Пролог

Грузовик затормозил на площадке перед несколькими практически не отличающимися друг от друга бараками. Торчащий на пороге одного из них солдат равнодушно глянул на машину, кинул окурок в бочонок с песком (ну хоть это в армии остается неизменным в любой точке), стоящий тут же, и ушел внутрь. До прибывших явно никому не было дела, никто даже не высунулся.

— Слезай! — крикнул водила нетерпеливо.

— И куда идти? — С огромным тяжелым рюкзаком и винтовкой в руках стоять было крайне неудобно.

Шофер ткнул в сторону одного из строений и сразу тронулся, не теряя времени на дальнейшие объяснения.

Поколебавшись — на штабное помещение здание было меньше всего похоже, даже таблички не имелось, — он вошел внутрь, открыв дверь за ручку локтем. До учебки он год отпахал на побережье в обычных мотострелках и хорошо усвоил: именно на таких обыденных вещах и попадаются, — потому не стал пинать ногой. Что разрешено старослужащему, новенькому не рекомендуется. Обязательно обнаружится сержант, требующий ликвидировать только ему видные следы подошвы, а заодно с удовольствием навешает наряд и погонит скрести всю казарму.

Это она и оказалась. Узкий коридор, первая же дверь вела в спальню с койками в два этажа и шкафчиками. Людей не было. Привычного порядка, когда все по линеечке, тоже не имелось. Вещи валялись как попало. Дневальный тоже отсутствовал. Тумбочка в коридоре стояла, а сам дежурный испарился.

В следующей комнате обстановка оказалась ничуть не лучше, на койках лежали люди. Если в наряд, почему одетые? А трое в углу вообще, похоже, выпившие. Бутылку даже не прятали. Ситуация нравилась ему все меньше и меньше.

— Новенький? — сказал один из них, поднимая голову.

— Сюда иди, — потребовал второй.

Эти хоть в форме и с сержантскими лычками и годовыми нашивками. Контрактники. Второй срок тянут, и осталась до окончания службы самая малость. Третий был голым по пояс, здоровым, как медведь, и молча смотрел тяжелым взглядом, под которым было крайне неуютно.

— Рядовой Крушанин! — доложил. — Прибыл для прохождения службы в Седьмой отряд специального назначения после окончания курса снайпера в учебном полку горной бригады спецназа.

Парни молчали, изучая новенького. Они видели ефрейтора срочной службы. Рост метр семьдесят, вес шестьдесят пять килограммов, волосы черные, прямые, глаза карие, брови густые, широкие. Жира нет, сумасшедшей мускулатуры и габаритов не имеется. Зато жилистый и наверняка выносливый. Попасть сюда — мало быть добровольцем. Любой проходил через инструкторский пресс и тяжелейшие нагрузки. Как ни удивительно, громадные парни ломались ничуть не хуже слабаков.

Они не могли знать про него наверное, однако нетрудно было догадаться — сами из таких. Родился и вырос в поселке после Заражения. Любой житель зарегистрирован, и Управление ресурсами направит его на производство согласно своим критериям. Даже если у него есть некие мечтания, никого они не интересуют. При наличии высокопоставленных родителей еще можно получить неплохое образование и рассчитывать на хорошее место или попасть в чиновники. Остальным заготовлено место на конвейере или в поле. Иногда, в плохие годы, и там и там. Убирать урожай не хватало рук, и гнали горожан. Для многих это был праздник: все же не такая жесткая дисциплина, и можно, помимо пайки, неплохо угоститься теми же овощами с полей. А деревенские, несмотря на возможность угодить в штрафники, повсеместно гнали самогон. Армия не самый плохой вариант для многих. Та же дисциплина, но шансов подняться много больше. Столкновения с соседями и уродами регулярные. Всегда есть возможность отличиться и занять место повыше. А в идеале — отслужив уже по договору, выйти в офицеры. Практически каждый начальник на «гражданке» когда-то прошел через это.

Вопреки ожиданию, после длинной паузы заговорил полуголый:

— Я не знаю, чего тебе наплели в учебке, но туда попадают добровольцы. А сюда направляют лучших. Поэтому вкратце излагаю суть: сам напросился — теперь хлебнешь полную миску «счастья».

Судя по ухмылкам остальных, они ему и обеспечат.

— Будешь правильно себя вести — и относиться станут нормально. Нет — просись вниз. Иначе… — Он развел руками.

— Вон та койка твоя будет, — сообщил один из сержантов. — На ней Колян спал.

— На дембель ушел?

— На тот свет! — рыкнул человек-медведь. — Мы здесь не балуемся. Тут граница! Будешь хлопать ушами — и ты в гробу домой поедешь!

В помещение влетел растрепанный молодой лейтенант с заспанным лицом. На щеке отпечатался след от шва на подушке.

— Взвод, подъем! — заорал диким голосом. С коек посыпались люди. Хватали обувку, торопливо одеваясь. — Из штаба бригады звонили, — сообщил всем сразу. — Беспилотник засек группу. Опять идут. Надо перекрыть… — Тут он выдал совершено непроизносимое название. Кто-то из солдат застонал показательно.

В голове была полная мешанина. Никак не ожидал такого сразу. Возникло и предвкушение настоящего боя, и страх перед испытаниями. Выдержит он или нет? И судорожные попытки вспомнить, чему учили, чтобы не оплошать. Воображение услужливо подсовывало картинки будущей неудачи и презрительно отворачивающихся старослужащих. Хуже только страх погибнуть или получить тяжелое ранение.

— Мы же только вернулись! — возмутились сразу в два голоса.

— Надо, парни. Больше некому, сами знаете. Новенький? — спросил лейтенант. Не дослушав доклада, поморщился, наверняка пропустив мимо ушей фамилию. — Карпенко, отвечаешь за него.

— Ну смотри у меня, — с отчетливой угрозой заявил полуголый.

Вместе с офицером их было двадцать два. Все прекрасно уместились в вертолет. Но на том удобства закончились. Неизвестно почему их высадили на немалом расстоянии до нужной точки. Наверное, не было возможности в тумане четко выйти на цель, а может, не хотели выдавать себя раньше времени. Вертушка транспортная, и, кроме обычного пулемета на турели, поддержки от нее все равно не будет. Зато инфильтранты могут уйти на другой маршрут или затаиться, услышав характерный звук. Да и сбить вполне способны — до них доводили на инструктаже.

А пока он пер в гору, неся на плечах килограммов пятьдесят. Конечно, их тренировали, но все же не такие дистанции. Больше всего он боялся споткнуться и упасть. Встать просто не сумел бы. Через три часа ему казалось, что больше нет сил. Прошло еще пять минут, и еще десять, и пять раз по десять, а он все брел и брел. Главное было — поставить себе задачу. Вон до того кустика, а теперь до этого камня. А за той скалой будет легче. И он все шел и шел на автопилоте, пока не раздалась команда.

— Это что, — сказал Карпенко, оказавшийся старшиной по званию, закуривая, — зимой вообще хана.

Он подумал и внял: это не изощренное издевательство, так оно и есть. Зимой больше вещей, да и снег мокрый липнет к ногам. А прилечь на привале — задубеешь. Пока топаешь, вспотеешь, и на морозе часами сидеть. Недолго обморозиться. Про отчекрыженные ноги их регулярно пугали в учебке, и вряд ли попусту.

— Не ешь, — приказал Карпенко, когда извлек стандартный блистер.

Спрашивать почему и возражать не тянуло. Наверное, есть смысл. Перед выходом Карпенко, напротив, проследил, чтобы он проглотил таблетку. Всем известно: при тяжелых физических нагрузках срок приема сдвигается на более ранний. У каждого график индивидуальный, и нормальные люди прекрасно чувствуют, когда требуется. На финишном отрезке чувства обостряются, и в бою может оказаться полезным.

Слава богу, окопа копать не заставили. Как это сделать в скальном грунте, он не представлял, но в армии еще и не то могут приказать. Ограничились выкладыванием стенки из камней. Уже под конец, когда мысленно радовался возможности просто посидеть и отдохнуть, наблюдающий в бинокль лейтенант с удовлетворением сказал:

— Идут. Без команды не стрелять!

Он торопливо отполз к своей позиции и осторожно высунулся. Внизу двигалась цепочка уродов. Первый, второй, семнадцатый… Мелкая банда. Он ожидал худшего. Как объясняли, в горах основное правило — занять господствующую над местностью вершину. Кто успел — победил. Сейчас смысл идеи дошел до самых печенок. Приди эти раньше — расстреляли бы на подходе. В душе поднялось злорадство, смешанное с азартом. Быстро билось сердце, гоня кровь, и, невзирая на возбужденное состояние, голова трезво и четко просчитывала действия. Все-таки вбивали в него навыки на совесть, а не для галочки в отчете, доводя действия до автоматизма. Вон тот, похоже, распоряжается. Первая цель снайпера — командир.

— Начали, — как-то буднично сказал лейтенант, и тут же знакомо заработали оба пулемета, поддержанные автоматными очередями.

Крушанин свалил командира, почти сразу еще одного, маленького, чуть сзади, торжествуя. Теперь счет открыт, и он не новичок! Потом еще дважды выстрелил, уже по лежащим, пытающимся уползти под прикрытие.

— Прекратить огонь! — крикнул голос рядом.

— Вставай!

В ушах звенело, остро воняло горелым порохом. С трудом разжал пальцы, судорожно вцепившиеся в винтовку, и обернулся на Карпенко. Тот уже поднялся и будто протирал лицо.

— Идем, — сказал, зашагав вниз по склону. — Посмотришь вблизи. — И как-то странно криво усмехнулся.

Он двинулся следом, недоумевая. Им всегда говорили об опасности приближения к уродам. Возможно заражение инфекционными заболеваниями. Трупы руками не трогать, «кошкой» на тросе оттащить в сторону и сжечь. Для этого есть бак с горючей смесью и огнемет. Немалый дополнительный вес, но оставлять тела просто так — запрещено.

Метров с десяти Карпенко выстрелил в первого убитого, затем во второго. Можно было не утруждаться: оба явные покойники. Один весь в дырках, у второго половины черепа нет. Оба были какими-то грязными и оборванными, но с виду совсем не задохлики, хотя худые. Может, от недоедания. Оружие ухоженное, видно и на расстоянии. Нового не имелось, все — старье из прежних времен. От этого не менее замечательно способно убивать.

По соседству загремели выстрелы. Еще кто-то участвует в добивании: по инструкции положено. Вот уж не думал, что на дальней заставе к ним относятся с таким прилежанием.

— Карп! — крикнули сбоку. — Есть один. Давай молодого сюда!

— Идем, — скомандовал старшина.

Этот был еще жив, пытался отползти, но сейчас вокруг стоял практически весь взвод, включая лейтенанта. Урод тоскливо шарился по лицам глазами, крутя головой. Вблизи Крушанин с изумлением понял, что это женщина. И очень может быть, та самая, которую он подстрелил, судя по росту лежащего рядом командира. Темное пятно крови на куртке возле плеча — его промах. Целил в грудь.

— Посмотри на это, салага, — произнес Карпенко, кладя тяжелую лапищу на плечо. Сказано было именно в среднем роде, хотя не видеть пола пленной невозможно. — С виду они люди. Голова, две руки, две ноги. Даже дырка у нее на месте. Пользуются инструментами, разговаривают. Причем по-русски. Только они уроды. И знаешь почему?

— Изменения на генетическом уровне в результате инфекционного заражения, — отбарабанил он тысячекратно слышанное в школе и позже. — Вызывает агрессивное изменение психики. Они стремятся уничтожить последние очаги цивилизации.

Среди солдат кто-то гоготнул.

— Они просто хотят выжить, прорываясь с юга, — пробурчал лейтенант. — Там элементарно жрать нечего, а мы еще регулярно бомбим сверху, чтобы не укоренялись.

— Но зачем тогда? — Он не понимал.

— Потому что они уроды. Мы элементарно не способны находиться рядом, сейчас поймешь. Подойди к этому!

Он еще раз посмотрел в лицо Карпенко, потом лейтенанта. Скользнул взглядом по остальным. Глаза горят, но нет злобы или издевки, видится нечто иное. Уж точно не шутка глупая. Что-то цепляло мозг, но никак не приходила разгадка. Это проверка, тут сомнений нет. Но в чем? Отказываться глупо, да и неуместно. Тут торчат все, включая офицера.

Мысленно плюнул, отметая сомнения, и шагнул вперед.

Она дернулась и попыталась отползти, бессмысленно шепча: «Не надо». Один из солдат пнул женщину ногой, не позволяя двигаться. Еще шаг. В нос ударил одуряющий запах. Он и раньше присутствовал на периферии сознания, возбуждая и добавляя адреналин, однако на расстоянии так не действовал. Еще шаг. Сознание выключилось.

Человек лет пятидесяти сел на койке, с жутко бьющимся сердцем, обрывая провода и присоски. Во рту стоял жуткий вкус крови. Тот, кем был он, набросился на женщину, вцепившись зубами в шею. Никаких мыслей, одни инстинкты. Инициация на практике. Показ новичку того, о чем не говорят, но каждый в курсе с детства — на уровне намеков и страшилок.

В глубине души все знали. После инфекции не просто рухнул мир: изменились выжившие. И отнюдь не уроды. Как раз они остались нормальными людьми. А считающие себя цивилизованными людьми сделались вампирами. О, отнюдь не классическими, с боязнью света и серебра. Им просто не хватало чего-то в организме. Это прекрасно восполнялось теми самыми таблетками, якобы с витаминами. Но ничуть не хуже была настоящая кровь. От животной тоже дурели, но не настолько. Почти все могли держать себя в руках. А вот свежая человеческая, не вампирская, превращала любого в зверя. Нос улавливал некие тонкие запахи, присущие исключительно уродам. Фактически жить рядом они не могли. И противостояние достаточно быстро превратилось в войну на истребление.

— Как вы себя чувствуете? — озабоченно спросил молодой человек в белом халате поверх свитера. Он был отнюдь не врач и спросил для проформы.

Черт! — дошло до вернувшегося из сна с запозданием. Они все вставили в носы вату или какие-то фильтры. А ему не дали принять таблетки, чтобы накрыло полностью. Проглоти до этого — реакция была бы ослабленной. Черт! Он показал на графин с водой. Прополоскал рот, стараясь избавиться от отвратительного вкуса крови, и выплюнул в раковину, продолжая размышлять.

Не удивился бы, если бы пленных резали на кровь, пуская чарку с красной жидкостью по кругу. Сколько в человеке — литра три или больше? Каждому по стаканчику. Ха, то-то половиной их взвода там были явно не срочники, по второму и третьему кругу пошли по контракту. Рвутся в бой… Не может не знать начальство о таких вещах…

— Впечатляюще, — произнес он, выпив поднесенную телохранителем жидкость. Тот так и торчал рядом все время. А кстати, сколько прошло? — посмотрел на часы. Ого!

— Ага, почувствовали! Полный контакт, — с гордостью воскликнул белохалатник, чувствуя облегчение. Не всегда выходило, и уверенно нечто заранее знать абсолютно невозможно. А важно было убедить, использовав неимоверную удачу. Продолжать дальше нет никакой возможности. Он и так еле спас аппаратуру. Скоро не просто попросят вернуть долги, а примутся выбивать. — Тактильный, обонятельный, ощущения, чувства…

— Ты мне обещал нечто иное, — оборвал его олигарх раздраженно.

И по возрасту и по положению он был заметно выше, да и не привык обращаться к кому-то на «вы». Тем более к просящим финансирования.

— Требуется не сидеть где-то в черепе бесплотно, без возможности влиять на происходящее, а жить полнокровной жизнью! Я, конечно, оценил эффект, но совершенно не представляю, кому и зачем такая вещь потребуется. Игроманам точно не подойдет. Они хотят участвовать, а не присутствовать. К тому же не заливай про виртуальные миры. Я в ваших электронных гаджетах не разбираюсь, но не настолько идиот.

Он умел давить при необходимости, и сейчас в нем бурлила неуемная жизненная сила. Кажется, удастся сорвать главный приз.

— Да, — после непродолжительного молчания признался изобретатель. — Это реальный мир. Все происходит в онлайн-режиме.

— В реальном времени?

— Да.

— Как такое возможно?

— Ну, можно сказать, я доказал существование иных миров. Теорию, боюсь, слишком сложно объяснить.

— Приглашение от Нобелевского комитета для получения премии уже поступило?

Ученый криво усмехнулся:

— У них не существует такой номинации, но в принципе… Почему бы и нет. За открытие такого уровня можно и создать!

— Ты всерьез решил меня обмануть? — ласково спросил олигарх.

Он был упрямым, самоуверенным, импульсивным и зачастую бесцеремонным. При этом у него было особое чутье на деньги. Умел быть осторожным и расчетливым и не боялся рисковать. Покупал, когда цены падали предельно низко, продавал, когда приобретение вновь дорожало, не дожидаясь, пока мыльный пузырь лопнет и рынок опять придет в упадок. Ему всегда удавалось уловить эти переломные моменты взлетов и падений.

— Полагаю, с теорией как раз швах. Никаких миров ты не искал, а занимался мозгом. Ничего в этом нет ужасного, даже пенициллин открыли случайно, но мои деньги нужны именно для завершения трудов. Пусть так. Хотелось бы уточнить кое-что, прежде чем раскидываться капиталами.

— Да? Не станете выбивать силой?

— За кого ты меня держишь? Я тебе урка паршивый? Никогда не иду против закона, если его можно соблюсти к общему удовлетворению.

Выдержал паузу для ответной реплики «вроде отжима никелевого комбината» и не дождался. Все же не наглеет.

— Если дело дойдет до коммерческого использования, получишь свой процент. Небольшой, но достаточный для приличной жизни и дальнейшей трудовой деятельности. Вот с премиями и известностью придется погодить, пока не научишься пересаживать сознание в тело другого человека с полным контролем. Требуется управление и свободный выбор объекта. Необходима зрелищность и экшн, а не старый дедушка с ревматизмом и инсультом, выпавший по лотерее в качестве реципиента. Иначе это никому не продать.

— Вы не понимаете, — с тоской сказал ученый, — подсадка вовсе не случайна. Именно в этом и проблема. Фактически идет автономный поиск. Конечный результат предсказать невозможно. Нельзя выбрать мир, потому что аппарат ищет не его, а совпадающие мозговые характеристики. Если хотите, записываю душу и ищу аналог. Человек в теории может оказаться в соседней комнате, но на практике почему-то всегда в ином мире.

— Может, там наши двойники?

— Я думал. Не получается. Полного подобия быть не может. Совпадение — процентов девяносто. Не знаю! Нужны опыты и время.

— То есть много денег.

— Ну… да. Основная проблема в том, что после полного замещения вернуть назад невозможно. До какого-то момента сигнал нормальный, все идет хорошо — и сразу обрыв.

— О, как с тем наркоманом, из-за которого тебя выперли из института.

Вон как перекосило. Еще ведь хорошо отнеслись. Если человек якобы после безобидного опыта превращался в овощ, могли и посадить. Руководство за свою шкуру испугалось: ведь разрешение давали, не представляя, чем конкретно занимаются в лаборатории. Справки навести стоило, чтобы иметь хороший козырь. Не стоит лепить из инвестора дурачка.

— Господин гений, — сказал после паузы олигарх, в бешеном темпе обдумав новую информацию. — Представьте себе, что человек на том конце, пусть в другом мире, имеет свои мозги. И при полном наложении некие параметры сдвигаются. Каков выйдет итог? Подозреваю, донор изменяется, а здесь то самое тело без души. Живое, но без разума. Хм… а вы доказали существование Бога и души, знаете ли.

— Значит, все бесполезно, — хватаясь за голову, пробормотал ученый. — Получить контроль над телом и вернуться — нельзя.

— Ну не вполне. Ваши опыты я профинансирую. Может быть, некий полезный результат все же получим.

— Да? — оживая, спросил изобретатель.

— Дело в том, — устало проведя рукой по лицу, сказал олигарх, — что тебя не зря привели. Правда, как выяснилось, не вполне то, что нужно, однако тоже… Ты слышал о моем сыне? — спросил резко.

— Нет, — настороженно ответил ученый. — Честное слово, нет…

— В прошлом году, — помолчав произнес олигарх, — пьяный водитель выскочил на тротуар и сбил двух человек. Девушку насмерть, а парня парализовало. При всех моих деньгах и десятке операций ничем нельзя помочь. Он был высокий, сильный, спортивный, уверенный в себе, умный мальчишка. Без моей помощи учился на «отлично» и почти закончил МГУ. Симпатяга и не нуждался пускать пыль в глаза девчонкам папиными деньгами: и так на шею вешались. Он всегда был первым и лучшим. А теперь он ниже шеи не может шевелиться. Совсем! — почти сорвался на крик. — Делает под себя и при этом способен думать. И он не хочет жить! Зачем и кому такая жизнь нужна!.. Я надеялся, — помолчав сказал, — дать ему хотя бы иллюзию жизни в этом вашем… виртуальном пространстве. Или параллельном, где бы оно ни находилось… — Он выругался. — Ну что ж… Если нет иной возможности, придется дать другую жизнь. Пусть и без возврата. Не смотри так, — сказал устало. — Это лучше, чем он станет угасать, отказываясь есть, а мне смотреть на это и думать — заставить питаться насильно через трубочку или пустить все на самотек. Это мой сын! — крикнул. — Я дам ему шанс!

 

Глава 1

Подземелья

Зверь уловил знакомое сочетание звука с вибрацией «тук-тук» и, поспешно поднявшись, быстро направился в правый поворот. Эхо шагов в каменных переходах разносится достаточно далеко, и надо своевременно выйти на пересечение путей, иначе добыча, столь беззаботно шляющаяся по его владениям, умудрится пройти мимо, прежде чем удастся сблизиться на дистанцию броска. И это будет крайне обидно. Жрать хотелось неимоверно.

Тук-тук, тук-тук…

Так ходит лишь двуногий. В малом количестве они не опасны, медлительны и на удивление плохо видят. Потому используют источники свечения и вне их практически беспомощны. Зато мяса много, и оно вкусное. Впрочем, расслабляться не стоит. Иной раз способны больно ужалить, и поэтому брать их требуется на манер крысы — одним ударом.

Тук-тук, тук-тук…

Конечно, такими категориями он не думал. Неизвестно, думал ли вообще, потому что мозг у него отсутствовал. Точнее, нечто имелось, но было размером с орех. Зато охотничьи инстинкты развиты до чрезвычайности, и есть хотелось постоянно. В любое время и в каком угодно количестве. При удаче мог зараз сожрать не меньше половины своего немалого веса и оставался у туши, пока окончательно не съедал, вплоть до костей, не замечая запаха тухлятины.

С нюхом у него были сложности. Он практически отсутствовал, в отличие от замечательного слуха, почти полностью заменившего еще и зрение. В вечно темных подземельях нюх не особо требовался, разве что в качестве определителя, где находится более теплое место. А на охоте был бы полезен.

Тук-тук, тук-тук…

Двуногий тащился медленно, и, стремительно промчавшись по хорошо знакомому лабиринту ходов, зверь добрался до места выхода в атаку. В округе давно не было соперников и опасностей, но он внимательно прислушался, прежде чем протиснуться сквозь узкий лаз на другую сторону тоннеля. Ничего. Пустота. Стараясь не производить шума, чтобы не насторожить добычу, полез в проем. Голова, лапы и туловище. И в этот момент его обожгло страшной болью в задней части, а затем сверху обрушилась тяжесть. Невольно дернулся вперед, не понимая, почему задние ноги не слушаются. Уже вторично ощущая боль в области шеи, попытался повернуться, чтобы придавить напоследок перехитрившего врага. Тело не реагировало, а то, что заменяло сознание, быстро уходило.

Я привалился к стене, тяжело дыша, не забыв поставить аккуратно рядом свое оружие. Конечно, настоящие доблестные вояки наверняка высмеяли бы эту самостоятельно изготовленную из подручных материалов вещь. Короткое, под рост тщательно подобранное древко, с насаженным в качестве острия обоюдоострым ножом. При определенном навыке может выполнять функции боевого посоха, копья, ножа и топора. Можно резать, колоть и рубить. Для охоты в катакомбах и защиты на Дне удобно и неоднократно использовалось. Хотя, безусловно, по улицам удобнее ходить с обычным ножом: не так заметен. Впрочем, у меня огромного набора не имеется. Хорошее железо дорого и так просто не спереть. Ко всему кинжал — признак статуса, по нему любой местный о тебе много скажет, и чужим не воспользуешься — руки выдернут. Пришлось покупать лезвие, а в быту пользуюсь совсем другим, паршивым. Впрочем, прозвищем Хотокон, от «палка плюс нож» на жаргоне, в душе даже горжусь. Случается, награждают гораздо худшими.

Торчать неподвижно на еле заметной полочке, ни одним движением не выдав себя, а затем прямо с затекшими ногами сигануть на спину турпалису, причем умудриться дважды попасть в сочленения, перебив сначала нерв, ведущий к задним ногам, а затем и к голове, сродни подвигу. В первом ударе был уверен, насколько это вообще зависит от меня. Вот второй мог стать перебором и закончиться плохо.

Реально второго удара и не требовалось. Пришлось бы слегка повозиться, добивая, но уползти тот уже не смог бы и атаковать в полную мощь тоже. Руки четко сделали свое дело без участия сознания, использовав удачный шанс, а могло выйти боком, вопреки задуманному изначально. И я это прекрасно понимал. И так уже на издыхании чуть не достал, тварь. Слетая, приложился я о камень, наверняка синячище будет немалый.

— Счас-то какого скакать? — крикнул я с раздражением на торопливые шаги и мелькающее пятно от факела. — Один базар выходит. Я тебе говорил — сидеть на шухере после начала и ждать оклика!

— А вдруг помочь надо, — с вечным упрямством лучше все знающей возразила Микки. — Ой! — сказала с изумлением, останавливаясь. — Какой огромный. Ты не пострадал? — резко обернувшись, требовательно спросила, поспешно направляясь ко мне. — Снимай куртку.

Вот за это ей многое спускал. Она была упрямой, нахальной, могла поступить по собственному разумению, но никогда не пыталась ставить личные интересы выше. Наш тандем прошел много разных испытаний и оставался прочным. И глаза у нее обеспокоенные вовсе не потому, что боится остаться без защиты. Обо мне заботится.

— Все ладом, — сказал, отстраняя Микки. — Заканчивай бодягу, делом надо заниматься, а не рогами звенеть. Перо давай. — И отобрал сжатый почти детскими пальчиками огромный тесак, украденный два дня назад у мясника. — Где? — спросил я и так известное, позволяя продемонстрировать глубокие знания.

— Железы под языком, — охотно сказала Микки. — Да и он сам вместе с зубами может чего-то стоить. Только важнее яд под хвостовым когтем, а до него добраться будет сложно. Может, сначала выдернем из щели? Только он совсем-совсем мертвый? — Это прозвучало уже определенно с опаской.

— Кто говорил: шейный позвонок перерубить — хана придет?

— Я.

— Нешто можно не доверять книгам? — вскричал я с сарказмом. — Нешто муть несут?

— Ученые тоже иногда ошибаются, — без спроса взяв хотокон и потыкав в брюхо мертвого хищника, признала она.

— Да что ты говоришь! Скока ентот… Карстен Великий лично зырил турпалисов или ламий?

— Кажется, сдох, — игнорируя ехидство, пробормотала она. — Огромный какой, ужас. Я вообще не понимаю, чем такой питался в последнее время при этих размерах. Не так много живности в подземельях, как наверху болтают. Наверняка всех крыс и сородичей передавил по округе и поднялся выше. Раньше люди не пропадали.

Собственно, на этом предположении и была построена вся наша стратегия с момента, когда при виде следов зубов на костях Микки уверенно назвала зверя. Я как раз столь убежденным не был. Но почему не попробовать. Приманка достаточно привлекательная, после последних случаев исчезновения спускаться под землю боялись самые безбашенные головорезы. Тварь неминуемо должна была оголодать, и надо было только заставить ее правильно выйти на место засады. Риск тем не менее огромный. Я мог и не справиться. Или это могло бы оказаться совсем иное чудовище, из разряда еще худших.

Тогда на два покойника стало бы больше, хотя вряд ли бы это кто-нибудь заметил.

— Сечешь, эта скотина напоминает крокодила? — произнес я задумчиво, когда общими усилиями, с руганью и азартными воплями Микки, турпалис был выдернут из дыры. Не таким уж и тяжелым оказалось тело. Справились, даже разрубать не пришлось, как первоначально вознамерились.

— Может, предок общий, только не приходилось слышать про сухопутных и подземных.

— Святое небо, ты в благородную рядишься про незнание?! — изумляюсь.

— Ой, да ладно. Я же по зверям, а не вообще. Про этих вовсе мало что известно. Яйца откладывают и растут всю жизнь. Еще жрут крыс и, за неимением другой пищи, сородичей. Все.

— Зато где у них яд и за сколько можно толкнуть подходящему барыге из лепил, все слышали, — прокомментировал я, ковыряясь в глотке, предварительно выбив зубы и собрав их в мешочек, но даже теперь в жестких рукавицах. — И не уверен, что исключительно на лекарство эта гадость идет.

— Ты представляешь, сколько мы поимеем, — восторженно вскричала Микки, — если за малую склянку дают два ильмских карша?

То есть триста восемьдесят четыре пая при нормальном дневном заработке в два-три. Мы себя обеспечили надолго. Правда, еще требуется продать.

Денежная система здесь жутко запутанная. То есть привычного деления на сотни и десятки нет. Считают дюжинами, монеты и вовсе по шестнадцать. Очень удобно для деления на два, три, четыре, шесть, восемь. Основная единица серебряный карш, очень приблизительно равный десяти граммам. Нет у меня правильных весов, и потому чисто прикидка. Он состоит из шестнадцати таки (серебро), дальше 16×4 = 64 фан (бронза) и 16×12 = 192 паев (медь). Есть еще промежуточные. К примеру, 2, 8 или 12 таки, а также 10–24–20 паев. Таких разновидностей с десяток. Кроме того, в разных областях изготавливают свои монеты, а у них может отличаться вес. Без привычки запутаться проще простого, и не зря она подчеркнула название. Наш город в некотором роде столица Ойкумены, и даже деньги эталонные. Кстати, в теории, есть еще и золотой аркот, ну конечно же в 16 раз дороже карта. Видеть пока не приходилось. Для Дна монета такого рода — сокровище, а не средство расчета.

— А ты догадываешься, что с нами сделают на улице, если подловят с такими деньжищами или большой склянкой?

Через час, основательно измотанный малоприятными трудами по разделке туши и доставанием из нее полезных и дорогих органов, я отправил извлеченные из тазовой области почки в сосуд с плотно притертой крышкой и с облегчением вздохнул, вытирая трудовой пот. Мясо брать не требуется. Вонючее и жесткое. Не настолько оголодали даже нищие. Хватает и крыс для большинства. Вот у тех мясо после вымачивания не хуже курятины. Зато зубы, лапы с когтями и кое-что по мелочи возьмут легко барыги на амулеты. Особо много не дадут, однако нам на пару месяцев безбедной жизни хватит.

— Утащишь? — спросил скорее для подначки, чем всерьез. Задавится, но не пожалуется на тяжесть. Из одного упрямства донесет.

— А ты не идешь? — очень серьезно спросила Микки.

— Я пробегусь до третьего яруса, — сказал небрежно.

Иногда тянуло похвастаться, как ребенка. Может, от Гунара осталось, как и накатывающая в драке ярость. Подземелья состояли из множества коридоров и небольших комнат на нескольких уровнях. В основном они возникли как побочный результат строительства. Кроме каменоломен тут было множество шахт и подвалов с разветвленными ходами. Добывали когда-то ракушечник для возведения зданий. Были и природные пустоты с пещерами, иногда немалых размеров. Возможно, их проложила вода миллионы лет назад. Но некоторые ходы и коридоры явно прорубали человеческие руки в незапамятные времена, и по возрасту они наверняка гораздо старше самых древних построек наверху. Несколько тысяч километров по самым приблизительным прикидкам, семь ярусов, где ниже четвертого заходили единицы, и пять отдельных подземных городов, частично связанных между собой. Соответственно никто полных планов подземелий не имел и иметь не мог. А кто такое утверждал — бессовестный враль.

— Отдам остальное Психу.

Обиженный взгляд я в очередной раз проигнорировал. Сводить их — по-прежнему настроение отсутствовало. Неизвестно, во что выльется. Девок Псих употреблять любил и для этого даже на поверхность поднимался. Вот откуда брал на развлечение монеты, я не имел понятия и не хотел углубляться. На гадании столько не получишь. Не стоит вводить его в искушение. Этот не моргнув глазом прикончит, начни излишне любопытствовать. Главное — не обманет. В некоторых отношениях он был изумительно честен.

— Здесь слишком много крови. Могут прийти крысы. От стаи в одиночку не отобьешься.

Ага, подумал, а с ней будет проще. Нет, визжать не станет, не там воспитывалась, но пользы не особо. Силенок маловато. Надо бы и ей соорудить что-то вроде моего хотокона. Проблема — что с ним еще обращаться надо уметь. Не зря до сих пор с собой не брал на охоту.

— Стоит ли рисковать теперь, идя с такими ценностями в одиночку?

Вот основная часть, извлеченная из тела турпалиса, могла потянуть на очень солидную сумму, даже по меркам Дна. Точнее, прознай кто-то о добыче — вся округа устроит охоту. Здесь иной раз убивали за хорошую обувь, не то что десяток паев. За аркот каждый первый родную мать продаст и брата зарежет. Этим и хорош Псих. Он свою часть соглашения выполнит, и подляны ждать не стоит. А вот куда денет полученное и сколько поимеет, лучше не задумываться. Раз в десять больше — почти наверняка. Но глупо ныть, когда в любом другом месте и вовсе, кроме ножа в бок, ничего не получишь.

— Бесполезно отговаривать, да?

— Молчи, женщина, — сказал я полушутя. — Твое дело тяжести носить, а мне положено драться и спать в промежутках.

На самом деле на Дне для представителя сильного пола есть где развернуться. Торговля, воровство, грабежи, работа по найму в качестве убийц, вступление в одну из банд. Особам противоположного пола обычно предусмотрено лишь одно занятие, и не стоит пытаться действовать на одном уровне с мужчиной — прибьют, даже не задумываясь.

— Хоп. — Слово страшно неоднозначное, применяют во многих случаях. Согласие, подтверждение, уверение в заключении сделки, просто «ладно». — Двигай. И не забудь провериться.

Дорога была прекрасно знакомой и многократно пройденной. Зачем и почему Псих со мной, неумехой, возился больше года, когда я очнулся в грязной канаве, так до меня и не дошло. Господин Арсеньев очень правильно сказал на инструктаже: для полного внедрения требуется бессознательное состояние. Как оказалось, это отнюдь не сон. Парню крепко дали по башке, и если бы не притворяющийся немощным дедушка, притащивший его тело к себе, вряд ли я пережил бы первые дни. Одно дело присутствовать где-то на задворках сознания в качестве зрителя, когда действует реальная личность, и совсем иное — подменить практически умершего Гунара. Думаю я почти по-прежнему, однако часть воспоминаний — его, и мышечная память тоже. Стоит отвлечься — и руки сами делают привычное ему, но совершенно незнакомое мне. А иногда и реакции выдают. Всегда был выдержанным и спокойным, а тут иной раз натурально бешусь.

Может, мозги у нас и работали на одной волне, однако в реальности все оказалось непросто. Тело не слушалось, в мозгах полная мешанина. Дикий коктейль из собственных воспоминаний и памяти полученного тела. Более или менее устаканилось лишь через пару недель, а в первые дни едва доползал до заменяющей туалет дырки в полу, не говоря уже о добывании пищи. И в результате получился достаточно странный гибрид из двух человек.

Он уже не был прежним не только в физическом смысле, но и ментально. Причина отнюдь не в знании реалий окружающего мира, хотя без этого долго не протянул бы. Как раз Гунар ничем порадовать меня об Ойкумене не способен. Его мировоззрение ограничивалось родной деревней, небольшой порцией религиозных сведений и очень малыми знаниями сверх тамошних работ и воинских тренировок. Урожайность риса и некой культуры под названием купинбор, подозрительно напоминающей по вкусу и виду картошку, но используемой исключительно для кормежки скота, не особо волновала, зато происхождение из воинского сословия было очень даже полезно, как и умение обращаться с оружием.

Гунару было до попадания в канаву где-то двенадцать-тринадцать лет. Много не много, но определенные навыки он приобрел. Отец воспитывал его соответствующим образом с седьмого года, и уж один на один обычного мужика, имея кинжал в руке, парень уделал бы без особых сложностей и тогда. Крайне полезное умение.

А наверху было нечто вроде древней Индии. Причем без всяких шуток. Достаточно грубо нарисованная карта заверяет: очертания континента чересчур похожи, включая остров на юге, чтобы это оказалось случайностью.

При этом названия и народы ничего общего не имеют со знакомыми мне. Никто здесь не подозревает о Бенгалии или Шиве с прочими Кришнами. Тут явно иная история, хотя некие общие черты, возможно присущие человечеству вообще, заметны. Существовали четыре главных сословия — жрецов, воинов, еще обобщенно называемых хозяевами: землевладельцев, торговцев, скотоводов, ремесленников, — и низших: слуг, безземельных крестьян, разнорабочих. Были еще и стоящие вне сословий сэммин — подлые люди. К ним относились нищие, воры, бродяги, странствующие артисты, бывшие и нынешние рабы и другие схожие категории, экономически и социально деградировавшие представители других сословий.

Но, в отличие от прежнего мира, закосневшей кастовой системы не существовало. Ничего похожего на отвращение к работникам кладбища или забойщикам скота, превратившимся в неприкасаемых. Там действовало правило принадлежности к определенной группе исключительно по праву рождения, личные качества игнорировались. Переход человека из одной касты в другую был или невозможен вообще, или крайне затруднен. Здесь — иначе. Сословия были не закрытыми. Можно было подняться выше, и это никого не удивляло. Поэтому, хотя мы с Микки и были незарегистрированными сэммин, никто не стал бы возмущаться, заведи мы завтра собственную лавку. Просто везде есть свои тонкости вроде цеховых правил, необходимости записаться в соответствующие документы: и за все так или иначе надо платить. Да и не хотелось оставаться навечно на Дне, ремесленничая. Не те у нас с Гунаром характер и воспитание.

На очередном повороте остановился, внимательно прислушиваясь и осматриваясь. Стукнул по торчащей из стены железке. Подождал и выбил определенную дробь. Обычно к себе Псих не допускал и лежки посторонним не показывал. С виду он напоминал чучело помирающего старикашки, вовсе таковым не являясь. Вечно торчащие седые патлы и закрывающая половину лица борода аккуратно подстригались, а одежда только издалека напоминала лохмотья. Как бы то ни было, я сомнительному старику был искренне благодарен и готов помочь по первой просьбе. Правда, подозревал, что тот и сам способен на многое и в чужих услугах не нуждается. Скорее, использует по непонятным соображениям. Но это и не так важно. Я, Гунар, живу в трущобах и хожу по лезвию, однако честь у меня никто отнять не может, и поступать я собирался в дальнейшем согласно кодексу правил.

Неизвестно, чем служила эта штука раньше, но судя по прежнему опыту, на звук скоро явится хозяин или позволит следовать дальше определенным ответным сигналом. А переться напрямую, даже будучи в курсе дальнейшего пути, крайне не рекомендуется. Чужаки рисковали закончить путь в ловушке. И не всегда ловушки напоминали капкан для мух. Чаще превращали прохожего в кусок фарша. Псих в таких случаях радостно кудахтал и прикармливал дармовым мясом личную стаю крыс. Как это в принципе возможно, чтобы звери подчинялись и работали охраной при налетах на склады, никто объяснить не мог. Считалось выдумкой. А я видел пару раз своими глазами. Точнее, работал у Психа за грузчика и набирался опыта жизни в качестве стоящего вне закона.

— Решил навестить? — внезапно появился Псих за спиной.

Сколько ни высматривал и ни вслушивался, а в очередной раз проморгал. Двигался древний дедушка абсолютно бесшумно и не соответствовал при этом ни своим силам, ни вечному поведению с кряхтеньем и жалобами на здоровье. Что это притворство, я усвоил достаточно быстро при знакомстве. Но так и не разобрался, сколько приходится на реальное самочувствие, а в каком размере благодаря колдовским умениям. Психу никогда не надоедало изображать немощного.

— Принес обещанное, — положил я перед ним тяжелые сумки.

Он очень не любил жаргона и требовал к нему обращаться правильно. Это было сложно. Не деревенскому парнишке, привыкшему объясняться на пиджин, переходить на литературную речь. Впрочем, жаргон не ломаный, а упрощенный язык, выработанный поколениями. Со временем он превратился в достаточно развитый, употребляемый в документах и управах чиновниками. В Ойкумене говорили на пятнадцати, и в ходу пара сотен диалектов, так что без общего языка никак, Это известное мне. Наверняка их гораздо больше. Почти всех представителей народов легко встретить наверху если не в качестве местных жителей, то в лице торговцев, моряков и покупателей. Ничего удивительного, что появился так называемый жаргон, более или менее понятный любому. А два с лишним года тесного общения и еще почти год общения периодического дали определенные навыки. Приходилось соответствовать, а то Псих мог показательно и уйти, не закончив дела.

— Хм, печень турпалиса.

Откусил здоровый шмат и тщательно прожевал.

— Ты такие замечательные подарки хорошим знакомым постарайся в дальнейшем не делать, — сказал Псих, вгрызаясь в сырое мясо вторично. Зубы, кстати, у него прекрасные и белоснежные. Не каждый молодой человек имеет счастье такими похвастаться. — Любой отведавший непременно вскорости помрет.

— Ик, — сказал я в ошеломлении, наблюдая, как очередной кусок исчезает в пасти после откровения. Даже всезнающая Микки ничего такого не сообщила. Кроме всего прочего, он беззастенчиво поглощал редчайшего товара на пару серебряных монет минимум.

— Все на свете: растения, животные, грибы и даже насекомые, — вещал Псих, размахивая недоеденной печенью, отчего капли крови падали на пол, — связаны между собой переносом энергии, возникающим при поедании друг друга…

Я понял, что лектор сызнова впал во вторую фазу сумасшествия. В первой он был абсолютно нормален, деловит и практичен. В следующей начинал разглагольствовать о высоких материях, и половина сказанного становилась недоступной. В основном по невежеству: у Гунара в словарном запасе отсутствовали многие термины. Даже прежние мои знания не всегда помогали допереть до смысла. При желании можно было задать вопрос и получить четкий ответ в ясных выражениях. Правда, после этого нить рассуждений Психом частенько терялась, и лекция уходила в совсем ином направлении. Поэтому я в основном старался его не прерывать и пытаться дойти своим умом до лакун в очередной лекции.

Третья фаза была хуже всех. Псих бормотал нечто невразумительное и мог не признать тебя вообще, а заподозрив в некоем злоумышлении, даже достать оружие. Причем владел им много лучше и однажды вовсе извлек из воздуха, всерьез напугав. Или шарахнуть молнией. Если Гунар вообще ничего не понял бы, то я уловил запах озона, как после грозы. А аккумуляторы отсутствовали полностью. Чистая магия в виде электричества. Очень не хотелось проверять на личном примере — сожжет или, на манер шокера, ударит. К счастью, такое происходило не часто, и, научившись узнавать приступ на ранней стадии, я старался срочно смыться. Собственно, по данной причине и не прижился в достаточно удобной обстановке. Лучше уж сам по себе, чем поджариться вдруг без всякой причины.

— Круговорот энергии в природе бесконечен. И все же часть теряется, рассеиваясь в виде тепла. Естественно, хищники, питающиеся мясом, стоят выше всего. Они получают концентрированный запас, тот самый, который растительноядные животные добывают долго и упорно. В наших подземельях растений крайне мало, помимо мха и водорослей в воде. Животным не хватает. Турпалис — существо изначально магическое, созданное для ловли крыс и иных вредителей. Накапливает огромную концентрацию полезных веществ в печени на случай голодовки. И барыш для него превращается в яд для остальных, не умеющих переработать энергию.

— А ты…

— Я, — отхватывая еще кусок сырой печени, невнятно произнес Псих, жуя, — естественно, стою выше всех в пищевой цепочке. Мало кто из колдунов способен на прямое поглощение энергии и такой концентрации витаминов. — Ступай, мальчик, — махнул он рукой.

Звучало несколько обидно. Даже в этом теле мне уже скоро семнадцать, и достаточно крепок. А если учитывать прежнюю жизнь — гораздо больше. Прежний Гунар обязательно взвился бы в негодовании. Опасные порывы я все же научился гасить и промолчал на провокацию, привыкнув за время общения к подобному обращению. Даже в приличном состоянии Псих держал меня за ребенка. Наверное, в чем-то он прав. И по знаниям, и по возрасту. Глупо обижаться.

— Тебе все равно дорога предстоит дальняя, и нечего зря задерживаться. Сам в будущем не пробуй, но будет что любопытное — заходи. Ну, чего смотришь? — потребовал он нетерпеливо. — Через дюжину дней появишься — получишь положенное.

 

Глава 2

Банды

У знакомого лаза я остановился и внимательно осмотрелся. Ничего неожиданного не увидел и не услышал. В случае опасности ручка должна быть повернута иначе. Выходит, и с той стороны все нормально. Сунул тонкую железку в еле заметную щель, отодвигая внутреннюю задвижку. Толкнул практически сливающийся по цвету с окружающим мхом люк. Подтянулся, ныряя вперед, и сразу ушел в сторону перекатом, уже понимая: влип. Если первый удар ощутил легким ветерком, то второй догнал, швыряя на пол и отключая сознание напрочь.

— Очухался? — доброжелательно спросил красавец-мужчина лет тридцати, восседающий на неизвестно откуда взявшемся в нашем логове стуле.

Подобного рода мебель водилась исключительно у богатых. Остальные сидели на циновках, подворачивая ноги. Без привычки тяжело, но память тела позволяла держаться свободно. Человек разодет не хуже придворного щеголя в расшитые золотом и кружевами одежды. Еще он был практически белым, что встречается не часто.

Индия есть Индия, даже если она не похожа на реальную. Три крупные расовые группы встретились на плодородной земле, чтобы придать населению необыкновенное разнообразие. Из-за высоких гор на западной границе пришли бледнолицые и подчинили себе Ойкумену, уничтожив прежние государства. Если они, конечно, имелись, а не чистые легенды про «золотой век». Во всяком случае, кроме древних сказок о войнах богов и изумительных достижениях предков, ничего письменного с тех пор не сохранилось. Скорее всего, не имелось ни того, ни другого.

Пришельцы стали править захваченной землей. Частично они вытеснили аборигенов, местами сохранив их в качестве подчиненных, данников и рабов. Среди тех попадались самые разные расовые типы — ведь Ойкумена огромна, — но негроидные черты свойственны южанам. То есть чем дальше от севера, тем чаще темная кожа, а на востоке преобладают у тамошних племен узкие глаза и монголоидный вид. При этом расистами захватчики не являлись и охотно принимали в свои ряды доблестных воинов любого происхождения. Потому иногда получались изумительные сочетания. К примеру, Псих явный азиат с узкими глазами, черной кожей — и блондин. Я вообще долго думал, что крашеный. Не седой — это же видно.

Низшие сословия мечтали породниться с высшими, даже если приходилось дорого платить. Человек, рожденный в родовитой семье, если у него смешанное происхождение, приобретает природу отца. Мать сохраняет прежнюю фамилию и сословие, а дети уже записаны по мужской линии. И все же в случае, когда точное происхождение человека не было известно, к нему относились по внешнему виду. Белая кожа, светлые волосы повышали, а заметные признаки наличия иной крови — понижали статус. Это могло серьезно повлиять на карьеру, поэтому частенько люди стремились «обелить» детей, разыскивая выгодную партию. Но самое забавное, что Гунар по местным меркам тоже в верхней лиге, но когда я увидел себя нового впервые, меня аж перекосило. Натуральный кавказец с рынка. С горбатым носом и все такое. Ну ладно, пусть грек какой или итальянец, но уж точно не скандинав вроде этого франта. А ведь прежде был блондин с голубыми глазами… Ничего общего.

— Да, — послушно ответил я, внимательно изучая стоящего за спиной у главаря типа в серой безрукавке и с хорошо заметной татуировкой стервятника на голой груди.

Могучие мускулы и кривой тесак на поясе уже не впечатляли после осознания ситуации. Нас посетил, не иначе, сам Сип, в смысле не птица такая, а пахан лично, с телохранителем. Видеть до сих пор не приходилось, однако описания, слышанные из разных уст, сходились замечательно. Ошибиться невозможно. И это было очень плохо. Никак наши интересы не пересекались, и сроду бы Сип не стал навещать меня собственной персоной без веской причины. Проще послать парней ноги переломать или зарезать в переулке.

Покосился в сторону и обнаружил Микки со связанными руками и с кляпом во рту. Она заплакала под взглядом. Ее ошибка. Предупреждал — осмотрись, прежде чем лезть наверх. Сама влипла и меня подвела. Предупреждение об опасности тоже отсутствовало. Святое небо, в чем причина происходящего? Обычно стервятники парят на немалой высоте, в поисках добычи и следя друг за другом, а мелочь на земле не трогают.

— Давай сюда этого, — сказал Сип, продолжая доброжелательно улыбаться и не повышая голоса.

Через минуту еще один тип, похожий на первого телохранителя на манер близнеца, вплоть до кофейного цвета кожи, и отличающийся только цветом шевелюры с сединой, тяжело прошагал по куче мусора у входа, волоча за собой избитого до неузнаваемости человека. Я скорее догадался, чем понял, кто это.

— Он это! — захрипел тот, когда подняли голову за волосы, посадив напротив. — Хотокон. Он виноват!

Первая половина загадки открылась достаточно просто. Ребята ожидаемо зарвались, попытавшись взять лишнее, хотя я предупреждал. У склада оказалась солидная «крыша», и их нашли.

Боевик посмотрел на начальника, тот небрежно кивнул, и в следующее мгновение пленнику резанули по горлу ножом. Почти минуту все молча смотрели, как под телом расплывается лужа крови.

— Итак, — сказал франт, — ты показал этому ублюдку дорогу в мой склад. Он с приятелями пробрался внутрь и убил сторожа. На языке законников твои действия подпадают под графу «соучастие» и должны быть наказаны по всей строгости.

Чего-то ему надо, и достаточно сильно, понял я. Сам заявился и разговаривает, а не сразу кивает, чтобы отчекрыжили башку. Выходит, можно и поторговаться. Драться бессмысленно, не в той я категории, чтобы завалить без оружия двух опытных мордоворотов. По слухам, Сип и сам был очень не промах, и прямо вызвать на поединок желающих не находилось достаточно давно. Последнего порезал на ленточки в поединке при множестве свидетелей. А урка был непрост, иначе бы не кинул вызов.

— Возьми в возмещение, — показал я в угол, где лежал распиленный на части бивень. В приличном квартале за него дадут неплохие деньги. Резчики охотно берут на амулеты и для оформления различных изделий.

— Ты предлагаешь то, что и так уже принадлежит мне? — улыбнулся щеголь одними губами, глаза оставались холодными. Ну да, посулить сегодняшнюю добычу и вовсе неуместно. Принесенное Микки он уже прибрал, а остальное у Психа.

— Я верну утраченное, — сказал я, — и мы будем в расчете. Готов заплатить убытки, пусть и нанесенные мной без умысла.

Последнее сказано с намеком и с целью проверить, что конкретно выбили из влипших воров. Я с ними не ходил, только дорогу показал. Не хотел, но иногда приходилось идти на компромиссы. В одиночку отбиться от контролирующей квартал банды еще ни у кого не получалось. Невозможно вечно сидеть под землей, а снаружи меня или Микки рано или поздно достали бы.

Поскольку Сип не удивился и не переспросил, наверняка в курсе дела. Только ему без разницы. Свое гнет и не остановится. Смягчающие вину обстоятельства в расчет не принимаются.

— А больше у меня все равно нечего предложить, — разводя руками, показательно удивился я и напрягся, готовый к удару. Самое время приняться физически воспитывать для размягчения. Хорошо отделать — и любой сговорчивее станет.

— У тебя есть ты, достаточно сообразительный, умеющий оставаться невидимым и наводить полезные контакты. Выжить на Дне, освоив катакомбы, придя из деревни. И говорить с каждым на своем языке.

Опа… Действительно, в ответ на отсутствие жаргона я попытался подстроиться в тон, и зря. Неприятно засветился. Ему нужен Псих? Плохо. Очень плохо. Водить вокруг да около долго не удастся, поймут. Сдавать не стану: кто наведет на его убежище — дедуля вычислит быстро. И тогда мне уже не спускаться в подземелья — рано или поздно дорожки пересекутся.

— Говорят, ты неплохо знаешь катакомбы.

Кто говорит, очень хотелось спросить, но сейчас предпочтительней помолчать.

— Выполнишь поручение — и станешь жить на моей территории свободно. В качестве личного тойона.

По-здешнему это вроде помощника. Не бугор, имеющий свой участок, но и не сявка. Нечто среднее. Еще и приближенный к пахану. Ну, до определенной степени. Не советник.

— Устраивает? — Это было определенно сказано с иронией.

Каждый на Дне, услышав столь щедрое предложение, просто обязан воскликнуть «да». Маленькая проблема: я родился в другом мире, и то, что для местных предел мечтаний, наводило на неприятные подозрения. С чего вдруг такая щедрость? Обещания — это слова, и неизвестно, будут ли выполнены. Хотя обычно Сип слово держал, это давало надежду. С другой стороны, легкой прогулки не выйдет, раз такие интересные заходы. Как бы не закончилось смертью, и на том свете стребовать обещанного не удастся.

— А она? — показал я на Микки.

— Вот честно, не представляю, зачем она тебе сдалась, даже для постели рановато…

И очень хорошо, что не знает. Такие вещи полезно держать в тайне, и до сих пор мы не прокололись всерьез.

— Она моя сестра, — заявил я без раздумья, игнорируя широко раскрытые глаза девочки. Хорошо тряпка во рту и от изумления не вскрикнет. Объяснение не хуже любого.

Сип посмотрел с комичным удивлением, играя поднявшимися бровями. Микки не черная, но примесь южной крови в ней хорошо заметна.

— Сводная, — пожимаю плечами. — Отец имел наложницу.

Здесь такие вещи никого не удивляют, и нет брезгливого отношения к незаконнорожденным. Большак в своем праве. Вот прямое насилие в семье (в широком смысле в нее и слуги входят) осуждается. Рабыня в таком случае может получить даже свободу, а вольная — возмещение немалое. Но это в теории. На практике хозяину не откажешь. Бить не требуется — и так при желании сгноит.

И самое забавное, что я чистую правду поведал. Имелась такая. Мы с настоящей сестрой особо не дружили, все же разные интересы, да и по всем понятиям она ниже меня по положению. Ну а что звали Гили — это мелочь. Практически каждый имеет домашнее имя или кличку.

— Тем более полезно иметь в качестве заложницы, гарантирующей выполнение соглашения. До твоего возвращения поживет в моем доме на правах бедной родственницы. Никто не обидит, но и сидеть просто так не станет. Пищу положено отработать.

Ну это не самый худший вариант.

— У меня ведь нет выбора?

Франт усмехнулся.

— Тогда, если не вернусь, она вольна делать что угодно. Остаться или уйти.

— Вернешься, — легко сказал Сип, — но для уверенности получишь амулет «в дорожку».

Это было вполне справедливо. Вещь достаточно распространенная и удобная. Обычно используется родственниками при уходе на войну или в длительное путешествие и оповещает о гибели. Амулет «умирает» после гибели владельца, сигнализируя парному. Обмануть его, просто выкинув или сломав, нельзя. Тоже пойдет сигнал, правда иной. И соглядатай при таком довеске ни к чему. Полная свобода, да идти некуда. Ну не в деревню же землю пахать. Кому я там сдался, кроме как в батраки. Спасибо, мог и прежде, без нажима.

Но главное — похоже, Псих его не интересует. Более того, старик, видимо, заранее знал о «предложении» и почти открыто высказался о дальней дороге. Вот скотина, мог предупредить…

Кстати, и шанс не сгинуть имелся: приглашение Психа на будущее прозвучало не зря.

— И что я должен сделать?

— Мне нужен лаз на Лысую гору.

Город наверху делился на несколько районов с достаточно четкими границами. В названном блоке жили даже не чиновники и воины, а их аристократическая верхушка. Правда, уровнем пониже имеющих особняки вокруг Крепости, но тоже люди непростые. Соваться туда сэммин было не просто глупо — опасно до крайности. Чужаков вне сословия могли зарубить без разговоров.

— Благородный господин изволит шутить?

Сип мысленно ухмыльнулся, внешне сохраняя невозмутимый вид. Кажется, он не ошибся. Если бы парень сразу согласился, можно было сразу отправлять на мясо. Попасть в Новый город достаточно сложно, но в данную часть катакомб совались исключительно ненормальные. Слишком часто там исчезали люди, и по слухам, не нужно было даже спускаться на нижние ярусы, чтобы угодить на зуб специально выведенным охранным тварям. Никто добровольно туда не полез бы. А еще парень умный. Четко провел линию, демонстрируя независимость без подобострастия.

Для обращения к каждому существовали определенные формы. «Благородным мужем» называли человека из сословия воинов, а «господином» обращались к незнакомым людям либо при внезапном охлаждении или обострении отношений. Если бы хотел показать уважение — поименовал бы «милостивым господином». А так вроде польстил, подняв выше реального. Наличие серьезной банды за спиной отнюдь не избавляло от официального статуса сэммина, с соответствующим отношением.

— Я очень серьезен, — произнес Сип. — Говорят, ты большой специалист по подземельям.

— Врут, — ответил я сразу. — Таких пучок на базаре. Ну повезло один раз.

Он укоризненно поцокал языком. Идиотская местная привычка. Так и не научился правильно изображать эмоции, хотя Гунар разбирался в чужих.

— Мало кто спускается ниже первого яруса, — «объяснил» Сип известное любому на Дне. — Разве когда от облав прячутся. Все равно ничего полезного не найти. Сокровища давно продали, — усмехнулся он.

Ну это он ошибается. Я два года живу, потихоньку продавая резчикам кости неизвестно как попавших в глубину зверей. Пещера буквально завалена останками огромных медведей, саблезубых кошек, слонов или мастодонтов — уж больно кривые бивни. А на стенах рисунки всех перечисленных и вдобавок страусов, гиен, оленей.

— Хотя, — посмотрел франт в угол, где лежал бивень, — видимо, все же попадается нечто ценное. Или спер? Ну, не суть. Ты не просто ходок — глазопялка.

То есть любопытный и сующий нос, куда другие не станут. Прямо в цель. Правда, она у меня простенькая — выкарабкаться для начала на поверхность и прилично жить. А там посмотрим. Тéла аристократа не досталось, золотом карманы не набиты. Не знаю, о чем папа думал, но прямо по его нотациям живу: своими трудами надо пробиваться. В любом случае искренне благодарен за сделанное. Лучше жить в подземелье и рисковать шкурой, чем тихо подыхать в мягкой постели. Я получил второй шанс.

— Коридоры идут куда им нужно, — поведал я, стараясь сохранять почтительную интонацию, — милостивый господин. А не мне или вам. Направление на Лысую гору и так известно. Нужно конкретное место?

Кажется, догадываюсь куда. Точнее, зачем.

— Читать умеешь?

— Нет, господин. Это для писцов.

А вот это уже чистое вранье. То есть Гунар реально не умел. А вот я несколько иначе воспитан. Первым делом, очухавшись, попытался разобраться, в каком мире живу. Что может быть удобнее книг с рассказом об истории и прочих географиях? Ага, щас. Никаких книжных томов, как и печатных станков, не существует. Здесь в ходу свитки. Их держат двумя руками: одной рукой его разворачивают, второй — сворачивают. Страшно неудобно. Естественно, текст выполнен вручную, и свиток страшно дорог. У Психа есть штук пять, но он мне даже в руки не давал.

В принципе читал я в свое время пару книг про прогрессоров от нечего делать. Такие они умные, все умеют, и окружающие норовят помочь, глядя в рот. Я как-то не могу похвастаться великими знаниями. Не только по поводу огнестрельного оружия, но и вообще. Школьные уроки почти не сохранились в памяти, а теоремой Пифагора Сипа не пронять. Тем более юридическими знаниями из незаконченного высшего образования. Если и имеются здесь судейские, у них другие законы. То есть они натурально существуют, но где-то далеко, и желательно с ними не сталкиваться. К стоящим вне сословий отношение предвзятое. А пытки не только разрешены, но и входят в методику допроса. Нельзя пытать только беременных да умалишенных и тяжелобольных. До гуманизма и отвратительных прав человека здесь пока не додумались.

Казалось бы, самое милое дело изобрести печатный станок и стать богатым. Ага, вот так сразу. Представления о производстве бумаги, из чего делается типографская краска, а также о постройке пресса у меня самые смутные, надо кучу времени, материалов и денег на это. А я два последних года старался выжить. И предпочитал бродить в подземельях в основном потому, что элементарно боялся. Контингент на Дне тот еще. Запросто мальца без семьи и защитников поймают и в рабство продадут, вырезав язык. Все относятся к клану, роду, банде — один я чужой. То есть, конечно, бывают разные случаи, но одиночка всегда добыча. Собственно, потому и Микки подобрал. Пожалел, поняв, что она моего поля ягода, в здешних реалиях ничего не понимает и непременно в ближайшее время плохо кончит. Задним числом выяснилось — не прогадал, но это уже потом.

Выучить алфавит? Легко! Ну это я так думал. «Городское письмо» слоговое. Тридцать шесть букв-фонем, некоторые из них имеют разную длительность и сочетания. Есть еще несколько добавочных буковок, точнее с точками сбоку. Есть сочетания букв, изображаемые самостоятельным символом, которые используются часто и которые тоже нужно знать наряду с согласными, и довольно много. Ну еще в разных ситуациях точка может читаться как «м» или «н», «п» или «б», хотя разница не очень существенна. Это идет от разных диалектов. Исключений тоже полно. Я подозреваю, это слова из другого языка, давно вошедшие в лексикон, поэтому никто не замечает удивительного — что они не соответствуют правилам.

Короче, так я и остался бы неграмотным, не встреть Микки. Положа руку на сердце, и сейчас меня можно назвать разве что полуобразованным. Пишу с жуткими ошибками, причем упрощенно. Такой стиль используется для скорописи или недостаточно грамотными. Нет у меня практики чтения, когда невольно запоминаешь написание слов. Правда, понимаю тексты нормально. И не одни вывески — это как раз без надобности: обычно на них рисунок выразительный. Микки корябает на восковой табличке очередной эпос про героев древности, которые знает наизусть массу, я произношу вслух. Тоже развлечение.

— Тогда без разницы, все равно не поймешь.

В смысле Сип подколоть пытался, а адреса называть не хочет. Излишне мудрит. Может, с каким мусорщиком и сошло бы, но Псих всегда в курсе последних новостей. А выводы я и сам способен сделать.

— Есть пути ничуть не менее интересные, господин. Например, в логово Паленого, и оно отнюдь не там.

А вот теперь правильно угодил: ишь, напрягся, позабыв показывать невозмутимость. Про их терки на Дне только глухой не в курсе. До сих пор не пошла открытая война по элементарной причине: победителю в спину ударит третий — Безродный. Все банды примерно в одном весе и контролируют свои районы, собирая дань с живущих и работающих там сэммин. Но стоит в ходе боевых действий одной ослабеть, как победитель непременно заинтересуется излишне рьяным противником. Обычная логика и сохранение равновесия: не дать излишне усилиться чужому, а то останется лишь один.

— Каким ветром принесло про лежбище? — спросил Сип с расстановкой.

Ну да, стану я делиться откровениями Психа. Откуда ему известны иные вещи, даже интересоваться страшно. И ничего ведь спроста о происходящем на Дне не ляпнет, даже в сумеречном состоянии. Абстрактную философию или вполне разумные вещи про получение энергии и выгоде находиться на вершине пищевой цепочки, как сегодня, — запросто. А ведь уровень знаний или догадок не на здешнее средневековье тянет. Хотя могу многого не знать по малолетству и узкому кругу Гунаровых интересов. Микки тоже не авторитет по возрасту. Она ходячая библиотека, однако тоже неизвестно, насколько куча ей известного соответствует здешним ученым штудиям. Пару раз проверял осторожно — далеко не все понимает и одновременно иногда поражает четкими данными.

Например, календарь у них изумительный. Длина года в нем равна продолжительности времени, по истечении которого Солнце возвращается к той же звезде, от которой началось наблюдение. Год — 365,25636 средних суток. Вот так буквально посчитали полторы тысячи лет назад. Круглая цифра вызывает недоверие, но остальное очень конкретно. Двенадцать месяцев с числом дней от двадцати девяти до тридцати двух вследствие неравномерного движения Земли вокруг Солнца в разное время года. Жрецы-астрономы разбили эклиптику на двенадцать равных частей и считали, что каждую из них Солнце проходит в течение одного месяца. Поэтому летние месяцы оказались более длинными, а зимние — более короткими. Хотя нет такого понятия — «зима» или «лето»! Есть сезоны. Дождливый, сухой и засушливый. И благодаря теплому климату получают два урожая в год, а временами три.

— Я не хочу всю жизнь собирать объедки, — сказал я максимально откровенно, — а прийти к кому-то надо, имея в кошеле нечто важное.

Вот что реально раздражает, так это полное отсутствие карманов в здешней одежде. Вариантов ее достаточно много, хотя основные фасоны сводятся к шароварам и рубахе. Ну у женщин еще длинная юбка с блузкой бывают, но это праздничная одежда. Даже верхний пиджак или пальто — тоже длинная рубаха аж ниже колен, из толстой ткани. Люди носят на ремне специальную сумочку для мелких вещей и денег. Но идиома, хоть машинально перевел, звучит вполне ясно.

— Вот и держал ушки на макушке.

— Ну и?

— Раз в дюжину дней, — выдержав легкую паузу и убедившись во внимании слушателей, продолжил я, — матушка Олли, — по-простому — хозяйка борделя, называемого здесь «женским домом», — привозит Паленому свежую девственницу.

Телохранители Сипа синхронно кивнули, в отличие от него, сохранившего лицо. Значит, тоже в курсе насчет достаточно странных вкусов главаря конкурирующей банды. Еще один плюс можно себе записать. Про садистские наклонности Паленого не многие слышали. Обычно он забивает девочку насмерть. Говорят, иные без этого удовольствия не получают. В принципе дело житейское и никого не касается. Сутенерше Паленый платит сполна за потерю товара, и никто не предъявляет претензий, а нравы здешние достаточно свободны. Среди сэммин даже третий пол имеется, и часть неплохо зарабатывает, продавая услуги. Официально их потому и относят к внесословным, однако пользоваться за плату никому не возбраняется. На пиры приглашают в солидные дома особо привлекательных.

— Везут в один и тот же дом. Он там обязательно будет сегодня ночью, — выкинул я очередной козырь.

— Сколько человек?

— Вот этого не знаю. Где-то с полдюжины. Плюс в доме парочка слуг живет постоянно, выдавая его за свой. Баба и мужик. Наверняка тоже не растеряются проткнуть незваного гостя. Ну и матушка Олли с парочкой мордоворотов. Они не уйдут, пока платы не получат, а Паленый не отдаст до самого конца. Он осторожный, не выпустит до окончания… э… процедуры.

— Азам, — сказал Сип, повернувшись к одному из своих охранников.

Тот понятливо кивнул.

— Зачем — не объяснять?

Ну да, а то мне очень хотелось встрять с советом. Правильно сделал, промолчав. Не надо изображать сильно умного. Не глупее найдутся и тоже соображают: что знают трое, быстро становится известным всем.

— Эту возьми, — показал Сип на Микки.

Все равно страхуется.

Эх, был бы я настоящим Гунаром — не удержала бы чужая девчонка. Она мне никто. Я клятвы не давал. Или все правильно, и она согласно кодексу воина относится к категории «гость», а я обязан защищать любой ценой? Ну какой она к чертям чужак? Напарник, пусть и младше по любым понятиям и правилам. Память Гунара молчит: нет в кодексе про наш случай. При желании можно повернуть и так и сяк.

Здоровяк, все так же молча, одним движением разрезал на ней веревку.

— Можно пару слов сказать ей, господин?

— Ну давай, — с интересом согласился Сип.

Я поднялся и подошел к девочке. Небрежно ударил открытой ладонью в лицо, так что Микки полетела на землю. Дождался, пока слегка прочухается, вытрет грязной ладонью слезы, и подчеркнуто сообщил:

— Еще раз ослушаешься — выкину на улицу.

 

Глава 3

Чужие счеты

В подземелье всегда постоянная невысокая температура и сыро. В одной рубашке со штанами не походишь, тем более что они порвались бы достаточно быстро: приходилось иной раз и на коленях ползать. Потому у любого жителя нижнего города всегда имелась некая теплая одежка. Обычно это длинный ватный халат. Иногда под него надевались свитер или жилетка. Поскольку я пользовался бросовыми вещами, собирая чуть не по помойкам, а любая вещь в Ойкумене пригодится хозяевам, они скорее будут ходить с разноцветными заплатками, чем выкинут, пришлось из ворованных вещей совместно с Микки сшить нечто вроде ватника. Во-первых, прежний владелец не признает. Во-вторых, натурально удобно. Эти вечно болтающиеся полы длинных одеяний бесконечно раздражали и путались в ногах. Еще и наколенники сделал. Почему никто до меня не додумался — здешние боги не поведали. Вроде ничего сложного, и достаточно полезно.

Вообще не ночевали, а постоянно жили здесь очень немногие. Гулять особо незачем, а потеряться запросто. Это у меня с подачи Психа лежбище. Регулярная охота на крыс и поиск чего полезного. После найденных бивней, давших возможность не голодать, и обнаружения убежища, где жили с Микки постоянно, уже ничто бы не удивило. Видимо, прежде сверху стояла богатая вилла, а потом ее разрушили. Жутко давно, снаружи вместо стен склеп, в котором лет сто не хоронили. Выход прямо на кладбище, и редко кто полезет на древние захоронения, кроме совсем никчемных воров. Хоронят без сокровищ, а в усыпальницах мéста для живых не предусмотрено. У приличных грабителей есть где жить и пропивать чужое добро. Да и не любят здешние осквернителей захоронений, могут и прибить.

Немного осмотрительности — и два года никто врасплох не поймал. Пока Сип нами не занялся. Все-таки отследить приблизительный район не так и тяжело, имея кучу глаз и ушей. А место было хорошим. Люк находился за каменными надгробиями. Шестнадцать ступеней вниз — и попадаешь в немалого размера комнату, стены которой сложены из красного кирпича. Теперь такой материал не употребляют, и явно привозной, что подчеркивает древний возраст. В центре каменная ванна по форме будто из прежней жизни, вырезанная прямо в полу. Метра два глубиной, и туда постоянно поступает вода. Может, внизу источник или трубы. Но на двоих помыться, попить и приготовить еды — выше крыши. Не приходилось таскаться с ведрами, лишний раз светясь на людях.

На этом фоне постоянно мучило желание найти настоящий клад. Прекрасно знаю, шансов ноль, да и детские фантазии, но снаружи не менее опасно. Здесь, кроме опасности нарваться на тварь вроде турпалиса, особых страхов не имеется. Клаустрофобией мы с Гунаром не страдаем, а при определенных навыках и осторожности заблудиться невозможно. Зато для малого пацана или девчонки Дно — не самое приятное место, и хожу при необходимости с оружием, готовый в любой момент пырнуть назойливого. Причем еще неизвестно, чем такое закончится. Приятели пострадавшего неминуемо примутся травить. Жаловаться одиночке некому, а застращать всех можно разве в глупых книгах двадцать первого века. Полиции не только на Дне, но и в принципе не существует. Обиженный должен сам притащить обидчика в суд, предъявив доказательства. Проще уж прямо в переулке зарезать.

Потому друзей у меня не появилось, а советов бесплатно не раздают. Многие вещи пришлось изобретать в результате практики. Тот же хотокон использовался не только в качестве оружия, но и своеобразного костыля. Без такой подпорки частенько было неудобно передвигаться. Под землей отнюдь не освещенные проспекты, и нередко попадаются низкие проходы. Или идешь согнувшись, порой под прямым углом, или ползаешь на четвереньках. На согнутых постоянно ногах двигаться приятного мало, и дополнительная опора очень уместна.

— Потолок понижается, — сообщил я для топающих сзади.

В принципе существует пара мест, где, задув лампу, можно нырнуть в сторону или в узкий лаз. Пока они разберутся, искать станет бесполезно. Освещение и так паршивое, тьма в трех шагах сгущается до такой степени, что не разберешь, где камень начинается. Приложиться головой легко и просто. Только какой смысл? Раз уж так вышло, надо попытаться пристроиться. Не самый плохой вариант оказаться в рядах серьезной банды. Пора выходить наружу и всерьез искать шанс вживаться. Повзрослел и, хотя на амбала не очень похож, достаточно крепок и вынослив. Наследственность у моего тела прекрасная: семь поколений предков-воинов, вызубренных еще в младенчестве. То есть гораздо больше, но и этого пока достаточно. На родство с основателем клана претендовать глупо.

Можно, конечно, пойти по пути Гунара и податься в наемники, но без нормального оружия и поручителей окажусь в лучшем случае в качестве пушечного мяса. То есть огнестрела пока не изобрели, но смысл от этого не меняется. Пустят в первых рядах без доспехов (со своими надо приходить), а получить полметра паршивого железа в брюхо, неизвестно за чьи интересы сражаясь, как-то не улыбается.

Подземный ход не только понизился, но и стал сужаться. Причем настолько, что пришлось опуститься на четвереньки и ползти. Сзади тяжело дышали и неразборчиво ругались. Нас тринадцать — чертова дюжина, но здесь это словосочетание пустой звук и плохой приметой не является. Телохранитель привел девять человек, увешанных разнообразными железками, и с рожами висельников. Без шуток, всего один с виду нормальный, пусть и похож на быка размерами и отсутствием мыслей в глазах. Остальные еще хлеще.

У троих клеймо на лбу — каторжные, а у пятерых не хватает одного или двух ушей, что является аналогом земного условного наказания. Здешние судьи обожают не сажать людей в тюрьмы, а получать с них штрафы. Часть идет в доход государства, часть остается в округе и на его жалованье. Понятно, что выберет, если не поймали над трупом с руками в крови. Вот банда за своих и вписывается. Заплатят, а попавшийся потом вернет. Ну а чтобы сразу видеть рецидивистов, уши отрезают. После второго уха оказаться в тюрьме не рекомендуется: отправят кайлом махать на каторгу в качестве государственного раба. Сбежать, может, и получится, или отработать положенный срок, о чем красноречиво сообщают присутствующие подельники, но большинство не возвращается. Обращаются и кормят не лучшим образом, выжимая все соки. Одно слово — каторга.

Через несколько канну подземный ход стал опять расширяться. Я встал на ноги и пошел. Сначала сильно наклонившись вперед, на согнутых ногах. Но потом ход настолько увеличился, что можно было идти, уже не нагибая головы, во весь рост. Глянул на стену и убедился в наличии правильного знака. Многие оставляли свои автографы, отмечая пройденный путь. Иначе как можно было бы двигаться по катакомбам и не заблудиться среди запутанного лабиринта ходов, поворотов и разветвлений? Стрелки или надписи нечто значили для рисовавшего, остальным ничего не говорили. И люди не делились своими отметками. Я тоже не собирался излагать подробности всем подряд.

— Последний отрезок, — сказал я для общего сведения. — Очень паршивый, но недолго.

Дальше штрек сужался до такой степени, что приходилось ползти, то и дело задевая стены. Нет, сам бы я сюда не сунулся, но Псих четко дал ориентиры. До сих пор не понимаю зачем. Хотел избавиться от Паленого с моей подачи? Он не мог не понимать: рано или поздно подобное знание сработает, как стреляет в пьесе висящее в первом акте ружье. Неужели натурально видит будущее? Тогда неудивительно, что забился в подземелье. Такого человека должны ненавидеть и бояться. А уж использовать…

В первое время я относился к разговорам про магию с привычным пренебрежением человека из двадцать первого века. Эти бесконечные суеверия, обряды, намеки, знаки и послания повсюду — от полета птиц до извлеченных из убитого животного внутренностей. Гадают на чем угодно. А еще водяная старуха, норовящая утопить зазевавшегося, людоеды с гор и прочие подземные страшилища. Как ни удивительно, кое-что оказалось настоящим, вроде амулета на расставание. И колдуны с их тварями тоже. Водных скакунов и жуткую пародию на лошадей видел своими глазами. А это напрягало всерьез, ломая нормальную картину мира. Здесь другие физические законы или эволюция не такая? Почему тогда предсказания не могут оказаться истинными?

— Здесь, — сообщил, показывая на глухую стену. — Теперь максимально тихо.

Осторожно извлек камни, лишь для видимости поставленные и ничем не скрепленные, объясняя ситуацию. За ними — дыра. Это отнюдь не лаз, а бочка. Внутри немалый подвал с пустым содержимым. Давно не используется, а прежде тут проживал торговец. С этой стороны днище убрал, с той открыл и вернул на место. С виду ничего не изменилось, да и не пользуются им. Ну разве иногда кто гадит, о чем любому моментально сообщает запашок. Не так чтобы постоянно, но достаточно часто. Потому и не суются сюда нормальные люди. Выход в дом закрыт намертво. А вот спуск, по которому бочки когда-то катили, — заперт лишь на щеколду. Ее поднять труда не составляет.

Один из телохранителей Сипа отстранил меня, не позволяя нырнуть первым. Затем клейменый ловко прополз мимо. Потом еще двое. Шипели нечто неразборчивое из подвала, но явно не тревожное. Чувствовал я себя Шараповым в последней серии. Все это время висела тяжелая рука у меня на плече, и очень вероятно — острие ножа где-то в районе почки. Если наверху засада, прямо здесь и порежут на куски. Поскольку тишина, я шел в середине. В самом конце тоже не пустят, должен быть под наблюдением. Вдруг драпать надумаю. О! Точно. Седьмым и пустили.

В щель в рассохшейся двери можно рассмотреть двор с воротами. Полнолуние пошло на убыль, но света хватает. Поэтому охранника у крыльца хорошо видно. Да он и не скрывается. Его задача — подать сигнал в случае появления гостей, не больше. К счастью, собак в Ильме не любят: они считаются нечистыми животными. Пастухи используют, и все. А в домах не держат — некому нас учуять преждевременно.

Сигнал-жест Сипа я увидел краем глаза, но не понял. У них, похоже, своя отработанная система. Один из команды осторожно поднял щеколду и приоткрыл люк — по сантиметру, медленно и терпеливо. Тот самый человек-бык бесшумной тенью перелился наружу, без малейшего звука. При его габаритах это было настоящее чудо. Легким ветерком промелькнул он по дорожке к часовому.

В прошлой жизни мне не приходилось воевать. Честно говоря, и не рвался я кому-то что-то доказывать. Спортом занимался, но чисто так, для физического удовольствия и чтобы при необходимости суметь двинуть противнику. Немного бокса, чуток борьбы. Летам к двадцати уверовал в собственную крутость, пару раз уделав излишне агрессивных. То к моей девушке приставали, то пытались карманы почистить. Уже чисто для себя регулярно на качалку ходил, дома турник, брусья и прочее. По воскресеньям в любую погоду кросс на километр с секундомером. Ну и постучать по груше регулярно.

