Раф

― Успокойся ладно? ― осадил меня Гетман, ― Я конечно же сделал запрос.

Его взгляд поверх очков оторвался от меня и вернулся к просмотра бумаг. Он был намного обеспокоенное чем показывал. Серые стальные глаза метались по строчкам на листах.

― Всё не так просто, понимаешь?

― Каким образом? Вы здесь мозгоправ ― не я.

Перебрав пальцами по поверхности стола, он отложил бумаги и встав из-за стола, подошёл к стеллажу усыпанному книгами.

― Просто это совершенно отличные процессы, отличные от её диагноза, но как ни странно они каким-то образом перекликаются. Это неожиданно даже для меня, ведь это было в рамках исключения, а не подтверждения, из-за…

― Из-за матери её, знаю. ― закончил я за него, ― Вот только её мать это вообще отдельный разговор, и Вика я вас уверяю, не имеет к ней никого отношения! Ни к ней, ни к её болезни.

― Я знаю. ― кивнул мужчина, и вытащил пару тройку толстенных книг с полок, ― Давай предоставим это мне, и лучше вернёмся к твоей текущей проблеме, хорошо? Почему ты мне не позвонил? Я ведь говорил, что…

― Да, я знаю. Просто решил, не спешить.

― Значит конфликт не был серьёзным, я правильно понимаю?

Он уселся обратно, за стол, и принялся листать книгу в синем переплёте, при этом я чертовски уверен, что он прекрасно меня слышит. Это нормально, я порой правлю ноты, не отвлекаясь от наших бесед. Так даже проще, не так напрягает, даже расслабляет и отвлекает от мысленных нагромождений и гипербол рождающихся в голове.

― Пока что нет. Но может стоит вернуть лекарства?

― Нет, не думаю. ― опроверг он сразу же, и отложив томик, взял другой, ― Есть определенные установленные рамки, Рафаэль и не стоит торопиться их сужать. Смысл заключается в том, чтобы расширять рамки. Ты разве не заметил, что с каждым разом период ремиссии становится всё обширнее? А последний кризис случившийся летом, благополучно завершился ремиссией. И я бы не сказал, что критический эпизод был значительным, особенно в сравнении с предыдущими, и пока что ты прекрасно справляешься.

― Я бы не был в этом так уверен.

― То есть, Виктория стала спусковым крючком, я правильно понял? ― поинтересовался он вдумчиво.

― Чего? Нет, конечно!

Он вернул внимание к документации.

― Тогда объясни мне.

― Не она, я просто… просто кое-что подозреваю.

― Она не принимает препараты? ― предположил он не отрываясь от чтения, или поисков чего-то, то в документах, то в книге.

― В том то и проблема, что принимает. Но ведет себя так, словно нет.

Странно. Почему он так открыто о ней говорит? Постой-ка…

― Это не обязательно из-за препаратов. ― сказал Гетман, и посмотрел на меня, ― Не они выполняют главную роль в терапии, они выполняют поддерживающую роль ― роль страховки.

― Вы не поняли, они вообще не играют никакой роли! Они словно не работают, в смысле, совсем!

― И как это проявляется?

― Как… как? ― не выдержал я, ― А вот так, чёрт возьми! Она не управляемая! Вообще!

― Можно подумать она ей была. ― развёл он руками, ― Это я больше скажу не в расстройстве дело, это в принципе черта характера.

― Так не было. Был момент… было лучше, понимаете? Ей было значительно лучше. А потом… она больше недели в таком коматозе была, что я реально частенько проверял, дышит ли она вообще! А потом, вроде стало лучше, но начались частые смены настроения, и прочее… я не знаю, это странно. Я же рассказывал!

Он внимательно на меня взглянул.

― В чём дело? ― насторожился я.

― Я знаю, что ты в праве не говорить, это только её проблема, но всё-таки… ты достаточно хорошо знаешь её и тонкости её заболевания?

― Не думаю, что знаю её, но… да.

― Да ― что? ― поднадавил психолог, ― Говори прямо.

― Да ― она резала себя.

― Сколько раз? ― спокойно спросил он, и его взгляд мимолётно скользнул в документы, ― Конкретно: сколько раз ты это замечал?

― За последние два года?

― А ты замечал? ― отвлекся он от бумаг на столе, удивлённо смотря на меня сквозь оптические линзы очков.

