Она рассматривала свинцовую ленту реки, мерцающую под мостом. Вода была холодной даже на вид, а ветер подтверждал это, рвал шляпку, пробирался под пальто, заставлял ежиться в зыбкой надежде на тепло. Увы. Было холодно.
- Панна Уршула, - совершенно неожиданно прозвучало сзади, и она медленно обернулась, придерживая шляпку. Панночка, стоявшая рядом, была смутно знакома, и нерешительная улыбка тронула губы женщины, не затронув, впрочем, глаза. - Поедемте, панна Уршула, - настойчиво повторила панночка.
- Здравствуйте, милая, - тихий неприятный голос заставил молодую девушку вздрогнуть и жалостливо поморщится.
- Панна Уршула, - в третий раз позвала панночка и осторожно потянула женщину к карете, стоявшей рядом. Может быть, она оттуда и вышла, а впрочем - какая разница. - Поедемте, панна. Пожалуйста.
- Хорошо, - равнодушно согласилась женщина, забираясь в карету. Там, внутри, было немного теплее и заметно темнее. Окошки были затянуты темной непрозрачной тканью.
- Трогай, трогай, - пробормотала панночка, роясь в крохотном ридикюльчике. - Да где же оно.... А, вот! Панна Уршула, вам нужно выпить вот это, - панночка настойчиво и монотонно продолжала звать женщину по имени, настаивая, чтобы та выпила глоток жидкости из крохотного пузырька.
- Вот и хорошо, - с облегчением вздохнула панночка, когда панна Уршула послушно сделала глоток. - И спите теперь, панна, спите....
***
- Что за чудачка, - хихикнула Мими, снова наткнувшись взглядом на странную женщину. Одета прилично, причесана, перчатки на руках. А сидит как сломанная кукла - немного склонившись на бок, одна рука висит вдоль тела, голова к плечу наклонена. И лицо - тут хохотушка Мими зябко передернула плечами, - странное. Страшное даже.
- Не вздумай подходить к ней, - вполовину шутливо предупредил Збышек. - Не то явится Марго и начнет визжать.
- На нее? - девушка кивнула в сторону окна, возле которого сидела чудачка.
- На тебя, - Збышек легко переставил ее на тумбу, и поправил пряжку на поясе. - Вон, не видишь, что ли? Марго за ней ходит, будто та ей матушка родная, не меньше!
- А может, и правда, матушка, - хихикнула Мими, исподтишка посматривая в ту сторону.
- Глупая ты, - покачал головой Збышек и тоже посмотрел. Марго быстрым шагом подошла к Чудачке, поставила на столик поднос. Присела на корточки, заглядывая в глаза, дотронулась до щеки. Чудачка вздрогнула, села ровно, и руки чинно сложила на коленях, повела затекшей шеей. Марго с облегчением улыбнулась, села на колченогую табуретку, стала что-то ласково говорить. Чудачка тоже улыбалась и чуть качалась в такт словам. Марго замолчала на полуслове и огорченно вздохнула.
Збышек помялся, и снова без нужды оправил пряжку. Потом двинулся вперед, не обращая внимания на косые взгляды. Ну, нравилась ему Марго, хоть тресни.
- Чего тебе? - неласково спросила она, едва он подошел.
- Я вот, - неловко сказал он, доставая из кармана маленькую статуэтку балерины и ставя ее на стол. - Панну порадовать хотел, - тихо сказал, глядя на Марго. - Не подумайте чего, панночка, да только страсть как она на эту балеринку похожа, значит...
- Похожа, - с тихой горечью кивнула Марго. - Еще бы не похожей быть...
- А это вам, - совсем уж неловко протянул он диковинное лакомство - трюфель. Накануне в лавке кондитерской полчаса протолкался, весь пропах сдобой да чем-то тонким, дамским. Марго вскинула глаза, и резкость хотела какую-то сказать, он прямо кожей это почувствовал, как разом произошло вот что. Сперва панна странно как-то всхлипнула, и статуэтку в руку взяла. И Марго вроде обрадовалась - лицо у нее стало радостное, но сказать ничего она не сказала, потому как и без того хлипкая дверь с треском слетела с петель, а к ним в вагончик ввалилась толпа черных каких-то, и мигом стало шумно, тесно и страшно. Страшно - потому что Марго вцепилась в свою Чудачку и орала не хуже трубы Иерихонской, что никуда без нее не пойдет, и он вступиться полез, и тут же по голове чем-то получил, и мир ненадолго погас. Когда пришел в себя - Мими в порванном трико сидела возле него, голову его, положив на коленки себе, и баюкала как маленького. Он кое-как огляделся. Кроме них в вагончике никого не было.
- Уволокли, - всхлипнула Мими, и шмыгнула носом. - А я в тумбу спряталась. Хорошо, ты меня туда посадил....
***
Я кое-как села, и тут же рухнула обратно, спиной вниз, к счастью - на мягкое. Голова болела невероятно. Ох, да что же это за напасть? Мысли разлетались, как стайка вспугнутых птиц. Мутило. Я снова попыталась сесть, и на этот раз удачнее - назад не упала, но все равно, плохо было ужасно. Отравили все-таки, в гадючнике этом?...
В соседней комнате кто-то громко ругался. То и дело спотыкаясь в потемках, я двинулась на голоса - в конце концов, кто-нибудь потрудится объяснить, где я и что происходит. Я замедлила шаги. Что-то не так. Что-то не так.... Комната? Что это за комната? Не моя, и не Густава. И какой сегодня день? Мы что, на гастролях? И отчего так голова болит? Я кое-как добрела до окна и осторожно отодвинула пыльную штору. Вид из окна был совершенно незнаком. За стенкой продолжали кричать. Я отдернула штору в сторону, впустив в комнату серый пасмурный день, и огляделась.
К большому зеркалу я подходила с опаской. Боже мой, я что, в запое была всю жизнь? Вид у меня был - в гроб краше кладут. Нет, конечно, тридцать лет и есть тридцать лет, но не до такой же степени! Я глубоко вздохнула и стала приводить себя в порядок - за ширмой обнаружился умывальник, и через пару минут даже тошнота отступила. Я оправила платье, с удивлением отметив, что такого в моем гардеробе точно не было, и решительно направилась к двери - желание выяснить, что происходит, даже головную боль заглушило.
В маленькую гостиную я вошла в середине скандала. При моем появлении, спорящие резко замолчали и несколько неприлично уставились на меня. А я обрадовалась единственному знакомому лицу:
- Маришка! - Я подошла к ней и взяла ее за руки. - Девочка, а что с твоим лицом - с огорчением спросила я, отмечая потеки от слез и туши на хорошеньком личике. - Простите, пан, - спохватилась я и торопливо поздоровалась со стоящим в комнате мужчиной. Тот вежливо ответил и отошел в сторону большого стола.
- Мариша, не молчи, - позвала я, откашливаясь. Голос не слушался, прыгал, и я начала волноваться еще больше. - Что здесь происходит, и отчего ты плачешь?
- Панна Уршула, - шепотом позвала она. - А вы совсем ничего не помните?
- Вот, возьми платок, - нашла я чистый платочек в своей поясной сумочке. - А впрочем, я помогу...
- Панна Уршула, - повторила Мариша, и я на мгновение замерла.
- Я... Я помню, как был Большой Королевский Бал, - прерывисто вздохнула я, хватаясь за виски. Головная боль стала невыносима, и лавина каких-то непонятных образов, лиц, звуков, красок, накинулась на меня. Неожиданно очень близко оказался тот самый пан, с которым спорила Маришка, и сама Маришка обеспокоенно заглядывала мне в лицо, и я хотела сказать, чтобы они не беспокоились, и жаль доставлять им столько хлопот... Но не успела. Я вспомнила. Я все вспомнила. Спасительная чернота сама кинулась мне в лицо, насмешливо оставив за собой терпкий вкус беспомощности и какой-то приятной, необременительной зависимости от кого-то незлого и теплого.
***
- И я тебе не позволю ничего с ней делать, - истерично кричала рядом какая-то женщина. Замолчите все, дайте спать... Или это такой шумный сон?
- Я хочу пригласить к ней доктора. - Спокойный мужской голос не вызывал такого раздражения, как женский, но все же.
- Не нужен ей никакой доктор! Она сейчас поспит и все хорошо будет, - уже тише сказала женщина. - Теперь ты мне веришь?
- Начинаю, - хмыкнул мужчина. - Но в незаконную колдовскую практику поверить сложно, Агнешка.
- О, кто бы говорил, - с великолепным сарказмом отвечала женщина. - Мне говорит про незаконную практику Король Треф!
- Поэтому и хочу доктора позвать, - определенно, этот голос весьма приятен. - И сядь. Никто не выгонит твою благодетельницу на улицу. Я Король Треф, как ты сказала. А не какой-нибудь там Джокер.
