Глава 1,

в которой происходит встреча

с человеком эпохи Визбора…

Это был весьма неудачный для меня год. Издательство, скоторым я заключил контракт, умудрилось попасть не только в волну очередного кризиса, накатывающую раз за разом на Россию из «Океана Перемен», но и под штрафные санкции налоговой инспекции за дополнительные тиражи, скрытые от налогообложения, а потому находилось на грани банкротства. Гонорар, полученный полгода назад, растаял, как мартовский снег, а надежды на скорую публикацию были так мизерны, что не оставляли перспектив.

Мрачный, я перелистывал записную книжку, высчитывая финансовые возможности моих друзей и деля эти суммы на их расположение ко мне. Но все равно выходило, что до окончания очередной книги мне не дотянуть. Вздохнув, я протянул руку к телефону, чтобы начать поиски, и вздрогнул от его пронзительной трели.

— Привет, старик! — сказал человек, которого в списке моих возможных спонсоров не было вовсе. — У меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Тебе нужны деньги?

— Деньги? Да как тебе сказать… — я изо всех сил старался унять радостные нотки в голосе. — Деньги нужны всегда. Не всегда нужны проблемы и неудобства, которые идут к ним в нагрузку.

— Проблем не будет, — заверил собеседник. — Работа как раз для тебя. Один из клиентов, магазины которого охраняет моя фирма, выстроил себе шикарную дачу, завез мебель, технику и уже собирался въехать туда на летний сезон, как неожиданно загремел в больницу с обширным инфарктом. При его работе это входит в группу профессионального риска. Возникла необходимость охраны, но на молодых охранников он оставлять фазенду побаивается, по вполне понятным причинам, старики не хотят уезжать от своих семей, и тут я вспомнил о тебе. Тебе не все равно, где книги писать? Будешь жить в шикарном особняке, в тишине, на природе, да еще и деньги за это получать. Неплохие, кстати, деньги. Телевизор, спутниковое, баня, сауна, водопровод… А?

— Хм… Заманчиво, заманчиво, — нагло «задумался» я. — Но переезд…

— Сам, на машине и отвезу. Аванс дадим… Так что, по рукам?

— Когда выезжать?

— Как обычно — вчера. У тебя ведь никаких срочных дел?

— Да вроде нет…

— Вот и отлично! Значит, завтра часикам к десяти я к тебе подскачу?

— Подскакивай.

— Спасибо, старик! Выручил! С меня причитается!..

— Это как водится, — милостиво принял я благодарность…

Дом и впрямь был роскошным. Трехэтажный, из красного кирпича с округлыми башенками по углам и целой кучей всевозможных пристроек — беседок, бань и «дачных домиков». Особняк стоял в пяти километрах от ближайшей деревни, на берегу небольшой речушки, и из всех жилых строений поблизости имелась лишь полуразрушенная, почерневшая от времени хибара.

— А в этой «избушке на курьих ножках» кто-нибудь живет?

— Нет. Клиент мой это местечко давно облюбовал. Раньше тут еще два дома стояли, но он их выкупил и снес. А этот домишко какому-то селянину принадлежал, но он еще до перестройки пропал. Какая-то темная история. Милиция его за что-то искала, да то ли он в бега подался, то ли попался и в лагерях сгинул — никто не знает. Когда клиент мой из больницы вернется, он и эту халупу под корень снесет… Ну да ладно, обустраивайся, привыкай, а мне пора. Через месяц навестить заеду. Звони, если что…

Он уехал, а я принялся за обустройство. Жить и работать в таком доме и впрямь было одно удовольствие. В силу своей профессии я так привык к одиночеству, что воспринимал его как единственно приемлемый образ жизни, а потому отсутствие соседей меня только радовало. Книга писалась легко, финансовые проблемы больше не висели надо мной дамокловым мечом, и жизнь казалась замечательной. Но тут появился он.

Никогда не забуду, как увидел его в первый раз. Я возвращался из поселкового магазина, нагруженный сумками и пакетами, когда заметил какое-то движение в заброшенном доме. Решив, что там обосновались вездесущие бомжи, я занес продукты, отыскал среди хозяйских инструментов монтировку и отправился на разведку. Подошел к развалюхе, прислушался. Внутри явно кто-то возился.

— А ну, орлы! — бодро окликнул я. — Выходи на свет божий!

На минуту все затихло, потом дверь скрипнула и в дверной проем с видимым трудом протиснулся он. Встал на крыльце, выпрямился во весь свой гигантский рост и осмотрел меня надменно и раздраженно.

— Да?

Я молчал, ошарашенный. Да и было отчего. Таких динозавров природа порождает в крайне исключительных случаях, да и то не во все века. Изрядно за два метра ростом, в плечах широкий, как сарай, с мускулатурой, не поддающейся никакому внятному описанию, он пугал уже самим фактом своего существования. Глядя на подобных субъектов, с отчетливым сожалением понимаешь, что можно день и ночь проводить в спортзале, накачивая мускулы и постигая секреты шаолиня, но есть люди, которым природа просто дала то, до чего тебе никогда так и не дорасти. И это вызывало чувство острого неудобства. А еще это чувство вызывал его наряд: какие-то заплесневелые, полусгнившие лохмотья спортивного костюма, разъезжающегося прямо на глазах. Может, это и был бомж, но… очень странный бомж.

— Вы… здесь живете? — наконец вымолвил я.

— Да.

— Э-э… А я — рядом… охраняю… Ну… значит, соседями будем…

Он равнодушно пожал плечами и вновь скрылся в доме.

Нет ничего удивительного в том, что эту ночь я провел довольно неуютно. Подобное соседство тревожило меня, но неожиданный сосед вел себя тихо, и я немного успокоился.

Под утро беспокойный сон все же сморил меня и потому ранний стук в калитку особенно чувствительно ударил по нервам.

Он стоял на дорожке перед домом и терпеливо ждал, пока я спущусь. При моем появлении слегка поклонился:

— Прошу прощения за ранний визит, и за мое не слишком радушное поведение вчерашним вечером, — к моему удивлению, у него был приятный, густой баритон (мне почему-то казалось, что он обязательно должен рычать каким-нибудь басом). — Я давно не был в этих краях, а события последних лет несколько изменили мой характер, и — увы— не в лучшую сторону… Не сердитесь на меня.

— Что ж… Ничего… Бывает.

— Как я уже говорил, я долго отсутствовал. Не могли бы вы оказать любезность и осветить мне некоторые вопросы, касаемо… — он сделал неопределенный жест рукой, — событий… последних лет?

— Пожалуйста, спрашивайте.

— Здесь раньше… давно… была деревня…

— Да, но я слышал, она обезлюдела, а последние дома выкупили и снесли.

— Значит, не осталось никого, к кому бы я мог обратиться… Скажите, а у вас не найдется каких-нибудь газет, за последние… лет десять-пятнадцать?..

— Я могу предложить вам лучший вариант. У меня есть ноутбук с подключением в интернет, и…

— Простите, что есть?

— Интернет, — повторил я.

Он закусил нижнюю губу, о чем-то мучительно вспоминая. Вздохнул и нехотя признался:

— Не стану морочить вам голову: я не понимаю, о чем вы говорите.

— Как давно вы… э-э… не были здесь? — напрямую спросил я, мучительно гадая, что же это за «места не столь отдаленные», где даже об интернете не слышали.

— Давно. Объяснить сложно, поэтому относитесь ко мне, как к первобытному человеку. Все, что произошло здесь за последние пятнадцать лет, для меня — откровение…

— Тогда это будет нелегко, — признал я.

— Увы, но я весь — одна сплошная проблема, — спокойно и даже как-то безразлично согласился он. — Я не только не ориентируюсь в этом мире, но и не могу вернуться туда, откуда я пришел.

— Нет документов? — догадался я.

— И это тоже… Хотя документы меня волнуют меньше всего… Скажите, этот ваш…

— Интернет?

— Да… Он что-то вроде заменителя газет? Хранилище информации?

Я, как мог, попытался объяснить ему, что такое интернет, потом — что такое компьютер, ноутбук, сотовый телефон, факс, принтер… И под конец сдался.

— Знаете что, — вздохнул я, — идите за мной в дом, я включу вам интернет, покажу, как им пользоваться, а дальше… Хоть грамоту знаете?

— Грамоту знаю, — едва заметно усмехнулся он в усы, — но навыки пользования вполне мог утратить…

Однако обучался этот «первобытный человек» довольно быстро. Через пару часов он уже довольно резво работал в поисковике, позволяя мне выяснить сферы его интересов и давая шанс хоть как-то приоткрыть завесу окружающей его тайны. Впрочем, лично мне это ровным счетом ничего не дало. Бегло просматривая события за последние пятнадцать лет, он лишь брезгливо морщился, бормоча что-то вроде: «пороть надо было возомнившее быдло», — и неожиданно попросил меня помочь ему в сборе информации о Британии на рубеже четвертого-пятого веков.

— Англии? — уточнил я.

— Не было тогда никакой Англии, — пренебрежительно махнул он рукой. — Римляне, захватившие этот остров, назвали его по самоназванию племени местных аборигенов-бриттов. Потом изрядную часть страны отхватили пикты и скотты, потом вторглись англо-саксы, норманы… Много кто лез. Если б не Артур…

— Вы о том самом, легендарном Артуре?

— Да, о нем… Артур Пендрагон, урожденный герцог Корнуэльский, объединивший под своей рукой тринадцать королевств… Да-а, все же он был настоящий король…

— Удивительная это наука — история, — согласился я. — Считаем древние легенды сказкой, и вдруг… Кто мог подумать, что авантюрист, археолог-самоучка Шлиман поверит в легенду Гомера и сможет вычислить месторасположение Трои, считавшейся легендарной. Кто мог представить, что раскопки вИерусалиме подтвердят правдивость библейских событий, а найденная могила короля Артура… Что с вами? Вам плохо?

Мой собеседник побледнел, как полотно:

— Какая могила?! Где?! Ее не могли… Это исключено…

— Ну как же исключено, — даже обиделся я и повернул к нему ноутбук, — одну минутку… вот так… ага… вот, смотрите… В 1190 году на территории аббатства Гластонбери, на равнинах Сомерсета, была обнаружена могила легендарного короля Артура. По скелету удалось установить, что это был человек огромного роста, примерно два метра двадцать пять сантиметров. Рядом с ним покоилась женщина, на голове которой сохранились остатки некогда роскошных белокурых волос…

— Чушь! — раздраженно прервал меня незнакомец. — Я сам два двадцать пять ростом, а Артур был ниже меня на голову — метра два, не больше!.. Дайте-ка взглянуть… ну-ка, ну-ка… Да нет, быть не может…

Он приник к экрану, словно завороженный какой-то догадкой. Наконец повернулся ко мне, и на его лице блуждала странная, немного печальная улыбка.

— Могу вас разочаровать, — сказал он. — Это не Артур. Не его рост, не его символика на оружии…

— Кто же?

— Видимо, один из рыцарей… Один из многих, оставшихся для истории неизвестными… Легендарный неудачник…

— Что? — не понял я.

— Поговорка такая. «Герои творят историю, а неудачники— легенды», — невесело усмехнулся он. — У одного только Артура было шесть с половиной тысяч рыцарей… До раскола Круглого Стола. Сейчас мы знаем поименно не больше дюжины-другой. А уж сколько было у него врагов… А с могилой этой — ерунда! Раньше там были непроходимые болота и только небольшой остров, на котором находился древний храм друидов… И вход в волшебную страну, на остров Аввалон— «Остров Яблок» — куда и увезли раненого Артура… Игде находится Чаша Грааля…

— И знаменитый Экскалибур, — язвительно продолжил я.

— Нет, Экскалибур находится в озере Помпарлес, — игнорировал он мою иронию, — но это знание ничего вам не даст. Надо знать место, где стоял сэр Бедуир, когда бросал его в волны… Да и очертания озера наверняка давно изменились, так что…

«Сумасшедший, — убежденно подумал я. — Даже жаль: такой интересный, необычный человек… В фильме „Король-рыбак“ Роббин Уильямс сыграл свою лучшую роль — историка, свихнувшегося после гибели любимой жены и возомнившего себя одним из рыцарей короля Артура. Наверное, и с этим бедолагой произошло нечто подобное. Пятнадцать лет вылетели из реальности, а их место заменили поиски какого-нибудь Грааля… Будем надеяться, что этот сдвиг не агрессивен и он не „признает“ во мне дракона или людоеда…»

— Извините, мне пора, — неожиданно заявил странный гость и, не прощаясь, вышел.

Следующие три дня я почти не видел его. Лишь изредка, вечерами, в освещенном керосиновой лампой окне мелькала огромная размытая тень. Мне неудобств он не доставлял, и я потихоньку привык к этому странному соседству.

Рано утром четвертого дня он вновь постучал в мою калитку:

— Извините, что вновь тревожу вас, но я хотел бы попросить еще об одной услуге… Как вы понимаете, мне попросту не к кому больше обратиться…

— Чем могу?

— По ряду причин я оказался не только без документов, но и без средств к существованию…

— Я не богат, но могу вам ссудить…

— Благодарю, но в этом нет необходимости, — сухо и как-то даже надменно перебил он меня, — если б я захотел, то мог бы купить половину этой области, но мне нужно продержаться здесь несколько дней… Возможно — недель… Надеюсь, больше времени у меня это не займет… Одним словом… Вот.

Он протянул ко мне свою огромную, покрытую немыслимой толщины мозолями руку и я невольно ахнул от изумления. В лучах яркого весеннего солнца на ней сверкал сказочной красоты медальон, обрамленный драгоценными камнями изрядной величины. Я частый гость в залах Эрмитажа, поэтому с уверенностью могу сказать, что сам Фаберже с почтением пожал бы руку мастера, изготовившего подобное чудо.

Отчетливо щелкнул замок и медальон раскрылся. Он был пуст.

— Здесь был портрет, — с уверенностью сказал я. — На ковчежец с мощами это никак не похоже…

— Да, здесь был портрет, — ровным голосом подтвердил он. — Но он вряд ли имеет для кого-нибудь материальную ценность… Вы сможете это продать или заложить?

— Даже не знаю, — растерялся я.

— Половина суммы — ваша.

— Не в этом дело. Просто я совершенно не представляю, куда и кому можно отнести такую вещь…

— Я согласен на любую, самую минимальную цену. Как я говорил, у меня нет документов и все знакомства я давно утратил…

— Откуда он у вас?

— Не беспокойтесь: эта вещь принадлежит только мне.

— Что ж, я попытаюсь… Проходите, я должен сделать пару звонков…

Дело разрешилось быстрее, чем я ожидал. Знакомый ювелир, получив описание драгоценности, обещал заехать в ближайшие же дни и даже не поинтересовался историей медальона.

— Вот ваша проблема и решилась, — сказал я соседу. — Ивот еще что… Простите, что не предложил этого раньше… У меня есть свитер и спортивные штаны… Больше ничего на вас не налезет… Если вы не откажетесь, я мог бы…

— Благодарю, — кивнул он. — Не откажусь… В этом, — он передернул плечами, — я напоминаю Робинзона Крузо…

Когда, переодетый, он вышел из соседней комнаты, я уже собрал на стол нехитрый холостяцкий завтрак.

— Присоединитесь?

Он вежливо и даже грациозно (это при его-то комплекции!) поклонился:

— Сочту за честь.

— Кстати, разрешите уж заодно представиться: Тихонов Владимир Иванович. Писатель.

— Лемехов, — ответил он. — Максим Владимирович.

Интересно, чего я ждал? Чтоб он представился: «Лемехов— вор с многолетним стажем»? Или: «Лемехов — авантюрист и мошенник»?

За обедом мы разговаривали на общие темы — я пытался понять сферу интересов моего собеседника, но, казалось, его не интересует вообще ничего, даже сотрясающий страну кризис.

— Сами виноваты! — безапелляционно заявил он. — Надо было довериться болтунам?! А если уж обманули — половину трепачей пересажать, другую половину — повесить, больше желающих врать не найдется.

— Легко говорить, — вздохнул я. — Это такие люди… Кто их тронет?

— Я бы тронул, — заявил Лемехов.

Я посмотрел на него и промолчал. Почему-то в его устах эти слова не казались бравадой.

— Хотя… — он задумался, — тогда, еще до… Когда я был как все… М-да… Я понимаю, Владимир Иванович, насколько странным я кажусь вам. Не пытайтесь строить предположений по моему поводу, все они будут ошибочны. Скажем так: я много лет жил оторванным от цивилизации и отвык от ее законов. Я вообще не понимаю, как вы можете жить в таком мире… Если б я здесь остался, я бы… Но я не могу… Уменя есть незаконченные дела. Дела, которые важнее жизни… и смерти.

— Это связано с вашим… отсутствием?

Он кивнул.

— Я слышал, у вас были проблемы с властями?

— С властями? Ах, это… Нет, баловство одно… Впрочем, посадить могли. Сейчас уже за это не сажают.

— Диссидент?

— Нет, просто мальчишка. Дурак. Романтик. «Человек эпохи Визбора».

— Палатка-костер-гитара?

— Да… «Наш невесел разговор и не ко времени, ах, как будто бы ко времени беда! Мы так много заплатили за прозрение, что, пожалуй, обнищали навсегда…» Ну и походы, стихи, спорт… Из-за спорта неприятности и получил. Я, как вы заметили, достаточно крепок физически, вот и пригласили в кружок самбо, потом увлекся карате… Тогда его запретили, в очередной раз, а я нашел этот запрет неумным… даже пытался тренировать мальчишек, кто-то донес… у меня дома хранились некоторые книжки по боевым искусcтвам, пара кассет с фильмами… Хватило бы на несколько лет.

— Сбежали?

— Сбежал? Да, пожалуй что сбежал… Только вы не поверите — как…

— Расскажите! — не удержался я. — Все же я писатель, мне подобные истории крайне интересны. Жизнь подкидывает такие сюжеты, что и не выдумаешь…

— Вы даже не представляете, насколько вы правы… Хотите услышать? — он задумчиво посмотрел на меня. — Хм-м… Писатель… Писателю не поверят. Если привидение увидит повар или бухгалтер — по крайней мере выслушают, а вот писателю… Тогда почему бы и нет?.. Время у меня есть… Только вы, безусловно, посчитаете меня душевнобольным. То, что было со мной, — невозможно по определению.

— Тем более интересно.

— Владимир Иванович, вы верите в нечистую силу? Ну, или там, в существование иных миров, всякие там «тонкие материи» и «параллельные вселенные»?

— Как писатель, обязан предусматривать такую возможность, — улыбнулся я.

— Что ж… Вы мне помогли, должен же я хоть как-то отблагодарить вас… Хотя бы развлечь… Что вы знаете о короле Артуре?

— То же, что и все. Легендарный король, основатель Круглого Стола, искатель Святого Грааля, друг волшебника Мерлина, муж красавицы Гвиневеры…

— Ерунда все это, — отмахнулся он. — Сказки для детей. Круглый стол придумал отец Артура, король Утер Пендрагон. Грааль Артур не искал, наоборот, был яростным противником этой идеи, опасаясь, что бессмысленные поиски лишат его всех рыцарей… Так, в целом, и произошло… Мерлин не был другом Артура. Он вообще не был ничьим другом… По-моему, он лишь один раз в жизни испытывал какое-то подобие человеческих чувств, и ни к чему хорошему это не привело… А Гвиневера… Это вообще — дело вкуса. Лично я бы к ней не подошел, даже будь она медом обмазана.

— Почему же он так знаменит?

— Он был настоящим Королем. Да-а, он был настоящим… Во всем — в добре и зле… Лучший враг, который был у меня…

— Простите?

— Человека делают не только друзья, но и враги. По врагам можно сказать о человеке многое…

— Я не о том… Вы хотите сказать, что были с ним знакомы?

— Даже более того. Это я сделал его таким, каким он остался в памяти людей. Мы были смертельными врагами тридцать лет, и я уверяю вас, что наша вражда дала нам больше, чем могла дать любовь или дружба…

— Тридцать? Вы говорили, что вас не было здесь пятнадцать лет?

— Да, вы правы… Я не с того начал… — задумался Максим. — По вашему летоисчислению, это было пятнадцать лет назад…

Была осень… Вечер. Я уже собирался спать, когда в дверь забарабанили и казенный голос потребовал немедленно открыть… А потом случилось странное. Я словно упал в пустоту, в ничто. Помню, я даже удивился — неужели я способен падать в обмороки, словно какая-то кисейная барышня… Но тут же обнаружил, что все куда хуже… Я решил, что у меня галлюцинация, или что-то с психикой, настолько нереально было происходящее… Я вдруг оказался… Ну, по-вашему, по современному, это может называться шикарным офисом. Старинная, явно очень дорогая мебель, умелый интерьер, но все же не жилое помещение, а так… офис. А за столом, напротив меня, сидит этакий представительный господин средних лет и разглядывает меня, как какого-то утконоса в зоопарке— с ироничным любопытством. Лицо такое… необычное. Знаете, как выделяются иностранцы в толпе на Невском проспекте? Вроде и лицо европейское, а все же отчетливо видно— иностранец. Вот и у этого… Сначала я решил, что меня усыпили каким-то хитрым газом, а очнулся я уже в кабинете следователя, но его лицо… Было в нем что-то, чего не встречается здесь… Это не объяснить…

— Вэлком! — сказал незнакомец. — Рад видеть вас, дружище.

— Кто вы? — спросил я.

— Вы знаете меня как дьявола. Сатана, Люцифер, Вельзевул, Денница, Воланд… Много имен, всех не перечислить. Улюдей богатая фантазия.

— Не смешно.

— Почему? — с любопытством осведомился он.

— Да потому что в этом случае надо считать, что я — умер.

— Ни в коем случае! Вы живы, здоровы, находитесь в здравом рассудке и трезвой памяти. Просто я взял на себя смелость пригласить вас и сделать предложение, от которого… Нет, отказаться от него вы, конечно, сможете, но даже я не смогу понять — зачем?.. У вас нет политических и религиозных предрассудков, женщин с малыми детьми и прочего, суетного и предвзятого. Я, так сказать, «изъял» вас из вашего мира как раз в тот печальный момент, когда вас пришли арестовать. Только скажите — и я верну вас обратно…

— И даже несмотря на это, работать на вас желания как-то не возникает.

— Не на меня, — покачал он головой. — Не путайте меня с вашими силовыми ведомствами, вербующими агентов и стукачей. Это взаимовыгодная сделка. Работайте на себя — неошибетесь. Ведь у любого договора есть две заинтересованные стороны, так что же акцентироваться только на моих интересах?

— У меня есть выбор?

— Конечно! Это — то священное право, которое у вас не отнимет никто и никогда. Вы же читали про меня. Я кого-нибудь к чему-нибудь принуждал? Я только предлагаю варианты, а уж ваше дело принять мое предложение или отвергнуть… Итак, к делу. Мне нужен человек, и этот человек, по моим подсчетам, — вы. Есть и другие претенденты, но ваша кандидатура меня устраивает максимально.

— Что же я должен сделать?

— Да, собственно говоря… просто жить. Любить красивых девушек, пировать с веселыми друзьями, развлекаться, работать… Но не здесь. Мне нужен король в одной маленькой и очень далекой стране. В этой стране и так не все идет гладко, а вскоре она и вовсе может исчезнуть с карты мира, как исчезали до нее сотни и сотни стран. Дело в том, что в соседней стране родился король, который может — и хочет — ее уничтожить. А ведь это совсем неплохая страна. Там живут разные люди. Есть среди них хорошие, есть плохие, но все они ничуть не хуже тех, что хотят их гибели. Я сделаю так, что вы попадете туда в нужное время, получите трон и сумеете ее защитить.

— А потом?

— Что угодно, — пожал он плечами, — правьте на здоровье. Хоть коммунизм стройте, хоть феодализм, хоть орден монашествующей общины.

— А вам-то это зачем?

— Это уже мое дело. Хотя… Мы с вами будем встречаться, и если вы захотите, то позже я объясню, почему не хочу ее гибели. Обещаю не вмешиваться в ваше правление и ни на что не влиять.

— Ничего не понимаю, — признался я.

— И не надо. Сейчас от вас требуется только одно: согласиться или отказаться. Откажитесь — я верну вас домой… правда, вас там ждет тюремный срок, но принципы того стоят. Согласитесь — и я гарантирую, что вы будете править столько, сколько сочтете нужным, а на земле пройдет не более пятнадцати лет — именно такой срок вы должны получить (яумею просчитывать возможные реальности).

— А после… истечения контракта?

— Верну вас обратно. И даже… Да, пожалуй, я даже позволю увезти вам из той страны одну вещь. Любую, в качестве моей личной благодарности. Все, что захотите — слиток золота с телегу величиной, алмаз, антиквариат… Но только одну вещь. В порядке исключения.

— И я попаду в ад?

— Помилуйте, с чего вдруг? Не грешите, не подличайте, соблюдайте свои заповеди, или что там у вас? Принципы? Я вас на свою сторону не тяну. Если только сами не захотите.

— Даже не знаю… Бред какой-то… Ну, предположим… Чисто гипотетически! Предположим, что я соглашусь. Мне ведь надо будет учить языки, обычаи…

— Это моя забота. Вы получите все необходимые навыки. И даже более того. Мир, в который я вас зову, жесток и дик. Современному человеку, даже так физически развитому, как вы, в этом мире попросту не выжить. А потому вы получите от меня в дар навыки владения всеми видами холодного оружия… И равного вам в этих навыках не будет… Даже не знаю, чем вас еще соблазнять… Что вы еще хотите?

— Проснуться от этого кошмара… Ладно, предположим, я согласен…

— По рукам! — его ладонь моментом оказалась в моей. — А теперь запоминайте. Ничему не удивляйтесь. Побольше молчите, хотя бы поначалу. Я там все уже подготовил… И— терпение. Остальное объясню позже. А пока — до встречи!

Он щелкнул пальцами, и невидимая сила бросила меня куда-то вниз, словно камешек с обрыва. Я хотел крикнуть, но это было уже невозможно. Хотел вздохнуть, но и это было выше моих сил. А потом наступила темнота…

 

Глава 2,

в которой герой знакомится с королем Артуром

и узнает, какой волшебный сосуд

тот искал на Аввалоне

В чувство меня привел поток ледяной воды. Казалось, она лилась отовсюду: сверху, сбоку, даже снизу. Я захрипел, забился, отталкивая чьи-то руки, и открыл глаза.

Вокруг меня стояли люди. Странные люди. Полуголые, бородатые, одетые словно из фантазий безумного дизайнера, помешанного на старине и пиратских романах. Шкуры здесь чередовались с кожаными доспехами, а железные шлемы соседствовали с невероятными уборами из рогов и перьев.

— Что это с ним? — спросил кто-то.

— Припадок, — ответил другой голос. — Падучая.

— Сам ты падучая, — возразил третий. — Это же берсеркр. У них такое бывает. Священная ярость кличется. Если никого не убьют, могут и сами к праотцам отправиться. Мне дед рассказывал. Дар богов, как обычно, с доброй толикой проклятья.

— Но этот же не умер?

— Ну-у… Значит, особый берсеркр. Мерлин кого попало не приводит. С этим парнем нам никакая армия не страшна. Говорят, что он самый лучший воин на свете. Вот только обреченный.

— Как это?

— А ты сам у него спроси. Если отважишься. Мерлин так его называл: Лльюк Ллеминаук. По-уэльски значит — «обреченный». А на что обреченный, кому обреченный…

— Хватит языками чесать, — остановил их властный голос, и толпа почтительно расступилась, пропуская высокого рыжеволосого человека в зеленом, явно очень дорогом костюме. — Что здесь произошло?

— Мерлин привел этого парня, — пояснил широкоплечий крепыш с повязкой на левом глазу. — Попросил присмотреть— он словно во сне был… Как он сказал-то?

— Трансе, — подсказали из толпы.

— Во-во, в нем, а потом этот вдруг упал и началось… Пена изо рта, кричал по-звериному… Мы пытались удержать, да куда там — все равно что обвал руками останавливать. Вылили на него пару ведер воды, вроде как оклемался…

— Все на корабли, — скомандовал рыжеволосый. — Отплываем!

Воины кинулись врассыпную, а я, все еще дрожа словно от лихорадки, тяжело поднялся на ноги, поддерживаемый за плечо рыжеволосым.

— Как ты? — спросил он, и недовольства в его голосе было куда больше, чем заботы о моем здоровье.

— Терпимо… Кто ты?

— Артур, сын Унтера Пендрагона. Твой король.

— У меня нет короля, — сразу расставил я акценты.

— Теперь есть, — отрезал он. — Следуй за мной.

Легко сказать… Я сделал шаг, другой, и замер, но уже от изумления. Мы стояли на берегу моря, а вокруг, насколько хватало глаз — корабли, корабли, корабли. Сотни, если не тысячи, небольшие, но крепкие, украшенные оскаленными мордами зверей и чудовищ, щетинящиеся поднятыми вверх веслами.

— Впечатляет? — усмехнулся моему удивлению Артур. — Это еще что… Добрая треть из них — парусные!

Он посмотрел на меня с таким превосходством, словно я должен был при этом сообщении тут же пасть к его ногам, наповал сраженный подобным величием.

— Ну и что? — пожал я плечами.

На его лице мелькнула тень досады.

— Ты же с равнины, — сказал он, словно это все объясняло. — Корабль построить нетрудно. Парус — вот главная ценность корабля. Его вяжут год, иногда — два…

— Вяжут? — переспросил я.

— Конечно, вяжут, как иначе? У меня этих парусов две споловиной сотни… Последний оплот падет и передо мной— весь мир, — чеканил он, широко шагая по каменистому берегу. — Проклятый Аввалон падет и… Ах, если б этот остров был обычным, я бы давно… Но теперь и ему не устоять… О, наконец-то!

Я проследил за его взглядом и увидел спешащего к нам старика с усами и бородой, заплетенными в косы, как у девушки. Из-под бесформенной серой хламиды выглядывали сапоги необычайно большого размера, а вместо посоха странный дед использовал небольшую, сильно изогнутую косу.

— Мерлин! — на лице короля появилось даже какое-то подобие улыбки, если, конечно, предположить, что этот обуянный жаждой завоеваний питекантроп вообще был способен улыбаться. — Мне сказали, что ты прибыл, и я поспешил навстречу…

— У тебя все готово, Артур? — скрипучим, словно несмазанная калитка, голосом спросил старик.

— Давно. Мы ждем тебя три дня. Время уходит. Погода благоприятная.

— Еще бы, — тонко усмехнулся старик. — Я уже утомился от этого однообразия: каждое утро, в семь часов — разгон облаков. Потом — подвиг…

От удивления я открыл рот. Старик незаметно подмигнул мне, и, чуть поклонившись, посоветовал королю:

— Тогда приказывайте бить гонг к отправке. Жертвы я принес… В семь вечера будем на Аввалоне.

— Все уже на кораблях. Скажу напутственное слово, и… Мы разорвем этот мир. И создадим заново! Другим! Новым! Моим!

— До основанья! — легко согласился старик. — А затем…

— Мы наш, мы новый мир построим, — автоматически продолжил я.

— Дикарь, а соображает, — захохотал король. — Надеюсь, Мерлин, ты в нем не ошибся. Слушай, как тебя там… Лльюк… Если ты приведешь нас к Аввалону, я сделаю тебя рыцарем. Старайся.

— Он постарается, — ответил за меня старик, и удовлетворенный, король пошел прочь.

— И что все это значит? — спросил я старика.

