Войдя в конюшню, Джейн словно попала в другой мир и даже в другую эпоху. Все здесь было проще, понятнее и соизмерялось с естественным ходом природы.

В прохладном, просторном помещении сладкий запах люцерны с сеновала смешивался с запахом навоза и конского пота.

Подняв голову, Джейн увидела над собой массивные, грубо отесанные дубовые балки потолка, потемневшие от времени.

— Как здесь хорошо, — тихо, почти про себя, молвила она, медленно оглядываясь вокруг.

Стоя у двери, Рон следил за каждым ее движением и выражением лица, пытаясь угадать, понравилось ли ей место, которое сам он так любил. В эту минуту он напоминал юношу, который представлял родителям свою невесту.

Он почему-то опасался, что Джейн почувствует себя здесь так же неловко, как он в ее доме. Да и одета она, скорее, для светской гостиной, а не для конюшни — модные брючки, белая шелковая блузка, золотые сережки в ушках и золотая цепь на шее. Ничего, что хотя бы намекало на привычное женское кокетство, и все же…

— Знаешь, это совсем не похоже на ту конюшню, где я держала свою Ласку.

— Ласку?

Как давно он был близок с женщиной? Рон пытался вспомнить это. Сколько лет он живет монахом, убеждая себя в том, что это именно то, что ему нужно?

— Ласка — арабская кобыла. Отец купил ее мне в подарок за успешную учебу, а потом заставил продать. — Джейн вздохнула. — Все здесь напомнило мне о ней.

Она встала почти рядом, словно проверяла, сдержит ли Рон свое обещание не спешить и быть последовательным. Аромат ее духов, близость нежных губ были поистине жестоким испытанием, но Рон владел собой.

— А мне это место напоминает о чертовски тяжелом труде.

— Который тебе больше не нравится? — не удержавшись, спросила она. — Или ты просто убеждаешь себя в этом, поскольку не можешь к нему вернуться?

Рон застыл.

— Я и сейчас могу здесь работать, если захочу, — сказал он, чеканя слова. — Только не так споро и быстро, как прежде.

— Ты недоволен, что я завела этот разговор?

Лицо его стало каменным. За внешней непроницаемостью он спрятал чувства, о которых Джейн догадывалась.

— Разве ты мог предположить, что когда-нибудь будешь сердиться только из-за того, что для меня не существует тех препятствий, которые мешают тебе? — Она положила руки ему на плечи и заставила посмотреть ей прямо в глаза. — Рон, скажи, как я должна относиться к тому, что ты считаешь себя «ограниченно годным»? Кажется, теперь это так называется?

Джейн явно пыталась помочь Рону забыть об увечье, но говорила она об этом с той прямотой, которой он от женщины совсем не ожидал. Да и вообще от кого-либо, если уж на то пошло. Сам не слишком чуткий, Рон, однако, ценил чуткость в других. А Джейн этого качества не занимать.

Лежа в больнице, беспомощный, как ребенок, он понял, как часто чуткость бывает вызвана жалостью, способной больно задеть достоинства человека. Поэтому он предпочитал, чтобы Джейн бранилась.

— Я не хочу, чтобы ты вообще касалась этой темы, — оборвал Рон.

— Напрасно, мы оба знаем, что от нее не уйти. Помню, кто-то сказал: хотя наука может все, едва ли следует ожидать, будто однажды какой-нибудь гений сделает открытие, которое поможет потерянной руке отрасти. Если мы не будем честны и откровенны друг с другом в отношении такой, в сущности, небольшой проблемы, как твоя, сможем ли мы преодолеть другие, возможно, куда более серьезные трудности, когда поженимся?

С этими словами Джейн повернулась и быстро отошла к стойлам. Лошади, словно малыши в детском саду, с интересом повернули головы в сторону гостьи.

— О, какая красавица! — негромко произнесла Джейн, останавливаясь перед годовалой кобылкой.

Рон, поборов раздражение, решил ничего не отвечать. Так будет лучше. Разговаривая с Джейн, подумал он, рискуешь как никогда. Она будто вызывает на это.