- Пообещай, - мрачно и драматично потребовала нахальная девица, и я неодобрительно вздохнула. Разве можно так с мужчинами? Все знают, мужчины ненавидят обещания!
- Я обещаю, - медленно начал мужчина,- что покуда ты будешь на моих глазах и под моей опекой, эта женщина будет под защитой моей и моего Дома. Слово Короля Треф.
- Ненавижу тебя, - всхлипнула та, которую назвали Агнешкой. - Почему ты не даешь мне жить!?
- Да кто тебе не дает? - устало возмутился мужчина, - хотела на сцене плясать - пляши пожалуйста. Но в моем заведении. И под моим контролем.
- И для твоих Шестерок? - взвизгнула Агнешка.
- А чем мои Шестерки хуже твоей чистой публики? Много ты ее повидала, той чистой публики?
- Панна Уршула говорила, что искусство облагораживает всех! И вельможного князя, и простого солдата, и грубого крестьянина!
- Вот и облагородите, - подытожил мужчина. - Все. Точка. И помни про мое обещание.
***
Я тихонько брела вдоль стены - снова было темно, и я уже смутно понимала, где кончился сон, и началась реальность. Проснулась я снова в той же комнате, снова одна, и никто на мои негромкие призывы не отозвался - должно быть, все спали. И теперь я сама брела незнамо куда - просто потому что сидеть там одной в комнате, не было никакой душевной возможности, да к тому же приснился кошмар самого мерзкого свойства. Я прибавила шагу - впереди, в конце коридора, из под двери пробивалась полоска света. Дойдя до двери, я нерешительно постояла рядом, и уже собралась было развернуться обратно, как дверь распахнулась сама.
- Доброй ночи, панна Уршула, - негромко поздоровался хозяин кабинета.
- Доброй, - пробормотала я неверным голосом, и прищурилась на свет.
- Не окажете любезность? - дверь приоткрылась шире, и я нерешительно шагнула через порог.
- Простите, я не знаю вашего имени, - вымученно улыбнулась я - играть в любезности сил не было никаких, однако оборвать их тоже было решительно невозможно.
- Зовите меня Хенрик. Присаживайтесь.
Я осторожно опустилась в глубокое кресло и разгладила юбку на коленях.
- Мне кажется, вам нужно поесть, панна, - нахмурился Хенрик, и я невольно отвела взгляд, осознав всю двусмысленность своего положения. Я, конечно, не Княжна, чтобы беречь свою репутацию как зеницу ока, да и замужем была, но все же, есть ситуации, в которые незамужним женщинам лучше не попадать. К примеру, не оставаться на ночь у незнакомого мужчины. У некоторых знакомых мужчин, впрочем, лучше тоже не оставаться - мелькнула у меня мысль и я невольно усмехнулась.
- Пан Хенрик, - неуверенно обратилась я, не отрывая глаз от причудливо изогнутой ножки подсвечника. - А где мы сейчас находимся?
- В Нижней части, - после небольшой паузы ответил он, и я метнула на него быстрый взгляд. Сидит, локти на столе расставлены, подбородок и нос в кулаки упираются. Взгляд полусонный, но как будто только.
- То есть, в этом городе есть еще и Верхняя часть? - немного растеряно уточнила я, а пан Хенрик со вздохом положил руки перед собой на стол.
- Панна Уршула... А как назывался город, в котором вы познакомились с Агнешкой?
- С кем? - не поняла я. Хенрик поморщился.
- С Маргаритой. На самом деле ее зовут Агнесса.
- Мы познакомились в Вешнеплесье. - Твердо ответила я, ведя пальцем по столешнице. - Она пришла на просмотр, - улыбнулась я почти приятным воспоминаниям. - И очень волновалась, девочка....
- Мы с вами сейчас находимся в славном городе Зологрельске. - Спокойно сказал пан Хенрик, поднимаясь из-за стола, во весь свой немалый рост. В дверь еле слышно поскреблись, и через мгновение комнату заполнил запах какой-то еды.
- Зологрельск? - растерянно повторила я, тщетно пытаясь вспомнить карту или хотя бы вызвать воспоминания о гастролях в этом городе.
- Ешьте, - велел сидящий рядом мужчина, - потом будете думать. И не хмурьтесь. Вам улыбка идет, а не эта задумчивая гримаска.
Я машинально зачерпнула какую-то еду, стала жевать. А после еды страшно потянуло в сон - хозяин кабинета как раз куда-то вышел, и я пристроила голову на мягкую спинку кресла - на минутку, не больше. И самым позорным образом уснула. Ненадолго получилось - пан Хенрик вернулся, и негромко позвал меня. Я вскинулась, вырываясь из липкой дремы, в которую то и дело тянуло скатиться.
- Простите меня, пан Хенрик, - виновато сказа я, протирая лицо ладонью. - Я не очень понимаю, что со мной творится...
- Последствия колдовства, - пожал плечами пан, разливая по низким стаканчикам янтарную жидкость. - Всегда тяжело переносятся. А уж если колдовство нелицензионное, то и подавно. Пейте, панна Уршула. Это бренди, а не отрава.
- Боюсь, слишком крепкий напиток для меня, - я с сомнением принюхалась и тут же шарахнулась от резкого запаха. - Колдовство, говорите?
- Оно самое, - пан Хенрик выпил свою порцию, как воду и снова сел напротив меня. - Вы нарочно дурака валяете? - я с некоторым страхом поняла, что он злится, и мне стало еще больше не по себе.
- Нет. - Твердо сказала я, от неловкости начиная крутить стакан в пальцах. - Просто мысли у меня... разбегаются все время. Сосредоточиться на чем-то не могу. И спать все время хочу, - голос мой под тяжелым взглядом пана Хенрика упал до шепота, и в итоге я замолчала, уставившись в свой стаканчик.
- Вы подверглись удару волшбы, - негромко сказал пан, и я поборола в себе желание вскинуть на него глаза. - Этот удар стер все те защитные слои, которые дарует нам природа при рождении. И на длительное время - около трех дней, вы остались без защиты. Все недобрые слова, пожелания, проклятия - все достигло адреса. Вас.
Я только скривила губы, пытаясь сдержать слезы, вспоминая те самые три дня.
- Обычно человек, которого так "ушибло", погибает в первые же сутки. Не могу сказать, почему вы остались живы, панна, но это лишь усугубило ваше положение. Защита ваша только начала восстанавливаться, как вас застиг откат от волшбы.
- Откат? - слабо переспросила я.
- Вы хоть знаете, чем лицензионное колдовство от нелицензионного отличается, панна?- немного насмешливо спросил пан Хенрик.
- Нет, - прошептала я и покачала головой. Какие-то совершенные кошмары рассказывал пан Хенрик, и разум мой верить отказывался в них решительно.
- Ох, добрые и злые боги, - тяжело вздохнул пан. - Позвольте мне не углубляться в теорию. А вкратце... Если колдун или колдунья, или чародейка, или ведьмак, имеет лицензию - то и с последствиями своей волшбы он разбирается сам. А если он подпольно занимается волшбой - то и вся тяжесть этой самой волшбы ложится на того, на кого волшба направлена.
- Понятно, - кивнула я. - Из-за этого мне так... странно?
- Именно, - пан Хенрик внимательно меня рассматривал - этот взгляд я чувствовала всей кожей, как если бы сидела рядом с открытым огнем. - Агнешка вас нашла на второй день. Утром. И увезла куда-то, подальше от людей. Поэтому вы и не умерли в последующем.
Я прерывисто вздохнула - память и так подсовывала мне картины, вызывавшие удивление.
- Она долго со мной возилась, - хрипло прошептала я. - Больше месяца.
- Именно. Если бы вы не висели камнем на ее шее, я бы ее вряд ли нашел.
- Что, простите? - изумилась я, и все-таки, подняла на него глаза. Пан Хенрик задумчиво перебирал пальцами длинную тонкую цепочку - та перетекала из одной его ладони в другую.
- Агнешка - единственная дочь моей покойной сестры, - начал пан Хенрик. - Сестра умерла родами. И я пытался растить Агнешку, как родную дочь бы растил. Няни, бонны, гувернантки. Пансионат. А эта паршивка сбежала, едва ей исполнилось шестнадцать. Ну, первые три раза я ее успевал обратно завернуть, - покачал головой пан, тяжело вздохнул и налил себе еще из графина. - А на четвертый она так все распланировала, что я только через два дня спохватился, где она есть.
- Она умница, - подтвердила я, уловив в его голосе отцовскую гордость. Пан молча на меня покосился и осушил стакан. - Одна из лучших моих учениц.
- Ох, вот о чем я меньше всего мечтал, так это о том, что моя Агнесса будет танцевать, - зло сказал пан Хенрик, и я снова уткнулась взглядом в свои руки. - И поверьте, то, где нашли вас мои люди...
- Где, кстати, - не на шутку заинтересовалась я, поднимая голову.
- В бродячем цирке, - отчеканил пан Хенрик.
