В данном разделе мы намерены обобщить и систематизировать имеющиеся в литературе данные о различных видах нарушений в смысловой регуляции и строении смысловой сферы личности при психических и психосоматических заболеваниях.

Систематическое изучение изменений смысловой регуляции, сопровождающих психическую патологию, стало осуществляться, начиная с 1960-х годов, Б.В.Зейгарник (1971; 1986) и ее учениками. «Патологический материал позволяет проследить закономерности изменения мотивационной сферы человека, которые приводят к смене позиций, интересов, ценностей личности» (Зейгарник,

1986, с. 93). Согласно Б.В.Зейгарник, в выполнении любого экспериментально-психологического задания проявляются личностные особенности больного, поэтому они должны изучаться не только специальными направленными на них методами, но и через учет их влияния на поведение и познавательную деятельность. «О патологическом изменении личности мы говорим тогда, когда под влиянием болезни у человека скудеют интересы, мельчают потребности, когда у него проявляется равнодушное отношение к тому, что его раньше волновало, когда действия его лишаются целенаправленности, поступки становятся бездумными, когда человек перестает регулировать свое поведение, не в состоянии адекватно оценивать свои возможности, когда меняется его отношение к себе и окружающему. Такое измененное отношение является индикатором измененной личности» (Зейгарник, 1986, с. 33). Из этого описания отчетливо видно, что патологические изменения личности затрагивают в первую очередь именно ее смысловую сферу. В русле патопсихологического подхода те или иные особенности смысловой сферы личности могут рассматриваться не только как следствие болезненных изменений, но и как более или менее хорошая основа для компенсации заболевания, замещающей перестройки системы деятельностей больного. Например, «многовершинность» мотивационной сферы создает большие возможности для такого компенсаторного замещения, чем «одновершинность»; с другой стороны, при неполном осознании болезни именно многовершинность чревата опасностью некритического отношения к своему состоянию ( Зейгарник, Братусь, 1980, с. 21).

Вполне закономерно, что в 1960—1970-е годы изучение аномалий смысловой сферы в патопсихологической клинике сводилось преимущественно к изучению особенностей мотивации и целеполагания. В этот период, как мы показали выше, в главе 1, само понимание личностного смысла в основном опиралось на формулу А.Н.Леонтьева «отношение мотива к цели», а представления о смысловой сфере личности, как и о смысловой регуляции, еще не было. В 1970—1980-е годы, наряду с мотивацией и целеполаганием, предметом интереса патопсихологов становятся и более сложные рефлексивные процессы, связанные с активной регулирующей ролью сознания, такие как критичность и опосредованность деятельности. Вот как в конце 1980-х годов формулируются критерии, по которым личность больного определяется как измененная:

«1. Изменение содержания ведущего мотива деятельности (формирование нового мотива ведущей деятельности – патологическая деятельность голодания при анорексии, например).

2. Замена содержания ведущего мотива содержанием более низкого порядка (например, мотив “самообслуживания” при ипохондрии).

3. Снижение уровня опосредованности деятельности (деятельность упрощается, целевая ее структура обедняется).

4. Сужение основного круга отношений человека с миром, т. е. сужение интересов, обеднение мотивационной сферы.

5. Нарушение степени критичности, самоконтроля» ( Николаева, 1987, с. 124–125).

Параллельно с развитием общепсихологических представлений о смысловой сфере в патопсихологии также происходит усложнение и интеграция представлений о ее патологических изменениях. Обобщенным выражением этих изменений выступило введенное Б.В.Зейгарник понятие саморегуляции как осознанного управления своим поведением, основанного на рефлексивной позиции по отношению к себе и своей деятельности ( Зейгарник , 1981; Зейгарник, Холмогорова, 1985; Зейгарник, Холмогорова, Мазур, 1989). Это понятие позволило синтезировать идеи Л.С.Выготского о роли сознания в овладении собственным поведением и собственными психическими процессами и концепцию личностного смысла и смысловой регуляции. «На основе осознания человек получает возможность произвольно менять смысловую направленность своей деятельности, изменять соотношение между мотивами, вводить дополнительные побудители поведения, т. е. в максимальной степени использовать свои возможности к саморегуляции» (Мазур, 1983, с. 37). Были сделаны и интересные попытки анализа саморегуляции как механизма конструктивного преодоления жизненных кризисов путем ломки своих жизненных стереотипов на основе адекватного осознания стоящих за ними смысловых образований. При личностной патологии, в частности, у больных истерией, это осознание оказывается заблокированным, а саморегуляция, проявляющаяся в преодолении патогенных стереотипов – нарушенной (Берток, 1988).