— Тот, кто пригласил тебя сюда, просил позаботиться о тебе. Ты держишься хорошо. Молодец. Доверься мне, и то, что тебе обещано, — исполнится.

— Странно: я слышал, что легендарный король Артур был весь из себя… христианин…

— Он и есть христианин. Просто представь, какой сейчас век на дворе. У него тринадцать королевств, и боʹльшая часть— языческие… К тому же, у него свое представление о христианстве… Вселенские соборы еще не ведут здесь разъяснительную работу о лжи и истине. Каждый верит, во что горазд.

— А ты, значит, тот самый Мерлин? Колдун?

— У вас, Максим, до восемнадцатого века всех, кто за рамки повседневности выходит, колдунами считают. Я куда больше… как там? «Часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо»…

— Откуда ты все это знаешь?

— Я бывал во многих мирах. В вашем — тоже. Мне он не понравился.

— Ты не единственный… Что должен делать я?

— Пока, преимущественно, помалкивать. Время перемен уже вошло в этот мир. Вошло с тобой, Обреченный… Но поторопимся. Короли не любят ждать…

Шум тысяч голосов разом стих, и, казалось, даже шум прибоя стал тише, когда массивная фигура короля показалась на носу корабля. Сейчас Артур выглядел настоящим королем. Удивительной красоты кольчуга, широкий ярко-зеленый плащ с вышитыми золотом тринадцатью золотыми коронами, рыжие локоны перехвачены сияющим на солнце обручем.

— Дети мои! — его голос прокатился над волнами. — Многие из вас помнят, как много лет назад я поклялся объединить Британию. Я сдержал слово. Из десятков крохотных княжеств, королевств и племен я соткал сильное и славное государство, способное защитить себя от любых вторжений и обеспечить своим жителям покой и процветание. Теперь мы стоим у порога новых свершений. Я обещаю вам, что когда мы переступим этот порог, остановить нас не сможет уже ничто. Мир покорится нам. Само слово «бритты» будет вселять священный ужас и восторг. Мир изменится навсегда. Он будет единым. Я сделаю то, что не успел Искандер Двурогий. Мы будем хозяевами нового мира. Вы верите мне?

— Да!

— Вы пойдете за мной?

— Да!!

— Вы будете со мной до конца?!

— Да!!!

— Как все знакомо, — проворчал я себе под нос. — Красивые слова, красивые обещания. Никто не хочет сказать просто: «Давайте грабить и убивать, потому что мы — лучшие и вообще богоизбранные». Обязательно надо добавить пару слов о несовершенстве этого мира и величии будущего. Наверное, за него Мерлин речь писал. Сам бы вряд ли додумался… Неандерталец!

Сплюнув, я отошел в сторону. Мне надо было разобраться в той сумятице, что царила в моей голове. С одной стороны, все происходящее я воспринял достаточно спокойно и даже с некоторым предвкушением Большого Приключения. Но, сдругой стороны, понемногу возникало предчувствие Большой Проблемы. Если есть Дьявол, значит, есть и Бог. И все церковные байки на поверку оказались не таким уж и бредом. Но самое поганое в этой истории то, что я, кажется, свел компанию совсем не с той стороной, о которой говорят с уважением и благолепием… А король этот мне определенно не нравился. Даже Люцифер, и тот симпатичней, чем этот рыжий дуболом… Ах, если бы наоборот…

Поглощенный своими мыслями, я пропустил момент отплытия, подмечая лишь царящую вокруг суету. Очнулся, лишь когда кто-то робко прикоснулся к моей руке.

— Простите, господин, что отвлекаю вас от созерцания, но мне приказали…

Я посмотрел на щупленького человечка с ошейником раба, согнувшегося в три погибели у моих ног и явственно трясущегося от страха. Стоящие в отдалении воины с любопытством наблюдали за нами.

— Простите, господин, — бормотал бедняга. — Воины приглашают тебя разделить с ними трапезу. Сам Тольесин будет петь свои баллады… Прости, что отвлек от мыслей…

— Ничего, ничего, — нарочито громко сказал я. — Ты поступил правильно. Ты смелый человек… Как тебя?

— Меня зовут Иуда, господин. Я — раб и сын раба.

— Ты не побоялся потревожить берсеркра, в отличие от пославших тебя, — я еще немного повысил голос. — Боятся все… но не все преодолевают свой страх даже по приказу…

Я подошел к ожидавшим меня воинам и, чуть склонив голову, сказал:

— Благодарю за приглашение… Кстати, чей это раб?

— Мой, — выступил вперед толстяк с обвисшим аж до колен пузом. — Я — сэр Уриен из Горы.

— Продайте раба, — нагло глядя ему в глаза, предложил я. — Этот парень мне пришелся по душе.

— Чем же?!

— Вряд ли поймете… Скажем так: имя у него забавное.

— А-а… Ну, даже не знаю… Это очень, очень хороший раб. Он мне прямо как родной. Еще мой отец его отца порол… А может и не его, не помню, но раб хороший… Дорого стоит.

— А вот с этим у меня проблема, — сказал я. — Денег у меня нет. Ничего ценного нет. А раб нужен. Продайте. Очень вас прошу…

И положил руку ему на плечо. Толстяк пискнул, с трудом освобождаясь, словно из-под упавшего на него шкафа и, потирая плечо, оглянулся на своих товарищей. Он был не лучше и не хуже их, просто ему не повезло — мне нужен был козел отпущения для показательной порки и завоевания статуса. Сволками жить…

Друзья сэра Уриена, кажется, это понимали и с безразличным видом смотрели на проплывающие по небу облака. Толстяк покраснел и покачал головой:

— Раб мой. Вы, сэр, или как вас там, говорите не с пугливым крестьянином, отдающим свое добро по первому требованию сильного, а с потомственным…

Мне надоело слушать этот бред (сказать по совести, это была чистая правда, но иной раз правда так субъективна…). Я попросту взял одной рукой бедолагу за шиворот, а второй— за штаны и выбросил за борт и с вызовом посмотрел на приближающегося ко мне Мерлина. Чуть позади семенил низкорослый горбун со злым и хитрым лицом человека, измученного (или наслаждающегося) всеми пороками одновременно.

— Максим, Максим, — укорил меня колдун. — Ну что за детский сад? Сказали бы мне, я купил бы вам этого раба.

— Не в этом дело…

— Понимаю. Тебе не нравится Артур и ты перенес свою неприязнь на его вассалов. У тебя очень хорошая интуиция, но все же не стоило… Рано. Не стыдно?

Рабы вытащили и растерли сухой тканью стучащего зубами Уриена. Мерлин о чем-то коротко переговорил с ним, вложив в руку слишком увесистый, по моему мнению, кожаный мешочек, и находящиеся на палубе, сделав вид, что инцендент исчерпан, продолжили прерванную моей выходкой программу вечера. В круг, образованный рассевшимися на палубе людьми, вступил горбун. Поклонился на все четыре стороны и вдруг прямо из воздуха выхватил необычайный инструмент, сильно напоминающий древнерусские гусли.

— Просим тебя, великий Тольесин! — закричали собравшиеся. — Просим тебя, великий бард! Спой нам о прекрасных девах и мужественных воинах! Расскажи о жутких заморских чудовищах!

— Я расскажу вам о подвигах короля Артура, — почему-то глядя на меня, сообщил горбун, и я понял, для кого предназначался этот «концерт по заявкам». Я пожал плечами и отвернулся.

— …Много лет назад, когда Британия раздиралась бесконечными войнами между властолюбивыми лордами, а из-за моря ей угрожали орды жестоких саксов, когда гордый Рим разжал щупальца власти и оставил страну на радость полудиким племенам, когда умерла последняя надежда на порядок и милосердие, родился великий король Утер, прозванный Пендрагоном за разукрашенные драконами доспехи. Это был великий и мудрый король, задумавший собрать раздробленную страну в единое целое. Он велел изготовить круглый стол для бесед со своими соратниками, и за этим столом никто не сидел во главе угла. Здесь не имели значения древность рода или количество золота, а ценились лишь отвага, мудрость и опыт. Утер… Его силы казались бесконечными, но он направил их туда, где сила вовсе не имеет значения, даже если это сила богов. Женщины… Вечная награда и вечное проклятие. Если они любят, то счастье находит тебя даже среди нищеты и болезни, если же нет… Деньги и сила здесь бесполезны… Утер влюбился. Влюбился так, как не любил даже пылким юношей. Прекрасная, как заря, рыжеволосая леди Игрейна, герцогиня Горлуа, из Корнуэла. Она была женой вассала короля и любила своего супруга. Страсть заменила королю разум. Он забросил дела, забыл о своих великих начинаниях и, скорее всего, попросту умер бы, если б не вмешательство Мерлина. Излечить эту болезнь не может даже самый великий маг, ибо она поражает душу и, изымая любовь, лишаешь человека самой души. Но маг умел говорить со звездами и они открыли ему, что неисполненное Утером может завершить его сын, рожденный от леди Игрейны… И Утер отправил герцога в далекий поход, а сам, скрытый под его личиной, которую надел на него Мерлин, вошел в спальню леди Игрейны… Так появился на свет Артур. Герцог был убит в этом походе. Где и кем — не важно, как не важна и судьба самой леди Игрейны и даже судьба злосчастного Утера. Они отыграли свои роли в этой истории и больше нам не интересны. Тот, кто мог стать Героем, стал лишь фоном для выхода на свет Героя Истинного… Однажды безлунной ночью загадочная тень проскользнула в ворота древней крепости Тинтагиль. Стража не видела этого человека, даже когда он проходил в шаге от них. Невидели его слуги. Не видели леди Игрейна и кормилицы… Через несколько минут тень покинула замок, унося сверток с крепко спящим младенцем… Я не знаю, зачем Мерлин сделал это. Он никогда не отвечает на вопросы. Но Мерлин ничего не делает зря, и в тот раз он наверняка отвел опасность, угрожавшую Артуру, как отводил ее позже десятки и сотни раз… Прошли годы, король Утер умер, не оставив потомства. Были три дочери у леди Игрейны, но они не имели никаких прав на престол. Зато как они были красивы!.. Но не только красота прославила их на все века. Видимо, чувствуя свою вину перед их матерью, Мерлин щедро одарил ее дочерей магическими способностями… Многие из вас видели при дворе прекрасных, словно феи, юных герцогинь Моргану, Моргаузу и Элейну… После смерти Утера страна вновь расползлась на крохотные кусочки, словно ветхое одеяло. Каждый тянул его на себя и страна рассыпалась на глазах. И тогда вновь, словно ниоткуда, возник Мерлин. Он пришел к епископу Кентерберийскому и они решили устроить в Лондоне соревнования по избранию на престол единого короля. После утренней службы, выходя из церкви, все приглашенные вынуждены были наступать на положенный у порога священный камень Лиа Фейл — камень судьбы. Когда его касалась нога истинного владыки, камень издавал протяжный свист…

— А я слышал, что Артур вытащил меч из этого камня, — подал голос какой-то верзила в кожаной куртке.

— Глоф, — вздохнул бард, — еще раз перебьешь доброго сказателя, и он тебе ноги выдернет, а весла вставит… Формы в камнях выдалбливают, используя для отливки дешевых мечей, дикие пикты. Если какой-то дурень вроде тебя и видел торчащий из камня меч, то к волшебству это не имеет никакого отношения. Мерлин же использовал древнюю магию, поставив всех перед уже свершившимся фактом. Но даже этот древний обычай убедил далеко не всех. Многие из вас еще помнят восстание неистового Лота Лотианского, объявившего Артура самозванцем, не имеющим права на престол, и собравшего под свои знамена великое войско… Если б не Мерлин… Авот меч у Артура и впрямь уникальный. Откуда он— мне неизвестно. То ли Дева Озера поднесла, то ли эльфы сковали, но сам Великий Мерлин три месяца на него чары наводил, итеперь этот меч делает хозяина непобедимым, а ножны— исцеляют от любых ран. С таким королем мы можем покорить весь мир. Осталось только одолеть Аввалон, разрушить Волчий Замок— и мир ляжет нам под ноги! Так, Мерлин?

— Так, — подтвердил колдун. — Главное — уничтожить Волшебный Сосуд. Если Артур сумеет это сделать — станет властелином мира, и мир изменится… Если падет Остров Яблонь…

— Нас шесть тысяч, с нами Мерлин и Артур, кто остановит нас?! — послышались крики.

Мерлин протянул вперед руку, и мы обернулись, следя за указующим перстом. На горизонте клубились странные облака, словно удерживаемые на месте какой-то невидимой силой.

— Аввалон, — сказал Мерлин.

Днища кораблей зашуршали о морской песок. Дюжие воины уже спрыгивали в прибрежные волны, хватали сброшенные канаты, вытаскивали суда на мель, а я все еще стоял на палубе, не в силах смириться с реальностью происходящего.

— Привыкнешь, — раздался сзади скрипучий голос Мерлина. — Так всегда бывает. В другую страну приезжаешь, и то первый день ходишь, как во сне. А тут — другой мир…

— А может, я все же просто сошел с ума, и все это мне только кажется?

— Думай что хочешь, — пожал плечами Мерлин. — Главное — делай, что должен. Эй, ты, — окликнул он мнущегося неподалеку Иуду. — Под первой скамьей гребцов лежит большой сверток. Принеси его.

Слуга исполнил приказ и Мерлин вынул из рогожи огромный, явно очень тяжелый меч:

— Это — тебе. На первое время. Потом подберешь, что получше.

— Тоже волшебный? — кивнул я на меч.

— Тебе не нужно волшебство. Тебе дан дар самого совершенного бойца на свете. Ни до тебя, ни после тебя не будет человека, одаренного такими способностями.

— Я никогда не учился фехтованию…

— Твое тело сделает все само, просто доверься ему. И вот что еще… Поверь: несмотря ни на что, Артур — достойный соперник. Он станет великим. Так предначертано.

— Быдло он, — с чувством сказал я. — Хам и быдло.

— Не торопись судить. Это только начало его пути. Судить нас будут в конце. И совсем другие… Пойдем, Максим…

Второй час мы поднимались в горы. Не давая воинам передышки, Артур разделил их на два войска, отправив одно, во главе с седобородым воином по имени Кинвал, завоевывать северную часть острова, а сам, во главе второго, ринулся в горы. Странно, но остров казался пустынным. Я не слышал даже пения птиц, не видел ни единой мыши, промелькнувшей в редкой траве. Казалось, даже растения затаились при нашем вторжении. Я шел в самом конце войска, рядом с угрюмо молчащим Мерлином. В двух шагах позади, поминутно пугливо озираясь, тащился Иуда.

— Кстати, ты можешь уйти, — разрешил я ему. — Ты свободен. Я отпускаю тебя.

— Нет, господин! Прошу вас! — взмолился он. — Позвольте мне остаться. Я… Я лучше с вами…

— Ты все время торопишься, Обреченный, — покачал головой Мерлин. — В этом мире другие правила. Скоро тебе потребуется много слуг. Не друзей, не соратников. Слуг! Аэтот не из худших — поверь, я разбираюсь в людях…

Становилось все холоднее. Далеко впереди, в самом начале цепочки из растянувшегося отряда послышались какие-то крики, приказы. Похоже, мы приближались к цели.

— Волчьи Ворота, — подтвердил мою догадку Мерлин. — Иногда его называют Волчий замок. Приготовься. Скоро начнется.

— Он что, сразу пойдет на штурм?! Без подготовки?!

— Им нельзя давать время, — сказал Мерлин. — Они и так оповещены о нашем прибытии. Ты видел кого-нибудь на дороге? А ведь это весьма населенный остров. Затянем со штурмом — и засядем здесь на недели… А то и на месяцы. Замок, по сути, неприступен, и взять его можешь только ты.

— Как?

— Не знаю, — признался Мерлин. — Знаю только, что ты как-то связан с этим местом. Без тебя мы даже не смогли бы попасть сюда. Просто не нашли бы остров — и все. То же и с замком. Войти в него сможешь только ты. Говорят, что где-то в замке есть портал, через который можно попасть прямо в Британию. Но только с разрешения Владыки Замка. Так что не исключено, что обратная дорога будет короче.

— А что это за волшебный сосуд, который так хочет уничтожить Артур?

— Ты опять торопишься, — покачал головой Мерлин. — Пока что тебе нужно просто открыть ворота и впустить нас в замок… А вот и он…

Сзади изумленно ахнул Иуда. И было от чего придти в изумление. Огромные черные стены взлетали под самые облака, поражая своей неземной мощью. Никто из живущих на этой планете ни в мое, ни в это время попросту не был способен построить нечто подобное. На вид стены казались отлитыми из темно-синего сплава, монолитными, без единого стыка, и гладкими, словно стекло. Дорога упиралась в огромные двустворчатые ворота, также отлитые из черного металла и практически сливающиеся со стеной.

Немыслимая громада среди скал, и… тишина. Три тысячи воинов стояли в оцепенении, задрав головы вверх, и не могли произнести ни слова. Первым подал голос Артур:

— Это будет достойный подвиг, рыцари! Нет славы в захвате города без стен, без крепости или без защитников.

По рядам прокатился одобряющий гул.

— Предначертанное свершится! — повысил голос Артур. — За этими стенами нас ждет весь мир! Нас ждет слава в веках! А кому и этого мало… для тех найдутся бабы и вино! Вы подарите мне победу, а я подарю вам этот город! Со всем, что в нем есть!

Войско загудело еще громче, послышались радостные выкрики.

— Мы — здесь, и мы не уйдем, пока не получим то, за чем пришли! — Артур уже кричал, заводя и себя и войско. — Эй, вы, там, за стенами! Вы слышите меня?! Даю вам пять минут на то, чтобы открыть ворота и сохранить себе жизнь! Еслиже нет… Клянусь, что не оставлю в живых никого! Даже кошки исобаки будут развешены вдоль этих стен! Вы знаете меня— явыполняю свои клятвы!

— Мы не звали вас! — раздался откуда-то сверху приглушенный расстоянием голос. — Уходите и останетесь целы! Вам никогда не одолеть этих стен! Это говорю тебя я, Ромул, правитель Аввалона!

— Это был твой выбор, Ромул! — ответил Артур и повернулся к Мерлину: — Открывай!

Мерлин слегка подтолкнул меня в спину:

— Давай!

— Как?!

— Просто подойди и толкни.

Я пожал плечами, но все же выполнил глупую просьбу. Многотонные ворота вряд ли способны были открыть и прямые попадания баллистических ракет, но если им так хочется…

Створки распахнулись, словно снабженные фотоэлементами. Я не успел даже удивиться, а мимо меня уже проносились со звериным рычанием воины, где-то впереди зазвенело железо, послышались крики раненных и умирающих. Опомнившись, я шагнул вперед, но Мерлин удержал меня за рукав:

— Не время. Того, что там творится, тебе лучше не видеть. Много столетий эти ворота открывались только по приказу Ромула, и все были уверены, что кроме него они не подчинятся никому. Они почти не готовились к осаде. Сейчас там идет настоящая резня. Позже — привыкнешь, а сейчас не стоит и смотреть… А вот Ромула они зря убили, — поморщился он, вглядываясь в бойню за воротами. — Я хотел бы потолковать со стариком…Что делать: он стал излишне самоуверен, слишком полагаясь на защиту стены. Странный парадокс, да? Когда-то он погубил родного брата за то, что тот перешагнул стену, а теперь стена убила его…

— Какая знакомая история, — удивился я. — Неужели…

— Да, это и есть великий Ромул, основатель Рима. Он загадочно исчез из Вечного Города за много столетий до твоего рождения. Кто-то говорил, что жрецы убили его в храме, а куски тела тайно вынесли под плащами за пределы города, кто-то утверждал, что он вознесся к богам, а его попросту пригласили сюда… Он — лучший в мире создатель городов и потому получил приглашение несколько продлить свои бренные дни…

— Прирожденный архитектор?

— Нет. Архитектор, конечно, тоже, но суть в ином. Это и интуиция, позволяющая выбрать место, это и своевременность, это и удачливость, организаторские, и даже коммерческие особенности… Такие люди легендарны: не зря же говорят — один на миллион. Жаль, что по Дороге Сновидений можно переносить таких людей лишь в места мистические, скрытые от глаз простых людей…

— Почему?

— Дорога Сновидений… Она несколько выбивается из обычного построения мира. Бог — Творец, а тот, кто пригласил вас сюда — Мастер. Разница существенная. Придумать «снуля» — или копировать, совершенствовать… Видите ли, Максим, дело в том, что в этих «копиях» миров, созданных вашим нанимателем, попросту нет Бога.

— Это — ад?!

— Да, — просто ответил Мерлин. — Никаких сковородок, кипящих котлов и прочей инквизиторской атрибутики. Просто здесь нет Бога. Вот и все.

— А что же есть?

— Закон. Порядок. Эволюция. Свобода. Демократия. Все что угодно. Нет только Бога.

— Не вижу разницы, — признался я.

— Да?! Тогда вы ее прочувствуете. Здесь «ты можешь лгать и можешь блудить и друзей предавать гуртом» — помните, как у Галича?

— «А то, что потом придется платить, так ведь это, пойми, потом», — кивнул я. — Ну и что? У нас так же…

Мерлин выразительно посмотрел на меня, но сам отвечать не стал, ограничившись советом:

— Спроси у своего шефа сам. Тебе он, может быть, и ответит… В любом случае, этот город построил лучший из лучших, а теперь настало время для правления… тоже далеко не последнего короля во Вселенной… Я не знаю, что бы ты смог сделать там, у себя, но здесь ты нужен своему нанимателю. Знал бы ты, Максим, сколько миллионеров и могучих владык, призванных на службу нашему общему знакомому, должны были всего лишь…

Закончить он не успел — к нам уже бежал какой-то воин, горланя еще издалека:

— Быстрей! Вас зовет Артур! Нужна ваша помощь!

— Что ж, — кивнул Мерлин, — вот твое время и настало… Идем… Ну-ну-ну! — прикрикнул он на меня, когда мы вошли в распахнутые ворота. — Держи себя в руках! Ты же мужчина! Воин!

Я автоматически кивнул, судорожно пытаясь унять рвотные позывы при виде разрубленных и обезображенных тел.

— К этому быстро привыкаешь, — вздохнул Мерлин, безразлично переступая через куски человеческих тел, разбросанных по полю.

А поле было огромно. И на его краю, нависая над пропастью, стоял огромный, словно отлитый из того же странного материала, что и стена, черный замок. Перед окружавшим его рвом бесновалось многотысячное войско Артура.

— Успели ворота поднять, — сказал Мерлин. — Плохо бегают, теперь будут лазить. И падать… Эй, в замке! Я — Мерлин. Хочу говорить с тем, кто остался у вас за старшего.

В окне угловой башни показался широкоплечий человек в посеребренных доспехах.

— Я — сэр Хотспер, — назвался он. — После смерти Ромула я принял крепость под свою защиту. Власть, также как и королевские регалии, по-прежнему остаются у девы Гайи.

— Сэр Хотспер, я бы не хотел умножать прискорбный список загубленных понапрасну жизней, — крикнул Мерлин. — Мы все равно захватим замок. Пророчество исполнится. Сдавайтесь сразу. Король Артур обещает сохранить вам жизнь.

— Мы наслышаны о милосердии короля Артура, — снепонятным для меня ожесточением отозвался рыцарь. — Как и о его нравах. Жизнь под его рукой хуже смерти.

— Вы можете уехать на все четыре стороны, с оружием и доспехами. Это — великодушное предложение. Соглашайтесь.

— Все? — уточнил сэр Хотспер. — Все, до последнего человека?

— Все. Кроме… одного человека, — с небольшой заминкой ответил Мерлин. — Вы знаете, о ком идет речь.

— Это невозможно, — твердо ответил рыцарь. — Мы не можем предать доверившихся нам.

— Тогда вы погибните. Не полагайтесь на крепость и ее стены. Эта надежда уже подвела вас однажды. Пророчество сбудется. Артур войдет в Аввалон. Рядом со мной ключ ко всему острову, — он положил мне на плечо костлявую руку. — Это — Лльюк Лламенаук.

Даже отсюда было слышно, как ахнули на стенах. Рыцарь долго не отвечал, потом вздохнул:

— Я все сказал, волшебник. Мне нечего добавить.

— Смешно уговаривать сдаться обреченных на поражение самой судьбой, — усмехнулся Мерлин в усы. — Вы погибнете. Какой в этом смысл?

— Мы погибнем так, что это поражение запомнится надолго.

— Тогда… Может быть, мы решим дело поединком? Вы выставите бойца со своей стороны, мы — со своей, и кто победит, тот и получит весь город.

— И, разумеется, за вас выступит, — он насмешливо покосился на меня, — боец, которого невозможно победить? Нет, это предложение… Подождите…

Кто-то настойчиво оттянул его от окна. Мерлин терпеливо ждал. Спустя долгих десять минут сэр Хотспер появился вновь.

— Мы принимаем ваше предложение, — мрачно сказал он. — От нас на поединок выйдет сэр Гвейр.

— Хорошо, — просто ответил Мерлин. — Мы ждем.

Мы отошли на середину поля.

— Вот так все просто, — сказал мне Мерлин. — Вы убьете его, и мы получим замок. Артур устранит последнюю преграду, и через несколько лет у мира будет один хозяин. Решительный и властный. К тому же — христианин.

— А вам-то что за интерес? Вы же служите… другим богам.

— Интерес есть, — заверил Мерлин. — Мне нужно куда больше, чем этот мир… А вот и ваш противник, Максим. Не подведите нас, Обреченный…

Ворота заскрежетали, опускаясь, и на поле вышел огромного роста воин, облаченный в медные римские доспехи. Короткий меч, небольшой круглый щит, босые ступни ног— я презрительно поморщился, а за моей спиной ободряюще взревели тысячи глоток…

Странно, но он словно и не горел желанием биться со мной насмерть. При моем приближении пошел вбок, уводя меня за собой по кругу, и вдруг жарко зашептал:

— Сэр, вы допускаете ужаснейшую ошибку! Умоляю вас, выслушайте меня! Ваш король — безжалостный детоубийца, его проклянут в веках… Сэр! Без вас они не смогут захватить замок… Я умоляю вас!.. Я никогда никого ни о чем не просил…

Я посмотрел ему в лицо. Похоже, он говорил правду. Или верил в то, что говорил…

— Он задумал страшное преступление, вы помогаете воплощению зла… Если Артур захватит Аввалон… Захватит мир… Лучше бы миру погибнуть сразу…

Войско Артура уже не орало ободряюще. То там, то здесь слышались насмешки, недоуменные выкрики.

— Вы можете отказаться принимать участие в этом преступлении? — умоляюще спросил он. — Заклинаю вас! Вы же не из вассалов Артура!

— Увы, — ответил я, — не могу. Я…

— Тогда пусть моя смерть послужит вам доказательством моей правоты! Просто помните о том, что я вам сказал…

Одним прыжком он оказался возле меня, с неимоверной быстротой выбрасывая меч в мою сторону…

И за моей спиной, и на стенах замка разом стихли крики. Поддерживая грузно оседающее на землю тело, я вынул клинок из его бока. Меч рассек медные доспехи, словно картон.

— Помните, — прохрипел он. — Не о себе молю… не дайте их в обиду… Ребенок… прошу…

Он дернулся и замер. Подошедший Мерлин одобрительно покряхтел, разглядывая тело, и махнул рукой застывшему в бойнице Хотсперу:

— Все! Бой окончен! Сдавайте замок.

— Я дал слово, — медленно, словно во сне, произнес Хотспер. — Я сдержу его… Но вам придется убить меня, потому что я встану в воротах сам…

— Хорошо, хорошо, — поторопил его чародей. — Только побыстрее.

Бледный до синевы Хотспер спустился вниз и встал в воротах, держа в одной руке огромный ключ, а в другой — обнаженный меч.

— Не люблю идеалистов, — поморщился Мерлин. — Все у них как-то… не по-людски. Убивать жалко… Ладно, сделаем так…

Он резко выбросил вперед правую руку с зажатой в ней косой и стоящий в двадцати метрах от него рыцарь рухнул, как подкошенный. Подковыляв, Мерлин оттащил в сторону бесчувственное тело и махнул рукой топтавшимся в нетерпении воинам:

— Чего ждем? И так все за вас сделали. Или хотите, чтоб вас в замок на руках вносили?

Толпа взорвалась радостными воплями. С алчностью волков, набрасывающихся на загнанную в угол лань, многотысячная толпа хлынула в замок.

Артур подошел не торопясь. Одобрительно опустил тяжелую руку мне на плечо:

— Молодец! Я боялся оставить под этими стенами большую часть войска… Жаль только, что об этой победе не будут слагать легенд… Слишком легко досталась…

— Ты бы хотел подвиг? — с плохо скрываемым ехидством спросил Мерлин. — И жертв побольше… Да?

— Только о таких подвигах и слагают легенды, — невозмутимо ответил Артур. — Ничего, все впереди. Теперь мне уже никто не помешает…

— Это — твоя главная ошибка, — вздохнул Мерлин. — Ты все время пытаешься изменить судьбу… Да, ты — избранный… Как и я, и Лльюк, как и каждый из людей… Но есть нечто большее твоего понимания…

— Ерунда! — рявкнул Артур. — Ты твердил, что мне никогда не взять Аввалон. Говорил, что обманываешь воинов выдуманными пророчествами. Говорил, что мне суждено править Британией и в ней же умереть… И что?! Всё в моих руках!.. С Божьей помощью, — помедлив, добавил он, неуклюже крестясь на изображение Девы Марии, грубо выбитое на щите. — Ты, Лльюк, пойдешь со мной. Надо доделать кое-какие дела. Исправим одну ошибку, а потом я награжу тебя по-царски, воин.

— Волшебный сосуд, — усмехнулся в бороду Мерлин.

Артур ожег его полным ярости взглядом. Мерлин умоляюще вскинул руки:

— Молчу, молчу… Даже с вами не пойду… Лльюк, слугу не забудь — прирежут в суматохе…

Я оглянулся на топтавшегося неподалеку Иуду и, жестом приказав следовать за мной, в свою очередь поторопился догнать уходящего широкими шагами Артура.

В замке уже вовсю развлекались победители. Где-то слышались истошные женские вопли, повсюду валялись тела в изрубленных рыцарских доспехах, кто-то уже выкатывал из подвалов бочонки с вином. Как-то не так я представлял себе участь «сдавшихся на милость победителя»…

Король вытащил из-за какой-то портьеры трясущегося от страха человека, одной рукой приподнял над полом, брезгливо морщась, процедил:

— Где она?

— К-кто?!.

— Убью, собака!

— Гостья? — затрясся человечек. — Я покажу… Здесь… Рядом… Пощадите…

— Веди!

По узкой лестнице мы поднялись на второй этаж, невольный проводник ткнул пальцем в одну из дверей и упал на колени, полубезумный от страха. Но Артур уже не обращал на него внимания. Одним ударом ноги он выбил тяжелую, обитую железом дверь и вошел внутрь.

На всякий случай обнажив меч, я последовал за ним. Это был довольно просторный зал с куполообразным потолком. Возле затухающего камина жались друг к дружке три испуганные девушки. Их яркая, даже какая-то вызывающая красота поразила меня. Медно-рыжие локоны, изумрудные глаза, изящные фигуры… Они словно придали очертания этому расплывающемуся бреду, окружавшему меня. Не знаю, как правильно сказать, но они словно были единственной реальностью посреди этого кошмарного сна. Я невольно шагнул к ним, но тут зазвучал голос Артура, тяжелой ненавистью прокатившийся под сводами зала:

— Попытка не удалась?! Я же обещал, что достану вас даже со дна морского! Вы забыли: я всегда держу слово!.

