В Тульском областном краеведческом музее бережно хранится фотография бойцов и командиров Тульского рабочего полка. Мне показали эту фотографию и сказали, что на ней известен только один человек.
Это, на момент съемки, командир Тульского рабочего полка Герой Советского Союза Иван Яковлевич Кравченко, а остальные не известны. Как говорится: «Письмо позвало в дорогу». Поднял всю литературу по полку, все статьи. С большой долей вероятности удалось установить, что за Кравченко стоит начальник связи Тульского рабочего полка старшина Василий Георгиевич Петрухин. Что посередине сидит врач или медсестра сомнений не вызывало, но кто? Сверяя фото с другими фотографиями, возникло предположение, что это или сандружинница ТРП Таня Мельникова или старший врач полка Аносова Кира Георгиевна. Правее сидит неизвестный (судя по одежде, полушубков в полку не было, быстрее всего это гость, может быть корреспондент или из политотдела дивизии). Возник вопрос о втором человек в верхнем ряду. Тульский рабочий полк был подразделением добровольческим, народное ополчение, поэтому формы ему не полагалось и одеты они были, как правило, в телогрейки или во что-то домашнее. Мы видим, что Петрухин одет в телогрейку. А тут хорошо погнанная форма. Видно. Видно, что человек не вчера ее одел. Угадывается, что он ее давно носит и любит свою форму, которая привита, видимо, еще с военного училища, когда курсанты стараются подогнать форму так, чтобы не было ни складочки, ни морщинки, сапоги чтобы не блестели, а сияли. Позволю себе небольшое отступление от темы. Очень жаль, что из военной формы ушли сапоги, изумительная, проверенная временем обувь для солдат. Очень жаль, что уходят в небытие портянки. Это универсальный, неснашиваемый солдатский носок. Даже если ты промочил ноги, остановился, перемотал портянку сухой конец вниз, мокрый наверх и опять сухо, а мокрый конец уже сушится теплом ноги. После первый полевых выходов и марш-бросков начинаешь ценить эти предметы солдатской одежды, также как и кальсоны, которые никогда не заберутся вверх по ноге и не собьются в комок между ног. Не смотря на участие в боевых действиях, молодой офицер опрятен. В полку на тот момент было всего два военных человека. Это командир полка И.Я. Кравченко и начальник штаба старший лейтенант Василий Афонасьевич Бенцель и человека на фото угадываются на петлицах три кубаря, как тогда называли отличительные знаки лейтенанта – кубики в петлицах, следовательно, это и есть В.А.Бенцель и по возрасту он подходит, на фото ему всего 22 года. Фото сделано в начале 1942 года, потому что Кравченко командовал полком всего два месяца с 8 января по 8 марта. Армейская форма со знаками различия в ТРП появилась после ухода И.Я.Кравченко, когда Тульский рабочий полк стал именоваться связи полка (в полку с первого дня) старшина Петрухин Василий Георгиевич, начальник штаба, начальник штаба полка старший лейтенант Бенцель Василий Афонасьевич 766 стрелковым полком.
Сидят слева направо: Командир Тульского рабочего полка Герой Советского Союза майор Кравченко Иван Яковлевич, Старший врач полка Аносова Кира Георгиевна, писатель-фронтовик Воробьев Евгений Захарович. Стоят слева направо: начальник
Поиски продолжались. И тут я нахожу старшего врача Тульского рабочего полка Киру Георгиевну Аносову. Оказывается она и ныне здравствует и живет в своем родном городе Курске. Я с ней связался по телефону. Но она сказала, что у нее нет такой фотографии и она не может ничем помочь. Приехать в Курск по некоторым причинам я не мог. Тогда я начал искать возможность показать фото Кире Георгиевне. Стал обзванивать школы г. Курска и нашел, тех, кто поддерживает с ней связь. По моей просьбе ученики школы № 14 г. Курска пришли в гости к Кире Георгиевне и показали ей эту фотографию. У нее не было этого снимка и она, с трудом сдерживая нахлынувшие чувства, рассказала кто здесь изображен, кроме человека в полушубке. Она подтвердила, что в середине сидит она и прислала мне свою фронтовую фотографию. Сомнения отпали.
О многом ей напомнила эта фотография, поэтому она смотрит на нее таким печальным взглядом. Погиб ее командир, умер на ее руках молодой, красивый и умный начальник штаба Вася Бенцель. Воспоминания Киры Георгиевны можно прочитать выше в главе о Тульском рабочем полку. И почему Кира Георгиевна в телогрейке? Об этом вы узнаете из ее воспоминаний.
Мои догадки Кира Георгиевна Аносова подтвердила. Своих однополчан по 956 полку Кравченко и Бенцеля она опознала уверенно, а фамилию начальника связи полка Петрухина она не вспомнила, сказала только, что это связист полка. Ну и на том спасибо. А дальше мы знаем. Не смогла она вспомнить человека в полушубке. Только сказала, что это какой-то политработник полка. Так ожила старая фотография воинов Тульского рабочего полка.