А потом мне новый охранник отца продемонстрировал, насколько я не боец. Сам напросился на спарринг — вот он меня и вырубил в три секунды. Тут и дошла разница. Я был просто спортсмен. А он оказался машиной для убийства, натасканной на моментальное выведение из строя врага с переломами костей в самом лучшем случае. Потом он мне кое-что показал и рассказал, но всерьез не натаскивал. Так вот этот тип был ничуть не хуже. Караульный ничего не услышал, пока его не взяли сзади за голову и не ударили кинжалом под лопатку, зажимая рот. Тот даже вякнуть не успел.

Между прочим, только в кино режут глотку. В жизни это неудобно и тяжело. Да и кровь брызжет фонтаном, а человек вполне способен крикнуть, прежде чем ему перепилят горло. Так, во всяком случае, объяснял когда-то в другой жизни специалист. И, видимо, он был прав. Здешний профессионал поступил именно таким образом.

Он еще держал уже мертвое тело, а команда дружно полезла наружу. Хлопок по спине подсказал необходимость не отставать.

Сип нагнулся над лежащим покойником и довольно кивнул, выпрямляясь. Улыбочка была не из приятных, но, кажется, он увидел нечто хорошее. Скорее всего, близкий круг врага в лицо знает и остался довольным.

— Хотокон, Щука — снаружи, — скомандовал он шепотом.

Ну не очень-то и хотелось в бой. Хотя опять страхуется. Мало ли, как себя поведу, да еще и для присмотра человека оставляет. Кто тут может появиться, когда дверь в дом стандартно одна, а окна узкие, чтобы не лазили.

— Давай!

Человек-бык легонько постучал в дверь.

— Чего, Копач? — спросил спокойный голос практически сразу, и дверь начала открываться.

Створку рванули с силой, и человек на пороге только и успел булькнуть. Чем его угостили, мне видно не было, но уж точно не пряником. Прыгая через упавшего, бандиты ломанулись внутрь. Через несколько секунд в доме раздался крик и зазвенело железо. Кого-то наверняка успели кончить, застав врасплох, однако там слишком много народу, и вряд ли кто спал.

Щукой оказался один из каторжных. Маленький, щуплый, на вид не сильнее меня, хотя в возрасте. Забавнее всего была его ленинская кепка. Если повседневная одежда практически у всех не особо отличалась по покрою — шаровары с рубахами, достаточно удобные в теплом климате, и разница лишь в шитье и ткани, дома ходили в натуральных пижамах, — то головные уборы радовали диким разнообразием. Шляпы с широкими полями, из соломы, кожи и ткани, квадратные академические шапочки, пилотки, пуштунки, колпаки, береты с помпонами, кисточками и без, кепки с козырьками, ушами и так далее, и тому подобное, на любой вкус. В основном это был признак некоего народа, а не сословия. Правда, даже память Гунара редко могла порадовать. В его деревне столько не попадалось, и он тоже частенько не имел понятия о происхождении людей. Сам я носил нечто вроде немецкого кепи, но это вышло случайно — Псих подарил.

Щука присел на корточки и принялся лениво жевать бетель. Есть такое растение, достаточно широко распространенное. В принципе листья обладают тонизирующим свойством, но когда употребляют постоянно, чернеют зубы и могут воспалиться десны. Внутренняя поверхность рта приобретает характерный темно-красный цвет и нередко сморщивается. Еще понос бывает при неумеренном жевании.

В общем, вид, с моей точки зрения, достаточно неприятный, и частенько воняет изо рта у таких людей. Еще слюна течет, и регулярно плюются красным, будто кровью. Все улицы Дна в харкотине. Уж больно дешево стоит и помогает жить. Ну и наверняка легкий наркотик. Есть ощущение, что многолетние любители тупеют. Табак тоже наркотик, но здесь отсутствует. В том мире я курил, хотя, скорее, баловался в компании и под выпивку. Физически здесь мне никогда не хотелось, но психологически тянуло. Увы, когда сигарет нет, приходится привыкать, а бетель жевать не хочется. Для воина это считается слабостью, и всегда можно на это сослаться.

Поскольку делать было нечего, я подобрал оружие убитого охранника. Короткая деревянная рукоятка с наконечником. С одной стороны нечто плоское вроде молотка, с другой острый клюв. Возможно, им хорошо пробивать доспехи, но где они тут попадаются? Железо дорого, и даже стеганка с нашитыми бляхами говорит о серьезном достатке. Кольчуги или что серьезнее — у реально богатых. А так ничего… В руку удобно ложится. Вес чуть свыше пятой части дхарана, и махать нормально, рука не отвалится.

— Все ценное после дела идет в общак, — равнодушно сообщил Щука не глядя. — Потом делим. Найдут зажиленное — удавят.

Это он предупредил, чтобы не разевал рот на имущество убитых, дошло до меня. Можно сказать, облагодетельствовал. А то бы в натуре окрысились на излишне шустрого. Ага, нашел дурака на чужих глазах чистить не мной убитого.

Просто торчать, прислушиваясь, и ничего не делать — тяжело. Нервы реально играют. Черт их знает, кто кого в доме уделает. Обе стороны не промах. Не стал бы Паленый возле себя держать неумех. Два минус снаружи, но внутри лестница — там один может нескольких сдержать. Правда, нападавшие имели при себе дротики, но кто сказал, что у врагов щита не найдется?

В доме, будто подтверждая мысли, заорали гневно. Что-то или кто-то с грохотом полетел сверху, и вопль то ли раненого, то ли разъяренного перекрыл звук ударов. Я невольно повернулся ко входу, прислушиваясь. Когда нечто свалилось с крыши, среагировал с огромным запозданием. Я еще поворачивался, тупо глядя на свисающий сверху канат, а Щука уже налетел на спрыгнувшего человека.

Уже задним числом я сообразил: крыши в здешних домах плоские. Там в жаркое время нередко ночуют на ветерке, и есть выход со второго этажа. Вот он выскочил наружу, прицепил веревку или заранее готовил отход. Даже не спустился, а слетел вниз, невольно не устояв на ногах. Тем не менее шустро увернулся от топора налетчика и отточенным движением вогнал тому кинжал под подбородок. Он бы, наверное, ушел, но, совершая свой выпад, невольно повернулся ко мне боком. Только и оставалось тюкнуть по черепу бойком молота, разбивая голову. Когда я думаю, выходит не очень, а вот когда чисто машинально, тело реагирует само. И увернуться он не успел.

Махнул с перепугу со всей молодецкой силушки, прошибая темечко, аж у того глаза выскочили и мозги брызнули. Колени его внезапно подогнулись, будто все кости разом вынули, и тело осело. А меня чуть не вывернуло прямо на труп. Все же прежде убивать человека не приходилось. И потом, это не пальнуть за сотню метров из пистолета. Руки ощутили сопротивление при ударе, а попутно умудрился я всерьез заляпаться. А еще эти глаза… на ниточках нервов… жуть. Даже ожог на пол-лица у убитого после этого особо не взволновал.

Во двор вылетел запыхавшийся Азам, и я с трудом сглотнул, запихивая куда-то вглубь кислоту из желудка и вновь начав дышать. Он глянул вскользь, зафиксировав случившееся. Скорее всего, точно вычислил, как все происходило и последовательность. Следом появились еще двое.

— Молодец, — сказал Азам, хлопнув меня по плечу. — Со сданным испытанием тебя.

Он снял с себя и с поклоном протянул повязку.

Повязки носили на манер бандан все члены банд, и у каждой свои расцветки и орнаменты. Я подозреваю, в основном начиналась мода по необходимости: скрывали клеймо на лбу. Теперь она уже опознавательный знак. Без соответствующего разрешения и некоего завершенного поручения сявкам носить не положено. Могут снять вместе с головой. Так что это не просто так, как и поклон. Одна из традиций, и серьезных. Отныне я не просто член команды, но доверенный. И то: уйди Паленый — вся экспедиция бессмысленна. Война все равно началась бы, но совсем с других позиций.

В дверях появился Сип. Он мазанул взглядом по собравшимся и, кажется, сразу все сообразил. И почему-то появилось ощущение, что понял: мой первый трупешник. В обеих ипостасях не приходилось до сих пор. Ничего не сказал, но мне-то надо было реагировать на повышение.

— За хорошие дни! — провозгласил я стандартную фразу, срывая с пояса небольшую флягу, сделанную из тыквы, и протягивая Азаму. Всегда положено отдариваться, и простейший способ проставиться. — Один глоток, — предупредил, — для начала.

Тот глотнул и невольно крякнул.

— Забористо, — сказал с уважением, передавая пахану.

Еще бы. Здесь не делали крепких напитков. Просто не умели. Виноградное, пальмовое, финиковое вино градусов в пятнадцать-шестнадцать, а также пиво — и все. Мне до сих пор не доводилось пробовать приличного алкоголя. То есть пьют все — от маленьких детей до древних стариков, но сильно разбавленное. И, естественно, откуда на Дне нечто стоящее.

Гунар помнил деревенское — бывает очень сладкое и с самыми разными добавками. Но вот настоящий первачок, видимо, добыл я первый в этом мире. Причем очень специфическим способом. Три горшка, поставленных один на другой. Вся конструкция ставится на очаг. В нижний наливается брага, в верхний холодная вода, которая постепенно вытекает по трубке. Обычный камыш, для верности обмазанный тонким слоем глины. В среднем горшке идет конденсация, и конденсат выходит по еще одной трубке в приготовленную кружку. Уплотнитель из обычного мха, и объем четыре большие кружки, а за неимением термометра приходится постоянно следить.

И вся эта морока отнюдь не из желания выпить. Ильм стоит у реки, и Дно находится ниже по течению. Полагаю, не случайно. До канализации пока не додумались, и все дерьмо плывет к нам в гости. А еще стирают, бросают мусор и берут воду для варки. Поэтому добавлять в воду крепкий алкоголь — все же какая-то гарантия уничтожения грибков, микробов и плесени. Нализаться с пары капель на литр невозможно, но после однажды случившегося поноса очень не хочется подцепить какую холеру.

Сип тоже глотнул и задохнулся. В моем изделии градусов пятьдесят, не меньше. Две перегонки, и пусть совсем без примесей не получить, но в целом выходит вполне приличный самогон.

— Где брал? — передавая следующему, спросил Сип небрежно.

— Сам сделал, — гордо ответил я и моментально пожалел.

Не понравился мне его взгляд. Воинам не запрещается заниматься ремеслом при необходимости. Даже на земле работать и торговать. Не приветствуется, но всякое бывает. Репутации всерьез не портит. В общем, не понял, но что-то было не так.

— Лучик, — начал распоряжаться Сип, пока я размышлял. — Ты понял, где мы?

— Да, — подтвердил один из безухих, весь заляпанный кровью. К этому времени во дворе собрались почти все. — Вот там, старая башня.

— Бегом к нашим, — не дослушав, приказал главарь. — Всех сюда. Пойдем брать за хрип банду без руководства.

Его поддержали дружным рычанием.

— Остальные — пока время есть, хабар собирать. — Посмотрел на тело и, вздохнув, пробурчал: — Совсем голову испортил. — Поднял Паленого за волосы и одним взмахом тяжелого клинка отрубил башку. Насадил ее на копье и прислонил к стенке.

— Идем, — сказал Азим, обращаясь сразу ко всем.

Ну мы и двинулись. Обстановка внутри крайне напоминала то ли фильм ужасов, то ли скотобойню. Трупы под ногами, лужи еще не успевшей свернуться крови, брызги на стенах и даже потолке. Дверь в спальню на втором этаже выбита, и на бывшей прежде роскошной перине, теперь грязной от крови, лежит мертвая девушка. Кто ее прикончил, спрашивать не стоит. Какая разница. Неудачно подвернулась под руку. Не наши, так Паленый уделал бы.

Воняло кровью, потом и дерьмом. Кто обделался перед смертью, кому живот вспороли и все вывалилось наружу. В какой-то момент у меня сгорели предохранители и настало полное равнодушие. Ходил прямо по липкому, таскал трупы за ноги в сторону, чтобы не мешали, помогал шмонать. Среди бездыханных тел присутствовали трое своих, еще у парочки имелись серьезные ранения. Все же, несмотря на внезапность, охрана оказала сопротивление. Дали время начальнику свалить, просто ему не повезло.

Все уцелевшие с энтузиазмом тщательно обшаривали дом и покойников в поисках ценностей. Под последнее подпадали любые тряпки и вещи, а не реально дорогие клинки или кожаные башмаки. Пусть за мелочь, но любая добыча уйдет в чужие руки. Потому не только ломали скудную мебель в поисках тайников — еще и раздевали трупы догола. Самое забавное — для меня, естественно, — практически на каждом убитом находились талисманы и «магические» записки. Моих умений читать хватило, чтоб разобрать «заговоры» от стали, клинка и прочие глупости. Судя по случившемуся, пользы от таких вещей — ноль. Как и от обрывка веревки, обернутого вокруг пояса одного из валяющихся под ногами. Оказывается, после повешения палач продает на счастье. Оно и видно, сколько принесло. Все это мы тащили наружу и сваливали в носилки, неизвестно откуда извлеченные. Дележка, видимо, состоится потом. Да и не мне рот открывать с излишними претензиями.

В очередной раз спустившись с полными руками бархатных штор, обнаружил целый двор головорезов. На крыльце картинно застыл Сип, за спиной у него два телохранителя.

— Паленый мертв, — провозгласил пахан под дружный рев присутствующих, указав жестом Ленина с памятника на голову, торчащую на пике.

Собственно, к этому времени всех, кроме своих, безвинно пострадавшей девушки и мадам сутенерши, лишили черепа, пополнив коллекцию. Смотрелась выставка мужских голов отвратительно, но явно для одного меня.

— Сейчас идем в Средний квартал!

Очередной довольный крик — и воздетые с копьями и прочими мотыгами руки. Никакого юмора. У людей имелось что угодно, от вил до кос. Иногда лезвия насаживались на древко в виде наконечника. Были топоры и какие-то мясницкие тесаки, но больше клинки для убийства человека — от обычных кинжалов до легких сабель и тяжелых палашей.

— Пришло ваше время!

Я тоже радостно взвыл, махнув своим самодельным копьем. Особого энтузиазма не испытывал, однако выделяться крайне не хотелось. Раз уж состою в банде, придется соответствовать.

 

Глава 4

Награда

— Вставай! — рявкнули над ухом и сдернули одеяло.

Я моментально сел, держа неизвестно откуда взявшийся нож в руке. За окном солнце высоко, уже к полудню идет. Хорошо хоть пару часов поспать дали. И то: всю ночь бегали.

— Молодец, — похвалил Ахрим, почти брат-близнец Азама. И, в отличие от прочих, у них нормальные имена, а не кликухи. Интересно, о чем это должно сообщать? — Только дверь закрывать надо. Тогда никто врасплох не застанет. Спускайся, Сип ждет.

Я одурело кивнул. В принципе если здешние делают такой жест — это вовсе не означает согласие. Они сообщают, что тебя слышат. Впрочем, он удовлетворился или не считал нужным повторять. Повернулся и вышел. А я осмотрелся с некоторой оторопью. По прежним меркам, сижу на полуторной кровати. На Дне это огромная роскошь. Как и перина подо мной, и красивое одеяло. Да и девушка… Женщина… выжидательно смотрящая, очень ничего. Такая симпатичная смуглая брюнетка с чистым лицом.

Нет, я еще не выжил из ума и не позабыл вчерашнего. Просто со сна не сразу сообразил. Мы, человек полтораста, из которых разве что у трети были правильные банданы, а остальные мечтающие вступить в ряды, вошли в квартал Паленого как нож в масло. Никто не ждал такой подляны, а головы на копьях подсказали не лезть на рожон. Народ стремительно разбегался при виде нашей банды с дороги. Кто не успевал, падал на колени, склоняя голову. Парочка паханов рангом пониже поспешно выразила покорность. Кто-то заперся в доме, и мы под стрелами из окон рубили дверь, а потом кончали всех внутри. Крови опять было море — своей и чужой. Резались насмерть. Они сопротивлялись отчаянно, положив десяток стремящихся заполучить обещанное имущество на разграбление, и немудрено: убивали не только мужчин, но всю семью. Такой в Ойкумене «приятный» обычай, мне ли не знать. Но хоть я давно не человек с Земли, смотреть, как убивают детей, было крайне неприятно. Сознание возмущалось и участвовать не хотелось.

Хуже того — Сип это дело просек. Похоже, он сознательно держал меня рядом и наблюдал. А если был занят, по соседству торчали Азам или Ахрим. Я так и не уловил причины, но уже под утро, окончательно взяв под контроль квартал и глядя на суетящихся грабителей, выносящих из домов казненных чужое добро, он меня подозвал. Я послушно последовал за ним, не очень представляя, куда и зачем ведет. В результате я оказался в том самом веселом доме тетушки Олли. Там мне предложили на выбор толпу полуодетых девиц. Отказываться было глупо, тем более что уже не подросток, и желания соответствующие имеются. Не с моими доходами цеплять девушек.

— Как тебя зовут? — спросил я, справляя нужду в глиняный горшок из-под кровати, для этого и поставленный. Между прочим, разукрашен снаружи цветочками, а крышку приделать не догадались. Такие мелочи больше всего и раздражают.

— Ческа, благородный господин.

Иногда имена звучали привычно, как тот же Гунар. Сразу чем-то тянет холодно-германским. Это встречалось нередко у воинов. Чаще же присутствовало нечто восточное. Но даже на письме, при всем желании, женских имен с мужскими не спутать. У слабого пола всегда на конце «а» или «и».

— Спасибо, Ческа, — сказал, торопливо натянув шаровары и плеская в лицо холодной водой из тазика.

Сегодня я не столько предавался постельным утехам, сколько отмокал в горячей ванне, точнее, в бочке, а женщина старательно скоблила. К счастью, хоть живностью в волосах не обзавелся. Как положено воину, брил голову, оставляя лишь на макушке короткий кружок волос. Я же не низвергнутый и не наказанный, просто временно проживающий в данном районе. Ну как брил — Микки старалась, самому не очень выйдет. Во-вторых, Псих снабжал каким-то порошком. Видимо, помогало — у нас вшей не было, хотя на Дне они в порядке вещей.

Прическа — дело важное. Жрецы, напротив, делали тонзуру. Крестьяне стриглись под горшок, а ремесленники убирали волосы с затылка. Сэммин обязывали изображать косой крест в шевелюре, но те делали это далеко не всегда. Случалось, городские стражники в плохом настроении отлавливали первых попавшихся и скубали насильно, используя тупые ножи для стрижки овец. Как ни удивительно, до ножниц нормальных не додумались. Очень неприятная процедура, и под шляпами все равно не видно. Еще и поэтому на Дне предпочитают не разгуливать с непокрытой головой, а в солидных кварталах прямо наоборот. Лысые могли и в парике ходить.

А купаться я, при всем желании, в подземелье позволить себе не мог. Слишком много дров требуется. Слегка простирался и даже разомлел под умелыми руками. Ну а потом перебрались в постель. Она не только оказалась умелой, еще и не приставала с глупостями, расспрашивая о героических подвигах и что с ними, девицами, будет, дав пару часов отдохнуть.

— Всегда к вашим услугам, благородный господин, — сказала Ческа заученно.

Я глянул, не нашелся что ответить, — и, подхватив лежащее у кровати оружие, вышел.

На первом этаже было нечто вроде большого зала. Стояли столики, где угощались гости до посещения девиц. Теперь здесь расположился Сип со своими телохранителями, пробуя выставленные блюда. С виду все бодрые. Железные люди, аж завидно. Наверняка ведь вовсе не ложились.

У дверей, прислонившись к стояку, торчал знакомой тип с могучими формами и ушами. Он явно стоял на страже. Рядом еще двое незнакомых при дубинках.

Поскольку имелся четвертый свободный стул и меня звали конкретно, я подошел и поклонился. Приземляться без позволения и начинать разговор первым с вышестоящими — отвратительное воспитание. Банда в этом смысле ничем не отличается от аристократов. Скорее, напротив, даже более зациклены на иерархии.

Сип молча показал рукой. Еще раз я почтительно поклонился и присел. На столе мясной бульон, свежайший хлеб, жареная курица с грибами, утка в соусе, несколько видов овощей, рис с подливкой. Повинуясь разрешающему жесту, я положил на тарелку всего понемногу, попутно обдумывая возможность «изобрести» вилку. Здесь ее не знают, пользуясь ножом и ложкой, а чаще руками. Хорошо хоть не палочками. Зато все жутко острое. Грубая и сытная пища заправляется огромным количеством специй, благо они достаточно дешевые. Тело мое вполне привычно к подобному, а вот сознание каждый раз удивляется пожару во рту и способности терпеть.

— Хотокон, ты джинн? — абсолютно спокойным тоном, поставив кружку с вином, откуда отхлебнул, спросил пахан.

Я чуть не подавился очередным куском.

Что называется, с ходу расколол. Джинн — это отнюдь не демон. Некая неприкаянная человеческая душа, оставшаяся после смерти из-за отсутствия правильных похоронных обрядов блуждать по Ойкумене. Как принято считать, они норовят вселиться в первое подвернувшееся тело. Животное, скорпион, птица — без разницы. А голоса в голове у шизофреника — одержимость духом. Или я такой не первый? Почему на прежней Земле не могли оказаться вселенцы в тело?

— Понятно же, они болтаются на земле, вместо того чтобы блаженствовать в подземном мире, и это их крайне раздражает, — произнес он все тем же нейтральным тоном, причем Азам с Ахримом не спускали с меня глаз. Уверен, стоит дернуться — и вырубят.

Ну да. Согласно здешним суевериям, ничто не приносит этим существам большего удовольствия, чем досадить людям. И лучше откупиться, зарезав скотину в жертву. Но еще проще при подозрении ткнуть сомнительного чем-то острым.

Я принужденно рассмеялся:

— Откуда такая странная мысль?

— Ты ведешь себя неправильно. Слишком свободно.

То есть вечно забываю про формальные формы общения и говорю с людьми, будто с равными. А перед вышестоящим положено пресмыкаться.

— Я всегда выясняю, с кем приходится иметь дело, — неторопливо прожевав кусочек утки, порадовал Сип. — Даже с мелочовкой. Не люблю внезапных сюрпризов. Стоило тебя слегка копнуть — и полезло. Гадатель Ким тебя привечает. А он редко ошибается.

Это про Психа. Не мог тот не выползать на белый свет хотя бы время от времени. Но в длинном ряду жуликов на базаре, повествующих о неудачных с точки зрения положения планет датах грядущих действий, малозаметен. Вначале сам не прочь был присоединиться и уж без куска хлеба не остаться, однако это далеко не так легко. И за место платят, и репутация требуется, а главное — гадательные кости отнюдь не так просты. Куча сочетаний, и надо уметь удачно растолковать. Обещать всем подряд удачу чревато, баланс дурных пророчеств надо соблюдать и от претензий отбиться. Говорят они на манер пифий — невнятно и мутно. Это совсем другое владение языком и огромный опыт. Да и скучно. Оказывается, не я один замечал в словах странности и удачные попадания. А вот что Сип про него слышал и даже держит на заметке — неприятно.

— Очки. — Слово он произнес с запинкой.

Постоянно имея дело с одним мастером по кости и сбывая ему регулярно материал, я невольно был заинтересован в налаживании хороших отношений. Ну падает зрение с возрастом, а линзы вполне существуют, пусть и недешевые. Надо было только набросать общий вид устройства. Дальше он сам все сделал. И людям, кстати, не показывает.

— «Стратегия». — То есть шахматы: пришлось адаптировать к местным реалиям название игры и фигур. Это значит, бандиты уже покопались в вещах. Я научил Микки на свою голову и выжег не особо умело картинки на плашках. Строгать — надо иметь инструменты, не настолько я спец ножом, да и тупить не хотелось зря. Хороший клинок дорог, а с деревом лучше работать специальными резцами.

В Ильме играли в нечто вроде шашек, мажонга, нардов, куча игр с костями, явно пошедших от гадательных, а вот шахмат и карт почему-то не существовало. Вполне вписывается в общее представление. Так мне казалось.

— Очень продуманные правила, и куча вариантов ходов. Неужели сам выдумал? — Вопрос, похоже, риторический, поскольку завершил еще одним козырем: — Самогон.

На самом деле если остальное я не представлял как перевести и просто назвал привычным образом, то «самогон» скомпоновал из местных аналогичных слов. Так и остался он «самогоном», но уже по-здешнему. Между прочим, в идеале перегонный куб можно использовать не только для выгонки спирта. А саму жидкость в медицинских целях использовать.

— Я — человек, — заявил я со всей возможной уверенностью, дождавшись многозначительной паузы. — Не слышу голосов, не вижу духов, не знаю будущего. Но когда я два с лишним года назад пришел в город и, заболев, валялся в горячке, дух мой поднялся над телом. Я видел его лежащим в канаве. А потом дух понесся вверх, в сторону света, по узкому коридору.

Хорошо все-таки происходить из более развитого общества. Абсолютно не требуется ничего придумывать. Все уже описано. Например, есть куча историй про клиническую смерть и ее последствия. Сколько из этих историй правдивы, никто не знает. Зато могу трепаться, не моргнув глазом. А если нечто подобное вдруг обнаружится в священных текстах, так оно и к лучшему.

— И там, на выходе, я встретил нечто огромное, непознаваемое, сверкающее.

У Гунара не имелось затруднений с местным божественным пантеоном. Он прекрасно знал, кому и когда молиться, ничего толком не понимая. Я так и не разобрался с этим, но мы давно слились, и при необходимости тоже нет затруднений. Считается, есть одно божество, одновременно женского и мужского пола. Не гермафродит какой, а враз и то и другое. Понятно? И мне не очень. Но поскольку оно нематериально, нечего и удивляться. Это прерогатива жреческого сословия разбираться в тонкостях теологии. Все прочие внимательно слушают и повинуются в духовных вопросах. А в случае сложностей идут в храм за советом.

Есть несколько сотен аватар-полубожественных сущностей, вполне реальных, отвечающих за то или иное действие. Урожай или лечение. Кстати, засуху и инфекцию могут наслать тоже. Соответственно и их не мешает задобрить. Потому что нет на свете добра или зла. Все несет двойственную природу, как изначальное божество. Его ипостаси способны спасать и губить, в зависимости от настроения и принесенных подарков. А человек должен стремиться идти по «срединному» — «золотому» — пути. Крайний аскетизм и роскошь одинаково неугодны высшим инстанциям. Чистый злодей или безупречный человек чрезвычайно редки, и надо снисходительно относиться к слабостям. Главное, не забывать о равновесии поступков.

Все это приправлено вечной борьбой двух противоположностей и превращением в аватар местных племенных божеств. То есть в одном конце Ойкумены могут верить в четырехрукого мужчину-воина, мечтающего о крови и победах, а в противоположном — в красавицу-женщину, отвечающую за роды, но все это отражения одного обесформленного под названием Природа. А иногда даже одно божество или функции одинаковые. Надо вырасти в этой системе, чтобы не путаться.

— Оно меня выкинуло назад, — закончил я рожденную прямо сейчас сагу, остро жалея о своей недогадливости. Надо было заранее подготовить легенду, и покрасочнее. Не думал, что спалюсь. Я же по всем параметрам Гунар и ничем не выделяюсь заметно. Среди жителей Дна встречаются очень разные экземпляры — от высокообразованных бывших аристократов до тупых мужиков от сохи. Подумаешь, мальчишка из деревни. Вроде никому ни до кого нет никакого дела, а влип в момент. — В тело. Может, почему-то решило, что срок еще не пришел. А может, это нечто выше моего понимания. Но оно меня коснулось. Я почти ничего не понял и не запомнил. Все смешалось, и после выздоровления остались отрывки и обрывки. Но иногда смотрю на знакомое с детства и вижу совсем иное использование. Э… не могу понятнее объяснить. Мне самому не особо ясно.

Сип остался все так же невозмутим и спокоен, но Азам с Ахримом по ходу моего монолога пару раз переглянулись. Кажется, впечатлил.

— Лучше, если не было да появилось, чем было да исчезло, — сказал Азам и заткнулся под взглядом начальника на полуслове.

По крайней мере, он не боится высказываться. Выходит, они не просто телохранители, а близкие люди, иначе бы не посмел.

— Полагаю, настоящий джинн тоже не признался бы, — изрек наконец пахан. — И аватара тоже. — А это уже местная легенда об иногда развлекающихся богах. Ходят по Ойкумене в виде человека, а потом награждают или наказывают — в зависимости от совершенных встречными поступков. Организм земного существа недолго выдерживает божественную сущность и начинает гнить прямо на глазах. — Но это не столь важно. Мне в любом случае интересно.

Я очень постарался не выдохнуть с облегчением. Реши он избавиться от странного парня — мне не отбиться. Оружие не поможет. И люди у двери вряд ли случайны.

— Посмотрю, насколько окажешься полезным. А пока… ну, вот это твое, — он обвел рукой вокруг себя.

— Что? — вырвалось от ошеломления.

Я вообще не в курсе, как заведовать проститутками! Это в принципе не мужское занятие! Мой опыт общения с продажными женщинами исчерпывался краем глаза виденной «Ямой» Куприна. В смысле фильмом. Понятное дело, инструкций по ведению бизнеса там не содержалось. Если что и сохранилось в памяти, то продажа жены в бордель. Или Шпица была невеста? Некоторые вещи из памяти исчезли, незаметно замещаясь воспоминаниями Гунара. А покупать девушек никогда не требовалось. Цветы с презентами и рестораны ни к чему не обязывают. Однако вслух произнести возражения не посмел. От подарков не отказываются, тем более от такого рода людей.

И, судя по ухмылке пахана, опять попался. Кланяться положено, а не рот открывать. Вечно моя натура перевешивает воспитание Гунара. Именно об этом Сип и твердил, упоминая излишне вольное поведение.

— Четверть дохода отдашь мне, — припечатал он.

Ну это стандарт. Еще властям налоги по закону. А наверняка дополнительно обнаружится куча расходов.

— Мне нужны люди, благородный господин, — произнес я осторожно. — Хотя бы на первое время. Одному не справиться.

Сип, не отвечая, позвал того самого ушастого. Не голосом, рукой. Не слейся наши с Гунаром сознания — я бы многого не улавливал в окружающих. Язык тела, как с кивком, интерпретировать неверно — проще простого. Иногда все привычно, а через секунду жесты абсолютно отличаются. Рука ладонью вниз, поджимаются все пальцы. И ни в коем разе пальцем не показывать! Очень большая грубость.

— Это Кроха, — сказал Сип, когда тот приблизился. Кличка явно издевательская. Из него двух Гунаров можно выкроить. — Не великого ума палата, — заявил притом прямо, — но исполнительный. Что скажешь — сделает. Если понадобится, приведет еще людей. Платить им станешь из своей доли. Крохе — втрое против остальных. Он того стоит. Будешь слушаться Хотокона, — сказал пахан уже ушастому, поднимаясь.

Телохранители синхронно встали следом. Все втроем двинулись на выход, оставив нас наедине. Кажется, Сип решил поверить мое джинство на практике.

— Садись, — сказал я. — Есть хочешь — угощайся.

— Спасибо, благородный господин, — прогудел Кроха басом, заставляя невольно стыдиться своего недавнего поведения. Он-то субординации не забывает.

— Как тебя зовут? — спросил я, дождавшись, пока возьмет себе с каждого блюда. — По-настоящему, — уточнил, уловив недоумение.

— Йорхат, — слегка застенчиво сообщил парень.

Имя очень много говорит о человеке в системе Ойкумены. Чаще всего пожелание судьбы. Гунар — это «сильный» на почти забытом древнем языке. Священные тексты на нем написаны, а в быту практически не употребляют. «Железный», «твердый», «крепкий», «тяжелый» — имена почти наверняка принадлежат детям воинов. «Богатый», «удачливый» — торговцам, «умелый» или «рукастый» — ремесленникам. Его в младенчестве назвали «терпеливый». Откровенное крестьянское клеймо.

— Красиво.

Тот порозовел от смущения, опровергая мнение о глупости.

— Сип отдал мне в управление данное заведение, — сказал я. — Мне нужны люди, на которых могу положиться. Сколько ты хочешь?

Крайне удивленный взгляд, даже застыл с утиной ножкой в руке в недоумении. Здесь так не принято. Хозяин называет цену — ты соглашаешься или уходишь. Развернуться и покинуть меня он не может: пахан дал указание, причем очень конкретное. Значит, есть только второй вариант. И тут его сбивают с толку.

Судя по затянувшейся паузе, Кроха все же тугодум.

— Пять паев в день, — выродил наконец. Уверен, с заметным завышением. Если ремесленник зарабатывает два-три пая в день — это неплохой доход. Но на Дне все надо половинить. Здесь даже жизнь ничего не стоит. Тем не менее человек такой квалификации должен получать раза в два больше работяги. Он еще мало запросил, видимо, автоматически выдав цену, до которой собирался торговаться.

— Я дам девять, — возразил я небрежно, вгоняя Кроху в ступор. Торговля наоборот — нечто удивительное. Но если я все равно джинн, почему бы и не плевать на условности. По крайней мере, где это возможно. — Но ты мой человек и больше никому не подчиняешься.

— А если Сип позовет? — напрягся Кроха.

— Он и мне пахан, но прежде выполнения его приказов — скажешь. По рукам?

— Да, благородный господин, — доложил тот с заметным облегчением. Противоречие разрешилось, и все замечательно. Сипа он не предаст, зато, будем надеяться, лояльность обеспечена. Между прочим, обещать легко. Сколько и чего, да и кому платить, мне еще предстоит разобраться.

— Эти — здешние охранники?

— Да. Было еще двое, но они вместе с матушкой Олли…

То есть мы их недавно зарезали. Должно быть трое для нормального функционирования заведения плюс начальник. В принципе нормально. Вышибалы работают вдвоем, вечером, один на подмену.

— Они не затаили обиды?

— Какая разница, кто станет платить, пока платит. Не родичи — наемники.

Что, тоже намекает? В случае серьезного конфликта своя рубашка окажется ближе к телу. Или предложат больше… Полностью доверять нельзя.

— Два пая для них достаточно?

— Да, благородный господин.

Еще бы. Сип прямо сказал про жалованье протеже в тройном размере. Делю шесть на соответствующее число и получаю в результате.

— Ты за их поведение отвечаешь. — Я получил поклон. — И найди еще двух. Сегодня мы открываться не будем.

Обернулся и поманил застывшего у лестницы парнишку. Как я понимаю, он здесь за официанта. Судя по обстановке, здешнее заведение достаточно высокого уровня. Можно не сразу скакать в постель, а сначала посидеть внизу, выпивая и угощаясь. Заодно выбрать понравившуюся девушку. Эти фокусы мне очень хорошо известны по прошлой жизни. Раскрутить клиента на дорогое вино или подарок — святое дело. Обычно солидная часть дохода зависит от таких вещей. Кстати, не мешает уточнить, сколько прежняя хозяйка отстегивала девице за уговоренного на заказ гостя. Да и за основной труд в лежачем положении. Наверняка имеются тарифы.

— Давай всех сюда! — приказал.

Через пару минут внизу собралась немалая толпа. Изначально я хотел познакомиться с работниками и побеседовать, но их оказалось слишком много. Толстая баба-повариха, два мальчишки-прислуги и подавальщики. Шестнадцать девиц всех видов. Пухлые (считается признаком здоровья и солидности), худые, маленькие, высокие, всех цветов кожи. Блондинок две, вернее, одна рыжая. По-моему, некрашеная. Наверное, на нее немалый спрос у посетителей. Еще парочка экземпляров мужского пола. Есть любители и на это.

— Я — хозяин этого дома, — сообщил для общего сведения, пропуская слово «новый». Как все это реально оформляется и надо ли регистрироваться в управе, еще предстоит выяснить. — Обязуюсь содержать дом, как положено. Снабжать необходимым и заботиться о служащих. В свою очередь жду от вас честного выполнения обязанностей. Кого не устраивает, может идти прямо сейчас, взяв личные вещи. На этом пока все. Ческа!

— Да, благородный господин, — вздрогнув, ответила она.

— Мне нужна помощница. Хочешь стать мамашей женского дома?

— Да, благородный господин, — выдохнула она. Во взглядах бывших товарок просматривались зависть и недовольство. Ничего не поделаешь. Мне нужен хорошо разбирающийся в порядках человек, а она уже подходит к возрасту, после которого заинтересованные в услугах уменьшаются в количестве, а значит, прямой путь на улицу. Мужики предпочитают помоложе, хотя женщина в самом соку. Должна вцепиться в представившуюся возможность руками и ногами.

— Очень хорошо. Три месяца испытательный срок. Справишься — останешься на должности. Остальные пока свободны. Садись, — показал ей на стул, дождавшись, пока остальные разойдутся и Кроха тоже отправится к вышибалам просвещать их насчет жалованья и исполнения должностных обязанностей. — Мне требуются четкие ответы. Если чего-то сразу не соображу, постарайся сама дополнить, но конкретно, а не вспоминая усопшую бабушку.

Дальше мы беседовали больше часа. Женский дом — целое предприятие, в отличие от обычных проституток с улицы. Таких тоже хватает: многие на Дне подрабатывают при первой возможности, включая замужних. Уже приходилось сталкиваться. Иногда в качестве сутенеров выступают собственные мужья или родители. Не такой уж редкий случай. Подпольная проституция в банях, трактирах, на дому и так далее запрещена, но поскольку поймать за руку достаточно проблематично и с нее не платится налог, желающие этим заняться найдутся всегда. Никого это не волнует, хотя можно и нарваться. На грабителя, убийцу, или просто девица украдет деньги, не расплатившись телом.

Иное дело — заведение вроде этого. Здесь не воруют — репутация важнее. Красивые девушки, которые составляют посетителям компанию, позволяют с собой шутить сколь угодно вольно и охотно служат мишенью для острот. Ведут они себя вызывающе, смеются и кокетничают.

Официальная регистрация в управе, налоги. Естественно, по этому поводу нередко требуют, чтобы власти и покровители вроде Сипа защитили их от недобросовестной конкуренции. Если прибыль заметно уменьшается, мамаши ополчаются на уличных конкуренток, отправляют вышибал, которые насильно врываются в «норы порока» и крушат все, что попадается под руку. Соперниц избивают до полусмерти, а то и до смерти, если кому-то не удалось своевременно спастись бегством.

Очень прогрессивно и правильно устроено обслуживание и по медицинской части. Каждую неделю осмотр врачом. Подцепивших нечто половым путем отправляют в больницу. Как ни удивительно, венерические инфекции лечатся. Правда, сифилиса вроде бы нет, попытка объяснить, что имею в виду, наткнулась на непонимание, но разнообразные гонореи случаются. Есть и презервативы, но не слишком удобные, из кишок. Во всяком случае, платить за лечение придется в будущем мне. Удовольствие не из дешевых, но девицы потом отрабатывают затраты, возвращая потери ударным трудом, и нередко с процентами.

Платят им через мамашу, и четверть идет лично «веселой бабочке», как поэтично называют дам легкого поведения. То же и с угощением. Каждая кружка вина тщательно считается подавальщиком. Подарки в виде вещей отбирать не положено. Поскольку заведение считается приличным и сюда заглядывают даже из Верхнего города, расценки приятные. Некоторые умудряются скопить неплохие суммы и открыть собственное дело, выйдя в тираж. Необязательно публичный дом. Прачечную с наемными работницами, швейную мастерскую или еще что. Впрочем, хозяйка вычитает за питание, одежду, содержание, врачебные осмотры и многое другое. Любовные связи проституток (то бишь бесплатные) не приветствуются, считаются злонамеренным подрывом и наказываются штрафами. Желающие могут ознакомиться с соответствующей графой. На каждую бабочку все посчитано, и подбивается ежемесячный итог.

Здесь я сделал стойку и выяснил любопытную подробность. Есть пристройка, где мамаша Олли проживала. Там все важное, включая кассу. Два выхода — в дом и отдельный наружу. Очень удобно.

Тормоз. Надо было с этого и начинать.

— Господин, — сказал Кроха, почтительно наклоняясь к уху, — там тебя спрашивает твоя сестра.

— О! — сказал я обрадованно. — Давай ее сюда.

Обниматься не стали: не принято на людях проявлять сильные эмоции. Она с любопытством озиралась по сторонам, пока мы прошествовали в заднюю комнату всей компанией. Микки приволокла на себе наши вещи. Сип честно вернул чужое добро, хотя бивень так и зажилил в компенсацию. Спасибо за остальное. Даже глиняный чайник — пусть небольшая, но ценность. Не сказать, чтобы имущества оказалось особо много, но Микки еще мала и запарилась. Потому показал охраннику взять груз и волочь следом. Самому уже неуместно носить грузы. Раз плачу людям, пусть стараются.

Ческа показала на заветную дверь. Мощное сооружение. И замок висит не хуже амбарного. Петли соответствующие. Таран нужен, чтобы вышибить.

— И где ключ может быть? — спросил.

— Не этот? — показала Микки.

М-да, Сип внутри уже побывал. Интересно, что он мне оставил. Как оказалось чуток позже, касса пустая, вернее, небольшой сундучок прямо на столе. Не обидел себя пахан. Или это такая очередная проверка, как выкручиваться стану? Вот бумаги имеются. Теперь надо с ними вдумчиво разбираться. Отправил лишних наружу продолжать вступать в должности — и завалился на мягкую софу. По прежним меркам дикая роскошь. Еще чистые простыни с мягким одеялом и самой настоящей подушкой, набитой чем-то мягким, — обалдеть. Два с лишним года спал в лучшем случае на циновке, с халатом под головой. А то и на чурбаке.

— Микки, — произнес я задумчиво, кое-что вспомнив из ее поведения и удивляясь, почему раньше не задумался, — мне Сип заявил — я джин. У тебя по этому поводу соображений не имеется?

— Ну и что с того? — сказала она серьезно, без малейшего признака юмора, фактически подтверждая вывод. — Я тоже не вполне человек.

Не уверен в правильности определения, однако живых существ она чует неизвестно каким образом на расстоянии. В подземелье даже полезно. Всегда можно обойти чужаков или найти гнездо крыс. А вот в городе неудобно: слишком много народу вокруг. Говорят, это признак колдунов. Или как там правильно в женском роде — колдуний? Здесь язык все же отличается от русского, и такого слова просто не существует. Женщина всегда второй сорт и подчиняется старшему в роду. Тем не менее колдуны из слабого пола существуют и имеют неизвестные нам, однако якобы существенные, привилегии. Какие, кроме приписывания к жреческому сословию, — еще выяснить предстоит, однако и это весомо.

Именно поэтому ее отец специально пригласил жреца научить ее правильно концентрироваться, абстрагироваться от окружающего мира и вообще медитации. Попутно тот рассказывал ей все подряд, предпочитая декламировать древние сказания. Память у девочки железная, она способна сотни строф повторить с любого места. Ничего удивительного, что за пять лет постигла основные науки Ойкумены. Чтение, письмо, историю, арифметику, астрономию и риторику. Обычно слабому полу это не требуется, особенно в квартале ремесленников. Плотникам — уж точно.

— Хотя большинство джиннов злые, бывают добрые…

Похоже, она утешает несчастного в моем лице. Или себя уговаривает? Если я вселившийся дух, то уж как-нибудь представляю, какие гадости предстоит совершить.

— …Но обычно они нейтральные… Если не мешать, а помогать, еще и отблагодарят.

Черт! Как же я мог упустить основной постулат здешней религиозной мысли про отсутствие чистого добра и зла? Просто для Гунара это само собой разумеется, а у меня все прежнее про грех и дьявола перемешаюсь в голове. А реально-то любой человек, или существо, не черный или белый. Он — серый. Способен совершать героические поступки и быть одновременно подлым типом. Или, напротив, для родственников расшибется в лепешку, а над остальными готов издеваться без малейшего повода. И ведь фактически так и есть! В любом намешана масса всякого.

И отсюда забавный вывод: Сип меня не трогает, пока уверен в полезности. А это понятие очень растяжимое. Если ударными темпами повышать благосостояние, ему не только четверть без усилий придет, но еще и плюс к удачливости. Как там в легендах: дал напиться воды страннику и поделился последней лепешкой — в дальнейшем неудачи минуют. А если свалится на голову нечто неприятное — боги против. Черт. Мне все равно деваться некуда: на каждой ступеньке вверх придется потрудиться.

— Я не джинн, — сказал я и принялся озвучивать однажды сказанное. Теперь придется придерживаться данной версии в любом случае. Если когда-нибудь некто из осведомленных проговорится, нельзя, чтобы в информации имелись нестыковки.

Посмотрел в горящие глаза и мысленно вздохнул.

— Теперь слушай меня внимательно и не вздумай кому-то повторить!

— Кровью и будущими детьми…

Закрываю рот ладонью.

— Не клянись. Я верю тебе и так. На самом деле только тебе и верю. Больше никому. Я собираюсь сделать из женского дома нечто более прибыльное.

— Лучше прийти к военачальнику наниматься не одному, — сказала Микки понимающе, — а с собственными людьми. При оружии, а это дорогого стоит.

С трудом удержался и не ляпнул нечто в удивлении. Она очень правильно указала, как бы повел себя Гунар. А вот мне в голову не приходило ничего подобного. Вариант на будущее неплох.

— Нас будут проверять, — сказал, остановив ее жестом. — На слом, на честность, попробуют воровать. Необязательно сейчас, но это непременно произойдет. Поэтому ты будешь ходить за Ческой ближайшую пару лет. Здесь не должно быть от тебя секретов. Кто кому чего на ухо сказал и где тайник у девицы. Необходимо выяснить, сколько приходит серебра, куда уходит и кому платить надо, а кого и кинуть. Официально ты станешь у нее учиться, но ты — мои глаза и уши, ясно?

— Да! — воскликнула девочка с энтузиазмом.

Полагаю, жизнь у нее выйдет не сахарная. Догадаться, кто в случае чего настучит хозяину, несложно. Ничего, характер нужно воспитывать на преодолении трудностей. Прежде мы людей сторонились, теперь от них никуда не деться. Проблем впереди море.

— Рано или поздно ты станешь управляющей.

Ну, собственно, женщина всегда занимается хозяйством — и в том мире, и в этом. Разница — в его величине.

— А теперь садись рядом и смотри внимательно, — беря со стола табличку, покрытую воском, сказал я. Очень удобно. Свитки дороги, а здесь можно сколько угодно стирать и исправлять. Обычно используется в виде учебной доски или черновика. — Существует такая вещь, называется «двойная запись».

Когда-то я прослушал курс «бухгалтерия и финансы для юристов» в МГУ. Девяносто девять процентов материала в моем положении не понадобятся. И все же вводная лекция оказалась достаточно занятной. Конечно, прежде использовать смысла не было, однако основные тезисы и понятия в памяти сохранились. По ходу можно уточнить, если чего забыл. Тем более что моя задачка для начала простенькая, на пять-шесть операций. Надо четко объяснить принцип. Дальше мы помучаемся, сводя в таблицу хотя бы за несколько дней. Полагаю, с опытом будет проще. В конце концов, я же не изобретаю нечто на пустом месте, а беру отработанную столетиями систему.

— Если постоянно записывать любые расходы и доходы, достаточно просто вывести на чистую воду любого вора. Актив с пассивом должны всегда совпадать. То есть мы пишем, к примеру: касса — вино от такого-то…

 

Глава 5

Хозяйственные заботы

Стою с равнодушным видом и гляжу на хозяйскую дочку, вроде бы совершенно случайно вышедшую во двор. Девушка симпатичная, и возраст подходящий, не сегодня — так завтра замуж выдадут. Так глазками и стреляет. Вряд ли всерьез на что-то рассчитывает, просто любопытная и не прочь покрасоваться. Не думаю, что в обычное время в таком виде разгуливает. Очень занятный наряд, на голове и шее целые ожерелья серебряных монет. Первый раз такое вижу. Слышал когда-то краем уха, что цыганки так ходили. Типа муж выгоняет при разводе в чем есть, вот и носят постоянно на себе кучу золотых украшений. Скорее оправдание: на улицах не очень-то гремят цепочками. Но здесь наверняка показ достатка. Мы, мол, не бедные, и приданое хорошее. Или у андановцев так принято? Прежде не приходилось сталкиваться.

Ильм делится на несколько районов. Чем выше по течению, тем чище и благоустроеннее кварталы. Если на Дне проживают сэммин, то в Верхнем городе ремесленники и торговцы. Нередко это одно и то же. В одном доме живут и работают, производят и продают.

Выходцы из других городов и частей Ойкумены нередко не считали себя жителями Ильма. Порой семьи их проживали здесь в течение нескольких поколений, но они по-прежнему считали себя гражданами прежних населенных пунктов и селились с такими же в одном квартале. Так возникали близнецы Алдана, Маре, Идлиба и Сахура. Властям не было никакого дела до идентификации человека, пока он платит налоги. До паспортов и прописки еще не додумались, и гнать искусных ремесленников никому в голову не приходило.

Еще дальше по течению расположен Старый город, где размещаются основные государственные управы и конторы богатых купеческих семей. Есть Лысая гора, где имеют особнячки даже не чиновники и воины, а их аристократическая верхушка. Но над всем нависает Крепость. Там центр власти Ильма и Ойкумены. Хотя насчет второго большие сомнения.

Ну в Старый город мне пока рано, у розничных торговцев тоже брать не стоит. Тем более что требуется хорошее качество. Ко всему я выгрызать лишний медячок на покупке не приучен, а воину в принципе невместно. Роняешь себя до уровня всякой шушеры. Но ведь отдавать сколько попросят — тоже нельзя, в момент разоришься. Потому методика давно разработана, и не мной. Хозяйством занимается женщина, которая таким образом честь не замарает. У нее в психологии сидит собирать в родное гнездо по крошке. Ну так принято считать. В результате за иными важными покупками топаем с Ческой совместно. Например, здесь я с видом гурмана пробую разные вина, всячески их охаивая. Затем вступает управляющая, твердо выучившая, сколько бочек надо и на какое слово в ругани реагировать. Вот она уже принимается торговаться. Со стороны смотреть чистый цирк. Взывают к богам, проклинают друг друга, поносят и восхваляют товар. Ческа чуть не рыдая взывает к свидетелям, обещая найти другого поставщика, и все это ради мелкой дополнительной монеты.

— Договорились, — звучит внезапно через добрый час ругани. Они кланяются друг другу с уважением, несмотря на предыдущие проклятия и обещания всяческих гадостей.

Традиция бескомпромиссной борьбы за выгадывание медяшки соблюдена, названная изначально стоимость усохла где-то на треть. Приблизительную цену я мог назвать сразу плюс-минус пай на бочонок, но поступить так — упасть в глазах окружающих. В отличие от прежнего, ничего странного давно не вижу. Рядиться положено везде, даже в самой захудалой лавочке, когда требуется какая-нибудь ерунда. Естественно, постоянный клиент может рассчитывать на доброе отношение и заметную скидку, но случайного обязательно постараются нагреть.

— Сегодня же доставим, — обещает виноторговец с уважением.

Мы не просто удачные клиенты. Отличные. Он практически весь запас продал и может на обороте сделать вдвое против обычного. Почтительно кланяется. Ческа отвечает зеркальным движением, я чуть более небрежным. Чисто сословно выше, зато насчет достатка можно и поспорить. Точнее говоря, если бы не тратил постоянно приходящее, мог бы и оставить позади, однако это пока незаметно. Зато место проживания и род занятий известен. В общем, куча деталей, учитываемых при общении, и не стоит особо проявлять спесь — нос не дорос.

— Зачем столько вина? — спросила она с недоумением, оказавшись на улице. — Еще и пустые бочонки приобрели.

Причем я требовал, чтобы непременно были из дуба.

— У меня большие планы, — ответил неопределенно.

Ну не объяснять же, что коньяк выдерживают по технологии не меньше двух лет, а лучше больше. Для начала, полной уверенности в результате не имеется, процесс изготовления помню исключительно в общих чертах из экскурсии. Две перегонки без фильтрации для сохранения вкуса, выдержка в обожженных дубовых бочках. Там что-то связано с твердостью и структурой древесины. Я в основном отсекаю у продукта перегонки «голову» и «хвост» — начальную и конечную фракции спирта. В результате остается «душа» вина — тот самый коньячный спирт, который закладывают для дальнейшей выдержки.

В нашей общей памяти многое потерялось, и придется ставить опыты. Для этого понадобится несколько групп бочек. Надо сказать, первый этап уже позади. Перегонный куб нормального вида из меди в виде котла со змеевиком, проходящим через охладитель, уже работает, и результат блестящий.

Конечно, можно продавать чистую спиртягу, разбавляя водой, но это годится исключительно для ищущих возможности нажраться. На Дне таких полно, однако я-то сделал ставку на другой слой. А здешние привыкли пить вино с прочим пивом, и им требовался приятный вкус. Даже не особо зажиточные разбирались в марках, сортах, вкусе, из какого региона и урожая, кислятину пили исключительно от безденежья.

Просто сутенерством заниматься было неинтересно. Требовалось привлечь денежных клиентов и хорошо их раскрутить на денежку. За счет девиц это невозможно, хватало и других заведений, а также демпингующих нищенок. Сначала я сделал рулетку. Ничего особо сложного: колесо на штыре, вставленное в стол. Нарисовать яркие цифры тоже не проблема. Шарик запускается в противоположную сторону, а дальше новоиспеченное казино имеет процент с любой ставки для простоты. Никаких личных интересов, все уходит в доход заведения. Выигрыш всегда достается конкретному счастливчику за минусом моей доли.

Даже не ожидал такого результата. То есть люди в Ойкумене азартные и кинуть кости готовы всегда. Есть несколько игр, естественно на деньги, и даже специальные притоны, где собираются любители, хотя в любой таверне никто не запрещает перекинуться желающим. Но на новую забаву стали собираться реально толпы. Причем они орали и прыгали в азарте не хуже стаи обезьян, независимо чьи деньги стоят на кону.

Сначала сам работал за крупье, со временем подготовил смену из молодых парней. Это совсем не так просто, как кажется. Страдающих косноязычием, неумением быстро и правильно считать, страхом перед клиентом или боязнью допустить ошибку за стал сажать нельзя. Себе дороже. Надо не только знать правила, все эти красное-черное, чет-нечет, но и контролировать ситуацию. Где деньги переходят из рук в руки, регулярно возникают спорные ситуации. Обязательное повторение вслух и проговаривание ставок смягчает ситуацию, позволяя обезопасить себя свидетелями.

Пришлось даже нанять дополнительную охрану, чтобы иметь возможность утихомирить особо буйных и проигравших. Победителю по просьбе предоставлялась охрана проводить домой. Я клиентов не граблю — напротив: все для их удобства. Репутация — первейшая вещь. Кто же придет, если деньги невозможно унести?

Ну а параллельно гостям наливали. В первый раз бесплатно, проигравшему, тоже без денег, на дорожку. Но главное — имелся через некоторое время выбор. Настойки, джин, не в смысле дух, а зерновой спирт с добавлением пряностей для вкуса, и ликеры, то есть перегонка фруктовых и ягодных соков. В вино тоже добавлял результат перегонки. Уже не самогон. Не мной изобретено, портвейн так и возили испокон веков, и крепость у него потому выше обычного вина. В принципе правильней было бы добавлять во время брожения, но у меня и так целое производство вышло. Тот самый дом, где Паленого уделали, выкупил у Сипа, потратился на медные перегонные кубы и змеевики, приобрел море вина, дров, бочек.

Все это требовалось контролировать, получать продукцию, охранять. Желающие узнать рецепт алкоголя моментально появились, как и подражатели по части рулетки. В этом отношении приходилось полагаться на Сипа с соответствующими расценками. Нанимать его людей для бережения заведений, и чтобы ломали у копирующих «колесо счастья». Деньги приходили и моментально исчезали. Нельзя сказать, что бедствовал, даже пытался откладывать нечто на будущее. Хорошо питался и гораздо приличнее одевался, но нервов это стоило немалых. Наладить новое всегда непросто. Первый месяц хронически не высыпался, разрываясь на несколько дел. Никто другой не мог научить работников правильно гнать фракции, изготовить простейший термометр или объяснить правила рулетки. Под конец ходил, как сонная муха.

— Ступай, — сказал Ческе на полдороге. — К Пребену загляну.

Сейчас заводик уже наладился, основные процессы отлажены. Четыре семьи, состоящие из нескольких человек в возрасте, прилежно трудились. Специально нашел таких, разорившихся трудяг, готовых ради возможности дать нечто сыновьям и дочерям рвать жилы. Им просто крупно не повезло во время последней войны, как и нашим с Микки семьям. Не из сентиментальности, а по практичности взял на жалованье, и фактически стали моими первыми вассалами, готовыми на все. Они прекрасно понимали, чем завершилась бы их жизнь без меня. А теперь сами пристроены — и шестеро внуков и внучек при заработке. Не в качестве проституток, а подавальщицы при игорном заведении. Совсем другое дело. Им есть за что цепляться и ни малейшего смысла меня продавать.

Стоило переступить порог — и жена мастера-гравера поспешно поклонилась в пояс, жесткой рукой заставив маленькую девочку выказать уважение. В отличие от тех самых некогда прочитанных книг, где очередной попаданец смущался и просил не называть его господином, я неудобства не испытывал. Гунарова составляющая въелась намертво, и я скорее удивился бы, не продемонстрируй они подобострастия. Причем последствия от этой наглости были бы крайне неприятными для здешних хозяев. В отличие от трудившихся на винокуренном заводике, они не свободные и не на жалованье. Глава семейства умудрился проиграться в пух и прах.

В принципе в моем казино расписок не брали, исключительно наличные или ценности. Этот ишак умудрился не только продуть все имущество вплоть до дома и мастерской, но и взять под проценты у ростовщика. Не так чтобы очень много, однако отдать оказался не в состоянии. Четырнадцать процентов в месяц! По здешним законам он должен был либо отработать, что по сумме лет десять, либо его могли продать в рабство для возмещения долга. То есть сам пошел бы на рынок в последнюю очередь. Ростовщики предпочли бы сначала обеих малолетних дочерей с женой выставить на торги, поскольку они фактически принадлежат мужчине и он волен распоряжаться их жизнью. Старший в семье и убить может, а отвечать не перед кем, он полное право имеет. Такие милые законы в Ойкумене. Зато никакой демократии.

Жалости к дураку я не испытывал: сам виноват. Но мастер он неплохой, и кроме того, в моей собственности будет помалкивать о заданиях. Не из чувства благодарности, что взял на себя его обязательство и не стал поступать, как дóлжно в этом мире, забирая девчонок в проститутки. Просто он прекрасно знает: распусти язык — и вырежут всех. А умирать они будут очень плохо и долго. Лучший из возможных способов обеспечить верность. Не мной придумано, широко применяется к подневольным. Заодно обеспечил ему «кодировку» от игромании. Лечение достаточно просто: ломаешь ногу и обещаешь в будущем сломать уже две, причем в коленях, если не угомонится.

Главное — выполнять свои посулы, а не сотрясать воздух. Азартные игры он теперь обходит стороной. Правда, Пребен пить стал, но хоть какая-то отдушина у человека должна быть? Все же не на мои, а на ту четверть, что оставляю от посторонних заказов. Правда, от детей деньги отрывает, но то не мое дело, чем он кормит свою семью и делает ли это вообще: в семейные дела чужим лезть не положено. Они если и жалуются, то жрецам в храме.

— Вот, — сказал Пребен, предъявляя результат. Он даже не произнес стандартной фразы о припадании к ногам, ограничившись глубоким поклоном, настолько был возбужден. И так вечно растрепанные волосы стояли дыбом, и явно собой доволен.

— Это дело! — довольно воскликнул я, изучая результат.

Объяснить, что конкретно требуется, не проблема. Получить задуманное — совсем не просто.

Во-первых, для изготовления карт не существует фотобумаги или хотя бы достаточно плотного картона, а обычная не только не приспособлена для постоянного держания и троганья, еще и быстро рвется.

Во-вторых, нужны не просто рисунки, а идентичные. Чтобы было красиво и замена колоды не заставляла отвлекаться или разглядывать. Да дизайн должен быть запоминающимся. Производить по одной — излишнее удорожание.

Сначала была идея сделать деревянные, но вышло блекло, и не особо удобно держать. Затем пришли к коже. Естественно, надо было подобрать нечто не жесткое и не излишне мягкое, но с этим сложностей не оказалось. Выделывать кожу любого вида и из кого угодно — хоть китов, хоть человека — профессионал сумеет запросто. Воняет в их квартале жутко, зато малые обрезки отдавали по бросовой цене. Ко всему «рубашка» имеет одинаковый рисунок и структуру.

Наклеивается бумага с рисунком — и готово. Ага, все не так просто. Короли с валетами никому не понятны, черви с бубнами тем более. Люди не должны морщить лбы при первой встрече с новой игрой. Требовалось нечто более близкое жителю Ойкумены. Пришлось слегка адаптировать карты к реалиям. Четыре масти превратились в стороны света с изображением соответствующего бога. Картинки — в сословия, с изображениями жреца со свитком в руках, воина или ремесленника, а также крестьянина, с оружием или инструментами. Ну еще не двойное зеркальное изображение, а одно большое, и цифры тоже украшены несколькими маленькими портретиками. Чем меньше, тем ниже статус. Нищий, вор, проститутка и так далее для оживляжа — ведь даже одинаковые не повторяются в позе, фигуре и лице. Десять человек, и все разные. Почти миниатюры.

Джокеры — золотая и серебряная монета. Я бы предпочел Природу, но — нельзя. В отличие от всевозможных аватар, отвечающих за конкретные действия и имеющих статуи, Божественная сущность непознаваема и не изображается вообще. Она есть везде и совершенно не персонифицируется. Самому в жизни не нарисовать бы красиво. Ну цифры не вопрос, по трафарету, а вот картинки надо уметь. Тем более что требовалось вырезать зеркальное изображение карт на деревянных досках. Таким образом можно получить сколько угодно оттисков. Нечто подобное применяли красильщики тканей для получения цветных рисунков на шелковых и полотняных тканях, так что и здесь ничего нового я не открыл. Естественно, производственных методик они любопытствующим не раскрывали, тем не менее догадаться о технологии не так и сложно. Мне.

Наверное, правильней было бы на металлических пластинах: это более долговечный материал. К сожалению, человек с профессией резчика по металлу пока еще ко мне в должники не попадал. А раскрывать секреты раньше времени не хотелось. Рано или поздно додумаются и повторят, но какое-то время останусь монополистом. А это означает солидный доход. У меня дальние планы перебраться в городе выше по течению. Не только прибыльнее, но и могут появиться знакомства вне прежнего уровня. Оставаться всю жизнь членом пусть серьезной, однако все-таки банды — категорически не хотелось.

Сейчас я держал в руках самые настоящие карты. Правда, пленки еще тысячелетие не достать и ламинировать не удастся. В руках привычно скользить не будут. Но это для меня нормально: люди-то не в курсе. И так нечто новое и оригинальное. Остается надеяться, что пойдет, гарантий никаких. Пытался еще в подземелье игрушки делать — никто не покупал. Ни мягкие, ни деревянные на манер двух медведей с молоточками. Причем подаришь ребенку — радуется и не выбрасывает. Причины провала я так и не уловил. Зато и Сип остался в неведении о моей попытке. Теперь еще одна. Азарт и желание выиграть денежку — у человечества в крови. Рулетка удалась, десяток игр знаю — от простейших до покера. Посмотрим, что выйдет. На худой конец, можно просто голых баб штамповать таким образом. Уж это точно расхватают.

— Для начала пять колод по тридцать шесть карт и столько же по пятьдесят четыре, — сообщил я, насладившись чудесным исполнением (сами рисунки лично утверждал, и не новость). — Сделаешь столь же качественно — полгода, считай, спишу.

Вот теперь его поклон был не формальным, а искренним. Я совсем не должен делать подарков. Напротив, просто обязан высосать все соки за кабальный срок. А зачем иначе иметь зависимого, который уйдет? Хотя по закону он отличается от раба и убить без веской причины нельзя, но штраф — не самое ужасное. Обычно владельцев должников останавливает возможность выдоить из попавшего в кабалу больше потраченного. Они вообще все забирают, кормя зависимого иной раз объедками. Я прямо идеальный хозяин, да только не из высокого гуманизма, а по обычной рациональности. Стоять над душой с палкой у меня нет ни времени, ни возможности. Лучше дать ему кусок и надежду на избавление — итог будет много удачнее.

А у меня вновь дела. И на этот раз лучше без лишних свидетелей. Про Пребена люди в курсе, хотя и без понятия о поручении и наших совместных трудах. Тут не просто нужно давать указания, а указания очень четкие. Именно у меня в голове правильный пазл. Он может разве только догадываться, чего добиваюсь. Скоро услышит, но пока знания бесполезны. Да и сидит безвылазно дома. Не только из-за ноги в лубке, а я вообще запретил шляться по городу. В идеале поселить бы с прочими работягами на заводе, но слишком неудобно будет для всех. Потому мои заходы для окружающих вполне замотивированы. Проверка, получение причитающихся денег, и вообще имею право. А вот ставить в известность всех подряд о следующей встрече совсем не обязательно. Могу для развлечения зайти на базар и прицениться к чему интересному?

Народу в рядах было, как всегда, полно, и это всего лишь один из базаров на стыке двух районов. Сюда богатые или знатные не ходят. Слишком горды, чтобы сталкиваться с ремесленниками и отребьем со Дна. Если уж очень экономные, пошлют слугу без ливреи и герба. Потому что в принципе продукты здесь бывают ничем не хуже и заметно дешевле. Конечно, дорогих заморских товаров и настоящих шедевров искусства не обнаружить при всем желании. Тем не менее продукты из ближайших деревень доставляют свежие, а вещи простые и добротные. Если уж ткань, то практичная и недорогая, а меч не церемониальный, искусно разукрашенный, с рукояткой из слоновой кости и ножами, покрытыми золотой фольгой. Нет, здесь можно найти настоящий инструмент для профессионального вояки. И такие регулярно заглядывают сюда за оружием.

Торговцы располагались для удобства целыми рядами. Шорники, сапожники, кожевенники, мясники, кузнецы и так далее. У каждого своя улочка. Был переулок и у гадателей. Сегодня на удивление оживленное место. Я прошел, искоса глянул и пристроился за перезрелой девушкой, не иначе, собравшейся спрашивать совета насчет замужества. Лезть без очереди не принято. Такое могут позволить себе либо очень богатые, либо аристократы. Но и они редко. Считается, наглое поведение может повлиять на гадателя. Флюиды агрессивности мешают правильно пророчествовать.

А ничего сзади смотрится. И потом, этот шарфик, спрятанный от чужих взглядов под накидкой и случайно обнаруженный. Такие носят замужние. Может, решила посоветоваться, как ловчее избавиться от старого мужа. У вдовы совсем иные права, даже если есть сын. Тот почтительно советуется, и она достаточно свободна в поведении, а до совершеннолетия отпрыска и вовсе распоряжается имуществом и капиталами.

Поскольку правилами вежливости посторонним возбранялось стоять рядом и прислушиваться, я так и не узнал причины. С места встала страшно довольная, аж на все круглое лицо счастливая улыбка. Да не больно-то и хотелось. Меня гораздо больше занимал Псих. Он никогда не появлялся в одно время, и даже не каждый день. Предыдущие две попытки застать его провалились. Я не мог торчать постоянно на базаре, а дать мелкую монету мальчишке, чтобы сообщил о появлении, — это доложить во всеуслышание о заинтересованности, чего я всячески старался избежать.

— Давно жду, — сказал старик, выкладывая передо мной столбик монет.

— Дела, — сгребая свою долю, ответил я.

Не так давно это были месяцы сытной и спокойной жизни. Теперь я столько в день имею. Три четверти уходит моментально, но могу себе многое позволить. Медные котлы и змеевик далеко не дешевы, как и дом с мастерской. И хотя денежный поток течет мимо пальцев, крыс ловить и ходить в обносках уже не приходится. Вкусно ем, на мягком сплю, и с Ческой тоже регулярно. Она с другими нынче не ходит, заведуя остальной женской компанией, и я единственный клиент, если можно так назвать. Все же бесплатно свое получаю. Тоже результат. А то ведь прежде девки на шею не вешались. Уж больно грязным и нищим был.

— Слышал, — так же лаконично ответил он.

Ну, я так и предполагал. Бесследно смена власти и исчезновение Паленого пройти не могли. До сих пор обсуждают. И про рулетку молва пошла широко.

— Погадать? — спросил старый, встряхивая деревянный стаканчик с костями.

Иногда мне кажется, что его заскоки и неадекватность — сплошное лицемерие, на зрителей. На рабочем месте он всегда собран и разумен.

— Я не хочу знать будущего, — сказал я твердо.

— А что так? — заинтересованно переспросил Псих.

— Если оно предопределено, нет смысла жить. Впереди тебя ждет давно предсказанное, как бы ни крутился. Если можно изменить грядущее — откуда знать, соврал ты или нет?

— Предсказать судьбу отнюдь не просто, — заявил Псих, радостно щеря черные зубы.

Когда-то меня крепко это напугало. Думал, гнилые, и скоро меня ждет такое. Обычное дело, жует бетель. Кстати, ни разу не видел. Не удивлюсь, если красит чем-то для маскировки.

— Вот эти, — он мотнул головой на сидящих в рядок, — сплошь жулики. Чаще всего они хорошие физиономисты. Это означает умение по лицу, внешним признакам, поведению, заданным вопросам разобраться в личностных особенностях и побуждениях человека. Например, тебе очень хотелось спросить про незнакомое слово, но из гордости и глупости промолчал. Мне, — сладко улыбнулся он, — нетрудно объяснить. А поняв человека и его мотивы, можно сказать ему приятное. Гораздо выгоднее говорить о грядущих успехах. Довольный посетитель больше платит, чем напуганный. Правда, желательно все же не давать четких привязок к датам или обещать нечто невозможное. Любовь к соседу — замечательно, однако замуж ее выдаст отец за богатого старика, и никуда не деться. Но прямо сказать такое нельзя. Не за этим пришла дурочка.

— А лучше нести нечто имеющее двойной смысл. Спросит тебя аристократ, имеет ли смысл нападать на соседа, — правильно будет сказать: «Великий род понесет тяжкие утраты!»

— Так! Соображаешь! Кто бы ни победил, — моментально поймал он посыл, — окажусь прав. Он сам виноват, что услышал себя, а не мои слова. Потому что у любого будущего существует несколько вариантов. Бывают ситуации, над которыми мы не властны. Завтра враг нападет на Ильм, к примеру. Ты можешь выбрать спрятаться в катакомбах, пойти воевать или грабить дома, пока мужчины на стенах.

В городе оставят охрану, однако он говорит теоретически. И очень занятные вещи.

— Но в каждой версии судьбы имеются разночтения. В одной — в лавке проломят голову, в другой — стража схватит с награбленным и прикончит на месте, в третьей — всерьез обогатишься и можешь стать купцом или пропить чужое добро, заляпанное кровью. Понимаешь?

— Вступив в ряды защитников, могу помереть и стать калекой и обратить на себя чье-то внимание, получив в дальнейшем протекцию. Но скорее всего, так и останусь максимум десятником.

— С тобой говорить одно удовольствие. На лету схватываешь.

Ну не излагать же, что у меня за спиной мудрость не менее древней, но гораздо более развитой цивилизации. По крайней мере, книг самых разных прочитано ничуть не меньше, чем здесь найдется в лучшей библиотеке.

— Так вот, — тоскливым тоном продолжил Псих, — это и есть мой дар. Я не гадаю на потрохах животных. Мне ничего не говорят полеты птиц и прочие методики, включая знаки на костях. При определенных обстоятельствах я могу видеть варианты будущего. Не всегда и не постоянно. И тем более не могу сделать за тебя выбор в ключевой момент. И все же знакомство с характером способно дать подсказку. Обычно мой результат — девять из десяти, что поступишь так, а не иначе. При условии отсутствия воздействия неких новых факторов. Чем дальше в будущее, тем труднее. Новый опыт и неизвестные побуждения. Но хуже всего другое. На тебя приходится восемь правильных ответов. Есть кое-что, не укладывающееся в рамки.

Я почувствовал холодок в спине. Еще один вычисливший. Доны Рэбы вокруг так и мельтешат, вычисляя земных разведчиков. Так у тех за спиной целая организация и возможность летать на вертолетах и звездолетах.

— Когда я нашел тебя впервые, очень заинтересовало… Как бы тебе объяснить… Ты ведь видел на изображениях богов окружающее их сияние. Оно существует у каждого живого существа. Чем оно выше по развитию, тем заметнее.

Это то, благодаря чему Микки обнаруживала крыс и людей в подземелье даже в полной темноте. Я долго и нудно выспрашивал, подозревая сначала, что неведомым способом она видит тепло. Разница температур позволяет обнаруживать не только животных, но и растения или камни. Даже опыты ставил. Ничего подобного. Цвет не меняется от охлаждения, разве уж совсем замерз и самочувствие ухудшается. Она различает ауру, причем вплоть до тараканов.

— Твой колер от нормального отличался. Обычно как бы две оболочки — желтая и синяя. У колдунов своя специфика, но ты не из наших.

А вот это меня всерьез зацепило. Разговоры — одно, частенько обычные суеверия. Где-то там, в Крепости, якобы есть настоящие, в черных одеждах. Только никто из моих знакомых их не видел. Может, чистая легенда. Хотя иных деталей не выдумать. Каждое сословие имело цвет. Жрецы — белый, воины — красный, землевладельцы-торговцы-скотоводы-ремесленники — зеленый, у слуг, безземельных крестьян, разнорабочих — синий. Даже безранговые сэммин — серый. В одежде всегда есть соответствующая деталь. Чаще всего — пояс, шнурок, тот самый кошелек. Своего рода опознавательный знак для чужих, чтобы сразу понимали, с кем имеют дело. Вкладывается определенный символизм, а не рационализм. Одежда жреца чиста, как его помыслы. У воина должна быть незаметна кровь… И так далее. Значит, есть смысл и в черном. Причем неоднократно слышал: именно одежда черная. Не отдельная деталь, как у прочих.

— Конечно, есть масса оттенков оболочки, в зависимости от развития мозга и нервной деятельности, но тебе это не нужно. Просто у каждого человека их две — тело и душа. Они отдельно существуют, но желтый с синим на границе смешиваются и становятся зеленым. У тебя имелся еще и дополнительный красный. Я про такое вообще не слышал, интересно стало. На старости лет обнаружил нечто, нигде и никем не описанное. Сейчас почти незаметно, но есть некий коричневый налет.

Он замолчал и уставился выжидательно. Я мысленно вздохнул и в третий раз принялся излагать легенду, попутно размышляя, почему Микки не рассказала про индивидуальные особенности моего организма. Не сидел бы с открытым ртом и давно пошел бы на откровенность. Откуда-то была уверенность: выложи сразу правду — он бы и глазом не моргнул, зато мог бы отнестись иначе. До многого не пришлось бы доходить самостоятельно, и сошел бы за помощника, не носясь за крысами по узким ходам. Теперь поздно. Сказку менять нельзя, и надо придерживаться прежних показаний. Еще не хватало, чтобы знакомые обменялись впечатлениями и вылезло вранье.

— Занятно, — произнес Псих, внимательно выслушав. — Нечто похожее про свет рассказывал откачанный утонувший в… — Тут он забормотал себе нечто невнятное под нос, вздрогнул и замолчал.

— У меня теперь есть место, где нормально жить, — вкрадчиво сказал я. — Может, будет лучше…

— Нá тебе, — показал Псих крайне неприличный жест. — Думаешь, послушный оракул в личном распоряжении примется разоблачать людей, желающих причинить зло. И до тебя умники находились. Некоторые те еще мрази были. Хитрые, жестокие, предусмотрительные. А ничего, живу. И дальше собираюсь. Сами выкручивайтесь. — Это уже определенно со злобой. — Будут еще повороты и передряги в немалом количестве, но так и закаляется характер. Пошел вон!

Я поднялся, не пытаясь возражать. Надо уходить. Жаль, до знакомства с Сипом и его характеристики от знатока будущего так и не добрались, однако и полученное стоило беседы. Кажется, наступил на больную мозоль. Мог бы и сообразить. Не зря при подобных умениях в подземелье живет. Не удивлюсь, если и спятил на данной почве.

 

Глава 6

Неприятные встречи

Люди все прибывали, и хотя имелось уже три рулетки с разными ставками, места скоро не будет хватать. Кое-кто просто смотрел, но к таким моментально подваливали девицы с предложением купить выпивки. Тоже способ пополнить кассу. Любителей хлопнуть стаканчик крепкого хватало. Даже стал поставлять в соседние кабаки и женские дома. Поскольку спрос огромен, а продукции не так много, часть бочек оставлял сознательно для выдержки и в оборот не пускал, цена держалась достаточно высокой.

Уже раздумывал о дополнительных перегонных кубах, однако пришлось бы не только приобретать материалы (доверить изготовление на стороне — хуже некуда, моментально скопируют, благо один из моих работников был медником, и теперь не требовалось подробно объяснять, как и что делать), но места на моем заводике уже не хватает. Или надо искать другое помещение, или оставить как есть, снимая сливки до упора, а не делать ставку на оборот.

Раскланялся с очередным гостем. Этот бывал регулярно и, имея неплохой доход, играл по мелочи. В основном посещал одну из девиц. Постоянный клиент, и та почти не работала с остальными, гордая до невозможности спросом. Впрочем, Ческа умела при необходимости любого поставить на место. Она достаточно быстро вошла во вкус, не стесняясь при случае дать по морде. Возмущающихся и жалующихся не имелось. Делала она это не придираясь, а за нарушения и непослушание. Кроме того, остальные в курсе моего обещания. При удачном ведении бизнеса через пару лет отдаю заведение в ее собственность. Денег таких вряд ли накопит, но в рассрочку отдать готов. Все же проститутки — для меня побочное. Прибыль в основном идет с рулетки и спирта. Никаких сил не хватит везде присутствовать. Лучше иметь доверенного заместителя. Эта точно не ворует. Полагаю, не из врожденной честности, а из опаски, что, пойманная за руку, лишится многообещающего будущего.

Для гостей играла музыка. Им нравилось, иные даже притоптывали от удовольствия. А вот мне резало уши. Хотя для благородного мужа умение складывать стихи и играть на музыкальных инструментах считались истинными добродетелями, нам обоим, Гунару и мне, медведь на ухо наступил. Ко всему еще не то что я не любитель классики, но здесь в ходу заунывные восточные мотивы. Я даже не знаю названий этих странных инструментов. Нечто вроде флейты, но не флейта. Лютня, однако чудовищно раздутая в размерах, и звук не гитарный. Еще духовые. Камера, смутно напоминающая мешок волынки, с мундштуком и двумя трубками. Звук от нее отвратный до безобразия. Но я же не для своего удовольствия. Так положено в развлекательных заведениях, и приходится терпеть.

Забавно, но и здесь иногда платят, чтобы услышать любимую мелодию. Хотел певца организовать, выяснилось — не принято. Совсем другой жанр. В основном баллады и что-то героическое. Ну типа такого: отправился воин на войну, оставив молодую жену в замке. С полдороги не выдержал и вернулся, соскучившись по горячим объятиям. Чтобы он не запятнал честь, не приехав на битву и нарушив вассальную присягу, супруга зарезалась, взяв слово, что он отрубит ей голову, привяжет к седлу и так поскачет на врага. Конечно, вдовец покрыл себя неувядаемой славой, но мне как-то не хочется на его место. Жена дурная насквозь. Она бы ему устроила веселую жизнь с таким уровнем требований. Спросил мнения Микки — она не поняла, чем недоволен. Это же воспитательная легенда, а не руководство к действию. Логично, но рано или поздно найдутся желающие повторить «подвиг».

Крупье собрал выигрыш, отсчитал от него долю казино и остальное подвинул раздувшемуся от счастья победителю. Я отбирал специально хорошо умеющих считать. Усложнять фишками и дополнительным обменом нет смысла. Не настолько велики ставки, чтобы держать еще одного человека.

— Угощаю! — вскричал счастливчик, когда монеты не вместились в поясной кошель.

