Тори

Ручка в моих руках порхала над тетрадью. Парень мой расхаживал у окна, что-то кому-то втолковывая по телефону.

― Да. Я помню! Я помню, ясно? Хорошо.

Я закусила ручку, наблюдая за ним. Достал маячить. Он меня отвлекает. Он довольно симпатичный в этом освещении, мне хочется его нарисовать такого. Или не только нарисовать… Достал, отвлекает, блин.

― Чем собираешься заняться? ― обратился он ко мне закончив разговор. Со смартфоном в руке, он шагнул ко мне. Весь такой привлекательный, что голова кругом. Я растерялась. Раф смотрел на меня выжидающе. Он что-то говорил, да?

― А?

Он опёрся на стол с противоположной стороны, нависая над ним. Кажется я глаз не могу от него оторвать. Ухмыльнувшись, он протянул руку к моему лицу, и высвободил кончик ручки из моего рта.

― Какие планы на неделю? ― его голос звучал хрипло. Мой взор снизу вверх, на него тонул в синеве его глаз. Кажется у меня глаза круглее чем у рыбы, сейчас. Чёрт! Смутившись, я уткнулась обратно в тетрадь.

― Какие у меня могут быть планы?

У меня реально голова кругом. Что он делает, а главное… ну, как? Это его воздействие раздражает немного.

― Что ты делаешь? ― спросил он склоняя голову чуть влево, наблюдая за моей писаниной. «Глазею» ― правдивее всего было бы сказать. Разумеется я этого не сделала.

― Не поверишь. Реферат пишу. ― ответила я прерывисто, продолжив писать в тетрадь, ― Солу историк задрал уже с этим докладом долбанным.

― В смысле? ― удивился парень, ― А ты причём?

― А при том. ― пробормотала я кисло, ― Он ей пару влепил, типа я Скарибидис, тоже умею с интернета рефераты скачивать! ― изобразила я некоего профессора, ― И тему новую ей дал и сказал в ручную писать. Долбоящер плешивый. ― обозлилась я тихо, ― Она, дабы не сидеть и не думать, как так затупить, чтобы не было похоже на реферат из интернета, дала его мне написать. Я всё равно нихрена не делаю.

Наверное минуту в комнате царила тишина. Я опомнившись, подняла глаза на Рафа. Он с подозрением взирал на мой выключенным и закрытый ноутбук. Раф посмотрел мне в глаза, немного рассеянно.

― Ты с головы что ли его пишешь? ― спросил парень.

― Прикинь? ― я снова вернулась к записям, продолжая мысль, ― Я просто много читала о великой отечественной. Ну знаешь, такие исторические романы, вроде «В августе сорок четвёртого», «Повесть о настоящем человеке» или «А зори здесь тихие», да их вообще очень-очень много. И в историческом плане они очень развёрнутые. ― молчание парня насторожило и я вновь подняла на него взгляд. Он выглядел юным и озадаченным, ― Что? ― забеспокоилась я. Чего он так смотрит? Он сморгнул, и нахмурился, кидая взгляд в тетрадь.

― Ничего, просто Скарибидис с твоей помощью, снова скажут его переписывать. Вик, мне надо уехать ненадолго, завтра.

― Езжай. ― я вернулась к записям, и отпила остывший кофе, ― Родителям ― привет.

― Я не на долго. Через недельку приеду.

Я аж поперхнулась. Прокашлявшись, уставилась на парня, как баран на новые ворота.

― Чего? Так, подожди. ― я вновь прочистила горло, ― А куда ты собрался?

Раф хмурился. Уголок его губ слегка дрогнул от волнения,

― По делам. ― ответил он коротко.

― По делам? ― я откровенно обиделась, ведь я знала куда он едет. ― Информативно.

Парень склонился чуть ниже, когда я уткнулась в тетрадку и приподнял мою голову за подбородок, двумя пальцами,

― В Москву, Вик. Мне надо документы кое-какие подписать.

Его большой палец пробежался по моей нижней губе, и взгляд сапфировых глаз метался от моих губ к глазам. Он был напряженным, и непоследовательным.

― Угу. ― я нашла в себе силы отстраниться и отбросив ручку в сторону, на стол, сплела пальцы в замке у губ, ― А ты ничё мне рассказать не хочешь?

― Например? ― переспросил он легко на слух, что―то вспыхнуло в его глазах, похожее на азарт.

― Нет, значит… ладно. ― я отодвинулась на стуле, процарапав паркет ножками кажется до самого ада и встала на ноги, ― Я значит расскажу. ― я заломила руки за спину, расхаживая по комнате, стараясь не орать от обиды и не смотреть ему в глаза. Иначе я точно закричу. Прочистив горло, он перевел дыхание, взглядом искренне потешаясь надо мной. Осторожно, он положил руки на мои плечи.

― Я не говорил, не потому что я тебе не доверяю, а потому что давно уже ничем не владею, мышка. ― сказал он спокойно и ровно, ― Но мне придется это сделать. Придётся подписать этот документ. Я можно сказать проспорил 25 % акций, наоборот. ― ухмыльнулся он криво. В его глазах было что―то сродни лёгкости и восторга.

― Как это? ― не врубилась я, не спеша отстраниться, но что―то в нём было несколько подозрительным. Я даже сощурилась по инерции.

― Я сл… ― он закашлялся, но не от смеха, а просто так, ― Я Ярэку проиграл, это его желание.

― Это ты умалчивал, да? ― решила я выяснить и как оказалось не зря. Он хотел было что-то сказать, но внезапно осекся.

― Нет. ― опроверг он мотнув головой, и в синеве глаз вновь расплескались волны. Он волновался.

― Как это нет? ― я отстранила его руки, но осталась напротив, смотря в глаза, ― А что тогда?!

Он сомкнул глаза. Его брови были хмурыми или выражали грусть, я не знаю. У него сложные черты лица, и характер, не всегда возможно угадать, о чём его мысли. Очень часто попадаешь впросак.

― Завтра. ― сказал он мягко, почти ласково на слух и посмотрел мне в глаза, ― Ты поймёшь это завтра. Просто постарайся разгадать, что это именно то, хорошо?

― Гордеев…

Подступив он склонил голову чуть влево, и обхватил моё лицо в ладони. Его взгляд блуждал по моему лицу, так словно он запоминал меня, или может искал что-то, не знаю. Его пальцы ласково касались моей кожи, это отвлекало, и мешало нормально думать.

― Я буду скучать, малышка.

― Ага, я тоже. Гордеев… ты когда-нибудь прекратишь играть со мной в этот дурацкий квест, мм?

Его руки замерли, и он взметнул взгляд в мои глаза. Его губы изогнулись в лёгкой ухмылке,

― Хм, когда-нибудь, обязательно. Я люблю тебя, мышка. Не забывай об этом, ладно? ― коротко поцеловав меня, он игриво щелкнул меня по носу, и подмигнул, ― Я вернусь ты и не заметишь.

Он снова склонился надо мной и захватил мои губы. И ещё раз. И кажется его дыхание стало тяжелым, и он притянул меня за талию, тесно прижимая к себе. Какой чёрт учил целоваться этого парня, а? Он высасывает все мои мысли. Рациональные точно. Нас прервал его смартфон. Раздраженно простонав, он отстранился и достав смартфон из кармана джинс, уставился на Ярэка как на врага народа. Точнее на Ярэка, на дисплее телефона, но кажется даже он мог ощущать этот прожигающий взгляд своего братца. Раф поднял глаза на меня, и смягчился в лице,

― Он не отвяжется. Надо бумаги подготовить. Мне жаль, но мне пора бежать, мышка. ― он снова меня поцеловал, но мыслями явно был где-то там. Я вздохнула, заставив себя улыбнуться.

― Иди уже, спекулянт. ― но разумеется это было последнее чего я хотела. Я не хотела этого его отъезда. Что собираюсь делать целую неделю? Без него. Что я раньше делала? А как же работа? Работа!

― Раф! А как же бар?

― Я уже решил этот вопрос. Сегодня мы не работает, отыграем репетицию как обычно, а завтра я улечу. Поиграете неделю без меня и Яра, Миша сказал, что Колян подсобит. Ты за старшую. ― он подмигнул, ― Не скучай, хорошо мышка? До вечера.

Он ушёл, спешно отсчитывая ступени, обернувшись в конце лестницы.

Вечером мы не работали, мы репетировали в старом баре Раевских.

― Слушай, а чё отец твой бар забросил? ― спросила я вспомнив, что это место лет пять уже бесхозное. Миша сидя на краю сцены, подкручивал колки у своей гитары.

― Тут капитальный ремонт требуется. ― ответил он, перебрав пару струн, ― Ты хоть знаешь сколько этому зданию лет?

― Догадываюсь.

― Этим трактиром ещё прадед мой при царе владел! ― сказал Миша, и кивнул в направлении барной стойки, ― Вот видишь? «Путникъ» ― намекнул он на старую снятую вывеску, прислонённую к бару, ― Видала? Тут же и города-то как такого не было, так деревушка между двумя городами, а трактир уже был. Прадед мой сумел здесь трактир открыть. Вот кто проезжал по дороге, из одного города в другой находили тут и хлеб, и вино, и ночлег. Так-то!

Раздался звон колокольчиков над дверью и явил нам нашего фронтмэна. Надо же не на минуту не опоздал…

― Кого не видел, привет!

Он на ходу, стянул чехол с гитарой, и вскочил на сцену, мимолётно поцеловав меня. Только тогда в бар вошел Яр, лениво крутя свои палочки в руках.

― Здорово, всем! ― просиял он, взбираясь к своей ударной установке. Мы уже были подготовлены и настроены, так что потребовалось минут пять всего, чтобы приступить к репетиции.

― Так! ― размеренно прохлопал Раф, в ладони, ― Пипл! Хоре лясы точить, за работу! Vivo! (живо)

― О, ну добрый вечер мистер-настырная-задница… ― проворчал Раевский.

― Отставить! ― зыркнул на него Гордеев, ― К оружию! У меня есть кое-что… ― добавил он загадочным тоном. Миша удивлённо вскинул брови,

― Опять? В смысле, уже? Ты вообще спишь, чувак?

― Время от времени. ― ответил он пробегаясь по мне взглядом. О, ну спасибо, теперь я покраснела. Класс…

Раф достал нотные листы истерзанные пером и собрав всех принялся за разъяснения, чего это за каракули такие и кому что играть. Когда более менее разобрались, Раф, подвёл итог,

― В общем… Можно добавить бэков, в бриджах по четыре линии и поделить попалам меж бас и акустикой, мм? ― он посмотрел на Мишу, ― Ну типа даблтрэком, помимо основной мелодии. Смогёшь?

Мишка принялся пробовать на практике, извлекая аккорды.

― Ага… ― ответил он увлеченный игрой. Раф прислушавшись, кивнул.

― Повторений по припевам и по бриджам не нужно, и бек поумереннее.

― Значит, нужно в последнем припеве бэки прописать в три октавы, и на терцию ниже основной вокальной линии, и распределить по всем. ― предложила я. Миша тут же уставился на меня.

― У меня голоса нет!

― А кто бы понял, в бэке-то? ― аргументировала я незамедлительно. Раф призадумывался.

― Так, это… Тогда, получается восемь дорожек помимо основы. Соло за тобой, мышка. С ритм секцией, по ходу разберемся.

― Ты вообще понимаешь о чём они говорят? ― спросила Сола, у Миши. Он не прерывая замысловатой мелодии струн, взглянул на неё со сцены,

― Да, а что? Бэк ― это бэк-вокал. Бридж ― это мост, одна или 2 строки, соединяющие куплет и припев по смыслу…

― Так, ничего мне не объясняй! ― выставила она ладонь, ― Основной мой словарный запас, находится на пределе моих умственных возможностей, на сегодняшний день… Больше мой мозг просто не вынесет!

Я рассмеялась над ней, вслушиваясь в мелодию, Мишиной партии. Раф пару раз его прервал, внося ещё какие-то изменения.

― Ты вступаешь, ― указал он на Мишу, ― Санёк развивает. Яр, ты на подхвате, слушай, сам, идёт?

Тот лишь кивнул в ответ. Я мысленно уже приноровиться к игре, точно зная, как это будет звучать. И это будет потрясающе, вне сомнений.

― Так, пожёстче Миш, пожёстче! ― скомандовал Гордеев, ― Нехер розовую сгущёнку лить! Это, не попса, чёрт возьми!

― Слышь, поэт, окстись! ― обиделся Раевский, ― Сам в текстах лирику разводишь, ещё и возмущаешься! Совесть имей!

― Не буду! ― нагло отрезал генерал нашей рок-сцены, ― Лирика ― не попса! А будешь смуты наводить, вообще гроулить заставлю! Да, хватит гладить уже, хватит, я тебе говорю! Дома Солу будешь гладить!

Гордееву в голову притетела Солина шапка,

― Эй, выбирай выражения, малакас! ― разозлилась подруга, и поймала обратно предмет гардероба. Миша не менее зло уставился на Рафа,

― В натуре, чё мелишь-то?

Остальные в тихушку угарали. Зато я обратила внимание, что жёстче Миша всё же играть стал. Вот что делает Гордеев, он нарочно всех бесит, и заводит, чтобы выдать побольше жара и экспрессии в музыке. Ну, Раффи…

― Так, я не вкупаю, мы играть будем или рамсить? ― он переключил внимание на Ярэка, оставляя гитару свободно свисать на ремне, ― Яр, не тащись как улитка, задай поживее, и поструктурнее что ли, а то так и будем гладить до утра!

― Ещё раз меня улиткой назовешь, в голову дам! ― излишне весело парировал Яр, ускоряя и развая темп, и Раф смотря под ноги внимательно вслушивался, как в ударный ряд, так и в акустическую партию Миши и клавишную Сашки, ― Так… accelerando… (ускоряй) ― велел он Ярэку, ― Non troppo! (не слишком. (итал))

― Tempo guisto? (верный темп) ― серьёзно уточнил драммер поймав нужную волну. Раф отставил ему большой палец, явно довольный результатом,

― Отлично, пшал! Ну, вот же! ― широко улыбаясь, обратился он к Мише, полностью подстроившемуся под заданный ритм, ― Можешь когда хочешь, да?

Раф посмотрел на меня,

― Насчёт три вступай, мышка.

Мне осталось лишь отсчитать и ударить по струнам в ярком аккорде и музыка закружилась из под моих пальцев, мерцая током по струнам. Бас аккорды его гитары настигли нас делая музыку полной и захватывающей.

― Вооот! А то лирика, лирика! Видали, как по грифу проливает? Идеально! ― заключил Раф, и протяжно и как-то чертовски сложно, оборвал свою партию. Я поразилась такому его манёвру, не успев даже проследить за его руками. Ух ты… Как он так умудрился, на бас-гитаре?

