Письмо 154. 1772 г.

…ехать через Тулу. . где насилу мог отбиться и отделаться от кузнецов, шлесарей и ружейных мастеров.

Не успел, истинно, приехав сегодня поутру, вытти из коляски и стать на постоялом дворе, как целая толпа их, ровно как дежурившая, окружила меня и всю избу наполнила. У иного набита была вся пазуха всякими безделушками, у другого целый кулек с ними под мышкою; иной спрашивал не изволили я того, другой, не изволю ли я купить другого, и так далее, и я не знал кого слушать и кому отвечать.

В один миг превратилась квартира моя в настоящую лавку. Весь стол и часть лавок укладена уже была разными железными товарами и блестящими безделушками. Инде раскладены были пистолеты, инде кортики, инде разно-манерные замки, чернильницы, выдвижные безмены, ружейные мерки, щипцы, ногторезы, ножички и прочий такой вздор. Словом никогда я такого множества разных мелочей вдруг не видывал, как в сей раз, не поверите ли? Хотя я не намерен был ничего купить, но не мог никак от них отделаться. Многие вещи прельстили меня и я принужден был купить маленькой пистолет, перник, чернильницу и замочек, и за все заплатил 2 рубля; но насилу сжил их со своих рук. (9, стр.68).

Письмо № 159 1773 г.

В Туле случилось мне видеть мещанское гульбище и довольно изрядное, ибо как был тогда самой Троицын день, то превеликое множество людей обоего пола в праздничных нарядах, собралось на берегах обширнаго пруда в Чулковой слободе и разгуливали в рощице. Там было поставлено множество полаток и мне сказывали, что гульбище бывает в сей день весьма многонародное; только я не мог без досады смотреть на вымазынныя уже слишком много и размалеванныя румянами лица и изпащенныя тем изрядные рожицы. (9, стр. 167)

Письмо 191 1777 г.

Между тем Тула находилась в сие время в великом уже движении. Все в ней приуготовляемо было к торжественному открытию наместничества и к тому важному и на веки достопамятному для сего города дню, которой долженствовал переменить политическое его состояние и из прежняго провинцальнаго и очень малозначущаго города превратить в знаменитый губернской, или, как тогда называли, «наместнической» город, и положить всему будущему его благосостоянию первое основание. И подлинно, город сей, в сравнении тогдашняго его состояния с нынешним, ничего почти не значил и в течение протекших с того времени тридцати лет, он так много во всем преобразился и произошло в нем столь много важных перемен, как в разсуждении красоты и порядка строения, так и других обстоятельств, что естьли-б можно было воскресить ныне кого-нибудь из умерших в тогдашнее время, то он не узнал бы его почти совсем, а почел бы его каким-нибудь другим городом. Назначенной в него для гласнаго управления им наместник государев, уже за несколько недель до того приехав, расположился квартировать по сю сторону реки Упы, в дом господ Демидовых, толико славных издревле по сему городу, и по железным заводам и по богатству своему. Сей дом, ныне ничего, а особливо по сгорении своем, незначуищим был тогда наилучшим и просторнейшим во всей Туле. Расположась в оном, приступил он тотчас, к назначению мест, где быть общему всего дворянства собранию и всем палатам и другим, присутственным местам. Подо все сии, на первой случай и до построения нарочных к тому зданий, отведены и назначены были наилучшие купеческие домы. Что-ж касается до первого, то как во всей Туле не отыскалось ни одного такого дома, в котором бы находился зал, могущ поместить в себе все многочисленное сборище дворян, то другого не оставалось, как отыскать один, средственной величины каменной купеческой дом, велеть выломать из него все внутрения стены и весь его превратить в один просторной зал, в котором бы могло все дворянство уместиться. Дом сей находился на большой и главной улице, ведущей с сей стороны к крепости и неподалеку от того места, где ныне гостиной двор, или ряды, и назывался «красною палатою». Итак, над превращением и отделкою его трудилось уже давно множество разных мастеровых людей, и около сего времени спешили отделывать его денно и ночно.

Как намерение наместника было сделать открытие сие колико можно торжественнейшим и придать ему наиболее блеска и сияния, для увеселения всего дворянства, сзываемаго в город сей из всех назначенных составлять сие наместничество уездов, и съезжающагося уже со всех сторон со своими семействами, велел он построить деревянной и довольно просторной театральной дом и постарался снабдить оной труппою актеров и нужным для сего гардеробом и убранством. Итак, множество рабочих и мастеровых людей старалось около сего времени отделывать и сие здание, бывшее по ту сторону Упы, на горе, на той площади, где потом находилась казенныя конюшни, и успеть и сие дело к назначенному времени кончить.

