Тори

Не успел Раф, в себя прийти, как мне позвонил Миша. Я должна быть на студии ровно час назад. Вздохнув я посмотрела на Рафаэля. Он лишь коротко кивнул,

― Езжай домой.

Он был обеспокоенным, хотя и пытался улыбаться.

― Я тебя не оставлю.

Мне стало чертовски себя жаль. И стыдно перед самой собой. Ну почему я просто не могу оставить его в покое и дать ему жить? Чего я жду? Почему я просто не могу, взять и уйти? Почему проклятое сердце заходится частым боем рядом с ним? Даже зная, что преданно. Глупое, глупое сердце… Бьётся и ждёт, когда его разобьют. Ждёт и не знает, что уже разбито, осталось лишь толкнуть и оно рассыплется.

― Езжай домой, выспись, а на студию, мышка, завтра съездишь. ― Раф посмотрел на брата, ― Яр ты…

― Я не собираюсь торчать здесь с тобой. У меня дел выше крыши.

― А, ну да…

― Раф…

― Со мной ничего страшного уже не случится.

Ярэк, издевательски скалясь развернулся на пятках,

― Конечно нет. Все страшное уже случилось.

Он вышел из палаты, только тогда Раф спросил:

― Ты знаешь кто это был? Нападавший.

― Он не нападал на меня Раф. ― возразила я. Он удивился,

― Нет?

― Я не знаю кто это был, но он не нападал, он… пытался увести меня. Я не представляю, что это было, и… дерьмо! ― всплеснула я рукой, ― Это жутко вообще-то.

― А кто на камерах был, ты знаешь?

― Догадываюсь. Хотя… мне кажется он выше.

― Выше?

― И выглядит он сейчас не так.

― Откуда ты знаешь? ― прошептал он немного подозрительно.

― Просто… Хотя может… не знаю.

― Ладно, иди. За меня не волнуйся. Вот увидишь через пару дней я свалю отсюда.

Прежде чем куда-то ехать, мне нужно было забрать свою машину от бара. Ярэк подбросил меня до «155 децибел» и поехал по своим делам. Мне нужно было ехать на студию к Мише, дописывать то, что не успела. Писались мы по отдельности, возможности просто не было, из-за постоянных отлучек Гордеевых. Хотя Ярэк не Гордеев. Он Жемчужный. Почему-то. Понятия не имею почему, как и то, когда Раф с Ярэком успевали всё записать, но их партии давным-давно готовы, как и Сашкины с Раевским. А я аутсайдер, прокатала вату, и не успела ничего. Вот Миша меня и терроризирует.

Подъехав к зданию энтертэйнмента в котором располагалась наша студия под руководством продюсерского центра Державина, я вышла из машины и зацепила взглядом проблеск у педалей. Склонившись, подцепила ключи. Это были не мои ключи, и не Рафаэля. Ключи явно от квартиры, и на обратной стороне брелока был написан номер телефона.

Но это не его номер.

А потом я вспомнила о «Тоске» и негаданной встрече с Эллом. Это он их обронил, больше просто некому.

Спрятав ключи в карман, я поторопилась в студию, поднявшись на 15 этаж, где располагался офис GS Records (Guiding star Records ― Путеводная звезда), под которыми мы пишемся.

Я проторчала там всю ночь, до рассвета, вместе с Мишей. Утром примчалась Сола, и заставила меня ехать домой спать. Уже выйдя из лифта, и идя по коридору, поняла, что ошиблась этажом. Вместо того чтобы спуститься вниз, я поднялась на 30, в офис Lighthouse Records (Музыкальный маяк.)

Бессонница, даёт о себе знать конечно.

Правда заподозрила ошибку я не сразу, а только когда столкнулась с девушкой, зацепив её плечом.

― Sorry. ― извинилась она улыбнувшись и поспешила, дальше по коридору. За гриф, она держала Dark Fire, на её плече висел Гибсон точь в точь как у меня, только белоснежного цвета и с каким-то чёрным рисунком.

― Nothing wrong. (ничего страшного) ― ответила я автоматически. Мой шаг остановился. Я обернулась на высокую девушку с пронзительно синими волосами по пояс. На обороте «Тёмного огня» виделась чёрная круглая эмблема, похожая на ацтекское солнце и под ним что-то ещё, я не успела рассмотреть. Где-то я её видела… Девушку, в смысле. Далее я сообразила, что она говорила по-английски, но когда до меня дошло где я нахожусь, это перестало быть удивительным. Как и то, что она казалась знакомой. Девушка сто процентов медийное лицо, правда припомнить не могу, кто она такая?

Пропуск позволяет мне пройти в любое место энтертаймэнта, но не думаю, что здесь мне можно находиться.

Развернувшись я поспешила убраться, и с разворота налетела на преграду.

― Сегодня что международный день лоха… ― пробормотала я недовольно.

― Привет.

Я задрала голову, и мои брови улетели вверх. Элл.

― Ты?

Черноволосый, пожал плечами, смотря на меня несколько иронично.

― Я.

― Ага? Что ты здесь делаешь? ― спросила я. Я реально была сбита с толку. Что ему делась в американском продюсерском центре?

― У меня фотосессия. ― ответил Элл. Точно, он же фотограф международного уровня. Кого интересно он собрался фотографировать здесь? В восемь часов утра. Он выглядел уставшим и бледным. Даже слишком бледным, практически болезненно.

― А что здесь делаешь ты?

Я поправила на плече ремень чехла, со своей гитарой.

― Этажом ошиблась.

― Ясно.

Я чувствовала себя глупо, если честно. А потом я вспомнила синеволосую. Точнее эмблему на тёмно-красном Гибсоне. Такую же как и на белом Гибсоне. Ацтекское солнце, а под ним три пары чёрных ангельских крыльев. В центре это солнце полое, по кайме тянется надпись: «Vexilla regis prodeunt inferni», в переводе с латыни это означает: близятся знамёна царя ада. Я не знаю латынь, я просто читала «Божественную комедию», так начинается песнь 34 о девятом круге ада и вижу то, что написано в центре ацтекского солнца ― «9 circle»…

Меня немного замкнуло. Быть того не может…

― А… с кем ты работаешь? ― поинтересовалась я аккуратно, ― Ну, фотосессия, чья?

― Секрет. ― сказал он совсем слегка улыбаясь. Вот это ничего себе, секрет. Синеволосая девушка… Она девушка! И она ритм-гитарист! Второй ритм-гитарист «9 круга»! И она… девушка. Вообще-то да, слухи такие были, но я не думала, что… А что они тут делают вообще? У них что концерт в России? Почему я об этом не знала? Если бы у них намечался концерт, Колян уже бы все уши всем прожужжал, точно-точно!

― Секрет… ― повторила я, нервно усмехнувшись. Одёрнув себя я прошла мимо, ― Хм. Пока.

― Пока.