― А теперь на исходную и погнали… ― отдал он команду, подступая к микрофону. И музыка запорхала среди нас, последовательно, виртуозно, между гранжем и чистым металом, очень яростно, страстно и безумно красиво.

Странно так… он словно поёт и играет каждый раз иначе, чем прежде. Сильный, красивый, магический голос. Ласкающий слух, обволакивающий, манящий и в то же время проникновенно терзающий, словно в ночи крадущийся к жертве хищник. Я тоже могу подстраивать и менять тембр своего голоса, могу управлять им, как мне угодно. Но он кажется делает это не думая, просто не задумываясь сливается с композицией. И от того, каждая звучит по особенному. И никогда не повторяется, всегда по разному, но между тем, сохраняет этот неповторимый многогранный стиль, в котором он сочиняет. Его талант кажется не знает границ. Сколько интересно он ещё сможет написать, и не замкнуть этот бесконечный творческий круг в какой-нибудь идентичной точке? Невероятно просто.

Он завороженно наблюдал за мной, в фрагменте соло. Его взгляд медленно скользил по грифу Гибсона, в контрасте с высокой скоростью моих движений. Он что-то произнёс одними губами. Глаза цвета чистейшего тёмного сапфира, захватили мой взгляд. И кажется он не дышал. Я могла бы подумать, что он восхищался мой, не меньше чем я им. В этом была особенная грань наших отношений, музыка была высшей точкой восприятия, совершенно недосягаемой для всех кроме нас. Высота поющая в унисон.

* * *

Рано утром Раф уехал. И всё завертелось. Реально завертелось, закрутилось. Мне даже было жалко его. Он разрывался между, делами и мной. Много пил кофе, и часто звонил. Кажется он и раньше так делал. Точно-точно, он частенько прогуливал школу. И если раньше он просто так это делал, то теперь не просто. Однажды он признался, что он страшно устал, но всё наладится. Просто именно сейчас он был нужен Ярэку. Я не совсем поняла, зачем всё это нужно. Раффи помогал брату, а я… Я просто сильно скучала. Нет, правда, очень. Хотя неделя вовсе не пролетела очень быстро в этом хаосе. Словно и не было её. Время тянулось мучительно долго в его отсутствие, и стремительно мимолётно когда он был на том конце Скайпа, или телефона. Но я почти не замечала ничего вокруг. И очень-очень зря. Правда тогда, я ещё не знала об этом.

Всё началось с приёма у дока, на следующий день, когда уехал Раф. У меня дома. Почему, он делал это я не знаю. Я солгала, что забыла, поэтому пропустила приём. Я боялась спалиться и отказалась от терапии, но она всё равно меня догнала. Мы сидели на чердаке, в моей студии, я старалась не выдать себя. И тут вдруг, он задаёт вопрос от которого я впала в ступор.

― Чего? ― поразилась я, ― К каким ещё… детям? Вы это к чему вообще?

Как я отношусь к детям? Как ребенок может относится к детям? Что за вопрос вообще?

― Просто ответь мне на вопрос. ― спокойно попросил Гетман.

― Я не думала об этом. ― призналась я сходу. Ну не думала я. Это вообще не то о чём мне стоит думать по моему.

― Подумай сейчас. ― предложил он, ― Какие эмоции это вызывает?

Какие эмоции… Какие?

― Мм-м… страх. ― я сама не ожидала такого ответа. Но вообще-то да. Я боюсь. Чего не знаю, но точно боюсь. Панически прям.

― И всё? ― переспросил док, задумчиво, и даже расслабленно, ― Может отвращение, или непонимание…

― Что? ― я удивилась мягко говоря, ― Нет-нет. Ничего такого. Отвращение? ― я недоуменно посмотрела на мужчину, ― Боги, нет конечно. Просто…

Ну, что вот, просто? Не знаю я. К чему этот разговор вообще?

― Не понимаешь их желаний, не знаешь, что с ними делать ― это вводит тебя в ступор? ― предположил он, а точнее догадался.

― Думаю… да. Хотя… не совсем. ― передумала я вдруг, ― Чё там понимать собственно? Все дети по идее с одного со мной Марса, понимаете? Сами говорили, что я сама… того. Ребёнок в смысле. Думаю я знаю, чего они хотят. Они хотят… всё. И сразу. Немедленно.

― Какие они по твоему?

Нет, ну один вопрос хлеще другого. Чего он хочет я не пойму? Ладно, буду отвечать. Если заткнусь может понять, что я не лечусь таблетками.

― Ну-у-у-у… ээ… Дети милые, невинные, несмышлёные, беззащитные, но они эгоисты. Не потому что плохие, а потому что… не знаю… не понимают наверное, не знают всех эти рамок морали нравственности, этикета. Они честные. Да, именно честные. Они не подстраиваются под социум. Это социум подстраивает их под себя, подменяя игры и воображение, на притворство и рациональный расчёт. Дети чаще гораздо мудрее взрослых. Они легко смотрят на будущее и не оглядываются на прошлое. Дети ― единственные, кто умеют жить настоящим.

Док поправил очки, медленно кивнув.

― Виктория, ответь, ты боишься детей из-за риска наследственности, или ты боишься ответственности? Или ты просто не любишь детей?

― Я не то чтобы их не люблю, нет. ― опровергла я, ― Дети цветы жизни и всё такое, вот только с моими проблемами, это цветы на моей могиле, понимаете?

Он снова кивнул, более уверенно.

― Значит ответственность тебя страшит больше?

― Конечно. Ведь риск наследственности это тоже своего рода ответственность. Ты передаёшь свою болезнь по генам, а между тем несёшь стопроцентную ответственность в случае если риск оправдывается, если ребёнок унаследует твою болезнь, виноват не он. Ты виноват. Или если твоя болезнь, твоё неадекватное поведение скажется на развитии ребенка…

Его взгляд стал вымученным, грустным даже.

― Что? ― забеспокоилась я, ― Я заблуждаюсь опять, да?

― Нет, это правильно. ― он снял очки, и ущипнул себя за переносицу, ― Правильно, Виктория. Просто… Из тебя вышла бы прекрасная мать. Значит всё в целом в порядке?

Мужчина вернул очки на место. Я же кажется потерялась во времени и пространстве. Что он простите сейчас сказал? По моему, у меня слуховые галлюцинации. Да, точно. Он не мог этого сказать, он же не сумасшедший, это я его клиент.

― Да. Просто, мне не нравится, что… что он скрывает что-то.

― Угу. Хорошо, ты главное не волнуйся. Ведь это временная мера, насколько я понял? Он обещал, что всё объяснит?

― Такое впечатление, что вы знаете о чём речь.

― Вероятно. Могу лишь сказать, что, это не то о чём тебе стоит переживать. Главное не волнуйся, ладно.

Психолог внимательно смотрел на меня.

― Честно признаться Виктория, лимит твоих шансов, не бесконечен, так что я вынужден задать этот вопрос снова. За что ты казнишь себя?

Ну вот опять.

― Я не знаю. Я во многом облажалась.

― Самое сложное, это уметь прощать Тори. Есть что-то такое, за что ты не можешь себя простить, уже столько лет.

― Я не знаю…

― Мы встретимся на следующей неделе, хорошо? ― он реально очень внимательно наблюдая за мной. Я занервничала, но улыбнулась,

― Конечно.

После его ухода я ломала голову, над странным вопросом. Как я отношусь к детям? Я сама не знаю. Дети… зачем он об этом заговорил вообще? Может он из-за Рафа, об этом спросил? Ну больше вообще-то не из-за кого и не из-за чего. Может Раф сообщил ему о своей интересной форме склероза? Всё-таки о такой штуке как защита, он кажется забывает в первую очередь, и шибко часто. Подожди-ка…

Мой мир замер. На мгновение я потерялась. Ещё мгновение, и я выпала в осадок. Ужас расцвёл во мне, в ускоренном режиме. Я перелистала календарь в голове. Кажется я потерялась в днях. Кажется я…

Он что думает, что я…

Я убью его.

Нет, клянусь, я его придушу, если вдруг увижу две полоски. О, Господи! У меня задержка, почти полторы недели! А что я буду делать, если… Так! Стоп! Тормозим, немедленно мысли. Не надо меня запугивает раньше времени! Ничерта не ясно, а уже хренова паника!

Я в панике. Реально в панике. Техники дыхания… позитивные мысли. Я ведь не бедная, что-нибудь придумаю. Мне ведь не нужно переживать о таких вещах как… на что содержать, чем кормить и прочее… Старик мой будет в шоке. Я сама в шоке! В чертовом ауте просто! Мне нужен блокатор. А вдруг мне его нельзя? Я не смогу пить препараты. Не то чтобы очень хотелось… как я собираюсь справляться со своим дерьмом? Я успокоилась только спустя час, когда вернулась из аптеки и тест оказался отрицательным.

Однако мысль так и осталась в голове. Почему Гетман, заговорил со мной о детях? Если я не беременна… а я Слава Кайоту, не беременна! То, зачем? Он же никогда вообще не трогал моё будущее по пустякам. Значит вопрос этот не простой. Причём не о карьере, браке, или ещё, там, о чём глобальном, а именно о детях!

«Из тебя бы вышла прекрасная мать…»

И эта потайная грусть в его глазах… Словно сожаление. О чём? В чём, мать твою, дело, мм?

Из меня бы… Выходит он и сам сомневается в этом? В том что у меня вообще будут дети, так что ли? Ничего понять не могу. Каша в мыслях, подернутая шумом, заставили мою многострадальную голову болеть.

И как я интересно к этому отношусь? Честно? Не интересно. Я вообще никак к этому не отношусь. Мне всё равно, будут у меня дети или нет. И лучше, чтобы их не было. Моя дерьмовая наследственность, да плюс его наследственность и наши дети стопроцентные психи, никакой генетики не нужно чтобы догадаться. И сдаётся мне я поняла в чём дело. Видимо Раф имеет ничем не отличные от моих мысли на сей счёт. Он же наверняка в курсе, что от наследственности никто не застрахован. А мы особенно! Это он что ли от меня скрывал? И почему я должна была уходить от него? Из-за того, что он детей не хочет? Вот идиот, а. Столько нервов мне вытрепать этой сраной загадкой, и всё почему? Потому что он не хочет детей! Нет ну нормальный, нет? Вообще не очень. Я аж рассмеялась, а Аля подозрительно на меня покосилась, проходя мимо моей комнаты с корзиной белья в руках.

Следующим днём Сола утащила меня в кино с Мишей и Коляном. Отпедалить не вышло, и даже моя светобоязнь на неё не повлияла. Вообще-то мне правда очень тяжело переносить подобное. Тёмный зал, яркий экран… Я как абсолютный мудак, сидела в зале в солнцезащитных очках. А что ещё мне оставалось делать? Иначе бы в этом не было бы ни капли смысла, я бы видела белое зарево и больше ничерта. Однако я не могла не заметить, что когда я пила стабилизатор настроения, этот ослепляющий эффект был гораздо слабее. Однако, убийство мозга этими пилюлями в мои планы точно не входит.

Мы нашей дружной компанией, обоюдно проголосовали за американскую комедию, ну так чисто поржать. Хотя зная Солу, она бы предпочла ужасы, Миша триллер, а Колясик какой-нибудь боевик с отборными нереальными драками и убойной стрельбой. А я… я бы тоже ужасы посмотрела. Но не такие банальные с кровавым месивом, такие мне не интересны, а какой-нибудь ужастик типа «Астрал» или «Улики». Или может классику вроде «Сияния». Но всё же сошлись мы на комедии, запаслись колой и попкорном, и провели полтора часа в диком хохоте, над нелепыми персонажами их, глупыми ошибками и тупыми поступками.

А ещё мы закидали друг друга попкорном когда аргументы в маленьком споре закончились. В своё оправдание апеллирую: Колян первый начал! Конечно же Колясик был в курсе этой недавней вспышки в сети, на тему высказывания Люция, ну или как там его, солиста в смысле «Девятого Круга». Он видите ли, Колян то есть, считает, что рок-группа «9 circle» застрахована от всякого рода распадов и она мол вечная. Прикиньте, да? Ничто не вечно! Я ясно дала ему это понять. И что значит застрахована? А если разногласия какие в группе, или умрёт кто, да все они рано или поздно приберутся, как и любой нормальный человек. Все умирают, так или иначе. Сола в поддержку мне, припомнила «Конец для всех один.» Миша встал на сторону Коляна, мол рокеры гении, и они до гробовой доски будут рок сцену качать! Нет, я пробовала конечно, но у меня не получилось, представить фронтмэна ихнего дряхлым стариком гроулещего под жёсткий дет-металл. Это смешно просто. Короче в итоге мы передрались попкорном и нас контролёр чуть из зала не выставил. Мы обещали, что больше не будем, и приткнулись в тряпочку. Но попкорном всё равно втихушку кидались.

Потом решили, что надо бы и подкрепиться, и решили сходить в пиццерию. Выходя из кинотеатра, Колян резко метнул взгляд куда-то в сторону,

― Оба на… ― удивлению его казалось не было предела, и сложив ладони в манере «рупор» у рта, он громко крикнул.

― Эй, Элл!

Я оглохла.

― Спасибо, что прямо в ухо… ― пробубнила я, зажав пострадавший орган ладошкой, ― Что да-то? ― переспросила я.

― Что «да»?

Мы секунду пялились друг на дружку. Я его не поняла, он меня видимо тоже.

― Тьфу ты, индейка! В смысле индеанка! ― спохватился крёстный, ― Это он ― Элл. ― показал он на черноволосого парня в очках, с трубкой телефона у уха, и снова окликнул его. Сообразив я вскинула подбородок,

― Аа… а?

Я прифигела мягко говоря. Почему я чёрт подери его знаю? Он кажется отдаленно знакомым, в тот момент, когда черноволосый посмотрел в нашу сторону, откликаясь на… прозвище? Он мимолётно запаниковал, он кажется чуть смартфон не обронил от неожиданности, но это спешно скрылось под маской спокойствия. Почему я его знаю?

― Здорово! ― улыбнулся немного удивлённо Колян, они пожали друг другу руки в приветствии, ― А ты… какими таким ветром? Я думал ты…

― Здравствуй. ― отозвался парень, ― Я проездом, по делам.

― Привет, Элл. ― Миша просто кивнул в знак приветствия, и черноволосый ответил тем же.

― Привет.

― Он оно что… ― крёстный мой задумчиво потёр подбородок, ― О, знакомься кстати, это Сола, девчонка Мишкина. ― подмигнул он Соле, и закинул мне руку на плечо, ― А это дочура моя, Тори.

Я инерциально отшатнулась и сжала кулаки. Смутившись, я потупила взгляд.

― Прости.

Чёрт! Неудобно получилось. Колян вскинул руки вверх.