Народ поддержал его довольным гулом. На дармовщину, как известно, и уксус сладкий. В другом мире, но в этом смысле ничего не поменялось. Ческа скомандовала — и через минуту потянулась вереница девиц с глиняными кружками. Ручки у сосудов специально делаются большими, чтобы захватить ладонью несколько кружек. Подносов я так и не «изобрел». Все руки не доходят, да и дорого. Придется делать деревянные и платить. На доске же носить не станут. Значит, вид должен быть. Пока и так сойдет.

— Я отойду отлить? — сказал мне парнишка.

— Не задерживайся, — проговорил ему сквозь зубы.

Подзывая сменщика, еле заметно я кивнул Крохе. Выдержав небольшой промежуток, тот последовал следом за работником. Я дождался, пока очередной крупье займет место, и тоже двинулся на выход, продолжая раскланиваться со знакомыми и посмеиваясь на грубые шутки. Ничего не поделаешь, положение обязывает. Странно быть хозяином публичного дома и не слышать регулярно пошлости. Здешние люди еще много столетий не достигнут высокого уровня судов за словесные домогательства. Похлопать по заднице подавальщицу — отнюдь не ужасное преступление, а выражение восхищения ее статями.

Выскользнул через кухню на задний двор к выгребной яме. Ну вот, с разочарованием подумал при виде скрюченного парня. Кроха показал карш и парочку монет поменьше. Умение ходить бесшумно ему в этом случае даже не понадобилось. Прямо на выходе принял. Нечто такого я ожидал, обратив внимание на размер выручки. Конечно, раз на раз не приходится, но когда у одного крупье всегда заработок чуть ниже, причина напрашивается. Тем более стоит поторчать рядом, наблюдая, и итог иной. Умение хорошо считать на этот раз сослужило ему плохую службу. Кстати, наличие фишек проблемы не решает. Точно так же вынесет, разве что обналичивать придется через сообщника. Может быть, прямо в заведении, вводя кого-то в соблазн.

— И чего тебе не хватало, гнида? — проговорил я с тоской.

Ребят я подбирал буквально на улице из вконец оголодавших и пристраивал к себе. Кто на кухне трудился, покрепче шли на выучку к вышибалам или на заводик. Умным доверил деньги зашибать. И все получали жалованье, позволяющее помогать родичам. Может, не столь огромные суммы давал, но ведь в тепле, и никто не издевается, отнимая последний кусок у нищего. И не уродует, чтобы приносил больше подаяния. А теперь придется принимать меры. Иначе не поймут и обнаглеют. Надо и в комнате тщательно обыскать. Не первый день крысятничает.

Он молчал, прекрасно понимая: оправдания тут не помогут. И не молил о пощаде. Неплохо держался. Можно бы и уважать, но не хочется. Не стоило ему воровать.

— В реку? — спросил Кроха деловито. Ворующих у своих или у начальника обычно удавливали или кидали в воду, предварительно разрезав живот. Так не всплывают.

— Переломай ему руки, но всерьез, в локтях, — приказал я. — И выкинь на улицу. Ну-ка подними.

Верзила вздернул на ноги парня, как котенка, и зафиксировал его в тисках железных рук.

— Голову держи, — сказал я, извлекая нож.

Старательно вырезал на лбу грубое изображение крысы, разрезая кожу до кости. Кровь так и потекла, заливая физиономию. Он не умрет, но, может быть, лучше было бы убить. Жизнь впереди отвратная. Без рук и с подобным клеймом долго не протянет.

— Господин, — воскликнула Микки, выскакивая во двор. На людях она меня называет исключительно таким образом. Правильное поведение хорошо воспитанной девушки по отношению к старшему. — Там пришел гость. — На окровавленного парня ноль внимания. О причине догадывается: сама первая и указала на несоответствие. — Очень высокий! Ческа сказала, звать немедленно.

Клиент оказался первым в своем роде. Солидные господа меня уже посещали, но выше зажиточного купца до сих пор никто не появлялся. Этот был натуральный аристократ, а не обычный наемный пехотинец, которых в городе хватаю. Даже не держатель поместья, о чем очень красноречиво сообщат массивная золотая цепь на шее. Она сама по себе сокровище, но в принципе может быть хоть веревочной. Весь смысл в медальоне с гербом. Мои познания в геральдике крайне слабы, но каждый ранг имеет определенную форму. Чем выше, тем меньше углов. У данного типа — шестиугольник. Знаменосец.

Шелковая рубаха, расшитая золотом, на пальцах перстни с немалого размера камнями. Не настолько разбираюсь, тем более на расстоянии, но судя по виду, настоящие. Достаточно глянуть на серьгу в ухе с большой жемчужиной, чтобы сообразить, что на ее стоимость можно приобрести половину лавок на Дне, и еще немало останется. Его пояс и рукоять меча украшали драгоценные камни, но клинок явно не декоративный. Ножны подчеркнуто простые, и внутри должна находиться прекрасная сталь, сама по себе стоящая огромных денег.

Кожа гладкая, чистая, волосы каштановые, и руки сильные. Не чиновник. А еще от него пахло приторными духами, и была козлиная бородка по последней моде. А за спиной пятеро поддатых воинов рангом пониже. Псы, напоминающие прикормленных зверей и расчищающие при необходимости дорогу своему господину. Не охрана в прямом смысле, но от этого не менее опасны. В таком виде они могли выкинуть что угодно. Не в первый раз забредали на Дно поразвлечься люди с Лысой горы, и редко это заканчивалось спокойно. Сэммин никто не любит, и многие обожают показать превосходство. На кривое слово могут и оружие выхватить, а ответить тем же можно разве только без свидетелей. Иначе убьют, и спроса никакого. Я — воин, сознательно без головного убора и с соответствующим поясом. Работаю громоотводом. Ческа правильно сообразила позвать.

Они пересмеивались, отпуская типично солдатские шуточки. Я принялся зайчиком прыгать вокруг, старательно угадывая желания и бесконечно кланяясь. В глубине души это меня всерьез напрягало. То есть уже привык быть хозяином и принимать знаки внимания от окружающих, и вдруг самому приходится спрашивать «чего изволите».

Этому козлу ничто не нравилось. Девки были не той кондиции, виньяк (так окрестили результат перегонки вместо «самогона», потому что из вина) нескольких видов то излишне крепок, то нехорош на вкус. Ставки на рулетке малы. С видом делающего одолжение кинул несколько серебряных монет и равнодушно отвернулся, проиграв. При этом распугал всех прежде торчавших у стола игроков своими действиями. Его удивляло отсутствие собачьих, крысиных схваток и игральных костей. Ни один уважающий себя притон не обходился без этих и еще более грубых развлечений. В самом начале, слегка оклемавшись и задумавшись о будущем, пытаясь получить представление о развлечениях, я посещал самые разнообразные низкопробные заведения. Для любителей предлагали поединки-драки, случались и женские. Ну а показ даже не стриптиза, а полноценного акта для желающих, причем самых разных видов, никем не считался удивительным и предосудительным. Нравы здесь много свободнее, и Камасутру изучили без моей подсказки.

Его прихлебатели грубо распихивали посетителей, громко шумели, выражали возмущение подаваемыми закусками, будто где-то видели такое прежде, а он прижимал надушенный платочек к носу, изображая тяжесть дыхания здешними миазмами. Может быть, и присутствовали в помещении не самые замечательные запахи, но лично мой неаристократический орган дыхания ничего ужасного не обнаруживал. Не знаю, как было принято раньше, а я стремился создать соответствующую атмосферу, и заведение выгодно отличалось от прочих шалманов на Дне. Зал и комнаты регулярно мыли и скребли. Простыни менялись, тюфяки набивались свежей соломой. Грязи и вони не имелось абсолютно.

— Вот эта мне! — провозгласил один из прихлебателей, показывая на Ческу с грубым хохотом, будто мало стайки девиц и без той.

— Она не продается, — автоматически сообщил я.

— Мы в борделе или нет? Имею право за свои деньги!

— Она управляющая, — с максимальным терпением, потихоньку закипая, поставил я его в известность.

— А мне плевать! — гордо заявил он. — Я щитоносец и хочу именно эту!

— В борделе, — окончательно вылез из меня разъяренный придирками Гунар, — титулов и званий нет.

Аристократ слегка усмехнулся.

— Не тебе указывать, — бросил снисходительно, — сударь.

Это такое утонченное издевательство. Так обращаются к мелким ремесленникам и торговцам.

— Будь любезен, говоря со мной, употреблять выражение «благородный муж», — в свою очередь подчеркнул я происхождение из воинов.

— Господин! — влезла без спроса Микки.

Она уже некоторое время подавала знаки, но бросить излишне наглых гостей нельзя. Они только и ждут возможности устроить нечто неприятное. Лишь бесконечным подобострастием к стоящим к этому моменту поперек горла и удается сгладить положение.

Я отмахнулся. Ее для полного счастья не хватает. Потом надо пинка дать, чтобы не забывалась.

— А если кичишься положением, — отвлекая на себя внимание и позабыв про вежливость, продолжил я, — будь добр не шляйся на Дно, а заведи соответствующую знатную шлюху.

Он вскочил, отшвыривая табурет, зарычав.

— Чего слушать, — крикнул один из его приятелей. — За шкирку и мордой в грязь.

— Нет уж, — оскалясь, вскричал первый, — раз положение обязывает, будем поступать по правилам. При всех требую поединка у этого… В сословии состоишь — будь готов отвечать за слова, не так ли?

Приятели поддержали его радостными криками. За спинами у них появился Кроха, с рукой на рукоятке палаша. Еле заметно я покачал отрицательно головой. Когда-нибудь это должно было случиться. Назвался воином — полезай в кузов. Купцом жить, безусловно, проще. Только хода наверх не будет. Их используют, но не считают равными. А на Дне и вовсе нельзя в банде состоять и притом быть пацифистом.

— Ну так будешь драться или трусишь?

— Пойдем во двор.

Это было бы забавно, если бы сам не выступал в роли участника. Все посетители и работники, включая незанятых девок, ломанулись следом. Жадно смотрели, надеясь получить развлечение. Умирать я не собирался, хотя до такого края доводить не хотел. Расчетливость землянина вечно входит в противоречие с горячностью аборигена. Может, придет час, когда научусь сдерживаться и не бросать в лицо ненужные слова. В конце концов, от Чески не убыло бы. Но я повел себя на манер собаки, у которой отнимают добычу. Мое! Не всегда наше слияние идет на пользу…

Он хмыкнул, глядя на мое оружие. Меня вызвали — имею право выбрать любое, хоть кистень. Удобно в данном случае. Прежний хотокон заменил на сделанное по заказу копье. Тяжелый длинный наконечник, способный рубить и колоть, а не паршивый нож. Сталь лучшая из возможных. В приличном районе отвалили бы кузнецу очень недурственные деньги. Тот и с меня слупил, на покупку коровы хватит, но выполнил все согласно просьбе в точности. Все же вещь нестандартная.

Любитель проституток крутанул саблю над головой и принялся описывать восьмерки. Позер. На публику играет. Противника в мыслях уже похоронил. И зря. Меня тренировал Кроха. Не так много времени прошло, чтобы стать мастером, зато наука его была грязной, без правил и куртуазности, как дерутся изгои. Не для победы, а ради выживания. Настоящий Гунар не стал бы такое впитывать: ниже достоинства. Правильный воин не унижается до подлости. А у меня неплохо наложилось на прежнюю базу. Полагаю, и он бы со временем усвоил, что на войне все средства хороши. Если бы пережил парочку первых сражений.

— Ну, начнем? — И он пошел вперед, красиво сделав выпад.

Щитоносец явно не ожидал последующего. Вместо попытки блокировать или отступления я повернулся — и тупым концом копья под клинок, а затем по бедру со всей силы. Он невольно охнул, отступая. Уже острием я сделал выпад. Противник, даже не попытавшись рубить толстое древко, уверенно отбил скользящим движением вверх. Я сдвинулся влево, на сторону больной ноги, и, не давая опомниться, не колол, а рубил. Кисть с саблей полетела в сторону. Кровь хлестала фонтаном, достигая шарахнувшихся с криком зрителей.

Никто такого здесь не делает, просто инерция мышления. Копьем колют, саблей рубят. Доспехи пробивают клевцом, вроде употребленного на Паленом. Ну иногда булавой или шестопером. От переломов никакая кольчуга не спасет. Кроха тоже не сразу въехал в особенности моего самодельного оружия. Зато технику драки на шестах прекрасно знал и помог творчески развить. Просто среди воинов драться палками не принято, как и мордобитие. А дуэли — нормальное дело.

Вот и этот не ожидал. Копьями дерутся пехотинцы, набранные наспех прямо с земли. Настоящий боец использует меч или саблю. Иногда лук. И безлошадные не соперники профессионалу на коне. Практически рыцарство. В результате вышел большой сюрприз. Вряд ли кто-то из его друзей на этот финт попадется второй раз. Все они настоящие специалисты по убою, и этот влип из-за нестандартного оружия и недооценки молодого парня. Меня то бишь. Я — в сравнении с ним щенок. Без обид, могу про себя признать. А снаружи обязан быть жестким и жестоким. Иначе станут все подряд вытирать ноги.

Вторым ударом, добивая, рассек живот, нарочно повернув, чтобы разрезать внутренности. Сам виноват. Надо было сказать «до первой крови». Покуражиться захотел. Выдернул копье, отступая от падающего тела. Он уже мертв, хоть продолжает дышать. Ноги дергаются и прочее — не принципиально. Агония может продолжаться долго. Четким движением поставил хотокон у ноги. Нет, отверг нежданную мысль. Это не алебарда. Во всяком случае не та, что у разных папских гвардейцев. Идея тем не менее занимательная. Опять же для борьбы с панцирной конницей. С другой стороны, вооружение воинов отнюдь не случайность. В здешней жаре в полном доспехе не очень походишь, и он достаточно редок, даже не вспоминая о дороговизне.

— Стоять! — резко сказал аристократ своему человеку, дернувшемуся ко мне. — Все было по правилам. Честь соблюдена. Он тонах!

Это слово не имеет перевода. Или очень древнее, вышедшее из употребления, или заимствованное. Приблизительно — человек, соблюдающий свод неписаных правил, касающихся поведения, морали, нравственности и этики воина.

Уж не знаю, обратил он внимание на ненавязчиво занявших позицию за спинами Кроху с остальными охранниками или реально так считает. Не так важно. Только общей драки мне не хватает.

— Прошу гостей внутрь, — прокричал я для всех. — Вечер продолжается. К вашим услугам развлечения и кружка вина за мой счет. Позвать могильщиков? — спросил я негромко у старшего, когда народ повалил внутрь.

— Носильщиков: доставить тело родичам.

Вот и замечательно. Сразу двух зайцев убиваю. Они же на здешнем кладбище хоронить не станут, увезут. Значит, возвращаться к прежнему веселью не станут. А уходить просто так нельзя, я же хозяин. Да и показать уважение требуется. Пусть сорок раз не испытываю и в душе доволен до чертиков, положено изображать траур. Даже по врагам.

Я подозвал одного из вечно крутящихся рядом и подкармливаемых, на случай послать с поручением, пацанов. Отдал распоряжения. А пока стояли со скорбными лицами над покойником, в очередной раз прокрутил в голове те самые нигде не зафиксированные законы.

Высшим проявлением служения является защита Отечества от нашествия врага. Смерть в справедливой войне или при защите своей чести и достоинства предпочтительней жизни в бесчестии и позоре.

Воин имеет право заниматься любым видом деятельности, кроме тех, которые могут заставить его поступиться принципами кодекса чести или уронить личное достоинство. Не бывает достойных или недостойных занятий, таковыми их делают люди, ведущие дела соответствующим образом. Труд не только не унижает, а наоборот, возвышает воина. И эти моменты коренным образом отличают любого дворянина из земной истории от здешних. Разве англичане на позднем этапе не чурались коммерции, но это, скорее, уже после буржуазной революции.

Хотя в античности совершенно нормально было патрициям торговать или участвовать в строительстве. А я все больше склоняюсь к мысли, что с некоторыми оговорками уровень приблизительно соответствует. И разница не в восточном колорите. В Европе должны существовать города-государства и классическое рабство, в Азии — гигантские империи и развитое чиновничество. Не имеется ни того, ни другого. Нечто среднее. Развитие пошло по иному пути, пусть и нет кардинальной разницы. И как бы не основная причина в существовании тех самых колдунов. Если они, конечно, реальны, а не очередные жулики. Псих еще не показатель. На что он способен, я все равно без понятия. Верить на слово — себя не уважать, а предсказывать умели и в древности. Всякие пифии и сивиллы.

Жаль, никогда толком не углублялся в исторические штудии. Мы проходили год в общих чертах римское право и три года всемирную историю и отечественную. Кроме того, немного философию и историю религий. По большей части сегодня это бесполезно. Тамошние тогдашние законы к здешним имеют мало отношения. Тут очень многое завязано на кодекс чести или религиозные традиции. И все же кое-что полезное из университета я вынес и не успел забыть. Образование — это ведь не то, что тебе запихивают в голову, а оставшееся после сдачи экзаменов.

Вернулся я в зал приблизительно через час, с облегчением распрощавшись с косо поглядывающей командой аристократа. Как раз он вел себя предельно вежливо, будто позабыв о ранних подколках.

Имущество убитого на дуэли победитель имеет полное право присвоить. Ничего себе не взял, кроме сабли. Не так чтобы очень была нужна, но такого поведения от меня ждали. Оружие и воин — это красиво. Заодно и продать или подарить можно.

Отсутствие жадности и широкие жесты — отдать носильщикам деньги убитого на дуэли — тоже входят в кодекс. Необязательны, но желательны. Пусть чернорабочие тоже поимеют. С собранных на Дне особо не разжиреешь. Если и не обобрали прежде появления кладбищенской команды, то все равно взять особо нечего. По слухам, иногда можно обнаружить нечто ценное у нищего с виду. Полагаю, сказки. Несколько тысяч, а может, и десятков тысяч, никто не считал, стоит Псих один. И тот с собой много не носит.

Ход суток я определяю достаточно четко. В меня будто встроен будильник, и плюс-минус пять минут в сутки я способен и в подземелье определить. Правда, через пару дней сидения в темноте начинается сбой, и уже нет прежней точности. Проблема одна. Часы, собственно, никому не требуются. Сутки делятся на двадцать четыре часа: половина день и половина ночь. Только ночь то удлиняется, то укорачивается. А деление остается прежним. Потому договариваются о встрече приблизительно так: на палец после солнца в зените. Ну и прийти заметно позже опозданием не считается. Нормальное дело. Фразы «Точность — вежливость королей» элементарно не поймут. Жизнь неспешна и достаточно приблизительна.

Приходилось слышать, что европейцам понадобилось измерять время для молитв. Определенное количество раз в точный срок. До того прекрасно обходились простейшими солнечными часами. Здесь все религиозные обряды все равно приурочены не ко времени, а к положению Солнца или Луны. Ну и астрология в большом почете. О! Опять идея. Почему бы не «изобрести» песочные часы? Достаточно элементарно, а со стеклом работать мастера умеют. Дорогое удовольствие, однако реально. Но кому продать… Посмеются, и все. Очередное бесперспективное воспоминание.

— В чем дело? — спросил я сквозь зубы, убедившись, что все идет как надо. Кто не успел разбежаться при появлении сомнительных клиентов, с удовольствием получили бесплатную дозу выпивки и продолжили гулянье. Кто просто тупо пьет, кто вернулся к рулеткам или весело проводит время с девками. Можно надеяться восполнить нежданное падение доходов. — Зачем полезла? Не понимаешь, любой мог вместо Чески ткнуть в тебя и потребовать в наложницы.

— Я хотела предупредить, — еле слышно сказала Микки на ухо. От сытной еды неожиданно резко пошла в рост, теперь почти с меня, и даже округлости появились. Еще чуть — и можно замуж выдавать. Здесь с четырнадцати брачный договор, а восемнадцать — уже перестарок. Южанки быстрее расцветают и очень скоро увядают. — Он вовсе не скучал. Нарочно провоцировал.

Ну это я и так под конец догадался. Вот цель так и осталась неясной. Чисто стравить со своим человеком — а кто я ему? Мы величины несравнимые. Нанимать такого, чтобы расправиться с владельцем женского дома, — все равно что гвоздь забивать не молотком, а мраморной колонной. Гораздо проще все можно было обставить. Убить? Был момент, когда это элементарно проделать. Спустить псов или устроить еще парочку дуэлей. К чему прицепиться — всегда не проблема обнаружить. Да тут и не требуется искать. Рожа мне твоя не нравится — и понеслось. Но чего-то он определенно хотел. Не просто так заявился. Кроме осмотра рулетки ничего в голову не приходит. Ну позырил — и вали. Остальное зачем? Или все намного проще, и искал новых впечатлений? Скучно ему среди высоких господ. Э… Куда бы ни дул ветер, дождь прольется на бедных. Незачем голову ломать. Завтра схожу к Сипу, а пока надо делом заниматься.

— Хоп, — сказал так же тихо, — ты не виновата. Мой просчет. На будущее нужно договориться об определенных знаках. Чтобы смотрелось естественно и со стороны подать, не встревая в чинную беседу. Ну вот так, например, — пригладил я волосы, показывая выставленный средний палец. — Опасность означает. Подумай о других.

 

Глава 7

Сюрпризы

Когда в узком и кривом переулке навстречу вынырнули сразу четверо с оружием в руках, мне стало неуютно. Ничего подобного не ожидал. Позади остался «веселый» квартал. Женские дома сознательно устраивались на окраине. Городских стен здесь не имелось, плана застройки тоже. Рано или поздно они все равно оказывались в жилом районе и опять переезжали. Заведение вроде нашего рассчитано в первую очередь на зажиточных людей из Верхнего города. Сталкиваться с жителями Дна им не хочется.

Впереди река Тиста несла воды с севера. Начало у нее где-то в горах, течет сначала на запад, затем поворачивает на юг, собирая кучу притоков. Ближе к побережью воды растекаются на ширину пары километров. Даже в стоящий сейчас сухой сезон устье сокращается всего раза в два в ширину. Соль в том, что на равнине река иногда меняет направление течения, и многие застройки появились не так давно.

Прежде набережная была дальше, и множество складов с бараками не мешали видеть величественные воды, текущие в море. Самый удобный путь был напрямик, а не через Дно. Потому я ходил к Сипу всегда через рабочий район. Сначала квартал ткачей, затем вышивальщиц, и после Кровяного квартала, где лекари принимали больных и раненых, попадал прямо к складам. Постоянство до добра не доводит. Не иначе, специально поджидали в обычном месте.

Привычная толчея множества людей внезапно сменилась пустотой. Народ стремительно раздался к стенам домов и быстро испарялся. В другое время это даже позабавило бы, насколько нюх на Дне отточенный и заранее чувствуют неприятности. Проблема в другом — господа явно имели претензии конкретно ко мне: уж больно целеустремленно подались вперед.

Шарахаясь к стене, чтобы не подпустить сзади, и беря поудобнее хотокон, я приготовился к драке. Шансы мизерные, и похоже, моя стремительная карьера оборвется через пару минут. Ну что ж, хотя бы пожил по-настоящему, с азартом и адреналином, а не помирал парализованный в кровати. За одно это надо благодарить папу, и если есть другой свет, обязательно замолвлю за него словечко перед высшими инстанциями. Пусть он не очень приятный человек по жизни, но такие правила у бизнеса. Другие не лучше, зато вряд ли посмели бы поступить подобным образом. Заставили бы собственных детей страдать, лишь бы не испортить себе карму.

Они еще приближались, а кровь в жилах побежала вдвое быстрее, и в голове просчитывались ответные действия. Трое с длинными кинжалами, локоть в длину. Нож против такого не поможет, а умеющий пользоваться недомечом располосует поножовщика в момент. Мое самодельное копье в самый раз против подобного клинка. Один на один уделал бы мигом. Тут главное — держать дистанцию, но когда их много, уже сложность. Один из бандюков с боевой секирой. Случайного взгляда достаточно, чтобы отличить ее от обычного топора. В умелых руках страшное оружие, и рукоятка длинная. Пожалуй, с этого и надо начинать.

Не дожидаясь совместной атаки, я прыгнул вперед и полоснул самого опасного. К сожалению, тот успел уклониться. Слегка порезал ему правое плечо, и на этом пришлось отскакивать назад, чтобы самому не попасть под удар. Держал он секиру двумя руками, и инерцию так сразу не остановить. Мог бы успеть пырнуть вбок, но вместо этого пришлось защищаться от одного из меченосцев. Подходящий момент бездарно упущен. Может, кто другой и сумел бы использовать, а меня сейчас нашинкуют.

Вдруг секироносец странно дернулся, глядя на меня с изумлением, и упал на колени, выронив оружие. Сбоку в горле у него торчала рукоять вошедшего на всю глубину ножа. Двое моментально забыли про меня, слаженно рванувшись в сторону вмешавшегося. Напротив остался всего один убийца. Совсем другое дело! Я пошел в атаку, собираясь быстро разделаться с одиноким врагом, разрубив после укола. Эту связку долго тренировал, и незнакомые с приемом частенько попадались. Ничего подобного, он оказался слишком быстрым и ловким. Кинжал так и мелькал, выписывая восьмерки и заставляя меня вновь и вновь жалить пустоту. Он ни разу прямо не парировал, всегда вскользь, и класс показал высокий, чуть не достав меня. Едва-едва я не словил полметра железа под ребро, но ему помешал все еще не померший человек под ногами. Он поскользнулся в луже крови и потерял темп.

А потом мечник вдруг развернулся и на бешеной скорости унесся по переулку. Я от неожиданности аж замер, не пытаясь догонять. Вообще нема дурных бегать за таким профессионалом. Ну его, пусть живет, подумал вяло, тяжело дыша после скоротечной схватки, глядя на приближающегося Кроху. Я был так занят, что даже не пытался глянуть, кто там вмешался в драку и чем закончилось. А вот убийца не упустил из виду происходящее. Один из его приятелей лежал смятой тряпкой на животе, и что с ним произошло, не было видно. Уж точно не отдыхал. Поза нехорошая, да и ручеек красного цвета из-под тела достаточно красноречив. Второй лишился нижней челюсти и корчился в судорогах. Видок у него стал настолько отвратительным, что меня чуть не вывернуло. Вроде уже привык к разным гадостям, но смотреть неприятно до жути. Хорошо не падаю в обморок на манер барышни. Так легко лишиться уважения подчиненных.

— Ты откуда взялся?

— Госпожа послала.

Для моих работников мужского и женского пола Микки была придатком Гунара. Его частью. То есть в мое отсутствие распоряжалась она, и никому не приходило в голову подвергнуть сомнению приказ. Все знали про родство и что имеет право распоряжаться деньгами.

Собственно, отношения брат-сестра я сознательно закрепил в первое же полнолуние. Если храмов не посещал — на праздники у нас самый ажиотаж и главная прибыль, а к молитвам равнодушен в обеих прежних ипостасях, — это отнюдь не означает, что не в курсе правильного обряда.

Традиция предписывала совершать поминовение предков, то есть совместную трапезу, связывающую живых и мертвых. Было и специальное меню из пресных лепешек и перченого мяса, в богатых домах из нескольких видов, в бедных — из чего найдется. В обычное время фрикаделек не готовили: такие блюда призваны укрепить чувство единения в семье, и посторонних на них не приглашают. А полнолуние тоже неспроста — свет отгоняет злых духов.

Микки теперь по всем законам моя сестра, и она под присягой или пыткой подтвердит. Я включил ее в свою семью, и этим все сказано! А кровь и происхождение теперь для нее не особо важны. Своего рода усыновление, то есть удочерение, но опять же в здешнем языке только одно слово. Она может молиться за своего настоящего отца и ставить ему свечку — не запрещено. Но теперь ее родословная совсем иная. И самое забавное — никто, она в том числе, не увидит в этом лукавства. Все на полном серьезе и абсолютно нормально. Даже имя иное. Дома все равно называю прежним.

— Надо было хоть одного живым оставить, — глядя, как охранник выдергивает свой нож, заботливо вытирая о тряпки секирщика, выгибающегося в последних судорогах, пробурчал я. Кровь из раны пошла не фонтаном, а мелким дождиком. Он и так практически на том свете, почти окончательно вытекло. — Расспросили бы.

— Зачем? — удивился Кроха, сноровисто обшаривая труп. Извлек из поясной сумочки-мошны несколько серебряных монет и показал. — Хозяева игорных притонов наняли.

— Ты кого-то узнал?

— Нет. И так ясно.

Ну да, логично. Кто сказал, что Кроха глупец? Он долго думает, но мозги наличествуют. Серьезной войны с Безродным так и не случилось. В чужой квартал членам нашей шайки заходить не рекомендуется категорически, как и им в наш. Но так и прежде было. На каких условиях они договорились с Сипом, меня в известность не поставили. Подсылать наемных убийц по серьезному поводу стали бы к пахану, а не к сомнительному тойону. Советов он у меня не спрашивал, с поручениями не гонял. Если не считать передачи постоянной стабильно растущей доли, мы и встречались всего пару раз. Да и не скрывали бы они принадлежности при таком раскладе, надев банданы с соответствующими расцветками. Поскольку я шлялся как раз с косынкой на шее, местные не посмели бы заступать дорогу. Вот и остаются конкуренты.

— Оставь себе, — раздраженно отмахнулся я на попытку вручить мне с поклоном долю трофеев.

Начальнику положена десятая часть. Сначала подобная щепетильность всерьез удивляла, потому выяснил: все та же история. Положено делиться с паханом и соратниками. Правда, с учетом вклада в схватку, но справедливость в нашем мире известно где присутствует — в легендах о мудрых богах. А тебя поймают на присвоении имущества тобой же кокнутого врага — удавят без пролития крови. Казнь в петле на виселице или удавкой считается позорной не только для честного члена банды, но и в принципе.

— Заслужил.

Кроха не стал отказываться, довольно оскалившись, спрятал добычу. Не жалко. За целую шкуру можно и дороже заплатить. Придется в дальнейшем брать с собой людей, отправляясь в город. Не всегда это удобно, но раз начали, в покое не оставят.

Штаб-квартира Сипа располагалась не в кабаке, а в достаточно необычном двухэтажном доме. В отличие от большинства остальных, лепившихся друг к другу вплотную и в основном состоящих из обмазанных глиной прутьев, снаружи покрытых смесью извести, грунта и навоза, где крышу покрывала циновка, у него совсем другая архитектура. В таких живут зажиточные люди в Верхнем городе, а не наше отребье. Прежде здесь было нечто вроде моего заведения для имеющих деньги. Сейчас он с семьей на втором этаже, а на первом всегда присутствовала охрана.

Торчащие у дверей бандюки дружественно приветствовали. Кроху они давно знали, да и я примелькался. По крайней мере, один участвовал в деле с Паленым, и хотя я так и не выяснил его имени, практически однополчанин. Внутрь так просто не пускали, и младший из караульных отправился доложить. В ожидании мы дружески побеседовали про цены на базаре, выпивку и баб. Причем я предложил зайти по знакомству, пообещав хорошую скидку. Не то чтобы он мне был особо нужен, но так принято. Я к тебе с широкой душой — ты при случае тоже ответишь. Или нет. Это как получится. Торговаться местные обожали, за словами надо было следить, чтобы не пообещать лишнего, но данное слово принято держать, иначе карму всерьез испортишь. Потому отдариваться было признаком хорошего тона.

— Заходи, — позвали меня.

Сип сегодня был без своих вечных телохранителей. Сидел, изучая свиток. С одинаковым успехом в нем могло быть нечто литературное и хозяйственное. Не выделывается, действительно читает ради удовольствия. Образован и под настроение как-то продемонстрировал экспромтом недурственный стих, сочиненный по заказу. То есть я выдал тему, а он прямо на месте придумал. Про рифмы в Ойкумене прекрасно знают, а особо продвинутые поэты способны слагать строфы так, что по первым слогам читается фраза. Тут талант нужен серьезный, хотя, по мне, излишнее выпендривание.

Я так и не понял, кем он был по происхождению. То есть воин по сословию, но откуда и какие причины привели на Дно, неизвестно. Здесь не принято спрашивать о таких вещах, хотя большинство и так все расскажут, им скрывать нечего. Однако попадаются странные экземпляры. Крученые. Не уверен, что он сидел высоко: уж больно подчеркнуто франтовато одевается. По мне, чересчур. Вон вчерашний гость имел одежки качеством высокого класса, но внешне не особо впечатляющие. Без броских вышивок и множества золотых безделушек. Кто разбирается, и так поймет — непростой человек. А Сип будто постоянно подчеркивает высокое происхождение. Ощущение, что где-то рядом с аристократами был, но не родовитый. Может, сын от наложницы или просто возле, в качестве прислуги терся. Понятное дело, ничего такого для общего сведения вслух не произнесу даже за золото. С него станется всерьез обидеться, коли в точку угодил. А недовольный пахан мне без надобности.

Сип выслушал про покушение с бесстрастным видом. Предлагать ничего не стал, как и защиту. Пришлось в очередной раз выступить в роли сильно умного.

— Полагаю, — сказал я, — пришло время перестать держать монополию. Все равно рано или поздно скопируют.

— Твой воришка у Безродного обнаружился, — сообщил он равнодушно. — Ты глупец. Нельзя отпускать провинившихся. Они с удовольствием отомстят, выдав секреты.

— Ну какие там тайны, — пробормотал я без особого энтузиазма, оправдываясь, — любой игрок может поделиться со слушателем после стаканчика подробностями. В любом случае надо позволить устанавливать рулетку в других заведениях. Даже обучать крупье. Естественно, не за просто так, пусть платят долю от дохода. Мне и тебе соответствующий процент.

— Не жалко?

— То, чего остановить нельзя, нужно возглавить, — провозгласил я. — Кроме того, у меня есть парочка вариантов новых игр для привлечения клиентов. Один на манер рулетки, но вместо цифр несколько фигурок лошадей. Крутишь — и кто первым придет к финишу. Скачки на столе.

— Если они на разных беговых дорожках и сила толчка одинакова, ближний всегда быстрее, — подумав мгновение, привел основное возражение Сип.

— Точно, — похвалил я охотно. Лишняя лесть никогда не помешает, тем более что так и есть. Правильно вычислил мое основное затруднение. Нечто такое существовало, но видеть реально не приходилось. Пришлось самостоятельно обдумывать устройство. — Только они бегут до остановки, и побеждает оказавшийся ближе всех к столбу. Может быть несколько оборотов, и расстояние неодинаковое из-за силы начального толчка. Вычислить фаворита не получится.

— Я должен увидеть своими глазами.

— Нет проблем. Макет готов.

— Ну а второе предложение?

Я извлек из поясного кошеля карты. Продемонстрировал. Кажется, впечатлил. Сип смотрел заинтересованно, а не как обычно — не имеющим эмоций идолом.

— Для начала простенькое, рассчитанное на случайность и удачу. Называется «двадцать один». — Что такое «очко», объяснить достаточно сложно, тем более что и сам не в курсе. То есть несколько определений — от дырки в туалете до задницы — могу выдать, но это чужой жаргон, а прямой перевод оставит в недоумении. Зачем усложнять.

С громким топотом ворвался в зал мальчишка лет шести. За ним выскочила женщина.

— Прости, — пробормотала, подхватывая на руки шустрого.

— К папе хочу! — недовольно кричал тот.

— Хоп, — согласился Сип. Ребенок моментально влез на колени, а она, повинуясь резкому жесту, тихо удалилась.

Я впервые видел его сына. Подозреваю, не я один. Вряд ли посетителям показывают семью. И что не убирает моментально подальше, достаточно красноречиво: меня не опасаются. По крайней мере, пока. Хороший знак.

Теперь объяснения нацелены на мальчишку. Если уж такой поймет, надо быть полным идиотом, чтобы не разобраться. Притом требуется уметь считать и при участии большого количества народу уметь запоминать карты. Хотя при игре «втемную» это не помогает. Здесь правит случай.

Мы играли, естественно, на папину медную мелочь. Что за азартная потеха без ставок. Достаточно быстро убедился: соображает. Невозможно заранее угадать, насколько пойдет игра со взрослыми, однако пацан возбужденно вскрикивал, хлопал в ладоши и вообще чисто по-здешнему демонстрировал яркие эмоции. У Сипа на лице мелькала довольная улыбка. И судя по кивку, он прекрасно видел, что я пару раз специально сдал ребенку победу. Я же не деньги пришел зашибать, хотя как раз в таком случае полезно дать слегка выиграть и увлечься. Попутно объяснял наиболее удачную стратегию. Не для отца, он и так додумается. Для сына.

В распахнутое окно, до изобретения полноценных кондиционеров осталось не более тысячи лет, и спасались от жары сквозняками, влетела птица. Она нагло приземлилась прямо на столик, и у меня пропал дар речи при ее виде. С виду натуральный голубь, но с крошечной человеческой головой. Какие тут сомнения, когда вижу эту невозможную ни по каким физическим законам скотину на расстоянии пары локтей. Прямо под носом. Генетически невозможная химера. Все равно что заяц с рогами плотоядный.

Сип невозмутимо снял с ноги птицы маленькую бамбуковую трубочку и извлек оттуда клочок материи с текстом.

— Прибыть! Срочно! — провозгласила химера хрипло.

— Это гаруда, — покровительственно сказал мальчишка. — Никогда не видел, да? — Он протянул руку, собираясь то ли приласкать, то ли пощупать, и летающее чудо поспешно отступило подальше от его пальцев ко мне, издав невнятный хриплый мяв, а потом отчетливо выругавшись.

— Не трогай, — рассеянно произнес Сип, о чем-то думая.

— Он говорит? — оторопело спросил я.

— Как попугай, — ответил пахан, вновь возвращаясь в привычный облик делового человека. — Все, — ссаживая сына, строго заявил. — Ступай к маме и скажи об этом, — показал на топчущегося на столе «голубя».

Тот послушался без нытья и возражений. Похоже, прекрасно знал, когда можно капризничать и когда не стоит нарываться на отцовское недовольство.

— Мог бы и догадаться, — с укоризной заявил мне Сип. — Иначе зачем записку посылать, сам бы сообщил послание. Неужели не слышал? — посмотрел он испытующе. — Хотя да. Обычные люди их не видят. Очень дорогое удовольствие. В отличие от голубей, летят не по одному маршруту, а прямо к нужному человеку. Правда, предварительно требуется, чтобы они с тобой познакомились.

Появилась женщина, с поклоном поставившая перед удивительным визитером блюдечко с мелко нарезанным сырым мясом. По-моему, несколько видов. Офигеть какая скорость. Это то ли животное, то ли птица на манер цапли застыла на одной ноге, хватая куски острыми когтями второй и поднося ко рту. Да уж, точно не голубь. Не зерном питается. У него и внутренности должны быть иными. Желудок уж точно.

— И как находят?

— Спроси у Тьмы.

Это такой аналог «хрен его знает», но со вторым смыслом. Тьму всегда упоминают в связи с колдунами и их действиями. Все абсолютно уверены в том, что они могут создавать животных новых видов. В смысле турпалис с ламией не сами в результате эволюции появились, как большие крысы, а их колданули. Прежде считал глупыми суевериями, тем более что ничего особенного в том забитом звере не обнаружилось. Ну крокодил сухопутный с ядовитыми органами. А ламия просто большая змея, которую держат для ловли грызунов. Как раз без яда. Мало ли рептилий на белом свете, я же не зоолог. Правда, в мое время на другой Земле могли и вымереть, как множество других. Теперь приходится срочно пересматривать взгляды, а это крайне неприятно. Непредсказуемый и прежде не учитываемый фактор. Насколько типы с магическими способностями опасны вообще, и для меня конкретно? Хм… а ведь жрецов огнепоклонников в Персии до мусульман так и называли — магами. Может, нечто в том имеется?

— Принеси ему одежду, — сказал Сип жене, ткнув в меня пальцем. — И позови Азама.

— Э? Вроде я и так не голый.

— Ты еще не понял? — сказал он тихо, когда она поспешно выскочила. — Тебя хотят видеть.

— Кто?!

— У меня, — после длинной паузы произнес Сип, — имеется покровитель. Очень высоко сидит. Помогает решать вопросы с судьями и вообще там, — показал в потолок.

Ничто не ново во всех мирах. Небось за заступничество неплохо берет на лапу. Попутно использует здешних бандитов, когда светиться нет резона. Интересно, как далеко распространяется опека? Теперь становится понятным, почему с Безродным не сцепились. Есть расклады, которые не на виду. Не удивлюсь, если и у того патрон существует. Попросил защиты — вот большие шишки и договорились.

— «Крыша», — произнес я автоматически.

Сип рассмеялся.

— Неплохо сказано, — согласился он. — Закрывает от дождя. Хм… скорее, от петли и кипящего масла.

В Ильме существует такая оригинальная «квалифицированная» казнь за подделку денег. Заливать в глотку расплавленный металл излишне дорого, и человек помирает быстро. А сварить в масле — реально, не фигурально, запросто. Насчет смертных приговоров вообще изумительные затейники. Куча отвратных способов, а специалисты стремятся удержать живым максимально долго, чтобы помучить на потеху собравшейся публике.

Гаруда сожрал несколько кусков, крякнул довольно и без «спасибо» взмыл в воздух, устремившись в окно.

— Ответ не требуется?

Сип покачал головой:

— Такому человеку не отказывают.

— И зачем я ему? — спросил его с опаской.

— Вряд ли зажарить и скушать. Видать, слухи пошли, вот и заинтересовалась.

— Прости, господин. Ты сказал в женском роде.

— Это и есть женщина, — с усмешкой произнес Сип. — И она гораздо умнее и опаснее любого мужчины. Ее зовут Исыль Сили Кровавая.

Я выпал в осадок.

 

Глава 8

Высокие покровители

Паланкин несли шестеро носильщиков, а за ним следовали Ахрим с Азамом при полном параде и с оружием. Меня тоже нарядили в белоснежные одежды с яркими вышивками. Хорошо оставили привычный пояс и хотокон. Без первого свободные штаны непременно свалились бы, а второй как бы мое личное оружие.

Лошади в Ойкумене, как минимум в южной части, редки и дороги. Позволить себе кататься в повозке могут исключительно богатые люди. Транспорт в основном на быках или ослах. Кстати, давно у меня лежит отложенная до лучших времен идея рикши. Человек в оглоблях на небольшой тележке. По узким улицам не желающим пачкать грязью ноги очень удобно. Ну не лежит душа ездить на людях… Правда, отрыжка прежнего образа мыслей — чем дальше, тем меньше корежит.

Личный опыт поездки в паланкине стремительно добавил аргументов к новому средству передвижения. Мы сидим на мягких подушках, и при этом элементарно укачивает. Носильщики умеют ходить четко в ногу, однако городские улицы не слишком напоминают дорожку для бега на стадионе. Дорожное покрытие, даже где оно имеется, делают из булыжников. Кое-где присутствуют выбоины. Какие бы вышколенные люди ни несли нас с Сипом, все равно качает. Неприятно, и опять же не уверен, что на руках таскать легче, чем бегать в качестве скакуна в легкой коляске.

Я давно привык ходить пешком и совершенно не нуждался в подобном транспорте, но так не принято. Существует этикет. Точнее говоря, как придешь, так к тебе и отнесутся. Уважаемый человек в гости к еще более важному на своих двоих не припрется даже в критической ситуации. С таким просто разговаривать не станут или станут через губу. Притом оба обычно прекрасно в курсе имущественного положения второй стороны и в зримых подтверждениях не нуждаются. А нищий может хоть верхом на слоне приехать — кто же с ним будет говорить, как с равным? И все равно: положено.

Делать было нечего, приходилось ждать неизвестного. А пока я старательно приводил в порядок само собой для Гунара разумеющееся. Он о таких вещах никогда не задумывался, поскольку скучная обыденность. Когда я впервые узнал, и вовсе, сколько ни копался в памяти, пытаясь нечто обнаружить, — не смог. Вряд ли это вина парня. Я тоже мало что помню из детства золотого. Только наиболее яркие или печальные моменты, как, например, смерть мамы. Скоротечный рак легких. Совсем была молодая. Папа так и не женился, хотя бабы у него имелись в немалом количестве. Кое с какими я даже был знаком.

В принципе это уже не суть важно. Просто тот день прекрасно помню, а что было раньше — пустота. Должны же были вестись какие-то разговоры, лекарства встречаться в доме. То же и с Гунаром. Последнего дня и горящей деревни не забыть никогда, как тел мертвых. А прежняя неспешная жизнь сливается в одно ощущение счастья. Хотя жили мы не так чтобы богато. Зато семья была любящая, и пусть много требовали — то не со зла. Воин должен тренироваться постоянно, эту мысль в меня вбили прочно. И в подземельях старался, и в качестве хозяина женского дома пару часов при любом самочувствии непременно стучал учебными клинками.

Причина на поверхности. Здешняя жизнь медом отнюдь не намазана. Даже если не происходит серьезных войн, постоянно идут выяснения отношений между соседями, кланами и мелкие стычки, переходящие в большие побоища. Здешняя земля вроде бы едина, но без настоящей централизации. Повелитель, нечто вроде императора по титулу, но фактически первый среди равных глав высших линий, то есть предки которых происходили от трех линий — Солнечной, Звездной и Лунной.

Основатели были родными братьями и родились от одного человека, хотя и разных матерей. Подробности смены династий даже Микки не может поведать, а мне и вовсе не объясняли. Но что корона регулярно перемещается из одной линии в другую, знает последний нищий в Ойкумене. Иногда благодаря бракам. Очень редко — из-за подковерной борьбы. Достаточно часто начинается большая война. В прошлом столетии было минимум две, растянувшиеся лет на сорок, не считая промежуточных разборок более мелких вассалов.

Нынешний Повелитель судья и арбитр в разборках между остальными, однако не имеет сил заставить их выполнять приказы. Каждый волен на своей земле. Главы кланов выпускали законы, осуществляли правосудие, собирали налоги и содержали войска. Вообще взаимоотношения среди воинов и их аристократии — невообразимо запутанное дело. Для начала существует майорат, когда старший в семье распоряжается общей собственностью. Младшие сыновья ничего не получают (ну на практике все же, в зависимости от достатка семьи, оружие, коня или даже целый отряд из таких же неудачно родившихся) и нанимаются на службу. Иногда к родичу, но многие стремятся заработать свое поместье. За заслуги можно получить его в управление или даже в полную собственность от хозяина. И тогда самому стать основателем новой семьи.

Объединение идет по линии семья-род-клан-линия. Высших кланов тридцать шесть, и все входят в кулы, затем идут основные, которых больше сотни, а есть еще окраинные с дальними, общим числом в три раза больше. Упомнить всех невозможно, и для этого существуют специальные генеалоги из жреческого сословия. Впрочем, каждый воин знает свою линию и славные деяния предков вкупе с родословной. Из клана перейти можно, нанявшись и став вассалом. В другие линии проблематично, разве лишь в качестве усыновленного. У них даже существуют отдельные охранительные божества для своих. Им посвящаются специальные храмы и традиции. А для посторонних издается раз в тридцать лет семейное древо. Они хранятся в храмах бога Памяти, и при необходимости легко убедиться в степени родства и кто кому кем приходится.

Линии крайне многочисленны. Они включают порой сотни тысяч человек, и, естественно, внутри идет борьба за власть. Престиж кланов определяется не только историческими заслугами предков, но и богатством, силой и авторитетом современных руководителей. Иногда клан настолько большой и влиятельный, что диктует волю и сам фактически превращается в линию. Тем более некоторые из них изначально были слабы и объединялись с более сильными в экономических, земельных и прочих интересах, скрепляя договора браками.

В окошко было видно стену Крепости, мимо которой нас несли. До сих пор причина посетить богатый район отсутствовала, а от зряшнего любопытства очень быстро отучили, дважды настучав по роже в самом начале. Как раз после этого я и соорудил себе оружие, начав усиленно тренироваться. Если для Дна вроде бы ничего удивительного обобрать чужака, так второй раз подловили у Лысой горы. Одиночке везде кисло.

В результате видел массивные стены издалека и особо не задумывался. А ведь циклопическое сооружение. Высота зубчатой стены на глаз двадцать локтей. Я давно отказался от попыток конвертировать меры — все одно здесь абсолютно иные. Метров десять в переводе. В ширину не разобрать снизу, но прилично, на неискушенный взгляд. Повозка не пройдет, но несколько человек в ряд точно встанут. И это первая стена. Над ней возвышается более высокая вторая. Наверняка и та сложена тоже из огромных каменных блоков. Несколько тонн весом точно.

А ведь есть еще ров с водой. Неизвестно, какая глубина, но шагов двести в ширину. С налету такие укрепления не взять никому, а осада, скорее всего, бессмысленна. Крепость имеет стороны в добрую лигу, представляя собой квадрат в плане. Там должны быть огромные запасы воды и продовольствия, поскольку налоги частично берутся натуральными продуктами и свозятся сюда. Это не вспоминая про возможность спокойно получать подкрепления с припасами через Лабиринт.

В Крепости не жили посторонние, исключительно территория Повелителя, внутри не позволялось постоянно находиться чужим, как в любой из остальных крепостей, помимо приглашенных и заложников. Поэтому меня нисколько не удивил поворот на одну из дорог. Господа с высоким положением имели в Ильме отдельные резиденции. Улицы возле них расширялись, превращаясь в проспекты, а сами дворы знати смотрелись как целые деревушки.

У одних из ворот, стандартная планировка обычно предусматривала в любом городе или поселении четверо, на все стороны света, присутствовал вооруженный отряд. Однообразная форма отсутствовала, но у каждого на груди хорошо заметная эмблема. Раскидистое дерево с корнями, и под ним мелкими буквами девиз: «Всегда верен». К сожалению, не помню, кому герб принадлежит. Кроме соседей и нескольких враждебных кланов, мне прежде больше ничего не показывали. Крупное упущение.

Сип прямо из паланкина, не выходя, предъявил некую пластинку-пропуск. Дальше мы проследовали в сопровождении нескольких охранников и проводника мимо бесчисленных строений жилых и хозяйственных, а также нескольких храмов. Потом последовала еще одна остановка. Новый караул переговорил с прежним, проверил разрешение, и один из воинов умчался.

Носильщики поставили свой груз на землю и уселись рядом на корточки, лениво жуя бетель. Им происходящее было до лампочки. А я нервничал, да и Сип не был столь спокоен, как хотел показать. Его рука сжимала рукоять меча, аж косточки на пальцах побелели.

Потом появился начальник. Большой сюрприз. Мой недавно «случайно» забредший на огонек аристократ. Еле заметный поклон — не того мы полета птицы, чтобы приближенный правительницы гнул спину. Намного более глубокий наш. Не знаю, знаком ли Сип с ним, но представиться господин и не подумал, жестом позвав за собой. Целый лабиринт переходов, комнат и внутренних двориков с фонтанами, финиковыми пальмами и умело подстриженными кустами. Не могу быть уверенным полностью, слишком мало увидел, однако четкое ощущение, что хозяйские покои отделены от остального комплекса зданий ограждениями и стенами. Напрямую не попасть.

Через четверть часа ходьбы у неприметной двери он остановился, постучал и вошел в комнату, где уже ждали шестеро вооруженных людей. Очередные поклоны, сдаем оружие. Обыск — и только затем следуем в следующую дверь.

— Не говорить, пока к тебе не обратились, — шипит Сип.

Сделав шаг, он опустился на колени, склоняя голову. Совершенно автоматически я зеркально повторил движение. Сейчас голова занята кучей несвязных мыслей, и тело само реагирует. Взгляд уперся в натертый до блеска пол.

— Представь молодого человека, — произнес женский голос.

— Рудан Гунар. Воин. Хотокон. Берч.

Последнее было названием клана. Очень удобный обычай. Сразу видно, с кем имеешь дело.

— Что случилось с твоими родными, Рудан?

Я поднял голову. Помещение на удивление невелико. Шагов двадцать на тридцать. Кроме той двери, в которую вошли, была еще одна, у противоположной стены. У обеих стояли двое охранников. И краем глаза успел заметить бахата, оставшегося за спиной. Хорошо, не вылупился с отвисшей челюстью, превратившись в обычного деревенщину.

Это еще одно прежде никогда не виданное животное, вроде гаруды, не вполне нормальное. Живой телохранитель, с виду напоминающий медведя, и при этом разум человека. Очередная химера. Говорят, жутко быстрый, и даже в доспехах против него ловить нечего. Не станет переть на рожон: слишком умный. Однако, поскольку не человек, подкупить невозможно. Стоимость такого преданного до смерти животного непредставима, и позволить себе держать могут очень немногие.

Ошибиться трудно, разве только в Ойкумене есть и другие породы, но, даже считая до недавних пор все это мифами, прекрасно помню — есть еще два вида подобного рода телохранителей. Биллиг — нечто кошачье и кутаа — собакообразное. Правда, есть еще куча демонов Тьмы, якобы материальных, но они прописаны по одному адресу, и если не лезть в сокровищницу храма богини Жизни и Смерти Кали, то и шанс повстречать минимален.

Кроме двух кресел, на которых сидели женщина и мальчик, с маленьким столиком перед ними, внутри ничего не было из мебели. Циновки на полу в счет не идут. Конечно, нетрудно догадаться, с парадного входа и под аплодисменты с объятиями нас не встретят, но уж больно обстановка аскетическая.

Сидящая на стуле женщина была молода. Ей не исполнилось тридцати, и она была прекрасна. Легкое шелковое платье, выгодно подчеркивающее фигуру с тонкой талией и пышной грудью, две толстые черные косы, свисающие ниже пояса. На голове простенький обруч из золота с огромным зеленым граненым камнем в центре. Если это изумруд, а предполагать нечто другое глупо, он достоин занять место в сокровищнице любого монарха.

Внешность, напоминающая молодую Орнеллу Мути, итальянскую актрису. Уж не знаю, какой та была вблизи, а не на экране, но эта буквально излучала притягательность. А главное — она не подлаживалась под окружающих, а заставляла остальных прогибаться под ее желания. Властная, уверенная в себе, с огромной энергией и умом.

Ее полное имя звучало так: Исыль Сили. Воин. Кровавая. Вдовствующая. Правительница Машат.

Тут все имеет значение. Исыль — фамилия. Женщины сохраняют ее после замужества. И это означает очень много. Ее отец был правитель линии Исыль, сегодня занимающей в Звездной линии главенствующее положение. Сейчас глава в ней ее брат. Хотя фактически Звездная слабее Солнечной и Лунной, но происхождение высочайшее, а поддержка в случае сложностей обеспечена непременно.

«Сили» означает чистоту, в свете ее жизни достаточно странно, но кто поймет побуждения богов? Воин — естественно, принадлежность к сословию. При упоминании титула обойтись нельзя.

«Кровавая» — это кличка. Многие имеют, и для уточнения — их употребляют при представлении. Уж очень частенько прозвища достаточно красноречивые.

Человеческая душа не шкура животного, от дубления становящаяся крепче. Бывают девочки, пережившие побои, голод, изнасилование, и, несмотря ни на что, они выкарабкиваются. А выросшие в благополучных семьях слетают с катушек из-за какой-то ерунды. И никто не в состоянии объяснить, почему так. Характер закладывается не только воспитанием.

Ее выдали замуж за главу линии Машат в возрасте пятнадцати лет, а ему было хорошо за пятьдесят. Старик. К тому же распутный, алкоголик и не особо умен. Не зря достаточно быстро она умудрилась прибрать к рукам основные рычаги. В семейных соглашениях о браках мнения женщины не спрашивают в любом сословии и положении. Выгода для старшего в семье мужчины важнее. Уже в двадцать она овдовела. Даже до моей деревни дошли сплетни, что не случайно, а с ее подачи. Якобы отравили, хотя в его возрасте надо все-таки не изображать молодого и не мотаться пьяным по куртизанкам. Как реально было, так или нет, не мне судить.

А в тот момент внезапно оказалось, что прежние приближенные мужа, возмечтавшие править, оказались не у руля. Чиновники, гвардия и жрецы дружно поддержали безутешную вдову. Она беспощадно расправилась с недовольными, включая дядю супруга, двух его братьев и неизвестное количество народу рангом поменьше. Вдовствующая — это не случайный титул. Его получает мать наследника главы рода, и он дает немалые привилегии. У нее есть личные владения, и никто ей, кроме сына, не указ.

К счастью для нее, от прежних браков появлялись исключительно дочери, а она успела родить будущего главу линии, которому на тот момент было два года, и прочно уселась в кресло регента до его совершеннолетия, наступающего по закону в восемнадцать. Правда, на Дне болтали, что родила вовсе не от мужа, поскольку тот способен порождать одних девочек, но мой просвещенный ум по этому поводу говорил обратное. Очень вероятно, что от супруга. И дело не в хромосомах. Вряд ли во дворце с кучей слуг такое запросто провернешь. Да и опасно. Неверную жену зарывают живой в землю, оставляя снаружи голову, и смерть эта не очень приятная. Кстати, для мужчины аналогичный проступок заканчивается штрафом. Наследники — дело крайне серьезное, чтобы пускать его на самотек.

Уже десять лет она правила своими подданными, несмотря на несколько попыток избавиться от нее со стороны родственников. Насколько правильно и справедливо — предстояло выяснить на личном примере.

— Супал, — название враждебного клана, — внезапно атаковали, благородная госпожа. Не было предупреждения или угроз. Деревню сожгли, родичей убили. Мы с сестрой, — чуть было не брякнул «я», — были на рыбалке и вернулись на пепелище.

Никому не пожелаю той жути. Уйти развлечься на пару часов и обнаружить вместо близких трупы.

— Твой отец был однодворец?

Воину ранга «щитоносец» далеко не всегда платили. За службу выделяли небольшой земельный участок и одну семью для ее обработки. Отсюда и понятие «однодворец». На практике, хотя крестьяне и были зависимыми, нередко работали все вместе с хозяевами и жили в одном дворе. Однодворцы служили в случае военных действий, однако налогов не платили, и телесным наказаниям вне армии подвергать их было запрещено. Если боец не уклонялся от исполнения долга третье поколение, по традиции получал землю навечно.

— Мы не «индюки», — сознательно подчеркивая воинский жаргон, сказал я. Так называли однодворцев за вечную показательную демонстрацию гордости. — Мой отец был всадник. Дед, как и отец, дали клятву верности меченосцу Ланчугу из клана Берч и получили в пожалование деревню Марч.

Если быть последовательным, для доказательства требовалось привести пять свидетелей, которые бы подтвердили, что прадед этого человека имел подобный статус. Но я-то не требовал сейчас возврата имущества в суде, и отца в клане прекрасно знали. Обидно вдвойне.

— Он сказал, — в тоне невольно прозвучали горечь и злость, — не уберегли — сами виноваты.

Для понимающего, а даже мальчик должен быть прекрасно натаскан в подобных вещах, здесь сразу куча информации. Дед по происхождению младший сын и поступил на службу простым наемником. Был храбр и умудрился обратить на себя внимание аристократа, наградившего хорошим куском. Освободить от этой службы нас мог лишь почтенный возраст или тяжелая рана, полученная в жестокой битве, но при этом старший сын воина, достигнув необходимого возраста, занимал место отца.

Того, что деревня была не особо большая и дохода едва хватало на содержание коня и нашей семьи, уточнять необязательно. Мы были воины, и этим все сказано. Два моих старших брата и три отцовских погибли в сражениях и последнем набеге. Но я — третье поколение. Имей некую сумму в загашнике для взятки и поднятия уничтоженной собственности, обзаведения оружием и конем, — может быть, он повел бы себя иначе. Но зачем меченосцу нищий мальчишка вместо всадника с оруженосцем? Проще отдать землю взрослому, а не лишиться ее, не получив ничего взамен.

Ну а Гунар был наивен до безобразия, надеясь найти справедливость в столице. Чуть не помер, но это уже другая история, и не стоит плакаться.

— Сколько тебе лет? — подал голос мальчик. На шее у него висела цепочка с медальоном в виде ромба. Там была изображена оскалившаяся кошка, и глаза у нее из немалого размера рубинов. А вот насчет данной эмблемы я в курсе. Можно не сомневаться в статусе — правитель Машат.

— Я родился в двадцать втором году нахождения у власти повелителя Тарбена, благородный муж.

Летосчисление тут ужасное. С восшествием на престол нового владыки Ойкумены начиналась новая эра. Он мог сидеть на троне год или десятилетиями — результат один. Со смертью даты обнулялись, и несколько дней между похоронами и коронованием назывались потерянными днями. В календаре они как бы вовсе не учитывались, и заключать сделки в такой момент официально было невозможно. Кстати, и управы не работали.

Плюс во многих местах имелся двойной счет, когда все начиналось с местного правителя. У летописцев в храмах Памяти имелись списки, продолжающиеся невесть с каких времен, позволяющие состыковать разные даты, однако большинство народу не заморачивалось такой ерундой. Но поскольку Тарбен пока не скончался, определить возраст не составляло труда. Недавно исполнилось семнадцать.

— Говорят, ты умеешь делать деньги из воздуха… — А это уже реплика его матери, причем не на стандартном жаргоне, а считающемся правильным для воинов языке. Подозреваю, на данном наречии говорили северные захватчики в давние времена. Уж очень много заимствований в лексике общего для всех жаргона.

— Это преувеличение, благородная госпожа, — ответил я так же. Наверняка моя речь с заметным акцентом, но дома мы говорили исключительно на сансу. — Пришлось научиться зарабатывать разными способами. Откуда взяться спеси, коли нечего есть!

Здесь стесняться и скрытничать не стоит. Для воина предпочтительней труд на земле, если уж надо обеспечить себя и семью. Собственно, «воин» означает «мужчина, крепко стоящий на земле», и пишется двумя слогами, в священных текстах имеющими дополнительное значение: «поле» и «сила». То есть мелкий землевладелец, у которого хватало сил оборонять свои владения, и был воин.

Однако же и остальные занятия не запрещаются. Не всегда одобряются — это иное. На севере одни обычаи, на юге иные. Главное — не запятнать честь. Именно поэтому косо смотрели на торгующих воинов. Не обмануть и не жульничать — не по-купечески. Грабить и то достойнее. Я в прямом смысле все же не продавец. А она и так в курсе подробностей, можно не сомневаться. Практически уверен: Сип во всех деталях доложил. А нет — так еще расспросят.

— И все-таки идеи неожиданно удачны.

— Что может быть проще взять колесо, — покосившись на моего бывшего гостя, заверил я, — нарисовать на столе цифры и крутануть шарик, благородная госпожа!

— Да? — сказала она с отчетливой иронией и сдернула со стоящего на столике предмета тонкую ткань, открывая шахматы. Те самые первые, вырезанные собственноручно и неказистые. — Чаще всего до простого додуматься достаточно сложно. Да только мне не кажется это элементарным. Четкие правила, множество вариантов ходов и занятная идея показать имеющим власть, что без подданных он — ничто. Повелитель самая слабая фигура, каково?

Я ошарашенно молчал. Действительно, правила уточнялись столетиями, и были варианты с использованием игральных кубиков. Первоначально так и собирался местным любителям кинуть на удачу — могло понравиться. Потом решил не усложнять, а «изобрести» стандартные. Как минимум не запутаюсь в объяснениях. Но такой интерпретации слышать не доводилось. Как бы не вышло боком.

— Вот это зачем? — показала она на боковые панели.

Адаптируя шахматы к местным условиям, невольно пришлось вносить изменения. Если объяснить, что такое «мат», достаточно проблематично, и я вынужденно назвал действие «победа», то «шах» происходит от «сияющего» и тоже несколько неудачен. Потому превратил в «атаку». В моем варианте само наименование «шахматы» превратилось в «Стратегию», благо понятие такое в Ойкумене существовало. Но были и иные сложности. Латинскими буквами обозначать поля нельзя, здешняя азбука иная. Поразмыслив, заменил на цвета. «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан» — помню с детства. Добавил еще черный в качестве восьмого. Кажется, чистого не бывает, как и белого, они смешанные, ну да не принципиально.

— Таким образом можно записывать ходы, благородная госпожа, — объяснил я. — Для позднейшего разбора с другими любителями и даже по переписке. К примеру, пехотинец идет с зеленого-2 на зеленый-4. Невозможно сжульничать, если игра по неким причинам отложена.

Она посмотрела, провела пальцем. По горизонтали и вертикали. Система достаточно легкая, чтобы сообразить моментально. Перевела взгляд на меня и очень выразительно подняла бровь, требуя объясниться.

— Простите за грубость, благородная госпожа, — кланяясь прямо на коленях, произнес я с отменным раскаянием в голосе, — но мне бы не хотелось, чтобы сказанное мной сейчас в дальнейшем стало достоянием слуг.

Вряд ли она не поняла намека. Любые секреты становятся известны моментально, когда много народу. Третий лишний. А высокородные часто не замечают крутящихся рядом слуг, привыкнув к ним. Да только те имеют уши и язык. Так что слуги — достаточно желающие показаться более значимыми и болтающие лишнее.

— Подойди, — приказала она после паузы.

Я так и зашагал на коленях, опасаясь подняться. Этикет Гунару не преподавали в таком объеме. Никто не рассчитывал на его попадание во дворец. Можно вставать или поворачиваться спиной без опаски остаться без головы — для меня крайне важный вопрос. Только уточнения позже. А сейчас приходится действовать наудачу.

К счастью, двигаться в столь неудобной позе оказалось недалеко.

Когда подошел на шаг к столику, она сделала жест, останавливая. Еще раз поклонился и в очередной раз вполголоса выдал всю ту же версию про свет в конце тоннеля и обрывки неких знаний в голове. Она смотрела скептически, а вот мальчишка пришел в восхищение и даже забыл о необходимости держаться важно.

— Здорово, мама! — воскликнул он. — Боги предназначили ему нечто важное!

— Да, это многое объясняет, — согласилась правительница.

Небрежно показала на доску. Там сделана всего пара ходов.

— Так нельзя ходить, — мысленно вздохнув, сказал я.

Не имею разряда, но папа любил сыграть партию-другую для отдыха. Под это дело можно было с ним даже нормально поговорить и выпросить чего-нибудь в обмен на победу. То есть я должен был поставить мат, а не слить партию. В обычное время он вечно занят. Потому я использовал возможность с толком, даже прочитал кое-какую литературу. Требовалось серьезно противостоять взрослому человеку, когда-то посещавшему кружок, получившему разряд и имеющему понятие, а не переставляющему фигуры. Даже через годы помню наиболее известные партии, и показать парочку вещей вроде детского мата труда не составляет.

Она выслушала и кивнула. Какие-то выводы были сделаны.

— Будешь служить Правителю Джокуму? — потребовала внезапно.

Очень дипломатично. Не ей, а сыну. Она регент и на большее не претендует. Кстати, имя переводится как «Барс». Очень символично в отношении герба. И дополнительный штрих: меняю клан, становясь членом Машат. Юридически любые контакты при переходе младшего сына с прошлым обрываются, на наследство даже в случае смерти старшего уже рассчитывать не имеет права. Фактически связи у многих сохраняются и используются в дипломатии, экономике или иных делах.

— Почту за счастье, — без промедления выдал единственно возможный ответ и тут же, не делая паузы: — Прошу простить за возможную грубость, но прежде должен уладить свои обязательства перед доверившимися людьми, благородные господа.

Наш проводник-аристократ еле заметно улыбнулся, а у нее в глазах нечто мелькнуло. Кажется, получил жирный плюс. Этот заверил свое прямое начальство, что я тонах — человек чести, несмотря на сомнительные занятия. Сейчас я непроизвольно выдал подтверждение, поведя себя правильно.

Тонах всегда отвечает за свои слова и поступки. Такой человек обязан выполнять данное им другим людям слово и никогда, даже ценой собственной жизни, не нарушать данной им клятвы. Принеся присягу, я мог угодить в противоречие с прежними соглашениями. В теории. Понятно, что мой договор с Ческой, к примеру, ничуть не мешает высокородной хозяйке, однако здесь дело принципа. И не суть важно, что в реальности я собираюсь слупить со своей управляющей некую сумму денег. Главное — следовать нигде четко не зафиксированным правилам.

 

Глава 9

Первые шаги в новом статусе

Ворота оказались открыты, во дворе на корточках сидел маленький черный человечек, исполняющий одновременно роль уборщика и садовника, меланхолично жуя бетель. Правда, на дорожки он не харкал, видимо оберегая собственный непосильный труд. Рядом с ним стояла каменная плевательница специально под данную цель. Не знаю, сознательно ее заранее поставили у порога или самостоятельно приволок, но очень уместно. При виде меня он встал и низко поклонился.

Я протянул Микки ключ (не столько для открывания замка, сколько символ хозяйки) и показал широким жестом на огромный дом. Она неверяще посмотрела и совсем не по-женски кинулась бегом. Через пару минут изнутри донесся восторженный вопль. Что мне нравится в здешних людях — они не пытаются изображать истуканов, разве что в высшем обществе. Большинство спокойно показывает эмоции. Плохо — плачут, хорошо — смеются и не изображают, что им все до одного места.

Войдя впервые, я тоже почувствовал себя на седьмом небе. Двери из кедра, окна со стеклами. В Ойкумене не умеют делать большие, и они составлены из нескольких маленьких, но все лучше полного отсутствия или прикрытых старой тряпкой узеньких, куда и света попадает чуть-чуть. Мозаика на полу, лепнина и множество различных помещений: гостиных, кабинетов, прачечных, кухонь, комнат для слуг, кладовок и по меньшей мере десяток спален.

Меня не просто взяли на службу. Я был осыпан милостями. Сразу второй ранг щитоносца, с этим самым особняком и жалованьем в тридцать рен, что вдвое выше наемного пехотинца. Это такая мера объема. Считается, что ежегодное потребление риса в год человеком — один рен. Естественно, в среднем. Поскольку большую часть налогов собирают натурой, то и выдают так же. В неурожайный год это выгодно, в хороший — не очень, поскольку воин на свое жалованье содержит семью, одевается, покупает оружие и так далее, и тому подобное.

Ко всему это только так называется — рис. Часть выдается другими продуктами, посчитанными по неведомой мне формуле и как бы не в пользу нанимателя. А на севере вообще в пайке пшеница. Правда, я не в курсе насчет количества, ведь вес явно иной, но думаю, правила и обычаи подобные тонкости регламентируют четко. Хозяйка у меня отныне имеется, вот пусть постигает на практике правильное ведение дома. Пригодится в замужестве.

У меня ведь появилось нечто вроде семьи в виде Микки (надо заранее копить на приданое) и вассалы. Точнее, таковой пока один — Кроха, официально принесший присягу, и почти десяток на жалованье, не считая винокуренного завода и Пребена с семьей, которых я забрал с собой. А вот от остального пришлось избавиться. Конечно, выгоднее получать стабильный доход, но проконтролировать работу невозможно. Да и неизвестно, не зарежут ли Сипа завтра в переулке. Тогда все наши договоренности летят во Тьму, и я вовсе ничего не поимею. Так что мы полюбовно договорились. Он мне за три года вперед солидную сумму, а я ему — игорный дом на ходу и право ставить рулетки в любом количестве. Практически такая же история с Ческой. Передал женский дом в ее собственность, получив немного серебра и долговую расписку.

В целом закрыл предыдущие соглашения нормально, не оставляя за спиной недовольных. Мне понадобятся люди в будущем, и зачем искать неизвестно кого и где, когда под боком такой замечательный источник в виде Дна. И консультанты имеются. А пока мне надо серьезно подумать. Понятно, что прямо завтра миллионов от меня не ожидают, но нечто весомое надо выдать, пусть и не сразу. Я должен быть полезен. С другой стороны, чересчур часто предлагать нечто — тоже излишество. Десяток карточных игр сразу — скорее собьют интерес, чем возбудят. Но надо же понимать: рецепта булата мне не вспомнить, и пулемета тоже не изготовить, при всем желании. Схема еще ладно, но технологиям далеко до нужных. И вот порох… А надо ли? Такие вещи имеют нехорошую тенденцию расползаться и выйдут боком. Для себя, в пиковых случаях, можно и приготовить. А отдавать за просто так…

Требуется нечто полезное, и для начала неплохо бы осмотреться. Высоко взлетевшему больнее падать.

Кроха в обычном стиле, сразу за стуком, не дожидаясь ответа, вломился в комнату, где я собирался устроить кабинет и пока, за неимением мебели, сидел на полу, размышляя.

— Господин, — сказал он, не особо понижая голос, — приперся тот самый богатенький и тебя спрашивает.

О Тьма, вскакивая и с трудом сдерживаясь, чтобы не обругать, подумал я. Вот еще докука. Придется завести мажордома, или как он там правильно называется. Крохе же нельзя доверить встречать гостей. Услышит кто-то подобный комментарий — и неприятности мне обеспечены. Разговаривать через губу нос не дорос. Тем более с такими. Рангит Бойс Знаменосец был одним из членов Совета, являясь главой Управы населения. Фактически министром финансов. Ну еще любовником благородной госпожи Сили. На улице о том не говорили, однако меня уже успели поставить в известность доброжелатели. Силу авторитета и влияния представить достаточно просто.

— Благородный господин, — старательно поклонился я.

— Устроился? — спросил тот небрежно.

— Благодарю вас, — вновь раскланялся, — за доставленную любезность.

Дом мне выделил именно он, хотя приказ свыше. Мог бы подобрать нечто не столь приятное.

— Повелительница желает послушать лекцию об игре «Стратегия», — сообщил он. Кажется, юмор в данном высказывании отсутствовал, хотя слово «лекция» звучало в общем жаргоне «нотацией». — Она всерьез заинтересовалась, — поведал доверительным тоном. Видимо, поэтому меня и выдернули. Ну что ж, не самый плохой результат. — Хочет выяснить все ее секреты и ловушки. Она сумела понять, что имеются сотни вариантов, но наверняка же существуют ведущие к победе ходы.

— Госпожа умна, — бормотнул я чисто для порядка, послушно шлепая следом и пристраиваясь сбоку и чуть сзади.

Даже в сотне метров от дворца его сопровождает парочка телохранителей. Может, и мне завести обычай шляться повсюду с Крохой в качестве пугала? Чем-то он должен заниматься помимо тренировок со мной по утрам. А то вконец обленится и зажиреет.

— Запомни, Гунар, — произнес Бойс свысока, — лесть хороша на публике, да и то не всегда. Повелительница предпочитает отсутствие многословия и ответы конкретные. Тебе, может, не понравится сказанное, но в ее словах отсутствует потаенный смысл.

В отношении с нижестоящими? Вполне верю.

— Прошу простить, благородный господин, всегда представлял, что придворные должны обладать не только гибким позвоночником для постоянного выражения преданности, но и красивым голосом для услады слуха вышестоящего. И чем благороднее по происхождению, тем медоточивее должны вестись речи.

— Место шута у нас давно занято, — без сердитости поставил он в известность. — Второго не требуется. На твоем месте я бы придержал язык.

Похоже, прокатило, и гнев отсутствует. В Ильме сплетни обожают, и в последние сутки я старательно расспрашивал наиболее достойных доверия трепачей. Возле верховного правителя, как бы его ни кликали, всегда клубок змей и несколько группировок. Поскольку Сили убрала от власти прежних аристократов, ну, скажем, не всех, но многих, окружив себя лично преданными людьми не особо высокого рождения, одна из влиятельных групп из таковых и состояла. Кто там кем командует, мне пока неизвестно, зато мой собеседник определенно не может похвастаться предками. Его отец всадник, и карьеру Бойс сделал благодаря не одним интимным услугам, а в качестве финансового советника. Причем второе, очень вероятно, важнее. Он не зря меня под опеку взял. Я чужой всем и невольно вынужден стать одним из его команды. Пока всего лишь присматривается, не давая обещаний. А если будет польза, так и замечательно. Ему плюс.

— Конечно, — послушно доложил я, — существуют определенная тактика и поведение в игре, как в любой, зависящей от человека, а не от случая. Он должен не просто переставлять фигуры, а видеть на пару ходов вперед. Причем не только за себя, но и чем ответит противник. И все же возможны не сотни, а тысячи вариантов ответных действий. Предусмотреть все нереально. Здесь многое зависит от избранной тактики. Кто-то строит оборону, другой атакует. Третий реагирует на чужие действия или посылает на первых ходах в бой «полководца».

Так у меня обозначался ферзь. Если пешки или слон с конем вполне адекватны, то парочке фигур пришлось для лучшего усвоения подобрать местные аналоги.

— Ранний ввод в игру из-за мнения, что такой сильной фигуре ничего грозить не может, чреват несколькими бесполезными ходами, пока противник захватывает доску. Так что есть некоторые тонкости, которые приходят с опытом и после множества игр. Но все-таки не существует рецепта, позволяющего побеждать всегда. Как нет на свете непобедимого воина. Самый лучший фехтовальщик и дуэлянт может нарваться на толпу, мастера незнакомой школы или элементарно поскользнуться на куче навоза.

Он отчетливо крякнул, покосившись на меня.

— На рулетке тоже можно проиграть владельцу заведения?

— Да. Без малейшего сомнения. Нет никаких механизмов, способных обеспечить победу над игроками. Есть только математика и человеческая глупость с жадностью. Я не зря предложил выплачивать за ноль вдвойне, добавляя столько же за счет заведения, а также забирая всю невыигравшую ставку в свою пользу. Несколько раз игроку выпадало. Остановиться сумел всего один. Остальные ставили снова и снова, лишаясь очень приличной суммы. Мечта нажиться частенько доводит до разорения. Ведь если выиграть несколько раз подряд, а в теории это возможно, я бы неминуемо остался без штанов.

— И никак нельзя повлиять на результат?

— Люди в большинстве своем свято верят, что от кидающего шарик зависит результат. В соответствии с этой логикой, тот является вершителем судеб, выбирая на свое усмотрение, кому дать выиграть, а кому — нет. Самое забавное, что практически каждый крупье начинает верить в эту чушь. Есть только колесо, которое нужно закрутить, и шарик, запускаемый в противоположную сторону движения колеса. Попытки рассчитать неизменно заканчиваются провалом. Чтобы это доказать, достаточно провести простейший эксперимент и посмотреть, сколько раз выпавший сектор совпадет с заказанным. Чем больше крутить, тем меньше процент совпадения. Эта игра основана на случайности и математическом расчете. Поэтому хозяин в целом всегда останется победителем. Можно изменить правила, но мои наиболее просты и удобны. Каждый в курсе, сколько доля рулетки и что получит выигравший. Или вдвойне, если поставит на ноль. Ставка фиксирована, но любой может сделать несколько ставок на разные цифры. Хоть на все, но тогда и получит немного. Если бы можно было просчитать рулетку, мои парни давно были бы богаче меня.

Он остро глянул.

— Ну как без этого. Сговариваешься с игроком и набиваешь мошну. Да вот нет смысла. Четко положить в нужное место шарик никому не удастся. Разве что случайно. При этом деньги постоянно перед глазами, а ты на жалованье и плюс разрешено брать чаевые. Рано или поздно у любого возникают мысли. Проще всего при подсчете взять лишнее, прямо монету или прибавив к доле казино. На этот случай рядом находится постоянно еще один контролер. Он сам никогда не становится за стол, зато должен быть способен подсказать, подсчитать, дать четкую команду в случае разногласий с клиентом. Даже вытянуть дубинкой особо буйного, но это не его основная задача. Просто двоим из разных групп договориться всегда сложнее. У меня они проходили подготовку на рулетке и только потом работали, а самые толковые шли в контролеры. Те тоже на фиксированной сумме, но раза в полтора выше.

— И кто хороший работник?

— Умеющий быстро считать, обученный разнообразить скорость запуска шарика и силу вращения колеса. Иногда нужно ускорить, поскольку результат достигается за счет количества запусков шарика за единицу времени. Иногда уменьшить, сбивая удачу игроку. Ну еще терпение немалое. Не физическое. Ему слишком часто приходится выслушивать оскорбления. Только человек из низшего сословия выдержит, но и они не железные. Иногда нужно сменить, пусть отдохнут.