* * *

Примчавшись домой, я первым делом залезла в интернет. Но, нет. Никаких концертов в России, даже близко в планах не стояло. Вообще-то никакой информации по гастрольному графику в новом году не было представлено. Только под самый новый год, у них официальная презентация нового альбома, в Вегасе. И всё. Больше никакой информации. Видимо только в новом году появится. Как-то странно. Я прошарила весь интернет, в поисках фотографий группы, желая убедиться в том что синеволосую я не спутала. Разумеется на всех снимках они исключительно в сценическом амплуа. Но, да, гитарист не высокий по сравнению с остальными. Особенно с фронтмэном. И синие волосы, по пояс, и белоснежный Гибсон, и эмблема группы…

Я клянусь, не помню, как я отрубилась и провалилась в сон, прямо с ноутбуком в руках.

Мне снился сон, я что-то видела со стороны, словно посторонний элемент в фильме, который поставили на стоп. Но ощущала так, словно в режиме реального времени. Было темно. Я зажмурилась. Мне хотелось проснуться. Я воровато осматривалась, в поисках хоть чего-то, не знаю, чего. Казалось я была в смертельной панике, но не ощущала её волн. Это испугало окончательно…

Я ощущала странную прохладу. Звуки. Их было так много, они были так знакомы моему слуху и они смешались в диссонансе, подкреплённые белым шумом. Открыв глаза от лёгкой прохлады, как от дуновения ветра, увидела перед моим лицом порхающую птицу. Чёрнй ворон, но он светился, он был словно большой светлячок. Это было… странно.

Странно?

Не думаю, что это подходящее определение.

Всё словно замерло на нулях, но только не мы. И ветерок проникал сквозь панорамное окно, шевеля лёгкую белую ткань штор.

Ворон полетел в сторону, освещая собой путь. Надо понимать, что мне стоит следовать за ним. Это нормально, если я ощущаю себя как в дерьмовом фильме ужасов? Надеюсь ощущение, скоро пройдёт.

Очень скоро стало значительно темнее, но следуя за вороном-светлячком, я могла чувствовать, как волны лёгкого тока прошли сквозь меня. Перед взглядом распростёрлось бесконечное, ночное небо, усыпанное мириадами звёзд. Я уже и забыла когда в последний раз видела их в таком количестве. И они такие яркие, что небо приобрело красивый лиловый оттенок. Это было иррационально. Тут два варианта: я либо сплю, либо умерла. Хотя нет ещё третий: я спятила.

Я сжала руки в кулаки, в надежде на первый вариант. Руки наполнились чем-то зыбким и прохладным. И я определенно точно лежала на этом прохладном и зыбком. Я резко села. С моей раскрытой ладони, сквозь пальцы сыпался песок. Но такой как мелкая соль. Белый и очень нежный. Почти как пудра. Я его чувствую. Я попробовала песок на кончик языка. Тут же отплевалась. О» кей. Это песок. Такого не бывает, так что это сон. Я ощущаю какой-то запах, но не могу определить его природу. Но он определённо свежий и… не знаю, холодный наверное, как в январе, только мне не холодно, холод не кусает меня. Как такое вообще возможно? В периферии зрения что-то светилось, и удалялось. Это был мой чёрный светлячок. Ладно посмотрим куда ты меня ведёшь…

Я поднялась на ноги. Движение были иными, да и я всё чувствую, как-то по-другому. Так не бывает. Такое ощущение, что моё астральное тело так хочет свободы, что послало меня ко всем чертям и отправилось в путешествие. Глупость, но всё же…

Просто я кажется, не там, где мне положено быть. Это пугает. Это так странно, словно… словно… не знаю даже с чем сравнить это чувство. Невесомое, но плотное, и такое, как распивающее изнутри, словно внутри у тебя надувают много-много воздушных шариков, и кажется ты прямо сейчас или взорвёшься или улетишь.

Вдалеке что-то шевельнулось. Только тогда я поняла, что не одна. Я провела взгляд на движение справа. Тёмный силуэт, замер в статичной позе. Было совершенно не ясно, что это или кто. Я осмотрелась. Похоже на… ээ… я не знаю на что похоже это место. Не на что наверное. И тут песок и звёзды. И больше ничего. Оно выглядит так же как моё одиночество.

Ах, да, ещё некто впереди, но света звёзд недостаточно чтобы рассмотреть его на таком расстоянии. А он достаточно далеко от меня.

Может моя глупая теория о путешествиях моего астрального тела не такая уж глупая? Мне стоило спросить об этом бабулю в своё время.

Я шла по песку, приближаясь и всматриваясь в фигуру. Она уже не казалась, недвижимой. Она еле уловимо колебалась верх и вниз. Медленно, спокойно и расслабленно. Мне показалось, что она ливитирует зависшая в позе лотоса в метре над землёй. Силуэт глухо но с чувством, выругался и опустившись на ноги, подцепил что-то снизу и запульнул вдаль, с такой силой, что невозможно было проследить, что и куда улетело. Ещё шаг и точка узнавания достигла своего пика. Сердце остановилось. Обязательно бы остановилось, если бы могло.

Я встала как вкопанная.

Что он тут делает? Какой тупой вопрос. Это же только образ и только сон.

Он заломил руки, сцепляя пальцы в замке, за шеей и уставился вверх, в звёздное небо. Он смотрел на звёзды, и даже его профиль говорил о том, что что-то не так. Что-то словно, лежало плотной маской на его лице. Он повернулся ко мне, но его голова была опущена, скрывая своё лицо от моего взора. А потом он поднял взгляд. Горящие красным глаза смотрели в мои. Я перестала дышать. Вообще. И я всё ещё не знаю, почему я жива, потому что клянусь у меня случился инфаркт. Его взгляд ещё мгновение сохранял остроту, он казался экзотическим опасным хищником в этом выражении.

Я решила, что буду молчать. Наверное. Ну судя потому, что я словно язык проглотила, именно так я и решила. Образ нахмурился сильнее и проделал пару шагов ко мне, оказываясь ближе, прищуриваясь. Он был мне знаком, но его движения, мимика, как книга которую ты невнимательно читал. Сюжет вроде помнишь, а детали вероятно просто пролистал. Мне хотелось попятится, это меня пугало. Но по каким-то причинам я не хотела этого делать. Было странно от наложения желания бежать и прикоснуться. На пол шаге он замер. На меня смотрела чёрная маска с красными глазами. А ещё он кажется злым. В смысле реально олицетворял своим видом что-то тёмное и злое. Я еле сдержалась чтобы не выругаться. Я не знала, что мне делать и как вообще реагировать.

Рэйвен рассказывала мне о астральных потусторонних странствиях. Немного смутно, но я стала догадываться что это такое. Кажется… кажется я знаю кто это и…

Я смотрела на него и пыталась понять, права я или нет. Он смотрел на меня. Я на него. Он на меня, но сквозь. И мне никогда наверное не забыть, эту тихую ярость в его глазах. Ничем не стереть. Эти мысли вызывали боль. И она вовсе не фантомная. Она настоящая. Я хотела назад. В тот долбанный замкнутый круг ада, из которого я столько лет хотела вырваться. Я несчастна здесь, как впрочем в любом другом месте теперь.