- И что мы там делали?? - изумилась я, и должно быть от изумления, сделала глоток из своего стакана. Лучше бы не надо, конечно.
- Ох, панна, ну что вы за ребенок, - с досадой сказал пан, протягивая мне стакан с водой, из которого я попыталась заглушить пожар во рту. - Вот уж не думал, что в вашей Школе царили такие строгие нравы!
- О чем это вы? - вздернула я брови.
- О вашей... неиспорченности.
- Я все равно не понимаю, - повела я плечом.
- Ну и не надо, - махнул рукой на меня пан, и я задумалась - стоит заострять внимание и обижаться, или нет. По всему выходило, что нет. Пан Хенрик отошел за мое кресло, к окошку, и я так поняла, что разговор наш окончен.
- Я в неоплатном долгу перед Марго... Агнессой. - Задумчиво проговорила я. - И очень благодарна лично вам за приют и участие. И за разговор. И я не смею вас обременять еще больше. - Я встала и сцепила руки перед собой.
- Носите это не снимая, - вздохнул пан Хенрик, и мне на шею скользнула гладкая цепочка, согретая теплом его рук.
- Что вы имеете в виду, - оторопела я, пальцами нашаривая гладкий металл, и - совершенно неожиданно - теплые пальцы, которые оставались на цепочке вместе с моими. Я резко развернулась, кажется, задев его волосами по лицу, и встретилась с внимательным взглядом серых глаз.
- Я имею в виду, что умные люди, видя эту цепочку, поймут, что вы находитесь под защитой моего Дома и лично моей, - пояснил пан Хенрик, убирая руки за спину.
- Но...
- Никуда вы не пойдете, - пояснил пан, вызвав у меня ступор.
- Отчего вы говорите со мной так, будто я ваша собственность, - не придумала я ничего лучше, как возмутиться. Черная человеческая неблагодарность.
- Вы сами сказали, что в неоплатном долгу перед моей племянницей, - начал он, не сводя с меня глаз.
- Это так, - признала я очевидное.
- И вы знаете ее взбалмошный характер.
- Она очень непосредственная и живая девушка, а то, что вы называете взбалмошностью...
- Ох, добрые и злые боги, чтоб я вам еще раз бренди налил, - пан Хенрик потер лоб. - Сделайте милость, не перебивайте!
- Не буду, простите, - пообещала я.
- Так вот. Она же... почти закончила эту вашу...Школу Танцев?
Я кивнула, не решаясь открыть рот.
- И полноценная танцовщица, или как еще у вас это называется, - досадливо поморщился пан, едва я глубоко вздохнула и открыла рот. - Я хочу, чтобы мой ребенок был под моим присмотром. На глазах, понимаете?
- Понимаю, - тихо сказала я, опуская голову.
- Я дам здание. Я дам денег. Я дам людей. Делайте что угодно - пойте псалмы, танцуйте, хоть дом веселый открывайте. Ни в Нижнем, ни в Верхнем городе нет человека, который захочет обидеть женщину из моего Дома. - Тихим-тихим проникновенным голосом проговорил он, подходя вплотную ко мне, и против воли я не сделала шага назад.
- Я думаю, вам об этом лучше поговорить с племянницей. - Голова у меня шла кругом.
- Мы уже поторговались, - усмехнулся пан Хенрик. - И боюсь, что вашим мнением относительно вашего же будущего, мы не поинтересовались.
- Это как? - удивилась я, хотя, признаться, удивление мое было вялым. Полузадушенным, можно казать.
- Она никуда не сбегает, покуда вы рядом с ней. Я даю вам защиту своего Дома, покуда она не сбегает.
- Ох, как все запутано, - взялась я за виски. - Но раз меня не спросили...
- Не спросили, - подтвердил пан Хенрик, отходя от меня и садясь за стол. - Но вы же сами все понимаете.
- Я понимаю, что я неизвестно где, неизвестно у кого, у меня нет даже паспорта, ни копейки денег, ничего вообще, кроме моего умения танцевать. И назад дороги мне нет, после памятного скандала на Королевском Балу. - Отчеканила я, обхватывая себя за локти.
- Вы умная женщина, панна Уршула, - медленно проговорил пан Хенрик. - И действительно все понимаете. И я думаю, вы не упустите шанса сделать свою жизнь такой, как хочется вам.
****
- Левая нога, носок тянем, - привычно говорила я, и память выкидывала злую шутку - как будто стены Академии, любимые ученицы, всеобщая любовь и народная слава. Но нет. Крепкое старое здание, в целых три этажа. Первый - зал питейного заведения самого обычного толка. Второй этаж - комнаты девушек и зал для занятий. Третий этаж - наш. И когда я говорю наш, я имею в виду себя, Марго, которую я так и не могу заставить себя называть Агнессой, и пан Хенрик. Он всегда присутствует вечером в зале. У него особое место - в самой глубине темного зала, и из этой ниши я каждый вечер ловлю внимательный взгляд серых глаз, изредка - огонек сигары подмигивает из темноты. Ни о каких выступлениях и речи не идет - девицы, которые стеклись со всего Нижнего города, не умели поначалу даже спину ровно держать, что и говорить о растяжках, или о простейших плие....
- И умницы, все, отдыхаем.
- Панна Уршула, - жалобно позвала меня Мартинка.
- Что, дорогая, - отозвалась я, догадываясь, какой последует вопрос. И точно.
- А когда танцы будем учить, панна Уршула?
- Да, когда, - подхватили все остальные девушки.
- Скоро, - пообещала я твердо. - Вы уже большие молодцы, и со всем справляетесь.
- Вы так всегда говорите, - пробормотала одна, отводя глаза. Я вздохнула.
- Ну, если бы я называла вас неуклюжими коровами, дело бы быстрее не шло. - Чуть более любезно, чем нужно, сказала я.
- А мы неуклюжие коровы? - возмутился кто-то.
- Уже нет, - мило улыбнулась я и погладила Мартинку по опущенной голове. - Но когда я вас впервые увидела - чуть не сбежала.
- А покажите танец какой-нибудь, - робко попросила Ястыся - бледный синеглазый ангел.
- Танец, - усмехнулась я и стянула с плеч легкий шарф. - Ну, отчего бы и нет...
Марго, до той поры что-то писавшая в амбарной книге, подняла голову и тоже подошла ближе. Я перебирала в шкатулке кристаллы с музыкой.
- Пожалуй, это подойдет, - я аккуратно вложила кристалл в гнездо и подхватила шифоновый шарф.
Танец - это маленькая жизнь. Или маленькая смерть. Смотря, что танцуешь. Не знаю, кто играл эту музыку для записи, но легкой и беззаботной его жизнь точно не была. И было ощущение, что эту музыку подсмотрели у тебя в душе.
Иногда - редко, но все же - бывает, накатывает что-то. Тоска по несбывшимся мечтам. Грусть по ушедшим друзьям. Печаль о собственной молодости - прошедшей, промелькнувшей, щедро растраченной - и не на то, и не на тех, но так счастливо и безрассудно...
Дыхание все-таки сбилось в самом конце - уж больно отчаянно плачет скрипка, а труба ведет ее в этом плаче - воздух сам заканчивается, горит в легких.
- А как этот танец называется? - прерывающимся шепотом спросила Ястыся.
- Никак, - я пожала плечами и снова накинула на них тонкую ткань. - Это... само. Маргаритка, что ты? - я с расстройством увидела мокрый след на щеке.
- Я так давно не видела, как вы танцуете, панна. - Негромко сказала она. - И так рада, что вы снова это делаете...
- Что решила поплакать, - подхватила я, стирая влагу с ее щеки. - Ну, перестань. Я так грустно это делала?
- Мы все поняли, - твердо сказала Ястыся. - И мы не будем выдуриваться. Да, девочки?
- Да, - отозвалась Мартинка. - Чтобы так танцевать не жалко и полжизни отдать!
- Чтобы так танцевать - надо родиться панной Уршулой, - усмехнулась Марго и пошла обратно к своим книгам.
- Девочки, - вдруг позвала Ястыся изумленно, - а вы видели, вот эти движения, - она довольно хорошо показала, какие именно. - Это же было, было, когда панна Уршула танцевала!
- Точно, да, - загалдели девочки. Маришка из своего угла смерила их насмешливым взглядом. - И вот эти тоже!
- Открою вам секрет, - посмеиваясь, казала Маришка, снова подходя к нам. - Танец, глупые вы курицы, вы учите давно! С первых дней, можно сказать. Но для того, чтобы все движения соединить в танец - надо быть мастером. Понятно вам?
- Понятно, - довольные девицы закивали и, шушукаясь, убежали по своим делам.
Я же, вздохнув, примкнула к Маришке. Мы с ней тщетно пытались вникнуть в тонкости бухгалтерского учета, и похвастать успехами не могли, хотя отправленный нам на помощь паном Хенриком человек, терпеливо объяснял все до полного изнеможения.