— Ты взял именно таких?

А сейчас демонстрация: он в курсе моих действий. Странно было бы, не напряги он Сипа присмотреть. В целом вполне ожидаемый ход. Конечно, не удеру, от добра добра не ищут, но присматривать станут.

— Лучших из подготовленных. Все же не притон какой открыть, а солидное заведение на Лысой горе с серьезными ставками.

— Они смогут научить других?

— В перспективе. Пока опыта маловато.

— Не сочти за обиду… — Ну надо же, какой вежливый. И что за пинок ожидает? — …Но у тебя для высшего уровня тоже его недостаточно. Для начала требуется совсем иной человек. С опытом куртизанки. Дом, где сбываются все мечты, а не как правильно заметил — притон.

А вот это было реально неприятно. От денежного дела меня собираются убрать. Патентов здесь не выдают, и рано или поздно скопировали бы. Я собирался с каждой рулетки иметь процент малый. Очень несвоевременно поделился с Сипом идеей.

— Единственным отвечающим за результат был я! — сказал я с прорвавшейся злостью. — Вы лишаете меня серьезного источника дохода.

— Монополия на производство виньяка на три года взамен устроит?

А вот это было очень приятным предложением. Хотя бы во владениях Сили прикроют на государственном уровне от конкурентов.

— Пять, но мы должны обсудить ваше участие в предприятии. Пятая часть прибыли лично вам мне кажется справедливой.

Откровеннее давать взятку, по-моему, невозможно. К этому моменту налажен целый хозяйственный комплекс (о чем он не мог не знать), в перспективе способный выпускать до семи тысяч ведер в год. Если учесть, что одно шло за четыре-шесть каршей, в зависимости от количества градусов, то можно представить потенциальное богатство даже после вычета кучи расходов. Спиртомера у меня не имелось, зато существовал более простой способ определить градус: если при поджигании выгорала ровно половина первоначального объема это полугар. Третья перегонка давала выгорание двух третей объема… Такими темпами недолго стать богаче любого властителя. Вроде бы в России первые серьезные капиталы не у дворян — как раз этот источник и имеют. Государство еще при Петре пару миллионов в казну получало.

— Вот так сразу? — спросил Бойс с иронией.

— Жадность порождает бедность. Мне все равно понадобятся средства, и немалые, на расширение производства. Очень не хочется обращаться к ростовщикам. Кстати, почему не существует фонда правительницы, выдающего ссуды под меньший процент? Это позволит аккумулировать немалые суммы в ее руках.

— Треть, — сказал он после длинной паузы. Похоже, я попал в цель, ненароком выдав удачную идею.

Никогда не понимал, почему идея банка, и в частности государственного, возникла так поздно. Кто мешал королям иметь карманный банк? Спесь дворянина, не занимающегося коммерцией? Итальянцы этой фигней не страдали и долго держали всех за глотку. Слово «ломбард» не на пустом месте родилось. Да и Медичи не стеснялись.

— Благородный муж не торгуется, — сообщил я гордо. — Пусть будет треть. — А заодно ставлю его в неудобное положение при следующей сделке. Он же просто обязан переплюнуть мальчишку в широком жесте. А я как раз таковым и смотрюсь. — И если позволите, могу описать правила для фонда. Через… э… неделю представлю подробный проект.

Возвращение домой оказалось в лучших традициях миллионеров. Кланяющиеся слуги, которых всего два, вместе с садовником, мелочь. Есть кое-кто гораздо важнее и нужнее. Кроха в качестве телохранителя числится, как и Ястреб, мой второй вассал. Уж не знаю, кто тому кличку приклеил, возможно, за соответствующий нос, но маленький, худой и жесткий парнишка где-то моего возраста. Он не из воинов, но если Кроха обстоятельный и способен убить противника голыми руками, то и этот ничуть не хуже. Гибкий, подвижный, замотает любого здоровяка до смерти и уж кровь проливать не боится. Полагаю, побольше моего успел. Не просто выжил, но и сумел завоевать некий авторитет в банде.

На предложение сменить род занятий охотно согласился. Подняться в статусе — мечта любого сэммин. Мне, в свою очередь, требовались вассалы. Не из тщеславия. Щитоносец обязан иметь двух оруженосцев. На самом деле пехотинцев, но на это смотрят сквозь пальцы, и выгоднее не раздавать свои земли, а платить людям, кому возможности позволяют. Раз в пять лет проходят смотры по месту жительства, и там проверяют наличие оружия. Твои подчиненные, да и ты лично, можете быть голыми и босыми, но каждый обязан иметь определенный набор убойных инструментов. Оплошавший может лишиться звания и земельного пожалования. Но это в мирное время и в теории. На практике иной раз тащат не умеющих ничего крестьян от сохи с чем придется вместо нормального оружия. Ну те и не столько воюют, сколько используются по хозяйственной надобности.

Имелась еще провожающая в трапезный зал со скромно потупленными глазками хозяйка. Там обнаружился стол, неизвестно откуда взявшийся, на который торопливо выставляла блюда парочка малолеток. Эти родились в женском доме и трудились там в качестве прислуги чуть не с младенчества. В принципе девицы умели предохраняться от нежелательной беременности, но с любой случаются осечки. Или зелье приобрела некачественное. Такие дети считались даром богов, и абортов делать не положено. К тому же опасно. Зато и заботиться никто не заставляет. Эти еще в тепле жили, прежняя матушка-сутенерша предпочитала эксплуатировать дармовую силу. Кормят все равно матери, а заодно можно использовать по ее части, как подрастут. В общем, вырастали из них обычно слегка пришибленные, готовые всем угодить. Им-то как раз все равно кому служить. Не бьют — уже счастье.

У правительницы было на столе угощение, но в основном фрукты. К обеду жрать уже хотелось всерьез. С утра практически ничего на зуб не положил, зато добрый час прыгал с саблей и второй с хотоконом, еще на рассвете. После прошлого случая с дуэлью решил не плевать на привычное оружие воинов-всадников. Второй раз может и не пройти с копьем. Долго и тщательно выбирал саблю в оружейных лавках под руку и хорошего качества. И стоила очень прилично, аж жаба давила отдавать.

Хорошо помылся и переоделся, прежде чем отправиться. Иначе так бы и вонял под аристократическим носом неожиданной покровительницы. Она вряд ли нечто сказала бы, но подумала бы наверняка. Портить о себе впечатление с ходу — не самая лучшая модель поведения.

Так что все обставлено не только верно, но и подготовка проведена немалая. Пыль и грязь в коридоре вычищены, стол приобретен, обед приготовлен. Кухня была особым делом, умелые поварихи в цене. По всем остальным пунктам мы с Ческой остались довольными друг другом. А вот за кухарку она билась горячо, пока я не предложил ту прямо спросить. Мастерица долго не размышляла. Дело даже не в денежной добавке и уменьшении работы. Это еще неизвестно, очень вероятно, придется гораздо больше вкалывать. Это был вызов! Гости будут не со Дна, готовые сожрать что угодно, и даже не из Нового города. Здесь живут ценители и гурманы, и она не имеет права дать себя обставить!

Я показал на стол, приглашая Микки присесть и разделить трапезу. Сегодня она решила изображать этикет по полной программе. Женщине не положено без разрешения садиться с мужчиной, даже близким родственником. Добропорядочные девушки высокородного происхождения торчали дома и выходили исключительно в сопровождении взрослых, вплоть до замужества. Родители более низкого положения, но богатые старались подражать такому поведению. У бедняков, понятно, бездельничающие в семье отсутствуют. Не так давно нас эти сложные детали нисколько не волновали — сейчас все иначе. Чужие глаза рядом, и ртов слугам не позашиваешь. Непременно сплетничать начнут о грубом деревенском воспитании. Не то чтобы меня это трогало, однако Микки воспитывалась не в Москве. У нее свои, очень правильные представления о поведении. И, надо сказать, верные для здешней обстановки.

— Сестра, — произнес я формально-официально на сансу, благо язык воинов она неплохо знает, а вот мальчишки — кроме ругательств ничего, — завтра пойдешь со мной к правительнице.

Обсуждать за едой насущные дела этикет не возбраняет. Напротив, часто приглашают на ужин именно с данной целью. За трапезой не принято торопиться и жалеть время на поглощение пищи с удовольствием. Ты не просто вкушаешь, а наслаждаешься запахом, вкусом и видом в приятной беседе с друзьями или деловыми партнерами.

— Я очень постарался рассказать о тебе вообще и умении сражаться в «Стратегию» в превосходной степени.

И это правда. Учиться она умела и любила. Не зря отец потратил немалые средства на жреца. Вечерами делать было нечего, и мы бились над шахматной доской. Попутно она излагала нечто из прежде слышанного, то есть разнообразную книжную мудрость и старинные легенды. Предпочитала второе, однако я обычно требовал первое. Уж очень иногда странные вещи звучали. Развитая математика с астрономией, прекрасное знание анатомии человека и хирургии. Масса используемых лекарственных трав и параллельно дикие представления об окружающем мире.

Нет, боги, карма, псоголовцы в горах — это нормально, как и живущие под землей, в воде, разных предметах духи. Даже короля обезьян с повелителем змей можно отнести к банальным суевериям. А приводившее по первости в ужас от антисанитарии лечение загноившихся ран смесью навоза и травы оказалось неожиданно действенным. Накладывали этот раствор в виде гипса. Через несколько дней застывший навоз удаляли. Кожа оставалась абсолютно чистой, приводя в недоумение и противореча прежним представлениям. Дерьмо, что ли, у них полезное?

Но вот идея о причинах появления болезней, как вселяющихся духах, при уровне лечения много выше положенного, ставила в тупик. Как и пренебрежительное отношение к людям вне границ Ойкумены. Судя по моим впечатлениям, там имелись весьма приличные государства. Такой странный эгоцентризм у достаточно развитой и умной девочки — не сам же он возник. Потом я убедился: это характерно для всех. Даже раб считает себя выше иностранного купца.

Я, в свою очередь, объяснял шахматную теорию и основные идеи. Королевский гамбит, итальянская, испанская партии, защита Филидора, Каро-Канн, староиндийская (естественно, не называя таким образом), ферзевый гамбит и прочее, вплоть до шахматных задач. Через год она выигрывала одну партию из трех. Для ее возраста и сравнивая с моим опытом — огромный успех.

— Сумеешь понравиться — можно считать, хороший брак обеспечен.

Она отчетливо заалела. Не могла не думать над подобными вещами.

— Прости, брат, — осторожно сказала, — но не важнее ли тебе, — здесь отчетливое ударение, — стать полезным госпоже?

— Надеюсь, у меня найдутся и другие способы напомнить о себе, — отмахнулся я. — А вот свой человек в свите, — подняв глаза к небу и понижая голос, — очень удачный момент.

«Сумеешь зацепиться — нам обоим крупно повезет». — не прозвучало, повиснув в воздухе. «А я смогу?» — появилось у нее в глазах.

— Если мы на Дне не сдохли, ничего ужасного не случится, — произнес я. — Максимум — выставят. Раз богиня удачи Номи уронила на нас благодать, глупо не воспользоваться случаем. Второго может не представиться. Боги не любят, когда их благосклонность пускают в выгребную яму.

Говоря, я накладывал в наану основное блюдо. Это такая мягкая лепешка, недавно приготовленная и еще теплая, служащая тарелкой для кусочков мяса. Сворачиваешь в трубочку и макаешь в соус или подливку. Никакие нож с вилкой не требуются.

— Расскажи ей пару баек, — предложил, — как ты умеешь, на голоса и с выражением.

— Про мудреца, запросившего в награду зерна риса в количестве, удваиваемом на каждой клетке домки?

Это старая легенда, и результат выходит столь огромный, что, наверное, не хватит всего земного урожая отдать обещанное.

— Не говори, что от меня услышала. Сама придумала. И у сказки есть второй вариант окончания.

Она заинтересованно подалась вперед.

— Повелитель велел самому считать каждое зерно.

Микки весело рассмеялась.

— Может быть, так удачнее закончить, — добавил я, вспомнив реакцию Сили. — Высокородным неприятно, когда их обманывают, даже в сказке.

Сегодня повариха решила приготовить цыпленка под красным соусом. Как любые местные блюда, исключительно ароматное и острое. Когда я даю себе труд задуматься, невольно поражаюсь, как это в принципе можно в таких количествах употреблять. Да еще и смесь столь разных по вкусу продуктов. Хуже того, иной раз ингредиенты отвратительны. Жареная саранча, к примеру. Но тело привычно и охотно принимает. Тем более после регулярной ловли крыс на еду. Я просто взял за обыкновение не спрашивать, из чего приготовлено.

Правда, сейчас у поварихи не было времени варить нечто оригинальное. Все прежде знакомое и достаточно распространенное. Кстати, даже у одинаковых блюд частенько вкус различается серьезно. Записанных рецептов не существует, четких порций, измеренных на весах, тоже. Все делается на глазок и по интуиции. Это не означает, что плохо. Вот и здесь: мясо предварительно тушилось в кокосовом молоке. Потом жарилось на растительном масле. И еще с ним что-то делали долго и ответственно.

Между прочим, так называемая «массала», прежде известная мне под названием «карри», оказалась не пряностью, а целым набором. Их растирают в тончайшую пудру и поджаривают. Причем доброй половины я просто никогда не видел. Узнал чеснок, лук, имбирь, лимон и перец чили. А вот последнее всерьез напрягло. Он точно родом из Южной Америки, как и картошка. В Индии неоткуда взяться. На прямой вопрос мне ответили без особого интереса: купцы привозят. Выходит, корабли ходят через Атлантический океан. Нет, здесь точно не древность и не Киммерия с Конаном-варваром. И не Атлантида. Никто этого слова не знает. Совершенно иной мир. Кстати, об этом…

— После обеда схожу в храм Памяти.

— Надо помолиться за родичей, — поддержала Микки. — Принести дар и жертву.

Ну я не совсем об этом думал, но не помешает. Человек чести считает своим долгом помогать всем своим близким. Поступить иначе — навлечь позор и бесчестье на семью. А в число родственников входят и умершие, покровительствующие члену рода. Надо о них обязательно помнить, и не по одним религиозным праздникам, а то они тоже забьют на свои прямые обязанности, а без постоянного присмотра доброжелательных сущностей моментально начнутся неприятности.

 

Глава 10

Полезное знакомство

Нет, такого я не ожидал. Храмы в Ойкумене — вовсе не привычная церковь. Скорее монастырь со множеством зданий, большинство из которых хозяйственные или производственные. Жрецам принадлежали земли, рабы, и они с успехом занимались продажей выращенных в собственных владениях продуктов и изделий. Наверняка имеются склады, забитые мешками с зерном и бочками с вином.

Молитвенный зал больше всего напоминает древнегреческие — прямоугольный, с облицовкой из белого мрамора. Ко входу ведет лестница в три пролета, а крышу поддерживают огромные колонны диаметром в шесть локтей и высотой в добрых двадцать. Внутри стоит двухметровая статуя бога Памяти в виде уже пожилого человека со свитком в одной руке и снопом пшеницы во второй. Лично меня атрибуты навели на мысль, что он происхождением с севера. Здесь все больше рис употребляют.

Хотя статуя с виду золотая, очень сомневаюсь. Это же офигеть сколько металла потребовалось. Наверное, все же позолоченная. Подходить и колупать, понятно, не стал пытаться: за святотатство запросто пришибут. У храмов кроме почитателей имеются еще охранники. Не знаю как здесь, а не менее популярная богиня Любви при храме имеет элитную группу куртизанок для богатых господ. А для кого попроще — еще и храмовых проституток. Вот их дети, если мальчики, становятся жрецами или охранниками. Кстати, здесь отсутствует разделение на мужские и женские ордены. Все имеют право служить богу так или иначе. Живут, правда, раздельно, но нет запрета на встречи и тем более любовь. Христианского понятия греха пока не изобрели.

Тело совершало все положенные движения и даже машинально произносило нужные слова, а в голове шла напряженная работа. Одно дело пообещать выдать трактат к определенному сроку, иное — даже имея приблизительное представление о банке и его функциях, родить нечто вроде устава. Четкие формулировки из прежних лекций давали теорию, но на практике всегда несколько по-другому. Проще всего взять за основу пресловутый ломбард. Отличие от местных ростовщиков кардинальное. Те дают ссуду под дикий процент и меняют деньги. Не беря в расчет влезших по какой-то причине в долги, дают в основном купцам и богатым земледельцам.

Если отнестись по справедливости, то оно и понятно. Первые с одинаковым успехом могут получить огромную прибыль и прогореть. Высокий процент страхует от неминуемых потерь при торговле. Опасностей хватает. Мелкие шайки и крупные воины-аристократы. И те и другие при удобном случае не прочь ограбить. Неудачный урожай, взвинчивающий цены на предполагаемый товар, или, напротив, перегруженный рынок — и доход в результате падает до минимального. Тут недолго дойти до продажи последних штанов.

А с землевладельцев и того не взять. Часть пожалований на правах аренды, и с должника взятки гладки, другие — майорат и продаже опять же не подлежат. Короче, есть куча вариантов уклониться от передачи собственности. Монархи на моей планете обожали набрать долгов и, не имея возможности расплатиться, выгнать кредиторов из страны или простить себе ссуду. Сколько угодно таких случаев. Кстати, самое выгодное — как раз давать в долг королям. Просто брать нужно не процентами, а монополиями. Шахты в личное владение, налог на соль или еще что столь же выгодное. Ну это так… размышления на будущее. Потянуть индустриализацию мне не удастся при всем желании. Что толку, что я помню замечательные заклинания «пудлингование» и «кокс»? Как это выглядит в реальности и что сделать с углем, чтобы превратить его в нужный продукт, Тьма знает. Не я.

Хм… уголь — сам по себе уже хорошая идея. Жар больше. Но это опять же требует огромных вложений. Мне бы нормально развернуться с алкоголем. Покровитель появился, он может свести с оптовиками. Опять расширяться, а на какие шиши, коли рулетку фактически отобрали? Швыряться с ходу идеями вроде лотереи — ну совсем не хочется. Еще пригодится, и опять же мне не обломится ничего. Нужно сосредоточиться на парочке проектов и не разбрасываться. Винокуренный завод — самое перспективное. Интересно, через пару столетий полстраны не сопьется? Они же непривычные. Бетель жуют с незапамятных времен, а настоящего спирта и не нюхали. Вино слабенькое, да еще разбавляют. А я им коньяк. Эх, не успел. Выдержки еще нет. Остается самогон в вино добавлять. Впрочем, так и перевозить проще. Не портится. О, ритуал заканчивается!

Отправив своих домой, спросил у первого попавшегося монаха в прекрасно сидящей тоге, заменяющей сутану, дорогу. Он махнул на стоящие рядом здания. Это оказалось нечто невообразимое. Светлая колоннада со столиками, где сидят читатели со свитками, и целая анфилада залов с нишами и полками, заполненными огромным количеством текстов. Попытался пересчитать и обалдел. Где-то на пять локтей — пять сотен свитков. Тут должны быть десятки тысяч. Если я правильно помню, библиотека Конгресса насчитывает сто тысяч наименований. Вполне сопоставимо. Ай нет! Там каждый том отдельное произведение, а здесь каждое издание состоит из нескольких отдельных свитков. Нет, положительно надо попытаться Пребена напрячь идеей печатного станка. Карты же смог клепать? Почти то же самое, а станок имеется. Спрос будет. Бумага вот дорогая.

— Затрудняетесь нечто нужное найти, благородный муж? — доброжелательно спросил сидящий за столиком, возле которого я застыл столбом, озираясь.

— Рудан Гунар. Воин. Хотокон. Щитоносец, — представился я, кланяясь и внимательно глядя.

Постарше меня, но еще молод. Вряд ли больше двадцати. Смуглый, но не черный. Худой, будто недокормленный. Одет опрятно, но наметанному глазу сразу заметно — все старое и поношенное. Особыми доходами похвастаться не может.

— Гаук Фалько, — поднимаясь и оказавшись чуть не на две головы выше, сообщил он. — Пехотинец. Управа населения. — То есть мелкий клерк из министерства учета жителей и сбора налогов.

Существует два вида чиновников. Назначенные вроде меня из воинов и сдавшие экзамены из любого сословия. Такого автоматически записывают в разряд пехотинца. Он может сделать карьеру, и иногда достаточно серьезную, но начальник из воинов при выборе всегда сделает его в пользу происходящего из армейской категории. Это не дискриминация, а данность, которую все принимают, как неминуемый восход солнца. Второе и третье поколение семьи бывшего выходца из низов уже не испытывает такого давления. Более того, в свою очередь, поднявшийся выше из таких сам потянет за собой личную команду. Но это в идеале. А фактически всякое бывает.

По крайней мере, понятен его голодный вид. Не так чтобы баловали мелких чиновников серьезным жалованьем. Пять рен, если не изменяет память, для нижней ступени. При наличии семьи не разжиреешь. Правда, и оружия покупать не надо. Его клинок — перо. Хотя, может, еще заматереет. Мясо пока в рост пошло.

— Действительно, — ответил я, — в первый раз попал в столь огромный храм. — А чего стесняться, режу правду-матку, все одно прекрасно был виден ступор. — Он заполнен неимоверными богатствами знаний. Ученые мудрецы минувших веков оставили в наследство миру множество книг, дабы факелом своих знаний освещать нам, живущим сейчас, извилистые и опасные пути нашей жизни. — О как завернул. Типа деревенский, но не глуп. — Однако должен же быть служитель или хотя бы свитки по жанрам, чтобы не искать везде?

— Жрец-библиотекарь в данный момент занят, помогая кому-то родовитому найти его предков. Иначе бы я не стал вмешиваться. А по жанрам действительно есть специальные комнаты и таблицы. Только они сами по себе несколько десятков свитков. Просто я здесь завсегдатай и могу подсказать, если угодно.

— Мне нужны географические карты.

— Описание земельного участка?

— Нет. Ойкумена. Как она выглядит, включая владения кланов, насколько возможно точно.

— Пойдемте, — предложил он, прихватив со стола какие-то записи и зашагав так широко, что мне чуть не мелкой рысцой пришлось догонять. — Здешняя библиотека одна из крупнейших, — сказал он на ходу, — поступления идут постоянно. Многие купцы привозят издалека книги и продают или дают копировать.

— Вас не затруднит? Вы же были заняты?

— О, скажу по секрету, потребный начальнику закон я обнаружил еще вчера, но если бы пришел к нему сразу, он непременно нашел бы мне не менее дурацкое занятие, чем искать фактически «умершее» и никому не сдавшееся постановление трехсотлетней давности. На самом деле, — сообщил новый знакомый с прорвавшейся тоской, — ему это совершенно не нужно.

Видимо, в Акакия Акакиевича по молодости он еще не успел перевоплотиться, и честолюбие окончательно не угасло.

— Так что, — сказал Фалько уже другим тоном, — использую это время с пользой. Читал Лиат Чокави.

— А, этот, — произнес я равнодушно.

Очень модный трактат. Утописты и здесь существуют. Столь же непрактичные.

— Вы читали? И он не произвел впечатления?

— Ну почему же. Красивая сказка, — игнорируя первый вопрос, ответил я. Слышал исключительно в пересказе Микки. Притом абсолютно уверен, если не дословно, то суть она передала очень близко к тексту. Память у нее замечательная. Способна после прочтения кусками цитировать. — Не имеющая отношения к жизни.

— Ну это же идеальное общество! То, к чему нужно стремиться. Конечно, оно не появится просто так!

— Не сочтите за намек, я сам не так давно проживал на Дне… — Фалько посмотрел со смесью восхищения и ужаса. Мало кто признался бы в столь глубоком падении и пребывании среди сэммин. Это надо иметь огромную наглость или уверенность в нынешнем положении. — И имел возможность вблизи посмотреть на людей. Поэтому прекрасно представляю, чем вас могло задеть повествование. Критика нынешних порядков, отсутствие сословий, полное равенство, общие богатство и земля. Так?

— Допустим. И что в том плохого?

— А чего хорошего? Меня тоже многое не устраивает в происходящем вокруг, но я крайне трезво смотрю на жизнь. Если собственность общая и результат делится на всех, очень быстро найдутся люди, не желающие работать больше самого ленивого. Зачем ломать спину, когда, сколько ни трудись, получишь ровно столько же, как сосед? Это не вспоминая, что у одного трое сыновьей, у другого одна дочка, а третий и вовсе беспросветный пьяница и сроду даже у себя в доме рук не приложил. Нет одинаковых людей. Нет, каждый должен видеть результат именно личного труда. Тогда и стараться станет.

Он наконец привел меня в очередную комнату, заставленную рулонами. Не свитки: пергамент, ткань и даже нечто вроде картона. Иногда в длину пара локтей.

— Ну и самое главное, — осматриваясь, продолжил я. — Когда все общее, оно не принадлежит никому. И будут дохнуть буйволы и расхищаться имущество. Потому что у него… как там… земледелием занимаются все люди по очереди. У кого-то, может, замечательно получается книги переписывать или ювелирные изделия создавать, а его на рисовое поле. Польза даже не минимальная — отрицательная. Люди должны заниматься кто чем умеет и у кого что получается, а не куда пошлют. Кстати, а кто будет отправлять?

— Выбранные народом!

Это прозвучало крайне пафосно. Он направился в угол, следуя совершенно мне не видным указаниям. Надо потом расспросить.

— Ну да, то есть чиновники. Они же станут и распределять конечные продукты. Ну, как они начнут себя вести, вам лучше моего известно. В народе говорят: «Мечтающий стать чиновником подобен мыши; ставший чиновником подобен тигру».

— Но это будут лучшие люди страны!

— В этом и проблема. В маленьком городе или деревне все друг друга знают, кто чего стоит и кому родич. Откуда об этом узнают люди в трех днях пути? В пяти? Такой способ не подходит для государства. Исключительно на низшем уровне.

— И выкрикнут местного богатея, — скривившись, заявил он, разворачивая нечто вроде небольшого коврика.

— Не без этого, — согласился я, невольно вспоминая вечную войну между олигархами и народом в Древней Греции, а также разных Гракхов и более поздних врунов. Там временами еще хлеще случалось. В демос входили политически активные граждане, имеющие не менее трех рабов. У кого меньше — те охлос, их до выступлений на агоре не допускали.

— Счастья для всех не бывает, — заявил я убежденно, — и нужно это сознавать. Все хотят жить лучше соседа, но не каждый способен, и тем более не любой приложит к тому усилия. Понятно, я не про подпалить ночью, а о работе. Задача государства — не уравнять всех, а не дать упасть ниже определенного уровня. В случае неурожая снизить налоги, выделить ссуду зерном, помочь общине в расширении обрабатываемого участка. И, что не менее важно, позволить наиболее умным подниматься по карьерной лестнице, поощряя лучших. Не просто позволить сдавать экзамен на чиновника, а организовать обучение для желающих. О нет! — воскликнул я, уставившись на якобы карту.

Это больше всего напоминало ромашку. В центре квадратного пергаментного листа, как бы не с целого быка шкуры, нарисован идеальный круг. Там расположен Ильм, фактическая столица Ойкумены. Вокруг лепестки с названиями. Домики, обозначающие города, холмики — горы. Зверюшки всякие и птички очень живенько. Моим целям не отвечает абсолютно.

— Это очень красиво, — сказал честно, — но мне требуется нечто иное. Береговая линия, возможность определения расстояния от одного пункта до другого. Названия кланов и где проходит граница.

— Вряд ли это доподлинно известно кому бы то ни было, — чуть усмехнувшись, сказал Фалько. — Владельцы вечно спорят, кому принадлежит тот или иной лужок или роща. Частенько описание бывает достаточно приблизительным. Вон до того оврага.

— Я хочу получить общее представление об Ойкумене, а не буквальный размер участка каждого всадника. Но не настолько общий, — показал я на «ромашку».

— Земли частенько переходят в иные руки в результате войн или брачных союзов, но вы меня заинтересовали. Никогда не задумывался об общей картине цивилизованных территорий. И, кажется, я знаю, чем помочь…

Через полтора часа изучения разнообразных рисунков и карт я вышел наружу в легком обалдении. Это было нечто. В основном мы пользовались маршрутами путешественников, совместно складывая пазл из отдельных чертежей. Лоции под это не подходили абсолютно. Очень подробно и при этом словами. Столько-то от мыса до маяка, беречься мели в направлении на северо-запад. Течение со скоростью… Ну в таком виде. Раз хронометры отсутствуют, с долготой огромные проблемы. Плавать предпочитают вдоль берега или по давно известным путям, используя течения и муссоны с пассатами. И все же мозаика получилась достаточно ясной по результатам моих трудов.

Во-первых, в Ойкумене существовало пятьсот шестьдесят две кулы. То есть практически автономных государств. Достаточно часто поместья раскиданы беспорядочно там и сям. Иногда в окружении враждебных соседей. Количество кланов вообще не поддавалось учету. По закону вся земля принадлежала главе клана и передавалась по наследству старшему сыну. На деле обстояло несколько иначе. Немалая часть территории была роздана в условное служебное пользование. Благодаря тому самому закону о третьем поколении во многих местах она перешла в частные руки. Причем в случае нарушения соглашения, а при передаче в частную собственность воина непременно оговаривались условия — сколько и в каком виде положено платить и служить, — бывший вассал имел право перейти к другому хозяину, или прежний лишить его пожалования.

Были еще владения деревенских общин, которые тоже несли определенные обязательства как юридическое лицо в целом. Внутри любой деревни могли одновременно существовать общие поля и частные. Налоги разные, а если учесть систему откупщиков, то и вовсе не понять, кто кому подчиняется и на каких условиях.

Короче, ситуация крайне запутанная. А чтобы сделать ее еще веселее, существовали вольные и союзные города. Первые подчинялись не местным властителям, а напрямую главам линий и кул, платили налоги непосредственно в их карман, получая взамен определенные льготы. Иногда там правила купеческая верхушка, изредка проходили выборы, и совсем нечасто распоряжался наместник. Союзные оказались не менее странным делом. Это могли быть и вольные, и иные портовые города, объединенные в политическую и экономическую группировку. Нечто вроде Ганзы, но не одна, поскольку здесь несколько морей, и выгоды совместных военных действий или установления общих цен на привозные товары любому понятны. Чужаков всячески давили.

Во-вторых, это действительно Индия. И не она одна. Я не настолько любитель географии, чтобы уверенно опознать все вокруг, однако общие очертания достаточно красноречивы. Никаких сомнений. В Ойкумену входили территории Индии, Бангладеш, Пакистана, Ирана, Афганистана, Малайзии, Индонезии, возможно Бирмы, Таиланда и Южного Вьетнама. Не уверен в политических границах прежнего мира. Еще Цейлон и Мадагаскар. И, что намного интереснее, имелось несколько так называемых «заморских» кул. По картам абсолютно невозможно понять, где они находились. Потому что — сюрприз! — выхода к морю земли не имели. Определить местонахождение, при моих географических знаниях, никакой возможности. С одинаковой вероятностью тамошние горы могли оказаться Андами, Кордильерами, Альпами или вообще Уралом. Привязаться не к чему. Названия ничего общего с прежними не имеют. Целиком очертаний континентов пока не изобразили. При этом торговля стабильно велась. Как?

А вот это в-третьих. Меня в очередной раз макнули носом в спесь жителя двадцать первого века. Суеверия — глупости. Ага, смотря какие. То химеры летают, то колдуны в храме богини Казн создают чудовищ. Теперь та самая Тьма, коей клянутся и проклинают, проявилась. То есть память Гунара исправно сообщала про существование Лабиринта, где водятся чудовища, и что он не имеет ничего общего с катакомбами. Более того, я прекрасно знал про существование Крепостей. Ведь не зря они стоят именно на выходах числом ровно триста тридцать три. И на сегодняшний день не существует ничего более важного для любого владельца, чем удержание данного владения. Дело в том, что через Лабиринт можно за сутки дойти из Мадагаскара на Суматру. Пусть у них совсем другие названия, суть от этого не изменяется.

А это означает возможность перебросить подкрепления из дружественной Крепости и торговлю. Проблема в том, объяснял Фалько, убедившись в моей наивности (я не притворялся: подавляющее количество жителей Ойкумены имеют минимальное представление о Лабиринте и жутко его боятся), что он как бы живой. Любой оставленный предмет втягивается в стены или пол, рисунки исчезают, прежняя дорога может внезапно пропасть и появиться новая, хотя таких случаев всего несколько. В основном он довольно стабилен, но это именно Лабиринт. С запутанными ходами и поворотами, в которых царит вечная Тьма. Какой бы силы ни был источник света, всегда можно увидеть лишь шагов на пять вокруг себя.

Заблудиться внутри легче легкого, порой исчезали целые караваны, и лишь Гильдия Провожатых способна найти нужный путь. И именно в ней состоят те самые колдуны в черных одеждах. Члены Гильдии стоят отдельно и имеют кучу привилегий от всех власть имущих, проживая в роскоши в отдельных кварталах Крепости. Тронуть членов организации себе дороже. Не только ты, но и весь клан лишится доступа в Лабиринт и получаемых от его использования преимуществ.

Пара показательных примеров закончилась гибелью всей верхушки наглецов, даже не имеющих отношения к происшествию, и члены Гильдии стали неприкасаемыми. Причем попасть внутрь Гильдии постороннему невозможно. Только родившийся в ней может быть ее членом. Впрочем, ходят упорные слухи, что мало кто из них доживает до старости. Чудовища в Лабиринте водятся самые настоящие, очень вероятно используемые человеком — просто одомашненные из тамошних. Ко всему якобы Лабиринт сосет силы из находящихся там. Кто чаще посещает, быстрее отправляется на небеса. Очень логично.

На попытку уточнить детали Фалько ответил: «Не следует человеку рассказывать о том, чему он сам не был свидетелем, и описывать страны, которых не видел». Зато назвал пару книг, где можно встретить подробное описание подобного рода путешествий. Я крайне велеречиво поблагодарил за помощь, намекнул на денежную благодарность. Он сделал непонимающий вид. Неплохо. Достоинство — это не наследственная земля. Оно не может быть передано просто так. На его месте я бы не был столь щепетилен. Но это поведение благородного мужа, и другой не менее достойный (я, весь блистающий человек чести) не мог не отметить, пригласив посетить дом в любое удобное время.

Он охотно согласился, пообещав обдумать мое спонтанное выступление с критикой местного утописта и подготовить встречные аргументы. На экзамене для повышения ранга чиновника умение вести дискуссию и возражать неким тезисам не просто приветствуется, а его буквально требуют. Вот и он не прочь отточить доводы для будущих споров. Ничего против не имею.

Я сейчас в странном положении. Вокруг либо ниже-, либо вышестоящие. Первые в оппоненты не годятся, вторым я без основательных причин сам не смею противоречить. А здесь человек непредвзятый, образованный и ищущий нечто новое. Нам обоим знакомство может пригодиться. Да и нужны мне люди без шор на глазах. Некоторые предварительные идеи стоит хорошо обсудить до вынесения на общее обозрение. Это не в очко сыграть на медную монету. Здесь ставкой моя будущая карьера и башка. Падать с большой высоты больно и очень обидно.

 

Глава 11

Планы на будущее

Яким грозно надулся и двинулся на меня. Вымахал детина в натуральную оглоблю и при желании мог кулаком выбить дверь. Или быка оглушить. Только я не собирался ждать, пока он достанет со всего размаху. Множество ударов, обрушившихся с наскока, на этот раз не помогли. Не давая зажать себя в угол, я вертелся, постоянно жаля острием сабли. В какой-то момент он потерял терпение и в гневе замахнулся совсем уж по-детски. Я быстро скользнул вперед, и острие клинка уперлось в его горло.

— Ты убит! — провозгласил Рахоли Ланг под насмешливые крики остальных.

Мы торчали на тренировочной площадке, и рядом звенели саблями еще две пары. Главный оружейник вполне сознательно нас свел. Должность Ланга так официально называется. Фактически он занимается обучением правителя Джокума фехтованию. Поскольку тот еще молод — заодно воспитанием немногочисленных приближенных, частенько используя для демонстрации и показа приема телохранителей.

— На лошади я бы его сделал! — запальчиво воскликнул Яким.

Людей сюда подбирали не просто так. Любой из них на коне способен показать чудеса джигитовки, зарубить трех-четырех пехотинцев, умело управляя скакуном, и попасть стрелой в мишень на скаку. Их луки имеют крайне мало общего с палкой, на которую натянута тетива. Оружие было коротким, для удобства стрельбы с лошади имело обратный изгиб, благодаря чему при меньшем размере достигалась большая убойная сила. Кроме того, изготавливались они настоящими мастерами из нескольких частей, укрепленных накладками из костей или рогов животных. Натуральный гуннский или монгольский, не настолько в древностях разбираюсь.

— Согласен, — провозгласил я торжественно. — Мой опыт владения оружием, как всадника, минимален.

Яким удивленно моргнул. Среди родовитых не принято признавать свои слабости. Но глупо было бы отрицать реальность, да еще и при прекрасно знающих правду. Они меня уже видели в седле на таком же уроке, откуда и появилась уверенность, что любой разделает спокойно. Никто и не подумал ставить на меня в поединке. Если и слышали про первое знакомство с Рангитом Бойсом и результат, списали его на необычное оружие. Ну вот немножко вышло иначе.

Боевой жеребец у нас в семье был один, и уже в изрядном возрасте. Приходилось беречь. Имелся еще двухлеток для будущего похода, но там и вовсе не подпускали. А в деревне больше коней не имелось. На юге они редки и дороги, пашут на волах. Всерьез отец учил старших братьев, а я все больше наблюдал со стороны. Кроха тоже не умел по-настоящему верхом, будучи асом на земле. Поэтому ездить я мог, а вот сражаться даже со средним рубакой верхом лучше не пробовать.

— Поэтому, — сказал я серьезно, — если ты захочешь, я бы с удовольствием обменялся. Покажу, как сражаться на своих ногах, а ты научишь меня владеть боевым конем.

— Хоп, — ответил он, не задерживаясь.

Я уже успел понять: Яким вспыльчивый, но не злопамятный. Потому и подкатил с предложением.

Он плюнул на ладонь и протянул руку. Такой здесь обычай скреплять сделку между воинами. Есть еще более занятный способ — вместе поливать землю, смешивая струи. Ну это для близких. Я ответно смачно харкнул и со всей силы пожал ладонь-лопату. Через плечо мужчины видел, как Ланг одобрительно кивал.

— Господин Рудан, — окликнул женский голосок очень несвоевременно.

Чела. Очень милая девушка. Золотистая чистая кожа, и хотя личико излишне напоминает круглостью луну, благодаря молодости имеет массу поклонников. Дородность, даже в молодом возрасте, считается признаком достатка и здоровья.

— Вас зовет Вдовствующая.

Чела занимает должность в свите хозяйки. Нечто вроде раздевающей или выносящей горшок. Я так и не удосужился выяснить точно. Достаточно, что приближенная к Сили. А еще десяток поколений родовитых предков. Это в основном дочери и племянницы влиятельных или нужных регентше людей, но и сами по себе имеют влияние. Могут шепнуть последнюю сплетню на ушко хозяйке или попросить за кого-то. А уж без удачного брака гарантированно не останутся.

— Что-то случилось? — спросил я уже на ходу, торопливо приведя себя в порядок. Госпожу заставлять ждать не лучший способ снискать ее расположение.

— Не знаю, — морща носик, произнесла Чела. — Она недовольна.

Навстречу вынесло духовника будущего правителя Джокума. Поспешно раскланялись, он столь же небрежно благословил и двинулся по своим делам дальше по коридору.

По-моему, никто не в курсе его имени, кроме заполняющего ведомости жалованья. Все дружно зовут Учителем. Он и есть таковой. Должность духовника передается по наследству, и занят он не столько теологическим воспитанием мальчика, сколько началами наук и объяснениями, как правильно управлять государством, не нарушая морали и традиций. Собственно, нотаций мне выслушивать не доводилось, хоть я и числюсь в свите принца. Болтаюсь в основном в обществе Бойса или на тренировочной площадке. Но с Барсом регулярно встречаемся вечером. Он пацан любознательный и любит разные занятные истории.

Не знаю, что из него получится, но свободно говорит на трех языках помимо общеупотребительного жаргона. Обладает практическим умом и знаниями на высоком уровне. Математика, история, астрология, священные книги, письмо и чтение. Начав в детстве военное обучение, способен метко стрелять из лука, управлять лошадью одними ногами, без помощи уздечки. Это полезно, освобождает для стрельбы и рубки руки. Он храбр и принимает участие в конных состязаниях и козлодрании.

Хотя существуют четкие правила и за поведением наблюдают судьи, борьба может быть жесткой и частенько заканчивается травмами. Иногда и погибшие случаются. За то, что мать позволяет ему участвовать, — большой плюс обоим и уважение. Я бы побоялся, имея единственного наследника, пускать его на поле.

— А правда, — спросила заговорщицким тоном Чела, — что вы с Гили кушали крыс? — В глазах ужас пополам с восхищением.

— Правильно приготовить — мясо как мясо, — машинально ответил я, раздумывая над причиной вызова, и лишь затем дошел смысл вопроса.

Микки прописалась в свите почти на постоянной основе. Сили ежедневно с ней играет в шахматы, то есть «Стратегию». Ничуть не огорчается поражениям, выслушивает пояснения и таскает за собой. С ее легкой руки игра стала модной. Уже видел во дворце сражающихся и сделанные по моему первоначальному грубому образцу из золота и серебра фигурки. Настоящее произведение искусства.

Девочка, не будь промах, с успехом завязывает знакомства. Только не знаю, стоит ли ей болтать лишнее про нашу прошлую жизнь. В целом она очень себе на уме и зря ничего не ляпнет. Жизнь научила язык придерживать, однако все же не взрослая и наверняка перед более родовитыми прихвастнула. Или поразить пыталась.

— Хочешь попробовать? — спросил я, исправляя промах. — Ничуть не хуже любого другого мяса.

— Да ну…

— Поспорим? Несколько блюд — и покажешь, какое из крысы.

Своя повариха еще и не то сумеет по заказу. Все-таки на Дне выросла, и опыт огромный. Проверено на практике.

— На что спорим?

Не зря я сделал ставку на рулетку и прочие игры. Азарт у здешних в крови. Даже приличные, прекрасно воспитанные девушки готовы голову заложить в увлечении. А проигранный спор, все равно на какой почве и есть ли свидетели, — долг чести. Отказаться платить — навечно испортить репутацию.

— Седло. Не надо дорогого, просто добротной работы.

— А с тебя бочонок виньяка, если проиграешь.

Выпивка уже появилась во дворце, но в основном у богатых мужчин. Всерьез еще не успело наше коммерческое предприятие развернуться. Тем более что солидным людям требуется выдержка продукта. В основном пока вино с добавкой идет. И недурно берут. Не успевают поставлять, заказы расписаны вперед. А девочкам тоже охота приобщиться.

— Хоп. Договорились.

Мы наконец прибыли. Это не зал для приемов и не ее палаты, куда хожу играть в шахматы. Похоже, личный кабинет, куда еще не попадал. Два обычных охранника у входа. С поклоном отдал саблю: с оружием к хозяйке входить запрещено. Это не ее прихоть, так везде.

Чела постучала и вошла, доложив. Потом меня окликнули.

Ну да, так и есть. Здесь Сили работает с документами. Причем в своем стиле. Люди, занимающие высокое положение, частенько украшают стены кабинета. Она не развлекалась и ерундой помещение не загромождала. Вдоль стен стояли шкафы, заполненные свитками, а на столешнице присутствовали доклады и донесения. Хотелось бы хоть одним глазком заглянуть. Увы, нос не дорос.

Бахат лежал в вечной расслабленной позе сбоку от входа. Я никогда не видел его в движении и вообще не уверен, не спит ли постоянно. Но принимать за мебель не стоит. Микки говорит, он за хозяйкой ходит постоянно и даже в спальне находится. А жрет как три мужика — и исключительно с рук Сили. Заодно ее пищу нюхает. Как бы попутно детектором ядов подрабатывает.

— Подойди, — приказала Вдовствующая, удовлетворившись положенным коленопреклонением и выдержав паузу. — Что это ты внушаешь моему сыну? — почти прошипела, когда я оказался на расстоянии вытянутой руки через письменный стол. — Ему не нужны назначенные мной люди?

О боги! Все-таки у нее странное мышление. Везде видит заговор и подкоп. Хорошо еще, не сразу голову сносит, а требует объясниться. Будь благословенна, Сили прекрасная, за выдержку!

— Простите за вынужденную грубую поправку, — пробормотал я с очередным поклоном, — но я вовсе не то имел в виду. Правитель Джокум выразил сомнение в необходимости уметь играть в «Стратегию» для управления войсками.

Мальчишка умный, но порывистый и долго сидеть просто не способен. В будущем это запросто может вылиться в отсутствие терпения с государственными делами. С бумагами требуется работать, а не подмахивать принесенное членами Совета.

— Тогда я попытался объяснить, в чем разница между простым воином и полководцем. Первый обязан прекрасно сражаться. Второму, в первую очередь, требуется думать. Его задача координировать действия подразделений, а не нестись с обнаженной саблей на врага, мечтая о славе. Вовремя отправить на помощь отряд или даже отойти, пока наметившееся поражение не превратилось в разгром, — гораздо важнее.

Судя по непроизвольному кивку, данный пассаж возражений не вызвал.

— При этом сидеть на слоне с детства — тоже неправильно, — продолжил я речь. — Крайне полезно будущему предводителю войска хорошо знать армию и ее порядки изнутри. Для этого не мешает пройти все ступени с самого низа, ознакомившись на практике с правилами поведения и законами военного времени. Имеющего подобный опыт ввести в заблуждение практически невозможно. Я сказал, на господ высокого ранга, поглощенных собственными амбициями, нельзя полагаться в той же степени, как на обычных воинов низкого ранга. Те будут обожать повелителя, проводящего время с ними и кушающего из одного котла с обычными людьми. Наверное, это было лишнее…

Она сделала резкий жест, затыкая. Посидела молча, слегка барабаня пальцами в задумчивости. Конечно, я не без задней мысли заводил при каждом удобном случае подобные разговоры и прекрасно соображал зачем. Либо он сам, либо присутствующие рано или поздно доложили бы хозяйке. Реакция, правда, резко отличалась от ожидаемой. Но слава моей покровительнице, богине удачи Номи, не оставила. Все же мозги Сили имеет и пожелала узнать из первых рук, что это мелю языком.

— Позволить шляться без присмотра среди низкорожденных и наемников? — сказала она с сомнением. — С сопровождением никто свободно говорить с ним не станет, без — чересчур опасно.

— Я вовсе не предлагаю пустить носиться без присмотра. Чему могут научить взрослые дядьки, и так понятно. Ругаться, пить, хвастаться напропалую. Если позволите предложить…

— Говори, — разрешила.

— Набрать под сотню молодых людей воинского сословия, но не древних родов, а самых что ни на есть младших сыновей младших сыновей. Чтобы им было лет по тринадцать-шестнадцать. Разбить на два отряда, поставив во главе опытных вояк. И проводить маневры, тренировки, боевые и походные марши. Можно даже построить небольшую крепостицу с деревней и показывать приемы штурма и захвата. Это физическое развитие, поощрение смелости и предприимчивости путем ввода в игру риска. Выработка дисциплины, чувства чести и духа товарищества. И уж точно наш господин, подрастая, будет знать, чего от каждого ждать. Это ведь будут лично преданные ему люди, которых можно продвигать на ключевые посты через несколько лет, — нажал я голосом, подчеркивая.

Вслух такого не поизносят, однако она достаточно умна, чтобы сделать выводы. Во-первых, это все не завтра и твоей власти в ближайшие годы ничто не угрожает. Во-вторых, они недостаточно взрослые, чтоб повлиять на сына в неправильном направлении. Всегда можно проконтролировать и избавиться от неподходящих. В-третьих, за ними не будут стоять старинные роды и кланы, исподволь подталкивая к конфронтации с матерью. В-четвертых, он будет находиться постоянно среди собственных телохранителей, потому что беречь правителя — их первейшая задача.

Подняла руку и щелкнула пальцами. Через секунду рядом стояла старшая из девушек-фрейлин.

— Пусть принесут фруктов.

Ага, казнь откладывается. Напротив, меня собираются угощать. Пусть и появятся возражения и уточнения, тем не менее основную идею удалось пропихнуть, «продав» единственному человеку, способному дать мне шанс. По крайней мере, в ближайшие лет пять от нее зависит решение.

— Сколько будет стоить такой отряд, — спросила она после паузы с иронией, — представляешь?

— Полагаю, необязательно всех сажать на коней. Более того, основная часть должна начать в пехотных отрядах.

— Зачем? — На лице даже проступило изумление.

Обычно ни за что не догадаешься об эмоциях. Все дело в том, что здешняя тактика и стратегия сильно напоминают феодальные времена. Отец много рассказывал о походах и боях, пытаясь дать понятие на будущее о неминуемом поприще вояки. Собственно, все его истории так или иначе касались своих и чужих подвигов, но с упором на обычную жизнь, а не на высокие устремления. Как себя вести, где правильно находиться, порядки в лагере, шлюхи с маркитантками и приблизительная стоимость услуг. За любым войском всегда таскалась масса постороннего народу. Трофеи с их дележом и многое другое. И хотя он видел все со своей достаточно узкой точки зрения, беседы были нравоучительными и определили основную идею.

Всадник — основная ударная сила. При нем небольшой отряд рангом пониже и в более легких доспехах. А пехота представлена мужиками от сохи, бегущими толпой и без особого порядка. Точнее, строятся они фалангой, в здешнем варианте называемой «бхелг», то есть «брусок», или «доска». Порядок сохраняется до первой сшибки. Ничего удивительного, если сунуть в ряды козопасов с минимальным опытом. Именно всадники решают исход любого сражения. Построение клиньями выдумали давным-давно и, прорывая порядки пехоты, разворачивались широким фронтом, истребляя слабого противника. Как раз на это я и собирался сделать ставку по принципу: если не можешь летать — иди в ПВО.

— Города берут не конные, а пешие, — сказал я, кидая в рот виноградину. Отказаться от угощения дурной тон, да вот объясняться с набитым ртом удовольствие не особо удачное. Приходится изображать питание, по-настоящему не набивая живот. — Но я в курсе, как победить кавалеристов, — подчеркнул, вкладывая в голос максимум убежденности.

На самом деле фиг его знает, что выйдет. Мои отрывочные знания абсолютно теоретические. Должно сработать — ведь не зря вырабатывается определенная тактика. Римские легионы и испанские терции очень долго били всех противников. Но для верности, чтобы не уподобиться Крассу, придется учесть необходимость легкой кавалерии для прикрытия.

— Ну и?

Я набрал побольше воздуха, почти счастливый, и принялся изливать на ее голову тщательно подготовленное выступление. С рисунками классических щитов-скутумов, дротов-пилумов, манипулярного строя, пик испанцев, алебард из третьего ряда для пробивания доспехов и арбалетов в качестве замены несуществующего огнестрельного оружия. Все это изображалось для наглядности на восковых табличках.

— Так воюют боги? — спросила минут через сорок, когда в горле пересохло и я окончательно иссяк.

— Я не знаю, благородная госпожа, — ответил без запинки, хотя не готовился к подобному. Ничего такого не осталось в голове. — Полагаю, вряд ли. Для таких построений требуется много бойцов, в верхнем мире каждый сам за себя. Ну, — неловко поправился, — так мне представляется. Да и по плотному скоплению залепить молнией проще. Это мой отец придумал сам, посмотрев на действия отрядов наемников во время кампании у побережья.

Не я, не я! — мысленно вскричал, постаравшись сохранить невозмутимый вид. Ну его, а вдруг не получится, тогда любые мои предложения станут принимать с усмешкой. А так — все же ответственности меньше. В принципе нечего кивать на подсказки свыше. Такие вещи чреваты последствиями, и очень серьезными. А провались задуманное, богам отвечать? Лучше не ссылаться на откровения.

— Союзные города имеют на службе достаточно много профессиональных воинов, а вот платят не очень, и те коней берегут.

Что является чистой правдой. Всаднику в клане, потерявшему лошадь в бою, возмещали стоимость или давали другую за счет сюзерена. Обычные наемники такой льготы не имели. Они в основном сидят внутри стен, но в горах и на пересеченной местности неплохо себя показывают. Спасибо, отец, за подсказку.

— Стоп, — сказала Сили. — Рахоли Ланга ко мне!

Мысленно я восхитился. Даже не посмотрела, есть ли кто за спиной и побежали ли. Какие могут быть сомнения? Она распорядилась!

Минут через двадцать, заполненных не имеющими отношения к теме вежливыми разговорами, в основном касающимися ее сына и успехов рулетки с прочими играми, прибыл вызванный оружейник. Я все ждал выяснения обстоятельств и уточнения устава будущего банка. Не дождался. Или Бойс меня не упомянул, выдав тяжкие груды за собственное творчество, или не считает нужным благодарить. Вассал обязан стараться для сюзерена и не ждать вознаграждения. Служить — это долг воина. Ему не возбраняется накопление богатств, но долг перед патроном важнее.

В жизни все сложнее. У давшего клятву можно потребовать явиться с личным, оговоренным традицией и законами отрядом, согласно имущественным возможностям, для ведения войны на стороне сюзерена в течение двух месяцев, не считая праздничных дней. Иногда позволялось выплатить солидную сумму в качестве компенсации за невыполнение соглашения. Такое случалось не так часто. Сражение — это еще и возможность получить трофеи. Подразумевалось также, что вассал не станет открыто выступать против желаний или замыслов давшего ему землю или вредить другим способом. В обмен на это верховный владыка позволял самостоятельно, править и не вмешивался во внутренние дела.

По очередной команде я пошел на второй заход, подробно развертывая замысел для профессионала в убойном мастерстве. Уже хорошо, что не прозвучало прямого отказа. Фраза «мне надо подумать» в реальности означает именно это. «Мне надо посоветоваться» — перекладывание вины на кого-то другого. Сили так не поступила, хотя именно для квалифицированного ответа и позвала подчиненного.

— Занятно, — сказал Ланг, изучая чертеж арбалета.

Здешние были простейшими и в основном станковыми.

Возить по полям тяжело и неудобно. Лук со стрелами на скаку бил подобные глупости влет. Нормальная удобная форма приклада с хорошо выраженным плечевым упором тоже отсутствовала. Собственно, и земные арбалеты получили его совсем уж поздно. Вроде бы и до элементарного ремня для ношения ружья на плече или за спиной додумались тоже в девятнадцатом веке. Иногда простейшие вещи изобрести сложнее всего. А достаточно часто прекрасно без меня обошлись. Стременами никого не удивить и могучую армию не создать. Все прекрасно пользуются, как и подковами.

— На какую дистанцию попадает?

— У меня пока есть два образца, изготовленных по данным чертежам. С «козьей ногой», — показал на табличку, — и воротом. Пробивают на двести локтей дубовую доску. До шестисот локтей идет болт, но прицельность минимальная, разве что по строю. Если стрелок силен, тут речь не о мастерстве, а о физической силе, позволяющей быстро вращать ручку натяжного ворота, — три выстрела на шестьдесят ударов сердца. Не особо могучий сумеет раз в тридцать толчков.

Опытный вояка не мог не оценить. Научить из такого попасть по массе конницы изумительно просто, и не требуется многолетней упорной подготовки. То есть конные лучники при прочих равных условиях уделают арбалетчиков за счет скорострельности и подвижности, но где на поле боя бывают одинаковые обстоятельства? Умелый полководец их создает, чтобы задним числом услышать «так любой бы сумел».

— Я хочу проверить, хм… сей механизм, прежде чем высказываться.

Ну от старого лучника трудно ожидать нечто другого. Инерцию мышления так просто не отбросить.

— Конечно, господин. В любой момент к вашим услугам. Но суть в том, что для ведения огня отряд строится в три ряда. Сделав выстрел, первый ряд отходит назад и уступает место следующему. Таким образом, последовательно производится несколько залпов и выходит интенсивный обстрел атакующего клина. Затем арбалетчики отходят за пикинеров, которые упирают свое оружие в землю, держа под углом…

— Достаточно, — оборвал он меня нетерпеливо. — Не стоит думать, что самый умный. Приходилось видеть нечто подобное.

— То есть в этом есть смысл? — потребовала правительница. Похоже, она не собиралась скрывать, для чего позвала консультанта. Сейчас его мнение выше ее как специалиста. У Ланга за спиной три десятка больших и не очень сражений, не считая мелких стычек на границах. Это не всадник вроде моего отца, вечно копающийся в земле и недовольный необходимостью идти в очередной поход. Он всю жизнь воюет.

— И немалый, — подтвердил Ланг. — Но при определенных условиях. Требуется долго и регулярно драть подчиненных. — Он выразился гораздо энергичнее, как истинный солдат. — Э… простите мою грубость, благородная госпожа, — попросил с раскаянием.

— Я дочь и вдова истинных воинов, — слегка усмехнувшись, ответила Сили. — И прежде приходилось слышать крепкое словцо. Главное, чтобы это было уместно, а не за отсутствием иных выражений. Продолжайте.

— Здесь важна четкая отработка маневров и длительные тренировки. Нельзя взять из деревни пехотинцев, вручить им пики и послать в бой. Они все неминуемо провалят. Наемники способны совершать такие действия. Те заняты постоянно и спаяны жесткой дисциплиной. Поэтому маленький отряд может использовать такие перестроения и отбиться от всадников совместно. Крупный потребует немалых средств.

— Есть вариант, — подал я голос, вклиниваясь в объяснения.

Наглость, конечно, огромная, но нельзя же спокойно смотреть, как он запорет проект. Тем более что он прав. И римские легионы, и испанская пехота состояли из профессионалов, а не вчера набрали и на убой погнали. Они свое дело знали туго и специально обучались. Но я ведь как раз и собираюсь организовать подразделение на постоянной основе. А расширение в дальней перспективе. Потешные полки Петра тоже начинались с небольшой группы и смотрелись баловством.

— Не давать членам отряда наделов, а один общий под властью назначенного правительницей, — очередной поклон, — управляющего. На доходы с него и кормятся, приобретают амуницию и прочее. Если закупать оптом, необязательно выделять стандартное жалованье в деньгах или продуктах. Можно тратить на содержание такого же количества воинов меньше, получив слаженное подразделение.

Оба непроизвольно кивнули.

— И договор составить общий для каждого бойца. Кто уйдет — не может ни на что рассчитывать. Зато правитель Джокум будет знаком с каждым лично и может назначить на должность, дать пожалование или отметить иным способом. Они станут служить ему не за деньги, а в надежде на повышение!

Сили посмотрела на старого воина. Не зря опять напомнил об ее подозрениях? Вроде нет в ней этого изуверства, когда готовы близкого удавить, лишь бы усидеть на троне. Править она любит, но марионетку из сына сделать не пытается. Обычно это вызывает обратную реакцию и ненависть, как у царевича Павла к матери. Ничего такого в разговорах не проскальзывало, а он горяч и не стал бы таиться так искусно. Обязательно ляпнул бы нечто неприятное.

При правильном поведении никто ее не уберет. Так и будет сидеть сзади и руководить. А Джокуму красивую игрушку: пусть воюет. Оба довольны. И мне неплохой шанс.

— Почему не попробовать? — без особого энтузиазма произнес Ланг. — При условии руководства настоящими офицерами. Для начала командир, два помощника для полусотен, два младших командира, знаменосец, шесть музыкантов, фуражир и костоправ. Четырнадцать, — посчитал, загнув пальцы. — Единообразная одежда и вооружение. Конница из нынешних охранников. Надо посчитать общую сумму хотя бы на первый случай.

Фактически не так и много требуется, и оба не могут не осознавать этого. В одной охране здешней резиденции занято втрое больше, не считая вассалов со своими людьми. Пока те исполняют обязанности по патрулированию, их положено кормить за счет хозяина.

— Ценность часто не измеряется золотом, — задумчиво произнесла Сили. — Дешевые вещи иногда в итоге обходятся дороже дорогих. Как минимум правитель получит полезные для воина навыки, а мы посмотрим, надолго ли его хватит. Не в качестве командира, а один из многих.

«Мы посмотрим» прозвучало несколько странно. Монархи Ойкумены и прочие главы кул и кланов не называют себя во множественном числе.

Ланг недвусмысленно посмотрел в мою сторону. А я намотал на отсутствующий ус дополнительную информацию. Похоже, она оружейнику доверяет и приставила к сыну не за одни воинские заслуги и умения.

— Ступай, — сказала хозяйка. Остальное, видимо, не предназначалось для моих ушей.

— Благодарю, благородная госпожа, — пробормотал, кланяясь и пятясь к двери.

— Подождешь снаружи, — рыкнул Ланг.

Я послушно прислонился к стенке, намереваясь скучать. С часовыми беседовать запрещено. Точнее, им — отвечать. За нарушение устава и разговоры не по служебной надобности на посту наказание достаточно жесткое. Самое легкое — порка.

Тут по коридору со взъерошенным видом примчался сам Джокум. Сзади за ним на мягких лапах гордо шествовал камышовый кот. Так я решил, увидев его в первый раз. Оказалось, это и был пресловутый биллиг. Очередной телохранитель нечеловеческого вида. Конечно, разве настоящий правитель, тем более столь важный для матери, мог обойтись без ближней охраны? Осторожно уточнив, выяснил занятную деталь. В отличие от нормальных кошек, такой признает одного-единственного хозяина, а не дом. Все остальные для него делились на две категории: можно терпеть — или рвать на куски. При не таком большом весе кошак гораздо опаснее любого волкодава и слушается исключительно хозяина. В случае опасности для подопечного кидается без предупреждения. Никакого рычания или вздыбленной шерсти. Приказы Джокума выполняет мгновенно. И больше ничьи. Пытаться подружиться с этой скотиной бессмысленно. Она столь же независима, как настоящая кошка, и одновременно поведение частенько скорее собачье. Говорят, подобные телохранители привозятся чуть не после рождения животного, иначе не привязываются. А стоят даже не на вес золота, а в драгоценных камнях. Потому и немного их.

Джокум увидел меня и затормозил, изображая солидность, положенную правителю.

— Ты уже был? — показал он на дверь.

У меня на душе потеплело. Все же он хороший парнишка, еще не испорченный подозрительностью и вечными подсиживаниями придворных. За меня пришел заступаться. Кто-то поделился вызовом на ковер к начальству, а затем и приглашением его начальника-оружейника. Достаточно разумен для вывода. И причина на поверхности. Сам ведь и рассказал матери об идее.

— Я бы не советовал прямо сейчас заходить, — прошептал я. — Они обсуждают с вашим главным оружейником возможность создания учебного отряда.

— Удалось! — вскрикнул в восторге будущий правитель.

— Боюсь, все сложнее. Вам придется начинать одним из воинов в строю. Иначе могут не согласиться.

— Но это же правильно? — без особой уверенности вопросил. — Как ты и советовал, прежде получить опыт, а затем распоряжаться жизнями.

— Это будет тяжело… — Он гордо вздернул нос. — Не физически, господин. Придется сдерживаться и не вмешиваться в распоряжения, исполняя приказы простого десятника или полусотника.

— Ох, Гунар, — ответил он совсем не по-детски серьезно, — ты не представляешь, сколько народу мне отдает приказы. То нельзя, сюда не ходи, веди себя чинно, улыбнись этому, похвали того. Исключительно из лучших побуждений. Правила, обычаи, традиции, этикет… Чем выше, тем сложнее жить. Видят боги, ты в своих подземельях был свободнее меня, рожденного властвовать.

 

Глава 12

Нападение

Чела подумала и протянула руку за последним блюдом. Тщательно прожевала под взглядами и с сомнением нечто написала на восковой табличке. Положила ее в центре стола, посмотрев с вызовом. Во избежание ошибок, неправильно понятого мнения и для полной гарантии честности я до начала записал, из какого мяса каждое из десятка блюд приготовлено. Между прочим, пришлось слуг дворцовых припахивать для доставки. Не самому же носить. Она, в свою очередь, после дегустации создала свой список. Теперь мы сверим, и победитель будет найден, не оставляя места для сомнений.

Все дружно замерли, уставившись на мою, лежащую тыльной стороной вверх. Дело в том, что мы собрались в одной из комнат для свиты, и она притащила на представление троих подружек. Когда меня поставили в известность, ответно пригласил для компании Якима и его приятеля Гандрука Шлица, тоже подвизавшегося в телохранителях Джокума.

Шлиц мне не особо нравился. Он был злой и частенько срывался, делая и произнося лишнее. Ничего удивительного. Отец с детства воспитывал его кулаками, читая нотации о правильном ведении хозяйства и важности даже не экономии, а скупости. В наше время никто не застрахован от наказания и за плохую учебу. Вполне нормально высечь нерадивого, а старший в роду волен и над жизнью остальных. И все же ему доставалось много свыше обычного. Неудивительно, что в нем развились желчность и презрение к отцу вообще и его деревенскому образу жизни. Он вырос крепким, быстрым, готовым все раздать и мечтающим прославиться в боях, а не копаться в поле.

— А может, есть еще кто-нибудь готовый рискнуть? — вкрадчиво спросил я. — Пока ответ не оглашен.

Народ радостно зашумел. Через минуту неизвестно откуда появились новые таблички для записей. Прямо на лету принялись делаться ставки, а затем все набросились на миски, будто понаехали из голодного края. Причем присутствующие четко разбились на две категории. Одни, как на экзамене, просили подсказать или норовили заглянуть в чужие заметки, другие старательно прятали, страдая синдромом отличника и норовя выиграть пари.

— А теперь открываем, — тоном конферансье провозгласил я, когда все поучаствовали в распробовании, выкладывая свой список рядом с Челиным.

Вроде не так много нас, а вдруг стало тесно. Каждый хотел посмотреть на сравнение. Со всех сторон стискивали боками, причем женские одежды тонки и замечательно ощущаются соседские бедра и прижавшаяся к спине женская грудь. Хорошо здешние штаны сильно напоминают шаровары. При желании внутрь можно спрятать курицу, не то что внезапно возбудившуюся плоть.

— Нет! — возмущенно вскричала Чела, так и не угадавшая предмета спора.

Я ее очень хорошо понимал. Первое время тоже изумляли изыски поварихи. Как ей удавалось замаскировать вкус и при этом не применять кучи отбивающих чувства специй вроде перца, так и не уяснил. На кухню даже хозяину доступ отсутствовал, а рецепты у каждой хозяйки личные, чуть не от прадедов. Не зря известные мастерицы получали очень недурственное содержание, а у богачей за настоящими профессионалами шла жесткая конкуренция. Я, правда, подозревал, что данное искусство имеет очень низменное происхождение. Приготовить нечто из дешевых продуктов, приятное нанимателю. Курица могла ощущаться вовсе не курицей, а мясо помершего от старости быка, которое без крепких зубов и не прожуешь, молодым ягненком.

— Я думала — это! — показала Чела на переперченный пирог с бараньей начинкой.

— О Тьма, — пробурчал рядом Шлиц, прочитав очередную строчку и посмотрев на блюдо. — Говядина? От нее несло рыбой.

Я сочувственно кивнул. Данный экземпляр жвачного вырос на Дне возле реки. Несчастная скотина не имела пастбища и питалась рыбьими головами и потрохами. Хозяин у нее рыбак. А мясо приобрело очень специфический привкус. С непривычки достаточно неприятно, но в данном случае я объяснил ситуацию и позволил приготовить что угодно из чего угодно, но чтобы победа была за нами.

— Раз уж так… — После коротких шумных разборок практически никто не попал в цель, лишь одна девушка, но она назвала три сомнительных блюда, то есть стреляла наугад. — Предлагаю запить, — и я показал на принесенный бочонок.

Меня поддержали дружным ревом. Причем больше всех старались девушки. Про новый замечательный продукт уже многие наслышаны, тем более что по законам хорошего воспитания угостить знакомых правильно, а у самих вряд ли располагают финансовые возможности. Среди ближнего окружения Сили полно богатых и родовитых, однако это не означает, что родители оплачивают любую прихоть.

Сосуд с виньяком совсем маленький, литров на десять, да и выдержка всего год. О Тьма! Я во дворце уже скоро пять месяцев! Летит время…

Кажется, это называется «бренди», в отличие от настоящего коньяка. Но на нашу компанию, да с крепостью градусов в пятьдесят… Очень быстро легкая вечеринка превратилась в повальную пьянку с танцами на столе. Причем ноги девушка задирала не хуже какого канкана, и трусов на ней не имелось. Данный предмет нижней одежды пока не изобрели. Обычно оборачивали вокруг бедер кусок ткани, а в штанах и вовсе ничего не носили. Она была в платье и выплясывала под восторженные аплодисменты собравшихся с немалым пылом. Я все пытался вспомнить имя, но оно потерялось где-то под толстым слоем алкоголя. Тело непривычное, а на правах хозяина я всем наливал, и вместе выпивали. Тем более что в свите правительницы добрых два десятка молодых особ слабого пола, и я не так часто там появляюсь, чтобы каждую запомнить. Наверняка нас представляли, но извлечь из глубин памяти не удавалось.

— Что здесь происходит? — раздался с порога грозный бас.

Плясунья, пискнув, уселась на столешницу, сшибив остатки блюд, между которыми она лихо маневрировала. Остальные невольно обернулись. В дверях стоял не мужчина, а уже пожилая женщина. Она была в очень давние времена кормилицей Сили, а сейчас держала в твердых руках все ее окружение. Должность ее называлась «спадес» и примерно соответствовала статс-даме. Честно говоря, мне она не казалась страшной, несмотря на габариты танка и грубый голос. Но девушки находились в ее подчинении, и им было чего опасаться.

— Так, — сказала она с отчетливой угрозой, — позабыв о приличном поведении высокородных дам, гуляем. Не отпросившись! — Судя по тону, это было самым ужасным из возможных преступлений.

Она подошла, отобрала у одной из девушек кружку и хлебнула, крякнув.

— Пьем. — Та невольно попятилась. — В спальню! — провозгласила спадес голосом громовержца. — Завтра выясним меру вины каждой.

Чела за моей спиной застонала и поспешно пронеслась на выход вслед за остальной стайкой, обдав по дороге запахом духов и ветром. Первой оказалась та самая танцовщица. Судя по звуку, они так торопились, что уже в коридоре кто-то с грохотом упал.

Женщина посмотрела с неодобрением на застывших парней.

— Не думайте, — сообщила она, — что вас не касается. Я всех помню, — кивнула сама себе, допила из кружки и гордо вынесла огромное могучее тело наружу.

— Доложит, — сказал без особого огорчения Яким. — Надо было все же в другом месте собираться. У нас, что ли.

— Ну и Тьма с ней, — очень четко выговаривая слова, как произносят пьяные, пробурчал Шлиц. — Хорошие девочки.

— Пойдешь с нами?

— Нет, — отказался я. — Домой. А бочонок возьми с собой.

— О! — сказал довольно Шлиц. — Правильно!

— Только не пейте больше сегодня!

— Ланга угостим, с ребятами, да?

— Точно!

Ну и боги с вами, подумалось. Не мое, в конце концов, дело. Не папа с мамой и воспитывать не собираюсь. А уносить остатки к себе не по-товарищески. Пусть лучше в казарме парням нальют, грамм по двести выйдет, в этом возрасте ерунда. Зато рекламу прямо во дворце обеспечат.

Попрощались, посмотрел вслед удаляющимся и двинулся в противоположную сторону. Три шага — и с удивлением уставился на тяжелую портьеру, из-под которой выглядывали маленькие сафьяновые башмачки.

— Госпожа, — произнес я тихонько, — ужасная-преужасная спадес ушла. Можно вылезать.

— И вовсе я не от нее прячусь, — возразила, вылезая, маленькая девочка, чихнув от тамошней пыли.

Ну как маленькая. На вид лет двенадцать-тринадцать. Еще пара лет — и можно замуж выдавать. Тем более настоящая блондинка, с волосами цвета меда. Такие в Ойкумене в большой цене. В наших краях почти не водятся. К тому же платье из дорогой ткани, заколотое брошкой из серебра с изумрудами под цвет красивых зеленых глаз. Прочих прелестей пока не наблюдалось. Грудь плоская, и мордочка по-детски пухлая, покрытая пылью. Но одежда достаточно красноречиво сообщает о высоком положении родителей.

— Рудан Гунар, — представился, подчеркнуто уважительно кланяясь.

Она откинула косички за спину и изобразила надменный вид.

— Лохар Кари. Мой отец властитель клана Ходжу Арым.

— Мне знакомо имя этого достойного воина, — вторично кланяясь, заверил я.

Болтаться во дворце и кое-чего не усвоить из местной политики было бы невероятно глупо. Сили считает названного аристократа большим козлом и подлым интриганом, в любой момент готовым перебежать на сторону больше пообещавшего. То есть прямо таких слов в моем присутствии не произносила, зато на тренировочной площадке еще и не то матерно скажут. И судя по всему, ребенок здесь проживает в почетном статусе «гостьи», как еще с десяток девочек и не меньше мальчиков. Проще говоря, заложники. Нормальная традиция страховки от предательства держать при себе детей подозрительного типа.

— И куда же вы направлялись так поздно, благородная госпожа?

— Бабушка, — вздохнув, сказала она, — меня постоянно держит при себе. А в помещении душно. Я просто хотела прогуляться в сад, — глянула исподлобья и явно соврала, — а потом заблудилась.

— Не думаю, что ваша опекунша обрадуется, проснувшись ночью и не обнаружив внучки рядом. Позвольте провожу, — протянул руку. Где они должны квартировать, приблизительно представляю, а при необходимости недолго у караульных поинтересоваться.

— Она так храпит! — пробормотала девочка и испуганно глянула.

Я изобразил, что не услышал оговорки.

— Все же не стоит бегать без сопровождения взрослых.

— Разве во дворце правителя можно встретить не тонаха?

Она сильно наивна или издевается. Ну да, человек чести с уважением и почтением относится к женщине. Он никогда, ни при каких обстоятельствах не позволит оскорбить и унизить ее ни себе, ни другим. В теории. На практике пьяные парни, только что удалившиеся, еще не худший вариант. Мой прежний опыт прямо вопит об этом.

— О! — вдруг сказала Кари, останавливаясь. — Я вспомнила! Это же вы принесли во дворец «Стратегию» и «Двадцать одно»!

— Вам нравится играть? — вежливо спросил, останавливаясь и глядя через ее голову в очередное окно.

— Вторая — не очень, — честно созналась. — Там чистое везение, хотя картинки изумительные. А вот «Стратегия» — самая замечательная из настольных игр. Там думать требуется, и я почти всех обыграла, кроме правительницы и Гили, ее учительницы. Не могу никак ее поймать и предложить партию. Бабушка вечно мешает. Ой, Гили же ваша сестра! А поможете встретиться, или можно я с вами партию сыграю?

Воистину ее непосредственность безгранична. Но сейчас мне стало не до вежливых куртуазных бесед. Луна в последней четверти, видно не очень хорошо, и если вначале просто не сообразил, приняв за смену караула происходящее, то сейчас все сомнения оборвались. Часовой явно знал людей и подпустил их вплотную, а его зарезали. И откуда-то из кустов полезли вооруженные люди в немалом количестве. На учение или шутку это меньше всего походило.

— Госпожа Кари, — сказал я серьезно, — сейчас нам всем станет не до игр. Похоже, пришли убийцы.

Она ойкнула и уставилась в окно, повернувшись.

— Некогда, — дергая ее к себе, почти закричал я. Хмель, еще недавно бродивший в башке, куда-то испарился, и мозги соображали на удивление четко и последовательно. — Бегите к покоям и кричите во всю мочь. Дорогу знаете? — Она машинально кивнула, подтверждая догадку, что никаких «случайно заблудилась». — Как можно больше шума, — извлекая саблю из ножен, продолжал я инструктировать, — а у себя запретесь изнутри на засов. Вам все ясно?

— Да, — испуганно сказала она.

— Пошла, — толкая в спину, приказал я и во всю глотку заорал: — Нападение!

Нет, я не полный идиот. За пару минут во дворе мелькнуло с полсотни человек. Встать на дороге — очень хорошая смерть для воина. Шансов уцелеть — ноль. Одна сложность: я не тороплюсь помирать. Да и гораздо важнее поднять тревогу, защитив всех, чем зарубить одного атакующего. Потому резво помчался в противоположную сторону, в караулку, дико вопя.

Уже вблизи в голове заворочалось удивление: никакой реакции не наблюдалось, а неизменный часовой на входе в помещение отсутствовал. Как-то не очень поразило, когда двери распахнулись и навстречу выскочили двое без привычных эмблем и гербов. Моментально ударил, отскакивая в сторону. Вышло не очень удачно. Достать-то я сумел, зацепив по боку, но вряд ли серьезно. Ничуть не тормозясь, он кинулся в атаку. Сабли сшиблись со звоном, и я опять отступил, едва успев парировать выпад. Он кинулся вперед, а я споткнулся якобы в испуге. Чуть скользнул вбок, пропуская лезвие вперед, и одним движением отрубил нападающему кисть, сжимающую клинок. Один подлый приемчик из арсенала Крохи. На тренировках такого не демонстрировал, но сейчас мы не за аплодисменты сражаемся, и все средства хороши.

Человек, не обращая внимания на хлещущую из обрубка кровь, попытался пырнуть меня кинжалом в левой руке. Движение вышло неловким, и, не дожидаясь продолжения, я полоснул ему саблей по горлу. Все это время я продолжал, невзирая на происходящее, бешено орать про нападение и убийц. В караулке живых не имеется, это ясно без заглядывания. У них ноги буквально в крови, однако во дворце полно народу с оружием. С ним запрещено только на прием к правителю, а все остальное время воин без личной сабли вообще не человек в понятиях кодекса. Не зря свою я долго и придирчиво выбирал.

Тут на меня налетел второй, подскочив вплотную. Совсем не по-сабельному уперлись клинками, давя противника, попытка ударить ножом была им пресечена, когда он ухватил за кисть. Руки у него были мощными, и давил, побеждая. Я уж совсем вознамерился пнуть ногой и попытаться отскочить, сознавая, что не позволит, как он одарил волчьей ухмылкой и двинул лбом в лицо. Боль была ошеломляющей, и нос с хрустом свернулся набок, заливая лицо кровью.

Я очухался на полу с недоумением. Почему он меня не убил? Только тут дошло, что драка продолжается, и кто-то с очень знакомым хеканьем рубится прямо над моим телом. С трудом сфокусировав взгляд, пошарил рукой вокруг себя, с огромным изумлением обнаружив рукоятку сабли в ладони. Так и не выпустил ее, но совершенно ничего не помню. Начал подниматься, машинально размазывая льющуюся кровь по морде. Надо помочь своим, а то ведь добьет. Тут на меня свалился изрядно тяжелый покойник, бьющийся в агонии, пребольно врезав чем-то твердым по плечу, и я вновь очутился внизу.

— Ну-ка покажи, — сказал Яким, изучая мою морду.

— Вы как здесь оказались? — спросил я, искоса разглядывая Шлица, заматывающего рану на предплечье куском рубахи. Вместе они прибежали или по очереди, мой оппонент оказался крепким орешком и успел нанести рану.

— Услышали твои крики, — ответил Яким. — Даже виньяк бросили. Сиди ровно.

Тут он взял своей лапищей меня за затылок, а второй что-то сделал с носом, аж кости заскрипели. Я невольно взвыл и моментально стал весь мокрый от боли.

— Все уже, — сообщил он довольно. Действительно, заметно полегчало. — Ничего страшного.

Из караульной вышел Ланг, держа в руке лук и вешая на плечо колчан со стрелами. В другой он держал арбалет, представленный ему по требованию в качестве образца, и сунул мне оружие с уверенностью начальника. «Как себя чувствуешь» и прочие глупости не прозвучали.

