Роберт Бремнер Эсквайр. Один из многих английских путешественников XIX века. В рамках своего большого турне по Европе осенью 1836 года посетил Российскую Империю. Он прибыл с группой единомышленников из Стокгольма в Ревель (совр. Таллин) и проехал по европейской части России по маршруту: Ревель Санкт-Петербург Великий Новгород Вышний Волочёк Тверь Москва Владимир Муром Нижний Новгород Муром Рязань Зарайск Тула Орёл Курск Белгород Харьков Полтава Кременчуг Елизаветоград (совр. Кировоград) – Николаев Одесса. О своём путешествии по России Бремнер издал книгу «Поездки по России Роберта Бремнера Эсквайра; включая беглое описание личности императора Николая и его политики, место действия: Санкт-Петербург и т. д. и т. д. В двух частях». Первая часть этой книги целиком посвящена пребыванию в Санкт-Петербурге, во второй части описывается поездка из столицы империи в Одессу. В данной книге приведены глава XVIII и фрагмент главы XIX, второй части книги, в которых описан переезд из Рязани в Орёл через Зарайск, Венёв, Тулу и Мценск. (стр. 293–331)

Глава XVIII

Посещение Тулы, Русского Бирмингема

Женские костюмы – Замечательное место – Деревенские красавицы – Жатва – Поиск в волосах – Зарайск – Приготовление нашего обеда – Вечерняя песня – Свадьба – Застрявшие в грязи – Ночное путешествие – Венёв – Непрочность русской архитектуры – Ветряные мельницы – Аниськино – Завтрак у старой крестьянки – Цыгане – Жилища российских цыган – Дон – Истоки Дона – Тула – Бедствия туляков – Производство оружия – Кузнечные работы – Кольца – Табакерки – Русское оружейное дело в сравнении с английским – Убогая гостиница – Дополнительные спальные места – Питание путешественников – Рынок мяса – Стадо возвращается домой.

Проезжая Рязань, путешественник отмечает, что вид окружающих его людей меняется в лучшую сторону. Ему более не встречаются смуглые лица и карие татарские глаза. Здесь преобладает красота в мелких деталях, и некоторых женщин даже можно считать привлекательными. Однако эти ощущения частично возникают благодаря интересной женской одежде, которая намного лучше той, которую мы описывали ранее. Плоская передняя часть головного убора украшена золотом или серебром и выглядит более чем изящно, при этом часть, свисающая сзади, сделана из более подходящих материалов. Ноги обмотаны белой камвольной тканью и обуты в сандалии. Преобладающий тип женской одежды это белая восточная туника, подпоясанная на талии и свободно свисающая вниз, но достаточно открытая на груди, что делает возможным видеть короткую нижнюю сорочку, отделанную красным. В ярких диадемах и щегольских туниках рязанские девушки ходят повсюду важно и с достоинством, словно королевы из драматических спектаклей.

Пейзажи западной части Рязанской губернии, встретившиеся нам по пути, намного лучше, чем всё, что мы уже видели в России. В каждой лощине под прикрытием дубовых рощ стоят деревни. Вдали широко простираются богатейшие пастбища, а близлежащие поля засеяны огромным количеством пшеницы, готовой к жатве.

Давно возник вопрос: можно ли установить связь между человеческой красотой и красотой окружающей природы? И что любопытно женщины здесь и в течение следующих сорока миль нашего путешествия были намного симпатичнее, чем мы встречали по всей России. И совершенно очевидно что, когда окружающий нас пейзаж начал улучшаться, то и люди, окружавшие нас, стали выглядеть лучше. Женщины лениво прогуливаются от двери к двери, пока их мужья (время около полудня) косят пшеницу на полях, для чего они обычно используют короткие косы. Дождь, досаждавший нам в течение долгих дней, закончился. Дороги, хоть и неровные, уже высохли из-за состава здешней почвы они высыхают с первыми лучами Солнца. Деревенское стадо, как обычно, прохлаждалось на широкой просёлочной дороге. Здесь в каждой деревне можно найти молоко и сливки в таком же изобилии, как, например, в Норвегии.

Во встречных телегах, которые постоянно проезжали мимо, совершенно обычно было видеть мальчика, голова которого удобно располагается на коленях напарника, который занимается поиском в его волосах некой разновидности «домашнего скота». Это встречается повсеместно на пастбищах в России.

Хотя старый город Зарайск (первый крупный населённый пункт на нашей дороге) насчитывает 5000 жителей, мы не нашли там ни одной гостиницы. Тем не менее, добрая хозяйка почты сдала нам свою лучшую комнату, из которой, испугавшись нас, удалились замечательные люди, пришедшие к женщине провести вечер. Она, несомненно, думала не только об оплате за наше вторжение. Нас развлекало наблюдать те настойчивые знаки внимания, которые она оказывала наиболее интересным членам нашей компании. Обед был приготовлен из грибов, которые они собрали по дороге, и мы не сомневаемся, что эти кулинарные достижения оставят след в истории Зарайска.

В подобных случаях, мы всегда видели, что люди восхищаются отсутствием угрюмого высокомерия, которое принято у Русских путешественников. Кухарка, помощник, хозяйка и прочие люди носились взад и вперёд с превеликим рвением и приходили в восторг, когда понимали, чего мы хотим. Мы ни разу не были обмануты, чего не скажешь о большинстве настоящих гостиниц, где мошенничество процветает так же, как и среди лавочников. Большинство людей, у которых мы покупали необходимые нам вещи, проявляли чрезвычайно мало заботы; видимо, они редко ходят на почту. Мы также обнаружили, что почтмейстеры самые воспитанные и внимательные люди. Каждый из них, одетый в синюю форму, и едва заметив наше приближение, был готов обслужить нас.