- Видимо, одним дано махать ногами, а другим - владеть цифрами, - однажды заявил он, после целого дня бесплодных попыток вколотить в наши головы хоть немого науки. Я от души с ним согласилась, чем вызвала немалое удивление, а Марго - наоборот, зашипела не хуже кошки и тут же, не сходя с места, поклялась заткнуть нашего учителя за пояс не позднее Большого Открытия.
Большим Открытием - вот именно так, с большой буквы, мы называли тот недалекий день, когда будет открыта сцена в нашем заведении. Пока же мы только наняли людей отскоблить полы, перекрасить стены, да соорудить сцену. На очереди была замена мебели и "кухонная реформа", как мы шутили - кухня требовала серьезных изменений не меньше, чем мебель в зале. К тому же я начала потихоньку планировать номера - исходя из того материала, которым располагала и имея в виду ту публику, перед которой предстояло выступать. Публика была разной - и как ни странно это признавать, вполне приличной. Драк на моей памяти не было ни одной. Девушек из обслуги если и пытались посадить на коленки, то никак не против их воли, песни похабные никто не кричал, некоторые даже приходили с дамами, правда дамы те были густо накрашены и пили ничуть не меньше своих кавалеров, но какое мое дело...
Наше с Марго дело было посидеть полчаса в зале до прихода пана Хенрика, в середине вечера обойти посетителей с глупым вопросом, все ли им нравится. Попробовали бы они что-то другое сказать, когда пан Хенрик буравит своим фирменным взглядом из угла. А в конце вчера объявить, что вечер, собственно, закончен, приходите к нам еще. Делалось это все для того, чтобы народ потихоньку привыкать к грядущим новшествам - терять наработанную клиентуру и вводить в убытки пана Хенрика - совершено непозволительно, как заявил нам Януш - наш наставник по бухгалтерии.
- Не помешаю? - пан Хенрик появился откуда-то совсем неслышно - впрочем, мне вообще редко удавалось предугадать его появление.
- Что вы, нисколько, - порадовалась я возможности избавиться от нудной вереницы цифр.
- У меня для вас сюрприз, - неожиданно сказал он, и мы с Маришкой переглянулись.
- Сюрприз? - недоверчиво переспросила она, откладывая карандаш. - Что за сюрприз?
- Вам понравится, - хмыкнул он и встал. - Пойдемте.
Мы, как привязанные, двинулись следом. Идти пришлось недолго - на третий этаж, в комнату, которую мы использовали и как столовую, и как примерочную, то есть, беспорядок в ней царил изрядный, вопреки всем стараниям горничной. Теперь же посреди комнаты были стопкой составлены несколько чемоданов - довольно большие, к слову сказать. Мы с Маришкой снова переглянулись, на этот раз с изрядным недоумением.
- Открой, - кивнул он Маришке на тот, что стоял особняком и был поменьше остальных. Она послушно потянула за замок. Крышка отскочила, явив нам стопку пожелтевших бумаг. Я, не веря своим глазам, подошла ближе.
- Мои афиши, - голос подвел меня, и я осторожно коснулась края бумаги. - Это все мои афиши....
- Я решил, что слишком щедро будет оставлять вещи, которые вам сердечно дороги тем людям, которые... Словом, это все ваше. - Я почти не слушала его, перебирая ломкие страницы своей биографии, и мир в очередной раз потерял очертания. Я поспешно смахнула слезы и резко обернулась к пану Хенрику. Тот стоял возле окна, сунув руки в карманы, и посматривал больше на Маришку, которая пищала от радости, доставая свои сценические платья и костюмы одно за другим.
- Спасибо, - прошептала я, касаясь губами гладко выбритой щеки. - Это самый лучший подарок. - Я прижалась виском к его скуле и прерывисто вздохнула, почувствовав его ладонь на своей шее.
- Я выполнил свой долг, - тихо сказал он, почти прошептал мне на ухо. - По праву вашего защитника. Я обязан был уничтожить того, кто уничтожил вас.
- Вы...что сделали? - не поверила я своим ушам, и мурашки невольно побежали от уха вниз по спине.
- Я нашел того, кто заплатил ведьме. И ведьму нашел тоже. И вернул то, что вам дорого.
***
Сегодняшний вечер был таким же, как все предыдущие - единственным отличием было то, что пан Хенрик был в отъезде, и я немного нервничала. Самое смешное, что отсутствовал он не первый день, но вчера я была слишком задумчива, чтобы это заметить. Предыдущий его отъезд - довольно длительный, кстати, я вообще почти не заметила, потому как занималась отбором девушек в группу, да и в зал не спускалась. А теперь... Одно дело обходить всех, когда пан Хенрик в зале, и совершено другое - когда его нет. Состояние беззащитности больно резало по нервам, и видимо, из-за этого я теребила цепочку, которую обычно носила под блузкой, а теперь вытащила поверх и не могла себя заставить выпустить из рук. К тому же у меня из головы не шли его слова про то, что он выполнил свой долг защитника. Я так и не решилась спросить прямо, что случилось с тем человеком, и кто это был; и теперь не знала - ругать себя за трусость, или хвалить за сдержанность. Иная правда хуже лжи, иное знание - стократно хуже знания. Допустим, я спрошу прямо, задам вопрос. Допустим, он даже ответит. И что я буду делать с этими ответами? От таких безрадостных мыслей виски заломило тягучей болью, и я поморщилась, представив, как будет болеть голова в конце вечера.
- Панна Уршула, - Марго как всегда, была рядом. - Вы себя как чувствуете?
- Без твоего дяди мне не по себе, - созналась я с нервной улыбкой. - Как-то привыкла к его незаметному присутствию.
- Не переживайте, - улыбнулась Марго и мягко накрыла мои нервные пальцы рукой. - Хотите - идите отдыхать, я сама обойду посетителей.
- Не годится, - нахмурилась я, поправляя манжеты. - Ты не должна оставаться одна.
- А я и не одна, - улыбнулась Марго. - Януш вон сидит.
- Януш? - Я обернулась и нашла его взглядом. И правда, сидит, лениво переводит взгляд от посетителя к посетителю.
- Идите, панна Уршула. Спать раньше ляжете, я же вижу, вы не высыпаетесь.
- Круги под глазами, а? - я невольно дотронулась до лица.
- Нет, - Марго закатила глаза. - Просто я знаю, что встаете вы с рассветом, а то и раньше.
- Что поделать, привычка, - улыбнулась я.
- Вот и лягте сегодня пораньше.
- Уговорила, - улыбнулась я. - Спасибо, милая.
Вместо ответа она прижалась щекой к моей щеке и легонько подтолкнула к внутренней двери.
***
Сон не шел. Уже давно вернулась Марго - я слышала, как Януш провожал ее до двери и желал спокойной ночи, и часы в конце коридора отбили полночь - тяжелые мысли ворочались, будто змеи в моей голове. Вопрос, кто же со мной так обошелся, не давал мне покоя, хотя я уже давала сама себе слово, что думать об это не буду. Подозревать кого-то всегда неприятно. Вдвойне неприятно потом обнаружить, что ты ошибался. Или не ошибался. Рассеянность моя так и не прошла - пока по крайне мере, и чтобы сосредоточиться на чем-то важном, мне требовалось приложить изрядное количество сил. Маришка - светлый ребенок, - говорила, что мне это только на пользу, потому что я стала улыбаться намного больше. А что еще делать, когда не понимаешь, в какую сторону несет тебя жизнь, и чем это все закончится! Только улыбаться. К тому же Маришка говорит, что все будет хорошо, а я ей верю.... Очень хочется верить хоть кому-то, а Маришке верить легко, она очень уверенно говорит....
Какой-то звук из коридора заставил меня встрепенуться - очень уж он был неожиданным. Хлопнула дверь, ведущая на второй этаж. Потом - на наш, третий этаж. Я настороженно села и подхватила капор, стянула волосы в узел. Кто-то медленно и тяжело ступал по коридору, и я уже задумалась о том, чтобы дернуть за шнур, вызвав кого-нибудь из слуг, как меня озарила догадка - должно быть, вернулся пан Хенрик. Я с облегчением вздохнула и стала прислушиваться - точно, это его шаги, но какие-то странные, обычно он ходит гораздо быстрее, и легче.... И не один он там, с ним еще кто-то.
Я на цыпочках подбежала к своей двери и стала прислушиваться.
- Пан, я пошлю за доктором! - яростно прошипел кто-то.
- Умолкни, - попросил пан Хенрик сдавленным голосом. - Разбудишь Агнешку и Уршулу. Принеси воды и бинты, промыть царапины хватит...
Я решительно распахнула дверь и почти нос к носу оказалась с паном Хенриком и каким-то незнакомым молодым паном.
- Доброй ночи, - растерялась я собственным действиям.
- Доброй ночи, панна Уршула, - меланхолично отозвался пан Хенрик, прислоняясь к стенке. Его спутник молча кивнул, а я обратила внимание на внешний вид пана Хенрика.