— Всех убили, — сообщил Ланг для общего сведения. — Мало кто успел дернуться. Ножом в горло. Это не воины, — скривился он. — Ночные тати без чести. Идем к покоям правителя.

Подразумевается, что сомнительные личности могли прийти за Сили или ее сыном. Значит, нам положено двигаться на их защиту. Поскольку он оружейник Джокума и мы находимся по соседству, вопрос «куда бежать» не стоит.

— Я видел не меньше сотни во дворе, — произнес я в нос голосом хронического гриппозного.

— Тем больше славы! — бодро провозгласил шизанутый Шлиц, и на пару с Якимом они вскричали:

— Джокум!

«Землей правят герои», — говорит пословица. В теории воин из соответствующего сословия просто обязан иметь некую божественную субстанцию, благодаря которой обладает правом и обязанностью управлять наделом, расплачиваясь за привилегию кровью. И если он умудрился нечто заслужить или захватить, значит, на нем благословение свыше. Естественно, верно и обратное. Неудача говорит о том, что боги отвернулись и их требуется задобрить. Забавно, что понятие «узурпатор» в Ойкумене отсутствует. Сам факт победы и удержания власти служит доказательством наличия такой субстанции и благорасположения богов.

Из коридора вынесло несколько вооруженных мужчин, с энтузиазмом поддержавших клич. Значит, свои. Других опознавательных знаков не имеется, но мы своей дракой и криками, похоже, подняли на ноги весь дворец. Как раз подобного я и добивался. Они не зря кончали караульных втихую. Это не война, а нападение исподтишка. Много врагов внутрь попасть не могло, и задавим массой. Конечно, если успеем.

Мы резво побежали всей компанией вперед. В направлении покоев достаточно быстро обнаружились следы боя. Точнее, валяющиеся то и дело тела. Почти все они были здешними жильцами, включая слуг, но тайная операция превратилась в громкую. Отдельные бойцы остановить сплоченный отряд не могли, зато мешали, сбивая темп.

Примчались вовремя. Часть охраны была перебита, остальных теснили. Тяжелые дубовые двери затворили изнутри, и теперь их рубили в бешеном темпе топорами. Они явно уже поддавались, зияя прорехами.

— Джокум! — дружно взревели мы.

Я выстрелил из арбалета, продырявив явно командира, распоряжающегося штурмом. На расстоянии меньше сотни локтей болт прошил его насквозь, минуя кольчугу будто бумагу. Принялся торопливо натягивать тетиву. «Козья нога» — это простейший рычаг. Зацепил «отросток» за канатик, взвел одним мощным движением, убрал — вот и все. В полигонных испытаниях четыре раза за минуту. Но это когда тебя не стремятся убить. Зато благородный муж Рахоли Ланг показал высокий класс, завалив сразу троих и двух уже позже, когда нас заметили. Клянусь, выпущенные им стрелы неслись к целям непрерывным потоком, без малейшего промежутка.

Только они не собирались дожидаться расстрела. Человек двадцать после первого убитого мгновенно среагировали. Отделились от общей кучи и устремились в нашу сторону с криками ярости. Переднему буквально в последний момент я всадил снаряд в живот. По-моему, он прошел насквозь и зацепил кого-то сзади, и на этом мне стало не до стрельбы. Бросил арбалет и принял участие в общей свалке. Ни порядка, ни куртуазных поклонов. На дуэль это не походило ничуть. Они прекрасно знали, что их не выпустят живыми, и стремились дорого продать жизни, прорываясь в последнем усилии. А может, надеялись взять правителя в заложники и диктовать условия. Он не имеет замены, и мать за жизнь сына наверняка позволила бы уйти. Если, конечно, ее саму не успели прикончить.

Я парировал выпад очередного дико вопящего, ударил ногой на высоте колена. Очередной прием из арсенала уличных драчунов, но цели он достиг. Противник вскрикнул и отшатнулся, невольно открываясь. Рубанул в бок. Не очень удачно: сталь скрежетнула по ребру. Но тут ему кто-то засадил в спину. Воин булькнул, изо рта потекла кровь, и он рухнул лицом вниз мне под ноги. Тяжело дыша, я огляделся. Похоже, подход подмоги и вынужденное уменьшение количества нападающих подняло дух охране. Они с удвоенной силой напали на противника. Почти выбитая дверь распахнулась, и оттуда выплеснулся поток вооруженных людей. Ко всему со всех сторон сбегались на звон оружия вассалы, горя желанием спасти главу кулы. К моменту моей сомнительной победы уже добивали остатки сопротивляющихся убийц.

— Живьем брать! — орал кто-то начальственным тоном.

— Джокум! — кричали торжествующе, уничтожая остатки врагов. Они так и не назвали имени того, кому служат. Кроме ругани, от них ничего не было слышно.

Откуда-то приволокли щиты, похоже, собрались зажать нескольких последних неудачников и потом вязать. Трое последних, израненных или покрытых чужой кровью, там уж не разобрать, попятились к стене, ощетинившись железом от собравшейся вокруг толпы. Я достаточно хорошо видел, хотя и стоял не в первых рядах. Левый что-то быстро сказал. Вместе с правым они сместились чуть вперед. Центральный бросил саблю, выхватил кинжалы и воткнул товарищам в почки отработанным движением. К нему рванулись сразу несколько человек, но он успел полоснуть себя по горлу и умирал с торжествующей улыбкой. Под пытку не пойдет и никого не выдаст.

— Ищите живых! — На этот раз точно Ланг.

Воины рассыпались по коридору, осматривая тела. Я тоже без особого интереса глянул. Шлиц бодро скакал, возбуждению излагая мне незнакомому пожилому полному дядечке подробности происшествия. Даже сюда доносилось «а он как заорет, а мы побежали».

Яким сидел, прислонившись к стене, с обалделым видом, держась за голову. Кажется, его кто-то крепко приложил по кумполу. Надо помочь, решил я, направляясь в его сторону. Как все закончилось, опять вернулась забытая боль в лице, и будто подпорки извлекли. Ноги ватные, дрожат. И в голове сидела малоприятная мысль: не дернись в последний момент машинально — тот тип меня убить запросто мог бы, вбивая кость в мозг. Спасибо Крохе, показавшему нечто подобное прежде. Сообразить не успел, среагировал автоматически. И вдвойне спасибо остальным, не позволившим меня добить, пока валялся беспомощный.

— Есть! — закричали. — Нашелся недорезанный, сын верблюжьей суки.

Из комнаты вышел в плотном окружении охранников Джокум. Хотя в руках у него сабля, вряд ли увидел вблизи хоть одного врага в бою. Основная задача телохранителей как раз и не допустить подобного. Он осмотрелся вокруг. Зрелище еще то. Почти как в домике мамаши Олли. Лужи крови, брызги на стенах и потолке. Поломанная мебель, порванные гобелены и несколько десятков трупов в крайне живописных позах. Ланг подошел и, склонившись к уху, принялся нечто докладывать.

— Спасибо, благородные мужи, — сказал правитель срывающимся на петуха голосом подростка. — Я не забуду вашей службы.

— Джокум! — взревело полуодетое и окровавленное воинство, вздымая клинки.

 

Глава 13

Награда

Я выполз из бассейна с горячей водой, отмытый от грязи и крови и слегка разомлевший. Чего не отнять у здешних, мыться они любят и делают это с удовольствием. В домах попроще — в бочках, побогаче — самые натуральные ванны, а есть еще и общественные заведения с соответствующим названием. В специальных мыльнях куча прислуги, и к твоим услугам брадобреи, лекари, прачки, проститутки и прочий полезный народ. Если угодно, есть возможность расположиться в отдельном кабинете и встретиться с друзьями или женщиной. Кроме парной еще холодные бассейны, массажисты и зал для физических упражнений.

Ты только плати! Ну а при дворце имеется несколько бань для людей разных рангов. В данном случае все за счет хозяйки. Всем пострадавшим, ну, понятно, не стенающим в последнем издыхании, позволено получать полное удовольствие. Ну как не воспользоваться столь приятным предложением?

Я присоединился к остальной компании, рассевшейся за низким столиком. Вместо пищи для больных на блюде красовалась горка толстых ломтей жареной говядины, сдобренных душистой горчицей и хреном. Рядом фасоль с луком, сыры трех видов, мелкая жареная рыбешка, соус для макания и тарелочки с неизменным рисом и нарезанными ломтями хлеба с румяной корочкой, еще теплые. При термах не только подают, но и выпекают прямо на месте свежий.

Потянул руку за кувшином, собираясь налить себе.

— А виньяк мы твой потеряли, — жизнерадостно сообщил Шлиц. — Оставили в коридоре, а когда я вернулся, кто-то шустрый уже прибрал.

Остальные дружно заржали.

Полагаю, во дворце под шумок и кое-что ценное запросто могло исчезнуть. Попробуй потом докажи — поломали красивую вещицу или слуга заныкал. У меня вообще ощущение, что там проходной двор в этом смысле. Уж с кухни, без сомнений, прут в огромных количествах. И то, если постоянно готовят на пару сотен человек, а по торжественным дням и праздникам, возможно, и на тысячи, куда девать остатки? Не выбрасывать же, хотя имеются собственные свинарники. Семьи работников кухни уж точно не хуже хрюшек. У меня, когда вижу выбрасывание продуктов, аж душа ноет по старой привычке. Слишком долго жил впроголодь, и аж корежит. Начинаю понимать отца, вечно нудевшего про бережное отношение к стоящему на столе.

Тут меня пробило. Я же про Гунарова отца подумал. Уже временами не различаю, о каком речь идет. Млин, как бы прежняя жизнь из меня со временем окончательно не выветрилась с памятью ненужной. Надо записывать полезные идеи на будущее.

— За своевременную помощь нелишне будет выставить другой, побольше, — сообщил я всем.

— Кто же такими вещами считается, — вскричал Яким, дружески хлопая меня могучей лапищей по плечу. — Сегодня тебе жизнь спасли, завтра ты. На то мы и воины!

Компания поддержала дружным ревом согласия. Надеюсь, жест все же нелишний и его оценят. Благодарность по кодексу также является чертой благородного человека. Сделанное ему добро он должен возмещать многократно. Сам же не ждет благодарности за содеянное.

Проще говоря, на словах всегда положено быть скромным и ничего не ждать. Но если человек не отдарится серьезно, возникает подозрение, нет ли у него червоточины. Такие нравы.

— Головы полетят, — сказал старший из нас Лаар Джат, еще один из кучки телохранителей Джокума, чудом оставшийся целым. Из группы, с которой я постоянно тренировался, семеро погибли, трое вряд ли вылечатся, оставшись навечно калеками. Они все из зажиточных семей, кое-кто из родовитых и милостыню на Дно просить не отправятся, но вряд ли подобное порадует их родителей. Остальным повезло. Мы вовремя прибыли для удара с тыла.

— Мы свою задачу выполнили, — гордо провозгласил Шлиц под очередной довольный гул.

Каждый из девяти здесь присутствующих, включая меня, в той или иной степени пострадал, и, сидя полуголые, мы все демонстрируем повязки. Но это мелочи. Руки-ноги шевелятся, в обморок не падаешь — все замечательно. Шрамы украшают воина.

— Кто же предал?

— Выяснят!

И это были не слова. Как обнаружилось, существует отдельное подразделение, относящееся к Управе наказаний, подчиненное напрямую лично правительнице Сили. Оно расследует всевозможные заговоры и подозрения на них. Насколько реально дела существовали или они «шились» по приказу свыше, я не понял — слишком мало информации. Есть подозрение, что наблюдение за происходящим вокруг достаточно плотное и квалифицированное. Во всяком случае, выяснения начались буквально сразу, над покойниками.

Меня подробно расспросили, выясняя чуть не по минутам случившееся. При этом я и сам расспросил знакомых и, полагаю, имею достаточно четкую картинку. В обе караульных проникли до начала нападения, перерезав спящую охрану. Скорее всего, нападение должно было начаться за пару часов до рассвета. Сняв часовых на входе, они проникли бы тихо до самых покоев. Похоже, главной целью являлся Джокум. Сюда направилась основная группа. Мои и девочки Кари несвоевременные вопли подняли людей на ноги раньше необходимого для успешного нападения момента. В результате план провалился полностью. Почти три десятка охранников напавшие успели вырезать в первый момент и у покоев Сили. Если бы не бахат, все завершилось бы печально. Он в одиночку порвал дюжину убийц, причем не знать о его существовании не могли и наверняка готовились. Подойди они тихо — могли бы добиться успеха.

В этой истории имелись два очень серьезных момента. Налетчики знали систему патрулирования досконально. Судя по моим случайным впечатлениям, кто-то из них был знаком с несущими ночью службу или знал пароли. Иначе бы не подпустили вплотную и не попались так легко. Ночью не так просто проникнуть в это крыло. Расспросить подробно некого. Все убиты или покончили с собой. От двух взятых живыми, похоже, проку никакого. О подробностях в курсе была всего пара человек начальства. Остальные выполняли приказы за очень серьезные деньги и ничего толком не знали. Даже общий жаргон понимали с трудом. Их наняли на окраинах Ойкумены, перебросив в Ильм через Лабиринт. Это само по себе достаточно говорит об уровне организатора.

Собственно, никто и не сомневался: чтобы подсылать убийц к Правителям, надо иметь немалые возможности. Проблема в том, что найти заказчика вряд ли возможно. Слишком много кандидатов на эту роль, а за руку не поймали. Может быть, получится со временем отследить, но задним числом доказать еще сложнее. Единственный реальный канал, о котором я намекнул дознавателю, — это крупные непредвиденные расходы у кого-то из подозрительных. Но насколько такие вещи способны проверить местные спецслужбы, мне неизвестно, и вряд ли это так просто.

Торопливо подбежал мальчик с эмблемой дворцового слуги.

— Говори, — благодушно разрешили сразу в три голоса в ответ на поклоны.

— Господин Рахоли Ланг вызывает во дворец. Всех, — добавил он после легкой заминки, скользнув взглядом по лицам. У меня осталось впечатление, что слуга каждого помнит по имени.

Я впервые участвовал в подобном мероприятии. Это не торжественный прием с огромным количеством народу в разноцветных одеяниях, когда звучат бесконечные уверения в любви со стороны приглашенных вассалов и равных по положению. В данном случае мероприятие достаточно скромно обставлено. Малый церемониальный зал, и звучат речи благодарности для небольшой кучки стоящих впереди. За нами кучка причастных и охрана несколькими шеренгами. Под барабанный бой одного за другим, согласно рангам, вызывают и наделяют наградой. Обычно перечисление достаточно длинное, каждая мелочь упоминается и внимательно выслушивается присутствующими. Времени процедура занимает много.

— Рудан Гунар. Хотокон, — прозвучало в самом конце списка из уст герольда.

Я вышел на два шага вперед и преклонил колени, как все прочие.

— Получает ранг всадника…

Моему деду понадобилось лет двадцать до подобного достижения, невольно подумалось. Почаще бы убийцы заявлялись во дворец.

— С полными правами хао.

На практике не существовало разницы с обычным титулом, однако немалая привилегия — право носить оружие в присутствии Правителя.

— Надел близ рыбацкой деревни Синдвани в остане Хузе…

В смысле провинции на северо-западе где-то в районе Ирана. Там родовые земли клана Джокума.

— Размером шесть на четыре косса…

С конвертацией мер у меня вечно проблемы. Попробуйте перевести в иные числа тасу — ширина двух пальцев или чавал — вес одного зерна риса. Или хойд — участок земли, который мог быть вспахан одной упряжкой волов за один день. На практике они неодинаковые. Смотря какая земля.

Косс — это приблизительно три километра. Но в данном случае вообще ничего не ясно. Судя по наличию рыбаков, рядом побережье, или земли у реки. Подаренное запросто может оказаться болотом или красивым песчаным пляжем. Пользы от такой земли — ноль, разве только наличие титула.

— Доходы от двух мельниц…

Ну, это уже нечто. Обычно берут мешок с дюжины. Правда, треть — налоги, но неплохо. Здесь хватало водяных и ветряных мельниц самого разного вида. Надо бы уточнить конкретно, какие имеются в виду, или это некая форма символического поощрения. Прежде сталкиваться не случалось.

— Триста рен ежегодного жалованья…

Стоящая в одном ряду с прочими девицами из свиты за спиной у Сили Микки счастливо улыбалась. А то непонятно, что мне теперь — вместо двух человек десяток с оружием приводить?

— Пять лошадей, со снаряжением для его вассалов.

Тоже приятное дополнение, если не вспоминать про необходимость их содержать. Мне теперь положено рассекать на спине жеребца в сопровождении парочки оруженосцев.

— И, — повышая голос, — золотая Муха!

Это вовсе не юмор, а нечто вроде награды за подвиг. Самое натуральное насекомое из драгоценного металла величиной с фалангу мизинца и с малахитовыми глазами. Символ воинской доблести, носимый на цепочке на груди, чтобы каждый видел.

Почему именно муха, мне никто толком ответить не сумел. Так принято с незапамятных времен. Подозреваю, из-за того, что в здешнем теплом климате мухи многочисленны, отличаются большой настойчивостью, упорством, назойливостью, бросаются в атаку снова и снова, как их ни гоняй. Досаждают много больше любого хищника, и сражаться с ними гораздо труднее. Видимо, орден Мухи должен свидетельствовать о неустрашимости и упорстве бойца.

— Подойди, — произнес герольд.

Теперь положено получить свитки с соответствующими записями. Это очень важный момент. «Без бумажки ты букашка» не в двадцатом веке родилось. В Ойкумене бюрократия мощная и трудится не покладая рук. Ведутся записи всех рождений и смертей, так же как учет земельных владений. Все заносятся в списки, отмечая рождения, смерти, браки. Каждая деревня и улица в городе имеет собственный свиток, лежащий в храме Памяти. Именно этим и занимаются жрецы. Правильные записи и семейные ритуалы. Рождение, совершеннолетие, соединение новобрачных, похороны, кормление предков.

Да, сословия прозрачны, и ты можешь подняться выше. Но мало взять меч в руки. Ты так и останешься крестьянином или слугой с оружием. Ты должен официально попасть в соответствующие записи и заплатить налог. В зависимости от ранга, сам платишь или за тебя раскошеливается посвятивший. Первый вариант при низших ступенях, второй — начиная со всадника. Сумма достаточно серьезная, чтобы не плодили кучу безземельных. Собственно, как и при вступлении во владение землей после смерти прежнего владельца или родственника. Нет возможности заплатить? — свободен. И от повышения ранга, и от поместья.

К тому же каждый обязан знать своих предков до седьмого колена и где хранятся списки. Это помогает поддерживать порядок. Конечно, есть способы обойти предписания, вроде того же усыновления, однако такое случается все больше при отсутствии детей. А поскольку действует жесткий майорат, всегда найдутся недовольные из другой семейной ветви. Это может закончиться очень плохо для всех, и процедура не особо частая.

Я старательно кланялся, получая на руки свитки, и стал вновь на колени перед Джокумом. С получением нового ранга и земли я уже не просто человек на жалованье, а личный подданный. И здесь не работает «вассал моего вассала не мой вассал». Ты своим людям даешь не из собственного кармана, а от щедрот Сили. Значит, она имеет право потребовать напрямую. Крайне удобно для главы рода или клана на случай недовольства. Если, конечно, не иметь в другом клане собственности и не наделять подчиненных перекрестно. Вполне легитимная практика.

Еле слышным шепотом Сили неожиданно сказала, практически не открывая рта:

— Раньше ты был похож на деревенского увальня, а теперь нечто опасное в физиономии появилось. Хищное.

Нос мне уже прежним не сделать, и, видимо, потому впечатление иное.

— Я становлюсь отныне вашим человеком, — сказал, обращаясь к Правителю, — жизнью и честью я буду вам верен и лоялен за землю из ваших рук, которой владею.

Такая вот древняя формулировка, позволяющая после лишения пожалования резво перебраться к другому хозяину. Причем были неоднократно случаи, когда уходили вместе с землей.

— Я никогда не пойду против воли сюзерена, не предам, не подвергну риску, не откажу в помощи. Предпочту смерть бесчестью и приму со смирением любое наказание, если нарушу данную мной клятву.

— Я принимаю твое обещание, — сказал Джокум, хитро подмигивая.

Это он просто так развлекается или намек? Тогда на что?

Ответ я получил через добрый час, когда по окончании торжественного мероприятия во время очередного застолья Ланг поманил за собой и, отойдя в сторону, сказал:

— После вчерашнего госпожа решила попробовать твою задумку.

Наверное, я встрепенулся на манер застоявшегося коня, поскольку он усмехнулся в усы. У многих, включая меня, щетина практически не появлялась. Думаю, не от возраста. Вряд ли в будущем стану еще расти. Тут примесь определенной крови. Вроде бы у азиатов в прежнем мире тоже не у всех с этим хорошо. Если честно, меня не волнует. Даже к лучшему: не требуется регулярно бриться. Но зато у кого была возможность, свою растительность холили и лелеяли. Завитые бороды и усищи на манер буденновских, как у Рахоли Ланга, нормальное состояние.

— И она пришла к выводу, что для начала сбор из шестисот человек.

А это уже нечто! Подозреваю, число здесь не случайно. В мифологии тройка — сакральное число. Дважды по три сотни. Проще всего разбить на два отряда, состоящих из двенадцати взводов по двадцать пять человек. Две дюжины и младший командир. Дюжины, в свою очередь, дробятся на шесть-двенадцать бойцов. В будущем можно поставить во главе ветеранов, разворачивая в более крупные подразделения, но это далеко не сразу. Сейчас надо разобраться с оптимальным строем и количеством стрелков.

— Сколько арбалетчиков, лучников и прочих — сам выбирай, — заранее отвечая на вопрос, заявил Ланг. — Прежние телохранители останутся в конном прикрытии. Это на сегодняшний день шестьдесят два. Не рассчитывай с их стороны на понимание. Командир всего сбора — я!

Не самый плохой вариант. Он человек разумный, опытный и меня уже знает. Не требуется нечто доказывать.

— За пехоту и реализацию своих идей — ответишь лично.

То есть старший, и хотя бы на первых порах мешать не будут.

— За это дополнительно пятьдесят каршей в год, при посещении патрона будешь «допущен к столу» вместе с одним щитоносцем, двумя пехотинцами и двумя слугами. Тебе оплатят или предоставят слуг и лошадей. Если твои кони погибнут во время боевых действий, тебе возместят.

— Это щедро, — согласился я, поняв, что пауза для того и состоялась.

Фактически мне назвали обязательный минимум, но прочим кормежку и возврат не обещают. Плюс дележка трофеев стандартная. Обычно старший в «копье» получал две доли, заместители и врач — полторы, после минусования десятины власти. Остальные по одной, с отделением части на нужды отряда. Но это обычный порядок, до полусотни в подчинении. У меня доля должна быть выше, но пока до настоящих боевых действий дойдет, сто раз уточню. Если вообще выгорит.

— А Правитель?

— Естественно, его в строй послать глупо. Будет у тебя оруженосцем, набираясь мудрости… — Тут определенно присутствовал сарказм. Не думаю, что с ним поделились моей сказкой про свет в конце тоннеля. Слухи на этот счет отсутствовали. Сили с сыном уважили желание не распространяться о кое-каких тонкостях прошлого существования. Лишний козырь для них. — Можешь гонять и тренировать наравне с остальными, но не перегибай палку. — А вот сейчас угроза в интонации. — Сотников подбери из наемников, умеющих сражаться в пехотном строю.

Разрешение на инструкторов из настоящих вояк? Лучше не бывает!

— А набором и обучением пехотинцев — займешься сам.

— Как? — невольно пискнул я.

— Как все делают!

— Я просил прислать из деревень младших сыновей! Где они? Кого я должен обучать?!

— Это уж твое дело выбить нужный указ. — И притом хитрая ухмылка. — Разрешение на формирование Табора. — то есть подразделения, — на основе сбора получено.

Похоже, очередная проверка, как выкручиваться стану.

— А деньги на оружие и амуницию?

— Выделят, вот ты и займешься лично.

Мне бы его оптимизм. Когда-нибудь — безусловно. Чиновники редко торопятся, а результат потребуют в кратчайшие сроки.

— Господин мой, лучше бы иметь на месте настоящего клерка, способного составлять списки, вносить информацию о потерях, разбираться с просьбами и организацией снабжения, а также обоз.

В крупных гарнизонах Вольных и Союзных городов, где имелись в немалом количестве наемники, нормальная практика.

— Не будет ли нахальством предложить подходящего честного канцеляриста для ведения потребной документации?

— Честная чернильная душа? — хохотнул Ланг. — Еще скажи, что на лапу не берет.

— Всем жить надо, — покладисто согласился я. — Моя рекомендация — сам и отвечу, если поймают за руку.

Он на мгновение задумался.

— Хоп. Приводи — посмотрю.

Я остался один переваривать новость, и со всех сторон начал подходить народ с поздравлениями. Многие сегодня получили награды, но так откровенно скаканул вверх всего один. Имелось подозрение, что это очередная проверка. Уж больно идеи мои временами сомнительны.

Слух о поручении уже пошел, и иные поздравления звучали с заметным сарказмом. Как прежде рыцарь с пренебрежением относился ко всякой вертящейся под ногами во время боя пехтуре, коих он одной левой полдюжины зараз мог уложить, так и любой воин недоумевал по поводу создания пехотного отряда. Нет, телохранители — это понятно. Но истинный полководец должен мчаться на лихом коне. В идеале — впереди своего войска. Хотя в реальности такое творили только низшие ранги властителей. Начиная со знаменосцев размер армии требовал управления, а не просто махнуть рукой с криком «В атаку!». Другое дело, насколько это возможно практически. Координация отрядов при помощи посыльных и простейших сигналов — работа не из простых.

Ну это все неуместно при размере гипотетического Табора в шесть сотен рыл. То есть мне всадники не подчиняются изначально, и с их командирами придется отдельно налаживать отношения. Ланг не всегда будет выступать высшей инстанцией. А пока требуется сразу несколько вещей сделать срочно.

Во-первых, поговорить с Сипом. При желании на Дне можно получить несколько десятков молодых парней, готовых на что угодно и обязанных лично мне возможностью вырваться из ямы. Кроме того, наверняка есть бывшие вояки. Прошлые преступления и прегрешения мне до одного места. Главное — получить опытных десятников, несколько человек. Потому что мои знания исключительно теоретические. Книги и фильмы не дают представления о настоящих перестроениях.

Во-вторых, вооружение. В первую очередь, конечно, надо выяснить выделенную сумму. От нее и придется плясать. Я на эту тему достаточно много думал. Требовался некий стандартный комплекс, включая одежду. Это удешевление, поскольку большинство важных предметов и вооружения удастся получить из мастерских Правителя. Да-да, здесь существуют мануфактуры, принадлежащие главе клана, где трудятся сотни ремесленников. Ну и наличие формы сплачивает, невольно заставляя держаться своих. К тому же сразу видно, из какой сотни, достаточно глянуть на цвет нашивки, к примеру.

Я в играх реконструкторов сроду не участвовал, булата не создам. Все знания о построениях античного легиона исчерпываются несколькими лекциями и статьями в интернете. Зато имею, пусть общее, представление о развитии военного искусства и очень конкретное о здешнем вооружении.

Помимо простого кожаного нагрудника есть два основных вида доспеха. Кто победнее, использует льняной доспех, склеенный из слоев ткани. Он неплохо держит удар и в сравнении с металлическим меньше стесняет движения. Иногда используют простеганные, у которых грудь, плечи и живот покрываются металлическими чешуйками.

У обеспеченных воинов в ходу кольчуга, нередко с пластинами из железа, прикрывающими опасные для жизни места. Иногда надевали рубаху из мелких плоских клепаных колец, усиленных массивными бляхами. Надо понимать, что, хотя полностью закрытые доспехи мастера изготовить могут, помимо несусветной цены важен и климат. В жарком все же имеют немалое значение вес и вентиляция. А то получишь вместо защиты парилку и сражаться сил не будет. Даже шлемы распространены открытого типа, на манер касок.

Скорее всего, в первое время придется пользоваться первым вариантом как наиболее доступным и дешевым. Тут все упирается в размер выделенного бюджета, пока мне неизвестного. Потому что с самого начала собирался получить нечто иное. Поздние римляне имели сегментную броню. Проще говоря, железные пластины накладываются друг на друга с перехлестом, создавая сплошную защиту, закрывающую тело и плечи. Если ударить дубиной по человеку в кольчуге, от перелома или раздробленной кости она не спасет. В таком виде упругая гибкость пластин гасит часть удара и пробить ее много тяжелее.

Кроме того, кольчуга состоит из двенадцати-пятнадцати тысяч, а при мелких кольцах — и до двадцати пяти тысяч колец. Здесь всего несколько десятков пластин, максимально удешевляющих и ускоряющих процесс изготовления. При сравнении кольчуги с созданным по моим объяснениям образцом сегментная еще и легче, что немаловажно при длительных переходах и в бою. А главное, у нее есть громадное преимущество — сама простота конструкции позволяет быстро подогнать под конкретного человека, а в случае повреждения одной из полос легко ее заменить. Это настоящий доспех для массовой армии. Идеальный компромисс между производством, защитой и ремонтопригодностью.

Мне требуется как-то уместиться в предоставленный бюджет. Потому что каждому нужен шлем, меч, кинжал, а части воинов — копья и арбалеты. Форма, питание, помещения для размещения… И некоторые вещи желательно проверить на практике. Я до сих пор не пришел к выводу, что лучше — щит в рост или поменьше в длину, но дополнительные поножи. Иначе ведь непременно подлые враги поотрубают торчащие снизу голые конечности. Зато таскать на себе чересчур большой щит — лишняя тяжесть. И по дороге на марше его придется вешать на спину, причем так, чтобы он сильно торчал выше головы, — иначе щит будет колотить бойца по щиколоткам при каждом шаге. Мне точно требуется некто из наемников для серьезного разговора.

В-третьих, посадить Фалько на бумаги. Я до сих пор пишу отвратительно, да и времени разработать почерк не имел. Откровенно говоря, никто не удивился малограмотности Гунара. Не то у него воспитание, чтобы писать каллиграфическим почерком и без грубейших ошибок. Далеко не все имеют наставников-жрецов. Каждая крупинка отцовских доходов шла на поддержание репутации. Слишком мало нам приносило владение. Мать, ужимаясь и изворачиваясь, добивалась прекрасного вида для мужа и старшего сына, а также второго (я третий), готового идти в битву в качестве оруженосца. Остальная семья жила не то чтобы впроголодь, но все же роскоши в нашем доме не водилось. С чего уж кормить жреца-дармоеда! Минимальные знания мать сама давала, так что глупцов в семье не водилось. Но это все были практические навыки, на манер умения быстро считать и помнить поколения предков.

Выход простейший, ко всему не сомневаюсь в ответе. Хотя бы раз в неделю мой знакомец заглядывал в гости, и мы болтали о том о сем. Поскольку дороги наши нигде до сих пор не пересекались и ни один прежде не искал неких милостей или помощи в своих проблемах (впрочем, и оказать бы не смог: не тот у нас ранг и знакомства), могли беседовать свободно и на равных. Представление с первой встречи о его стесненных обстоятельствах и малоприятном начальнике, кичившемся не особо высоким, но все же древним родом, оказалось верным.

Полагаю, за шикарную возможность с удовольствием ухватится. Ему шанс сделать карьеру, вырвавшись из-под гнета и из тупика, а мне — очередной полезный человек. И это не цинизм, а обычная практичность. Любой начальник не может действовать в одиночку. У него должна быть своя личная команда. Ты идешь вверх — и они тоже. Значит, будут стараться. А иначе любой приказ ляжет под сукно на основании некоего малоизвестного закона или вовсе сознательно проигнорируется. Рубить саблей столы — в данном случае бесперспективное занятие. Нужен собственный профессионал. И лучше прямым текстом высказать: если при закупках чего угодно добьется более низкой цены при том же качестве, разницу может положить себе в карман. Отличный стимул стараться и выбивать с поставщиков правильную стоимость товара. Правда, за снижение кондиции последуют неприятные выводы, что тоже имеет смысл напомнить и время от времени контролировать.

 

Глава 14

Начало и завистники

Я похлопал чалого жеребца с белым пятном на лбу по шее. Прекрасный подарок. На таком не стыдно и Правителю мчаться. В душе плескалось торжество. Гунарова составляющая была счастлива. О таком он мог только мечтать в лучшие времена. Даже погибни мои старшие братья в бою и стань я официальным наследником — мог разве что со стороны любоваться на таких породистых коней. У него наверняка среди предков аристократов с родословной больше моего.

— Спасибо, — сказал я конюху и сунул ему в руку монету.

Хотя содержание моих лошадей в конюшне Джокума входит в подарок и платить как бы не положено, обижать слуг не следует. Иначе не станут правильно животных кормить, поить и вообще смотреть. А потерять столь ценное приобретение из-за халатности очень не хотелось. Так что на чай придется давать регулярно, пока свои конюхи не заведутся.

Неподалеку стояли несколько человек из ближней охраны, поглядывающие в мою сторону и посмеивающиеся. Хотелось показать класс, и, не коснувшись стремени, одним движением я взлетел вверх, садясь с размаху в седло. Стоило опуститься нижней частью тела на спину коня, как тот внезапно взвился на дыбы с диким ржанием. Ничто до этого такого поведения не предсказывало. Спокойно принял из рук хлеб с солью.

Я натянул поводья, стиснул ногами бока жеребца и заставил его опуститься на все четыре ноги. Не успокоившись, конь дико заржал и взбрыкнул, выгибая спину и лягаясь. Конюх шарахнулся в сторону, спасаясь от ударов копыт, а чалый понесся по двору, все время подскакивая и норовя сбросить. Я повис на спине, чудом удерживаясь и абсолютно непроизвольно молясь всем богам сразу. В какой-то момент ясно осознал: сейчас он свалится на бок в попытке избавиться от наездника. Оказаться под упавшей со всего размаху тушей здорового коня очень не хотелось. Перелом практически обеспечен. Вынув ноги из стремян, я попытался соскользнуть в противоположную сторону, и очередной подскок придал дополнительное ускорение.

До стены конюшни не долетел, но приземление оказалось жестким. Из меня вышибло дух. Во рту стоял вкус крови, мир вокруг неприятно кружился, и бок болел. Кто-то подбежал, с тревогой спрашивая про самочувствие. Я нечто промычал, сам не понимая, что именно. Потом меня вывернуло, и для полоскания рта и бодрости духа сунули кубок с вином. В несколько рук уволокли куда-то, несмотря на слабые протесты. Там меня осмотрел срочно вызванный врач, успокоив насчет тяжелых последствий. Ушибы, возможно легкое сотрясение мозга — и все. Очередной кубок с крепким вином, как бы не из моего завода, и вырубился напрочь.

Когда я слегка прочухался и сел с кряхтеньем, обнаружился мягкий упругий матрац на стандартной кровати типа вагонной полки, когда верхняя доска поднимается (здесь снимается) и в ящике складируют вещи, при полном отсутствии другой мебели. Обстановка исключительно аскетическая. Зато на стене висела целая коллекция оружия всех видов. Мечи, сабли, кинжалы, копья, палицы, топоры, даже нечто вроде прежде невиданной алебарды. Не дурацкая, с картинки про царевых телохранителей или стрельцов. Такой особо не помашешь, руки через полчаса отвалятся, и ты труп. Эта была локтя три длиной, с узким топориком, игольчатым острием и слегка изогнутым обухом. Как раз что требуется для третьего ряда построения, и изобретать не нужно. Использую в качестве образца.

— Очухался? — спросил, входя, Ланг.

Так увлекся измерениями, что даже не услышал шагов.

— Благодарю, благородный господин, — автоматически выдал язык. Только теперь дошло, что это его спальня. Никаких личных вещей на виду, а внутрь прежде не приглашал.

— Ну, раз встал и смотришь оружие, все нормально.

— Простите, что без спросу.

— Хоп, для воина странно было бы равнодушие. Это, — показал он на стену, — не лучшие по качеству и исполнению вещи. Просто этим оружием меня когда-то пытались убить. И не на дуэлях, — пояснил после еле заметной паузы.

Я посмотрел совсем иными глазами на стену и количество клинков. Очутиться здесь в таком случае они могли только после скоропостижной смерти владельца. Бурная у него была жизнь.

— Вот это было у тебя под чепраком, — произнес Ланг, показывая на ладони острый шип какого-то растения. — Умно задумано. Пока в седло не сядешь, не беспокоит. А стоит плюхнуться задницей — втыкается в круп, доводя до бешенства. Недостаточно длинный, чтобы убить жеребца, однако свести его с ума, представ жестоким мучителем, — легко.

— Мне придется теперь избавиться от него, — пробормотал я. — Он же не подпустит больше к себе.

— Ну, может, и удастся добиться спокойствия, но, наверное, ты прав. Хуже другое. Это кто-то из своих!

— Понятно, не конюх. Скорее всего, один из смотревших на зрелище. Может, и остальные поучаствовали в веселой шутке. Полагаю, не так сложно выяснить имена и допросить по отдельности. Но не надо.

— Почему? Ты не хочешь, чтобы ответили за глупость? Я не предлагаю вызывать на дуэль, однако прочистить мозги не мешает. Да и штраф наложить, чтобы запомнили.

— Не думаю, что хотели по-настоящему навредить. Посмеяться, когда вылечу из седла, — да. К счастью, так и вышло. Начни всерьез искать — они упрутся и ничего не скажут. Только вместо желания позлорадствовать над выскочкой появится ненависть. Причем со стороны не участвовавших тоже. Я же обижаю их друзей! Нет. Пусть останется как есть.

Что не означает, что не выясню, кто они такие, и не запомню. Сообщать об этом не следует, а вот занести в «черный» список — обязательно. При удобном случае тоже «пошучу». Нет, я не мстительный. Но забывать обиды от ничем не задетых по моей вине не собираюсь. За все надо платить, и за глупость тоже. Легко мог остаться калекой на всю жизнь по идиотскому недомыслию.

— Иногда, — сказал Ланг, помолчав, — ты ведешь себя не как молодой парень, а как умудренный старик. Очень расчетливо и хладнокровно. Что выкинут мои подопечные — представляю. Чего от тебя ждать — неизвестно. И меня это пугает.

— Господин мой, — сказал я с кривой усмешкой, вымучивая из себя видимость добродушия, — я своими руками хоронил родичей, — чистая правда, — почти три года провел на Дне, и это не секрет. Я видел многое такое, чего сыновьям меченосцев и знаменосцев вовек не представить. Во всяком случае с той стороны, а не сидя на коне с плеткой с этой. Они для меня все еще дети, даже если лучше меня фехтуют и скачут или стреляют из лука. Временами глупые и жестокие, но я думаю совсем не о них, а о поручении Правителя.

Ну, скорее, Правительницы, но тут политес положено соблюдать.

— Плевать я хотел на их подколки. Правда, если встанут на пути, мешая, не задумываясь ни на минуту, уничтожу. И это не угроза. Простите меня за излишнюю грубость — на всякий случай сказал.

Если доведет до сведения придурков, и те успокоятся, всем же удобнее. Хотя подозреваю, столкнуться еще придется.

— В ближайшее время я буду очень занят и не собираюсь зачинать ссоры, но пусть ко мне не цепляются. Рождение в аристократической семье меня не пугает и почтения не вызывает. Это заслуги предков, а не их. Я создаю себя сам и тем горжусь!

В дверь сунулся слуга, принялся докладывать о приходе моего оруженосца, но тот, не дожидаясь окончания речи, отпихнул нагло в сторону слуг у и ворвался внутрь. При моем виде — не в лежку лежу, бездыханный, — вздохнул с заметным облегчением. Ну хоть в данном отношении не ошибаюсь. В моей пока не очень многочисленной команде с камнем за пазухой никого не имеется. Все они слишком зависят от меня и не забыли Дна.

— Пойду домой, — сказал я Лангу.

Я бы вообще поехал из принципа, но тут медленной ходьбы десять минут. Пока коня оседлают, да потом расседлают, и то больший срок займет. Конечно, есть куча народу, которая пешком принципиально по улицам не ходит. Не как в прежнем мире, когда в магазин за булкой в квартале на машине, чтобы не перетрудиться. Чисто показать голубую кровь. Аристократы передвигаются исключительно верхом или, в крайнем случае, в паланкине.

Тот молча кивнул. Каждый кузнец своего здоровья. Считаю, все нормально — не его дело возражать.

— Послушай, Ястреб, — сказал я уже снаружи. — Я никогда тебя не спрашивал, но как ты попал к сэммин?

— Потливая лихорадка, — ответил тот в обычном стиле. Коротко и информативно.

Можно уточнить, но нет смысла. И так понятно. Родители умерли, возможно и прочие родственники, иначе бы на улице не остался. Эпидемия накрыла сначала побережье, а потом Ильм как раз после моего появления. Не сиди у Психа в подземелье — мог бы и сам подцепить. Что это такое, так и не понял. Человек жалуется на головную боль, ломоту костей, потом поднимается температура, слабость — и буквально из всех пор выступает кровь. Три-четыре дня — и покойник. Некоторые зараженные выживали, однако не сильно часто. Шестая часть населения города вымерла, а это даже не тысячи, а десятки тысяч.

С болезнями было достаточно проблематично. Точнее, в юридическом не учат симптомов. Кое-что я помнил и, поскольку данный вопрос всерьез занимал, как-то не хотелось околеть от очередной эпидемии, спирт первоначально добыл не для питья, а в медицинских целях. Раны протирать, чтобы не загноились, да и мыть руки. Всяких кожных болезней даже в приличных районах выше крыши. Иногда страшно смотреть на людей, все в язвах и лишаях. Мыло вообще-то было, но на тот момент не по моим доходам. Варят его из животных останков, а на Дне и копыта в пищу идут.

Осторожные расспросы выявили очередную странность мира. Про холеру я в курсе. Вроде бы она появилась после вырубки мангровых лесов, а до того особо не донимала. Пошла гулять по свету аж в девятнадцатом веке. Так что ничего удивительного в ее отсутствии. Когда появилась оспа, мне неизвестно, но попадалось, что в античности мало была распространена, в отличие от более поздних времен. Здесь имеется нечто вроде, но летальных случаев очень мало. Зато каждый второй в оспинах. Я, кстати, тоже, хотя и слабо заметно. В детстве переболел.

С заразными хворями сложно. Что за болезни описываются в Библии, понять тяжело. Может, то был тиф, а может, совсем иное. Возбудители меняются, а меня это особо не занимало прежде. Гриппу точно меньше тысячи лет, и свались я сюда не в виде души, а в собственном теле — поубивал бы нехотя пол-Ойкумены. Индейцы в Америке в свое время дохли как мухи от этой болезни белого человека.

Еще не было венерических болезней! Это меня откровенно порадовало. Нечто вроде герпеса и ветрянки имелось, но ничего фатального. Правда, сначала я принял здешних достаточно многочисленных больных проказой за сифилитиков в последней стадии, но потом разобрался. Вроде бы полиомиелит встречается, но опять же имею самые общие представления. Никогда не сталкивался, просто читал где-то. Про малярию практически уверен в существовании, но Псих мне четко заявил во время очередной беседы на опасения, что я обладаю повышенной устойчивостью к заболеванию. Я так понял, у части местных невольно выработалась положительная мутация.

В целом и без этих болезней хватает всякого. Трахома у многих. Слепых нищих полно. Ну и вот нечто не поддающееся квалификации, на манер потливой лихорадки. И боюсь, далеко не все известно.

— Остались хорошие знакомые на Дне?

— Есть кое-кто, — глянув искоса, подтвердил он.

— И они готовы сменить жизнь?

— Как я?

Между прочим, он сейчас относится к занятной категории слуг под названием «жильцы». То есть выше стоящих вне сословий, но на самой нижней ступени. При этом они имели право носить оружие и на часть трофеев во время боевых действий. Фактически по положению выше даже свободных крестьян. Можно сказать, аналог российских боевых холопов. Тем более что броню, саблю и коня предоставляет хозяин, и пока не вернешь долг, оно не твое.

— Не совсем.

Излагаю основную идею и возможные бонусы.

— Да, — сказал он практически сразу с уверенностью, — такие найдутся.

— Значит, пойдешь сначала к Сипу, договоришься о встрече со мной на завтра. Потом заглянешь к знакомым и перескажешь подробности. Мне нужны люди, много людей, и быстро, но поблажки делать не собираюсь, брать по знакомству слабых не стану, и им придется очень сильно постараться.

Во дворе здания, стоящего рядом с основным храмом, места практически не осталось. Толпа собралась заметно больше ожидаемой. Далеко не все пришли с нужной мне целью. Многие собрались поглазеть, и дети висели на ветвях старых деревьев, растущих по периметру. Данный корпус не просто относится к вотчине Памяти. Он еще посвящен душам воинов, погибших в бою. Здесь не имеет значения, на чьей стороне и за кого ты воевал. Главное — честно исполнил долг и не запятнал чести. Жрецы достаточно часто получают пожертвования от родственников и мероприятия проводят красивые, да и сами не бедствуют.

Вообще всем храмам в целом принадлежит не меньше шестой части земли вокруг Ильма и огромные богатства. Жреческое сословие, как таковое, демонстративно не занимает ничьей стороны, частенько выступая посредником в конфликтах. Это не означает, что отдельные представители сословия или храмы не могут поддерживать определенный союз. Материальные интересы иногда выше духовных, но здесь и сейчас это значения не имеет.

Кандидаты стояли кое-как построенные напротив крыльца. И кого только тут не было! Явные нищие, хорошо одетые ремесленники, самые натуральные крестьяне с не отмытыми от грязи руками и даже парни с прической воина. Два месяца я целыми днями, практически позабыв о личных делах и винокуренном предприятии, носился как угорелый. В управы за бумагами и разрешениями, в оружейные и портняжные мастерские, на продовольственные склады, в покои Вдовствующей с очередной нижайшей просьбой, гонял слуг, наводя порядок в выделенных под казармы зданиях, отбирал и беседовал с присланными Сипом и Лангом старыми вояками.

Создавать на пустом месте подразделение размером с батальон, прежде не имея ни малейшего соответствующего опыта, занятие не банальное. Даже посоветоваться не с кем. Элементарные вещи приходилось постигать на ходу. Как? Например, надеваешь на себя новоизобретенный доспех и так целый день бегаешь. Вечером устаешь, как после целого дня пахоты. Зато доходит, зачем у римских офицеров шарф был на шее: чтобы шею не натирало железом. Я об этом читал в какой-то книге, но тут на себе проверил.

И разве только это? Каким должен быть поддоспешник, тоже немаловажно. Очень многое зависит от климата, а ведь требуется носить постоянно. Сегмента все-таки уменьшает подвижность рук в определенных положениях. Как выяснилось, в ней можно спокойно орудовать мечом, но удобно натянуть лук в такой броне уже несколько затруднительно. С арбалетом — вполне нормально при определенной сноровке и со специальными приспособлениями для зарядки.

Одно я усвоил твердо: в будущем пусть рядовые носят это счастье на себе. При худшей защите кольчуга гораздо меньше утомляла и лучше вентилировалась. Я собираюсь махать мечом в самом крайнем случае, руководя общими действиями, а не воюя в первых рядах. Бодрость и ясность мысли важнее, как и резвость. Но пока, для примера, приходится быть наглядным эталоном. Тренировки с дополнительной тяжестью полезны для развития выносливости. В бою будет легче. Кто то из древних полководцев так и сказал.

Поднял руку, давая сигнал, и взревели трубы. Люди замерли, устремив взоры в сторону нашей кучки. Ланг, приведенные им двое командиров, некогда имевших дело с наемниками. Все же старую привычку пренебрежительного отношения к грязным мужикам преодолеть не так просто. Найти желающих послужить оказалось не так чтобы много. Еще очень мне не нравящийся командир конников, довольный Джокум — ему-то что, развлекается — и, естественно, я. Полтора десятка будущих командиров, тщательно отобранных после собеседования, вместе с барабанщиками, трубачами, казначеем, фуражиром и двумя лекарями чуть в стороне.

На роль казначея, писаря и личного секретаря поставил Фалько и не прогадал. Он разбирался в ценах и законах, консультируя при случае и добиваясь в мастерских меньшей стоимости заказанного. Уж торговаться из-за мелкой медной монеты ничуть не стеснялся и изрядно сэкономил от первоначальных расчетов. Похоже, он не просто старался ради должности и возможных высоких знакомств, а искренне пытался приложить все возможные усилия для лучшего результата.

— Вы все знаете, зачем собрались, — произнес я достаточно громко, чтобы слышали все. — Я набираю людей. Чтобы быть зачисленным на службу, человек должен быть не старше двадцати и не моложе пятнадцати…

Поскольку Правителя в строй засовывать не требуется, младшие возрасты-ровесники уже без надобности. При необходимости и явной полезности, мои будущие командиры практически все старше тридцати, а двое Ланговых и вовсе имеют возраст под пятьдесят. Ну офицеры несколько иное. Мне от них требуется опыт, а не сила.

— …здоровым, без физических недостатков. Принятый подписывает контракт на пять лет без учета срока обучения. Срок может занять от четырех до шести месяцев. За эти месяцы стандартное жалованье в пять пай в день…

По рядам пошел гул: очень неплохой заработок по любым меркам. Правда, они не знают за что. Я из них еще душу вытрясу.

— …не начисляется, но ты получаешь место для проживания, питание, амуницию и оружие. В случае военных действий — право на долю в трофеях.

Тут уж выкрики довольные. На самом деле чистая замануха. Кидать их в серьезную свалку, насколько это зависит от меня, не собираюсь. Но сладкая морковка должна присутствовать.

— По окончании контракта каждый получит запись в Свитки Памяти о включении в сословие в качестве воина. Пьяницы, нарушители дисциплины и ворующие у своих товарищей будут наказаны плетьми и изгнаны досрочно.

Пауза…

— А сейчас проверим, кто из вас сумеет остаться. Вот как стоите, так побежите за мной. Кто дорогу за нужное время не осилит, останется за воротами.

Нормальная такая проверка на выносливость. Маршрут длиной приблизительно в косс с финишем у казарм. Предварительно осмотрел. Дорога ничуть не хуже иных. По бокам колонны поскачут всадники, контролируя: зачем нужны умники, срезающие путь? Потом все равно сдохнут на марш-бросках.

— Я тоже? — прошептал Джокум азартно из-за спины.

— Обязательно, — подтвердил я. Он парнишка здоровый, и ничего ужасного. Правда, привычки к бегу на длинные дистанции нет, все больше верхом передвигается, но уж точно удар не хватит.

В личной беседе с Сили мне четко было сказано: не потакать, нагружать физически и учить как всех. При этом покалечится — она голову оторвет. Мне, естественно. Вот такие изумительные инструкции. Как хочешь, так вертись.

— И не забывайте, — сказал я на ходу, спускаясь по ступеням, под рев командиров, разворачивающих стадо баранов. Начинать придется с элементарных вещей: право, лево, маршировка в ногу, — мы не просто воины и обязаны быть лучшими, мы бежим в броне, а они налегке. И если не управимся за четверть часа, должно быть стыдно.

Он добежал, хотя далось это нелегко, в основном на самолюбии, и я все же не добивался рекорда, задав нормальный темп. Половина пути бегом, вторая быстрым шагом, и так всю дорогу попеременно. И все равно ожидаемо многие сошли с дистанции. Все же сюда пришли далеко не богатыри. Многие недокормленные. Ну так мне и ни к чему со слабаками возиться. В будущем им придется такие расстояния покрывать регулярно, да еще в броне, с пикой или алебардой, мечом, кинжалом, сумкой с пожитками и запасом еды. В перспективе пару раз в месяц на длину пути раз в десять больше. Кто не справится, я не виноват.

На общее счастье, только сейчас хлынул давно ожидаемый ливень. Сезон дождей начался. Добежавшие так и стояли под потоками воды. Фалько, представленный Лангу и одобренный им без особого интереса (моя креатура — мне и отвечать), поставил под навесом маленький столик, разложил на нем свитки с чернильницей и прочими причиндалами. Каждому подходившему он после записи в список озвученного имени с упорством попугая повторял одно и то же.

— Мы, — то есть он и еще парочка офицеров, включая меня (Джокум от нудного занятия быстро устал, и я его отпустил переодеться и отдохнуть), — должны засвидетельствовать официально, чтобы подтвердить в случае судебного разбирательства, что не принуждали, не угрожали и не заставляли подписывать силой контракт.

— Сам выражаю согласие, — провозглашали кандидаты обычную формулу сделки.

— Повторяй за мной…

И очередной парень послушно повторял, бубня:

— По окончании обучения я должен отслужить пять лет без учета отпусков в подразделении. Я обязуюсь следовать всем правилам и нормам, а также выполнять все полученные приказы, беспрекословно подчиняясь своим командирам и начальникам.

— Поставь оттиск, новобранец.

Как ни удивительно, но что такое отпечатки пальцев, здесь прекрасно знали и использовали в качестве доказательства. Очень часто его вместо подписи ставили простые люди. Даже имелись специальные подушечки, намазанные краской. Объяснять процедуру не требовалось.

Очередной принятый откатывал на чистом месте пальцы и довольный удалялся за наши спины внутрь склада. Желающие могли сдать прежние вещи, которые складывали в мешки с биркой и запечатывали сургучом с хитрыми завязками. При желании в выходные получит и пойдет в старом в город. Подозреваю, таковых будет немного. Сил у них в ближайшее время на развлечения не останется.

Дальше новобранца уже поджидала парочка портных с мерными веревками. Приложив к частям тела и определив нужный узел, они извлекали из кип стандартную форму, которую предстояло в будущем носить. Имелось несколько самых ходовых размеров, а на случай сильно отличающихся рук или роста они могли прямо на месте подогнать. Зато не требовалось шить на каждого индивидуально, что достаточно странно для моих поставщиков, но позволило ускорить и удешевить процесс. Та же история с обувью. Обычные для воина полусапоги с жесткой толстой подошвой. Чаще на жаре носят сандалии, но не для строя. Еще выдавали ремень. А вот оружия пока не полагалось. Зато на выходе стоял командир, отправляющий в строй. Как только набиралась сотня, ее вели в столовую и кормили, а затем в казарму, где добровольцам придется находиться пару ближайших лет.

— Уже седьмая сотня, — сквозь зубы сказал Ланг.

— Ну не гнать же, — ответил я спокойно. — Все равно отсев будет, и немалый. А первые полгода платить не требуется. Расходы разве на еду.

— Тебе решать.

Вот именно. Надо напомнить младшим офицерам, чтобы внимательно смотрели на первых порах. Я сознательно не пытался с ходу отбирать по росту или возрасту. Пусть в каждой сотне будут всякие ребята. Но тут важно проследить, чтобы сильные или наглые не ездили на остальных.

Интересно, не вдумываясь в слова очередного взволнованного кандидата, размышлял я, почему все-таки Сип не захотел идти ко мне даже офицером? Он готов отдать мне сына, когда тот чуток подрастет, но не сам.

Неужели из-за подчиненности бывшему мелюзге? Или все упирается во власть и деньги? Я так и не выяснил причины, по которой он сидит на Дне и откуда столь занятные знакомства. На прямые вопросы ответа не последовало, а у Сили или Бойса не очень узнаешь. Ну и ладно. Мне тоже бывший начальник рядом лишний. Мериться авторитетом и ставить на место совсем не тянет. Пусть живет прежней жизнью.

 

Глава 15

Подготовка

Шеренга при виде выложенных мечей зашевелилась. До сих пор в тренировках использовались деревянные. Специально чуть не в два раза тяжелее и тупые. Конечно, если таким треснуть со всей молодецкой силы по голове, недолго и череп проломить. Но, во-первых, на головах у всех присутствовали шлемы, во-вторых, никто просто так не махал палками. Только приходит момент, когда важно привыкать к настоящему. Вес, балансировка — это важно для реального сражения. Все почтительно брали мечи, в зависимости от характера громко или тихо выражали одобрение, убедившись в их высоком качестве, Именно оружие отняло львиную часть выделенного бюджета, но здесь Ланг нажал на какие-то знакомства и практически бесплатно получили мечи из арсенала.

— Позволите начать? — вежливо спросил Мортен, еле заметно склоняясь. Цену он себе знал и никогда не гнул шею сверх необходимого.

Уже дядечка в возрасте, с практически лысой головой и морщинистым лицом, он пришел сам, когда я искал подходящих младших офицеров, и в первый момент мне показалось, что не стоит иметь с ним дела из-за солидных лет. Еще и запросы по части оплаты труда высокие. Просто особого выбора не имелось — и без охоты взял его на испытательный срок. Достаточно быстро выяснилось, что он стоил каждого пая, запрошенного в качестве жалованья.

Уже позднее, заметив почтение своих младших офицеров, я кое-что уточнил. Сорок шесть лет, из которых тридцать два Мортен провел на разных войнах и службе. Сражался чуть не по всей Ойкумене с внешними врагами и во внутренних дрязгах. Если бы существовали ордена, он был бы увешан наградами, как новогодняя елка игрушками. Настоящий профессионал. При этом никогда надолго не задерживался в местах, где все спокойно. Перемещался из одного конца земли в другой, сражаясь не за клан или определенного человека, а за готового щедро платить.

Обыватели таких всерьез побаивались, аристократы откровенно презирали, но всегда находился некто воюющий, вынужденно прибегающий к их услугам. Открывали сундуки и кидали клич, требуя беспрекословного повиновения и безумной храбрости. И получали все это сполна, а также опытных вояк, готовых рискнуть жизнью.

— Приступайте!

— Сегодня, — заявил Мортен звучным голосом, выработанным за годы службы, — мы проверим, научились ли вы хоть чему-то. Кто усмехается без разрешения, ты, Цыпа? — Практически каждому в Таборе он повесил кличку. Обычно они очень подходили. У данного бойца шея на удивление тонкая, как у цыпленка, хотя не дохляк. Даже я успел заметить, что ему палец покажи — и оборжется. — Шаг вперед!

Гонял он моих новобранцев жутко, с жесткой практичностью избавляясь от слабых. Постоянные марш-броски с полной выкладкой. Все вместе, включая вооружение, обмундирование, запас питания на три дня, достигало семи дхаран, а это приблизительно тридцать пять килограммов. И не просто бегали, а еще и занимались перестроениями. Много времени уделялось тактике боя в разомкнутом строю, укреплению передовой линии, боевым порядкам, удобным для отражения атак из засады и иных неожиданных нападений. Причем выяснилось, что необходимо петь хором. Да-да, специальные молитвы, на самом деле необходимые для выработки единого ритма. Забавно сегодня вспомнить себя, уверенного в способности принести нечто новое в армейские занятия. Подозреваю, будучи даже настоящим офицером с боевым опытом, ничем бы я не удивил. Скорее, пришлось бы переучиваться — все-таки оружие иное, и практические занятия отличаются.

— Вот это, — демонстрируя поднятый клинок для общего сведения, провозгласил Мортен, — пехотный меч. Не сабля и даже не кавалерийский палаш. Им не нужно с седла доставать до стоящего внизу, и поэтому он не слишком длинный, чтобы в строю не мешать соседям. В отличие от клинков всадников, им можно и рубить и колоть. Ну мы не станем резать друг друга, потому мечи пока тупые. Цыпа, — сказал, протягивая клинок, — покажи, чему научился.

С деревянными болванками постоянно отрабатывали удары мечом и копьем, доводя несколько связок до автоматизма, а боевое искусство до совершенства. Чтобы солдаты не уставали от монотонных упражнений, он придумывал постоянно новые упражнения.

— Начали!

Цыпа взвесил в руке меч и внезапно ударил. Мортен парировал, потом отбил второй выпад. Последовал град беспорядочных ударов, и новобранец скорчился от тычка в живот.

— Ты дерешься как кабацкий забияка или бандит из переулка, — сказал спокойно командир. — Разве я этому учил? Вспоминаем дружно связку. Отдышался? Ну тогда продолжим.

Цыпа явно усвоил урок и уже не зарывался, действуя строго заученным способом. Раз за разом его клинок натыкался на меч Мортена. Постепенно он вошел в азарт и все ускорял и ускорял темп, а потом резко взмахнул совсем не в привычной последовательности, надеясь поймать тренера. Я совершенно не удивился, когда он получил под ребра, вторично вскрикнув от боли. Не носи все постоянно броню — поимел бы серьезные неприятности.

Отсев был достаточно заметным. В каждом взводе отчислили два-три человека. Одни получили травмы, вторые уяснили, что такая жизнь их не устраивает, третьи физически не были способны выдержать нагрузки.

— Продолжайте, — разрешил я, уходя дальше.

Мортен абсолютно не нуждался в указаниях, но на людях никогда не перечил. Наедине вполне способен приняться воспитывать. Я не обижался. Он старался не из вредности, а на общую пользу. Ко всему единственный, кроме Ланга, профессионал, не отбывающий номер согласно штатному расписанию, а всерьез заинтересованный сделать из новобранцев нормальных бойцов. А господин командир Рахоли Ланг не особо волновался по поводу текущих событий. С одной стороны, хорошо и удобно, могу творить что в голову взбредет. С другой — любая инициатива наказуема, и спрос с меня.

— Веселей, — орал очередной командир.

Со званиями у меня затык. Вводить ничего не говорящих местным центурионов или сержантов с поручиками глупо. Поэтому все подряд числятся десятниками, полусотниками или сотниками, несмотря на подчиненные группы. Странно в принципе называть десятником командующего взводом из двадцати пяти человек или сотником — руководящего тремя сотнями. Пришлось взять за основу собственную выдумку и обозвать младших офицеров: десятник, старший, главный, штаб-десятник, а также вводить нашивки для избежания путаницы. Тем более что казначею, квартирмейстеру, барабанщикам, знаменосцам и вообще не строевому, но нужному люду тоже надо было иметь возможность командовать простыми бойцами на законных основаниях. Проще повесить ему десятника с дополнительным содержанием, чем каждый раз разбирать, кто кому обязан подчиняться. Кроме того, важный стимул. Со временем любой может дорасти до очередного звания, и это дает еще и добавку к жалованью.

— В ногу! В ногу идите, недоношенные! Бе-э-эго-о-о-ом!

Явно без участия мозгов очередной взвод с топотом переходит с шага на бег и проносится мимо, гремя железом. Эти будут отрабатывать упражнения в строю со щитами. Римский образец в виде распиленного вдоль цилиндра оказался единственным, что удивило Мортена. Ничего похожего ему прежде видеть не доводилось. После осмотра и обдумывания идею, как ни удивительно, одобрил. Даже объяснил причину. Такая форма позволяет делать строй более плотным в случае необходимости. Щит частично защищал бойца со спины, если зазевается его сосед. При постановке на землю он стоял вообще без всякой поддержки, что удобно в случае передышки, если ты решишь быстренько размять затекшую руку. К тому же, в отличие от круглых, эти щиты удобны для защитных построений. Накладывая внахлест один на другой, получали нечто вроде сегментной брони, а сильный изгиб фиксировал щиты от поперечной качки при передвижении, это давало непрерывную плоскость без разрывов. Профессионал и есть. Глянул и объяснил преимущества. Как и отрицательные стороны. Вес. Ну это я и так понимал.

— На счет «три», — орал очередной старший десятник, — левую руку вниз, и поднимаем копье, кладя его всем весом на плечо. — Три!

Ожидаемо раздается ругань на несколько голосов. Жердину в семь локтей не так просто держать ровно, как кажется со стороны. И смешного тут мало, когда тебя такой дрын с размаху приложит.

— Ну вот как вы собираетесь обставить другие подразделения с таким отношением? — горестно вскричал командир, покосившись на меня.

Очень вероятно, напомнил бы без моего присутствия о степени дебильности подчиненных и обещании. Каждый месяц проводим отработку действий в группах: шеренга против шеренги. Так они учились взаимодействовать в бою, чувствовать локоть товарища. А по результатам и выводы. Поскольку денег они не получают и отнимать пайку было бы глупо, штрафы падают другим способом. По итогам соревнований худшие получают наиболее «грязные» наряды, а лучшим дополнительная кружка вина весь месяц. Не так много, но великолепно подстегивает. Кстати, обычно для фиксации ошибок я использовал Джокума. И на будущее пригодится, и за занятиями следит внимательно. Надо же разбираться, кто оплошал, а не верить на слово.

— Копье ваш главный шанс уцелеть и победить, — сказал десятник проникновенно, — страшно, когда на тебя конница прет. Орут, мечами машут, вот сейчас вломятся в строй и посекут. И тут важно щит к щиту, плечо к плечу, пика к пике! Побежишь — порубят и тебя и товарищей. А сожмешь зубы, упрешься — и коней встретите остриями. Они не дурные на частокол железа ломиться. Вбейте в ваши головы тупые навечно. Живыми останетесь, если строя не разорвете. А для этого нужны тренировки. Чтобы каждый, не задумываясь, умел правильно владеть врученным начальством оружием. Тогда живыми останетесь в самой лютой сече. Ну, поняли?

Недружный гул подтвердил.

— Ничего вы не поняли, — зло заявил десятник. — Пока сам не увидишь, как на тебя прет лава кавалерийская и товарищ ни справа, ни слева тебя не бросит и не побежит, воином считаться не будете. И я вас научу бояться командиров больше, чем врагов! Для особо тупых, — показал палку.

Воспитательный процесс без побоев не обходился. Рукоприкладство начальников не только в порядке вещей, но всеми принимается как должное. Никто и не подумал спрашивать, палки у десятников появились моментально, будто по волшебству. И глупо было бы запрещать. Новобранцев положено воспитывать битьем, если слова не доходят. Вот между равными по рангу драки строго запрещены. Последствия — в зависимости от результатов расследования: плеть, изгнание из подразделения, виселица. Последнее в случае убийства или тяжелого ранения. На первых порах пришлось действовать предельно жестко, пока не усвоили, глядя на тела в петле.

— Они не будут готовы к концу месяца, — уверенно заявил Джокум, пристраиваясь привычно сбоку.

Рядом сразу появился биллиг, до сих пор валяющийся чуть в отдалении и старательно вылизывающийся. Наверное, плохо с ним знакомым могло бы показаться, что он не интересуется окружающими. Как бы не так. Однажды, забывшись, я наорал на сунувшегося куда не надо мальчишку и поймал пристальный взгляд зверя. Он не атаковал, но был вполне готов. И у меня впечатление, что понял причину, если не слова. Потому и не стал защищать. Но могло случиться иначе. После этого уже не забываю о его постоянном присутствии.

Есть у меня серьезное подозрение, что первоначальная идея пожить в коллективе из-за биллига и провалилась. Причина не в нежелании Сили пустить его в казарму. Просто слишком опасно. Много незнакомых людей, и все с оружием. Биллиг может повести себя неадекватно, приняв за нападение нечто совсем иное. Не зря перед любой тренировкой Джокум приказывает ему сидеть и не вмешиваться. Зверю это очень не нравится.

— Если нужны воины, а не мясо для убоя, то да, — согласился я машинально. — Хотя бы еще один месяц прежде перехода на нужный уровень. А что? — спохватился.

— Госпожа регент… — он никогда в разговоре с другими не называл мать как-то иначе, видимо подчеркивая положение, — не сумела договориться с союзом кланов Кабрал и Зему.

Это даже мне известно, занятому отнюдь не политическими дрязгами. Переговоры тянулись очень долго и, похоже, впустую. Борьба шла за власть над одним из Союзов приморских городов и соответственно немалые налоги и пошлины. Все это усугублялось еще и интригами самих купеческих корпораций и сварой внутри Союза за влияние. Кто у кого чего первым хапнул — неизвестно, но те территории пару раз прежде меняли хозяев.

— Будет война! — воскликнул Джокум счастливо. — Я тоже поеду!

Наверное, в его представлении предстоит нечто красивое и грандиозное. Он не в курсе насчет мобилизации огромных армий, однако после близкого знакомства с подготовкой бойцов мог бы и подумать слегка. Хотя вряд ли ему придется отказаться от комфорта. Монархи даже на войне неплохо живут. Прокатится на слоне, посидит на холме подальше от битвы. Может, покажут войскам перед сечей для воодушевления. Говорить такое вслух — врагов наживать. Он обидится и помчится требовать чего-то, а мать обязательно уловит, откуда ветер дует. Второй раз может так легко не спустить длинный язык.

— Жаль, — сказал я, стараясь вложить в голос побольше горечи, которой не испытываю, — что не успеваем. Проверить парней на реальном деле было бы неплохо.

— Ну, — бодро заявил мальчишка, — не последняя война. Попробуешь.

То-то и оно. На мой век сражений хватит. Торопиться и терять уже обученных без веской причины очень не хочется. Не берут — и хвала богам!

В канцелярии Фалько принялся совать мне очередные свитки для ознакомления. Пришлось сесть и начать разбираться. Джокум сразу заскучал, и пришлось отправить его к стрелкам. Не представляю, как он, при отсутствии желания сидеть, в свое время править станет. Хоп, пусть посмотрит, а заодно сам поучится. По крайней мере, здесь не нальют, как иногда с его прежней охраной случалось. Конечно, самое то — войти в доверие к малолетке, потакая его желаниям. Только потом его мамаша меня съест, и не фигурально. Так что под страхом изгнания навечно запретил всем давать пацану сверх обычной нормы. Просто воду никто не пьет, и очень правильно. В реке какой только гадости не бывает.

Глянул вслед радостно умчавшемуся и вернулся к вечным проблемам. На сегодняшний день в составе Табора пятьсот восемьдесят пехотинцев и девяносто шесть арбалетчиков. По официальному указанию должно быть ровно шестьсот. С самого начала набирали с запасом, с прицелом на отсев. И деньги выделили из расчета положенного. Постоянно приходится крутиться, чтобы уложиться в бюджет. Причем на кормежке или оружии экономить в высшей степени глупо. Приходится изыскивать другие методы. К примеру, ни одна армия не обходится без слуг. У меня провинившиеся после тренировок трудятся на черных работах. Естественно, без денег. А это означает постоянный учет и контроль с соответствующими докладами. В перспективе самые глупые или неуживчивые, постоянно попадающие в «черные» списки, первые кандидаты на вылет. А пока требуется обсудить основную заботу. По соседству возводится макет крепости для обучения штурму. Большинство работ выполняют новобранцы, но за некоторые материалы приходится платить.

— Да! — крикнул на стук, с облегчением отвлекаясь от цифр. — Что-то случилось? — удивился при виде Мортена.

— Не в отряде, — пробормотал он.

Я с удивлением понял: волнуется. Очень странно.

— Ну и?

— Мой старый добрый знакомый, с которым немало повоевали, года три назад получил в пожалование небольшую деревню недалеко от Ильма.

Очень недурственное приобретение. Всегда есть возможность неплохо сбыть лишний товар. С окрестностей многие везут продукты, и существуют даже специализированные на определенном виде хозяйства.

— На днях его арестовали по приказу Управы наказаний.

— За что? — спросил, уже догадываясь о просьбе и для полной картины.

— Его задержали, поскольку хозяин опознал лошадь. Ее украли несколько недель назад прямо с улицы.

Наверное, я не сдержался и нечто показал лицом.

— Да не воровал Ленц! Сроду за ним такого не водилось. В бою взять мог или соседа потрусить, но не это! Недавно на его усадьбу налетели разбойники. Падма был готов к такому событию, они с соседом на ножах. Парочку грохнули, ну и досталась в качестве трофеев. Кто же мог подумать, что прежде эти свиньи еще и в другом месте наследили!

А это проблема, и серьезнейшая. В Ильме не существовав ничего похожего на полицию. Любое уголовное дело возбуждали не чиновники, отвечающие за порядок, а некие частные лица, кровно заинтересованные в розыске украденного или бандитов с убийцами. Чаще всего концов не найти. То есть улицы патрулировались так называемыми «бдительными». В каждом квартале собственные, сменяющиеся по графику, чтобы все участвовали в караулах. Понятно, лавочники могли приструнить таких же, а не аристократов с профессиональными вояками или бандитов. В ночное время грабежи были достаточно обыденным явлением. Кстати, поэтому сэммин было крайне опасно соваться в зажиточные районы. Никто бы разбираться не стал. Убили бы — и отвечать не перед кем.

В данном случае от заключенного требовалось доказать, что он не крал чужой животины. Ни обвинитель, ни Управа даже не почешутся. Первому наплевать, кто конкретно виноват, лошадь он уже получил. Вторым нет резона ехать искать неизвестно что.

— Есть человек, а лучше — люди, подтверждающие, что он в Ильме тогда не был?

— Конечно! Слуги и жена.

То есть заведомо известно: соврут и глазом не моргнут. Мысль доказать алиби оказалась пустой.

— Он ведь знает, кто налетчики?

— Да, — подтвердил Мортен.

— Если внести залог, его отпустят для розыска настоящего, — подчеркнул я интонацией. — преступника?

— Смотря кто и сколько, — ответил Фалько, правильно поняв взгляд. Послать человека за деньгами домой арестованный мог бы и сам. По закону просто взять серебро запрещено. Должен поручиться уважаемый господин. В зависимости от ранга могут цену сбросить или добавить. — Считай пропали, если доказать не удастся.

Подразумевалось, что выпущенный обычно не возвращался и в дальнейшем по месту ареста не появлялся, объезжая город десятой дорогой. Вне власти городской Управы его никто искать не станет, разве где случайно влипнет. Хозяин свою лошадь уже получил и вторично искать вора не станет. А штраф пойдет в бюджет Управы. Какой-то процент на городские нужды, остальное поделят чиновники. А то и все, если оформят правильно. Типа ошибочка вышла, не тот украл.

— Но это решаемо, даст расписку.

— Сколько до деревни расстояние?

— За пару дней на верховом коне доезжал, — ответил Мортен.

— А к какому клану относятся его соседи? — спросил я задумчиво.

— Не знаю, — растерялся Мортен впервые за все время.

— Ну так на месте, в тюрьме, выясним, — вставая, подвел я итог.

— Э… Я правильно понимаю, — встревоженно проблеял Фалько, — ты хочешь наведаться…

А вы думали, я с такой ерундой к Джокуму пойду. Просить об одолжении вышестоящих нужно по очень важной причине. Непременно потребуют услугу обратно и как бы не втрое. Ленц мне не друг и не родственник. Проще пойти по обычному пути.

— Не собираюсь разбрасываться деньгами, а удастся ли найти конкретного вора — одни боги знают. Тем более тащить его в Ильм… Как бы это сказать: чем убивать любовников жены, проще один раз ей глотку перерезать… Такие вопросы требуется решать кардинально. Несколько желающих развлечься я найду.

В смысле Яким, Шлиц и еще парочка их приятелей с удовольствием поучаствуют, если не требуется ссориться со своими. А чужих не грех и раздеть, раз уж сами не гнушаются ночных «подвигов». Человек чести обязан защищать слабых, ага. Особенно если ему с этого доброго дела кое-что перепадет.

— Может, и кого из наиболее подготовленных прихватить. Арбалетчиков в первую очередь. Только чтобы умели молчать. Подумай. Ну, ты-то должен понимать, — сказал я с досадой укоризненно качающему головой Фалько.

Он мне однажды рассказал, каким образом сумел сдать экзамены на чиновника. Обычная соседская война проходила во взаимных наездах воинов с челядью с последующими жалобами в судах. Жертвами таких разбойничьих набегов чаще становится домашний скот и недвижимость. Смертельный исход для участника был все-таки редкостью. Да и серьезные увечья случались не так часто. Но четырехлетний соседский конфликт, видимо, всерьез озлобил. Причина начáла — в строительстве гостиницы, совмещенной с кабаком. Часть прибыли потекла в другой карман, и тамошний меченосец захотел избавиться от конкурента, спалив здание дотла в ходе хорошо организованной атаки. Дальше понеслось по нарастающей. Горела мельница и были разрушены пруды, вырубался лес и угоняли скот. В ходе очередной стычки его отец получил мечом по голове и скончался. Хозяин не оставил семью, может, чувствуя за собой вину: именно он послал того в очередной караул в одиночестве. Взял мальца в усадьбу и учил наравне с собственными детьми. Фалько образование понравилось, а вот ковыряться в земле — при подобном воспитании уже нет.

— Сначала все выясним, — окончательно подвел я итог. — Чего заранее зря обещать.

 

Глава 16

Деревенские развлечения

Домой, как обычно, возвращался уже в темноте. Правда, чаще по другой причине. Сегодня пришлось всерьез поноситься от тюрьмы до дворца, улаживая условия и обязательства. Полевой лагерь находится за стенами, но казармы во внутреннем городке, принадлежащем Сили. То есть, конечно, Джокуму. Иногда это создавало неудобство, но я же сам подал идею создания отряда под соусом охраны. И где же ему еще находиться, как не рядом с жильем Правителей? Правда, и без нас нагнали тучу вояк, и кругом патрули, даже потискаться парочкам в кустиках стало невозможно.

Вопреки ожиданиям, после покушения мы так и не вернулись в родовые земли. Наверняка причина находиться в Ильме не одна. Но главное, здесь часть года проживают многие из глав кланов. Специально держат особняки или целые кварталы вроде нашего. Как бы нейтральная территория для переговоров. На чужую не всегда безопасно заявляться, люди частенько по-восточному хитрят и не прочь оставить врага без головы, несмотря на обещанные гарантии безопасности. В Ильме на улицах нередко происходят столкновения между вассалами, однако случай вроде нашего — из ряда вон. Аристократический район на ушах стоял, и чуть ли не каждый считал необходимым выразить лично негодование, явившись с визитом.

Похоже, Сили использует случившееся себе на пользу. Кроме извинений лично от повелителя (его город), она нечто получила и в дипломатическом плане. Что-то там на высшем уровне постоянно трут, а попутно проходят смотрины невест. Джокум вошел в возраст, когда возможно обручение. Для многих заручиться поддержкой могущественной Сили через женитьбу — неплохой ход в бесконечных сварах и смене союза. Полагаю, она своего не упустит. Мне не до отслеживания интриг, да и смысла никакого. Всаднику положено по приказу мчаться в бой, в моем случае вести Табор, а не подсказывать властелинам Ойкумены. Переступать определенные границы во всех отношениях непростительно и опасно.

Хотя живу я практически у самых казарм (очередное напоминание, что птица невелика), хожу постоянно в сопровождении Крохи или Ястреба. Второй следует за Микки. Мне Ланг открытым текстом заявил про правильный этикет. В одиночку доверенные лица и девицы благородного рода не шляются: неприлично. В принципе положено вообще ездить на конях, независимо от расстояния, однако от этого внутри квартала можно уклониться. Все же не знаменосец и пальцами показывать не станут. В лагере я постоянно занят, а в дороге могу подумать спокойно о собственных делах. Все-таки в личной собственности несколько коммерческих проектов, и пускать на самотек тоже нельзя.

В качестве одолжения Бойс мне «сосватал» парочку счетоводов, которые четко предоставляют отчетность, параллельно для пущей уверенности мои производственники, чтобы следили друг за другом, но все равно время от времени прихожу с проверкой без предупреждения. Двойную запись демонстрировать всем и каждому не стал, потому изредка ловлю за руку. В основном по мелочи воруют, нормальное дело. Побьешь морду — утрутся и вновь за свое.

Начинаю понимать Петра с его отношением к Меншикову. Пес с ними, лишь бы остальных держали в кулаке. Я просто не в состоянии уследить за всем. Надо было Фалько в управляющие взять. Впрочем, он бы не согласился. Нынешнее положение — шанс сделать карьеру, а в качестве наемного работника такое не светило бы. Обычный вассал, он и так всерьез страдает из-за неумения обращаться с оружием. Для меня совсем другие качества важны, но стать воином — считай, членом высшей касты — мечта. А равным ему не сделаться, пока не поучаствует в войне. Чиновников прирожденные не уважают. Я счастливое исключение.

Короче, финансы мои вроде бы весомы, но фактически отсутствуют чуть ли не полностью. Новоизобретенный банк создан на паях из сумм нескольких близких к Сили вельмож и нужных ей глав клана. Если я ничего не путаю, государственный английский тоже начинался в качестве частного акционерного. Первоначальный капитал должен откуда-то браться. Пока что ссуды выдаются, но не возвращаются. Срок еще маленький.