В городе больше крупных улиц, чем обычно, однако дома, стоящие на них, в основном разваливаются. Колонны большинства зданий почернели и растрескались, а штукатурка на кирпичных стенах осыпалась от морозов. Санкт-Петербург выглядел бы также, как и этот город, если бы не производилась периодическая чистка и ремонт зданий, последствия которых пропадают через год-два. На многих церквях, как и везде, большие примитивные фрески были нарисованы снаружи, прямо над главным входом. Ещё мы увидели развалины Кремля и Гостиного двора, чёрные и унылые. Часть города за глубоким оврагом целиком состоит из деревянных домов, улицы здесь сплошь заросли травой, как на хорошем пастбище.

В целом, Зарайск это уединённое, гиблое место. Но кое-какие радостные моменты всё же были. Вокруг ходили молодые девушки в красных башмаках и красных шёлковых чулках, связанных для некоего торжества. Серые стены Кремля преобразились в призрачном блеске Луны, которая взошла, когда мы проходили мимо. На открытом пространстве, перед этими древними руинами несколько девушек, взявшись попарно за руки, пели под скрипку медленную и печальную песню. Всегда приятно слышать молодой, хоть и нестройный, голос, а в этот тихий вечерний час, когда всё вокруг стихло, он звучал просто фантастически.

Всё городское население так увлеклось весельем, словно все торопились воспользоваться одним из прекрасных вечеров, которые, на наш взгляд, очень редки в России. Дорога, идущая вниз рядом с Кремлём, была настолько крутая, что, наверное, по ней нельзя было ездить на телеге, не боясь выпасть (здесь мы впервые в своих записях употребили слово «крутая»). Спускаясь по этой дороге, мы обнаружили толпу людей, стоящих вокруг дома, где происходили празднества по случаю свадьбы, и пристально наблюдавших за происходящим. Невеста на это свадьбе была больше похожа на пожилую мать невесты и затерялась бы в толпе, если бы не длинная белая вуаль, которая изящно падала на её плечо. Люди, окружавшие её выглядели очень скромно и глупо. Один или двое гостей были в униформе акцизных чиновников. Однако самый плебейский вид был у господина, одетого в яркий жилет и длинный сюртук, который с надменным видом ходил по комнате, держа во рту огромный чубук, испуская облака табачного дыма и абсолютно не заботясь об удобстве людей, которых он удостоил своим присутствием.

Климат России, несомненно, является наихудшим в Мире. Только мы начали тешить себя надеждой, что хорошая погода будет сопутствовать нам до конца путешествия, как всё испортилось. Хотя вечер, когда мы покинули Зарайск был таким чудесным, но не успели мы отъехать далеко, как начался дождь, превративший хорошие дороги в такую грязь, что, имея всего четырёх лошадей, мы, можно сказать, застряли. Путь был известен, но нам приходилось часто останавливаться, не зная, что нас ждёт впереди. Многие из нас спали под дождём на холоде. Однако, наши клячи оказались на высоте так, что до рассвета мы проделали путешествие в 40 миль и достигли Венёва уездного города Тульской губернии.

Этот город расположен на одной из типичных российских возвышенностей. Въезд в город представляет собой крутой подъём, что не было для нас неожиданностью. В Венёве около 4000 жителей, выделяющиеся на холме одна или две церкви, деревянная тюрьма, грязные улицы и убогая почта. Всё окружено болотом и такой непроходимой грязью, что когда передвигаешься по ней, постоянно засасывает ноги. Здесь, как и в Зарайске, фундаменты домов выполнены из камня, а стены из оштукатуренного кирпича, чаще всего для строительства используется светло-жёлтый песчаник. Многие особняки выглядели когда-то весьма роскошно, украшенные пилястрами, верандами и балконами. Но теперь они в таком состоянии, что вокруг каждого окна обнажена кирпичная кладка, а крыши грозят обрушиться в любой момент. Поэтому мы советуем поклонникам русской архитектуры, которые судят о ней по столичному блеску, совершить путешествие, подобное нашему. Видимо, лет десять назад Венёв был таким же ярким, как Невский проспект.

При подъезде к Тульской губернии лес, который до этого постепенно редел, теперь предстал в виде отдельных участков, расположенных на большом удалении друг от друга. Дома, которые до сих пор были деревянные, теперь стали глиняными, а в некоторых местах плетёными. На каждом холме крутятся ветряные мельницы, которые нечасто встречаются близ Санкт-Петербурга, но достаточно многочисленны в окрестностях Нижнего Новгорода, да и по всей стране тоже.

Как мы поняли, поля были уже распаханы для следующего посева, но жатва, в основном, была завершена только наполовину.

Деревня Аниськино состоит из одной широкой улицы, на каждой стороне которой стоит по одному ряду домов. Единственное место для ночлега, которое мы смогли найти, было в примыкающем к почте бедном доме, где жила одинокая женщина. Грязная и шаткая внешняя лестница вела на чердак, размеры которого были примерно 7 на 8 футов, а в углу стояла жалкая соломенная кровать. Другое спальное место было на оштукатуренной печи, которое оказалось любимым местом для ночлега у местных жителей. Мы завтракали одним молоком в комнате, которая выходит на террасу место, где русские женщины даже в самых глухих деревнях проводят часы досуга. К нашему удивлению, среди дров мы нашли самовар, но было очень сомнительно: можно ли разводить в нём огонь, чтобы вскипятить воду. Теперь стало ясно, что полоса северных лесов закончилась. Добрая хозяйка, пытаясь сгладить различные недостатки, села на лавку рядом с нами, чтобы развлечь нас своим обществом. Однако, найдя наше веселье слишком вялым, она быстро заснула в течение нескольких минут. Когда мы её разбудили, чтобы заплатить деньги, она была в таком восторге от этого мелкого вознаграждения, что не смогла удержаться, бросилась на землю и стала касаться её своим лбом; сначала перед ногами того, кто заплатил, а потом перед всеми остальным.

