Пока они находились в тюрьме, прошумел редкий для Калифорнии ливень, умыв долину и превратив дорогу в полосу препятствий.

Неразумно было два часа добираться до дома, приехать поздно, а утром снова возвращаться. Уж лучше заночевать где-нибудь неподалеку.

Ближайший мотель был без претензий, но комнаты в нем — достаточно удобны. Рон заказал номера и, как Джейн ни сопротивлялась, настоял — тихо, но решительно — на том, что заплатит сам.

Было уже около восьми, когда они пошли перекусить в ресторанчик — кухней он похвастать не мог, но искать что-нибудь получше уже не было сил.

Рон заказал себе два гамбургера, две порции жареного картофеля и съел все, что было на тарелке. Теперь он допивал вторую чашку кофе, а Джейн с трудом пыталась осилить невкусный салат.

— Ты всегда ешь так много? — спросила она, отложив наконец вилку. Сорок минут молчания доконали ее, и она боялась сорваться и сказать что-нибудь лишнее.

Рон пожал плечами.

— Не всегда. Иногда даже больше.

— Мне кажется, ты ешь слишком много жирного. Я просто слышу, как жир душит твои сосуды.

Потягивая кофе, Рон смотрел на нее ленивым, почти равнодушным взглядом.

— Если на то пошло, я слышу лишь ворчание сердитых туристов, жалующихся на дождь, — заметил он.

Даже запахи еды и раздражающий дым сигарет не мешали ему чувствовать исходивший от Джейн аромат. Легкий, бодрящий, но достаточно сильный, чтобы заставить мужчину обратить на нее внимание.

— Бог с ними, — сказала она. — Нам нужны все дожди, которые проливаются на землю. После хорошего дождя мир становится ярче и лучше.

— Но только не дороги в час пик.

— Ты всегда так циничен?

Он пожал плечами.

— Возможно. Я не веду счет.

Джейн улыбнулась.

— А не мешало бы. Это как раз то, что тебе нужно.

Он заметил откровенное мужское одобрение во взгляде прошедшего мимо Джейн парня.

— А ты всегда так оптимистична? — спросил он. Впервые за долгое время он чувствовал себя таким раскованным и, может быть, почти счастливым.

— Всегда. Это беспокоит тебя? Я могу постараться и стать немного более циничной, если тебе от этого будет лучше.

— Не беспокойся. Я в порядке.

А вот в этом Джейн была совсем не уверена. Чуть смущенный и настороженный, он отличался от большинства мужчин, которых она прежде встречала.

Рон совсем не стремился произвести на нее впечатление рассказами о легких успехах, своей неотразимости, мужественности и особой сексуальности. Именно поэтому она находила Рона столь привлекательным.

— Помоги мне хотя бы доесть салат, — спросила она, чопорно сложив руки на груди.

— Чего ради?

Теперь Джейн пожала плечами.

— Тебе полезны овощи.

Он недоверчиво приподнял брови.

— Что полезного в этой приправе, которую ты размазала по всей тарелке?

— Здесь мало калорий, — торжественно провозгласила Джейн. — В каждой столовой ложке всего тридцать пять калорий. Так сказано в меню.

Он окинул ее с головы до ног оценивающим взглядом.

— Только не говори мне, будто ты одна из тез женщин, которые помешаны на худобе и хотят, чтобы от них остались кожа да кости.

Джейн поморщилась.

— Разве я так выгляжу?

Он прислонился спиной к стенке кабинки, вытянул длинные ноги и пододвинул к себе ее салат.

— Ты выглядишь очень… здоровой.

— Премного благодарна.

Рон с минуту изучал ее. Всякий раз, когда они были вместе, Джейн беззлобно подшучивала над собой, словно и его приглашая к этому. Он же не верил, что жизнь может быть к кому-нибудь добра. Возможно, поэтому всегда чувствовал себя с Джейн слегка неуверенно.

Кроме того, Рону приходилось сдерживать свое влечение к ней всякий раз, как они оказывались на достаточно близком расстоянии друг от друга.

