В подземелье всегда постоянная невысокая температура и сыро. В одной рубашке со штанами не походишь, тем более что они порвались бы достаточно быстро: приходилось иной раз и на коленях ползать. Потому у любого жителя нижнего города всегда имелась некая теплая одежка. Обычно это длинный ватный халат. Иногда под него надевались свитер или жилетка. Поскольку я пользовался бросовыми вещами, собирая чуть не по помойкам, а любая вещь в Ойкумене пригодится хозяевам, они скорее будут ходить с разноцветными заплатками, чем выкинут, пришлось из ворованных вещей совместно с Микки сшить нечто вроде ватника. Во-первых, прежний владелец не признает. Во-вторых, натурально удобно. Эти вечно болтающиеся полы длинных одеяний бесконечно раздражали и путались в ногах. Еще и наколенники сделал. Почему никто до меня не додумался — здешние боги не поведали. Вроде ничего сложного, и достаточно полезно.

Вообще не ночевали, а постоянно жили здесь очень немногие. Гулять особо незачем, а потеряться запросто. Это у меня с подачи Психа лежбище. Регулярная охота на крыс и поиск чего полезного. После найденных бивней, давших возможность не голодать, и обнаружения убежища, где жили с Микки постоянно, уже ничто бы не удивило. Видимо, прежде сверху стояла богатая вилла, а потом ее разрушили. Жутко давно, снаружи вместо стен склеп, в котором лет сто не хоронили. Выход прямо на кладбище, и редко кто полезет на древние захоронения, кроме совсем никчемных воров. Хоронят без сокровищ, а в усыпальницах мéста для живых не предусмотрено. У приличных грабителей есть где жить и пропивать чужое добро. Да и не любят здешние осквернителей захоронений, могут и прибить.

Немного осмотрительности — и два года никто врасплох не поймал. Пока Сип нами не занялся. Все-таки отследить приблизительный район не так и тяжело, имея кучу глаз и ушей. А место было хорошим. Люк находился за каменными надгробиями. Шестнадцать ступеней вниз — и попадаешь в немалого размера комнату, стены которой сложены из красного кирпича. Теперь такой материал не употребляют, и явно привозной, что подчеркивает древний возраст. В центре каменная ванна по форме будто из прежней жизни, вырезанная прямо в полу. Метра два глубиной, и туда постоянно поступает вода. Может, внизу источник или трубы. Но на двоих помыться, попить и приготовить еды — выше крыши. Не приходилось таскаться с ведрами, лишний раз светясь на людях.

На этом фоне постоянно мучило желание найти настоящий клад. Прекрасно знаю, шансов ноль, да и детские фантазии, но снаружи не менее опасно. Здесь, кроме опасности нарваться на тварь вроде турпалиса, особых страхов не имеется. Клаустрофобией мы с Гунаром не страдаем, а при определенных навыках и осторожности заблудиться невозможно. Зато для малого пацана или девчонки Дно — не самое приятное место, и хожу при необходимости с оружием, готовый в любой момент пырнуть назойливого. Причем еще неизвестно, чем такое закончится. Приятели пострадавшего неминуемо примутся травить. Жаловаться одиночке некому, а застращать всех можно разве в глупых книгах двадцать первого века. Полиции не только на Дне, но и в принципе не существует. Обиженный должен сам притащить обидчика в суд, предъявив доказательства. Проще уж прямо в переулке зарезать.

Потому друзей у меня не появилось, а советов бесплатно не раздают. Многие вещи пришлось изобретать в результате практики. Тот же хотокон использовался не только в качестве оружия, но и своеобразного костыля. Без такой подпорки частенько было неудобно передвигаться. Под землей отнюдь не освещенные проспекты, и нередко попадаются низкие проходы. Или идешь согнувшись, порой под прямым углом, или ползаешь на четвереньках. На согнутых постоянно ногах двигаться приятного мало, и дополнительная опора очень уместна.

— Потолок понижается, — сообщил я для топающих сзади.

В принципе существует пара мест, где, задув лампу, можно нырнуть в сторону или в узкий лаз. Пока они разберутся, искать станет бесполезно. Освещение и так паршивое, тьма в трех шагах сгущается до такой степени, что не разберешь, где камень начинается. Приложиться головой легко и просто. Только какой смысл? Раз уж так вышло, надо попытаться пристроиться. Не самый плохой вариант оказаться в рядах серьезной банды. Пора выходить наружу и всерьез искать шанс вживаться. Повзрослел и, хотя на амбала не очень похож, достаточно крепок и вынослив. Наследственность у моего тела прекрасная: семь поколений предков-воинов, вызубренных еще в младенчестве. То есть гораздо больше, но и этого пока достаточно. На родство с основателем клана претендовать глупо.

