Материал с сайта: medalirus.ru

Кавалер ордена Св. Георгия Очеретько Митрофан Михайлович

Штабс-капитан 71-го пех. Белевского полка, Очеретько Митрофан Михайлович , потомок запорожских казаков, уроженец. Полтавской губ., Лубенского уезда, Засульской волости, села Матяшовка. Родился 4-го июня 1884 г.; православный; женат; имеет двух детей. Окончил Лубенское 6тиклассное сельскохозяйственное училище, затем Одесское юнкерское училище младшим портупейюнером по 1-му разряду, а также главную гимнастическо-фехтовальную школу в Петрограде по 1-му разряду. По окончании курса выпущен Вып. I. подпоручиком в 71-й пехотный Белевский полк. За боевые отличия получил ордена до ордена Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом, орден Св. Георгия 4-й ст., а также чин штабс-капитана.

„Мой рассказ, – говорит Очеретько, – относится к бою при деревне Венглин, Люблинской губернии, на линии Люблин – Холм, где в боях участвовал наш полк.

10-го августа 1914 года нашей дивизии было приказано атаковать Здеховицкие позиции, представлявшие собой холмистую местность, изрытую оврагами, ручейками и пересеченную рощей и перелесками. Три батальона нашего полка были в боевой линии, а четвертый в резерве.

Подвиг шт.-кап. Очеретько 10 Августа 1914 г. у дер. Венглин Люблинской губ.

Вскоре выяснилось, что перед нами силы противника, значительно превосходящая нас численностью. Вследствие этого резервный батальон был влит в боевую часть. 1-й, 2-й и 4-й батальоны расположились в лесу, откуда и должны были вести наступление на неприятельские позиции, представляющая собой несколько укрепленных возвышенностей. 3-й батальон, в котором находился я, был отделен от вышеуказанных батальонов своего полка рвом, покрытым лесом и кустарником. Продолжением рва была дорога на Красник, принятая нами во внимание на случай отступления.

На наш 3-й батальон была возложена самостоятельная задача: атаковать находящуюся вблизи деревушку Венглинек и выбить засевшего в ней неприятеля.

Будучи до известной степени отрезанными от своего полка, мы не имели возможности наблюдать за происходившими там действиями.

Как выяснилось впоследствии, наши, при выходе из леса, подверглись жестокому ружейному и артиллерийскому обстрелу неприятеля, были им потеснены, после чего враг перешел в контрнаступление, имея намерение, обойдя полк, отрезать ему дорогу на Красник.

Таким образом, трем означенным батальонам приходилось отступать, не имея возможности поставить нас в известность о предпринятом решении.

Между тем, наша часть, развертываясь под неприятельским артиллерийским огнем, несла незначительные потери и вскоре перешла в наступление на открытом месте, находясь приблизительно в 1500 шагах от австрийской позиции.

Продолжая наступление и приблизившись к неприятелю на расстояние 600 шагов, мы попали в сферу ружейного и пулеметного огня, понеся большие потери в составе офицеров: батальонный командир был ранен, один ротный командир – убит, второй – смертельно ранен, третий и четвертый – ранены тяжело. Из офицеров остался в живых один я, вследствие чего и принял командование батальоном. В это время части противника находились от нас шагах в 400, охватывая и тесня наши фланги. Видя безвыходность положения, я решил пожертвовать двумя пулеметами, чтобы дать возможность отойти батальону.

Продвинув пулеметы вперед шагов на 15–20 и установив их на небольшой возвышенности, покрытой высоким клевером, я отдал приказ батальону отступать при первых наших пулеметных выстрелах.

ОЧЕРЕТЬКО Митрофан Михайлович В это время противник получил подкрепление частью из леса, частью из окопов и густыми массами начал надвигаться на нас. Я открыл пулеметный огонь и тем дал сигнал своему батальону начать отступать.

Передовые части противника подошли незаметно лощиной на 150–200 шагов к нашей позиции, с целью броситься на нас в атаку без выстрела. Выждав момент и подпустив неприятеля шагов на 100, я развил ему в упор усиленный пулеметный огонь: все наступающие были уничтожены.