― Я просто… внимания особого не обращал. Ну, в смысле мало ли порезалась там, или… Вот чёрт, я и не думал об этом с такого ракурса. Вы когда-нибудь видели её руки?

― Разумеется. ― кивнул он прерывисто, ― Вопрос скорее, в том, как ты к этому относишься? Какие эмоции это вызывает?

― Я не о татуировках и не о том что они скрывают. Ладони. У неё ладони в шрамах.

Гетман сильно нахмурился, и погрузился в документы. Затем что-то принялся искать в книге. Я обратил внимание на корешок одной из них.

― Я знаю. Мой вопрос еще в силе.

― Тяжело. Как ещё я должен к этому относиться по вашему?

Г. Алдер. «НЛП. Современные психотехнологии.» ― гласил корешок книги. Нейроленгвистическое моделирование? Зачем ему книги о технологии гипноза? Прямо сейчас!

― Агрессию или боль? ― уточнил он, ― Что это вызывает в тебе?

― Всё.

― А конкретно к ней?

― Боль.

― В последнее время, ты замечал порезы. Не смотри так, это действительно важно.

А смотрел я на него подозрительно. Что такого он там увидел в документации? Что это? Неужели отсчёты по Викиным тестам? Явно же не мои, мои записи он не ведёт, при мне по крайней мере. Зачем ему эти книги?

― В чём дело? ― обеспокоился я.

― Не в чём, я просто спрашиваю, ты ведь…

― Да конечно. ― усомнился я в правдивости его слов, ― Просто. И поэтому вы нарушаете ваше священное правило о конфиденциальности?

― Сколько, скажем с того момента как вы начали встречаться? ― проигнорировал он мой вопрос. Что происходит? Мои пальцы самопроизвольно легли на рот.

― Она отказалась… ― догадался я, ― Вы что чёрт побери серьёзно? Она отказалась от терапии?! ― я аж с места вскочил.

― Сядь. ― он внимательно посмотрел на меня, и захлопнул книгу, ― Раф, я ничем не смогу помочь, если ты не соберёшься и не поможешь мне, и ей соответственно.

Переведя дыхание я сел назад. Моя пальцы нервно отстукивали по колену.

― Трижды. И один раз, я лично застал приступ, не знаю… это не было манией, я даже не знаю, что это было, но она чуть не задохнулась. И… я реально не знаю, что делать в таких ситуациях, повезло что блокатор был под рукой, а так… я не знаю. Всё это я уже рассказывал. А что черт возьми вообще происходит?

― Ясно. Ей что-то прописывали, после тестов?

― Не знаю.

― Так, а на сколько хорошо она знает тебя?

― Достаточно. ― ответил я, ― Я не о том вообще, не надо делать вид что вы меня не понимаете.

― Значит, ты не всё рассказал?

― Во первых: я всё ещё кое-что решаю для себя и пока что не знаю, как правильно поступить.

― О чём конкретно речь?

― Я всегда был уверен, что буду мстить, не смотря на последствия, и прочее. Казалось, что мне станет… станет легче. Да, вы и сами прекрасно знаете, что этот пунктик неизлечим, вот только…

― Тебя уже не устраивают последствия? ― догадался мужчина. Я был нехорошо задет его игнором. Мне не хотелось говорить. Мне нужны грёбанные ответы.

― Ну вроде как, да. Не устраивают.

― Помнишь, я говорил тебе, что ты заблуждаешься?

― Угу.

― Твоя проблема Раф, не имеет достаточно глубоких корней, чтобы ты не мог справится с ней. Что ты тогда мне ответил?

― Маршрут на три буквы можно считать ответом, по вашему? ― припомнил я.

― Не то чтобы я ожидал от тебя иного, в том состоянии в котором я начал с тобой работать. Тебе было 16 лет, и отрицая всё на свете, тебе было совершенно всё равно. Но я уже тогда, Рафаэль, говорил тебе, что рано или поздно, это может стать проблемой. И пока ты своего рода потенциально опасен, она решаемая. Стоит преступить черту, от потенциальной опасности к реальной, эта задача усложнится в сотни раз, и решение конфликта, встанет под вопрос. Грубо говоря, пока ты не вкусил крови, Рафаэль у тебя есть реальный шанс всё изменить. Как только это случиться, и тебе покажется что ты утолил жажду, всё станет сложно. Потому что она неутолима, можешь мне поверить, она будет возвращаться снова и снова. То, что тебе пытались привить изначально, после всего случившегося в твоей жизни, имело принцип примирения: собрать себя и принять. Ты ведь знаешь, что это никогда не являлось тем, с чем я был согласен?