Герой Советского Союза майор Кравченко Иван Яковлевич (1905–1942 г.). В Финскую войну, командовал ротой. В бою, после гибели комбата, взял командование батальоном на себя и захватил укрепления противника. За что был удостоен звания Герой Советского Союза. В Отечественную войну командовал 956 полком 299 стрелковой дивизии. Под Брянском 26 и 50 армии попали в окружение, до 600 тысяч человек. Организованно из окружения вышли 7500 человек, 5 тысяч человек и 500 единиц обоза вывел майор И.Я.Кравченко. Правда для этого пришлось не выполнить приказ командующего 50 армией генерала Ермакова, который приказал разбиться на мелкие группы и просачиваться сквозь окружение противника. На что И.Я.Кравченко ответил: «Я полк распускать не буду и иду на прорыв окружения». После выхода из окружения под г. Белевым его хотели наказать за невыполнение приказа, но победителей в тот момент судить было опасно, армия и так была в неустойчивом состоянии. Поэтому командир дивизии набрал мелочные промахи, вернее даже не промахи, а разумные решения, которые позволил поддержать боеготовность полка, (Спирту больше на 50 грамм выдавал, хотя было понятно, что при отступлении весь этот спирт будет уничтожен, а здесь бойцам, вышедшим из окружения, – поддержка сил. Увеличил суточные порции мяса, так как люди в окружении очень сильно измотались и изголодались. Призывал руководителей раздать все продукты и зерно колхозникам. От этого троякая польза. Продукты для населения и партизан, худо-бедно сохранится семенной фонд, а немцам, при необходимости придется отбирать продукты у населения, что людей серьезно настроит против оккупантов. Жизнь показала справедливость его предложений. В Белевском районе весной крестьяне без труда по дворам собрали семена для сева зерновых, чего не скажешь о других освобожденных районах Тульской области). На основе всего этого у него произошел конфликт с командиром дивизии, который на поле боя ничем себя не проявлял и на фоне Кравченко выглядел бледно. Комдив издал приказ об отстранении Кравченко от командования полком. Когда на офицерском собрании он прочитал свой приказ, офицеры чуть не застрелили комиссара, который зачитывал приказ, и пришел на собрание в солдатской шинели без знаков различия и без документов, а все офицеры полка Кравченко были в форме и с документами. Только вмешательство Кравченко предотвратило самосуд и затем дальнейшую расправу над участниками. Из-под Белева Кравченко с группой офицеров (нач. Особого отдела Бирагов, пом. Начштаба 956 полка ст. л-нт Бенцель В. А., комиссар полка Винокуров, нач. разведки полка л-нт Витязев, адъютант полка л-нт Степа) был направлен в штаб 50 армии в Тулу для рассмотрения его дела. Камандарм 50 армии Ермаков 27 октября рассмотрел дело Кравченко и вынес решение «В должности оставить, из 299 дивизии убрать. Поручить формирование сводного полка». 29 в обед Кравченко доложил, что полк сформирован. Его тут же посылают к начальнику гарнизона г. Тула полковнику Иванову, который ставит его в известность, что сформирован Южный боевой участок и он назначен его командиром, зона ответственности Одоевское шоссе, Орловское шоссе, Воронежское шоссе, р. Упа, этот участок обороняли Тульский рабочий полк, 156 полк НКВД по охране особо важных объектов и сводный полк тульской Рабоче-крестьянской милиции 300 человек. В районе Орловского шоссе на огневых позициях стояло 4 зенитных орудия 732 зенитного артполка и обездвиженный танк КВ, зарытый в землю как огневая точка. Штаб ЮБУ г. Тулы, состоящий из 5 офицеров, разместился в корпусе № 3 Тульского механического института, где уже находились штабы Тульского рабочего полка и 156 полка НКВД. За вечер 29 октября и ночь Кравченко со своими помощниками проинспектировал все боевые позиции и полевые укрепления. Ему понравились бойцы Тульского рабочего полка, которые были довольно плохо вооружены и обучены, в гражданской одежде, но никто не ныл и ничего не требовал, а все готовились к бою. Зная тактику немцев, Кравченко быстро, с наступлением темноты в ночь на 30 октября, перестроил оборону, перенес все огневые точки и отвел весь личный состав на вторую линию обороны.
Е.З. Воробьев
Снимок был сделан где-то в феврале, потому что в начале марта Кравченко назначают командиром дивизии, а его боевые друзья остаются в полку.
Иван Яковлевич Кравченко погибает 8 апреля в должности командира дивизии, похоронен в Москве на кладбище Донского монастыря. Василий Афанасьевич Бенцель погибает 28 апреля 1942 г. под г. Юхновым, его тело привезли в Тулу и похоронили на Всесвятском кладбище.
Оставался неопознанным один человек на фотографии. В добротном белом полушубке и белой шапке ушанке. Кира Георгиевна Аносова не смогла вспомнить, что это за человек. Она сказала, это может быть кто-то из Политотдела то ли дивизии, а может быть и армии. Недавно я зашел к Вячеславу Ивановичу Боть, поговорили с ним о разных моментах обороны Тулы, он мне помог найти заметку в газете «Коммунар» о трагически погибших у деревни Пирово юных разведчиках Тульского рабочего полка и я вспомнил про фотографию и сказал, что вроде всех опознали, а один человек остался неизвестным. Он высказал предположение, что это писатель Евгений Захарович Воробьев (р. 29.11(12.12).1910, Рига – умер. 31.08.1990 г. Москва. Ваганьковское кладбище), русский советский писатель. Участник Великой Отечественной войны. Корреспондент газеты «Красноармейская правда», ездил по всем фронтам. Основная тема его рассказов, повестей и романов – война, ратный подвиг советских людей.
Я постарался найти его фотографии, их оказалось совсем немного. Почти на всех сайтах одна и та же фотография. Редко такое бывает. Видимо, скромный был человек. Но по тем немногим снимкам стало понятно, Вячеслав Иванович, не смотря на свои 86 лет, не ошибся. Это Евгений Захарович Воробьев. Судя по рассказам, ему очень нравилась Тула и туляки и это не удивительно. Дедиловские казаки Луговой сотни Воробьевы несли пограничную службу в прежде бывшем славном городе Дедилове, начиная с 17 века, а может и раньше. И до сего дня в Дедилово Воробьевы живут. Вот он и заехал в начале 1942 г. к родным стальным тульским душам, посмотреть как воюют туляки и сфотографировался на память.
Многие удивленно пожмут плечами – не знаем такого. Очень часто, прочитав книгу или просмотрев фильм, мы наизусть знаем и главных героев и артистов, но как-то мало внимания обращаем на авторов и режиссеров, основных родителей произведения. Давайте по новой знакомиться. Евгений Захарович Воробьев автор книг: «Однополчане» (1947), «Квадрат карты» (1950), «Нет ничего дороже» (6 изд., 1956), «Товарищи с Западного фронта. Очерки» (1964), «Сколько лет, сколько зим. Повести и рассказы» (1964), его знаменитый роман «Земля, до востребования» (1969-70) и др. В 1952 опубликована наиболее значительная его книга – роман «Высота» – о строительстве завода на Южном Урале (одноимённый фильм 1957). Ну как же: «Не кочегары мы, не плотники…» начнет напевать старшее поколение и эту песню подхватит более молодое. Награждён 2 орденами, а также медалями.