— Фарра, гордость и радость моей племянницы Лиз.

Кобыла насторожила уши и тихонько заржала.

— Привет, леди, — промолвил Рон, потирая ее нос костяшками пальцев.

— Она любит тебя, — заметила Джейн, с любопытством бросая на Рона быстрый взгляд.

— Я помогал Джеймсу при ее рождении. Мы…

— Если ты скажешь, что она обязана тебе этим, я… — воскликнула весело Джейн, и глаза ее озорно заблестели.

В полутьме конюшни они казались скорее янтарными, чем зелеными, и ему захотелось тут же бросить эту женщину на свежее сено, целовать, ласкать медленно и жадно… Но он неосторожно произнес имя брата, а тот уже был тут как тут. Высунув голову из кладовки, где хранилась сбруя, он, широко улыбаясь, помахал Рону.

— Это ты, Рон? Узнал твой голос… — Джеймс тут же осекся, увидев Джейн. — Ты не говорил, что у нас будет гостья к обеду.

Рон сразу догадался, что его брат понравился Джейн с первого взгляда. И не мудрено. Джеймс всем нравился, особенно женщинам. Он был первым парнем в округе, пока не женился на своей школьной подруге. Теперь, овдовев, он стал для многих более желанным.

— Джейн Сандерс, — произнес Рон, взяв Джейн под руку и подводя к брату. — А это надежда и опора семейства Бартон — мой старший брат Джеймс.

Джейн смотрела на чуть постаревшую и похудевшую копию Рона. Те же темные глаза и четко очерченный волевой рот. Встретив его открытый прямой взгляд, она поняла, что за личиной простого фермера скрывается недюжинный, как и у брата, острый, пытливый ум.

— Здравствуйте, Джеймс. Очень рада познакомиться с вами.

Джейн протянула руку, но Джеймс, словно не заметив этого, заключил ее в свои медвежьи объятия.

— Я тут немного не успеваю с починкой фестивального седла для Лиз, — пояснил Джеймс, неохотно, как показалось Рону, отпуская Джейн. — Не попьете ли пока кофейку, а я скоро закончу. Кофе в термосе. Если хотите свеженького, можете приготовить сами.

Рон разочарованно застонал.

— А ничего другого у тебя не найдется? Джейн любит белое вино, я же готов пить что угодно, кроме местной сивухи, Джеймс перекинул длинную ногу через сиденье стула, придвинулся поближе к висевшему на перекладине инкрустированному серебром седлу необычайной красоты.

— Сожалею, спиртного не держу.

— Отлично, меня устраивает кофе, — улыбнулась ему Джейн, да так искренне и дружелюбно, что Рону стало даже завидно.

Он не ревновал, но чувствовал себя задетым.

Отхлебнув, Рон тут же почувствовал, что кофе на сей раз еще хуже, чем обычно. Похоронив несколько лет назад жену, Джеймс сам готовил и вел домашнее хозяйство, но варить кофе так и не научился.

— Крепкий, как ты хотела? — спросил Рон, пристально глядя на Джейн.

Она осторожно отпила глоток и кивнула.

— Да, очень.

Здесь, она видела, Рон чувствует себя более непринужденно, чем где-либо. Здесь он — бывалый ковбой, а не адвокат-интеллигент. И перед таким Роном устоять еще труднее, особенно, если он смотрит на тебя своими темными, чуть загадочными глазами, полными страсти и желания.

Она ощутила волнение, но тут же постаралась подавить его. Загнанное внутрь желание способно вспыхнуть в нем внезапно и неудержимо. В силах ли она будет противостоять ему?

— Очень крепкий, — повторила Джейн, заставив себя отпить еще глоток. — А это опасно для здоровья.

Губы Рона тронула ироничная улыбка.

— Женщины всегда предпочитают что-нибудь не слишком опасное, не так ли?

— Не все.

— Хотя их иногда бывает трудно понять, как ты считаешь?