Рассмотрим, в чем заключаются патологические изменения смысловой сферы, характерные для тех или иных видов психической патологии.

Алкоголизм. Алкоголизм стал одним из первых видов психических заболеваний, послуживших материалом для изучения патологии смысловой сферы ( Братусь, 1971; 1974). Уже на этом этапе было показано, что главным содержанием патологических изменений при алкоголизме становятся изменения мотивационной сферы, лежащие в основе психической зависимости от алкоголя; биологические же особенности болезни составляют лишь условие аномального развития личности. Главным содержанием мотивационной перестройки становится превращение алкоголя в ведущий смыслообразующий мотив поведения, в то время как другие мотивы постепенно утрачивают свою побудительную и смыслообразующую силу. «Со временем оценка всего, что окружает больного, начинает тесно зависеть от того, помогает или нет данная вещь в достижении главной цели – удовлетворении потребности в алкоголе. Алкоголь тем самым становится определенным отношением к действительности, все возникающие в жизни проблемы начинают решаться с его помощью» ( Братусь, 1971, с. 852). Наряду с перестройкой мотивации, постепенным происходящим в драматической борьбе подчинением всех остальных мотивов стремлению к алкоголю, происходят и изменения структуры деятельности, которая «теряет присущее нормальному поведению сложное опосредствованное строение и приближается к структуре импульсивного действия» (там же, с. 853). Поведение во многом утрачивает осознанный характер, ориентацию на будущее, на дальние цели. Б.С.Братусь указывает, что мы имеем дело не просто с уплощением структуры личности, а с ее переформировыванием. Фактически перед нами «новая личность, с качественно новыми мотивами и потребностями, с новой их организацией» ( Братусь, 1974, с. 62). При этом указанные изменения происходят тем быстрее и легче, чем менее выражена иерархическая организация мотивов у человека, чем меньше у него «опорных точек» в мотивационной сфере, устойчивых интересов и привязанностей, которые могли бы послужить барьером для патогенных изменений личности (там же, с. 47).

Эта картина изменений смысловой сферы при алкоголизме была позднее дополнена на основе введенной Б.С.Братусем иерархической уровневой классификации смыслов на ситуационные, эгоцентрические, группоцентрические и просоциальные ( Братусь, Сидоров, 1984). Как показал анализ ранней алкоголизации, если в подростковом возрасте и у благополучных, и у неблагополучных подростков доминируют группоцентрические ориентации, то впоследствии психологические пути развития их смысловой сферы расходятся. При нормальном развитии в юношеском возрасте ориентация на групповые ценности переходит в более широкую гуманистическую ориентацию на общечеловеческие ценности и смыслы. При неблагополучном развитии этого не происходит: «“Компания” замыкает, ограничивает развитие смысловой сферы группоцентрической ориентацией и в своей деятельности, существовании идет не к колиективу, а к группе-корпорации, не соединяющейся, а, напротив, все более разъединяющейся, разобщающейся с “большим миром”» ( Братусь, Сидоров, 1984, с. 84). Более того, по мере развития заболевания даже такой ограниченный группоцентрический уровень смысловых ориентаций становится слишком высок для больных, и происходит их сползание на эгоцентрический и, затем, даже ситуационный уровень. «Иными словами, преобладающими, наполняющими смысловую сферу становятся ситуативные смыслы, появляющиеся по поводу конкретных событий, либо непосредственно происходящих перед глазами, либо отдаленных (вперед или назад) на весьма незначительное время» (там же, с. 85). Именно в этой плоскости правомерно, по мнению авторов, говорить о «снижении» или «уплощении» личности больных алкоголизмом.