Я одинока.

Я могу хоть тысячу раз сбежать от этой мысли, но это правда. Я одинока. Я хотела стереть это.

Осторожно я протянула руку, прикоснувшись к его лицу, он резко выдохнул. Не знаю, что чувствует он, но я почувствовала покалывание. Он был тёплый, такой словно трогаешь пламя, но оно не жжется, и не кусается, а просто греет.

Я могла бы предположить, что это будет последнее что я вообще сделаю, но это только сон, пусть даже такой, убийственно страшный. Моя ладонь казалась совсем маленькой на его щеке. Его жестокие черты потерпели координатную перемену. Или это я пыталась убедить себя, что этот фантомный образ, только сон и никоем образом не относится к тому о ком я думаю. Просто дурацкий сон. Он не был похож на себя, и в то же время я бы солгала, если бы сказала, что нет никакого сходства.

― Я тебя знаю… ― шепнула еле-живая ― я. Это отразилось на чёрной маске точно так же, словно ему вскрывали незажившую рану. Мне стало жаль его. Сама того не замечая я позволила печали себя догнать и осознала это слишком поздно. Он склонил голову, чуть влево, прижимаясь щекой к моей ладони.

Его лицо было напряженным и страдальческим, образ стал меняться, он стал больше похож на самого себя, у меня перехватило дыхание. Я чуть ― чуть умерла в этот момент, прямо там.

Я приблизилась ещё на шаг― так близко что я наверное смогла бы сосчитать его ресницы, если бы только образ не плыл перед моими глазами.

― Не знаешь. ― прошептал он.

Мне нравился его голос. Пугал но манил. Он заставил меня понять, что я определённо точно знаю его.

― Знаю.

Он покачал головой, размываясь перед моим взором.

― Я один…

Одно слово подорвало и перевернуло к чёрту мой параллельный мир. Я воспряла духом и границы содрогнулись, тёмное пространство пришло в движение. Кто бы мог подумать, что мой мир падёт, из-за одного только слова. Из-за слова, которое зародилось во мне, и сорвалось прежде чем я успела осознать, и обдумать это.

― Нет. ― таким было это слово. Мой голос звучал судорожно, не громче шепота. Мои руки проскользили по его плечам, оплетая его за шею, я крепко обняла его. Просто хотела не видеть, эту боль и зло в его чертах, а проснувшись, позабыть обо всём.

Меня коснулся жар. Звук, стремительно разрастался, звук ускорения сердца. Моего сердца! Я даже не приземлилась. Я просто рухнула в саму себя. Я резко хапнув воздух, словно вынырнула из неспокойной воды. Я была в огне, меня сотрясало от дрожи и невыносимая боль пульсировала в голове. Тяжело дыша, я не могла преодолеть лихорадочную дрожь, смешавшуюся с болью. Мне нужен был воздух. Я проснулась но полу. Меня разбудил отчаянный звук. Белый ворон топтался подле меня и дёргал меня за волосы своим клювом, периодически громко каркая. Я сидела на коленях, на полу и на паркете был образ. Алым. Тот что я увидела. И я знала его. Знала кто это.

Меня пугает это дерьмо, что я вытворяю во сне. В спешке замотав чем-то слегка прокушенный палец, я взобралась обратно на кровать к ноутбуку.

Я крайне внимательно присмотрелась к солисту. Я захлопнула ноутбук и крепко сомкнула глаза. Но этого же не может быть. Так не бывает. Просто совпадение.

Переведя дыхание и отведя от себя панические волны, я снова открыла ноут.

Дерьмо!

Чёрные волосы. Чёрная арт-маска. Вечные перчатки. Но он не похож! Совсем не похож! Я запутала сама себя. Потом я отыскала запись с парковки «155 децибел». Было очевидно, что оппонент схлопотавший от Гордеева, повыше него будет. И это при том, что Раф сам ростом, под долбанные метр девяносто!

К тому же Элл брюнет. Но на записи не видно волос, парень в капюшоне. И вообще это с лёгкостью может быть парик. Или ещё что-нибудь? Я даже с точки зрения художника, не могла просмотреть сходство по чертам лица, из-за своей светочувствительности. Но если снять с Элла очки, одеть красные линзы, нанести гримм и дать в руки «Dark Fire»…

Я не могла успокоиться, я просматривала записи в основном с пресс-конференций, чтобы лучше его рассмотреть. Но это нереально, их гримируют так, что их даже родная мать вряд ли узнает.

И голос. Он не такой. Другой. Ни акцента, ни чего-то такого… Однако, в ЛА, Элл говорил без акцента, точно. Значит по-английски он говорит чаще, и от того чище. К тому же для профессионального вокалиста, управлять своим голосом далеко не проблема. Того же Гордеева взять, он даже поёт всегда по разному, легко перестраивая тембр ниже или выше. Он при желании, наверное даже голоса может менять. Он вечно дразнится, то Мишу передёргивает, то Ярэка. Гордеев, даже Солу может вполне похоже спародировать. Сашка постоянно над ним потешается, мол тебе можно озвучкой фильмов заниматься. В одного.

Так где гарантия, что Элл, так не может, а?

А её нет, как и гарантии, что он говорит правду.

«У меня фотосессия.»

Так может это конкретно его фотосессия? В смысле…

«Работаю за границей.»

…Я не журналист.»

Твою мать. Он не говорил, что он фотограф, это Колян сказал. Так, получается он просто соврал? Почему? Тупой вопрос. Он мог и не знать, или напротив знать, ведь Рената он знал!

Если Колян умудрился накопать компромат на Инну, то и выяснить куда уходят пути Рената, он запросто мог. И не говорил он, вероятно, боясь что я могу не правильно на это отреагировать. А я могла!

Он тогда очень осторожно пытался выяснить, не где Ренат, а знаю ли я где он сейчас! Но с Эллом они знакомы пять лет. И группа существует примерно столько же. И за всё это время ни реальных лиц ни имен, музыканты не показывали. А не поэтому ли? Ведь если например Инна увидела бы Элла, без грима, она вероятно узнала бы его, это я была маленькой, и образ его не четкий в моей памяти. Но Керро сто процентов узнала бы, его если бы увидела. Значит, Колян давно знает, что Ренат живее всех живых. Или как вообще?

Ко мне уже Сола успела прискакать, а я всё пыталась понять, не обманывают ли меня мой мозг. Сола уболтала меня, на какую-то хрень, связанную с моими волосами. Мне было немного пофиг, пусть что хочет то и делает, я была поглощена ноутбуком, проклиная свою светочувствительность, из-за невозможности нормально рассмотреть музыкантов.