Видя, что наш батальон успел уже отступить и нас на пригорке осталось 8 человек при двух пулеметах, мною было принято решение также отойти, но при первой попытке подняться с места двое из нас были ранены огнем противника, расположенного слева и незамеченная нами до сего времени. Сосредоточив внимание на этой стороне, мы снова увидели значительное количество австрийцев, проходящих мимо нас с фланга. Повернули пулеметы и открыли огонь, которым уничтожили и эту часть.

Уйти с позиции, не будучи замеченным с какой-либо новой стороны, не представлялось возможным, почему нами было принято решение ждать вечера.

С наступлением сумерек мы отправились по следам отступившего батальона, но в это время нами была замечена австрийская батарея на расстоянии 700–800 шагов, менявшая позицию.

Соблазн был велик и желание новой победы охватило нас. Опьяненные успехами минувшего дня, мы осыпали неприятеля последними оставшимися у нас пулеметными патронами, в результате чего вся батарея была разбита.

Ночью поднялся ливень, шум которого помог нам благополучно пробраться через лес и отправиться на поиски своего полка.

За вышеописанные боевые действия, нанесение большого урона противнику, не оставив ему никаких трофеев, и за спасение всего 3-го батальона я был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

Впоследствии я участвовал еще в сорока семи боях, был контужен два раза, но оставался в строю. В последнем бою 13-го декабря 1914 года, при деревне Бржустов, я получил серьезную рану в область поясницы. Пули до сих пор находятся между 4-м и 5-м отростками поясничных позвонков, вследствие чего произошел паралич левой ноги, и я был отправлен на излечение в один из Петроградских госпиталей. Теперь чувствую себя сравнительно хорошо и снова собираюсь на позиции".

Так скромно рассказывает герой о своих выдающихся подвигах.

А. Плавский.

Старший унтер-офицер 71-го пехотного Белевского полка СИМОНОВ Василий Петрович.

Родился в 1885 г. Крестьянин Пермской губернии, Коасноуфимского уезда, Отигской волости и завода. Ткач. На действительной службе с 1907 г. Георгиевский крест 4-й степени получил за то, что в бою 15 июля 1915 г. под сильным огнем противнике доставил важное донесение, чем восстановил связь между отрядом, 3-й степени – за то, что в бою 27 июля 1915 г. при взятии занятого неприятелем укрепленного места примером личной храбрости ободрял своих товарищей и увлек их за собой, 2-й степени – за боевые отличия, 1-й степени – за то, что во время атаки 18 октября 1915 г. первым бросился в окопы противника, чем способствовал успеху таковой. * ЦГВИА. с. 16160. Д. 1. ЛЛ. 133–135.

Подпрапорщик 71-го пехотного Белевского полка РЫЖОВ Павел Моисеевич.

Родился в 1883 г. Крестьянин Тамбовской губернии, Шацкого уезда, Ново-Темниковской волости, села Рысли. Каменщик. На действительной службе с 1904 г., на сверхсрочной – с 1907 г. Георгиевский крест 4-й степени получил за то, что в бою 24 сентября 1914 г. огнем пулеметов отбил несколько неприятельских атак. Георгиевский крест 3-й степени ему вручил главнокомандующий Юго-Западным фронтом за выдающийся подвиг храбрости и самоотверженности в боях против неприятеля во время переправы через реки Вислу и Сан. Георгиевский крест 2-й степени получил за то, что в бою 19 и 20 октября 1914 г. под сильным ружейным, пулеметным и орудийным огнем действием пулеметов выбил противника из окопов, 1-й степени – за декабрьские бои 1914 г. *ЦГВИА, ф. 16180, д. 1, лл. 118–120.

Кавалер ордена Св. Георгия Егоров Сергей Васильевич.

