Увлекательные и невероятные приключения Никиты

Хорошие желания, не всегда заканчиваются хорошими результатами

Никита считал себя добрым и заботливым. Но все его идеи и дела оборачивались против него. В детстве он как-то решил всех побаловать блинами, внимательно посмотрел как мать замешивает тесто и в один прекрасный день сделал то же самое. Замешал тесто и поставил его в теплое место. Ему все казалось, что он мало замесил и блинов на всех не хватит, поэтому он все старался добавить муки. Долго ждал пока тесто поднимется, то и дело, заглядывая под крышку, но тесто никак не поднималось. А тут забежал его давний друг Володька и позвал играть в футбол.

Никита до сих пор не поймет как это получилось, но он начисто забыл про блины и убежал с приятелем. Вернувшись, домой, он вспомнил про тесто, с тревогой подошел к кастрюле и обнаружил, что тесто, которое упорно не хотело подниматься, не только поднялось, но и убежало, видимо, вслед за ним, но до футбольного поля не добежало, а растеклось тут же на полу. Он начал лихорадочно заталкивать тесто обратно в кастрюлю и соскребать его с пола, стены и табуретки. Но тесто никак не хотело заталкиваться обратно, а только расползалось все больше и больше. Когда уставшая мать пришла с работы, она увидела, что Никита битву с тестом окончательно проиграл, и без ее помощи ему не обойтись. Без подзатыльника не обошлось.

Или вот, другой случай. Однажды, проснувшись утром, он обнаружил, что дома никого нет, не считая двоюродного брата его ровесника, который приехал погостить из города. Мать рано утром уехали с молоком на базар, отец на уборочной, и он остался дома полным хозяином. Хотелось угостить гостя, да и он сам тоже поесть был не прочь. Самый лучший завтрак – это, конечно же, кружка молока с белым хлебом. Хлеб был, а вот молока не было. Корова стояла дома и мычала, видимо, не подоенная. Никита подумал: «Ну вот, и корове облегчение будет и нам хорошо, сейчас чего-нибудь надою». Он, вспоминая, как это делала мать, взял ведро, скамеечку, погладил корову, ласково приговаривая: «Зорька, Зоренька», ну, вроде, есть контакт. Поставил скамеечку, ведро, сел и начал доить. Что случилось потом он толком так и не понял, потом уже брат рассказал. Только он взялся за соски, как корова, почуяв чужую руку, поддала ведро задней ногой, наступив при этом Никите на ногу, и одновременно больно хлестанула его хвостом. Никита взвыл от боли и выкатится из под коровы кубарем. Немного придя в себя, он повторил попытки, но корова, как только они приближались к вымени, сразу начинала лягаться, бить хвостом и крутиться на месте. Решили отвлечь ее: брат кормил корову хлебом, а Никита в это время попробовал подоить, но корова, съев хлеб, к вымени так и не подпустила. Тогда Никита привязал корову к забору, а хвост, которым она так сильно его била, к дереву, и уже не с ведром, а с кружкой попытался хоть сколько надоить молока. Корова ревела, брыкалась, но молока не давала. Вот за этим занятием и застала их вернувшаяся с базара мать. И Никита понял, что сейчас вместо коровы привяжут к забору его, а хвост к дереву.

У Никиты сложилось мнение, что его никто не понимает, недооценивает и все его лучшие устремления и поступки никто не видит.

Случайная встреча, имевшая серьезные последствия

Однажды, возвращаясь из соседней деревни, он шел по дорожке домой и нагнал незнакомую старушку, которая сгибалась под тяжестью сумок, связанных носовым платком и перекинутых через плечо. Никита, обгоняя, поздоровался с ней и задумчиво пошел дальше. Но вдруг ему стало жаль эту старушку, которая безропотно несла свою ношу и очень добро улыбнулась ему в ответ на его приветствие. Никита повернулся назад и решительно подошел к старушке:

– Бабушка! Давайте помогу.

– Да ничего, касатик, доберусь как-нибудь.

Но Никита решительно взялся за сумки и снял их с уставшего старушкиного плеча. Носить через плечо он не умел, поэтому развязал платок и понес сумки в руках, сумки показались ему очень тяжелыми. «Да, инициатива наказуема, – подумал Никита, но тут же одернул себя, – а каково старушке, ей еще тяжелей». Донеся до нужного дома сумки, он попрощался со старушкой, она его поблагодарила, а на прощание сказала.

– Хорошие дела и мысли незамеченными не остаются, а иногда сбываются самые невероятные желания.

«К чему это она?», – подумал Никита. Но он уже быстро шел домой, дорога пролегала через холм в простонародии именуемый Покровка, весь холм был изрыт канавами и ямами. «Говорят, здесь была крепость и каждое лето отбивали набеги кочевников, – подумал Никита, – Вот жизнь интересная была – не то, что сейчас. Одними уроками замучили, да мать еще пристает то с огородом, то со скотиной. Вот бы попасть в то время, я бы показал какой я удалец. Я бы этих татар одной левой». Он начал представлять, как бился бы с кочевниками, размахивая руками и разговаривая сам с собой. Фантазируя, он быстро добрался до дома, но едва он зашел в дом, как мать сказала ему отнести воды теленку, который был привязан за огородом. Но Никита стал хныкать, что, пока он шел домой, перегрелся на солнце и у него, наверное, солнечный удар. Мать, недовольно пробурчав, понесла воду сама. Оставшись один в прохладном доме, Никита привалился на диван и быстро заснул.

Иногда можно проснуться совсем в другом месте

Вдруг сквозь сон он услышал стрекотание кузнечика над ухом и жизнерадостную песню жаворонка над головой. В нос ударили ароматы луговых трав и цветов. Открыв глаза, он увидел, что лежит в траве в тени какого-то куста. «Интересный сон, посмотрим что дальше будет», – подумал Никита. Поднявшись с земли, он увидел свою деревню, но она как-то изменилась: дома стали ниже и крыты, в основном, соломой, исчезли электрические столбы, исчезла 16-я шахта. А на Покровке возвышалось какое-то грандиозное деревянное сооружение. «Ба, да это крепость! Вот она какая!» И вдруг у него неприятно екнуло в груди: «Как мне может присниться то, чего я никогда не видел и даже не представлял, как это может выглядеть?» Но тут же стал себя успокаивать: «Наверное, может, а то как же, ну не наяву же я ее вижу».

Оглядевшись вокруг, он увидел большой камень, который лежал рядом с их домом. Но дома не было. Присмотревшись, он понял, что стоит на месте где стоял их дом. «Во дела», – подумал Никита, и внутри у него как-то похолодело. Недалеко на огороде возилась женщина в юбке, в фартуке, повязанная платком. Ничего необычного Никита в ней не увидел, разве что женщина была босой. Но когда с дальнего угла огорода появился мужчина, у него опять засосало под ложечкой, в предчувствии чего-то нехорошего. Мужчина был в просторных штанах и рубахе навыпуск, как с картины художника Сурикова, которую он видел в учебнике истории. Он присел и спрятался в тени куста, продолжая смотреть, что вокруг происходит. Вдруг сзади послышалась песня, знакомая с детства: «Как при луге, при лужке…». Обернувшись, он увидел, как тощая лошаденка тащила огромный воз сена, сверху важно сидели ребятишки, а по бокам и сзади шли женщины и мужчины с граблями и вилами. Никита подумал: «Наверное, устали, а все равно поют». И сразу вспомнил слова деда: «Раньше на работу и с работы с песней, а сейчас не поют. Ни работа, ни отдых не в радость, один сладковатый кисель лени и ничегонеделания. Не к добру это». И эту самую песню он от него слышал.

Встреча с далекими предками и что из этого получилось

Тем временем воз с сеном поравнялся с ним и Никиту заметили. Одна из девушек, поглядев в его сторону, что-то сказала подругам и те дружно засмеялись. К нему подбежали ребятишки. Один из них вихрастый, коренастый в широких штанах и в рубахе без пуговиц с ходу спросил: – Ты кто такой и откуда здесь взялся? Никита опешил и ответил с напором: – Местный я. Вот из этой деревни из Жилой.

– Чего несешь. Не деревня это вовсе и никакая ни Жилая. Стрелецкая слобода это, сам ты деревня. Одежда на тебе какая-то странная.

Никита посмотрел на себя. Он был босиком в черных джинсах и в майке с иностранной надписью. «Ничего странного, – подумал Никита, – но от них я здорово отличаюсь». Но нужно было держать марку и он продолжал, повысив голос:

– Какая деревня, да самая настоящая. Вот Жилая, там Пушкари, крестьяне там живут, – выпалил Никита.

– Еще раз повторяю – это не деревня, это слобода. Это Стрелецкая, а это Пушкарская. И живут тут не крестьяне, а стрельцы, казаки и пушкари. Воинские служилые люди государевы.

Никиту начали одолевать сомнения. Да он чего-то слышал про казаков, стрельцов, пушкарей, которые здесь когда-то жили. Но на уроке он слушал в пол-уха, а дома вообще ничего не читал. Но отступать он не привык.

– Ты что ли стрелец, да ты ружья никогда не видел.

Никита понял, слова уже значения не имеют, сейчас будет драка. И первый налетел на набычившегося противника. Но его налет был с легкостью отбит, несмотря на приемы, которых он насмотрелся в кино. Вихрастый легко подмял Никиту под себя и ни давал ему вывернуться. «Черт, – задыхаясь, подумал Никита, – звали же в секцию рукопашного боя, а я, дурак, не пошел, все лень. Ведь попусту столько времени потерял. А сейчас вот ешь пыль и ума набирайся». Но тут он почувствовал что вихрастый с него слез и Никита увидел солнце, оно было такое яркое и желанное. Вихрастого держал за шиворот какой-то бородатый мужик. Вихрастый пытался вырваться и скороговоркой говорил:

– А чего он дразнится, еще нас крестьянами обзывает и слободу нашу – деревней.

Другой рукой бородатый мужик крепко взял Никиту за руку помог подняться с земли, но руки не отпускал. Они встретились взглядом и с интересом начали разглядывать друг друга. Никите вдруг стало не по себе и он попытался вывернуться из цепкой руки бородатого. Это было бесполезным делом, он держал его словно клещами, но Никита не оставлял попыток, угрюмо бурча:

– Отпусти, отпусти.

Но бородатый, не обращая внимания на усилия Никиты, спокойно сказал:

– Откуда ты сюда попал, на наших-то ты не похож. Да и тут всякий знает, что здесь слобода. И живут тут не крестьяне, а воины, мы землю нашу русскую от врагов бережем. Как звать-то?

– Никитой.

– Микитой говоришь.

– Не Микитой, а Никитой.

– Ты что не русский, звучит как-то не по-нашему Никита, да и одет ты как-то чудно.

– Сами вы не русские, я что ни на есть русский, коренной житель этих мест.

– А где твой дом?

– Да вот здесь стоял, но куда-то подевался и все вокруг переменилось.

Все засмеялись, кто-то стал вертеть пальцем у виска. Никита заметил, что вокруг них уже собралась толпа народу. Бородатый спросил:

– А как твоя фамилия?

– Как, как, Юрищев.

Бородатый поскреб бороду и сказал:

– Мм-да, фамилия-то наша Дедловская.

Бородатый задумчиво посмотрел вокруг и вдруг, увидев кого-то, сказал:

– Неждан иди-ка сюда у тебя тут родственник объявился.

Не спеша, раздвигая народ, на середину круга вышел могучий бородатый мужичина. Одно слово – богатырь. Никита даже присвистнул. Бородатый продолжал расспрашивать:

– Ну и куда же твой дом подевался?

Год году рознь

Никиту осенило. Он, наверное, попал в прошлое. «Но как? Ладно, об этом потом», – подумал Никита. И спросил:

– А кой сейчас год?

Бородатый ответил:

– Да 102 вроде.

– А я живу в 2010 году, поняли. Это меня почти на 2000 лет назад закинуло.

Народ оживленно загалдел, а Никите стало не по себе, он хоть и не учил уроков, но как всякий троечник, что услышал, то запомнил намертво. Быстро перебирая в голове те немногие знания, он нутром понял, что здесь что-то не так. «Две тысячи, это же Римская империя, какие к черту казаки, да в наших краях. Здесь они появились позже. Ага, училка говорила, что город Дедилов построили более 460 лет назад». Бородатый стоял в недоумении, почесывая бороду. Никита опять пошел в атаку:

– Вы чего, какой год на дворе не знаете?