В выполненном под руководством Б.С.Братуся исследовании К.Г.Сурнова (1982) была описана система смысловых установок, формирующихся у больных алкоголизмом и поддерживающих специфическую организацию личности и деятельности этих больных. В их числе: 1. Установка к воображаемому удовлетворению потребности. 2. Установка к быстрому удовлетворению потребности при малых затратах усилий. 3. Установка к пассивным способам защиты при встрече с трудностями. 4. Установка к непринятию на себя ответственности за совершаемые поступки. 5. Установка к предпочтению эгоцентрических мотиваций альтруистическим. 6. Установка к малой опосредованности деятельности. 7. Установка довольствоваться временным и не вполне адекватным потребности результатом деятельности. Как показал К.Г.Сурнов, при запрете на алкоголь, не сопровождающемся специальной психокоррекционной работой, эти установки, сохраняясь, осуществляют селекцию мотивов: «мотивы, соответствующие сложившимся смысловым установкам, т. е. напоминающие алкоголь по способу, которым с их помощью можно удовлетворить актуальные потребности, принимаются и усваиваются личностью в качестве замещающих алкоголь, а мотивы, не соответствующие сложившимся смысловым установкам, – отвергаются» (1982, с. 8). В результате инертность соответствующих смысловых установок приводит к устойчивому воспроизведению дефекта личности. Для полноценной психологической реабилитации необходима перестройка системы смысловых установок, формирование специфической установки на трезвость, альтернативной системе установок, присущих больным алкоголизмом. Пути такой коррекционной работы были описаны К.Г.Сурновым.

Некоторые более частные особенности смысловой сферы больных алкоголизмом были выявлены в других исследованиях. Так, В.С.Хомик (1985) посвятил свое исследование деформациям субъективной картины жизненного пути при ранней алкоголизации. Опираясь на несколько иную, чем Б.С.Братусь и К.Г.Сурнов, методологию и общепсихологическую теорию, он, тем не менее, прямо говорит о присущих этой группе юношей особенностях ценностно-смысловой переработки жизненного опыта, выступающей психологическим механизмом регуляции жизненного пути личности. Наиболее существенные отличия этой группы от юношей, не злоупотребляющих алкоголем, проявляются в их восприятии времени. Так, для них характерно гедонистическое переживание времени и дезактуализация настоящего, в то время как юношам из контрольной группы свойственно ценностное переживание времени и высокая значимость настоящего. Вместе с тем надо учитывать, что обследованные В.С.Хомиком группы различались не только по параметру алкоголизации;

возможно, полученные различия объясняются тем, что одну выборку образовывали учащиеся средней школы, а другую – заключенные воспитательно-трудовой колонии.

В исследовании больных хроническим алкоголизмом II и III степени с помощью методики предельных смыслов (Леонтьев Д.А., Бузин, 1992) было обнаружено, что эти больные демонстрируют крайне скудные цепи смысловых связей, как правило через максимум 2–3 шага выходя на предельный смысл. Цепи изолированы, ветвление практически отсутствует. Это подтверждается значениями количественно измеряемых структурных индикаторов, по большинству из которых различия между больными алкоголизмом и контрольной выборкой значимы при р<0.01. Эти показатели свидетельствуют о том, что при хроническом алкоголизме нарушается связность мировоззренческих представлений, их структурированность и интегрированность в смысловые системы. Если в норме представления о предельных основаниях человеческих действий образуют достаточно сложную связную структурную целостность, то для алкоголиков характерна предельная упрощенность этих представлений и их мозаичность – раздробленность на слабо связанные между собой осколки. По другим показателям МПС видно, что больных алкоголизмом отличает снижение регулирующей роли сознания, склонность к защитным стилям поведения и отсутствие склонности учитывать позицию других людей. Все это хорошо согласуется с данными, полученными ранее Б.С.Братусем.

Эпилепсия. Личностным изменениям у больных эпилепсией были посвящены исследования Н.Г.Калиты (см. Зейгарник, 1971, с. 51–52; Зейгарник, 1986, с.129–130). Было обнаружено, что у них затруднено осмысление частных действий в более общем контексте. Так, классическая методика исследования уровня притязаний у большинства больных не приводила к выработке уровня притязаний. Смысл выполнения заданий смещался у них на сам процесс, и они подолгу и с удовольствием «застревали» на отдельных заданиях. Интересно, что этот смещенный на частные детали смысл обладает для них высокой значимостью и сильно аффективно насыщен. Больные крайне нетерпимо реагируют на нарушения заведенного порядка выполнения рутинных технических операций. Сложная опосредованная деятельность, напротив, не может обрести для них смысл.