― Это ты меня… Забылся! ― оправдался он. Я лишь снисходительно улыбнулась, ободряя, мол ничего, бывает… А сама тяжело дышала, от стыда. Поэтому улыбка моя наверняка была искусственной гримасой, я не чувствовала её, только боль. Она причиняла боль. Я разозлилась от этого и скрестила руки на груди. Сраная фобия!

― Дочура? ― с сомнением переспросил Элл. Колясик усмехнулся,

― Крёстная, расслабься!

― Ясно.

― Это Элл, мм… просто Элл. ― представил он своего знакомого, ― Наш общий друг когда-то в «Дневнике» играл. ― Коля любопытно посмотрел на парня, ― На долго?

― Нет. Максимум до завтра, а может уже и сегодня ночью уеду.

― Так может… мы ведь в пиццерию собирались вроде, да? ― окинул он нашу компашку вопросительным взглядом, и дружелюбно улыбнулся Эллу, ― Ты как, с нами?

Парень, чуть-чуть помолчал. Столкнувшись с ним взглядом, я немедленно нашла асфальт под ногами крайне удивительным и интересным. Я всё ещё переживала, что обидела Колю такой резкостью со своей стороны, и парень меня откровенно напрягал. Он странно говорил, и был странно мне знаком.

― Не откажусь. ― отозвался Элл.

― Крутяк! ― просиял крёстный и мы направились в сторону пиццерии чуть дальше по улице, ― А Славян не с тобой? ― поинтересовался Колян у своего негаданно встреченного друга.

― Нет.

― Жаль, я давненько его не видел. Он вообще, как?

― Не жалуется.

― Ты чего, скво? ― обеспокоенно шепнула Сола мне на ухо. Миша с Коляном и парнем Эллом шли шага на три впереди нас, а Сола рядом со мной. Я лишь плечами пожала, я не имела ни малейшего представления, что ответить подруге. Я смотрела на откровенно готической наружности, парня, с мощным акцентом, и никак не могла понять, почему он такой знакомый мне? Может я его раньше с Коляном не видела, раз уж их что-то связывает? Чёрные длинные волосы, чёрные-чёрные глаза за очками. Линзы? И говорит он тихо и приглушённо. Не очевидное, но ударение больше на последний слог. И твердые согласные какие-то неустойчивые, немного глухая «р». Что за проблема дикции? И тут меня словно молнией шарахнуло! Это акцент ― французский акцент! Это не линзы, и Элл, вовсе прозвище, это имя. Элл ― сокращение от Эмильен. Я узнала его! И он судя по тому испуганному взгляду тоже меня узнал. Вот почему он забеспокоился меня увидев! Мы лечились в одной клинике! Но он и вида не подал, что мы знакомы, хотя я об заклад бьюсь, что он меня узнал! Видимо Колян не знает, о прошлом своего знакомого. Но они наверняка давно знакомы, это видно, и ясно! Француз знает русский. И Коляна. А какого хрена француз, знает русский? Чего он тут делает, вообще? А вообще-то неплохой у него русский, акцент правда сильный, а так, норм.

Мы расположились в уютной пиццерии, за угловым столиком. Здесь царствовали ароматы чеснока, горячего масла, базилика и прованских трав. Здесь было тепло, и свет не бил мне по глазам потому я сняла свои очки. Только потом задумалась… а как он узнал меня в очках? Или это не играет роли? Хотя, я бы например не узнала бы его будь он в очках. Я и так-то не сразу его узнала. Хотя, я невнимательная, что тут скажешь. И как мне интересно вести себя с ним? И дальше продолжать делать вид, что не знаю его? Он наверное стесняется своих проблем. Не знаю конечно каких, я не так долго его знала, он почти под самую мою выписку поступил. Но какими бы ни были проблемы, они есть и эту скрытность я в состоянии понять. Я и сама бы не призналась никому в том, что я шизофреничка биполярная, если бы это ни было так очевидно. Да я и не знала до этого года, что это биполярное расстройство. Догадывалась конечно, но наверняка не знала. Раньше ведь всё списывали на переходный возраст, гормоны, избалованность, и на что-нибудь, что угодно ещё. Это только Гетман, сходу определил, что за чёрт со мной происходит. Если бы не шизофреническая природа болезни, может и справилась бы. Он хороший док. Реально хороший, это я проблемная, я хочу дышать без тумана. Он ничего не сможет сделать с этим, таблетки атрофируют мою душу, подавляют. Шизу вообще не лечат, её только подавляют. Я не хочу этого, не хочу этот терапевтический сон.

А он вроде ничего, Элл то есть, хорошо держится, даже и не скажешь, что ему два года назад психику в дурке шаманил. О» кей, парень. Твоя тайна умрёт со мной. Мы тоже актёрским талантом, так сказать, не обделены.

Заказав много всяких вкусностей, салатиков, кессадилью и огромную пиццу, я лично решила побаловать себя красным полусладким, Сола соблазнившись на хороший купаж вина заявленный в меню, решила меня поддержать. Миша с Коляном морочиться не стали и заказали себе пиво. Элл только чёрный кофе. Видимо парень за рулём или может до сих пор на препаратах. Может быть… Это только я чёртова мазохистка, могла и выпить немного принимая лекарства, а парень явно рисковать своей печенью не желает. Странно, он же гот? Готы же не бояться сдохнуть. Вроде. Я более внимательно присмотрелась к парню. Чёрная рубашка из странной плотной ткани, словно матовой, с воротом стойкой. Серебряные запонки на манжетах… хотя, вряд ли, скорее платиновые. Он был в простых чёрных джинсах и классического вида туфлях. В чёрном явно недешевом классическом пальто. Никаких цепей, подведенных глаз, пирсинга на лице. Достаточно аристократический вид. Может только слегка бледноват, и круги тёмные вокруг глаз, но это не майкап, просто от усталости возможно. А может и нет, не знаю, он в очках под тип Рэй Бэнов, в грубой чёрной оправе только они с прозрачными линзами, а может они коррекционные. Черная оправа накидывала ему лет 500 не меньше. Не всему ему, а взгляду. Хотя его особо и не разглядишь с моей светобоязнью, да ещё и исподтишка, так сказать. Не буду же я откровенно на него пялиться. Чёрные волосы по пояс, густые и глянцевые, как у Солы ей богу… В общем-то если бы не волосы как у Покохонтес, так вот даже и не скажешь, что он гот. Или это у меня какие-то неправильные представления о готах? Наверное потому, что я сама ни к каким неформальным субкультурами не отношусь, и знаю о них мало. Хотя, нет почему, отношусь. Я наверно эмо. Точно-точно, всё сходиться, я малолетняя, унылая, много бухаю, курю и иногда хочу сдохнуть. Этим же эмо занимаются, да? Этим. Мне бы ещё прикид соответствующий, и не отличишь. Хотя почему малолетняя? Уже нет. Бывают не малолетние эмо? Честно признаться в последний раз видела особь этого неформального течения, года четыре назад. Вымерли наверное. Прям как мамонты. Ну а чего они собственно ещё хотели? Хотели сдохнуть? Пожалуйста. Вот их наверное гопники и перевели… Так. Что вообще за бред в моей голове происходит? А если серьёзно к субкультуре я все-таки имею непосредственное отношение, рок это ведь тоже целая культура. Но чтобы провозгласить себя рокером, разумеется мало надеть «косуху», тяжелые сапоги, футболку с изображением любимой группы, увешаться цепями и расписать кожу тату ― внешнего вида недостаточно. Ведь быть рокером ― это значит обладать особым мировоззрением. А внешняя атрибутика ― это так, антураж и мишура, просто имидж. Если одеть меня в грёбанное вечернее платье, я от этого рокершей быть не перестану. Рок ― это крик души, это её полёт и драйв. Рок, он не снаружи, он внутри.

Видимо так с любой субкультурой, и готы не исключение. Я особо не вслушивалась в диалог, я слушала лёгкие и приятные аккорды композиции Reality, в исполнении Lost Frequencies и Janieck Devy, приглушённо наигрывавшую в пиццерии.

― Ты музыкантка? ― внезапно спросил меня Элл, когда нам принесли наш заказ. Я не сразу поняла, что на это ответить, я вообще-то растерялась.

― Что… я?

― Музыкантка? ― повторил он вопрос, взглядом намекая на мои руки. И мои пальцы еле заметно отстукивающие ритм по поверхности стола, замерли.

― Эм… ну, да наверное, можно и так сказать. ― промямлила я. На меня уставились три пары скептически-офигевших глаз.

― Наверное, можно сказать? ― скривился Раевский старший, и цокнув посмотрел на Элла.

― Не слушай её, она не в себе. ― он отпил своё пиво, ― Я же тебе рассказывал, чего мой братец пару лет назад придумал, да? Так вот, знакомься, Виктория Смолова ― ритм-гитаристка, и солистка группы «ДиП»

Эл немного повёл бровью показывая её из под широкой чёрной оправы очков.

― Хм, чёрненькая же была?

― А, Лерка свинтила ещё в начале лета. ― ответил Миша. Колян важно кивнул.

― Ну и зря! Перспективу-то ребятки уловили знатную…

― Ни чё не зря. ― не согласился Раевский младший, ― Может и не было бы никаких перспектив, если бы перемен не было. Что? ― заметил он моё удивление, ― Не появись ты, Гордеев так и продолжил бы хандрить и бесноваться! Точно-точно тебе говорю!

Элл посмотрел на меня.

― Значит… ты новый фронтмэн группы? ― сделал выводы бледнолицый. Который француз.

― Нет, бас-гитарист ― фронтмэн.

― Их двое. ― поправил меня Миша, ― Два солиста, два композитора, два музыканта. Они в некотором роде один фронтмэн, в двух обличьях. Прямо, блин, инь и янь.

― Твой муж? ― спросил Эл. У меня челюсть отвалилась…

― А? Чего?! Нет!

Нет, ну «мой» ясно дело. А муж-то ещё с чего ради?!

Эл опустил взгляд, смотря на мою замерившую на пол такте правую.

Кольцо. Я когда-нибудь его переодену? Ну прямо сейчас будет пожалуй странно выглядеть. Ладно, потом.

Почему я чувствую себя кроликом перед удавом рядом с ним? А ну да, он пытался кого-то убить, потому тогда и загремел в клинику. Точно. Господи… почему меня окружают сплошные сумасшедшие?

«Может потому что ты сама пришибленная?» ― проснулось моё сучье подсознание. Дала ему по башке, чтоб оно сныкалось и не отсвечивало.

― Ясно. ― коротко кивнул Элл, и потеряв к моей персоне всякий интерес обратился к Коле, ― Вы тоже имели все возможности, продвинуться.

― Ну а что уж теперь локти кусать? ― развёл тот руками и сделав глоток пива, принялся за пиццу с грибами.

― А почему? ― решила я спросить. Колян не донёс кусок пиццы до рта и озадаченно уставился на меня.

― Что?

― Почему вообще «Дневник» в вашем составе распался? ― пояснила я свой вопрос, ― Народ вроде до сих вас помнит.

― Змей ― пацан который на бас-гитаре играл, ― проговорил Колян жуя пиццу, ― с драммером ― со Славяном, бабу не подели, разногласия, то-сё… Короче оба свалили, прямо перед договором со студией, группа пролетела с контрактом.

― Державин? ― догадалась я. Коля закивал.

― Разумеется, кто же ещё кроме Вована? Он потом предлагал мне заново группу собрать, но я уже увлекся тачками, дело своё открыл, ну и как-то забылось это всё.

Я поймала на себе блуждающий чёрный взгляд, гота. Он взметнул взгляд четко в мои глаза. Клянусь было в нём что-то поистине эфемерно демоническое.

― Ты не знала? ― в его акцентированном голосе не было удивления, но было что-то такое… Как печаль или грусть.

― Нет. ― пискнула я.

Концепция внутри себя, она окаянная…

― А чем ты занимаешься? ― поинтересовалась Сола, расправившись со своей порцией кессадильи.

Киллер, он. Сто пудов, киллер. И он до сих пор на меня смотрит.

― У тебя красивые черты лица. ― и сказано это было мне. Я чуть вином не захлебнулась, и рассеянно уставилась на парня. Тот лишь слегка изогнул уголок губ, смотря на меня тёмным взглядом из под ресниц, но так, словно с высока. Как-то прям неприятно поглощающе и оценивающе. Я кожей чувствовала этот взгляд, и он мне не нравился. Если он сейчас же не отвернётся, я клянусь, ему по роже стукну!

― Он фотограф. ― посмеиваясь надомной, сказал Коля. Сола заинтересованно на него взглянула отвлекаясь от Миши рядом.

― Да?

Я стала хмурой, и внутренне очень дёрганой, но взгляда не отвела из принципа. Он ещё некоторое мгновение смотрел в мои глаза, и в его, клянусь, вся бездна отражалась. Затем он спокойно перевёл взор на Солу.

― Я работаю зарубежном. ― ответил он.

― И что ты снимаешь? ― заинтересовалась подруга, ― Ну в смысле в какой сфере ты работаешь?

Вздохнув, он посмотрел на Колю, словно ища помощи.

― Я не знаю, как сказать.

― Слушай, бро, твой русский с каждым годом, всё плошает и плошает… ― рассмеялся Колян, ― Я объясню. В основном он делает фото обзоры. Его приглашают на выставки, концерты, модные показы, и прочее значимые события.

― То есть… ты почти что журналист? ― спросила Сола.

― Я не журналист. ― опроверг бледнолицый. Колян важно отставил указательный палец

― Фотообозреватель.

― Слушай, так ты тогда по любому отца Ториного знаешь! ― заявил Миша. Кто просил его открывать рот? Чернильные глаза снова заглянули в мои.

― Не думаю. ― буркнула я. Я съёжилась, и уткнулась в бокал красного полусладуого.

― Чё это вдруг? ― фыркнул Колян.

― Старик мой, не особо известен зарубежом. ― пробормотала я, в бокал с вином, ― По крайней мере в западной Европе, точно нет. ― намекнула я на Францию.

― А он ― кто? ― спросил Элл.

― Он художник-реалист. И архитектор. Но ты вряд ли его знаешь.

― Виктория Смолова… ― задумался парень, ― Смолов. Вэкинуэн Хэнви.

Скептически на него уставилась. Чё блин, фамилию мою американскую вспомнил? А второе имя отца моего откуда он тогда знает? Он что реально знает моего отца?!

― Ну, или так. ― буркнула я. Коля оживился, запрашивая внимание Эмильена.

― Значит вы всё-таки знакомы?

― Вряд ли он меня узнает, при встрече, но представлены точно были. ― ответил он, смотря на меня, ― А что это означает?

― Что?

― Его имя. ― пояснил он.

― Дословно с навахо: Воглака-на Вэкинуэн Хэнви ― говори с луной гром-птица, в зависимости от перевода, смотря на какой язык переводить.