– Почему не знаем? Знаем. 7102 год от сотворения мира. Это сказал, выходя на центр круга, худощавый мужичишко, в какой-то длинной одежде. «Поп наверное», – подумал Никита. У Никиты вообще перепуталось все в мозгах. «Это значит, его аж на 5 тысяч лет вперед закинуло. Вот значит как мои потомки жить будут. Тут тебе ни электричества, ни цивилизации всякой. Что же за эти годы такое произошло?» Тут ему совсем плохо стало и на глазах навернулись слезы. Худощавый мужик оказался не попом, а дьяком по фамилии Венюков. Никита оживился:

– Знаю я такую фамилию. А у нас это озеро, что за Шиворонью, у Пушкарских выселок Венюковым называют.

Худощавый озадаченно, теребил бороду, и что-то соображая, задумчиво сказал:

– Сейчас его так не называют, – а потом будто очнувшись, сказал, – А вы откуда там года считаете?

Никита замер в недоумении. «А я откуда знаю», – подумал он и начал лихорадочно соображать. Он чувствовал, что ответ ходит где-то рядом, но на ум ничего не приходило. Никита с досадой подумал: «И чего я эти уроки не учил. Выгляжу сейчас полным идиотом. И себя, и свою фамилию позорю». Его однофамилец стоял в середине круга и, насупившись, пыхтел.

Неожиданная помощь

Вдруг на середину круга вышла бойкая молодая женщина, решительно высвободила Никиту из рук бородатого и сказала:

– Чего пристали к хлопцу. Не видите он и так чуть живой, – И уже обращаясь к Никите, ласково сказала, – пойдем ко мне умоешься, передохнешь, а там видно будет.

Да вид у Никиты был неважный весь в пыли на запыленном лице блестели только глаза и зубы, нос разбит. От пыли, цвета брюк и майки не разобрать:

– Погоди Улыба, а вдруг это лазутчик вражеский.

Крикнул кто-то из толпы. Улыба озорно ответила.

– Да главный лазутчик у нас это ты, когда к девкам через плетни лазаешь.

Народ дружно засмеялся. Улыба оказалась женой Неждана Юрищева, того богатыря, который все это время стоял в центре круга. Обняв Никиту за плечи, она повела его домой. За ними пошел Неждан и их многочисленные дети. Никита подумал: «Тут в одной семье детей, что у нас во всей деревне. Весело, наверное, живут». Скоро они пошли по деревне.

Дедилов в далеком прошлом

Никита с интересом рассматривал какой была их деревня в далеком прошлом. Он в этом не сомневался, что это где-то лет четыреста назад, но как объяснить эту путаницу с годами он не знал. Как говорил его давний друг Володька: «Как собака, все знаешь, все понимаешь, только сказать не можешь, за что двойки и получаешь». Посередине деревни, извините слободы, проходила грунтовая дорога, на которую народ сыпал золу, кидал какие-то непригодные в хозяйстве вещи. Видно для того чтобы в распутицу телеги не вязли, ведь асфальта еще не было. Дома были небольшие деревянные и какие-то обмазанные глиной и побеленные. Крыши, в основном, соломенные, иногда попадались крытые досками, но нигде не видно было труб. Никита озадаченно подумал: «А как же печки топят», – и тут он обратил внимание, что дверные косяки дверей все закопченные, – «Неужели топят без труб, как на уроке говорили, а по «черному», подумал Никита. Перед домами палисадники были огорожены каменными заборами и плетнями. Кое-где были врыты в землю по обеим сторонам улицы столбы на одном закреплена была цепь, которая лежала рядом. «А, наверное, на ночь улицу перегораживают. А для чего? Понятно чтобы лошади не прошли», – соображал Никита. Скоро они подошли к невысокому дому крытому соломой.

Жилище казака

Улыба, обняв Никиту за плечи, провела его в дом. Пройдя сени, где как у всех были сложены ненужные вещи и дрова, они, пригнувшись, вошли в дом. Слева стояла печка, похожая на русскую, но без трубы, рядом с печью с обеих сторон были полати, на которых видимо спала вся многочисленная семья. Пространство под полатями было перегорожено: «А для всякой животины на зиму» – подумал Никита. Справа вдоль стен шла широкая скамья над ней висела большая полка, рядом стоял стол. У противоположной стены также была скамья и стоял огромный сундук на котором тоже кто-то спал. Увиденное поразило Никиту, но у него уже не было сил реагировать. Попав в прохладное помещение, он стал засыпать на ходу. Уже сквозь сон он слышал, как хозяйка сказала детям, чтобы приготовили ему постель, протерла его лицо влажным полотенцем.

Утром Никита, открыв глаза, не на шутку испугался. Где это он? Как сюда попал? Потом, понемногу вспомнив все ужасы вчерашнего дня, понял, что с ним случилось что-то ужасное. Ему стало очень жаль себя, слезы покатились из глаз и он даже заскулил от досады. В доме никого не было, на столе стоял кувшин с молоком и лежала краюха хлеба. Вдруг Никита понял, что чувство голода у него перебивает все остальные чувства, когда он это осознал окончательно, молоко, хлеб и даже крошки со стола как-то сами собой исчезли. И вместе с ними исчезло чувство голода.

Повнимательней рассмотрев дом, он сделал глубокомысленный вывод, что наши предки в доме ничего лишнего не держали, самый необходимый минимум. В сундуке вещи, на полке посуда, места для сна и стол для еды, в красном углу закопченные иконы и лампадка. У входа вешалка, под полкой висела сабля. Никита хотел было снять ее и рассмотреть поближе, но она оказалась очень тяжелой. В сенях, он заметил, над дверью висело копье.

Выход в свет и что там происходит

Выйдя на улицу, он зажмурился от яркого света. У дома ползали двое маленьких детей, за ними присматривала их сестренка лет 5–6. В тени яблони на бревнышке сидел старенький дедушка и плел корзину. В палисаднике на грядках хлопотала старушка. Все были заняты своими делами и никому до Никиты не было никакого дела. Вдруг дедушка поднял свою седую голову и, обращаясь к Никите, сказал: «Милок, принеси-ка из сеней мне прутьев, они там слева от двери». Никита принес прутья, дедушка поблагодарил его кивком головы. Никита никогда не видел как плетут корзины, его заворожили ловкие движения рук старика. Присев рядом он с интересом наблюдал за процессом появления корзины. Но тут дедушка приподнял голову и сказал: «Ну что пришел в себя? Бегика нашим с сеном помоги. Негоже такому казаку дома сидеть». Эти слова дедушка произнес спокойным, но твердым, не терпящим возражения, тоном. Да у Никиты и не возникло желания возражать, он как-то сразу воспринял это как руководство к действию. Расспросив, где все работают, Никита, взяв крынку молока, пошел на покос. Оглядываясь вокруг, он узнавал и не узнавал родные места. В станице было пустынно, только малые да старые копошились около домов, по улице важно вышагивали куры, кое-где бегали и поросята. Он никак не мог смириться с происшедшим. «Наверное, эта бабуля с сумками устроила мне эту экскурсию в прошлое, – подумал Никита, – вот и помогай после этого людям. Да причем тут она, сам сюда захотел, героизм свой показывать. И как теперь отсюда выпутываться. Вот попал». За рассуждениями он дошел до покоса.

Сенокос

На покосе траву никто не косил, а все ворошили валки и собирали сено в копны. «А почему это они не косят, – подумал Никита, – а роса-то высохла, как там. Коси коса пока роса. Дальше не помню. Отец-то своим трактором в любое время косит, а тут лови момент». Наконец он нашел приютившую его семью. В тени куста, посапывая, спал грудной ребенок, Улыба только что его покормила грудью и вновь принялась ворошить скошенную траву, ей помогали две дочери. Мужчины, Неждан и три его сына деловито грузили сено на телегу. Вихрастый паренек, его вчерашний враг, стоял на телеге и быстро, орудуя деревянной рогатиной, формировал копну на телеге, все остальные такими же рогатинами подавали ему сено. «Да сколько же у них детей? Ничего себе девять человек. Вот здорово. Старший брат за тебя всегда заступится, да и сестренки тоже здорово» – растрогано вздохнул Никита. Но тут его мечты прервал голос Улыбы:

– Помогать пришел – молодец. Эй, казачки мои любимые, идите-ка молочка прохладного испейте, Микита из дома принес.

Мужчины положили рогатины и неспешной походкой пошли к матери. Каждый приложился к крынке. Улыба сказала:

– Дружинке-то оставьте.

Тут Никита заметил, что вихрастый так и остался сидеть на телеге: «Да назад ему будет трудно подняться. Ага, значит, его Дружинкой зовут, а то вчера так и не познакомились. Подраться успели, а вот познакомиться не получилось», – подумал Никита. Без лишних разговоров старший брат приспособил крынку к рогатине, которой подавал сено, и подал Дружинке наверх. Утолив жажду Дружинка крикнул:

– Ловите!

И бросил крынку вниз. Мать закричала на него:

– Крынку разобьешь. Ирод Окаянный!

Но старший брат ловко подхватил крынку и поставил ее под куст. Не сговариваясь, все приступили опять к работе. Никите дали грабли и показали как нужно ворошить сено. Никита едва поспевал за девчатами. Обливаясь потом от непривычного темпа работы, но он крепился изо всех сил. А то эти девчонки уже перешептывались между собой, поглядывая на Никиту, и громко смеялись. Никита немного злился, но больше на себя чем на девчонок. «Вроде никто и помогать-то не просил, сам взялся, да вроде и не брался. Как-то само собой получилось. Все работают, ну и я тоже. Вот матери как нужно было меня заставлять. Не просить, а ставить рядом и пошли милок дела делать».

Все сообща ловко закидывали сено на верх, а Дружинка его укладывал. Это очень важное дело. Чуть не так сложишь и весь воз завалится. Все по новой придется делать. Поэтому кому угодно это не поручают, а только тем кто умеет укладывать. У Никиты была менее ответственная работа, но он знал если сено будет плохо просушено, то зимой оно сгорит и скотину, а главное корову, кормить будет нечем.

Как хорошо окунуться в жаркий полдень, да после хорошей работы

Солнце пекло все больше и больше. Небо было чистое ни облачка. В этой голубой бездне заливался жаворонок. В траве стрекотали кузнечики, летали бабочки. Поваляться бы в этой траве, но все работали, готовили сено на зиму своим кормильцам. Пот заливал глаза. Тут Улыба сказала:

– Все, пока хватит. Молодежь, можете окунуться сбегать.

Дружинка по-разбойничьи засвистел и с этим свистом скатился с высокого стога на телеге и побежал. На ходу крикнул Никите:

– Микитка, за мной.

Никита встрепенулся и бросился за Дружинкой. Удивившись себе еще раз. Усталость и сонливость с него как-то враз слетели и он быстро бежал, догоняя Дружинку. Он уже понял, что они бежали к Попову озеру. Скоро он обогнал Дружинку и быстро приближался к озеру. Вдруг Дружинка закричал ему:

– Стой.

Никита остановился в недоумении и посмотрел в его сторону:

– Сюда нельзя, здесь женская половина. Нам с другой стороны.

Они быстро обежали озеро и спустились к нему с другой стороны. Там уже плескалось несколько человек. Дружинка, на ходу, скинул с себя рубаху и порты и нагишом бросился в воду. Никита скинул все с себя и полетел следом. Вода приятно освежающе обожгла его тело, смывая пыль и пот. Вынырнув, он осмотрелся. Ребята уже увлеченно играли в салочки. «Как у нас, – подумал Никита». На другом берегу озера купались девчонки и женщины.

Он тут же активно включился в игру. Доигравшись до гусиной кожи, окончательно замерзнув, ребята, дрожа всем телом, выбрались на берег и бросились на траву. Тут Дружинка, показывая на трусы, спросил:

– Чего это ты такое одел на себя?

– Трусы, ответил Никита.

– Чего?

– Чего, чего. Трусы.

– А для чего?

– А я почем знаю. В наше время все их носят. Без них никто и не купается. Стыдно вроде.

– Придумают же, – недовольно проворчал Дружинка.

Ребята тоже обратили внимание на трусы и стали всячески подшучивать над Никитой. Они угомонились только тогда, когда Дружинка взгрел одного, второго.

Дедиловский кремль и окрестности

– Ну что, пошли домой, до вечера мы свободны, – сказал Дружинка и, одевшись, пошел в сторону дома. Никита, догнав его, попросил:

– Давай сходим, крепость посмотрим. А то я ее даже на картинках никогда не видел. В музее сделали макет, да там какой-то частокол. А здесь вон громадина какая.

Дружинка почесал затылок:

– Оно конечно можно, но там стража и никого вовнутрь не пускают, особенно нас детвору. Ну ладно пойдем.

Никита осматривал окрестности. Покровка была большим зеленым холмом. И еще не изуродованная добычей песка. На самом краю Покровки высилась небольшая деревянная церковь, около нее возвышался курган и небольшое кладбище. За ней высились стены и башни деревянного кремля. Слева от кремля тянулись дворы и большой участок земли прямоугольной формы был огорожен частоколом с одними воротами и башней. Внутри были построены летние домики, шалаши, землянки, дымились костры:

– А том кто? – спросил Никита, указывая на костры.