Меня кое-что настораживало. Элл вероятно был похож на фронтмэна, ладно. Но почему был воспринят моим сознанием, как Ренат, я просто не могла понять. Всё почему-то кричало во мне, говоря, что мы знакомы намного лучше чем я подозреваю.

Ренат Керро… Эмильен Рене де» Роа. Но имя может быть любым, каким угодно.

Возраст. Эллу 22 года. Ренату в лучшем случае 29 лет. Однако, если он сумел умереть даже для нашей всеведающей и всеконтролирующей психо-мамы, то документы видимо вообще не проблема для него. А в них ему может быть хоть 18!

Допустим, Ренат инсценировал свою смерть, чтобы… не знаю, может он хотел оставить своё прошлое, с нашей безумной маман, похоронить его, и начать всё заново. В таком случае, всё может быть. Значит я действительно видела именно Рената, ещё по осени, меня не проглючило, я видела именно то, что видела. И это он слышал реквием, вот почему он плакал. Потому что знал, о ком это написано. Но что он тут делает, да ещё и всем звёздным составом, выше моего понимания. Как и то, почему Гордеев прикурил ему. Вот за что и почему? И ведь если я у Рафа спрошу, ничего он мне не скажет. Он вообще тогда сказал, что это даже не он на той записи с парковки. Можно подумать я бы его не узнала! Ага! Не он это, как же… И со Светкой тоже не он. Брат близнец, чёрт побери, появился!

Так или иначе, возник закономерный вопрос. Откуда Раф, вообще знает Рената? В смысле… да, познакомились они давно, но знакомы то судя по всему до сих пор. Что с учётом некоторых обстоятельств, весьма странно. Может он встретил его так же случайно, как и я? В той же студии например. И что тогда за конфликт между ними? Что они вообще здесь делают?

Я не могла этого понять. Ни одного вразумительного объяснения этому явлению не было.

Ближе к вечеру, посмотрев что сотворила Сола, я уже хотела по быстренькому прикончить её и отправиться к Рафу в больницу.

Она мне две пряди на левой стороне в красный выкрасила, зараза!

― Я те чё блин, Аврил Лавин?

― Не ори, тебе идёт. ― осадила Сола, ― И краска эта смывается. Вот посмотришь, сама привыкнешь и насовсем окрасишь.

― Конечно. ― всплеснула я руками, ― Мне ж заняться больше нечем, правда?

Покачав головой, я стала собираться. Сола скрестила руки на груди, крутясь на моём стуле, у стола.

― Ты куда собралась?

― К Рафу.

― Ты спала вообще когда?

― Я спала! ― выставила я на неё ладонь.

― Сколько? Час? У тебя круги под глазами как у мертвяка уже!

Мне вообще спать не охота, может вынести себе мозги, но спать я точно хочу в последнюю очередь. Мне нужен был совет. Подумав, показала Соле фотографию, крупного плана фронтмэна металл-группы.

― Сол… кори, посмотри внимательно, ладно?

― И? ― поторопила она внимательно пробегаясь взглядом по фотографии.

― Он кого-нибудь тебе напоминает? ― спросила я осторожно. Нет, у меня точно крыша поехала. Сола повела бровью, смотря на меня немного озадаченно.

― А должен?

― Не знаю. У тебя глаз алмаз, не у меня.

Она посмотрела на фото еще раз и лишь плечами пожала.

Пытаясь соображать, я вдруг вспомнила, о ключах.

Я не знаю, что я делаю.

Анализ, а пробовала анализировать, то, что не могла ясно видеть ранее. Я была не в себе все эти дни, и просто в угаре, но что-то во всём этом было неправильно.

Неправильно.

Я хотела вернуть ключи, но ещё больше я хотела грёбаных ответов.

Снег огромными чуть ли не мультяшными хлопьями валил с неба. Вечернее небо заволокло тучами, так что даже звезд не видно было. В городе царила зима, сумрак и пробки. Дороги были заснежены. Люди суетились и спешили, готовясь к предстоящему событию. Честно признаться никакого праздничного настроения я не ощущала. Я проигнорировала навязчивое жгучее желание сделать пару дорожек. Мне нужен был трезвый рассудок, сейчас он нужен был мне как никогда. Я проехала в кафейню, и припарковав машину, вошла в кафе и заняла любимый столик.

Его не было, он опаздывал.

А я всё ещё не знаю, что делаю. Но я хотела знать. Хотела знать, за что ему прилетело от Гордеева на парковке бара. Хотела знать имеет ли он какое-то отношение к вчерашнему инциденту, кто он в конце-то концов, такой, и почему спустя столько лет решил вмешаться в мою жизнь, если он тот о ком я думаю. Это он был на плёнке в день нападения на Инну? Или нет? Я хотела понять саму себя наконец. Что-то неумолимо тянуло меня, не давая оставить в покое этого человека. Воспоминание о его перебинтованных запястьях, скрытый страх и сожаление в глазах. Мне кажется ему реально требуется чёртова помощь. Правда мне она наверное тоже требуется.

Почему я не могу игнорировать это? Что это? Кровные узы? Или всё-таки мы не родственники. Тогда что? Что мы друг для друга? Почему лишь спустя два года после нашего знакомства в ЛА, одна случайная встреча заставила его вмешаться в мою жизнь снова. Или это не являлось знакомством? Что он вообще здесь делает?

Зачем он делает это? Хочет защитить от матери? Но он знает, что у меня есть те, кто может вступаться за меня. Я не одинока.

В марте это изменится.

Летом это кончится.

Меня затравливала эта мысль. Эта мысль убивала меня день за днём подчиняя меня симфонии белого реквиема.

Из терзающих размышлений, меня вывела тень, скользнувшая напротив. Я посмотрела на дисплей телефона, затем на парня.

― 30 минут. Это рекорд «пунктуальности».

И это издёвка. Он опоздал на 30 минут. Я привыкшая уже, что Раф например является с точностью до минуты, задолбалась его ждать. Элл стянул пальто и повесил на спинку стула. Он стряхнул с волос подтаявший снег.

― Прости, пробки. ― оправдался он. Парень явно торопился и очень нервничал, хотя и старался не показывать этого. Он устремил взгляд на свои ключи, что я выложила на столик. Я взяла их в руку, рассматривая плоский круглый брелок изображающий CD-диск.

― Тебе придётся отвечать. ― заявила я, посмотрев на парня. Черноволосый, выглядел бледным, сонным, и рассредоточенным, но нервы явно держали его в напряжении. Подумав он разочарованно покачал головой и опустил взгляд.

― Боюсь мои ответы тебе не понравятся.

― Я переживу. ― вскинула я подбородок. Он вздохнул.

― Я ― нет. Ты этого не поймёшь.

― Всё можно понять. ― возразила я.