Младшая — почти ребенок — бросилась ему в ноги:

— Пощади, брат!

— Брат?! — густые брови короля сошлись над переносицей. — Вы — колдуньи и порождение зла! Единственное, что я могу позволить себе сделать для вас, ведьмы, это дать время для последней молитвы, дабы спасти ваши грешные души… Молитесь и кайтесь — я не стану ждать долго!

Старшая из девушек (только сейчас я увидел, что она находится на последних сроках беременности), шагнула вперед, изумрудные глаза пылали ненавистью:

— Жалкая мразь! Ты смел только с женщинами! Ах, почему я не мужчина! С каким удовольствием я срубила бы твою ненавистную башку!

— Вряд ли, Моргауза, — усмехнулся Артур, неторопливо вытаскивая из ножен меч. — Это — Экскалибур! Против него не устоит ни один воин… Да и ты не воин, и даже не женщина… Ты — ведьма!

— Ты унизил меня, изнасиловал, хотел убить, и теперь называешь меня ведьмой?! — крикнула она в лицо королю. — Я ношу твоего ребенка, ублюдок!

— Кто?! — от ярости лицо Артура стало красным, как перезревший помидор. — Как ты меня назвала?!

— Ублюдок! — крикнула Моргауза яростно. — И не повторяй сказок Мерлина о моей матери!

— Сдохни, ведьма! — взревел король и, широко замахнувшись мечом, бросился на нее. Лезвие полыхнуло отблесками пробившегося в окно солнца, описало полукруг, и… Остановилось в каких-то сантиметрах от шеи рыжеволосой бунтарки.

Я сам не понял, когда и как оказался рядом и почему моя рука намертво вцепилась в широкую волосатую длань короля, не давая завершить удар. Но Артур был ошеломлен куда больше меня.

— Ты… Ты что делаешь, сопляк?! — даже без гнева, с одним искренним изумлением, спросил он. — Отпусти руку! Вон отсюда, щенок!

— Я, конечно, прошу прощения… Ваше величество, но… Мне кажется, здесь происходит что-то… Что-то не то.

— Вон! — взревел Артур. — Четвертую! На кол посажу, раб!

Он судорожно дергался, тщетно пытаясь освободиться из моих пальцев, но я держал его крепко.

— Благородный рыцарь, спасите нас! — младшая сестра оправилась от изумления первой. — Мы ни в чем не виноваты! Мы просто хотели жить…

— Убей его, рыцарь! — взмолилась та, которую Артур называл Моргаузой. — Убей, и я навсегда останусь твоей должницей!

Я отпустил короля, оттолкнув от себя.

— Ты умрешь! — холодно сказал Артур. — И умрешь мучительно. Сначала я отрублю тебе руку, которой ты посмел коснуться меня. Потом отрублю…

— Для тебя не будет «потом», — перебил его я. — Я не такой кровожадный, как ты. Я тебя просто убью.

С утробным ревом король бросился на меня. Легко отбив удар, я стремительно нанес ответный… Железо скрипнуло о железо. Кажется, король был ошеломлен не менее моего. Еще выпад, и опять впустую. Артур мастерски провел целую серию— я отбил их все, даже не сосредотачиваясь. Дело принимало интересный оборот. Я вспомнил, что´ говорил на корабле бард о волшебном мече короля, который бьется словно сам по себе, не зная поражений, и ножнах, исцеляющих любую рану… Итак, меч, не знающий поражений, и боец, равного которому нет на земле… Вы бы на кого поставили?

Мы кружили по комнате, молча нанося и отражая удары. По вискам короля крупными каплями стекал пот — видимо, меч все же требовал от него некоторых усилий. Я пока не чувствовал усталости, и это слегка обнадеживало. Девушки, поначалу замершие в испуге, потихоньку оживали, ободренные появившейся надеждой. Моргауза даже умудрилась запустить в короля тяжелым канделябром (он не пролетел и трех шагов, но, как известно, доброе слово и кошке приятно).

Артур решил переменить тактику. Отскочив назад, он повыше вскинул щит и крикнул:

— Они околдовали тебя! Но лик Мадонны снимет чары! Ты не поднимешь меч на Божью Матерь!

— Всегда женщин под удар подставляешь?! — парировал я. — Но тут тебе не повезло: я — атеист! — и одним ударом развалил окованный медью щит надвое.

Рука короля бессильно повисла, но пальцы привычно нашарили ножны, и, яростно сопя, он снова встал напротив меня — грозный, умелый боец, даже пот пропал, словно ножны сняли заодно и усталость…

Схватка затягивалась. С минуты на минуту, привлеченные звоном мечей, в зал могли ворваться воины Артура, и я бросился на короля с удвоенной энергией. Он пятился, ловко отражая удары. Не глядя, спиной, проскользнул в дверь, стал отступать по лестнице.

«К своим уводит, — догадался я. — Плохо… Ох, как плохо!»

Разграбление замка шло полным ходом. То тут, то там встречались бородатые запыхавшиеся воины, волокущие куда-то узлы с барахлом, оружие, утварь. Увидев нас, они замирали, как вкопанные, не в силах поверить собственным глазам. В их сознании попросту не укладывалось, что на непобедимого Артура кто-то мог не только поднять руку, но и теснить его, заставляя отступать.

— Что стоите, бараны?! — крикнул Артур. — Бейте его! Все разом, ну!

Скинув оцепенение, кто-то потащил меч из ножен, кто-то поднял тяжелое копье, неуверенно приближаясь ко мне… Ивэтот миг за спиной Артура мелькнула тень, раздался глухой удар, словно киянкой врезали по стволу столетнего дуба, и в глазах рыжеволосого негодяя появилось выражение крайнего удивления. Он опустил руки, сделал неуверенный шаг вперед и вдруг рухнул прямо на меня.

Не тратя времени на выяснение причин, я одной рукой обхватил его, а второй прижал меч к шее бесчувственного короля.

— Ни с места! — приказал я. — Иначе… Сначала — его, потом — вас! Всех! По одному или скопом — мне без разницы!

Воины стояли, ошеломленно переглядываясь. Откуда-то сбоку, пошатываясь, ко мне приближался смутно знакомый человек. В руке он держал короткую булаву.

— А-а, сэр Хотспер, — узнал его я. — Очнулись? Это вы его так?

— К вашим услугам, сэр, — наклонил он голову. — Только вряд ли я улучшил этим наше положение… Скорее, наоборот…

— Не скажите, — оскалился я в злой усмешке. — Как мог бы сказать товарищ Сухов: «Главное — Абдуллу захватить, а басмачи… они басмачи и есть».

— Что? — удивился сэр Хотспер.

— Не обращайте внимания, сэр, — посоветовал я и, оглядев окружающих нас воинов, заорал нарочито яростно: — Вон, собаки! Все вон из замка! Или я отрежу ему голову прямо сейчас! Кто сомневается?!

Они все сомневались. Стояли вокруг нас плотной стеной и смотрели исподлобья, угрюмо и ненавидяще. Уходить из богатого на добычу замка не хотел никто.

— Все во двор! — послышался от дверей хрипловатый голос Мерлина. — Кто ослушается — будет иметь дело со мной…

И только тогда, ругаясь и грозясь, головорезы нехотя потянулись к выходу. Минуты, пока они покидали замок, казались нам вечностью.

Наконец, Мерлин прикрыл за последним тяжелую дверь.

— Что ж, Лльюк Ллеминаук, или, вернее, Максим… Вот ты и встал на пути короля Артура с его первым, если можно так выразиться, «крестовым походом», — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Да-а… В чём в чём, а в мужестве тебе не откажешь. Остановить не только непобедимого доселе короля, но и встать на пути гарантированного распространения христианской религии по миру… Хм-м… Ты будешь любимцем дьявола, Максимус. Вряд ли даже он сам сумел бы сделать больше… Поздравляю.

Я молчал. Мерлин склонил голову, прощаясь, и вышел. Сэр Хотспер торопливо набросил на двери массивные засовы и для верности закрепил в пазах тяжелый дубовый брус.

— Что теперь? — с надеждой посмотрел он на меня.

— А я откуда знаю?!

— Но вы же…

— Что «я же»?! — вскипел я. — Я просто не мог смотреть, как эта падаль режет горло беззащитным женщинам.

Тут я вспомнил, что все еще держу короля в объятиях и разжал руки. С глухим стуком тело рухнуло на пол.

— И это — образец для рыцарей, — не выдержав, я пнул короля ногой. — Тварь!

— Сэр! — негодующе воскликнул Хотспер. — Он же без сознания! Это неблагородно…

— Я всегда играю по правилам, — просветил я рыцаря. — С благородными я — благороден, а с драконами…

— Это — ваш девиз?

— Сэр Хотспер, — вздохнул я. — Замок окружили несколько тысяч разъяренных до предела головорезов. Второй приступ вряд ли окончится так… гуманно. Давайте, делайте что-нибудь!

— Простите, сэр, но это теперь ваша обязанность, — невозмутимо парировал рыцарь. — Непобедимого Артура повергли вы. Захватчиков изгнали тоже вы. К тому же, судя по тому, что о вас говорят, вы — лучший воин на свете. После смерти сэра Ромула почетная обязанность оберегать замок может быть возложена только на ваши плечи.

— Спасибо за доверие, — с сарказмом поклонился я. — Если вы думаете, что я хоть что-то понимаю во всех этих осадах-оборонах, то…

У моих ног глухо застонал Артур.

— Ладно, — сдался я. — Для начала перенесите это… — неудержавшись, я вновь пнул распростертого короля, — втемницу. Его оружие спрячьте понадежней. Посмотрите, что стало с замком и его обитателями. Сколько воинов уцелело, сколько припасов. Не могли же они все сожрать и растащить за считанные минуты… Я буду наверху.

Кивнув, он приподнял тяжелое тело короля и волоком потащил куда-то прочь, а я пошел к спасенным мной девушкам.

Они столпились у окна, испуганно перешептываясь.

— Небольшая передышка, — объявил я, входя. — К сожалению, вряд ли продолжительная.

— Где Артур?! — тревожно спросила Моргауза.

— В тюрьме.

— Его надо срочно убить!

— Сначала вы расскажите мне, что у вас здесь происходит.

— Разве вы не знаете? — удивилась она. — Мы думали, что вы пришли с ним…

— Я полагал, что плыву за волшебным сосудом, который мешает королю захватить власть над миром… Или котлом… Вобщем, за каким-то волшебным горшком.

Несмотря на испуг, девушки прыснули со смеху.

— Горшок! — заливалась младшая, тыча пальцем в Моргаузу. — Котел!..

— Видите ли, сэр, — вступила в разговор Моргауза, — как мы понимаем, Артур и Мерлин попросту обманули своих воинов, сказав им, что едут отвоевывать волшебный сосуд… Вернее, они исказили факты. Дело в том, что «волшебный сосуд» — это, в некотором роде… я.

— Не понимаю, — признался я.

— Позвольте, я объясню, — она склонила голову, представляясь: — Я — Моргауза, королева Лотиана и Оркнея. Это, — указала она на среднюю сестру, — Элейна, королева Горлота…

— А я — Моргана, — с детской непосредственностью перебила ее младшая. — Я еще не замужем, — и скорчила такую кокетливую гримаску, что я поневоле заулыбался.

— Король Артур — наш брат… по матери, — продолжила Моргауза. — Когда Мерлин возвел Артура на трон, многие имели серьезные основания сомневаться в его способностях мудро управлять страной… да и в самом его происхождении… Были, знаете ли… основания… Самые храбрые и честные рыцари открыто выступили против него. В их числе был и мой муж. Войско Артура с помощью коварства и магии Мерлина разбило их. Мой муж был одним из немногих, кому удалось спастись. Я приехала ко двору, надеясь, что брат внемлет моим просьбам и пощадит мужа… Артур обещал пощадить его в обмен на… — она запнулась, покраснев, — вобмен на невозможное. Я отказалась. Тогда он взял меня силой… А потом Мерлин, узнав о произошедшем, сказал Артуру, что ребенок, который родится от этой связи, может убить короля и захватить страну. вот Артур и решил срочно избавиться и от меня, и от ребенка…

— Он осквернил и нас, — тихо сказала Элейна. — Ему не писаны никакие законы. Ни людские, ни небесные…

— Когда я вырасту, — тонкий голос Морганы звенел от недетской ярости, — я убью его! Никто мне не помешает! Даже Мерлин! Я сама убью Мерлина! Я буду лучшей волшебницей, чем он!

— Будешь, обязательно будешь, — успокоила ее Моргауза. — А потом мы бежали. К счастью для нас и к несчастью для себя, нас приютил благородный Ромул. Мы были уверены, что на Аввалоне Артур не сможет до нас добраться. Этот остров создан силами куда более древними, чем даже тысячелетний Мерлин…

— Как хорошо сохранился старикан, — удивился я.

— Мерлин не совсем человек, — пояснила Моргауза. — Ядаже не берусь сказать, сколько в нем осталось от человека…Когда-то он заставил покинуть эту страну повелительницу снов, фею Мэб. Теперь он сам строит странные башни снов, чертит страшные линии и пути мертвых, говорят, даже странствует по иным мирам в поисках унесенных Мэб знаний… Мерлин правит Британией уже пятьсот лет. Там он почти всемогущ..

— А здесь, на Аввалоне?

— У Аввалона свои законы и свой хозяин, — ответила Моргауза. — Силы Мерлина могут применяться здесь лишь с разрешения владельца замка.

Сестры переглянулись, и, неожиданно для меня, опустились на колени.

— Прими нас под свою защиту, Непобедимый! — не поднимая глаз, попросила Моргауза. — У нас нет другой надежды…

— Встаньте, — вздохнул я. — Я сделаю, что смогу… Хоть и не знаю, что из этого выйдет… Значит, Артур прибыл на Аввалон только из-за вас?

— Не только. В пророчествах говорится, что пока не падет Яблочный Остров, власть Артура ограничится Британией.

— Ну, а мы уж позаботимся о том, чтоб так оно и было, — нарочито весело сказал я. — Больше вам бояться нечего. Самое страшное уже позади. Тигр в клетке, а со стаей шакалов я уж как-нибудь разберусь…

В зал шагнул сэр Хотспер.

— Я собрал уцелевших во внутреннем дворике, — доложил он. — Артур пришел в себя и клянет вас на чем свет стоит. Я приставил к нему охрану.

— У вас такие слабые двери в темницах?

— Двери надежные, — заверил он. — Я боюсь, чтоб кто-нибудь из пострадавших, — он покосился на рыжеволосых сестер, — не воспылал преждевременной жаждой мести. Пленник может нам еще понадобиться.

— Мудрое решение, — одобрил я. — Что ж, пойдем, посмотрим, чем мы располагаем…

Сэр Хотспер только вздохнул.

— И это — все?! — ужаснулся я, глядя с маленького балкончика на собравшихся внизу людей. — Вот это — все?!

— Да, — лаконично ответил сэр Хотспер.

Это была катастрофа. Даже я, знавший о войнах лишь понаслышке, отчетливо понимал, что с таким «войском» не воюют. С таким сбродом даже бежать и то опасно — затопчут, а уж встать против опытных и хорошо обученных головорезов попросту комично…

Под балконом собралось около трехсот человек. Подавляющее большинство составляли женщины-кухарки, швеи и прочие «горничные». Мужчин набралось чуть больше ста человек, но «мужчинами» в полном понимании этого слова назвать их было трудно. Старики, дети, слуги, повара, крестьяне, привыкшие держаться от «барских забав» подальше, не высовывая носа без крайней необходимости, и при малейшем признаке опасности готовые удирать без оглядки. Это было видно даже такому «липовому» полководцу, как я.

— А где же рыцари? — тоскливо спросил я.

— В таком замке, как наш, обычно хватает двух-трех рыцарей… да и это очень дорогое удовольствие. Но сэр Ромул был мудр и не экономил на безопасности — вместе со мной рыцарей было семеро. Все погибли, когда открылись внешние ворота. Этого никто не ожидал. Даже сэр Ромул.

— А простые воины?

— Вышли вместе с рыцарями к внешнему периметру. Посмотреть на легендарного короля Артура, поиздеваться над его воинами, пытающимися одолеть стену… поиздевались…

— Что будем делать?

— Решать вам.

— Все будем решать, — сказал я. — Это всех касается.

— Сэр…

— Максим.

— Сэр Максимус, не забывайте, что это — слуги. Они будут делать то, что вы им прикажете. Сами же они предпочтут отсидеться по углам, в тщетной надежде на то, что их пощадят… за ненадобностью.

— Что ж… Посмотрим, — сказал я и повернулся к ожидающей толпе. — Я не умею говорить речи. Просто никогда не доводилось. А потому скажу прямо: положение наше отчаянное. Противник превосходит нас во всем. Противостоять ему — безумие. Да, мне удалось одолеть в сражении короля Артура и сейчас он находится в темнице. Но через короткое время кто-нибудь из его полководцев примет командование на себя и они снова пойдут на штурм. Сдаваться смысла нет— на этот раз они вряд ли оставят в живых хоть кого-нибудь. То, что мы заставили их отступить — унизило их и взбесило. Да и Артур, как вам известно, не отличается христианским миролюбием.

— А сопротивляться будем — еще больше разозлим, — крикнул кто-то из толпы. — На что им прислугу резать? Рыцари, они, чай, тоже кушать и спать любят. Как без прислуги? Выхода-то все равно нет.

— Выход всегда есть, — я отыскал взглядом крикуна — здоровенного парня в измазанных навозом кожаных штанах. — Вот ты! В кулачном бою скольких одолеешь?

— Двух — точно, — гордо выпрямился он.

— А за деньги?

— Ну-у… Это смотря сколько…

— Золотой.

— Ух!.. Да за золотой, — очумело выдохнул он, — хвалиться не стану, но четверых точно сдюжу!

— Стало быть, собой рисковать ты согласен. Но — за деньги. А за дом, за семью, за честь — не хочешь?

— Честь?! — оскалился парень. — Что-то мне такие вопросы не задавали, когда право первой ночи на моей невесте пользовали.

И тут мне в голову пришла спасительная мысль. Я повернулся к сэру Хотсперу:

— Замок сейчас под моей защитой? Я волен распоряжаться и властвовать?

— Если отбросить юридические казусы, то… Да.

— Вы можете подтвердить мои права прямо сейчас?

— Разумеется, — сказал он и, повысив голос, провозгласил: — Представляю вам сэра Максимуса, нового защитника и хозяина замка Волчьи Ворота. Бракосочетание его с девой Гайей состоится сегодня же вечером!

— Ты… Ты что несешь?! — опешил я. — Какое «сочетание»?! С какой «девой»?!

— Так надо, сэр Максимус, — тихо, но твердо сказал Хотспер. — Только это узаконит ваши права окончательно и бесповоротно. Вы еще не знаете, что такое — придворные интриги и война за власть… А дева Гайя — дочь первой хозяйки замка — феи Мэб. Они имеет на замок права нерушимые и бесспорные. Этот брак принесет вам корону и законную власть над Аввалоном.

— Но я…

Закончить мысль мне не дали приветственные крики на площади. Все же крестьяне есть крестьяне — так радоваться новому ярму на шее, пусть даже во время войны или чумы… Не удивительно: теперь есть кому отвечать за всё и кому принимать решения за всех. А вот уж выкусите, ласковые мои! Сейчас я накормлю вас демократией до отвала!

— Теперь, когда сэр Хотспер представил меня и в моих словах никто не сомневается, я скажу вам вот что… Это — ваша страна. Орды короля Артура испоганят здесь все, до чего только дотянутся. Но теперь это и мой дом. А потому я предлагаю вам совершить невозможное. Я предлагаю разбить эту самоуверенную шваль вдребезги!

На площади настороженно молчали.

— Так у нас же все равно рыцарей нет, — наконец ответил все тот же неугомонный здоровяк. — Да и мечников с копьеносцами повыбили. Даже пажей с оруженосцами. Кто драться-то будет?

— Вы!

По площади волнами прокатился густой смех, но я не дал ему разрастись:

— Да, вы! — повысил я голос. — Я пришел к вам из далекой страны, на которую раз за разом обрушивались несметные полчища врагов. Не раз и не два были разбиты профессиональные армии, и тогда их место занимали обычные люди. Такие, как вы. И били врага так, что все их рыцарские самомнения оставались на два метра под землей. Враг не мог этого понять. Это было вопреки правилам и логике. Но дело в том, что честь защищать свою родину, своих близких делает каждого, кто взял в руки оружие, настоящим рыцарем. Друзья мои! Я обещаю, что каждый, кто считает эту землю своей, каждый, кто встанет на ее защиту, каждый, кто не хочет позора для себя и для своих близких, по праву благородности будет сегодня же посвящен мной в рыцари!

На площади воцарилась тишина, которую принято называть в народе «гробовой». Казалось, все перестали даже дышать.

А потом она взорвалась. Все орали, перебивая друг друга, но чаще всего в этом гуле отчетливо звучало слово «свобода».

Сэр Хотспер повернул ко мне вытянувшееся от изумления лицо и восхищенно сказал:

— Вот это был сильный ход!

— Сильный? — пренебрежительно игнорировал я похвалу. — Нет, сэр Хотспер. Это был гениальный ход!..

 

Глава 3,

в которой герой женится и воюет,

а также приобретает себе одного

смертельного врага и несколько новых друзей

Вот ваша опочивальня, сэр, — открыл дверь в просторную залу Хотспер. — Я уже отдал распоряжение вынести вещи… старого владельца и заменить предметы обихода новыми. Как я смею предположить, своих принадлежностей у вас нет?

— Да как-то не было времени обзавестись, — пожал я плечами, осматривая стены своего нового пристанища. — Как я вижу, прежний хозяин жил по-спартански.

— Сэр Ромул был очень ограничен в своих потребностях, — согласился Хотспер. — Он был талантливым строителем, а жизненные блага его мало заботили. О себе он рассказывал мало. Поговаривали, что он прибыл из каких-то очень отдаленных мест. Было заметно, что он очень тосковал по дому и тяготился обязанностями хозяина Волчьего Замка. Он создал его, но, управлять, честно говоря, не умел совершенно.

— Этим занимались вы? — догадался я.

— Да. Хотя это и не совсем соответствует моему положению.

— А как вы сами оказались здесь? Судя по всему, вы — наследник какого-то весьма древнего рода? Со своими традициями, обычаями, воспитанием…

— Не просто старинного, а, я бы сказал, древнего. Но — увы! — так же давно обедневшего. Все скромное имущество досталось старшему брату, а я получил меч, пару сапог и отправился в дальние страны на поиски счастья. Судьба забросила меня на Аввалон, и сэр Ромул принял меня на службу. Говорят, остров сам выбирает, кого принять, а кого — нет… Яздесь уже шесть лет.

— Вы не откажетесь продолжить этот контракт со мной? Хотя, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства…

— Сэр Максимус, — голос Хотспера стал сух и надменен. — Как раз учитывая сложившиеся обстоятельства, я считаю нечестным оставить службу в такой момент.

— Благодарю. Признаться, от вас я другого ответа и не ожидал. Сколько платил вам сэр Ромул?

— Один золотой в год.

— Я буду платить вам три, если вы возьмете на себя труд хотя бы еще некоторое время не снимать с себя обязанности распорядителя замка. Сам я, признаюсь, ничего в этом не смыслю. Я тоже прибыл из… очень далекой страны.

— Три золотых? — удивился сэр Хотспер. — Вы так богаты?

— Скажем так: у меня есть один должник, который в ближайшее время обеспечит меня всем, что я у него потребую, — угрюмо пообещал я. — Потому что теперь, как я понимаю, он должен мне очень, очень много… Сэр Хотспер, обьясните мне, что это за особый статус владельца замка, на который здесь так часто намекают? И вообще… Что это за остров и что это за крепость?

— Это — волшебный остров, — прямо ответил рыцарь. — Одно из последних мест на земле, где чудесное естественным образом до сих пор переплетается с обыденным. Сэр Ромул говорил, что раньше таких мест было много — Атлантида, Лемурия, еще несколько островов. Все они погибли или ушли в иные миры, более приемлемые для них. Остров Яблонь тоже понемногу исчезает из этого мира. С обратной стороны Замка есть магические ворота, ведущие в Британию, но пройти сквозь них можно лишь с разрешения владельца замка. Владелец становится как бы частью магической силы Острова. Он также может решать — кого оставить, а кого изгнать отсюда. Он наделяется невероятным, по человеческим меркам, долгожительством. Он стареет в десятки, если не в сотни раз медленнее любого человека. Не болеет, наделен могучим здоровьем.

— И много народа проживает на острове?

— В нашем замке осталось меньше трех сотен мужчин и женщин. К югу, в семи днях пути, стоит замок мага Мэну он Тайра. Под его рукой находится около трех тысяч крестьян. Сэр Ромул все грозился забрать весь остров под свою руку, но маг особых проблем не создает, занимается своей алхимией и астрономией, и до войны дело как-то не доходило. К северу, в пяти днях пути, живет старец Веридах, он также промышляет магией, и под его рукой находятся полторы тысячи человек. Этот старик — весьма злобное и малоприятное создание, но его часть острова напичкана гиблыми местами, как бродячая собака — блохами, и две экспедиции, посланные сэром Ромулом обуздать старого негодяя, закончились плачевно… Ну, и еще с пяток «вольных городов» и селений, общей численностью до десяти тысяч человек. По большому счету, не так уж и много. Вам не составит большого труда навести здесь порядок.

— Если сумеем снять осаду артуровских головорезов, — вздохнул я. — С нашими-то силами… А уж так далеко я и заглядывать не хочу.

— Придется. В старых пророчествах сказано, что первый владелец создаст Волчьи Ворота, второй — избавит остров от опасности и наведет здесь порядок твердою рукой, а уж третий, принявший власть после Черного короля, будет править мирно и мудро многие столетия…

— Одну минутку! — насторожился я. — У какого короля? Это я, что ли, буду называться Черным королем?

— Так сказано в пророчествах, — виновато развел руками Хотспер. — А предсказания Мерлина сбываются всегда.

— Опять Мерлин, — поморщился я. — Откуда он вообще здесь взялся?

— Этого не знает никто. Когда-то он был владыкой Британии, но земная власть его не интересует. Никто не знает, кто он и чего ищет в этом мире… Не угодно ли посмотреть на главное предназначение замка — Волчий перевал, ворота, ведущие в Британию?

— Ведите, — решился я.

Хитросплетениями длинных туннелей мы прошли к небольшой, запертой на висячей замок двери. Сэр Хотспер с торжественным видом протянул мне ключ:

— Владейте, сэр.

Замок открылся с трудом — Воротами пользовались явно не часто. Дверь вывела на небольшую скальную площадку позади замка. Внизу туманом клубилась пропасть. Туман окутывал и едва видимые вдали скалы. Но на самом краю переливался мглистой дымкой овал, чуть больше человеческого роста, издалека больше похожий на тусклое зеркало без рамы.

— Это и есть Перевал, — сказал Хотспер. — Когда кто-то подходит к нему с другой стороны и просит позволения войти, в вашей опочивальне слышится негромкий серебряный звон, а зеркало светлеет, и пришедший виден, как наяву. Если вам будет угодно и вы позволите человеку войти, то он просто сделает шаг и окажется в ваших владеньях. Если же нет, то даже сам Мерлин не сможет проникнуть сюда. Кстати, он весьма интересуется этим Переходом…

В замке послышался какой-то шум. Закрыв дверь, я положил ключ в карман, и мы поспешили вернуться в общую залу. Из торопливых сообщений встречавшихся нам по дороге слуг мы узнали, что оставшаяся без Артура армия уже выбрала себе временного вождя и выслала к стенам парламентеров.

— Позволите сопровождать вас? — осведомился Хотспер.

— Разумеется, — сказал я. — Без ваших советов мне придется поначалу нелегко… Где тот бедолага, что таскался за мной?

— Ваш слуга? Очень деятельный малый, — улыбнулся рыцарь, — уже вовсю гоняет поваров, требуя готовить для вас лишь самые изысканные блюда, нагнал в вашу опочивальню плотников, забрал себе комнату рядом с вашей опочивальней, чуть ли не пинками выгнав из нее главного конюха…

— Того бугая в кожаных штанах?! — восхитился я. — Ладно, пусть занимается тем, что ему привычней. Посмотрим, выйдет ли из этого толк… А вот и сам «бездомный конюх». Неужели жаловаться будет?

— Господин! — бросился ко мне здоровяк, едва не сорвавший мою вдохновенную речь на площади. — Господин, позвольте сопровождать вас!

— Зачем? — удивился я.

— Вам же нужен оруженосец, — с мольбой глядя мне в глаза, воскликнул он. — А лучше меня вы на всем Аввалоне не сыщите! Я силен, знаю толк в лошадях, умею стирать и готовить. Я буду предан вам, как… как…

Не находя слов, он сжал кулаки и потряс ими в воздухе, заменяя мысли эмоциями. Получилось достоверно. Я рассмеялся и хлопнул его по плечу:

— Хорошо! Звать-то тебя как?

— Томас.

— Иди за мной, Томас, но в разговор не встревай.

— Как можно?! — возмутился он. — А доспехи мне выдать прикажете?

— Позже, Томас, позже.

— А меч со щитом?

— Все будет, дай срок.

— А…

— Томас!

— Молчу, молчу!..

Под крепостью, шагах в тридцати, уже ждали нас трое парламентеров: Мерлин, сухощавый темноволосый воин с заплетенными в косички бородой и усами и разодетый в бархат толстяк с глуповатым и надменным лицом.

— Как я понимаю, мы можем приветствовать нового повелителя Аввалона? — весело осведомился колдун. — Когда свадьба?

— Сегодня, — буркнул я.

— Не пожалеете, Максим, — так же весело заверил меня Мерлин. — Дева Гайя — редкий подарок, уж можете мне поверить.

— Спасибо, — я не был настроен на долгую беседу. — Счем пожаловали? Если за разрешением убраться, то… Считайте, что сегодня вам повезло. У меня тут появилась куча дел, так что рвать вам глотки мне недосуг. Можете проваливать куда глаза глядят.

— Увы, Максим, — развел руками Мерлин. — Я пытался их убедить, обещал даже, что в этом случае вы отпустите с нами Артура, но горячие головы не хотят слушать советов старика. Сэр Кэй, — он кивнул на исполненного важности толстяка, — был выбран временным вождем по праву… по праву высокородства, — он неодобрительно поморщился, и это не ускользнуло от сэра Кэя, покрасневшего от обиды. — Мы прибыли предложить вам условия сдачи. Слушать будете или нам сразу идти, не дожидаясь, пока нас пошлете вы?

— Идите, — милостиво разрешил я.

— Я так и думал, — кивнул Мерлин и повернулся, собираясь уходить, но темноволосый воин удержал его, шагнув вперед и гневно погрозив мне кулаком:

— Предатель! Я лично выпущу тебе кишки!

Сосредоточенно сопевший над моим ухом Томас неожиданно схватил меня за руку:

— Господин! Господин!

— Что?! — раздраженно отозвался я.

— Разрешите, я заберу у него вооружение! — круглая, восторженно-наивная физиономия моего новоявленного оруженосца светилась от вожделения. — Доспехи мне тесноваты будут, а вот оружие… И поножни… Да и сапоги — я отсюда вижу: мой размер!