– А это передовой полк. Они тут все лето стоят, а по осени домой уходят. Если чего, помогают нам от татар отбиться.

– А что часто приходят татары?

– Часто не часто, а каждое лето наведываются басурмане проклятые, а то и не по одному разу.

– Ты-то с ними сражался, – Осторожно спросил Никита.

– Какой там. Я раз попробовал. Один камень кинул в меня десяток стрел. А отец узнал, так еще больше досталось, чем от басурман. Теперь только матери помогаешь сестер, братьев, да вещи в крепость стащить. А оттуда выхода уже нет. Иногда только разрешают на стене постоять вместе с взрослым. С дубьем и каменьями стоим. В случае чего помогаем стрельцам да пушкарям стены защищать. Воды подать, да заряды поднести. Но, правда, я не помню чтобы басурмане до стен доходили. Их на подходе по слободам казаки бьют. Большая беда от этих басурман. Трудиться не хотят, все чего-нибудь украсть норовят. Ладно бы басурмане, а то наши православные черкассы с Днепра сюда приходят грабить. Наши придумали как из них работящих людей делать. Берут такого черкасса в плен и в сарай к захватившему его казаку. Потом он тому казаку по дому в работе помогает. На следующий год воевода ему участок выделяет. Тот пленный чаркасс и на хозяина и на себя уже работает, но все равно в сарае живет. А на третий год верстают его в казаки, разрешают дом строить, жениться, ну, в общем, свободный человек. Некоторые в другие места по государевой надобности уходят, а иные здесь остались и уже давно живут. И работают и воюют неплохо. Своих же чаркасс за милую душу дубасят.

Так за разговорами они забрались на Покровку, прошли мимо маленькой деревянной церкви Покрова, кургана и кладбища, на котором пышно росли деревья и кустарники, крестов было мало, в основном на могилах лежали камни, а изгородей вообще не было. И тут Никита увидел огромную шестиугольную угловую башню. Она стояла чуть в стороне от основных стен и была соединена с ними небольшой стеной-переходом. Слева от угловой башни стояла еще одна с воротами, а справа были видны еще две башни, но без ворот. Снизу поднималась дорога, которая шла вдоль стен, доходила до башни с воротами и резко поворачивала налево, шла через ров, а на другой стороне рва стояла башня с воротами укрепленного лагеря передового полка, а уже потом виднелись жилые дома. Они быстро перебрались через заболоченный ручей, что вытекал из Мохового озера и вышли на дорогу, на которой стояли люди и чем-то торговали, разложив свой нехитрый товар, кто на земле, а кто на тряпице:

– А эта дорога куда ведет?

– Так это ж большак на Тулу. Они повернулись и пошли к башне с воротами. Там в тени сидели два бородатых мужика одетые в рубахи со свободными штанами, в суконных островерхих шапках отороченных мехом, в сапогах, через левое плечо у них был перекинут кожаный ремень, на котором висели какие-то продолговатые мешочки, а через правое еще один ремень на котором висели сабли. Рядом с ними лежали огромные ружья, похожие на большой поджигной пистолет. «Это, наверное, и есть стража. А дисциплинка-то у них хромает. В карауле, а вон разлеглись, солнца испугались», – подумал Никита. Дружинка решительным шагом подошел к стражникам и обратился к одному из них:

– Дядька Агей, разреши мне брату крепость показать, – и потом с жалостным видом добавил, – Ну пожалуйста.

Стражники посмотрели, на них. И один сказал:

– Дружинка, ты же знаешь, не положено. Здесь сурьезное государево дело, а не баловство какое-нибудь.

– Ну, пожалуйста, – с еще более жалостным видом добавил Дружинка.

– Ну что Фрол, пропустим пострелят. Дружинка парень вроде серьезный, не балбес какой-нибудь. Да заодно и Власу на башню кваску отнесут, а то он там замаялся, поди. Жарища-то какая.

– Да можно. Только не озоровать, по клетям не лазать, пищали и припасы не трогать. Посмотрели, квас отнесли и назад. Да и воеводе на глаза не попадайтесь, а то нам попадет.

– Спасибо дядька Агей и дядька Фрол. Мы быстро и осторожно.

Тут стражники посмотрели на Никиту и спросили:

– А ты чей такой будешь? Да одет как-то странно. Уж не тот ли хлопец, что вчера непонятно откуда в наших краях взялся?

У Никиты все замерло внутри. Он лихорадочно соображал, что ответить. Но Дружинка быстро нашелся и сказал:

– Да нет, это наш родственник. Из Москвы. Они теперь по купеческому делу.

– А, понятно, – стражники понимающе кивнули головой.

А ребята, подхватив бочонок с квасом, уже бежали по бревенчатому настилу к приоткрытым воротам крепости. Быстро проскользнули вовнутрь башни. Она была целиком сделана из бревен, только внизу лежали камни, как фундамент. Только войдя вовнутрь крепости, Никита понял, как построены стены крепости. Это были отдельные 3-х стенные срубы шириной метров 6, состоящие из длинных бревен, обращенных к противнику и коротких брёвен по концам, на которых крепились помосты и навесы для защитников. Вся территория кремля была застроена маленькими сарайчиками, громоздившимися один на другой и нескольких домиков. В середине кремля возвышалась деревянная церковь, а рядом стояли несколько добротных домов. Перехватив Никитин взгляд, Дружинка сказал:

– Это государев двор, там воеводы со своими дьяками сидят. Айда скорей на Сторожевую стрельню, только не высовывайся. Поймают, выпорют.

Они, пригибаясь и прячась за сараями, пробежали к башне на которой виднелась башенка с колоколом. Быстро влетели вовнутрь и по лестницам стали подниматься наверх. Внутри башни было несколько этажей и на каждом этаже лежали запасы камней, и толстых, но коротких заостренных с обоих концов кольев, кое-где стояли пушки и около них кучкой лежали ядра. Никита, было, остановился, но Дружинка решительно потащил его наверх. Они поднялись на самый верх башни, там на самом верху была построена башенка, в которой висел большой колокол и около него дежурил еще один стрелец, очень похожий на тех двух у ворот. Он грустным взглядом посмотрел на ребят, появившихся в люке, ему было тяжелей всего. Ему негде было спрятаться от той жары, да и с поста отойти нельзя, вдруг набег, ему нужно в колокол бить, всех предупредить об опасности, а там каждый знает, что ему делать. Стрелец оживился, когда вслед за Дружинкиной головой появился бочонок с прохладным квасом:

– Дядька Влас, тут вам снизу кваску передали.

– Ай да молодцы ребята. Вот порадовали, а я уж тут с жажды с ума сходить потихоньку начал.

Стрелец взял бочонок, выдернул деревянную пробку и с нескрываемым удовольствием прильнул к нему. А ребята, облокотившись на перила, стали рассматривать территорию вокруг кремля. Никита с удивлением заметил, что внизу на берегу Шивороны стояла одинокая Пятницкая церковь, но какая-то маленькая и деревянная, и почти не было жилых домов. То есть, не было всей Луговой слободы в его, далеком, будущем, понимании, а сплошные огороды.

– А что здесь никто не живет? – спросил Никита, указывая в сторону Пятницкой церкви.

– Да ты что. Как там жить. Басурмане почитай каждый год приходят и там лагерем встают, после них ничего не остается, все пожгут на своих кострах, – ответил ему Дружинка.

– А в наше время на бугре мало домов осталось, все, в основном, там и живут.

Никита с интересом посмотрел на то место, где стояла его школа, но там стояла небольшая деревянная церковь. Внизу под стенами в Белом озере плескались мальчишки, женщины стирали, плавали утки и гуси. В общем как всегда. С годами мало что изменилось, только озеро поменьше стало и заросло. Левее, на берегу Белого озера, где сейчас стоит обломок Тихоновской церкви, высилась небольшая деревянная церквушка с кладбищем. За ним были видны дома, много рубленных и саманных домов. «Вот он где город раньше был, а сейчас здесь только поле чистое, да кладбище, – подумал Никита» Внутри города практически никого не было. Только у большого дома, что стоял у двух маленьких озерков, что-то делали люди.

– А что там? – спросил Никита, показывая в сторону большого дома.

– Государев двор, там воевода с дьяками со своими, – быстро ответил Дружинка, – вот если заметят нас, всем достанется и взрослым и нам, того гляди выпорют, да я тебе про это уже рассказывал. Забыл что ли?

Никита интуитивно присел за перила. И уже не очень-то из-за них высовывался. Но, все равно, с интересом рассматривал все вокруг себя. Он, в том далеком будущем, никогда не видел свой край с такой высоты. Он был им просто очарован. Его очень взволновала эта нетронутая красота. Из сладкого оцепенения его вывел Дружинкин голос:

– Айда домой, а то скоро скотину погонят. Нам с ней убраться надо.

Вечерние заботы

Никита с трудом оторвал взгляд от окружающего его пейзажа и нехотя начал спускаться с башни. Они быстро спустились и прошмыгнули в ворота. Поблагодарили стрельцов и побежали к дому, но Никита упрашивал Дружинку пройти через кладбище, что у Покровской церкви, но Дружинка был непреклонен:

– На кладбище, только с утра ходят, нечего дедов беспокоить, пусть отдыхают.

Они быстро добрались до дому. Дедушка уже доплел кошелку и она сушилась на плетне. Такая вся сочная и ароматная. Вдруг на дальнем конце слободы показалось большое облако пыли, которое неуклонно надвигалось на дома, через некоторое время облако заблеяло и замычало. Стадо гонят. Хозяйки и ребятня высыпали из своих домов и наперебой кричали «Кыть-Кыть-Кыть. Зорька, Зорька. Милка, Милка» Это хозяева загоняли по дворам своих овец, коров, коз. «И почему это почти всегда коровам и лошадям дают человеческие имена? – подумал Никита». Они с Дружинкой быстро загнали на двор коров и стайку робких овец, которые шарахались во все стороны при каждом их неосторожном движении. Налили в выдолбленные деревянные корыта воды, животные с жадностью набросились на воду. Овцы пили, не переставая блеять, коровы пили основательно, тяжело дыша и вздыхая, Мотая головой и отбиваясь хвостом от назойливых мух и слепней. Через некоторое время вернулись домой Дружинкины родители. Ребята быстро распрягли лошадь и тоже дали ей напиться. Она пила степенно, не спеша. Иногда пофыркивая. Из дома вышла бабушка с чистым полотенцем и ковшом. Подошла к ведру с водой и сначала полила хозяину, потом хозяйке, а затем уже все остальные поливали друг другу.

Вечерняя трапеза

Бабушка вместе с Дружинкиными сестрами приготовила ужин и после того как все умылись быстро накрыла на стол. На ужин была гречневая каша, она стояла на столе в большой чашке, рядом лежали мытые овощи, хлеб, нарезанный большими ломтями, крынка с молоком. Все быстро расселись за столом и Никита, было, потянулся за хлебом. Дружинка его одернул:

– Ты что, пока нельзя.

Никита насторожился. И стал внимательно наблюдать что происходит вокруг. Хозяин подошел к столу и все встали и что-то забубнили себе под нос, иногда крестясь. Закончив молитву. Первым сел хозяин, затем все остальные. Он взял ложку и не спеша зачерпнул кашу, только после этого все приступили к трапезе, ужином или приемом пищи этот ритуал называть как-то язык не поворачивается.

Ночное

Вставая из-за стола, отец сказал Дружинке:

– Ты лошадей-то в табун в ночное отгони. Вот и Микитка тебе поможет.

После этого он перекрестился на образа и пошел из дома. Женщины уже быстро убирали со стола. Дружинка призывно махнул рукой и они побежали на двор. Дружинка посмотрел на Никиту:

– Ты на лошадях-то, как, умеешь?

Сказать Никите было нечего. Хоть и в деревне жил, но лошадей почти не видел. Трактор, машина, мотоцикл – пожалуйста, а лошадь. Так откуда ей в деревне взяться. Дружинка видя замешательство приятеля, сказал:

– Понятно. Да что там у вас в этом будущем происходит? Чтоб казак да на лошади не умел.

– Да их нет у нас почти. Все машины делают.

– Как так лошади нет? Ты чего городишь? Двор без лошади мертвый, а казак без коня – не казак.

– Да вот так. Может ты меня научишь? А?

– Да-а. Ну ладно поедешь на Красаве, она смирная.

– А я смогу?

– Сможешь. Главное за мной не гонись. Ты научись на лошади сидеть и не спеша езжай.

Дружинка быстро накинул недоуздки на вороного коня и неказистую лошаденку. Накинул веревку на другого коня. Подошел к Никите:

– Давай подсажу. К лошади подходи за гриву держись и ближе к голове садись. Ногами бока сжимай, – говорил Дружинка тоном знающего человека.