Вскоре, покинув это место, мы проехали мимо небольшого лагеря цыган, который представлял собой пару ветхих повозок, стоявших распряжёнными в куче зелёного торфа, прямо посередине дороги. Встретить цыган можно в любом уголке Мира, и эти странные существа выглядят везде одинаково. Тёмные спутанные волосы и блестящие глаза, женский стон, протянутые и готовые пошалить детские руки, хмурый взгляд мужчин, лохмотья, сквернословие всё точно так же, как в цыганском таборе, стоящим рядом с Пондю-Гар или где-нибудь ещё в Европе. Вокруг них меняются обычаи, династии и общественные нормы поведения, но этот таинственный народ остаётся таким же в любом королевстве и при любой погоде.

Но где же ослы? Цыганский табор без ослов выглядит каким-то неполным. Подивившись этому недостатку, мы установили интересный факт: в России нет ослов, по крайней мере в тех местах, где мы побывали.

Двигаясь дальше на юг, мы часто встречали цыган и в сельской местности, и на рынках больших городов и всегда восхищались неизменностью их быта. Цыган невозможно ни с кем спутать. Они встречаются почти во всех уголках Европы и всегда выделяются тёмными глазами, специфическим внешним видом и свирепым взглядом, в котором присутствует нечто такое, что внушает ужас ещё в раннем детстве и не забывается на протяжении всей жизни. В одном из городов русский господин, с которым мы ездили на рынок, спросил молодую цыганку, сможет ли она привести свой табор, чтобы спеть для нас. Предложение было принято с энтузиазмом, но по некоторым причинам выступление не состоялось. Создаётся впечатление, что цыгане считаются в России лучшими певцами. Когда в какой-нибудь семье случается праздник, они обычно приглашают компанию цыган, чтобы те спели перед присутствующими. Вышеупомянутое представление, несмотря на свою исключительную дикость, всё-таки очень красиво. Цыганское гадание за деньги процветает здесь, как и во всех других местах. Русские домохозяйки начинают беспокоится за свою домашнюю птицу, когда по-соседству появляется рваная палатка. Увы! Другая сторона их жизни (по крайней мере, столь ненавистная и до сих пор характерная в России) это их полная безнравственность и готовность заняться за деньги самыми отвратительными делами.

Недалеко от дороги, по которой мы сейчас проезжаем, находится небольшое озеро Ивановское, которое является истоком Дона. Эта река, известная в древности как Танаис, не является крупнейшей в России, но её имя остаётся самым известным, так как всегда ассоциируется с самыми могущественными племенами казаков, чья страна лежит на берегах Дона в его нижнем течении. От истока до впадения в Азовское море близ Черкасска река петляет на протяжении девятисот миль, но на ней такое медленное течение и так много отмелей, что судоходство во многих местах затруднено. С середины апреля до конца июня небольшие суда доплывают до Задонска, но в остальное время глубина воды у песчаных берегов составляет не более двух футов. Устье Дона так сильно занесено песком, что пройти там могут только плоскодонные лодки. У Воронежа русло пролегает среди плодородных холмов. Оттуда до Приволжской возвышенности левый берег Дона настолько низкий, что часто заливается водой и сильно заболочен, но правый берег очень высокий. В низовьях, на левой стороне расположена унылая степь, а на правой стороне меловые горы. Воды реки так сильно насыщены мелом и грязью, что опасны для питья неподготовленному человеку, но при этом здесь водятся большинство видов рыб, характерных для России. На Дону нет ни водопадов, ни водоворотов.

Наш переезд от Нижнего Новгорода до Южной дороги подходил к завершению. У нас были все причины гордиться собой, так как мы сделали это, проезжая не менее 70 вёрст в день и избежав повторного визита в Москву. Дорога также стала намного лучше, и лошади, ввиду малого количества путешественников, передвигались намного охотнее, чем во время долгих переездов. Почтовые лошади нигде так не хороши, как на южных дорогах, но найти сносную группу можно лишь от случая к случаю.

На большую одесскую дорогу мы вышли недалеко от Тулы, некогда богатого и процветающего города, который расположен в 348 милях от Нижнего и в 117 милях от Москвы (если считать по прямой). Город расположен на обоих берегах небольшой речки Упы. Широкая лощина равномерно заполнена домами вплоть до большой возвышенности, два гребня которой застроены очень богатыми усадьбами.

Мы прекрасно помнили красивое описание этого места, выполненное Доктором Кларком, он рисовал картины промышленно развитого города. Однако мы так и не нашли следов той суматошной жизни, которые он подробно и с таким восторгом описывал. Церквей было много, но «колокольный перезвон» мы так и не услышали, также как и «промышленный гул». Мы проехали через Кремль, но не увидели там ничего кроме осыпающихся стен и запущенной территории с несколькими никуда не годными сараями. Далее мы проехали по широкой улице и, не обнаруживая следов процветания, начали удивляться фантастичности рассказа знаменитого путешественника. Однако вскоре почерневшие фасады и пустые окна некоторых сгоревших домов напомнили нам о тех печальных событиях, благодаря которым в этом злополучном месте появились руины и разрушения. Во время недолгого царствования нынешнего императора в Туле дважды случались большие пожары. Город ещё не был восстановлен после первого, как в 1834 году случился второй, превративший половину тридцатитысячного населения Тулы в обитателей руин. В стране, где неизвестна такая вещь как страхование, подобные события мгновенно превращают обычных граждан в нищих.

Путешествуя по разным частям города, мы видели целые кварталы, превращённые в пепел, в которых не было ни одной сохранившейся стены. Там, где стояли каменные дома, можно было видеть целые улицы прекрасных особняков без крыш и окон, готовых обрушиться при первом ветре. Рынки, конторы, магазины, просто очень богатые и важные здания были разрушены. На окраинах кварталы расположены далеко друг от друга (более того, весь город расположен на удалении от реки Упы), перемежаясь с большими незастроенными пространствами, но и они пострадали наравне с центральными.

