В полдень они уже находились достаточно далеко от зимней избушки. Все-таки тутошнее семейство го́тов устраивалось на совесть. Печка построена из кирпичей, притащенных в немалую даль, и не зря. В теплое время можно обойтись костром для еды и ночного отдыха, но в снежные месяцы важно не задумываться о сохранении тепла и готовке пищи. Для кирпича нужна определенная глина, да и работа немалая.

У отца Данилы охотничья хижина была много проще. И по размеру, и по присутствию курной печи. Такую лепят из любой подвернувшейся под руку глины или складывают из обычных камней, найденных рядом. Разница в том, что дым из очага уходит наверх не по системе ходов, а просто тянется по потолку и прорези в стене. Без привычки сразу кашляешь, затем перестаешь замечать. Здешние хозяева явно не собирались жить без комфорта.

Сначала с ними в лес пошли оба старших брата — и Оскар, и Отто. Потом Оскар, показав основные приметы и где ставить капканы с ловушками, вернулся назад. Оно и понятно — раз практически вся добыча достанется гостям, какой для него смысл ноги бить. Всегда и дома найдется занятие. Отто предпочел проводить время в лесу, помогая и надзирая.

На самом деле он нашел замечательный предлог слегка расслабиться от трудов праведных, но бесконечных, да и потрепаться со свежим человеком. На поле или в огороде обычно не особо побеседуешь, а вечером Данила стремительно исчезал, предпочитая общаться с Эльзой без лишних глаз и комментариев. Дети опасались Земислава и старались не задевать, зато обожали побалоболить насчет словенина. Без злости, для них тоже нечасты развлечения и возможность поговорить с чужим человеком, но не всегда приятно слушать подколки. По шее чужим малолетним девчонкам давать неудобно, а жаловаться смешно.

Зима оказалась снежной, и это достаточно удачно для их охотничьих целей. Глубокий снег мешает животным добывать пищу, стесняет движения и затрудняет бегство. Огромное несчастье для объектов охоты, пушных зверьков, и немалая удача для идущего на лыжах человека.

Ловушки выставляются не на один день. Еще с осени устраивается лоточек под капкан из двух еловых веток, по дереву вверх и вниз на метр сносятся от лотка остальные ветки, дабы куница не подошла к приманке сбоку, чтобы обязательно ступила на лоточек. Потом добывается приманка. И не так важно, какая погода на улице, светло и тепло или метет пурга. Нельзя забывать про постоянные проверки. Иначе недолго и без пойманного зверька остаться. Найдутся и другие мечтающие прибрать. Четвероногих лентяев на свете не меньше двуногих, и они тоже норовят воспользоваться чужим трудом.

Регулярно они обходили несколько линий капканов, проверяя ловушки. Запас мехов увеличивался с каждым разом. Самым удачным местом оказалась длинная линия связанных между собой прудов. Иные плотины достигали сотен сажен, и по ним свободно могли бы проехать груженые телеги. Здесь жили в немалом количестве бобры. Причем отличались они от хорошо знакомых огромными размерами и более узким хвостом. Но вес такого доходил до десяти пудов, и шкура наверняка стоила много дороже обычного. Ни один другой зверь так просто не ловится, как бобр. Его моментально выдают следы работы. Плотину не пропустишь и не перепутаешь с естественной запрудой.

Первая сегодняшняя ловушка подарила белку. Ее шкурка стоила так мало, что не имело ни малейшего смысла возиться. Когда-то радовался и такой в качестве пищи, за неимением нормального оружия и из-за пустого брюха. Теперь всего хватало вдоволь, и иной раз отворачивались от идущей прямо в руки добычи. Единственное подходящее применение для маленькой тушки — в качестве приманки для хищника. Еще две оказались пусты. Одной никто не посетил, а вторая сорвана и пуста. Здесь, похоже, росомаха развлекалась.