- Так, - решительно взяла я в руки ситуацию. - Вы, пан принесите воду и чистые тряпки. Быстро. А вы, пан Хенрик, пожалуйте в свою комнату.
- Вы...
- Я умею, - рыкнула я на парня, и того сдуло. Пан Хенрик усмехнулся и открыл дверь в свою комнату.
- Вы руку можете поднять? - поинтересовалась я, зажигая боковые лампы. Он остановился возле стола, тяжело дыша. Весь его правый бок был в крови, и на спине тоже было крови достаточно.
- Могу.
- Нет, пожалуй, не надо, - решила я и осторожно стала освобождать пана Хенрика от одежды.
- Что вы делаете? - изумился он, когда я кинула на пол его жилет и взялась за пуговицы рубашки.
- А на что это похоже, - проворчала я, стягивая со здоровой руки рукав. - Второй я разрежу, пан Хенрик, не обессудьте.
- Я вполне могу снять сам...
- Не можете, - отрезала я и взяла со стола ножницы. Через две минуты я смогла полюбоваться на исполосованное тело - неглубокие, но длинные порезы щедро сочились кровью. - Лучше бы вам сесть, пан Хенрик, - подумалось мне вслух, и я осторожно подтолкнула его к столу. - На столешницу. Так мне будет удобнее промывать это все. Где ваш помощник провалился, - прошипела я недовольно. Пан Хенрик странно усмехнулся и прерывисто вздохнул. Я жалостливо поморщилась и тоже вздохнула.
- Мой помощник справится сам, панна Уршула, а вам лучше бы пойти к себе. - Отводя глаза, сказал пан Хенрик.
- Чтобы этот молодой человек пропустил какую-нибудь рану, и началось воспаление?! - возмутилась я шепотом.
- Да нет у меня ран, - пан Хенрик негромко засмеялся и тут же болезненно поморщился. - Царапины эти и сами заживут, уж поверьте.
- Я вижу, опыт у вас есть, - у меня голос даже сел, когда я, наконец, рассмотрела старые полосы таких же шрамов - белые совсем старые, и посвежее. Я проследила пальцами один самый длинный - от ключицы наискосок через всю грудь, до правого нижнего ребра. Пан Хенрик перехватил мои пальцы и сжал их, я вскинула глаза, собираясь сказать неизвестно что, но тут явился наконец этот молодой пан, которого мы отправляли за водой.
- Я все принес, хозяин, - он бухнул на столешницу тазик с водой и рядом же вывалил моток бинта.
- Сташек, ты же справишься, - утвердительно спросил пан Хенрик, а я не стала дожидаться, пока меня начнут выставлять, и взялась за дело.
- Сташек, налейте пану Хенрику бренди, - велела я, заходя со спины. Там протянулся самый длинный и глубокий порез. - Будет ему анестезия. А мне налейте в миску - будет пану Хенрику дезинфекция.
- Универсальная вещь бренди, - согласился пан Хенрик, опрокидывая стакан, а я мысленно с ним от души согласилась.
Двенадцать порезов. Все длинные, нанесены одним и тем же ножом, как мне показалось. А еще у него сбиты костяшки пальцев - я хотела тоже промыть, но едва я взяла его ладонь в руку, он мягко освободился, и сказал, что это лишнее. За все время он не проронил ни звука - только спина и грудь покрылись капельками пота, и по виску капля катилась. Я чуть было не предложила ему не стесняться, а стонать или кричать, но глянула в его спокойное лицо и прикусила язык.
- Как будто, все, - с сомнением сказала я, рассматривая свою работу. - Сташек, будьте так любезны, найдите вот что... - Я достала чистый лист бумаги со стола, перьевую ручку и стала быстро писать. - Часть есть на кухне, но остальное есть в аптеке. До утра, конечно, не очень скоро, но...
- Аптекарь и не пискнет, - заверил меня Сташек, бережно убирая бумагу за пазуху и преданно таращась на пана Хенрика. Тот тяжко вздохнул и слегка махнул здоровой рукой.
- Ну что вы еще придумали, - тихо спросил он, когда Сташек вылетел за дверь. Я пожала плечами и сложила грязные бинты и тряпки в одну кучу. Подумав, добавила к куче рубашку и жилет.
- Как вы себя чувствуете? - глупо спросила я, поднимая, наконец, глаза. Пан Хенрик слегка улыбнулся и окинул себя красноречивым взглядом.
- Знаете, панна Уршула, я как выгляжу... так себя и чувствую! Ну, может, немного получше за счет бренди.
- И как вас так угораздило, - покачала я головой, не особо рассчитывая на ответ.
- Я подтверждал свое право в Круге, - пожал он здоровым плечом и потянулся к графину, но я была начеку, и графин забрала очень решительно - по моему мнению, бренди и так был перебор!
- Пан Хенрик, бренди достаточно, - твердо сказала я, отставляя графин на тумбу.
- Отчего вы меня все время зовете паном, - вздохнул он, и облизнул запекшиеся губы. - Я же сазу вам сказал - зовите Хенриком.
- Вы же зовете меня панной Уршулой, - резонно ответила я.
- Я от уважения, - хмыкнул он.
- А я от страха, - пожала я плечами.
- Ну, знаете, - после паузы сказал пан Хенрик. - Это даже немного оскорбительно.
- Простите, - прошептала я. - Я совершенно не хотела вас обидеть, пан Хенрик.
- Ох, добрые и злые боги, сдается мне, теперь вы еще больше будете бояться, правда не могу ума приложить, чего.
- Я все достал! - радостно объявил Сташек, вваливаясь в комнату.
- Отлично, теперь достаньте мне маленькую горелку, мы с вами сделаем целебную мазь для пана Хенрика! - сказать, что я была рада его появлению - значит не сказать ничего.
***
За завтраком я была задумчива, а Маришка как обычно - проницательна сверх меры.
- Панна Уршула, что случилось? - без долгих экивоков спросила она, отставляя в сторону кофейник.
- Ничего, Мариша, ничего, - спохватилась я и положила ложку, которую уже минут пять рутила в руках без особой пользы.
- Панна Уршула, - укоризненно повторила Маришка, и я сдалась.
- Твой дядя, пан Хенрик, вернулся сегодня ночью. Я уснуть никак не могла, и потому услышала, как они со Сташеком возвращаются.
- Так, - кивнула Маришка и налила нам свежего кофе.
- И мне показалось странным все, и я выглянула в коридор, - созналась я, испытывая некоторую маету - мой поступок при свете дня казался теперь безрассудным, глупым и неуместным.
- Я бы тоже вышла посмотреть, что случилось, если бы услышала, - кивнула Марго, намазывая два тоста джемом.
- И выяснилось, что пан Хенрик с кем-то... дрался. На ножах. - Закончила я, с опаской всматриваясь в лицо Маришки.
- Ого, - на миг прекратила она жевать.
- Ого? - растерянно переспросила я.
- В смысле, как он?
- Ннеплохо, - растерялась я еще больше. - Я обработала все порезы, и мазь мы со Сташеком сварили, поэтому...
- Ну, если ваша мазь не поможет, тогда я не знаю, чем ему вообще можно помочь, - с великолепной убежденностью заявила Маришка, и я заподозрила, что она издевается.
- Мариша, - сердито одернула я ее.
- Простите, панна, - хихикнула она совершенно несерьезно. - Мне приятно, что вы так побеспокоились о моем дяде.
- Мариша!
- Извините. - Она все-таки, прыснула.
- Мне показалось, что он не намерен обращаться ни в полицию, ни к доктору, - поделилась я сомнениями.
- Ну, в полицию он не пойдет - это точно, - согласилась Мариша, пряча личико за кружкой кофе.
- Но если...
- Панна Уршула. ВЫ, должно быть, плохо поняли, - тихо сказала Маришка, отводя глаза. - Мой дядя - он Король. Король Треф.
- Это... что-то значит? - осторожно уточнила я, начиная подозревать, что мне сейчас откроется какая-то семейная тайна.
- Это значит, что он глава Дома Длинных Ножей, - пожала одним плечом Маришка.
- Прости меня, милая, а чем занимается Дом Длинных Ножей? - решилась я уточнить, когда девушка замолчала.
- В основном - это наемники. Некоторые промышляют запретными товарами. Воры.
- То есть...
- То есть, это преступный мир, панна Уршула, - твердо и спокойно сказала Марго и отставила кружку в сторону. - Мы в Нижнем городе, а добропорядочных граждан тут вообще мало.
- А в Верхнем? - уточнила я.
- В Верхнем живут те, кто успешно притворяется добропорядочным, - хмыкнула девушка. - Зологрельск дивное место, панна Уршула. С одной стороны Запретные горы, с другой стороны - Болото. Богом забытое место, в котором люди живут по своим законам.
- Неудивительно, что я так и не смогла вспомнить название того города, - подытожила я полностью удовлетворенная.