В 1942 году был издан сборник рассказов «На дальних подступах к Москве». Куда вошел и его рассказ, который назывался коротко и емко – «Туляки». Он также опубликован в этой главе о Тульском рабочем полку.
Я держу в руках его книгу фронтовых очерков и рассказов, которая вышла за год до его смерти «Москва: Близко к сердцу. Страницы героической защиты города, 1941–1942». В оглавлении нет прямых указаний на Тулу и туляков, но небольшая группа очерков посвящена тулякам и обороне Тулы.
Вот так шаг за шагом фотография открыла свои тайны. На этой фотографии нет случайных людей, всех их собрала сюда необходимость защищать город оружейников – Тулу и каждый из них вложил в оборону нашего города не то что силы и здоровье – душу. Поэтому и Тула, как стояла неприступным бастионом на пути врагов многие века, и в этот жестокий момент нашей истории – выстояла.
Чтобы Вы, дотошный читатель, не искали эти книги, цитаты из них о Туле и туляках я привел ниже. Поверьте, они заслуживают Вашего внимания.
«ЗА ОБОРОНОЙ СЛЕДИТЬ, НЕ СПУСКАЯ ГЛАЗ…»
В один из самых тревожных дней Московской бит вы, 16 октября 1941 года, в Туле собрался партийный актив. Слушали председателя городского комитета обороны, первого секретаря обкома и горкома ВКП(б) Василия Гавриловича Жаворонкова. Коммунисты поклялись Родине:
«Тула, красная кузница, город славных оружейников город металлистов, не будет в грязных лапах немецко-фашистских бандитов. Мы, большевики города Тулы, заверяем Центральный Комитет ВКП(б), что все, как один, с оружием в руках будем сражаться до последней капли крови за нашу Родину, за наш любимый город и никогда не отдадим Тулу врагу».
Патриотический подъем был столь велик, будто сейчас вот, а не во времена гражданской войны на собрании огласили письмо Владимира Ильича Ленина Тульскому ревкому, полученное в дни, когда белая армия Деникина угрожала Москве: «За обороной следить, не спуская глаз…»
Из 40 тысяч тульских коммунистов 32 тысячи взялись за оружие. Ежедневно 5 тысяч человек трудились на оборонительных рубежах. Прославился легендарный Рабочий полк. Командовал им А. П. Горшков, комиссаром был старый большевик, участник гражданской войны Г. А. Агеев; он погиб в бою.
Потомственного оружейника, коммуниста ленинского призыва Петра Максимовича Короткова не отпускали с завода в истребительный батальон Пролетарского района Он настоял на своем; уже проводил на фронт четырех сыновей и зятя. Вернулся на завод после ранения – с забинтованной головой, на костылях – и вновь стал к станку.
Рабочий полк Горшкова сыграл огромную роль в обороне Тулы – не подоспели части 50-й армии, а всю тяжесть отпора несли полк НКВД, зенитчики, артиллеристы
На случай, если фашистов не удастся задержать на подступах к городу, в ночь на 16 октября в Туле заминировали мосты, железнодорожный узел и другие важнейшие объекты. Под 12 городских мостов заложили 21,6 тонны взрывчатки; дежурства минеров держали в секрете
31 октября, за один только день вражеского штурма, туляки подбили и сожгли 34 танка Гудериана. Но не менее важно, что за напряженные дни обороны туляки отремонтировали 529 пулеметов, 66 танков, а 70 орудиям вернули боеспособность.
Подвиг «красной кузницы» может быть оценен в полной мере, если вспомнить, что оружейный, патронный и другие заводы Тулы часто оставались без электроэнергии. С перебоями действовала высоковольтная линия, идущая из Каширы. Многие операции приходилось делать вручную, металл плавили и на дровах, и на хворосте.
Тула, как южный форпост Москвы, учитывалась в стратегических планах вермахта. 6 ноября, в канун советского праздника, в часы ожесточенных воздушных налетов на Москву, фашисты неподалеку от вокзала пошли в психическую атаку – во весь рост, напролом, пьяные, под музыку и с развернутыми знаменами. Артиллеристы уничтожили около 700 гитлеровцев.
Любопытно перечитать короткую корреспонденцию Петра Лидова о том, как фашистов оттеснили от южной и западной окраины города, о неудачных атаках противника на юго-восточной окраине. Заметка, иллюстрированная фотоснимками Сергея Струнникова (Правда, 1941, 16 ноября, № 318), заканчивалась фразой: «В Москву мы возвращались по прямому как стрела Серпуховскому шоссе». Я был попутчиком правдистов и тоже знал, что на одном участке Тулу с Москвой соединял лишь коридор шириной в 6 километров. Петр Лидов хотел словами «по прямому как стрела» опровергнуть ходившие по Москве слухи об окружении Тулы.
Фронтовые побратимы правдисты Петр Лидов и Сергей Струнников были убиты одной взрывной волной ни раны, ни царапины. Несчастье случилось во время бомбардировки аэродрома под Полтавой в июне 1944 года..
Противник настойчиво пытался отрезать Тулу от Москвы. Положение на Серпуховском шоссе, а тем более на железной дороге в Москву несколько дней было критическим. Усилиями танкистов под командованием Гетмана, кавалеристов генерала Белова, 173-й стрелковой дивизии и других частей опасность была отведена.
19 ноября Гудериан сделал в дневнике запись:
«…Таков был наш последний успех под Тулой. С этого момента колокольни церквей большого города исчезают из поля зрения немецкого солдата».
Одним из самых тревожных дней следует считать 26 ноября, той ночью отличились танкисты. «Мы решили, – вспоминал генерал армии А. Л. Гетман, – с вечера 25 ноября начать в Серпухове переправу дивизии по железнодорожному мосту через Оку. Это экономило время, а ночь скрывала маневр от противника».
Стремясь окружить Тулу, танки Гудериана наступали на Каширу. А тамошняя электростанция вносила свой неоценимый вклад в снабжение энергией Москвы и Тулы. Сталин позвонил командующему МПВО генералу Громадину: «Опасаясь, что Каширская электростанция попадет в руки врага, некоторые товарищи предлагают взорвать ее. Так вот: электростанцию взрывать не будем. Каширу удержать во что бы то ни стало. Продержаться до утра. Корпус Белова на подходе».