Можно, конечно, пойти по пути Гунара и податься в наемники, но без нормального оружия и поручителей окажусь в лучшем случае в качестве пушечного мяса. То есть огнестрела пока не изобрели, но смысл от этого не меняется. Пустят в первых рядах без доспехов (со своими надо приходить), а получить полметра паршивого железа в брюхо, неизвестно за чьи интересы сражаясь, как-то не улыбается.

Подземный ход не только понизился, но и стал сужаться. Причем настолько, что пришлось опуститься на четвереньки и ползти. Сзади тяжело дышали и неразборчиво ругались. Нас тринадцать — чертова дюжина, но здесь это словосочетание пустой звук и плохой приметой не является. Телохранитель привел девять человек, увешанных разнообразными железками, и с рожами висельников. Без шуток, всего один с виду нормальный, пусть и похож на быка размерами и отсутствием мыслей в глазах. Остальные еще хлеще.

У троих клеймо на лбу — каторжные, а у пятерых не хватает одного или двух ушей, что является аналогом земного условного наказания. Здешние судьи обожают не сажать людей в тюрьмы, а получать с них штрафы. Часть идет в доход государства, часть остается в округе и на его жалованье. Понятно, что выберет, если не поймали над трупом с руками в крови. Вот банда за своих и вписывается. Заплатят, а попавшийся потом вернет. Ну а чтобы сразу видеть рецидивистов, уши отрезают. После второго уха оказаться в тюрьме не рекомендуется: отправят кайлом махать на каторгу в качестве государственного раба. Сбежать, может, и получится, или отработать положенный срок, о чем красноречиво сообщают присутствующие подельники, но большинство не возвращается. Обращаются и кормят не лучшим образом, выжимая все соки. Одно слово — каторга.

Через несколько канну подземный ход стал опять расширяться. Я встал на ноги и пошел. Сначала сильно наклонившись вперед, на согнутых ногах. Но потом ход настолько увеличился, что можно было идти, уже не нагибая головы, во весь рост. Глянул на стену и убедился в наличии правильного знака. Многие оставляли свои автографы, отмечая пройденный путь. Иначе как можно было бы двигаться по катакомбам и не заблудиться среди запутанного лабиринта ходов, поворотов и разветвлений? Стрелки или надписи нечто значили для рисовавшего, остальным ничего не говорили. И люди не делились своими отметками. Я тоже не собирался излагать подробности всем подряд.

— Последний отрезок, — сказал я для общего сведения. — Очень паршивый, но недолго.

Дальше штрек сужался до такой степени, что приходилось ползти, то и дело задевая стены. Нет, сам бы я сюда не сунулся, но Псих четко дал ориентиры. До сих пор не понимаю зачем. Хотел избавиться от Паленого с моей подачи? Он не мог не понимать: рано или поздно подобное знание сработает, как стреляет в пьесе висящее в первом акте ружье. Неужели натурально видит будущее? Тогда неудивительно, что забился в подземелье. Такого человека должны ненавидеть и бояться. А уж использовать…

В первое время я относился к разговорам про магию с привычным пренебрежением человека из двадцать первого века. Эти бесконечные суеверия, обряды, намеки, знаки и послания повсюду — от полета птиц до извлеченных из убитого животного внутренностей. Гадают на чем угодно. А еще водяная старуха, норовящая утопить зазевавшегося, людоеды с гор и прочие подземные страшилища. Как ни удивительно, кое-что оказалось настоящим, вроде амулета на расставание. И колдуны с их тварями тоже. Водных скакунов и жуткую пародию на лошадей видел своими глазами. А это напрягало всерьез, ломая нормальную картину мира. Здесь другие физические законы или эволюция не такая? Почему тогда предсказания не могут оказаться истинными?

— Здесь, — сообщил, показывая на глухую стену. — Теперь максимально тихо.

Осторожно извлек камни, лишь для видимости поставленные и ничем не скрепленные, объясняя ситуацию. За ними — дыра. Это отнюдь не лаз, а бочка. Внутри немалый подвал с пустым содержимым. Давно не используется, а прежде тут проживал торговец. С этой стороны днище убрал, с той открыл и вернул на место. С виду ничего не изменилось, да и не пользуются им. Ну разве иногда кто гадит, о чем любому моментально сообщает запашок. Не так чтобы постоянно, но достаточно часто. Потому и не суются сюда нормальные люди. Выход в дом закрыт намертво. А вот спуск, по которому бочки когда-то катили, — заперт лишь на щеколду. Ее поднять труда не составляет.