Как бы в компенсацию очередные подарили куницу, горностая и немалого размера рысь. Это уже было нечто весомое, ощутимая прибавка к прежнему. Четыре кролика в заранее подготовленных петлях возле их постоянных троп — прекрасный ужин, и без всяких затруднений. Надо выбрать место, где частенько пересекаются их следы, и сделать изгородь с отверстиями. Прямо в отверстии размещалась петля, привязанная к заранее приготовленной палке, подвешенной на крючок и устроенной таким образом, что стоило только дернуть петлю, как жердь соскакивала с крючка и подымалась, вместе с угодившим в нее на свое несчастье зверьком.

Уже на подходе к пруду из снега поднялись тетерева. Есть у них такая странная привычка в морозные дни с дерева или прямо с полета бросаться в снег. Пробив весом тела верхний затвердевший слой, принимаются, работая крыльями, забираться вглубь, прячась в рыхлую снежную массу. Вспугнутые птицы поднимаются с шумом, неожиданно и быстро набирают высоту.

Отто влет сбил одного из лука, оглянулся и смущенно ухмыльнулся. Понятное дело, азарт взял. На самом деле еды им с лихвой хватит. Даже баурсаки, такие круглые хлебцы, зажаренные в масле, прекрасно заменяющие хлеб, в сумке еще оставались. Еда не готская и не сеземская, но умело готовилась Земиславом. Рецепт несложный, и все-таки любое блюдо надо уметь готовить, иначе вкус сомнительный.

У пруда нашлись еще два дополнительных гигантских бобра.

— Все, — сказал по-хозяйски уверенно Отто, — это двадцать шестой, а мы договаривались на одного меньше.

— Будем снимать ловушки, — согласился Данила без возражений.

По приблизительным прикидкам, в этих прудах жило не меньше шестидесяти огромных зверей, но глупо было бы выбить за один сезон сразу всех. Умные владельцы участка ограничивались пятью-десятью тушками в год. Тогда семейство восстановится к следующему сезону, и можно брать опять. Им и так выделили немалый кусок. Все же не зря батрачили. Обычный бобр хорошего качества тянул при продаже скупщику гривен на пять. За здешних гигантских дадут не меньше десятки. Правда, половина не выросла до размеров первого самца, потянувшего на пятнадцать пудов — настоящее чудовище, — но тоже крупные.

— Как бы ту нахальную серебристую лису взять, — пробормотал Отто, привычно потроша бобра. До сих пор они утаскивали туши в сторону снимать шкуры. Запахи крови и остатки внутренностей могли привлечь нежелательных гостей с острыми клыками и спугнуть объекты охоты. Теперь без разницы. — Осторожная. Может, займемся? Наверное, мех такой десятка куниц стоит.

— А полсотни не хочешь? Только это не детеныш. Умная, и пищи пока хватает, чтобы нос совать в капкан… На дерево мясо вешать не станем, — сказал Данила, прикинув количество, — волокушу сделаем и сразу заберем.

Если меха и хвосты они непременно продадут и требовалась тщательная обработка, то мясо тащить дико. Потому хозяевам участка дополнительный приз — один постоянно оставался в избушке и занимался засолкой и копчением притащенного, заодно присматривая за добром. Та самая росомаха уже дважды наведывалась и один раз неплохо поживилась за их счет. Не помогло и хранение на дереве. Не только залезла и сожрала, еще и порвала из вредности мешки и нагадила на несъеденное. А подловить ее никак не удавалось.

— Все равно в последний раз на прудах.

— Как бы вообще скоро уходить не пришлось.

Отто только вздохнул. Возвращаться под твердую руку отца ему не особо хотелось, но правоту собеседника он признал. Солнце грело с каждым днем все сильнее, и пусть ночью подмораживало, однако уже немного оставалось до таяния снега. А с приходом весны длительный отдых закончится. Новый цикл сельскохозяйственных работ, и уже без двух пар дополнительных рук.

* * *

Внезапный шквал пришел с севера озера, принеся жуткий холод и ломая деревья как спички. Все кругом завалило снегом, будто не ждали уже на днях весны и не светило вчера ласковое солнышко. Второй день ветер дул, жутко завывая, ярясь и пытаясь добраться до людей. Зато в охотничьей избушке тепло и комфортно. Дров заготовили заранее много. Лучше всего еловые — они ярче схватываются, крепче, смолистей горят. От такого огня охотней разогревается камень, и долго потом держится тепло в крохотном домике.