Но сего было еще недовольно, но как надобно было все дворянство угостить балом и маскарадом, то, по неимению лучшаго, назначен был к тому другой дом гг. Демидовых, стоящий и поныне еще на плотине демидовскаго пруду. К избранию сего к сему побудило наместника наиболее то, что пред оным находилось просторное и пустое место, на котором приуготовляем был для сегодня изрядной и нарочитой величины фейерверк, которым, как невиданным еще никогда тульскими жителями зрелищем, ему их и все дворянство увеселить хотелось.

Итак, вся Тула кипела уже тогда народом; ибо как слух о сих празднествах и торжествах и будущих увеселениях разнесся уже повсюду, то со всех сторон, как по призыву, так и произвольно спешили ехать в нее все дворянския фамилии, и на большую часть со всеми своими семействами, и с каждым днем въезжало в нее их такое множество, что, при тогдашнем состоянии сего города, скоро стало недоставать квартир для помещения оных, и многие, а особливо поопоздавшие своим приездом, принуждены были довольствоваться самыми тесными и простейшими. Кроме того, наехало туда и множество из других губерний, а особливо из Калужскаго наместничества; а сверх того немалое число составляли и все будущие судьи и чиновники, назначенные со стороны казенной для заседания в палатах и других присутственных местах как в Туле, так и в уездных городах, которые также к сему времени в Тулу съехались.

А как все сие торжество видеть и в увеселениях будущих взять соучастие хотелось натурально и мне со всем своим семейством, то готовились и мы туда же ехать, и пред наступлением торжеств сих и самого открытия в Тулу и отправились.

Но о сем и обо всех произшествиях, бывших при сем открытии, разскажу я вам в письме будущем, а теперешнее, как достигшее до своей обыкновенной величины, кончу, сказав, что я есмь ваш и прочая.

ОТКРЫТИЕ ТУЛЬСКАГО НАМЕСТНИЧЕСТВА.

Письмо 192-е.

Любезный приятель! Предпринимая теперь описывать нам торжествы, оживотворившия всю Тулу и все бывшия при том произшествия, скажу, что хотя не по долгу, а по собственному произволу отправясь со всем своим семейством туда, успел еще приехать благовременно и до начала еще самых первых торжественных деяний. Была со мною моя жена, также и теща, и как хотелось видеть театр, и фейерверкт и самым моим детям, что взяли мы и из них большеньких с собою, оставив маленьких дома, под надзором жившей еще у нас госпожи Беляевой, В разсуждении приискивания для себя квартиры не имели мы ни малейшего затруднения. Знакомец наш, Пастухов, давно уже приглашал нас стоять к, себе в дом, почему мы и расположились в оном, где хотя и не имели довольнаго простора, но рады были тому, что имели спокойной и теплой уголок, не платили ничего, а постой и могли занестись всем, нужным для своего продовольствия.

Мое первое дело состояло в том, чтоб добывать в доме у наместника и посмотреть будущих судей и начальников которых, всякой день приезжало к нему множество и где можно было их видеть. Я к нему тотчас и поехал; но как, по неполучению еще от князя ответа, кандидаты мои все еще в Дедилове были не представлены, то полагая за верное, что о сем моем медлительстве наместнику донесено, и он может быть имел на меня за сие некоторое неудовольствие, и опасался, чтоб он, увидев меня не стал он за то выговаривать, то сие и побуждало меня не слишком пред ним выказываться и вертеться у него на глазах, а скрываться сколько можно в толпе народной. Но по счастию подоспел скоро и той посыланной, с приказанием от князя, ни надо ни в чем непротивиться, а дать волю делать что хотят и что заблагоразсудят. Почему с тем же посыланным и приказал я, ни мало более уже не медля, кандидатов своих в Дедилов отправить, и был уже спокойнее в духе. Однако и без того все мое опасение было напрасно. Наместнику было ничего недоносимо и он о моей медленности ни мало и не узнал. Почему, не успел меня в народе увидеть, как не преминулъ, меня благосклонно обласкавши, мне сказать, что я хотя и не имею долга брать во всем с прочими дворянами соучастие, но по крайней мере как гость могу при всех будущих торжественных произшествиях присутствовать; а буде хочу, могу вместе с прочими по праву дворянства брать и в самых выборах и балотировании соучастие. А сие и ободрило меня уже очень, хотя я впрочем и нимало не-намерен был мешаться в их дела, а хотел лучше остаться совершенным гостем и свободным человеком.