В данном случае кинуть хозяев вряд ли удастся. Придут с целым войском. И поскольку вклады в нем принадлежат нескольким не сильно уступающим Правительнице по влиянию владельцам, а в уставе прописан отказ от политических условий, есть надежда, что хотя бы на первых порах все будет нормально. Потому вся прибыль (немалая) от винокуренных заводов, не вложенная в расширение производства, идет в тамошнюю мошну. Вернется с процентами. Двенадцать годовых — очень недурно. И желающие взять ссуду находятся. У ростовщиков как бы не вдвое от нашего возвращать приходится.

Карты неплохо покупают. С утра до вечера печатают новые колоды. Кроме «Двадцати одного» и «Дурака» пустил в оборот «Кинг», «Сека» и преферанс. Больше, к сожалению, толком ничего не помню. И без меня нашлись умники. Почти сразу появились местные вариации правил и даже новые игры. Привычные кости потеснились, но окончательно позиций не сдали. И все же многие играют буквально до полного разорения. Ставка на азарт оказалась правильной. Другое дело, что имею я с этого только малый процент от многочисленных притонов, контролируемых Сипом. Ну как малый — на обустройство дома, слуг, охранников и лошадей с одеждой и оружием лучшего качества хватает. Хорошо, что у меня запросы невелики. Даже доходы с наградных мельниц выделил Микки на ее личные расходы. Все-таки в высшем свете крутится, должна смотреться не хуже иных девушек.

Пребену не так давно предложил свободу в обмен на дальнейшую работу и присягу. Он аж прослезился от счастья. Паршивый из меня рабовладелец вышел. Нет бы эксплуатировать до упора. Твердо убежден: типичный раб недобросовестен, вороват, лжив и норовит все растрезвонить о секретах хозяина. Выгоднее обещать свободу на определенных условиях и сдержать слово. Зато могу быть уверен в благодарности и ударной работе. Поскольку устройства печатного станка не знаю, имея самое смутное представление, объяснил ему идею и поставил трудиться. Вышло недурно. Значит, пора переходить от карт и картинок к настоящим книгам.

Тут основная проблема не в прессе или шрифте. Требуется бумага и хорошо на нее ложащаяся краска. Пока качественного оттиска добиться не удалось. Здешние листы больше похожи на туалетную бумагу. Не в смысле мягкая, а расплывется текст. Может, и удастся добиться результата, но тут надо улучшать технологию производства. Не завтра, ох, не завтра начнется задуманная мной книжная революция.

— Всадник Падма Ленц Огненный из плана Четри, — представил я вышедшей навстречу Микки. Похвальная реакция замечательной хозяйки. Или это любопытство, кого привел нового? — Рудан Гили, моя сестра.

— Подать легкие закуски? — спросила.

— И вина, но сначала теплую ванну гостю. Должны еще гости подойти.

— Симпатичная девочка, — сказал, подкручивая рыжий ус, извлеченный из тюрьмы и изрядно попахивающий гость. Как раз за цвет волос и обзавелся прозвищем. — Не в обиду будь сказано. В самый возраст входит.

О боги, подумалось. А ведь верно. То ли от хорошей пищи и жизни, то ли возраст подошел, но округлилась и стала похожа на настоящую девушку, а не на замызганного мальчишку. Кажется, брачный возраст начинается с двенадцати, но такое редко бывает. Зато лет в пятнадцать-шестнадцать для всех нормально. И рожают постоянно, пока в старух не превращаются. Не меньше трети детей умирают в первый год. Половина — к пятому. Каждая четвертая погибает при родах или вследствие, и это в порядке вещей. Подумаешь, что когда-нибудь и меня коснется, аж жуть берет. А прикинуть все уже сейчас необходимо. Брак отнюдь не равен любви. Иногда супругам везет, но чаще соединяются две семьи, и у каждой свои интересы. Выбирать надо тщательно еще и потому, что понадобится приданое, адекватное статусу семьи. Жадничать нельзя. Такие вещи помнят и внуки.

— Прошу вас, — вежливо сказал, пропуская вперед.

Через час, раскрасневшиеся после купания, мы сидели за столиком, обсуждая будущее предприятие.

— У меня не какое-нибудь мелкое захудалое поместье, — говорил возбужденно Ленц. — В него входит больше четырехсот облагаемых налогом хойдов земли. Да там одного леса и пахотных угодий знаете сколько! Я сегодня получаю в четыре раза больше, чем приносило имение прежнему владельцу семь лет назад!

— Правильная организация дела, — понимающе произнес я. — Идеальное поместье имеет все отрасли.

— Это хорошо вдали от крупных городов — обеспечивать себя полностью. При перевозке продукции на десять коссов стоимость транспорта, жалованье и охрана с питанием — четырнадцать с половиной процентов ее покупной цены. При доставке на тридцать транспортные расходы достигают уже семидесяти пяти процентов цены. А налоги, — сказал со злостью, — требуют деньгами, а не товаром. Или считают еще на треть ниже стоимости. Сплошной убыток.

Обычно базовая налоговая ставка составляла одну десятую урожая, но варьировалась в зависимости от качества земли и урожайности надела, да еще и оброк помещику в четверть урожая. Теоретически от налогов освобождались женщины, дети и учащиеся. На практике далеко не всегда. Находившиеся в самом низу общественной иерархии часто платили более высокие налоги, чем те, кто стал на ступеньку выше. Спасало от голода умелое ведение севооборота и два урожая в год. Рис, к примеру, выращивался как в сезон дождей, так и во время сухих сезонов, при помощи искусственного орошения. Кроме того, существовали трудовые повинности и общественные работы по починке дорог, созданию оросительных систем. Для арендаторов не меньше двадцати-тридцати дней в году. Труды крестьянина никогда не заканчивались. Не хотел бы оказаться в шкуре такого бедняги.

— Хорошо по реке можно везти. На этом и выигрываю. Но все равно полезнее выращивать парочку важнейших культур — виноград и рис, но для них почва потребна разная, и на одном участке редко такое бывает, а недостающее докупать. Близость к Ильму — огромные возможности. Не надо содержать в постоянном штате профессиональных ремесленников. В относительно небольшом хозяйстве не находится постоянного занятия, проще в городе приобретать нужное.

Здесь он, безусловно, прав. При условии, что завтра от вредителей не погибнет весь урожай монопольной культуры. Тогда всем придется кисло, хотя некая сумма на критический случай непременно отложена. Уж вернуть мне залог он пообещал в кратчайший срок, и вполне верю.

— О, — сказал он внезапно, запнувшись. — Виньяк производит господин Рудан.

— Это я, — подтвердил.

— Так у меня имеется замечательное предложение! Почему на месте не открыть предприятие — это же выгоднее, чем везти вино сначала в Ильм, а потом, после переработки, обратно!

— Прибыльнее вам, а вот мне?

— Существует два способа ведения дел: тот, что требует постоянного присутствия владельца, и другой, когда владельцу достаточно приглядывать за делами лишь от случая к случаю. Тут важно иметь доверенного и честного человека.

— Не сочтите за грубость, но еще вчера я не подозревал о вашем существовании. И хотя не имею причин усомниться в вашем благородстве, — это обязательно — расшаркиваться в подобных случаях, а то и до дуэли недолго, — не могу сказать этого о ваших людях. Кто из них болтун или просто дурак.

— Вы можете прислать своих. Место выделю и окажу любую помощь. В округе достаточно виноградников, и можно получить хотя бы на первых порах много дешевле, чем в Ильме.

Не знаю, какой из него был вояка, но бизнесмен не из худших. Вмиг сообразил, где можно отхватить кусок. С другой стороны, расширяться надо, и реально проще на месте организовать очередной заводик. Хм… опять винные котлы и главные орудия производства — медные кубы и трубы для перегонки. На головном предприятии еще «ставили» мед и варили пиво. Пока излишне, а насчет остального не мешает подумать. Заглянуть к нему домой и посмотреть на людей. Как себя ведут.

— Материалы для строительства тоже, — давил он, подкидывая очередную заманчивую приманку.

Кажется, он понял, что я не настроен отказывать в принципе, иначе бы вспомнил не зависящие от меня обстоятельства, изображая сожаление. Прямо отворачиваться от коммерческих предложений не принято даже на базаре.

— Насколько дешевле?

— Это важно обсудить подробно, — с готовностью согласился Ленц.

Интересно, сколько он рассчитывает поиметь, раз стал так настойчив? Ну-ну. Полагаю, раза в два запросы урезать удастся без чрезмерной обиды. И для начала выясню реальную рентабельность хозяйства. Шесть процентов в год, названные прежде, превосходят прибыль отца с лугов в три раза, а зерновых — почти в два. Хотелось бы услышать конкретную сумму и посмотреть счета прежде заключения сделки.

Я никогда не уезжал прежде от городских улиц. Ну как, в смысле после нового рождения. То есть воспоминания о деревенской жизни достаточно живые, и притом никакого неудобства от осознания существования двух параллельных миров. Тут сложность в другом. Я же не компьютер, чтобы все помнить до мелочей.

Память держит яркие воспоминания, хорошие или плохие. А рутина сливается. Что вчера кушал, уже забыл, как и имена середнячков из Табора или малоинтересных одноклассников. Зато с кем дрался или подчиненных раздолбаев, а также лучших, из виду не упускаешь. Первых требуется обязательно иметь в виду, если уж нет причины выгнать. С них и начинаются проблемы. Вторые мысленно заносятся в список на повышение и тоже соответственно примелькались.

Когда шел в Ильм, имел четкую цель, мало смотрел по сторонам на знакомые с детства пейзажи. Все больше думал о жратве, но воровать боялся. Попасться на мелочи было бы глупо. Кто же захочет брать на службу такого воина, пусть и потомственного. Это теперь понимаю, что без рекомендаций и связей никто бы не побеспокоился помочь оборванцу без оружия. Правильней было бы остаться в доме меченосца Ланчуг. Пусть и в самом низу, без поместья, но никто бы не сомневался в статусе, и был шанс чуть повзрослев попасть на войну. А там, обычное дело, погибнуть в первом бою или обратить на себя внимание. Обычно, конечно, ни то, ни другое. Так бы ходил всю жизнь в пехотинцах, однако боги любят храбрых и посылают им удачу. Но я крепко обиделся на пренебрежительное отношение к семье и гордо ушел. Без денег, еды и практически в никуда. Получить по башке — еще не самый худший из возможных вариантов. Хуже для самочувствия было бы остаться нищим сэммин навечно.

Ну а теперь с любопытством озирался. Земля наша велика и обильна… Хоп — это из другой древности. Я пришел с северо-запада, где не очень хорошая почва и паршивые урожаи. Зато есть достаточно невозделанных земель, позволяющих крестьянам, если войны и гнет делали их жизнь невыносимой, забрасывать старые деревни и переселяться на новые территории. Чересчур прижимать их было опасно, чтобы не потерять работников. Здесь совсем иное вокруг. Иногда ощущение, что возделан каждый клочок земли, и проезжаем мимо сплошных полей — и непонятно, что считать деревней. В центре дома ремесленников и лавки, небольшой храм, посвященный местному божеству-покровителю и всем остальным сразу, а вокруг глинобитные хижины с соломенной кровлей. Все между собой в сложном родстве на грани инцеста, прямо на улицах куры, дворняги и малолетняя ребятня без штанов. Точнее, с разрезом на заднице, чтобы удобно было сразу справлять необходимое. Ну и запашки соответствующие.

Ближе к вечеру появились джунгли. Никогда бы не подумал, что они могут находиться так близко от огромного города. Похоже, лет сто назад здесь были сплошные леса, уничтоженные под поля. Немногие уцелевшие клочки (относительно прошлого, а так — приличных размеров) тщательно охранялись хозяевами от покушений на вырубку. Лес — это не одна древесина для строительства, продажи и топлива. Главная роль — в месте для скота. Там пасли животных, постоянно держа целые стада. Они жили практически в полудиком состоянии, зато далеко от чиновников и на подножном корму. Особенно это касаюсь свиней.

— За лесом, — сказал, показывая рукой, проводник.

Изящество нашей лихой эскапады в том, что мы люди посторонние и найти будет очень сложно. Поэтому Ленц Огненный со своими людьми участвовать не будет: вдруг кто признает. Мы даже не заехали в гости подкрепиться после дороги. Ну а чтобы не заблукать ненароком в чужие владения, он все же выделил крепкого раба.

В Ойкумене рабство очень разное. Часто продавали своих детей бедняки в нередкие неурожайные годы или из-за долгов. Попавший в плен может выкупиться или отработать определенное количество лет. Некоторые могут быть доверенными людьми своих хозяев и жить очень недурно. И даже в деревне не возбранялось иметь собственную торговлю, дом или имущество. Юридически все это принадлежало хозяину, но на практике крайне редко могли забрать. Даже свободные плевались бы от такой мелочности и жадности. Дети рабов оставались рабами, но рожая от свободного, если он признает ребенка, можно было получить ранг отца. Фактически мать настоящей Гили была рабыней, но это не имеет значения, поскольку я подтвердил ее положение сводной сестры как старший в роду.

Данный экземпляр раба явно умел обращаться с копьем, дубиной и пращой. Ничего удивительного, поскольку занимал почетную должность пастуха у Ленца. Да-да, это занятие достаточно важное и ответственное. Естественно, не те, кто пасет стадо возле деревни. Там справлялись подростки. Большинство людей прикованы к дому и редко видят нечто за околицей. Пастухи иногда проходят немалые расстояния и живут на природе, где случается всякое. Человек, не побоявшийся вырвать овцу из волчьей пасти, обуздавший взбесившегося быка, сумевший найти травы и лекарства, спасшие от болезни целое стадо, начинал чувствовать себе цену. Слабый просто не годился для суровой жизни, требующей длительных переходов, быстрого бега, знания джунглей и умения отогнать хищника.

— Тогда вперед! — провозгласил Лаар Джат.

— Если бы кто-то захотел напасть на поместье внезапно, с какой стороны к нему лучше подобраться? — спросил я резко.

— Через лес, — с недоумением ответил Шлиц.

Похоже, не дошло.

— Это очевидно, а значит, как раз там будут наблюдатели или ловушки.

— И что предлагаешь? — на сей раз спросил Яким.

— Прямо по дороге едем вдвоем. Я и мой оруженосец. Не надо, чтобы сразу двое в богатых одеждах. Никто не удивится и не испугается. Если есть до усадьбы караульный — убираем. Потом даю сигнал, и атакуем вместе.

— Он прав, — задумчиво произнес Лаар. В очередной раз я убедился: не зря он старшим не только числится, но и остальные признают власть. Сумел признать ошибку, а не встал на дыбы из принципа. — Но пойдет кто-то из нас. Ты, — он слегка улыбнулся, как бы смягчая, — на скаку в убегающего не попадешь.

Я демонстративно развел руками. Возражать было бы неуместно. Это правда, да и не стремлюсь к славе. Как минимум такой. Сама идея пощипать чужой клан, да еще себе на пользу, всем понравилась. А мне необходимы добрые отношения с этой компанией. Они должны будут прикрывать мой Табор, а не действовать сами по себе. Да и не стремлюсь мчаться первым, размахивая саблей. Не хотелось бы облажаться в первый раз у всех на глазах. Я все же в таких мероприятиях прежде не участвовал. Роль второго плана полностью устраивает.

Они с шуточками тянут жребий с длинными и короткими палочками. Потом двое трогаются по дороге. Дашан Беме и его «жилец». Мы все прибыли с оруженосцами. Меньше двух ни у кого. Шесть воинов и пятнадцать сопровождающих при оружии. Мортена и людей из отряда, по зрелом размышлении, брать не стал. Он больше важен на месте для поддержания дисциплины в мое отсутствие, а арбалетчики лично мне клятвы не давали, что создает сомнительные юридические последствия. Проще говоря, заложат на допросе или по глупости, и дальше возмущаться остается собственному недомыслию.

Нормальная такая банда для налета на отдельно стоящую усадьбу при восьми взрослых мужчинах. Причем два слуги неизвестно насколько захотят подставлять голову за чужое добро. Остается надеяться, что наша компания языков не распустит по возвращении. Совсем без крови не обойтись, а это уже непредсказуемые последствия. Мы и так действуем не по мной предложенной схеме. Угнать стадо для высокородных соратников излишне мелочно и не добавляет остроты. Им хочется вломиться прямо в усадьбу. Хозяин принадлежит к не просто чужому клану, а к враждебному. Угораздило же поселиться в таком месте. Правда, вилла под покровительством, но в вассальных отношениях на самом низком уровне, и никто особо не почешется сразу. Потом и вовсе концов не найти, если самим не болтать повсюду про «подвиги».

— Кажется, машет, — не особо уверенно сказал Шлиц минут через пять. В наступившей темноте далеко не видать, но факелом светить было перебор. Не все же слепые.

— Есть! — подтвердил Лаар. — Поехали.

Без особой торопливости двинулись по дороге. С лихими криками скачут в атаку в сражениях, а мы обычные грабители, и заранее шум поднимать не стоит. Наблюдатель за лесом действительно имелся, понимаю, обнаружив лежащее тело. Мог бы и поднять шум, двинься напрямую. Хоть в этом я оказался прав. Судя по позе, неживой. Без света не разобрать, куда приложили, и даже кровь не видна. Ну вот зачем эти крайности? Могли дать по башке и связать. Нет, все-таки я до сих пор не вжился по-настоящему. Могу сгоряча врезать, но вот эдак хладнокровно и без веской причины убивать? Конечно, здешние не ангелы, на соседа сами не прочь налет устроить, и два покойника за ними с прошлого раза числятся. Но кто первым начал и прав, нам известно? Нет. Так чего добавлять к прежним мертвым?

Усадьба была окружена мощным забором, сложенным из камней. В толщину он изряден, но в высоту не слишком. Могли бы и постараться. А теперь сразу втроем встали на спины лошадей и прыгнули через стену. Опять же совсем не стремился в первые ряды, но пока ждали, кинули еще раз жребий. Не повезло или, напротив, как посмотреть, мне. Кроха встал, прикрывая, мы с Ястребом кинулись к воротам. К счастью, сторож отсутствовал, и просто подняли вдвоем тяжеленный брус, запирающий створки. Остальные влетели внутрь, уже особо не скрываясь.

Кто-то метнулся к дому с заполошным криком от хлева, и всадник рубанул с оттяжкой сзади. Соратники дружно кинулись к усадьбе, торопясь успеть, пока хозяева не опомнились, а я осмотрелся. Все как объясняли. Справа кладовая для вина, сарай, ток, пекарня, конюшня и хлев. Там могут оказаться люди, и надо проверить, — жестом позвал за собой «жильцов». Это тоже входило в условия. Все по справедливости. Сначала рискуем с прыжком в неизвестность: окажись там не спящий боец — одного-двух посек бы непременно. Теперь как бы бонус. В узкий коридор полезут другие, а мне положено обеспечить прикрытие, и чтобы в спину чего не воткнули.

Оба моих оруженосца среагировали с похвальной исполнительностью. Кроха всегда дисциплинирован, а вот Ястреб мог и кинуться за остальными.

Из конюшни выскочил с диким воплем волосатый до ужаса мужик с топором, замахиваясь. Настоящий боец с таким оружием мог бы много дел натворить, но этот совсем ничего не умел и дико боялся. С привычным хотоконом я просто оттеснил его назад, пугая выпадами длинного жала, пока тот не уперся спиной в стену. Больше отскакивать было некуда, и одним движением я его обезоружил, кольнув в кисть. Только хотел огреть по буйной башке другим концом древка, как рядом скользнул Кроха, одним движением полоснув моего противника по горлу. Только и оставалось смотреть вслед нырнувшему в помещение телохранителю. Выговор делать? А за что? Все в рамках. Прямого приказа не кончать не было. Он все правильно совершил. В его понимании.

Забежал за Ястребом, тоже нырнувшим в конюшню, и убедился в полном отсутствии других людей. Зато присутствовали два жеребца, шесть лошадей, одиннадцать мулов и парочка ослов. Уже недурно. Еще должны иметься три пары волов и добрых полсотни овец. Инвентарь и разные бороны мы с собой, естественно, брать не станем. А вот скот угнать — святое дело. Да и выгодно. Парочка животных нервно переступала и косилась на нас. Может, кровь почуяли или шум раздражает.

Во дворе между тем раздался нервный крик и стон.

— Лаара подстрелили!

— Всех убьем! — гневно крикнул кто-то.

Я выскочил наружу и увидел: у остальных не так чтобы очень обстоят дела. Дверь все же успели захлопнуть, или она изначально была на крепком запоре. Пока толпились перед ней, кто-то шустрый выстрелил из окна. Один из «жильцов» лежал без движения, с торчащей из шеи стрелой. Лаар тоже поимел, но ему угодило в ногу. Остальные с ревом тащили неизвестно где взятое бревно и прикрывали атакующих из луков и щитами. На удивление слаженно действовали: все же не прошли зря бесконечные тренировки у Ланга.

С первого удара дверь жалобно затрещала, от второго створки распахнулись и изнутри полетели стрелы. Двое наших упали. Остальные ворвались в дом с руганью и невразумительным ревом. Боюсь, для местных закончится плохо. Теперь уже думать и прикидывать было поздно, надо было выполнять задачу, обшаривая хозяйственные постройки в поисках спрятавшихся. Молча показал на сараи и двинулись на осмотр.

У овчарни я обнаружил все того же пастуха-проводника с предусмотрительно зажженным факелом. В темноте могли бы рубануть чужого, выскочи он неожиданно.

— Как договаривались, господин?

— Лошадей заберем, остальное ваше, — подтвердил я.

Треть продажной стоимости по соглашению Ленц передаст позднее. Не гнать же овец с волами в Ильм. Да и мулы не особо нужны кавалеристам. Вот для своего Табора я бы взял, но крайне заметно. Не в данном случае. Слишком близко от города, и слух может пойти. Ничего, наш огненноволосый напарник-наводчик в налете не участвовал, присутствуя в гостях по моему совету, но прихватить задним числом чужое добро просто напрашивался. Никто не удивится, а претензии выкатить будет проблематично. Попробуй отличи чужих овец. Тем более что обманывать не станет. Прямо я не обещал, но надежду на совместное винокуренное предприятие он получил. Сразу хитрить было бы глупо. Узнаю — сделка сорвется.

За спиной мужчины появился Кроха, держа кавалерийский лук и полный колчан, и сделал хорошо понятный жест, показав два пальца. Похоже, пока мы бегали, хороший работник успокоил парочку здешних. И один мог расстрелять парней в спину. Такие составные луки вещь дорогая, и с ним неумеха не справится. Выходит, бывалый вояка был.

Может, счеты какие-то или просто помог. Я даже не заметил, когда он во двор просочился. Серьезный человек. С таким лучше не связываться. Щенок я пока еще, в сравнении.

— Больше людей нет?

— Не думаю, — ответил пастух.

— Посмотрите внимательно, — приказал я, обращаясь ко всем сразу, — а я ранеными займусь.

Кроме погибшего от раны в шею в самом начале, еще один из наших был мертв. Бронебойный наконечник пробил кольчугу, уйдя под сердце. Полагаю, скончался практически сразу. Возле лежащего на земле Лаара стоял на коленях его «жилец». Кончик вошедшей в бедро стрелы он уже отпилил.

— Ты как?

— Почти хорошо, — сквозь зубы пробурчал раненый. — Не видишь?

— Кость не задета?

— Нет, — подтвердил оруженосец, — но крови много потерял.

— Жреца-врачевателя искать некогда.

— Я никогда не извлекал стрелу, — испуганно воскликнул «жилец».

Можно подумать, я когда-нибудь занимался столь важным делом прежде. Со стороны недавно любовался.

— Горячие угли из очага и деревянную палочку, быстро!

Слуга подхватился, ускакав к выбитым дверям. Ну да, правильно сообразил. Щепок должно хватать.

— Пей, — сказал я, протягивая фляжку из тыквы.

Он глотнул и чуть не подавился. Ничего удивительного. Там не обычное слабенькое вино, а виньяк градусов под пятьдесят. Тройная перегонка и больше года выдержка. Еще не коньяк, но уже бренди. Повторил глоток.

— Крепко.

— Еще пару глотков!

Пусть захорошеет, может, легче перенесет боль.

— А мне? — спросил вывалившийся из дома Шлиц. В руке у него была окровавленная сабля, а на лице удовлетворение упившегося чужой болью садиста.

Спрашивать, закончилось или нет, не стоит. И так ясно — не стал бы гулять, если бы внутри еще кто-то сопротивлялся. Про женщин вообще тошно интересоваться. Раз уж начали, вряд ли кого в живых оставили. Невольно вспоминается собственная история. Не хотел я такого!

— Ему сейчас нужнее. Не уходи, — попросил я, — поможешь.

— Что делать?

— Хватит, — сообщил я, отбирая фляжку. — Потом допьешь что останется.

Положил на быстро прогоревшие деревяшки лезвие, прокаливая. Не уверен, что это избавит от микробов, а не запачкает в золе, но так положено.

— Подержишь его вместе с… — показал на оруженосца Лаара. — Извини, запамятовал имя.

— Асджер.

— Зачем меня держать, — нетвердым голосом произнес Лаар, — и деревяшку для рта во Тьму. Думаете, не умею боль терпеть?

— Ястреб! Сюда иди! Посветишь факелом. Конечно, умеешь, — успокаивающе пробормотал я, кивнув помощникам.

Они навалились, и я плеснул прямо на рану из фляжки. Лаар взвыл, выгибаясь дугой и поднимая сразу двух здоровых парней, удерживающих его со всей силы. Потом свалился назад, и из-под зажмуренных век потекли слезы.

В детстве я случайно порезался чуть не до кости, и чтобы не показывать родителям, вылил из домашней аптечки йод на рану. Чуть не обделался от боли, но здесь и сейчас другого выхода нет. Может, потом лихорадку не подхватит или столбняк.

Наконечник удалось извлечь на удивление быстро. Крови натекло много, но вроде сосуды не задеты, иначе бы совсем струилась.

— А теперь еще! Держите!

— Нет, — сдавленно прохрипел Лаар сквозь деревяшку, на которой четко отпечатались зубы.

— Разве хочешь? Надо! — И плеснул на рану вторично.

Теперь наложить заранее приготовленную корпию и перевязать льняным бинтом. Может, и пронесет.

— Жить будет? — спросил Яким.

Я поднял голову и обнаружил, что почти все вокруг собрались. Так был занят, что не заметил.

— Полагаю, отлежится, если боги пожелают, — ответил я максимально дипломатично. Давать какие-то обещания лучше поостеречься. — Ну это хоть того стоило?

— О да, — радостно скалясь, доложил Беме, пнув мешок у своих ног. Тот отозвался металлическим бренчанием. — Каршей на семьсот монет, серебряная посуда, куча оружия да еще и скот. Не зря рискнули.

«А погибшие входят в приемлемый риск?» — подумал я без особого осуждения. Каждый знал, на что идет. Сотня — это годовой доход зажиточного человека. Воин — одна доля, оруженосец — половина. Погибшему вдвое для семьи, раненому в полтора раза от обычного. Выжившим совсем неплохой результат для двухдневной поездки.

 

Глава 17

Приказано выступить

В приемной оказалось полно народу, и на меня никто не обращал внимания. Люди собирались кучками и обсуждали свои проблемы. К главе Управы населения и члену Совета всегда толпятся в очереди просители. А я не того полета птица, чтобы в лицо узнавали. Можно было спокойно заниматься собственными размышлениями. В принципе сам собирался зайти к Бойсу, тем более что и причины выдумывать не надо, но срочный вызов несколько напрягал. То, что после «быстрее-быстрее» в кабинет не приглашали, как раз не удивляло. Нормальная практика высшего чиновника в любом мире — помариновать нижестоящих. А у господина реально полно неотложных дел.

Практически вся верхушка отбыла на поля сражений. Пусть руководители Управы войск или чинов нужны на месте боя — первый фактически военный министр, а второй отвечает за назначения и награждения, — но не улавливаю, к чему там находиться главе Управы общественных работ или ритуалов. Хотя догадываюсь. Лучше присутствовать при Правителе в свите, чем позволить забыть о себе. В случае победы неминуемо еще и награды последуют. А будешь далеко — обязательно обойдут подарками. За то, что не ведет себя так, отдельно и искренне уважаю благородного мужа Рангита Бойса с редко произносимым и никогда в его присутствии, но всем известным прозвищем Тать, то бишь разбойник. Ничего удивительного при его должности и сдирании налогов с подданных.

Секретарь осмотрелся, обнаружил мою скромную персону и поманил. Кенги происходил из старинного рода Парган, некогда влиятельного и богатого, но ныне захудалого. Кроме того, он изначально не мог рассчитывать на наследство, будучи не то третьим, не то четвертым сыном, да и здоровьем не блистал, чтобы сделать воинскую карьеру. Когда и как они пересеклись с начальником, мне неведомо, но уже несколько лет он занимал должность управляющего имениями Бойса и состоял в роли личного помощника. В таком качестве невольно имел множество недовольных его и хозяйской деятельностью. Многие заискивали, но при первом удобном случае ткнут ножом в спину. Не только фигурально выражаясь. В некотором смысле мы с ним одного поля ягоды, из грязи в князи, и пусть не дружим, но достаточно уважительно относимся друг к другу.

— Господин чем-то недоволен? — спросил я шепотом, когда вместе направлялись к двери. Прямо впереться не положено: сначала доложить.

— Война требует очень больших денег, — еле слышно ответил Кенги.

Ну понятно. С кого требовать, как не с начальника финансов. А казна не бездонная, и налоги повышать чревато. Перед войной ввели подать с каждого очага. Пусть и небольшую, но очень многим не понравилось.

Я пошел в кабинет, сорвал кепи и почтительно поклонился. Он вроде не смотрит, занятый табличками и свитками, наваленными на столе, но попробуй не исполни нужное движение. Явное оскорбление.

Пару минут Бойс посидел, то ли занимаясь реальными делами, то ли позируя на публику. Снял очки, и я в очередной раз остро пожалел о невозможности в здешних условиях оформить патент и засудить всех подражателей: уже и это используют без малейших компенсаций. Протер красные глаза и посмотрел на меня с иронией.

— Я думал, ты умнее.

— Простите, господин? — бормотнул я, не дождавшись продолжения.

— Зачем было скакать за мелочью, когда здесь можешь получить много больше, добившись успеха. Или ты не способен на серьезные дела?

Я пристыженно молчал.

— Знаменосец Бжатапу рвет и мечет, требуя в канцелярии Повелителя Тарбена найти и призвать к ответу людей, убивших хозяев поместья Зиген.

М-да… Кажется, наше замечательное мероприятие будет иметь серьезные последствия. Ишь куда забурился, на самый верх.

— Могу поклясться чем угодно, — возмущенно ответил, — не принимал участия в смерти хозяев, — тут ударение, — виллы.

Похоже, он и так все знает, так что не стоит изображать полную невинность. А вот поиграть словами…

— Строительство винокуренного завода по соседству…

— Ну и что? С благородным мужем Падмой Ленцем заключена неплохая сделка, о чем своевременно сообщил.

Поскольку тебе принадлежит доля, звучит в воздухе так и не прозвучавший намек. А что Огненный мне теперь крепко обязан, наши личные счеты.

— Всегда удобнее на месте производство организовывать. Расходы на доставку меньше. У виньяка совсем другие объемы и стоимость. К тому же его усадьба выходит на реку, и перевозки облегчаются, а баржи за его счет. Нам платить ничего не придется. Тут абсолютно практические соображения.

— Благородный муж Лаар тоже случайно пострадал? — ехидно поинтересовался Бойс.

Кто же ему стучит-то… Или по доброте душевной кто-то сболтнул, не удержавшись… Хорошо, что всем скопом отправились с Джокумом героизм проявлять, включая пострадавшего. Заработает придурок воспаление, перетрудив едва начавшую заживать ногу, но то не моя забота. Сам обязан иметь в котелке мозги, своих не вставлю.

— На тренировке пострадал по недомыслию соперника. Я-то при чем? — сделал я удивленные глаза.

— Хоп, — сказал Бойс, выдержав многозначительную паузу. Ну да, я знаю, что ты знаешь, что я знаю, и не собираюсь идти поперек, а то всплывет в самый неудобный момент. — Никто не заинтересован заниматься такой мелочью. Как минимум в ближайшее время. Особенно на таком уровне. Бжатапу перестарался. — В тоне определенно злорадство.

Возле Ильма не только земли Повелителя и его клана. Здесь натуральная чересполосица, и я перед приглашением соучастников кое-что проверил. Прямой вражды с названным у Сили нет, но некие трения с Бойсом прежде имели место. Как водится, высокорожденный не прочь указать не имеющему множества прославленных предков на преимущество в положении. Причем прилюдно. Такого не забывают и не прощают. Я все же не полный идиот и не зря первым делом поинтересовался кланом соседей. Нельзя сказать, что занимаюсь разведкой, но про всех, с кем свары у покровителя и Сили, информацию коплю. С другим бы не стал связываться. Даже овец воровать. Все же рядом с логовом волк скота не режет, чтобы охотники не заявились.

— Но он всерьез закусил удила, собирает людей и может нанести ответный удар. Пришло время показать, что твои люди не зря едят мясо, запивая вином. Выдвигаешься в район Сордо, и если допустишь сожженные усадьбы…

Очень многозначительное умолчание. По результатам и реакция. Оплошаем — и будет лично мне кисло. Может, и сдаст.

— Благодарю, благородный муж, — сказал я с максимальной искренностью. — Наконец-то проверю Табор в деле.

Он удовлетворенно кивнул.

— Будет ли позволено уточнить…

— Ты получишь полномочия на призыв местных воинов.

О! То, что требуется. Похоже, он меня очень хорошо способен просчитать. Все же без кавалерийского прикрытия пехота много не сделает. За налетчиками ей не угнаться.

— На многое не рассчитывай. Большинство опытных вояк ушло с Правителем.

Это хуже, но вполне ожидаемо. Все равно лучше хоть кто-то, чем полное отсутствие. А тактику на месте придется изобретать. На слух.

— Приказ на полномочия получишь завтра. Ты же не любишь затягивать, — и хитрая улыбочка.

— Я могу поднять отряд прямо сейчас и начать движение в течение двух часов, — твердо заверил я и заметил: впечатлил.

Обычно армия готова к выступлению в лучшем случае к обеду. Или нужно заранее сообщить. Я максимально избавился от обозов и ненужного люда, а выкобенивающихся воинов и вовсе не имею. Дисциплину вбили палкой десятники. Кого не устроило или не понравилось — отпустил. Зато оставшиеся по-настоящему сплоченная команда.

Это не слова, проверено на практике бесконечными маршами. На самом деле даже меньший срок необходим, но в данном случае мы идем надолго и придется везти и нести с собой кучу имущества. А также собрать находящихся в увольнительной.

— Но какой смысл идти ночью, не выспавшись? До Сорда не меньше четырех дней пути.

Уж дороги я изучал всерьез. Не только по картам, но и гоняя отдельные подразделения на дальние расстояния. Практически постоянно на пару коссов в день. Раз в месяц — на десять, с полной выкладкой, вне зависимости от дождя или жары — это не самое тяжелое.

— Значит, утром, — сказал Бойс утвердительно. Помолчал пару минут — и: — О чем-то попросить хочешь?

— Да, господин. Если с моей стороны не будет излишним нахальством, о монополии на производство бумаги и печатный станок.

— Если докажешь, что для казны выгодно, — сказал он ехидно. Про мои опыты Бойс в курсе. Видел, как карты делают. И из какого материала.

Ха! Я тоже умею определять ходы начальства. Когда ко мне прибежал Пребен после нашего возвращения из бандитской экспедиции и, приплясывая от радости, поделился достижением, сразу подумал, как это обставить, чтобы не оставили в очередной раз с носом. Пока что фактически за мной исключительно винокуренные заводики, и то половина прибыли идет в чужие кошели. Ну еще продажа карточных колод, но опять же появилась куча подделок, пусть и худшего качества. Уж больно спрос высок.

— Вот, — извлек я из третий день таскаемой с собой сумочки лист.

Бойс с любопытством посмотрел и пощупал. Ну да, такого качества бумаги еще никто не делал. Пребен убил на достижение цели почти год и кучу моих капиталов, но если я получу запрошенное, быть ему не просто хорошим мастером, а очень зажиточным человеком.

— Обязать с определенной даты любые договоры и сделки имеющими юридическую силу лишь при условии оформления на, — показал я на водяной знак, — гербовой бумаге.

Добиться правильного вида и формы было уже проще, после получения основного продукта. Требовался валик или специальная формовочная сетка. С собственным гравером не так уж и сложно. Пребен реально очень хороший профессионал. Добросовестно и красиво трудится. И пока занят, даже не пьет и не играет в карты или на рулетке.

Я ему уже поставил очередную задачу, объяснив идею с напечатанным молитвенником. Рукописные в богатых домах существуют, и если взять за образец настоящий экземпляр, со всеми завитушками, можно найти немалый спрос, продавая раза в два дешевле. Объяснять своему покровителю про далекоидущие планы не собираюсь. Гарантировать ничего нельзя, по инерции многие могут предпочитать прежний вид, да и брать в очередной раз в долю мало желания. Хватит с него и государственной гербовой бумаги.

— От слова «герб», — задумчиво произносит Бойс, разглядывая кошку, эмблему кулы, на свет.

— Такое подделать много сложнее, чем обычный штамп. И взять их будет негде, кроме Управ. А знак может быть разной величины, и стоимость зависеть от суммы сделки. Для документов на продажу земель, зданий, завещаний и больших сумм — одна цена. Для меньших — иная. А третью использовать для прошений. Хочешь нечто получить у сюзерена — заплати за его или чиновниками потраченное время. Главное, чтобы суммы были не очень большими и необременительными, а то вызовет возмущение. И четко оговорить виды договоров. Притом немалое количество бумаг дает в целом дополнительный приличный доход.

— И как хранить?

— Складываем в стопку, прошиваем ниткой и крепим сверху, снизу и сбоку дощечки. Их можно украсить или написать название. Намного меньше места займет, чем свитки в том же количестве.

— Справился, — согласился Бойс. — Может, у тебя есть предложения и по улучшению государственного хозяйства?

Слова «экономика» пока не изобрели, но смысл достаточно прозрачен.

— Ничего нового, мой господин. Подозреваю, умным людям и так не требуется подсказывать. Если не делается, есть причины, мне неведомые.

— И?..

— Запретить земельные пожалования храмам по завещанию. Денежные обложить тяжелым налогом.

Это был точный камень в его огород. Мечтой слегка прижать сильно разбогатевших жрецов поделился его секретарь. Никакая не тайна. Поскольку прописанной иерархии не существует, жрецы везде сами по себе, даже поклоняющиеся одним богам. Слупить нечто выгодное по отдельности вполне возможно. Замахиваться вообще — лучше не пробовать. Выступят единым фронтом, позабыв про любые обиды. А это всерьез опасно. Не только наличием собственной силы, но возможностью настропалить против власти всех подряд, от сэммин до знатных людей. Раздражать конфискациями всерьез опасались. Зато прекратить перекачку средств в чужие кошели — вполне реально.

— Проверить права на землю и составить полный земельный кадастр. Отменить систему откупщиков. Налоги должны платиться напрямую власти, и для этого чрезвычайно важна регулярная ревизия и опись территорий.

Где взять дополнительных людей, вопрос чрезвычайно важный, но если хотя бы низшее чиновничество рекрутировать в среде свободных, невзирая на происхождение, создастся целая группа если не обожествляющая власти, так крепко с ними связанная.

— Причем желательно перевести платежи из натуральных налогов в денежные. Ввести на всей подчиненной земле единые меры и весы. Отменить пошлины внутри кулы.

— Хочешь лишить доходов местных воинов?

— Они получат больше. С продаж платится налог, и он увеличится. Даже не видящие смысла везти на базар продукты будут заинтересованы получить монеты из-за введения денежных поборов, и им не станут мешать на дорогах. Заодно и товары подешевеют, что всем придется по вкусу. Правда, результат многим сразу не виден, нужно показать в отдельной области. Чтобы не слова, а практически…

— М-да, — сказал Бойс, помолчав. — Действительно, ничего оригинального.

А то я надеялся на признание великого гения в своем лице. Все это лежит на поверхности, и проще сказать, чем сделать. Те же откупщики существуют не от доброты душевной. Они выделяют огромные средства здесь и сейчас. А выбивают из населения потом. Правда, порой в двойном размере, но так уж заведено. Должны же они нечто иметь лично себе? Заменить их — надо иметь немалое количество чиновников и платить им жалованье. Причем, без всяких сомнений, новые сборщики будут не лучше прежних. Выбивать деньги из простых людей требуется иметь железные нервы и не стесняться в методах. У них ведь тоже план и контрольная цифра, а с богатого проще получить взятку, переложив основную тяжесть на прочих. И менее опасно, кстати. Такая жизнь на самом деле. Мой отец даже в хороший год плакал на отвратительный урожай и просил скостить сумму. Очень логично. Мытарям незачем знать, насколько уродилась пшеница. Одна проблема — они уже все отговорки слышали и никому не верят.

— Возможно, ты получишь монополию на бумагу, ее производство и станок. По возвращении.

Ну хоть не прямой отказ. Обдумает идею и нечто решит.

— Ступай, всадник Рудан.

Она стояла, прислонившись к окну, и внимательно наблюдала за дверью приемной. Только вышел я через другую. Уж не в курсе, из каких соображений часть посетителей назад в «предбанник» не возвращались.

— И чего такого интересного в этих створках, — спросил я, подойдя, — благородная госпожа Кари?

Она вздрогнула и повернулась.

— А, это вы.

— Простите, что напугал.

— Меня?! — Возмущения в голосе было через край. — Я не из пугливых. Просто подошли очень тихо.

— Еще раз прошу извинить, благородная госпожа.

— Ничего ужасного, — заявила милостиво. — Тем более что я жду вас.

— Позвольте спросить — зачем?

— Э… господин Гунар, той ночью вы не были столь вежливым. Даже кричали и на «ты» обратились.

— Обстоятельства… хм… вроде не позволил себе ничего особо грубого.

— Не извиняйтесь в очередной раз. Просто говорите со мной нормально. Как привыкли с другими.

— Э, — пробормотал в растерянности, — все же вы дама, выше по положению, и иные обороты речи могут обидеть. В последнее время я регулярно имею дело с тупыми новобранцами, и грубости непроизвольно соскакивают с языка.

Она хихикнула, невольно оборвав монолог.

— Вот-вот. У вас все равно не получится быть по-настоящему манерным. Привычка отсутствует. Ну и зачем стараться?

В очередной раз макнули мордой в грязную лужу. Как бы ни пыжился, все равно воспитание неподходящее в обоих смыслах. А учиться этикету некогда. Служба моя мало отличается от трудов новобранцев. Караулы, наряды, разводы, занятия, учения, и еще многие на первый взгляд незаметные дела плотно заполняют сутки. Если уж пытаюсь создать настоящий инструмент, приходится и самому постигать многочисленные премудрости, и других заставлять. Почему-то копка выгребных ям при стоянке вызывает нездоровое оживление и попытки уклониться — не от работ, нет. От посещения туалета. Пусть им без разницы, куда ступают, и на улицах не стесняясь справляют нужду у первой попавшейся стены, но я помню о причинах эпидемий. Скученность, антисанитария и вши с крысами. Воду для использования при варке и стирке заставляю брать только выше по течению или из колодцев. Немытое и незрелое не лопать под страхом порки, и многое другое.

— Хоп, Кари, не стану мучиться. Так зачем вы меня ждали?

— Сордо город непростой. Он частично принадлежит моему отцу, а где-то на треть знаменосцу Бжатапу. Точнее, его вассалам. Прямо он не имеет отношения к тамошним доходам, но кому-то из городских начальников давал ссуды. Там неплохая ярмарка, и он заинтересован получать бесперебойно процент от торгового сбора.

А вот это уже становилось интересным, невольно настораживаясь, подумал я. Может быть, на месте это выяснится достаточно быстро, но знать заранее очень недурно. В таких случаях два с половиной процента стоимости товара в казну сюзерена, сбор в пользу градоначальника, налог на застроенную домами и лавками землю, разнообразные дорожные пошлины у застав и речных переправ и тому подобное. Владеть городом с развитой торговлей достаточно полезно.

— Вчера я случайно…

Как в прошлый раз, «заблудилась»?

— …слышала разговор советника отца с присланным тайно человеком от знаменосца. Бжатапу не станет разорять окрестности, а взамен вассалы Ходжу не поддержат вас.

— То есть Бжатапу уже знает про мой поход?

— Подозреваю, многие в курсе, — совершенно спокойно ответила она. — В канцелярии Повелителя станут тянуть время, и он не может не ответить на наглый налет. Если потребуется — всей силой. А для Рангита Бойса лучшей вариант отправить вас навстречу. Кто бы ни победил — у него имеются замечательные оправдания для регента Сили. Полагаю, некоторые владения вы защитить сумеете, а другие нет. Пехоте не отразить набегов повсюду. Скорость не та. У вас тоже будут доводы для оправдания перед сюзереном, но появятся и претензии.

— Так говорили они?

— Так утверждаю я! — резко заявила девочка. — Они обсуждали обычное соглашение о невмешательстве. Без подробностей.

— И зачем вы говорите об этом мне?

— Почему нет? Речь не шла о союзе или ударе в спину, лишь нейтралитет. Сообщив об этом, я не наношу вреда моему клану и отцу. Тогда вы повели себя как настоящий человек чести. Не выслужившись перед отцом или еще кем-то. И вы… в чем-то похожи на меня. Я женщина…

Пока не доросла, невольно подумал я, сохраняя серьезное выражение лица.

— …меня не воспринимают всерьез. Ко всему имею двоих старших братьев и множество сестер. Все, что мне предстоит, — замужество за стариком-вдовцом, без моего согласия, из союзного рода. Все на благо клана! — сказала с горечью, берясь за ворот тремя пальцами. Очень характерный жест. Возмущение. — А у меня, между прочим, есть мозги и желания. Отцу без разницы. Как и вас, считает пешкой.

Она явно имела в виду не звание пехотинца, как ранг, а фигуру из шахмат.

— Вы пытаетесь подняться, а вас используют. И мне это неприятно. Если сумеете сделать из них идиотов, считайте — доставили мне удовольствие.

А ведь такой друг мне совсем не лишний.

— Я постараюсь, — заверил я и увидел серьезный кивок. — Вы сыграли с Гили в «Стратегию»?

— Дважды, — сообщила она со вздохом. Судя по отсутствию счастья на личике, без победного результата. — Нужно постоянно сражаться, иначе не развиваются навыки, у девушек нет особого желания этим заниматься, а мужчины со мной не хотят. Боятся. — Тут наверняка злорадство в голосе.

— У меня нет такой проблемы. Я не боюсь проиграть девушке. Хотите, покажу кое-что интересное?

— Да! — страстно вскричала Кари. Подозрительно посмотрела: — Никакими тайнами клана делиться не стану!

— Кто говорит о секретах? Мне тоже будет приятно дать вам нечто полезное. И это отнюдь не золото. Научить думать вперед. Человек должен постоянно оттачивать свой ум, постигать мудрость и опыт других, изучать науки, дающие ключ к познанию мира. Только через знания можно прийти к улучшению жизни. И не для одного себя, для всех людей тоже.

— Вы в это верите?

— Я это знаю. Богатый народ — довольный народ. Иногда полезнее уменьшить пошлины, и в результате получишь больше. Не сразу, через некоторый срок. Мало кто это видит, все хотят хапнуть прямо сейчас.

 

Глава 18

Проверка боем

Мужчины, почтительно кланяясь, потянулись на выход из палатки. Назвать их крестьянами было бы странно. Состав всего деревенского населения по пестроте мало уступал городскому — полноправные собственники земли, наследственные арендаторы, представители разных ремесленных специальностей, торговцы и прочие. И излишки продовольствия, сейчас полученные, можно было приобрести скорее у лавочников и перекупщиков, чем у реальных пахарей.

На их лицах присутствовало натуральное изумление, а кое-кто украдкой бормотал на меня благословение богов. В ближайшее время точно не помешает.

— Ты ненормальный, — заявил убежденно Мортен. — Где это видано, чтобы армия платила селюкам за продукты? Можно подумать, другие злодеи. Ты думаешь, эти расписки хоть чего-то стоят? Да казна три года будет тянуть, а потом найдет дюжину причин не возвращать потраченное.

— Это мои проблемы, — оборвал я его.

Возвращаться к разговору, что на своей территории грабежи недопустимы, иначе население вместо помощи примется ставить палки в колеса, не хотелось. Все это он не хуже, а то и лучше меня знал, но воспитания не выбить так легко. Военные никогда не считаются с чужими потребностями, очень правильно считая оплату кровью более важной. Одна проблема: мне не требуется банда мародеров. Нужен спаянный дисциплиной отряд, пусть под страхом смерти опасающийся протянуть руку. Если удастся, грабить будем по ту сторону границы.

— А вот это? — ядовито спросил мой незаменимый советник, показывая на поле.

Вдоль речки расположилось войско знаменосца. На первый взгляд, их раза в три больше, считая помимо пешего Табора, и две с половиной сотни местных воинов, собравшихся под мое командование. Большинство из них бесполезные мальчишки, мечтающие о подвигах и не имеющие реального военного опыта. Старшие братья и отцы отправились на настоящую войну. Впрочем, как и многие другие. Телохранители, обязанные прикрывать отряд, и Ланг вместе со своими помощниками ускакали воевать вместе с Джокумом. Я бы назвал это дезертирством, если бы не был в душе доволен. Они все равно практически не участвовали в делах Табора, а вот мешать и давить авторитетом очень даже могли.

Здесь и сейчас я свободен от чужих указаний и приказов и могу сыграть по-крупному. Не бегать за каждой группой налетчиков и не упрашивать о помощи заранее сговорившихся о нейтралитете купцов из города. В худшем случае проиграю и так и останусь всадником. Ну, так не особо хочу делать полководческую карьеру. Я ведь совсем на другое нацеливался: на создание отряда телохранителей в виде потешного войска. С меня и коммерческих мероприятий хватит для приятной жизни.

— Они разделены на три части, — сказал я обдуманное в последний час. — Место ограничено дугой речки. Использовать полностью преимущество кавалерии они не могут, но или не понимают этого, или считают, что и так сойдет. Похоже, даже караулы не выставлены, настолько нас презирают. По их понятиям, нам положено срочно отойти за стены и там отсидеться.

— Ты хочешь выйти в поле? — без особого энтузиазма спросил Мортен.

— Нет, мы атакуем на рассвете правый лагерь!

Он уставился на меня изумленно. Ночью не воюют — это прописная истина. Управлять воинами, мечтающими о славе и добыче, не имеющими общего руководства, и так сложнее некуда, а в темноте еще чревато кучей проблем. Не вижу, почему бы слегка не поломать традицию. Зря, что ли, тренировал бойцов на построения и маневры при любой погоде? Не надо быть великим стратегом, чтоб понимать выгоду внезапности. Особенно при подобном соотношении сил. На первый взгляд затея атаковать позиции, занятые в разы сильнейшим неприятелем, может показаться безумной, но на самом деле все не так однозначно.

— Стяг Бжатапу… Да, такое имеет смысл, — признал бывший наемник. — Если его достать, остальные могут разбежаться. Но не в этих условиях. Три отдельных лагеря не зря собрались. Общего подчинения не существует, они из разных кланов.

— Поэтому надо все четко просчитать и действовать максимально быстро, не дав опомниться и навязать нам оборону.

Меченосец Абур Кайл проснулся от шума возле шатра. Женщина, лежащая на плече, подняла сонную голову, когда он спихнул ее, садясь на ложе.

— Что случилось, милый? — зевая спросила.

— Отстань, шлюха, — оборвал, торопливо натягивая штаны и застегивая ремень на немалом брюхе. — Бонда! — заорал.

Через секунду в шатер влетел оруженосец. Покосился на так и лежащую обнаженную женщину, и не пытающуюся прикрыться.

— Кажется, на стан Бжатапу напали, — доложил, не дожидаясь вопроса. — Броню?

— Потом. Молодец мальчишка Рудан, — одобрил меченосец противника, надевая поданную помощником саблю. Он был опытным воякой и мог великодушно оценить удачный ход даже врага, не опускаясь до мелочности. — Не упустил своего шанса. Надеюсь, он успеет крепко наподдать нашему заносчивому ублюдку. А у Дрю? — спросил, имея в виду другого соседа.

— Ничего толком не разобрать, — виновато сообщил Бонда. — Еще темно, да и туман. Но там тоже крики и огни.

Кайл проследовал наружу. Там уже толпились его вассалы в ожидании, озабоченно переговариваясь. Уже светало, и хотя из-за висящей в воздухе водяной взвеси подробностей не видно, кое-что уже сейчас стало ясно. Не прошло и получаса, а немалая толпа штурмовала мост, пытаясь удрать от врага. Многие не стесняясь топтали своих же соратников копытами коней и лупили по головам. Часть пыталась перебраться на другой берег напрямую и завязла в грязи. В тылу у них висела не такая уж серьезная группа всадников, осыпая стрелами. Прямо на глазах неширокий мост под тяжестью множества людей и лошадей переломился, скидывая беглецов в реку.

Старый товарищ Корх, с которым они прошли немало схваток, посмотрел на сюзерена и со смаком сплюнул, выражая презрение.

— И это воины, — сказал еще кто-то с пренебрежением.

— Вот и не будем уподобляться, — достаточно громко заявил меченосец. — Всем собрать «копья» и приготовиться. Нас почти тысяча…

На самом деле не больше восьми сотен, и всего десятая часть тяжелая конница. Добрая половина присутствующих — пехота и слуги, в настоящем бою малопригодные.

— …и мы сотрем в пыль людей Сили. Уничтожим раз и навсегда! — под довольные выкрики провозгласил Кайл.

Про себя подумал, что не в первый раз видит панику, и неизвестно, как бы они себя повели, полети внезапно из темноты стрелы и ворвись в лагерь наемники. Судя по рассказам, эти ничуть не хуже. В обычном бою пеший конному не соперник, но ночью, растерянный и без коня, конный запросто может оказаться легкой добычей. Приколоть в постели или огреть дубиной безоружного сумеет любой тупой крестьянин, не державший в руках настоящего оружия.

— А потом пойдем дальше сами. И вся добыча достанется доблестным воинам, а не трусам, — провозгласил командир под общий рев.

Им потребовался час на подготовку. Четыре клина выстроились в правильном порядке. Спереди тяжеловооруженные всадники, за ними — не имеющие настоящей брони оруженосцы и прочие воины. К этому времени уже было ясно, насколько велик разгром союзников. В речке утонуло, было растоптано или застрелено несколько сотен человек. Почти наверняка и в самих лагерях потери не меньше. К его величайшему сожалению, всадник Гунар сумел удержать своих людей от грабежа лагерей и повального пьянства. Более того, пока они возились, он вывел пехотный Табор в поле и построил.

Наверное, имело смысл бросить своих парней сразу в атаку, не дожидаясь общего построения. Удерживало две причины.

Во-первых, он не имел желания спасать от разгрома Бжатапу. Уж больно неприятно было высокомерное поведение того. Пусть ранг Кайла ниже, но по количеству вассалов и военной силы он ничуть не хуже. Их семья не первое десятилетие самыми разными способами, от клинка до женитьбы, округляла владения и набрала немалый вес, заставляющий считаться с нею. Есть немалые шансы занять лидирующее положение в клане, оттеснив придурка, отказавшегося отдать свою дочь за его сына. Вот пусть еще ослабеет, позволяя диктовать себе условия.

Во-вторых, влетать в разгромленный лагерь малым числом чревато серьезными потерями. Куча защитников, суженный из-за имущества — от палаток до телег и трупов — кругозор и маневр. Лучше уж всей массой навалиться и раздавить любое сопротивление полностью. Похоже, они собираются сопротивляться, выстраивая небольшой прямоугольник на поле. Ну что ж, достойно. Драться придется всерьез, как когда-то под Храдешем. Наемники дорого продали свои жизни, взяв немалую цену. И все равно их разгромили при соотношении один к одному. Сейчас у него не меньше двойного перевеса, а висящие на флангах мелкие отряды легкой поместной конницы противника под ударом бронированного кулака разлетятся как дым. Даже обстрел не сильно повредит. Лошадь рысью преодолевает пятьсот локтей за минуту и тысячу галопом. Опытный лучник успеет выпустить несколько стрел, но откуда им тут взяться. Сили настоящих увела на юг, а остался старый шлак и молодые молокососы. Потери будут минимальны. Попасть в сочленение лат мало у кого выйдет. Разве что случайно.

— Ры-ы-ы-ы-ысью! — привычно напрягая глотку, как десятки раз до того, закричал Кайл и услышал дублирование командирами команды. — Марш!

Десятки блестящих наконечников копий, в два раза длиннее человеческого роста и с которыми немногие могут правильно обращаться, а используют лишь в тяжелой коннице для таранного удара, опустились. Разбег был довольно медленным. Нагруженные кони не могли сразу набрать нужной скорости. Но с каждой минутой они мчались все быстрее, и вот уже понеслись вскачь. Из стоящей перед строем пехоты по скачущим хлестнули стрелы. Кайл с удивлением обнаружил, как падают его товарищи и друзья, мчащиеся рядом. Не все выстрелы поразили людей насмерть: часть угодила в лошадей или нанесла слабые раны, но приятного мало. Атака в любой момент способна захлебнуться под подобным железным градом. К счастью, расстояние не так уж и велико.

— Галопом! — срывая голос, прокричал он.

Вряд ли его кто услышал помимо находящихся рядом, однако коней пришпорили все. Земля гудела под их тяжелыми копытами, как барабан, подковы отбрасывали грязь и траву далеко в сторону. Они неслись, все ускоряясь, к цели. Единственный способ выйти из-под ударов смерти и расплатиться за все сполна.

Арбалет с крюком дает четыре выстрела в минуту, но его дальнобойность навесом не больше пятисот локтей, а прямой выстрел где-то на сотню, и они предназначены для кольчуг. При реальном сражении в составе крупных подразделений мало надежды, что противник окажет любезность и не пустит вперед прикрытых броней. Таранный кавалерийский удар был излюбленным методом в сражениях. Потому изначальная ставка была на арбалет с воротом. Кстати, попробуй его сделай, если никогда не видел и здешние материалы отнюдь не титан с нейлоном. К счастью, все изобретено до меня. На станковых, стоящих на стенах, вполне присутствуют тетивы и стальные дуги. Легкое улучшение формы при уменьшенных размерах и глубокие раздумья на тему, что римляне возили с собой всякие аркабаллисты. Поставить на колеса — почему нет?

В общем, на сегодняшний день вышло нечто, далеко не похожее на чудо-оружие. Всего два выстрела в минуту при прямой наводке максимум в полтораста локтей и навесом в семьсот. Зато лучшие латы прошибает на раз. И даже не поразив насмерть, всадника или лошадь выводим из строя надолго, заодно разрушая строй. Что происходит, когда на полном скаку перед мчащимся в атаку отрядом падает конь, мешая двигаться и работая копытами, понятно? В лучшем случае скорость падает и приходится мешающих обходить, сталкиваясь с соседями и создавая им проблемы. В худшем — создается немалого размера куча-мала.

Первый залп из сотни арбалетов был не особо точен. Эффективность минимальна. Куча перелетов, недолетов, попаданий в промежутки и вообще неточности. Это ожидаемо. Главным был второй. Когда на тебя несется железная волна закованных в броню всадников, мечтающих убить, невольно пропадает сосредоточенность и замечательное владение оружием на полигоне по мишеням. Люди торопятся и нервничают, норовя выпустить болт побыстрее, не особо заморачиваясь прицелом. Тут рычание десятников не помогает. Важнее привычка, доведенная до автоматизма, и точный расчет времени.

Никто не побежал. Наверное, не только потому, что молодые парни и еще не дошло, насколько легко умирают. Одному умелому кавалеристу достаточно добраться до пехоты — и он много дел способен натворить. Особенно с арбалетчиками, не имеющими щитов и длинных пик. Короткий меч с кинжалом не в счет. Но сегодня они не просто выполняли приказы: каждый понюхал вражеской крови и победы, а впереди ждала впечатляющая награда.

Мы вошли на рассвете в спящий вражеский лагерь, так и не встретив нормального охранения. С таким отношением к службе их сами боги позволили вырезать. Чем и занялись немедленно. Двадцать привыкших к взаимодействию отрядов по двадцать пять человек и приданная каждому десятнику группа из пяти арбалетчиков. Кто мог всерьез противостоять сплоченной команде? Самый лучший фехтовальщик — ничто, когда против тебя несколько со щитами и нападают одновременно, Мы просто шли через лагерь сетью, убивая выскакивающих на крики без штанов. Мешали в основном животные и количество народу. Кроме воинов и «жильцов» полным-полно кого угодно — от слуг до проституток и желающих скупить по дешевке захваченное добро. В такой ситуации некогда разбираться. Невольно устаешь колоть, когда навстречу попадается десятый или пятнадцатый.

Паника была жуткой. Задним числом стало ясно, что беглецы смели и центральный лагерь союзников, заразив их испугом. Соберись тамошние вояки в кулак при виде творящегося безобразия — наше слабое прикрытие из местных легких кавалеристов, осыпающее стрелами бойцов, не помогло бы. А так вышло чуть не идеально. Кое-кто с перепугу набрасывался на удирающих, принимая их за напавших врагов. Те, естественно, не остались в долгу, ответив и сметая пытавшихся заступить дорогу.

Настоящий отпор попытались дать всего дважды — собравшиеся у шатров руководителей профессиональные вояки-ветераны и личная гвардия знаменосца. Их положили выстрелами в упор, даже не вступая в поединок. С такого расстояния любые доспехи не преграда для арбалета, а если человек успевал сесть на коня, валили животное. Да, лошади очень дороги и в качестве трофеев крайне выгодны, но в нашей ситуации лучше иметь синицу в руке. Приказ был четким и не оставляющим места для раздумий.

Заодно не дал отдыхать, наслаждаясь победой, добычей и вином со шлюхами. Моментально, пока настрой соответствующий, вывел в поле, готовясь к встрече последнего неприятельского натиска. Он не мог не состояться. Я ведь не зря начал с этого фланга, прекрасно зная о проблемах противника. Что мне понравилось особенно, отчего и рискнул начать, — это полное отсутствие единого командования на другой стороне. Но этот момент самый опасный. Пока мы наслаждаемся успехом, они в свою очередь атакуют. Нельзя было задерживаться ни на лишнюю минуту, давая время парням осмотреться. Будь здесь какие Шлицы с Якимами — мне бы их не заставить. Но этих мы с Мортеном и его друзьями-десятниками пока крепко держали. До боя я поклялся публично, что дележка будет после сражения и никто не останется обиженным. А кто посмеет ослушаться приказа, включая конных воинов, будет повешен без разговоров.

Власть всегда сладка и приятна. Показал — и нет человека. Приказал — и побежали выполнять. Заставляй, карай, милуй, награждай, убивай или спи сладко, наплевав на окружающих. Но это для непонимающих, что рано или поздно к безответственному человеку придут и вырежут сердце обиженные или враги, от которых твои подданные не пожелали защищать.

Власть — это ответственность и тяжкий груз для нормального человека. Ты отвечаешь за все. Некому пожаловаться и не на кого сослаться. Ты принял решение, и если оно неправильное, умрут очень многие. Ты в ответе и должен понимать, что можно требовать, а чего лучше не пробовать. Потому что над тобой нет начальства и не на кого ссылаться. Потому, если бы пришлось, я бы вешал. Иначе нельзя. Сказал — выполняй. Стоит один раз нарушить слово — и этого не забудут. В следующий раз не подчинятся, и вместо одного придется убивать многих. Но здесь и сейчас обошлось парочкой ударов палки и пинками десятников. В отличие от новобранцев, они прекрасно знали, чем закончится промедление.

Потому оставил на месте меньше сотни слуг и «жильцов» добивать раненых и вязать сдавшихся для последующей разборки. А также ловить животных и охранять трофеи, пообещав отрубить руки каждому, кого поймаю на воровстве у товарищей, и стандартную долю в случае повиновения. В качестве начальника поставил Фалько, а Кроха с Ястребом проследят за выполнением указаний, насколько возможно при существующих условиях. Часть трупов и имущества разбросана на площади в полкосса. А будет еще больше.

Вторая сотня болтов пошла не залпом, а по мере заряжания. Неизвестно еще, что лучше. Быстрее изготовился — дистанция длиннее. Последние стреляли уже локтей со ста, практически в упор, вышибая каждым болтом человека или лошадь. Промахов практически не было. Арбалетчик стрелял, вешал на спину свое оружие и поспешно отходил за ряды копейщиков. За оставшееся время ни о какой перезарядке речь не идет. А вот за спинами он может изготовиться и уже поверх голов шарахнуть в возвышающегося всадника вновь.

Неумолимо накатывающаяся лавина закованных в броню кавалеристов значительно поредела, но все равно навевала жуть. Теперь они достаточно близко, чтобы ясно увидеть лица, не скрытые под шлемами и масками. И в этот момент люди и кони начали валиться на землю с дикими криками. Воины, наступающие за первой волной, не смогли удержать своих коней вовремя и на всем скаку врезались в общую свалку. Стоящие в качестве приглашения и с виду беззащитные арбалетчики рассыпали впереди себя по горсти «чеснока». Это такая неприятная штука, изготовленная в виде скрепленных между собой острых металлических штырей. Как ни упадут на землю, всегда один шип направлен вверх. Наступивший человек неминуемо пробьет подошву обуви и повредит ногу, но хуже всего такая вещь для лошади. Даже подковы не всегда помогают. Что случается при протыкании копыта скачущей на всем ходу — представить легко. Согласен, подлая штука, но мы не в детские игры балуемся. Любой риск должен подкрепляться чем-то увесистым.

— Копья! — заорал Мортен. — Кидай!

Еще сотня дротиков с тяжелыми длинными остриями, предназначенными для пробивания кольчуг, полетела в кучу бьющихся тел и разворачивающейся для обхода препятствия конницы, добавив сумятицы. Конники валились с седел, обезумевшие от страха и ран лошади волочили своих хозяев, застрявших в стременах. Не всегда стремена идут на пользу. В прежней неудержимой лавине пробиты широкие полосы смерти. И все же часть прорвалась, практически потеряв инерцию атаки и основной ударный отряд, таранящий строй.

— Пики!

Строй ощетинился остриями, встречая натиск врага и дружно вопя «Джокум!». Крича свои боевые кличи, всадники столкнулись с грохотом с плотными шеренгами. В отличие от выбитых практически поголовно первых рядов клиньев, они не имели тяжелой брони и длинных копий. Достать до пехотинцев, орудующих пиками, и вынуждая коней идти на острые наконечники, многие даже не пытались, сознавая опасность. Редкие экземпляры бездумно шли до конца, по глупости, в азарте или в жажде славы. Таковых нанизывали на острия. Кони ржали, вставали на дыбы и падали, пронзенные пиками, подминая под себя всадников. Один из сумевших прорваться сквозь первые два ряда получил сразу с двух сторон удары алебард, зацепивших и его скакуна. Несчастный жеребец взвился на дыбы, кровь текла по его боку.

Бойцы шарахнулись в стороны, спасаясь от копыт и открывая брешь в строю. Туда уже были готовы ворваться другие враги, но сзади раздался дружный залп арбалетов. Добрых полтора десятка нападающих отправились на срочную встречу с предками, причем многие получили не по одному болту, и шансов выжить у раненых не имелось. Пострадавшую первой лошадь прикончили, и строй вновь сомкнулся, а уцелевшие противники начали разворачивать коней. Вокруг разбитого кавалерийского отряда, отходящего в беспорядке, с визгом и свистом носилось прикрытие пехоты из местных воинов, засыпая врага стрелами. Прежде они, не принимая столкновения, отошли к лагерю. Теперь осмелели и доказывали свою полезность. Арбалетчики по команде переместились вперед, готовые открыть стрельбу в спины отходящих. Их еще было достаточно много, но запал пропал, да и потери не поднимали настроения. Конники попытались собраться, но под градом болтов не выдержали и стали отходить.

— Надеюсь, ты не собираешься их преследовать? — спросил озабоченно Мортен.

— Все хорошо в меру, — ответил я столь же тихо. — Их и сейчас не меньше нашего, и незачем проверять удачу.

Хлопнул по плечу впереди стоящего:

— Пропусти!

Вместе с главным помощником проходим вперед. Это же на словах могучие каре с прочими манипулами. На практике Табор глубиной в восемь рядов, выстроенный четырехугольником для защиты от нападения с любой стороны, занимает двести локтей в ширину и пятьдесят в глубину. В центре, конечно, я с несколькими важнейшими людьми. Плюс рядом значок Табора, его охрана, парочка офицеров, контролирующих общую обстановку и имеющих право направить задние ряды на затыкание дырки. Миновать всех и очутиться впереди — минутное дело. То, что под конец приходится буквально ступать по трупам, мелочи жизни. Гораздо хуже было бы, лежи там наши тела.

По команде строй разворачивается, чтоб каждый видел и слышал.

— Сегодня мы победили! — провозгласил я, дождавшись окончания маневра. — Вы больше не новобранцы, а полноправные воины!

Бойцы взвыли, потрясая оружием:

— Джокум! Джокум!

— Наша война еще не закончилась, — сказал я, выдержав паузу. — Надо собрать раненых, убитых, приготовиться к возможной новой атаке и поделить трофеи…

— Гунар! Гунар! — дружно завыли под грохот железа, резко забыв про Правителя.

Где уж научились стучать мечами по щитам, бог весть, прежде ничем подобным не баловались. По-моему, они услышали только последнюю часть фразы. А это как раз далеко не самое простое и даже не первоочередное. Хоп, на то у меня имеются командиры.

— Десятники! Ко мне!

— Откуда знать, что это все? — вскричал наиболее жадный из присутствующих и самый слабый по количеству подчиненных всадник Гере.

Нравится или нет, все же приходится считаться с другими командирами. Конница имеет не одного, и не позвать на столь важное мероприятие — кровная обида. Я бы на их месте тоже стремился не остаться в стороне.

— Ты сомневаешься в моих словах? — потребовал я вкрадчиво.

— Как можно, — нагло вскричал он. — Но, может быть, ошибка вышла.

— Мои люди замарали мою честь воровством?

Ну, если быть предельно честным, всякую мелочь все тырили. Монет, найденных на телах, а в счет добычи нередко идут и богатые одежды, уж точно в общий котел не кидали. Но это в границах нормального. Невозможно в большом коллективе совсем всех проконтролировать. Это не грабеж на малолюдной дороге и дележка между максимум пятеркой грабителей. Ничего по-настоящему серьезного от товарищей не утаить.

— Да я ничего такого не имел в виду, — заметно сдавая назад, развел Гере руками. — Но ведь прилипает же к рукам чужое серебришко.

— Поскольку обвинение прозвучало, — сказал я с грустью, — будет расследование, а пока оно не закончится, не вижу смысла продолжать обсуждение. Убрать! — показал.

Фалько послушно захлопнул сундучок, набитый монетами, настороженно поглядывая вокруг. Самое время устроить разборки, рубя друг друга. Выйти отсюда без лично моего разрешения все равно не удастся. Снаружи сидит полсотни вооруженных, включая арбалетчиков. Уж больно ценности велики. Главный приз — армейскую казну Бжатапу — оставил на закуску как наиболее простое.

— Будем допрашивать слуг, охрану в присутствии свидетелей из вас. Мы с Гере, как лица заинтересованные в этом, не участвуем. Потом, по результатам, либо он получит возмещение, как и вы все. Либо лишается своей доли, как оскорбивший мужей чести.

— Что? — взвился тот. — Да кто ты такой!

— Заткнись, щенок, и пошел вон, — негромко, но очень отчетливо заявил неофициальный глава добровольцев-союзников меченосец Шенапти. — Хотел бы Гунар украсть — просто не рассказал бы о деньгах. Тут и расследовать нечего! — припечатал. — Я сам видел сундук, закрытый на замок, и ключ нашли у Бжатапу на шее. Научись манерам, если хочешь сидеть за одним столом с уважаемыми людьми.

Последнее вызвало одобрительный гул у остальных. Вряд ли кто не понял смысла угрозы. Я бы таскал на допросы всех пленных и бойцов до посинения, сидя на сундуке и расспрашивая их бесконечно. А деньги так и лежали бы не у них в карманах. Собственные товарищи со свету сжили бы за затяжку.

— Одна крыса может испортить котел похлебки, — сказал, ни к кому не обращаясь, меченосец. Прозвучало на манер извинения. Мы, мол, не такие. Все люди чести.

— Считаем! — провозгласил я под очередное всеобщее одобрение, когда вконец разобиженный Гере вылетел из шатра, не дождавшись поддержки от остальных.

Самое тяжелое не победить. Гораздо сложнее поделить трофеи. Четверть положено отдать сюзерену. Ко всему прочему, он заинтересован прикрыть своих подданных, пусть они не совсем правы, раз уж поделились. Десятая часть остального — командиру, то есть в данном случае мне. Если есть желание, могу из своей доли выделить кому-то дополнительно, отличив. Но это не обязанность, а правило хорошего тона. Треть — нашим добровольным союзникам по заранее оговоренному соглашению перед сражением. Еще четверть на общие нужды, в таборную казну. Обычно такое практикуют лишь наемники, но мне надо лечить, кормить и обеспечивать тягловой силой — мулами, например. Остальное уже делится между членами воинского формирования. Причем доля — рядовому, две — десятнику или всаднику, три — старшему десятнику и так далее. Плюс раненым дополнительная доля. Даже после всех вычетов на долю каждого придется очень приличная сумма, не меньше двухлетнего дохода.

Ничего удивительного, что без хорошего математика не обойтись. И что не менее, а, пожалуй, более важно, мало уметь быстро и правильно считать. Надо еще неплохо торговаться. Во-первых, захваченное имущество тоже идет в раздел, и надо достаточно четко представлять, по какой цене уйдет отрез ткани или трофейное оружие. В принципе полученное в поединке принадлежит победителю, но когда на поле полторы тысячи покойников и куча потерянного железа, немало попадает в общий котел. А разница между порубленной кольчугой и мечом известного мастера достаточно велика. В принципе гораздо удобнее сбагрить прямо на месте перекупщикам, тем более что всегда найдется это воронье, готовое взять по дешевке, а то и отдариться за дорогую вещь парочкой кружек кислого вина. Редко кто на второй день после битвы всерьез ценит доставшееся и не хочет обменять ненужную ему тяжесть на женщину или выпивку. А ведь настоящий обученный боевой конь соответствует четырем верховым, тридцати вьючным, пятидесяти мулам или четыремстам пятидесяти овцам. Немалый куш, когда захватили почти три сотни, оставшихся без всадников, не считая прочих животных.

Во-вторых, есть еще пленные. За некоторых можно в качестве выкупа взять очень приличную сумму. Опять же сдавшиеся моим людям идут в общий зачет, но если некто бросает оружие перед конкретным победителем, возможны разнообразные юридические коллизии и свары. Соглашение о выкупе обычно оформлялось в письменном виде. Величина составляет от трети до половины имущественных активов, чаще в денежном выражении. Можно представить, сколько получает человек, схвативший знаменосца или меченосца. К счастью, споров по данному вопросу не произошло. Бжатапу зарубили в темноте, скорее всего, даже не сообразив, с кем имеют дело. Кайл поймал арбалетный болт и в тяжелом состоянии лежит у себя в шатре. Еще парочка меченосцев резво унеслась в неизвестном направлении.

Ну, оно и к лучшему. Одной проблемой меньше. Люди Кайла предложили перемирие, собрать раненых и похоронить погибших, после чего убрались за прочими беглецами, получив заверения в отсутствии вторжения на их территорию. Прямо высказано не было, но намеки достаточно прозрачны. Мы их не трогаем — они к нам не лезут, а за прочих вступаться не станут. Что и требуется. Пока своей участи ждали больше сотни воинов разных рангов и за триста «жильцов» и слуг. За каждого можно взять нечто, но со временем, а делить надо как-то сейчас.

— Все вопросы закрыты? — спросил я еще через час, после окончательного раздела серебра.

Получил подтверждение от каждого. Это означало, что скандалиста Гере они дружно кинут. Не полностью, безусловно. Людям его нечто дадут, чтобы не держат камня за пазухой. Но самому шиш, и скорее всего, второй раз собрать серьезный отряд ему не удастся. Кто же за таким пойдет, когда из чужих рук можно больше получить. Конечно, приятнее забрать у кого-то и поделить между собой. Не мои проблемы.

— Спасибо за помощь, и всегда буду рад видеть снова.

Пытаться удерживать сейчас бессмысленно. Даже обычный конник без нормальной брони и «жилец» неплохой кусок получат. Как минимум не забудут выполненного обещания и что под началом служить неплохо.

— Гере тебе не простит, — сказал меченосец Шенапти, оставшись последним.

— А вам?

— И мне, — согласился легко. — Только плевать. У пчелы спина тоже полосатая, но тигром ее не называют. Посмеет раздражать — раздавлю. А вот на твоем месте я бы постарался избавиться от него.

Ага, вот так просто. Зарезать. Прямо среди его людей. И кого пошлю? Он теперь беречься станет, и устраивать дуэль не в моих интересах. Он гораздо сильнее в фехтовании и в седле. Проще было бы сразу рубить, может, и отбрехался бы, но после этого проблем полный рот.

— Если владыка захочет, чтобы слуга умер, — ответил я, — слуга умрет.

Наверное, не умею хорошо играть словами, но яснее высказаться нельзя. Прямо просить об одолжении такого рода дорого стоит.

— Я не стану сидеть на месте или жечь мелкие имения, — поколебавшись, объяснил я. — Земли Бжатапу остались без хозяина. Его дети малы и беспомощны. Если прямо сейчас идти в наступление…

Фалько тревожно глянул. О своих планах я никого не ставил в известность. Сначала требовалось разобраться с временными союзниками, избавиться от обременяющих движение трофеев, раненых и пленных. Заодно и сутки отдыха перед очередным маршем. Теперь подошел час. И конный отряд наверняка пригодится. Но один и с уверенностью, что люди не будут излишне резвиться без команды. Это означает авторитетного командира. Меченосец наилучший из возможных вариантов. Раз уж так повернулось, имеет смысл поговорить откровенно. Ну, насколько это бывает.

— Значит, предлагаешь союз? — В карих глазах мелькнула лукавая искорка. — В обмен на мою поддержку станешь сражаться за меня?

— Нет, — возразил я без улыбки. — Я буду сражаться за себя и наши общие интересы. Предлагаю четверть от захваченного.

Это было больше, чем он мог получить по расчету сил. Человек сто соберет, никак не больше. Где-то треть от общего количества конников с учетом потерь и отправляющихся домой. На самом деле весомый отряд. У Гере полторы дюжины — и то в общем собрании участвовал. А мне сильно много и не требуется. Перевес с нашей стороны должен быть значительным, притом для пехоты без конного прикрытия двигаться крайне опасно.

— В деньгах или земле?

— Это уж как выйдет. Может быть, я веду рискованную игру, но при этом всегда слежу, чтобы шансы были в мою пользу. Для начала — Йамтара.

Пауза. Город представлял немалую ценность. Он стоял между двумя притоками Тисты, и хозяин владел богатой долиной с хорошими почвами и обильным орошением. Заодно при желании можно взять за глотку купцов Сорда, перекрыв дороги или повысив пошлины. Не зря город оставался нейтральным, хотя разорение прилегающей области им совсем не в жилу.

