Пиджак валялся в углу кабины. Прошло чуть больше часа, как мы с Петькой поднялись сюда.
Я посмотрел на контрольный щит. Может быть, можно еще что-нибудь сделать?
Я сел в кресло машиниста. Осторожно нажал одну кнопку, другую. Повернул какой-то рычажок. Двигатель был выключен, натворить большой беды я уже не мог. Я стал нажимать подряд все кнопки и рычажки.
Вдруг кто-то тихо позвал:
«Сережа…»
Я вздрогнул. И снова негромкий мужской голос произнес:
«Сергей Селезнев…»
Я чуть не заорал от страха. Но в кабине горел свет, и я был в ней один. Немного успокоившись, снова взялся за рукоятку на которой остановился. Повернул ее.
И сразу в кабине отчетливо зазвучал голос:
«…Сцепка из трех тепловозов… Они должны нагнать тебя…»
У меня даже дыхание перехватило. Это было радио! К нам шли на помощь!
«…Тепловозы подсоединятся к твоей сцепке», — продолжал незнакомый голос.
Он говорил очень мягко, с небольшим акцентом.
«…Если даже тепловозы не догонят тебя — вдруг так случится, — не отчаивайся. Тогда ты должен будешь спрыгнуть в начале подъема у Узловой. Слышишь, Сережа? Обязательно — в начале подъема!..»
— Хорошо! — крикнул я, забыв, что меня не слышат. — Я так и хотел!
«…Дальше будет крутой поворот. На такой скорости сцепка не удержится. Может быть крушение… Понимаешь? Ты должен спрыгнуть, когда начнется подъем…»
Голос вдруг оборвался. Сначала я ничего не понял, а потом увидел рукоятку включения радио в своей руке. Я так сжимал ее, что вырвал из гнезда. Я стал лихорадочно прилаживать рукоятку обратно. Это никак не удавалось. Снять щит и добраться до проводов было невозможно. Я стонал от досады, оборвал в кровь пальцы, но радио больше не говорило. Наконец сообразил, что в последней кабине тоже должно быть радио. Я кинулся обратно.