Раф

Я так больше не могу, её голос на записи… все эти образы из недавнего прошлого, сводят меня с ума.

Я думал, что смогу всё расставить на место в своей голове, но небо сыплет новоявленным январским снегом, затянутое тучами ― вот всё что я знаю наверняка. Я тону в метели, и виню в этом себя.

Свесив руки с колен, я цедил виски, но не ощущал тепла. Мои руки были неправдоподобно холодными, я бледным, а Ярэк еле дышал, беспокойно за мной наблюдая.

1 января. 4:30 утра. Я следил за секундной стрелкой, на своих часах.

Я сбился нахрен с ног, не представляя где она, и просто не поверил своим ушам, когда, наткнулся на эту запись.

Она оставила её за час до того как куранты пробили двенадцать. Она оставила меня.

И так день за днём. Я ждал её, раз за разом, час за часом, но это было бесполезно.

Я встал с кресла, у пульта в звукозаписи, где сидел. Выйдя в коридор, я подошёл к окну. На улице уже начало светать, осветляя снег. Посмотрел на Ярэка, мерившего шагами коридор студии, с фляжкой в руке.

Дни смешались в серое месиво боли и бессилия. К концу месяца я уже потерял ход мыслей, не помня себя я, кажется просто не мог думать.

Она всё узнала и оставила меня?

Или кризис доломал её?

«Доломай или спаси меня…»

Я доломал её.

Я прижался лбом к холодному стеклу. Я боялся, посмотреть правде в глаза. Я боялся, пожалуй впервые в жизни по настоящему, без тени сомнений. Дыхание стало сводить панической судорогой. Они вернулись, панические атаки, давным-давно уже мною позабытые. Не удивительно, что Вика потеряла всё желание жить, эта хрень просто невыносима.

Я не знаю, как я продолжал дышать в этом ужасе. Я просто делал что-то, что-то пил и ел. Я не жил.

На плечо легла твёрдая рука. Костя. Каждый час ожидания, продвижения её поисков, просто уничтожал всё живое во мне, я пытаюсь гнать от себя эту мысль, но она настойчива. Смерть ― вот чем всё это кончится. Всё пошло не так, как я планировал, всё идёт не так. И они не могут найти её. Господи, этого следовало ожидать. Это был роковой кризисный удар.

Костя, обошел меня и встал рядом. Он молчал. Я просто растерял все слова, как и способность говорить. Её отец, непрошибаемый человек, серьёзно. Всё время пьёт как старый десантник в запасе, матерится, кляня оперов и всех кого угодно, но не сдаётся. Он всё ещё свято верит, что она вернётся.

Ледяной взгляд зимы из окна, не мог унять пылающий отравляющим ядом, пожар внутри меня. Никогда прежде я не был в таком беспомощном отчаяние. Мне в самом деле хотелось разворотить к чёрту весь мир.

К весне, я понял. Она уже не вернётся. Я чувствую, что это не так, убеждаю себя чувствовать, но это только оболочка надежды, а она ушла.

Они не ищут, они только создают видимость. Они и не будут искать, поскольку это не нужно. И дело стопудов в Керро. Она не умерла, нет, иначе Керро не вела бы себя так сверхспокойно. Просто, она узнала и сбежала от меня. Всё так, как я и предполагал. Я мог бы найти и вернуть её. Я мог бы, но не буду. И гордость не причём, я видел такой исход. Но всё ещё не знаю, как мне отпустить её. И кажется я… кажется я впервые понял какого это, из последних сил, сдерживать вопль рвущийся из груди, в клочья разрывающий обливающееся кровью, сердце. Волосы встали дыбом от этого, нечто всерьёз напугало меня. Я мог чувствовать злость, напряжение, грусть, радость, притяжение ― с этим мне приходилось иметь дело. Но прямо сейчас, я чувствовал боль. Я чувствовал боль, где-то кроме, как снаружи. То, что для меня невозможно априори, но по какой-то необъяснимой причине, оно происходило. И это не впервые когда я замечаю это ощущение не с чем несравнимое, как маленькая трепещущая смерь прямо внутри меня. Я лишь не мог адекватно расценить это, ведь оно натолкнуло меня на мысль о том, что могло быть родоначальником этой боли. То, что для меня более чем невозможно, но было реальным прямо чёрт побери сейчас, когда уже слишком поздно для осознания ― вот что напугало меня. Ведь это был замкнутый круг, мне было больно потому что я просто укусил за хвост сам себя. Не случись всего этого, я бы не чувствовал вины, боли и сожаления. А значит, не понял бы, что заставляет меня чувствовать всё это в такой степени, и так никогда и не сказал бы ей. Сказал бы ей сразу, я бы солгал, ведь не знал бы ещё о чём я вообще говорю, и узнав всю правду обо мне, она бы знала о том, что мои слова ложь, и сбежала бы тем более. А я узнал бы, что ложь может оказаться правдой, сразу же, после осознания, что невозможное, может стать возможным. С одной маленькой ремаркой: время не вернуть назад.