― Навахо…

― Североамериканские индейские племена. ― просветила я. Элл кивнул.

― Я знаю. Но ты русская или всё-таки коренная американка?

― Я ― и то, и другое.

― А больше?

― А по мне не видно? ― съязвила я, не очень-то приятно задетая вниманием к моей персоне, конкретно им. Парень изогнул левую бровь,

― Слышно.

Мне показалось или он умеет иронизировать?

― То есть, как фотохудожник ты не работаешь? ― снова спросила Сола, чем возвращая внимание француза к себе. Спасибо!

― Только для себя.

― Почему? Фотохудожники тоже могут добиваться успеха.

― Мне не нужно добиваться успеха. ― ответил он смотря в поверхность стола. Странно… а почему с таким наклоном головы он похож на испанца? Или на итальянца… На южанина в общем! Французы не южане. Хотя, на данный момент, во Франции всё чаще можно встретить не европейца, а вообще чернокожего. Точно-точно! У нас собственно в стране та же ситуация, только у нас не чернокожие, а всё больше загостившиеся гости из стран СНГ. И ладно бы, живите, работайте, не жалко, да только не все эти интернациональные субъекты проявляют элементарное уважение к стране в которой проживают, а особенно к коренным её жителям. Среди наших тоже конечно достаточно хамла, всё зависит от человека в первую очередь. Но у нашего хамла оправдание, что это их родина. Хотя к родине могли бы и по-толерантнее относится…

― То есть, ты уже его добился? ― откровенно допытывалась Сола.

Элл поднял на девушку чёрный взгляд, он казался очень взрослым сейчас.

― Я ― нет.

― И не хочешь? ― удивилась Сола, ― Мне казалось прославиться своим талантом ― важно для творческого человека.

― Не прославиться. ― мотнул он головой, и сделал глоток кофе.

― А что тогда важно?

На мгновение задумавшись он немного нахмурился.

― Признание ― вот что важно. Если твоя работа высоко оценивается и принимается ― это много значит.

Повисло молчание. Сола была удивлена ответом, а Миша почему-то хмурился глядя на француза. Колян невозмутимо хавал пиццу. Элл явно остался непонятным. Ну что не понятного-то?

― Признание без славы, гораздо более приятна, чем слава, без признания.

Снова повисло молчание. Концентрируясь взглядами на мне. Так, что я, чёрт побери, сейчас сказала?

Элл пристально, недвижимо смотрел в мои глаза. У него страшные глаза, чёрные, словно уголь.

― Верно. ― произнёс он неясным тоном. В черных глазах что-то мимолётно вспыхнуло, и он немного улыбнулся. Очень немного, но улыбка затронула взгляд. И глазища-то реально прям чёрные такие… Такие, как у… Рената? Да, у того тоже были чёрные при чёрные. Но они были тёплые, и печальные. А у Элла, они как стекло холодное. Может линзы? Да нет, они и тогда такие были. Это сколько ему получается лет? 22 уже. Ого, в 22 уже за границей работает. Минуточку, он вообще-то и так иностранец, он француз. Но похож на испанца. Нет, на итальянца, на, как ни парадоксально, бледнолицего итальянца. Хотя черты лица острые, выразительные, аристократичные. Как его полностью зовут? Как-то… что-то… Не, не вспомню, уже. Потом у Коляна спрошу. Диалог между Эллом и Коляном о тачках, прервали резкие аккорды, звонок телефона, громким надрывный голосом заставил всех вздрогнуть.

― Прошу меня извинить. ― Элл отменил входящий звонок, лишь мимолётно удостоив экран телефона, взглядом, ― Рад был встретиться, Рэй, но мне уже пора. Приятно было познакомиться. ― слегка улыбнулся он, нам с Солой. Элл достал бумажник из заднего кармана черных джинс, и положив на стол тысячную купюру, убрал портмоне. Коля поднялся вместе с ним из-за стола, и пожал ему руку в прощании.

― Ага давай, увидимся.

Чёрные глаза устремили свой взор на меня.

― Непременно. ― прозвучало очень зловеще. У меня клянусь даже волосы дыбом встали и мурашки по коже пробежали. Я даже из элементарной вежливости улыбнуться не сумела. Парень, удалился, на ходу перезванивая. Сола недоуменно скривилась смотря на Коляна,

― Рэй?

― А, это со школы ещё погоняло. ― он сел обратно за стол, ― Ну, типа Раевский ― Рэй.

Сола удивлённо взглянула на Мишу.

― А ты тогда почему у нас не Рэй?

― Потому что я Миша.

― Слушай, а он что француз? ― спросила Сола. Раевский старший пожал плечами.

― Наверное.

― Наверное? ― удивились мы все одновременно. Как это так, наверное? Колян раздражённо вздохнул.

― Я не знаю, где он родился, но корни у него наши. Ну и во Франции он точно жил.

― А сейчас? ― расспрашивала Сола.

― В штатах.

― А его как по настоящему зовут?

― Француз.

― Я серьёзно.

― Я тоже. Элл, Франц, Француз… Лягушатник. ― весело ухмыльнулся Коля, ― Не знаю я, как его по настоящему зовут, это надо у Славяна спросить, он его лучший друг.

Я очень сильно удивилась.

― Ого. А вы давно знакомы?

― Конкретно с Французом? Да уж лет пять или шесть наверное. Нет, пять, все-таки. ― передумал он.

― А со Славой? ― любопытничала Сола.

― С ним я ещё в школе учился, класса с 7-го, считай… лет 11 уже знакомы.

Я только тогда заметила, что Миша молчит и в окно смотрит. Задумчиво так и хмуро. Что, Солу что ли приревновал? Однако когда он отвернулся от окна, ничего такого я в его чертах не обнаружила. Сола ещё какое-то время расспрашивала Коляна о прежнем составе группы, а потом мы расплатились и поехали по домам. Меня весь вечер преследовала мелодия звонка француза, на автопилоте переводясь в моей башке на русский. Было в ней что-то такое…

Не знаю, как объяснить, просто какая-то цепляющая мелодия, вот и всё.

Вечером понедельника должен был приехать Раф. Весь день я промоталась как белка в колесе. Как обычная белка в колесе размером с чёртово! Я чертовски устала. Особенно от музыкантов, которые заменяли нам басиста и драммера. Я то губу раскатала, думала, что Колян сам за ударную установку сядет! Ха? У него времени видите ли нет. Работает он бедненький не покладая рук! Засранец, прислал нам двух полупокеров в полукедах, что в подмётки не гордятся ни Ярэку, ни Рафу! Ужас, просто! Хотя Колясик утверждал, чуть ли не челом в пол бился, что они музыканты со стажем! Чёрта с два! Если они музыканты со стажем, то наши Ярик с Рафачкой ― Джон Бонэм ― ударник из Led Zeppelin и фронтмэн группы Seether ― Шон Морган!

Но я забыла обо всём этом, стоило Рафу переступить порог моей комнаты. Я забыла обо всё стоило мне услышать его прекрасный голос на первом этаже, когда он здоровался с Костей и Алей, пересекаясь видимо с ними в холе.

Мне не нужно было слышать от него привет, или что угодно ещё. И я видела, что его глаза блестят, его дыхание было затаённым.

Мы поспешили друг к другу, встречаясь в центре комнаты. Первое что случилось было, моими губами на его. И все. Всё остальное, мир, предстоящий серьёзный разговор, перестали существовать для нас. И судя по его довольному стону, его это вполне устраивало, и он соскучился. Мне это нравилось. Наши руки обняли друг друга, желая быть ближе, ещё ближе. Я хотела утонуть. Он что-то шептал мне, ласковое, страстное, снова и снова. Все мое тело дрожало, и я не могла проронить ни слова, слишком переполненная эмоциями оттого, что впервые вижу его после такого длительного периода времени. Неделя. Всего лишь семь дней. Но для таких как я, неделя это целая вечность. И даже чуточку больше без него. Я могла лишь тонуть в нём, цепляясь за него, словно моя жизнь зависела от этого.

Быть в его объятиях, значило быть в единственном месте, где я когда-либо хотела быть. Я не могла просить более идеального дня. Это было бы наглостью. Конечно мы говорили по Скайпу по вечерам, и созванивались среди дня. И слали кучу сообщений, но он, в живую, наяву, в моих руках был куда лучше. Мой самый лучший приз, за неделю разлуки.

Я могла чувствовать его запах.

Чувствовать его.

Он был здесь.

Я отстранилась на мгновение и посмотрела в самые прекрасные глаза, которые я когда-либо видела за всю свою жизнь, и думала, что я расколюсь пополам от переизбытка грёбаного счастья. Такое счастье не очень часто просыпалось во мне. Но иногда это происходило, и был только один человек, который мог вызвать такое идеальное чувство во мне.

И он улыбался мне с голубыми звездочками своих прекрасных, синих глазах.

Он взял моё лицо в свои руки. Черты лица Рафа смягчились, и его губы сложились в красивую искреннюю улыбку, которая разрывала меня на части в самом лучшем, идеальном смысле этого слова.

Я обвила руками его шею, мои пальцы скользнули в чёрные вьющиеся волосы. Я приподнялась на носочках так, чтобы мои губы вновь коснулись его. Наши носы потерлись друг о друга, очень нежно. Могу чем угодно поклясться, мои глаза блестели, когда я смотрела на него.

Он сжал руки вокруг моей талии и притянул к себе, прижимаясь губами. Я застонала, это было выше моих сил. Мои крылья раскрылись, и огонь затанцевал внутри меня.

Трогая. Пробуя. Пожирая.

И вот так, я оказалась дома.

На вкус он был, словно мята, кофе и табак, и что-то еще, что-то не поддающееся чёткому определению. Что-то, что было частью Рафа, и заставляло мои внутренности переворачиваться.

Эта связь между нами всегда была гораздо больше, чем просто физическое влечение и гормональная химия. Это было очень эмоционально и духовно. Страстно и чертовски подавляюще. Но притяжение, которое образовалось между нами, не ослабевало, пока мы были порознь. Во всяком случае, оно казалось, горело жарче и сильнее, чем неделю назад.

Дрожащей рукой я вцепилась в ремень тёмно-синих джинсов, и провела руками по животу, царапая ногтями кожу. Он громко застонал, не отрываясь от моих губ, и мне пришлось вспомнить, что нам, вероятно, стоит притормозить. Были причины, почему это казалось не очень хорошей идеей, но, чёрт возьми, если бы я только могла вспомнить почему!

Я оторвалась от губ Рафа, и мне пришлось отклонить голову назад, когда он провел горячими губами по линии моего горла, касаясь зубами кожи. Мне крышу сорвало. Лихорадочно я принялась расстегивать его рубашку, стягивая ее с широких плеч.

Мои пальцы были на пуговице его джинс, и я понятия не имею, когда успела справиться с ремнём, когда я услышала, что внизу хлопнула дверь, и я мгновенно застыла.

Да, чёрт!

Я схватила руки Рафа, когда они начали расстегивать мои шорты.

― Раф… Раф, пожалуйста, просто остановись на секунду… ― умоляла я, звуча так, будто пробежала чёртову милю.

Раф, захватил мои руки в запястьях и продолжил опускать поцелуи вниз по моей шее, ниже к кромке декольте футболки. Его горящие глаза немедленно встретились с моими, и он поцеловала меня… крепко.

― Мы семь дней не виделись, мышка. И ты веришь в то, что меня можно остановить сейчас? ― спросил он, и я ненавидела видеть, что сомнение и неуверенность заменяют желание на его лице.

Я схватил его руки и поднесла их к своим губам.

― Я хочу тебя, очень сильно хочу. Но мы здесь не одни.

― Забей, Костя с Алей ушли на вечер в кино. И думаю, они просто решили благоразумно свалить.

― Ты серьезно? Вечер кино в понедельник?

― Да, я только что их в холе видел…

Мои… эм, даже не знаю, как их назвать-то поточнее. Родители? Ну, вообще-то Аля с Костей не официально в браке, только в гражданском если, так что едва ли Аля мне мачеха. Особенно если учесть, что моя мать мне скорее, как мачеха, а Аля… Аля моя фея крёстная. И наверное, она родная мне. Роднее Инны. Гораздо. В общем, мои родные решили в кино сходить. Вечер понедельника, у нас ведь прямо вечер уекенда, для культ программы, правда? Короче они правильно всё поняли и решили, что им стоит свалить куда-нибудь, я лично не дура, и тоже всё правильно поняла. И, да спасибо им за это. Реально спасибо!

* * *

― Раф… ― лёжа у нечего на груди я выводила пальцами незримые узоры на его коже.

― Хм-мм… ― издал он до вольный хриплый звук, вибрирующий в его груди и горле. Мне нравилось ощущать эти мерцающие волны своим телом, они передавались мне.

― Раф, можно с тобой поговорить?

― А ты ещё можешь говорить?

Я тут же приземлилась на лопатки. Он навис надо мной по шальному улыбаясь. Положив ладони ему на грудь, я поспешила остановить его, пока не поздно. Иначе я забуду.

― Нет, подожди, послушай. Это важно, ладно?

― Хорошо. ― но его рука уже очерчивала контур моей талии, ― Что-то случилось?

― Нет, нет, что ты… ничего такого.

Кажется мне придется связать ему руки, чтобы нам удалось поговорить. Он замер и взметнул взгляд в мои глаза,

― Кто-то из этих музыкантишек распустил руки, да? ― сощурился он недобро.

― Что? Нет. ― опровергла я сразу же и заверила: ― Мой братец медвежонок сразу бы им руки переломал, сам понимаешь.

― Братец медвежонок? ― ухмыльнулся Раф.

― Миша.

― Я так и подумал. ― его прикосновения снова пришли в действие, опускаясь ниже, ― Кстати, мышка, а ты не хочешь ко мне переехать?

Я резко приподнялась на локтях, едва не стукнувшись с ним лбами. Он едва успел отстраниться, избегая удара.

― С какой стати? ― поразилась я, ― Зачем это, Раф?

Он испустил немного усталый вздох и перекатившись на бок, упёр голову на руку, согнутую в локте.

― А сама ты как думаешь?

― Раф, это мой дом. ― сказала я, решительно, ― Отец с Алей всё равно к концу месяца переберутся в основное здание. Реставрацию и подготовку почти завершили.

― В том-то и проблема Вик. ― пробормотал он недовольно. Его игривое настроение улетучилось совсем, он стал чертовски серьёзным и хмурым, ― Кости и Али здесь уже не будет.

― И в чём проблема? ― не понимала я этой упорности.

― Я не доверяю Керро. ― почти прорычал он, сдавленно. Это злило его, злило сильно, ― Вот даже ни чуть-чуть.