Поскольку все одно решили заканчивать в ожидании уже близкой весны, большую часть капканов и ловушек сняли и оставили малую линию вблизи от обратного пути. Теперь надо лишь переждать непогоду и собираться. Сезон заканчивается. А пока делать нечего, остается лишь неспешно беседовать, делясь немногими еще не рассказанными историями. Земислав, естественно, в том не участвовал. Завалился спать и легонько похрапывал.

— Сто тридцать лет назад это случилось, — непроизвольно пытаясь подражать отцу даже интонацией, принялся излагать Данила. — Однажды приехали в знакомое селение в горах торговцы и обнаружили жуткую вещь. Все жители умерли. Если не одновременно, то в краткие сроки. Никаких причин вроде бы не имеется, и на телах нет ран, да и отравиться почти триста человек в разных домах не могли сразу вместе. Так и лежали мертвые в постелях, где внезапно смерть застигла. Хуже того, заодно и домашние животные сдохли разом. Лишь некоторые, находящиеся на пастбище, непонятно почему ночью уцелели, как и парочка пастухов. Но один сошел с ума, обнаружив свою семью погибшей, а второй делся неизвестно куда. Говорят, до сих пор по горам неприкаянный бродит. Ну это, положим, враки. Столько не живут. Не слышал?

— Нет.

— Давно это случилось и, конечно, навело панику по всей округе. То ли демоны всех уничтожили, то ли еще что ужасное произошло. Ведьма, к примеру, всех прокляла. Отправили туда для расследования целую толпу священников, однако ничего и никого злобного те не нашли. На всякий случай вырубили тамошнее племя дикарей, опасаясь злокозненности шамана. Якобы потому что отобрали землю, отомстил. Место все одно считается про́клятым, и никто там не селится. Боятся. Говорят, до сего дня стоят каменные дома, и вещи в них лежат, что не сгнили и не рассыпались от старости. Не брали, даже еще новые. Неизвестно — не получишь ли проклятие в нагрузку.

— Я бы тоже не полез.

— Семнадцать лет назад случилось повторение. Только на этот раз деревня находилась почти в тридцати верстах от того озера, и произошло это днем. Многие уцелели. Погибло двадцать семь человек из полутора сотен. Более того, в тех горах как раз находился один рудознатец с немалым авторитетом, неоднократно находивший богатые месторождения. Он видел все своими глазами и смог подробно описать случившееся. А обследовав округу, представил и объяснение происшествию.

— И что это было?

— Дело обстояло так: озеро расположено в кратере вулкана. Он молчит, но не умер окончательно. Есть места, где греет воду и наружу выходят серные испарения. Собственно, потому и пошли разговоры про дьявола и проклятие. Видимо, понемногу газ скапливался на дне, а там очень глубоко. В один совсем не прекрасный момент пошел наружу.

— Как болотный газ? Пузырь, только огромный?

— Ну наверное, — без особой уверенности согласился Данила. — Эти пузыри и раньше всплывали, люди иногда жаловались на неприятный запах, а иной раз вроде и ничего не чуяли, но многие начинали задыхаться. Просто ветер дул в другую сторону, а однажды счастье закончилось. В первый раз накрыло ночью, и люди, скорее всего, и проснуться не успели. Во второй, если люди испугались и в ужасе бежали или прятались в подвалы, — гибли. А кто спасался на более высоком месте или даже находился на крыше, почувствовали легкое удушье, но не погибли. Наука — это великая вещь! — закончил торжественно. — Она может найти объяснение любому происшествию. Не сейчас, так потом.

— А почему Земик постоянно молчит, у тебя есть правильное толкование?

— Ну, я не матерый грамотей, однако могу!

— И?

— Ты знаешь, как правильно положено жениться у дикарей? Жену обычно покупают в соседнем стойбище при посредничестве свата. Тот является к родителям девушки и предлагает товар. Оба при этом соблюдают полное молчание, стараясь объясняться одними знаками. Отец невесты кивает на предложение и получает с поклоном деревянную бирку, на которой вырезают заранее рисунок. Сколько и чего положено дать в счет выкупа. Потом также без слов добавляют и срезают зарубки, торгуясь.