Я хмурилась и меня раздражало окружение, я была слишком чувствительна, я знала, что это последствие кокса. С такими темпами я реально рисковала уйти в зависимость. Это стоило прекратить пока не поздно. Но более мне нечем заполнить эту пустоту. Было поздно что-то менять.

― Что ты делаешь здесь, если работаешь за рубежом?

― В основном. ― поправил меня Элл, ― Сейчас я работаю здесь.

Мой взгляд неумолимо приковывали его руки, он был в «гловелетаттах»― обрезанных в пальцах перчатках из кожи. Я сконцентрировалась в запястьях, под чёрной рубашкой. Это заставляло меня беспокоится. Я только понять не могла, почему.

― Ты наблюдаешься у специалистов? ― спросила я, точно зная, что он прекрасно поймёт о каких таких специалистам речь. Мимолётно он выгнул бровь, но туманный холод в его чертах стер любой намёк на удивление.

― Всегда. ― ответил он.

― В таком случае тебе стоит сменить врача. ― заявила я многозначительно, ― Тебе мне кажется требуется реальная помощь.

Он легко приподнял ладони лежащие на столе и развёл ими.

― Не больше чем тебе. ― парировал он. Никаких эмоций за этим не стояло. Он вёл себя откровенно странно. Апатично.

― Речь не обо мне, Элл. Ты…

Да, задрал этот ребус! Спрошу, как есть, а если не признается или я просто облажалась в выводах, к чёрту его!

― Я знаю кто ты такой.

Его взгляд мимолётно застыл, затем он поправил очки и немного вздёрнув уголок губ, стал выглядеть почти любопытно. Что-то ощутимо забавляло его.

― И кто же я?

Не заморачиваясь, я просто нашла в смартфоне фото и развернула к нему дисплей, победно скалясь. Получай, мистер-секрет. На его лице ни одной эмоции более не проскользнуло лишь улыбка стала откровенно нехорошей.

― Хм, умная девочка. ― он подался вперёд, облокачиваясь на стол, ― Но это всё. Всё что ты знаешь. Больше многих, но всё ещё не достаточно. Ты знаешь картинку. Меня ты не знаешь. Не надо больше этого делать. ― сказал он внезапно, обледенев в чертах лица, едва я рот успела открыть. ― Не ищи со мной встреч, держись от меня подольше.

Ключи, что я крутила в руках выпали, громко звякнув о стол. С разинутым ртом, я вытаращилась на парня, в абсолютном сплетении шока и смятения. У меня слуховые галлюцинации, точно-точно.

― Ты сошёл с ума? Я просто… вернула тебе чёртовы ключи! Что вообще вы здесь делаете?

― А сама как думаешь? ― сказал он сразу же, ― Мы работаем здесь над альбомом.

― Почему именно здесь?

― Неважно. Уезжай. И прекращай испытывать жизнь на прочность, Виктория.

― Что?

Он ничего не ответил на это. Чёрные глаза смотрели на меня в напряжении.

― Тогда какого чёрта, ты вмешиваешься в мою жизнь?!― разозлилась я, всплеснув руками.

― Потому что ты делаешь глупости. И ведёшь себя безрассудно.

― С учетом всего у меня достаточно причин послать тебя к чёрту, Эмильен! Хотя это даже не твоё настоящее имя! ― моя ладонь с силой приземлилась на поверхность стола.

― Могу паспорт показать. ― сориентировался он легко пожав плечами. Это был предел. Я вскочила на ноги, и упёрлась в стол.

― К дьяволу твой паспорт! Откуда ты знаешь Рафаэля?!

Мои волосы осыпались с плеч и пара локонов утонули в остывшем кофе. Я наплевала на это. Элл сильно удивился, смотря на меня,

― Не смотри так на меня! Я знаю, что вы знакомы. Откуда ты знаешь его?!

Встав из-за стола, он в примирительном жесте выставил обе ладони,

― Успокойся, не надо так кричать. Хм, Рафаэль… Я давно его знаю, верно. Скрипка. Эта скрипка звучит в некоторых композициях.

― Он записывался с вами?

― Представляешь?

― Почему он?

― Не просто найти человека, который согласился бы на те условия, что были оговорены. Он этого не скажет, не имеет права. Он подписал документ о неразглашении.

― Отлично. Как он вообще…

― Ты совсем не читаешь прессу, да?

― Причём тут это?

― Напрасно. Тогда бы ты знала, кто является владельцем лэйбла. И вопросов стало бы меньше. Сейчас не самое удачное время, для фривольности. В противном случае, ты всё потеряешь, и тебе придётся уехать.

Взбесившись я снова грохнула по столу, расплескав кофе.

― Да с какой стати ты вообще всё это взял?! Ты что долбанный пророк?! У меня в конце концов парень есть! И семья. И друзья, и группа, и всё то, что делает мою жизнь здесь полной! Так назови мне хоть одну долбанную адекватную причину за каким таким чёртом я должна срываться в бегство, по предсказанию мало знакомого мне человека, а, Эмильен? ― я толкнула на него стол. Очень жаль, что его ножки были привлечены к полу. Что-то мне это отдаленно напоминает…

Он спокойно стянул своё пальто со спинки стула, и подцепил свои ключи со стола.

― Здесь становится небезопасно. На жизнь твоей матери уже дважды покушались. Твой парень получил ранение, именно тогда, когда на тебя напали. И я очень сомневаюсь, что это из-за бизнеса. Он кристально белый как у его семьи, так и у твоей. И в том что твой отец мог это сделать я сомневаюсь ещё больше. Но кто-то яро пытается устранить её, понимаешь? Жить рядом с мишенью очень опасно. Особенно если эта мишень именно ты.

Всё. Трындец. Я снюхалась. Иначе я просто не знаю… мне больше нечем это объяснить. Просто нечем.

― Что? Ты что несёшь?!

― Подумай, очень хорошо подумай.

Я не могла думать, не могла понимать его, мы словно на разных языках говорили.

― Зачем? Зачем ты это делаешь? Раз уж как ты утверждаешь, я не знаю тебя, то нас ничерта с тобой не связывает, тогда зачем?!

― Нас связывает намного больше чем ты даже можешь себе представить. ― заявил он, ― Я клянусь тебе что мои мотивы прозрачны, я лишь хочу тебя защитить, оградить от своих же глупых ошибок. И я… ― он позволил лишь сделать себе вздох, и замолчал.

― Что ты? ― поторопила я, ― Почему я вообще должна тебе верить, чёрт возьми?! Мы даже не друзья и не родственники!

Элл покачал головой.

― Не родственники. И не друзья. Просто будь осторожна, ты совершаешь ошибку, даже просто появляясь рядом со мной.

― Ты вообще нормальный, нет?

― Ты сама ответила на свой вопрос, Виктория. Ты очень красивая девушка, но я не хочу проблем, особенно из-за девушки. ― его рука скользнула в мои волосы на затылке, более он никак не касался меня, но был слишком близко допустимого, ― Особенно если эта девушка… ты.