― А ты думаешь она часто здесь бывает? ― я иронично закатила глаза, ― Я тебя умоляю…

― Неважно. ― он оказался в миллиметре от моего лица, обжигая дыханием мою кожу, ― Я не пошутил, когда сказал, что…

― Давай позже это решим. ― попросила я, пока он вновь не заставил меня забыть своё чертово имя, ― Я поговорить с тобой хочу, а ты…

―Ладно. И о чём ты хочешь поговорить? ― спросил он отстранившись. Мне стало немного холодно. Может от страха. Как я собираюсь обсудить с ним это? Правильно ли он вообще меня поймёт? Не подумает ли что я забегаю вперёд или ещё чего…

― Ты только не пугайся, ладно?

Черты его хмурого лица замерли, и кажется именно это он и сделал. Он напугался.

― А ты знаешь толк в переговорах, мышка. ― пробормотал он, и его голос сел на пол октавы не меньше, ― В чём дело?

― Я всё знаю. ― прошептала я осторожно. Твою мать. Я точно не дипломат нихрена. Раф оставался неподвижен. Он не дышал, и тяжело сглотнул, хотя на лице ни один мускул не дрогнул.

― В каком смысле… всё? ― переспросил он мертвенным шёпотом. Он побледнел, а когда я прикоснулась к его плечу, он содрогнулся. Раф был сильно напряжён.

― Ну, про то, из-за чего я сразу же уйду от тебя. Про твоё отношение к… детям. И ты идиот. ― выпалила я почти на одном дыхании. Мгновение, его черты не несли совершенно никакого смысла, просто пустоту. А потом он повёл бровью, ― Да, да, не надо так смотреть на меня, ты идиот. Неужели ты думаешь, что я не понимаю, насколько это невозможно? Ну, в нашем случае. То есть наследственность там и… прочее. ― он казался очень удивлённым и я растерялась. Неужели я ошиблась и не так всё поняла? ― Что?

Я бегала взглядом по его лицу, с замиранием сердца следя за ним. Он сомкнул глаза, но прежде в них мелькнуло что-то мерцающее, и тяжёлое.

― Вик, у меня никогда не будет детей. ― сказал он совершенно ровным спокойным голосом. Голос его самоконтроля.

― Ну так и для меня это невозможно. ― успокоила я сразу же. Вот и отлично, вот и разобрались наконец!

― Ты их не хочешь. ― Раф открыл глаза, его сапфировый взгляд медленно тлел, блуждая по моему лицу, с нежностью, с тоской, с сожалением. ― Боишься генов. А у меня их не будет независимо от того, хочу я или нет. Никогда. Я не могу иметь детей.

Потребовалось больше чертового столетия, прежде чем мой мозг начал обработку его слов.

― То есть… совсем?

― Никогда. ― покачал он головой.

Осторожно касаясь, он легко пробежался пальцами по моим волосам, закручивая кудряшку на палец.

― Слишком серьёзные травмы были получены, множество операций. Мне повезло, что я вообще жив остался. Но это привело к нарушениям… в репродуктивной функции.

― Я бы так не сказала.

― Это совсем другое. Просто у меня от рождению, слишком низкий процент генетической совместимости, а с теми осложнениями, он практически нулевой, это всё равно что бесплодие. В общем, это невозможно.

Он казался огорченным. И кажется он-то как раз таки хотел когда-нибудь нормальную полноценную семью, и…

― Подожди… из-за этого, я должна была уйти? Нет, ты точно идиот. Я ведь…

А ведь, он мог знать об этом. Знать, что я не та, кто может прийти к нормальной семье и детям. И прочему.

― Раф… а если бы я не была, той кем являюсь? Если бы я не была больна, ты бы… ― я не нашлась со словами. Мне почему-то стало страшновато.

― Я бы не посмел. ― ответил он каменея в чертах лица.

― Но…

― Это вовсе не означает, что я меньше тебя… ― и он замолк. Впал в ступор, и я отчётливо увидела это ― страх в его глазах, ― Я просто… любая бы…

― Ты рассчитывал на это? ― поразилась я, ― Что это не станет проблемой, для меня?

― Да. Это правда. ― признался он, ― Прости.

― За что?

― За то что… лишаю тебя частички полноценной жизни.

― С ума не сходи. ― усмехнулась я, ― Дети это не то что мы можем себе позволить. У нас самых ребенок внутри. Мы ведь сами как дети.

Он молча смотрел на меня, наверное секунд 30, не меньше.

― Я ― нет.

― Нет? ― я повела бровью, ― А кто же ты, мм?

Он медленно приблизился ко мне, немного напоминая хищника,

― Я злой и страшный серый волк… ― заявил он вкрадчиво, стягивая с меня одеяло. Он испугал меня резко защекотав, я завизжала, пытаясь выкрутиться от него.

― Раф! Прекрати! Перестань…

― Я в белых мышках знаю толк…

― Всё было не так! ― возразила я вынужденная хохотать из-за подлого трюка, ― Ты всё переврал, мошенник!

Его губы почти касались моих, когда мои руки оказались над моей головой,

― В моей сказке всё именно так, малышка. В лаборатории я безумный учёный, а ты белая мышка…

― Вот, рифмоплёт, а… ― усмехнулась я, и мне стало не до смеха, когда он принялся прокладывать поцелуи, вниз по моей шее, ― И мошенник. И чокнутый. И… не останавливайся…

* * *

На следующий день, точнее вечер я заметила, что отца не было дома. Аля была, а его не было. Я спросила у Альбины, где мой старик, и она сказала, что пока она таскалась по магазинам, он срочно улетел в штаты, по работе. И долго сварливо ругалась, что он даже не предупредил. Не новость. Он постоянно куда то мотается по работе, и никогда это действо не имело определённых временных рамок. Я не предала этому значения. Зря.

Следующий день готовил мне потрясение, и если бы я знала обо всём заранее, этого бы не произошло.

* * *

Он засобирался, частенько тихо матерясь толи по поводу спешки, толи по поводу сообщения ранним утром. Я очень хотела заглянуть в телефон и посмотреть, что это заставило его так подорваться утром субботы в шесть часов.

Я не спала, лишь изредка посматривая на Рафа, словно опаздывающего на казнь. Причем палачом был явно он. Лицо его по крайней мере именно о чем-то подобном говорило. Я не сомкнула глаз этой ночью, и чувствую, что меня подстерегает бессонница. Но хуже всего его спешка. Она разрывает мне голову сотнями бессмысленных и сюрреалистичных мыслей, которых я не хочу.

Это становится невыносимо.

Это уже стало, и больше просто мне не вынести.

― Что-то случилось?

― Нет, мышка, спи. ― наклонившись, он оставил быстрый поцелуй на моих губах, ― Встретимся вечером. И подумай пожалуйста, над тем что я говорил, ладно?

― О чём?

― О переезде.

Он улыбнулся мне, но он был взвинчен и зол. Гроза сгустилась в его глазах, сплетаясь с необъяснимым обожанием ко мне. И он ушёл. Не попросив ни ключей от машины, ни объяснив куда вообще он собрался. Мне почему-то подумалось, что он направлялся к родителям, это самый ближайший пункт, от меня. Может поэтому и не сказал ничего, но что-то точно случилось. Я это чувствовала.

Аля была в основном здании поместья, занятая какими-то бытовыми делами. Кофеварка вновь швырнула меня в игнор. Да что ж ты мать вашу техническую будете делать, а?

Я решила не дёргать Алю, и даже турку нашла! Угадайте чем это обернулось? Аля пришибёт меня за плитку…

Мне пришло сообщение на телефон, от Солы. Ей надо было, чтобы я капец как срочно встретилась с ней. В 10 часов утра. В субботу.

Собравшись, отправилась в кофейню в километре от поместья, в ту, что мы любили с подругой посещать с завидной регулярностью. Мне нравится мрачный интерьер в стиле 30-х, в этом заведении. Такое ощущение, что попадаешь в Нью-Йорк прошлого столетия, и потягивая густой горячий кофе, кажется, что вот-вот, звякнет колокольчик над дверью, и войдёт какой-нибудь Джузеппе Морелло со своей мафиозной свитой, в чёрных шляпах.

Мне не нужно было много, времени на машине, потому приехав заведомо раньше, я сразу же заняла наш любимый столик. Перед этим махнула рукой, засуетившемуся баристо, за стойкой, поспешавшего убавить звук. Поняв меня, парень улыбнувшись кивнул, и звук оставил как есть.

Ко мне подошла девчушка официантка, и широко но сонно мне улыбнулась, принимая заказ из свежевыпеченых курассанов, кофе, и себе и подруге. Словно дежавю, ей богу…

Смотря сквозь стёкла кафешки, наблюдая за неспешным ноябрьски городом, я отчего-то вновь задумалась о вопросе что так терзал…

«За что ты казнишь себя?»

Я чувствовала, что в чем-то он прав. Было в моих поступках масса безумия и мазохизма. О самоповреждениях и речи нет. Многое я вспомнила со временем, но лишь незначительные детали. Док сказал, что я должна все вспомнить сама. Но как? Что по сути я помню, от чего мне исходить и отталкиваться? Это же даже хронологии не имеет, просто непоследовательные куски.

Самое яркое воспоминание, принадлежит к семи годам. Воспоминание о рояле. Но сейчас я понимаю, что и до этого есть кусочки этого пазла.

Я принялась перебирать восемнадцать фигурок своего браслета. Каждая несёт в себе массу информации. От предзнаменования, до целой части жизни.

Вороний глаз. Он является как защитным амулетом, так и предупреждением. А ведь она предупреждала… О чём она говорила тогда с Инной? Сколько лет мне было? Мне кажется мой мозг завибрировал от сил которые я прилагала, чтобы вспомнить. Это было давно, но после этого разговора, Инна забрала у меня этот амулет.

Однако у меня уже были фигурки ворона, медного медведя и кольцо в виде свёрнутой змеи. Правда это кольцо мне только что на мизинец. Обновление, исцеление, борьба.

Я отцепила колечко от браслета и попробовала одеть его на мизинец, и оно украсило его. Хм, мне было четыре когда Рэйвэн подарила его. А значит этот диалог-предупреждение тоже был именно тогда. Почему предупреждение? Именно в моём сознании он воспринимается именно так почему-то. Четыре. Родители развелись когда мне было три. Значит отца уже не было с нами, он был в штатах. Я уставилась на сову с изумрудными глазами, на моём браслете. Софа. Я скучала по отцу, она намекнула мне почему он такой, какой есть. Намекнула на Машу ― первую его жену. Тогда в пять лет я конечно же не могла этого понять, я поняла позже.

Луна. «Она осветит мой путь.» Это последнее что подарила Рэйвэн. Она умерла когда мне исполнилось шесть. Именно этот год был переломным. Он пустой. В смысле… пустой. Воспоминаний об этом возрасте, просто ничтожно мало. Только самые яркие наверное.

Что я помню? Что окружало меня?

Домик на дереве. Миша с Коляном. Ренат… я не помню его. Я знаю, что он был, я помню это ощущение его присутствия, но вспомнить не могу. Черные глаза. Седые длинные волосы. Бритва…

Бритва. Ренат учил меня пользоваться опасной бритвой. Мне было шесть, я точно знаю, что мне было шесть лет тогда. Он не мог делать этого сам. Но почему?

Я усиленно пыталась оживить в памяти то единственное яркое воспоминание о нём и бритве. Почему он не мог пользоваться ей? Почему он вообще пользовался опасной бритвой, если мог бриться обычным станком? Но он не мог. Я не вижу его рук в этом воспоминании, они скрыты. За спиной.

В голове пронёсся его голос, надрывный, отчаянный, низкий. Он кричал. Кричал на неё. На Инну! Они ссорились! Ссорились сильно на эмоциях!

«―…и не ты, никто не может! Ясно? Захочу и уйду! Хватит с меня этого!

― Сейчас же успокойся, не смей голос на меня повышать! Где бы ты был если бы не я?!

― Ты мне никто, поняла?! Ещё раз прикоснёшься к ней, и я за себя не ручаюсь! Она ребёнок, чёрт тебя побери! И руки от меня убери!»

Меня затошнило, я поняла почему. Он защищал меня. Он определённо мог терять контроль, если его хорошенько допечь. Он не принимал тогда лекарств! Вот почему, он мог вспыхивать! Именно после этого Керро сломала обе руки. И кажется, не сама. Это не являлось самоповреждением, но и случайностью это не было! Она упала с лестницы, это он в пылу ссоры толкнул её, и она упала! Ай, да братка, ай, да Ренат! Вот вам и тихоня. В тихом омуте как говориться…

Это было очень ярко и ясно сейчас. Я могла вспомнить это и удержать, я могла развить это. Я могла вспомнить театр. Так он отвлекал меня от грусти, театром теней, и я прекращала плакать.

А потом это изменилось. Шизофрению её не лечат, её только подавляют. Она принудила его к лечению. Он замер, мне знакомо это чужеродное ощущение, когда препараты подавляют твою волю. Вот почему он стал таким, и где же он сейчас? Я даже не знаю сколько ему было лет! Знаю, что он был старше, но адекватно оценить его возраст просто не могу! Но раз уж парень брился, значит явно был взрослым. Во сколько вообще парни начинают бриться? Во сколько Миша начал бриться? Не знаю. В жизни не видела растительность на его лице. А Раф? Ну это отдельный разговор. Он как старик мой ― утром побрился, к вечеру оброс. И Ярэк походу из той же истории. Но тому хотя бы 24 года уже. А Рафу 18, а буйство растительности на лице на все 24. Как так жить вообще?

Раф говорил, что знает Рената. Но откуда? А он? Что с ним теперь, где он? Жив ли он?

Вообще-то на днях мне приснился очень странный сон. Ну как на днях… недели две назад. Наверное. Он снился мне. Мне снился Ренат. Не могу сказать, как он выглядел, я видела его со спины. И он не хотел поворачиваться ко мне. Он просто стоял, и вокруг было темно. Высокий и сереброволосый. Я подошла и хотела прикоснуться к нему. Я замешкалась, не зная, могу ли я положить руку к нему на плечо, или нет. Немного обернувшись, оставляя лицо в тени, он сказал:

«Можно…»

Я положила руку к нему на плечо, и спросила:

«Это правда ты? Ты мой брат?»

Ренат ответил:

«Нет.»

Я хотела спросить почему он так говорит, ведь я видела его, это был он, я чувствовала, что это именно он, но почему-то спросила:

«Почему я не видела тебя так долго?»

«Потому что я не хотел»

Я спросила Рената:

«Ты не хотел меня видеть? Я обидела тебя?»

«Я не хотел, чтобы она видела меня.» ― он положил свою ладонь на мою руку, на его плече, ― «Ты освободила меня.»

«Освободила? Где ты? Где ты сейчас? Что с тобой?»

«Не тревожься, маленькая луна, она знает.»

Я потом он отошёл и моя рука соскользнула с его плеча.