- Ох, панна Уршула, - вздохнула Маришка. - Вы как себя чувствуете?
- Хорошо, - подумав, ответила я. - И танцевать хочу.
- Это прекрасно, - улыбнулась Маришка. - Значит, совсем скоро придете в себя.
- Мне кажется, я давно в себя пришла, - засмеялась я, но Маришка только головой покачала.
- Вы не обижайтесь, панна... Но со стороны кажется, будто вам тем самым откатом - мозги отшибло, - выпалила Маришка, и я захохотала - не выдержала.
- Ну отчего же?
- Я вам только что сказала, что моя семья состоит из преступников, а вы говорите о том, что не могли вспомнить названия города, - вполне резонно ответила она, и я невольно задумалась.
- Знаешь, - трудно начала я. - Это от того, что я едва не умерла тогда. И то, что казалось важным - вдруг сделалось нелепицей. На самом деле я говорю о том, что меня беспокоит. Или радует. И не хочу думать о пустом. Меня должно ужаснуть, что я оказалась в... вертепе?
- Нууу... Наверное, полгода назад вас бы это ужаснуло, - осторожно сказала Маришка.
- Может быть, - не стала я спорить. - Но с тех пор прошло полгода. И я не хочу думать, что Януш, или Сташек - преступники. Я хочу думать о том, что Сташек посреди ночи поднял с кровати аптекаря, чтобы добыть нужную микстуру. А аптекарь от себя добавил еще один порошок - просто так, потому что пан Хенрик нездоров, а порошок - полезный в таком случае. Я не хочу думать, с кем и почему дрался твой дядя, я хочу думать о том, какой он сильный и ловкий. Я не хочу думать о том, что стало с его противником - я хочу думать о том, как будут заживать порезы на Хенрике. Я не хочу думать о том, как наши девочки проводят дни - хотя я вижу и замечаю и все эти синяки, и шепот их я тоже слышу. Я хочу думать о том, что моя наука сможет сделать их жизнь немного светлее. Добрее. Может статься, что это их шанс в жизни, понимаешь?
- Понимаю, - кивнула Мариша поджав губы. - Вот именно поэтому я за вас убью.
- Какая ты с утра кровожадная, - засмеялась я. - Хочешь проведать дядю?
- Надо, - согласилась она.
- Кстати, он мне сказал, что подтверждал свое право в Круге. Не могла бы ты объяснить, что это значит?
- Это значит, что он на ножах дрался с каким-то молодым дуралеем, решившим, что он сможет удержать целый Дом.
- Не сможет, да? - наивно спросила я, и Маришка только рукой махнула.
- Целая делегация, - хмыкнул пан Хенрик, когда мы просочились в комнату. По виду его нельзя было сказать, что он накануне дрался, потом вытерпел варварские манипуляции, выпил в одиночку почти графин бренди, и полночи не спал. Заговоренный он, что ли?!
- Как ты? - без особого сочувствия, но с интересом спросила Маришка, за что я наградила ее суровым взглядом.
- Нормально, - он слегка шевельнул плечом. - Милая моя делегация, а завтрак вы мне не организуете?
- Мариша, сходи, распорядись, - попросила я. - А я пока сменю повязку.
- Хорошо, - та выскользнула за дверь, а я склонила голову к плечу, рассматривая пана Хенрика.
- Вы позволите? - спросила я, видя, что он не собирается снимать рубашку.
- Думаете, за ночь произошли кардинальные перемены? - с сомнением спросил он, а я невольно улыбнулась.
- Не думаю. Но вон там и там на бинтах кровь. Стоит...
- Стоит дотерпеть до вечера, потому как к вечеру кровь проступит не только в двух местах.
- Как знаете, - пожала я плечами и только собралась уйти восвояси, как он неожиданно сказал:
- Спасибо.
- За что? - решила я все-таки уточнить.
- За все. За то, что не дали пропасть Агнешке. За то, не смотрите на всех пренебрежительно. За то, что учите всех этих девиц не только танцам, но и хорошим манерам. За то, что умеете вовремя отступить. За то, что не боитесь глупых условностей.
Я откровенно растерялась. Он стоял, опершись руками на стол, и широкие плечи под белой рубашкой перечеркивали черные ремни подтяжек, лицо было осунувшимся и строгим, и у меня от его взгляда вдруг во рту пересохло. Я облизнула губы и попыталась что-то сказать - не знаю что. К счастью, Маришка явилась с подносом, и я позорно сбежала, пробормотав что-то вежливо-бессмысленное.
***
Загоняв девушек до полного изнеможения, и саму себя до полной пустоты в голове, я приступила к тому, чего ждали все. Мы закончили ставить танец. Все движения были выучены, очередность и синхронность проблем больше не вызывали. Конечно, и танец был простенький, но, несмотря на это, должен был быть эффектным. Во всяком случае, я была довольна.
- Открытие, - поучала я, проходя по рядам, - это самое важное выступление в жизни... Здания, скажем так. - И вы должны понимать, что танец - это не просто движение тела. Это еще и движение души. Любую эмоцию можно сказать словами, можно жестом, а можно танцем. И вы должны проживать это, как бы трудно это не давалось. Понятно.
- Понятно, - шелестело по рядам. Наверное, я слишком строго говорила с ними последние несколько дней.
- И нам еще нужно примерить костюмы, девочки, - напомнила Маришка, вызвав большое оживление, что неудивительно.
Отпустив замученных девушек восвояси, мы с Маришкой, несмотря на усталость, сели додумывать очередную программу.
- Как минимум на неделю надо, - задумалась Мариша, кусая карандаш.
- Ты собралась выступать каждый день? - хмыкнула я, быстро разлиновывая листок.
- Почему нет, - Мариша заломила бровь.
- И то верно. Но подумай вот о чем...
- О чем?
- О своем голосе.
- А что с ним?
- Он очень хорош, - твердо заявила я. - А для нынешнего заведения - чересчур хорош.
- И что вы задумали, панна Уршула? - Мариша вперила в меня сияющий взгляд и сложила руки на груди.
- Я задумала сделать тебя звездой Нижнего горда, девочка моя, - серьезно сказала я. - И не думай сопротивляться.
***
- Добрый вечер, Сташек, - поздоровалась я, подходя к своей двери. Молодой человек подпирал стенку возле нее с видом донельзя унылым.
- Доброго вечера, панна Уршула, - ответил он.
- Ты что-то хотел? - осторожно спросила я, некстати вспоминая, что не далее как вчера предстала перед двумя мужчинами в виде более чем легкомысленном.
- Панна Уршула, хозяин не дается перевязать, - выпалил парень, а у меня от неожиданности ключи из рук выпал. - Словами всякими ругается. А у него, кажись, все бинты уже намокли...
- Думаешь, мне дастся? - усомнилась я, поднимая ключ и отпирая свою комнату.
- Вам дастся, - ухмыльнулся Сташек, но под моим строгим взглядом улыбка его увяла.
- Иди, приготовь два кувшина теплой воды и чистые тряпки. Не забудь бинты, и ту мазь, что я приготовила вчера. - Перечислила я, и, закрыв дверь, отправилась приводить себя в порядок. Закончила я в аккурат к тому моменту, как Сташек стал скрестись в дверь.
- И как это понимать? - возмутилась я. Пан Хенрик уже успел размотать верхний слой бинта, и по всему выходило, что успели мы как раз вовремя.
- Я решил, что не стоит вас обременять, - пояснил он, поднимая голову.
- Сташек, вы свободны, - отчеканила я и подернула рукава, чтобы не мешали. - Уберите руки.
Я осторожно смачивала бинты теплой водой - запекшаяся на них кровь красноречиво подсказывала, что нечего и пытаться отдирать так. Я пару раз вскидывала глаза, и тут же натыкалась на спокойный внимательный взгляд серых глаз. И в какой-то момент что-то мягко толкнуло в сердце, и то запнулось, а потом застучало вдвое быстрей, и пальцы задрожали, и, кажется, краска бросилась мне в лицо. Я опустила голову еще ниже, пытаясь совладать со своими эмоциями, но получалось из рук вон плохо. Теплый запах мужского тела, гладкая кожа под пальцами, слегка подрагивающие от моих прикосновений мышцы. Негромкое размеренное дыхание, которое щекотит мне волосы и ухо. Я облизнула пересохшие губы, бросила последний бинт на стол, и взялась было за кувшин с теплой водой, как вдруг погасло электричество.
- Ой, - вырвалось у меня невольно, когда я вместо кувшина наткнулась на твердый локоть.
- Объявление, - негромко напомнил пан Хенрик, и я мысленно чертыхнулась. И правда, на тумбе напротив здания второй день моталось объявление о том, что сегодня будут вестись профилактические работы. Вот поэтому не слышно негодующих возгласов со всех этажей. - Вы запаслись свечами, панна Уршула?
- Боюсь, что нет, - вздохнула я. - А вы, пан Хенрик?