Истинный размер разрушений, однако, нельзя установить точно, особенно в тех местах, где дома были построены из дерева и стояли близко друг к другу. Немногочисленные восстановленные дома построены уже из кирпича и камня. Во время прошлого большого пожара сгорело 12 сотен домов, не считая церквей. Великолепные колокола в большинстве случаев удалось сохранить, но сейчас они грустно унижены, многие из них подвешены на деревянных рамах невысоко над землёй, рядом с временными церквями.

Тула занимает значительное положение в русской истории. Благодаря своему местонахождению город постоянно подвергался нападениям крымских татар с Юга во время их набегов на Москву. Город также никогда не славился своей преданностью русскому царю, и дорого поплатился за поддержку оказанную Лжедмитрию. Однако эти бедственные дни остались в далёком прошлом. Под покровительством Петра Великого, это место сделалось таким важным для государства, что наследники императора продолжали защищать местных мастеров всеми доступными способами, это способствовало развитию некоторых важных производств до высокого уровня, и сейчас это место можно считать Бирмингемом Российской империи. Здесь делают многие вещи, которые долгое время высоко ценились во всех частях Континента, такие как табакерки, кольца, пряжки и другие изделия из стали и железа. Однако, главная отрасль промышленности это производство оружия, которое было так хорошо налажено, что долгие годы здесь выпускали одну тысячу мушкетов в неделю. Сегодня количество производимых изделий намного меньше. Нас несколько удивило, что не существует единого большого заводского здания, где все отрасли оружейного производства могли бы работать вместе, и где все рабочие осуществляли бы свою деятельность под должным контролем. Вместо этого все работы выполняются в кузницах на дому. Когда один мастер сделает свою часть мушкета, он передаёт её другому, и изделие долго путешествует по Туле. Мы обнаружили сотни кузнецов, которые переносили мушкеты с места на место даже после окончания рабочего дня. Раньше руководство производством осуществлялось опытными инженерами из Англии и Шотландии, сейчас англичанин остался только один, но и он англичанин только по имени мистер Джонс родился в России и является сыном русского. Император поступает очень мудро, пытаясь сохранить всё производство в руках русских, но до сих пор нужда заставляет искать рабочих разных специальностей за границей.

Большая часть железа и стали доставляется сюда из Сибири, но местное железо лучше качеством. Под землёй содержатся большие залежи руды, и в некоторых местах, особенно в направлении Калужской губернии, руду можно добывать при помощи плуга. На шахтах очень просто работать, но многие места добычи руды находятся в густых лесах, и из-за постоянного недостатка топлива выплавка железа становится очень дорогостоящей. Главными рудниками семьи Демидовых до сих пор считаются те, которые удалены на 50 вёрст.

Местность нельзя назвать гористой, но она имеет ярко выраженный волнистый характер, как и везде в России. Но несмотря на природные богатства и развитую промышленность правительство Тулы сталкивается с очень большими трудностями, главная из которых отсутствие нормальных дорог. Упа, назло всем плотинам и другим тяжёлым водяным машинам, установленным на ней, представляет собой всего лишь ручеёк.

Фактически, поблизости нет ни одной крупной реки, поэтому доставка грузов по земле в Санкт-Петербург и Москву из-за больших расстояний делается очень дорогой, что сильно повышает цены. Только немногие могут позволить себе вести торговлю с проверенными производителями. Здесь же мы нашли все эти товары очень недорогими. Хорошее кольцо можно купить за 5 или 6 рублей, а красивую платиновую табакерку, которая в Германии стоит очень дорого, здесь можно купить за 3 фунта 15 шиллингов. Что же касается тульского оружия, то оно намного хуже по качеству чем наше английское. Затвор и казённая часть такие же, как и везде, но скорострельность очень низкая. Они совершенно не беспокоятся о выборе металла для стволов, в отличие от Англии, где для этого используются старые подковы и подобный металлолом, или от Испании, где при отсутствии должного металла кузнец куёт сорокафунтовые железные болванки до необходимой для ствола плотности, и делают прекрасные изделия, чтобы продать их за много фунтов стерлингов. Процессом сверления стволов, таким же важным как и процесс испытания, руководят очень плохо. Следствием всего вышеперечисленного является множество несчастных случаев при эксплуатации этого оружия, и, возможно, это будет продолжаться вечно, пока производителем будет поощряться повсеместное испытание оружия на охоте и пока не будут приняты меры для производства оружия лучшего качества. Серийное производство оружия, как и любого другого изделия, всегда происходит лучше, если изготовление идёт под оплаченный заказ. Протекционизм может сделать много для Русских; но для эффективной государственной поддержки им нужен Рокенгамский Маркиз, чтобы представить полковника Торнтона с охотничьим ружьём за 400 фунтов. В Санкт-Петербурге встречаются наиболее удачные образцы здешнего оружия. Но неизвестно, когда же в Туле будут производить изделия наподобие известных наполеоновских Версальских ружей стоимостью 2000 фунтов или пистолеты по цене 400 фунтов за штуку?

В общем, мы не нашли причин для восхищения тульским мастерством. Все мелкие вещи очень плохого качества. Детали кустарного производства могут эксплуатироваться не больше недели, за исключением табакерок и некоторых других причудливых изделий, которые можно было бы использовать в Англии в качестве игрушек. Но крупные и тяжёлые предметы, такие как трубы для воды, детали сбруи и т. д., в основном, приличные.