С трудом сдерживая желание сжать ее в объятиях, он прислонился к шкафчику и сосредоточил внимание на ловких пальцах брата, умело справлявшихся с шилом, мнущих и натягивающих кожу. Когда-то Рон люто ненавидел это ковбойское ремесло, а теперь отдал бы все, чтобы работать так же споро.

— А где Лиз? — спросил Рон, когда молчание слишком затянулось.

— На каком-то собрании. — Джеймс смочил слюной край кожаного лоскута. — Через месяц сельскохозяйственная выставка-ярмарка, — пояснил он специально для Джейн. — Моя дочь в этом году впервые выставляет свою Фарру.

— Думаешь, она получит приз?

— Надеюсь, черт побери. Не знаю, как Лиз перенесет неудачу. — Джеймс с силой вонзил шило в толстую кожу седла. — В этом, надо сказать, она вся в своего дядюшку Рона. Тот не терпит поражений.

— Неужели? — тихо промолвила Джейн с деланным простодушием.

Рона все больше одолевало желание поцелуями наказать ее за дразнящую игривость.

Допив кофе в два глотка, Рон поднялся и с нетерпением спросил у брата:

— Может, ты закончишь седло потом? Я обещал леди к обеду ребрышки под соусом, да и сам не прочь ими полакомиться.

— А как вы, Джейн? — спросил Джеймс, отложив инструменты и потянувшись за шляпой. — Готовы попробовать ребрышки под фирменным соусом «Марвелл»? Такое бывает раз в жизни, предупреждаю.

— Приглашайте, — с готовностью откликнулась Джейн и, отставив чашку, тоже встала, легко и грациозно.

Когда они подошли к «мерседесу» Рона, Джейн, бросив взгляд на длинные ноги Джеймса, благоразумно выразила желание сесть на заднее сиденье.

— Нет необходимости, леди, — остановил ее Джеймс и предложил Джейн взять его под руку. Подбородком он указал на несколько машин, стоявших под навесом. — Вы поедете со мной.

— Я?

— Конечно. Мы всегда ездим к «Марвеллу» на двух машинах — Рону не надо отвозить меня домой, а уже потом возвращаться к себе.

Джейн вопросительно посмотрела на Рона, но тот только пожал плечами.

— Он ведет машину, как старая осторожная экономка, которая отправилась на рынок! Поезжай, то-то будет простор для остроумия. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал.

— Не слушай его, детка, — воспротивился Джеймс и сам подхватил Джейн под локоток, поскольку она проигнорировала предложенную ей руку. — Теперь он сам водит машину, как старая респектабельная дама.

Выбранный Джеймсом пикап был внутри так же чист и удобен, как ее собственная машина. Прежде чем переключить скорость, Джеймс вложил кассету в магнитофон, и мелодии Бетховена зазвучали в салоне.

Джейн про себя улыбнулась. В известной степени Джеймс был для нее такой же загадкой, как и Рон.

Джеймс ловко развернул пикап и описал круг, прежде чем выехать на ведущую к дому аллею. Рон последовал за ним.

— Вы, должно быть, очень дороги моему брату, — сказал Джеймс, — глядя в зеркало заднего вида.

— Почему вы так думаете? — удивленно спросила Джейн.

— Ну, прежде всего потому, что он никогда не привозил женщин на ранчо. — Джеймс быстро посмотрел на нее и улыбнулся. — А потом, он едет за нами.

Джейн взглянула в боковое зеркало. Старый спортивный автомобиль показался ей приземистым, широким… и все равно шикарным. Джейн почувствовала странное волнение.

— Я не совсем вас поняла.

— Обычно он едет впереди, не позволяя мне, по его утверждению, развивать недозволенную скорость. А сегодня, похоже, Рон подгоняет нас.

— Может, он действительно проголодался?

— Возможно, или хочет, чтобы я не успел предупредить вас.

Тон его стал вдруг серьезным. Джейн поняла, что Джеймс похож на брата еще в одном: он ничего не делает без причины.