Никита с помощью Дружинки взлетел на лошадь. Сел по удобнее. Но тут же услышал грозный окрик Дружинки:

– Ближе к голове, я сказал же тебе. Спину не гни, прямо держи. Ноги не свешивай, бока зажимай. Едем за Ямские кусты.

Никита пододвинулся вперед, здесь было куда еще, выпрямил спину и ногами сжал бока лошади. Дружинка легко вскочил на вороного коня, другого потянул за собой на веревке. И поскакал. Никита тронул свою лошаденку, но на команду «Но-о», она среагировала как-то вяло и тихо поплелась в ту же строну, куда умчался Дружинка. И напрасно Никита бил ее в бока пятками. Скорости она не прибавляла. Конечно, он завидовал Дружинке, как ему хотелось быть на его месте, но через некоторое время он понял, что езда на лошади, даже на самой захудалой, тоже требует навыка. Потихоньку подкрасил сумерки. Ноги уже не хотели сжимать бока, а задница отказывалась сидеть на столь жестком кресле. Ему уже не хотелось лететь на коне птицей, а хотелось бодро шагать по дороге. Но тут вдалеке показался костерок. «Там, наверное, и пасется табун и это, как его, ночное, – подумал Никита». Послышался приближающийся топот копыт. И перед ним вырос на вороном жеребце Дружинка:

– Ну что ты еле шевелишься? Давай быстрее.

– Куда торопиться-то. Вся ночь впереди.

Он так же не спеша доехал до костерка. Вокруг него сидела стайка детворы и полулежал бородатый дед в полушубке. Ребята с разбегу стали прыгать через костер, Никита, позабыв про натертый зад, тоже включился в эту игру, потом стали играть в догонялки. «Весело живут, – подумал Никита, – а у нас ходят все чуть живые, скукотища». Ребятня, окончательно выбившись из сил, расселась вокруг костра. Стали просить деда, чтобы он чего-нибудь рассказал по войну со степняками или чего-нибудь страшное. Дед, которого почему-то звали Неупокой, хитро посмотрел на ребят, хмыкнул в усы и сказал:

– А как испугаетесь да разбежитесь, чего я один с конями делать буду?

– Не, не испугаемся, – нестройным хором загалдели ребята.

Интересная история, рассказанная в ночном

– Ну, про войну чего рассказывать. Дело такое. Не робей, да бей басурманина. Товарищей в беде не бросай, и отступать не моги, только вместе со всеми. Вот силушку, да сообразительности и набирайтесь, пока растете. Вон как ловко вы тут прыгали да бегали. И перед басурманином не дрожать надо, а переигрывать его, чтоб всегда наша брала. Я лучше вам одну бывальщину расскажу, мне ее еще моя бабка сказывала. Жил в наших краях один казак. Звали его Найден. Его в степи младенцем нашли, видимо полон гнали и не захотела мать, чтобы он в неволе рос и оставила его в степи или выживет и вольным казаком будет или сгинет, но не будет рабом. Нашли его казаки, как раз станица мимо проезжала и плачь, услышала. Ну и назвали его Найденом. Вырос справный казак, проворный, сметливый, но как-то раз проглядел он как на него аркан накидывали, ну и утащили его татарове в полон. Сидели они там, как положено в яме. Есть пить почти не давали. Так что слабели наши герои не по дням, а по часам. Уже некоторые от муки такой и помирать начали. Все уже думали, что и им недолго осталось. А год был жаркий да засушливый, дождей не было, вся степь выгорела, реки обмелели. И чтобы до воды добраться нужно было по илу идти, а не хотелось их девкам ноги пачкать, ну они и решили наших пленных заставлять воду на берег таскать. Ничего не скажешь работа не из легких, хоть вдоволь напиться можно, а там смотришь какую живность в воде поймаешь и голод утолишь. Чего скривился, нам не сгинуть надо, а выжить и басурмана одолеть. А если надо, то и лягушек с мышами есть будем. Окрепли наши ребята понемногу и стали думу думать как из неволи выбираться.

А тут еще приглянулась Найдену одна турчанка. Стан точеный, брови черные, коса до пояса, ручки белые, пальцы тонкие, губки алые. «Моей будет», – подумал Найден. Вечером в яме он друзьям рассказал о турчанке, те стали недовольно ворчать: «Ишь чего удумал, ты сначала выживи». «Да я не только выживу и сбегу и турчанку эту с собой заберу, – говорил им Найден, – я заговоренный, наверное, я чую, что не в плену я погибну, а в другом месте, меня как бы кто-то охраняет, для чего-то бережет. Сколько раз смерть моя на волосок от меня была, сколько товарищей погибло, а мне ничего».

Побег

Потом стали обсуждать как убежать. Они работали уже несколько дней, каждого из них привязывали арканом к седлу лошади на которой дремал конвоир. Иногда им разрешали отдохнуть на берегу, до конвоиров метров 5–6, в два прыжка одолеть можно сбить его с седла, да вдоль берега уйти. Но Найден говорил, что нужно на тот берег уходить, а здесь вдоль стен уходить придется, да и на берегу много всяких людей бродит, а чуть промешкаешь и достанут тебя турки, а там пощады не жди с живого шкуру снимут. На следующий день так и сделали, напали они на конвоиров, сбили их с коней, да айда бежать двое вдоль берега, а Найден, да с ним еще один, его давний знакомец, через реку поплыли. Им в след только несколько стрел пролетело, а на берегу большой шум начался. Все тех двоих ловить начали. А Найден еще своего конвоира, за шиворот прихватил, да в воде утопил. На том берегу они арканы смотали, турка раздели да бросили и в степь подались, да только от воды далеко не отходили. Посмотрели они из оружия у них сабля, кинжал, да лук со стрелами, в седельных сумках, все больше вещи, а поесть нечего. Но ничего они подальше от своей неволи отошли, да в прибрежных кустах спрятались, яиц насобирали, верши сделали, рыбы наловили. Из конского волоса силки сделали, птиц поймали. Огня только не было, все сырое есть приходилось. Что огня не было это и хорошо, их никто заметить издалека не мог. Ну, вот отдохнули они и стали потихоньку домой пробираться. Осторожно ехали, чуть чего затаятся, да выждут. Знакомец Найдена все шутил, давай, мол, назад вернемся, ту дивчину заберем, да свадьбу справим. Найден на эти шутки, глядя куда-то вдаль, отвечал: «Вернемся еще и свадьбу справим».

Встреча в степи

Где-то через неделю, увидели они в степи дымы, кто-то жег костры. Подобрались поближе, не видно кто такие. Было видно, что люди готовили пищу, слышен был громкий разговор, срывающийся на крик и дружный гогот. Ну, кто кроме славян так может в трудном походе веселиться? Уже без опаски они подъехали к лагерю, на подходе к ним подошли казаки и грозно окрикнули: «Кто такие?» «Да казаки мы Дедиловские, из полону сбежали, домой пробираемся».

Привели их к атаману. Атаман, могучий казак с огромной саблей, сидел у костра. Отблески пламени освещали его лицо и большую окладистую бороду. Его грозный взгляд и так не предвещал ничего хорошего, а в отблесках пламени его лицо просто становилось зловещим:

– Из полону, казаки говоришь, дедиловские? Не знаю таких казаков. Те кто Московскому царю продались, в услужение ушли. Волю на неволю променяли. Не имеют право казаками называться. Правду говорю.

Прорычал атаман и грозно посмотрел вокруг. Со всех сторон послышались одобряющие возгласы и крики «Любо». Тут заговорил Найден. Спокойно, громко, как говорит человек уверенный в своей правоте:

– Да надоело атаман разбоем жить. Да по степи от всех бегать. Вот при вас ни детишек, ни баб. Воля вольная только. Тоска. А у нас и дом, и хозяйство, и жена и детей полон дом. И одна у нас неволя соседей уважать, жить своим трудом, да на чужое рот не разевать. А вы никак зипунов добывать собрались?

– Собрались. А тебе какая печаль? Ты давай шуруй до дому, к бабе под подол.

Казаки дружно заржали. Но найден спокойно и уверенно продолжал:

– Да есть одна печаль. Если вы на городок пойдете, где я в полоне сидел, то и я с вами. Посчитаться надо, да наших там, в полоне, еще много сидит. Да и бабы пока у меня нет. А в том городке мне дивчина одна приглянулась.

– Ага, значит, живешь трудами праведными до тех пор пока самого за живое не задели. А для себя можно желаемое и разбоем добыть?

– Да добычи мне вашей и не надо. Мне бы только дивчину.

– А дивчина не добыча? Ну, ты даешь. Ты уж определяйся. Или ты казак, или холуй царский. А холуям добыча не положена. Им только подачки положены, что хозяин посчитает нужным дать.

– Ладно, атаман. Не кипятись. Мы же нужны друг другу. Я городок тот знаю и план у меня есть. Я только думаю, о том как тот городок с набегу взять.

– Ну ладно. Давай свой план. Посмотрим что ты там насоображал.

План Найдена был дерзок и бесшабашен. В случае неудачи до половины отряда могло погибнуть, но если каждый сделает все правильно, то городок будет взят. Передовой отряд выдвигается по прибрежным кустам к городку и ждет утра. Как только снимают ночной караул и открывают ворота, что ведут к реке, так тут же Найден с приятелем в татарской одежде, со спрятанным под ней оружием идут к воротам. Как только они дошли до ворот, из кустов вылетает передовой отряд. Найден должен помешать закрыть ворота до их подхода. Задача передового отряда захватить ворота и уничтожить караул на угловой башне, мимо которой пойдут основные силы, которые выступают сразу как только передовой отряд приблизиться к воротам. А там Найден рассказал, где что находится. Сперва нужно оружейный погреб захватить, а потом уже спокойно захватить город:

– Интересная задумка, – сказал атаман, поглаживая бороду, – Ну ладно всем спать. Караульные по местам. Утром додумаем.

Ночью, когда все угомонились, знакомец Найдена толканул его в бок:

– Ты чего совсем ошалел. Какой городок, какая девка турецкая. Тебе что наших мало. Девки у нас одна краше другой и по хозяйству мастерицы. А ты подумал как ты с ней разговаривать будешь. Ой, как неохота мне из-за твоей дури, головой рисковать. Ты как хочешь, а я домой.

– Успокойся. Человек без мечты, что птица без крыльев. А та турчанка, сердцем чую, моя суженая. Ох, не зря мои ангелы хранители разрешили меня в полон забрать. А головой мы и без моей дури, а по чужим дурным приказам немало рисковали. А до дому в одиночку ты не доберешься, сгинешь. Спи.

На следующее утро Найдена с приятелем атаман позвал к себе. При дневном свете он уже не казался таким свирепым. Рядом с ним сидели еще несколько человек серьезного и грозного вида. Атаман рукой показал Найдену место, где им сесть и сказал:

– Вот тут мы подумали с атаманами и некоторые думают, что вы нас в засаду заманить хотите. Все знают, что от татар сбежать невозможно, а вас специально к нам подослали. Сейчас мы послали в тот городок людей, проверить слова ваши. А вы покуда оружие сдайте и под охраной посидите. А в Дедилове то вы в какой сотне служили? Кто сотник, пятидесятник, а воевода в Дедилове кто? В каких походах участвовали?

– Ну, все, пропали, и все из-за твоей дури, – шепнул приятель Найдену. Но Найден спокойно и уверено ответил на все вопросы, даже рассказал о последних набегах на Дедилов как татар, так и черкасс. Рассказал о том как пленных черкасс к труду приучали. Сначала год он работал на захватившего его казака и жил у него дворе, потом ему давали участок и он уже работал и на казака и на себя, а на третий год он мог уже и двор ставить и жениться и уравнивался со всеми в правах. Чего их убивать, все-таки нашего славянского роду-племени человек. Атаманы дружно посмеялись над его рассказом:

– Смотри-ка как хитро хохлов на землю сажают, а если их приятели опять с набегом придут, ведь опять к ним переметнутся.

– Да нет, таких случаев не было. Ведь тут хозяйство, жена, дети. А эти голодранцы набегут и все порушат, поэтому они вместе с нами те набеги отбивают.

Тут Найден поймал себя на мысли, что у него как-то все гладко получается. С атаманами общий язык быстро нашел. И, как будто, ему кто-то подсказывает нужные слова в нужное время. Ну, значит, быть той турчанке его женой. Предки того хотят.

Прошло несколько дней, вернулись люди и подтвердили их рассказ о побеге и одобрили план Найдена. А Найден тем времен отоспался, отъелся, окреп и рвался в бой. До городка было два дневных перехода, решили подготовиться и без промедленья выйти к городку переночевать, вторую ночевку устроить недалеко от городка, а ночью выдвинуться на исходные позиции, в передовой отряд подобрать казаков у кого кони темной масти и не ржут где попало. Все так и сделали.