— Между прочим, это комплимент. — Он поддел вилкой салат. — Худые женщины причиняют мне боль.

Джейн насторожилась. Он не флиртовал с ней. Рональд Бартон ни с кем не флиртовал. Но сейчас, по непонятной причине, он не был таким резким и грубым, как обычно.

— Извини, но большинство мужчин, насколько я знаю, не согласились бы с тобой, — возразила она и деланно вздохнула.

— Возможно, потому что они никогда не были женаты на манекенщицах. А я был. — Рон с хрустом разгрыз листик салата. — Ни калорий, ни вкуса, — пробормотал он, прежде чем отпить глоток кофе.

— Ты говоришь о салате или о бывшей жене?

Рон чуть не поперхнулся и вынужден был взять стакан с водой. Когда из взгляды встретились, Джейн ожидала увидеть гнев разъяренного льва.

— И о том, и о другом, — сухо ответил он.

И вдруг кривая усмешка смягчила суровую линию рта, а вокруг его глаз разбежались веселые морщинки.

Рональд Бартон в свои четырнадцать лет был, должно быть, неотразим. После сорока, он бесспорно, стал опасен. Она с облегчением вздохнула и подождала, пока к ее пульсу вернется нормальный ритм.

— И как давно ты развелся с этой манекенщицей?

— Тринадцать лет назад.

Теплые искорки во взгляде погасли. Джейн сразу стало их не хватать.

— Тебе не хочется говорить об этом?

— Не очень.

Непредсказуемая женщина, подумал он. Искренняя и сочувствующая в больнице, теперь она осмеливается на то, на что не решились бы даже близкие друзья. Она намерена дразнить его, когда он ясно дал понять, что пребывает не в том настроении.

Внутренний голос советовал, а не узнать ли Джейн получше, и Рон предложил выпить в баре после обеда. Бывало, он поддавался влечению к женщине и рано или поздно это приводило к постели, где все зависело от того, как воспринималось его увечье. Джейн Сандерс слишком нравилась ему, чтобы рисковать и проверять, примет она его или нет.

— Угодно ли вам еще что-нибудь? — Официантка стояла возле стола с горячим кофейником, переводя глаза с Рона на Джейн. — У нас есть чудесный фирменный клубничный пирог.

Рон, поймав укоризненный взгляд Джейн, едва сдержал улыбку.

— Конечно, почему бы и нет? Два, пожалуйста.

— Сейчас принесу.

Официантка, захватив пустую тарелку Рона, ушла.

— Стыд и позор, Бартон, соблазнять меня пирогом.

— Не говоря уже о твоих сосудах.

— И это тоже.

В ресторане становилось жарко, даже душно. Джейн расстегнула манжеты и закатала рукава блузки.

— Как ты думаешь, что делает сейчас Мария? — сказала она, посмотрев на Рона.

Он поднял глаза и застыл с вилкой в руке над последним листиком салата, который вопреки всему ел с наслаждением.

— Доктор Фостер кажется первоклассным врачом.

— Да, это так. — Джейн помолчала, потом медленно добавила: — Однако я была бы спокойнее, если бы Мария лежала в обычной больнице.

Рон отодвинул тарелку и взял чашку с кофе. Отхлебнув глоток, он обвел зал ресторана спокойным, пристальным взглядом. Наблюдатель, подумала Джейн. Из тех, кому нужны только факты, в то время как ее всегда интересовали эмоции.

— На суде она хваталась за меня, как утопающий за соломинку.

— На суде она еще надеялась.

— Она надеется и сейчас.

— Разве, Рон? — Джейн покачала головой. — Поставь себя на ее место хотя бы на минуту. Муж использовал ее, как боксерскую грушу, а сейчас получил право единоличной опеки над сыновьями и уже предупредил, что собирается нанести ей новый удар с помощью закона.

— Он может допытаться. — Рон говорил обманчиво мягким голосом, в то время, как во взгляде вспыхнул гнев.