— Ты врешь, Дан, — неуверенно сказал Отто.

— Ей-богу, — собеседник перекрестился. — Сам видел.

— Так это у вас на юге. У члагов иные обычаи.

— Вот я и думаю, — с серьезным видом сознался Данила, — чего это он на тебя так странно смотрит. Ты же не девка.

— А ведь я поверил! — и Отто заржал, хлопнув приятеля по плечу.

Тот тоже засмеялся. Земислав поднял голову и нечто пробурчал, вызвав новый взрыв ржания.

— А дальше что? — вытерев в конце концов слезы, выступившие на глазах, спросил Отто. — Ну когда сговорятся?

— Да ничего особенного. Договариваются о размене. Этим — шкуры или чего там просили, тем — девка. Сначала ставится дом или хотя бы шалаш отдельный. Всех угощают за счет родителей жениха от пуза — это в выкуп не входит, но считается правильным позвать буквально каждого родича или соседа. Опять же подарки, но и обратные положены. Уважение должно быть оказано каждому. Потом три раза обходят вокруг нового жилища с песнями и оставляют их наедине.

— Действительно знакомо. Но почему молча сговариваются?

— Не знаю. Они и сами не в курсе. Так положено. Вроде бы чтобы кто не услышал и не сглазил. Так есть, и очень давно. И шаманы не помнят, с каких пор началось. До прихода словен точно. Обычай даже в книге описан.

Посидели, грызя мясо с ребрышек. В каком-то смысле оба даже были довольны скорым возвращением. Хотелось чего-то помимо вечного мяса — жареного, вареного. Сухари закончились, ржаная мука с самого начала была в не особо большом количестве. Прямо никто не сказал, однако хозяин норовил забить кладовки, а не делиться с практически чужими. Пока они работали вместе, питались за одним столом с семьей. Теперь уже ситуация изменилась. Да и не было у того сильно много, если уж полностью быть честным. Пшеницы не сеял, рожь только своим на прокорм. Для того и распахал прошлой весной новый кусок земли, чтобы не приходилось щелкать зубами под конец зимы. Но зерно посадит лишь на будущий год. Не удивительно желание сэкономить.

— Мы живем в мире, которого особо и не знаем. Если идти туда, — Отто махнул неопределенно на северо-восток, — верст сорок, не больше, есть очень странное место. На берегу невеликой речки стоит удивительная скала, вся в дырках. Кажется, вода раньше шла по другому руслу, и что-то, возможно землетрясение, изменило ее путь.

— У нас тоже такое случилось. На добрую версту река ушла в сторону, и без всякой трясучки.

— Чья очередь рассказывать? Я тебя перебивал?

— Молчу, молчу!

— Понемногу подмыло берег, — сделав значительную паузу, продолжил Отто, — и земля сползла вниз огромным куском, вместе с деревьями и почвой, обнажив камень. И даже он частично разрушился. В результате стало видно множество помещений, связанных между собой, вырубленных прямо в скале. Некоторые расширены или находятся в пещерах, другие точно высечены прямо в камне руками. Подземный город, где множество больших и малых помещений, соединенных между собой цепочками, и даже через разные этажи. Потому что подземелья уходят много ниже первого и второго, видимых снаружи. Проход иногда может неожиданно перейти в лестницу или колодец, либо вывести прямо к высокому обрыву.

— И что внутри нашли?

— Вот, — наставительно сказал Отто, — сразу видно не мудрого старца, а совсем молодого парня. Сокровища захотел. Ничего там нет. Вообще. Пустота и пыль. Только многие версты опаснейших переходов и полная тьма, куда запросто не сунешься. А заблудиться как раз легче легкого. Неоднократно люди пропадали. Не обязательно потерялись. Могли и свалиться в дыру или уйти так далеко, что и возврата не будет. Потому сначала часто лазили, да наложили запрет старейшины. Ничего нет, так зачем рисковать зряшно. В молодости многие приходят, но давно ниже второго уровня никто не совался.

— Приносили бы находки — другое дело.

— Правильно понимаешь.

— Но кто хоть построил?