Мы нашли постоялый двор, жалкий по сравнению с другими заведениями подобного размера в других странах. Наши кровати были жёсткими лежанками, и после переговоров со служащим мы проследовали в объятья кожаных подушек и гладких простыней. Русские всегда сильно удивлялись нашим заботам об устройстве ночлега потому, что сами они во время поездок не очень беспокоятся о наличии кроватей, а бесцеремонно валятся спать на полу в прихожей, в коридоре или на кухне везде где достаточно места, чтобы можно было вытянуться в полный рост. Когда утром мы открыли дверь нашей комнаты, то обнаружили, что весь пол завален людьми (некоторые из них были даже очень респектабельного вида) так, что было сложно пройти через них. Их пальто были сняты, а сами они лежали на них в лёгких одеждах без каких-либо одеял или покрывал. Балкон со стороны двора и весь путь к нему был занят; и на заднем дворе, и у ворот, и среди колясок, и у дверей конюшни раздавался храп, такой же мирный, как если бы они спали на мягких кроватях. Шотландец из окрестностей Эдинбурга, бывший 30 лет управляющим имения Давыдова недалеко отсюда, когда мы пожаловались ему на ужасающее состояние русских гостинец, сказал, что мы должны радоваться такому «замечательному» сервису, т. к. раньше путешественники должны были приносить не только своё мясо для обеда, но и топливо для печки.

Однако недостаток кроватей и чистоты в гостиницах во всех крупных городах компенсируется обильным обедом. Приготовленная птица или что-то наподобие, всегда может лежать в таких гостиницах на видном месте, чтобы путешественник мог взять с собой провизию, на тот случай, если он попадёт в такие места, где нет ничего кроме молока и горячей воды для чая. За исключением больших городов, скотобойни здесь встречаются очень редко, даже в таких местах как Тула и Зарайск мы не увидели ни одной скотобойни. Телёнок с наполовину содранной шкурой иногда указывает на дверь мясной лавки, но подобные места встречаются не чаще одного раза на 200 миль. Рыба встречается ещё реже мяса, её всегда продают живой рядом с рекой и никогда не продают на рынках. Большую часть рациона в местности, куда мы сейчас добрались, составляют овощи и молоко. Для обеспечения себя продуктами питания многие семьи, даже в городах, содержат коров. Хотя это очень забавно: видеть сельских обитателей в городе, но даже в Туле можно наблюдать стадо коров беспорядочно бредущих домой вечером, при этом каждое животное следует в своё стойло в городе также уверено, как и в маленьких населённых пунктах.

Глава XIX

Путешествие по сельскохозяйственным районам Центральной России

Русский сопровождающий – Великая Южная дорога – Украинский рогатый скот – Мёртвые коровы – Вороны – Конец северных лесов – Почтмейстер-жулик – Край, богатый хлебом – Жилища фермеров – Их жёны – Неграмотность – Мценск – Орловская губерния – Множество ветряных мельниц – Удивительное плодородие земель Центральной России – Необъятные богатства России – Методы ведения сельского хозяйства – Продукты, стада и основные статистические показатели Рязанской, Тульской, Орловской и Курской губерний – Урожайность – Сравнение с Шотландией и др. – Землевладельцы – Медленное становление российского фермерства – Орёл – Торговля в Орле – Отвратительный внешний вид – Фортификация и взгляд на город изнутри.

После ночного отдыха мы проснулись бодрые, словно не тряслись по русским дорогам и не валялись на русских деревянных скамьях, и стали готовится к отъезду из Тулы. Остальные путешественники, ночевавшие в этом же доме, с волнением расхаживали по заднему двору, одетые в длинные синие халаты, прикрытые спереди безобразными бородами, и пристально наблюдали за нами. В их взглядах читалось, что иностранцы не имеют права приобретать лошадей в то время, как в них сильно нуждаются аборигены. Однако во многом благодаря хорошей работе нашего сопровождающего мы не так сильно походили на иностранцев. Более полезного компаньона было бы невозможно представить. Господин Лебедев мог верить (а мог и не верить), что наша четвёрка путешествует с целью выполнения важного поручения английского короля. Не вызывает сомнений, что он характеризовал нас перед почтмейстерами, как высоких и августейших особ, и говорил пылко, словно получил гарантии истинности своих высказываний от самого императора. Он мог рассуждать, по-видимому, что, если мы и не были важными персонами, то его присутствие сделало нас таковыми. Поэтому он разговаривал с почтмейстерами очень бесцеремонно, не опускался до просьб или объяснений, а использовал всё время короткие и резкие команды. Была его теория верна или нет не имеет значения, но почтмейстеры, скорей всего, были напуганы, так как лошадей он получал легко, а другим путешественникам приходилось ждать. В общем, его услуги были крайне важны для нас. Для тех, кто считает, что у русских нет положительных черт, хочу заметить, что в общении с нами он был чрезвычайно сдержан и вежлив, а все наши поручения выполнялись без пререканий и с точностью, свойственной военным. Он экономно расходовал наши средства, словно это были его деньги. Он был также очень скромен, боялся показаться назойливым и всегда держался в стороне, когда мы ели. Во время путешествия его униформа, которую он носил в городах блестящая фуражка, модный зелёный мундир и серые штаны была отложена в сторону. Громадная сабля была также отстёгнута, но лежала на видном месте, и её блестящие ножны внушали ужас в сердца наших недругов. Как он ухитрялся понимать то, что мы ему говорили, осталось тайной, которую мы так и не смогли разгадать. Несмотря на то, что мы едва знали несколько слов на каком-нибудь другом языке, наши с ним разговоры зачастую были продолжительными и продуктивными. В этих диалогах в огромных количествах присутствовали словечки «ясс» и «нет», движения головой и объясняющие жесты руками, которые благодаря добродушию, понятливости и терпению нашего друга, были такими удачными, что мы, вопреки ожиданиям, не чувствовали каких-либо серьёзных препятствий в понимании друг друга.