Я вышел из здания, пустившись вниз, по ступеням. Я не помню, как заводил Ауди. Не помню, как добрался домой.

Я собирал вещи. Я хотел оставить это место, я не мог дышать здесь.

От окончательного осознания замкнуло в голове. Я сорвался… во всех грёбаных смыслах. Я даже не думал тормозить, прекрасно понимая, что это в той же степени мне нужно, как и то, что меня уже не остановить.

Я просто сорвался, громя всё что попадалось под руку, в жестоком порыве гранича с сумасшествием… Совершенно. Невозможно.

Земля ушла из под ног, мой мозг сломался, ломая меня изнутри. Рухнув на колени, вцепившись в волосы, из груди вырвался будто чужой, душераздирающий крик. Пространство вокруг меня дребезжало, сцепившееся в смертельной схватке с опаляющей, ослепляющей свирепой яростью. Я в один миг проклял всё. Ничерта больше не имело значения, всё что у меня осталось, лишь воспоминания. Я потерялся в этом маскараде, стоя на коленях, и не видя луча надежды. Пространство по краю вело…

Я влетел в стену и обречённо зарычав, просто стёк вниз, вцепившись в волосы, словно в агонии. Не от силы удара, это мне поровну. От осознания, кто предо мной стоит, и что Ярэк, чёрт бы меня побрал, лет сто не видел моих срывов….

― Раааф… Раф, успокойся, что случилось? Что на тебя нашло? ― запинаясь потребовал брат. Я впервые слышу, как он запинается. И прямо сейчас, я вышел из себя настолько, что, не с силах это остановить и вернуть утраченный контроль над собой.

― Что случилось? ― скривился я, борясь с самим собой, ― А сам не догадываешься? ― в глубине его тёмных глаз отражалась вся тьма, всепоглощающей бездны…― Какого чёрта ты здесь? ― спросил я, переводя дыхание. Он саркастично повёл бровью.

― Такого, что ты третий день на звонки не отвечаешь. Или это вопрос экзистенциального характера?

Я не выдержал и зверь вырвался наружу.

― Мне не до смеха, Яр! ― взревел я вскочив на ноги, ― Вот вообще нихрена!

Ярэк, аж опешил и с трудом, но взял себя в руки, а я со злостью стукнул в стену с локтя, давая трещину.

― Ага, давай, расхреначь здесь всё… ― мрачно пробубнил брат и тут же схватился за голову, ― Ты сам уймёшься, Раф, или тебе помочь? ― спросил он предостерегающе, ― Что произошло? Ты можешь нормально объяснить? Что опять твориться в твоей голове, Раф? ― не отставал он, расхаживая по комнате, как тигр в клетке.

― Завязывай, на мозги капать! ― выпалил я, раздражённо.

― У нас дел до кучи, помнишь? ― напомнил он заискивая мой взгляд.

― Да, какие к чертям дела? ― взметнул я руками.

― Конечно, и группу тоже к чертям.

― Яр, ты хоть представляешь себе, каково это? Как это по твоему? Когда ни одна ночь не проходит без кошмара и осознавать, что она чёрте где! Знать, что её не вернуть! ― рычал я утробно, пронзая его свирепым взглядом. Брат предостерегающе прищурив глаза и попятился. Но я не секунду не думая двинулся на него. ― Ты знаешь, каково это?

Он молчал, но тёмная бездна в его глазах, уже проникла в меня, начиная утягивать во мрак, но я не остановился. Зверь просто подыхал от счастья, что ему дали волю….

― А я, чёрт бы меня побрал, знаю!

Уперевшись в стену, Яр вскинул брови, смотря на меня, как на идиота.

― Ты, ромал, когти-то спрячь, я всё это прекрасно понимаю. Но жизнь то на этом не заканчивается. Найдут они её. Она живая Раф, просто… где-то.

― Три месяца уже прошло. Три! Они должны были найти её грёбанные 90 дней назад! Они не могут сделать это до сих пор! И ты действительно думаешь, что она вернётся? ― спросил я горько хмыкнув. Яр, глубоко вздохнул, но промолчал. Мои когти стали втягиваться, пряча зверя внутри.

― Раф, ты хотя бы родителей не игнорь. Они уже с ума сходят, гадая как ты, где ты, и что происходит вообще.

― С отцом я вчера виделся. ― отмахнулся я, ― Он на студию приезжал.