Один из телохранителей Сипа отстранил меня, не позволяя нырнуть первым. Затем клейменый ловко прополз мимо. Потом еще двое. Шипели нечто неразборчивое из подвала, но явно не тревожное. Чувствовал я себя Шараповым в последней серии. Все это время висела тяжелая рука у меня на плече, и очень вероятно — острие ножа где-то в районе почки. Если наверху засада, прямо здесь и порежут на куски. Поскольку тишина, я шел в середине. В самом конце тоже не пустят, должен быть под наблюдением. Вдруг драпать надумаю. О! Точно. Седьмым и пустили.

В щель в рассохшейся двери можно рассмотреть двор с воротами. Полнолуние пошло на убыль, но света хватает. Поэтому охранника у крыльца хорошо видно. Да он и не скрывается. Его задача — подать сигнал в случае появления гостей, не больше. К счастью, собак в Ильме не любят: они считаются нечистыми животными. Пастухи используют, и все. А в домах не держат — некому нас учуять преждевременно.

Сигнал-жест Сипа я увидел краем глаза, но не понял. У них, похоже, своя отработанная система. Один из команды осторожно поднял щеколду и приоткрыл люк — по сантиметру, медленно и терпеливо. Тот самый человек-бык бесшумной тенью перелился наружу, без малейшего звука. При его габаритах это было настоящее чудо. Легким ветерком промелькнул он по дорожке к часовому.

В прошлой жизни мне не приходилось воевать. Честно говоря, и не рвался я кому-то что-то доказывать. Спортом занимался, но чисто так, для физического удовольствия и чтобы при необходимости суметь двинуть противнику. Немного бокса, чуток борьбы. Летам к двадцати уверовал в собственную крутость, пару раз уделав излишне агрессивных. То к моей девушке приставали, то пытались карманы почистить. Уже чисто для себя регулярно на качалку ходил, дома турник, брусья и прочее. По воскресеньям в любую погоду кросс на километр с секундомером. Ну и постучать по груше регулярно.

А потом мне новый охранник отца продемонстрировал, насколько я не боец. Сам напросился на спарринг — вот он меня и вырубил в три секунды. Тут и дошла разница. Я был просто спортсмен. А он оказался машиной для убийства, натасканной на моментальное выведение из строя врага с переломами костей в самом лучшем случае. Потом он мне кое-что показал и рассказал, но всерьез не натаскивал. Так вот этот тип был ничуть не хуже. Караульный ничего не услышал, пока его не взяли сзади за голову и не ударили кинжалом под лопатку, зажимая рот. Тот даже вякнуть не успел.

Между прочим, только в кино режут глотку. В жизни это неудобно и тяжело. Да и кровь брызжет фонтаном, а человек вполне способен крикнуть, прежде чем ему перепилят горло. Так, во всяком случае, объяснял когда-то в другой жизни специалист. И, видимо, он был прав. Здешний профессионал поступил именно таким образом.

Он еще держал уже мертвое тело, а команда дружно полезла наружу. Хлопок по спине подсказал необходимость не отставать.

Сип нагнулся над лежащим покойником и довольно кивнул, выпрямляясь. Улыбочка была не из приятных, но, кажется, он увидел нечто хорошее. Скорее всего, близкий круг врага в лицо знает и остался довольным.

— Хотокон, Щука — снаружи, — скомандовал он шепотом.

Ну не очень-то и хотелось в бой. Хотя опять страхуется. Мало ли, как себя поведу, да еще и для присмотра человека оставляет. Кто тут может появиться, когда дверь в дом стандартно одна, а окна узкие, чтобы не лазили.

— Давай!

Человек-бык легонько постучал в дверь.

— Чего, Копач? — спросил спокойный голос практически сразу, и дверь начала открываться.

Створку рванули с силой, и человек на пороге только и успел булькнуть. Чем его угостили, мне видно не было, но уж точно не пряником. Прыгая через упавшего, бандиты ломанулись внутрь. Через несколько секунд в доме раздался крик и зазвенело железо. Кого-то наверняка успели кончить, застав врасплох, однако там слишком много народу, и вряд ли кто спал.