Подпоручик 71 пех. Белевского полка Егоров, Сергей Васильевич, из крестьян Рязанской губ., Егорьевского уезда, Лузгаринской волости; холост; образование получил в трехклассном земском народном училище в своей деревне, Егорьевской про гимназии, Московской 7-й гимназии и Константиновском Артиллерийском училище, где прошел все три курса и выпущен 12 июля 1914 года подпоручиком в 14-й Мортирный Артиллерийский дивизион, а 20 марта 1914 года перевелся, по собственному желанию, в 71-й пех. Белевский полк, где и служит. За боевые подвиги в Великую Войну награжден орденами: Св. Анны 4-й ст., Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом; Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом; Георгиевским оружием и орденом Св. Георгия 4-й степени.

Подпоручик Егоров, из крестьянской семьи, родился 30 сентября 1891 года в Рязанской губ., Егорьевского уезда, в деревне Лузгарино, где его родители и посейчас живут, занимаясь крестьянством, как и все односельчане. Среди них он, рос и совершенно случайно из глуши вырвался на простор. Случилось это так: пришло время мальчику учиться, или вернее не пришло, а отправили его в сельскую школу за компанию со старшим братом. Старший начал заниматься, а младший на другой же день сбежал из школы домой. И потом упорно, несмотря на угрозы, не хотел вернуться. Так убоялся он бездны премудрости. Тогда родители решили подождать годик. Но и на следующий год тоже не удалось усадить мальчугана за букварь. Махнули рукой: не хочет – не надо. Велика важность. Но вот, наконец, он сам запросился в школу. Пустили. И – чудо совершилось: Сергея не могли узнать: как начал первым, так и кончил. Через три года учения на экзамене, к которому приехало из города все земское начальство, прибыл священник ближайшего села Туголеса, о. Леонид, – Егоров на своих экзаменаторов произвел такое впечатление, что все решили дать ему дорогу и дальше, а земский начальник Михайлов тут же на экзамене дал ему серебряный рубль, который Егоров решил беречь, как Суворов берег рубль Царицы. Егоров в будущем мечтал сделаться учителем. Быть учителем, старшим, чем-то недосягаемым, особенным в сравнении с другими – было предметом его наибольших мечтаний.

С. В. и по сейчас с великой благодарностью вспоминает любящее и отеческое внимание своего первого школьного учителя Шмелева, который с отцом Леонидом Россовым имели громадное влияние на развитие мальчика и потом всегда его нравственно поддерживали. Много помог С. В. и член Егорьевской уездной земской управы Афанасьев. Осенью мальчика отправили в ближайший уездный город – Егорьевск в 6-тиклассную про гимназию. Там он отлично выдержал экзамен. Земство дало ему небольшую стипендию и одело.

Началась гимназическая жизнь. Зимой Егоров хорошо учился и считался первым учеником, а летом сбрасывал форму и в деревне у родителей ничем не отличался от других, бегая в поле и на сенокос вместе с остальными детьми. В гимназии на Егорова сильное впечатление произвел офицер, учитель гимнастики, 139 пех. Моршанского полка шт. – кап. Михайлов. Гимнастика очень нравилась С. В.; он отлично запоминал приемы и команду офицера, а дома среди мальчиков решил быть генералом. Уже он больше не мечтает быть учителем и лелеет мечту быть военным. Летом в деревне, в свободное время, Сергей собирает всех своих сверстников-ребятишек и устраивает военные игры. Командует ими, строит в ряды, поет с ними песни, устраивает парады, бои, атаки и проч. Дает достойным награды и производит в высшие чины. Причем дисциплина, благодаря лишь детскому честолюбию и тщеславию, у него получается прямо невероятная. Чтобы получить его раскрашенную – красным или синим карандашом бумажную ленту или звезду на грудь, делали поразительные для детей вещи. Например, он среди ночи посылал кого-нибудь одного, для испытания храбрости, в лес или в нежилую, со страшными рассказами о ней, избу и сам проверял испытуемого. И шли. Не отказываясь, шли. Получали назначения, титулы князей и сиятельств, соблюдали чинопочитание и делались страшными карьеристами. На учении взапуски бежали друг перед другом и генерал и рядовые, и с орденами и без них, чтобы перегнать всех и получить благосклонность главнокомандующего, словом – отличиться. В этой примитивности было много прелести. Милитаризм так расцвел в глухой деревушка Лузгарине, что в праздничные дни даже взрослые солидные крестьяне собирались посмотреть на маршировку маленьких солдат, а бабы и девки испытывали непритворное удовольствие, когда командир посылал на них в атаку свой лихой полк, не считавший препятствиями ни заборы, ни крыши изб, ни пруды. И каких только форм не было в этой крошечной армии (человек до 20–30), сражавшейся иногда с мальчишками других деревень и победоносно вступавшей под шум гам и гиканье (своеобразная музыка) в завоеванные деревни. Впоследствии эти игрушечные воины стали настоящими, и в нынешнюю Великую Войну многие украшены настоящими знаками отличия и неподдельными Георгиевскими крестами.