— Если не удастся взять нахрапом, просто отходим, забирая все в поместьях. При любом развитии событий некому собираться для отпора. Половина на здешнем поле лежит, вторая забьется за стены и станет там сидеть и дрожать. А люди Кайла на помощь не придут.

— Если нет тигра, — сказал он задумчиво, — то и собака страшный зверь.

— Тигра мы уже затравили и поделили его шкуру. Осталось забрать землю, где он охотился.

— А почему не попробовать, — вставая, согласился он. — Четверть от всего добытого, включая налог на торговлю и городские доходы?

— Идет, — без особой охоты согласился я.

Много запросил, но ведь не из моего кармана. Еще неизвестно, сколько возьмем.

— Не думаю, что Гере в будущем побеспокоит, — пообещал он на прощанье.

 

Глава 19

Победа

Никто не ждал столь откровенной наглости. После сражения потери были у обеих сторон, а нам еще и богатая добыча досталась. Обычно после подобного успеха с кучей добра разбегаются по домам, или в худшем случае небольшая часть совершает налеты на приграничный район. Конечно, в воротах города стояли караульные, и беглецы уже поведали о постигшем их несчастье. Поэтому появление небольшой группы всадников в доспехах никого не удивило, благо и штандарт с собой хорошо известный.

Общую формы или цвет одежды даже для вассалов одного высокопоставленного человека можно встретить крайне редко. А накидки с гербами или флажок у нас имелись в немалом количестве. Охрана очень удивилась, когда вместо приветствий измученные дорогой конники принялись их деловито рубить. Из ближайшего чахлого леска в четырехстах локтях от стены с приличной скоростью выскочила пехотная колонна и понеслась по дороге в распахнутые настежь ворота.

Тяжелее всего было добраться незамеченными. Идти обходными путями — далеко не лучший из методов. Важнее скорость, позволяющая упасть на голову внезапно. Все равно, нескольких сотен человек от чужого взора не спрятать. Поэтому конница шла впереди, перехватывая слишком быстрых. Наверняка под это дело попали совершенно невинные, но война есть война. На ней посторонние частенько страдают. Если уж не убили, то лошадь или мула обязательно отобрали. Пусть скажут спасибо, что деревень не жгли и местных воинов не трогали. Фактически их предупреждали сидеть тихо, обещая в ином случае вернуться и не пожалеть.

Через четверть часа любое сопротивление в Йамтаре, помимо каменного особняка знаменосца Бжатапу, было подавлено. Действовали предельно жестко, убивая каждого, взявшегося за оружие. Мирных жителей и сдающихся не трогали. Они тоже знали, как себя правильно вести, и особых эксцессов не наблюдалось. Даже в дома не врывались, норовя поживиться. Приказ был четким, бойцы уже усвоили, что нарушать его нельзя, включая людей Шенапти. Тем более что он со своей стороны пообещал сурово обойтись с любым, без позволения прежде окончания штурма занявшимся развлечениями. Какой смысл нам самих себя грабить?

В окруженный оградой в полтора человеческих роста из валунов дом мои парни полезли как муравьи. Какие там ворота или лестницы! Подставляется спина или поднимают на щите, и дальше уже не требуется особая помощь. Это все же не замок с башнями и площадкой поверху, а обычный забор. Немногочисленную охрану, уже нечто почуявшую и приготовившуюся, частично перебили, а частично оттеснили внутрь. И тут положение несколько изменилось. Наше количество уже особой роли не играло в узких коридорах и на лестницах. Строя тоже не существовало, и здешние воины практически всегда превосходили в мастерстве фехтования привыкших драться строем бойцов. В общей свалке мы несли потери, и немалые. В какой-то момент впереди не осталось других людей.

На меня налетел человек с диким воплем и ударил с разбегу сразу двумя руками. В одной сабля, во второй кинжал. Первую я отбил с немалым трудом, от второго едва успел уклониться, сознавая, что нарвался на обоерукого, и это запросто может плохо закончиться. Совсем иной, непривычный стиль. Попытался ответно зацепить, но куда там. Его атаки следовали одна за другой с молниеносной быстротой. В грудь, в горло, в бедро, в живот, в щеку, в живот, в висок… Я только пятился, даже не пытаясь перейти в наступление. Стараясь остановить, рубанул попеременно справа и слева, крест-накрест, и в последний момент сфинтил в руку. Острие полоснуло по предплечью, оставляя кровавую линию. Он неловко дернулся, парируя очередной выпад, и получил пинок в колено. Самое время заканчивать, я, торжествуя, замахнулся. И тут он пошатнулся, глаза выпучились, изо рта потекла кровь — и опустился на колени, роняя оружие. За его спиной с возмущенным видом стоял Мортен, держа в руке окровавленный клинок.

— Учишь тебя, учишь, — недовольным тоном заявил, — где должен находиться командир, а ты куда лезешь?

Я молча кивнул, демонстрируя признательность. Обниматься со слезами счастья или возмущаться вмешательством не принято. Тут не дуэль, и все правильно. Сегодня тебе помогли, завтра ты спасешь ему жизнь. Он же не мимо проходил случайно. Тоже в общем веселье участвует. Но мысленно зафиксировал: нужно подарить бочонок лучшего выдержанного виньяка. Свою жизнь и здоровье я ценю, и в данном отношении старый вояка абсолютно прав.

Уже не торопясь мы пошли следом за умчавшимися вперед бойцами, переступая через трупы и не особо обходя лужи крови. Сохранить чистой обувь никому не удастся. В воздухе стоял острый запах крови, пота, испражнений и еще чего-то малоприятного. На больничные запахи не особо похоже, скорее на бойню. Стонут раненые, ползает человек, собирая выпущенные кишки. С такими ранениями не живут, только промучается дополнительный срок. Ничуть не удивился, когда Мортен мимоходом приколол его. Все равно не наш, чего волноваться.

В конце концов обнаружились покои семьи Бжатапу. На этот раз великого сражения не состоялось. Нашелся кто-то умнее меня или просто своевременно примчались арбалетчики. Два десятка человек просто расстреляли не приближаясь.

— Хозяйка? — спросил я, показав на тело притащенному слуге.

— Да, господин, — трясясь от ужаса, согласился он. — Сын и дочь тоже, — тыча в сторону покойников. — Ее братья.

Не иначе, разинули рот на наследство и примчались править, пока сын знаменосца не подрастет. Сыграли и проиграли.

— Бжатапов вынести и положить у входа, чтобы все видели, — приказал я. — Этот пусть идет.

— Будь благословен, господин, — кричал со слезами слуга, вылетая от пинка наружу из помещения.

Он что думал, зарежу? Зачем? Люди — важный ресурс, и так глупо избавляться от налогоплательщиков не требуется. Правда, нынешних держать в обслуге не стану. Кто его знает, может, преданные до безобразия прежним хозяевам и отравы крысиной в еду подсыплют. Сейчас некогда разбираться подробно с убеждениями.

— Остальных мертвых выкинуть, пусть слуги наведут порядок, и тоже гнать в город. Мортен, обеспечь охрану стен. Меченосец?

— Патрулирование на мне, — понятливо кивнул тот.

С Шенапти хорошо иметь дело. Ничего разжевывать не надо. Не хуже Мортена, но тот исключительно по военной части, а этот на пару ходов вперед смотрит. И опасен. Гере уже утром нашли дохлого. Якобы перепил и в луже утонул. Скорее, помогли захлебнуться, но на радостях никто не заинтересовался. А мне представляется, должен был иметь парочку преданных человек рядом с воякой. И почему только с ним? Наверняка и по соседству с остальными командирами имеются. Теперь надо внимательно приглядывать за собственным окружением. Как минимум за новыми лицами.

— Семьи Бжатапу больше не существует, — сообщил я для общего сведения с крыльца стоящим внизу людям.

Это не просто случайные экземпляры, а специально отобранные. Наиболее солидные и зажиточные купцы и ремесленники. Сдавшихся воинов любого ранга сюда не приглашали. У них статус пленных, и никто не собирается спрашивать мнения.

— Благородная госпожа умерла, как подобает, держа в руке клинок и вручив другой сыну.

Еще одна дурная насквозь баба, как в той балладе. Не хватайся за саблю — может, уцелела бы. Пусть не в прежнем качестве, но часть земель мне не отнять: просто не дотянуться. И сын мог бы вырасти и отомстить. А теперь род их навечно прекратился. Боковые линии семьи примутся рвать на куски остатки. Все эти дяди, двоюродные и троюродные, не имеющие собственных владений, уж постараются прихватить плохо лежащее и не имеющее хозяина.

— Пали в честном бою!

Наверняка и про них песню напишут. Красивую и насквозь состоящую из вранья. Еще и злодеем в ней окажусь, лично убившим молодого господина. Ну и Тьма с ними. Я тоже умею делать широкие жесты и изображать глубокое уважение. Похороним в родовом склепе с почестями.

— Нечего было вторгаться на земли Правителя Джокума. Теперь здесь моя власть, нравится это вам или нет. Они погибли по собственному недомыслию и жадности. А теперь, — повысил я голос, — обращаюсь к вам. Желающие остаться — принесут в лице глав семей завтра присягу. После этого любое нападение на моих людей будет приравниваться к измене и караться по закону.

То есть имею право повесить всех домочадцев независимо от вины или знания, что собирается совершить один из них.

— Это не означает, что нельзя жаловаться на преступления или нарушения в отношении вас. Напротив, каждый случай будет рассмотрен, и при выявлении вины моего человека он будет наказан сурово. Вроде ничего нового, так всегда было, не правда ли?

Кое-кто машинально закивал.

— Желающие уйти — свободны в поступках. Треть имущества придется отдать, и вольны следовать куда угодно. И не надо надеяться, что я не представляю размера состояния каждого.

Демонстративно хлопнул поданным из-за спины на жест свитком по ладони. На самом деле там опись земель Бжатапу. Шестьдесят четыре деревни, пустоши, леса, пристани, склады, сдаваемые в аренду дома и корабли. Городские списки тоже имеются, но с ними придется вдумчиво работать, включая списки плательщиков налогов и размер. Зря Фалько с собой не взял, теперь самому сидеть всю ночь. Хотя он важнее в качестве трофейщика. Загнать кучу добра и не продешевить, а потом еще скот. Это же уму непостижимо, как ходят здешние герои на войну! По пять-шесть телег с имуществом, включая кровати и ковры на самого мелкого всадника. Ну и волы с лошадьми, ослами и мулами. Не зря столько спорили при дележке. Аж башка гудела от бесконечной ругани, притом взял на себя подбитие итогов, а не распределял каждую дохлятину. На то у меня специально казначей на жалованье, чтобы основную заботу снять.

— Для жителей города и прочих земель, переходящих под мой контроль, ничего в будущем не изменится. Налоги, пошлины и привилегии остаются прежними. Но сейчас придется заплатить. Войско нужно кормить, а я им не позволил грабить, как могли заметить.

Кстати говоря, попробуй прокормить такую ораву. Ежедневная выдача на человека полтора кына зерна (пшеницы или риса), один мяса, да еще вино. И это минимум — на практике ведь не одной лепешкой питаются, а бывает рыбка, сало, зелень. И животным фураж. Я ведь и людей Шенапти должен обеспечить, а то от самовольного мародерства голодных не удержать.

— Кроме того, требуется компенсация пострадавшим от неспровоцированных агрессивных действий со стороны бывшего владыки здешних земель.

Последнее — чистое вранье. Не собираюсь никому ничего давать, разве что мелочь для широкого жеста. Совсем уж альтруистом не являюсь.

— Потому с каждого свободного жителя, не с очага, три карша. Это касается и временных гостей, — в смысле всевозможных беженцев и торговцев, — проживающих в междуречье.

Даже спиной я почувствовал довольную ухмылку Шенапти. Изначально мы об этом не договаривались, однако наверняка оценил. В Йамтаре свыше восьми тысяч населения. Выходит, ему для начала шесть тысчонок серебром обломится. А деньги не такие уж неподъемные. Солидные, но не ужасные. Где-то половина годового дохода ремесленника. Я уж молчу про купцов и прочих откупщиков. Двое таких неплохо имеют с владений. Потянут. Основная масса горожан зарабатывала на торговле и связанных с нею делах. Например, как уже успел убедиться по записям, количество кроватей в гостиницах одна тысяча семьсот одиннадцать, а далеко не на всех спят поодиночке.

— Если кто-то не может заплатить, придется вам вернуть недостающее. И не под проценты. На то и городская община, чтобы заботиться о своих членах. Или продам в рабство должников для возмещения недостающего. Все. Я даю время всем до рассвета. Выбирайте. После решать стану сам.

Здешняя тюрьма по-азиатски проста. Никаких могучих стен и глубоких подвалов. Попавшие в плен солидные люди с хорошим достатком обычно живут в общих помещениях, хотя и в отдельном крыле. Какой смысл издеваться над готовым платить выкуп? Всегда есть шанс самому оказаться в аналогичном положении. Ну и за постой тоже добавляется определенная сумма. Чем больше затягивается привоз обещанного выкупа, тем дороже неудачному вояке обойдется содержание.

Потому все гораздо проще. С мелкими провинностями на задний двор усадьбы не попадают. Их или на месте наказывают, или на городской или сельской площади оставляют всем в назидание. Колодки тяжелые на шею плюс цепь в стене. Торчать стоя или на коленях сутками голым под солнцем или ливнем тоже не очень приятно, да дети еще нередко развлекаются, швыряя в наказанного отбросами и грязью с камнями. Притом это наиболее мягкий вариант. Уши, руки режут частенько прямо на месте после недолгого суда, если поймали за руку. А то и прямо сразу затопчут воришку насмерть продавцы, не дожидаясь базарного стражника.

Здесь сидят за иные прегрешения. В земле вырыта глубокая яма, сверху тяжелая решетка из мощных брусьев. Еду кидают вниз или спускают, если настроение хорошее, вместе с водой, на веревке. На прогулки не выводят и мыться не дают. Разве дождь пойдет, но тогда грязная вода внутри и останется. А горшка сидящим и вовсе не положено. Испражняются прямо там же. Соответственно и запашок соответствующий. Бывает и хуже, когда яма маленькая и голова торчит сквозь прутья решетки. Там даже распрямиться невозможно, постоянно в полусогнутом, а иные «шутники» не одни помои на башку выливают. И так, случается, годами. На Дне это не страшилка, а обычная реальность. Кого забывают, кто дожидается суда, пока не помрет.

— Воины среди арестованных имеются? — требую у одного из здешних смотрителей-охранников.

Как ни удивительно, но тутошнюю команду не тронули. Скорее, сразу не заметили из-за расположения в дальнем конце двора. Тем более что те и не сунулись героически сражаться за хозяев. Вот теперь он и суетился вокруг меня, всячески пытаясь угодить. Работенка непыльная, а новому господину опытные надсмотрщики могут понадобиться.

— Как же не быть, — обрадованно заверил толстячок, исполняющий обязанности старшего. — Имеются.

Он бегло перечислил несколько имен и внезапно споткнулся.

— В чем дело? — переспросил я.

— Гархва Ирма, — пробормотал тот.

О, особа женского пола из хорошо известного клана!

— В чем вина?

— Грабительница и убийца.

Занятно, не часто такое случается.

— Давай ее сюда. Или есть еще женщины?

— Вместе с ней сидит одна.

— Доставай!

Из толстой связки ключей он извлек нужный, заскрежетал огромный амбарный замок. Легкая бамбуковая лесенка опустилась вниз, и он проорал, требуя подняться. Через пару минут на землю из преисподней выползли две особы, некогда бывшие женского пола. Об этом можно догадаться по наличию остатков грудей, вываливающихся из прорех в полусгнивших лохмотьях. Ребра торчат, видать, кормили очень «жирно». Еще и амбрэ мощное, аж отшатнулся невольно. Одно существо маленькое, другое большое. Та, что крупнее, поддерживала вторую.

— Эта в чем виновата? — показал я на более слабую.

— Хенши, купчиха. Мужа зарезала.

— И еще раз с удовольствием бы, — слабым голосом сообщила заключенная. — Меня бил, пусть боги судят, но он собственного сына головой о стену до смерти. Пройти мешал.

Он был в своем праве, как бы это ни звучало. Глава семьи может сделать с домочадцами что угодно, и спроса с него нет. Подобные случаи не одобряются, и вряд ли соседи пригласят его в гости на обед, однако людям соответствующего пошиба это не так важно. Наверняка срывая злость на семье за собственные неудачи. На кого постороннего — кишка тонка. А теперь ее положено живьем закопать в землю, если правильно помню.

— А ты в чем виновна? — спросил вторую.

— В том, что родилась не мужчиной, — ответила неожиданно приятным голосом с легкой хрипотцой. — С земли нас с матерью и двумя сестрами согнали после смерти отца. А он в бою за сюзерена погиб. Нас вместо благодарности из дома поперли. Ближние родственники сами не из богатых, чтобы кормить кучу ртов. А мне куда? Женихи не слетаются на неземную красоту… — А вот это уже прозвучало не с сарказмом, а с горечью. — В женский дом идти?

Да, красавицы, спасаемые прекрасным героем, все больше в легендах попадаются. Она меньше всего на таковую походит. Эдакая мощная бабища, с руками борца и плечами грузчика. Да и на личико не больно приятна, даже не считая недавнего воспаленного шрама через левую щеку.

— И?

— Я позвала «жильцов» отца, и они пошли за мной, — сказала с гордостью.

Что кое о чем говорит. Признать девку главной — ей надо иметь авторитет среди опытных вояк, которые наверняка старше. Она хоть и здоровая, как лошадь, а молодая. Иначе бы и страшная рожа не помеха замужеству была при отце. Выдал бы замуж хотя бы за одного из ветеранов. Видать, не успел.

— Два года гуляли да знаменосцу, порождению верблюда, под шкуру железо сажали.

— Большую облаву на нее устроили, — с оттенком восхищения прокомментировал охранник. — Уж очень многих чиновников побила и мытарей ограбила.

— Только шавок Бжатапу. Честных людей сроду не обижала, видят боги!

— Нет больше знаменосца, и семьи его нет. Теперь я здесь хозяин. Женщины воины-онна в прежние времена бывали.

Конечно, не разбойницы, мы же не в сказке. Просто супруг частенько отсутствовал, и при необходимости заботу о защите дома и детей брала на себя жена. Среди «индюков» такие частенько попадаются, а иногда и среди аристократов имелись. Они неплохо умеют владеть оружием и с детства слушали про стойкость, мужество и честь. Ничего удивительного, что и о таких баллады слагают.

— Почему не вновь. Служить мне будешь?

— А мои люди? — быстро спросила.

Мне понравилось. Значит, не просто хватается за подвернувшийся шанс и о других думает. Я обернулся к старшему тюремщику.

— Трое есть. Там, — показал на соседнюю яму.

— Доставай.

Эти были на вид ничуть не лучше. Один совсем плохой, буквально висел на руках товарищей, и его извлекли с трудом. Сам подняться по лесенке не имел сил. И потом, их оказалось четверо. Причем у последнего рожа до безобразия знакомая, даже несмотря на грязь. Не мой знакомый, и все же где-то встречались. Не вспоминается. Вертится, а поймать не могу.

— Тебя как зовут? — спросил, пытаясь нечто нащупать.

— Райот, благородный муж, — ответил он.

Без фамилии и буквально на одном из языков «крестьянин». Не имя, кликуха. А ладошки-то в очень характерных мозолях. Не от плуга, а от рукояти холодного оружия.

— И откуда взялся?

— Начальник стражи задержал на той неделе: не понравился ему.

Ну этого уже не спросишь. Такое случается, но не с бухты же барахты. Дорогу не уступил высокородному или на ногу наступил.

— И за что? — спросил я уже напрямую арестованного.

— Откуда мне знать? — удивился тот.

— Оружие было?

— Киджар. — сообщил охранник. Это такой кинжал, но слегка изогнутый. — Очень хорошая сталь.

И тут в голове нечто сложилось.

— А не с тобой ли встречался в Ильме? Вас еще четверо было. Шустро клинком вертел.

— Видно, недостаточно. — Поза неуловимо изменилась и стала свободной. Терять ему теперь нечего, раз признал, зато покуражиться с гонором на прощанье для человека Дна самое то.

— По мне, удачно вышло. Здесь-то чего делаешь?

— Да вот заказчик вместо расчета попытался прикончить. Только ничего у него не вышло, да уходить пришлось. Не было жизни на Дне больше. Уж больно тот человек серьезный.

— На саблях тоже сумеешь или только в спину привык?

— С коня не очень, но с некоторыми лицом к лицу свиделись.

Нахал. Плетей, что ли, отвесить.

— Господин, — сказал тревожно «жилец» Ирмы. Этот был в возрасте и уже седой. — Он хороший боец. И человек не подлый. Нам пригодится.

— А ты откуда знаешь? Вы же вместе не бегали. Или прежде знались?

— Повадку в яме хорошо видно и кто чего стоит.

— Значит, поручишься?

— Да!

Нет, подумав, решил. К этим не отправлю. Грешно молоток вместо мухобойки использовать.

— Служить мне будешь?

— А если нет?

— Тогда вали куда хочешь, — равнодушно ответил я. — Только в моих владениях больше не встречайся. Мне такие умельцы, неизвестно на кого работающие, без надобности. Попадешься — вздерну.

— Вы меня на службу возьмете? — недоверчиво переспрашивает.

— Этих же разбойников в вассалы беру. Чем ты хуже?

Если честно, не очень представляю, куда его девать. Конечно, личный убивец пригодится, но смысл в таких людях — незаметность. Если примелькается рядом и послать затем — сигнал, кого винить. Ведь опознают моментально. С другой стороны, чем он хуже прочих?

— Жизнью и честью, — становясь на колено, начал он ритуал.

— Нет, — оборвал я. — Иди туда, — показал на угол двора, — и подумай. Я тебя не нанимаю, а беру на службу и «хочу — не хочу» потом слышать не желаю, как и про прежних знакомых, без разрешения. Вас, — остальным, — это тоже касается. Лопата, — позвал одного из десятников.

Он у меня в основном по хозяйственной части. Сколько ни стараюсь избавиться от нестроевых, все равно есть куча необходимых должностей. И меньше десятника на нее не поставишь. Жалованье, естественно. Сплошные траты. Вот теперь попробую бывшую купчиху приспособить под счетовода в отсутствие Фалько. По крайней мере, на первых порах, за харчи стараться станет.

— Этих, — показал ему на женщин, — сначала в баню. Отмыть, накормить, одеть. Лекаря им пришли, пусть осмотрит. Потом обеих ко мне. Обсудим, кого куда пристроить.

— Благородный господин, — жалобно проблеял тюремщик. Наверняка и у бедняги отчетность, и подпись требуется.

— Здесь я хозяин, — произнес я надменно, — сам и решу — кому жить, а кому лишиться головы.

Он намек прекрасно понял и заткнулся. Подумаешь, мужа убила. Я бы его за сына тоже зарезал. А люди мне нужны, и что их прежние начальники обидели — замечательно.

— Остальных, — вновь Лопате, — тоже заберешь. Кто захочет уйти, не держать. Только сначала проверим, кто там еще в ямах прохлаждается.

Мне крайне требовалось пополнение, а где его взять, как не в месте, содержащем отчаянных и отчаявшихся людей? Все же потери Табор понес, пусть и не очень существенные. Но сотню человек для начала, а в перспективе набрать еще новобранцев прямо жгло. Мне нужна сила для контроля над территорией. Пока взят только город, а не округа. Причем важны люди, подчиняющиеся конкретно мне, а не наемные или союзные отряды. В принципе схема уже сложилась. Не я первый и не я последний захватываю чужую землю. Держатели земли либо дают присягу, либо вышибаются, а поместье переходит в иные руки. Обычно мелкие помещики не упирались, принимая перемены как должное. Очень способствует получение или подтверждение имения из рук господина. Сегодня один — завтра иной, и необязательно из того же клана.

Есть еще тонкость. Я вовсе не стремлюсь раздавать внезапно обретенные владения даже ближайшим соратникам. В первую очередь земля нужна для финансирования Табора. Выделенная мне сумма вовсе не имеет отношения к длительным боевым действиям, и перевод новой невозможен. Получив четкие указания, чиновники Управы вручили хорошо подсчитанную цифру. Вырвать дополнительно даже мелкую монетку сверх сметы практически нереально. Не зря смотрят в недоумении, когда не отбираю у крестьян, а плачу. Стандартная практика экономии. Как и выдача жалованья после боя.

Если совсем честно, в Управе определяли положенную сумму очень близко к реальным затратам. Тамошние чиновники постоянно имели дело со счетами за овес, постой, вино и так далее, вплоть до разной мелочи, и учитывали разницу по всему региону. Бюджет оптимален, но ведь никто не застрахован от форс-мажорных обстоятельств. Должны быть очень веские причины для выхода из границ, подтвержденные свидетельствами со стороны.

Потому ветераны могут рассчитывать разве что на звание однодворца, и то не сейчас. То есть подарки и награды в дальнейшем будут денежными, но не недвижимость. Или уже по возрасту, что и самым старшим пока не грозит. Пусть живут на ренту, уж точно третье поколение не предъявит права на участок, а если появятся дети, им прямая дорога в отряд. Ну это так… Чистые планы на дальнюю перспективу. На сегодняшний день даже не ясно, сколько можно безболезненно молодых парней требовать от деревни на службу.

В общем, дальше пошло по конвейеру. Двух насильников в петлю, незачем кормить дальше. Собственно, виселицы во дворе не имелось, казнили на городской площади, но старое дерево прекрасно подошло. Парочка «жильцов», убивших хозяина по пьянке за поношения. Этих на испытательный срок в общий строй. Еще один сомнительный тип, прикончивший в драке собственного брата и тяжко раскаивающийся. Туда же.

Музыкант по имени Гарс, что в переводе означало «блистательный» и вряд ли являлось родным именем. Люди творческих профессий вообще частенько с прибабахом в любые времена, а странствующие артисты относятся к сэммин и стоят вне сословий. Такие могут варьироваться от очень известных и неплохо живущих за счет мецената до нищих абсолютно. Причем дело не в умении. Требуется удача и чтобы на тебя обратил внимание некто влиятельный. Данный экземпляр играл в кабаке и женском доме. Очередная драка с неприятными последствиями. Все стороны настолько путались в показаниях, что даже картины событий точно установить не представлялось возможным. Единственное, он начал первым, в ответ на какую-то грубую шутку посетителя. Разбираться не стал — освободил. Всех остальных со штрафами и плетьми давно бы выпустили, но он сэммин.

Десяток деревенских старост. Крестьяне перед походом должны были заплатить крупную сумму сборщикам налогов на военные нужды знаменосца. Поскольку подать чрезвычайная и достаточно тяжелая, многие не смогли погасить в срок. И если каждое хозяйство и каждый землевладелец облагались налогами индивидуально, вся община собирала нужную сумму совместно. В этом случае деревенские старейшины следили за тем, чтобы любой дефицит компенсировапся. Если, к примеру, женщина лишилась мужа и не могла обрабатывать принадлежавший семье участок земли, соседям предлагалось сделать эту работу, поделить урожай и дать ей возможность заплатить налог. Ну а кто совсем не способен, имущество конфисковалось — и в яму, до возмещения недостающего.

На удивление мало еще посадили. Обычно полдеревни в шахты или в рабство отправляют. Любовь к высшей инстанции, безусловно, после подобных крутых мер невообразимо огромна. Возвращать им денежку, естественно, не стал, зато отпустил по домам. Заодно намотал на память в будущем. Драть сегодня лишнее — чревато. Все уже вычистили, и дополнительная тяжесть способна сломать хребет еще тянущим лямку. Пусть молодыми парнями расплачиваются. Наверняка найдутся мечтающие о подвигах и великом светлом будущем.

Парочка воров из серьезных. То есть не на базаре кусок хапнуть, а украсть у хозяина. Один, к примеру, поставил гнилье для армии по высшей цене. Явно с кем-то не поделился, не в первый раз выкидывает такие фокусы согласно консультации тюремщиков. Не стал углубляться, отправил тоже на виселицу, несмотря на слезные просьбы все вернуть с процентами. Раз сидит здесь, а до сих пор не заплатил, либо не имеет, либо жадный до безобразия.

А вот второй вор меня заинтересовал всерьез. Судя по всему, на него наехал крепко зять знаменосца, требуя ссудить без отдачи очень серьезную сумму. Будучи послан в грязном направлении, всерьез обиделся. Этого отпустил домой. Может, и врут, включая надзирателя, но иногда стоит быть щедрым, тем более что мне это ничего не стоит. Прежние счеты с ушедшими навечно господами. Пусть попробует меня обжулить…

— И что же дальше? — растерянно пробормотал старший над ямами, когда двое последних убийц, зарезавших в переулке ремесленника и его жену с детьми (не знаю, зачем их мариновали третий месяц), задрыгали ногами на толстом суке, а охранять стало некого.

— Пока отдыхайте, — милостиво разрешил я. — Свято место пусто не бывает. Появятся другие заключенные.

Хотя членов Табора сюда сажать точно не стану. Казнить — нормально. Не вижу, почему к преступникам, даже из своих, должно быть снисходительное отношение. А вот унижать, заставляя сидеть буквально в дерьме, — ну извините. Все хорошо в меру. Не дорос еще до полного пренебрежения человеческими чувствами.

 

Глава 20

Уничтожение конкурентов

Деревня мертво молчала, глядя пустыми окнами на улицу. Даже скотины в хлеве не имеется, разве что иногда мелькнет курица, с кудахтаньем шарахаясь из-под ног. Оно и к лучшему: здешние успели убраться в укрепленную усадьбу, и разбойники там собрались.

Тут, опровергая мысли, с грохотом распахнулась дверь, и, размахивая руками, наружу вылетела отчаянно голосящая молодуха в разодранном коротком платье. За нею выскочил низкорослый тип с кинжалом. Тупой стук — и он опрокинулся со стрелой, прошедшей сквозь бедро насквозь. Человек с ужасом смотрел, как к нему подошел боец с разряженным арбалетом, и даже не делал попытки уползти или попросить о милосердии. Кажется, он в ступоре. Такие мелочи никого не волновали. Рядовой деловито перерезал глотку, взяв его за волосы. Судя по правильной позиции, чтобы не заляпаться брызнувшей кровью, не в первый раз проделывает подобное. А на вид молодой парнишка.

Впрочем, кто прежде вкуса крови не пробовал в последнее время немало ее понюхал. И на поле боя, и потом. Тяжелораненых здесь добивают. Своих — если сами попросят, чужих — без малейших раздумий. До гуманизма и лечения всех и каждого еще не додумались, а единственный лекарь на всю мою команду не разорвется при всем желании, которого у него нет. Он получает приличные деньги и долю в трофеях за помощь членам Табора, а остальное в свободное время и за свой счет.

Колонна миновала дома и быстрым шагом вышла к пели — хозяйскому дому. Далеко не каменный замок с зубчатыми стенами. Такое могут себе позволить очень немногие. Большинство обходится земляной насыпью и невысокой стеной. Зато сам дом нередко настоящая крепость. Серьезные укрепления в деревне оборонять особо некому, а от мелкой банды и такого хватает. Другое дело знаменосец. У него не так просто было бы мощную твердыню с гарнизоном взять, однако на предложение перейти на службу комендант немедленно согласился, выторговав себе прежние владения. Я бы ему еще пару деревень подарил, знай, сколько всякого добра запасено на будущее. Мой Табор может год сидеть на всем готовом. Продовольствием и оружием забиты все склады. К примеру, насчитали на хранении пять с лишним сотен кавалерийских малых составных луков и двенадцать тысяч восемьсот пучков стрел. Пучок состоял из двадцати четырех стрел, таким образом, общее закупленное количество равнялось тремстам семи тысячам двумстам единицам, для оперения которых сто пятьдесят три тысячи шестьсот гусей лишились шести перьев каждый. Торговать, правда, рано. Несколько тысяч стрелков выпустят все это в течение краткого времени. Но у нас-то счет идет на сотни! Надолго хватит, а каждая денежек стоит, пусть и не особо великих. А ведь были еще кольчуги и латы во множестве, со шлемами и сбруей.

Правда, там не особо уютно, и укрепления не для жилья, а для контроля над реками в месте впадения. Неудивительно, что Бжатапу считали за лучшее комфортно в городе проживать. Стены крепкие, воинов под рукой достаточно. Кто же знал, что найдется по их душу нахал и удача отвернется.

— Надо спешить, — нервно сказал всадник Энке.

— Разведчик заверил — держатся. Берите людей — и к дороге.

Он хлестнул коня, помчавшись вперед. Полторы дюжины конников понеслись следом.

Мне тоже предпочтительней сидеть в Йамтаре. Оставил в замке сотню гарнизона плюс больных и раненых. Всех старых вояк, принесших присягу новому господину, — а с чего им рогом упираться, если старого больше нет, а платить будут и дальше, — забрал с собой, произведя обмен. Все же своим людям я как-то больше доверяю. Как говорится, держи друзей близко, а сомнительных еще ближе. Чтобы на виду находились. А у меня проблемы. В городе надо иметь надежный отряд, теперь в родовом укреплении, а на дорогах и по окраинам всерьез шалят. Шакалы почувствовали возможность поживиться и рвут мясо со всех сторон, вместе с кровью. Ну так свежеиспеченным вассалам личные земли защищать сами боги велели. Это не за чужака воевать с соседями.

— Атакуем! — вскричал, когда осаждающие с похвальной скоростью кинулись в разные стороны при нашем появлении из-за холма.

Самые умные бежали к лошадям, некоторые поднимали луки.

Возле уха прожужжала стрела, другая с силой ударилась в щит, аж невольно качнулся, сбиваясь с шага. Сзади кто-то вскрикнул, и еще одна с неприятным звуком вошла в тело. Арбалетчики дали ответный залп, валя особенно прытких с возвышенности прямо через наши головы. Несколько человек упали. Тут и до остальных дошло, что дело нешуточное, и, не пытаясь больше остановить, принялись прыгать в седла. Выскочить почти никому не удалось: болты прошивали тела и лошадей, а потом последовал удар пиками.

— Выкуп! — крикнул человек с окровавленным лицом, сбитый с коня.

Прежде чем я успел нечто скомандовать, его проткнули в нескольких местах. Нечего было сопротивляться. Бросил бы сразу оружие — и, может, пощадили бы.

Подлетел и дернул за поводья коня, так что тот встал на дыбы, тот самый бывший комендант. Широким жестом кинул мне под ноги отрезанные головы из мешка. Звук, с которым они сыпались на землю, малоприятен, однако такие вещи давно не волнуют. Слишком много крови видел в последние недели.

Удрать из ловушки у бандитов было очень мало шансов. Путь всего один, если не бежать сквозь нас и поодиночке. Не противник банда сплоченной многочисленной группе. Все приехавшие с ним здешние, имеют в деревне или усадьбе родных, имущество, и вряд ли им могла понравиться попытка украсть их добро или убить родичей. По крайней мере в этом отношении у нас единство абсолютное. Порядок обязан быть могильным, и чужакам здесь не место.

— Открывай! — прокричал он, подняв голову. — Чего пялитесь! Выпорю!

— Хозяин вернулся! — радостно завопили со стены.

— И молодые господа! — У Энке в гарнизоне присутствовали два старших сына. Они тоже вернулись домой, но оба отправятся со мной дальше, вместе со своими «жильцами». Вассал обязан предоставить людей в помощь, а кого лучше детей? Заодно и заложники.

Люди на стене оживленно обменивались мнениями и орали приветствия. И то, неизвестно кто приперся, может, очередные враги. А теперь все будет замечательно.

— Позвольте пригласить в дом, — под скрип отворяющихся тяжелых створок, спешиваясь и почтительно кланяясь, произнес Энке, — мой господин.

Наружу вывалилась толпа народу. В первых рядах дебелая матрона и рядом человек десять разного возраста. Нет, все же только восемь. Пять девиц, три парня и совсем малютка на руках. Плюс двое с нами. Силен мужик.

— Да у вас детей больше, чем в той банде было!

— Дети — это счастье, — очень серьезно поставил он меня в известность. — Когда появятся — поймете. Но это еще и огромная проблема. Приобрести коней, оружие для мальчишек, собрать приданое для девочек.

— Вы наверняка дадите им все возможное.

— Уж постараюсь!

Проснулся я от толчка. В дверь настойчиво барабанили, а служанка сидела на кровати, глядя испуганными глазами. Похоже, после перехода, боя, возлияния с хозяевами полностью вырубился и никак не мог очнуться. Вот она меня и пихнула, а теперь опасается последствий. Ну прямо бить стану, не зверь какой.

— Открой, — сказал, шаря по полу в поисках штанов.

Как была абсолютно голой, метнулась к засову. А ничего фигурка. Ночью особо не разобрал, все больше на ощупь. Что хорошо в новом качестве — не требуется утруждаться в поисках женщины или бегать по женским домам. В очередной усадьбе непременно пришлют на ночь приятную на вид и не имеющую предрассудков девушку. Чаще всего они рабыни, но бывает всякое. Вплоть до собственных жен и дочерей предлагают. Я не злоупотребляю, но и не отказываюсь, даже если устал. Необязательно пользоваться, достаточно иной раз спать рядом и потом дать увесистого номинала монету. У, какие потом вещи узнаешь про собственные недюжинные постельные способности. Жеребец, да и только.

В дверь заглянула знакомая физиономия часового. Смотрел открыв рот на голые прелести женские, только слюна не капала. Насиловать селянок запрещено. Мы же на своей земле, и к чему обиды. Вот и страдает. Для отличившихся у меня имеется спецпоощрение: оплата посещения приличного заведения. Не просто раздвинула ноги и раз-два, а чтобы красиво. Тем более что до последнего момента у них и денег не имелось на посещение проституток. Теперь по графику, при первой возможности, в город отпускаю. Глупо держать на цепи и грозить палкой. Лучше направить потребности в нужное русло. Хотят выпить и погулять на свое — пожалуйста. Но явиться назад к назначенному сроку, или твой следующий отпускной день пройдет в рытье выгребной ямы. Парни ценят пряник.

— За этим стучал?

— Нет, мой командир, — так постоянно называют, без употребления титула, с самого начала, — приехал гонец из Ильма.

— Что-то срочное?

Он слегка помялся.

— Все равно утро. Энке приказал завтракать звать.

И то, заспался. Все же устал всерьез. Не столько физически, сколько морально. Все время настороже и не забываю посты проверить даже на отдыхе. А нынче отрубился намертво. Основные дела сделаны, округа взята под контроль, и не чувствую опасности?

— Оденусь — зови сюда.

Девушка все еще выжидательно торчала в углу, но успела накинуть простенькое платье. Кинул ей монету в два фана и увидел довольную улыбку. Неплохо подработала. Тем более для деревенской.

— Вечером зайду?

— Если еще будем здесь.

Пока и сам не знаю. Все зависит от новостей.

— Чейяр Ретч, — представился гонец, с поклоном вручая несколько палочек.

Письма сворачиваются и засовываются в бамбук для удобства и сохранности. Не порвать, не замочить и не помять. С обеих сторон закрывают печатями. Не сломав, невозможно извлечь.

Он был не старше двадцати, но красив до безобразия. Правильные черты лица, светлая гладкая кожа, как у девушки. Одет безукоризненно, и хотя с виду обычный дорожный наряд, однако ткань из очень недешевых. Сапоги из выделанной кожи, мягкие и удобные. Такая работа и без драгоценных перстней на пальцах говорит о немалых деньгах. А этот поклон… Настолько выверенный и привычный, что невольно ощутил себя неотесанной деревенщиной.

— Род Чейяр достаточно известен, — произнес я нейтрально.

Глава его еще один знаменосец. Из аристократов с кучей предков и не меньшим размером долгов. При прежнем правлении сидел на третьих ролях, но с приходом Сили как-то умудрился войти в доверие. Занимает важнейший пост главы Управы войск и в нынешнем походе главный военачальник. Это не мешает ему сидеть по уши в кредитах, займах и ссудах, причем немалую сумму оставил в рулетке или проиграл в карты. Такого рода вещи во дворце не тайна. Тем более что в новооткрытом банке взял приличную сумму под заклад парочки соляных месторождений. У нас-то процент заметно меньше ростовщического, и высокорожденным господам удобнее просить кредит. Получить возврат с подобного рода клиентов практически невозможно, потому и идет такого рода обмен. С самого начала расписал выгоду в проекте. Прямое управление медного рудника приносит немалый барыш, а если не отдают в оговоренный срок полученные деньги, то и предприятие переходит к кредиторам. И схема работает не только с медью. Соль всем требуется, железо, серебро, мастерские с работниками и прочее.

— Я Скоку прихожусь племянником, — назвал он прозвище родича, чтобы непоняток не произошло: полно с одинаковыми именами. — Второй сын младшего брата.

В переводе на нормальный язык — никаких серьезных владений и сокровищ. Даже срочно помри тот самый Скок, он уже успел наплодить с полдюжины детей мужского пола от трех или четырех матерей. Правда, родственников старший, как положено, не забывает. Устраивает на хлебные должности, но особыми богатствами они не блещут. Разве что взятки не по чину брать станут. Но это опасно. Сегодня в фаворе, а завтра Сили что-то не понравится — и душу вместе с краденым вынут.

— И почему здесь, а не на большой войне?

— Не успел со всеми, — с искренностью на физиономии объяснил. — Очень увлекся одной замужней красоткой, и когда муж отбыл совершать подвиги, слегка задержался.

Похоже, тот еще кадр, но хотя бы не врет.

— А честно говоря, — сказал он уже совсем иным тоном, без признаков игривости, — попасть в блокирующий очередной город отряд в качестве полусотника по протекции дяди и помереть от поноса из-за паршивой воды перспектива не только малопривлекательная, но и не дающая ничего, кроме трат. Я и так небогат.

Наверное, мой взгляд на его одежду был достаточно выразителен.

— В моем положении нельзя ходить оборванцем, — ничуть не смущаясь, заявил он. — Но я предпочту предложить свои услуги вам, чем многочисленным меченосцам, знаменосцам или властителям.

— Зачем мне раздавать владения кому бы то ни было сейчас, если прежде прекрасно обошелся?

— Надеюсь, сумею доказать полезность, — слегка пожимая плечами, сказал он очень вежливо. — Взять землю мало. Надо еще ее удержать, и я гораздо выгоднее в качестве помощника, чем Шенапти союзник.

— У вас есть полторы сотни кавалеристов? — с намеком на возможности названного поинтересовался я.

— Кроме меня два всадника при полных доспехах на боевом коне, у каждого парочка оруженосцев плюс одиннадцать конных лучников и два слуги. Все имеют запасную вьючную лошадь. Это мои люди, и за каждого отвечаю, — и протянул еще одно письмо.

Неплохо для безденежного и безземельного. А последняя фраза вообще шедевр. Ну-ну, посмотрим. Хм… Рекомендация от Кенги. А он знает, кого просить. Не своего начальника и не босса господина Паргана. Сообразительный. И что здесь, помимо общих слов… Полезный человек с хорошим чутьем и знанием обстановки в этом районе. Несколько лет в юности провел на службе властителя Кджелда в качестве воспитанника. Потерял в стычке на границе боевого коня и раненый попал в плен. Кджелд оказался жлобом и не захотел помочь с выкупом. Ясно, в таких выражениях не пишет, но смысл прозрачный. Дядя помог, а то бы до сих пор сидел в тюрьме. Естественно, Ретч к прежнему господину теплых чувств не испытывает. А ведь данный властитель мой первый враг. Бжапту были его вассалами, и следующая стадия — попытка выбить наглого чужака из занятого района, вернув земли себе. К счастью, он тоже участвует в войне и не на стороне Сили. В ближайшее время ему не до меня. А в целом любопытно.

— Конечно же я с радостью возьму вас на службу, — ударение на последнем слове. Не на равных будем. — Подробности непременно обговорим позднее, однако сейчас выясню, что пишут.

Посмотрел на печати. Ага. Первым делом Рангит Бойс. Достал из полой трубки послание. Поздравление с победой на поле бранном. Я поднял взгляд на посланца.

— Когда я отбыл, еще не было известно про ваши дальнейшие действия, — правильно поняв, сообщил он. — Только прибыла трофейная команда в лагерь.

Еще занятнее. А он заранее решил предложить услуги. Похоже, реально имеет зуб на властителя и его вассалов. А может, не прочь нажиться и поправить благосостояние. Я уж точно не демонстрировал скаредности при разделе. Хм… Откуда людей набрал? Надо уточнить. Раз уж прежде потеря боевого коня ставила на грань нищеты. Где-то приподнялся, и неплохо. Хоп. Это потом. Я продолжил изучать свиток.

Война требует огромных денег, писал Бойс. Посему банк практически все передал в качестве ссуды регенту. Включая мои доходы от винокурения, о чем с сожалением и сообщил. То есть не его треть, а вообще все, вопреки договоренностям. Вложения в расширение поставок, заводики и в банк пошли прахом.

Очень хочется долго и смачно ругаться. Боюсь, назад получить будет мало шансов. Говорил же брать в залог нечто существенное! Я понимаю, правителю не откажешь, но на то он и большая шишка, чтобы выбить хорошие условия. В очередной раз грабят среди бела дня, и попробуй возмутиться. Ты вассал и должен почитать за счастье, когда на пользу вышестоящих идет. Они решают свои проблемы, походя ломая дальние расчеты и планы других. А будешь пищать — не просто прищемят, а оторвут полезные детали организма.

Деньги, деньги… Мне тоже нужны! Ну что за наглая бесцеремонность! На этом фоне полученная монополия на бумагу и печатный станок уже не радует. Неизвестно, смогу ли реально раскрутить книги при привычке к свиткам. А удастся — потом снова разденут. Рулетка, виньяк, банк… Дальше что? Отберут положительно себя зарекомендовавший Табор и отправят третьим помощником в Управу?! Нет, больше я подарков Бойсу делать не стану. Пошел он…

Письмо от Фалько… Расписки за приобретенное продовольствие он согласно моему указанию передал в Управу, вычтя из доли правителя. Вякают, там тоже не дураки и разносят суммы по разным ведомствам. Оно им надо между собой выяснять отношения? Да не я первый такой «умный»». Были подсказчики. В принципе при потере коня или иного военного имущества на службе от казны возврат положен, но ты с нее выбей. Поэтому обходить закон специалисты имеются замечательные.

Ух ты… Неплохо сбагрил наши трофеи. Даже выкуп пленных передал тому же Бойсу. Тот на этом недурно наварится, поскольку взял, конечно, в лучшем случае за половину реальной стоимости, но зато у нас на руках живое серебро, а ему еще вести переговоры пару лет. Далеко не все имеют возможность выплатить сразу запрошенное. И главное — на такое денежки нашлись. Тот еще козел. Своей пользы не упустит. Хм… знал бы, насколько удачно выйдет, скот оставил бы у границы. Лошади еще туда-сюда, в связи с войной в цене, а на остальное расценки упали с уходом многих на войну. Волов на мясо вполне можно пустить. Хоп. Что сделано, то сделано. В целом цена победы вышла кругленькой и приятной. Надо довести до личного состава цифры и сколько у кого в отрядной казне.

Привет, благодарность и старинные свитки с легендами, взятые в разгромленном лагере у какого-то любителя (иногда удивительные вещи среди трофеев попадались, чего только с собой не возят на войну), Кари отдал с соответствующими пожеланиями прилюдно, согласно указаниям, чтобы вопросов не возникало. Подари нечто вроде ожерелья — могли бы и удивиться, а это вроде нормально. Молодые девушки обожают про любовь и страдания читать. Ее подсказка пошла на пользу, поскольку мог не тужиться, спасая Сордо. Очень своевременно перекрыл путь, не теряя зря времени и сил. В том захваченном лагере, помимо сундука с деньгами, много чего нашлось, а мне положена десятая часть. Могу себе позволить быть щедрым.

В тексте мелькнуло недоумение, с какой стати подарки. Я отговорился проигрышем в шахматной партии, но Фалько не поверил. Она кроме спасибо поделилась последними новостями. Армия топчется под стенами какой-то твердыни. Враги в поле выходить не хотят и сидят наверху, поплевывая на головы осаждающих. Кажется, слова Ретча про нежелание помирать от дизентерии, или что он там имел в виду, не случайны. Надо бы расспросить подробнее.

Микки… Стандартные пожелания счастья и побед, забота о здоровье… пропускаю. Ох ты. Тьма незримая…

— Кто такой Чейяр Евер Щербатый? — спросил резко.

— Мой двоюродный дядя, — сказал Реп осторожно. Кажется, ничего подобного не ожидал, а значит, письма не вскрывал и слух еще не пошел.

— И?

— Боковая ветвь рода, — принялся докладывать. Смысл вопроса не дошел, но в таких случаях навести справки и без него не особо сложно, чего уж скрывать. — Меченосец. Пятое поколение. Земли в Бушере. Очень недурственные доходы. Всю жизнь воюет. Жена померла родами много лет назад, двое сыновей погибли в схватках с эшатитами. Дочери уже замужем за соседями. Ну, назвать старым в полном смысле нельзя, где-то слегка за сорок. Такой серьезный мужчина, всю жизнь не слезающий с седла и перебивший массу противников в честном бою. Ничего плохого сказать не могу, и не потому что родич. Насколько мне известно, ничем себя не запятнал, человек чести.

— Зубов не имеет?

— У него вот здесь, — показал пальцем на передние, — щель с детства. А так вроде нормальные… Могу я узнать. — поинтересовался он после паузы, — смысл вопроса?

— Он обратился к Исыль Сили Вдовствующей с просьбой посодействовать браку с моей сестрой.

— Это хороший союз, — убежденно заявил Ретч.

Как и всех вокруг, чувства девушки его не трогали, а вот польза для клана или семьи — очень.

— Не молодой пьяница и развратник, он знает, что дать женщине, и обижать ее не станет. Тем более что шансов на появление множества сыновей на стороне практически нет. Если уж прежде не наклепал… — Мое мнение о собеседнике заметно поднялось: он не про одного будущего супруга подумал. — Но простите меня за неприятные слова, благородный муж…

— Да-да, — пробурчал я без особой радости. — Неравный брак. Он выше рангом. Если бы я обратился с таким предложением, было бы понятно. Все обстоит наоборот.

И это означает три основных варианта. Либо Сили сама надавила, и тут требуется выяснить цель. Отсюда она не просматривается. Либо ему нужны деньги, и мне придется компенсировать разницу в положении. Либо она ему настолько понравилась… Между прочим, в письме не содержится неприятия брака. Никакого «спаси меня, братик, от противного старика». Вроде как хвастается. А ведь в лагере должно присутствовать сто тысяч молодых парней, мечтающих о красотках. Все же состоит Микки в свите Сили, не ерунда какая, пусть и не особо титулованная. А денежки у брата имеются. Полагаю, про виньяк и рулетку нынче только глухие от рождения не слышали.

Кстати говоря, первая мысль с разбойницей была — отправить к сестре в охрану. Негоже ей совсем без «жильцов» гулять. Служанок набрали, платья купили с разной полезной женской дребеденью, а вот расщедриться на бойцов как-то глупо показалось в тот момент. Кто же ее обидит рядом с регентом-хозяйкой и посреди войска. А теперь засомневался на фоне иных новостей. Дело не в «украдут». Представительная свита должна быть.

Отправил Микки через Фалько солидную сумму из трофейных денег на всякий случай. В особняке тоже кое-что приятное нашлось, включая запрятанный в женские вещи бочонок, набитый серебром, и шкатулку с драгоценностями. Видимо, запасной кошелек и украшения бывшей знаменосицы. Поскольку сразу не обнаружили, делить на всех не стал. Еще не хватает личный особняк раздавать.

Все хорошо в меру, включая щедрость. Будет неприкосновенный запас на чрезвычайные нужды, и знать о нем каждому необязательно. Нанять парочку телохранителей, чтобы не хуже других. Все равно Ирма мне здесь пока нужнее. Местность она прекрасно знает, а получив благословение, развила бурную деятельность, доказывая полезность. Полсотни вояк набрала, причем люди под начало бабы идут охотно, и не от сохи, а ветераны. Видать, все же прославилась в свое время, и не поганым поведением. Пока патрулирование границ организовала, причем моментально выдает по любой деревне точную справку о владельце и его характере.

— Надо написать и выяснить подробности, — озвучил напрашивающийся «совет» Ретч. — Раз госпожу регента побеспокоили, вам так или иначе решение сообщат.

В переводе на нормальный язык, если Сили скажет «да», мои возражения никого не заинтересуют. Я разве что имею право насчет приданого поторговаться. Допустим, дело не в деньгах, а ищет мать для рождения сына, могу попытаться скостить сумму. Или, напротив, передать в ее личную собственность. Тогда супруг не сможет прикарманить и в случае развода останется у Микки. Варианты есть всегда.

 

Глава 21

Интриганы

За дверью невнятно пошумели, потом створка с треском хлопнулась о стену, и внутрь влетела Ирма во всем великолепии. Кольчуга, закрывающая шею, нагрудник, латные рукавицы, набедренники, меч и шестопер. Я как-то видел, как она орудует им, и крепко впечатлился. Здоровья — как у быка.

— Почему без боевого копья? — поинтересовался я, откладывая взятый секунду назад настороженный арбалет.

Нервным становлюсь. В общую баню не хожу и даже в ванной держу под рукой с заранее приготовленным болтом. А моюсь сам. Уже дважды покушались. В первый раз мститель за погибших родичей, второй — вообще неизвестно кто. Выстрелили из лука с крыши. Хорошо не перся впереди на белом коне, и меня непроизвольно закрыли стоящие вокруг. Покойник образовался, но другой.

Найти стрелка не удалось, сразу смылся. А хозяев дома на месте не оказалось, да и не настолько дурные, чтобы позволить сознательно. Пытать запретил, но не доверяю я здешним слугам, да и к жителям вообще отношусь с изрядной долей подозрения, особенно к зажиточным. Прежние связи так просто не рвутся. Бить вроде не за что, а очень хочется. Ем теперь и то из общего котла. Мои вояки полагают, потому что нос не задираю и один из них. Как же… Скоро придется завести специального дегустатора, а то я же не этот… как его… А, Митридат! Он с детства употреблял отраву маленькими дозами, постепенно увеличивая.

— А, оно в помещении бесполезно, неудобно размахивать.

Богатырша откровенно зависла, хлопая глазами. Она в принципе неглупая, но тугодумка. Зато если чего решит, то стена крепостная не остановит.

— Цыпа, — сказал я ласково влетевшему следом рядовому. — И что вот это значит?

— Она… эта… отпихнула.

— Если кто-нибудь еще раз тебя отпихнет на посту, а ты не сунешь под ребро меч, хоть трижды знакомой морде, без предварительного доклада и разрешения впустить, выходит, тебе самое место в поле за ослом навоз собирать. А не у меня под началом. И любому другому тоже. Второй раз не прощу.

— Это… убить, командир?

— Именно так. — Не выдержал и заорал: — Ее, кого другого. Так всем и передай! Любой прорывающийся без позволения — враг. А теперь пошел вон и доложи десятнику при смене, чтобы обеспечил тебя наиболее грязной работой. Проверю!

— Вы правы, командир, — смиренно сообщила Ирма, ударив себя в грудь от избытка чувств железной перчаткой, отчего пошел звон, — но это действительно срочно и важно.

Из-за ремня она извлекла нечто вроде куска простыни с буквами. Протянула с поклоном. Про кого другого непременно подумал бы — издевается. Нет, она серьезна до безобразия.

— Как ты думаешь, — брюзгливо спросил, — где я нахожусь?

— В ванне.

— Молодец. Догадалась. И руки мокрые. Читай уж, раз так важно.

Она растянула перед собой тряпку и запинаясь начала декламировать текст. Грамотность вроде моей, фразы разбирает, но предпочитает скорее саблей махать, чем тексты изучать. Однако данное послание реально дорогого стоит.

Уже на середине письма желание гнать исчезло напрочь. Поднялся из ванны, вылезая наружу и хватая полотенце. Ирма посмотрела внимательно ниже пояса, прервав выступление. Ничего здесь такого нет, чистое бабье любопытство. Обнаженка грехом не считается, и здешние Камасутры прямо на стенах храма Любви во всех позах. Включая не только мужчин с женщинами.

Хорошо ослов с овцами не изобразили для пущей доходчивости. Кстати, если правильно помню, все болезни приходят через посредство домашних животных к человеку. Может, венерические оттуда и появились изначально. От ослолюбов. А у нас надо быть дебилом, чтобы за скотиной бегать. Девки из низших сословий и так охотно дают, это лишь высокорожденные аристократы дочерей под замок сажают, а на практике бывают и повыше рангом любовницы. Лишь бы не публично. Конечно, отец должен ребенка признать, иначе место младенцу на свалке, но от здорового сына мало кто отказывается. Другое дело — поймать супругу на прелюбодеянии. Вот это для нее ужасно. Наследник не от мужа! Секир-башка моментально. А до свадьбы веселись сколько угодно. Предохраняться с детства учат.

На нетерпеливый жест Ирма возобновила чтение. Вытерся и принялся одеваться. Не такое уж и длинное послание.

— Рассказывай.

— Райот прислал голубя.

Я тому убивцу предложил самому выбрать, чем заняться, когда он принес клятву по всей форме. Как и ожидалось, маршировать в общем ряду его не тянуло. Не те привычки. Но и носиться с Ирмой тоже не попросился. До попадания в яму последний год творчески занимался контрабандой. Кругом чересполосица владений, и натыкано желающих взять пошлину с купцов возле каждого мостика и владения. Мечтающих заплатить подешевле за нечто нужное всегда вдоволь. Достаточно распространенное дело, и целые кланы контрабандистов потомственные. С виду деревня деревней, а на практике те еще перцы, промышляющие отнюдь не пахотой. Вот и он не без знакомств и связей. Перебрался через границу и там осел. Можно сказать, личный нелегальный резидент. Во всяком случае, регулярно сообщает о разных происшествиях. Правда, большинство записок идет напрямую к Ирме.

— Он ничего толком не знал, но прослышал про всадника из свиты властителя Кджелда, неизвестно зачем ездящего на здешние земли и выдающего себя при этом за купца. Вот и навел. В первый раз я человека трогать запретила. Проследить послала. Не прямо, через плечо заглядывая, а весточку вперед передавали, как прежде, когда вместе…

— Дальше, — сказал нетерпеливо на заминку. Проболталась. Похоже, догадка верная, и некое знакомство с Райотом или его соратниками и прежде имели. И наводчики подсказывали богатеньких клиентов заранее. А они делились. Не зря так долго гуляла по не особо огромной территории безнаказанно. Интересно, прямо потребовать — сдаст? Да ну. Мне результат важнее проявления власти. — Я же сказал, прежние прегрешения не волнуют, если не вернетесь к грабежам.

— Он ходил к меченосцу Шенапти.

— Почему сразу не доложила?

— У меня нет своих людей в его отряде или рядом. Обвинить в чем? Есть десяток невинных объяснений, вплоть до того, что это его шпион. Поднимется шум, и пропадет доверенный человек в чужом владении. Я и виновата останусь.

— В следующий раз не играй. Я должен знать такие вещи.

— Да, командир, — согласилась. По мне, чисто для проформы. И, может, права. Мало ли как повернулось бы, не имей настоящих фактов. — Дождались второй раз, взяли чисто, проверив специально, нет ли другого. Знаете, как бывает. Один едет весь расфуфыренный, а мошна у незаметного слуги или вовсе отдельно следует. Первый — приманка для ловцов.

— То есть он жив?

— Конечно, — сказала с недоумением. — Вдруг у вас дополнительные вопросы возникли бы. Он, естественно, все отрицал… — Интересно, били или чего похуже? И хватило бы у меня храбрости запираться в таком положении? — …Пока не нашли зашитое в одежду, — тряхнула она тряпочкой.

Ну да, это вам не свиток. Не прощупывается.

— Всю одежду распороли?

— Я знаю, как правильно искать. И что такое невидимые чернила. На огне требуется подогреть. Но здесь обошлось без этого.

Я соскочил с коня, небрежно кидая повод конюху. Сначала приходилось отрабатывать уверенность во взгляде и наплевательское поведение, со временем маска намертво приросла — и о таких материях не размышляю. Слез и тут же забываю о великолепном животном. Иноходцы замечательные скакуны, ход плавный, и езда наиболее комфортна, отчего и стоят заметно дороже обычного скакуна. Правда, боевой конь еще дороже, но у меня до сих пор напряженные отношения с владением длинным копьем в седле. Времени на обучение было недостаточно, а в детстве не получил уроков. То есть при необходимости могу и подраться с противником, но среднего уровня боец при стычке один на один обязательно уделает. Потому предпочитаю не перегружаться броней и обычно изображаю командира в задних рядах.

Указаний не даю, прислуга позаботится, как и о животных остальных прибывших. Количество лично моих «жильцов» благодаря бурной деятельности Ястреба заметно расширилось. Положение обязывает в одиночку не таскаться. И доверенные молодые парни на личной клятве, а не Таборе, достаточно полезны. Кроме меня никому не подчиняются. А прежним оруженосцам престижно и правильно иметь собственных подчиненных. Кроха в этом смысле не тщеславен и предпочитает иметь поменьше работы. Парочку подопечных ему пришлось чуть не силой впихивать. А вот второй телохранитель завел целую дюжину. Я только утверждаю после собеседования. Похоже, он не собирается оставаться вечно на вторых ролях и мечтает о настоящем титуле. Ну что ж, пусть старается. Может быть, когда-нибудь… Если уцелеем для начала прямо сегодня. Не зря взял с собой только людей, чья преданность не вызывала сомнений. С Ястребом, Крохой, их выкормышами за спиной, а также Ирмой и Моргеном во главе оставшихся мог быть спокоен за спину.

Гулкое эхо раздавалось в пустом коридоре под нашими шагами. Слуга поклонился и махнул двум людям с гербами Шенапти, поспешно распахнувшим широкие дубовые створки дверей. Как и ожидалось, меченосец находился в маленьком садике внутри двора возле фонтана. Приятно шелестели на легком ветру листья. Здесь они по-прежнему были хороши и зелены под постоянным поливом и присмотром. Снаружи стояла обычная для засушливого сезона удушающая жара. Пахло лимоном и еще чем-то неуловимо знакомым. Машинально поклонился еще под аркой, не входя.

Вставший навстречу с низкой скамеечки Шенапти ответно поприветствовал. Мне очень не нравилось наличие торчащих по всей окружности вооруженных людей в кольчугах. Их не меньше дюжины. Во время отдыха их присутствие совершенно излишне, и прежде мы встречались без дополнительных ушей и глаз. А меченосец не мог не знать о приезде. Значит, задержал их намеренно. Или все дело в Ретче и его парнях? Не доверяет?

— Говорят, — сказал Шенапти, — прибыл твой Фалько и привел почти две сотни новобранцев.

В присутствии соглядатаев в Йамтаре я как-то не сомневался. Но прежде он не давал понять настолько прямо об их наличии. Не прошло и суток с прибытия, и я выехал практически сразу после нежданного события. Даже новостями обменялись буквально на ходу. В окружающей жизни наметились очередные перемены, и дальнейшая выжидательная позиция стала неуместна. Осада вражеских городов войсками Сили снята из-за начавшихся болезней. Можно сказать, кампания проиграна. Не сегодня, так завтра в здешних краях могут появиться новые и очень авторитетные игроки. До сих пор всем было просто не до меня. В основном соседи прощупывали почву на будущее, стараясь не принимать на себя серьезных обязательств. Все может измениться в ближайшее время. И договариваться они станут как бы не за мой счет. Пора было действовать. Решение принято давно.

— Из них еще предстоит сделать настоящих бойцов.

Теперь, когда прослышали про размер трофеев и раздел среди участников сражений, желающих вступить в Табор изрядно добавилось. Могу позволить себе жесткий отбор среди претендентов и выбирать лучших. Они вливаются в уже привычный к дисциплине коллектив и принимают выработанные традиции без звука. Такого послушания и среди наемников не бывает. Те профессионалы и знают себе цену, не стесняясь высказаться. А у меня, кроме нескольких старших командиров, таковых не имеется. На уровне сотника я пока потерплю разговоры не по службе. А вот десятники уже из продвинувшихся за последнее время и знают свое место.

— И три сотни набранных прежде.

— В моих, — сказал с ударением, — владениях.

Уже из местных. Часть разбросал по подразделениям, и они теперь принимают участие во всех мероприятиях без оплаты. Другие, в основном младшие сыновья с лошадьми, отправлены в конные отряды. По большей части к Ирме. Если вначале кое-кто пытался вякать недовольно, после изгнания и порки особо глупых уже не пытаются нечто доказывать. Не только у нее железная лапа, но и помощники имеются.

— Так-то оно так… Но неужели ты рассчитываешь отбиться от властителя Кджелда? С этим… отребьем, не знающим, где у меча рукоять?

— Знаменосец Бжатапу думал приблизительно так же.

— У него не было двухсот четырнадцати тяжеловооруженных кавалеристов, девятисот сорока двух легких, двухсот пятидесяти восьми вне крупных отрядов и почти шести тысяч пеших лучников и копейщиков.

Цифры почти полностью совпадали с известными мне. Приятного в нашествии такого скопища мало, и единственная надежда на их плохо согласованные действия. Впрочем, простым всадникам это мало поможет. Пройдут по их владениям на манер саранчи, выжигая и забирая все подряд. Полагаю, и срочная перебежка к прежнему властителю здесь не поможет, не для того они придут, чтобы осторожно обходить чужие поля и виноградники. Тем не менее всерьез рассчитывать на недавно дававших присягу не стоит. Мало того, даже пустив их за стены, нельзя им доверять.

— Победа на войне зависит не только от того, — произнес я, ощущая себя умудренным стариком-ветераном и прекрасно сознавая, насколько он лучше меня разбирается в таких вещах, — сколько воинов в распоряжении военачальника, но и от храбрости самих бойцов. К победе ведут навыки и дисциплина, а также честь.

— Иногда этого мало, — задумчиво протянул Шенапти.

— Бывает проще продать союзника, — сказал я, протягивая письмо.

— О, — обрадованно воскликнул он, проглядывая, — а я-то думал, с чего гонец задержался. Нет, — сказал, поднимая голову от букв, — данное действие именуется иначе. Вовремя сменить друга.

— Друга?

— Соратника. Ты же умный парень, пора понять: признак хорошего лидера — ставить интересы дела превыше всего. По этому соглашению я сохраню четверть земли и доходов, ничего не делая. Ну разве сущую мелочь.

В смысле — сдаст меня. И возможно, мертвым. Лучший способ избавиться от проблемы. На сегодняшний день не существует реальной замены. Ирму слушаться не станут. Мортен не посмеет заменить. Он хороший вояка и честный человек, в отличие от родовитых аристократов, но не по его плечу ноша. Фантазии не хватит. На роль ведущего не пойдет, предпочитая быть ведомым. А больше и некому. Не Фалько же. Его и вовсе никто всерьез не воспринимает в качестве руководителя. Чтобы бойцы уважали, надо не казной заведовать, а ходить рядом с ними в бой.

— Я ведь пришел не один.

— Твоя бешеная баба в доспехах с копьем и ее три десятка головорезов за стеной поместья, — небрежно отмахнулся Шенапти. — Будет ли она драться, когда тебе приставят нож к глотке? Я не хочу кровопролития. Прикажи своим людям сдаться, и обещаю — никто не пострадает. Иначе…

Стоящий в небрежной позе Ретч молниеносно извлек саблю из ножен и рубанул. Красивый удар, как на скаку сносят бамбуковые палки. Срез выходит совершенно гладким. Без длительных тренировок нечего и мечтать повторить. Голова меченосца Шенапти слетела с плеч. Из шеи брызнула фонтаном кровь, а тело грузно осело вниз. На секунду позже я воткнул кинжал под подбородок разинувшему рот охраннику, а Кроха завалил еще одного. Ястреб с двух рук метнул дротики, дырявя кинувшихся к нам вояк. В руках всех находящихся во дворике оказалось оружие. Ни кличей, ни ругани, просто принялись убивать друг друга. Кому вбивали под лопатку клинок, кому раскраивали голову. Звенела сталь, брызгала кровь, и бились в агонии умирающие. Все это продолжалось не больше минуты.

Нас было почти равное количество, но мы начали первыми и избавились сразу от четверых. А трое из вроде бы врагов (Ретч и его «жильцы») на нашей стороне. Изначально полной уверенности не имелось, но я не просто так рискнул. Письмо могло быть подставой. Не первый раз такие штуки выкидывают, клевеща на союзников сильно доверчивым воинам. Потом расхлебывать приходится потоки невинной крови — и вражда на вечные времена между кланами. Требовались четкие доказательства не только для меня, но и свидетели для посторонних. Мне не вожжа под хвост попала, что одного из друзей-союзников внезапно убил. Причина имелась, и очень веская.

Подобрал ткань с письмом — почти не запачкалась, на удивление, и прополоскал оружие в фонтане, окрасив его прозрачные воды в красный цвет. С каждым разом все легче. Никаких особых чувств или колебаний. Ничем людей не жальче того же турпалиса. Разве только двуногие подлее и опаснее.

Подошел тяжело дышащий Ретч, неся за волосы голову меченосца.

— Он поверил сразу? — спросил я.

Господин Чейяр оказался здесь отнюдь не случайно. После посещения Ирмы и допроса гонца я побеседовал с ним с глазу на глаз. А на следующий день он при куче народа попросил за услуги пару деревенек и был грубо послан. Ни один человек чести не позволит с собой так обращаться. Потому никто не удивился, когда он забрал своих людей и перебрался под крыло Шенапти. Союзы в Ойкумене долго не держатся, и фронты меняются постоянно. Это вечная беда здешних и накрепко засела в психологии. Наверное, поэтому никто не способен получить решающий перевес и создать централизованное государство. Стоит кому-то приподняться заметно — и моментально против него создастся блок противников.

— Причин сомневаться не имелось, — скалясь ответил Ретч, — однако держал постоянно рядом, не выпуская из поля зрения. Очень правильно, что вы запретили любую переписку или посылку известий. Вы умный человек, господин Гунар.

Он никогда не называл меня согласно рангу. И это имело под собой ясный фундамент. Размер владений и количество войск под моим командованием соответствовали силе знаменосца. Исходя из числа подчиненных всадников, властителя можно приравнять к командиру полка, знаменосца — батальона, меченосца — к ротному, а всадника максимум ко взводному, и то здесь чаще легкая конница. Естественно, были и пешие подразделения, причем в разы превышающие число кавалеристов, но ударная сила именно за человеком на коне.

Соотношение их заработка на службе, при присутствии в армии сверх обязательных шестидесяти дней, — 7: 4: 2: 1, а учитывая разные полномочия и ответственность, жалованье можно считать справедливым. Воины служили своему господину, сражались в поле, выказывали верность и преданность, а господин, в свою очередь, оберегал их, защищал статус и помогал карьере. На практике это означало не только выплату определенных сумм — «прожиточного минимума», но также финансирование содержания, амуниции, оружия и коней. Иметь собственное войско — тяжкое финансовое бремя. И я пока справлялся. За чужой счет, что не менее ценно лично для моего сюзерена. Каждые сто домов были обязаны содержать одного бойца в течение года. В бедных районах — от двухсот домов, или прислать одного человека в мое распоряжение. В отличие от налога, он оставался на длительный срок.

— Ты получишь прежде принадлежащие ему земли на моих, — сделал я ударение, — территориях.

То есть захваченное прежде и переданное Шенапти за союз. Причем без четверти денежного сбора в городе и пошлин, как прежде было. Но для него и это немалый приз. Из ничего не имеющего он определенно повышает статус и в перспективе стабильный материальный доход. Своя земля — предел мечтаний любого мужчины из воинов, если он не старший. А мне такая щедрость ничего не стоит. Я уже однажды отдал и сейчас повторяю прежний фокус, щедро раздавая чужое добро. А ведь его еще и удержать требуется. В отличие от недавно сказанного, уверенности в возможности дать отпор новым врагам не существует. Но, по крайней мере, одну из угроз снял.

Неподалеку взревел рог, предупреждая. На удивление своевременно к поместью прибыли три сотни моего Табора с конными Ирмы. Нам ведь еще уйти живыми требуется. В дверь влетел с открытым ртом слуга, обнаружил трупы и метнулся назад с воплем. До порога не долетел: Ястреб сноровисто проткнул его уже извлеченным из покойника дротиком. Большой мастер на эти штуки. Я невольно поморщился. Это уже было лишнее, но ругать не стану. Не по злобе учинил. Слишком ранняя тревога может выйти боком. Правда, теперь уже без разницы.

Один из наших погиб. Двое ранены, но ничего фатального. Уцелевшие смыкаются вокруг меня — и плотной группой двигаемся наружу. На первом же повороте встретили два десятка вооруженных воинов. Второй в ливрее — видимо, успел удрать или слишком долго возились. Я поднял руку, призывая всех к вниманию.

— Господин Шенапти, — произнес для их сведения, а Ретч продемонстрировал голову, — нарушил закон гостеприимства, заманив нас сюда для ареста и сдачи нашему врагу властителю Кджелду. Доказательства имеются. Он наказан за это. Боги на моей стороне. Они предательства не прощают, как всем вам известно.

Очень странное мышление в Ойкумене. Не сиди во мне менталитет прежнего Гунара, или как там это правильно называется, не мог бы с такой убежденностью в собственной правоте говорить. Закон гостеприимства свят, и предателей ждут на том свете вечные пытки. Бросить товарища или нарушить слово — последнее дело. Случается, тела таких не хоронят, а бросают на съедение животным. Врагов положено хоронить с почестями, особенно известных, а их — нет. При этом нарушить союз кланов из-за сущего пустяка, отравить неудобного, подослать убийцу или напасть внезапно на доверившегося — к отвратительным деяниям не относятся.

Понять это невозможно. Только вырастая в системе, оказываешься в курсе, где грань. А она бывает тонкой и скользкой. Я победил — значит, был прав. Боги рассудили, и их постановление не подлежит апелляции, поскольку подавать жалобу некому. Дети Шенапти могут пойти в земной суд, но это потеря лица, поскольку разбор будет публичным, а у меня реально свидетели и письмо. Конечно, в их владения лучше не заезжать, но судя по прежним разговорам, сын к отцу особой любовью не пылал. Если забреду в его земли, не сможет не реагировать, но собирать войско для мщения не станет. У него и без того куча проблем, вроде удержания прежних территорий без ушедших с отцом наиболее боеспособных отрядов.

— Вы можете умереть в заранее проигранном бою… — К вечеру их непременно вырежут подошедшие, чего не могут не понимать. — …свободно уйти или принести присягу мне. Мне нужны хорошие воины.

Пауза была достаточно длинной. Потом один из стоящих напротив демонстративно вложил саблю в ножны. Я его имени не помнил, но приходилось видеть — один из старших офицеров Шенапти. По шеренге прошел шепоток, и напряжение слегка спало. Позы всех стали более свободны.

— Мы уходим с оружием и личным имуществом, — сказал он с нажимом.

То есть не просто отпущенные победителями, а с почетом и награбленным добром.

— Не трогая никого до самой границы, — уточнил я. — Это моя земля, и не стоит нарушать мир.

В любом случае надо послать Ирму сопровождать отход, чтобы не шалили. Но лучше так. Пусть забирают нахапанное, лишь бы не терять снова людей в бессмысленной стычке. Одна деревня с укрепленной усадьбой стоит в десятки раз больше, чем все остальное.

— Можете взять и продовольствие на дорогу.

Четкий уважительный поклон старшего — и они уходят. Вот и славненько. Умирать как-то не тороплюсь, а пробиться наружу шансов мало. Мы бы их покрошили чуток, и сами бы плохо кончили. А потом всех убили бы стоящие за оградой. Очень красивая баллада. Только здешние далеко не самураи и за хозяина мстить после его смерти отнюдь не подряжались. Клятва заканчивается со смертью прежнего и до подтверждения прежних прав и привилегий, а также владений новым хозяином. Потому любимый метод — во время боя напасть толпой на главного и изрубить в куски. Подчиненные сильно теряются, если видят. В конном бою это не так просто, но иногда происходит на данной почве натуральная паника, буквально на пустом месте.

 

Глава 22

Битва у моста

— Только добродетельный человек способен возвыситься, поставив правильную цель и неумолимо следуя к ней, — провозгласил Фалько.

Мортен издевательски хмыкнул:

— А что такое добродетель, твой умник Лиат Чокави объяснил?

— Это внутренняя движущая сила, которая побуждает нас выполнять наш долг перед родителями, перед страной и перед богами, — охотно сообщил образованный казначей. — Она коренится в абсолютном и заслуженном авторитете отца для детей. Кто добродетелен и проявляет это во всех сферах своей жизни, тот поднимается все выше, следуя от достижения к достижению. Среди людей заслуженных или сделавших сколько-нибудь значительное состояние, нет никого, кто не проявил себя добродетельным.

— Я ничего не поняла, — неожиданно призналась Ирма. — Авторитет родителя освящен традицией, но при чем тут добродетель? При всем уважении, и не поймите неправильно, мой отец был замечательный человек и тонах, назвать его добродетельным… Он пил, мог вспылить, хотя и был отходчив и в бою страшен.

— Мы все почти такие, — пробурчал Мортен. — Не вижу ничего порочащего.

— Важно познать себя, — вступил в дискуссию Ретч. — Знай свои слабые места и то, над чем надо работать.

— То есть тренироваться постоянно, — издевательски заявил Мортен, — оттачивая коронные приемы и добиваясь улучшения в прежде не получающемся. А то плохо поднимаешь щит — засадят стрелу в глаз.

— Он говорил не об этом! — вскричал расстроенный Фалько.

В очередной раз аудитория вояк не воспринимала замечательные идеи великого утописта. Гуманистом Лиат Чокави вообще-то не являлся, вполне допуская существование рабства.

Когда собаке делать нечего, она лижет яйца. Люди обычно болтают. Особенно когда нервничают. Правильней всего уносить ноги: уж очень разница в силах велика. Но не попытаться больно укусить авангард я просто не имею права. Если Бойс меня с некоторых пор фактически игнорирует и на послания с просьбами о помощи денежной, военной, политической отвечает отписками, то девица Лохар Кари продолжает радовать полезными сведениями. С некоторых пор она перестала строить наивную простушку и достаточно откровенна. Видимо, оказанное уважение и подарки сыграли положительную роль.

Нет, ничего реально секретного не сообщает. В основном, конечно, придворные сплетни, и это я параллельно могу читать и от Микки. Но та по-прежнему в дальних краях. Сили ведет переговоры, торгуясь. Почти два года я предоставлен себе, и это замечательно. К сожалению, властителю Кджелду неймется вернуть причитающуюся ему часть доходов. Поскольку я со своим Табором в теории напрямую подчиняюсь Джокуму, он остался с носом и крайне недоволен. Я его прекрасно понимаю. Прежний владелец отдавал четверть собираемого дохода вышестоящему. Я делиться с Кджелдом не собираюсь. А ведь средний годовой сбор, включая торговый (десять процентов) и косвенные налоги, почти девять тысяч золотых аркотов, или сто сорок четыре тысячи каршей.

В целом ему было за что обижаться. Чаще всего наступление на врага-соседа представляло собой просто опустошительный и недолгий набег на земли противника. Приятного мало, но в основном благодаря развитой системе агентов на той стороне и цепочке укреплений на этой с такими вещами бороться удается. Перемирия, плохо соблюдавшиеся обеими сторонами, означали перенос боевых действий на следующий сезон после дождей. Теперь Кджелд решил окончательно поставить точку в затянувшемся противостоянии, собрав настоящую армию.

Неизвестно, какими путями сведения попадали к Кари, но подробности подготовки шли не от нее одной и не совпадали разве в мелких деталях. Зато никакой Райот не мог выдать четкую подсказку вроде такой: «Важно не просто продержаться до сезона дождей, но нанести максимальный урон противнику, получив дополнительный козырь на переговорах. Рангит Бойс не станет давить на Кджелда. Речь не идет о взятке, но ему не понравилась твоя самостоятельность и отсутствие предложения стать покровителем. Лучше обратиться напрямую к госпоже регенту и Джокуму. К сожалению, передать не в моей власти. Обращаться к отцу не очень удобно».