— Бери, — щедро разрешил я.

— Вы меня слышите? — бесновался темноволосый.

— Да, сэр. Извините, мы тут немного отвлеклись — ваши доспехи делили, — учтиво отозвался я. — Так что вы говорили? Хотите вызвать меня на поединок?

Темноволосый несколько померк, но ответил с той же запальчивостью:

— Мы даем вам ночь на раздумье. Утром начнем штурм, и если вы к тому времени не сдадитесь, не оставим в живых никого. Вырежем даже собак и кошек! Слово рыцаря!

— Как вас зовут?

— Лорд Лоу.

— Берегите доспехи, сэр Лоу, — попросил я. — Обходитесь с ними крайне аккуратно. Все ваше снаряжение я обещал моему оруженосцу… Да, и вот еще что… Если завтра к утру вы не уберетесь, я тоже обещаю не оставлять в живых никого. Прощайте, джентльмены.

— Как он нас назвал?! — послышался снизу возмущенный вопль сэра Кэя, но я уже покинул крепостную стену.

— Надо было заставить их выйти за внешний периметр, — раздраженный своей недальновидностью, сказал я. — Без меня они бы не смогли открыть ворота черной стены во второй раз. Потоптались бы снаружи пару дней и уплыли восвояси.

— В тот момент было не до стратегий, — пощадил мое самомнение сэр Хотспер. — Вы и так сделали больше, чем под силу простому смертному. Победить самого Артура, защищенного волшебным оружием, — это не просто схватка…

— Без вашей помощи, сэр Хотспер, я вряд ли смог бы его одолеть.

— Я поступил некрасиво, — вздохнул рыцарь. — Ударить в спину… Со мной никогда не было ничего подобного. Просто было очень жаль девушек… Да и его приказ нападать на вас всем скопом развязал мне руки от рыцарского этикета. Свашего позволения, сэр Максимус, я отправляюсь организовывать вашу свадьбу. Заранее прошу простить за то, что столь важное событие вряд ли удастся подготовить со всем соответствующим торжеством.

— А без этого точно нельзя? — уныло спросил я.

— Увы! — развел руками рыцарь. — Это узаконивает ваши права.

— Но ведь сэр Ромул…

— Он был женат на ее матери — королеве Мэб. Гайя — его дочь. А теперь еще раз простите, но мне пора.

— Господин, вы видели, какие у него доспехи? — вновь завел свою волынку Томас. — А если я убью двоих… или троих — я могу взять доспехи всех?

— Да хоть все войско перебей, — задумчиво отмахнулся я. — Что? Доспехи? А ну-ка, дружок, отведи меня в мастерские. Посмотрим, чем мы располагаем.

Похвастаться было нечем. Кладовые замка были забиты чем угодно, но только не доспехами. Прежний владелец столь полагался на неприступность магических стен, что проблемой вооружения практически не озаботился. К счастью, доспехи нанятых им рыцарей остались в хранилище — при приближении армии Артура самоуверенные глупцы вышли посмотреть на врага в повседневной одежде, и теперь я располагал семью комплектами полного рыцарского снаряжения, дюжиной наконечников копий, тремя десятками луков и дюжиной мечей. Беда была в том, что от рыцарских доспехов средневековья эти утяжеленные пластинами куртки отличались также, как свинья от бегемота. Мечи были изготовлены из отвратительного подобия железа (три вообще были выкованы из бронзы), а на каждый лук приходилось не более дюжины стрел. Щитов я насчитал восемь. Еще здесь хранились части доспехов римских легионеров, с полсотни кинжалов, несколько утыканных железными шипами дубин и три десятка топоров. Против многотысячной армии, скажем прямо — немного…

— Позови кузнецов и оружейников, — приказал я Томасу, и когда пятеро бородачей в кожаных передниках предстали передо мной, объявил: — На все время осады вы освобождаетесь от воинской повинности. Рыцарские звания получите сегодня же вечером, после свадебной церемонии и утверждения моих прав на владение крепостью. Но работать вам придется день и ночь. От вашего мастерства зависит не только наш успех, но и жизни. Железо у вас есть?

— Железа хватит, — заверил один из кузнецов. — Недавно доставили огромную партию отличного железа — сэр Ромул хотел выковать статую волчицы, чтобы установить на площади перед замком….

— Он еще в Риме всех этими волчицами достал, — вздохнул я. — Ему бы с Фрейдом побеседовать… Впрочем, и на том ему спасибо — железо сейчас нам нужно позарез…

Куском угля я нарисовал на стене большой топор с широким лезвием и толстым острием на конце древка. В моем мире это страшное оружие появилось около 1300 года и носило название «алебарда». Именно этим оружием в битве при Куртрэ во Фландрии фломандские горожане истребили большую и отлично вооруженную армию французских рыцарей.

— Мне нужно сто пятьдесят единиц этого оружия, — сказал я. — Надеть на длинные, мощные древки, раздать мужчинам. Наконечников для стрел выковать не менее тысячи. Они должны быть трехгранными и четырехгранными— такие раны долго не затягиваются. Впрочем… Наконечники мы будем смазывать ядом. Крыс у вас травят? Вот в эту отраву и макайте.

— Не по-рыцарски это как-то, — прошептал один из оружейников.

Я молча посмотрел на него, и новоявленный гуманист потупился.

— Смола есть? Разогреть до кипения, чтобы перед началом штурма была под рукой. Ковать железные рукавицы, шлемы и нагрудники. Лекарь в замке есть?

— Есть, — ответил Томас. — Вы плохо себя чувствуете?

— Я чувствую себя прекрасно. Где находится лекарь?

— В башне, наверху. Лекари да колдуны всегда в башнях комнаты выбирают — за звездами смотреть.

— Веди.

Жилище лекаря и впрямь больше напоминало обиталище колдуна. Чучела животных на стенах и под потолком, колбы, реторты, многочисленные баночки и коробы. Стойкий запах чего-то кислого и приторного. Сам лекарь, средних лет мужчина с легкой проседью в каштановых волосах, облаченный в бесформенный балахон до пят, что-то настойчиво втолковывал мальчишке лет двенадцати, судя по всему, ученику или подмастерью:

— …и жилу ту надлежит держать цепко, ибо скользкая от крови, она норовит выскользнуть, а это…

Заметив меня, он встал и почтительно поклонился.

— Я не видел тебя среди прочих, — хмуро сказал я. — Ты не пришел на мой зов. Почему?

— Вашу речь я слышал через окно, — спокойно ответил лекарь. — А ходить я могу на очень небольшие расстояния— уж простите калеку.

Он приподнял край балахона, и я увидел грубо вытесанные из дерева протезы.

— Сами сделали?

— Сам. Во время опытов и операций сидеть неудобно.

— Как зовут?

— Эварт Октанский. А это мой ученик — Рэд.

— Пусть он выйдет, и ты, — приказал я оруженосцу, — тоже подожди за дверью. Прежде всего, — сказал я лекарю, когда мы остались вдвоем, — я должен задать вопрос: вы — гуманист?

— Что? — не понял он.

— Кто для вас дороже: армия короля Артура под стенами замка или ваша собственная жизнь?

— Какой интересный вопрос, — цинично усмехнулся эскулап. — Даже если отбросить соображения эгоизма, то останется приоритет ценностей. Несколько тысяч тупых воинов или один талантливый и образованный ученый. Да-а, здесь есть над чем поломать голову.

— Никогда не сомневался в цинизме врачей, — кивнул я. — Говорят, изредка встречаются Боткины и Мечниковы, но вы явно не из них…

— Никогда не слышал об этих достопочтенных людях, — согласился он.

— Силой оружия мы не одолеем этот сброд, — прямо сказал я. — Их намного больше, они прекрасно вооружены и натасканы. Мне нужно химическое оружие. Мне нужен яд, способный поразить их всех. Зараза, способная передаваться от одного к другому, убивая быстро и мучительно. Так, чтобы парализовать оставшихся в живых страхом. Это возможно?

Эварт Октанский долго смотрел на меня, но на его лице не проскользнула и тень эмоций. Молчал и я. Пауза затягивалась.

— Вы слышали про Искандера Двурогого? — наконец промолвил все тем же спокойным голосом врач. — Однажды к нему пришел изобретатель, предложивший новый вид оружия против конницы — доски, утыканные гвоздями, что гарантированно останавливало разбег вражеской атаки. Македонец приказал казнить изобретателя, посчитав оружие бесчеловечным. То, что предлагаете вы, — запредельно. Это может создать прецендент. Мир изменится навсегда. И не в лучшую сторону.

— Ерунда, — решительно отверг я. — Выжившие спишут это на кару Господню, на магию острова, на прочие чудеса и мистику. А мы уж позаботимся о том, чтобы слухи потекли в нужном русле. Историю пишут победители — не так ли? Мне сказали, что коренные жители острова отличаются редкостным здоровьем и долголетием. Пришельцы вряд ли успели получить подобный иммунитет. Значит, шанс распространения заразы среди жителей острова минимален. К тому же мы быстро захороним тела…

— Сожжем, — сказал врач. — Это надежнее.

— Что вы хотите за эту услугу?

— Как я вижу, вы — человек решительный, — проницательно глядя на меня, сказал Эварт. — Значит, не остановитесь на обороне замка, перейдете в наступление. Будете подбирать под свою руку весь остров. Так?

— Допустим, — согласился я.

— На этом острове живут еще… Живут два колдуна. Слышали? Один из них — Веридах, добился, по моим сведениям, немалых успехов в своем ремесле. Мне нужны его наработки. И замок.

— Получите. Если поклянетесь никогда, даже в мыслях, не пытаться обратить свое колдовство против меня и моих людей.

— Я даже принесу вам вассальную клятву, — безразлично пожал плечами врач. — Мирские дела меня мало заботят.

— Значит — по рукам?

— Вы — страшный человек, господин, — убежденно заметил он. — Мы будем гореть с вами в одном пламени.

— Веселее будет, — сказал я и требовательно протянул руку: — Давайте.

Врач дотянулся до полки, на которой стояли разноцветные склянки, выбрал темно-коричневую и вложил в мою ладонь, пояснив:

— Достаточно половины. Подмешаете в воду или в еду, дальше пойдет цепная реакция. Но прошу вас, господин, — храните это в тайне. Если что-то станет известно третьему лицу, пойдет та же «цепная реакция», и вряд ли это принесет нам пользу.

Я кивнул, опустил пузырек в карман и, не благодаря, вышел. За дверью меня поджидал вернувшийся Хотспер.

— Тронный зал к свадебному торжеству готов, — доложил он. — Поварам отданы распоряжения, но с продуктами в замке не очень хорошо. Обозы должны были отправиться за сбором налогов лишь на следующей неделе…

— Половину продуктов вынести за ворота.

— Зачем?! — в один голос воскликнули Томас и Хотспер. — У нас припасов хватит едва на пару-тройку дней… Но и у войска Артура мало припасов — зачем их поддерживать?

— Они даже догадываться не должны, что нам грозит голод, — объяснил я. — Пусть думают, что с продуктами у нас порядок. Пусть знают, что мы не дрожим в ожидании завтрашнего дня. Так что, вынести им ровно половину. Когда назначен этот… акт?

— Простите?

— Свадьба моя когда? — вздохнул я.

— Священник предупрежден, невеста — тоже. Вам осталось переодеться, и…

— Давайте быстрее закончим с этим.

С выбором одежды тоже возникли проблемы. Рубашку и огненно-красный камзол я подобрал себе сразу, а вот штаны… Идиотская мода на облегающие рейтузы и башмаки с длинными носами, к тому же зачем-то привязывающимися к поясу на веревках, приводила меня в уныние. Пришлось заставить портного в срочном порядке создавать нечто, хоть отдаленно напоминающее брюки. Мягкие и удобные сапоги, точно по размеру, мне откуда-то достал Иуда. Он же приволок и черный плащ с кровавым подбоем, в тон камзолу. Нет, в этом парне явно был толк.

К моему удивлению, тронный зал был практически пуст. Я,сэр Хотспер, оруженосец Томас, Иуда, да худой, как смерть, священник с горящими глазами фанатика — вот и все «гости».

— Это все? — удивился я.

— Ну не чернь же пускать, — высокомерно заметил Томас, явно успев позабыть, что еще пару часов назад он сам крутил кобылам хвосты на конюшне.

— Ну вот что, милые мои, — разозлился я. — Вы, кажется, забыли, что я обещал. Напомню. Каждый, кто возьмет оружие и встанет на защиту замка, будет посвящен в рыцари. Завтра люди пойдут на смерть. И я не хочу, чтоб они шли с чувством приниженности. Завтра нам предстоит сражаться плечом к плечу, заслоняя друг друга. Сейчас мы все братья по оружию! Звать сюда всех!

— Вот это слова настоящего короля! — каркающим голосом заявил священник. — Мы все братья во Христе. Мерзопакостное войско колдуна Мерлина, прикрываясь именем святой Девы и Господа нашего, вознамерилось уничтожить последний оплот истинного христианства в этих краях. Необходимо воодушевить братьев на христианский подвиг. Адемона в человеческом обличьи — злокозненного Артура, грабителя и прелюбодея — сжечь на виду у его армии.

— Ну, сжигать мы, предположим, никого не будем, — осадил я его пыл. — С королем мы решим позже… Сэр Хотспер, зовите народ.

Пока зал наполнялся изумленными ремесленниками и прислугой, священник подвел ко мне юную девушку, почти девочку.

— Ваша будущая супруга — леди Гайя.

Я оглядел свою «нареченную». Дитя как дитя. Небольшого роста, худенькая. Русые волосы, лицо сердечком, большие серые глаза, с испугом взирающие на меня. Пожалуй, миленькая. Но не более того. Вот только запах!.. Как же они все воняли! Воины Артура, прислуга в замке, Иуда, Томас, сэр Хотспер, даже эта малышка, пахли какой-то затхлостью, давно не мытым телом и… Одним словом — пахли.

Я вздохнул и взял ее руку в свою.

— Не бойся, малыш. Наш брак — всего лишь иллюзия для всех. Я не буду вторгаться в привычный для тебя уклад жизни. Живи, как и раньше. Я буду заботиться о том, чтобы ты была в безопасности и ни в чем не нуждалась.

— Спасибо, — чуть слышно прошептала она.

Священник (он не соизволил мне представиться, но вездесущий Иуда сообщил, что его зовут отец Хук) провел обряд венчания. Затем, не мудрствуя лукаво, вклинил туда же сокращенный обряд коронации, и гости набросились на угощение.

Подперев ладонью подбородок, я смотрел на то, как они жрут, и мужественно удерживал подступающую к горлу тошноту.

Вилок, разумеется, не было. О таком чуде, как салфетки и говорить не приходилось. Ели руками. Отрезали жирные куски, пропихивали в рот, обсасывали пальцы, рычали, чавкали, кто-то тут же блевал под стол, пара опившихся тел уже покоилась под скамейками…

— Иуда, — поманил я пальцем. — Запоминай. Когда закончится осада, закажешь кузнецам и плотникам следующее…

Как мог, я объяснил устройство вилок и ложек. Пояснил назначение платков и салфеток. Подумав, добавил в заказ чаши для омовения рук. Иуда слушал безропотно, лишь время от времени качая головой, а вот сэр Хотспер не смог сдержать изумления:

— Но зачем столько сложностей, государь?

— Понимаете, сэр, есть такое понятие — культура. Для вас, как для англичанина, поясню проще — традиции.

— Не понимаю.

— Ну, хорошо… Есть такие крохотные, не видимые глазу жучки, называемые микробами…

— Как?

— Сэр Хотспер! Когда окончится осада, все будут есть ножом и вилкой! А кто не захочет — посадим на кол!

Хорошо быть королем…

В разгар веселья ко мне с поклоном приблизилась рыжеволосая девушка. С удивлением я узнал в этой изящно одетой красавице юную Моргану.

— Сир, позвольте мне тоже сражаться с пришельцами! — пылко попросила она. — Я ненавижу их! Я должна отомстить! За сестер! За себя! За все! Не будет мне покоя, пока жива хотя бы память о короле Артуре! Я готова посвятить этому всю свою жизнь!

— Присядь, крошка, — я освободил место рядом с собой. — Послушай меня… Это не женское дело. Нет, подожди, не перебивай. Женщины намного сильнее, умнее, может быть, даже лучше нас, мужчин, но они и куда более восприимчивы к этому миру. Если ты ступишь на эту стезю, она повернет твою жизнь необратимо, раз и навсегда. Лучше просто откажись от мести, предоставив это занятие мужчинам. Я сполна отомщу за всех вас. Обещаю.

— О, мой король! Я верю вам, но я не могу, не хочу оставаться в стороне! Чувство ненависти переполняет меня! Оно выжжет меня изнутри, если я не дам ему выхода!

— Ты говорила, что не боишься даже Мерлина? — пошел я на уловку. — Мы — обычные воины, с колдунами нам не равняться. На этом острове он нам не страшен, но если он вырвется отсюда… Мерлин — главная опора Артура и угроза для Аввалона. Но женщины способны к магии куда больше мужчин. Они чутче, острее внемлют тонким материям. Интуиция, гибкий ум, коварство, усидчивость в получении знаний — вэтом женщина даст сто очков форы любому мужчине.

Она слушала, затаив дыхание.

— Учись! Стань сильнее Мерлина, мудрее его, виртуозней. Победив Мерлина, ты победишь и Артура, и даже саму Британию. На ее месте вырастет новая страна. Могучая, блистательная и изысканная Англия. Поверь — уж я-то знаю…

— Сир, кажется, я влюбляюсь в вас, — выдохнула она, глядя на меня восторженными глазами. — Вы такой… Такой…

— Сначала подрасти… Матильда! — встрепал я ее рыжие локоны. — Пожалуй, я буду звать тебя так. Моргана — как-то… официозно. Не возражаешь?

— Как вам будет угодно, сир. А почему вы не пьете вина? Оно придает силы в брачную ночь, — ошеломило меня советом «милое дитя». — Вам потребуется много сил. Вы же хотите наследника?

— Так… — чувствуя, что краснею, я покосился на сидевшую рядом Гайю, — во-первых, этот брак — чисто символический…

— Одно другому не мешает, — уверенно оповестила меня нахалка.

— Слушай, юный вундеркинд, — не выдержал я, — вмире, откуда я прибыл, есть… м-м… сказка про одну развитую непо годам «матильду» и киллера. Я суеверен и не хочу аналогий. Не стремись взрослеть. Успеешь еще.

— Я вас не поняла, сир.

— Учи магию, Моргана. На тебя вся надежда. Иуда, — позвал я, и слуга тотчас появился словно из воздуха. — Спальня… Опочивальня готова?

— Смею уточнить — вы все же решительно настроены ночевать один?

— Да.

— Воля ваша, сир. Все готово.

— Принеси, пожалуйста, туда немного еды. Мяса и бокал вина. Не могу я здесь есть.

— Простите, сир, но врачи в моей стране решительно не рекомендуют есть на ночь. Вас кошмары будут мучить, и для желудка плохо.

— Так не становись еще одним моим кошмаром. Делай, что говорят!

— Простите, сир, но я обязан заботиться о вашем здоровье. Я не люблю часто менять господ. Сложно настраиваться и… иногда жалко терять. Лучше я позабочусь о вкусном завтраке для вас.

— Иуда!

— Сир?

Я посмотрел на него и лишь махнул рукой. Эта порода «дживсов на службе вустеров» была неисправима. Раскланявшись с новобрачной, я побрел в опочивальню, сопровождаемый предупредительно несущим свечу слугой.

Чтоб угадывать дорогу в многочисленных коридорах, света хватало, а вот для того, чтобы уберечься от малоприятных неожиданностей, его было явно недостаточно.

— Дерьмо! — в сердцах воскликнул я.

— Именно, сир, — величаво склонил голову Иуда. — Гости, сир.

— До туалета не добежать, что ли?!

— Простите, сир?

— Сортиры здесь есть? Отхожие места? Гальюны? Ну… места, где должно быть все… вот это?!

— Только в опочивальнях, сир. Ночные горшки, сир. Укого нет — бегают на улицу.

— В Риме горшки стояли на всех перекрестках еще тысячу лет назад! — бесновался я, с трудом выбирая место для шага вперед. — На корабле Калигулы были идеальные канализация и водопровод! Кто убирает здесь?!

— С сегодняшнего дня — никто, сир. Вы всех золотарей рыцарями сделали.

— Нет, господа, это не серьезно. Война войной, но говно за собой надо все же убирать!

— Не волнуйтесь, сир, я завтра же подберу дюжину девушек для уборки… Только не делайте из них леди столь же скоропалительно, сир.

— Не буду, — пообещал я твердо. — Спасибо, Иуда. Спокойной ночи.

— И вам того же, сир!

Хорошо быть королем… Но сложно.

Мне казалось, что я только-только сомкнул глаза, а уже кто-то настойчиво тряс меня за плечо:

— Вставайте, сир! Вставайте скорее!

— Как я догадываюсь, — сказал я Иуде, садясь на кровати, — ты пришел не с обещанным вкусным завтраком…

— Они пошли на штурм, сир! Сэр Хотспер уже расставил воинов на стенах, но без вас они вряд ли продержатся ичас.

— Доспехи, меч, сапоги!

— Все здесь, сир!

Бегом я устремился на стену замка.

Штурм начали сразу с двух сторон. За ночь нападавшие сколотили длинные лестницы, заготовили множество крепких канатов с «кошками» и теперь всей многотысячной мощью устремились на стены. Котлы с кипевшей всю ночь смолой уже были вылиты на головы самых бесстрашных вояк, и десятки тел слабо копошились в зловонных лужах, сотни лежали без движения, но штурм продолжали все новые и новые сотни озверевших от потерь солдат.

Я подоспел как раз вовремя, чтобы срубить первую появившуюся над стеной голову.

— Алебарды готовы? — крикнул я бегущему ко мне Хотсперу.

— Оружейники успели сделать за ночь семь десятков. Я раздал их самым сильным новобранцам.

— Верхнее острие можно использовать как копье, а топором пусть рубят со всей мощи — ни один доспех не выдержит. Еще ими можно отталкивать лестницы.

— Знаю. Уже разобрались. Хорошее оружие.

— Лучники где?

— С этим плохо. Они пытались стрелять, но… Этому обучаются годами… Простите…

— Плохо! Давай лук!

Руки вновь делали всю работу сами. Никогда в жизни не держал настоящий боевой лук, но тут…

Стрела за стрелой я выбивал воинов в наиболее богатых и прочных доспехах. Десяток, другой, третий… Должна же быть у них хоть какая-то иерархия — а значит, командование я уничтожу…

— Прорвались! На западной стене прорвались! — заорал кто-то.

— Держаться! — орал я в ответ. — Держаться, рыцари! Пусть они нас боятся!

— За свободу! — послышался чей-то крик, и его подхватили другие: — За Аввалон!

Добежав до западной стены, я с ходу врубился в схватку. Меч словно танцевал в моей руке — за считанные минуты я смёл не менее дюжины врагов. Мои воины ободрились, схватка разгоралась все яростней. Алебарды и впрямь оказались страшным оружием. Острие доставало карабкающихся на стены раньше, чем они успевали пустить в ход мечи, а если кто и успевал проскользнуть, то падал под ударом тяжелого топора, пробивающего любой доспех. В толпе нападавших явно началось смятение.

В одной из стенных ниш я увидел клубок тел. Мой оруженосец Томас бодро ломал сразу двух противников, подмяв их под себя и держа каждого за горло. Бедолаги зеленели и уже почти не сопротивлялись.

— Помочь?

— Не надо, сэр! Запачкаете их доспехи, — просипел здоровяк. — Я их так… Уж больно доспехи хороши…

Тут он увидел что-то за моей спиной, одним мощным движением рук завершил начатое (я невольно поморщился от тошнотворного хруста) и, вскочив, помчался куда-то судивительной быстротой. Через минуту вернулся, волоча за собой еще одно бездыханное тело. Бросил в общую кучу своих «трофеев», радостно пояснил:

— Хорошие поножни… Теперь щит нужен… Щит бы хороший, а?

— Ну… Экипируйся, экипируйся, — только и нашел я что ему сказать.

Отыскал глазами Хотспера. Рыцарь рубился на удивление красиво. Мощные удары были поставлены весьма профессионально: ни одного лишнего движения, каждый выпад достигает цели…

С остальными защитниками замка было хуже — брали лишь голым энтузиазмом.

Еще около часа я носился по крепостной стене, стараясь поспеть во все точки прорыва. Непривычные к рукояти меча ладони покрылись кровавыми мозолями. Но на залитом кровью панцире не было ни царапины — никто так и не смог нанести мне ни одного удара.

Где-то внизу раздался хриплый, заунывный вой — враг играл отступление. Оставшиеся в живых воины (уже воины!), оттирали пот, подбирали раненых, поглядывали друг на друга с нескрываемой гордостью.

— Признаться, я не верил, сир, — сказал мне Хотспер. — Сложно было представить, что с этими вояками мы сдержим хотя бы первый натиск.

— Не только первый, но и третий, и пятый, — заверил я. — А завтра и вовсе обратим в бегство… Стой! Куда ты его тащишь? — удержал я Томаса, на плече у которого болтался едва слышно стонущий человек.

— К остальным, — браво отрапортовал мой кровожадный оруженосец. — Сейчас прирежу и доспехи сдеру. Я за ним всю битву охотился. Не узнаете?

Он за волосы приподнял голову человека, демонстрируя мне свою добычу:

— Это он приходил вместе с Мерлином и сэром Кэем и грозился нас… того… сейчас я его сам… того…

— Отпусти его, — распорядился я. — Вы меня слышите, рыцарь?

— Да, — с трудом разлепил губы он.

— Передайте своим, что я держу слово. Я давал вам шанс убраться живыми. Вы им пренебрегли. Вы останетесь здесь. Все. До единого. Пощады не будет никому. Запомнили?

— Да.

— Томас, привяжи его к длинной веревке и опусти вниз. Живым, ты меня понял?

— Но доспехи…

— Они все равно будут твоими. Он останется под этими стенами навсегда. Иди. Сэр Хотспер, наши потери известны?

— Пятнадцать убитых. Раненых еще не пересчитали, но что-то около тридцати. Из них тяжелых — пять.

— Плохо, но… Терпимо. Что еще?

— Мальчик, сэр, — Хотспер вытолкнул вперед юношу лет четырнадцати, чумазого и взъерошенного, но смотревшего на меня смело и даже дерзко. — Пробрался под шумок потайным ходом. Это проблема. Даже я не знал о существовании каких-то подземелий. Если пронюхают враги…

— Не пронюхают, — бодро заверил парень. — Только я знаю. Случайно видел, как король Ромул выходил куда-то по своим делам. Я никому не говорил и не собираюсь.

— И что же тебе надо?

— Я из Вестминста.

— И что? — не понял я.

— Это в четырех часах езды отсюда, — пояснил сэр Хотспер. — Один из так называемых «вольных городов».

— Меня старейшины послали к вам за помощью, — сказал мальчик. — На нас напали. У нас нет воинов, нет рыцарей. Стены хлипкие. Никто не ожидал… В городе уже началась резня… Мы молим о помощи!

— Увы, малыш, — Хотспер положил руку ему на плечо, — мы бессильны. Мы сами в осаде. У нас практически нет воинов… Настоящих воинов….

Мальчишка рухнул передо мной на колени:

— Умоляю, мой король! Слухи о вашей доблести уже волнами расходятся по острову! Вы одолели непобедимого Артура! Вы сдерживаете огромное войско и даже наносите ему поражения! Вы все можете! Помогите! Там мои родители!

— Как тебя зовут, парень? — спросил я.

— Конрад.

— Сколько человек напало на город?

— Не знаю… Тысяча… Может, больше…

— Мы поможем тебе, Конрад.

— Но, сир! — воскликнул пораженный сэр Хотспер.

— Вы сомневаетесь во мне, рыцарь? — удивленно приподнял я бровь. — А я уж было надеялся, что заслужил ваше доверие… Это часть армии Артура, и мы не можем позволить ей хозяйничать в наших тылах. К тому же, как вы сами говорили, у нас кончаются продукты…

— Но замок…

— Соберите всех женщин, — распорядился я. — Оденьте в доспехи. Расставьте на стены. Издалека сойдут за воинов… Если будут молчать… Враг сейчас зализывает раны — вряд ли в ближайшие часы они отважатся на повторный штурм. Тем же подземным ходом мы проберемся мимо осаждающих к городу и вырежем всю эту артурову опухоль. Они не ожидают удара, увлеченные грабежом, и вряд ли будут способны кобороне. Перебьем их с легкостью, как крыс… Потом их будет одолеть куда сложнее… Готовьте людей к вылазке, сэр Хотспер!

Какая это была победа! Впрочем, понятие «победа» вряд ли можно приложить к учиненной нами резне. Как я и предполагал, захватив город, воины Артура рассыпались, как горох, насилуя, грабя и убивая. Они попросту не могли взять в толк — кто мы и откуда взялись. Разделившись на две части (один отряд вел я, второй возглавил сэр Хотспер), мы прошлись по стонущему городу смертоносным торнадо. Пленных не брали, раненых добивали, ввергая оставшихся в живых в парализующий ужас. Мародеры пытались прятаться на чердаках и в подвалах, но тут в дело вступили жители разоренного города. То здесь, то там можно было видеть женщин, нанизывающих грабителей навилы и серпы, мужчин, дубьем забивающих вопящих от ужаса врагов. Вся операция заняла меньше трех часов.

— И вновь я благодарю вас, сэр Хотспер, — сказал я рыцарю, когда наши отряды встретились на центральной площади. — В вашем лице я нашел незаменимого помощника. Чем я могу отблагодарить вас?

— Продолжайте уничтожать эту нечисть так же талантливо и безжалостно, а я буду вам надежной опорой, — улыбнулся он.

— И все же мне хочется вас отблагодарить, — настаивал я. — Вот что я сделаю… Я подарю вам этот город. Вряд ли жители все еще строят иллюзии по поводу своей независимости. А вы будете достойным правителем.

— Благодарю вас, сир, — его лицо не выражало ни радости, ни удивления. Все же он был удивительным человеком. Я был искренен, когда говорил, что мне повезло с соратником.

Подоспевшие старейшины рухнули на колени, благодаря за жизнь и освобождение, но я нетерпеливо прервал их, жестом приказывая подняться:

— У нас нет времени, — пояснил я. — Враг все еще стоит у Волчьих Ворот, и если мы не отвлечем его, они могут направить к вам новый отряд. Срочно соберите несколько подвод с провизией. Мне нужны мечи и доспехи. Снимите их с убитых захватчиков. Сколько осталось здоровых, способных держать оружие мужчин в вашем городе?

— Было около семисот, — грустно ответил один из старцев, — но…

— Я забираю всех оставшихся, — решил я. — Обещаю, что завтра они вернутся. И вернутся с победой. Пусть берут доспехи убитых, их оружие и следуют за мной. Кто попытается увильнуть от службы — повешу на воротах вашего же города.

— Сир! Сир, возьмите меня с собой! — в залитом с ног до головы кровью мальчишке я с трудом узнал проникшего ко мне в замок посланника.

— Ты весь в крови. Ты ранен?

— Это не моя кровь, господин, — он поднял руку, показывая зажатый в кулаке короткий римский меч. — Я мстил. Они убили всех… Маму, отца, сестру… Я заколол троих, но этого мало! Мне не будет покоя, пока они ходят по земле Аввалона! Прошу вас: возьмите меня с собой! Вы не пожалеете, сир! Клянусь!