Когда мы покидали Тулу ранним утром, по улицам уже ходили люди. Недалеко от южных ворот находится парк – место для отдыха жителей. Здесь, как и в других городах, установлена французская имитация русских гор, с которой местные жители катаются летом ради забавы, когда нельзя делать подобные горы из снега. Эти сооружения, чьи очертания можно встретить во всех популярных для отдыха местах, состоят из пары очень высоких деревянных башен, между которыми натянуты верёвки, напоминающие подвесной мост, по которым скользят люди.

В этой части страны редко можно увидеть фигуры солдат. Однако мы были очень удивлены, когда совсем недалеко от Тулы проехали мимо огромного лагеря, который располагается здесь по приказу императора каждое лето.

Дорога какое-то время была почти непроезжей и чрезвычайно скучной. Однако вскоре её состояние улучшилось, а однообразие пути было нарушено несколькими стадами коров, которых гнали навстречу нам с украинских пастбищ на рынки северной части страны. Все эти животные были серовато-белого цвета и имели длинные размашистые рога. Мы сразу поняли, что они являются дальними родственниками чистокровных белых быков, так часто встречающихся на Севере России. Путешествуя по центральным районам, мы всё время встречали стада, которые отдыхали утром перед началом долгого дневного перехода. Они часто настолько заполоняют собой широкою дорогу, что телега едва может проехать. Когда стадо останавливается на ночь, погонщики зажигают большие костры посреди дороги, и эти огни помогают одиноким путникам не сбиться с пути. Недалеко от Тулы мы обнаружили мертвого быка, который лежал прямо на дороге, где упал от усталости, проделав путешествие в несколько сот миль. Вороны пожиравшие тушу вспорхнули так неохотно, словно покидали свою собственность. Южнее такие туши стали обычной картиной, и во многих случаях вороны также заявляли о своём «неоспоримом праве». После сдирания шкуры вся плоть поступает в их полное распоряжение. Их процесс выбора добычи столь эффективен, что за короткое время от туш мало что остаётся, и кучи костей, подобные этой, белели во всех ямах и ложбинах вдоль нашего пути.

Каждые полчаса навстречу нам попадались длинные вереницы повозок, нагруженных бочками с салом и запряжённых уставшими волами. Эта дорога, в целом, являет своеобразный контраст с пустынной дорогой между Муромом и Рязанью, правда во многих местах она такая же плохая, особенно после дождя. Цвет дороги свидетельствует о плодородности здешней почвы взрыхлённая земля имеет чёрный цвет и похожа на торф. Один раз нашему взору открылась исключительно прекрасная лесистая долина, расстилавшаяся, насколько хватало глаз. Неподалёку стояла красивая дворянская усадьба, что также необычно для России. Можно проехать сотни миль и не увидеть ни одного особняка, и это была только вторая усадьба, встретившаяся за последние четыреста вёрст нашего пути. Впервые появились ясеневые рощи, разбросанные по склону. Здесь мы встретили и другие обладающие твёрдой древесиной деревья, огромные и красивые, и зачастую растущие так, будто их высаживали специально. Хвойные деревья, которые встречались всё реже и реже, в этих местах пропали совсем (54 градуса С.Ш. и ок. 600 миль от Санкт-Петербурга).

Первую остановку после Тулы мы сделали в Ясной Поляне, где познакомились с несколькими известными трюками русских почтмейстеров. Под предлогом, что лошади были заказаны для губернатора, было заявлено, что нам придётся задержаться, и, возможно, на весь день. Губернатор, к счастью, появился, и проблема лошадей была решена. На самом деле, конюшни укомплектованы всегда, просто почтмейстер вымогал взятку.

В следующий раз подобная попытка была предпринята в Солове. Мы напрасно угрожали записать свои претензии к почтмейстеру в специальную книгу, которая существует для этих целей на каждой станции. Большинство почтмейстеров прекрасно знают, как избавиться от подобных жалоб: или дают не ту книгу, или подделывают записи каким-то способом. Этот человек верил, что сможет с нами договориться, так как помощи нам ждать было неоткуда, зато можно было остаться стоять на грязной деревенской улице. Он клялся, что в конюшне нет одиночных лошадей. И что прикажете делать в такой ситуации? Наконец английская кровь одного нашего друга вскипела, была составлена официальная жалоба и написано письмо губернатору. Увидев письмо, почтмейстер понял, что имеет дело с не такими уж простыми клиентами, как могло показаться, и тут же его грозный голос стал плачущим и просящим. Лошади, которые всё это время находились в другой конюшне неподалёку отсюда, были моментально подготовлены. Чтобы смягчить нас, он использовал лесть, мольбы и даже слёзы. Приговаривая, что, конечно, мы, благородные англичане, не обидим бедного человека и старого солдата. В конце концов, мы расстались лучшими друзьями. Дав один раз взятку, мы бы платили двойную цену на каждой станции, так как большинство почтмейстеров, как этот наш новоиспечённый друг, печально известны своей алчностью. Сильнее всего они склонны обманывать женщин, поэтому немногие дамы решаются путешествовать без хорошего сопровождающего, подобного нашему верному Лебедеву, который часто принимает на себя все тяготы, свойственные дамским путешествиям. Однако стоит добавить, что по нашим наблюдениям все почтмейстеры, в сущности, неплохие люди. Даже когда нам приходилось ждать лошадей (редко дольше, чем полчаса), мы никогда не сталкивались с невежливым обращением.

Известно, что император и его подчинённые обвиняют этих людей в постоянном жульничестве. Правительство отправляет на эти места людей, уважаемых в армии, но не имеющих офицерских званий. Им дают приличные дома, но почти не платят жалования и не оказывают никакой поддержки ни им, ни их семьям, поэтому они вынуждены становиться нечестными, чтобы выжить. К тому же российские путешественники обращаются с почтмейстерами совсем не вежливо, а как со скотиной, даже когда те аккуратно исполняют свои обязанности. Почтмейстерам никогда не платят чаевых, когда они заходят в дома или доставляют им другие хлопоты.