― Знаю.

Его тактика заключалась в том, что я не должен был мириться с этим, он считал это чужеродным элементом, слишком конфликтующим с моей личностью, чтобы я мог с ним примириться. И оказался прав, я не мог. Точнее, я научился жить с кровожадной жестокой тварью внутри, но мира с самим собой, этот симбиоз никогда не приносил, аффект так или иначе брал верх и подавлял меня.

«― Ты сильный лидер, но не тиран и не циник, Рафаэль ― это решительно не твои черты. Они являются навязанной концепций поведения ― механизмом защитного поведения.

― Я и не говорю, что я тиран.

― Конечно нет. Ты ведешь себя как тиран.

― Нет.

― Конечно, нет. Никаких проблем с агрессией, ни всепоглощающей жажды, ни пустоты, ни чувства одиночества, отчуждённости, безразличия ― ничего этого нет.

― Вы не меньше меня знаете о моём заболевании, и что с того?

― Перестань защищать и оправдывать свою болезнь, Рафаэль, только ты решаешь кем тебе быть. Ты сам себя испортил, только ты, позволив думать о себе как о жестоком человеке. И в конечном итоге стал им. Вернее поверил, что стал. И чем дольше ты будешь закрываться от меня, и давать односложные ответы, тем тебе же хуже. Предупреждаю заранее, я не просто соцработник, я дотошный старый психиатр. И я не очень-то компетентный. И говоря всё это, я имею в виду именно то, что говорю.»

Я должен был чётко увидеть границу, разделить и уничтожить изъян. Вот чего я не мог добиться. Я успешно разделил эти грани, но мне было проще скрыть его, нежели побороть. Ведь не было стимула, не было такой цели, ради которой, я бы мог убить в себе монстра. И я спрятал Зверя, и разумеется я нарвался на конфликт внутри себя. Сейчас стало совершенно ясно ― эта цель есть.

― Сейчас, ты понимаешь, о чём я говорил?

― Предельно. ― ответил я коротко.

― Хорошо. А во вторых?

― Перспектива. Это никогда не было проблемой. Но, сейчас, та перспектива которая на неё обрушится, меня откровенно пугает. Я просто не знаю, как сказать ей об этом и как вообще она отнесётся к такому совместному будущему.

― Вот в чём значит дело. Честно? Не думаю, что стоит торопиться с этим. Ты забегаешь чересчур вперёд. ― он нахмурился, ― Наверное.

― Я и не тороплюсь, я просто… что? ― изумился я, ― Наверное? Да ладно… вы не знаете?

― Рафаэль я работаю с тобой вот уже два года. И то не могу сказать, что досконально знаю, ты определённо хороший лжец и актёр. И много недоговариваешь. ― удивил меня мистер проницательность, ― Да-да, и не смотри так на меня, я знаю, что ты водишь меня за нос, я лишь не знаю в чём конкретно. Пока что. С Викторией же я не проработал и пары месяцев, и даже если там и есть перспективы, она очень тщательно избегала тем о своём будущем, даже самом ближайшем, ведь с прошлым там не всё так прозрачно. С тобой же мы вроде договорились не оборачиваться назад, там и так всё ясно и понятно тебе. Тебе, Рафаэль нужно смотреть исключительно вперёд. И смотреть смело. Так что оставь наконец этот вопрос, не надо так им мучится, и лучше ответь мне, чего ты хочешь, Рафаэль? И дальше прятать конфликт внутри, или попытаться искоренить проблему?

― Нет, подождите… ― замотал я головой, ― То есть, получается, мой страх живёт только в моей голове? Так что ли?

― Я не знаю, вопросы подобного рода не выносились на обсуждение. И даже если бы знал, я бы тебе не сказал.

― Ну, да, конфиденциальность. ― буркнул я, недовольный и нервный от всего этого, ― Разумеется.

― Разумеется.

― Великолепно! ― всплеснул я руками, ― И как мне прикажете с этим быть?

― Поговори с ней. Но за реакцию я не ручаюсь. Просто сейчас её вряд ли это волнует. Но нет никакой гарантии, что со временем она не изменит своего отношения. Женщины знаешь ли не учебник математики, они вообще переменчивые натуры.

― Ага, особенно страдающие биполярным расстройством.