— Мне… мне очень нравится Рон, — сказала она тихо и так же серьезно. — Я никогда не причиню ему зла намеренно. Видимо, это вас больше всего беспокоит?

Она с радостью почувствовала, что атмосфера изменилась.

— Не то чтобы беспокоило. Просто я хочу знать.

— Понимаю, ведь Рон ваш брат.

— Вот поэтому я и хочу знать, осознаете ли вы, на что идете, связывая жизнь с таким человеком, как мой брат. Известно ли вам, как поработала над Роном его бывшая жена? Истерзала хуже хирургов.

Джейн молча ждала, когда Джеймс продолжит.

— Странно, — продолжил он после минутного размышления. — Вирджиния по-своему любила Рона. Мне кажется, она хотела остаться с ним, но он сделал это невозможным.

Джейн нервно затеребила ремешок сумочки.

— Когда Вирджиния ушла от него, то уже ждала ребенка от другого мужчины, — не выдержала она такой несправедливости.

— Я не утверждаю, что эта женщина совершенство, но и мой брат тоже не сахар.

— Вы хотите сказать, он первым изменил ей? Джеймс отрицательно мотнул головой.

— Рон всегда держит свои обещания, вот почему он так редко их дает. Нет, с Вирджинией получилось совсем иначе. После несчастного случая он просто вычеркнул ее из своей судьбы, как часть прошлого, которое для него уже не существовало. Возможно, так ему было легче привыкать к жизни, где нет больше места гонкам. А Вирджинии было трудно с этим смириться… Мужчина, если он любит женщину… А он не хотел простить Вирджинии обычные человеческие слабости. Да, Рон не прощал их.

Джейн уловила в его голосе осуждение и нахмурилась.

— Может быть, он все же пытался?

— Да, верно. Возможно, пытался. Но дело в том, что все личное мой брат держит под замком. — Джеймс бросил на нее быстрый взгляд. — Например, он скрывает, что собирается жениться.

— Почему вы думаете, что это так?

— Он позвонил и сказал, что хочет поужинать со мной. Я подумал: никак ему потребовался мудрый совет старшего братца.

Он повернулся к Джейн с широкой улыбкой, словно эта мысль ему самому показалась невероятной.

Джейн тоже улыбнулась в ответ, однако не могла скрыть удивления. Как бы узнать, что на самом деле Рон сказал о ней брату?

— Почему вы думаете, что я будущая невеста?

— Поверите ли, Рон никогда не был ревнив, но сегодня он по-настоящему ревнует. Потом… Есть лишь один человек, который достаточно крепок, чтобы не пострадать от моего братца. Это вы.

Джейн рассмеялась.

— Выходит, мне повезло?

Теперь уже расхохотался Джеймс.

— Спросите меня через год после свадьбы.

Джейн мгновенно помедлила с ответом.

— Я еще не дала согласия.

— Дадите. Рон всегда добивается своего. Жажда победы — вот что обычно двигало им. Я не верю, что он переменился.

Джейн внимательно посмотрела на Джеймса и поняла, что он честен с ней.

— Мне показалось, вы его недолюбливаете?

— Так и есть. Вы не ошиблись. Здесь мало кто его любит. Разве что Алан Чейн. Эти двое были большими братьями, чем мы с Роном.

— А теперь? — спросила она тихо.

Джеймс тихонько засмеялся, но в этом смехе не было радости.

— Здесь он совсем другой, — задумчиво промолвила Джейн. — Он стал мягче.

— Более терпимым, возможно. Но мягким? — Он огорченно покачал головой. — Никогда.

— Вы ошибаетесь, Джеймс, — горячо возразила Джейн. — Я видела его в больнице, когда он разговаривал с матерью Габи. Рон искренне сочувствовал этой женщине. Глубоко сочувствовал.

Они проехали через пустующий городок с заколоченными закусочными и заправочной станцией. Когда-то здесь бывало немало туристов — до того, как шоссе стало всего лишь коротким отрезком дороги, соединяющей побережье с горами.