В бой бросили и зенитчиков и летчиков.
Каширу должны отстоять кавалеристы генерала Белова, но корпус еще был на марше. В тот день, 26 ноября, Гудериан мог с ходу захватить Каширу и переправы через Оку, но, не дойдя до города 8 километров, остановился в селе Пятница, подтягивая силы.
Тем временем первые эскадроны Белова уже входили в Каширу. На наиболее важных перекрестках выросли баррикады. На каланче, она возвышается в центре Каширы, оборудовали наблюдательный пункт.
Генерал-полковник П. А. Белов вспоминал позже: «Эскадрон за эскадроном проходил мимо меня. Люди подтягивались, выравнивались тройки. А я смотрел и гордился ими. Им было очень трудно, неимоверно трудно, но они – настоящие солдаты – выполнили боевой приказ. Они шли без сна и отдыха, зная, что впереди их ждет бой, а может быть, смерть».
Менее чем за двое суток они совершили марш в 100 километров. При этом немало верховых лошадей было подковано по-летнему, только на передние ноги.
И все-таки 26 ноября немцы перерезали железную дорогу Тула – Москва, а 2 декабря в 15 километрах севернее Тулы им удалось в нескольких местах перекрыть и шоссе Тула – Серпухов. Но танки полковника Гетмана, наши пехотинцы, артиллеристы, конники не позволили взять в кольцо Тулу, окруженную с трех сторон.
Гудериан, чей командный пункт находился в Ясной Поляне, 30 ноября отдал приказ перейти к обороне Он подвел в своем дневнике печальный, но дальновидный итог:
«Наступление на Москву провалилось. Все жертвы и усилия наших доблестных войск оказались напрасными. Мы потерпели серьезное поражение, которое поведет в ближайшие недели к роковым последствиям».
Последнюю попытку окружить Тулу противник предпринял 3 декабря, вновь оседлал шоссе и железную дорогу Тула – Москва. Сильный снегопад, морозный ветер, но танкисты Гетмана с севера и части 50-й армии (командарм И. В. Болдин), 49-й армии (командарм И. Г. Захаркин) с юга продвигались вперед. Немцы оказались между двух огней и вынужденно убрались сперва с шоссе, а затем и с железнодорожного пути.
Сегодня кажется невероятным малоизвестный подвиг, совершенный монтерами-линейщиками Мосэнерго. Они устраняли повреждения высоковольтной линии Кашира – Тула, которая частично проходила по территории, занятой противником.
Мастер по электросетям Клементий Семенихин собрал группу смельчаков и, подвергая себя и товарищей смертельному риску, повел ремонтников ночью через линию фронта. Они долго шли вдоль трассы, искали повреждения и устраняли обрывы, случалось, и под огнем К северо-востоку от Тулы противник захватил селения Синетулица и Сухотино. Шли упорные бои, то и дело бомбы, снаряды, мины рвали провода. Но снова и снова уходили монтеры в опасный ночной дозор вдоль трассы.
Тулякам и москвичам очень повезло: гитлеровцы не подозревали об исключительном значении магистрали, считали, что она бездействует. А монтеры-линейщики Мосэнерго оставались на своих постах, защищали Москву вдали от нее, не позволили обесточить высоковольтную линию Кашира – Тула. В отряд Клементия Семенихина входили: Иван Тарасов, Георгий Мосолов, Тимофей Новиков, Василий Молчанов, Алексей Кузнецов, Александр Конорев и Александр Кофанов.
Их можно назвать партизанами-высоковольтниками
ТРАМВАЙ № 232
В непроглядной морозной темени где-то на юге, за поселком Рогожинским, возникают и гаснут далекие отсветы. Они напоминают трамвайные зарницы, отблески вольтовой дуги, а на самом деле – стреляют немецкие батареи.
Стекла дребезжат так, будто вожатый только что резко затормозил вагон. А трамвай неподвижен и необитаем.
Нетронутый снег на ступеньках вагона, на высокой табуретке вагоновожатого. Пусты скамейки. Заледенели кожаные держатели.
Еще недавно трамвай ходил по улице Коммунаров в поселок Рогожинский. Можно было подъехать близко к линии фронта. Помню пассажиров – пожилых ополченцев с новенькими винтовками и вещевыми мешками на лямках, молоденьких парней, которые старались держаться уверенно, девушек с санитарными сумками через плечо. Какая-то старушка курсировала на том трамвае взад-вперед, перевозя фикусы, узлы с разным скарбом, иконы, тазы, корыто и старомодный граммофон с трубой.
Потом фашисты овладели Рогожинским. В конце улицы Коммунаров поперек рельсов лег обрушенный трамвайный столб.
Глубокой ночью моторный вагон № 232 с прицепом покинул трамвайный парк и отправился в свой предсмертный рейс.
Трамвай шел медленно – разве спешат на кладбище? Вагоновожатый остановил вагон у самой баррикады, отъединил прицеп от моторного вагона, потоптался возле и, сгорбившись, тяжело зашагал в темноту, оставив вагон посреди улицы.
В случае необходимости моторный вагон и прицеп будут опрокинуты, чтобы основательней забаррикадировать улицу.
Вагон № 232 готовился умереть героической смертью, охраняя будущее города.
Много дней простояли вагоны на углу Советской улицы и улицы Коммунаров, до крыш заметенные снегом. На этом перекрестке, в окопе, зазимовали бронебойщики.
Ноябрь, 1941
«ВСЕ В ПОРЯДКЕ»
Майор Чижов приказал младшему лейтенанту Булахову разведать подступы к деревне Лёвшино.
Сколько Булахов ни всматривался, видел только соломенные крыши. Разглядеть, что делается в самом Лёвшино, мешали огородные плетни и густой кустарник.
Деревня на возвышенности. На берегу заледеневшей Оки днем подымалось много дымков и дымочков: фашисты грелись у не видимых нами костров.