― Знаешь, Рафаэль, моя жена не страдает никакими расстройствами, тем не менее даже я не всегда знаю, что ожидать от неё в тот или иной момент. Она и сама не знает.

― Очень обнадёживающе. ― пробормотал я потирая лоб. У меня разболелась голова и зрение сильно сдавало. Я с самого утра промаялся, то одевая очки то снимая, не в силах справится с нервными скачками. ― Кстати, я мог бы вам кое-что рассказать. Кое-что очень полезное. Вы ведь понятия не имеете, что с Викой произошло, верно?

― Только то, что она рассказывала.

― Хм, а я вот представьте себе, знаю.

Он заметно оживился, и облокотился на стол.

― Она тебе рассказала?

― Нет, она не помнит этого. Я просто брата её… знал. Мы оказывается в одной клинике лечились и… И я предлагаю сделку. ― нашёлся я.

― Ты серьёзно?

― Более чем. ― ухмыльнулся я, видя его озадаченное выражение лица, ― Я расскажу, что знаю я, вы то, что меня интересует?

― Например? Что тебя интересует?

― Два момента, меня интересуют только три момента. Момент первый: мне нужен прогноз, конкретный прогноз реакции Вики, когда я расскажу, о процентах. И второй: причём тут НЛП, а? И вообще, не то, чтобы я жаловался, напротив, но… почему вы хотите ей помочь, даже после того, как она перестала быть вашим клиентом?

― Ну, насчёт первого, я ничего тебе не скажу. Она сама скажет. Идёт? А третье… она может и перестала быть моим клиентом, но ты ― нет.

― Вы знаете, что её нельзя вводить в гипноз? ― вернулся я к пропущенному пункту. Он явно, не особо хочет об этом говорить.

― Знаю.

― Но всё равно хотите это сделать?

Мужчина задумался ненадолго, сцепляя пальцы в замке у рта. Защитный знак. Он понял, что я это понял, и расцепил руки, взглядом показывая мне, мол как же с тобой сложно. Да, мистер психолог, я изучил все ваши повадки, вы мои ― нет.

― Нет, я хочу понять для начала, кто вводил её в гипноз изначально, в раннем детстве и для чего. ― сказал он наконец. Я потерял контроль над своей мимикой и последовательный ход мыслей. Я подался вперёд, облокачиваясь на колени,

― Чего?

― Эти её реакции… они оборонительные, защитные. ― пояснил психолог, ― И сдаётся мне, это гораздо глубже чем простое табулирование. У меня есть подозрения что ей что-то внушали. Зашили сознание, чтобы устранить нежелательную информацию. Вот только это такое дело знаешь ли… опасное.

― То есть, подождите… это нарочно сделали?

― Да. Потому она возможно и молчала, она просто не знала, что сказать. Пустота, понимаешь? Потому ей вероятно и прописали риталин. Врачи вероятно решили, что это дислексические или же склеротические процессы. Однако я очень в этом сомневаюсь.

― Но… кто?

Некоторое мгновение он смотрел на меня почти разочарованно,

― Сам не догадываешься?

Через пару секунд, я почти умер от всего этого, и незримая нить оборвалась, сметая за собой весь мой самоконтроль и было уже глубоко наплевать. В глазах потемнело. Я вздрогнул от неожиданного скачка невростенической слепоты.

Керро, что б её…

Да я убью её к чертям собачьим!

― То есть, это на этом фоне, у неё начались проблемы? ― спросил я по возможности спокойно. Если скажет да, Керро не жить, просто не жить. Я даже рук об неё марать не стану, я ей в капельницу какой-нибудь херни нашпигую.

Я застыл, не в силах пошевелиться. Всё внутри меня провалилось в самую бездну. Кажется я перестал дышать. Онемение и острая боль в голове. Мысли спиралью струились, размывая мне фокус, на фоне стресса. Что за дерьмовая реакция, а? От панических атак, хотя бы спасение есть, эта же хрень живет своей собственной жизнью, отдельной от меня!

― Ты в порядке?

― Да.

А, что я ещё мог сказать? Я был в чёртовой ярости.

Перед глазами меркло и мерцало, мешая сосредоточению. Сам не знаю, как удавалось всё это замкнуть в себе, и не сорваться. Жизнь когда-нибудь станет проще?