— Что ж, может, он и изменился, не знаю. Но когда мужчина… — Джеймс печально улыбнулся, — или женщина делают успех идолом и поклоняются ему, все остальное для них просто перестает существовать. Это закономерно. Рон всегда рисковал, брал машины, небезопасные из-за износа или неполадок, решался даже на откровенный обман, лишь бы добиться своего.

Джейн нахмурилась.

— Но он чуть не погиб, думая о других.

— Кто вам это сказал?

— Я… Один знакомый.

— Ваш знакомый ошибается. Рон разбил машину и чуть не погиб сам только потому, что пошел на недозволенный обгон. Рон стал калекой, потому что допустил ошибку. А допустил он ее потому, что во что бы то ни стало хотел получить флажок победителя. Не ссылайтесь на меня, но я уверен, его больше всего задело то, как Вирджиния восприняла несчастье. Она одна виновата в том, что он до сих пор носит в себе горечь.

Джеймс затормозил, заметив кошку, перебегавшую дорогу.

— Рон затаил в себе гнев, Джейн, более того — обиду на всех. Его путь был опасным и трудным — труднее, чем у многих из нас, — и старые шрамы продолжают саднить. Я не имею в виду шрамы в буквальном смысле.

— Я понимаю.

Он снова посмотрел на нее, но теперь уже осторожно, словно проверяя.

— Значит, вы видели его без сорочки?

Джейн не была ханжой, но этот вопрос застал ее врасплох.

— Нет, не видела. Вы хотите спросить, спала ли я с ним?..

— Нет, не хочу, — поспешил разуверить ее Джеймс. — Это ваше личное дело.

Она улыбнулась.

— Да, это наше личное дело. Но я готова ответить. Мы не были близки. Если на то пошло, это наше первое свидание.

Джеймс растерялся.

— Я так и думал.

Теперь растерялась Джейн.

— Есть что-то, что я должна знать? — спросила она тихо.

Джеймс пугающе долго хранил молчание, прежде чем заговорил.

— Прошло почти четырнадцать лет с тех пор, как я в последний раз видел Рона без рубахи. Он объезжал для меня лошадей, перевозил навоз, помогал рабочим чинить ограду на пастбищах и все это при жаре тридцать градусов в тени. Но он ни разу не снял рубашку.

Джейн молчала, почувствовав, что Джеймсу необходимо выговориться.

— Он стесняется своего тела, Джейн. Может, даже стыдится. — Джеймс поморщился, словно от боли. — Я хожу вокруг да около, а на самом деле хочу попросить вас вот о чем: будьте с ним терпеливей, если решили полюбить его. Не требуйте всего сразу. Он, может быть, не так уверен в себе, как прежде.

Осторожный прерывистый вздох сорвался с губ Джейн. Догадываться и подозревать — это одно, но получить полное подтверждение своих сомнений от человека, близкого Рону, — совсем другое.

— Спасибо, что сказали, — поблагодарила она Джеймса и коснулась его руки. — Я знаю, вам нелегко было выложить все это.

И взглянув на его лицо, она поняла, что поступила верно, сделав шаг навстречу.

— Я не мастер давать советы. Просто хотел, чтобы вы знали.

Он сбавил скорость и свернул налево. Кругом стояли все те же брошенные дома. Джеймс хоть и не сразу, но все-таки втиснулся между машинами на площадке у старой оштукатуренной, гасиенды. Рону тоже пришлось покружить, пока он нашел место для своего «мерседеса».

Пока Джейн и брат ждали его, их обоняние дразнили аппетитные запахи доносившиеся из открытого окна кухни. Слышалась музыка — характерные ковбойские ритмы Запада.

— Вы советуете мне выйти за него замуж? — спросила Джейн, прежде чем Джеймс открыл дверцу машины.

Он подумал немного.

— Выходите за него замуж, будьте матерью его детей и любите его за то, что в нем есть хорошего. Но не влюбляйтесь в него, как это сделала Вирджиния.

Джейн глубоко вздохнула.

— Слишком поздно. Я уже влюбилась.