— А теперь, когда она так ранима, другой мужчина, которому она явно верила… оттолкнул ее. Что может сделать закон? Сказать ей напрямик, что она не в состоянии вырастить своего ребенка, вот что! Это варварство!

— Это закон.

— Глупый закон! — резко бросила Джейн.

Изменчивая, вспыльчивая, она волновала мужское воображение. Сейчас Рону было особенно трудно подавить желание узнать Джейн поближе.

— Он призван защищать детей. Я думал, ты всецело за него.

Рон умышленно затягивал разговор, чтобы любоваться игрой света в ее волосах и блеском ее живых глаз.

— Да, но я не могу не сочувствовать Марии.

— Сочувствия и девяноста центов хватит только на чашку кофе. — Рон старался сохранить шутливо-небрежный тон.

— А подавление собственных эмоций приводит к язве желудка.

Джейн отпила вино из бокала и сделала вид, что не заметила внезапной горечи и обиды в его глазах. Этому ей еще предстоит научиться.

— Должно быть, один из нас лучше контролирует себя, чем другой.

— Или убеждает себя в этом.

Подошла официантка с подносом в руках и принесла обещанный пирог.

— Еще кофе? — предложила она, показывая на полный кофейник.

Кивнув, Рон пододвинул свою чашку.

— А вы, мэм, — спросила она Джейн, держа кофейник наготове. — Еще кофе к пирогу?

— Нет, спасибо. У меня есть вино.

Она отпила еще глоток, пока официантка убирала со стола грязную посуду.

— Есть ли шансы возобновить слушание дела Марии? — спросила Джейн, когда официантка ушла.

— Никаких. И на апелляцию шансов нет. Я уже выяснял.

Рон ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу клетчатой рубашки. Пиджак он снял раньше, и свободный рукав, аккуратно приколотый к плечу рубашки, привлекал всеобщее внимание. Особенно он веселил хихикающих подростков в кабинке напротив.

— А помилование? Ведь такое бывает.

— Но не в этом штате.

— Но, если бы ты постарался…

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Рон ответил — голосом напряженным, словно он сознавался в чем-то позорном.

— Я пытался. Безуспешно.

Джейн попробовала пирог. Он был тошнотворно сладким. Чтобы не обидеть повара, она съела несколько кусочков и отодвинула тарелку.

— Я думаю, теперь надо найти человека из Комиссии по изучению условий жизни неблагополучных семей, чтобы он помог с усыновлением. — Она размышляла вслух. — Виктория О'Коннел.

Рон, отправив в рот последний кусочек пирога, отодвинул тарелку. И как это он ухитряется есть, словно грузчик, а живот остается плоским и крепким, как камень? — с невольной завистью подумала Джейн.

— Тебе, возможно, интересно будет узнать, что мы знакомы с Викторией. Не очень близко, но я работала с ней раньше. Она… вполне компетентна в этих делах.

Он метнул на нее настороженный взгляд.

— Полагаю, слово «компетентный» относится к нашему брату, не блещущему умом юристу?

— Виктория — настоящий профессионал. Представительна, знает законы. — Джейн выпила последний глоток вина, прежде чем продолжить: — Но ей не хватает чуткости.

— Что именно ты имеешь в виду?

Она вертела в руках пустой бокал, прислушиваясь, как из соседней кабины уходят подростки, и чувствуя на себе их любопытные взоры.

— То, что она, похоже, никогда в своей жизни не обходила законы.

— А ты?

— Тоже нет, но иногда я замедляла ход и во имя благой цели не лезла на рожон.

Строго сжатые губы на мгновение дрогнули.

— Ты меня заинтриговала, — лениво протянул Рон.

Джейн вспыхнула и засмеялась.

— Это неудивительно, — прошептала она. — Я никому не говорила об этом, кроме нескольких близких друзей, правда.

— И сколько же этих «нескольких»?

— Ну, например, Энн, а теперь и ты. Итого двое.