Налет на городок

Утром Найден с еще одним казаком, одетые под басурман и спрятав оружие под одежду, выехали в сторону ворот и не спеша доехали до них. Как только они поравнялись с ними, из кустов с гиканьем и свистом выскочил передовой отряд и пулей полетел к тем же воротам. Караул у ворот замешкался. Найден с сотоварищем быстро достали сабли и перебили стражу, но на подмогу уже бежали новые стражники. Они крепко насели на Найдена и он яростно отбивался от них, но его прижали к стене, но тут в башню ворвался передовой отряд. С угловой башни ударили запоздалые выстрелы. Найден и с ним несколько человек быстро взлетели на стену и бросились к угловой башне. Не успели стражники понять что случилось, как были перебиты казаками. Казаки быстро забили свинцовыми гвоздями затравочные отверстия у двух пушек и приготовились к отражению атаки всполошившегося гарнизона крепости. По стенам к захваченной казаками башне уже бежал большой отряд янычар с обнаженными саблями. Казаки смело вступили в сватку, но нападавших было больше. В ворота уже влетел основной отряд, рубя и круша конями все на своем пути.

Стража пыталась закрыть ворота внутренней крепости, но было уже поздно. Казаки быстро перебили их и, не слезая с коней, ворвались в покои замка. Со стен дворца ударили дружные залпы из пищалей. Казаки немного стушевались и стали крутиться на одном месте, чем стали удобной мишенью для янычар, стрелявших со стен. На стене у башни бой не утихал. Казаки устали и уже потихоньку начали отступать. Хоть и умел Найден рубить с двух рук и саблю из руки в руку перекладывал, но усталость давала себя знать Руки затекали, да и удары стали слабее. И тут, показалось Найдену, как потом некоторые божились, что тоже видели, как над городом пронесся белый всадник на белом коне. И откуда только силы взялись начал Найден теснить нападавших, а за ним и другие поддали и побежали басурмане.

Да и внизу казаки из-под обстрела вырвались и продолжили крушить гарнизон. Сопротивление оставшихся басурман было подавлено быстро. Выпустили из подвалов и ям своих соплеменников. Оставшихся в живых разоружили и заперли в подвале. Особо злых тюремщиков тут же запороли их же бичами. Раненых басурман забрали в дома местные женщины. Казаки стащили всю добычу на центральную площадь, тут же ее разделили, а через несколько дней, нагрузив захваченные арбы, покинули город.

Нашел Найден ту турчанку. Забрал с собой. Атаман за отвагу и храбрость его не только турчанку ему отдал, но еще из добычи отдал чего Найден пожелал. Но не стал Найден брать жемчуга да парчу всякую, взял себе саблю добрую, да пару коней себе и своей невесте, да что в обратной дороге пригодиться может. Атаман сказал ему:

– Люб ты мне. Оставайся у меня. Есаулом будешь, а срок придет и меня заменишь.

– Не, батька. Не обижайся, не могу я разбоем жить. Теперь и жену себе добрую добыл, знаешь как заживу. Всем на зависть. В любви и согласии.

– Да ты еще доберись до этой любви и согласия. Дикое поле оно на то и дикое. Да и басурманка твоя как бы тебя на ночлеге не зарезала, да к своим не подалась.

– Все может быть. На все воля божья. Да и жена моя как дикая кошка на меня поначалу кидалась, а сейчас ничего. Я думаю что все будет хорошо. Не зря же нам силы небесные помогли в этом деле.

С тем раскланялись, попрощались Найден с приятелем со своими новыми друзьями и подались домой. Долго ли коротко ли, но пришли они домой. А там уже их и не ждали. Матери все глаза о них проплакали. Очень были им рады. Но увидев турчанку, стали Найдену выговаривать, что, дескать, неправильно это, своих девок пруд пруди, а ты с нехрестью связался. Но Найден только отшучивался. А дивчина оказалась доброй и работящей, пока до дому добирались она всю женскую работу делала, да еще быстро так все их раны залечила. Найден на нее смотрел с любовью, а она на него с восхищением и нежностью. Когда Найден пришел к попу на счет свадьбы, тот ему сказал:

– Какая свадьба, ты ее крести сначала.

Ну, окрестили ее в той же церкви, а потом венчались они. И жили действительно в любви и согласии и дети у них были красивые и умные как на подбор.

Дед замолчал. Наступила тишина, которую долго никто не нарушал. Некоторые из ребят уже спали, а некоторые лежали в задумчивости и смотрели на деда и на тлеющие угли костра. Ребята, видимо, живо представляли себя на месте Найдена ну и конечно еще более героическими парнями. Молчание нарушил дед:

– Ну-ка, пострелята, табун проверьте.

С земли поднялся паренек лет 14, поймал стреноженную лошадь, развязал ей ноги, и быстро вскочив ей на спину, умчался в темноту. Тут Никита почувствовал, что он как бы погружается в сладкую негу и летит в какую-то пропасть.

Никита вдруг почувствовал, что его кто-то трясет за плечо и приговаривает: «Вставай. Просыпайся». Никита открыл глаза и в ярком, солнечном свете увидел перед собой лицо Дружинки. «Поехали домой быстрей. Давай подсажу». Тут Никита увидел, что никто не издевается и подшучивает над ним, над его неумением ездить на лошади. Да в нашем далеком будущем меня бы засмеяли, а тут все помочь стараются. Добрее они своих потомков:

– А можно я пешком добегу, а лошадь на веревке? А?

– На веревке. На веревке. – Недовольно пробурчал Дружинка. – Давай, как хочешь, только быстрей. А то нас там уже заждались.

Новый день

Никита быстро побежал домой. Перебирая в памяти последние события, старался не упустить подробности. «Вот вернусь, как начну рассказывать, – подумал он, – ведь мне никто не поверит. Все скажут: «Во врет». А вдруг не вернусь? Что так мне здесь и жить что ли?» От этой мысли ему сделалось нехорошо и как то засосало под ложечкой. Так с этими грустными мыслями он добежал до дома. Действительно там все ждали их. Дружинка уже запряг своего коня в телегу и подхватил под уздцы лошадь которую привел Никита.

Начинался новый трудовой день. Все без каприз и нытья дружно брались за дело и делали его вместе, весело с песнями. Но в этот раз, отправив старших сыновей на сенокос, отец семейства Неждан со своею женой остался дома и стали как-то одеваться по-праздничному. На немой вопрос Никиты Дружинка ответил:

– Дядька Понкрат Бурцов помер намедни. Они на похороны идут. Хороший был человек, вот они его и проводят в последний путь. Если хочешь, оставайся с ними. Потом с ними и придешь.

Похороны

Никита согласно кивнул головой. Они втроем пошли на другой конец деревни. Там у одной из приземистых хат толпились люди. Они, пригнувшись, вошли в дом. Там на столе стоял гроб в котором лежал покойник. Мужчина лет пятидесяти. Улыба с Нежданном, перекрестились на образа, и подошли проститься с покойником. Затем вышли из дома на улицу. Никита удивился, не было венков, этих привычных атрибутов похорон. Были только люди, сожалеющие о смерти хорошего человека. Через некоторое время мужчины вынесли из дома заколоченный гроб с покойным и понесли его к небольшой деревянной церкви, что стояла в центре Жилой слободы, недалеко от теперешнего магазина. Церковь была очень простой, без особых иконостасов и росписи. В церкви дядьку Понкрата отпели, а потом понесли на кладбище, которое было рядом с церковью. На кладбище было много могильных холмиков, но совсем не было изгородей вокруг могил, было очень мало крестов, а просто на могилах лежали куски камня. Никита увидел вырытую могилу и опять удивился она была глубиной не более полуметра.

В эту могилу положили дядьку Понкрата, по старой традиции бросили мелочь и куски хлеба, выкупили могилу, и засыпали землей. Сверху положили небольшой камень воткнули горящую свечу, положили горстку кутьи и несколько букетиков полевых цветов. Все с глиняной чашки взяли по щепотке риса с изюмом, как ее назвали кутью, и по ложке овсяного киселя. Улыба с Нежданом пошли на поминки, а Никита прямо с кладбища пошел на сенокос.

На сенокосе работа кипела. Вроде и взрослых не было и подгонять некому.

Дружинко деловито покрикивал на сестер. Почувствовав себя взрослым. Через некоторое время появились родители, Улыба похвалила детей, что много сделали, пока их не было, но тут же поторопила:

– Давайте все доделывать быстрей, по всему видно, да и деды говорят, что дождь скоро будет. До дождей нужно успеть. Так что поднажать придется: – Мам. Да сколько можно, – захныкали дети, – мы и так уморились. – Зимой отдохнем. Когда и скотина, и мы в тепле и сытости будем. А то сейчас поленишься, а зимой плакать будешь, до по соседям ходить просить. Как голодранцы какие. Стыдоба.

Все, кто, молча, кто чего-то бубня себе под нос, принялись за работу. За работой быстро пролетел день.

Огород

Вечером после ужина Улыба сказала Дружинке:

– Давай-ка пойдем, огород польем. А то в такую жару там все посохнет Дружинка было начал канючить, что он устал и что ему необходимо срочно отдохнуть. Но поймав на себе строгий взгляд матери и старших братьев, понял, что это бесполезно и безропотно вместе со всеми пошел на огород.

Огороды располагались в пойме Шиворони вокруг Пятницкой церкви. Для поливки использовалась деревянная бочка, установленная на большую тележку с двумя большими колесами. Телегу подгоняли к берегу реки ведрами, сделанными их дерева или из кожи, или большими глиняными горшками наполняли бочку, затем ее везли к грядкам и там уже поливали всякие овощи. На огородах, в основном, было посажены огурцы, помидоры, лук, свекла, капуста. На этих бесконечных грядках постоянно копошились старики и маленькие дети. Пока мужчины поливали, женщины быстро пропалывали грядки. Никита с Дружинкой выполняли самую ответственную работу, заливали воду в бочку, а затем заполняли ведра и подавали вниз тем. кто поливал. Вымокли все основательно, а по окончании этого «мокрого» дела еще и искупались.

Молодежные гулянья

Вечером Дружинка предложил пойти на Оленку. Никита заметил, что вечерами на Оленке горел костер. Оказалось что там по вечерам собиралась и гуляла молодежь. Дружинка загадочно поманил Никиту и шепнул:

– Ты встань с той стороны забора я тебе дрова подам, а ты их спрячь.

– Зачем?

– А ты что думаешь, костер от святого духа горит?

– Понятно.

Мать заметила их заговорщеский вид и, улыбаясь, сказала:

– Дружинка, никак спать собрался, ведь ты устал?

– Мам, чего-то разгулялся, я еще побегаю немного.

– Только недолго, завтра работы много будет, чтоб не хныкал.

– Не, не буду.

Взяв несколько сухих сучьев, они пошли на Оленку. Там уже собралась молодежь. Молодые девушки и парни. К огорчению для себя, Никита заметил, что на них никто не обращает внимания, но их дрова с одобрением приняли и положили в общую кучу. Поначалу девушки и парни сидели кучками, приглядываясь друг к другу, отпуская в адрес противоположной группы едкие шутки. Но постепенно атмосфера разряжалась. Начались игры. Затем пляски под дудочки. Никита, Дружинка и еще несколько мальчишек наблюдали за происходящим. Пытались вклиниться в игры молодежи, им даже удалось поучаствовать в некоторых из них, но потом их как-то спокойно, совсем не обидно оттесняли в сторону. Им оставалось только поддерживать костер, наблюдать за происходящим и мечтать, что скоро они так же смогут ухаживать за девушками. Никита отметил, что не видел ни одного пьяного и ни одного курящего молодого человека. А мы-то друг перед другом дурью торгуем. Пять грамм для запаха, а дури своей хватает или кто больше выпьет, тот и герой – голова с дырой.

На защиту дальних рубежей

Никита заметил еще с вечера какое-то шевеление в слободе. В некоторых дворах в ночное не погнали лошадей, ощущалось какое-то напряжение. Мужчины собирались кучками, кое-где слышались песни:

– Чего это происходит? – спросил Никита Дружинку.

– Да завтра казаки Дикое поле сторожить поедут. Вот и собираются. Путь не близкий более 200 верст, дней 5 пути. Там наших сменят, которые три месяца назад заступили. У них тут дел накопилось. Правда мы тем семьям помогаем с сеном, с уборочной, но все равно никто чужой лучше себя самого не сделает:

– А чего бабы голосят?

– А чего хорошего, ведь на праздник едут. Там Дикое поле, там лихих людей много шастает, голову недолго сложить, да и дома дел по горло. Правда за последний год наши все вернулись, а на других сторожах поговаривают случаи были, что вся станица погибала.