Зимой Егоров, кроме занятий, очень много читал, но не было руководителя, а потому читал все, что попадалось под руку. Зачитывался Жюль Верном, Фламмарионом, Толстым и… биографиями Наполеона. Начиная с 5-го класса, сухие науки, педантизм преподавания уже меньше удовлетворяют его, и это сказывается на успехах. Но все таки он отлично окончил все шесть классов в Егорьевске и поступил в 7-й класс Московской 7-й гимназии, а окончив последнюю, поступил наконец туда, куда давно стремился – на военную службу, направившись, так сказать, против течения. И родители, и знакомые, и обстоятельства – все толкало в университет. Устраивали ему стипендию и выгодные уроки.

Но Егоров, не обращая ни на что никакого внимания, при помощи своих московских знакомых Моисеевых, сыгравших в его московской жизни и позднее в военном училище большую роль, отправляется в Петроград, держит экзамен и поступает в Константиновское Артиллерийское училище.

Здесь он сразу попадает в суровую школу военного режима и дисциплины, здесь вырабатывает стоическую выносливость и характер, закаленный еще ранее с детства тяжелою жизнью. Здесь он учится молча и гордо переносит все удары, не допуская не только ни в чем мысли о пощаде, а ожесточенно всегда стараясь подчеркнуть свою силу, которую трудно победить и сломить гнетом. И как раз годы пребывания Егорова в училище совпали с фатальной опалой у счастья, в мелочах, происходивших обыкновенно в таком духе, что у начальства, по справедливости, могло получиться впечатление о нем, как о юнкере неисправимо дурного поведения. И „грели" (наказывали) его действительно жестоко и беспощадно. В течение целого первого года его, переведенного в 3-й разряд по поведению, не пускали в отпуск за то, что он попался не по форме одетым (на младшем курсе одел шпоры, присвоенные среднему и старшему классам). За это на Рождество и Пасху не пустили его домой. Попадался Егоров всегда, если какое-нибудь упущение имело к нему хоть небольшое отношение. Настолько фатально и неотвратимо, что в конце-концов и начальство поняло это. Стало до некоторой степени ясно, что странно считать отъявленно дурным юнкером того, кто всеми силами борется с жизнью и старается быть гораздо лучше, чем он кажется. Это обстоятельство помогло ему удержаться в училище на старшем курсе перед самым окончанием тогда, когда, казалось, увольнение его за плохое поведете стало неминуемым. Уронили юнкера старшего курса большой снаряд, который со второго этажа покатился по лестнице и попортил последнюю. Вышло это нечаянно и случайно, но так как виновников никто не видел, они решили не признаваться.

ЕГОРОВ Сергей Васильевич.