― Проблемы начались тогда, когда они начались у её матери. Видимо увидев в ясном сознании все последствия своих рецидивов, всю ненависть дочери, она решила избавиться от этого. Взять и вырвать страницу. Понимаешь, такие люди как Керро имеют всё и всё могут. Купить новое лицо, новое имя, новую жизнь, начать всё с чистого листа. Она думала, что начнёт всё с чистого листа, но было уже поздно. Виктория уже была разрушена, её психика отреагировала на гипноз не так как ожидалось. Что-то удалось скрыть, что-то осталось, но самое главное, остались эмоции: боль и ненависть. И самое страшное, что ненависть эта в первую очередь к самой себе. И сколько бы я не пытался выяснить, за что она казнит себя, она не говорит. Она не помнит этого.

Осознание произошедшего с ней, в полной мере снизошло до меня, и шарахнуло чёртовой молнией как гром средь ясного неба. Волны, тоски и ярости пронеслись по мне. Звуки размылись, а время кажется замедлило свой ход.

«― Вот она моя маленькая луна, сестрёнка всегда со мной, ― сказал Ренат, вкинув подбородок так, что я мог видеть серпообразный шрам на его горле.

― Ты из-за неё это сделал?

― Нет, это сделала она, из-за меня.»

И что-то мне подсказывает, что бредом это не являлось. Это не Керро, это сделала Вика? В грёбанные шесть лет? Так. И за что?

Я мог ощущать, что краски отхлынули с моего лица, я наверняка был просто мертвенно белым. Я знал, что делает Гетман. Я понял, что он меня провоцирует, проверяет, на сколько я в себе и насколько опасен. Могу держать себя в руках, или нет. Я не знаю, могу ли, но я знаю…

― Я знаю за что. ― сказал я, и голос мой был тих, и неестественен. Быстро собрался, выуживая из закромов памяти и оживляя белокурый голубоглазый образ. Удивительно, как это может работать, всегда работает.

― Ты расскажешь мне, верно?

― Кстати, а как вы собираетесь сообщить ей? ― спросил я, сдерживая желание прикупить сигарету, от нервов.

― Никак. Пока что это невозможно. Но я обязательно решу этот вопрос.

― А как вы… вы что расскажите ей о моей проблеме? Так что ли? То есть, ей можно говорить обо мне, а мне о ней ― нет?

― Ну, я же говорю.

― Знаете, Александр Сергеевич, вы лицемер и шарлатан. ― процедил я угрюмо. Мне нужно было переключиться, нужно было… не знаю, что угодно, лишь бы не сорваться и не убить чёртову Керро.

― Ну, я бы попросил. ― упрекнул он флегматично, ― Я высококвалифицированный, дорогостоящий шарлатан. И это я уже слышал. Мне не обязательно ей рассказывать, чтобы натолкнуть на ряд вопросов, которые непременно у неё возникнут.

― Но как? Вы же больше не увидитесь?

― Это уже мои проблемы. Украду татума, оставлю записку и ву-а-ля. ― потешался он.

― Слушайте, сколько лет наблюдаюсь у ваших коллег столько лет задаюсь рядом вопросов: психологи изначально душевнобольные, или вы уже в ходе работы ими становитесь? Или вам, в ваших институтах в еду что-то подмешивают, что вы такими психами становитесь?

― Хороший вопрос, ― усмехнулся он не весело, ― Скажем так, лучшим в нашем деле становится не тот, кто знает, как обнаружить внутренний конфликт, и в состоянии найти пути его разрешения, а тот кто знает конфликт изнутри и знает его решение.

― Хороший ответ. А почему вы тогда работаете не по специальности? Возраст ваших клиентов варьируется от 0 до 20 максимум, разве вы специалист в детской и подростковой психологии?

― У меня есть разрешение и сертификаты на работу в трёх областях психологии и психиатрии. Проблемы проще решать в зародыше, и в первую очередь для самих пациентов.

― Да вы прямо Робин Гуд.

― А ты шантажист и врун, я ведь не жалуюсь? ― пробормотал он скучающе.

― Это я у вас научился, не расстраивайтесь.

― Я постараюсь. Так ты мне расскажешь или нет?

― Вы её знаете верно? И я не про Вику сейчас.

― Я знаю человека, который входил в консилиум утверждённый по делу Керро, если ты об этом. ― почти снисходительно ответил мужчина.

― Но о том, что с самой Викой случилось, вы не… Как-как простите? ― спохватился я, ― По делу?