«Что знает? Кто она?» ― спросила я и мой сон стал тревожным, и страшным.

«Она знает, что Ренат умер.»

Я спросила его:

«Ты умер?»

Он обернулся, и ответил:

«Ренат умер.»

Его горло сочилось алой кровью.

Я испугалась, но не могла проснуться. Ренат ушёл во мрак, а я осталась совсем одна, и не могла уйти. Просто не знала куда мне идти в этой непроглядной тьме. Я звала Рафа, я помню, что во сне звала его, он не пришёл. Но я слышала его голос и шла на его звук, сквозь темноту, даже не зная куда, но я шла.

Я проснулась в тот день четко в его объятиях, без понятия как это получилось.

Сейчас я вспоминала этот сон, и не могла отделаться от мысли, что сон не был простым. Неужели Ренат и правда умер? Но когда? Где его похоронили? Мне кажется я заплакала.

Пространство кафе мелодично разрывала Rest in Pieces, группы Saliva.

Меня разрывало изнутри.

Конечно название песни принято переводить как «Покоиться разбитым вдребезги.» Однако название песни созвучно широко распространённому выражению «Rest in piece» (RIP), означающему «Покойся с миром».

И тут до меня дошло.

Руки!

Если что-то шло не так, она связывала его руки! В рецидивах! И запирала, чтобы он не мог никому навредить! А я прокрадывалась к нему! Я залазала на дерево и по нему залезала к Ренату в комнату через окно! Я развязывала узлы, и освобождает его руки, а однажды не смогла и нашла бритву. Я разрезала путы, и попыталась растормошить его. Он был таким грустным и подваленным, я думала он заболел.

Когда я спросила его:

«У тебя что-то болит?»

«Да.» ― ответил он, ―«Душа…»

Тогда я ещё не знала, что у меня она тоже болит…

Ох, и огребла я тогда за это!

С тех пор я всё равно к нему пробиралась, но руки ему больше не развязывала. Вот почему он не мог элементарно побриться! Но почему именно опасная бритва?

― Ать-ячь, скво! ― просияла подруга садясь напротив, и я вздрогнула от неожиданности. Она была нервной. Это насторожило меня я просто кивнула ей.

― Случилось чего? ― обеспокоилась она, блуждая по моему лицу. Изучая. Она глубоко вздохнула, излучая волны вокруг себя

― Кто он вообще такой? ― поинтересовалась она полушёпотом. Мою бровь повело вверх, и я подалась вперёд,

― Кто?

― Гордеев, кто же ещё? ― интонация её голоса была почти раздражённой. Ох, и не нравится он ей. Мне раньше тоже не нравился. А потом я узнала какой он, и сопротивляться больше не было не возможности и смысла.

― Кори, с тобой вообще, как… всё норм? ― поинтересовалась я аккуратно язвя, ― Вы не первый день знакомы вообще-то.

― Вот и я думаю. ― вздохнула она, ― Не первый… Тори, у него часы стоят дороже чем твоя гитара. ― Сола была обеспокоенной, почти напуганной и озадаченной. Я спокойно кивнула.

― Знаю. Я же их покупала.

― Ты знаешь, что нельзя часы дарить? ― изумилась подруга. Я пожала плечами.

― Вот о чём собственно и речь! ― возмутилась она, ― Он живёт один, одевается с иголочки… Я точно знаю! ― добавила многозначительно Сола, ― Я может и не дочь миллионера, но я в отличии от тебя, разбираюсь в подобных вещах! При этом работает в баре, хоть и не за грош, но тем не менее! Ему 18 лет! И он катается на Ауди! В чем фишка, ты знаешь?

― И в чём? ― повела я бровью, стараясь не смеяться. Кажется я поняла чем она обеспокоена.

― Это я у тебя хочу спросить! О, и самое-то интересное, что ходят слухи, что он за счёт тебя пробиться решил!

― Да что ты говоришь? Ну это конечно… ― я не выдержала и засмеялась. Сола нахмурилась, и стала похожа на царицу египетскую, не иначе.

― Чё ты смеёшься? Ничего смешного!

Успокоившись, я на мгновение поджала губы, решая, как бы ей это сказать поправильнее.

― Ты хочешь знать кто он такой?

― Безумно. ― проворчала Сола, и откинувшись назад, скрестила руки на груди.

― Зачем?

― Не знаю. Это странно, Тори! ― возмутилась она, ― Странно, вдруг он… ― она не договорила, хаотично метая взгляд по поверхности стола.

― Мм… аферист, бандит… наводчик? ― гадала я за неё, ― А что? ― развела я руками, видя её недоумённый взгляд, ― Каждый как умеет так и крутится!

― Вот тебе смешно, а между прочим…

― О филиале Хога, в нашем городишке слышала когда-нибудь? ― перебила я. Подумав чутка она распустила руки ложа их на стол, и пожала плечами,

― И что?

― Это его отец. ― сообщила я. Сола моргнула пару раз, ― Кто?

― Владелец. ― пояснила я, и немного исправилась: ― Один из них. Да, Раф, с Ярэком, и сами там какие-то права имеет. Так, что раздуплись дорогая, это решительно не та история. ― покачала я головой. Сола мгновение хмурилась.

― А ты в этом уверенна?

― Да. Сол, я родителей его лично видела. И общалась с ними, и не только в кабинете директора, понимаешь?

Сола немного удивлённо вскинула черные брови,

― Надо же, а так и не скажешь… А почему он тогда… Аааа… Поняла! ― кивнула она, ― Типа скрывает, чтобы внимание поменьше привлекать к своему кошельку так сказать?

― Ну, типа того. ― пробормотала я, и вытащив салфетку из держателя, закрутила её в пальцах. Она поняла, что я недоговариваю, и уставилась на меня что-то-ты-темнишь-Смолова-взглядом. Я испустила тяжёлый вздох, я не смогу ей объяснить этого закона жизни именуемый «Принцип Гордеева»

― Это ты можешь узнать только у него. Я не в праве тебе объяснять всё это… это очень личное и сложное, кори.

― Ну да ладно. ― сдалась подруга и нашла взглядом чашку кофе, ― Это мне?

― Да, кори, некоторые вещи не меняются. ― улыбнулась я.

― Ты извини если что? ― немного смутилась Сола, ― Это мне париться не надо, у меня семья большим достатком не избалована, а вот твой фазер, личность известная, и достаток имеет семизначный. Мало ли, знаешь ли, люди разными бывают, одни плечо подставят, другие ногу.

― Я знаю, кори, не морочь себе голову. ― успокоила я, ― Раф, точно не тот человек, что предаст меня, тем более таким образом.

― Ой, не зарекайся, скво! ― её взгляд метнул в меня молнию, ― Всякое бывает! И Гордеев твой, вообще яркий пример этого самого всякого, понимаешь?

― В смысле?

― В прямом. Он же… ты хоть раз его с одной и той же девушкой видела хотя бы дважды?

― Я честно признаться вообще его только с одной девушкой видела. ― призналась я, ― Я за ним не следила, где он с кем и почему. Слышать, слышала, но не более.

― То-то и оно! Все об этом знают! На вас чуть ли не ставки делают, когда он тебя бросит! Он полигамный!

Чего? Ставки? У людей личной жизни вообще походу дела нет, раз они такой хернёй страдают. Но это же не так, я в состоянии была понять, почему он так вёл себя. Он ни хотел серьёзных отношений, ни хотел разочаровать кого-либо в итоге. Но я видела это в его взгляде, видела, что он бы очень хотел. Я почему-то вспомнила как он играл в «Форде» из подушек в моей гостиной с Раевским супер-младшим, с маленьким Кириллом то бишь. Раф по сути своей защитник и лидер. Он был бы прекрасным отцом.

― Нет. ― отрезала я решительно.

― Нет? ― поразилась Сола, ― А как это ещё по твоему назвать, а?

― Я тоже так думала. Правда. Но, он не такой. У него были причины быть таким, но он не такой.

Все видели Рафа жестоким и подавляющим, злым и боялись его. Он мог быть таким, но и другим тоже был. И мне искренне жаль, что я не узнала его раньше, но ещё больше мне жаль этих людей, способных видеть только маску. И я проклинаю до десятой жизни тех людей, что одели на него эту маску.

― Ага, все они не такие. ― угрюмо пробормотала Сола.

― Ну, а Миша? ― возразила я, с деланным удивлением, ― Что тоже по твоему, полигамный?

― Мишня мой вообще уникум! ― осадила меня Сола, ― Он не считается! А вот у Гордеева твоего него на лбу написано, что он варвар и интриган.

Я покачала головой на это.

― По внешним признакам, невозможно определить отвагу с которой сражается человек, кори. И порой он сражается в первую очередь с самим собой.

― Наша внешность ― это отражение нашего внутреннего я, наших мыслей. ― парировала подруга, ― Мысли накладывают на внешность печать индивидуальности, устанавливают осанку, движения и жесты всего тела.

― Мильфорд Прентис. ― припомнила я, ― «К жизни».

Сола удивленно посмотрела на меня.

― Ты тоже читала?

― Разумеется. Что-нибудь ещё?

Отпив остывший кофе, она задумчиво посмотрела на мою правую руку.

― Я так и не поняла, он тебе предложение сделал или нет?

Я едва не поперхнулась.

― Чё?

― Даже знакомый Колин, спросил замужем ты или нет. ― оживилась девушка, смотря на меня очень озадаченно. Я смотрела на неё так же.

― Какой ещё знакомый?

― Ну француз, забыла, что ли? Мы когда…

― Нет это я помню. ― кивнула я, ― А вот, когда это он такое спрашивал ― нет.

― Он же спросил: твой муж? Ну фронтмэн, то есть.

― Ну и что?

― Что значит, что? ― изумилась подруга, ― Мне платье вечернее покупать или как? ― Сола поникла, ― Блин… мне же ещё на новый год платье покупать. ― её взгляд снова вспыхнул, ― Кстати!

― Я не пойду с тобой по магазинам! ― открестилась я, незамедлительно, ― Нет!

― Пойдёшь как миленькая!

― Да с чего ты вообще взяла, что мы поженимся! Тебе бы свахой подрабатывать, ей богу!

― Ну а как ты мне это объяснишь? О, а можно я свидетельницей буду! Можно?

― Нельзя! ― отрезала я, ― Это не то! Это… он прощения просил.

Мгновение она непонимающе кривилась,

― Чего?

― Ну… за всё что было, понимаешь? За издёвки, нападки все.

Её левая бровь уползла вверх, застряв взглядом на кольце, она легонько присвистнула.

― Ну, нихрена себе. А обручальное-то тогда какое будет, если это такое? А это что? ― обратила она внимание на змею на правом мизинце.

― Это с браслета. Это змея, она моя защитница.

― Классная. ― Сола приблизилась, рассматривая колечко, ― А что это за метал такой?

― Серебро, наверное.

― Зелёное? ― удивилась она.

― Ну может и нет. На нём нет проб. Это Рэйвэн ещё из штатов с собой привезла. Это ручная работа. Оно вручную отлито. ― Сола странно рассматривала мои руки, ― Что?

Посмотрев на меня она неловко улыбнулась,

― У тебя руки такие… маленькие. Даже не вертится, что ты можешь так с гитарой обращаться.

― Как, так?

― Ну… жёстко.

Я рассмеялась.

― Это разве жёстко?

― Нет, ну не «Rammstein» конечно и не «9 circle», но… А ты знаешь, вы играете не хуже. ― сказала она внезапно. Я рассмеялась ещё пуще.

― Ну ты сравнила, мать! Где они и где, мы!

― Нет, нет, это понятно, они звёзды и всё такое. Но вы талантливые, Тори, вы бы мне кажется тоже могли.

Я испытующе смотрела на неё.

― Даже Гордеев?

― Не думала, что скажу это, но особенно Гордеев. И ты. И ты погибнешь страшной смертью если расскажешь ему, что я это сказала. ― пригрозила она тоном профессионального убийцы, ― А так… ты знаешь, народ очень быстро вас полюбил. Я блог на вашем сайте веду всего ничего, а…

― На каком, прости, сайте? ― перебила я подругу. Её удивлению предела не было. Более того, Сола смотрела на меня как на идиотку.

― Ооо… ты, чё, матрёшка, не знала, что у вас сайт есть? Охренела?

Точно, у «ДиП» есть сайт. Я просто как-то позабыла об этом.

― Я даже в соцсетях не зарегистрирована. ― пожала я плечами, ― Только подписка на ютуб и пару музыкальных обзоров. И всё.

― Очуметь. ― пробормотала она, ― Ты как живёшь вообще? Ты компом хоть пользоваться умеешь?

― Ну явно не в пещере родилась, правда? ― съязвила я без энтузиазма, ― Конечно умею! Я просто смысла не вижу в интернете зависать. Я даже телик не смотрю. Мне есть чем заняться, и так.

― Логично. Не очень. ― передумала она вдруг, ― Почему?

― Свет. Сильно яркий свет меня слепит и раздражает. Ты же знаешь.

― Светобоязнь. ― сообразила Сола, ― Ты поэтому вечно в очках? Даже на сцене.

― Особенно на сцене. Софиты знаешь какие яркие? Ужас.

― Так, а чё ты молчала? ― она хмыкнула, качая головой, ― Раф давно уже с техниками перетёр! Они убавят свет для вас, им чё сложно что ли?

― Прекращай общаться с Коляном, кори. ― усмехнулась я, ― А вообще я не против, я просто очки снимать не буду и всё.

― Нет, ну если…

― Да нормально всё, ― успокоила я подругу, ― Слушай, а родители твои как вообще к Мише относятся?

Она ещё мгновение о чём-размышляла, а потом пресно, натужно улыбнулась.

― Даже не спрашивай. Мама ещё более менее, а папа… У него чуть кружка из рук не выпала, когда я сказала, что у меня парень появился. Когда я сказала, что он рокер, кружка разбилась о кафель.

― Ого! ― рассмеялась я, ― А если они узнают, что твоя подруга сумасшедшая?

― Ты не сумасшедшая. ― она строго посмотрела на меня, ― Ты просто…

― Очень непросто, кори. ― покачала я головой, и уставилась в окно, ― Очень.

― Слушай… а может моих предков с твоим отцом, познакомить а? ― предложила Сола, ― А, что он ведь человек солидный, хоть и рокер. Они поймут, что…

― Они вообще тогда тебя дома до скончания века запрут. ― перебила я. Моё лицо рисовало маску. Я не знаю, что она значит. Но это неприятно. Сола погрустнела от этого.

― Тори, а за что ты так с ним? Нет, ну с матерью твоей, ясно всё. Она правда ненормальная какая-то. Ну, а отца-то ты почему не любишь? Мне кажется он очень классный у тебя.