Впрочем; и при самом сем первом в нему приезде, имел Я уже случай увидеть и узнать множайших из будущих судей и чиновников, ибо нашел всю его залу наполненную множеством народа, и в том числе нескольких мне знакомых людей, с которыми я мог говорить и у них о прочих, мне еще незнакомых особах расспрашивать. Относительно до сих знакомцев, наиболее обрадовал меня старинной мой еще киясовской знакомец, друг и сосед Николай Иванович Кологривов, случившийся также тогда быть тут у наместника. Сей искренно мною любимой и меня многолюбящий человек не успел меня в толпе заприметить, как обрадуясь в тот же миг прибежал ко мне, и с восхищением обнимая не мог довольно изобразить радости и удовольствия своего о том, что меня видит. А как узнал, что я в Туле, также как и он, нахожусь со всем своим семейством и точно таким же гостем и свободным человеком как и он, то обрадовался еще того больше, и разспросив где я стою, обещал в тот же день еще к нам со своею Марфою Сергеевною и с детьми приехать и возобновить нашу прежнюю дружбу и знакомство; что он и исполнил. И как оба наши семействы были очень между собою дружны, то и условились мы при всех будущих торжествах не отставать друг от друга, но брать их оных сообща с ними соучастие, чем и мои семьянинки были очень довольны.

Впрочем, в сию первую мою у наместника бытность имел я случай впервые тогда увидеть определеннаго в нашу губерню губернатора, генерала Матвея Васильевича Муромцова, бывшаго потом ко мне весьма благоприятным и коротко знакомым. Он, по взрачному своему и хорошему виду и по ласковому со всеми обхождению и тогда уже мне полюбился. Также видел я тут и советника наместническаго правления, г. Хомякова, и адъютанта наместникова, господина Грахольскаго, и других многих, которые мне по их надменным видам далеко не столь полюбились как губернатор, хотя и с сим я ни мало еще знаком не был.

Настоящее дело, и так-называемое открытие наместничества, началось в исходе декабря и тем, что все дворянство в назначенной день собралось в соборную церковь, и по отслужении обедни и молебна, и по учинении общей присяги, все отправились в помянутую красную и для общаго заседания назначенную палату, куда и мы с г. Кологривовым втиснились и имели, как гости, наилучшую удобность видеть всю торжественность сего перваго и никогда еще до того небывалаго всего тульского дворянства собрания и заседания. И подлинно, зрелище было сколько с одной (стороны) пышное и великолепное, столько с другой – поразительное и приятное. Собрание было многочисленное; никогда еще Тула не видала в стенах своих столь великаго множества и знатнаго, и средственнаго, и мелкаго дворянства. Вся помянутая и довольно просторная зала наполнена была ими, и все скамьи, которыми она вся сплошь была установлена, были ими усажены. У самой же передней стены сооружен был императорской трон, под богатым балдахином и с стоящим на нем портретом императрицы, во весь ея рост написанной, а на ступенях трона стал наместник и говорил всем краткую приветственную речь всему собранию. По обеим сторонам его стояли на полу все его приближенные, также губернатор и прочие чиноначальники, а вместе с ними и вот гости, приезжие из других губерний, а в том числе и мы с г. Кологривовым. Перед ним же прямо сидело по уездам все знаменитейшее дворянство, состоящее из генералов, бригадиров и других чиновных людей, а за ними и прочие. Все они, при начале речи, говоренной наместником, в своих местах встали и выслушивали оную с должным благоговением, чем самым и совершилось открытие Тульскаго наместничества. После сего предложено было наместником всему дворянству, чтоб оно приступило к общему выбору губернскаго предводителя, посредством баллотирования; и тотчас тогда понесли по всем усевшимся на скамьях дворянам, определенными к тому людьми, одними на блюдах шары, а другие, покрытые зеленым сукном, баллотировальные ящики, при котором случае в первой еще раз я оные увидел и получил об них и о самом баллотировании понятие. Сие первое действие продолжалось нарочито долго, ибо надобно было человек трех или четырех из предложенных наместником баллотировать и для каждаго обносить вновь по всем шары и ящики, и потом вынимать первые из них и пересчитывать, для узнания, которыми из них положено сколько и кому больше всех. Счисление сие производил, при глазах самого наместника, губернатора и прочих, губернской прокурор, г. Небольсин, на столе поставленном пред наместником. И как оказалось, что множайщее число шаров положено было знакомцу и свойственнику нашему генералу Дмитрию Васильевичу Арсеньеву, то и хотели-было его тем поздравить; но как он стал просить о увольнении его от сей должности и уступал ее находившемуся под ним по баллам господину генералу Юшкову, то сей и был от всего дворянства в сем достоинстве поздравлен, чтоб все дело в сей день было и кончено, и все знаменитейшие люди, по приглашению от наместника, поехали к нему обедать; а мы все, Повидавшись и переговорив со всеми своими знакомцами, которых мы тут имели случай всех видеть, разъехались также по своим квартирам, и достальное время дня употребили на разъезды друг к другу для свидания.