- Вы так и будете меня звать паном, да? - в его голосе я отчетливо услышала улыбку и тоже улыбнулась. - В нижнем ящике стола свечи. Можете достать.
- Хорошо, - пробормотала я, на ощупь, двигаясь вдоль столешницы, и прислушиваясь. - А вы куда?
- Здесь у меня еще лампа была, - пробормотал он, что-то роняя. Я достала связку свечей и спохватилась:
- А спички?
- У меня есть, - ответил пан Хенрик, чиркая по коробку. Мигающий огонек выхватил на мгновение голое плечо, локоть и грудь с длинным кривым шрамом. Я двинулась вперед, и через пару минут мы зажгли первую свечу. - Интересно, куда запропастился подсвечник, - он повел вокруг свечой, и я перевела дух. Щеки у меня точно были алее мака - рассматривать полуголого пана Хенрика было на редкость приятным занятием.
- Подсвечник мы уволокли вниз, в зал, - повинилась я, отводя глаза и прищуриваясь на пламя свечи.
- Зачем? - изумился он, ставя свечу в один из стаканчиков, из которых он обычно пил бренди.
- Для антуража,- еще тише ответила я, и посчитала нужным извиниться, - простите, что не спросили вашего позволения... Хенрик.
- Ничего, - посмеиваясь, ответил он. - Для антуража не жалко... Уршула.
- Давайте, я закончу, пока вы окончательно не замерзли, - куда деть глаза и руки я решительно не знала, и теперь сама не знала, чего я больше хочу - убраться поскорее в свою комнату, или же пристроить голову на его плечо и провести губами по мощной жилистой шее.
- Я не замерз, - голос его сел, и от напряжения, висевшего в воздухе, можно было смело зажигать свечи. - Мне жарко.
Я осторожно коснулась его лба ладонью, и Хенрик прикрыл глаза, глубоко вдыхая.
- Кажется, у вас жар, - пробормотала я, убирая руку. - Вы позволите?
- Что?...- тихо спросил Хенрик, и мы, наконец, встретились глазами.
- Наклоните голову, - почти сердито попросила я, злясь и на себя, и на него. На себя - за то, что не хватает сил держать себя в руках, а главным образом на то, что не хочется этого делать, а хочется кинуться с головой в водоворот глупостей. На него - за то, что слишком хорошо держит себя в руках.
Тем временем, он послушно наклонился ко мне, не сводя немигающего взгляда с моих губ, и я на мгновение прижалась ими к гладкому горячему лбу.
- У вас жар. - Констатировала я, все-таки, смачивая несчастные тряпки в воде. - Сейчас я заново вас забинтую, дам лекарство, и вы ляжете в кровать.
- Я даже не знаю, вопрос это был, или предложение, - хмыкнул Хенрик, поворачиваясь так, чтобы мне было удобнее.
- Считайте, как хотите, - пробормотала я, и краем глаза заметила, что там, где его бока касаются мои волосы, кожа подрагивает, а сам Хенрик как будто даже немного вздрагивает. - Вы что, щекотки боитесь, - изумилась я, разгибаясь.
- У вас просто очень пушистые волосы, - проговорил он почти шепотом и медленно поднял руку. Я, как завороженная, смотрела в его лицо, пока он осторожно, я бы даже сказала, трепетно, заправил мне за ухо непослушную прядь волос. Пальцы его задержались на моей шее, под ухом, и медленно двинулись вниз, очерчивая мое лицо. Потом его рука безвольно упала, и я немедленно вернулась к прерванному занятию, скрывая горящее лицо и чувствуя, как сердце колотится в горле.
- Так не туго? - спросила я, затягивая бинт, чем невольно нарушила наше молчание.
- В самый раз, спасибо, - ответил он любезно.
- Рубашка, - я помогла ему продеть руки в рукава, и машинально поправила воротник. - Сейчас я смешаю микстуру, вы выпьете ее и немедленно ляжете. - Строго сказала я, сматывая все бинты и тряпки в один комок.
- А потом?
- А потом я дождусь, пока у вас спадет жар, и оставлю вместо себя Сташека. Он, скорее всего, дальше коридорного кресла не ушел. - Я разбавила порошок чистой водой и протянула Хенрику стакан. - Пейте.
- Спасибо.
- И ложитесь.
Он молча двинулся к неприметной двери, ведущей в его спальню. Я сложила тряпки в опустевший таз, и двинулась в соседнюю комнатку, где стояла раковина и на большом столе одиноко жались бритвенные принадлежности. Увидев опасную бритву, я ничуть не удивилась. Сложив все тряпки в корзину для белья, я отправила ее по желобу вниз, прачкам, потом ополоснула кувшин. Тщательно отмыв руки, я тихо прошла в спальню. Две свечи стояли на тумбе возле кровати, скупо освещая лицо Хенрика, подчеркивая возраст, выделяя усталые морщины. Короткий ежик волос серебрился сединой, хотя немного морщин и седина - это единственное, что выдавало его возраст. Крепкое жилистое тело излучало выносливость и силу матерого зверя, и было в этом что-то настолько притягательное, что я не удержалась. Наклонившись, я прижалась губами к сухим тонким губам, и на целое мгновение позволила себе все представить. Дыхание его ни на миг не сбилось, от чего я убедилась, что он спит крепким сном. Удостоверившись, что лекарство подействовало - лоб Хенрика был прохладным и влажным, я задула свечу, и, забрав вторую, на цыпочках ушла.
***
Утром я позволила себе выспаться. В конце концов, сегодня великий день, и к вечеру все должны быть в форме, а не зевать во весь рот. На втором этаже, судя по звукам, уже стоял дым коромыслом - самые сознательны, похоже, пришли репетировать перед первым в жизни выступлением. Хотя, может, это Маришка их согнала, она такая... Не торопясь проверять свои догадки, я решила сначала проверить, нет ли снова жара у пана Хенрика. Мысленно хмыкнув, я с довольно глупой улыбкой вспомнила минувший вечер - тяжело вздохнула и без особой нужды поправила камею, скреплявшую ворот блузки.
Я вышла из своей комнаты и теперь медленно шла по коридору, и замерла, услышав из-за поворота виноватый голос Сташека:
- Хозяин, к вам пришли, и я не мог не пустить, пан из Законников...
Я тихо вздохнула - не знаю, кто такие Законники, но то, что Сташека пытаться напугать - дело бесполезное и напрасное - это точно, а молодой человек сейчас напуган, это по голосу слышно.
- Проси пана Законника сюда, - негромко отозвался Хенрик, а я, замирая от волнения, осторожно выглянула из-за угла. Сташек вышел за дверь, а длинный нескладный человек в плаще прошел комнату. Высунувшись из-за поворота, я тихо цыкнула, привлекая внимание парня. Тот отчаянно зажестикулировал, показывая на дверь, небо и водя по горлу ребром ладони. Отчаявшись разгадать такую пантомиму, я шмыгнула к двери. Сташек делал страшное лицо и кусал губу. Поколебавшись, я подошла еще ближе, и обнаружила, что дверь закрыта не очень плотно. Переглянувшись со Сташеком, мы затаили дыхание и стали самым бесстыдным образом подглядывать.
Вошедший мужчина сел за стол. Через минуту из спальни вышел Хенрик и сел напротив.
- Чем обязан вниманию Законников? - сухо спросил он.
- Законникам Нижнего города нужно знать, - тихо проскрипел неприятный голос. - Где ты был прошлой ночью, Треф.
- Здесь.
- Твоего слова мало. Кто может подтвердить?
- Сташек.
- Он солжет что угодно. Кто еще?
- Никто, - Хенрик равнодушно пожал одним плечом, а я приняла решение и толкнула дверь.
- Я могу подтвердить, - спокойно сказала я и поправила рукава. - Моего слова тоже будет мало?
- Уршула, - вздохнул Хенрик, и я коротко на него глянула. Кажется, он был сердит, и мне задним числом стало стыдно - подсматривала, подслушивала... Фу, как некультурно...
- Это твоя женщина, Треф? - в невыразительном голосе промелькнуло что-то вроде удивления.
- Эта женщина находится под защитой моего Дома и моей лично, - отчеканил Хенрик, поднимаясь из-за стола.
- Я не об этом, - теперь я не сомневалась - в скрипучем голосе была явная насмешка.
Я тихо скользнула вбок и встала за плечом Хенрика.
- Ладно. - Законник переводил цепкий взгляд с моего лица ниже и ниже, и чувство было довольно неприятное, хотя из разряда привычных, но забытых, и оттого неприятных вдвойне. - ЕЕ слова достаточно.
Хенрик наклонился вперед, опираясь на стол руками, и почти прорычал:
- Это все, что нужно Законникам Нижнего города? - я невольно дернулась и положила ладонь ему на плечо.
- Не буду злоупотреблять вашим гостеприимством, - насмешливо сказал Законник, и через мгновение комната была пуста.