― Классный… ― вздохнула я, смотря в чашку с кофе, ― В том-то и проблема, кори. Он классный, демократичный, родитель-мечта. Таким его видите вы. А я… когда он был мне так нужен, его не было. Он безответственный. Может потому что, я не желанный ребёнок. Не знаю. Просто так получилось и до меня ему особого дела нет.

― Мне так не кажется.

Я поймала её тревожный взгляд,

― Мне тоже так не кажется. Я в этом уверена. Инна просто залетела от него. Он поступил по чести. Но если честно, лучше бы он не делал этого. Не нужно было пытаться делать что-то, строить, не нужно было. Всё что нужно было ― просто дать ей денег на аборт, так было бы лучше для всех.

Она просто замёрзла, испуганно смотря на меня огромными карими, застывшими как стекло глазами…

― Я тебя стукну, сейчас. Ты что несёшь, черт возьми?! ― вспылила подруга.

Криво ухмыляясь, глотая горькие слёзы, я отпила остывший кофе. Он был медным и соленым на вкус. Я поняла, что мне не показалось, это была кровь. Я прокусила губу.

― Не смотри так на меня, ты на Бэмби похожа. Или на кота из Шрэка.

― Я тебя щас дам, Бэмби! ― злилась Сола, её полные губы сложились в злую линию, ― Что б я больше не слышала этого от тебя, ясно?! Неужели ты не видишь этого? Там, где ты, всё меняется! Ты делаешь жизнь окружающих тебя людей, ярче, интереснее, живее!

Чё я делаю? Кажется я так не считаю.

― Я делаю жизнь окружающих меня людей, невыносимой. Это моё дерьмо, омрачает всё хорошее что есть.

― Господи, ты почему такая самокритичная? ― она была и зла и опечалена одновременно. Прямо злогрусть с родни дисфории. Я не хотела это обсуждать, я уловила аккорды в кафе, очень знакомые и парящие.

― Мне кажется это про нас с тобой. ― сказала я, ― Я ворон, а ты бабочка.

― Чего? ― не врубилась Сола. Я отставила палец вверх,

― Слышишь? The Crow And The Butterfly ― это композиция группы Shinedown.

― Есть хоть одна рок-баллада, которую ты не знаешь?

― Только та, которая ещё не издана. ― заявила я улыбаясь как чеширский кот. Я меломанка, что поделать. Сола покачала головой, становясь реально грустной, и её глаза распространялась беспокойство, которое ранило меня.

― Нет правда Тори, откуда такая заниженная самооценка? Ты же красивая, умная, талантливая, почему ты…

Я перебила поток её слов, громко запев припев, в унисон с Брентом Смитом, ну солистом Shinedown в смысле:

Вышло не плохо. Официанты, парень баристо, и немногочисленные посетители, что успели обосноваться в кофейне даже зааплодировали мне. Я забылась кажется, что мы нихрена не одни. Я даже смутилась от этого, глупо улыбнувшись Соле.

― Ты не возможная, просто. ― улыбалась она в ответ светлой улыбкой, в её глазах можно было видеть солнечные лучи в такие моменты, ― Знаешь, ты как ребёнок иногда, честное слово. Маленькая такая, вредная девчонка лет пяти.

― Я и есть ребёнок, кори. ― согласилась я, и положила руку к себе на сердце, ― Вот здесь, понимаешь?

― Тори… скажи, а если бы тогда Гордеев не заставил тебя петь, ты бы так и не смогла, да? ― спросила она осторожно. Я не знала, что ответить ей на это.

― Я не знаю. ― призналась я растерянно. Но в душе я знала, ответ. И он был отрицательным.

― Ты же знаешь, что я тя обожаю, скво, правда? ― сказала подруга сверкая огромными глазищами. Я кивнула покачиваясь в такт музыке,

― И я тебя кори, очень-очень.

― Мне правда хочется выбрать платье на новый год заранее.

Я замерла, смиряя её задумчивым взглядом.

― Ты знала, что ты лиса?

― Лиса? ― она хитро улыбнулась, ― Я же бабочка?

― Да, это по индейскому тотемному гороскопу, ты бабочка, а по зоиорайскому ты лиса, кори. ― сказала я важно.

― Прикольно, и что это означает?

― Пошли купим наконец тебе это чёртово платье, а я по ходу расскажу, по рукам?

* * *

Я сидела на диванчике в примерочной магазина, и взглядом искала куда там к этой безумной девчонке цепляется батарейка. Три часа погода по магазинам торгового центра, хуже, чем трёхчасовая репетиция под предводительством рок-адмирала-Гордеева. Я уже в ауте, а ей хоть бы хны.

Сола крутилась у зеркала в вечернем атласном платье в пол, цвета лаванды. Она то убирала волосы наверх открывая шею и плечи, то распускала их, осматривая свой облик. Сола нашла бирку у себя на спине, и повернувшись к зеркалу посмотрела её через отражение.

Я уже даже не жаловалась. Воткнув один наушник в ухо я слушала музыку.

― Скво… ― протянула Сола, ― Пошли ещё посмотрим!

― Почему? ― спросила я устало, ― Оно очень тебе идёт. И вообще, нам на работу через два часа. У нас пять сэтов сегодня. ― напомнила я многозначительно и выставила ей ладонь растопырив пальцы, ― Пять, кори!

Сола умоляюще посмотрела на меня,

― Ну пожалуйста. Помнишь то, голубое?

Вздохнув я вплела пальцы в свои волосы, пропуская кудри, между пальцев я убрала волосы назад,

― Какое из дочерта? Бери это, лавандовое лучше.

Сола уронила руки и посмотрела на себя в зеркало через плечо,

― Я не могу его купить.

― Почему это?

― У меня денег не хватит. Даже если я сейчас вложу в него всю свою стипуху, всё рано не хватит.

И всё? В этом что ли проблема? Была бы христианкой, я бы завопила «Аллилуйя!!!»

― Ясно. ― я сорвалась с места быстрее пули пока она не сообразила, ― Оно тебе нравится? Отлично. Считай, что ты его купила.

― Что? Тори! ― крикнула Сола, мне вслед, ― Не смей! Ещё не хватало, чтобы…

― Отвянь, кори! Я ещё и сэта не отыграла, а уже устала! Платье потрясное, ты тоже… ― я обратилась к девушке за кассой, ― Здрасти. Мы берём это. ― отставила я палец на высунувшуюся из примерочной Солу, и выудив кредитку подала кассирше.

― Тори… ― вздохнула Сола. Не оборачиваясь я вскинула руку,

― Отвянь.

Через мгновение, меня осторожно дёрнули за рукав кожанки,

― Смотри.

Когда я обернулась, то увидела завороженно мерцающий взгляд подруги. Проследив его, посмотрела на угольно чёрное платье на манекене, у дальней стены торгового зала.

― И? Так давай быстрее думай, это или то? ― поторопила я Солу, ― Иначе берём оба, и пошли уже отсюда, я задолбалась.

Она снова подергала меня за рукав, не отрывая взгляда от черного наряда.

― Да нет, же! ― она резко уставилась на меня. ― Померь его. Ты что не понимаешь? Оно винтажное! Оно идеальное, понимаешь? Чёрное! Именно для тебя, понимаешь?

Я выставила на неё указательный палец,

― Если ты ещё хоть раз скажешь «понимаешь», клянусь, я закричу.

― Померь его, просто померь! ― не унималась Сола, ― Ты сама увидишь!

― Давай я его просто куплю без примерки, а?

― Нет, ты померишь его, я хочу это увидеть!

― Эм, это нормально что ты сейчас выглядишь… одержимо? ― высказала я мысли вслух. Но она уже не слышала меня, она переключилась на девушку-продавца-консультанта.

Так и знала, что этим кончится. Делать нечего, придётся померить. Поскольку мне проще будет помереть, чем отвязаться от этой затеи.

В итоге уже через пару минут я сменила рваные синие джинсы, и любимую черную футболку «Ed Hardy» с принтом в лучших традициях рок-стиля, на чёрное платье.

Возникла весомая проблема.

Смотря на себя в зеркало, я обречённо и очень так, по-русски, выругалась. Да, это платье красивое, и винтажное тоже. Но это не то платье которое я хотела бы одеть. Это вообще не то платье, которое стоит одевать. Это проклятое платье… да простит меня Дух Всевышний, ТАКОЕ, что я рискую некоторых остро реагирующих фронтмэнов наградить инфарктом. И дело не в том, что оно облегающее до невозможности, и даже не в том, что плечи и руки прикрыты только винтажным кружевом. Ткань платья в целом непроницаемо чёрная, прям до линии бюста. Рукава хоть и кружевные, но вообще-то длинные, до самых запястий. Да и длинна платья в пол, и на первый взгляд платье очень даже целомудренное.

Однако стоит мне повернуться на 180 градусов и всё целомудрие стремительно истекает. Платье открывает спину. Совсем. До самого копчика!

― Идеально. ― Сола навернула вдруг меня ещё один круг, ― И татуировки скрывает. И идет тебе, безумно просто…

― Какие татуировки, Сола? ― процедила я, пронзая её взглядом, ― Меня Гордеев и на шаг из дома не пустит в этом, с позволения сказать, платье!

― Зато бельё не потребуется. ― заметила Сола.

― Очень обнадёживающее замечание! ― прошипела я. Как эта конструкция вообще держится и не спадает вниз, я не представляю.

― Брось, ему понравится! Я уверена, ему очень понравится! Я тебе клянусь, он влюбится в тебя!

― Сола…

Она лишь отмахнулась о меня, продолжая осмотр меня же.

― Ещё майкап типа: smoke eyes, красная помада, и… если ты его не возьмёшь я обижусь. ― выпалила она. Я повела бровью.

― Слушай, а у тебя в детстве, был кукольный домик?

― Чего? Да.

― Я так понимаю ты не наигралась, да?

― Да ну тебя! ― Сола обиженно надула губы, ― Это просто ты какая-то неправильная девчонка!

Я ущипнула себя за переносицу.

― Начинается…

* * *

Облокотившись на барную стойку, Раф, стоял рядом с Ярэком, но вид был такой, словно он был в одиночестве. Бутылка виски и одинокий стакан, который он крутил по тёмной деревянной поверхности бара ― были его спутниками. Его волосы были неряшливо растрёпаны, словно он не единожды проводил по ним рукой. Чёрный пиджак, был закатан до локтей, под ним простая белая футболка с v-образным вырезом. Простые немного зауженные джинсы. Если бы не широкие кожаные браслеты на его запястьях и не цепочка на шлейках джинс, он бы не был похож на фронтмэна рок-группы. Хотя, стоит ему взять гитару в руки и все сомнения вылетают к чёрту в окно.

К нему, проскользнула темноволосая девушка, так стремительно, что он по-моему и сам не сумел уловить этого. Она убрала локон волос с его лба, блокируя ему обзор на меня. Я уже мысленно наматывала тёмные волосы некоторых дам на кулак. Но они лишь поговорили пару секунд, а затем я увидела, как Раф, покачал головой. Ярэк вообще почему-то её проигнорировал, его больше интересовал смартфон в руках. Девушка ушла. Я думала, что она была некрасивой, но, когда она обернулась, я поняла, что это не так. Другая девушка прошла по её следу, на этот раз платиновая блондинка. Излюбленный типаж Гордеева. Да, я знала об этом, Сола мне все уши об этом прожужжала. Блондинка так же ушла с недовольным выражением на лице.

Нет ну с Рафом ясно всё, он мой, что тут ещё скажешь. А вот что с Яром такое? Он же обычно не одной юбки не упускает из виду. А тут какой-то загружённый, серьёзный, и не смотря на развязный рок-имидж, он выглядел очень серьёзно и солидно.

Увидев меня, Раф расплылся в улыбке.

Когда я подошла, то уловила как странно на меня покосился Ярэк. Коротко поздоровавшись, он опрокинул свою рюмку, чего-то странно похожего на водку, как воду, и пошёл на сцену. Раф никак не откомментировал такого поведения, нашего драммера, расспрашивая всё больше как прошел день, и прочие мелочи. Он был нервным. Я ощущала это, но причина была мне неизвестна. Мы отыграли два из пяти сэтов, и спустились со сцены на перерыв. Мы с Рафом, оживлённо обсуждали некоторые на броски, дополняем и думая, что можно сделать из этого. К нам за барную стойку подплыла девушка, та самая блондинка, что подходила ранее. Я с удивление обратила внимание, что она была натуральной блондинкой, её волос имел естественный медовый оттенок. Сначала она завела разговор о группе, о участниках, и нашей музыке. Вообще-то, это не редкость, что люди подходят к нам, просто с просьбами исполнить что либо, поскольку мы играли всё, и свою музыку и музыку любых запрашиваемых исполнителей. Мы играли в основном в пост-гранж стиле, но мы могли играть всё ― всё что угодно, от лёгкой альтернативы, до тяжёлого метала. Люди могли так же просто даже подойти пообщаться, чтобы узнать нас ближе, узнать о нас побольше. Но её умелый флирт был также очевиден, как и голодный блеск в её глазах. Гордееву я думаю это тоже было очевидно, но он игнорировал всякие посылы девушки, имя которой я забыла почти сразу после того, как она представилась.

― А это правда, что вы встречаетесь? ― спросила блондинка, водя пальцем по краю стакана со своим коктейлем.

― Конечно. ― уверенно кивнул Раф, ― Каждый день. На репетиции и работе. Практически 24 часа в сутки.

― 7 дней в неделю. ― добавила я. Мой голос был немного враждебным. Не надо, блин, заигрываешься с моим парнем.

― Нет, я в том смысле, что… вы пара, да?

― Мы? ― якобы удивился Раф, и замотал головой, ― Не-е-ет!

Он взглянул на меня, и незаметно ото всех подмигнул. Я пресно улыбнулась.

― Мы ваще не пара.

― У-у. ― Раф демонстративно отмерил крошечное расстояние двумя пальцами, ― Вот даже не чуть-чуть.

Её серо-голубые глаза немного вспыхнули, и улыбка стала гораздо более откровенной смотря на Рафа. Затем она посмотрела на меня.

― Знаешь, не моё дело конечно, но курить вредно. ― заметила он немного морща свой напудренный носик, ― Особенно для голоса.

Я повела бровью,

― Да правда, что ли?

Раф отвёл от неё взгляд словно не замечая ничего,

― Прикинь? ― озорно ухмыльнулся парень, и отобрав у меня сигарету, сжал её в своих зубах. Прищурив один глаз, он снова окинул взглядом листы с различными записями и пометками, ― С чего начнем третий сэт? ― поинтересовался он, и затянувшись дымом, затушил сигарету в пепельнице. Он делал это с особым удовольствием, зная, что заставил блонди смутиться.

Бармен, перекинув полотенце через плечо, облокотился на стойку.

― «Демоны» Imagine Dragons? ― предложил он. Раф взглянул на меня, и встал из-за стойки,

― Почему бы и нет? ― отозвался он бодро. Допив свой виски, обратился к бармену.