В следующий за сим день было опять такое же общее всех дворян в сем доме собрание, но уже без наместника, а при председательств нововыбраннаго губернскаго предводителя и прокурора. И в сей день занималось дворянство по уездам выборами своих уездных предводителей, чрез что каждое уездное дворянское сословие получило своего собственнаго начальника, а чрез них предложено было потом от каждаго своим дворянам, чтоб они избирали из среды своей по два человека в кандидаты, для избрания двенадцати человек, для определения в совестной суд, в верхний земский суд и в приказ общественнаго призрения, в заседатели. А из сих, наконец, всем общим собранием выбаллотировали потребное число людей в помянутыя должности. И сего довольно уже было для упражнения в сей день ибо все сие продлилось довольно долго. По выборе же и назначении всех сих судей и начальников, водимы они были в дом к наместнику для утверждения, которой их всех с сими временными чинами, утвердя, и поздравил, а потом всех их угостил у себя обедом. Мы с г. Кологривовым и в сей день были также в красной палате, желая видеть и сей обряд, как никогда еще до того невиданный, и я, любопытствуя узнать, кто именно избран в предводители по нашему Богородицкому уезду, услышал, что удостоен тем некто г. Сухотин, человек мне еще незнакомой и по достоинствам своим не весьма знаменитой; достальное же время дня препроводили мы опять во взаимных друг друга посещениях.

В последующий за тем третий день надлежало всем дворянам избирать также баллотированием в каждой город своих уездных судей и заседателей; но как для сего требовалось более простора, нежели сколько было его в помянутой красной палате, то назначено было производить сии выборы в квартире самого наместника, в разных, отведенных для уездов, комнатах. Сим они в сей день и занимались, и были поуездно угощаемы столом. Но мы, как гости и нехотящие брать в том собственнаго соучастия, не разсудили за благо туда-же вместе с прочими ехать, а сей день употребили на отдохновение, а отчасти на сборы ехать в театр, узнавши, что в сей вечер дан будет первой спектакль. Мы согласились и в сей день ехать туда вместе; с семейством г. Кологривова и как нам удалось получить для себя и особую ложу, то положили взять с собою и детей наших, которых, а особливо мне своего малюткусына хотелось познакомить с сим невиданным еще им никогда театральным зрелищем.

По приезде в театр, нашли мы его весь наполненной множеством народа и увидели тут все дворянское лучшее общество, с их семействами в одном месте и в соединении, и зрелище, сие было по новости своей поразительное. Играли в сей день известную комедию: «Так и должно», и актеры поправили свое дело довольно исправно и удачно. Все они привезены были в Тулу из Калуги, где такой же театр был сделан, и где они из разных чиновников и образовались. Все мое семейство, а особливо дети, смотрели на представление с особым удовольствием; но никто им так много не пленился, как, малютка-сын мой, для котораго все виденное тогда в первой еще раз в его жизни было превеликою диковинкою.

Впрочем, как при сем случае могли мы видеть и всех наших знакомых. И чрез них известиться, кто и кто именно был выбран в судьи по Богородицкому уезду, то и интересовался я очень видеть сих будущих, своих ближних соседей и сотоварищей; и некоторых из них, по указанию от других, и видел; но как все они были мне совсем незнакомые люди, то и не мог я еще с ними познакомиться; а с некоторыми только вскользь обрекомендовался. Впрочем, как удостоил в сей день театр и сам наместник своим посещением, и вместе с ним в ложе сидела и тогдашняя фаворитка его, жена помянутаго г. Давыдова, Анна Александровна, то имели мы случай и сию пышную горделивицу в первой раз тут видеть.