Егоров, который был среди них и сыграл в этой печальной истории чуть ли не главную роль, помимо своей воли, благоразумно решил из двух зол выбрать меньшее, т. е. не ждать, когда его узнают, а самому заявить и безусловно, только о самом себе, а потому на его голову и пал весь удар взыскания, но оставили в училище лишь в воздаяние мужества без страха смотреть в глаза опасности и благородства по сравнению со за его спиною товарищами. Но все-таки перевели его в 3-й разряд по поведению (это ведь перед самым выпуском из училища), грозили выпустить по третьему же разряду. Выдержав все выпускные экзамены по 1-му разряду, Егоров решил до производства в офицеры уйти из училища вольноопределяющимся, дабы всю жизнь не носить позорного клейма в послужном списке, где вносится разряд окончания училища, без пояснения, без оговорки, по слабоумию ли не кончил аттестованный училища по 1-му разряду, или по поведению. Надо отдать справедливость начальству юнкера Егорова, – оно постаралось его понять, уговорило остаться в училище и пошло навстречу. Довольно скоро он был переведен во 2-й разряд, а потом немедленно и в 1-ый, но коему и выпущен в подпоручики 12-го июля 1914 года, т. е. перед войною, окончив полный трехгодичный курс училища. История со снарядом, таким образом, прошла для него бесследно в будущем.

Она была предана забвению, оставшись лишь в сердце виновника. В училище она перешла в легенду, передающуюся поколениями. Во всяком случае, падение 15-типудоваго снаряда в артиллерийском училище, нашумевшее тогда на весь военный Петроград, было перед войной каким-то знамением времени, как бы предсказанием – роковым явлением, кометою на небе. Теперь так многие думают.

После производства, подпоручик Егоров отправился в свою часть, в 14-й мортирный артиллерийский дивизион, с которым и выступил в поход. Стоянка дивизиона в мирное время была на западной Нольме, т. е. на границе театра военных действий, почему подпоручик Егоров и выбрал эту часть, желая обязательно сделаться участником первых же боев. Здесь подпоручик Егоров попал в свою же стихию. Выдержал первые бои у Люблина, у Сана, исходил всю Галицию, был у Кракова и близ Варшавы. За свои подвиги был награжден боевыми орденами до ордена Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом включительно.

В конце февраля 1915 года германцы на фронте Варшавского района, близ местечка Ново-Място, повели наступление и атакою отбили у нас важный тактический пункт – деревню Домоневице с господским двором на берегу реки Пилицы. Верховный Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич приказал возобновить прежнее положение, т. е. деревню и фольварк Домоневице опять вернуть. Пошли пехотные части в атаку, но безуспешно. Взять Домоневице оказалось весьма трудным делом. Противник укрепился быстро и сильно, а из господского двора сделал настоящую крепость. Дом был обнесен кирпичною стеною, которой противник больше всего и воспользовался, приведя ее в сильное оборонительное состояние. В ней были устроены бойницы, поставлено много пулеметов и бомбометов, кроме же того, по обе стороны стены росли деревья довольно густо и скрывали ее, что тоже служило некоторою защитою. Начальник отряда, генерал-лейтенант Папенгут пришел к решению разбить или сделать бреши в этой стене, артиллерией. Зная подпоручика Егорова еще по предыдущим делам, он вытребовал взвод (2 гаубицы) к Домоневице из 14-го мортирного артиллерийского дивизиона, с подпоручиком Егоровым во главе.

Подпоручик Егоров, получив задачу лично от начальника отряда, непосредственно которому он был подчинен, поставил по близости, но скрытно, орудия, а себе выбрал наблюдательный пункт перед стеною, откуда сквозь деревья ее лучше всего было видно, в окопах пехоты. Пехотные же окопы на этот раз были в 200 шагах от укрепления противника, т. е. настолько близко, что германцы не решались по ним стрелять из своих пушек, боясь поражать своих же, ибо, благодаря рассеиванию падения снарядов, они все время довольствовались лишь стрельбой по нашему – тылу. Подпоручик Егоров решился стрелять, соединив свой наблюдательный пункт телефоном со своим взводом и дал команду открыть огонь, а сам начал корректировать стрельбу. Сперва делал перелеты, а потом стал попадать прямо в стену. Но тут стрельба вдруг представила большие и серьезные затруднения. Малейший недолет грозил ему самому и пехоте, сидевшей в окопах. Рассеивание снарядов и некоторая расшатанность орудий сказывалась при ночной стрельбе. При одном и том же прицеле, снаряды попадали и прямо в стену и перелетали через нее и не долетали. Несколько бомб упало сзади наших окопов. Для выполнения задачи, т. е. для разбития стены, приходилось мириться с риском, убить или похоронить самого себя и других, своих же.