С Булаховым отправились четыре разведчика с автоматами. Самому командиру автомата не досталось, при нем лишь пистолет ТТ, засунутый за пазуху, и две гранаты. Надели маскировочные халаты с капюшонами Лица Булахова и его спутников были не по-зимнему смуглы, они хранили среднеазиатский загар.
Пятеро ползли, шли, пригибаясь, по глубокому снегу, снова ползли. Снежные сугробы не остановили Увакаса Абишева, жителя знойного Чарджоу, храбрым и находчивым оказался бывший воспитатель детского сада.
Декабрьский день короткий, и к Лёвшину подползли уже в темноте. Кое-где в избах мерцали тусклые, подслеповатые плошки, каганцы. Но в нескольких окнах ярко светили немецкие карманные фонари.
Прячась за плетнями, Булахов и его «войско» пробрались к крайним избам на южной околице деревни Часовые грелись в избах, уповая на непогоду, и наблюдение не вели.
Булахов решил выждать, когда немцы угомонятся, и провести внезапную «разведку боем». Пятеро прокрались садами, огородами и рассредоточились так, что вся улица просматривалась из конца в конец.
Огонь открыли одновременно из двух засад, на обеих сторонах широкой улицы. Стреляли по светящимся окнам, погружая деревню во мрак. Немцы решили, что они окружены и бросились наутек к лесу, оставив на столах недоеденный ужин. Убежали все, кроме 15 убитых.
Булахов еще перед вечером разжился автоматом – «шмайссером». Все пятеро расстреляли свои диски, как говорят в полку, «до пуговицы». Правда, их только пятеро, но у них могучий шестой союзник – внезапность!
Трофеи сволокли к крыльцу крайней избы. Булахов со старшиной Бессмертным, сержантом Осетровым, Абишевым и пятым бойцом, фамилия которого не удержалась в памяти, отбили Лёвшино, хотя в деревне было не менее сотни солдат.
Когда немцы убедились, что наших – всего горстка, они открыли сильный минометный огонь, осветили Лёвшино ракетами
Позже всех выбрался из деревни Абишев. Ему пришлось спрятаться в соломе, а отступая, он броском гранаты уничтожил двух немецких наблюдателей с ручным пулеметом.
На рассвете Булахов подсчитал трофеи: два станковых пулемета, полтора десятка автоматов и двадцать две тысячи патронов к ним…
– Все в порядке! – доложил Булахов майору Чижову, командиру 830-го полка 238-й стрелковой дивизии…
Булахов с боевыми друзьями Осетровым и Абишевым первыми входили в разрушенный город Юхнов. Той же зимой в 5-й армии приобрел известность подвиг батальона старшего лейтенанта Булахова. На реке Жиздре Булахов уже командовал гвардейским полком. Когда его артиллеристы подбили первый «тигр», Булахов сказал, вылезая после осмотра из танка:
– Не так страшен «тигр», как его малюют. Все в порядке!
97-й полк 31-й гвардейской дивизии прославился при прорыве севернее Орши через болота Осинстроя. Во время операции «Багратион» полк освобождал Белоруссию, Литву: форсировал Неман у города Алитус, вышел на границу с Восточной Пруссией у пограничного знака 131, вел кровопролитные бои за Гольдап, на берегу залива Фриш-Гаф, и, наконец, штурмовал Кенигсберг. Полк Героя Советского Союза гвардии подполковника Алексея Анисимовича Булахова находился на направлении главного удара и пленил 17 тысяч гитлеровцев из крепостного гарнизона. Булахов долго хранил расписки, выданные в тылах армии за пленных, сданных его полком.
Четырежды ранен, трижды контужен и все же не расстался со своим любимым присловьем: «Все в порядке!»
В дивизии была популярна песня о булаховцах композитора Константина Листова на слова политрука Василия Ванюшина:
ЧЕТНАЯ СТОРОНА УЛИЦЫ
Батальон капитана Реваза Габараева вел упорные бои на улице Шевченко. В нескольких домах на четной стороне улицы – под одной крышей, но на разных этажах – находились и фашисты и наши. Дело доходило до рукопашной в подвалах, на лестницах, на чердаках Габараев отбил восемь домов, но положение осложнилось после того, как немцы двинули на улицу Шевченко два танка
Вот тогда Габараев вспомнил о противотанковом ружье Симонова, присланном накануне оружейниками. Письменную инструкцию на заводе не отпечатали, а может, еще и не сочинили, ружье в батальоне видели впервые, но успели провести накоротке занятия. Единственное противотанковое ружье послужило наглядным пособием. Ружье-то посолиднее, чем дегтяревское! Пять зарядов у него, скорострельное. И носильщикам удобнее – можно разобрать на две части…
Танк приближался, ведя огонь. Момент был критический, и комбат Габараев сам взялся за ружье. Он занял позицию на третьем этаже дома, связной батальона Евгений Пичужкин исполнял обязанности второго номера.
Со второго выстрела Габараев попал в гусеницу танка.
– Готов! – закричал от радости Пичужкин, увидев, что танк дернулся и сбавил скорость.
– Барса еще не убили, уже продаешь его шкуру, – усмехнулся Габараев, не отрываясь от прицела
Лишь после следующих выстрелов танк остановился
Бронебойщики напряженно следили за попаданиями – вспыхивало ярко-оранжевое пламя, показывался дымок.
Габараев заторопился через улицу к пулеметчикам – указать новые цели, а Пичужкину обещал прислать подмогу. Но вскоре подступы к дому оказались под огнем, туда не пробраться, Пичужкин остался в одиночестве
В конце улицы показался второй танк, шел на помощь первому
Пичужкин открыл огонь, когда танк приблизился метров на двести. Ружье положил стволом на подоконник, сам улегся на полу. Правое плечо из-за сильной отдачи при стрельбе нестерпимо болело. Или вывихнул руку?
Поразить цель никак не удавалось.
Танкисты заметили огневую точку в окне, выпустили несколько снарядов, но не попали и долго строчили по окнам из пулемета.
Пичужкин расчетливо и хитро менял позицию. Сделает выстрел, побаюкает больное плечо и – к другому окну, в другую квартиру, на другой этаж.