— Да разве определишь, — Отто развел руками. — Обычно в искусственных комнатах потолок под две сажени и окна наружу круглые. А помещения бывают любых размеров и видов. Круглые, квадратные, овальные, даже треугольные. С колоннами и без. С орнаментами, на стенах вырезанными, и гладкими стенами. Ничего общего. Попадались бы там стулья или скамейки, мебель хоть какая, а то абсолютная пустота. Ни костей, ни злата. Если все сгнило, так я не представляю, сколько тысячелетий могло пройти. Впрочем, ведь сверху слой почвы в добрый десяток аршин и деревья вековые находились. Даже построить такое — сколько труда вложили. А зачем? Не от врагов же прятались поколениями. Проще было удрать подальше.

— Но ведь явно не муравьи, люди строили. Звери камень грызть не станут: несъедобно. Только человек на такое способен.

— Руки у них наверняка имелись. И резцы с инструментами. Иногда следы где-то видны ясно. Умные говорят, могли строить вообще в разное время и отличные друг от друга народы. Пришли на готовенькое и либо прежних перебили, либо к ним присоединились. Мы ведь тоже отправились незваными сюда, разве нет?

— Кто-то прежде нас…

— А ведь это страшно.

— Почему?

— Но ведь исчезли без следа, — удивленно ответил Отто. — Как бы и нам за ними не последовать. Мало ли какие опасности случаются.

— А кто сказал, что погибли? Вдруг переселились и спокойно существуют. Те же члаги, — посмотрел на Земислава, — откуда свалились?

— Они про подземный город не знают. Тоже удивились сначала. Приходили, смотрели, потом плюнули. Раз ничего стоящего не имеется, им неинтересно.

— Хорошая загадка.

— Даже очень. Вот какие они были? Нет ни одного обычного рисунка, пусть изображающего животных или даже дерево. Только бесконечные узоры из геометрических фигур. Кто жил, почему, и куда девались? Нет ответа. Лес большой, и есть в нем много удивительного.

Где-то совсем рядом завыла волчица, посылая призыв. Отто дернулся от неожиданности. Она продолжила свою песнь, не получив ответа. По соседству с избушкой проживала семейка хищников. Изучив пришельцев, они перестали обращать внимание на жилье. Близко не подходили, зря под выстрел не подставлялись, но и сами не безобразничали. Довольно часто по утрам можно было видеть цепочку следов, а пару раз матерый откормленный самец попался на глаза.

— Заждалась, видать. Опаздывает супруг.

— Лучше бы сгинул.

— А что так?

— Это здесь они тихие. А подальше от логова скотину запросто зарежут. Без присмотра не оставишь. Вот и станут волчат обучать на домашнем звере.

— Тоже верно.

— Собаку надо обученную завести, — сказал гот. — Такую, знаешь, чтобы и выслеживать могла, и биться. В прошлом годе порвали чуть не прямо у забора. Для этих серых наглецов пес вроде лакомства.

— Так вам лайка нужна. Уши острые, шерсть короткая, и хвост колечком.

— Видел.

— Ну вот. Правильная лайка и на медведя пойдет, и на волка, и на пушного зверя. Причем в последнем случае громко гавкать не станет, чтобы не вспугнуть. Сообразительные. Иной раз зверь собаки больше, а все равно лайка на лоскуты порвет. Шустрая и не лезет на зверя, а все норовит укусить и отскочить.

— Кто же продаст выученного?

Это действительно проблема. Не приобрести щенка — правильно воспитать. Помимо подходящего характера, еще требуется настоящий учитель. И это не человек. Он многое может, включая воспитание палкой, однако лучше всего, когда рядом опытный охотничий пес, показывающий и направляющий. Некоторых и просить не надо, сами берут ответственность, повинуясь долгу. Понятно, когда идут на охоту, такой пес по праву вожак. Но бывало чаще, в роли «педагога» выступала мать. Собирала щенков и отправлялась с ними на ловлю. Целью было найти объект для охоты. Обычно в данной роли выступали мыши или зайцы. Трогать домашнюю живность категорически запрещалось. А разницу между куропаткой на лугу и курицей во дворе не каждому собачьему уму легко усвоить.

