Он снова посмотрел на Лику.

Жена изображала Богиню. И тогда пришло к нему последнее из высочайших переживаний.

В машине у Танки тепло и кайфово. На шнурке, подвешенном к зеркальцу заднего видения, болтаются цветные стекляшки, оправленные Танкой согласно тибетскому учению в символ мира. Под ногами у Тоя и в багажнике — огромные камни с кристаллами кварца. На заднем сиденье среди таких же камней приютилась Лика.

Танка, борясь с усталостью ночи и сном, громко наезжает на Тоя:

— Ты туда смотри! — Указывает она куда-то в сторону и смеется. — А то вон там камень с кристаллами.

Чего доброго еще и его в машину потащишь.

Это она шутит над жадностью, которая обуяла их всех.

Да представить только! Канун Песаха.

Полнолуние. Лика ставит будильник на полночь и укладывается спать, чтобы ночью с Танкой поехать куда-нибудь медитировать. Будильник не звонит. Лика просыпается сама. Стрелки показывают час ночи.

— Все! — Грустно произносит она, глядя на кем-то подброшенную под дверь веточку белой акации. — Ничего уже не будет.

И тут подъезжает Танка. Рядом с ней в машине рав. Этот толкователь каббалы и знаток здешних мест едет с нами на гору Мерон, чтобы встретить рассвет молитвой Шма Исраель!

И когда духовный наставник Танки передает ей карты здешних мест, и выходит из машины где-то на краю леса, Той поражается его отваге.

— Вы посмотрите, какую сумку, полную книг, он с собою тащит в лес! Смеется Танка и разворачивает карту, на которой отмечены энергетически емкие места.

Той чувствует, как растет в нем восхищение каббалистом. Он чувствовал, откуда в нем росло это восхищение. Это было восхищение, человеком, отважно идущим в ночь…

— Нет, — говорил Той Лике, — это не есть отвага. Ты видела его белые, пухлые, как у ребенка ручки?

— Здесь присутствовало иное, — почти пела счастливая Лика.

— Ага, — Той сиял. — Вера. И именно — присутствовала. Именно присутствовала вера.

Танка остановила машину:

— Все. — Сказала она. — Дальше дороги нет. Идем пешком.

Луна била во все свои барабаны шаманской ночи. Сердца трех бились в унисон с лунной музыкой, размазавшей по небу охапку звездной пыли.

«Могилы праведников», — прочла Танка сияющую фосфором табличку. И они продолжили свой путь.

И каждый думал о Боге. Каждый думал о своем. О своем Боге.

Ну, о чем еще можно думать в такую ночь?! О том, что она и только она, эта ночь, позволяла им безбоязненно совершать эту прогулку вдоль кладбища.

Эта ночь была щедра на подарки. От нее можно было ожидать любых сюрпризов…

Той успокаивал себя тем, что над ними Высшая Сила, что они под ее защитой, и что с ними ничего дурного не случится.

«И все же, — Той думал о каббалисте, — этот рав отважный человек. И был он отважным… и был он в той же мере человеком, в коей присутствовал в нем дух».

В нос ударил тлетворный запах. Еще один знак ночи. Все остановились.

— Где-то рядом, — сказала Танка. — Но явно не здесь. Симаны ночи.

— А в каком ухе у меня звенит? — Спросила Лика. И Той ответил: «В правом».

— Как ты угадал?

— Я тоже слышу этот голос… — Звенящая тишина. Той продолжает. — Зов предков…

— Гул стоит в ушах…

Той согласно кивнул: «Звон».

— Ну да, — проверяла свои ощущения Лика, — в смысле — «Гул».

— Никакого сомнения! — Уверенно произнес Той. — Это голос камня. Голос камней позвал Танку, и она уже перелазила через ограду из колючей проволоки. Супруги, переглянувшись, последовали за ней.

— Здесь! — Счастливо выдохнула Танка. — Все. А теперь я пойду, погуляю… Где вы будете?

— Вот здесь и будем, — сказал Той. — Там где почва ушла из-под ног. Вот под этим дубом.

— Ну все! — Помахала рукой Танка. — Я пошла. Бай!

— С Богом. — Лика улыбнулась подруге. И тут же присела на камень.