Рон от изумления вскинул брови.

— Что заставило тебя включить меня в этот избранный круг?

— Мне понравилось, как ты вел себя с Марией. Ты немало постарался, чтобы восстановить ее веру в мужчин.

— Не обольщайся, Сандерс, — проворчал он, нахмурившись. — Я не очень добрый парень. Адвокатам это несвойственно. Мы не можем позволить себе расслабляться и делаем свою работу, как положено, избегая сантиментов. — Он взял с подноса чек и вышел из-за стола. — Ты готова?

Джейн взяла сумочку и сунула ноги в туфли-лодочки.

— Теперь готова, — ответила она, сползая со скользкого дивана и вставая рядом. Она улыбнулась, и на щеке появилась чуть заметная ямочка.

— Спасибо, что ты пришла, Джейн, — шепнул Рон, пока ему выписывали счет.

— Я рада, что ты настоял.

— Я тоже рад. Это ради Марии.

Макушка Джейн еле доставала до его подбородка, даже когда она была на высоких каблуках, и Рон залюбовался оттенком тусклого золота в ее непослушных волосах.

— Все в порядке? — спросила кассирша, протягивая Рону длинную квитанцию, чтобы он расписался.

— Отлично.

Его каракули были настолько неразборчивы, что женщине пришлось сравнить их с подписью на кредитке.

— Извините, но мой босс очень строг… — сказала она, явно чувствуя себя неловко, и вернула карточку с квитанцией.

— Не беспокойтесь, я привык.

Он научился делать левой рукой все, почти все — только не писать и не заниматься любовью.

* * *

Чтобы напиться, Рону, мужчине ростом шесть футов два дюйма и весом в двести пятнадцать фунтов, нужно было немало виски.

Рон взболтал свой четвертый — или пятый? — скотч на дне стакана, прежде чем опрокинуть его в рот. Он давно уже не чувствовал вкуса и не обращал внимания на марку напитка. С таким же успехом он мог бы пить воду.

— Повторить, друг?

Бармен был не прочь поболтать, но Рон сразу дал понять, что хочет остаться один. Ну а сейчас парень делал свою работу, и Рон не собирался ему мешать.

— Почему бы нет? — спросил он, пододвигая стакан.

После обеда Джейн отправилась прямо к себе в номер принять душ и разобрать ненавистные бумаги. Рон попытался отдохнуть в комнате напротив, но слишком устал и не мог заснуть.

— Двойной скотч, неразбавленный.

Бармен расстелил перед Роном белую салфетку и только после этого поставил стакан.

— Это должно вам понравиться. Рон благодарно кивнул.

— В какое время обычно закрываетесь? — спросил он вяло.

— В два часа. У вас масса времени. Больше чем достаточно, чтобы напиться до упаду, если вы именного этого добиваетесь.

— Это мысль. Но не слишком симпатичная для человека, которому нечем заняться.

— Интересуетесь компанией? Я могу…

— Нет.

Бармен убрал руки со стойки и отступил назад.

— Не обижайтесь, приятель. Просто у вас вид парня, которому хочется дать себе волю. Вот и все.

Бармен отошел, а Рон вернулся к своему стакану. Женщина мне нужна в последнюю очередь, подумал он. Особенно профессионалка.

Это было в первый год после того, как он выбрался из госпиталя. Тогда было легче заплатить за секс, чем каждый раз выворачивать себя наизнанку перед женщиной, которая так и не научилась прятать жалость в глазах при виде его изуродованного, плеча.

После первого опыта с проститутками Рон почувствовал себя еще более одиноким. Эти женщины были умелы и привлекательны, но не могли дать ему того тепла, которое он страстно искал. Теперь он предпочитал этой чертовщине воздержание.

Все под контролем, мысленно усмехнулся Рон, чокаясь со своим отражением в зеркале. Но, прежде чем сделать глоток, он оказался лицом к лицу с Джейн Сандерс.

Без косметики она выглядела как мальчишка-сорванец, а не как преуспевающая деловая женщина.