— Ну что, сэр Хотспер, — повернулся я к рыцарю, — возьмем с собой этого «сына полка»?

— Из парня выйдет толк, сир, — кивнул он.

— Ты, малыш, поведешь обоз обратно в крепость… Той же дорогой. Справишься?

— Да!

— Хорошо. Томас, — окликнул я оруженосца, — раздобудь побольше смолы. Достань паклю, бересту — все, что может хорошо гореть. Мы идем жечь корабли. Вряд ли там сейчас большая охрана.

— Но, сир… Они же… Они же не смогут уплыть!

— Вот именно, Томас! Вот именно! — зло ответил я. — Ниодин не вернется, как я и обещал!.. Ни один!

Мы стояли на крепостной стене и смотрели, как на горизонте поднимается зарево.

— Как горит! — восхищенно шептал зачарованный этим зрелищем Томас. — Как горит, а?!

— Что ты хочешь, — пожал плечами сэр Хотспер. — Более тысячи кораблей. На их постройку ушло все богатство Британии. Одни шерстяные паруса чего стоили! Годами готовились к захвату Аввалона, а потеряли все за несколько дней… Я редко говорю комплименты, сир, но этот, поверьте, идет от самого сердца: я еще не встречал человека, похожего на вас. Я восхищаюсь вами, сир!

— Благодарю, — кивнул я. — Особенно приятно это слышать от вас, сэр Хотспер. Но один я ничего бы не смог, так что этот комплимент можете отнести и к себе самому.

— Мы же их бьем, сир! — с мальчишеским восторгом кричал Конрад. — Мы лупцуем их в хвост и в гриву! А?! Они думали: они — нас, а мы сами — их!..

— Сир, дозволено ли будет узнать, куда вы отлучились после уничтожения кораблей? — спросил Хотспер. — Это не любопытство. Судя по вашему виду, вы совершили еще… нечто?

Я покосился на рыцаря, но счел за благо промолчать. С его щепетильными понятиями о чести и правилах ведения войны, вряд ли стоило знать, что я все же решился на отравление воды и, пробравшись к колодцу, пока ошарашенные странным заревом воины Артура беспорядочно суетились, вылил в него весь пузырек, данный мне магом.

— Я понял: это тайна…

— Да нет, сэр Хотспер… Я просто совершил небольшую разведку. Послушал, о чем говорят во вражеском стане. Ночью они решатся на штурм. Это будет нестандартный ход… Но теперь мы о нем знаем…

— Тогда я пойду готовить людей… Какие-нибудь особые распоряжения, сир?

— Да нет… Все, как и прежде. Нас теперь вдвое больше, мы лучше вооружены, а они этого не ожидают.

— Но это вряд ли уменьшит их пыл, — сказал рыцарь. — Теперь у них есть только один способ выжить — захватить крепость. И драться они будут уже не за наживу, а за собственные шкуры. И драться крепко…

— …Факелы! — сорванным голосом кричал Хотспер. — Больше факелов на стену!

Женщины несли все новые и новые факелы. Некоторые, в исступлении ярости, так и оставались на стенах, подменяя павших мужчин. Дрались неумело, но с первобытной жестокостью, яростно.

Бой шел второй час. Из трехсот мужчин, защищавших замок, осталось чуть больше половины. Опытный Хотспер оказался прав: нападавшие бились насмерть, понимая, что за стенами нашего замка их единственный шанс на спасение.

Бесконечным потоком взбирались они на лестницы, падали, пронзенные копьями, стрелами, мечами. Заживо варились в льющейся сверху кипящей смоле, погибали под градом камней, но все равно стремились на стену, отделявшую жизнь от смерти.

Врубившись в очередной клубок тел на месте намечающегося прорыва, я оттеснил нападавших, помог алебардщику оттолкнуть лестницу с повисшими на ней людьми, вспину зарубил теснившего одного из моих воинов копьеносца, окликнул Томаса:

— А где… Да оставь ты его в покое! Что ты делаешь?! Он давно мертв!

Оруженосец, всю битву следовавший за мной по пятам, перестал дубасить безжизненное тело головой о каменный пол, с безумными глазами оглянулся:

— Сир?

— Где мальчишка? Я давно его не видел… Как его?.. Конрад. Найди его и присмотри. Я справлюсь и сам.

— Я видел его на южной стене, — подсказал какой-то воин. — Рубится бесстрашно. Чертенок, а не мальчишка! Прости господи!

— Святой отец! — с изумлением узнал я священника. — А вы что здесь делаете?!

Отец Хук в изнеможении опирался на окровавленное копье. Ряса его была изодрана в клочья, на левой стороне лица наливался багрянцем страшный кровоподтек.

— Не только молитвой, но и силой оружия бранного, — хрипло пояснил он. — Бесов… Пришлось вспомнить о смирении…

— О чем?!

— Смирении, ваше величество! Когда человек идет к Богу, а на его страну, друзей, семью, нападают враги, надо смирить жажду царства небесного для себя и вспомнить о других. Если же стоять рядом и трусливенько взывать о всепрощении к насильникам, то это не смирение, а лицемерие и попустительство, которое Господь не простит. Грех совершаю. За него отвечать придется, но из двух возможных грехов этот — меньший.

— Они же вроде христиане?

— Христопродавцы они, а не христиане, — отрезал священник. — Бей их, дети мои! За правое дело стоим, значит, Бог с нами!

— Сир! На помощь!

— Сир! Они прорвались на южной стене!

— Сир! На западной стене прорыв! Сэр Хотспер ранен!

— Сир! Помогите, ваш оруженосец…

…Они сыграли отбой, когда я уже почти не верил в победу. Сквозь застилавшую глаза пелену я тупо смотрел, как медленно отходит в свой лагерь противник, подбирая раненых и собирая оружие. Обстреливать их из луков уже не было сил…

Шатаясь, ко мне с трудом приблизился Хотспер. Согнувшись в три погибели, облокотился о стену и долго молчал, глядя в бойницу.

— Утром снова пойдут, — безжизненным голосом сказал он. — А у нас не больше трех десятков мужчин, способных держать оружие. Да и те едва на ногах стоят от усталости… Не выдержим, сир… Кажется, все же не выдержим…

— Не будет больше штурма, — сухо ответил я. — Уж поверьте…

— Думаете, уйдут?

— Нет. Не уйдут.

Не понимая, он посмотрел на меня, но уточнять не стал. Томас, с обмотанной окровавленной тряпкой головой, на руках принес бесчувственного Конрада.

— Молодец, волчонок! — улыбка на его изможденном лице больше напоминала оскал. — Сопляк совсем, а ведь не меньше дюжины к праотцам отправил…

— Сильно ранен?

— Щитом оглушили. Рука немного задета… Кажется, бок…

— Неси к лекарю. И сам… И вы тоже, сэр Хотспер. Зайдите к нашему костоправу и отправляйтесь отдыхать. Завтра будет много дел.

— Я бы предпочел остаться. Мало ли что…

— Это приказ. Я тоже пойду. Пережить подобную ночь — это за гранью человеческих сил…

— Сир… Простите, что осмеливаюсь… Но я должен спросить… Сир, вы — человек?

Я хрипло рассмеялся.

— Я — человек, сэр Хотспер. Увы… Обычный человек, со всеми присущими человеку слабостями: трусостью, жадностью, недальновидностью… Иначе бы меня здесь не было… Попытайтесь заснуть, сэр. Не хочу, чтобы вы свалились от переутомления. Вы еще понадобитесь мне, рыцарь…

…Поток ледяной воды выбросил меня из тяжелого, бредового кошмара. Фыркая и отплевываясь, я вскочил на ноги:

— Кто посмел?!

— Простите, сир!

Возле моей кровати столпилась целая куча народа. В руках у виновато улыбающегося Томаса я заметил ведро. Выбил, отвесил паршивцу оплеуху, оглядел встревоженные лица:

— Что случилось?

— Не могли вас разбудить. Трясли, орали в ухо… Вы были как неживой…

— Немудрено, после такой ночи, — проворчал я, медленно приходя в себя. — Зачем будили?

— Вам стоит посмотреть на это самому. Вы не поверите…

Одевшись, я последовал за ними на крепостную стену. День выдался безоблачный, и полуденное солнце отчетливо освещало страшную картину.

Земля в неприятельском лагере была покрыта слабо шевелящимися телами. До нас доносился ровный, монотонный гул: бедняги стонали так, что даже у меня мурашки побежали по коже…

— Что с ними? — почему-то шепотом спросил меня Томас. — Они… они не притворяются…

— Да, — подтвердил я. — Они не притворяются.

— Тогда что же это?

— Слышал о каре Божьей? Спроси святого отца, он тебе объяснит.

Я отвел в сторону сэра Хотспера:

— Давно это началось?

— На рассвете. Я сначала не понял, почему они забегали, — рассказал рыцарь. — Думал — готовятся к новому штурму… Суета продолжалась часа три… Потом стала стихать, и вот это… Может, спуститься, помочь им? Не можем же мы просто стоять и смотреть? Это не по-рыцарски…

— Только суньтесь туда! — угрожающе нахмурился я. — Только попробуйте, сэр Хотспер! Вы слышали, что такое эпидемии? Например, чума?

Он торопливо перекрестился, сплевывая, словно отгонял нечистого.

— Вот и здесь что-то подобное. Придется ждать. Просто ждать — вы поняли меня? Час, три, десять, сутки… Потом позовете из деревни крестьян — пусть роют ямы, готовят большие костры. Тела стаскивать крючьями, не касаясь руками. Сжигать, прах хоронить на глубине… В общем, всё, что делают при эпидемиях. Подальше отсюда. В замке заболевшие есть?

— Нет… Только раненые.

— Никто не должен выходить. Тот, кто отправится за крестьянами, должен… Оставаться внизу, пока всё не кончится. Вещи врагов сжечь. Крестьянам, хоронившим трупы, жить под стенами замка три дня. Лекарь будет присматривать за ними, продуктами я обеспечу. Все.

Рыцарь молчал, склонив голову.

— Все кончилось, — тихо сказал я. — Все кончилось, сэр Хотспер. Аввалон спасен. Осада снята. Через три дня можете распустить ополченцев. Мы сделали это… Где святой отец?

— В часовне. От ворот — направо.

— Если случится что-то… непредвиденное, я буду там.

Первый раз в жизни я молился. Неумело, но от всего сердца. Как мог… Хорошо ли быть королем? Я знал ответ на этот вопрос…

На выходе из часовни меня поджидал приплясывающий от нетерпения Томас.

— Сир! Сир, мы поймали пленных! Вы не поверите — кого!

— Что?! Вы сошли с ума! — взревел я. — Каких пленных?! Я приказал не покидать замка!

— Не беспокойтесь, сир. Они ушли из лагеря еще вчера. Мерлин увел их. А сегодня привел… К нам! Судить сначала станете, или сразу — на плаху?

— Кто с Мерлином?

— Сэр Кэй и знаменитый бард Тольесин.

— Ах Мерлин, Мерлин, старый кукловод, — вздохнул я. — Томас, проводи их в тронный зал

— Если будете брать выкуп, не забудьте, что пленил их я.

— Томас, златолюбие — грех, — напомнил я.

— Я могу взять серебром, — пожал плечами мой оруженосец. — А если и медью дадите, то все равно слово «нет» вы от меня не услышите.

— Там видно будет. А сейчас веди пленных.

Тольесин и сэр Кей выглядели не просто подавленными — они были совершенно деморализованы. Особенно тяжело приходилось барду. Один из величайших воинов и колдунов, способный двигать в бой деревья, побеждавший драконов и не знавший поражений в схватках с людьми, немог использовать магию даже для того, чтобы превратиться в летучую мышь и забиться в самую глухую нору. Мерлин же, напротив, выглядел весьма бодрым и даже довольным.

— У вас есть причины радоваться? — любезно осведомился я у него. — Вы принесли беду на этот остров. Тысячи погибли, сотни покалечены. Британия и Аввалон умылись слезами и кровью… Что вас так веселит?

— Я видел много смертей, король, — сказал колдун. — Большинство из них были напрасны. А эти… Боги говорят мне, что это была великая жертва во славу Британии.

— Британии годами придется оправляться от такой «жертвы», — заметил я.

— Оправится, — убежденно ответил он. — Не первый раз, и не последний. Зато теперь Британия станет иной. На века… Впрочем, это вопрос веры, а нам стоило бы позаботиться онасущном. Что, сэр Максимус, вы собираетесь делать с нами?

— Судя по вашему виду, вы заранее уверены в благоприятном исходе, — разозлился я. — А что если взять и нарушить ваши планы? Просто повесить на ближайшем дубе — и вся недолга?

Мерлин пожал плечами:

— А смысл? Я вам не враг, сэр Максимус, и вы это знаете. Давно было предсказано, что Артур умрет смертью красивой и почетной, а я — позорной и малоприятной. Хотите избавить меня от этого? Возражать не буду — самому интересно. Но что вам от этого?

— Ладно, — устало махнул я рукой, — я подумаю, что делать с вами. Томас, уведи их и приведи сюда Артура… Приведи сюда его сестер… Хотспера, Конрада, всех, кто был причастен к судьбе замка. Они будут судить его.

— Леди Гайю?

— Ну… Позови, раз уж она королева… Как они решат — так и будет!

Несмотря на все презрение, которое я испытывал к Артуру, я не мог не признать, что держался закованный в цепи король весьма достойно. Бледный, с потрескавшимися от жажды губами (Томас сообщил мне, что все это время король отказывался принимать пищу), он даже умудрялся смотреть на собравшихся в зале свысока.

— Король Артур Пендрагон, — сказал я, — вы напали на мирный, ничем не угрожавший вам остров с целью его захвата и убийства ваших сестер. На вашей совести тысячи жизней, но вряд ли вы способны осознать невосполнимую ценность хоть одной из них. Сама судьба наказала вас, покрыв позором и передав в руки тех, чьей смерти вы желали. Они вольны судить вас. Как они решат, так и будет.

— Убить выродка! — крикнула Моргана.

— Сжечь еретика, — сказал священник. — И колдунов вместе с ним.

— Позвольте мне сказать, сир, — сказала старшая из сестер, Мограуза. — Я больше всех пострадала от этого человека и больше всех должна желать его смерти, но… Он — король, сир. Он — единственный, кто за эти годы смог успокоить и объединить под своей рукой разрозненные племена Британии. Не станет его — Британия будет охвачена огнем братоубийственной войны. Не стоит забывать и про орды воинственных кельтов, присмиревших только под ударами армии Артура. Его смерть — смерть Британии. Он не опасен больше Аввалону. И нужен Британии. А я люблю свою страну…

— Вы мудры и милосердны, леди, — пожал я плечами. — Но что вы предлагаете конкретно?

— Пощадите его, сир, — попросила она. — Это будет поступок, о котором сложат легенды. Милосердный поступок.

— Пусть он даст слово не пытаться отомстить… никому из нас, — вступила средняя сестра, Элейна. — Я хочу вернуться домой, к мужу, к детям… А если вы казните Артура, путь домой будет для нас закрыт — его друзья не простят нам его смерти…

— Ну, что скажешь, Томас? — спросил я оруженосца.

— Выкуп! Думаю, надо взять за него выкуп. Большой… Все же он — король.

— Конрад?

— Казнить! — из-под окровавленных тряпок, которыми была замотана голова мальчика, блестели безжалостные глаза. — Казнить убийцу!

— Сэр Хотспер?

— Пусть оплатит убытки семьям, потерявшим кормильцев, даст слово рыцаря, что не будет мстить сестрам, и… Ядумаю, можно отпустить. Негоже рыцарю заканчивать свой путь под топором палача. Побежденным не мстят. Надо быть милосердным, сир.

— Итак, подведем итог, — сказал я. — Отец Хук, Моргана, Конрад и я — считаем, что короля следует казнить. Моргауза, Элейна, Томас и сэр Хотспер — за то, чтоб отпустить. Голоса разделились.

— Простите, сир. Можно я? — послышался тоненький голосок. — Можно я скажу?

С удивлением я посмотрел на леди Гайю. К моему стыду, надо признать, что про девчонку я совсем забыл. Некрасиво— королева все-таки…

— Говорите, Ваше Величество, — с поклоном попросиля.

— Мне кажется, надо дать ему шанс, — сказала она. — Люди редко учатся хорошему на победах и везении. Горе, если его понимать сердцем, делает нас мудрее, даже добрее. Король Артур уже наказан, и если он воспримет это поражение не во зло, а как драгоценный опыт, он сможет принести много пользы своей стране. А нам он сделать уже ничего плохого не сможет… К тому же… Мне кажется, он не совсем плохой человек. Просто… У него была плохая жизнь, и он… разозлился нанее…

Гайя сбилась, густо покраснела и замолчала.

— Ну… Смысл ясен, — вздохнул я. — Как всегда, жена не хочет поддержать мужа… Шучу, не расстраивайтесь. Что ж… Слово есть слово. Большинством голосов принято решение отпустить короля Артура. Вы слышали условия, при которых вас отпустят?

Король молчал, с изумлением глядя на смущенную Гайю.

— Сэр Артур! — позвал я. — Вы согласны?

— Что? — очнулся он. — Ах, это… Я обещаю выплатить пособие вдовам и внести за себя выкуп. Даю слово не мстить сестрам. Это все?

— Я хочу, чтоб он знал, что я не нуждаюсь в его снисхождении! — выкрикнула Моргана. — И я не соглашусь с этими условиями! У нас с ним война закончится только со смертью одного из нас! Ты слышал, подлец?! Слышал?! Клянусь, я уничтожу тебя, чего бы мне это не стоило!

В гневе она выбежала из зала.

— Ну, это личные отношения, их сами решайте, — развел я руками. — Томас, приведи остальных пленников и сними цепи с короля.

Приказ исполнили, и я оглядел понурую четверку:

— Вот и все, что осталось от грозной армии. Запомните это. А теперь идите за мной.

Перед мерцающими Воротами я пропустил их вперед:

— Уходите. Ровно через три месяца я буду ждать на этом месте исполнения обещаний. А ваши лица я видеть больше не хочу. Прощайте.

— Лльюк… Сир, — сломанным голосом сказал Артур. — Мой меч… Я…

— Какие мелочи, коллега. В отличие от тебя, я от оружия не завишу — я сам оружие. Запомни это, если когда-нибудь решишь вновь направить этот меч на меня, — и я швырнул Экскалибур сквозь портал.

Артур торопливо шагнул следом. За ним поспешили ретироваться бард и сэр Кэй. Мерлин на секунду задержался у прохода.

— До встречи, Максим. Еще увидимся.

— Не думаю, — сказал я сухо.

— Увидимся, — убежденно заверил Мерлин и последовал за остальными.

— Что ж, сэр Хотспер, — сказал я сопровождавшему меня рыцарю, — будем учиться жить в мирное время. Я не провидец, как Мерлин, но вряд ли ошибусь, если предположу, что сейчас-то и начнется самое сложное… Как думаете?

— Я в этом уверен, сир, — вздохнул он.

Ночью я проснулся от стойкого ощущения, что в спальне я не один. Подтверждая мою мысль и словно дождавшись моего пробуждения, в темноте разом вспыхнули десятки свечей. В их плавающем свете я увидел дьявола, умело и со вкусом сервирующего стол серебряной посудой.

— Знаете, что я думаю, Максим? — как ни в чем не бывало спросил он. — Если б каждый человеческий поступок сопровождала музыка, то подлецов бы не было. Все же у человечества есть чувство такта. Есть даже композитор. Нет только дирижера.

— Это вы к чему? — сварливо поинтересовался я, недовольный внезапным пробуждением.

— У вас не было другого выхода, правда? Вы обязаны были спасать женщин, замок, остров. У Артура тоже не было иного выхода, кроме как напасть на Аввалон. Вы — короли, Максим. Но вам предстоит долго учиться… Друг у друга.

— Угу, — кивнул я, неохотно одеваясь. — А я, в свою очередь, спрошу вас вот о чем… Есть хоть кто-то на земле, ккому вы относились бы, не то что с уважением, а хотя бы просто — хорошо?

Он остановился, задумчиво морща лоб, долго шевелил губами, потом кивнул:

— Семнадцать человек.

— Ну-у, — развел я руками. — Немало. За какой срок?

— За четырнадцать тысяч лет. А у вас?

Настал мой черед задуматься.

— Сэр Хотспер, — нерешительно предложил я. — Он вызывает уважение.

— Он просто хороший человек, — пренебрежительно отмахнулся дьявол. — Хотя и весьма талантливый… В своей области.

— Этого мало — быть хорошим человеком?

— Очень мало, Максим, очень мало. Вот почему вы мне куда интересней, чем он.

— Но я…

— Еще ничего не сделали? Сделаете. Поверьте — я знаю. Вы будете великим. Вы познаете ад и рай, научитесь различать добро и зло и называть вещи своими именами… Это — главное. А потом вы сделаете свой выбор. Впрочем, мне это будет уже не важно…

— Почему это так важно — называть все своими именами? Все давно уже получило свои названия и определения. Нового уже и не придумать…

— Ах, если бы… Вы присоединяйтесь, Максим, присоединяйтесь. К сожалению, мне редко приходится посидеть вот так, не ради работы, а для души. У меня омерзительные обязанности, Максим: я предлагаю людям то, от чего они несмогут отказаться. Кстати, вы когда-нибудь слышали о том, чтоб я кого-нибудь заставлял или принуждал что-то делать? Сами делают свой выбор, а потом ненавидят не себя, а то, ради чего пошли на подлость: женщин, деньги, власть, меня…

— Приятно слышать. Ведь это относится и ко мне.

— Нет. Иначе бы я этого вам не говорил. В данном случае вы нужны мне, а я вам… постольку поскольку… Не вы — цель. У меня тут другая работа.

— Можно подумать, кто-то вас заставил заниматься этим. Это же ваш выбор, нет? Сильно ненавидите людей?

— Не поверите — совсем не испытываю ненависти. Презрение — да, а для ненависти… слишком много чести. Попробуйте вот это вино… Ну как?.. То-то же… Что до вашего вопроса, то еще Достоевский выделил его как главную причину всех бед. «Крадите, врите, убивайте, предавайте, но только называйте вещи своими именами». Как-то так, или близко к этому… Лицемерие — главная беда человечества. «Яубил, потому что он сам виноват, я украл, потому что моей семье это нужнее…» Себя человек всегда оправдает… Иначе психика не выдержит его же подлостей. А так… Сначала находят оправдание, а потом свято в него верят, да еще и проклинают этот «жестокий мир». Но для того, чтобы иметь понятие о добре и зле, надо иметь правильную точку отсчета. Иначе чем мерить? Вам она была дана… Две тысячи лет назад. А вы? Даже ее трактовали под ваши нужды и оправдания. Подлость, совершенная во имя детей, жены или идеи, уже не называется подлостью. У вас все зависит от причины. А причин у вас много…

— Человек несовершенен…

— Скажите это Богу, — усмехнулся он. — Я это Ему уже говорил… Это вы, вы сами дали себе это мерзкое прозвище— «человек разумный»… Гадость какая! Эволюционировать может лишь «человек духовный», «человек разумный» обречен на трагедию…

— Что вы ворчите? Что-то случилось?

— Ничего нового. Повседневная рутина. То, что вы совершили вчера ночью, я делаю каждый день… Почему-то люди уверены, что высшая справедливость Бога — это торжество дьявола… Надоело. Устал.

— Кстати, о справедливости. Вы обещали мне здесь едва ли не манну небесную, а я пока что нашел смерть, войну, разруху… Как я могу управлять островом, если в казне замка нет ни единого золотого? С врагами я справился сам. Теперь мне нужны деньги.

— Справились с врагами, справитесь и с разрухой, — заверил он. — Денег я вам не дам. Не хочу портить. Учитесь мыслить государственно. «Халява» — это то, что богатые евреи дают бедным евреям, чтоб те смогли отпраздновать пасху. Вы еврей? Я — нет. Откуда эта неизлечимая страсть к халяве? «Дайте, дайте…» Заработайте!

— Спасибо, добрый сатана, — желчно поблагодарил я.

— Не за что, — так же желчно ответил он. — Кстати, если б вы изучали Библию, то знали бы, что меня зовут не сатана, не дьявол, не черт с рогами, а Денница.

— А если б вы изучали состояние дел Аввалона, то знали бы, что меня зовут «голый король». Мне нужны деньги.

— Зарабатывайте, — пожал он плечами. — Если нужно много денег — зарабатывайте много.

Некоторое время мы сидели молча.

— Кстати, я забыл вас поздравить, — спохватился он.

— С чем?!

— Вы же женились.

— Нашли с чем… Это была необходимость.

Денница как-то странно посмотрел на меня, но промолчал.

— Что мне делать дальше? — спросил я.

— Что хотите, — пожал он плечами. — Живите, наслаждайтесь, любите, работайте. У вас достаточно дел. Поднимать экономику, строить города, развивать промышленность, сельское хозяйство, открывать школы… Я бы вам рекомендовал избавиться от колдунов на острове. Знаете, какое самое страшное заклинание в магии? «Упс!» или — «Что за хрень…»— ипол-острова как не бывало… Главное — не пытайтесь покинуть остров. Выйти во внешний мир вы можете лишь один раз, и тогда я вынужден буду вернуть вас обратно… Стоило ли затевать все ради этого? У вас впереди еще много интересных лет… Что ж, мне пора, — он поднялся из-за стола. — Было приятно повидать вас.

— А что заходили-то? — не удержался я.

Денница подумал и пожал плечами:

— Скучно. Просто скучно. Вы меня поймете. Чуть позже…

— Не даете деньгами, дайте хоть товаром, — предпринял я последнюю попытку. — Или хоть техникой, оружием, семенами…

Денница показал мне кукиш и исчез.

— Да, у него и впрямь не много друзей, — пробормотал я и залпом допил вино. — И он еще назывался лучшим ангелом Бога… Как же выглядят худшие?!.

 

Глава 4,

в которой герой пытается постичь

законы колдовства, экономики

и законодательства, но приходит к выводу,

что это — явления одного порядка

несмотря на то, что я торопился покинуть Волчьи Ворота для осмотра острова и наведения на нем порядка, ремонт замка и организация военного отряда заняли около пяти месяцев. Для начала я модернизировал сам замок. Заказал столярам новую мебель, чертежи которой предоставил сам. Заново выстроил скотный двор. Создал прачечную, сшил для слуг специальную одежду, издалека дававшую понять, кому они служат и в какой должности состоят. Но труднее всего было приучить их к чистоплотности. Мало было поставить сортиры, куда труднее оказалось заставить пользоваться ими. Помог Томас. Поймав пару слуг, «орошавших» стены замка, он отправил их на конюшню, где выпорол со всем прилежанием, и дело быстро пошло на лад. Первые два месяца в свежесрубленные бани водили едва ли не под конвоем. Безногий лекарь Эварт разработал по моей подсказке духи, и женщины быстро приняли это новшество. Удалось внедрить даже какое-то подобие постельного белья. Кузнецы и столяры ворчали под нос, что теряют навыки, занимаясь производством «каких-то вилок и ложек, тогда как их отцы и деды вполне обходились ножом и руками». А повара навели на кухне порядок лишь под бдительным присмотром вездесущего Томаса. Слуг пришлось нанимать из ближайших деревень и практически обучать заново, ибо всех выдержавших осаду я возвел в рыцарское достоинство, а денег на оплату их услуг у меня по-прежнему не было. Одним словом, о том, чтоб предаваться эйфории, наслаждаясь ролью «властелина Аввалона», речь не шла. Особенно раздражали мелочи. Вопрос экономики приравнивался здесь к вопросу о строении солнечной системы, то есть он был, но попытайся попробовать доказать кому-нибудь, что это земля вращается вокруг солнца, а не наоборот, как ежедневно это видят люди собственными глазами. Я просто не знаю, что бы я делал без терпеливого и усердного сэра Хотспера. На беднягу я свалил львиную долю всех средневековых забот, в которых не смыслил ни черта. Рыцарь занимался и расчетами со слугами и крестьянами, и обучением новобранцев, и ремонтом разрушенных стен. А в финансовых вопросах неожиданную сноровку выказал юный Конрад. С моей подачи он заложил основы виноделия (на склонах местных холмов рос на удивление вкусный виноград), изготовления сидра из яблок многочисленных садов, организовал широкую, хотя и своеобразную рекламу колесных повозок (странно, но Ромул, будучи римлянином, откровенно пренебрегал колесом), научил столяров изготовлять бочки взамен долбленых колод, отправил лозаходцев и рудознатцев на разведку полезных ископаемых. Весь мой повседневный быт принял на свои сутулые плечи Иуда, незаметный, вездесущий и крайне жестокий ко мне в своих заботах обо мне. К счастью, вопрос чистоплотности он усвоил с поразительной охотой, и мое скромное жилище сверкало и благоухало, словно Иуда совмещал в себе стиральную, посудомоечную машины и японский пылесос со встроенной в него кофемолкой.

Через пару недель после изгнания Артура отправились к семьям Моргауза и Элейна. Упрямая Моргана с презрением отказалась сопровождать сестер. Дни и ночи она проводила в «лаборатории» Эварта Октанского, и изумленный лекарь не мог нарадоваться успехам своей юной ученицы.

Свою невольную жену я практически не видел. По слухам, многие из вводимых мной новшеств пришлись ей по душе, особенно печатный станок и подзорная труба с линзами из отшлифованного горного хрусталя.

Но все же день выступления в поход наконец настал. Мой отряд (а точнее, небольшая армия) состоял из семисот копьеносцев (навыкам фехтования за столь короткий срок сэр Хотспер обучить их был физически не в силах), трехсот лучников (не просто лучников, а стрелков, вооруженных тяжелыми «английскими» луками, что составляло мою гордость!) итрех десятков оставшихся в живых после осады замка рыцарей. Также в поход выступило неимоверное количество обозов с продовольствием и походным снаряжением, около сотни слуг, поваров, оруженосцев. Отправились со мной сэр Хотспер, Томас, Конрад, Иуда, Эварт Октанский и… Моргана. Назойливой девчонке, как в том бородатом анекдоте, было легче уступить, чем обьяснить, почему ей не место в военной экспедиции. А еще отец Хук тащил за собой три повозки, набитые книгами и церковной утварью. Знал бы сей достойный «миссионер», чей протеже получил власть над Аввалоном…

Итак, на исходе весны, оставив управление замком леди Гайе и искренне надеясь, что новоявленная астроном и книголюбица, по крайней мере, не развалит организованные мной начинания, мы выступили в поход.

Проезжая мимо города Вестминста, памятного по уничтожению мародеров короля Артура, я был приятно поражен царившими здесь порядком и чистотой. Сэр Хотспер, получивший этот город во владение, горделиво ехал рядом, время от времени бросая на меня выжидательные взгляды. Подобное усердие заслуживало похвалы:

— Просто не понимаю, как вы все успеваете, дорогой сэр, — сказал я, ничуть не кривя душой. — Я свалил на вас практически все мои обязанности по замку, а вы умудрились в столь короткий срок возродить из пепла и этот городок. Как вам это удается?

— Создавать приятней, чем разрушать, — ответил рыцарь. — Люди совсем не так глупы и ленивы, как это может показаться. Если они видят, что создаваемое — на пользу им же самим, то принимают это с удовольствием и энтузиазмом.

— Если бы так было всегда, — вздохнул я. — В моей стране одного убеждения было недостаточно. Сталин и Петр Первый меня бы поняли…

Старейшины города встретили нас на центральной площади.