Неподалёку от деревни Сергиевское стоит прекрасный особняк князя Гагарина, занимающего высокий пост в Санкт-Петербурге. Его парк окружён стеной в английском стиле, такое мы встретили впервые в России.

С каждым нашим шагом местность вокруг приобретала всё более прекрасный вид. Сложно представить себе изобилие этих мест, не видя этого. На многие мили вокруг нас раскинулись богатейшие земельные угодья. Леса почти полностью исчезли. Мы не заметили за чередой спусков и подъёмов, как оказались в самом прекрасном хлебном крае. Во многих местах урожай уже собран, но зерна здесь всё равно ещё очень много. Сквозь землю уже красиво пробиваются молодые побеги пшеницы. Там, где прошёл плуг, видно, что почва чёрная и плодородная, на зависть английским фермерам. И всё-таки есть кое-что, что омрачает картину русского изобилия для англичанина. Нас более всего задел тот факт, что именно в этих плодороднейших районах крестьяне самые несчастные. Все они бедные и униженные люди, одетые в грязные лохмотья. Как уже было изложено выше, крестьяне полностью полагаются на милость своих хозяев, которые, едва заметив небольшое улучшение в крестьянской жизни, сразу вмешиваются с новыми требованиями и отбирают все их сбережения.

Нравы людей, живущих в этих сельскохозяйственных районах, такие же убогие, как и их материальное положение. Из-за недостатка религиозных знаний ничто не удерживает их в рамках морали, поэтому количество незаконнорожденных детей очень велико. К примеру, для женщины считается нормой иметь детей от нескольких отцов. Женщины здесь повсеместно заняты самой тяжёлой и нудной работой в поле. Избиение собственных жён стало настолько обычной вещью среди крестьян, что присутствующие при этом люди не обращают никакого внимания. Один старый автор для описания другой дикой нации сказал: «Доброта к женщинам считается их мужьями недопустимой, так как портит существ, которые должны хорошо работать». Судя по всему, это описание жён американских индейцев подходит и к жёнам русских фермеров.

Крестьяне в этой и соседней Орловской губернии принадлежат к числу самых состоятельных в России, однако в школах обучается только каждый трёхсотый. Среди подростков 12–15 лет можно найти того, кто умеет читать, но более старшие люди едва знают алфавит. Дайте фермеру что-то с написанным или напечатанным текстом, и он спрячет эту вещь как ненужную, которую он даже и не рассчитывает понять. В Англии не умеющему читать человеку становится, как минимум, стыдно, когда об этом узнают другие. Русский же крестьянин не видит никакого позора в неграмотности.

Мы быстро и скудно поужинали на почтовой станции в Малом Скуратово, после чего вновь погрузились на наш «фрегат» и двинулись в ночь. На рассвете мы обнаружили, что благодаря вновь начавшемуся дождю и отвратительным дорогам доехать удалось только до Мценска. Это уездный город Орловской губернии, населённый шестью тысячами жителей и расположенный в 86 милях от Тулы. Город представляет собой ряд очень красивых домов, стоящих на высоком берегу протекающей здесь речки Зуши. Имеется небольшое производство, но подавляющая часть жителей занята сельским хозяйством или перевозкой товаров с Юга России в Москву.

Один русский господин предупреждал нас о нормах путешествий в этих местах, но мы так и не смогли примириться с тем, что из-за состояния дорог ползём, как улитки. Аборигены, когда стоит хорошая погода, а телеги сильно нагружены, ездят в этой части страны со скоростью 1000 вёрст за четыре дня, что составляет 166 миль в сутки.

Мы въехали в Орловскую губернию, которая представляет собой одно большое плодородное и непаханое поле. В России поля не огорожены, а границы обозначены деревьями. Миля за милей насколько хватает глаз были видны поля, на которых в небольших количествах колосилась пшеница. Оставшаяся стерня красноречиво говорила об огромном урожае. Чтобы судить о плодородии здешних земель, достаточно посмотреть на огромное количество ветряных мельниц. Многие холмы полностью застроены мельницами, и рыцарю из Ламанчи пришлось бы столкнуться здесь с легионами своих врагов, а не уничтожать их поодиночке. Однако доблестный Дон легко победил бы их, так как все эти постройки (несмотря на их полдюжины изодранных крыльев) ветхие настолько, что даже ребёнок мог бы остановить их, к огромному разочарованию честного мельника, который считает свой механизм чересчур чудесным, чтобы тот мог остановиться во время хорошего ветра. Водяные мельницы тоже многочисленны, но все они расположены в низинах, по берегам рек, и поэтому их почти не видно с дороги. По этой же причине от взора путешественника скрыто большинство перегонных аппаратов для бренди, которых здесь тоже много.

Рядом с одним из крестьянских домов мы увидели, как мужчины, женщины и дети молотили зерно прямо на улице. Основанием служило большое покрывало, лежащее на деревянном настиле или твёрдой земле. Вокруг него, напевая песни, с превеликим усердием работали счастливые домочадцы. Мы первый раз увидели такое, но южнее, особенно в Малороссии, стали встречать всё чаще и чаще.

Такого изобилия, как в этой части страны, мы ещё нигде не встречали. Путь от Рязани до Курска, растянувшийся на 335 миль и проходивший через три большие губернии (Рязанскую, Тульскую и Орловскую), затмил всё, что мы видели в других европейских странах. Мы даже не предполагали, что здесь находятся такие огромные засеянные злаковыми культурами земельные угодья, прекрасно возделанные и не имеющие ни одного свободного акра. Вся почва не может быть одинаково плодородной, но даже там, где она в основном песчаная, всегда встречаются хорошие участки.