Он задумчиво надул губы. Кажется он лишнего брякнул. Очень интересно…

― Вы что-то об этом знаете. ― прищурился я, с подозрением.

― А ты? Что ты об этом знаешь?

― Я видел часть доктрины.

― Разрешённую?

― Ну, да, разрешённую. Правда там конечно всё очень размыто и несостыковок чёртово море. Что это было? Что вообще это такое? Болезнь или реально долбанная одержимость?

― Я ещё только диплом защитил, и преподавал в институте, когда по институту пошли все эти слухи. Но это и сейчас бы было под жёстким контролем, а тогда был СССР, Раф, и все знали только то, что было дозволено знать.

Вот те раз…

― Да вы меня разыгрываете…

― Я подумал о том же дважды в своей жизни. Когда только узнал об этом, и когда увидел фамилию Смолова-Керро, в списках учащихся, два года назад. Когда встретился лично я вообще охренел.

― Вы знаете одного из врачей Керро? Он может об этом… рассказать?

Мне стало прямо таки маниакально интересно. Что если, я смогу закрыть Керро? Это решит все… ну, может не все, но большинство Викиных проблем это разрешит.

― Раф, девяти из десяти специалистов, уже даже в живых нет.

― А ещё один? ― зацепился я, ― Девять из десяти уже умерли, кто остался?

― Ну… он расскажет, вот только что? Он последние годы своей жизни провёл по ту сторону баррикад, понимаешь?

― Спятил? ― догадался я, ― Вы его лечили?

― Он мой друг, а не пациент. ― опроверг мужчина, ― Так или иначе ему уже за 70, и если то, что он рассказывает правда, то вряд ли тебя удивит то, что он рассудка лишится. Хотя удивительно, что лишь, под старость лет, так сказать.

― А у него докторская степень помимо психиатрии в парапсихологии или демонологии?

― А как удобнее. Разницы большой нет.

― Так что это, если не болезнь?

― Это, не одержимость Раф.

― Тогда почему файлы засекречены?

― Откуда я знаю. Там вообще всё было несколько… запутано. Зачем-то лечили её, в обычном режиме, хотя, если это было что-то ну… не такое, в этом же нет смысла. Не знаю, я не разбираюсь в этом, потому и не вникал в это особо.

― А он расскажет? ― поинтересовался я стараясь скрыть нервное возбуждение, за маской любопытства.

― А оно тебе надо?

Подумав, он написал адрес на листе и протянул мне.

― Вот. Но я не ручаюсь за достоверность информации, как и за то, что он вообще станет общаться с тобой.

* * *

Я всё ещё старался прийти в себя, пока топил педаль в пол, набирая скорость, под громкие но размеренные аккорды, Hoobastank ― Yoy Before Me. В утешение себе, я практически положил стрелку спидометра, заставляя Ауди лететь ещё быстрее. Я редко пользовался машиной, просто каждый раз когда я сажусь за руль А8, нарываюсь на депсов. Закон подлости ей богу… А с правами у меня заморочка. Но сегодня мне было наплевать. Движение было на удивление редким, позволяя мне петлять в потоке, как будто я был невидимым. Если бы только я был невидимым или хотя бы не чувствовал этот ужасный отрезок пути. Мне нужно было преодолеть около пяти километров до психиатрической больницы за городом, и я собирался сделать это настолько быстро, насколько это вообще было возможно. Мне не терпелось поговорить с этим спятившим доктором Керро. Спятивший он или нет, но вдруг, он даст хоть какую-то дельную информацию. Если бы только я не был настолько идиотом… Не растеряй я своей бдительности, как долбанный придурок, всё было бы нормально. Мне стоило сразу догадаться кто она. Сразу узнать в ней черты Рената, но почему я не узнал её? Может… всё-таки они не так уж сильно и похожи? Вообще-то наверное. Не знаю! Моё сраное зрение всегда всё портит!

Но кто же тогда был на камере? Вика? Нет, это я уже выяснил, не может же она быть в двух местах одновременно? Ренат? Аналогичная ситуация. Ну… почти, аналогичная. Так или иначе, он точно не мог там быть. А кто был на аллее? Точно-точно, кто-то был! Кто-то был там с нами, и не я один это заметил, Вика тоже заметила чужое присутствие. Коллективных галлюцинаций не бывает! И кто же тогда был на камере, в момент нападения? Кто, чёрт побери? Мать его, призрак? Ничего не вязалось в голове.