Рон решил, что такой она нравится ему гораздо больше — не так подавляет.

— Стакан белого вина, пожалуйста, — заказала Джейн, залезая на высокий стул у стойки.

— Да, мэм.

Судя по всему, бармен сделал явно неправильные выводы, но Рон не обратил на него внимания. Он сосредоточился на Джейн.

— Как твои бумаги?

— Все закончила, слава Богу, и чувствую себя очень добродетельной.

— Почему же ты не легла спать? — спросил Рон.

— Каждый раз, закрывая глаза, я вижу лицо Марии. Я уже измучила мозги, стараясь придумать, как лучше ей помочь.

Бармен вернулся с вином и, молча поставив бокал перед Джейн, ретировался к дальнему концу стойки.

— А как ты? — спросила она, пригубив вино. Рон пожал плечами.

— Спать ложиться слишком рано, и я не любитель телевидения.

— Не думала, что ты большой любитель проводить одинокие часы в баре, — парировала Джейн и отпила еще вина.

— Иногда бывало.

— У меня тоже.

Она скрестила руки на стойке, и легкая улыбка-воспоминание скользнула по губам.

Рон почувствовал волну желания и даже чуть насладился им, прежде чем подавить.

— Ты хочешь рассказать мне об этом? — Он прекрасно знал, что она хотела. Темные бары — прекрасное место для развязывания языков и быстрого сближения.

Все эти дни Рон не был готов ни к тому, ни к другому, но виски наполнили тело ленью. Может быть, он слишком устал пить в одиночку? Все равно, лишь бы хоть на время не думать о Марии Джекобс.

Джейн бросила на него любопытный взгляд.

— Обещаешь не смеяться?

— Слово скаута.

Поправляя воротничок шелковой блузки, она невольно привлекла внимание Рона к нежной ямочке открытой шеи. Он снова ощутил волнение.

— Был мой тридцать седьмой день рождения, и мой тогдашний избранник уже почти перестал быть таковым. Дело в том, что он влюбился в свою двадцатидвухлетнюю ассистентку, только что окончившую институт. Помнишь его? Я привела его к Чейнам на последнюю рождественскую вечеринку. Высокий бородатый блондин. Он заведовал отделом психологии в администрации штата. Я считала его слишком уравновешенным, а он считал, что я слишком скромна.

Рон уловил нотку вызова в голосе и задумался, что больше мучает Джейн — возраст или то, что ее бросили.

— Таких случаев сколько угодно, — утешал он Джейн, сам не зная почему. — Половина мужчин моего возраста имеет вторую семью.

Ее лоб прорезали морщинки, отчего нос казался длиннее, чем был на самом деле. Рону захотелось наклониться и разгладить эти морщинки поцелуем, но он точно знал, что не сможет вовремя остановиться.

— Так или иначе, я решила напиться и забыть предателя и его новый маленький грешок.

Рон попробовал представить себе доктора Джейн Сандерс пьяной, но ничего не получалось. Вероятно, она стала бы от вина более игривой, как и многие женщины, чувственные от природы. Воображение Рона манило в опасные дебри, и он остановил себя.

— Ну и как, помогло?

— Забыть? Да, конечно, — сказала она с загадочной усмешкой. — Где-то между последним стаканом и первым приступом рвоты я разлюбила его.

Рон облился виски и обругал себя за неуклюжесть. Затем бросил на Джейн недоверчивый взгляд — она все еще улыбалась, как расшалившийся ребенок.

— Что это, Сандерс? — протянул он. — Психологический юмор?

Она задумчиво улыбнулась и искоса посмотрела на него.

— Не-е-т, скорее, эксперимент.

Джейн вертела в руках салфетку. Пальцы у нее были маленькие, гибкие, ногти коротко острижены и покрыты бесцветным лаком вместо кроваво-красного, столь любимого большинством женщин.

— Что за эксперимент?

— Я хотела проверить, смогу ли подогревать твой интерес достаточно долго, чтобы побить мировой рекорд.