«Но что за страна эта Россия!?» часто восклицали мы, проезжая по этим плодородным районам. Ведь только оказавшись здесь, получаешь истинное представление об её безграничных богатствах. На Севере мы проезжали леса, которых хватило бы, чтобы построить корабли для всех морских держав в Европе. Сейчас мы находимся в регионе, который под надлежащим руководством мог бы прокормить все эти государства. Но сельское хозяйство в этих местах только зарождается. Здесь в ходу трудолюбие, но нет никакого представления о порядке. Крестьянин усиленно трудится с утра до вечера, но ему не принадлежит и фута самой плохой земли. Зато у него есть устаревший громоздкий инвентарь, которым он, не зная ничего о вращающихся механизмах, из года в год собирает урожай, считая удобрение навозом лучшим уходом за почвой. Наконец, у него нет веских мотивов изменять ситуацию к лучшему, так как он работает не на себя. И всё-таки, несмотря на все невзгоды, одна мера зерна, посеянная в Орловской губернии приносит семь, а иногда десять мер, в Курской губернии чуть менее девяти, в Тульской и Рязанской пять.

Заглянув в ежегодные отчёты о производимой продукции, мы обнаружили, что Орловская губерния приносит 8 076 623 четверти зерна при среднем посеве 1 800 000 четвертей (одна четверть равна 0,68 бушеля или 2,73 английской пинты) на 2 163 112 десятинах (одна десятина равна 2,699 имперских акров) пахотных земель. Курская губерния приносит 8 169 613 четвертей после посева 1 500 000. Тульская губерния приносит 6 616 359 четвертей зерна при посеве 1 864 981 четверти на 1 888 317 десятинах. Наконец, Рязанская губерния выдаёт 6 496 316 четвертей зерна после посева 1 827 216 четвертей на 1 708 859 десятинах. Каждая из этих губерний в состоянии продавать 2–3 миллиона четвертей зерна ежегодно. Однако чтобы создать правильное представление о состоянии сельского хозяйства на основании этих отчётов, надо принять во внимание, что значительная часть пахотных земель используется для выращивания хмеля, табака, конопли, льна, огурцов и любых других овощей. Многие фермеры также используют поля, чтобы пасти лошадей, овец и коров. В Рязанской губернии, например, числится 334 116 лошадей, 769 976 овец и 292 172 коровы. В Тульской губернии 361 811 лошадей, 292 559 коров и 1 066 976 овец. В Орловской 488 853 лошади, 287 388 коров и 631 940 овец.

Само высказывание, что губернии, через которые пролегает наш путь, представляют собой огромные просторы культивируемой земли, вовсе не означает, что вся поверхность обрабатывается плугом, а просто даёт некое общее представление об этой местности. На самом деле (по данным отчёта генерала Балашова), в Рязанской губернии 1 412 691 десятина земли покрыты лесами, 277 486 десятин используются в качестве пастбищ и 236 443 десятины представляют собой пустоши. В Тульской губернии леса занимают 476 326 десятин, пастбища 213 178 десятин, пустоши 68 469 десятин. В Орловской губернии лесами покрыто 1 285 008 десятин, пастбищами 329 364 десятины, а пустошами 152 538 десятин. Вообще, лесов здесь мало, а различных производств много, но, в целом, этот регион не испытывает недостатка в древесине. В Курской же губернии, куда мы попали чуть позже, леса не хватает даже на дрова, лесные массивы здесь занимают только 80 548 десятин.

Читателю может показаться, что объём урожая может намного превышать указанные средние показатели, но в отличие от таких прекрасных стран, как Англия и Шотландия, это не так, поэтому мы должны предупредить, что нельзя сравнивать урожаи, выращенные в стране с таким несовершенным сельским хозяйством, с урожаями тех стран, где сельское хозяйство находится на высшем уровне. По-настоящему, Россию надо сравнивать с некоторыми европейскими странами, сельское хозяйство которых находится в таком же плачевном состоянии. Во Франции, к примеру, такая же плодородная почва, как в указанной части России, и более благоприятный климат. Рассуждая так, мы пришли к выводу, что русский крестьянин своим трудолюбием полностью превосходит французского собрата. Так в некоторых областях Франции пожинается пять-шесть мер пшеницы с одной посеянной, в то время как в посещаемых нами районах Центральной России эта цифра приближается к десяти.

Но даже в лучшем случае, такой метод оценки урожайности настолько несовершенен, что может вводить в заблуждение, поэтому мы попытались получить данные об урожайности одного акра (для хорошего агронома это наиболее лучший способ оценки качеств почвы), но не нашли в России таблиц с такими данными. Если рассматривать Континент в целом (исключив только Фландрию, часть Гольштейна и Северную Италию регионы с лучшей почвой и самым благоприятным климатом), то урожайность в оставшихся странах всегда будет на треть меньше, чем на равном по площади участке земли в Англии, и в два раза меньше, чем на лучших землях Шотландии. Следовательно, трудолюбие и правильно работающий капитал могут компенсировать плохие климатические условия. Во Франции есть места, где с одного акра собирают от 15 до 20 бушелей пшеницы и от 25 до 30 бушелей овса.

В этой части России фермы, в основном, мелкие. Богатые землевладельцы сейчас испытывают большие трудности, чтобы что-то менять в этой системе, например, создавать образцовые фермы или приглашать опытных управляющих из других стран. Нигде в Мире не найдётся таких существ, которые настолько не желают менять свои старые традиции, как это происходит здесь в России. Крестьянин взвалит на себя любое бремя, наложенное хозяином, но будет нести его сам. Любая другая нация меняется и идёт по пути прогресса, а Россия, в большинстве случаев, топчется на месте…

Далее до конца главы следует описание Орла. – Прим. перев.