Габараев, лежа за пулеметом, наблюдал за поединком с чердака дома на нечетной стороне улицы. Смотрел и удивлялся: как Пичужкин один управляется с тяжелым ружьем да еще таскает сумку с патронами?
– Когда ружье охотника хорошо стреляет, у нас в Осетии хвалят его глаза и руки, – сказал Габараев пулеметчикам.
Пичужкин все-таки подбил второй танк и сделал это ко времени: гитлеровцы уже взяли на буксир неподвижный танк.
Пичужкин целился, как учил Габараев, в гусеницы Фашисты с опозданием поставили дымовую завесу, и потому Пичужкин мог вести прицельный огонь…
Назавтра в батальон Габараева доставили еще несколько противотанковых ружей, их сокращенно называли ПТР. Эти ружья наловчились собирать на тульском заводе из запасных частей. Или ружья были с заводским изъяном, или свежеиспеченные пэтээровцы не приспособились – ружья то и дело отправляли на ремонт к оружейникам 437-го полка 154-й стрелковой дивизии. Оружейники довольны: значит, бронебойщики все чаще останавливают танки Гудериана.
Ноябрь, 1941
ЛЕВША НА ПЕРЕДОВОЙ
В мастерскую оружие приносят холодным, но оно опалено дыханием боя – пороховая копоть, горелая краска, окалина, царапины, вмятины.
Полчаса назад притащили разбитый миномет, и оружейники собрались в «операционной» – хвойном шалаше, спрятанном в овражке. Мастера склоняются над минометом, как хирурги над тяжелораненым. Можно ли возвратить миномет к жизни? Что решит «консилиум»?
Воентехник Костиков с помощниками принимается за ремонт: нужно заменить в миномете раздробленные перебитые суставы. А кто лучше может отремонтировать оружие, нежели мастер, который сам его изготовил? Вот она, марка родного завода!
Завод эвакуировали, станки увезли, с ними уехали в тыл оружейники, но в опустевшие цехи пришли пенсионеры, подростки и пустили в ход те станки времен царя Гороха, которые не тронули с места – куда их, немощных.
Когда полк воевал в поселке Рогожинском, на окраине Тулы, и позже, когда ушел на запад, чуть ли не ежедневно из заводских ворот выезжали полуторки, доверху груженные новехонькими винтовками. На заводе мастерили также ручные пулеметы Дегтярева, «максимы», противотанковые ружья.
В один из дней тульской осады оружейники передали командиру рабочего полка Горшкову и комиссару Агееву собранный ими полковой миномет. К стволу прикрепили стальную пластинку: «Тула. Миномет № 1». Первая огневая позиция миномета находилась неподалеку от завода Первым командиром расчета стал Дмитрий Никитич Орлов, нормировщик.
Может быть, миномет № 1 займет когда-нибудь место в музее русского оружия в Туле. Но ему еще рано на музейный покой. И хотя ствол его обгорел, миномет № 1 усердно стреляет по врагу.
Самое различное оружие, какое только находилось на вооружении нашей армии и у гитлеровцев, начиная с пистолетов «парабеллум» и кончая шестиствольным минометом, побывало в руках полковых оружейников Прошло время, когда мастера неуверенно разбирали, чинили трофейное оружие. Бойцы постарались, чтобы у лекарей-оружейников была богатая практика!
Иногда оружие подлежало заводскому ремонту, но умельцы все-таки обходились своими силами. Проходил день-другой, и пулемет, миномет или «пушка-прямушка» (ее называют также «сорокапяткой») занимали свое место на огневой позиции. Самозарядные винтовки превращали в подобие автоматов, которых ох как не хватало, а немецкие пулеметные ленты приспосабливали для набивки нашими патронами
Во время боя в мастерскую приволокли «максим» Его изрешетило осколками; кожух пробит в четырех местах, у станины выкрошило бок, искорежен спусковой рычаг. Оружейники Чичелов, Шишкин и Афанасьев через два часа вернули «максим» на передовую.
Подобно заботливым санинструкторам, оружейники отправлялись к своим «раненым» на поле боя, чтобы оказать им первую помощь. Под сильным огнем Гуськов исправил старый, видавший виды пулемет, который закапризничал, не стрелял автоматически. Кузин починил «максим» также под сильным обстрелом. Пуля пробила Кузину кисть руки, когда он уже вставил ленту и закрывал исправленную крышку короба.
Слава о тульских оружейниках распространилась и за пределами полка. К ним приезжают за консультацией, привозят оружие, которое самим отремонтировать не удалось. И почти всегда туляки выручаю, соседей.
Воентехник Василий Чичелов часами возится с оружием – разбирает, чистит, проверяет. Он отлично знает винтовки одиннадцати систем, пулеметы пяти систем, противотанковое ружье Симонова, самозарядную винтовку с оптическим прицелом.
Вечером, когда я уходил из батальона, Чичело при свете фитиля, плавающего в снарядной гильзе, разбирал трофейный пулемет МГ-34. Ладони и пальцы его. как обычно, были в ружейном масле, и он попрощался со мной кивком головы.
Кажется, любовь к оружию, отвага и пытливость, русская смекалка и рабочая закалка многих поколений тульских оружейников вселились в этот хвойный шалаш на переднем крае. Будто вовсе не воентехник Василий Чичелов здесь самый главный, а его предок и земляк Левша, тоже вступивший в ряды народного ополчения, в доблестный рабочий полк.
Декабрь, 1941
ХОДКАЯ ФАМИЛИЯ
Мы сидели с сержантом Перетягиным в блиндаже у камелька и сушили валенки. От подошв, обращенных к огню, шел легкий парок.
Огонь в печурке слабый, и его с трудом хватало на то, чтобы сушить две пары валенок одновременно.
У входа в блиндаж стоял часовой. Труба от печурки была выведена прямо в траншею, и часовой подходил, чтобы погреть руки о трубу. Мы слышали, как скрипел снег под его ногами.
Из темного угла блиндажа доносилось дыхание спящего человека, ровное и глубокое.
Это, вернувшись с охоты, спал снайпер Александр Иванов. Очень хотелось побеседовать с Ивановым, но будить его было жаль, и я попросил Перетягина рассказать о товарище, о его боевых успехах.