Патологический аспект механизма «сдвига мотива на цель» у больных эпилепсией был подробно проанализирован Б.С.Братусем, который отмечает, что «если в нормальном, продуктивном развитии “сдвиги мотива на цель” ведут к расширению деятельности, развертыванию ее во все новых сферах, то при данном виде патологии, вследствие особых условий функционирования, этот же механизм ведет к сужению деятельности, сосредоточению ее на отдельных деталях» ( Братусь , 1988, с. 179). Дезавтоматизация операций при эпилепсии распространяется на всю операциональную структуру деятельности и происходит, по выражению Б.С.Братуся, «сокращение смысловых единиц деятельности», которое он описывает так: «сложная, развернутая деятельность теряет смысл для больного, главным же становится выполнение отдельных, ранее вспомогательных действий, которые теперь в свою очередь становятся смыслообразующими для еще более мелких и примитивных действий» (там же, с. 181). Более того, на конкретных примерах Б.С.Братусь показывает, что в ходе болезни аккуратность и педантичность из черты характера становится «определенным отношением к миру, определенным смысловым восприятием мира, определенной социальной, межличностной позицией» (там же, с. 182). Е.С.Мазур (1983) удалось сравнить группы больных эпилепсией с разной степенью нарушений смысловой регуляции, что зависело от степени сохранности смысловых образований личности. Больные с нарушенными смысловыми образованиями характеризовались нарушением сознательной саморегуляции, ригидностью процессов смыслообразования, нарушением опосредствования, рассогласованием декларируемых и реальных смыслов. У больных с сохранными смысловыми образованиями и более широким кругом смысловых ориентаций отмечалось сравнительно адекватное осознание реальных смысловых ориентиров своей деятельности, согласованность осознаваемых и реально действующих смыслов, более адекватная самооценка, сохранная функция планирования. Эти данные позволяют утверждать, что от того, насколько выражены в конкретном случае личностные изменения, во многом зависят перспективы реабилитационной работы. Последнее положение относится не только к эпилепсии, но может быть распространено практически на все виды психических заболеваний.

Шизофрения. Изучение особенностей смыслообразования при шизофрении (Зейгарник, 1971, с. 53–56; Коченов, Николаева, 1978) позволило выделить следующие изменения у этой группы больных. Во-первых, для них характерно снижение смыслообразующей и побудительной функции мотивов, проявляющееся в том, что осознание важности тех или иных вещей не ведет к тому, что больные строят на этой основе свои действия. Во-вторых, для них характерно сужение круга смысловых образований, сужение круга значимого. М.М.Коченов и В.В.Николаева (1978) говорят в этой связи о снижении подвижности и гибкости мотивационной сферы, естественная устойчивость которой перерастает в полную неподвижность, а новые события в жизни часто вообще не приобретают личностного смысла. Наконец, в-третьих, в ряде случаев наблюдается парадоксальная фиксация определенного круга смыслов, которые при взгляде со стороны не кажутся действительно важными. У больных шизофренией происходит «нарушение внутренней иерархии мотивационной сферы, в результате чего многие ранее имевшие глубокий личностный смысл явления отступают на задний план, а наибольший смысл приобретают менее существенные и второстепенные» (Коченов, Николаева, 1978, с. 78–79).

Близкие изменения в мотивационной сфере больных шизофренией студентов выявлены В.В.Болтенко (1998). Это: а) сужение мотивационной сферы, обеднение интересов при наличии одного жестко закрепленного, иногда гипертрофированного интереса; б) резкий перелом интересов с изменением направленности личности в целом и в) распад мотивов с широкой сферой интеграции и сохранение лишь ситуативных мотивов.

Указанные изменения имеют тенденцию усугубляться. «По мере нарастания дефекта личности сужается круг реально действующих мотивов, обедняя тем самым деятельность больных. В свою очередь, оскудевающая деятельность больных оказывает обратное влияние на структуру мотивационной сферы. Формирования новых мотивов с оскудением деятельности не происходит. Наступает постепенное “обеднение” личности» ( там же, с. 79). Б.В.Зейгарник (1971) характеризует эти изменения как деградацию поведения и личности.