Подпоручик Егоров, в 200 шагах от противника корректирующий стрельбу в бою у фольварка Домоневице.

Когда же опасность и риск стали особенно очевидны, т. е. когда несколько бомб разорвалось особенно близко впереди и сзади наших окопов, на подпоручика Егорова пошли жалобы сначала в штаб полка, а оттуда и дальше. Подпоручик Егоров по тому же пахотному телефону позвонил в штаб дивизии и доложил начальнику штаба, что он иначе не может стрелять для успешного выполнения задачи, как с риском для самого себя и других. Было отвечено: „что же делать, стреляйте обязательно, это весьма нужно”. Предупредив всех о том, что он не ручается, что какая-нибудь бомба зацепит и своих, особенно не берегущихся, и посоветовав всем глубже залечь в окопы, подпоручик Егоров снова с большею настойчивостью, сам, стоя в окопе во весь рост, что необходимо было для наблюдения и управления своим огнем, под ружейным и пулеметным огнем противника, продолжал стрельбу. Так действовал он несколько дней. Были случаи, когда от удачно попавшей в окопы противника в стороне от стены бомбы подпоручика Егорова летали вверх вместе с песком, камнями и щепками трупы немцев, к немалой радости нижних чинов, после этого понявших пользу работы подпоручика Егорова.

Немцам от беспрерывного, методичного и по-видимому, не обещавшего скоро прекратиться огня, стало не по себе, они не выдержали. Через несколько дней подпоручик Егоров все-таки принудил их покинуть то, что им было не менее важно, чем нам. Без всяких потерь наша пехота опять заняла деревню и господский двор Домоневице. Положение было закреплено и перестало нам угрожать какими-нибудь неудачами в этом важном пункте. Недалеко находилась ст. Гройцы, а от нее и Варшава. За этот артиллерийский бой подпоручик Егоров был пожалован редкою для оберофицера наградою – оружием храбрых – Георгиевским оружием.

Пробыв на войне в артиллерии безотлучно в строю месяцев 9 и испытав, в подробностях, всю боевую артиллерийскую службу и, конечно, набравшись в этом роде оружия много боевого опыта, подпоручик Егоров перевелся, во время нашего "бесснарядья", в пехоту по собственному желанно, опять вопреки течению и советам как родственников, знакомых, так и своих сослуживцев. Он выбрал лучший боевой Белевский пехотный полк, где и служит с 20 марта 1915 года. В то время чувствовался в пехоте большой недостаток в офицерах, особенно нужны были офицеры, прошедшие боевую школу и в артиллерии и в пехоте. В пехоте подпоручик Егоров вновь несколько раз отличился и представлен к боевым орденам с мечами: Св. Владимира 4-й ст. и Св. Станислава и Анны 2-й степ., но особенно отличился 10-го сентября 1915 г., когда захватил германские орудия, которые он повернул против самих же немцев.

Последний подвиг был отмечен в телеграмме Верховного Главнокомандующего от 12 сентября, но к сожалению, не написана фамилия Егорова. "Из м. Вилейки наши войска выбили противника штыковым ударом. Пока в этом районе нами взято у немцев более 8 орудий, и в числе их имеется 4 гаубицы. Кроме того взято 9 зарядных ящиков и 7 пулеметов. Взятые орудия во время боя были повернуты против немцев и заставили уйти немецкий бронированный автомобиль".

Из рассказа самого героя этот подвиг был совершен при следующих обстоятельствах:

Подпоручик Егоров захватил 2 германских орудия 10 Сентября 1915 г. у м. Вилейки.