Препроводив сей день с удовольствием и услышав, что и в последующий за сим день будет опять театральное представление, готовились мы в оной ехать опять в театр, и препроводив опять весь день в разъездах и в свиданиях с своими знакомцами, ввечеру были опять в театре, с удовольствием смотрели на представляемую в сей день комедию: «Раздумчиваго». Впрочем, день сей употреблен был на приведение всех выбранных судей к присяге, а наместник продолжа, угощать уездных дворян столами, ибо всех их в один день угостить было не можно.

Наконец, настал день для открытия всех знаменитейших судебных мест, как-то: наместническаго правления, гражданской, уголовной и казенной палаты, верхняго земскаго суда и верхней расправы, также совестнаго суда и приказа общественнаго призрения, посажение всех определенных и избранных судей на места их. Все сие производилось с обыкновенными обрядами, при присутствии самого наместника, губернатора и других именитейших чиновников; но как сие производилось в домах разных, то и не можно было сии, по существу своему ничего незначущие, обряды видеть. А мы занимались между тем своими делами и сборами к езде, ввечеру, на даваемой наместником в помянутом другом Демидовском доме бал и маскарад, и для смотрения оттуда фейерверка, которым долженствовало всем сим праздникам и торжествам оконченным быть.

Не могу изобразить, сколько хлопот и сует наводили на нас сии сборы и с каким неописанным любопытством хотелось всем видеть фейерверк, а особливо тем, коим не случалось еще никогда видеть оные, а всех более нашим детям. Что касается до самого бала и маскарада, то не все с равною охотою располагалось на оной ехать; отчасти потому, что потребны были к тому некоторые излишние наряды, а отчасти из опасения, что по непросторности дома будет там превеликая теснота. Однако в сем последнем пункте все обманулись и тесноты дальней, по самому тому обстоятельству, что не все поехали, не было.

Что касается до нас, то мы вместе с семейством господина Кологривова и некоторыми другими знакомцами и приятелями нашими положили неприменно туда ехать, и съехавшись по условию в одно место, по наступлению ночи, случившейся в тот раз быть очень темной, действительно туда и отправились. Но езда сия, вместо ожидаемаго удовольствия, чуть-было чуть не причинила нам крайняго несчастия и не заставила нас проливать горькия слезы. Как мы ездили туда в своем четвероместном низком зимнем возке, какие тогда были еще в употреблении, и возок весь наполнен был, столько людьми, что малютке сыну моему не было места сидеть, а он принужден был стоймя стоять между нами, то случись такое несчастие, что дверцы с одной стороны возка на всей скорой и поспешной езде, отворились, и он, смотревший в окошко оных, из возка, вместе с отворившимися дверцами, в шубейке своей вылетел и в один миг изчез из глаз наших. Произошло сие с такою скоростию, что никто из нас не успел его схватить и за платье и удержать от падения. Не могу изобразить, каким неизреченным ужасом поразило нас тогда сие произшествие! Все мы по-мертвели от испуга и изумления и в безпамятстве подняли вопль и крик:

«Стой! стой! стой!…» Но можно-ли было вдруг на всей скорой езде лошадей остановить и не должны-ли мы были страшиться, что попадет он под лошадей – едущаго за нами непосредственно экипажа господина Кологривова, и что они его сомнут и убьют неминуемо до смерти! А сие едва-было едва и не последовало, и он был на волос от смерти; но по особливому счастию, или паче по милости Господней и действие охраняющаго жизнь его святаго его Промысла, он благополучно от сего крайняго бедствия избавился и совсем безвредно сохранился. Помогло много к тому то, что был он в шубе, покрытой темною материею и что передния лошади господина Кологривова, увидев вдруг нечто черное и большое, выкатившееся по снегу со стороны на средину дороги, испужались, упнулись и остановились, и дали время подхватить мальчишка моего стоящим за возком нашим людям и безвредно доставить его опять в возок к нам. Обрадование наше при сем случае было столь же неизреченно велико, каково велико было прежнее от ужаса изумление. Мы, отдохнув от онаго, не могли довольно возблагодарить Господа за избавление его от толь великой опасности, и в достальной путь держали его, едва опамятовавшагося от испуга и ужаса, уже крепко между собою. Но за сей страх и удовлетворен он был лихвою неописанным для него удовольствием, при смотрении тогдашняго фейерверка. Зрелище сие было для его совсем новое и поразительное, и по счастию удалось ему оное видеть во всей полноте и безпрепятственно. Ибо как мы, для тесноты, не разсудили брать его с собою в демидовской дом в маскарад, то и оставили его в возке с его бабушкою и другими на бал не поехавшими детьми, поставя возок в таком месте, чтоб им из онаго весь фейерверк был совершенно виден. И какая радость была для его, когда увидел он вздымающаяся вверх ракеты, вертящияся разнообразныя огненныя колесы и потом горевший разными огнями небольшой фитильной щит. Он прыгал даже от радости и восхищения! А такое же действие производило сие зрелище и в бывшей с нами в маскараде большой нашей дочери. Не с меньшим же удовольствием смотрели и сами мы из дома на сию редко видаемую огненную потеху.