Хенрик молча достал из ящика чистый стакан и налил туда бренди. Я поморщилась - что за привычка, чуть что - хвататься за алкоголь! Я бы спилась через полгода с такими нервами, как в Академии Танцев, или на Большой Сцене....
- Уршула, он вполне мог тебя узнать, - негромко сказал Хенрик. - И тогда весть о том, что Золотая туфелька страны проводит ночи с...
- Криминальным авторитетом, - подсказала я, мне было изрядно смешно.
- Пусть так, - не стал спорить он. - Твоя репутация...
- От моей репутации не осталось даже воспоминаний, - вздохнула я и отобрала у Хенрика стакан, в котором болталось напитка примерно на два пальца. Подумав, я допила и даже пережила пожар во рту. Хенрик смотрел на меня очень задумчиво. - После Королевского Бала. Позволь не рассказывать. Меня довольно грязно... оклеветали, скажем так. И самое обидное - все поверили. Все. Кроме Маришки, разумеется. - Я покачала головой. - Ну, а если тебя так заботит моя репутация - как порядочный мужчина, ты теперь обязан на мне жениться, - я картинно развела руками, подчеркивая абсурдность данного предположения. Однако, Хенрик, похоже, отнесся к моим словам серьезно.
- Мое положение главы Дома... оно исключает... брак как таковой. - Трудно сказал он. Я тяжело вздохнула. - Это неотступное правило. Из самых первых, нерушимых. Не заводить семью, детей. За этим следят Законники. И судьба нарушителей... очень неприятна.
- Я шутила, - призналась я отчаянно, потому как выходило, что я буквально напрашиваюсь в жены.
- И я никогда бы не захотел для тебя такой участи. - Закончил Хенрик, и я моргнула, пока не дошло, что он имел участь жены нарушителя правила.
- А кто такие Законники? - мы прочно обосновались на столешнице, как будто другого места не было.
- Те, кто следит за порядком и за тем, чтобы не нарушали Ночной и Сумеречный кодекс. И карает. Нарушителей.
- Вот уж не думала... - Задумчиво сказала я, рассматривая лицо Хенрика. - Ты меня извинишь? Я подсматривала и подслушивала.
- Извиню, - вздохнул Хенрик. - Но больше так не делай. Пообещаешь?
- Панна Уршула! - в кабинет ворвалась едва одетая Наталинка. - Привезли цветы и ленты! И панночка Агнесса вас зовет!
- Хорошо, я сейчас, - улыбнулась я. - Ступай, не бегай раздетая.
- Я что-то пропустил? - с подозрением спросил Хенрик, и я снова улыбнулась, доставая плотный лист картона с затейливой золотой вязью и тиснением.
- Можно сказать и так. Вот.
- Что это?
- Это приглашение. Почетный гость на открытии Сцены. С указанием места, времени и формы одежды.
- Я непременно буду, - серьезно сказал он, аккуратно кладя пригласительный на стол. Я поправила волосы и сделала быстрый и сложный книксен.
- В таком случае - до вечера, пан Хенрик.
- До вечера, панна Уршула, - в тон мне отозвался он, и я вышла за дверь, всем телом чувствуя его провожающий взгляд.
***
- Дамы и господа, - низкий, вибрирующий голос Маришки, усиленный волшбой, прокатился по залу. - Мы рады приветствовать вас на открытии сезона. Вашему вниманию будет представлена эксклюзивная авторская программа, уникальность которой не вызовет ни у кого сомнений.
Я потихоньку оглядывала зал. Все места были заняты - и места были выкуплены на следующий день после появления первой афиши.
Хенрик сидел на своем излюбленном месте, с которого было отлично видно весь зал и сцену. Что-то висело между нами в воздухе, с самого утра, с того разговора. Весь день, где бы я ни была, я чувствовала его присутствие, взгляд - от которого у меня начинали слабеть колени и сердце сбивалось с ритма. Усилием воли я отогнала все посторонние мысли, и стала вслушиваться в голос Марго.
- Несравненная, неповторимая, непревзойденная, - Маришка играла своим голосом как хотела, не зря я ее в свое время практически силой заставила ходить на вокал и сценическую речь....
Оркестр взял первые ноты, и ноги сами меня вынесли на сцену, под привычный яркий свет софитов, скрестившихся на мне. Взметнулась лента волос; полосы шифона, шелка взметнулись и опали. Многообещающе пела скрипка, труба и барабан уверенно вели, вплетался в музыку саксофон. Я упивалась всем этим - музыкой, сценой, танцем светом софитов, жаром, идущим изнутри, и танец лился, тек, как будто вечно. На вечно - слишком размытое понятие. Музыка оборвалась, как бег над пропастью, оборвался и танец, лишь полосы ткани продолжали шевелиться, создавая иллюзию того, что на сцене еще кто- то есть. На самом деле я уже выравнивала дыхание за кулисами, и Маришка обнимала меня, и шептала, что это было как всегда, великолепно, но ее слова заглушал шум аплодисментов, красноречиво подтверждавших, что да - я по-прежнему могу. Могу все.
Я же из всего своего выступления запомнила лицо Хенрика - хищное, напряженное.
Быстро переодевшись, я выскользнула на место Маришки, и в свою очередь объявила следующий номер, едва не запнувшись на середине фразы. Взгляд Хенрика, который я поймала на себе, выбил у меня дыхание из груди и пересушил губы.
Пела Маришка отлично. Скупые жесты лишь подчеркивали эмоциональность голоса и бесстрастность хорошенького личика. Получив свою порцию аплодисментов, Маришка царственно кивнула публике и удалилась. Следующий танец был моих учениц, и волновалась я не меньше, чем они, хотя умом понимала, что подобная непритязательная публика - просто дар небес для начинающих танцовщиц. Так и оказалось. Публика ревела от восторга и рукоплескала, а я только головой качала, подсчитывая количество ошибок на квадратный па танца.
Вечер летел как на крыльях - девочек дважды вызывали на бис, еще три романса исполнила Марго, компания под названием "Через пень-колоду" исполняла весьма популярные песенки. О популярности я смогла судить по количеству подпевающих в зале. Наконец, вечер закончился. Януш закрыл дверь за последним посетителем и привалился спиной к створкам.
Мы с Маришкой сидели на сцене, свесив ноги, и обнимались. В зал потихоньку стягивались официанты и поломойки, с унынием оглядывая разоренный зал.
- Давайте сегодня отдыхать, - негромко предложила я. - А работать все будем завтра...
***
Я стояла возле окна и задумчиво гладила тонкий тюль, пытаясь увидеть хоть что-то в чернильной ночи за окном. Ветерок, проникавший через отрытые створки, приятно остужал мое горящее лицо. Хенрик неслышно подошел сзади, накрыл ладонями мои голые плечи, шепнул:
- Ты замерзнешь.
- Нет. Ты же рядом...
А дальше не было слов. Было тепло его ладоней, и глубокое дыхание, как перед прыжком в воду. Гладкая горячая кожа, перечеркнутая линиями старых шрамов и свежими порезами, и мой страх - причинить боль. И сильные руки, несущие меня к кровати так легко, будто я из пуха. Серые глаза, хищно вглядывающиеся в мое лицо, и моя жадность, которая смутила меня саму, но его привела в восторг. Тяжесть матерого мужского тела, бережность и отточенная скупость движений; тонкая цепочка, свесившаяся мне на лицо, и я ловлю ее губами, вызывая у него хриплый короткий смешок. Мешанина теней на стенах и потолке, в зеркале тускло отражается кровать, белизна наших тел; тихий рык, зарождающийся у него где-то в груди, и моя лихорадочная спешка - догнать его, успеть упасть рядом, на сбитые влажные простыни. Наше хриплое прерывистое дыхание нарушало ночную тишину.
Хенрик лежал рядом на боку, подперев голову ладонью, и теплые пальцы еле слышно водили узоры по моей спине. Я молча улыбалась, прикрыв глаза.
- Ты пришла. - Шепнул он, отводя мои волосы от шеи, и прижимаясь губами к позвонку.
- Я пришла, - шепнула я в ответ.
- Я не могу дать тебе своего имени. Я не могу дать тебе ребенка. Я не могу дать тебе достойного положения. И все-таки ты пришла...
- Пришла, - подтвердила я, приподнимаясь на локтях и рассматривая его через спутанные волосы.
- Почему?
- Ты - лучшее, что когда-нибудь случалось со мной. И имя, общественное положение и дети тут совершенно не причем. - Я улыбнулась, когда он откинул волосы мне на спину, чтобы не мешали ему рассматривать мое лицо.
Он лег на спину, и я придвинулась ближе, в свою очередь, рассматривая его лицо и находя в нем все то, что хотела бы, конечно, услышать на словах, но слова - это слова, а блеск его глаз и подрагивающая неуверенная улыбка в уголках его губ - это совсем другое, и намного больше, чем слова могут дать....