Я была ошарашена, его наглостью. Я даже пошевелиться от шока не могла. Отстранившись, он просто развернулся и ушёл. Неделя до Нового года. День, что перевернёт мою жизнь окончательно, и всё начнет рушится. Это был именно тот день.

Я стала просыпаться, от своей слепоты, но не могла правильно рассудить ни себя ни его поведения.

Я наверное часа два бессмысленно нарезала круги по городу. Мысли петляли и не достигали конкретной цели. Психанув, ускорилась и решила заявится к одному не самому приятному для меня персонажу. Прямо в офис маман. Будь я проклята, но она ответит мне на все вопросы, меня задрал этот долбанный квест, в темноте.

* * *

― Ты мне расскажешь. Всё. ― потребовала я с порога, ― И начнешь ты с того, кем мне приходился Ренат!

Я пересекла кабинет и уселась напротив неё. Документы в её руках статично замерли. Инна холодно смотрела на меня. Молча и бесстрастно.

― Мы не родственники, да? ― начала я сама, ― Кто он такой?

― Это так важно? ― удивилась она. Я кивнула.

― Чертовски. Кто он такой?

Отложив документацию, Керро, вздохнула и оценивающе окинула меня взглядом.

― Я приёмная. ― призналась она. Так, хорошо, и что?

― И?

― Он нет. ― сказала она, ― Он формально был мне братом, но по ряду обстоятельств мне было проще, выдать его за своего сына. Потом он узнал об этом.

Так… Ренат, не брат мне. Он мой дядя? Фигурально он мой дядя! Фактически ― никто.

― Допустим. Сколько ему лет?

― Было бы 29. ― ответила Инна. Я укоризненно пронзила её взглядом,

― Я знаю, что он жив. Так же как и ты прекрасно об этом знаешь. Ты видела его.

― Не его. ― покачала она головой. ― Я сделала всё чтобы скрыть запись, и не прикреплять её к делу, по одной причине: это была ты. ― шокировала меня моя маман, с невозмутимостью патологоанатома со стажем, ― Я не сама это сделала. Накладывать на себя руки это решительно не моя черта. Я думала, что это была или ты, или Смолов. Вот кого я видела, вас. Но ты не могла. Хотя бы от того, что, просто не могла находиться в двух местах одновременно. Зато мог Смолов. Когда нападение едва не повторилось, я подумала на Смолова. Но это не он.

Я что-то упускала из виду. Что-то…

― С чего вообще ты взяла что это я? ― скривилась я недоуменно. Нормальная, нет вообще? Я может её не люблю, но чтобы убить! Реально просто взять и убить… Я что похода на убийцу?

― Я видела только отражение в стекле. ― со вздохом продолжила Инна, видя моё замешательство, ― А потом только Костю. И всё. Но даже на записи, видно, что фигура женская. Ренат как минимум выше ростом.

― Он бы не сделал этого.

― В том-то и дело. ― согласилась Инна, ― Во второй раз, я было даже подумала, что это твой Гордеев, решил меня устранить, под шумок так сказать. Я явно мешаю ему.

Я покачала головой, цокнув.

― У тебя что, грёбаная паранойя?

― Я думала об этом. ― не стала она отпираться, ― К тому же… стал бы он тогда выносить мне мозг из тебя и документа? Но он делает это с завидной регулярностью. Значит не в этом дело.

― А ты не думала, что всё гораздо проще? ― вскинулась я, ― Кому-то приглянулась твои денежки, Инна.

― Возможно. Точнее даже, точно. У оперативников имеется версия в разработке, что второй эпизод может быть банальным не свершившимся ограблением. Напали-то на парковке, у офиса. Просто я оказалась не в том месте, не в то время. И если его спугнула охрана, и ему далось скрыться, то с первым эпизодом, всё как-то странно. У меня нет никаких врагов, и проблем. Это ты вечно наживаешь себе проблемы, Вика! Я вообще склонна думать, что меня спутали с тобой со спины.

Некоторое мгновение мы тупо пялюсь друг на друга. Чё она сказала сейчас?

― Чего?

― Со спины, в вечернее время суток… Запросто. ― рассудила она, ― Мы одного телосложения. Вот и подумай, кому ты могла перейти дорогу?

― Сама подумай, что несёшь! ― не выдержала я, ― Это вы с отцом баблом ворочаете. У меня ничерта нет! Даже моя собственная жизнь не принадлежит мне нихрена!

Вздохнув, она многозначительно смотрела на меня,

― Это не обязательно деньги, Вика. Видимо ты обладаешь чем-то таким, чем хотел бы обдать и ещё кто-то.

― Кому я… сдалась. Ага? А… ― меня посетила странная догадка, от которой я резко захлопнула рот. Картина происходящего складывалось очень нечёткая, но пазл складывался. Просто брал и складывался. Бред какой-то, она не могла… или могла? Она носит его ребёнка, я помеха для неё, ведь он до сих пор не ушёл от меня. Так может он и не собирается уходить? А ребёнок?

― В общем, я знаю, что ты не станешь меня слушать, но все равно, скажу. Отпусти его. Я не смогла понять в чём там дело, но ты явно мешаешь кому-то.

― Врёшь. ― отрезала я, ― Если уж ты пыталась копать, то непременно это сделала.

― С этим твои Гордеевым, вообще всё призрачно и странно. Его родители очень постарались, чтобы он был идеально чист и прост. Но это вовсе не означает, что он в самом деле так прост. Один брат его чего стоит. В 24 года, умудриться продать акции своему же отцу, и выкупить рэкордс и сесть в совет директоров RME internment. Как оно тебе? Раф не останется здесь, Вика. У него теперь есть все возможности. Он так или иначе, уедет отсюда. Тебе нельзя выезжать за границу.

― Да! ― вспылила я прихлопнув по столу, ― Потому что я ненормальная, по твоей, между прочим, милости!

― Вик, не будь глупой. Если здесь мы с твоим отцом можем всё, там я никто, да и он едва ли может тебе помочь, у него там возможностей значительно меньше. А ты неврастеничка. Но пока ты Смолова-Керро, никто не знает об этом. Стоит тебе отказаться от гражданства и окончательно стать Хэнви, и об этом узнают все. Тебе не дадут спокойной жизни за границей. Это просто сведёт тебя с ума, ты не сможешь так жить, просто не сможешь. Хоть раз в жизни послушай меня. Только раз. Если нет, то, задумайся над тем что происходит. Вообще-то… Ренат, кем бы он ни был теперь, он всегда защищал тебя. Даже от меня. Обрати внимание и на то, что он не давал о себе знать, до тех пор пока не появился Гордеев. Они знакомы, Вик, и на сколько я могу понимать очень давно. Но даже я тебе скажу, что тебе стоит бояться в этой жизни, по настоящему бояться только двух людей. Меня и его. Он в своём недуге жесток, ничуть не меньше. Бытует мнение, что люди при его диагнозе, вообще не способны на глубокие чувства. Но если это случается, это непременно выходит за рамки нормальности.