Утром, едва забрезжил рассвет, у крепости собралась вся новая смена. Человек тридцать конных, несколько телег с продуктами и необходимыми вещами. Некоторые казаки имели два коня. Это были сторожевые казаки. Они вообще на полгода уезжали. Провожать новую смену вышла добрая половина города. К отъезжающим жались дети и зареванные жены. Казаки их подбадривали и успокаивали. Бабы стояли поодаль, у всех были слезы на глазах. Мужчины подходили то к одному то к другому отъезжающему, перекидывались одним другим словом. Крепко жали отъезжающим руки и обнимались на прощанье. Никита отметил про себя, какие дружные люди в нашем Дедилове были. Затем бородатый казак в огромной папахе приказал построиться всей смене, придирчиво проверил коней, оружие боеприпасы, правда пищали были не у всех, в основном казаки были с копьями, да у многих были еще и сабли. Были проверены форма, переметные сумки, продукты и корм для коней, а также телеги. Все лишнее было выброшено, недостающее пополнено, неисправное отремонтировано или заменено. И только после этого Бородатый казак вскочил на лошадь и скомандовал:

– По коням. А то по самой жаре придется плестись.

Казаки вскочили на лошадей и отряд, с песней, тронулся в путь. Вслед заплаканные женщины махали им платками и кричали добрые пожелания:

– Возвращайтесь скорей. Все как уехали, так и приезжайте.

– Ждите, мы скоро, – доносилось в ответ.

Скоро отряд скрылся в предрассветном тумане и народ начал потихоньку расходиться возвращаясь к своей повседневной жизни.

День обещал быть погожий и народ с энтузиазмом взялся за работу. С мычание и блеяньем ушло пастись стадо. Из ночного пригнали лошадей и уже их запрягали в телеги. Новый день набирал свой трудовой ритм.

Сватовство

Вечером, когда убрали скотину, вдруг на улице зазвенели колокольчики. Все выглянули на улицу. По улице неслась повозка, запряженная тройкой лошадей. Вся повозка была украшена цветами и лентами, лошади тоже были украшены лентами, на них весели колокольчики и весело звенели. В повозке сидели празднично разодетые люди. Среди них выделялся молодой парень в начищенных сапогах, в папахе и с саблей на боку:

– Василий в третий раз к Анюте свататься едет. Айда посмотрим.

– Айда, – ответил Никита, он никогда не видел, как сватаются.

Они вслед за повозкой добежали до дома, где жила невеста. Сваты и жених степенно слезли с повозки, привели в порядок одежду, взяли с телеги подарки и направились к дому. Сваты постучали в дверь. Она приоткрылась и тут же захлопнулась, затем приоткрылась побольше и опять захлопнулась и только с третьего раза дверь открылась полностью. Из дома вышел хозяин дома, отец невесты:

– Здравствуйте гости дорогие. С чем пожаловали?

– Да слух прошел, что в вашем садочке растет очаровательный цветочек. Вот мы и подумали, а нельзя ли ваш цветочек, пересадить в наш садочек? У вас товар, у нас купец, добрый молодец.

– Да наш цветочек еще мал да зелен, раньше времени пересадишь завянет быстро.

– Да нет наш садовник сказал, что в самый раз.

– Ну, проходите, гости дорогие, в дом.

Сваты вошли в дом, за ними потянулись любопытные парни и девушки. Никита тоже было пошел к двери, но Дружинка его одернул:

– Там и без нас не продохнуть. Сейчас начнут: «Отдайте замуж», «Да вроде рановато», ну и так далее.

Ребята пошли домой, по пути они догнали своего деда, который с младшим братом Дружинки возвращался с речки. В руках у деда была кошелка, а кошелке что-то шевелилось, прикрытое лопухами:

– Чего там? – спросил Никита заглядывая через плечо Дружинки.

– Да рыба, дед на рыбалку ходил, видишь мокрый весь, сказал Дружинка и забрал у деда кошелку, она наполовину была заполнена рыбой и была довольно тяжелой.

– А удочки где? – робко спросил Никита.

– Какие такие удочки? Её же кошёлкой и ловят. Ты что ни разу не ловил? Ну-ка подсоби.

– Да как-то не приходилось, – сказал Никита, ухватившись за кошелку вместе с Дружинкой.

– Обязательно сходим, так здорово, никогда не забудешь. Вдоль берега кошёлку ведешь, а потом резко к берегу или поднимаешь. Смотришь, карась, плотвичка, а то и щурёнок запутался, в сумку их или на берег и дальше пошел. А с удочками что, сидишь да ждёшь пока кто-нибудь клюнуть соизволит. Да на одни удочки сколько времени нужно. Пока леску сплетёшь из конского волоса, пока крючок раздобудешь, а поплавок, а грузило. Нет, кошёлкой быстрее.

У дома они высыпали рыбу на лопухи и начали её разделывать. Через некоторое время по деревне полетела разукрашенная повозка в которой сидели подвыпившие сваты и жених и во всю глотку пели песни:

– Видать по морозцу быть свадьбе. Сторговались, наверное, – весело ухмыльнувшись сказал дед.

Набег

Где-то через день, Никита с Дружинкой с самую жару сидели у стены крепости и смотрели на гусей и уток, которые плескались в Белом озере, как вдруг увидели за рекой в поле появились клубы пыли, это какой-то всадник летел, размахивая чем-то белым, не жалея лошади. Дружинка как-то посерьезнел весь и настороженно вглядывался во всадника, но тот был далеко и мало чего было разобрать. Дружинка задумчиво произнес:

– Беда у нас большая, кажется, надвигается. Видишь верхами кто-то летит, рубахой размахивает. Это тревога, басурмане или еще какие лихие люди подходят. А у нас с Дикого поля еще смена не вернулась, да новая уже далеко ушла. Вся надежда на передовой полк. Дворы пожгут, сено, хлеб потравят. Вся работа насмарку. Опять всю зиму на овощах сидеть придется. Пошли домой сейчас набат будет, все в крепость перебираться будут.

Никита тоже понял, что этот всадник несет весть о набеге с Дикого поля и даже в первый момент он встрепенулся и обрадовался, что ему удастся поучаствовать в битве с врагами и очень удивился Дружинкиным словам. Но если Дружинка забеспокоился, который ничего не боится и слыл сорвиголовой, то дело действительно серьезно и грозит немалой бедой. Дружинка уже быстрой походкой шел к дому и Никита побежал за ним.

И действительно, едва они дошли до дома как забил колокол. Дружинка с младшими сестрами начал собирать вещи и продукты в кошелки. Скоро с луга подоспели все остальные. На телеге был большой слой свежего сена, прямо на него погрузили кошелки деда и младших и собрались выходить к крепости. Никита подошел сзади к Дружинке и сказал:

– Давай спрячемся, а когда татары придут мы им покажем как на наши дома нападать.

Дружинка на это только горько усмехнулся и сказал:

– Попробовать, конечно, можно, Но у нас и оружия-то никакого нет. А так только зазря сгинуть или в плен попасть. Любят эти басурмане наших детей и женщин к себе в рабство уводить, а потом заставляют нас платить выкуп. У нас с каждого мужчины собирают подать полоняничную, чтобы наших пленных выкупать. Мы в крепости больше пользы принесем.

В это время из дома вышел Отец семейства в руках у него была сабля, следом за ним вышел его старший сын парень лет 19 с копьем. Неждан поцеловал жену и грозно посмотрел на Дружинку:

– Не балуй, матери помогай, ты там старший, не вздумай в слободе спрятаться – запорю. Без тебя управимся.

Дружинка кивнул головой взял под уздцы лошадь и двинулся в сторону крепости и следом за телегой двинулось все многочисленное семейство Юрищевых. Немного помешкав, Никита пошел за ними. У дома остались две одинокие фигуры, которые склонились на копьем и рядом с ними стоял уже оседланный жеребец. А по улице уже тянулись в сторону крепости телеги и люди с узлами. Поперек улицы уже лежали цепи, которые потом должны были натянуть, как препятствие для вражеской конницы. Но в этом людском потоке то там, то здесь возникали люди с оружием, кто верхом на коне, кто пешком. Дружинка быстро довел лошадь до крепости. У ворот собралось много людей, но сутолоки не было. Народ организованно проходил на территорию крепости пропуская людей с оружием. Никита еще раз попробовал уговорить Дружинку не прятаться в крепости, но тот только дернул плечом и пошел вовнутрь. Внутри крепости все ожило. Во всех сараях копошились люди стояли лошади и телеги. Народ потянулся к озерцам за водой. У государева двора все было спокойно и организованно. Стрельцы, пушкари, казаки и затинщики по очереди подходили к казенному погребу и получали оружие и боеприпасы и тут же уходили по своим боевым местам, кто на стену и в башни, кто по слободам.

Дружинка подвел лошадь к какому-то сарайчику и все начали выгружать вещи. Дружинка деловито распряг лошадь, помог выгрузить вещи и снять с телеги младших. В том сарае три угла были уже заняты, семейство Юрищевых разместилось в четвертом. После этого Дружинка двинулся в сторону одной из башен, на ходу махнув Никите рукой, чтобы тот следовал за ним. У башни уже собралась кучка стариков и молодежи, которыми командовал стрелец с бердышом и пищалью:

– Так, все собрались? Помните кому на какой стене оборону держать?

Народ согласно закивал головой:

– Ну, тогда начинаем готовиться. Камни и колья поднимаем на стены и не разбрасывать, а аккуратно кучками складывать, чтоб они под ногами не мешались. И без нужды не кидать. На то команда будет.

Около стены лежали аккуратно сложенные короткие толстые колья, в основном дубовые, заостренные с обоих сторон. Тут же рядом лежали кучи камней. Никита взял несколько кольев и пошел к башне чтобы отнести их на стену. Но ему велели колья положить на место и дали моток веревки и послали на стену. Никита вошел в башню. Там было прохладно и пахло сыростью. Быстро найдя лестницу Никита поднялся на стену. В башне он заметил пушкарей возившихся у пушек. Они протирали и прочищали пушки и ядра, рассыпали порох или как они его называли зелье в холщовые мешочки. На стене уже стояли затинщики со своим крупнокалиберными пищалями и стрельцы, у которых пищали были поменьше. Все без суеты и деловито готовились к бою. Никите сказали сбросить один конец веревки вниз, что он и сделал к нему привязали несколько кольев и Никита их поднял на стену, Дружинка был рядом и тоже поднимал на стену камни в ведре. Тут же ребята их складывали в аккуратные кучки. После того как они закончили эту работу, необходимое количество кольев и камней было поднято на стену, Никита с Дружинкой подошли к амбразуре. Внутри крепости кипела жизнь, горели костры и варилась еда, кричали дети, мычали коровы. А снаружи все замерло в тревожном ожидании. Вся долина между рекой и холмом была занята огородами, еще вчера на грядках копошились люди, пололи, окучивали, поливали. А сейчас стройные ряды грядок, плантации капусты и кусты помидоров выглядели, как войска, построенные к битве. И это добавляло моменту строгости и торжественности. Как будто природа вместе с людьми готовилась к отражению набега. Дружинка тронул за плечо Никиту и сказал:

– Большая сила идет, обоз большой с пушками. Будут пытаться крепость взять. Утром напали на наш табун, он за речкой в ночном был. Почти всех захватили, только несколько человек успело убежать. Одному пришлось в Дикое поле скакать, путь к слободе отрезали басурмане, он-то и увидел основные силы. Вокруг обскакал и сюда окольными путями прискакал и нашим воеводам все рассказал. Ну, те сразу донесения во все концы. Не пойму как на сторожах такую силу проглядели?

– А может не проглядели, а погибли все.

– Может.

Бой

За Шиворонью поднялось большое облако пыли и раздались первые выстрелы. Постепенно в пыли скрылась вся слобода вновь прибранных казаков и даже не было видно Архангельской церкви. Стрельба и шум за рекой все нарастали. Было видно что бой там идет сильный. Через некоторое время стало видно как на берег Шиворони выехали несколько всадников и бросились с лошадьми в воду, затем еще и еще. С другого берега по ним открыли огонь казаки Луговой сотни. Но натиск, с другого берега, все нарастал, все больше и больше всадников бросалось в воду и пыталось переплыть реку. Хотя бой за рекой не утихал. Часть татар уже переправилась на другой берег и на берегу уже завязались рукопашные схватки. Пушкари на стене сетовали: «Эх, далековато. А то мы сейчас бы нашим подсобили».