Что касается до самаго бала и маскарада, то оной был нам уже не в такую диковинку; к тому-ж и не было в нем никаких дальних особливостей. Наместник присутствовал на оном недолго, а тотчас по сожжении фейерверка отъехал; да и прочее дворянство веселилось оным не слишком долго, и на большую часть скоро разъехались, а чрез то и сделался довольной простор. Пользуясь оным, старался я всячески отыскать определеннаго в наш город городничаго, как будущаго своего в правлении городом Богородицком сотоварища и такого ближняго соседа, с которым надобно мне будет иметь более всех дела. Был он один из замосковных, но небогатых помещиков, бывший до того в морской службе и отставленный в чине капитана второго ранга, и назывался Антон Никитич Сухотин, и находился также тогда с женою своею на сем маскараде. По белому, его приметному морскому мундиру не трудно мне было его отыскать, и я не преминул с ним обрекомендоваться и скольконибудь познакомиться; а сие и было со мною наидостопамятнейшее на сем бале произшествие, на котором, после сего и мы с женою не долго пробыли, но поспешили возвратиться к прочим родным нашим на квартиру.

Как сим фейерверкам и маскарадом все бывшия тогда в Туле празднествы и увеселения кончились и боле жить в оной было не для чего, то на другой же день после сего все излишние начали из сего города разъезжаться. А их примеру последовали и мы, и собравшись, отправились в прежнее свое местопребывание в Богородицк, куда на другой день благополучно и возвратились.

Как случилось сие уже в святки и пред самым наступлением новаго года, а вкупе с ним пред наступлением совсем новаго и достопамятнейшаго периода в моей жизни, весьма отменнаго от прежних, то займу я достальное место в сем письме изображением того состояния и положения, в каком я при конце сего года находился.

Что касается собственно до меня и всего моего семейства, то я был тогда в наилучшей поре моего возраста. Шел мне сороковой год, а потому хотя и переступил уже я за половину обыкновенного человеческаго века, но был совершенно еще свеж, мужествен и бодр, и по благости Господней пользовался наисовершейнейшим здоровьем, а вкупе благосостоянием таким, какого не желал я лучше. Семейство имел я уже тогда нарочито многочисленное, и состояло оно из тещи, жены и пятерых детей, из коих все были хотя мал-мала меньше, но доставляли нам бесчисленныя удовольствия и утехи. Старшая из дочерей моих, Елисавета, была уже изрядная девочка, и с красотою телесною утешала нас вкупе и умом, а паче всего своим добронравием и хорошим, характером. Все качествы и свойству ея были таковы, что приобретала она от всех видавших ее любовь и уважение. Сын мой был также уже мальчик, вышедший из лет младенческих. Ему шел уже седьмой год и он умел уже грамоте и мог уже читать и писать изряднехонько; а по понятливости своей учился уже тогда и немецкому языку. Душевныя и телесныя способности его ко всему открывались час-от-часу больше, и он с каждым годом подавал нам о себе от часу лучшую надежду и был по всем отношениям милой, добронравной и любезной ребенок. Обе следующия за ним меньшия его сестры, Настасья и Ольга, возростали уже также мало-по-малу, и первая из них умела также уже грамоте и обе утешали нас своими невинными детскими делишечками и обе подавали о себе уже нам добрую надежду. Что касается до самой меньшей и четвертой моей дочери, Александры, то сия была еще на руках младенцем и чтой-то не очень здорова, так что не было дальней надежды о ея жизни. Теща моя хотя начинала уже стараться, но была также еще в совершенних силах, хотя и не всегда равно здорова. Кроме ее и жены моей, жила тогда еще с нами помянутая девушка, госпожа Беляева, которая всем поведением своим заставила нас столько себя любить, что мы ее наравне со своими родными почитали и сотовариществом ея были очень довольны. (9, стр. 715–730)