— Счастливы видеть вас в добром здравии, сир. Не знаем, как и благодарить вас за то, что вы делаете для нас.

— Что же я такого делаю? — удивился я.

— Как же?! — удивились старейшины. — Мы даже не говорим о спасении от захватчиков, но ваша помощь в восстановлении города воистину неоценима. Снижение налогов, создание артелей и лечебниц. А придуманные вами трактиры принесли в городскую казну доходов больше, чем за два последних года вместе взятых! А такая диковина, как театр?! Кнам изо всех соседних городов ездят. На площади в дни представлений яблоку негде упасть! Презанимательное зрелище. Наш местный перчаточник и ростовщик такие пьесы пишет, что просто уму непостижимо! Не угодно ли взглянуть? Артисты будут счастливы дать представление в вашу честь.

— Некогда, — с сожалением отказался я. — Может, на обратном пути… А как театр назвали? Не «Глобус», часом?

— Вы слышали? — обрадовались старейшины. — И все это малограмотный перчаточник — представляете? Какими странными путями идет талант…

— Сэр Хотспер, — сказал я, когда мы двинулись дальше, — теперь я начинаю понимать, почему вы с таким энтузиазмом расспрашивали меня о жизни в моей стране. Это достойные нововведения.

— Благодарю вас, сир.

— А я вот совершенно не знаю, с чего начинать. Никогда не думал, что придется управлять государством…

— Деньги, — сказал Хотспер. — Нужны деньги. Без них никак.

— Знаю, — вздохнул я. — Пресловутый «первоначальный капитал». Но пока что крестьяне несут оброк молоком и мясом, горожане — сапогами и тканью… У вас тут местные банкиры есть?

— Кто?

— Богатеи, способные дать деньги в рост под проценты? Ростовщики, менялы?

— Нет.

— Евреи?

— Только ваш Иуда.

— М-мда… С этого точно не разживешься…

— Нам, на острове, деньги практически ни к чему. Товар меняется на товар.

— А торговля с внешним миром?

— Сэр Ромул предпочитал держать остров в изоляции. Вопросы безопасности, да и дурное влияние… Вы же знаете, что творится во всем мире.

— Петр первый сошел бы здесь с ума без своих масонов, — кивнул я. — Ладно, будем сами создавать банки… Но опять же — где взять для этого деньги?.. Будем думать… Сэр Хотспер, а ведь это вы, а не какой-то малограмотный перчаточник, пишете пьесы для театра!

— Простите, сир? — фальшиво удивился он. — Не понимаю, почему это могло придти вам в голову. Подобное занятие крайне неблагородно, осуждается церковью и не пристало рыцарю.

— Там, где я жил, уже была эта история с «малограмотным перчаточником», который с трудом писал собственное имя, но якобы сочинял гениальные истории на нескольких языках, со знанием истории мира и нравов высшего света. Апосле смерти одного рыцаря, который брал у этого перчаточника деньги под проценты, так как был очень беден, нашли гравюру — рука с пером, высовывающаяся из-за кулис, и надпись под ней: «Написанное гением будет жить вечно, остальное неважно».

— Остальное неважно, — завороженно повторил Хотспер. — Это был мудрый человек, но, сир… Эти пьесы пишет перчаточник…

— Ну перчаточник, так перчаточник…

За день пути до замка Веридаха мы сделали большой привал. Солдаты занялись приготовлением пищи и подготовкой оружия, а я решил прогуляться по лесу, раскинувшемуся в этой части острова на многие километры. За мной увязался Иуда, раздобывший где-то резвого упитанного ослика, столь же упрямого, как он сам.

— Иуда, — безнадежно просил я, — ничего со мной не случится — поверь. Иногда человеку просто хочется побыть одному, ты можешь это понять? Солдаты рядом, я сам не из последних доходяг, а лес безлюден, как…

Как именно безлюден лес, я договорить не успел: что-то просвистело в воздухе, и одна за другой, с веселым стуком, три стрелы ударили в дерево на расстоянии вытянутой руки от моего лица. Я даже удивиться не успел.

— Куда путь держим, благородный рыцарь? — раздался нагловатый голос, и моего коня принял под уздцы словно выросший из-под земли парень в зеленой куртке.

— Тьфу ты, черт! — выругался я. — Так же инфаркт схватить недолго. Что ж так пугать-то?

— А мы стучали, — нахально кивнул он на оперение торчащих из дерева стрел.

— Местный Робин из Локсли? — понимающе кивнул я.

— Ты обо мне слышал? — самодовольно улыбнулся он. — Тем лучше — меньше потратим времени на уговоры и споры. А время, как известно, — деньги. Не так ли, рыцарь?

— Грабить будете? — вздохнул я.

— Что вы! Как вы могли так плохо о нас подумать?! Просто хотели пригласить вас на обед. Не побрезгуете откушать в нашей дружной компании?

Лес вокруг сложно ожил, и молчаливые бородатые люди в зеленых одеждах взяли нас в плотное кольцо, держа луки наготове.

— Что ж, Иуда, — спокойно сказал я слуге. — Уважим столь сильное желание этих джентльменов пообедать в приличном обществе. Поверь, друг мой, им это приходится делать крайне редко.

Лагерь разбойников располагался в получасе ходьбы. По всей видимости, они уже давно заметили появление моей армии и поджидали случая взять «языка», чтобы понять причину вторжения.

Многочисленные шалаши, пара амбаров, две-три избы, по всей видимости, предназначенные для руководителей банды, какие-то землянки и пристройки — больше всего все это напоминало пристанище бомжей возле большой мусорной свалки.

— Прошу вас, рыцарь, — Робин преувеличенно услужливо распахнул передо мной дверь одного из срубов. — Прошу пожаловать в мое скромное жилище.

«Скромным» это жилище можно было назвать разве что по сравнению с крупным городским музеем. Толстые, ручной выделки ковры покрывали пол и стены, позолоченная мебель, явно «приватизированная» из зажиточных домов, выгодно смотрелась в пламени многочисленных свечей (вставленных в золотые подсвечники), повсюду были разбросаны украшенные драгоценными камнями кубки, статуэтки, оружие. В углу притаился изумительной работы полный рыцарский доспех, густо-черного цвета, с замысловатой золотой чеканкой-узором. Подойдя ближе, я изумленно покачал головой: не могло быть в этом веке таких доспехов. Более тысячи лет потребуется, чтобы оружейники дошли до подобных откидных забрал, заостренных нагрудников, длинных набедренников и тщательно проработанных поножней с наколенниками.

— Нравится статуя? — заметил мое любопытство Робин. — Говорят, ее бывший хозяин был известнейшим магом. Да от стрелы из чащи леса не всякая магия защитит. Садитесь, гости дорогие, откушайте с нами. Джон! Скажи Мэриан, чтоб принесла лучшего вина!

Могучий немногословный детина, заросший волосами так, что повстречайся он в лесу — вполне можно было принять за снежного человека, принес тарелки с мясом, а шустрая косоглазая девица наполнила кубки. Не чинясь, я пригубил… «Лучшее» вино разбойников было многократно хуже советского «Агдама». Поморщившись, я выплюнул пойло.

— Уже отобедали? — догадливо оскалился Робин. — Чтож… Было приятно посидеть за одним столом со столь благородными господами, но не смею задерживать, ибо понимаю, что ваши заботы, по сравнению с нашими делишками, — обременительны и неотложны. Вот только… Вы же не обидите бедняков, разделивших с вами последний кусок хлеба и бокал вина? Наградите, чем можете, за гостеприимство?..

Я аккуратно поставил кубок на край стола и приблизился к ухмыляющемуся Робину и, нависая над ним во весь свой немалый рост и тщательно подбирая слова, сообщил:

— А теперь слушай сюда, сявка подзаборная! Может, где-то там, на своей киче ты и считаешься бугром, но на моей поляне ты был, есть и будешь клоп заобойный! И если я стобой еще базар веду, вместо того, чтоб сразу на ножи поставить, то только из праздного любопытства — что за блоха вмоих владениях завелась. Но если ты и впрямь нюх потерял, то я тебя в бараний рог сверну и нос отгрызу самолично, ибо он тебе без надобности!

— Ша! Не надо крику… Зачем сразу такие страшные угрозы? Я и так вижу перед собой вполне серьезного человека, — ничуть не смутился Робин. — Не сердитесь на нашу убогую фантазию, сир! Я признал вас с первой минуты, но так хотелось понять, что вы за человек, что решился на этот дешевый балаган… О вас ходят по Аввалону исключительно странные слухи, но что из них правда — хотелось увидеть самолично…

— Увидел? Ну и?..

Не смущаясь присутствующих подельников, он опустился передо мной на колени и склонил голову:

— Отдаю себя на ваше милосердие, сир. Можете казнить, а можете использовать себе во благо.

— Сколько у тебя людей?

— Около двухсот отличных стрелков, и они в полном вашем распоряжении.

— Встань. Я принимаю твои услуги. Будем считать, что все твои шалости ты совершал только в ожидании моего прихода на Аввалон. Так сказать, сберегал состояние своего короля от чужих посягательств…

Разбойник оказался догадлив:

— Все ваше имущество мы сохранили до последней монетки. Разумеется, кроме той незначительной доли, которая ушла… и уходит на наше пропитание.

— Да-да, — кивнул я, — я помню про эту десятую часть.

— Треть. Вы забыли, ваше величество.

— Четверть. У меня хорошая память, Робин.

— Четверть, — согласился разбойник со вздохом. — И эта статуя, которая вам так понравилась, — он кивнул на доспех. — Точно по вам изготовлено, у меня глаз — алмаз. Позвольте, я помогу вам облачиться в эту диковинку?

Доспех оказался на удивление легким. Мне почему-то казалось, что средневековые латы были попросту неподъемны, и упав в них, без пары помощников подняться было невозможно. Но в этом снаряжении вряд ли было более тридцати килограмм и вес равномерно распределялся на все тело. Во время армейской службы мне приходилось пробегать двенадцатикилометровые кроссы с куда более значительным весом на плечах. Правда, пришлось поддеть под них штаны и рубаху грубой шерстяной вязки, да и некоторый навык ношения этой брони все же требовался, но в целом… В целом я понял, что исторические фильмы консультировали редкостные неучи, не отличавшие шлема десятого века от шлема века шестнадцатого.

— Спасибо, добрый… э-э… рыцарь, — поблагодарил я разбойника. — Я очень надеялся на то, что ты выполнишь свой долг и сохранишь для меня мое богатство. Сейчас оно мне как нельзя более кстати. Я подумаю о достойной тебя награде. А пока ты поможешь мне еще в одном деле…

— Никак местного колдуна бить собрались? — прищурился Робин. — Дело хорошее, но… рискованное.

— А уж выгодное! Десятая часть от взятого в замке…

— Треть.

— Четверть. И полная амнистия.

— Сир, вам бы не островом управлять, а нами — наши парни вас бы на руках носили.

Я хмыкнул от такого сомнительного комплимента, и Робин торопливо добавил:

— Пойду своих ребят обрадую. Много времени это не займет. А после проводим вас до лагеря со всем бережением… Места тут уж больно лихие, сир. Осторожность не помешает.

Когда я выехал из леса в сопровождении двух сотен головорезов, несущих многочисленные сундуки, в лагере воцарилась гробовая тишина.

— Пополнение, — коротко объяснил я Хотсперу. — Ифинансовое обеспечение. Надо подготовить с дюжину рыцарских грамот и найти на Аввалоне пару ничейных наделов. Что делать — политика…

— Но, сир, — смутился Хотспер. — Это же разбойники…

— Пока они наши союзники, будем считать, что это не разбойники, а… бедные слои населения, вынужденные скрываться в лесах от гнета власть имущих негодяев.

Рыцарь поморщился, но промолчал.

Мы вышли к замку Веридаха к полудню следующего дня. К моему удивлению, этот замок был куда больше Волчьих Ворот и напоминал, скорее, небольшой город.

— Это тоже создание сэра Ромула, — пояснил Хотспер. — Он весьма удачно заложил замки в разных концах острова, взависимости от их функционального значения. Волчьи Ворота он задумывал исключительно как оборонительное сооружение на месте магического прохода, а этот замок планировал как центр управления южной частью острова.

— Удивительно, что они даже не засуетились при нашем приближении, — заметил я. — Ворота открыты, на стенах лишь городская стража, крестьяне туда-сюда ходят… Какая-то заумная засада?

Разумеется, засадой это не было. Стража у ворот почтительно приветствовала нас, и седой, покрытый многочисленными шрамами рыцарь сообщил, что «господин Веридах спочтением ждет короля в центральном зале замка».

— Странно, — задумался я. — Но на всякий случай, сэр Хотспер, поставьте наших людей на все ключевые посты замка. Я беру его под свое управление в любом случае. Развалить Аввалон на мелкие «княжества» я не дам. У каждой вещи должен быть только один хозяин. Томас, Конрад, вы будете сопровождать меня.

Внутри замка было на удивление чисто и просторно. Не было ненавистного запаха гнили и плесени, слуги были одеты чисто и опрятно, а полы зала, куда нас проводили, были застелены чистой соломой.

Невысокий коренастый человек в красной мантии торопливо шел нам навстречу.

— Приветствую вас, ваше величество, — сказал он с поклоном. — Я — Веридах.

Скуластое лицо, глубоко посаженные глаза, небольшая, опрятная бородка — не самая примечательная внешность для грозного колдуна…

— Просто Веридах? — спросил я, внимательно разглядывая его. — Или имя уже само по себе должно обо всем говорить?

— Сложный вопрос, сир, — он позволил себе скупо улыбнуться. — Лекарь, астролог, ученый, немножечко маг… Ну и, так сказать, временный управляющий этими землями.

— И кто же вас им назначил?

— Обстоятельства, — не смутился он.

— Вот это меня и беспокоит, — резко ответил я. — Особенно беспокоит потому, что я намерен навести на острове единый порядок, — я особенно подчеркнул слово «единый». — Не знаю, как было у вас с Ромулом, но у меня Аввалон станет единым государством.

— Мудрое решение, — легко согласился он. — Позвольте, я вам все обьясню, сир… Вам, наверное, уже известно, что сэр Ромул был прежде всего создателем. Если угодно — строителем, архитектором. А в управлении страной он проявлял опасное и подчас даже губительное безразличие. Построив этот город, он назначил управляющим сэра Менгела, но когда, через пару лет, этот благородный рыцарь был убит в схватке с лесными разбойниками, новый управляющий так и не был назначен. Я, как наиболее образованный — господа рыцари большую часть времени посвящают воинским и охотничьим утехам, — волей-неволей вынужден был занять этот пост. Янаправил сэру Ромулу гонца с сообщением о том, что в любой момент готов передать бразды правления назначенному им человеку, но он ответил, что доверяет управление мне. Вот и все.

Я вопросительно оглянулся на своих спутников. Они пожали плечами — ни опровергнуть, ни подтвердить эту историю никто из них не мог.

— Предположим, — вынужден был согласиться я. — Но до меня дошли слухи, что ваши подданные недовольны. Они жалуются на вашу жестокость и… вообще жалуются.

— К счастью, уже нет, — улыбнулся он. — Втянулись. Вот поначалу — да… Я едва с ума не сошел, доказывая, заставляя и убеждая. Мне всегда хотелось построить систему правления по греческому или славянскому образцу. Выборная власть от всех слоев населения, постоянное развитие культуры духа и тела… А то, что творилось здесь… Вы даже представить себе не можете эту вонь!

(Я невольно хмыкнул, вспоминая свои первые впечатления от амбре Волчьих Ворот.)

— Вижу, кое-что вам знакомо, — догадался он. — Помои лили из окон прямо на улицы, каждый второй болел, каждый первый был глуп от непроходимого невежества. Я обучал, рассказывал, объяснял… Философ любит людей и ненавидит их пороки, а властелин… Я едва не возненавидел все человечество в целом… Но… Потихоньку, потихоньку… Нет, проблемы еще есть. Например, в наших лесах уже много лет свирепствует шайка разбойников, а у меня физически не хватает воинов на то, чтоб выкурить их…

— Эту проблему я уже решил, — быстро сказал я.

— Да?! Это чудесно! Буквально третьего дня они убили сборщиков налогов, возвращавшихся в замок с продовольствием, а у бедняг были семьи, дети… Признаться, я буду только рад сложить с себя эти обязанности. Власть — это прежде всего ответственность, а не амбиции и льготы. И чем власть больше, тем тяжелее. У меня большой город, и я порядком устал.

Я переминался с ноги на ногу, даже не зная, что сказать. Помимо воли я испытывал симпатию к этому человеку, по долгу совести занявшему эту должность и пытающемуся разрешить те же проблемы, что терзали меня, но слово, данное Эварту…

— Что ж, достопочтимый Веридах, я благодарю вас за проделанную работу и принимаю вашу отставку, — сказаля. — Ваше место займет Эварт Октанский.

Веридах вздрогнул, пристально посмотрел на меня, словно хотел что-то сказать, но сдержался и с поклоном отступил в сторону.

— Казна замка в каком состоянии?

— За исключением отнятых бандитами сборов, все в наличии до последней монетки.

— Томас, — распорядился я. — Отдайте четверть лучникам, которых я привел с собой… Ты понимаешь, о ком идет речь… И вычти с них недополученный по вине разбойников налог. А с вами, господин Веридах… Даже не знаю… Чего бы вы сами желали?

— Я хотел бы вернуться к своим обязанностям, — ответил он. — Я имею в виду обязанности научные.

— Но я слышал, что вы практикуете магию.

— Это самый сложный, самый труднодоступный раздел науки. Телепатия, левитация, странствия по иным мирам, сглаз… Колдовство — это же практически никогда не изучалось всерьез! Так… Легенды бабушек и бред кумушек. А ведь это есть, и что это такое — следует понять. Существуют разделы гомеопатической, контахозной, лечебной, любовной, промысловой, черной магии, так называемые аграрные обряды…

— Простите, мэтр, — неожиданно услышал я голос невесть откуда взявшейся Морганы. — А что вы имеете в виду под понятием «черной» магии?

— О-о, милое дитя, это крайне опасный раздел магии! Опасный не только для того, против кого направлен, но даже для того, кто проводит и кто заказывает. Видите ли, существует огромное общее биополе, называемое…

…Я поспешил удалиться из зала, бросив двух фанатиков знаний предаваться их любимому занятию. К моему облегчению, не похоже было, чтоб Веридах переживал из-за потери им власти…

— Вы довольны? — спросил я Эварта, прощаясь. — Я выполнил свое обещание. Вы получили в управление целый город с отлично налаженным бытом.

— Жаль, что вы разрешили остаться здесь этому магу-недоучке…

— За что мне было ссылать его? За честно выполненные обязанности? К тому же, Моргана упросила его на некоторое время принять ее в ученицы, а мне не хочется отказывать девчушке. У нее и так были тяжелые годы.

— А зачем мне здесь священник?

— Может, сами скажете ему об этом? Я как-то не рискну останавливать столь энергичного и охваченного жаждой деятельности человека, как отец Хук.

— Да еще эти якобы раскаявшиеся головорезы из леса… Не верю я им… Куда вы направитесь теперь, сир?

— В Холлард, — сказал я. — Это какой-то вольный город в двух-трех днях пути отсюда. Говорят, жители отказались признать мою власть и объявили нечто вроде суверенного государства с правами на окрестные земли, леса и села. Пользуясь случаем, хочу нанести визит этой «незалежной и вильной» части острова, чтобы поздравить их с демократическими победами.

— Я мало что понял из того, что вы сказали, сир, но оказаться в этом городе я бы сейчас не хотел, — заметил Эварт и вдруг задумался. — Послушайте, сир… Раз уж вы все равно двигаетесь в ту сторону… Вы же не из пугливых?

— Раньше не замечал за собой… А что?

— Недалеко от этого города есть озеро. Местные зовут его Озером Смерти. С древних времен оно пользуется устрашающей весь Аввалон славой. Считается, что там живет неведомый дух, уничтожающий все живое, и его нельзя ни убить, ни ранить. Сотни и сотни смельчаков и глупцов сложили там головы. Признаться, мне не хотелось бы иметь под боком подобное соседство… Впрочем… Не стоит рисковать. Столетиями оно стояло и еще столько же простоит.

— Но теперь это мой остров, — задумался я. — Не хотелось бы оставлять на нем «белых пятен». Да еще с «кровавой каймой»… Я загляну проведать и этих ваших «духов», сэр Эварт. Что ж, до встречи. Управляйте мудро.

— Прощайте, сир, — степенно кивнул Эварт, и мы расстались.

— …Печально, — вздохнул я, вновь оглядел высокие, ощетинившиеся копьями стражников стены «вольного» города иеще раз подтвердил: — Да, это очень печально.

— Не с нашим войском такую громаду штурмовать, — обреченно сказал Томас. — Надо поворачивать, сир. Города, которые строил сэр Ромул, брать почти невозможно. Все здесь поляжем.

— Как говорил один полководец в моей стране, «берут не числом, а умением», — сказал я. — Правда, это умение еще иметь нужно… Но — возьмем. Надо взять!

— Город богатый, — мечтательно протянул мой оруженосец. — Есть чем поживиться, да руки коротки.

— Томас, зачем тебе столько барахла? Ты разжился на обороне Волчьих ворот, неплохо поживился в Вестминсте… Куда тебе столько? На старость копишь?

— Женщины, сир, — покраснел Томас. — Не очень у меня с ними получается. Им, дурам, слова умные говорить надо. Ая вроде бы и не дурак, но как их завижу, так одни глупости из меня лезут… Только на жадность и беру. Моя первая дочерью кузнеца была. До-олго ухаживал. Но как мою хижину увидела, сразу назад сдала, и дальше ни шагу, как осел Иуды. Благодаря вашей милости, на обороне Ворот разжился малость, за одной хохотушкой ухлестывать начал, но тут плотник с соседней улицы подвернулся, он у какого-то артурова начальника меч, украшенный каменьями… э-э… того, значит… и опять мне от ворот поворот…

— Не кисни, Томас, — подбодрил я его. — Прилипнет и на нашей улице принцесса Монако руками к забору.

— Не знаю, кто эта благородная леди, — взбодрился Томас, — но звучит многообещающе. Я вас знаю, сир, раз вы сказали — прилипнет, значит, прилипнет. Вы слово держите.

— Только ты меня уж совсем дословно не воспринимай… Сэр Хотспер, — окликнул я рыцаря. — Сколько в обозе походных кузниц?

— Пятнадцать.

— Что такое катапульты, знаете?

— Доводилось слышать.

— Если сделаю чертежи, сколько успеете изготовить до завтра?

— Если на скорую руку, с гарантией не более чем на пять-шесть выстрелов и грузоподъемностью не более…

— Сколько?

— За шесть — ручаюсь.

— Мне нужно как минимум десять. Берите в помощь столько людей, сколько сочтете нужным. Если не справятся— буду вешать. С формулировкой: «за халатность, способную привести к гибели товарищей по оружию».

— Ясно, — сэр Хотспер был немногословен перед серьезным боем.

— Катапультировать мы будем сосуды с горящей смолой. Приготовьте все для этого. Как только загорится всерьез — штурм. Первый, кто взойдет на крепостную стену, получит этот город в пожизненное владение. Остальным отдаю его на разграбление… Ну, скажем, на сутки.

— Первым взойду я! — пообещал Томас с горящими от предвкушения глазами. — Увидите, сир! Я!

…Первым, однако, на крепостную стену взобрался юный Конрад. Томас и сэр Хотспер отставали от него буквально на пару шагов. Я в эту свалку не лез — смотрел издалека. А посмотреть было на что! На фоне горящих домов шла настоящая бойня. Мои воины, воодушевленные обещанием безнаказанного грабежа, проходили сквозь ряды защитников, как нож сквозь масло. Видимо, все же, прежде чем обьявлять свободу и независимость, надо научиться ее сперва защищать. К слову сказать, я всегда был свято убежден, что самые свободные люди на свете — сумасшедшие и законченные негодяи. Остальные не могут быть свободными ни от обязательств перед теми, кого любят, ни перед своими мечтами, ни перед своей страной, ни перед своим делом… Тот же сэр Хотспер был заключен в свои принципы и идеалы, как в кандалы. А те из ангелов, что потребовали у Бога свободы, взбунтовавшись, оказались в аду. Так бывало и со странами, и с городами, и с отдельными людьми. Поэтому я не чувствовал угрызений совести по поводу городка, вознамерившегося быть свободным исключительно ради амбиций. Насколько я слышал, их никто не порабощал. До сего дня.

Я поневоле залюбовался своей «ударной троицей». Хотспер, Томас и Конрад шли красиво — плечом к плечу, занимая всю ширину крепостной стены и тесня многочисленных защитников словно бы и без особых усилий. Мечи вздымались и опускались с периодичностью и точностью часового механизма, и передние ряды защитников уже дрогнули, пятились, пытались протиснуться сквозь подпиравших их сзади, создавая суету и панику.

Заметив, что ворота распахнулись, открывая залитый огнем город, я неторопливо тронул коня каблуками сапог: теперь солдат требовалось чуть придержать, иначе вместо обещанного Конраду города останутся одни головешки, засыпающие обезображенные тела…

— Нет, ну почему мне так не везет, а?! — неистовствовал Томас, вызывая у товарищей по оружию раскатистый хохот. — На одну лестницу взобрался — перекладина сломалась— вниз башкой слетел. По второй вскарабкался — на меня какое-то изрубленное туловище свалилось. Третий раз… А Конрад уже там! Ну что за день?! Всю жизнь мне, что ли, холостым ходить?!

— Не печалься, Томас! Еще разбогатеешь! — хлопнул я его по плечу. — Кто-нибудь из старейшин города в живых остался?

— Старейшины-то как раз в живых и остаются, — Томас подтолкнул ко мне обезображенного оспой мужика в римской одежде. Несмотря на отчаянное положение, держался он весьма надменно.

— Ты кто? — спросил я.

— Гражданин вольного города, — с вызовом ответил он. — И пока в живых остается хоть один горожанин, мы не будем ни под чьей властью.

— Звучит красиво, — согласился я. — Что ж, быть по-твоему… Эй, кто-нибудь! Приведите сюда его семью: жену, детей, родителей, и всех повесьте на городской стене.

— Нет! — в миг потеряв надменность, рябой рухнул на колени, пытаясь поцеловать мой сапог. — Не надо! Нет! Умоляю! Пощади! Все сделаю! Все!

— Фиговый из тебя Че Гевара, — вздохнул я. — Как же ты готов дарить свободу другим, если сам не готов пожертвовать ради нее всем? Значит, не совсем еще подонок. Ладно, живи. Но как только снова надумаешь «освободиться», мы с тобой еще раз встретимся. И ты мне расскажешь, от чего именно ты хочешь быть свободным. Уберите его с моих глаз!.. Сэр Конрад Дебль!

Мальчишка с перевязанной головой выступил вперед, сверкая еще не остывшим после схватки взглядом.

— За беспримерную храбрость при выполнении поставленной задачи вручаю вам ключи от города, — торжественно произнес я, и площадь взорвалась приветственными криками.

Покрасневший от смущения и удовольствия Конрад раскланивался налево и направо, а я поманил пальцем кучку угрюмо ожидавших под охраной воинов бородачей в дорогих одеждах.

— Как понимаю — местное купечество.

— Грабить будете? — догадались они.

— Буду, — любезно склонил я голову.

— Так уже нечего, король. Твои орлы всё за одну ночь… того…

— Форс-мажор, — развел я руками. — Надо было думать, на кого ставку делать.

— Как же было ваше появление на острове предвидеть… Как вы там сказали… фарс-мажор?

— Не дураки, — хмыкнул я. — Вы и впрямь хорошие коммерсанты… э-э… купцы?

— До сего дня Бог миловал, — осторожно ответили они.

— Значит, в закромах еще кое-что припрятано… Я собираюсь строить флот для торговли с внешним миром. Мы будем продавать то, чего за пределами острова нет… и еще долго не будет. А потому все «ноу хау», предложенное нами, будет иметь повышенный спрос. Мне нужны умные, оборотистые ребята. Смелые, честные… в меру… Об условиях мы договоримся. Не прогадаете — обещаю. Возьметесь за государственный заказ — не буду с вас брать пошлину внутри острова. Как предложение?

— Хм-м, — переглянулись они. — Попробовать можно…

— Значит — по рукам. А пока что помогите новому хозяину города навести здесь порядок… Кстати, а кто считается в вашем городе первой красавицей?

Бородачи вновь переглянулись и уставились на кряжистого мужика в вышитых жемчугом сапогах. Тот помрачнел и опустил голову, сосредоточенно сопя.

— Тогда я к тебе с поклоном, отец, — сказал я. — Рыцарь у меня без семьи мается, весь из себя красивый, да холостой. Хочешь, чтоб твой род с благородным породнился? Если приведешь, то…

Я и договорить не успел: мужика уже как ветром сдуло— только вдали улицы затихал стук подкованных сапог.

— Ну, вот и твою проблему решили, — отсмеявшись, сказал я Томасу. — Через полчаса уже женатым будешь… Ну, а теперь спать. Сэр Хотспер, выстави охрану. Меня не будить, что бы не случилось. Поняли?

Оказалось — не поняли. С первыми утренними лучами в мой походный шатер ворвался с перекошенным лицом Томас:

— Сир! Сир, вставайте! Там…

— Я же приказывал! — простонал я. — В конце концов, я король, или так… погулять по Аввалону вышел?!

— Сир, быстрее! — мой оруженосец был явно невменяем: глаза безумные, руки трясутся.

Напугать такого детину могло только нечто из ряда вон выходящее, и, вздохнув, я встал с медвежьих шкур, заменявших мне кровать.

— Соберись, Томас, и рассказывай. Что там у вас столь безотложное?

— Озеро, сир! Озеро! Чудище! Всех! Разом!

— Спокойно, Томас! Возьми себя в руки. Какое озеро? Какое чудище? Кого «всех»?

— Озеро, про которое колдун предупреждал! В низине, между холмов. Там деревенька стояла… Трава сочная, скотина паслась… Наши сегодня спозаранку купаться собрались, атам… там… Все мертвые! Люди, животные, даже птицы! Ини одной раны на телах! Только рожи синие и глаза у всех выпученные, словно страх Господень узрели! Не иначе как василиск! Точно как деды сказывали: одним взглядом убивает!

— Василиск, говоришь? В моем озере, говоришь? Пойдем, прописку проверим… Ох, разозлюсь, если прописки не окажется…

Все мое воинство столпилось вокруг шатра, ожидая моего пробуждения. Суровые, покрытые шрамами лица были перекошены от ужаса, в глазах плескалась паника.

— Не бойтесь! — крикнул Томас. — Его величество обещал поймать эту тварь за прописку, и со всего маху об дерево! А уж если у него и прописки не окажется… То ваще… А сир что обещал, то и делает!

Это подействовало. Воины встрепенулись, загалдели, воинственно позвякивая оружием и красуясь передо мной бравым видом, словно секунду назад и не стояли перепуганным стадом. А ко мне боком протиснулся сквозь толпу один из купцов, которым я вчера пообещал «господряд».

— Ваше величество, — тихо сказал он. — Вы бы поосторожней с такими-то обещаниями… Не хотелось бы вас потерять, после всего-то, что обещано… Озеро-то и впрямь… того… Мы — местные. Мы — знаем. Земля там уж больно плодородная, вот народ и зарится, хоть и знает, чем кончиться может… Бывает, раз в год, бывает, раз в сто лет, но обязательно плохо кончается. Что там происходит — неизвестно. Оттуда еще никто не возвращался… Не ходили бы и вы туда, а?