Всадников на реке становилось все больше и больше и они потихоньку начали теснить казаков. Что там происходит видно не было. Все закрывало огромное облако пыли, звуки выстрелов, звон оружия, крики людей, ржание и хрип лошадей. Это облако становилось все больше и больше и неуклонно двигалось в сторону крепости. В слободе у Архангельской церкви бой стихал, но не закончился, то там, то здесь возникали схватки, но организованного сопротивления уже не было. На берегу появились телеги, арбы запряженные верблюдами. Бегали люди и организовывали переправу. Вторая сотня казаков с разгону вступила в бой. Казаки кто на конях, кто бегом бежали к месту боя. Все участники боя были покрыты толстым слоем коричневой пыли разобрать кто перед тобой можно было только по крикам. Наши матерились на чем свет стоит, а крымчаки кричали: «Алла!», ну и еще чего-то по-своему. Группа казаков укрывшись в небольшом остроге на берегу вела непрерывный огонь из пищалей по переправляющимся и переправившимся татарам. Татары по ним тоже стреляли, в основном, из луков. Поток татар на переправе все нарастал и залпы казаков уже не могли сдержать эту лавину. Вот на берегу появились люди с пищалями и стали обстреливать казаков в остроге на другом берегу:

– Янычары подошли. Тяжело сейчас нашим будет у них и пушки есть.

Тревожно проговорил Дружинка. Только сейчас Никита в полной мере осознал, насколько прав был Дружинка и места ему в той мясорубке просто нет. А янычары уже устанавливали на противоположном берегу пушки и готовили их к стрельбе. Но казаки не отступали, били и били басурман. Краем глаза Никита увидел, что пушкари, затинщики и стрельцы уже зарядили свое оружие и были наготове с зажженными фитилями. Послышался гром, это янычары начали из пушек обстреливать казаков оборонявшихся в остроге. Бой приближался к крепости. Всем приказали отойти от амбразур и оставить только наблюдателей. Никита стал рассматривать, что происходит внутри крепости и на стенах. На дозорной башне, что у Белого озера видно расположился воевода, потому что туда и оттуда постоянно бежали люди, видимо с какими-то поручениями и командами. Вот из башни вышла группа стрельцов громко ругаясь, плюясь и размахивая руками. Потом Никита узнал, что стрельцы требовали организовать вылазку, чтобы помочь казакам, но воевода запретил. Пыль на переправе почти осела и стали видны лежащие в большом количестве на земле люди и лошади. Вся эта масса шевелилась. Даже на земле сражение продолжалось среди раненых и умирающих. Никита с удивлением заметил, что никто из раненых в тыл и под защиту крепости не шел, все оставались на поле боя и бились действительно до последней капли крови. Со стен уже ударили первые выстрелы. Это затинщики из своих крупнокалиберных пищалей стреляли по отдельным всадникам прорвавшимися к крепости. Артиллерию еще не применяли, так как казаки все еще вели рукопашный бой с татарами и разобраться где свои, где чужие было пока невозможно. Бой неуклонно приближался к крепости и к позициям передового полка. Со стен ударили первые пушечные выстрелы, это пушкари обстреливали переправившиеся отряды татар, которые спешили вступить в бой с казаками. Несколько попаданий были удачными, ядра разорвались в самой гуще отряда и десятка полтора коней вместе с всадниками упали на землю, задние на полном скаку налетели на упавших и завалились сами. Получилась свалка из лошадей и всадников, что остановило наступательный порыв басурман и заставило их действовать более осторожно. А казаки стали быстро добивать своих противников и те под ударами казаков и оружейного огня со стен начали отступать. Но преследовать отступающего противника у казаков уже не было сил, А все попытки басурман к ним приблизиться отражались плотным оружейно-артиллерийским огнем со стен. Казакам кричали со стен:

– Давайте в крепость.

– Все одно не одолеть такую силищу.

Но казаки в крепость не шли. Тяжело дыша, перевязывая раны и потирая места ушибов. Приводя в порядок оружие и лошадиную упряжь готовились снова вступить в бой. Тут к ним подбежал человек, видно посыльный от воеводы, и начал чего-то им говорить и размахивать руками, показывая на крепость. Казаки не обращали на него никакого внимания и угрюмо продолжали готовиться к бою. Непонятно откуда к ним подтягивались люди, кто-то принес воды. Она в такую жару была совсем не лишняя. Никита понял, почему казаки не уходят. Острог на берегу реки еще держался. Оттуда слышались редкие выстрелы. И не могли казаки бросить своих товарищей на смерть лютую. Через некоторое время казаки встали с земли, кто на коне, кто пешком грозно и угрюмо двинулись к реке. Желая хоть чем-то помочь с крепости ударили пушки. Это привело басурман в замешательство.

А от залпа казачьих пищалей они вообще отступили. Казаки, стоявшие в первой шеренге, отдали свои пищали назад, вглубь строя, и тут же получили взамен новые уже заряженные пищали, а те, которые они отдали, быстро заряжались в глубине строя. Но татары все-таки решились атаковать. К казакам понеслась лавина всадников набирая скорость и подбадривая себя воем и криками. Но уже первые две шеренги казаков ударили залпом по атакующим и тут же получив заряженные пищали из глубины строя ударили уже не стройным залпом второй раз. После первого залпа рухнули замертво и раненые первые ряды наступающих, о них спотыкались и падали следующие за ними, а второй залп добавил сумятицы и страху в рядах наступавших. Но кони все неслись вперёд и врезались в небольшой казачий отряд. Их не остановили даже выставленные вперёд копья и пики. На месте схватки поднялся большой столб пыли. Кое-где блеснёт на солнце сабля или копьё, с места боя слышалась громкая брань, крики раненых и ржание лошадей. После короткой, но кровопролитной схватки татары отступили. Отряд казаков уже достиг острога, разогнав осаждающих, забрали оттуда людей и оружие и стали потихоньку отступать к крепости, подбирая по пути раненых и оружие. Басурмане не решались напасть на казаков большими силами, только отдельные группы смельчаков на большой скорости проносились мимо казаков и обстреливали их из луков. Но многие из них погибли от меткого казачьего огня. После того как казаки подошли к крепости под защиту наших пушек, сначала на стенах, а потом над всей крепостью раздалось громкое «Ура-а-а». «Так вот что обозначает пословица «Сам погибай, а товарища выручай», – подумал Никита, – и почему нам про это почти ничего в школе не рассказывают».

Вечер трудного дня

Бой затих. То там, то здесь были слышны отдельные выстрелы и шум рукопашного боя. Это казаки не оставляли своих позиций. И отступив собирались с силами и вновь наносили удары по противнику. Но это уже не влияло на общий ход событий. Татары полностью переправились на этот берег и стали разбивать свой лагерь на берегу Шивороны, но на приличном расстоянии от крепости. Как им казалось вне зоны обстрела нашей артиллерии. Пушкарь, который из башни вышел на стену посмотреть как там его сын воюет, ухмыльнувшись в бороду сказал:

– Ничего. У нас тут каждый кустик пристрелян. Зараз весь лагерь накроем. Дай срок.

Вечерело. Жара спала. Неутомимый Дружинка принес на стену ведро с водой. Вернее он его поднес к стене. Крикнул Никиту и тот на веревке поднял его на стену. Через минуту пустое ведро было спущено вниз и это повторилось несколько раз пока все защитники стены и в соседней башне не утолили жажду. Дружинка замахал ему рукой, чтобы Никита спустился вниз. Внизу Дружинка ему сказал, что мать велела ему сбегать домой, как всегда чего-то забыли. Одно слово – женщины. И предложил ему сбегать вместе. К воротам они не пошли в такой момент их открывать запрещено. Из крепости они вышли из калитки, которая выходила на Моховое озеро, и быстро побежали домой. В передовом полку были заметны какие-то приготовления:

– Наверно ночью вылазку устроят. Татары сейчас будут спать как убитые измотали их казаки за день, а тут их передовой полк и пушкари и накроют.

Никита заметил, что был сожжен мост через речку Дедиловку. А по берегу были навалены большие сучья и какие-то штыри, видно от кавалерии. В самой слободе поперек улиц были натянуты цепи на высоте где-то около метра от земли. Слобода будто вымерла. Только у колодца стояла группа казаков. Они живо обсуждали дневные бои, умывались и перевязывали раны. Тут же на траве были разложены продукты и несколько человек готовили все к ужину. Но Дружинкиного отца и брата среди них не было. Дружинка спросил про брата и отца:

– Да живы они, живы. Там у Спасской церкви стоят.

Сказал казак, который расстраивался от того, что никак не хотела отмываться от грязи его огромная борода. Это сразу стало предметом шуток:

– Да не расстраивайся Василий. Теперь можно в ней и огород развести. Захочешь перекусить и бежать никуда не надо, руку протянул и вот она лучок свеженький. Да на крайний случай сбреешь и вырастет новая, чистая.

После каждой шутки был слышен могучий гогот. Как будто не было кровавого боя и дикого перенапряжения сил. Как будто час назад они не шли на смерть чтобы выручить того над кем сейчас потешались. Беспримерная любовь к жизни и самопожертвование одновременно. Как там Кондратий Рылеев в своей «Песни о Ермаке» сказал о казаках.

Забежав домой и взяв все необходимое ребята побежали обратно в крепость. Что бы мать не волновалась, рассказать об отце и брате, да и вообще их место на стене, на их участке обороны, а прохлаждаться где ни попадя не для них. Когда они пробегали мимо позиций полка, то увидели, что там никто не спал и все к чему-то готовились. В крепости все немного стихло. Рассказав матери про отца и брата, ребята собрались на стену. Но мать их одернула и быстро собрав узелок с едой попросила отнести его отцу и брату. Ребята не сопротивлялись и смутились от того что сами об этом не подумали. Взяв узелок они быстро выбежали из той же калитки под недовольное ворчание стрельцов стоящих здесь на посту. За Белым озером у Святого колодца горел костер вокруг него сидели люди, многие из них спали в обнимку с оружием. Дружинка увидел среди них отца и быстро подбежал к нему:

– Бать, как ты? А Бессонка где?

– Да нормально все сынок. А Бессонка вот он спит. Умаялся за день. Матери передай. У нас все хорошо.

– Видели мы как вы там бились. Все вашей победе рады.

– Какая там победа. Вон басурманин под крепостью стоит. Он победу справляет. Ну, ничего сейчас мы им покажем. Сынок вставай, давай перекусим.

Неждан за разговором развязал узелок, разложил принесенные продукты и приготовился к трапезе. Бессон сонно пробормотал, что он ничего не хочет Отец настоял, чтобы он чего-нибудь съел. Неждан пригласил всех желающих перекусить вместе с ними. Несколько казаков подошли к ним и уселись рядом. Все они были уставшие, если лица и руки были отмыты, то на рубахах были следы крови и вражеской, и своей, и их друзей. Казаки не выпускали из рук оружия и даже когда ели, то клали его рядом, что бы в случае чего быть наготове. О дневных боях никто не говорил. Все были серьезны и сосредоточены. Как потом выяснилось, готовилась общая вылазка по разгрому басурманского лагеря. Через некоторое время Неждан сказал ребятам:

– Хорошо, бегите к матери.

– Бать можно мы с вами?

Дружинка просяще посмотрел на отца:

– Ты давай расти и сил набирайся. Войны и на твой век хватит. А сейчас живо к матери.

Поняв что другого решения не будет, ребята потянулись к крепости.

Там их уже ждала обеспокоенная мать:

– Ну как там они?

– Нормально. Все живы, только устали.

– Давайте на стену бегите. Вас уже спрашивали.

Вылазка

Ребята быстро побежали на свое боевое место. Где их отругали, что они так надолго ушли и приказали быстро включаться в работу. Нужно было из казенного погреба натаскать ядер и зелья, то есть пороха, для пушек. Ядра подносили к стене и в ведрах на веревках поднимали на стену. Зелье было в маленьких бочонках сантиметров 60 высотой и в диаметре сантиметров 40.

Где-то к часу ночи все приготовления были закончены. И пушкари зарядив пушки напряженно выверяли прицел, прятали горевшие фитили, чтобы их не видели осаждающие, и ждали сигнала. Вдруг внизу послышались крики, стоны и лязг оружия. С башни ударила пушка. И тут заговорили все орудия крепости, обращенные в сторону Шиворони. Вдруг появились вспышки, а через некоторое время и звуки выстрелов у самого басурманского лагеря. Пушки перенесли огонь на дальний конец лагеря, чтобы не задеть своих. В лагере была паника и смятение. Люди бегали по лагерю, их было хорошо видно в свете костров и горящих шатров. Со стены было видно как в лагере вспыхивали выстрелы и сверкали сабли. Некоторые оказывали сопротивление вступая в бой пешими, в основном это были янычары, а многие, кто был без лошади, бросились бежать. Всадники пытались контратаковать, но сила и внезапность удара делали свое дело и враг отступал. Через часа полтора бой утих. Стрельцы и казаки заняли оборону и ждали рассвета. Раненых и убитых отнесли в тыл, пополнили запас пороха и пуль. Через час начало рассветать. Казаки уже проверили другой берег Шиворони и выяснили, что басурмане не стали дожидаться рассвета и ушли в Дикое поле. На их поиски отправился небольшой отряд охотников, ну раньше так добровольцев называли, из казаков и других служилых людей.