Перетягин подбросил в печурку несколько сухих поленьев и начал рассказ:
– На октябрьские праздники пожаловала к нам делегация тульских рабочих. Заглянули и в наш блиндаж. Иванов как раз винтовку свою чистил: ударили тогда первые заморозки, и мы перешли на зимнюю смазку. Встал он, а руки в веретенном масле – ни поздороваться, ни попрощаться.
– А это, – знакомит гостей командир роты, – наш товарищ Иванов.
– Вы и есть Иванов? – спрашивает молоденькая делегатка и так ласково на него смотрит.
– Я, – отвечает Иванов.
– Как же, – говорит, – как же, наслышаны мы про вас много. Очень приятно познакомиться.
А у Иванова язык прилип к гортани. Покраснел он, стоит и молчит.
Да вы не смущайтесь, – говорит делегатка и опять ласково смотрит на Иванова. – Такими делами гордиться нужно, а вы стесняетесь.
Иванов еще больше покраснел, но опять молчит и только руки ветошью вытирает.
Тут мы поняли, в чем дело.
А дело в том, что есть в нашей дивизии снайпер Иванов Алексей, на все окрестности знаменитый стрелок. О нем и в газетах писали, и разговор шел повсюду. Вот тульская барышня нашего Иванова за того снайпера и приняла.
Все мы это поняли, но ни у кого язык не повернулся объяснить ошибку. Сам Иванов растерялся, а мы пожалели парня, не хотели его при делегации и тем более при такой симпатичной девушке еще больше в краску вгонять.
Делегаты ушли, и больше мы их не видели.
После того Саша Иванов весь день ходил хмурый, ни на кого не глядел, а вечером, когда мы остались вдвоем, спросил:
– Ты того Иванова, снайпера, видел?
– Нет, – говорю, – только в газете про него читал.
– Интересно бы познакомиться. Все-таки однофамилец. Сколько у него на счету?
– А это сообщают
Я достал номер нашей дивизионной газеты с портретом снайпера Иванова. Может, фотограф неправильно свою прицельную рамку наставил, не поймал Иванова в оптический прицел, как он там у них называется, а только фотография получилась темная. Стоит человек как в дыму. Лицо разобрать трудно, но внизу под портретом ясно написано: 33 немца отправлены Алексеем Ивановым в недра русской земли.
– Вот это – настоящий Иванов! – сказал Саша-.– Не зря тогда, барышня меня, то есть его, поздравляла
И улегся спать.
Утром мы Александра на месте не нашли. Он пришел только к обеду.
– Где был?
– У оружейников, – ответил он нехотя.
Назавтра он опять ушел из блиндажа до свету, а явился только к ночи.
– Где был?
– На охоте, – ответил он нехотя, хотя видно было по глазам, что настроение у него веселое.
Пристрастился он к этой охоте до последней степени. Командир роты дал ему в наблюдатели Кампанцева, снабдил того наблюдателя биноклем. Вот они вдвоем на опушке рощи Квадратная и караулили немцев.
Перетягин подложил в печурку полено, прислушался к дыханию спящего и продолжал вполголоса:
– Уйдет Иванов на охоту, свои захотят найти – не смогут. Зимой на снайперской должности состоять трудно. Час, два, три лежать в снегу, не шевелиться – это не всякий может. Тут нужен человек с прилежным характером.
Костер тоже под носом у немцев не разложишь, а на кухню ходить некогда. Снайперская жизнь известная: на ладони пообедаешь, из пригоршни напьешься. Иногда до того в снегу належишься – цигарки не свернешь, не гнутся пальцы. Или положишь палец на спусковой крючок, а железо к пальцу прилипает. Мороз! Хочется поскорее влезть рукой в рукавичку, а нельзя – можно фашиста проворонить.
С полмесяца назад подался и я на охоту вместе с Сашей Ивановым. Пришлось и мне акты на мертвых фрицев составлять. Там-то и там-то, мол, тогда-то и тогда-то снайпер Иванов с такой-то дистанции убил фашиста. В чем и расписываюсь: наблюдатель такой-то, то есть Перетягин.
Не с первым снайпером вожу я знакомство, сам хожу на охоту, но скажу прямо: такого мастера нужно поискать. За два месяца – и так поднялся! Если по нашей ротной жизни судить – простодушный, веселый паренек, и профессия у него до войны такая открытая была, вся на виду – инструктор физкультуры. Откуда у него только эта хитрость взялась?
Первой пулей уложит фашиста, а потом еще раза четыре пальнет, уже без прицела. Это чтобы фашисты снайпера не заподозрили. Пусть думают – шальные пули свистят.
Или еще: спрячет свой выстрел за пулеметную очередь. Пойди разбери, что здесь снайпер, когда пулемет все глушит.
Лежал я в тот день с биноклем, наблюдал. Немец вышел из блиндажа и бегом в глубь леса. Осенью ту тропинку за деревьями не видно было, вот фашисты и повадились по ней ходить. Позже лист облетел, все насквозь стало видно, а тропинка, по старой памяти, у них еще в ходу.
Бежит солдат с котелком пять метров, десять – нет выстрела.
Даже сердце зашлось. Что такое? Почему Иванов моргает? Хоть и трудно того бегущего солдата подстрелить, но вещь возможная.
А Иванов молчит.
Немец скрылся. У меня руки дрожат, бинокль пляшет. Экая досада!
Но вот солдат с котелком опять показался на тропинке. Шагает степенно, не торопится. Здесь он и отобедал. Сразу на всю жизнь. Пришлось мне четвертый акт за день на морозе писать.
– Ну и испугал ты меня, Саша, этим солдатом, – сказал я вечером. – Боялся – упустишь…
– Тут бояться нечего, – сказал Иванов. – Время было обеденное, – значит, ясно: за супом. Зачем же его пугать? Все равно он обратно пойдет, и пойдет тихо, чтобы суп из котелка не расплескать.
И тогда понял я, что Александр наш знатным снайпером может стать, на всю дивизию прослыть.
Так оно и вышло. Вчера он шестьдесят первого фашиста подкараулил – это около горелой березы, за дорогой.
Слух о нем уже по всей дивизии даже больше, чем про Алексея Иванова, потому что Алексей месяц в госпитале пролежал, а до ранения на своем счету сорок семь фашистов содержал.