— Раз у этой беды есть цикличность, то шанс, что это случится на следующий же день, небольшой, — сказал я, подумав. — Боюсь сглазить, но, кажется, я догадываюсь, что за «зверь» в ваших краях завелся.

— Как?! — обомлел купец. — Даже на озеро не взглянув?!

— У тебя телевизор был? Во-от, — похлопал я его по плечу. — А у меня был. Не боись, толстосум, сделаю я ваше озеро тихим и покладистым. Король я или так…

— По Аввалону прогуляться вышли, — услужливо закончил Томас.

— Да, — сказал я и, вскочив на коня, скомандовал: — Томас, сэр Хотспер, Конрад — за мной! Остальным пока отдыхать. И не бояться больше ничего! Это приказ! Пока я с вами, бояться нечего! Верите?!

— Да! — взревели они.

— Любите своего короля?!

— Да!

— Пойдете за ним в огонь и в воду?!

— Да!!!

— Крокодилы летают?!

— ДА!!!

— Ваше величество, — осторожно тронул меня за локоть сэр Хотспер. — Не увлекайтесь. Крокодилы все-таки не летают.

— Посмотрите на их счастливые лица, сэр Хотспер, — с укоризной сказал я. — Ну у кого повернется язык сказать им такое?!

— Летают-летают, — заверил рыцаря Томас. — Мне еще бабка говорила. Только низенько-низенько…

— Вы действительно полагаете, что знаете эту беду? — даже не взглянул на него Хотспер. — Или это тоже… из разряда летающих крокодилов?

— Знаю. Кажется, знаю…

— Это опасно?

— Очень, — серьезно сказал я. — Опасней этого нет ничего. Это — природа, сэр Хотспер. Она еще всех нас переживет…

Картина, открывшаяся нам на берегу озера, была впечатляющей даже для повидавших жизнь воинов. Если овечье стадо легло кучно — там, где и застала их смерть, то жители небольшого селения, раскинувшегося прямо на берегу, явно успели что-то заметить и панически пытались спастись бегством. Посиневшие лица, разодранные ногтями гортани… Так и рождаются самые ужасающие легенды. Человек выдумать подобное не способен. Разве что человек моего века. Человек разумный. Человек бездуховный. Человек, выдумавший оружие массового поражения… Такой, как я…

— Они задыхались, сэр Хотспер, — тихо сказал я, аккуратно объезжая разбросанные тела. — Ужасная смерть… Почти такая же, как у тех, кто нашел свой конец у стен Волчьих Ворот… Не думал я снова увидеть подобное…

— Но как это могло произойти?!

Я молча указал на середину озера, где медленно вздулся и так же медленно опал огромный пузырь:

— Вот так… Это газы, сэр Хотспер. Знаете, как погибают крестьяне, закрывшие заслонку печи слишком рано, когда угли еще не догорели? Так и здесь… Газы копятся под озером, а потом вырываются на поверхность, на короткое время заполняя собой ложбину вокруг озера. Потом они выветриваются, но тем, кто находился в этот момент рядом, не позавидуешь… В зависимости от интенсивности происходящих под озером процессов, меняется и периодичность выхода газа на поверхность.

— Откуда вы это знаете?

— В мире, где я жил, тоже есть подобные озера, — сказал я. — А в василисков я не верю. Один умный парень в моем мире сказал: «Я готов поверить в невозможное, но не в невероятное». Я верю в существование иных миров и иных форм жизни… Или не жизни, но на основе логики. Она допускает и даже доказывает существование Бога, дьявола, привидений, в конце концов, но всякие там василиски и люди с собачьими головами… Для того, чтобы обезопасить это озеро, мы должны дать возможность газам выходить на поверхность равномерно. В небольших количествах они не будут представлять существенной угрозы. Прикажите солдатам сделать нечто вроде длинных труб и вбить их в дно. Не знаю, насколько это поможет, поэтому объясните опасность местным жителям. Они должны знать, с чем имеют дело… Вы меня слушаете, сэр Хотспер?

Взгляд рыцаря был устремлен куда-то мне за спину. Обернувшись, я увидел несущегося к нам во весь опор всадника. Рыжие волосы развевались на ветру.

— Моргана? — удивился я. — Она-то что здесь делает?

Девчонка осадила коня, подняв на дыбы, спрыгнула на землю, склоняясь в поклоне. Худенькие плечи ходили ходуном, голос срывался:

— Слава Богу, вы живы! Измена, сир!

— Что случилось?

— Эварт Октанский! Он обманул вас! Он был уверен, что вы погибните здесь, ожидая появления чудища из этого озера, и потому сразу после вашего отъезда захватил власть в городе и принялся собирать войско для нападения на Волчий Перевал…

— Зачем ему захватывать власть, если я ее и так отдал ему в руки?.. Какой смысл?

— Власть — сама по себе и смысл, и цель, — здраво ответила мне девочка. — Вы плохо знали этого человека, сир, аон вел свою партию, используя вас. Он приверженец какого-то древнего культа. Я точно не знаю… Какой-то камень, много веков назад упавший с неба, какие-то чудовища, охраняющие его…

— Опять чудовища?! — не вытерпел я. — Это остров доктора Моро или Аввалон, в конце-то концов?! Извините, Моргана, продолжайте, я вас слушаю.

— Как я поняла, раньше это чудовище, или чудовища, убивало всех, кто осмеливался войти в пещеру, где лежит этот камень, но кучка идиотов сочла это место священным, чудовищу начали приносить жертвы, а оно стало узнавать своих «кормильцев»… Они стали называть себя «жрецами камня». Говорят, этот камень наделяет какой-то магической энергией… Эварт давно добирался до этой пещеры и до города, возле которого она находится, но ему мешало присутствие Веридаха. Атеперь, когда вы сами отдали ему город, он объявил религию камня обязательной для всех, а себя — верховным жрецом…

— Еще одна катакомбная церковь, — скривился я. — Чтож их всех под землю-то тянет?! Там был священник…

— Отец Хук бежал к лесным братьям, поклявшись сжечь всех колдунов и проклиная вас…

— Меня-то за что?!

— А кто практически отдал власть Эварту? Он думает, что вы сделали это сознательно и тоже являетесь поклонником этого культа, связавшись с нечистой силой. Он утверждает, что это вы с Эвартом напустили тот страшный мор на войско Артура и сделали это с помощью черного камня…

— Понятно… А ты не поверила?

— Я не захотела поверить. К тому же, они убили Веридаха…

— Как же тебе удалось спастись?

— Признаться, я не особо и спасалась. У нас с Эвартом были… скажем так, некоторые отношения, во время моего обучения у него, еще в Волчьем замке…

— Девочка!

— Сир?

— Ладно, дело твое, — вздохнул я. — О, времена! О, нравы!..

— Да, но эти нравы спасли мне жизнь для того, чтобы предупредить вас. Стоит ли о них жалеть? Эварт предложил мне стать при нем жрицей и сказал, что про вас и про ваше войско можно забыть навсегда, а весь Аввалон у него буквально на блюдечке.

— Да… Я ошибся в нем, — вздохнул я. — Теперь придется исправлять ошибку… С корнем!

— Готовить войско к штурму? — догадался Томас. — Или предпочтете осаду?

— Да не буду я его ни штурмовать, ни осаждать, — раздраженно отмахнулся я. — Сколько можно? Надоело! Я им что, мальчик?!

— А как же тогда? — не понял Томас. — Вы же не отдадите город вот так… Без боя?

— Для этого мне не нужно гонять войско туда-сюда. Кто на Аввалоне хозяин, я могу объяснить и так…

— Вы хотите… Вы же не поедете один?

— Зачем один? Сэр Хотспер и Конрад не откажутся сопровождать меня…

— Но сир!..

— Все! Я сказал. До моего возвращения всем отдыхать, расслабляться… но в меру, не обижая местное население. Томас, проводишь леди Моргану в лагерь и скажешь рыцарям, что я отбыл для урегулирования конфликта…

— Чаво?

— Уехал пытать и вешать!

— Понял, сир! Все сделаю!

— Сэр Хотспер, сэр Конрад, за мной!

На этот раз замок встретил нас запертыми воротами и блестящими на солнце наконечниками копий.

Нарочито неторопливо я подъехал к самой стене, намного ближе расстояния прицельного выстрела из лука. По рядам стражников ветром пронесся шепот:

— Черный король! Черный король из пророчества!

«Броские доспехи, — невесело усмехнулся я про себя, — Черный король, Волчьи Ворота, эмиссар дьявола… В детских фантазиях я был несколько на другой стороне», — а вслух крикнул:

— Кто начальник стражи?

— Я… сир, — после секундной паузы отозвался один из воинов. — Кевин мое имя.

— Я вынужден был вернуться с полдороги! — проревел я нарочито яростно. — Кто позволил нескольким душевнобольным захватить власть в городе?! Вы так легко меняете веру и королей?!

— Но вы же сами, сир, оставили ему город…

— А когда он приказал закрыть передо мной город, вы тоже полагали, что это мой приказ?! Открыть ворота!

Цепь солдат на городской стене рассыпалась, словно порванная нитка бус. Что-то пронзительно заскрипело, застучало, и подвесной мост медленно лег к моим ногам.

Сквозь притихшую, согнутую в поклоне толпу я въехал в город. Откуда-то уже тащили ко мне связанных, окровавленных людей, неудавшихся властителей Аввалона, неудавшихся жрецов нового культа, неудавшихся… Одним словом — неудавшихся.

— Вы думали, что власть так легко меняется, Эварт? — спросил я предателя. — Вы были правы. Но этого мало. Надо уметь ее удержать.

Он криво усмехнулся разбитым ртом:

— Люди… Слабые, глупые люди… Такую идею испохабили… Человеческий фактор — самый ненадежный из всех… Яим столько обещал…

— Я отдал тебе город, а ты, в благодарность, хотел убить не только меня, но и несколько сотен моих людей?!

— У меня был хороший учитель, — выразительно посмотрел он мне в глаза.

— Цели разные, — жестко ответил я. — К тому же, историю пишут победители… Что можешь сказать в оправдание?

— Оправдываться нет смысла. Я оказался слабее, вот и все. Прощайте, сир.

— Повесить всех на городской стене, — распорядилсяя. — Трупы не снимать три дня. В следующий раз будете знать разницу между наместником и королем. Повторится подобное— будете висеть рядом, как соучастники.

— Кто, сир? — ошарашенно спросил начальник стражи.

— Все! — твердо пообещал я. — Вплоть до последней бродячей собаки, которая все видела, слышала, но делала вид, что это ее не касается. Ясно?

Он судорожно сглотнул и кивнул.

— Для наведения порядка в этом городе я назначаю наместником сэра Хотспера, — объявил я и, обернувшись крыцарю, добавил чуть тише: — Простите, друг мой. Язнаю, что это назначение для вас не награда, а лишняя ответственность, но пока мне больше не на кого положиться. Выручайте.

— Всецело к услугам вашего величества, — со вздохом поклонился Хотспер.

И тут я вспомнил, что забыл узнать у Эварта о злосчастной пещере с камнем и чудовищем впридачу.

— Кевин! — крикнул я начальнику стражи. — Подождите! Остановите казнь!

Он обернулся, посмотрел куда-то вдаль, виновато пожал плечами:

— Простите, сир… Уже висят…

— Моя вина, — поморщился я. — Забыл спросить их о пещере… Ну и где теперь ее искать?

— Теперь известно, — ответил Кевин. — Нам уже объявили о местонахождении нового «святилища». От городских ворот — налево, там проселок, часа три пешего хода, упираетесь в скалы, посреди которых нечто вроде оврага. Вот на дне этого оврага вход в пещеры и начинается. Только там такой лабиринт, что сам черт ногу сломит…

— Что ж вы так легко даже веру меняете, Кевин?

— Привыкли, сир, — даже как-то равнодушно ответил он. — Приходит новый вождь, а с ним новая вера… Раньше было наоборот… Друиды, римляне, христиане, эти «подземники»… А нам времени думать нет. Нам семьи кормить надо.

— А если сатанизм, или, не к ночи будь помянут, атеизм?

Он лишь безразлично пожал плечами.

— Сэр Хотспер, — проникновенно попросил я. — Делайте, что хотите, но этот город не должен напоминать мне мою страну.

Рыцарь проницательно посмотрел на меня, но удержался от расспросов и лишь кивнул.

К пещерам мы отправились вдвоем с Конрадом. Хотспера я оставил разбирать проблемы, накопившиеся в городе после кратковременного правления Эварта, а из местных я брать никого не рискнул — кто знает, сколько среди них завелось поклонников этой «катакомбной» мерзости. В монстров я не особо верил, а потому надеялся лишь на собственный меч да на меч Конрада, прикрывавший мою спину. А вот Конрад, в отличие от меня, похоже, ни на секунду не усомнился в существовании какой-то подземной твари и был так напряжен, что я счел нужным заметить:

— Не стоит так горячиться, малыш. Этот разрекламированный Эвартом монстр, скорее всего, какое-нибудь самодельное пугало. В древности так часто делали…

— Не уверен, сир. Скорее всего, это и впрямь настоящее чудовище… И даже не знаю, в силах ли простой смертный одолеть его…

— С чего ты взял?

Он молча указал на влажную землю. Огромные, размером куда больше моей ладони, следы когтистых лап покрывали всю поверхность между скал. И, судя по глубине следов, весила эта тварь, куда поболее моего коня… вместе со мной.

— А если хотите узнать его рост, — продолжил Конрад, — то посмотрите вон на ту сосну…

Кора на указанном им дереве была обтесана когтями на высоте более трех метров.

— Это оно так когти точило?! — ужаснулся я. — Да ладно… Наверняка сам Эварт и устроил это… Для поддержания авторитета…

Заунывный, не похожий ни на что хохот раскатился по оврагу, доносясь словно откуда-то из-под земли. Я почувствовал, как волосы на моей голове зашевелились, становясь дыбом и едва не поднимая шлем. Моя лошадь отпрянула назад и встала на дыбы, впервые за все время выказывая неповиновение.

— Дальше придется идти пешком, сир, — сказал Конрад, спрыгивая с пятящейся назад лошади, и я буквально проглотил готовый вырваться приказ смело поворачивать и мчаться отсюда к чертовой бабушке.

Привязав лошадей к дереву, мы спустились на дно оврага. Одна из его сторон была частью каменистой, и именно там находился вход в пещеру. Конрад достал факелы и тоскливо посмотрел на клонящееся к закату солнце. Я был занят тем, что пытался изобразить на лице героическую гримасу.

— Позвольте, я пойду первым, сир? — попросил юноша. — Если оно нападет, вы еще успеете что-нибудь сделать. У меня все равно нет шансов…

— Спасибо, мой юный друг, но эта тварь может иметь привычку нападать со спины. Давай будем изображать из себя не жертв, а охотников. Пусть они нас боятся.

Темнота подземных тоннелей отступала от света факелов, гулкое эхо наших шагов бежало впереди нас, и страх постепенно прошел.

— Как здесь красиво! — восхитился Конрад, с изумлением рассматривая колонны из сросшихся сталактитов и сталагмитов. — Словно и впрямь в чудесном храме… Взгляните, сир: стены словно светятся!

— Еще бы им не светиться, — сдавленным голосом отозвался я, завороженно глядя на узоры из золотых нитей. — Богатейшая золотая жила. Если выберемся отсюда живыми — проблемы экономики Аввалона будут решены надолго. Не зря рисковал Эварт. Ох, не зря! И дело не только в допотопном метеорите… А вот, кстати, и он…

Посреди небольшой пещеры лежал крупный, в два человеческих роста, камень, круглый, как бильярдный шар. Иссиня-черный цвет, казалось, поглощал свет наших факелов.

— Святая дева Мария! — воскликнул восхищенный Конрад. — Какой чудо! Из чего он сделан, сир?! Это даже не камень… Он — железный! Только какое-то странное железо… Изапах… Вы чувствуете? Пахнет, как перед грозой… И еще чем-то…

— Я не силен в составе метеоритов, но этот запах мне совсем не нравится. Магия это или радиация, но пора уносить отсюда ноги. Обещанных монстров, по счастью, не видно, авот факелы начинают гаснуть. Будем считать это разведкой. Вернемся сюда с войском, выкурим эту тварь, кем бы она не была, и начнем разработку месторождения. А камень отошлем в подарок Артуру — пусть облысеет, старый черт!

— Не получится, сир, — сдавленным голосом сказал Конрад.

— Что не получится? Отправить Артуру камень? Через портал Волчьих ворот вся эта скала пролезет…

— Уйти не получится. Обернитесь.

За тускнеющим кругом факельного света горели три пары ярко-желтых глаз. Расплывчатые силуэты были столь причудливы, что поначалу я даже не мог понять, с кем мы имеем дело. Но потом одна из тварей повернулась, осторожно обходя пещеру по темной стороне, и, удивленный, я воскликнул:

— Гиены! Конрад, это просто гиены!..

— Они гигантские, сир!

И это не было преувеличением. В холке каждая из тварей была не менее двух метров. Виновато ли было излучение, исходившее от метеорита, или эти твари выползли из допотопных времен, но даже с одной такой псиной не справился бы и отряд меченосцев.

— Не знал, что они водятся на Аввалоне, — я с сомнением посмотрел на свой меч. — А у нас нет даже копий… Что будем делать, Конрад?

— Для меня было честью сражаться с вами плечом к плечу, сир, — тихо, но твердо сказал Конрад. — И честью будет погибнуть рядом с вами.

— Звучит не слишком оптимистично, — отозвался я, краем глаза следя за гиеной, заходящей нам за спину. — Они ждут, когда погаснут факелы. Привыкли к жизни в темноте, и свет им мешает… Это наш единственный шанс, Конрад! Не бросай факел. Придется действовать двумя руками. Удар факелом в глаза — удар мечом в горло или по лапам. Понял?

— Понял, сир. Но они больше лошадей. Что им наши мечи?

— У меня дед на медведя с рогатиной ходил, а тут меч… Я уже говорил тебе, Конрад: пусть они нас боятся! Ну, готов?

— Готов, сир!

— Тогда — вперед!

Мы бросились на гиен одновременно, но легконогий Конрад, опередив меня на пару шагов, нанес удар первым. Обожженная огнем тварь пронзительно завизжала, в воздухе остро запахло паленой шерстью. Конрад что было сил ударил мечом по толстой, как ствол дерева лапе, отскочил и… рухнул под тяжестью бросившегося на него сзади зверя. Заорав во всю мощь легких, я что было сил рубанул насевшего на него зверя, ткнул факелом в метнувшуюся ко мне тень, нанес еще один удар… Стальные тиски сомкнулись на моей руке, по счастью, прикрытой панцирем, рванули, отбрасывая факел, и пещеру накрыла тьма. Я рубил, колол, даже пинал ногами наугад, крича Конраду, чтоб он не вставал с земли, и снова — рубил, колол, рубил… Я не помню, сколько длился этот бой. Очнулся я уже на свежем воздухе. Немыслимо болели выбитые из суставов плечи. Нательная рубаха была мокрой, словно я вздумал искупаться прямо в доспехах. Надо мной хлопотал восхищенный Конрад:

— Вы бы видели себя со стороны, сир!

— Я вообще ничего не видел, — пробормотал я, удивляясь, что у меня идет из носа кровь. — А это я где? Я тебя не задел, мальчик?

— Нет, сир. Я поднялся, только когда одна из этих тварей бросилась на вас сзади. Я срубил ей голову с двух ударов, сир! А вы… Вы были как герой древних баллад! Как вы дали ей головой прямо в лоб! Она так и села на задние лапы…

— Теперь понятно, где я сломал нос…

— Да что вы, сир! Нос заживет. Вы посмотрите на доспехи! Вот это клыки! Они же буквально стружку с вас снимали! А вы с них!

— Ты-то как?

— Спасибо, сир, вполне… Что я? Я почти все время лежал, а вот вы… Да, этим подземным собачкам с вами здорово не повезло…

— Я не из тех, кто любит природу во всем ее многообразии, — признал я.

— Сир, что это за мир, из которого вы пришли к нам?

— Обычный мир. Разве что постаревший и обленившийся. Техники стало больше, счастья меньше. Количество людей возросло многократно, поэтому все одиноки. Мир, в котором накопилось так много опыта, что его не ценят и наступают на одни и те же грабли. Мир, где за право верить в Бога заплатили жизнью тысячи лучших, поэтому священные книги стали доступны всем и их никто не читает. Старый, подходящий к своему концу мир, потому что он уже не хочет ни бороться, ни верить, ни искать…

— И вы там были королем? — с недоверием спросил он.

— Нет. Я бы не хотел там быть королем.

— Но… Разве можно стать королем не по праву крови?

— Не обязательно, Конрад, — я подвинулся к разведенному им огню — меня пробил запоздалый озноб. — Королем стать не так уж и сложно. Только для чего? Власть — это не привилегия, власть — это ответственность…

— Но… Как стать королем?

— Способов много… Большинство из них — сплошная подлость, но историю пишут победители, а они умеют подать себя в выгодном свете…

Если б я мог предвидеть будущее, то скорее бы проглотил свой недальновидный язык! Но смертному не дано заглядывать за ограду нерожденного времени, и в ночной тиши я рассказывал ему странные истории о королях своего мира. ОКромвеле и Ленине, о Сталине и Наполеоне, о Фиделе Кастро и Рюрике… А сверху на нас взирала серебристая луна, одинаково равнодушная к людской храбрости и людской глупости…

 

Глава 5,

написанная сэром Джоном Хотспером,

графом Вестминстским, герцогом Нотингемским

я, сэр Джон Хотспер, рыцарь дворянского рода, граф Вестминтский, герцог Нотингемский и пр., и пр., пишу эти записки в назидание потомкам и ради сохранения памяти о великих деяниях короля Максимуса, чаще известного под именем Черного Короля, создателя великого королевства Аввалон. Бог не дал мне счастья отцовства в ранние годы, а теперь, когда мой характер и образ жизни вполне сформировались, вряд ли судьба дарует мне благо семейного уюта. Виной тому и заботы, возложенные на меня правителем Аввалона, и моя излишняя требовательность к возможной избраннице. Считая любовь величайшим даром Бога, я не нахожу возможным отдавать ее первой встречной, заменяя это чувство суррогатом терпимости к той, кто будет со мной всю жизнь. Я предпочитаю одиночество личное — одиночеству в кругу семьи. Да и сам я, признаться, вряд ли способен вызвать у женщин яркие чувства, ибо долг и верность идеалам считаю неотъемлемой частью себя самого, а женщины не очень любят, когда мужчина не принадлежит им всецело. Поэтому вряд ли эти строки сможет прочитать мой наследник, а род Хотсперов, скорее всего, угаснет вместе со мной. Так что вы, читающие эти строки, примите их в подарок, как неоценимый опыт и память о деяниях благородных и легендарных.

Каждый день я благодарю судьбу за то, что она свела меня с таким удивительным человеком, как сэр Максимус. Аввалону невероятно повезло с таким властелином. Покойный сэр Ромул был мудр и справедлив, но для создания того, чем Аввалон стал сегодня, требовалось несравненно больше. Однако начну по порядку. Я уже писал о появлении на острове орд лицемерного и жестокого короля Артура, о появлении Черного Короля и осаде Волчьих Ворот, о досадном обмане Эварта Октанского и о беспримерной по мужеству схватке сэра Максимуса с подземными чудовищами. Эти легенды вы наверняка не раз слышали и сами. Но мало кто может рассказать о кропотливом, полном подвигов и титанического труда создании королевства Аввалон. Когда, чудом избежав гибели в подземельях, король возвратился в город, я поклялся, что ни на шаг не отпущу его одного, до тех пор, пока на юге острова не воцарится порядок и покой. Максимус пытался отговаривать меня, но я остался непреклонен, и, назначив во вверенном мне городе умного и расторопного управляющего (а заодно переименовав его в Нотингем, чтоб смыть даже память о позорной попытке переворота), я отправился с королем в путешествие, затянувшееся на целых три года. Дело в том, что за время правления сэра Ромула многие местные бароны решили взять себе столько власти, сколько могли удержать, и страна оказалась раздроблена на множество отдельных территорий, со своими правителями и своими законами. После исправления ошибки, допущенной с Эвартом Октанским, король интенсивно взялся за объединение разрозненных территорий и этой цели посвятил весь наш многолетний поход. Помимо этого, сир вводил множество удивительных и полезных для процветания острова новшеств. Он открыл особые заведения, именуемые «школами» и «университетами», призванными обучать и воспитывать молодежь Аввалона. Он уговаривал и даже заставлял жителей острова отдавать своих детей в эти заведения и отправлял за моря целые экспедиции, призванные не только торговать, но и заманивать в страну всевозможными благами людей умных и талантливых, способных обучать, строить, писать картины и создавать скульптуры. Под его управлением в кратчайшие сроки был создан целый флот. Торговцев, плававших на этих кораблях, он учил диковинной науке со странным названием «экономика» и буквально завалил тысячами удивительных товаров — диковинок, способных облегчать и улучшать жизнь людей во всем мире. Именно эти диковинки прославили Аввалон на весь мир, и потихоньку к нам потянулись ученые, не находившие понимания в своих странах, актеры, менестрели, скульпторы и архитекторы. Он открыл во всех городах театры, банки, провел канализацию, открывал магазины… Не всегда бароны с радостью передавали власть в руки истинного правителя. И тогда король преображался. Даже мне становилось страшно находиться рядом с этим жестоким, неукротимым и крайне опасным человеком. Не раз мы оставляли покоренный город с висящими на крепостных стенах баронами и их домочадцами. Вскоре его власть уже не пытались оспорить, но сам он мрачнел все больше и больше, темнея лицом после каждого подавленного в городах сопротивления, и все чаще вспоминал какого-то короля из своего мира со странным именем Сталин, то жалея его, то проклиная. Он ввел многочисленные новшества в одежде жителей, научив вязать свитера, приделав к одежде такую диковинку как карманы и подарив дамам необычайно удобную вещь под названием «зонт». Но более всего изменений произошло в армии. Солдат для такого небольшого острова как Аввалон требовалось, в общем-то, совсем немного. Враг все равно не мог проникнуть сюда из-за древних заклятий, а сопротивление баронов сир сломил достаточно быстро. Он оставил всего тысячу тщательно отобранных и прекрасно обученных воинов, назвав их гвардией. Ввел в городах отряды полиции и создал судебно-правоохранительную систему. Были созданы почта и больницы, приюты для сирот и стариков. Но должен с прискорбием признать, что, будучи гением в создании империи, в людях сир ошибался все же слишком часто. Чего стоит одно его попустительство к разбойникам из нотингемских лесов! Не знаю, кого напоминали ему эти мерзавцы, но король проявил излишнюю снисходительность, пощадив их и тем самым позволив вернуться к прежнему ремеслу, обрекая на грабежи и насилие жителей всех окрестных поселений. Получив такое «отпущение грехов» из рук самого короля, разбойники обнаглели окончательно. Каждый день я получал многочисленные жалобы от жителей, читал страшные сводки деяний «лесной братии» и совершенно терялся перед деятельностью сошедшего с ума отца Хука, примкнувшего к лесным бродягам и баламутящего народ глупостями о «священной борьбе христиан с ведьмами и колдунами»… Кстати, о ведьмах. Еще одним живым подтверждением плохого знания людей сэром Максимусом была эта рыжеволосая девчонка — фея Моргана. В принципе, из этой живой и остроумной негодницы могла в конце концов получиться добрая жена или верная подруга для какого-нибудь достойного рыцаря, но ненависть, поселившаяся в ее душе, изменила саму ее суть. Иногда мне было даже жаль ее: жить, подчиняя все свое существо лишь жажде мести, наверное, страшно. Не уверен, что когда-нибудь она успокоится в этой своей ненависти к брату и колдуну Мерлину. Но ее черным мечтам вряд ли возможно осуществиться, и она напрасно ищет знаний у местных колдунов и ведьм, ибо великого Мерлина мог бы победить разве что сам Мерлин. Ни один колдун на свете не в силах тягаться с этим непостижимым существом. Именно «существом», ибо назвать Мерлина человеком вряд ли возможно. Голова кружится, когда пытаешься заглянуть в бездны, из которых он появился. Говорят, что еще до появления людей в Британии этот край назывался «уделом Мерлина». Его настоящее имя — Эмрис, и больше о нем не известно ничего.