— Да и дорого, — заметно жалея себя, пожаловался Отто. — А ведь здорово было бы! Еще ничего не видно и не слышно, а холка вздыбленная, и лает определенным образом, предупреждая об опасности или звере за поворотом.

— Кстати, — произнес Данила, поспешно хватая пролетевшую мысль. — Есть занятная байка про собак, то есть натуральная история. Лично видел. В поселке у каждого пса есть личная территория. Обычно это дом, в котором он живет и кормится. Ну щенки понятно, им положено считаться со взрослыми и уступать дорогу, иначе неминуемо получат трепку. И чтобы не нарываться, существуют определенные сигналы — примирительное повиливание хвостом и подставленная под клыки нападающего шея.

Отто отчетливо хмыкнул. Ну да, такие вещи, может, городскому стоит втирать, и то если своей собаки нет. Каждый знает, животное не только способно, но и постоянно выражает свое настроение, состояние, эмоции. Частенько болтают, что собаки и их хозяева сходятся подчас характерами и поведением до такой степени, что легко угадывают мысли. Трудно ответить наверное, так или нет, и все же правильный владелец умеет определять по сигналам пса многое.

— Ну, это ладно. А вот время от времени практически все собираются вместе. Всегда на общем участке, не принадлежащем ни одной собаке, и устраивают самое настоящее вече. Не свара, когда заходятся в лае и выясняют иерархию силы. Спокойно общаются. А о чем — не понять. Стоит подойти ближе — моментально разбегаются, как пойманные на краже.

— Отчет главы о проделанной работе перед обществом, — залился смехом Отто, — или выборы нового тысяцкого. В смысле, вожака.

— Ну, тогда должны проявляться какие-то действия.

— Самки под хвостом нюхать не дают провинившимся, — продолжая ржать, просипел гот.

— Ничего такого не видел, хоть смотрел внимательно, — присоединился к ржанию рассказчик.

— Тайное общество! — валясь на пол и дрыгая ногами, вскричал Отто.

— Стоп! — резко сказал Данила. — Молчи!

Он потер грудь. Будто холодная игла вошла в сердце. И это было не просто так. Речь шла о Лизке.

— Что-то случилось у тебя дома, — пробормотал растерянно. — Что-то очень плохое.

— Ты о чем? — заглядывая в глаза, спросил испуганно Отто.

— Не знаю. Сам не знаю. Почувствовал, — шагнул к Земиславу и толкнул его, не особо сдерживаясь. — Ничего не чуешь, волхв? — потребовал. Тот молча пожал плечами, не переспрашивая. Уставился куда-то вдаль и покачал головой. — Кровь, смерть, холод, Элизабет.

— Мог через ребенка, — прошелестел шаман еле слышно, — я не ощущаю. Нет контакта.

— Какого ребенка?

— Эльза уже не одна, — встрял Отто.

Данила дико посмотрел на приятеля. Первый порыв спросить «а с кем?» пропал моментально. Так иногда говорят, когда прямо не хотят высказаться про беременность. Похоже, его об этом ставить в известность не собирались. Наверное, правильно. Тяжелее уйти, а он ведь все равно бы не остался.

— Она хотела назвать в честь твоих родителей, — извиняющимся тоном объяснил гот, уловив настроение. — Ну кто выйдет, так и назвать.

Выходит, учуял родную кровь в пузе девки? Как это в принципе возможно, даже вопросом не задался. Он знал, как это прежде случалось пару раз. Но знал без подробностей. Несчастье, и все. Тогда что это было? Скинула? Истекает кровью?

— Надо возвращаться. Срочно, — заявил вслух. Земислав лишним по-любому не будет, да и все равно собирались.

— Не ждать утра, сейчас пойдем, — без малейшего признака удивления утвердительно сказал шаман.

— Он очень много сегодня говорит, — тоскливо прошептал Отто. Вряд ли сам сообразил, что вслух прозвучало. — Мне это не нравится, — уже сознательно.

— Берем шкуры, мясо оставляем, — скомандовал Данила. Тащить на себе все добытое — лишний срок и потеря темпа. Сами заберут потом. — Нельзя терять время.