Недавно на слете снайперов встретились оба Иванова, познакомились.
Тот, Алексей, смеется и говорит нашему:
– Вот потеха! Пришел ко мне товарищ из газетной редакции и просит про солдата с котелком рассказать. А ведь это вовсе твой солдат. Я и говорю товарищу из редакции: «Ивановы – фамилия ходкая. Немец с котелком – моего товарища работа, Александра Иванова». – «Как?! – удивляется товарищ из газетной редакции, – значит, не вы – известный снайпер?» – «Почему же? – обижаюсь. – Я свою славу имею, но только Александр сейчас впереди шагает, значит, ему и почет громче».
Нужно сказать, что и Алексей воюет храбрейшим образом и в снегу лежать, караулить фашистов не ленится. Хочет нашего догнать. Так что кто из них будет настоящий, известный снайпер Иванов, а кто только его однофамилец – сказать трудно. А скорее всего, придется обоих в знаменитости зачислить.
Перетягин плюнул на раскрасневшуюся печурку, как бы желая удостовериться, насколько она стала горяча, и начал укладываться на ночлег.
Я лег на хвойный матрац между ним и Ивановым. Иванов по-прежнему крепко спал, совсем по-детски подложив ладонь под щеку и чему-то, улыбаясь во сне.
Я намеревался поговорить со снайпером утром, но, когда проснулся, Иванова уже и след простыл.
Поселок Рогожинский Январь, 1942
ТУЛЯК ИЗ ГОЛОДНОЙ СТЕПИ
Маленькая земля лежит на западном берегу Угры. Так прозвали деревню Павлово и прилегающий к ней сосновый бор, отбитый у врага.
Хозяином этого клочка земли в 4 квадратных километра стал комбат Исак Каршиев (616-й полк, 194-я стрелковая дивизия, командир Иовлев).
На запад и северо-запад от деревни тянулась заминированная пашня, ее стерегли наши пулеметы. Пашня изувечена окопами и воронками, земля в ожогах и рваных ранах. Телефонная связь с Большой землей часто прерывалась. Немецкий разведчик – «костыль» уточнял линию фронта перед каждой бомбежкой.
Не все бойцы в окопах видели комбата Каршиева, но звонкий, молодой его голос раздавался на Маленькой земле часто:
– Тула не подкачает! – кричал Каршиев с легким восточным акцентом.
Двадцатидвухлетний Исак называл себя туляком, хотя родился в далекой Самаркандской области. Там в родном кишлаке Ачмайлы растут чинары, тутовые деревья, а старики из колхоза «Кзыл-Шарк» никогда не видели деревьев с колючими иголками. Туляком Исак Каршиев стал называть себя после того, как под Новый год исполнял обязанности начальника штаба Тульского рабочего полка.
После успешного боя на Маленькой земле, на опушке сосновой рощи, Каршиев присел на пень. Лицо его было черно от копоти. Он снял каску, откинулся от «максима», закрыл глаза, переборол минутную слабость, поднялся на ноги и весело сказал подносчику патронов:
– Земляки не подкачали… Тула козырем пошла!
«Очерк о нашем батальоне «Хозяин Маленькой земли» я прочел в «Литературной России» с опозданием – к нам в Голодную степь этот журнал не приходит…
В памяти воскресли фронтовые дни, когда мы встретились на поле боя у сожженной фашистами деревни Павлово на берегу Угры. Моя радость безгранична. Мы оба вправе считать себя воскресшими, и поэтому Вы для меня близкий и дорогой человек. Безусловно, теперь связи друг с другом мы терять не будем. С коммунистическим приветом ваш Исак Каршиев. УзССР, Сырдарьинская обл., Ильичевский р-н, хлопководческий совхоз № 5 имени Ю. Гагарина»
«Хочу поделиться тем, что захватило меня еще в 1970 году и, наверно, до конца дней останется во мне.
Героическую Маленькую землю, о которой вы рассказали в очерке «Хозяин Маленькой земли», я исходил вдоль и поперек в 1971, 1972 годах, еще не зная ее истории, но догадываясь, что на этой земле было очень жарко: проржавевшие каски, пустые гильзы, неразорвавшиеся снаряды, мины, подметки от истлевших сапог, солдатские котелки, ремни, пулеметные ленты и даже незахороненные человеческие останки.
Следопыты нашего завода были в тех местах и в 1973, 1974 годах и в более поздние годы… Мы смонтировали для нашего Дворца культуры большой стенд… Экспонировали выставку и в Москве, в Доме культуры на улице Чернышевского, а у себя в Ступине – в витрине магазина, чтобы посмотрел весь город. Г. С. Коротков, инженер-конструктор, председатель заводского Совета по туризму. 142800, Московская обл., г. Ступино, ул Чайковского, 25, кв 196».
ТРАМВАЙ № 232
Прошло два месяца, в поселке Рогожинском подняли и поставили на место трамвайные столбы, натянули провода.
Трамвай, весело позванивая, шел по улице Коммунаров, по наезженному маршруту, где вожатому знакомы все вывески, киоски и воскресшие дворники – они прилежно скалывали лед на тротуаре.
Трамвай подошел к остановке, и я увидел на моторном вагоне его номер – 232. Старый, добрый знакомый!
Вожатый резко затормозил, и белые заиндевевшие стекла задребезжали так, будто вблизи прогрохотал орудийный выстрел. Но вокруг было тихо, фронт отступил на запад.
Через переднюю площадку трамвая входили женщины с детьми на руках. В вагоне сутолока, на подножках полно висунов. Мальчишки с нетерпением ждали, когда трамвай отойдет от остановки, чтобы продолжат! заманчивую поездку на «колбасе».
Вагон № 232 миновал баррикаду через узкий проезд, пересек улицу, по которой прежде проходила линия фронта.
Баррикада осталась далеко позади. Она по-прежнему оберегает счастье и будущее города.
Январь, 1942
Воробьев Е.З. Москва: Близко к сердцу. Страницы героической защиты города,
1941–1942. 2-е изд., доп. – М.:Политиздат, 1989. – 336с. ил.