Я не хотел говорить, я вообще уже ничерта не хотел. Просто вернуть её назад и всё. Я отказывался верить, что всё так закончится, отказывался, но вопреки всему, не мог не думать об этом.

Яр, без страха положил мне руку на плечо, не обращая ни малейшего внимания, на простирающееся от меня напряжение.

― Ты только держи себя в руках, ладно? ― голос его звучал твёрдо, но в моём пошатнувшимся сознании, нечётко. Собственно с какой стати я решил, что ему вообще возможно меня бояться? Его утвердительный вид внушал мне хоть малую толику уверенности в свои силы. Я пытался прийти в себя, но эта миссия походу невыполнима. Кипящая во мне буря, беспощадно терзала, рвущееся из груди сердце и я не мог ничего с этим поделать. Всё что я мог это не подавать вида, нацепив маску невозмутимости, словно мастерский актёр, пряча опасного раненного зверя внутри себя. Я, жестом указал следовать за мной, не рискуя смотреть ему в глаза, боясь не выдержать.

Зайдя на кухню, достал с полки бутылку виски и два бокала. Молча наполнив их, подал один Ярэку и скользнув за стол, откинулся назад и крутя в руке бокал. Яр, очень всерьёз погрузился в раздумья, сев с другой стороны стола. Я сделал обжигающий глоток и выжидающе уставился на него, а перед глазами мелькал образ из сна… Её бездыханное тело, постепенно замирающее сердце, застывшие глаза. Эти кровавые ручьи стекающие по её фарфоровому безжизненному лицу… Мой кошмар наяву.

Яр отпил виски, не выходя из размышлений. Лучше бы я отпустил её тогда. Нужно было дать ей уйти, так, я бы хоть знал, что всё с ней в порядке! Но нет же, я продолжал верить в грёбаную сказку! Это же так разумно!

Если она сбежала, значил она всё узнала и не приняла меня тем, кем я был на самом деле. Что ж, остаётся лишь признать, это было удивительно, всё что было с нами. Я не смогу забыть её. Я не смогу вернуть её. Как я верну её чёрт возьми? Насильно?! Тогда, когда она отказалась от меня добровольно. А дальше? Она уже никогда не поверит мне, не одному моему грёбанному слову. Я могу хоть до Китая проползти на коленях, и это ничего не изменит. Что вот мне остаётся? Всё что доступно мне теперь это убить или отпустить её. Поэтому, пускай летит, быть может ей в этой жизни повезёт больше, чем мне. А мне останется только память и одна мелькая вендетта, потому что Данте ошибся, в аду десять кругов. Память становится адом, при жизни. Потому что, это больно помнить о том, что хотел бы забыть, но не можешь. Особенно, если это память о самом прекрасном, что когда либо случалось с тобой. Особенно, если всё что когда-либо случилось с тобой, результат лишь твоих ошибок и поражений. Особенно, когда понимаешь, что если способен чувствовать боль, значит способен любить ― понимаешь слишком поздно.

― Я хочу уехать… ― сказал я хмуро. Яр поймал мой взгляд.

― А как же… ― встретив лёд в моих глазах, он явно стал лихорадочно придумывать повод, чтобы остановить меня, ― Раф, ты не только за себя отвечаешь, вообще-то, пора бы привыкнуть уже.

И конечно же такой повод имелся у него в арсенале. Проблема в том, что для этого повода не было. Мне реально было насрать.

― Можешь даже не пытаться, давить на мою совесть вкручивая мне всё это дерьмо в уши.

― То есть, это тебя не останавливает? ― спросил он и опустил взгляд в бокал. ― Ладно. Я еду с тобой.

― Нет. У тебя своя жизнь, целая музыкальная империя и прочее.

― Ты не останешься один. Опять!

― Я всё решил.

― Куда ты поедешь? ― его тревога врубила ментальные сирены, и он подскочил на ноги.

― Куда угодно. И не ищи меня ладно?

Я знал, что это рейс в один конец.

Он тоже это знал, знал, что если я уеду сейчас, я уже не вернусь. Но ему меня не переубедить. Он потерял меня. Я предупреждал его очень давно, что как только я потеряю себя, я перестану существовать для них. Ни к чему омрачать их жизнь, тем адом, что разверзнется стоит Яру отпустить этот контроль.

Я потерял себя.

Спустя час, оставив ему конверты с посланиями родителям и… ей, на случай, если их пути вдруг пресекутся, я отправился в путь, не прощаясь. Туда, где однажды встречу свой финал. Это не будет легко, этот путь тяжелый и тёмный.

Я буду гореть в аду, вне сомнений, но я знаю, что не буду гореть в одиночестве. Я заберу с собой каждого, кто бросил в меня камень. И начну я с тех, кто однажды научил меня что такое зло.