Последствия набега

Когда окончательно стало ясно, что басурмане ушли, воевода дал команду открыть ворота и женщины побежали искать своих мужей, сыновей, братьев, а потом уже подсчитывать убытки в хозяйстве. Затинщики сдали свои тяжелые пищали и боеприпасы в казенный погреб, туда же принесли пушечное зелье. Со стен спустили колья и каменья и сложили в местах их хранения. Из крепостных ворот не спеша потянулись люди со своим скарбом. Клети пустели. В крепости стало тихо.

Дружинка с Никитой побежали на места боев. Картина была печальная. На берегах Шивороны, с обоих сторон и в воде, лежали трупы убитых людей и лошадей. Кто-то пошутил, что теперь в реке много раков будет, но никто не среагировал на эту дурацкую шутку и шутник смущенно замолк. По местам боев уже бродили люди подбирали раненых и разыскивали своих погибших родственников. Иногда это было сделать очень сложно. Приходилось разбирать целые груды тел и складывать их рядами. Острожек, в котором вчера героически оборонялись казаки и стрельцы, казался пустынными и разрушенными развалинами и было непонятно, как тут можно было столько продержаться защитникам. Все-таки крепость сильна не стенами, а защитниками. Там тоже работали люди и разбирали развалины, ища среди них раненых и погибших и по возможности восстанавливая Острожек. Слобода вновь прибранных казаков, что за Шиворонью рекой, где сейчас клуб и церковь Михаила Архангела, была практически уничтожена полностью. Деревянную церковь басурмане сожгли в первую очередь. И казаки в слободе большей частью погибли. Огороды вытоптаны, дома что сгорели, а некоторые басурмане разобрали на дрова и на обустройство лагеря и переправы. И среди этого разорения бродили немногие куры. Люди копошились на пепелищах и развалинах и пытались восстановить, что было возможно, и собрать уцелевшие вещи.

Оставшихся в живых казаков, приписали к Дергилевой и Луговой сотням, вместо погибших в этом бою казаков. В основном, место погибшего отца занимал его сын, но если не было сына то брали Новика, так называли вновь прибранных казаков.

Ребята побежали посмотреть свой огород. На огороде лежала убитая лошадь, несколько воронок от разорвавшихся ядер, какие-то окровавленные тряпки и практически все было вытоптано. Помидоры и капуста погибли полностью, кое-где сохранилась морковь, лук и свекла. Ребята тут же стали подправлять грядки и сажать в землю растения, собирать что ещё можно было употребить в пищу, убирать с огорода посторонние предметы. Из земли торчала обломанная круглая палка, ребята попытались ее вытащить, но она не поддавалась. Они начали её раскачивать из стороны в сторону и, в конце концов, вытащили из земли, палка оказалась обломком копья. Дружинка радостно схватил его:

– Теперь у меня свое копье будет.

Но осмотрев его повнимательней, он погрустнел. На копье был знак одного из погибших казаков:

– Семье вернем. Сын теперь с отцовским оружием воевать будет. Не дай бог мне так же оружие получить.

Никита в земле нашел небольшой кусок искореженного металла, это был осколок ядра. Он положил его в карман на память. Тут к нему подбежал Дружинка и показал обломок сабли:

– Смотри чего нашёл. Кузнеца дядьку Прохора попрошу дырки пробьёт, а ручку я сам сделаю, славный нож будет. В хозяйстве очень нужная вещь.

Жизнь продолжается

В слободе уже сняли и куда-то убрали цепи, которые перегораживали улицы, сняли так же рогатки и другие заграждения против кавалерии, что были вдоль берега речки Дедиловки. Народ копошился у своих домов приводя все в порядок и расставляя все по своим местам. Дома ребята не увидели отца:

– А батя где? – спросил Дружинка дрогнувшим голосом.

– Да жив, он, жив. Не переживай. Поехал покосы да поле посмотреть, что там и как, – бойко ответила мать, – а вас где носит? Дома дел невпроворот, а их след простыл.

– Так мы ж на огороде были, вот видишь, принесли кое-чего, что б не пропало. Да так прибрались там маленько. Там только лошадь убитая лежит, её мы не смогли убрать.

– Ой, про огород я совсем забыла. Молодцы, спасибо. А туда мы вечером сходим и все уберем.

Вечером Неждан, несколько казаков и женщин пошли посмотреть какие разрушения в слободе вновь приборных казаков и определить какую помощь им можно оказать. На телегу положили несколько мешков зерна, инструмент, кое-какие жерди и кое-что из домашнего скарба: горшки, полотенца и т. д. Вернулись поздно вечером, уставшие и недовольные. Негромко обсуждая что еще необходимо сделать. Неждан вёл за руку перепуганного чумазого мальчонку лет 5.

Наутро собрались почти все казаки слободы и с инструментом, стройматериалом и несколькими возами соломы поехали восстанавливать дома в слободе вновь прибранных казаков. Прежде всего, восстанавливались дома погибших казаков, а затем помогали всем остальным. Быстро восстанавливался мост через речку Дедиловку. Через несколько дней последствий набега было почти незаметно. Только на кладбищах прибавилось много новых могил, да многие женщины, став вдовами, надели черные платки.

Неждан привёл мальчонку домой и сказал:

– Он теперь будет жить с нами. Его все погибли. Проходи Егорка.

Потихоньку жизнь входила в обычное русло.

Возвращение

Никита уже совсем втянулся в трудовой ритм семьи своих далеких предков. Он чувствовал, как его мышцы наливаются силой, как он ловко управляется с лошадьми и научился делать многие сельхозработы о которых раньше даже представления не имел. Его уважали и в семье и среди подростков. Он им без устали рассказывал, как будет потом в далеком будущем. Он чувствовал как ему не хватает знаний, хотя бы по школьной программе. В нем раскрылся талант рассказчика. Ребята, да и взрослые слушали самозабвенно с неподдельным интересом. Но чаще всего по окончании его рассказов говорили:

– Во врет. Зато как красиво. Трактора пашут, сеют, убирают. Дрова заготавливать не надо. До Тулы за 30 минут доехать можно будет. Одно жалко, что лошадей почти не будет, а как же ночное, да и вообще.

Засыпал он обычно мгновенно, только голова касалась подушки. Но тут перед сном он задумался. Вспомнил дом, друзей, мать. Посетовал на себя, что не помогал ей совсем, что теперь все будет по-другому. Потом ему в голову пришла пугающая мысль. «Да ведь она там, наверное, уже голову потеряла, все овраги и кусты обегала, всю милицию на ноги подняла. Все глаза выплакала. Меня все ищет. А я тут прохлаждаюсь, совсем совесть потерял. Нужно думать как обратно домой попасть». Он заснул с этой тревожной мыслью.

В гостях хорошо, дома лучше

Проснувшись рано утром, Никита привычно вскочил. Но не понял. Он был у себя дома, нет не в том далеком доме четыреста лет назад, а в своем настоящем. Который в сегодняшнем XXI веке. Мать он нашел на дворе. Она несла два ведра воды напоить коров. Перед тем как их отвести на луг. Не слова не говоря Никита забрал у нее оба ведра и понес их к коровам:

– Ты чего вскочил в такую рань. Спал бы уж. Я сама все сделаю.

– Мам, не говори мне больше таких слов. А то избалуешь совсем, а потом ругать будешь. Я ведь мужчина, казак, а не барышня кисейная.

– Кто, кто? Ты посмотри каких слов набрался.

Мать всплеснула руками, но с гордостью взглянула на сына, у нее на глазах навернулись слезы. «Чего-то мать ничего не говорит. Как будто ничего и не было. Приснилось что ли.

Ну, бабуля, ну удружила. Нужно обязательно ее найти и в ножки поклониться. Как она меня безо всяких лекций и нотаций враз перевоспитала. Спасибо ей. А, это она меня так за помощь отблагодарила», подумал Никита.

Управившись со скотиной. Никита по-хозяйски прошелся по огороду. Увидел что теплица нуждается в ремонте и без разговоров пошел домой взял инструмент, приготовил все необходимое и отремонтировал теплицу. Зашел на двор и взяв вилы начал убирать навоз, убрать который его просили еще год назад. Мать уже ничего не говорила, а только, несколько обалдев, наблюдала за сыном. Убрав навоз, ополоснувшись в душе, Никита достал учебники, приготовленные на следующий учебный год, а также список литературы, которую ему нужно прочитать к следующему учебному году: – Отдохнул бы сынок.

– А я и отдыхаю. Видишь книги листаю. Мам, а почему у нас дома так книг мало. Теперь придется в библиотеку в школе или в Киреевске книги брать.

– Так мне их читать некогда. Да и тебе они не нужны были до последнего времени. – Теперь будут нужны и даже очень. – Ты что в ученые податься решил?

– Да нет. Просто не хочу быть придурком слабоумным. Говорят из нашей школы много докторов наук в Москве, в Питере. Генералов много. Знаешь какую они пользу нашей стране приносят, а я чем хуже.

На дворе уже стоял полдень. Никита не говоря ни слова. Наполнил ведра водой и понес их за огород напоить теленка и корову. Теленок, увидев Никиту с ведром, радостно кинулся к нему и жадно начал пить, Никита придержал ведро и когда половина воды была выпита он понес другое ведро напоить корову. Корова не спеша, степенно, шумно дыша начала пить воду. Никита оглянулся вокруг. Он узнавал и не узнавал родные места. В голове всплывали новые воспоминания. Вот там была огромная крепость, которую и он, Никита, защищал. Вот там острог передового полка. А в небе, так же как и 400 лет назад заливался жаворонок, а в траве стрекотали кузнечики. Он упал в траву, полной грудью вдохнул луговые ароматы и стал смотреть в небо. Там в синем небе проплывали белые кучевые облака самых причудливых форм. Вдруг на Никиту набежала тень, он увидел как встревоженное лицо матери наклонилось над ним:

– Сынок, что с тобой?

– Все в порядке, мам. Вот небом любуюсь.

– А-а. Ну, ну.

Мать пришла подоить корову и принесла ей еще воды. Никита лежал на траве и услышал как тугие струи молока со звоном ударили в стенку ведра. Потом они пошли вместе назад. Он нес ведро с молоком, ну а мать пустые ведра из-под воды. Мать с интересом разглядывала сына.

Один ребенок в семье – сирота

– Мам, чего ты на меня так смотришь?

– Да вот никак не пойму, отчего ты так переменился и спросить хочу, да сглазить боюсь.

– Не бойся. Когда вместе оно веселей и интересней. А то в носу ковыряешь и удивляешься чего-то соседи лучше тебя живут? Мам а почему у меня ни брата, ни сестры нет?

– А зачем они тебе?

– Как зачем? Это же мои друзья на всю жизнь. Вместе жить веселей. А то я один да один.

– Да знаешь с маленьким забот сколько. А тут еще и хозяйство.

– С маленькими я буду помогать, а потом они нам помогут. А то телевизоры, компьютеры. Это все железки, а родной души рядом нет.

– Ладно, подумаем. Вот отец с заработков вернется.

Дальше они шли молча, каждый думал о своем.

Вечером Никита пошел вместе с ребятами в клуб на дискотеку. Там гремела музыка под которую молодежь топталась на месте. Это все так ему всегда нравилось, но почему-то через некоторое время он с грустью вспомнил другую дискотеку, которая проходила в 300 метрах отсюда и 400 лет назад. Не было этой оглушающей, отупляющей музыки и молодежь не топталась, а плясала разудало и душевно. Никите даже стало грустно. Все не так, все плохо и не хорошо. Почему? Что так в нашей жизни переменилось, что все с ног на голову встало?

По вечерам Никита с друзьями и с подружками собирались у одного из домов, там лежало бревно на котором все могли усесться. Это называлось «собраться у дубка». Все шутили, дурачились, рассказывали всякие истории, но с некоторого времени самым главным рассказчиком стал Никита. И чем он больше рассказывал, как жили их предки, тем меньше было слышно: «Во врет». И больше было вопросов, а как было это, а как то, а что на месте моего дома стояло? А моих предков ты там не видел.

А в следующем учебном году Никита написал доклад о славном городе Дедилове и как люди, жившие в нем, стояли на страже границ нашего государства. Учительница похвалила и даже сказала:

– Никита, как ты хорошо изучил материал и какое у тебя появилось образное мышление, как будто сам там побывал и в этих событиях участвовал.

Никита давно уже никого не убеждал и не божился, что он там был и сам в тех событиях участвовал. Он весь и в мыслях и делах был устремлен в будущее, которое с учетом прошлого, ему представлялось уже совсем в ином свете.