Изменения смысловой сферы у больных шизофренией затрагивают не только мотивы. Одной из характерных психологических особенностей больных с негативной симптоматикой является наличие установки на самоограничение, которая проявляется, в частности, в отсутствии ориентации на социальную норму, малоподвижности уровня притязаний, преобладании защитных форм поведения и др. (Зейгарник, Холмогорова, 1985). В ситуации решения творческих задач при невозможности применения стандартных средств решения больные фиксируются на непродуктивном переживании конфликта, которое заменяет у них полноценную рефлексию; возникающее затруднение переживается ими как фатальное ( Зейгарник, Холмогорова, Мазур, 1989).

Наиболее специфичны изменения смысловой сферы, наблюдаемые при параноидных состояниях. В этом случае возникающий сверхзначимый патологический мотив настолько «искривляет пространство» картины мира, что возникает порочный круг самоподкрепляемой искаженной интерпретации действительности через призму этого мотива. «Особенности смыслообразования в данном случае, по-видимому, могут быть объяснены искажением возможности различения смысла и значения. Это может быть связано с тем, что побудительная функция ведущего мотива значительно усиливается, приобретая характер сверхсильной мотивации. Происходит интенсивное смыслообразование, которое приводит к тому, что все объекты внешнего мира теряют элементы своего объективного значения» ( Антонян, Тульдан, 1991, с. 206).

Поражения лобных долей мозга. Феноменология больных с поражениями лобных долей являет картину полного выпадения смысловой регуляции и подчинение поведения чисто ситуационным факторам, внешней стимуляции. «Эти больные не строили никаких планов на будущее: они с одинаковой готовностью соглашались как с тем, что не в состоянии работать по прежней профессии, так и с тем, что могут успешно продолжать прежнюю деятельность. Больные редко писали письма своим родным, близким, не огорчались, не волновались, когда не получали писем. Отсутствие чувства горечи или радости часто выступало в историях болезни при описании психического статуса подобных больных. Чувство заботы о семье, возможность планирования своих действий были им чужды. Они выполняли работу добросовестно, но с таким же успехом могли бросить ее в любую минуту. После выписки из госпиталя такой больной мог с одинаковым успехом поехать домой или к товарищу, который случайно позвал его. Действия больных не были продиктованы ни внутренними мотивами, ни их потребностями» ( Зейгарник , 1986, с. 115). Аспонтанное, ситуационное поведение таких больных носит порой гротескный характер, что является, по всей очевидности, следствием разрушения системы смысловой регуляции в целом. «Деятельность больного лишена смысловой характеристики и замещается действиями, за которыми не стоит смыслообразующий мотив. Доведенная до своего апогея аспонтанность разрушает в корне строение деятельности, лишает ее основного человеческого качества личностного отношения и осмысленной направленности, критичности и подконтрольности» (там же, с. 126).

Афазия. Специфические изменения смысловой регуляции были зафиксированы у больных афазией и логоневрозом ( Глозман, 1987). Поскольку в первую очередь эти заболевания вызывают нарушение нормальной коммуникации с окружающими, у них происходит повышение значимости речевой деятельности, которая становится смыслообразующей, первичной по отношению ко всем другим видам деятельности. Перестройка иерархии мотивов влечет за собой как позитивные следствия (стойкая мотивация к целенаправленной реабилитации), так и негативные (развитие защитных форм деятельности, направленных на сокрытие нарушений, «страх речи»). Использованные в восстановительном обучении методы групповой реабилитации оказались эффективными в коррекции расстройств операционально-технических нарушений. Ж.М.Глозман (1987) расценивает эти результаты как иллюстрацию деятельностного опосредствования мотивационно-смысловых образований.

Инволюционные изменения. Подробный анализ инволюционных изменений личности у престарелых, проживающих в домах-интернатах, был выполнен В.В.Болтенко (1980). Для процессов старения типично сужение и обеднение смысловой сферы, сужение системы ценностей и актуализация, а затем отмирание приобретенных социальных качеств, сужение и снижение уровня потребностей, отмирание смыслов, отмирание и склеивание смысловых конструктов. Само по себе обеднение и сужение смысловой сферы не является патологией, пока сохраняется упорядоченность смысловой системы, обеспечивающая основной резерв адаптации и компенсации в старости. Собственно патологией личности при старении является, по мнению В.В.Болтенко, деструкция смысловой сферы, то есть разрушение связей между составляющими смысловыми единицами.