Ее глаза по-кошачьи мерцали в тусклом свете. Джейн не флиртовала. Рон не обманывался, считая, что она находит его сексуально привлекательным. Она просто не была профессионалкой, с которыми ему прежде доводилось сталкиваться.

Он поерзал на высоком стуле.

— Ладно, Сандерс. Я клюнул. Что за мировой рекорд?

— М-м-м, подожди минутку, пожалуйста.

Она поднесла запястье к неяркой лампе и стала всматриваться в маленький золотой циферблат. Сейчас ее волосы отливали темно-красным. Как грива у лошадки, что была у него в детстве, только еще нежнее.

Определенно нежнее.

Рон в раздумье потер большим пальцем запотевшему стакану. Интересно, какими окажутся волосы Джейн на ощупь, если пропустить их сквозь пальцы или пощекотать ими шею? Такая же у нее теплая и гладкая кожа, какой она видится в этом тусклом свете?

— Драмролл, пожалуйста, — сказала Джейн, подняв палец.

Рон заметил изумление на лице бармена и почувствовал себя записным идиотом.

— Сандерс…

— Ты сделал это. — Она бросила на Рона быстрый взгляд, заставив его помрачнеть от собственного недоумения.

— Что, черт побери, я сделал?

— Оставался в моем обществе дольше пятнадцати минут и лишь потом стал подыскивать предлог, чтобы уйти.

Рон пробормотал первое, что пришло в голову:

— Ну да, мы ведь обедали вместе, помнишь? А перед этим два часа провели в дороге и еще полдня сидели в приемной.

— Конечно, но это были дела.

— А сейчас нет?

— Нисколько. — Джейн облокотилась на стойку в уперлась подбородком в ладонь. Не обращая внимания на его настроение, она размышляла, каково будет ее губам в плену этого жесткого, сурового рта.

— Скажи мне, Бартон, почему ты сидел в баре один? Что с тобой в последнее время?

Джейн с вызовом посмотрела ему прямо в глаза, а он подумал, что ни одну женщину так не хотел поцеловать, как эту. Ее губы, нежные и шелковистые даже без помады, возбуждали у мужчин желание покорить их поцелуем. Искушение становилось слишком сильным.

Рон говорил бесстрастным тоном, а его взгляд оставался холодным — ради него и ради нее.

— Моя не-совсем-бывшая жена родила ребенка от своего любовника Марчелло Крести. Слышала о нем?

— Да, конечно. Знаменитый гонщик, как и ты.

Не как я, подумал Рон. Удачливый ублюдок продолжает спокойно заниматься любимым делом, а не убеждает себя каждый день, что отнюдь не скучает по гонкам, толпам поклонников и победам.

— Кроме того, этот сукин сын считал, что он мой лучший друг.

— Это должно быть очень обидно.

— Я пережил.

Джейн не старалась скрыть глубину волнения, вызванного его словами. Рон понимал, что ей потребуется такая же открытость и от того мужчины, с которым ее свяжут близкие отношения.

— И где она сейчас? Я говорю о твоей жене.

— В последнее время, я слышал, она живет в Париже и тратит деньги Марчелло так же быстро, как он их зарабатывает.

— А ребенок?

— Наверное, в каком-нибудь интернате. У Вирджинии отсутствует то, что ты называешь материнским чувством.

Рон уставился в свой стакан. Он не вспоминал о Вирджинии и Марчелло уже несколько лет, даже когда неожиданно увидел их лица на рекламном щите в бакалейном магазине.

Однажды, вскоре после их фантастической свадьбы, репортер опубликовал фотографию Вирджинии, сделанную сразу после несчастного случая с Роном. На этой фотографии она молилась в госпитальной церкви за его выздоровление и выглядела убитой горем и очень красивой.

Как верная и любящая жена, Вирджиния была около Рона, когда он вышел из наркоза и обнаружил, что хирург отнял ему руку по плечо.