― Мы сейчас точно о Ренате говорим? ― усомнилась я. Инна несдержанно процедила:

― О Гордееве. Он садист, Вик.

― Вот не надо! Нет такого термина. И ничего он мне не сделает!

― Ты не боишься его такого, просто потому что любишь его. Ренат может и не брат тебе, может вообще никто в твоих глазах, не важно, глупым он никогда не был. И безнаказанной даже меня никогда не оставлял, уж можешь мне поверить. Однако тут стоит иметь в виду, Вик, что он здорово рискует, так открыто действуя. Чёрт его знает, что Гордееву может в голову взбрести.

Боги, что она несёт вообще? Что происходит? Мне было плохо, меня ломало и подкашивало, мысли плелись неправильно и неровно.

― Чего ты от меня хочешь я не понимаю? ― выпалила я раздражённо жестикулируя, ― Не надо монстра из него делать, ясно? Он вполне себя контролирует.

― Не я делаю из него монстра. Его уже сделали таким. ― заявила Инна. Я не ответила ей. ― Хорошо, даже если ты так в нём уверена, и в твоих глазах он в самом деле достойный человек, тогда задумайся, что вообще ты делаешь? Это навсегда. Ты пожизненно зависима от терапии. Он ― нет. Пройдет лет пять и при хорошем лечении, он и знать забудет, что с ним было подобное. Ты не забудешь, эта тень будет всю жизнь тебя преследовать. Не совершай моих ошибок, Вик. Я тоже имела ту степень глупости когда-то, полагая, что могу выбирать между желаниями и одиночеством. Это ложь. Я не могла. Я жестоко пожалела об этом позже, когда болезнь вновь заявила о себе. Никто кроме меня не виноват в том, что случилось с тобой. Я это знаю, ты это знаешь. И ты не сможешь перешагнуть через этот страх, ведь он вполне оправдан. Ты не сможешь дать ему то, чего он хочет. Не потому что даже не можешь, а просто не захочешь. Я знаю, что не захочешь, прекрасно знаю, что ты боишься ответственности. Ты по мелочам-то трагедию устраиваешь, а из-за этого будешь корить себя всю жизнь.

― Знаю. ― буркнула я. Дерьмо, я знаю, знаю это!

― Ну раз уж ты и без меня прекрасно знаешь об этом, то какого чёрта ты делаешь? Надеешься, что всё измениться? Я думала ты умнее. Но так или иначе, поступать стоит так, как правильно. Ты знаешь его лучше меня, вот и подумай, чего стоит от него ожидать.

― На что ты намекаешь?

― Вы просто на просто докатаете друг друга пока боритесь со своими проблемами. Всё это не своевременно. Он торопится жить, ты боишься дня грядущего. Он нуждается в мире, ты создаёшь вокруг себя хаос. Он теряет ощущения своих собственных эмоций, ты сходишь с ума от боли и бессилия в самом их обострении. Тут вопрос собственно даже не в том, кто из вас не выдержит первым, а в том, прирежешься ты сама или это он тебя прирежет.

Я вскочила на ноги, не вытерпев,

― Какого чёрта ты несёшь? Всех под себя ровнять не надо.

Инна поднялась из-за стола вторя мою позу, опираясь ладонями на стол.

― Ты напрочь забываешь, кто он. И там, где я просто не имею власти, над этим вторым своим «я», то он может потерять её в любое мгновение, стоит лишь перегнуться палку. А ты как никто другой способна и святого из себя вывести. Это кончится плохо, Вик. Я это понимаю, Ренат это понимает, Смолов понимает, что ты самый настоящий спусковой крючок для Рафаэля. Все это понимают, даже он сам наверняка отдаёт себе отсчёт в этом, только до тебя это никак дойти не может. Ты играешь с огнём, и очень неосторожно. Не будь эгоисткой. Себя не жалко, об отце подумай. У него нет никого кроме тебя. Ты вся его жизнь. Случись с тобой что, и никто уже не сможет достать его со дна. Ни я, ни Альбина, никто.

― Одной тебе как обычно наплевать. ― процедила я ядовито. Это причиняло страшную боль. Всегда. Несмотря ни на что.

― Если бы мне было наплевать, ты бы давно уже была предоставлена исключительно самой себе. ― сказала она с намёком, ― Следовательно тебя бы вообще уже здесь с нами не было. И кстати, у тебя время ровно до нового года, чтобы покончить наконец со своим маскарадом, и начать нормальное лечение. Не покончишь с наркотой сама, и следующие что случится…

― Лазарет? ― догадалась я.

― Он самый.

― О» кей мамочка. Дай мне две недели, ящик виски и грёбаный методин. ― язвила я, ― А лучше сразу ствол мне дай, чтобы наверняка!

― То есть, сама я так понимаю ты уже не справишься?

Я рассмеялась над ней. Какого чёрта ей вообще надо от меня? Ну сдохну я, чё с того? Ей плевать.

― Вик, это не смешно. У тебя не будет будущего, пока ты не возьмёшь себя в руки.

― Если меня ждёт такое же будущее как у тебя, то думаю оно чрезмерно переоценено. ― отчеканила я, сквозь ухмылку. Она была болезненной и злой. Чертовски злой.

― Ты сама ещё не веришь в то, что это конец, верно? Верно. Это только самообман. Ты здесь, так же как и мы все, ещё надеешься, и пока ты надеешься, тебе можно помочь.

― Чем ты можешь мне помочь? ― вскинула я подбородком заискивая её взгляд, ― Чем, чёрт возьми? Ты можешь только наблюдать. Держать меня в клетке и наблюдать как я медленно гнию и подыхаю в ней. Наблюдать за последствиями своего грёбанного сумасшествия.

Он потёрла виски, кривясь.

― Да, перестань, ты чёрт возьми, жизнь она одна, она только одна, здесь и сейчас, слышишь? Ты только здесь и сейчас! Не надо торопиться всё закончить, когда можно всё исправить. Я это знаю. Проблема не в мире вокруг тебя, она в твоём мире, только внутри тебя. Это только твоя жизнь, и даже если в ней много всякого дерьма, только ты решаешь двигаться дальше, или сдохнуть прямо сейчас. Но чёрт побери, неужели тебе не интересно, что будет дальше? Если не для чего жить, попробуй… просто ради интереса. Если хочешь отомстить, стань счастливой! Всем назло! Ты ведь можешь себе позволить всё! Просто бери и делай, то что хочется! Начни с начала! Займись чем-нибудь! Что тебе нравится? Стань рок-звездой, вселенского масштаба! Ты же можешь! Твою мать, да что угодно, только возьми себя в руки наконец!

Я молчала. Мои глаза предавали меня, мне было больно. Я понимала, что это конец.