Как-то раз, обходя вечером посты часовых, я заметил, как эта зеленоглазая чертовка проскользнула в шатер короля. Наутро сэр Максимус был задумчив, при разговорах с подданными постоянно краснел, а один раз, когда думал, что его никто не слышит, в сердцах воскликнул: «Лолита чертова!». Что это значит, я не понял, а спрашивать у короля поостерегся. Однако благодаря настойчивости Морганы вскоре их сближение перестало смущать короля. Он все чаще бывал в ее обществе, а она уже не стеснялась заходить в его шатер открыто в любое время дня и ночи. Наверное, король все же был одинок и в этой вертихвостке нашел хотя бы иллюзию отвлечения от мирских забот. Но дружба с женщиной, у которой травмированная душа подчинена лишь навязчивой идеи отмщения, не могла принести ничего хорошего. Однажды, набравшись смелости, я сказал об этом королю. Он помрачнел, со вздохом потрепал меня по плечу и сказал: «Язнаю, сэр Хотспер, я знаю… Жалко ее. Она хорошая… Кто виноват, что она родилась не в свое время и… что все сложилось так, как сложилось?.. Она это тоже понимает. Не беспокойтесь, дружище — с Матильдой мы, скорее, друзья…» Ага, «друзья»! От такой «дружбы» мерлины на свет и появляются… Зато государь вовсе не обращает внимания на свою законную супругу, а зря! Леди Гайя — удивительная женщина! Умная, тонкая, с душой светлой и прямой, как солнечный луч. Слову этой хрупкой женщины верили даже такие прожженные пройдохи, как наши купцы, а гордые бароны исполняли ее просьбы, словно это были приказы… Когда, три года спустя, мы вернулись в замок Волчьих Ворот, то даже сир удивился тем переменам, которые произошли в его отсутствие по воле королевы. Она сумела воплотить в жизнь все мечты короля об устройстве быта — наверное, жадно ловила слухи о вводимых Максимусом порядках. Все, что сир насаждал на окраинах Аввалона огнем и мечом, она осуществила в его доме, и слуги воспринимали эти перемены с радостью. Такая уж это женщина… Признаюсь, что, пожалуй, она — единственная из всех дочерей Евы, которую я искренне уважаю и при необходимости отдал бы за нее жизнь с не меньшим удовольствием, чем за самого короля. Увы, мой сюзерен и в этом случае не блистал знанием человеческой психологии, предпочитая подлинной драгоценности — блеск мишуры рыжеволосой Морганы. Не скрою, с годами Моргана превратилась в редкостную красавицу, но разве дело во внешности? Смею надеяться, что когда-нибудь господину откроется вся уникальная сущность такой удивительной женщины как леди Гайя, и тогда их брак будет поистине счастливым…

Теперь же я возвращаюсь к событиям, изменившим судьбу не только Аввалона и Британии, но и всего остального мира — тоже. И все предыдущие события оказались лишь вступлением в удивительную историю противостояния двух великих королей…

Это было поздней весной, спустя полтора года после печальных событий в Нотингеме. Наш отряд, овеянный славой и уже обросший легендами, завоевывал город за городам и замок за замком, падавшие к ногам короля, как перезрелые яблоки. Только что сир принял вассальную клятву барона Тирреля и направлялся во владения некоего Арсита — владельца крохотного замка на западном побережье острова. Погода стояла из тех, про которые говорят, что в такие дни хороший хозяин и собаку из дома не выпустит. Затянутое тучами небо обещало грозу в ближайшие часы. Холодный порывистый ветер пробирал до костей, невзирая на шерстяные плащи. Мы двигались вдоль берега, когда всадник из высланного вперед дозора сообщил о терпящем возле берегов бедствие крохотном суденышке. Мы поспешили к указанному месту. Дело и впрямь было плохо. Метрах в пятистах от берега, чудом проскочив многочисленные рифы, даже не плыл— кренился с борта на борт утлый корабль с порванными в клочья парусами. Палуба его была пуста, но ветер доносил до нас многоголосый плач — в трюмах были люди. «Лодку! — крикнул король, торопливо сбрасывая доспехи. — Любую! Быстро!» Прибежавшие из ближайшей деревни рыбаки указали ему на одну из двувесельных шлюпок, широкодонных и ненадежных. Оттолкнув меня (я изо всех сил пытался воспротивиться этой губительной затее), Максимус гневно крикнул: «Уйди, дурак! Там же дети, неужели не слышите?! Кто умеет управлять кораблем?» Томас стремительно выступил вперед: «Мой отец был мореходом и брал меня с собой!» Они с королем оттолкнули лодку от берега, и сир мощными гребками погнал лодку навстречу терпящему бедствие кораблю. Закусив до крови губы, я следил, как, преодолевая сопротивление волн, они медленно приближаются к неуправляемому судну. Вот черный бок корабля уже совсем рядом, сир хватается за свисающую с борта снасть, подтягивается, карабкается на палубу, перегнувшись, хватает за руки Томаса, втягивая за собой, они скрываются из виду… Томительные минуты ожидания едва не свели меня с ума. Корабль еще качнулся раз, другой, и вдруг выпрямился, повернул к берегу. Люди вокруг меня орали от восторга, а я стоял и лишь истово молил Пресвятую Богоматерь не бросать героев в беде, помочь им добраться до берега целыми и невредимыми. Были ли услышаны мои молитвы, или счастливая звезда короля вновь вывела его из губительной пучины, но меньше часа спустя днище корабля заскрипело о прибрежный песок. Мокрый с головы до ног король бережно передавал с борта на руки воинов перепуганных, плачущих детей. В деревне были срочно разведены костры, затоплены бани, гонцы посланы в ближайшие города за лекарями и знахарями. Сто человеческих душ спас в этот день мой сюзерен. И только несколько часов спустя, когда обогретые и накормленные дети уже спали, я позволил себе удивиться: «Сир, вы заметили, что все они примерно одного возраста— годика по два-три, не более… И только мальчики. Что это может значить?» «Преступление, — сухо ответил король. — Это значит, что кто-то вез куда-то этих детей — вряд ли для благих целей! — а когда замаячила угроза шторма, покинул корабль. Так что это — преступление, в любом случае. Дождемся утра и попытаемся расспросить карапузов. Может, из их лепета, по лоскуткам удастся собрать правду».

Но правда оказалась столь ужасна, что поначалу мы просто отказывались верить в нее. Впрочем, поверить пришлось, ибо дети в этом возрасте еще не способны на столь страшную и изощренную ложь. Все они были отпрысками знатных семейств Британии, и большинство из них родились первого мая, чуть более двух лет назад. По приказу короля Артура, их родителям было велено привезти детей во дворец. Ночью слуги, во главе с сенешалем — молочным братом короля, сэром Кэем, — заперли их в трюме старого корабля, отбуксировали в море, где и бросили на произвол судьбы.

«Скотина! — бушевал Максимус, — Ирод средневековый! Вы поняли, сэр Хотспер, для чего он это сделал?!»

«Честно говоря, сир, — не понял, — признался я. — Это вообще выше моего понимания. Наверное, у короля помутился разум? История помнит такие случаи…»

«Помутился?! Как бы не так! Он как раз был в своем уме! В своем подлом, коварном уме кровожадного ублюдка! Он же опять пытался изменить пророчество Мерлина о ребенке, который разрушит его королевство и принесет ему гибель! Впервый раз он пытался достать Моргаузу здесь, убив ребенка еще во чреве матери, а когда это не удалось, попытался добиться цели вторично, совсем уже изуверским способом. Он нарушил данную нам клятву не трогать сестер. Может быть, Моргауза спрятала ребенка, отдав на воспитание родственникам, а может, он просто не хотел рисковать, оставляя в живых хоть кого-то из рожденных в этот, злополучный для него, день… Эх, если б я мог хоть на день, хоть раз выйти за пределы этого острова! Если б я имел возможность пройти Вратами и добраться до короля Артура!.. Вот что, сэр Хотспер. Позовите ко мне Томаса и Конрада, у меня будет для них задание». — «Что вы задумали, сир?» — «Вам, мой благородный друг, этого лучше не знать. Просто позовите их ко мне! Асами… Проверьте еще раз детей. Может, им что-то надо…» Ядогадался, что сир отсылает меня намеренно, не желая моего присутствия при этом разговоре, но я был так ошарашен изуверским поступком Артура, что не нашел в себе сил на обиду или любопытство. Король провел с Томасом и Конрадом не менее часа. По окончании разговора рыцари тотчас оседлали коней и куда-то умчались. Секрет их миссии открылся мне три недели спустя. И должен признаться, что эта тайна порадовала меня не больше, чем поступок британского короля.

По возвращении в Волчий замок король приказал заложить на его территории школу. Точнее, это был настоящий город в миниатюре, но подчиненный одной цели — обеспечить всем необходимым спасенных им детей. Спальни и учебные павильоны, выполненные из мрамора и гранита, были светлы и просторны. Торговцам король приказал закупать по всему свету лучшие скульптуры и картины для своего нового проекта. «Понимаете, сэр Хотспер, — говорил он мне, — все преобразования, введенные мной на этом острове, не более чем жалкая кустарщина, призванная лишь улучшить быт людей, но вряд ли они сумеют изменить хотя бы одну душу. Люди не становятся лучше оттого, что начинают потреблять более качественную пищу или спать на более удобных кроватях. Скорее наоборот. Человека надо воспитывать. В моем мире больше стремились дать человеку образование, чем воспитание, сделать из него „человека разумного“, а не „человека духовного“, и, может быть, потому он так… печален. Рождение человека и воспитание человека — вот что равносильно созданию целого мира. Все остальное — суета сует. Много веков спустя в Британии родится человек по имени Томас Гиббс. К сожалению, он будет больше известен по фразе „человек человеку волк“, чем как основатель политической философии. Суть его учения такова, что в отличие от животного, довольствующегося настоящим, человек пытается контролировать будущее, по этой причине он и копит власть, богатство, связи, как вложение в завтрашний день. Сильные пытаются поработить слабых, заставляя их работать на благо своего будущего, и единственный способ заставить человека отказаться от попыток подобной эксплуатации — заставить его сотрудничать с окружающими. Союз равных с равными. Сильные среди сильных и гордые среди гордых. Сотрудничество даст больше, чем зыбкая и опасная попытка манипулирования или порабощения. Согласно Гиббсу, именно поэтому необходима власть Верховного правительства, пресекающая любые попытки анархии или подавления одного человека — другим. Только сильная, централизованная власть дает человеку шанс быть свободным — забавный парадокс, не находите? Но этого мало. Был… Вернее, будет еще один человек. Его звали Макс Вебер, и он провел занимательнейшее исследование о влиянии духовности на деятельность человека. Когда работодатели, чтобы заинтересовать своих работников, повышали им плату, то в тех странах и городах, где были высокая религиозность, духовность и образованность, люди работали больше, улучшая условия своего быта и даже откладывая на „черный день“, а в местах, где духовность была низкой, люди сокращали свой рабочий день, довольствуясь зарплатой, к которой привыкли, но увеличивая время праздности и безделья. Отсюда можно сделать вывод, что духовность, образованность и воспитанность — второй залог счастливого общества. Я хочу использовать свою власть, чтобы воспитать целое поколение новых людей. Трактующих себя не как „человека разумного“, а как „человека духовного“». — «Вы забываете о третьей, важнейшей составляющей этого общества, — тихо заметил я. — Точке отсчета. Если, проектируя здание, вы возьмете за основу неверную точку отсчета, оно рухнет, из какого бы прекрасного материала оно не состояло и каким бы прекрасным дизайнером не было облагорожено. Возможности и образования мало. Надо иметь верные нравственные ориентиры. А их может дать только Библия». — «Вы правы, рыцарь, — легко согласился он, — вы буквально повторяете одного из умнейших людей моего мира — Достоевского, умолявшего: „Воруйте, убивайте, предавайте, но только называйте вещи своими именами“. Но ведь он говорил это тем лицемерам, которые с детства читали Священное писание, вот в чем беда. Человек искажает любые понятия, чтобы оправдать свои подлости. Я хочу воспитать таких людей, которые бы отличали добро от зла и не смешивали черное с белым, оправдывая подлости и не замечая благородства. Яхочу воспитать рыцарей будущего». Мне так пришлась по сердцу его мечта, что, вернувшись домой, я тотчас засел за трактат о городе будущего. Увы, милые потомки, но ваш покорный слуга действительно имеет этот всеми презираемый грех — склонность к сочинительству. Церковь не одобряет сие ремесло, приравнивая его едва ли не к греху лицедейства. Яже люблю вызывать в людях смех и слезы, рассказывая им истории то забавные, то поучительные. Ведь опыт одного человека — всего лишь опыт одного человека, а книги дают нам возможность перенять знания и ошибки тысяч и тысяч людей. Но из-за бытующих в народе предрассудков я вынужден выдавать свои детища за труд недалекого и жадного перчаточника, который согласился на эту роль ради гонораров…

Для своей школы король отобрал лучших учителей, и объем преподаваемых ими знаний ужасал даже меня. Помимо обширной спортивной подготовки, детям преподавались живопись, литература, геометрия, математика, химия и физика. Максимус распорядился, чтобы по мере выявления талантов и заинтересованности в какой-либо отрасли науки ученики разбивались на группы, согласно их предпочтениям и дарованиям.

Все эти дни король пребывал в прекрасном расположении духа, был весел и доброжелателен. Но, как известно, ничто не длится вечно, и веренице этих безоблачных дней тоже пришел конец. Мы с королем, по обыкновению, проводили время в школе, наблюдая, как воспитатели возятся с малышами, когда нас отыскал личный слуга короля — Иуда, и сообщил: «Томас и Конрад вернулись. Артур с ними». Краска вмиг сошла с лица короля. Не отвечая на мои расспросы, он резко повернулся и направился в тронный зал. Я поспешил за ним.

Король Артур уже ждал нас в тронном зале. Он практически не изменился со времени нашей последней встречи, хотя время в Британии течет куда быстрее, чем на волшебном Аввалоне. Он был все такой же огромный, рыжеволосый, сгордой осанкой и презрительной надменностью во взгляде. Томас и Конрад стояли чуть позади. В руках у Томаса был небольшой, но, судя по всему, довольно увесистый мешок, который он почти любовно прижимал к груди.

При виде входящего Максимуса Артур расплылся в улыбке и небрежно поклонился, приветствуя. Не отвечая на эту любезность, сир прошел к стоящему на возвышении трону и сел, исподлобья глядя на стоящую перед ним троицу. Артур был явно ошеломлен подобной неучтивостью, но усилием воли взял себя в руки и заговорил первым:

— Я рад, что ты наконец одумался. Гонцы передали мне твои предложения, и я решил выполнить просьбу прибыть и обсудить дальнейшее сотрудничество, — Артур особо выделил слово «просьбу», словно подчеркивая свое превосходство над Максимусом. — Что ж, я согласен забыть былые распри. Видимо, самой судьбой тебе предназначено править Аввалоном, мне — всем остальным миром. Я не смог завладеть этим островом с помощью силы, потому готов идти на заключение союза. А за то, что ты согласился отдать мне мальчишек, волею все той же судьбы попавших на твой остров, — особое спасибо. Я уже передал твоему человеку щедрую награду из золота и драгоценных камней, — он кивнул на мешок в руках Томаса. — Этого хватит на снаряжение целого флота, взамен одного старого кораблика, набитого полудохлыми детьми, — он расхохотался над собственной шуткой, и это было последней каплей в чаше терпения Максимуса.

— Взять его! — сухо приказал он. — Завтра утром вы будете повешены, Артур. За ваши преступления более благородной казни вы попросту не заслуживаете!

— Что?! — взревел Артур, хватаясь за рукоять меча. — так это засада?! Лжец! Ты же поклялся…

Ни договорить, ни вытащить Экскалибур он не успел. Томас одной рукой сшиб с него шлем, а второй, коротко размахнувшись, ударил короля по голове мешком с золотыми монетами. Раздался глухой стук, словно дубиной ударили по стволу многолетнего дуба, и Артура непроизвольно качнуло вперед. Томас торопливо ударил еще… и еще… Король рухнул после четвертого удара.

— Крепок! — переводя дух, восхищенно заметил оруженосец. — Бил-то я со всей силы! Я таким ударом коней наземь валил…

— Сир, мы выполнили все, что вы приказали, — с поклоном доложил Конрад. — Дождались, пока Мерлин отъедет, явились к Артуру и сообщили ему о вашем предложении. Глупец так обрадовался, что даже не додумался взять нас в заложники, как мы с вами опасались. Его личная охрана осталась у ворот с той стороны перевала. Мы сообщили, что Аввалон принимает пришельцев извне лишь по вашему зову. Но вы рискуете, сир. С тех пор, как вы повелели впускать и выпускать с острова всех, Артур мог дерзнуть вновь напасть на нас. У него хорошая армия — мы видели. Отцов похищенных им детей, поднявших мятеж, он разгромил без особого труда. Эта армия лучше предыдущей. Они учатся… Учились, — поправился он, с усмешкой глядя на лежащее у его ног тело.

— Я не могу изолировать остров, — мрачно сказал Максимус, стараясь не смотреть на бесчувственного противника. — Купцы везут товары, к нам прибывает цвет науки и искусства со всего мира. Если я прикажу Аввалону вновь самоизолироваться — потеряет от этого, прежде всего, сам Аввалон. Кроме того, я могу это сделать в любой миг… Этого мерзавца утром повесить. Принародно. Конрад, подготовьте перечень его преступлений, вы зачитаете его на площади. За исполненное дело я даю вам то, что обещал. С сегодняшнего дня вы, Томас, — верховный главнокомандующий всей армией Аввалона, а вы, Конрад, получаете под управление всю торговлю. Ум у вас гибкий, рука сильная — справитесь. Идите отдыхать.

Подхватив бесчувственного Артура, они удалились. Король с тоской посмотрел на меня:

— Ничего не говорите, сэр Хотспер, прошу вас. Я знаю, что вы скажете, а вы знаете, что я вам отвечу. Иначе поступить было нельзя. Если б я мог выходить за пределы Аввалона, то вызвал бы его на честный бой, но — увы! — а оставлять этого мерзавца на свободе никак нельзя. Он один наделал столько дел, что никакие чингизханы с тамерланами и наполеонами не угонятся… Идите к себе, рыцарь. Мне надо побыть одному…

Первый раз в жизни я попытался напиться. С детства мне внушили отвращение к вину, но сейчас меня тянуло забыться самым скотским образом. Не знаю, почему у меня было так скверно на душе. Разумом я понимал, что действия моего сюзерена хоть и жестоки, но справедливы, а главное — дальновидны. Артур был не из тех людей, кто добровольно отступает от своих притязаний. С таким советчиком, как Мерлин, он, рано или поздно, но изыскал бы возможность вновь вторгнуться на Аввалон. И все же было в этой истории что-то, что тяготило не столько разум, сколько душу. Максимус иногда отдавал весьма жестокие приказы, но при этом удивительным образом умудрялся оставаться справедливым и милосердным правителем. Это был его первый откровенно сомнительный поступок. Раньше он не хитрил. Подлость во имя светлого будущего — так начиналось много скверных дел… Как это не похоже на него. И как должно быть больно ему самому!

В дверь осторожно постучали.

— Разрешите мне войти, сэр Хотспер, — попросил из-за двери мелодичный голос. — Я не хотела бы, чтобы меня увидели у дверей вашей опочивальни.

Вот этого я ожидал меньше всего. Вскочив, беспорядочно заметался, то пытаясь привести в порядок ужасный бардак в моей спальне, то прибирая со стола недопитые бутылки. Королева! Леди Гайя сроду не заходила ко мне, ограничиваясь любезными репликами при встречах. Должно быть, случилось нечто из ряда вон выходящее. И почему нельзя, чтоб ее видели?..

— Да, госпожа, входите! — отчаялся я скрыть весь этот бедлам. — Простите за беспорядок, но…

— Это вы простите меня за неожиданный визит, — сказала она. — Но дело, которое привело меня к вам, не терпит отлагательств и… свидетелей.

Она изумительно похорошела за эти годы. Исчезла подростковая угловатость, движения стали плавными, фигура налилась гибкостью и приобрела изящность. Черты лица стали мягче, приятней. Ее нельзя было назвать красивой в полном понимании этого слова, но было в ней нечто… В таких женщин влюбляются раз и навсегда. Если разглядят… Ах, почему сир так слеп?! Какая там Моргана?! Гайя — вот истинная леди и королева!

— Сэр Хотспер, — с явным трудом подбирая слова, начала она. — Я пришла, чтобы просить вас о помощи. Я всегда считала вас истинным рыцарем, воплощением всего, чем может гордиться мужчина и воин. Ваше честность и порядочность давно стали нарицательными. Но дело, по которому я вас беспокою, лежит в противоположной от этих добродетелей стороне. Просто я уверена, что могу положиться только на вас. Я пришла предложить вам предательство.

Я начал было сгибаться в поклоне, благодаря за комплименты, но так и застыл в этой нелепой позе, услышав окончание монолога.

— Простите? — переспросил я, уверенный, что ослышался.

— Сэр Хотспер, вы уже знаете о пленении короля Артура?

Я нехотя кивнул.

— Я считаю его казнь недопустимой, — тихо, но твердо сказала она. — Это станет несмываемым позором для Аввалона. Сэр Максимус пытается создать государство, подчиненное праву и совести, но убив короля (а он его даже не казнит, а именно убьет), он утратит верные ориентиры, свернет в сторону и погубит как Аввалон, так и собственную душу.

— Леди Гайя, — я умышленно назвал ее тем именем, которым называл, когда она была еще совсем девчонкой. — Ядавно вас знаю и беспримерно уважаю… В чем-то я понимаю и разделяю ваши сомнения, но не стоит забывать, что король Артур действительно совершал те ужасные преступления, за которые его и наказывает судьба рукой нашего государя. Асколько этих преступлений он может совершить, если его вовремя не….

— Сэр Хотспер, вы — христианин?

— Разумеется, — несколько обескураженный этим вопросом, заверил я. — До глубины души.

— Как вы можете ратовать за смерть? Вся Библия противится этому, а мы все находим и находим причины для того, чтобы трактовать ее постулаты в выгодном для нас свете. «Да— да, нет — нет, что сверх того, то от лукавого». Сколько раз вы сами говорили о том, что нельзя путать и подменять понятия, что надо называть вещи своими именами, не оправдывая и не перемешивая понятия… Библия говорит о заблудших душах, которые своим возвращением радуют Господа более жизни людей праведных…

— Но это не совсем тот случай…

— Не бывает исключений из данных нам свыше правил. Я не верю, что даже такой человек, как Артур, — потерян для мира безвозвратно. Ему просто не повезло с друзьями и учителями. Если б его окружали такие люди, как вы и сэр Максимус… Все было бы иначе…

— Один раз вы уже дали ему шанс, — напомнил я. — И как он его использовал? Едва не погубил целую сотню невинных душ.

— Доброта, смирение и кротость должны иметь границы и пределы? Время закона «око за око» умерло в тот миг, когда на землю пришел Христос.

— Госпожа, я понимаю ваши чувства и ценю ваше христианское милосердие, но я просто не вижу, чем я могу помочь вам в этом вопросе. Я не думаю, что наш король поддастся на уговоры…

— Я это знаю, — сказала она. — Мы с вами должны спасти две души и честь Аввалона даже без согласия короля.

Наверное, с минуту я пытался осознать услышанное. Аосознав, замотал головой так, что едва не потянул себе связки:

— Нет-нет-нет! Пойти против воли короля?! Предать сэра Максимуса?..

— У меня все готово, — так же спокойно и тихо сказала она. — Через служанку я нашла корабль, который согласится выйти в море прямо сегодня ночью. Ключи от всех помещений, в том числе и от темницы, у меня остались еще с тех пор, как я управляла замком в ваше отсутствие. Страже у темницы я поднесу вино со снотворным снадобьем. Но мне не вывести короля за пределы замка. Моя персона привлечет слишком много внимания, особенно в сопровождении незнакомого мужчины. Да меня просто и за ворота-то ночью не выпустят. Вы же сможете не только незаметно вывести Артура, но и довести его до корабля, не вызывая вопросов.

— Вы знаете, что будет утром, когда все это выплывет наружу? — устало спросил я. — Вместо него повесят нас с вами.

— Вы никогда не были трусом, сэр Хотспер. А за благое дело вы десятки раз рисковали жизнью. Рискните же и в этот раз.

— Беда в том, что я не уверен, что это благое дело. Вы хотите выпустить на волю зверя. Самые человеколюбивые поступки должны быть зрячи и разумны. Вы не боитесь, что своими руками мы загубим сотни и тысячи жизней, всего лишь открыв дверь убийце?

— Я поговорю с ним, — сказала она. — Он поймет. Он изменится. Я знаю. Верю в это. И вы увидите это сами.

— Простите, ваше величество, но я вынужден ответить отказом, — вновь поклонился я. — Это будет бунт против сюзерена. Какими бы благородными причинами он не был вызван, но предательство есть предательство. А я никого и никогда не предавал.

— Тогда вы предадите меня, — сказала она. — Ибо я все равно сделаю это, но без вашей помощи моя попытка будет обречена на провал. И поутру казнят не только короля Артура, но и меня. А с вами у нас есть шанс. Максимус вас безмерно уважает, и одно ваше участие в этом деле не позволит ему пойти на крайние меры. Ваш авторитет, ваше высокое понимание долга и чести сами по себе заставят его взглянуть на это дело с другой стороны. Согласившись, вы спасете две жизни, отказавшись — погубите.

— Вы ставите меня перед очень нехорошим выбором, — упрекнул я.

— Знаю, но у меня нет выбора вовсе. Я должна спасти честь короля и Аввалона… И одну заблудшую душу. Иногда в делах спасения человеческой души необходимо проявить твердость, которой, как правило, не хватает добру вообще. Где-то в глубине души вы хотите того же, но без меня не решитесь на это и всю жизнь будете терзать себя. Не я уговариваю вас, ваша совесть взывает к тому же. По крайней мере, даже на эшафот вы взойдете с незапятнанной совестью.

— Звучит заманчиво, — вздохнул я. — Ореолом мученика меня еще не соблазняли, да я и сам как-то не стремился к этому… Леди Гайя, вы твердо и бесповоротно решили сделать это?

— Да, — ответила она, и я понял, что переубеждать ее бессмысленно.

Нет, не зря эта хрупкая женщина всегда вызывала у меня глубочайшее уважение.

— Что ж, — сказал я и надел перевязь с мечом. — Жаль только, что наследников у меня нет. Род Хотсперов прервется… И прервется с не самой доброй славой. Всю жизнь я стоял за идеалы чести, а умру с клеймом предателя. Забавная гримаса судьбы… Вперед, леди, показывайте мне, где тут лежит самая красивая дорога на эшафот…

…Стражники рухнули в один миг, как подкошенные. Не издав ни звука, ни стона, они обрушились на каменный пол, словно из них вынули позвоночники…

— Крепкое зелье, — невольно восхитился я. — мы их, часом, не убили?

— Что вы, все проверено многократно. Это снадобье из запасов сэра Ромула, — ответила королева. — Рецепт вывезен им еще из Рима… Возьмите на себя труд отпереть темницу, сэр Хотспер.

Огромными, удивительно тяжелыми ключами я с трудом открыл тугие замки. Король Артур уже стоял на пороге, привлеченный шумом упавших тел.

— Что, решили не дожидаться утра, трусы?! — презрительно бросил он мне, но тут же увидел леди Гайю и глаза его расширились от изумления: — Вы?! Но что вы здесь делаете? Ах да, милосердие и все такое… Простите, прекрасная королева, но в данную минуту мне не нужно никакое милосердие…

— Милосердие нужно всем и всегда, — сказала королева. — Мы пришли спасти вас, ваше величество. Мы поможем вам бежать.

Артур осторожно, словно боясь поверить, выглянул за дверь, посмотрел на распростертых на полу стражников, перевел взгляд на Экскалибур и щит в моих руках…

— Дайте мне оружие, — вкрадчиво сказал он. — Дайте мне его…

Преодолевая последние сомнения, я заставил себя протянуть ему требуемое. Жадно схватив меч, Артур, наконец, поверил нам:

— Простите меня, ваше величество, но мне казалось, что все это — очередной дьявольский розыгрыш Максимуса.

— Мой супруг — хороший человек, — твердо прервала она его. — Просто ему тоже нужна помощь…

— Ему — помощь?! — расхохотался Артур. — Ему-то?! Да он сам сатана! Из-за этого чертова Аввалона…

— Ваше величество! — вновь оборвала его королева. — Вы принесли Аввалону столько бед, что это вы являетесь для него злом, а не он для вас.

Удивительно, но Артур, кажется, смутился. Или мне показалось?..

— Вы обманули меня, — продолжала леди Гайя, глядя королю прямо в глаза. — Вы помните, что вы мне обещали? Вы не сдержали данного мне слова. А я верила вам, король!

И тут случилось настоящее чудо: молочная, как у всех рыжеволосых людей, кожа короля Артура пошла красными пятнами, которые разрастались, наливаясь огнем, заполняя все лицо и делая его похожим на ярко-красный помидор. Сизумлением я понял, что бессердечный властелин Британии покраснел от стыда.

— Вы — умный, сильный человек, — между тем продолжала королева. — Вы могли бы добиться процветания своей страны, принести ей славу в веках, а вместо этого вы губите и себя и своих подданных ради каких-то сомнительных иллюзий. В вас слишком силен зов далеких пращуров, король. Христианство учит человека благородству, чести, доброте, авы используете его лишь как прикрытие для ваших интересов… Как лик Богородицы на вашем щите, который вы подставляете под удары… Я всей душой хочу, чтобы вы изменились. В вас есть нечто… Нечто, что позволит вам найти свой, неповторимый путь, и пройти его до конца… Не обманите меня снова, рыцарь.

Ноги Артура подкосились, и он медленно опустился перед леди Гайей на колени:

— Клянусь! Клянусь вам, леди! Я… Вы…

Он сбился и замолчал. Леди Гайя смотрела на его склоненную голову с доброй и грустной улыбкой, но помимо христианской любви я увидел на ее лице еще кое-что, что не очень мне понравилось. На безразличного человека, пусть даже спасенного тобой, так не смотрят… Или мне вновь почудилось?..

— Помните данную вами клятву, — торжественно сказала она. — И станьте, наконец, тем, кем предназначила вам быть сама судьба. Считайте, что вы родились во второй раз, король. Используйте эту новую жизнь во благо и в искупление. Не делайте мою жертву напрасной. Прощайте, рыцарь!

— Но вы… Как же вы?! Вам надо бежать со мной! — торопливо заговорил Артур. — Максимус не простит вас! А у меня, в моем замке, в моей стране, ни один волос не упадет с вашей головы! Я сумею добиться вашего расположения! Вы не пожалеете — поверьте! Вы увидите, что я… Что со мной…

— Остановитесь! Не надо все портить… Максимус не тронет меня. Он не способен на это. Он слишком сильный, но все же благородный человек. Вы с ним в чем-то даже похожи. Я верю, что вы оба будете великими королями. Только вы — плоть от плоти своей страны, а он… Он — другой. И я буду нужна ему так же, как нужна сейчас вам.

— Нет-нет, не так же…

— Перестаньте! В вас говорит сейчас простая благодарность. Я законная жена короля Максимуса, я королева Аввалона и мое место здесь. А вы король Британии, вам надо ехать туда и попытаться стать новым человеком, верным сыном своей страны, любящим мужем, любимым отцом… Прошу об одном: что бы вы не делали, всегда вспоминайте этот разговор и те чувства, которые горят сейчас в вашей душе…

— Я никогда не смогу забыть этот миг… и вас, — хриплым голосом сказал Артур. — Никогда. Клянусь!

— Время идет, — напомнила леди Гайя. — Надо торопиться. Сэр Хотспер проводит вас…

неожиданно она наклонилась к стоящему на коленях Артуру и поцеловала его в лоб. Повернулась и быстрым шагом покинула подземелье. А король Британии еще долго стоял в коленопреклоненной позе и смотрел ей вслед.

— Ваше величество, — тронул я его за плечо, — нам пора.

— Что? — очнулся он. — Да-да, я готов.

— Наденьте этот плащ, капюшон скроет ваше лицо, — скомандовал я, и король беспрекословно подчинился, словно послушный ребенок, еще не вполне пробудившийся ото сна. — Ссутультесь, вам надо скрыть королевскую осанку. Спрячьте меч. Идите за мной…

— Идите за мной, — приказал мне наутро мрачный, как туча, Томас, вошедший в мою опочивальню в сопровождении двух гвардейцев.

Я ждал этого визита, а потому не ложился всю ночь. Составил завещание (хотя и был уверен, что мое имущество отойдет в пользу казны). Большая его часть касалась написанных мною пьес. Зачем-то привел в порядок комнату, надел чистое белье…

— Я готов, — сказал я, протягивая Томасу свой меч.

Молча мы дошли до дверей тронного зала. Попадавшиеся нам на пути слуги смотрели испуганно и сторонились, словно от чумных. Но у самого входа дорогу нам преградил Конрад:

— Придется подождать. Король все еще разговаривает скоролевой.

На меня он старался не смотреть. Томительно текли минуты. Из-за толстых дубовых дверей до нас не доносилось ни звука. Прошло, наверное, не меньше часа, прежде чем король сам вышел к нам. Он был мрачен и казался очень усталым. Не глядя на меня, ровным голосом велел:

— Сэр Хотспер! Я повелеваю вам следовать в нотингемский замок и… и заниматься тем, чем вам будет угодно. Если вы когда-нибудь мне понадобитесь, я позову вас. Это все.

Вернулся в тронный зал, и Иуда вновь плотно закрыл за ним двери. Томас молча вернул мне меч и отступил в сторону, освобождая дорогу…

Эти записи я делаю сейчас в замке отданного под мое распоряжение Нотингема. Я живу, разбираюсь со множеством повседневных дел, по традиции выхожу на все городские праздники и даже иногда езжу на охоту… Вот только пьес я пока больше не пишу. Не знаю, почему. Я знаю, что я был прав и просто не мог поступить иначе, но… я так жалею, что не успел сказать королю: «Простите меня, ваше величество. Я действительно хотел как лучше. Я буду ждать и надеяться, что вы позовете меня, ибо вся моя жизнь по-прежнему принадлежит только вам и Аввалону…»