― Я ещё вернусь, шеф!

Обменявшись с барменом ободряющими жестами, он пошёл в сторону сцены, пока я собирала листы со стойки. Блонди, потягивая свой коктейль, проводила Рафа оценивающим взглядом. Твою мать, а её вообще не смущает что ему 18? Она же как минимум лет на пять его старше!

Блонди повернулась ко мне, задумчиво осматривая меня.

― Слушай… мне кажется на каблуках, ты лучше на сцене смотрелась?

― Да неужели? ― хмыкнула я, уже собираясь допить свой джин и уйти. Она с невинным видом выставила ладонь, в примирительном жесте,

― Нет, я всё понимаю, не у всех же ноги от ушей, как у меня, но мне кажется тебе для сцены обязательно нужно… дорасти. Теряешься на общем фоне.

Хм, а блонди-то, та ещё сука. Соскочив с барной табуретки, я на мгновение задержалась около неё,

― Слушай, не пойми меня превратно, но здесь тебе не ночной клуб, мы тут делаем рок, девочка, понимаешь? И вообще, ты так откровенно хвалишься своими ногами от ушей, что лично у мен волей-неволей, возникает закономерный вопрос: а что же тогда у тебя вместо рта, мм?

Бармен что-то выронил. Я мельком посмотрела на него. Он приложил костяшки пальцев к губам, в попытке не рассмеяться.

Мило улыбнувшись задохнувшейся от возмущения блонди, я допила свой джин и ретировалась из-за бара в сторону сцены.

Ступив на сцену, я взяла свою гитару со стойки и перекинула ремень. Подмигнув мне, Раф отдал жестом команду на начало сета и всё снова закрутилось. Взгляд глаза в глаза, актерские штучки, провокация и интрига…

И музыка… Мы растворялись, отдавали себя по частям, и тонули в грохочущем море. Море музыки, море звука, море его голоса.

Мы касались друг друга. Играли друг с другом в опасную игру. Мы играли в магниты, меняя полярность, то на плюс, то на минус. Притягивались и спустя мгновение, отталкивались друг от друга. Ему нравилась эта игра, я видела это в его сверкающих глазах.

* * *

На следующий день мне позвонил Гетман и попросил подъехать в свой офис. Я даже напугалась, что он всё понял! Вообще-то он не то, чтобы понял, но…

― Здравствуй, Виктория. У меня есть одна идея. ― чуть ли не с порога, заявил психолог, ― Но мне нужна твоя помощь. Присаживайся.

Я не села в кресло. Я упала где стояла, бухнулась прямо в кресло, от подкосившего меня панического ощущения.

― Здрасти. ― пробормотала я, ― И что от меня требуется?

Он встал из-за стола, и обойдя его, встал предо мной, опирая на стол, он немного склонился вперёд.

― Ты обязательно должна мне доверять, на все сто процентов, иначе я не смогу тебе помочь, понимаешь?

― Не очень, пока. ― заволновалась я, ― А в чём дело?

Его серые глаза были добрыми а взгляд открытым и надежным. Он был типичным психологом сейчас.

― Помнишь мы с тобой обсуждали вопрос косвенно гипноза?

― Ну, да. Я плохо реагирую на него. ― напомнила я, ― Вы сказали, чтобы я вспоминала сама.

― Верно. ― согласился док, ―Ты пыталась это делать? Только честно.

Я интенсивно закивала,

― Я пыталась. Клянусь, я пыталась, правда! ― я немного задохнулась, и поникла от его внимательного взора, ― Я не хочу.

― Ты боишься того, что можешь вспомнить? ― поинтересовался он, осторожно.

― Да. Всякие мысли в голову лезут, до истерики просто. И… я словно в кирпичную стену вписываюсь. ― сокрушилась я, вплетая руку в волосы. Меня словно сжало изнутри.

― В общем, так. Я опробую на тебе одну технику. Я не стану вводить тебя в состояние глубокого гипноза, не переживай. ― предупредил он сразу-же, ―Я лишь постараюсь задать тебе некоторую установку.

― И что? Я всё вспомню?

― В этом-то и весь смысл. Ты будешь вспоминать сама, понимаешь? И то, что ты постараешься изъять из своей памяти, будет зависеть только от тебя, от того над чем ты сама захочешь поработать. Просто это разумеется не будет, но так ты избежишь разрушительной реакции, понимаешь? И ты, пообещаешь мне, что обязательно попробуешь, хорошо? И ещё ты должна дать мне предельно честный ответ, Виктория, ты принимаешь препараты, сейчас?

Я уставилась под ноги.

― Виктория, я не в коем случае не обвиняю тебя, я хочу выяснить причину отказа, понимаешь?

― Я не хочу их принимать. ― призналась я, ― Они… убийственные. Это чистейшее убийство мозга, эпитафия разума!

― Головокружение, слабость, потеря связи с реальностью, тошнота, галлюцинации? ― интересовался психолог, ―Какими были симптомы?

― Всё вышеперечисленное, плюс ещё с десяток пунктов, в том числе абсолютная атрофия мозга.

― Эффект зомби?

― Тотальный!

― Странно. А параллельно ты не принимала никаких медикаментов? Может… обезболивающее, противозачаточные… нет? Как давно ты отказалась от стабилизатора?

― Меня хватило на месяц. Больше я просто не вынесла. Простите.

― Это даже хорошо, что ты отказалась. Ещё лучше, что смогла справиться.

Я промолчала. И он предельно точно знал почему.

― Ты резала себя, да?

― Да

― Ты принимала наркотики?

― Нет. Ну, мысли были, но… Я просто расстроилась, отчаялась. Меня напугал диагноз. Но потом всё вроде наладилось. Но мне мешали лекарства. С ума сводили просто.

Мне пришлось это сделать. Просто взять и рассказать ему всё. От начала до конца.

― Ясно. Больше этого желания к самоповреждениям не возникало?

― Возникало. Но я игнорировала это.

― Ладно. ― заключил он почему-то, ― Я назначу другой стабилизатор. Но запомни с этого дня, не нарушай терапию. И я очень прошу тебя, не испытывай судьбу на прочность. Если ты не справишься, я просто не смогу ничем тебе помочь.

Я поразилась до глубины души и вскинула на него рассеянный взгляд,

― Стабилизатор? А как же… диагноз?

― Какой диагноз? ― на его лице появилась небольшая добрая улыбочка, ― Если ты о быстроциркулирующем биполярном расстройстве, то нейролептики и транквилизаторы неэффективны, в твоём случае.

― Значит, они ошиблись?

На мгновение он задумался, и снял свои очки,

― Ты, твой разум, и организм, признали когнитивно-бихевиоральную терапию самой адекватной ― это поверь мне гораздо важнее. Что ж, а теперь давай приступим. ― его серые глаза цепко поймали мои, ― Я применю поэтапный, так называемый, фракционный гипноз. Этим методом достигается наиболее сильная гипнотизация. Я буду последовательно вводить тебя в сон, а затем выведу из сна. При этом на каждом этапе погружения в сонное состояние, я буду уточнять какие ощущения ты испытываешь и использую эту информацию на последующем этапе. Метод хорош для тех, кто подсознательно сопротивляется внушению. Это безопасно, просто расслабься до ощущения приятного покоя. Ты совсем ненадолго отлучишься от окружения, возможно после ты будешь немного дезориентирована, но это временно, через 15 минут всё пройдёт. ― его жесты и голос стали мягче, размереннее, ― Расслабься. Дыши ровно, следи за дыханием, внимательно слушай мой голос, постарайся максимально расслабиться и очистить сознание. В глазах станет темнеть, ты почувствуешь тяжесть, но дыхание будет лёгким и ровным, мой голос плавно становится фоном, ты почувствуешь обволакивающее тепло. — он приподнял свою раскрытую ладонь несколько выше уровня глаз, — Сосредоточься в центре в ладони, не отвлекаясь ни на какие мысли. Через несколько минут ты погрузишься в сон и будешь слышать только мой голос. Твои веки тяжелеют. — я кажется могла чувствовать поток тепла из ладони. Это немного напрягало, я ощутила утомление, хотелось закрыть глаза. ― Тебе трудно сопротивляться желанию спать. Желание спать нарастает. Как ощущения?

— Дышать тяжеловато.

— Веки тяжелеют все больше и больше. Дыхание спокойное, размеренное. Ты не можешь сопротивляться все нарастающему желанию спать. Сейчас я досчитаю до десяти, и ты заснёшь. Один. Веки тяжелеют. Сонливость нарастает. Два. Ты будешь спать и слышать мой голос. Три. Желание спать усиливается. — его голос, пространство, воздух, даже стрелки часов кажется замедлились и стали эхом. — Четыре. Ты расслабляешься. Сонливость нарастает. Как ты себя чувствуешь?

— Как амёба в желе…

— Пять. Веки тяжелые, мышцы расслаблены. Шесть. Ты засыпаешь, засыпаешь, засыпаешь. Семь. Сонливость нарастает все сильнее. Восемь. Ты не можешь сопротивляться желанию спать. — я растеклась в кресле и моргнув пару раз не смогла разомкнуть глаз. — Девять. Ты засыпаешь. Засыпаешь. Засыпаешь… Десять. Ты спишь…

«Твоё сознание расширяется, ты чувствуешь барьер?»

«Да»

«Его нет, этих границ больше нет, они отодвигаются всё дальше. Постепенно, барьер исчезает, он исчезает, его нет. На счёт три ты проснёшься. Раз. Ты чувствуешь прилив сил. Два. Ты постепенно просыпаешься…»

― Три. Ты проснулась…

Когда я открыла глаза, мне показалось что всё стремительно упало вниз, на столько я была затуманена. Я ничего не могла ясно расслышать, но отчетливо определила бледность лица Гетмана, и то, как он настороженно косился по сторонам. На полу лежали раскрытые книги, их листы двигались. И было много бумаг, некоторые только что приземлились, а ручки с карандашами были рассыпаны по столу и по полу. Точно, я просто дезориентирована. Он предупреждал меня.

― Хорошо… ― пробормотал он осторожно, ― Теперь закрой глаза, успокойся и восстанови дыхание.

Через пятнадцать минут он поинтересовался о моём самочувствии, и когда я открыла глаза, всё было в порядке. В том числе всё вокруг. Мне просто показалось.

* * *

Вернувшись домой, у меня ещё осталось немного времени, до работы в баре, и я решила посвятить из себе. У меня появились ещё несколько зацепок, в памяти.

Аля. Роза из красного камня, её подарила уже Софа. Альбина пришла работать в этот дом незадолго до нового года, когда мне было семь. Она всегда ассоциируется у меня с этими цветами.

Суть в том, что Аля уже была здесь. Была! А Рената уже здесь не было! Мне нужно было сконцентрироваться на этом промежутке до шести лет. Что-то, чтобы это ни было случилось именно там. И Ренат исчез.

Я могла увидеть что-то не то, и испугаться, на столько что память зашифровала информацию от меня. Я могла испугаться его? Я могла. Однако, все последующие воспоминания, после того как его не стало, вовсе не стали от этого ярче. Значит причина моего забвения вовсе не в Ренате.

Испугалась Инну? Пфф… Запросто.

Но что-то случилось, вне всяких сомнений. Почему он снился мне с перерезанным горлом? Если я спрошу у Рафа, он мне ответит, есть ли шрам у Рената на шее? Где он сейчас? Почему я вспомнила его именно с бритвой? Эту бритву я вижу часто, но почему-не вспомнила раньше. Почему именно опасная бритва?

Лож. Я что-то сказала Альбине, за что мать наказала меня за ложь. Что я сказала? Я жаловалась? Нет, я никогда не жаловалась. Что я сказала?

Я замерла.

«Он умер.»

Это было то что я сказала. Я сказала Альбине, что он умер! Твою мать! Какого хрена я это сказала? Что она спросила? Почему я так сказала? Этот вопрос и ещё тысяча следующих… Я думала, что они останутся без ответа. Моя голова разрывалась от этого дерьма. Я больше не хотела вспоминать, мне было больно. Реально чертовски больно, прямо где-то глубоко внутри, терзало и ломало.

Тёмная комната. Я вспомнила это помещение, его комната. Она почти что рядом с моей. И она заперта.

Спустившись вниз, я нашла ключи от комнат в кухонном ящике. Взметнувшись обратно, вверх по лестнице, я принялась подбирать ключ. Когда это получилось и я отперев дверь распахнула её, то воздух исчез из моих лёгких.

Зеркало.

Это было первым, что я увидела. То самое огромное вертикальное зеркало, которое стояло не так давно в комнате Инны. То которое, отражало её сумасшедший ритуал. То, которое отражало сейчас белокурую девицу, с дикими кудряшками до пояса и не хорошо горящими глазами. Я была вне себя от ужаса. Я была не в себе.

Она бывала здесь неоднократно, это очевидно. Здесь нет ни единой пылинки. Здесь всё архаизировано до невозможного. Всё ровно так, как и было тогда…

Ровно так же.

Мне кажется я могла видеть его, прямо сейчас, сидящего в кресле. С завязанными руками. И из его горла течёт целая река крови. Но я вижу чёрные глаза. И его губы говорят мне:

«Беги…»

Мне кажется я…

«…я крутила бритву на свету, вытерев о полотенце. Она сверкала, как маячёк, я снова прислонила её к коже и повела лезвие вверх снимая волосы и пену.

― Почему ты молчишь весь день?

― Я умер. ― ответил он.

― Но ты же живой.

― Когда здесь уже мертв, то и здесь не страшно. ― опустил он взгляд намекая на своё сердце, ― Только, не бойся. Страх живет только в твоей голове. ― он взглянул в мои глаза, он не был грустным, но был странным, ― Просто позови её. Зови и беги к Раевским. Пускай свяжутся с твоим отцом. Меня увезут в больницу. А там я сбегу, не переживай. Главное не в коем случае не возвращайся сюда, маленькая, хорошо? Что угодно сделай, всё расскажи отцу, но не возвращайся. Она… больна. По-настоящему, черт возьми…

Мне бы хотелось, чтобы он убежал, ему плохо здесь. Но отпускать его не хотелось. И я не понимала этого.

― Больна?

― Я всегда буду рядом, слышишь? Обещаю. И я заберу тебя, вот увидишь. А сейчас, тебе пора бежать.

― Но я же ещё не всё. Подожди.

― Беги…

Он резко подался вперёд. Я не успела отдёрнуть руку с бритвой…»

Мне кажется… Мне не хорошо. Чертовски не хорошо! Слабый ток, прошёлся где-то в моих мыслях. Вспышка. И туман заволок мои глаза.

Кажется, мне больно.

Кажется, я кричу.

Кажется, я падаю.

Кажется, я помню…

Нет. Мне не кажется.