― Ну, хорошо. ― она обошла стол, и встала рядом со мной, заискивая мой взгляд, она давила на меня. Я чувствовала это и не могла сопротивляться, у меня просто не осталось сил сопротивляться…

― Ты можешь отпустить всё это и сделать шаг вниз, а можешь ухватить удела своей жизни и сделать шаг вперёд. И следующий, постепенно, по шагу, всё можно спасти. Ну не везёт тебе в смерти Тори? Который это уже эпизод? Так может не судьба, а? Может тебя там не ждут? Может лучше сделать всё правильно, хоть раз, чтобы тебя ждали здесь, в этой жизни?

― Всё сказала? ― я утерла глаза, не смотря на неё, ― Или ещё что-нибудь? Да не собираюсь я ничего делать, расслабься.

― Ну что ты тогда молчишь?

― Философствую, твою мать. ― проворчала я.

― Ты снова совершаешь ошибку, ты разве не понимаешь?

― Нет, я поступлю правильно! ― прокричала я, мои руки взлетели вверх, я не контролировала себя. Ни себя, ни мысли… ничего. ― Возможно впервые в своей грёбаной жизни! Возможно это вообще единственное, что я могу сделать правильно! Довольна?

― Вот с этого и стоило начинать. ― отрезала она, совершенно строго и грубо.

* * *

31 декабря. Сегодня Новый год и всё что он мне обещает, это усиленная терапия. Я даже не знаю, нахрена я хватаюсь, и на что я чёрт побери надеюсь, но чувствую, ни пожить мне спокойно не дадут ни помереть. Так что включу инертную линию и побуду плыть по течению. Если суждено, я потону, нет ― выплыву.

31 декабря. Офис GS Records. 23:00. Последняя запись на этот год, длинною в 4 минуты. И последний шаг ― шаг назад, длинною в целую жизнь.

Я не стану ничего говорить. Он и так не дурак, сам всё поймет.

Я играла и не слышала себя, не чувствовала ничерта, кроме двух дорожек кокса в своей крови. Какая разница, скоро какой-нибудь док, так или иначе залечит мне про свет во тьме.

Раф был нервным всю неделю. Он казалось всё дальше и дальше от меня. С каждым днём это расстояние становилось, всё более и более непреодолимым.

Его образ преследовал меня до последней ноты. На этот короткий момент время остановилось и я, могла видеть небеса в его глазах.

Я, казалось, затаив дыхание, с нетерпением ожидала продолжения.

Но его не будет.

Я положила последний аккорд своей гитары, крадущийся аккорд мелодии которой я не хочу. Я позволила своей гитаре повиснуть за спиной. Я была парализована, заморожена мыслью о том, что я оставлю его спустя несколько минут навсегда. ― человека, которого я люблю.

Я тонула. Тонула в панических волнах, так незаметно подкравшихся.

Я приложила ладонь к своему лицу и одна слезинка покатилась по щеке.

Что будет если каждый раз вскрывать рану, не позволяя ей зажить? Правильно, она никогда не заживёт. Я знаю на что это похоже. Это сжигает как болезнь. Это уже превратилось в болезнь. И имя этой болезни ― одержимость. Чувство в спектре от делирия до боли не касаясь реальности. И кажется мне что мне не вынести этого.

Это будет больно, но так будет правильно.

31 декабря. Без пяти двенадцать. Парапет моста. Снег. Виски.

Концепция моего мира в самой себе, дрогнула, переворачивая реальность нехитрой рокировкой. Приоритеты потерпели сильное замыкание.

Я тонула. Я утопала в снегопаде. Я словно смывала его присутствие, я хотела очищения.

Идеальный, он скрашивал моё несовершенство, мои изъяны, не боясь окунуться в этот мой омут темноты. Он научил меня мечтать, завладел всеми моими мыслями и мной, выпивая меня, без остатка, оставляя призраком в простынях, и снова наполняя меня, делясь своими силами. Обнажая мою больную душу, и надёжно пряча от постороннего взора.

Пряча от постороннего взора себя.

Я словно связанна, в оковы поймана, в этих путах лжи, нашей обоюдной лжи. Они ставят меня на колени, заставляя меня молить, Богов, о прощении, умолять, загладить мои пороки. Я подарила ему всю свою любовь, и всю свою ложь. И так и не сумела понять, он играл до конца, или так напрочь заигрался, что попал в свои же сети и влюбился сам.

Что это любовь или одержимость? Но он не умеет любить. Желая освободиться хоть на краткое мгновение, я, вкусив его однажды, так глубоко потерялась в этом маскараде, в чёртовом карнавале душ. Наших душ. Что не заметила когда всё перевернулось. Где была игра, а где правда? Был ли он искренен хоть одно мгновение?

Хотелось выпить стаканчик другой виски и взять в руки пушку.

Или.

Причинить себе глубокую, острую боль. Причинить, физическую боль, убивая эти жестокие стенания внутри. Вот как я играю, играю в жизнь, вышибая клин-клином.

Я была чертовски пьяна. Очень сильно. И чувствовала, что конкретно переборщила с коксом. Но даже это, не отменяло мысли, о моём бесповоротном нездоровье. Эти мысли способны хоронить мою драму, голосуя за мои похороны.

Не могу стоять ровно, теряя всю веру, в обещания, что дала самой себе, но всё ещё подчиняясь этой горько-сладкой улыбке на губах.

Остывая под этим ледяным снегом, не в силах, остановиться или сделать уже чёртов шаг. Я сама виновата во всём, Инна, что б её права! Я разрушаю его, разрушала с самого начала, но я пыталась! Чёрт возьми я правда пыталась! Мне нечем было перекрыть эту пустоту и боль.

Воспоминания, острые, сияющие, словно ножи, они безжалостно пронзают настоящее, до самого будущего. Но после самоубийства любви, ничего значимого просто на просто не останется, а её останки будут похоронены в безымянной могиле моего сердца.

С ядовитым поцелуем, не побеждают одиночество. Спасают теплом рук, а не саваном забвения. Тем самым смертельным саваном лжи и притворства, от которого застыло моё сердце. Я вовсе не хочу, чтобы он был пригвожден к кресту, я могу лишь пожелать ему счастья и ждать конца. Но одиночество умоляет меня сдаться. В конце концов она никогда не исчезает навсегда, солгав. Боль всегда обещает вернуться. И всегда возвращается.

Мне кажется это предел.

Я объявляю конец властвования масок над нашими душами.

Окончен балл.

Я завершаю войну.

Моя эпитафия по любви.

Моё жертвоприношение.

Последний глоток, виски. Древесино-горький вкус, такой же как боль и сожаления.

31 декабря. Полночь. Парапет моста. Телефонный звонок.

― Да. ― ответила я устало.

― С новым годом.

― С новым…

― Ты едешь? ― тут же спросила Инна. Я окинула взглядом полузамёрзшую реку. Посмотрев в небо я отступила от парапета и скользнула в салон машины.

― Еду.