"Командуя батальоном 10 сентября 1915 года во время пресловутого «Молодеченского» прорыва немцев у местечка Вилейки, будучи послан на помощь соседнему 70-му пех. Ряжскому полку, атаковавшему противника, и, узнав, что враг бросил свою батарею, которую нельзя было забрать ни ему ни нам, так как она очутилась между цепями пехоты немецкой и нашей, подпоручик Егоров по собственной инициативе, но с ведома и разрешения командира того полка (70-го пех. Ряжского), к которому пришел с батальоном на помощь, оставил свой батальон на заместителя, прапорщика Кюна, взял у первого попавшегося ординарца лошадь и карьером, под ружейным огнем противника, доскакал до орудий, решив их испортить; заметив на батарее массу брошенных неприятелем патронов, Егоров повернул орудие врага и открыл по немцам огонь. Скоро подоспели на помощь несколько человек охотников. С. В. наскоро обучил их тут же, как заряжать, наводить орудие, дергать за шнур и т. п. и при помощи их повернул другое орудие и продолжал усиленно стрелять по неприятелю. Увлеченные своим делом, наши молодцы не сразу заметили, как справа, из-за леска, стали надвигаться густые массы немцев, и лишь их частый ружейный и пулеметный огонь обратил наше внимание в их сторону и указал на грозившую опасность «Сначала все опешили, но потом», – рассказывает Егоров – "по моей команде быстро повернули орудия и беглым огнем картечью я начал расстреливать противника, чем привел неприятеля в бегство и панику, осыпая вдогонку огнем – нами было выпущено более 100 снарядов. При атаке, шедшей на помощь германской пехоте – их бронированный автомобиль с пулеметами попал под наш огонь, не выдержал и повернув назад, уехал, не сделав ни одного выстрела. Немцы, видя, что они ничего не могут сделать, открыли по нам огонь из тяжелой артиллерии, но вскоре подоспели наши артиллерийские запряжки, благодаря чему удалось выхватить германские орудия из-под огня противника и быстро увезти их назад, в свою часть, не оставив таким образом их немцам. У нас во все время этого дела никаких потерь не оказалось, у врага же были громадные потери.

Раненого подпоручика Егорова выносят из огня.

За этот подвиг подпоручик 71-го пехотного Белевского полка Егоров был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

Подпоручик Егоров был вновь несколько раз ранен и контужен, но оставался в строю, а 3-го октября у Двинска, будучи окружен германцами, не сдался в плен, пробился в штыки, при этом был серьезно ранен в плечо и вынесен своими солдатами из боя.

Раненого эвакуировали в Царское Село в лазарет ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ АЛЕКСАНДРЫ ФЕОДОРОВНЫ при общине Красного Креста, где он пролежал меньше двух месяцев и хотя не окончательно излечился от ран, но „по выраженному желанию, как сказано в протоколе свидетельствовавшей его комиссии, был выписан для возвращения в полк, куда отбыл 27-го ноября. Его мятежной неугомонной натуре трудно было сидеть спокойно и тихо….

Перед вторичным отправлением в действующую армию С. В. имел счастье представляться ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ АЛЕКСАНДРЕ ФЕОДОРОВНЕ и удостоился получить в благословение небольшую икону и молитвенник, на котором начертан Автограф ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ.

Мечта всякого идущего на войну – заслужить орден Св. Георгия, а потому С. В. в начале похода надел вместо нательного креста солдатский георгиевский крест и дал себе обет носить его до тех пор, пока не заслужит офицерский. И он хранил свято данный обет, не расставался с заветным крестом и только перед самым отправлением из Царского Села забыл одеть его на шею. Потом оказалось, что в это время Орденская Дума уже присудила ему орден 4-ой степени, о чем в полку стало известно 27-го ноября и тогда же командир полка полковник Галкин послал Егорову телеграмму, но она не застала его в Царском Селе. Только много позднее Егоров узнал, что случайно не надетый крест не нарушил данный им обет, ибо он в то время уже был настоящим кавалером ордена Святого Георгия и тем исполнилась его достойная подражания мечта.

Из этого краткого биографического очерка можно себе представить, насколько подпоручик Егоров является цельной Русской натурой, выбившейся на широкую военную дорогу из самой гущи Русского парада. Еще богата Русь Святая такими людьми!

Дай Бог им силы постоять, как в былые времена стояли крепко наши прадеды и отцы, до конца за "Веру, Царя и Отечество!"

П. Белавенец.