Врачам пришлось привязывать Рона к кровати на несколько недель, прежде чем он успокоился. И даже после этого за ним долго вели тщательное наблюдение. Потом медики признались, что боялись попытки самоубийства.

Она продержалась до его выхода из госпиталя. Рон старался занять свое время чем-нибудь еще, кроме жалости к себе, когда Вирджиния вдруг сообщила, что разводится с ним. Он ни в чем не виноват, но она выходила замуж за первоклассного гонщика, а не за человека, который даже любовью не может заниматься как следует.

Сидящая сзади них женщина засмеялась низко и хрипло. Рон подумал, закончит ли она вечер в постели своего спутника?

Джейн вздрогнула, словно очнувшись от каких-то размышлений. Говорила она рассеянно, медленно поднося к губам стакан.

— Итак, это возвращает нас к нашим проблемам. Я звонила в тюрьму, но они не захотели соединить меня с изолятором. Сказали: таковы распоряжения.

— Да, я знаю. Очевидно, мы должны приехать туда завтра около половины девятого утра.

— Мне казалось, что посещения начинаются не раньше десяти.

— Знаю, но у адвокатов есть специальное разрешение.

— Ты уже представляешь, что нужно сделать в первую очередь?

У Рона неприятно засосало под ложечкой.

— Еще не совсем.

— А вдруг Мария будет настаивать, чтобы ребенка отдали на воспитание тебе? Что тогда?

— Я постараюсь убедить ее изменить решение. — Он сделал еще глоток и отодвинул наполовину пустой стакан с виски. Он был не пьян, но и не совсем трезв.

— Не уверена, что это будет легко.

Рон глубоко втянул воздух, пропитанный сигаретным дымом и парами спиртного. Когда-то его ноздри дразнили запахи моторного и смазочного масел — он все еще скучал по ним.

— Меньше всего мне хочется обидеть Марию. Она и так жестоко наказана. Но то, о чем она просит… — Рон покачал головой. — Встань на мое место, Сандерс. Даже если я буду ходатайствовать об усыновлении, Комиссия по правам использует все правила и инструкции, предъявит кучу других претендентов и докажет, что рядовой адвокат за сорок с явным физическим недостатком — не самый лучший кандидат в папаши. И к тому времени, когда начнется процесс, Габриэлла пробудет в воспитательном доме месяцы, а то и годы.

— Ты можешь выиграть процесс.

— Не обманывай себя, доктор. Система в этой стране работает против интересов меньшинства вот уже триста лет. И хочу я этого или нет, но со своей неполноценностью отношусь именно к этому меньшинству.

Джейн нелегко признавала поражения, но на сей раз он был прав. Не однажды она пыталась бороться с системой и проигрывала, притворяясь победительницей.

— Мария будет очень расстроена. Приготовься к этому заранее.

Рона бросило в жар.

— Думаешь, я не знаю?

— Я думаю, что ты хороший человек с добрым сердцем и изо всех сил стараешься это скрыть.

— Чушь.

Она старалась вызвать его на откровенность. Это была ее работа, разве нет? Освобождать пациента от боли, вытаскивая на свет глубоко спрятанные тайны и обиды. Правда, детские тайны и обиды. Рон потянулся к забытому стакану и залпом осушил его.

— Если я и такой, то это моя личная проблема, — бросил он и жестом попросил бармена повторить заказ.

— Другими словами, отвяжись, Сандерс.

— Точно.

Она беззлобно рассмеялась — скорее, над собой, чем над его словами. А может быть, ей просто захотелось засмеяться. У этой женщины все непредсказуемо.

— В тебе так много хорошего, сильного; ты особенный человек, — прошептала Джейн, словно говорила сама с собой. — Но все это так тщательно сокрыто, что я не уверена, знаешь ли об этом ты сам.

Он почувствовал, как в нем что-то щелкнуло, как перед пуском в прекрасно отлаженном механизме. А Джейн нежно положила руку на искалеченное плечо, наклонилась и поцеловала Рона.