То есть он понятия не имеет о нашей переписке, и лучше не ставить себя в зависимость от его расположения. Непременно станет выгадывать нечто для себя.

«Зато можешь попросить через сестру о помощи через Чейяров. Им ситуация выгодна. Скок нуждается в деньгах, как всегда. Щербатый сможет оказать помощь будущему шурину и супруге…»

Тут явно подразумевалась взятка и некие дополнения к приданому. Ну это в порядке вещей. Судя по интенсивному обмену письмами, Микки вовсе не прочь выйти замуж за человека в возрасте. Восхищается им. Ну что ж, принципиальное согласие дал, брачный договор на подпись отослал. Для нее кое-что предусмотрено в личное пользование, но мужик, похоже, реально не о серебре мечтает. Прямо хочется увидеть, кто такой, заочно понравился. Маленькая частность: боюсь, из-за него и имею нынешние неприятности. Бойсу вхождение в чужой лагерь могло категорически не понравиться, вот и выказывает отношение, забив на помощь. Можно подумать, я замужество затеял и осаждал Сили с бесконечной настойчивостью.

«И Управа войск потеряла былое влияние из-за неудач на войне. Скоку удачный случай выступить посредником и часть удачи заполучить».

— Главная причина неудачи — неспособность устроить так, чтобы люди сами хотели что-то сделать ради тебя. Многие пытаются заставить других выполнять свои приказы из страха. Но, как говорит пословица, капля меда собирает больше пчел, чем ведро желчи.

— Ой, скажут же, — опять съязвил Мортен. — Никто ничего просто так не делает, даже близкие. — Деньги, земля, уважение и личный пример — без этого и пальцем не пошевелят.

— Ну еще ревность, — заявил Ретч. — Тоже способна заставить людей сделать то, на что в другом случае они не подвигнутся.

— В другой раз поговорите, — нетерпеливо оборвал я, обнаружив шевеление на той стороне реки. — По местам!

Через минуту всадники ускакали, а Фалько поспешно двинулся к обозу. На этот раз мчаться без остановок и груза за спиной я не стал. Мне нужны были телеги с продовольствием и для вывоза раненых. Даже если все пойдет в лучшем виде, придется, не задерживаясь, отходить. Переправа не одна, и коннице обойти Табор ничего особо сложного. Речки изрядно оскудели к концу сезона, и именно на этом и строится основной план действий.

Наша позиция идеально подходила для скрытого собрания сил. Река делала практически петлю из-за наличия холмов. По деревянному мосту на каменных «быках», шириной позволяющему свободно пройти двум повозкам, можно достаточно быстро переправиться на другой берег. Но все же не тысячам человек и лошадей. В какой-то момент армия оказывается рассеченной на две неравные части, и уже форсирующие реку не могут развернуться для атаки. Мешает узкое горлышко. В дожди или после них тут вообще болотистое место, в котором увязнут тяжеловооруженные всадники, стоит сойти с узкой наезженной колеи. Но сезон еще не начался, и враг не окажет любезности, тупо дожидаясь ливней.

— Что они творят? — в полном обалдении спросил я, когда первая группа из авангарда, уже практически перебравшаяся на наш берег, начала споро возвращаться обратно.

— Может, заметили что-то? — столь же удивленно пробурчал Мортен.

— Наши должны начать переправу не раньше, чем они втянутся, — раздраженно воскликнул я, и это ему и так известно. — Ястреб, быстро в лес, проверь и запрети высовываться до сигнала!

— Да не похоже, чтобы чего-то опасались, — разглядывая чужие отряды, сказал Мортен. Зрение у него замечательное, но в данном случае все как на ладони, и никаких построений не наблюдается. Всадники и пехота перемешались в большую толпу и торчат непонятно зачем на берегу.

— Может, остальных ждут?

Во всяком случае, нам ничего не остается, как заняться тем же. Прошел добрый час, прежде чем зашевелились. Со стороны оставленного противником лагеря показалась группа всадников под штандартами. С такого расстояния не разобрать, но явно знатные лица. Наконец началось общее движение. По мосту длинной колонной двинулись всадники. Когда они полностью перебрались на наш берег и пошла пехота, я выдохнул невольно задерживаемое дыхание. Стоял, зажавшись, будто они могли заметить или услышать.

— Начали!

Мортен под звуки рогов, трубящих атаку, сбежал с холма к Табору. Я так и остался наверху вместе с Крохой и «жильцами». В пехотном строю нам делать нечего, и все решится без десятка верховых. А вот если прорвутся, можно встретить. Вряд ли будет много пользы, но хоть какой-то шанс прикрыть сзади пехоту. По практически стоящей длинной змеей, подставляя бок, армии хлестали арбалетные стрелы. Стрелки вставали с земли, перезаряжая и избивая врага с достаточно близкого расстояния. Этим замечателен самострел. В отличие от лука, можно с любого положения бить по врагу.

Практически сразу прогудел хорошо знакомый всем сигнал «Атака».

Мой отряд, ощетинившись пиками, грозным валом покатился в сторону дороги. Полторы сотни локтей они заученно проскочили, не нарушая строя, благо местность перед рекой достаточно ровная. Ни рассыпаться, ни собраться вместе и набрать скорость для встречного удара противник не успевал. Ко всему задние без команды рванули в разные стороны. Кто обратно, стремясь выйти из-под удара и врезаясь при этом в свою пехоту, кто вперед, на помощь, ничуть не помогая организовать оборону внезапным вмешательством. А потом случилось столкновение, и зажатые на пятачке отряды были окончательно смяты и опрокинуты. Ни о каких маневрах и перестроениях речь не шла. Зажатые между своими же, рекой и узким мостиком всадники ничего не могли сделать, убиваемые. В панике многие рванули спасаться, топча своих же товарищей и рубя мешающих. С моста гроздьями посыпались люди в воду.

Собравшиеся на противоположном берегу командиры и лучники беспомощно смотрели на жуткую резню, не имея возможности помочь. Впрочем, это продолжалось недолго. Переправившиеся через брод выше по течению Ретч с Ирмой по звуку рогов пошли в атаку и обрушились с тыла на толпящихся практически без строя лучников и остальную пехоту. Шансов уцелеть у тех было немного. Люди метались по берегу, пытаясь убежать и бросая оружие. Все же одиночка без товарищей с длинными пиками всадникам не противник, пусть их и в пять раз меньше.

Зрелище было жутким и, надеюсь, очень поучительным для моих подчиненных. Все поле усеяно телами, издалека похожими на брошенные тряпки. Радостные победители устремились грабить чужой обоз, и в этот момент появилось основное ядро вражеского войска. Начни переправу авангард как положено — мы бы успели завершить полный разгром и даже набить карманы. Но вышло не вполне по Мортену. А как же, план и заранее присмотренное место — его идея, отнюдь не моя. Я в основном щеки надуваю и общее руководство осуществляю. А за командира Табора у меня есть ответственный, как и отдельный за снабжение. Заодно и спрашивать за недостатки удобно.

Я торопливо распорядился, и вновь рога протрубили, командуя отход. На том берегу не могли не слышать, но среагировали далеко не все и не сразу. Лишь малая часть поспешно ушла к мосту. Остальные слишком заняты грабежом чужого добра. Я понесся в сопровождении своих парней вперед. Последних попавших в окружение оттеснили от переправы и деловито добивали. Кое-кто орал, обещая выкуп. Не до них. Сейчас наступала наиважнейшая вторая фаза. Пропустить своих конников и спалить мост, прежде чем к нему подойдет разъяренный Кджелд.

Разрушить «быки» без взрывчатки никому не удастся, тем более в короткий срок. А вот настил уничтожить вполне реально, выиграв сутки-другие. Пока они обнаружат брод, да соберут и похоронят своих убитых и раненых. Вряд ли зрелище заваленного покойниками места вдохновит на преследование. Масло и прочее горючее добро заранее приготовлено. Не зря телеги тащили из Йамтара. Чуть не под копытами уходящих на этот берег шла подготовка. Причем командовал невесть когда появившийся Ястреб, мимоходом подмявший сотника арбалетчиков. Имеет смысл поручить нечто серьезное в дальнейшем. Уж воина, без сомнений, сумею организовать по всем правилам, но здесь требуется нечто весомее.

Возле вражеского лагеря между тем подошедшие избивали слишком алчных или задержавшихся. Как раньше кавалеристы гоняли пехоту практически безнаказанно, так теперь, буквально на глазах, сшибали с седел не послушавшихся приказа сразу. На удивление, Ирма со своими разбойниками обнаружилась на нашем конце моста. Они торчали прямо на виду, готовые отбивать атаку. Может, поэтому сюда никто и не совался, предпочитая гоняться за более легкой добычей. Подозреваю, три четверти погибших конников принадлежали к моим новым вассалам, доставшимся от прежнего хозяина, не очень-то стремившимся в бой и обрадовавшимся легкой возможности нахватать трофеев. За что и расплатились. Кто знает понятие «дисциплина», вроде проследовавших последними мимо людей Ретча, уцелели. Но я, по их глупости и жадности, потерял немалое количество столь нужных в будущем бойцов.

Ретч остановил коня рядом и снял закрывающий лицо шлем. Рожа счастливая, будто только что не драпал во весь опор. Преследователи ушли в сторону, только потеряв пару человек от арбалетных болтов. Еще чуток — и не оторвались бы. И так зарубили с дюжину наших, не меньше. И ведь данный экземпляр еще из лучших. Приказы выполняет. Главное, чтобы звучали они не прямо, а якобы в виде просьбы.

О Тьма, что за жизнь, когда непосредственный начальник не может рассчитывать на четкие действия. Все сильно умные и лучше разбираются на том простом основании, что у них сабля имеется. Почему мне не зазорно выслушивать советы более опытных командиров и не страдать по этому поводу?! А все дело в отсутствии единой власти даже в кланах. Каждый всадник сам себе голова. В итоге куча отрядов, бесконечно усложняющих процесс управления даже на марше и отдыхе. Что уж говорить про бой, когда у любого имеется несколько непосредственных начальников. Как оказалось, я сделал даже более мудрый ход, создав свой Табор, чем сам прежде подозревал. Уж от своих я могу добиться правильного поведения. И четкого послушания.

— Вы знаете, почему они дурью маялись, — громко говорит Ретч, — то туда, то сюда?

При этом он сделал руками в латных перчатках недвусмысленно похабные жесты.

— Командир авангарда, знаменосец, не проснулся вовремя, а когда изволил подняться, пожелал двигаться в первых рядах. — И он смачно заржал, не хуже лошади.

Кажется, я в первый раз услышал его смех. До сих пор он был убийственно серьезен. И чего такого юморного он обнаружил в глупости старичка? Если я правильно помню, дедушке было глубоко за шестьдесят, и, наверное, вставать рано утром тяжело.

— Кстати, а где он? Мортена ко мне!

А, все. Пора поджигать. Дальше ждать бессмысленно. Те самые всадники, гнавшиеся за Ретчем, не пропустят больше никого. Может, кто сумеет уйти через брод или по реке, но шансов мало. А вот летящие стрелы — уже лишнее. Совсем не требуется устраивать ответную стрельбу и терять людей. Мне и самому в мясо железа без надобности, осознал, поспешно поднимая щит и невольно вздрагивая от силы, с которой наконечник входит в дерево.

— Поджигайте, — приказал, поворачивая коня.

Будем отходить. По очень приблизительным прикидкам сотен пять конных, из которых не меньше четверти в броне, положили навечно, да на том берегу добрая тысяча пеших лучников и обозников плюс-минус сотня. Считай, треть конного и шестая часть пешего войска отправилась на тот свет. Еще не меньше трех сотен пленных и раненых. Хорошо, но не с моими силами пытаться остановить остальных. Нас было вполовину меньше, и на одну и ту же уловку самый тупой властитель не попадется.

Теперь часть вторая. Если чего не успели вывезти в Йамтару заранее — сжечь. Зачем оставлять продовольствие и фураж врагу. Конечно, местным это не понравится, но Фалько прежде расплачивался. Думаю, они все же не идиоты, про надвигающуюся войну слышали и на прокорм заранее спрятали. При приближении любых чужаков разбегутся или за стены подадутся. Все не укроются, но тут уж ничего не поделаешь. Шкура общая Табора, служащих мне в любом качестве и моя собственная, гораздо важнее сохранения чьего-то хозяйства. Все равно разграбят, так лучше мои люди, заставляя голодать врага или тащить продовольствие издалека.

Я в ярости со всей дури шарахнул горшок о стену. Только куски полетели. Потом еще, матерясь на нескольких языках, пнул один из обломков, так что тот улетел в далекие кусты. Очередная «гениальная» идея накрылась. Причем абсолютно непонятно, в чем причина. Каждый нормальный человек с ходу ответит на простейший вопрос: а собственно, что изобрести в древности, чтобы всем вставить по самое не могу? Безусловно, порох!

Рецепт якобы знает последний дурак: десять процентов древесного угля, семьдесят пять селитры и пятнадцать серы. Ну или нечто похожее, поскольку вариантов вроде бы существует несколько, однако названный наиболее удачный. Просто? Ага. Серу и уголь раздобыть даже в каменном веке не так уж сложно. Правда, есть шанс, что нужно определенное дерево, но все же полагаю, не принципиально. А вот селитра — это тяжко. Для начала само слово, по всей вероятности, происходит от латинского sal nitrum — азотная соль, или, может, просто соль. Не настолько я умный и совсем иные науки постигал. Еще смутно помнится, что она бывает разной. В пещерах остатки разложения птичьего и летучих мышей дерьма, а в пустынях — от приносимых с гор осадков.

Проще говоря, Тьма его знает, как на здешних языках называется вещество. К тому же не представляю его вида в естественных условиях. Наверняка цвет возможен разный. О, я очень умный и даже слышал про производство в буртах и копание в выгребных ямах с целью обнаружить налет. Можно себе представить, сколько всего придется дерьма перелопатить, пока появится нечто похожее на результат. Кстати, опыт я поставил еще в подземельях, чему и сам был не рад. Уж очень потом воняло от меня. Выход селитры где-то ноль целых и две десятых процента от веса перебранной кучи. Подозреваю, специалист накопает больше, но где его взять?

Конечно, теперь есть возможность приставить к трудам важным подневольных или нанять кого, но полагаю, желающих и на Дне особо не найти. А кто согласится — еще те кадры. Втолковать им, зачем и как, не очень соображая, достаточно проблемно. Потому я пошел другим путем. Настоящие герои всегда идут в обход. Сначала долго пытал Микки, попутно вспомнив, что иногда селитру добавляют в мясо для длительного хранения. Затем расспрашивал Фалько. Если в первом случае толку было немного, то во втором получил некое название после упоминания налета на горах мусора. А также подсказал любитель чтения, будто бы есть способ проще. И судя по всему, именно искомое. Вещество выступает белой коркой на некоторых почвах. Чаще всего на равнинах северо-восточных и северо-западных районов. Места эти известны своей высокой среднегодовой температурой. Похоже, прямо в точку.

Для начала достал чуток благодаря той самой «веселой» работенке самостоятельно. Требовалось очень тщательно перетереть смесь. На «огромное» количество полученного материала, умещающееся в маленькой ложке, потребовалось не меньше часа. Зато добился тончайшей пыли, и когда поджег — был явственный хлопок и тепло. Считай, монах Шварц собственной персоной, разве что описывать в трактатах не собирался, оставив на будущее. Пушки, ружья, мина — это же огромный прорыв! И снова — ага.

Сначала было откровенно некогда, куча обязанностей навалилась. Затем стало вообще не до этого. Вместо ковыряния в выгребных ямах и навозных кучах старательно штудировал налоговые и прочие ведомости, где указано население, его занятия и законы, по которым они живут, а я имею право на то или иное действие. Есть огромная гора правил, традиций и религиозных предписаний, нарушать которые крайне не рекомендуется. Легко дойдет не только до недовольства, а до прямых мятежных выступлений. Надо же понимать, что с одними подданными одни соглашения, с другими иные, и даже вассалы при получении участка в кормление далеко не всегда равны.

Чиновники? Их всего пара дюжин на все мое разросшееся хозяйство, и особых причин для доверия к назначенцам прежнего сюзерена не испытываю. К тому же им надо платить. А если доверить управление вассалам, то на их территории не могу ничего проконтролировать. В целом масса забот, и нужно хорошо разбираться, поскольку из-за паршивого лужка с претензиями друг к другу прутся ко мне на суд. А я представления не имею, что им там обещали прежде и что подписано в древнем свитке. А надо быть не просто в теме, но еще и справедливым. Хорошо про мудрого Соломона никто не слышал, но я бы не посмел повторить его рекомендацию о разделе ребенка. За ненормального примут. Здесь такие фокусы не проходят, все очень рациональные, алчные и практичные до безобразия.

Естественно, все это происходит, пока я не в очередном походе, и к возвращению очередная порция жалобщиков в полной готовности. И надо понимать, что мелкие споры решаются на месте или при посредничестве жрецов. Короче, глядя на все это сверху, начинаешь понимать, что знать все и везде успевать невозможно. Не мешает задуматься о реформах. В первую очередь о законах. И сидишь, пишешь-пишешь. Потом обсуждаешь задумку с профессионалами — и три четверти псу под хвост. Приходится переделывать. А еще тренировки и война. То грабители, то соседи, то целая армия по мою душу притопала.

Вот как они расположились под стенами, внезапно образовалось дополнительное время. То есть все равно занят по горло, однако уже возле одного места и не несусь срочно еще куда целыми сутками. Можно хотя бы под вечер найти немного свободного времени. Микки выполнила просьбу и прислала изрядный кусок того, что я считаю селитрой, с оказией. Как раз в тех засушливых районах на севере, где армия Сили сражается, и валяется прямо на земле столь необходимое вещество. Все сделал очень тщательно и осторожно, имея в виду создание бомбы для кидания на головы штурмующим: они явно готовятся. Результат — ноль. Абсолютный. И я не понимаю, в чем причина. Вроде бы все правильно, порции тщательно взвешены и растолчены. А не взрывается, несмотря на кучу потраченного времени.

Под аркой показался караульный. Привлекая внимание, брякнул кулаком по щиту. Взрывать в комнате было бы глупо, вышел во дворик. Потому обычный стук вряд ли бы услышал. А после Цыпы, долго чистившего нужники, уже не вламываются без спроса. Урок усвоили.

— Кто там? — спросил, мысленно посчитав до пяти. Срывать неудачу на первом попавшемся непричастном недостойно человека чести. Тем более что слегка разрядился, раскокав горшок.

— Мадурай Золотой, командир, просится.

Прозвище не зря появилось. Прежде у него ни в чем неудачи не случалось. Видать, поэтому глаза и намозолил. Это тот самый купчина, выпущенный из ямы. Часть имущества у растерявшейся супруги успели растащить соседи, внезапно обнаружив несуществующие долги арестованного. С честными лицами клялись и свидетелей приводили. К счастью, не все подлецами оказались, и родичи приняли его семью — пусть и без особой радости, но голодными те не остались.

В итоге у него на собратьев-горожан вырос немалого размера зуб, и он охотно принял назначение. Идеальный глава города. Никого не забудет из зажиточных граждан. Практически про каждого нечто знает, и голову не задуришь, как постороннему. Мне уже жаловались на излишнее рвение и просили войти в ситуацию. Ничего, пусть терпят. Каждый расплачивается за поступки. Кто на этом свете, а кого поджидают на том. Уж мои интересы он блюдет с пылом уверовавшего неофита, и возмущаться не приходится. А еще у меня имеется пара к нему, столь же недовольная — Хенши, купчиха из соседней ямы. Эта занимается доходами лично от моих владений. Причем очень компетентно. С захватом немалых территорий пришлось разделить полномочия. Табор с его снабжением и трофеями по-прежнему на Фалько, а вот остальное отдельно.

— Что-то случилось? — вежливо поинтересовался я, когда он приблизился. Обычно встречаемся утром, а без причины не явился бы. И по нынешним временам я должен начать беседу первым. Равных мне по положению (не рангу!) в ближайшей округе можно обнаружить только за стенами Йамтара.

— Заговор, благородный муж.

— И чего хотят? — невольно чувствуя оскал на физиономии, востребовал.

— Открыть ворота ночью осаждающим.

— Кто сообщил?

— Раб-секретарь одного из них. Он просит свободы для себя и женщины.

— Если правда, получат.

Рабство редко было постоянным. Любой мог выкупиться и брать чаевые за услуги или работать на себя определенное количество времени. Это не возбранялось. Иногда у квалифицированных мастеров были собственные рабы и немалое имущество. Но случалось, продавали сами себя или детей сознательно при больших долгах или неурожае. В принципе рабы не играли важной роли в экономической жизни и в основном использовались в качестве домашней прислуги или на подсобных работах. Их могли продать и купить, однако жизнь и быт защищал закон. Но все до определенного предела. Если глава семьи мог избить или даже убить собственных детей и жену, нижестоящим при плохом характере хозяина приходилось несладко. А в данном случае прозвучал откровенный намек. Не жена, а женщина. То ли продать ее хочет на сторону, то ли жить совместно запрещает. Да мало ли какие страсти бушуют в чужой душе!

— Тебя кто-то видел идущим сюда?

— Кто-нибудь обязательно.

Ну да, не столь уж велик городок, чтобы никто не заметил.

— Но я принес документы на подпись, — показал он свиток. — В Управе в курсе.

То есть алиби он себе создал и хотя бы сейчас пороть горячку не требуется.

— Гневаш! — позвал я.

— Да, командир, — ответил караульный.

— Ретча ко мне! И не бегом, но чтобы не тянул. Скажи, — произнес я уже спокойно, — в городе есть хороший аптекарь, но чтобы нуждался? Или раб какой со знаниями в алхимии.

На самом деле нет такого слова и понятия. Я сказал «искатель истины». Ничего удивительного при отсутствии арабов и их языка. Хотя, может, нечто аналогичное существует, ведь Аравийский полуостров на месте, и там некто кочует. Разные бедуины и до Мухаммеда шлялись себе по полупустыням, а языка я все равно не знал, чтобы сравнить. Короче, всякими опытами по очистке веществ любого вида, от растительного до минерального, занимались аптекари.

К сожалению, чистых химиков в природе не существует. Вероятно, и не будет еще несколько столетий. Здешние ищут философский камень, но не для изготовления золота, а ради получения бессмертия. Ну хоть какие-то знания имеют, обожая создавать чистые вещества и уже затем с ними работать. Естественно, с посторонними людьми знаниями они не делились, и никаких учебников не существует. Любые результаты постигаются на практике и передаются от учителя к ученику. Зато, как выяснилось, о чистом спирте ученые мужи в курсе. Иногда «вода жизни» продавалась как лекарство в аптеках. Современная медицина Ойкумены полагала, что она может «оживлять сердца», унимать зубную боль, излечивать от чумы, паралича и потери голоса. До питья, чисто чтобы забалдеть, не додумались. Им бетеля обычно хватает.

— Мой дядя, — после еле заметной паузы ответил. Явно не дошло, к чему и стоит ли сообщать. С другой стороны, у меня и другие источники информации имеются. Кто-нибудь обязательно доложит. — Арцан.

— Который от сестры до замужества? — вспоминаю его близких.

В этом ничего ужасного, разве что такой человек не может претендовать на наследство, будучи родичем по женской линии. Зато он останется в семье и получит фамилию. Если, конечно, мать не возьмет с собой в новую. Обычно такого не происходит, но всякое случается. Один с подобным происхождением даже дорос до военачальника клана.

— Он самый.

— Хорош?

— Ну не гений, но в своем деле разбирается.

— Не болтун? Хоп. Сам посмотрю. Пришли его ко мне завтра к обеду. Есть работенка по его части. Только заранее предупреждаю: деньгами не обижу, но будет при мне. И если лишнее говорить станет — язык отрежу. Хм… Он же грамотный? Тогда и пальцы. Все, что будет сказано и сделано, должно навечно остаться у него в голове. Даже со старшим в семье обсуждать запрещается. Так и объясни. Не устраивает — может не появляться. Поищу другого.

 

Глава 23

Штурм

Отряд появился возле надвратной башни глубокой ночью, когда, помимо часовых, спал не только город, но и военные. Выходов из Йамтары всего два, вопреки стандартной архитектуре, и ведущий к реке крайне неудобен для штурма. Придется чуть ли не с лодок лезть наверх под обстрелом, не имея возможности нормально ответить или поставить лестницы. Поэтому участок надвратной всегда считался наиболее опасным местом и тщательно охранялся. Сложена башня из немалых блоков местного камня, между которыми насыпан бутовый щебень. Пробить такое сооружение тараном если и возможно, то крайне муторно и долго. Вход изнутри, расположен на уровне земли. Две двери на уровне второго этажа ведут на стены. Сверху огороженные площадки для стрелков.

На площади перед башней, где в мирное время собирались торговцы и нередко продавали товары и продукты прямо с телег, было почти пусто. Только у лестницы разложен небольшой костер. Часовые сидели возле него, и при виде подходящих парочка поднялась навстречу. Остальные и вовсе дремали.

— А, это ты, — сказал с облегчением стражник при виде предводителя отряда. — На усиление прислали?

Больше он ничего сказать не успел, проткнутый длинным узким клинком. Кольчуга не помогла. Второй тоже упал, убитый подошедшими. Люди ринулись к костру и принялись рубить спящих. Большинство, минуя товарищей, побежали ко входу в башню, распахнутому настежь.

— Это чучело! — вскрикнул самый догадливый.

А в проскочивших в дверной проем сверху полетели арбалетные стрелы. Двое упали мертвые, еще один дико заорал, получив болт в бедро, и пополз вслед за стремительно выскакивающими наружу. Практически сразу ему в спину прилетело еще дважды, и тело непроизвольно забило пятками в агонии.

— Нас ждали! — прозвучали испуганные голоса.

— Спасайся!

— Все пропало!

Из домов вокруг площади появились бойцы в немалом количестве. Они привычно строились в шеренги, перекрывая отступление. Впереди — с большими щитами, сзади — арбалетчики. Окончательно добивая надежду на спасение, послышался цокот копыт, и из переулка появились всадники.

— На сближение, — закричал предводитель. — В атаку!

— Совсем сдурел, — пробормотал один из отряда, бросая на зазвеневшую брусчатку саблю.

Его пример повторили и многие другие.

— А изменников мы в плен не берем, — отчетливо прозвучало от строя. — Вы же, подонки, даже не наших убивали, своих же городских стражников.

Кто-то из предателей не выдержал и с криком бросился на врага, размахивая топором.

— Бей! — повышая голос, скомандовал говоривший.

Три десятка арбалетных болтов хлестнули по сбившимся в кучу людям. Потом вторично. Почти всех смело, включая самого буйного, поймавшего не меньше пяти. Лишь парочка осталась на ногах. Еще один стоял на коленях и плакал.

— Шагом, — потребовал тот же голос, и шеренга двинулась вперед. Раненых дорезали, уцелевших прикалывали без разговоров.

Из темных окон наверняка смотрели жители города. Шума вышло достаточно. Наружу так никто и не вышел. И очень правильно: в горячке могли и прикончить, не разбираясь.

— Кто? — спросил я, когда бывший раб-секретарь подошел после осмотра разложенных рядком покойников.

Услышав про доносчика, невольно ожидаешь какого крысеныша, с торчащими кривыми зубами и бегающим взглядом. Ничего подобного. Симпатичный смуглый малый, каких здесь через одного. Надо потом с ним побеседовать. Прежде не до того было. Может, пригодится. Вряд ли в городе ему будут в дальнейшем рады, как бы ни повернулось. Неприятный пример для других рабов. Самый-пресамый лояльный невольно задумается. Не удивлюсь, если скоро начнутся распродажи или станут вольные раздавать. Между прочим, крепкие рабы с полезной профессией стоят очень приличные деньги, а отпуская на волю, хозяин обязан заплатить налог — пять процентов от средней стоимости раба.

Звучат восемь имен глав семейств. Четверо купцов, трое ремесленников и откупщик. Все в той или иной степени баловались ростовщичеством, и очень солидные люди. Вот чего им было спокойно не жить? Ладно бы еще сами, так привели работников или родичей. Полсотни покойников. Я даже не мобилизовывал на работы. Золотой кивал из-за его спины. Он тоже посмотрел.

— Всех домочадцев забрать — и в ямы.

— Там столько места не найдется, — возразил Ретч.

— Значит, запрешь их в конюшне, — остановил я возражения. — Потом решу, что с ними делать.

— Мой господин, — встревоженно пробормотал бывший секретарь, нагло встревая в разговор вышестоящих.

— Возьмешь его с собой и отдашь ему бабу, если сама согласится.

Ретч хмыкнул, но вроде понял. Мало ли что этот болтает, может, женщина имеет кого другого и обмен ее вовсе не устраивает.

— Дома закрыть, поставить часового из новобранцев. Пусть сторожат.

— Склады?

— Может, позже, но если кто полезет воровать мое, — на слове ударение, — имущество, очень пожалеет.

Худо-бедно, но даже от таких происшествий бывает польза. На законных основаниях могу получить немало. Собственность, включая дома, пойдет в продажу, как конфискат. А то у меня казна-то поистратилась, а с начала осады и остальные источники дохода иссякли. Между прочим, даже победив, придется скостить налоги для населения на год, а то и два. Им восстанавливать порушенное хозяйство. В деревне-то просто, домики строят из прутьев, обмазанных глиной.

Зато урожай пропал. Что не отобрали, то повытоптали. Да и с торговлей плохо. Горожане тоже в убытках, и серьезных. Может, потому эти и возникли. Я прекрасно понимал: даже отобьемся — сосед в покое не оставит, и это далеко не конец. А значит, новые потери, материальные и иные.

Хоп… Ну их всех во Тьму. У меня нынче иные заботы на носу. Теперь требуется еще раз укусить напоследок всерьез властителя. Чтобы кровь потекла и больно стало.

Человек стоял в одиночестве на холме, глядя на темнеющие перед ним на фоне более светлого неба стены города. Цвета стяга сейчас не видно, однако он насмотрелся прежде на изображение белоголового сипа на значках Табора. Такого герба в Книгах Памяти не существовало, и использование его одновременно для воинских подразделений и Гунаром в качестве личного знака сбивало с толку. А он не любил чего-то не понимать.

Несмотря на возраст, а ему было не больше тридцати, выглядел он не лучшим образом. По обе стороны рта глубокие морщины, волосы уже поседели. И хотя спина ровная, а броня на теле отсутствует, близко знавшие могли бы с уверенностью заявить: властитель Кджелд всерьез устал и нервничает.

Солнце давно зашло, а луна в последней фазе, так что света мало, но он столько изучал укрепления с разных сторон, что мог бы описать их без особых сложностей. Полувысохший ров, тем не менее его требуется предварительно преодолеть, стена из тщательно отесанных прямоугольных блоков, возвышающихся на четыре человеческих роста. За оборонительными сооружениями постоянно следят, если требуется, подновляют закрепленные за отдельными участками семьи. Обязательно исправляют любые обнаруженные недостатки. Неудивительно при постоянных малых войнах вокруг. Любой город изначально создавался в качестве убежища.

Ему попался крайне неприятный противник. Сначала уничтожил добрую треть всадников, затем ушел в долго и тщательно подготавливаемый к осаде город. Безусловно, Гунар молокососом не являлся, вопреки возрасту. Умудрился заставить всех следовать указаниям, чего обычно добиться почти невозможно. Простые жители редко стремятся героически отдать жизнь за хозяина. Они платят всевозможные подати и не считают нужным проливать кровь за очередного знаменосца. Есть негласный общественный договор — вы владеете поместьем, вот и сражайтесь, а нам без разницы, кто сверху.

Собственно, так и произошло, когда чужаки захватили владения Бжатапу. Сложившие оружие остались на своем месте, не говоря уже о купцах, ремесленниках и крестьянах. Но дальше Гунар повел себя крайне нетипично. Вместо введения новых налогов принялся платить, скупая на корню урожай и запасы. Самое обидное, фактически за причитающееся бывшему сюзерену, то есть ему, долю с податей и налогов. Продовольствие свозили на склады, туда же гнали скот в немалом количестве. На прощание, уже не обращая внимания на подскочившие цены, прямо под носом у подходящих войск забирали остатки, опять же за полновесное серебро. Откуда он столько денег взял, уму непостижимо! В итоге обычная осада могла затянуться надолго.

Заодно Гунар принимал добровольцев в Табор в немалом числе. Горожане могли не торчать на стенах, там и без того добрая тысяча. Первая пробная попытка приступа закончилась быстро. С налету их не взять, только зря терять людей. Он особо и не надеялся, проверял на прочность. Два десятка убитых — не цена за знание обстановки. Увы, договариваться о сдаче не собираются.

А еще есть крепость на высокой горе, контролирующая реку, где приходится держать немалый отряд без надежды на победу. И за спиной постоянно висят конники, внезапно налетающие и уничтожающие фуражиров и мелкие отряды. Гунарова бандитка прекрасно знает местность, и загнать ее в ловушку не удается. Потери невысокие, но постоянные, и в армии уже начинается ропот. Ко всему прошел слух, что Гунар платит мужикам за головы вражеских воинов. Пару деревень сожгли в отместку, и после этого крестьяне реально принялись при любом удобном случае убивать одиночек.

План действий был прозрачен с самого начала. Построить катапульты и требушеты, подвести под прикрытием к воротам таран и к стенам осадные башни. Часть деталей привезли с собой. Дерева в округе достаточно. Если бы не проблема. Все это займет немалый срок, а ему требовалась победа, и скорая. Во-первых, на носу сезон дождей, и вся округа погрузится в грязь, а снабжение, и так не лучшее, окончательно развалится. Во-вторых, он не может держать больше шестидесяти дней основную часть вассалов. То есть армия просто растает еще до начала ливней. На самом деле где-то месяц дополнительно он платить сможет, но потом придется залезть в немалые долги ростовщикам. Наверняка Гунар все это понимает и будет всячески затягивать оборону. Даже отступных брать не пожелал.

Было еще и в-третьих, самое неприятное. Госпожа Исыль Сили Кровавая освободилась и готова отправиться сюда во главе солидного отряда. Не добившись удачи в прежнем мероприятии, она не могла не попробовать получить жирный кусок у более слабого. Столкновения с еще одним противником он не выдержит. Все необходимо закончить максимально быстро. Именно поэтому с радостью ухватился за предложение горожан. Тьма с ними, с очередными льготами для торговцев. Главное — взять город. Любые условия можно пересмотреть. Или даже нет, но он избавится от неприятной занозы, лишающей солидного источника дохода и выставившего его в не самом лучшем свете перед вассалами. Не справиться с кем — всадником?! В глубине души он уже принял решение. В плен Гунара и за выкуп брать не станет. Молокосос умрет.

На башне мелькнул свет факела. И его пустили вкруговую. Пауза. Еще раз.

— Мой господин, — осторожно позвал старый оруженосец, воспитывавший его с детства. — Сигнал.

— Вижу, — сказал властитель спокойно. — Отдай приказ.

Войско двинулось без труб, барабанов и прочих громких звуков. Мимо холма потекла человеческая река. Многие несли заранее сколоченные лестницы, у остальных связки прутьев для засыпания рва. Это отнюдь не то, что подразумевается обычно. Не палка с перекладинами и даже не со ступеньками на одного человека. По таким могли одновременно подниматься несколько бойцов. Да и спихнуть ее гораздо тяжелее. Сама с немалой массой, а еще и вес вооруженных штурмовиков. Первому взобравшемуся на стену обещана весомая награда. Скорее всего, он не выживет, и определить единственного достаточно сложно. Но это и не столь важно. Если потребуется, приз получит и десяток. Не жалко. Главное — победа.

Почти без скрипа прополз приготовленный мощный таран. Он прикрыт сверху подобием крыши и сразу, конечно, ни стены, ни ворот не пробьет. Обычным воякам не доводили важнейшей интриги: ворота откроют изнутри. Все идущие в атаку должны быть убеждены в своей важности и необходимости действий, заряжены на мощный бросок.

Одна из атакующих колонн шла прямо к воротам, две другие по сторонам от въездной башни. Выучка неплохая, и почти до самого конца не производили звуков. Даже оружие очень редко звякнет. Не прислушивайся специально — легко пропустить. Они уже принялись заваливать ров принесенными фашинами, как сверху полетели прямо в груды сучьев горшки с маслом и зажигательные стрелы. Местами вспыхнуло пламя, освещая идущую на штурм пехоту, скопившуюся у вонючего оврага с нечистотами, в который превратился ров. Со стен полетели во множестве арбалетные стрелы. Затем заработали катапульты, швыряя камни и сосуды с горючими материалами на головы и политое маслом пространство под стеной.

Тишина сменилась криками, стонами, грохотом. Преодолев первое замешательство, осаждающие с боевым кличем устремились вперед, не обращая внимания на потери. Конники крутились за рвом, непрерывно стреляя по защитникам из луков, а люди кучей полезли по приставленным к стене лестницам. Сверху им на головы обрушили кипящую смолу. Жуткое дело и страшные раны. Многие летели вниз, обожженные, подстреленные, с разбитыми головами, отрубленными руками, скинутые с лестниц. Но новые и новые ползли без остановки, невзирая на гибнущих товарищей.

Властитель Кджелд во главе тяжелой конницы стоял в одном броске от ворот и ждал. Он уже понял, что окованные бронзой тяжелые створки не откроются, но еще был шанс ворваться в город. Таран бил с грохотом, на вершине стены шла схватка, и все зависело от того, кто первый сломается — лезущие наверх или сбрасывающие их вниз. Обе стороны несли потери, и все буквально висело на волоске. В какой-то момент штурмующие закрепились на стене и начали расширять прорыв. Уже светало, и хорошо было видно происходящее. Он жадно смотрел, хотя разобрать много снизу не получалось. Потом сверху полетели люди, и он вслух выругался. Гунар или кто-то еще вовремя пустил в ход подкрепление. Почти наверняка это были панцирники, может, спешенные. В данном случае вполне оправданно.

Лестницы валились вниз, пехота уже не пыталась атаковать с прежним пылом. А тут еще на таран сбросили с башни огромный камень, неизвестно как туда затащенный. Он проломил крышу, угодил на середину, искалечив внутри оборонительного сооружения людей и нанеся повреждения самому бревну. Дикий крик изуродованных сменился завыванием, когда в дыру удачно плеснули кипящей смолой.

Властитель Кджелд тяжело вздохнул. Пытаться гнать на штурм вновь — было неблагодарной затеей. Посылать ссаженную с коней конницу — неимоверно глупо. Потери стали бы невосполнимыми. Разочарование было глубоким, однако он умел своевременно остановиться, не доводя до последней черты.

— Трубить отход, — приказал и сразу повернул коня назад в лагерь.

Когда я проснулся, обнаружив, что свалился усталый прямо в одежде, и отправился мыться, в приемной уже сидело несколько человек. Первым позвал на беседу аптекаря. Поскольку до самого обеда не будили, видимо осаждающие сидели смирно, зализывая раны. По здешней традиции собирать убитых и раненых на поле боя не возбраняется, и им было чем заняться. Нам, впрочем, тоже. Приступ был достаточно неприятным. Из-за невозможности доверять местным, включая городскую стражу, в отряде изменников и такие присутствовали, благодаря чему спокойно прошли через патрули, пришлось использовать в бою один только Табор. Люди Ретча и мелкие группы из всадников ждали крайнего случая и прорыва. К счастью, не понадобилось, но больше семидесяти убитых и трехсот раненых. Мы Кджелда крепко стукнули по носу, но и он нам кровь пустил неплохо. В итоге — ничья. При его численном перевесе и небрежном отношении к набранному пехотному ополчению может себе позволить менять трех-четырех человек на одного нашего. Но моя непобеда ничего повелителю не дает. Как сидел под стенами, так и продолжит.

— Господин хочет сделать фейерверк! — радостно вскричал Арцан, когда я попытался донести до того суть идеи.

Выражение такое я слышал в первый раз, поскольку, естественно, прозвучало не хорошо знакомое слово, а «летающие огни в небе». После уточнения выяснилось — похоже, оно самое и есть. Запуск огненных колес, шутих, цветных огней. Бывает исключительно на очень важных событиях, свадьбах властителей, рождениях у тех наследников или вступлении в должность нового вождя клана, отчего прежде и не сподобился. Все упирается в стоимость и тайну. Создание таких развлечений стоит диких денежек, и занимаются им выходцы из клана Чу на востоке. Судя по объяснениям — Южный Китай.

— Давно известно, что основной компонент смеси для огней в небе — селитра, — возбужденно говорил специалист. — Огонь ярко вспыхивает, если бросить в него щепотку этого белого порошка. Добавления определенных минералов могут изменять цвет вспышек. Очень любопытное вещество само по себе. Смешивая его с водой, получаем эссенцию, с помощью которой удается растворять вещества, иначе растворению не поддававшиеся. И вы совершенно правы, если прокипятить верхний слой почвы стойла с большим количеством воды, отфильтровать от твердых остатков жизнедеятельности животных, а затем добавить к раствору поташ…

Опа… Я этого не делал и вообще не подозревал о таком способе. Уже жирный плюс за приглашение профессионала.

— …из кипящего котла можно выделить белые кристаллы селитры. Но откуда вам известен основной рецепт и пропорции?

Он наверняка уже прикидывал, сколько заработает на фейерверках. Я посмотрел максимально надменным взором и четко указал на место:

— Не забывайся, сударь.

Если к воинам обращались как к «благородным мужам», то землевладельцам, ремесленникам и торговцам говорили «степенство», а низшим — «сударь». Он хоть и член семьи торговцев, но фактически слуга и равен безземельному крестьянину-арендатору, то есть сильно ниже по положению, и неуместно требовать от меня ответа. Тем более что его и нет. Проще ткнуть носом. Он понял, низко кланяясь.

— Надеюсь, Золотой тебе разъяснил и повторять не потребуется. Мне нужно получить результат. Порошок опасен и способен взрываться. Потому очистка, наблюдение и эксперимент. Осторожно и тщательно. О проблемах и необходимом оборудовании ставить в известность. Пока я не получу требуемое, находишься под рукой, и вне твердо оговоренного круга лиц, чем занимаешься, никто знать не должен. Потребуются помощники — только через мое разрешение. Попытаешься продать на сторону рецепт или само вещество — не обижайся. Не пожалею. Со своей стороны обеспечиваю хорошее жалованье и приятную жизнь. А в дальнейшем и возможность заниматься своими исследованиями. Это ясно?

— Да, благородный муж, — глядя в пол, подтвердил аптекарь.

— Для лучшего понимания, если всплывет, чем занимаешься, вместо больших денег получишь от посланников клана Чу нож в спину. Вряд ли кто всерьез будет на меня покушаться — что взять с воина, — а тебе непременно не только язык, но и голову отрежут.

Он моргнул. Кажется, дошло. Я выдержал паузу. Рано или поздно зачешется, если не денег, то славы возжелает. Может, задумается — имеет ли смысл. Если сделает порох, нуждаться точно не будет. Какой смысл убивать. Кто-то же должен черной работой заниматься.

— Могу ли спросить?

— Ну, давай.

— Это правда, что виньяк вы сделали?

— И даже лицензию получил на продажу. Правда, оказалось, что и без меня открытие сделали, но я сумел сделать деньги на производстве. Не забывай об этом. Здесь, — постучал пальцами по голове, — содержатся не только приемы фехтования, но и куча идей. Кто служит мне верно, в обиде не остается. Мне просто некогда этим заниматься, а то бы и сам довел до ума.

— Это будет не фейерверк, — сказал Арцан утвердительно.

— Возможно, получится страшное оружие, — подтвердил я. Рано или поздно он все равно выяснит. Я же не стану хранить запас вечно. До пушек далеко, а вот мину под стену — чем не решение осады? — Я меньше всего стремлюсь выпускать его из рук или сообщать врагам до поры.

— Благодарю вас, благородный муж, за доверие.

Он был серьезен до безобразия и реально признателен. Ему доверили тайну высшей категории.

— Я могу поделиться мыслями про ваши опыты?

— Для того и позвал.

— Возможно, дело в плохой очистке селитры, но и серу не мешает проверить. Вы позволите заняться после принесения присяги по полной форме?

В теории он не просто напрашивается в личные вассалы с соответствующими привилегиями по отношению к наемным работникам. Теперь он не имеет права раскрывать рот без разрешения, и все его достижения — моя собственность. Хороший ход. Я и так не позволю уйти на сторону результату, однако сейчас все официально и по древней традиции.

— Про размер жалованья не спрашиваешь?

— Зачем? — ухмыльнулся он хитренько. — Наслышан про вашу щедрость, благородный муж.

— Лопата! — заорал я в сторону приемной.

Моментально появился десятник. В открытую дверь доносилось бренчание странного инструмента. Нечто среднее между гитарой и дутаром. Струн как у первой, а форма — второго. Отпущенный на все четыре стороны из ямы музыкант в кабак возвращаться не пожелал, предпочитая болтаться где-то по соседству и ублажать слух вояк свой игрой. Иногда выводит забавные рулады — как в смысле песен, так и звуков. Его кормят, даже поят. Послушать баллады про подвиги обожают все. Как выдаст: «Проси у богов одного: мужественного сердца, которое не испугается смерти. Потому что если ты умрешь доблестно, то завоюешь славу даже более долговечную, чем бронза памятников. Твое имя будет жить в веках», — так прямо прослезиться хочется.

Одно время даже думал, чей-то шпион: уж очень назойливо рядом трется. Потом дошло: обнаружил хороший материал для очередной песни в моем лице и фиксирует достижения. Мне не жалко. Глядишь, натурально останусь в веках. Ростом с дерево, силой с тигра, умом почти сравнившись с богами. Реклама — великая вещь. Не захочешь — после сотого повторения сам поверишь в собственную исключительность.

— Золотого и Гарса сюда.

В их присутствии Арцан четко и внятно произносит присягу. В принципе можно и без свидетелей, однако так торжественней, и всегда найдется кому подтвердить, нарушь он обязательства.

— Отведешь его в те комнаты с двориком, где я горшки бил, — сказал я Лопате, когда церемония закончилась и я торжественно пообещал двадцать рен в качестве жалованья. Очень прилично для вчерашнего бедняка, существующего за счет родичей, и для начала достаточно. Получит порох — увеличу пожалование, о чем и сообщил, не уточняя, за какие достижения. Он в курсе, остальным без надобности. — Обеспечишь едой, питьем, одеждой и прочим важным, вплоть до бабы. Он скажет, чего надо дополнительно, — достанешь. Я заплачу из личных денег. Вещи из прежнего дома доставить. Ну и вообще к просьбам относиться с пониманием, а счета ко мне. Свободны. Оба. Давай, — потребовал у Золотого.

Пришло время ознакомиться с итогом ревизии конфискованного добра, а потом разобраться с членами семей предателей. Правильно было бы вырезать всех, и никто бы не осудил. Но душа не лежит. Старшему возражать в семье не принято, в чем их вина? Сам знаю — слабость. Просто выгнать из дома? Ну вот еще, Кджелд получит недовольных и вырастит мстителей. Продам в рабство, но чтобы подальше отсюда. А то жалеть местные станут. Да и про связи со знакомствами не стоит забывать.

«Ого!» — поразился, обнаружив длину свитка. Э нет, это я сильно хорошо подумал. Обалдеть. Все до мелочи записывали: подушки, шали, циновки. И ведь не скажешь «чего забиваете мне голову ерундой». Честные все до определенного момента. Разреши сегодня взять по мелочи и не указывать в описи — завтра войдет в привычку. И так наверняка по кошелям потырили маленькое да ценное. Ну и Тьма с ними. К каждому стражника не приставишь, и иногда полезно не замечать шалостей до поры до времени. Понадобится — любого за глотку возьму за прежние грешки.

Ну что ж. Неплохо. Итоговая цифра серьезно внушает. Не последние люди в городе, и, помимо имущества в домах, еще и на складах много всякого. Хм… долговые расписки у ростовщика. С этим удачно, невольно подумал, обнаружив знакомое имя в списке. Он мне никогда не нравился, скользкий какой-то, а теперь прижать можно. Я же не собираюсь прощать ссуду, самому пригодится, как наследнику.

Этих не знаю, надо проконсультироваться у Золотого. А этот тоже долги имеет? Странно. Никогда бы не подумал. Здесь явно деревенские всадники. По мелочи, под заклад будущего урожая. Тоже неплохо. Оба сундучка с казной, включая найденный в особняке, иссякли практически полностью. Теперь удастся поправить дела. Конечно, после снятия блокады. Кто же настоящую цену даст сегодня за дорогие ткани и металлические болванки да корабельный лес. Зато скот можно пустить под нож, а продовольствие скормить набившимся в город крестьянам.

Мне еще не хватает голодного бунта. Скоро никто из бедняков не сможет позволить себе нормально питаться. Цены из-за осады уже растут, а на реке водяной скакун Кджелда. Нечто вроде косатки, топящей лодки без определенного опознавательного знака. Причем какого — дознаться не так просто. Уж точно не рисунок на борту. А что — тщательно охраняемая тайна. Насколько мне известно, в пресных водах такие твари не водятся, да и ведет себя излишне разумно. Очередная химера. Главное — доставка по воде практически невозможна, и в будущем придется учитывать таких. Мне бы самому не помешала. Хотя бы для драки с чужой.

Будто в ответ на мысли в окно влетела гаруда, приземлившись прямо на очередной свиток, и с довольным кряканьем нагадила на строчки. Золотой шарахнулся в сторону. Можно сказать, дежавю, только прежде его роль я исполнял. Не сомневаюсь, авторитет мой взлетел до небес. Подобные посыльные отличаются от обычных голубей, как боевой жеребец от осла. Знак высокого знакомства и доверия. С невозмутимым видом я снял с ноги птицы маленькую бамбуковую трубочку и извлек оттуда клочок материи с текстом. Прочитал. Еще раз внимательно, хотя трудно догадаться, что тут может оказаться непонятно. Исыль Сили Кровавая, регент, отдает ясный и недвусмысленный приказ.

— Лопата! — заорал в очередной раз, игнорируя жадный взгляд Золотого. Объяснять отдельно каждому написанное бисерным почерком не писца, а правительницы, не собираюсь. — Всех командиров ко мне по первому списку! — То есть выше сотника. Вот на общем собрании и поставлю в известность о предстоящем. — Да, мясо есть свежее, не из пайка? Сырое?

Бойцы трескают в основном вяленое или солонину. И я заодно. В первое время для создания имиджа своего парня, потом — из боязни отравы. Ну ничего, скоро перейдем на хорошую кухню. Выпишу свою кухарку из Ильма, и пусть готовит разнообразно.

— Найдем, — с запинкой пообещал Лопата.

— Немного, с ладонь. Только быстро.

Ну что ж. Будем надеяться, на этом война закончится.

 

Глава 24

Высокий арбитраж

Войско подошло к самому обеду. Тут даже занятые чем-то побросали свои дела и полезли массово на стены. Кавалеристы, пехотинцы, стражники, сельские помещики, крестьяне, горожане — все усеяли укрепления вперемешку, жадно наблюдая за происходящим на виду. Сначала появились отряды легких всадников, затем проследовала многочисленная группа тяжеловооруженных конников на богато разукрашенных лошадях. Немалых размеров толпа пехоты, несколько слонов, закованных в броню, опять бесконечная пехота, в промежутках между Таборами знать со знаменами, окруженная кавалеристами, и наконец пестрая толпа гражданских. До обоза с сотнями повозок и неминуемой охраной дело еще не дошло, но кортеж растянулся на всю видимость.

Люди на стенах обменивались замечаниями и комментариями по поводу происходящего внизу. Не часто такое зрелище можно увидеть, оставаясь в безопасности. Многие недоумевали по поводу поведения властителя Кджелда. Хотя большинство его армии уже убралось, сам он с небольшим отрядом оставался на месте. В другом случае я бы давно вывел людей наружу и принялся добивать отступающего противника, но приказ был недвусмысленным. Перемирие и любезные поклоны, а не драка. С другой стороны, он тоже не пытался продолжать блокировать Йамтару. Лазутчики и гонцы свободно следовали туда-сюда, и возобновился подвоз продовольствия по реке и дорогам.

Мне отсутствие возможности повлиять на происходящее крайне не нравилось, однако деваться некуда. Указания есть, остается выполнять, стараясь получить максимальную пользу. В принципе уже и так понятно, высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению, однако попытаться нечто выгадать всегда можно. Другое дело — будет ли польза от моих действий.

На дорогу к городу от армии Сили выехала кавалькада из множества всадников. Поскольку они направлялись сюда и положено встретить, я поспешно спустился с площадки на вершине башни. Как наиболее знатный господин, заранее обеспечил себе лучший обзор на представлении — теперь положено встречать делегацию. Перед воротами уже выстроилась сотня Табора, отобранная за достижения, а не за блестящий внешний вид, хотя и приоделись. За ними на конях добрая сотня подчиненных Ирмы.

С появлением права нормально проезжать я отозвал ее разбойников в город, и теперь именно им предстоит сопровождать меня к начальству. Это был вполне сознательный жест. Шпилька как властителю, так и подъезжающему Лангу. Его личный стяг я заметил еще вдалеке — уж больно знакомый: солнце золотое на белом фоне. Ничего, и без него прекрасно обошлись. А что женщина во главе отряда — так за реальные подвиги. Нечего морды кривить. Сел в седло и сделал соответствующий жест для окружающих.

Ворота со скрипом отворили, и мы под барабанный бой и вой труб выехали навстречу. Выстроились шеренгой в ожидании. Ждали, пока подъедут. Они тоже встали напротив. Знакомых лиц практически не было. Разве только Лаар Джат. Видать, окончательно выздоровел. Еле заметно кивнул, внимательно осматриваясь.

— Приветствую вас, меченосец Рахоли Ланг, — произнес я церемонно. — Что вас привело сюда? — Будто не в курсе.

Все по этикету. Специально проверил, как положено обставлять такие мероприятия, в нескольких вариантах. Могли ведь не пригласить, а сами приехать. Тогда на коне сидеть не положено. Пришлось бы изображать коленопреклонение и сдавать собственный особняк под размещение высокородных начальников. Обычно так и происходит, и заранее нагнал кучу слуг для наведения порядка. У меня там присутствовали все больше вояки, включая рядовых, и вид стал не вполне красивым. Если в лично мои комнаты заходя стучали и вытирали ноги, то прочие помещения смотрелись до уборки не лучшим образом. На будущее надо учитывать и иметь отдельное помещение-казарму, а не позволять самим устраиваться.

— Исыль Сили регент просит прибыть к ней в шатер вас, Рудан Гунар. Хотокон, — ответил он не менее вежливо.

Причем само построение фразы давало кучу информации. Она не требует, а просит, и отсутствует подчеркнутый ранг. Я его как бы перепрыгнул с запасом, и хотя по закону по-прежнему всего лишь всадник, любому понятно, долго им не пробуду. Конечно, от приглашения отказаться нельзя, и в шатре меня элементарно могут удавить, но какой в том смысл? Я же не профукал кампанию, а, напротив, достиг серьезного успеха.

— Всегда к услугам госпожи регента! — сообщил официальную формулу, изображая великое счастье. Наверняка сейчас все прислушивались, и кислый тон крайне неуместен.

Под взвывшие рога с трубами началось перестроение. Приехавшие разворачивались, охватывая моих с флангов. Почетный эскорт, в неприятном варианте моментально превращающийся в конвой или палачей.

— А где правитель Джокум? — спросил вполголоса, когда оказался рядом с Лангом.

— Он получил ответственное поручение, — невозмутимым гоном объяснил тот, — во главе отряда лично занять крепость.

Прозвучало именно с маленькой буквы, хотя мою, на здешней территории, взять очень непросто. Но настоящая Крепость бывает только с Лабиринтом, и никак иначе. Занятно, насколько для Сили прозрачен. Надежда получить козырь в виде хорошо знакомого парнишки провалилась полностью. Уж Кровавая кой-кого похитрее скушала без соли. До интригана не дорос. Или это себя накручиваю, и все проще? Мальчик подрос, и его приучают к реальным походам?

Мы проехали сквозь несколько рядов оцепления, причем перед последним пришлось оставить сопровождающий отряд. По здешним понятиям — и так высокая честь. К людям такого уровня чужаков не допускают близко. Но и мне пришлось подождать. Заодно получил несколько конкретных ответов на свое любопытство. Ланг, не особо стесняясь, поведал в сжатом виде всю историю кампании своей госпожи. Прямо скажем, провальная. Ни один важный город не взят, огромные потери, причем не от сражений, а в результате плохого снабжения, отсутствия воды и болезней. Цифры количества погибших и павшего скота огромны, пусть и достаточно приблизительны. Хотя Ланг зря болтать не станет. Не тот человек. Интересно, он жалеет, что не остался со мной? Сейчас слава и земля были бы полностью его, как командира. Правда, неизвестно, рискнул бы идти дальше или удовлетворился первой победой? Все же в решении присутствовал авантюризм. Мне терять особо нечего, а вот у него репутация.

Охранники откинули полог шатра, и наружу вышло несколько человек. Бойса и Чейяра Скока я не мог не узнать. Начальников положено знать в лицо. Кроме них несколько рангом пониже, включая Кенги, доброжелательно кивнувшего. Почти все уставились с интересом, так что пришлось кланяться. Последним вышел незнакомый желчный на вид тип, с пятиугольным медальоном на груди. Властитель Кджелд. Тут и видеть прежде не требуется, чтобы опознать. Он посмотрел на меня пристально и, отдав воинское приветствие сжатым кулаком, прошествовал гордо мимо, не останавливаясь. Но жест шикарный. Признал во мне равного если не по рангу, то в качестве воина.

Из шатра выглянул писарь Мефе и поманил на вход. Он раб в каком-то поколении, и большинством посторонних люди его ранга в упор не замечаются. Пыль под ногами. Но тонкость в том, что раб он дворцовый и при Сили чуть не с рождения. Сначала учил ее читать и писать с прочей географией и генеалогией, затем незаметно превратился в личного секретаря. Чрезвычайно выгодное и полезное место, дающее огромное влияние. Потомственные аристократы не считают зазорным перед рабом лебезить, поскольку он мог контролировать прохождение к ней информации, отбирая важную и отбрасывая ненужную.

К тому же он всегда знал, в каком настроении регент, и мог сознательно устроить встречу, когда она сердита или, напротив, благодушна. Уж подарки получал дорогие от любого просителя регулярно и очень обеспеченный, несмотря на свое низкое положение. Микки, поболтавшись в свите хозяйки, утверждала, что при достаточно вредном характере он предан Сили до самых потрохов, и она прекрасно знает про его фокусы и подношения.

Я мысленно вздохнул, призывая на помощь всех богов, и переступил плашку. Задеть или наступить на порог считается ужасно дурной приметой. Машинально стал на колени. Казалось бы, отвык, давно не приходилось, а тело самостоятельно среагировало без участия головы. В помещении кроме самой Вдовствующей и писаря за моей спиной — никого. Охрана снаружи, служанки и то отсутствуют. Это нечто означает, или у меня психическая мания начинается и кругом вижу подвох?

— Подойди, — сказала женщина.

Мефе метнулся куда-то в угол и приволок стульчик. Немалое уважение. Кому предписано стоять на коленях, кому просто на своих двоих, и лишь немногим сидеть. Причем она восседает на огромном резном кресле, а я даже стоя не возвышаюсь. А уж поданный предмет мебели скорее издевательство, настолько он низкий и неудобный.

— Какой у тебя был приказ? — спросила, выдержав паузу, пока рассыпался в благодарностях и прочем уважении.

— Не позволить разграбить земли клана.

— Удалось? — спросила с иронией. — А чего дальше пошел?

— Лучшая оборона — это нападение, — со всей возможной серьезностью заверил я.

— Хорошо сказано, да вот разрешения не имелось.

— Приказа о возвращении не получал, хотя регулярно сообщал о своих действиях. — Тут увесистый камень в огород Бойса. Если он меня кидает и не желает прикрывать, с какой стати изображать любовь. — А все дальнейшие бои происходили на чужой территории.

— И ты ее взял под себя.

— По праву победителя.

Что означает еще и «с благословения богов», но не стоит сильно педалировать на фоне ее неудач.

— Ты очень быстр, — сказала она со странной интонацией. Так и не понял — осуждает или одобряет.

Я привык жить совсем в ином ритме. Здесь все неторопливы до безобразия, меряют время «на палец левее солнца» и не видят ничего ужасного в опоздании на пару часов. Ну еще непременный послеобеденный сон или хотя бы отдых, что не совсем глупость. На жаре не очень поработаешь. Просто это настолько въелось в мозги, что частенько не пытаюсь преодолеть. Лишь с Табором удалось настоять на своем, и то поскольку бесконтрольный владыка и всем было плевать. С остальными проще не пытаться и заниматься своими личными делами. В первое время меня автоматически тянуло в сон, когда солнце поднималось до высшей точки. Организм требовал спокойно полежать и отдохнуть. Причем биологические часы срабатывали и в подземельях Ильма, где света вообще не наблюдалось. Вот благодаря длительному существованию в катакомбах и сумел преодолеть привычку. Но меня определенно многие считают поэтому странным.

— Простите за грубость, благородная госпожа, но у меня не было возможности посоветоваться. Пересылались ли донесения дальше Ильма, неизвестно.

Копии сознательно сохранял. Дойди до судебного разбора — есть чем прикрыться.

— Насколько серьезно относились во дворце… — Имечко Бойса не звучит, но и так понятно —…ответить не способен. Приходилось крутиться и вертеться, используя местные ресурсы и людей. Тем более что разрешение на прием на службу желающих и призыв подданных клана имелся с самого начала. Я сделал то, что мог.

И уж точно неплохо. Правда, произносить вслух не стоит.

— Землей правят герои, — сказала Сили задумчиво, — но в своем клане я решаю, кому и чем владеть. — В голосе зазвенело железо.

— Я ваш человек, благородная госпожа, и вы вправе даровать и отнимать.

— Мои псы получают ошейники из моих рук, — сказала она надменно, подавшись вперед. Между нами было расстояние в протянутую руку, и ощутимо пахнуло духами. — И служат в первую очередь мне!

А вот сейчас прозвучало на диво откровенно. Не ее сыну. И даже не куле с кланом. Ей. В честолюбии, уме, жестокости и подозрительности Вдовствующей никто не сомневается. И если высказалась напрямую, либо сорвалась непростительно, и мне потом выйдет боком, либо большое доверие.

— Приказывайте, госпожа! — с огромным энтузиазмом вскричал, предчувствуя очередной грабеж среди белого дня.

— Наказывать тебя было бы глупо, — как бы размышляя, заговорила она после длинной паузы. — При этом ссора с Кджелдом и его кланом мне тоже не нужна. Особенно сейчас, когда казна пуста. Второй войны она не потянет. Проще заплатить отступного в тридцать тысяч аркотов в течение пяти лет и взять эту землю в личный домен.

Ну вот и дождался, с тоской подумалось. Не надо было столько хапать, глядишь, и мечтающих оттяпать жирный кусок столько не набралось бы.

— У меня сегодня даже нет возможности содержать твой Табор. — Я невольно дернулся. Очередная «гениальная» идея с потешными полками, превращающимися в реальную силу, и я при командовании, пошла прахом. — А ты еще и набирал дополнительно кучу народу.

Терять было особо нечего, можно и понаглеть, правда не через край. Головы запасной не имеется.

— Позволено ли будет сказать…

— Хочешь объяснить, что не надо разгонять подразделение, уже неплохо себя зарекомендовавшее? Ах, какой сообразительный. Бедная женщина не догадалась, — с сарказмом воскликнула она. — Возьмешь на себя их содержание, в качестве личного отряда?

— Без земли? — возмутился я непритворно.

— Допустим, у тебя и так капиталов хватает, — сказала она спокойно. — В прошлом году виньяка ушло в продажу более чем на сто тысяч каршей.

Реально свыше, хотя и не чрезмерно. Часть уходит налево через Падму, а она судит по уплаченному налогу. Еще и на выдержку немало заготовлено, потом пойдет по иной высокой цене.

— Треть дохода в карман Бойса, остальное вам в качестве кредита на военные действия.

— Ну где-то я должна была деньги взять, — слегка улыбнулась она. — Вряд ли получишь назад в ближайшее время, ведь придется расплачиваться в первую очередь с Кджелдом, однако могу продлить лицензию еще на пару лет взамен.

И на этот раз я буду гораздо умнее. За фиксированный процент дать возможность полезным людям построить заводик и не вкладываться, а поделиться технологией и чертежами. Рано или поздно расползется и без меня, но пока продукт достаточно дорог и конкурентов легко прижать, могу получить неплохой навар. Ради какой Тьмы должен делиться с Бойсом, если он так лихо сдает и даже не предупреждает? Допустим, про сватовство Микки я не поставил в известность и мог заподозрить перебежку в другой лагерь, но ведь не моя затея! Мог бы попытаться прояснить момент и без моих сообщений. С первых трех предприятий свою долю получит, и все. Остальное к нашей прежней договоренности отношения не имеет. В соглашении прямо прописано. Зря, что ли, я чуть юристом не стал? Заранее закладку сделал. Пусть читает в будущем внимательно, а не думает, что нашел дурака.

— Но ты прав, — не позволив встрять, продолжила Сили. — Держать сотни бойцов без цели и возможности содержать абсолютно неудачная мысль.

Я такое сказал? А, про землю…

— Ты получишь территорию в качестве Наблюдателя Запада…

То есть пост главы пограничной провинции с правом прямого обращения к сюзерену и полной властью от его (ее) имени. Конечно, в любой момент могут и снять, как прежнего, но это власть, и немалая. К тому же в управление отдается и личная земля, как любому за службу.

У меня невольно перехватило дыхание от заманчивой перспективы и опасности. Не настолько я наивен, чтобы не знать о проблемах на границах. Любой правитель рано или поздно сталкивался с дилеммой. Что лучше: доверить должность могущественным местным магнатам, которые будут эффективными правителями, или использовать людей, которых легче держать под контролем, но которым не хватает авторитета на местах? По мнению Сили, полезнее надежные люди меньшего масштаба. Похоже, попал в нужную когорту.

— Это уровень знаменосца, благородная госпожа.

— Если я даю во владение остан, — то есть провинцию, — Хузе, — кажется, скоро посмотрю, что во владении имею с первого раза, — с полной властью над четырьмястами четырнадцатью поместьями, — речь явно не шла о всадниках с единственной деревней, а о людях не меньше меченосца, — то и ранг у хозяина должен быть соответствующим, — провозгласила свысока.

Ну да, как я мог забыть об ее предусмотрительности. Кто же подчиняться станет, не имей господин соответствующего титула. А поскольку кула была «федерацией», управляемой местными магнатами, то моя власть достаточна, чтобы сделать меня влиятельным и в центре.

— Ваша милость велика, благородная госпожа.

— Надеюсь, не зря делаю ставку. У тебя будут сила и богатство. Но помни, в чьих руках поводок, и кто тебе это дал. Иначе…

Это было лишним. Ну да не мне ее судить. Все же пришел неизвестно кто и с чем в голове. А ты ему жирный кусок во владение.

— Я могу обратиться с просьбой?

В глазах легкая насмешка: «Тебе еще мало?» — но жест разрешающий.

— Нижайше прошу выступить моим сватом к Лохар Кари.

Между прочим, обязанности свахи не только почетны, но еще и денежны. Обе стороны дарят подарки за посредничество, а уж правительнице чашку из серебра не пошлешь. Придется крепко раскошелиться.

Сили поджала губы, быстро просчитывая ситуацию. И Чейяры и Бойс с главой клана Ходжу не в дружбе. А самого Арыма она постоянно держит где-то рядом. При этом любой родственник — это человек, которого связывает с членами семьи кровное родство или же свойство до пятого-шестого колена. При необходимости они оказывают друг другу денежную, юридическую и военную поддержку. Не получив ничего за женой, я все равно могу в пиковом случае рассчитывать на ту или иную поддержку — и оказывать соответственно.

— Зачем? — спросила прямо, не придя к определенному выводу. — Шестой ребенок из семи. Военной помощи не получишь, не близко, да и не станет рисковать. Ничего серьезного за ней не дадут.

— Мне не требуется большое приданое, напротив, готов сам заплатить. Ведь родство с главой клана поднимет статус, а в Кермане, личных владениях Арыма, железная руда имеется в немалом количестве. Оружие стоит недешево, и если одним из условий брачного договора будут торговые льготы или парочка шахт…

— Заранее обдумал, и список условий имеется? — Тон сменился на доброжелательный.

Кажется, она поняла, что идея не родилась прямо сейчас и я прежде готовился. Жена в новом владении и наследники — первейшее дело. А заговор под ее власть отсутствует. На движение с извлеченным свитком отмахнулась:

— Отдашь Мефе. Так сколько ты готов заплатить?

— Десять тысяч каршей, — назвал давно обдуманную сумму, достаточную для стимулирования интереса и притом не чрезмерную.

— Арым тот еще скряга, наверняка запросит не меньше двадцати и будет рыдать над кровиночкой, месяцами про нее до того не вспоминая.

Насмехается. Без злобы.

— Она ничего не стоит в качестве наследницы клана, — твердо сказал, — и желающих взять в жены толпы не вижу. Видать, приданое не сильно великое.

Кстати, не ясно, почему даже в таком варианте не стремятся сосватать. Родство с главой клана само по себе приз весомый. Сильно умная, что ли, или мне не обо всем сообщает. Может, и есть женихи. Переписка у нас интенсивная и достаточно откровенная, однако подобных тем не затрагивали.

— Но именно поэтому прошу вас, благородная госпожа, сделать протекцию. С меня непременно захочет слупить максимально, и дело затянется на годы, вопреки общей заинтересованности.

— Почему бы тебе не попросить Джокума?

Это даже лучше, и проще объяснить желание поскорее закончить дело.

— Думаю, ему понравится, а я, если понадобится, подскажу.

— Премного благодарен, — поклонился старательно, — благородная госпожа. Велика ваша доброта…

— Ступай, будущий знаменосец. Сегодня у тебя еще много важных дел. Завтра должен прибыть мой сын, будешь принимать, как положено, гостей в городе. Назначения получишь потом.

Когда Джокум подпишет, понимаю, пятясь к выходу с очередным поклоном и на выходе вручая тщательно обдуманный проект брачного соглашения писарю. Хорошо, что образец уже имелся.

Возле моей охраны снаружи уже торчало несколько человек. Не иначе, хотят встретиться. Часть знакомые, других вижу в первый раз.

— Ястреб! Всех собрать в амфитеатре. Табор, вассалов, конных, стражников. Всех, кроме находящихся в карауле. Если кто из горожан захочет — может прийти, но сначала своих. Через два часа прибуду и все объясню.

За что люблю, никаких вопросов не звучит, моментально умчался выполнять приказ. Причины его не волнуют. С таким же успехом кинулся бы на оцепление, стоило потребовать. Наверняка слухи пойдут и без общего собрания, и к возвращению уже будут знать основное, но это не принципиально. Мое право и обязанность подвести черту открыто. Хоп. Пока можно выбросить из головы. Есть и другие вещи.

Первым делом обнимаю Микки. На самом деле приятно ее видеть, и соскучился. Единственный близкий человек. Мы выживали вместе, а это накладывает отпечаток гораздо крепче кровного родства. Притом у меня сроду не было желания удерживать ее рядом или взгляда, как на женщину. Подобрал еще цыпленком, будучи сам не сильно взрослым, с тех пор так и застряло в мозгах — маленькая девочка. Мне уже скоро двадцать, если судить по биологическому возрасту и по понятиям Ойкумены, в самом расцвете сил. Совершеннолетие наступает в восемнадцать, и не случайно. До шести — ребенок, до двенадцати подросток, потом юноша и взрослый, во всех смыслах, вплоть до юридического, как стукнет трижды по шесть. Она младше, но у девушки числа «семь» и «четырнадцать». Переход в иную жизнь позже в детстве и раньше во взрослую.

— Найди мне быстренько Лохар Кари, — говорю шепотом на ухо.

Наверняка та где-то рядом, и надо поделиться новостью напрямую, пока от других не услышала. Вежливость в отношениях прежде всего. Фактически я намекнул в последнем письме о грядущей просьбе к Сили, однако ответного пока не получал.

Микки неожиданно подмигнула, отстраняясь. Я в курсе, что они спелись, тем более что и возраст подходящий, но, похоже, и про остальное сестра в курсе.

— Позволь представить моего будущего мужа, — покраснев, провозгласила, — Чейяр Евер Щербатый Меченосец.

Скока я неоднократно видел и мог бы спутать, глядя на портрет. Тот же лоб, нос, челюсть и даже цвет глаз. При этом, стой они рядом, никогда не ошибешься. Глава Управы красавчик прилизанный, с приличным брюхом, и морда красная, будто буквально сейчас встал из-за стола после обильного возлияния. Этот высокого роста и очень внушительных габаритов, не в шелках, а в кольчуге и с мечом. И жира на нем нет абсолютно. Сплошные мускулы, хотя все же видно — давно не мальчик.

— Ну вы поговорите, — нервно закончила Микки, — я скоро вернусь.

Забавно, но меня официально не представляет. Похоже, не очень уверена, в какой форме, многое зависит от ранга и Сили, а уточнять при всех не хочет.

— Свадьбу… — Все давно обговорено и подписано, лишь желание Микки, чтобы обязательно я присутствовал, не давало двигаться. Но всезнающая Кари практически прямо написала, уже все в лучшем виде. Еще не хватает ранней беременности с объяснениями. — …сыграем в Йамтаре прямо завтра, — заявил я, протягивая руки крест-накрест. Именно так здесь здороваются. Но не все, а друзья или близкие родственники. Видимо, для демонстрации обеих пустых ладоней.

— Как скажешь, благородный муж. — Рукопожатие крепкое и ладони сухие.

Судя по наведенным справкам, он всегда говорил тихо и учтиво. Даже на поле боя не выходил из себя и кричал исключительно по необходимости. При этом одного движения бровей хватало, чтобы шум в помещении прекратился и присутствующие замерли. И речь отнюдь не о вассалах.

— Надеюсь, там, — взгляд на шатер, — все прошло удачно.

— В некотором смысле…

 

Эпилог

В театр набилось народу столько, что удивительно, как не сидели друг у друга на головах. Скамейки, поднимающиеся уступами вверх, уж точно не рассчитаны на такое количество людей. Помимо военных и местных, пришло немало воинов из сельской местности и простых крестьян. Всем крайне любопытно, чем закончилось противостояние.

— В милости своей безграничной… — сказал я, не особо напрягая глотку. Неведомые строители умудрились создать изумительную акустику. В любом месте, от самого низа до верха, каждый прекрасно слышит выступающего со сцены. Как раз по этой причине здесь собрание. — …Правитель Джокум решил прекратить войну.

И первая половина фразы, и вторая совсем не случайны. Даже если здесь отсутствуют слухачи и соглядатаи, непременно все сказанное разнесется далеко. Каждый из присутствующих будет рад-радешенек поделиться с соседями и собутыльниками, а также женами и детьми. Вот пусть и передадут, что я крайне благодарен не кому-нибудь, а правителю. А дополнительно посадил того самого бывшего раба-секретаря. Пусть записывает буквально.

— Он берет в свой личный домен Йамтар с окрестностями…

Ну по поводу компенсации не мои проблемы сообщать, даже если ее примутся доить со слушателей. По идее для жителей ничего не изменится. Как прежде были признаны все права, льготы и привилегии, так они и останутся вкупе с прежними налогами и податями. Но бывает по-всякому.

На верхних рядах, где собрались все больше горожане и местные крестьяне, шепоток. Аж сюда доносится. Акустика обратного результата обычно не дает, ведь что было бы за представление, раздавайся шепот со скамеек постоянно на сцене.

— Также не нужен отныне Табор! Молчать! Сидеть! — Это в адрес вскочившим воякам. — Я обещание выполнил, — гораздо громче заявил. — Ветераны получили новый ранг, став воинами, и это касается любого вступившего в ряды отряда до штурма. Более того, вам не придется служить весь срок, оговоренный в контракте. Вы можете наняться на службу к кому угодно. А поскольку я назначен Наблюдателем Запада, то в тамошнем остане мне понадобятся умелые ребята. На прежних условиях, с уже полученными званиями.

Замолчать пришлось надолго. Все это скопище в несколько сотен человек принялось дружно бить по щитам мечами и выкрикивать мое имя. Затыкать их совершенно не хотелось. Приблизительно на подобную реакцию и надеялся. Честное слово, не очень-то рвался бы на их месте. После консультации со Щербатым, Мортеном, Кари и ехидного замечания Бойса, не преминувшего подколоть, ситуация оказалась далеко не безоблачной и в высшей степени противной. Тот еще подарок. Прежний Наблюдатель стар, крепкой власти на местах не имеется. Набеги с гор регулярны, а еще с эшалитами, проживающими на пресловутом Западе, постоянные стычки и спор из-за границы. Кровушки придется пролить немало. Своих и чужих людей. Но тем важнее иметь за спиной преданных бойцов. Уже понюхавших побед и деливших трофеи. Знающих, что не обману и в пекло не суну, лишь бы сэкономить серебро.

— Кто захочет наняться из остальных, тоже возьму, но в качестве новобранцев на основе прежнего контракта. Я все сказал. Срок до конца недели, пока свадьбу сестры отмечаем. Затем уходим.

Поворачиваюсь и иду на выход, в сопровождении Ястреба и Крохи. Как получу знаменосца, непременно впишу обоих в соответствующие списки всадников. Не знаю, как с землей, придется снова штудировать законы, кому и на каких условиях, будучи Наблюдателем, раздавать имею право, но денежное содержание давно пора повысить.

— Господин, — выныривая сбоку, встревоженно сказал вольноотпущенник. — А со мной?

Понятное дело, оставаться в городе ему не особо хочется без покровителя. Зарежут в темном переулке родичи убитых и проданных в рабство.

— Как хочешь, — говорю небрежно. — Грамотные и знающие люди всегда понадобятся. Необязательно быть воином, чтобы служить. Мне нужны не одни военные, но и свитские с «друзьями».

Вассалы бывают очень разными. В принципе в Ойкумене каждый человек должен находиться под чьей-то защитой. Лишь сэммин стоит вне пронизывающих сверху донизу общества связей. И не зря. Тебе удалось добиться благосклонности влиятельного человека? Его покровительством зачастую пользовались все члены семьи. Обязанности патрона состояли, прежде всего, в юридической, физической и иной защите его «клиентов». Помощь следовало предоставить в любом случае, и если неприятности были нажиты на службе господину, и если они явились результатом преследования свитским собственных целей. Более того, степень вины не имела ни малейшего значения. Даже доказанная вина «своего человека» была недостаточным поводом для того, чтобы не помочь ему, обратившись к влиятельным знакомым.

Естественно, существовало несколько уровней. Например, «жильцы» или свитские могли не иметь других доходов помимо службы, а могли быть зажиточными людьми. В любом случае служба занимала практически все их время и подразумевала, что они должны постоянно находиться в распоряжении своего господина. Попасть в число свитских можно было лишь по надежной рекомендации. Таких людей никогда не называли слугами.

— Ирма, — сказал сразу, стоило ей загородить дорогу к лошадям. — Тебе решать, я сам не знаю, что ждет впереди. Не удивлюсь, если могила. Но если боги пожелают, будет и слава с богатством. Тебя возьму вместе с отрядом без разговоров, можешь не задавать глупого вопроса.

Может, я дурак и надо было прежде поговорить с ближним кругом? Есть куча народу, которых так или иначе нужно тащить с собой. От аптекаря до Хенши. И все важны для будущего. Ведь если я защищаю свою свиту, они трудятся на меня. Обязательства взаимны.