Щукой оказался один из каторжных. Маленький, щуплый, на вид не сильнее меня, хотя в возрасте. Забавнее всего была его ленинская кепка. Если повседневная одежда практически у всех не особо отличалась по покрою — шаровары с рубахами, достаточно удобные в теплом климате, и разница лишь в шитье и ткани, дома ходили в натуральных пижамах, — то головные уборы радовали диким разнообразием. Шляпы с широкими полями, из соломы, кожи и ткани, квадратные академические шапочки, пилотки, пуштунки, колпаки, береты с помпонами, кисточками и без, кепки с козырьками, ушами и так далее, и тому подобное, на любой вкус. В основном это был признак некоего народа, а не сословия. Правда, даже память Гунара редко могла порадовать. В его деревне столько не попадалось, и он тоже частенько не имел понятия о происхождении людей. Сам я носил нечто вроде немецкого кепи, но это вышло случайно — Псих подарил.

Щука присел на корточки и принялся лениво жевать бетель. Есть такое растение, достаточно широко распространенное. В принципе листья обладают тонизирующим свойством, но когда употребляют постоянно, чернеют зубы и могут воспалиться десны. Внутренняя поверхность рта приобретает характерный темно-красный цвет и нередко сморщивается. Еще понос бывает при неумеренном жевании.

В общем, вид, с моей точки зрения, достаточно неприятный, и частенько воняет изо рта у таких людей. Еще слюна течет, и регулярно плюются красным, будто кровью. Все улицы Дна в харкотине. Уж больно дешево стоит и помогает жить. Ну и наверняка легкий наркотик. Есть ощущение, что многолетние любители тупеют. Табак тоже наркотик, но здесь отсутствует. В том мире я курил, хотя, скорее, баловался в компании и под выпивку. Физически здесь мне никогда не хотелось, но психологически тянуло. Увы, когда сигарет нет, приходится привыкать, а бетель жевать не хочется. Для воина это считается слабостью, и всегда можно на это сослаться.

Поскольку делать было нечего, я подобрал оружие убитого охранника. Короткая деревянная рукоятка с наконечником. С одной стороны нечто плоское вроде молотка, с другой острый клюв. Возможно, им хорошо пробивать доспехи, но где они тут попадаются? Железо дорого, и даже стеганка с нашитыми бляхами говорит о серьезном достатке. Кольчуги или что серьезнее — у реально богатых. А так ничего… В руку удобно ложится. Вес чуть свыше пятой части дхарана, и махать нормально, рука не отвалится.

— Все ценное после дела идет в общак, — равнодушно сообщил Щука не глядя. — Потом делим. Найдут зажиленное — удавят.

Это он предупредил, чтобы не разевал рот на имущество убитых, дошло до меня. Можно сказать, облагодетельствовал. А то бы в натуре окрысились на излишне шустрого. Ага, нашел дурака на чужих глазах чистить не мной убитого.

Просто торчать, прислушиваясь, и ничего не делать — тяжело. Нервы реально играют. Черт их знает, кто кого в доме уделает. Обе стороны не промах. Не стал бы Паленый возле себя держать неумех. Два минус снаружи, но внутри лестница — там один может нескольких сдержать. Правда, нападавшие имели при себе дротики, но кто сказал, что у врагов щита не найдется?

В доме, будто подтверждая мысли, заорали гневно. Что-то или кто-то с грохотом полетел сверху, и вопль то ли раненого, то ли разъяренного перекрыл звук ударов. Я невольно повернулся ко входу, прислушиваясь. Когда нечто свалилось с крыши, среагировал с огромным запозданием. Я еще поворачивался, тупо глядя на свисающий сверху канат, а Щука уже налетел на спрыгнувшего человека.

Уже задним числом я сообразил: крыши в здешних домах плоские. Там в жаркое время нередко ночуют на ветерке, и есть выход со второго этажа. Вот он выскочил наружу, прицепил веревку или заранее готовил отход. Даже не спустился, а слетел вниз, невольно не устояв на ногах. Тем не менее шустро увернулся от топора налетчика и отточенным движением вогнал тому кинжал под подбородок. Он бы, наверное, ушел, но, совершая свой выпад, невольно повернулся ко мне боком. Только и оставалось тюкнуть по черепу бойком молота, разбивая голову. Когда я думаю, выходит не очень, а вот когда чисто машинально, тело реагирует само. И увернуться он не успел.

Махнул с перепугу со всей молодецкой силушки, прошибая темечко, аж у того глаза выскочили и мозги брызнули. Колени его внезапно подогнулись, будто все кости разом вынули, и тело осело. А меня чуть не вывернуло прямо на труп. Все же прежде убивать человека не приходилось. И потом, это не пальнуть за сотню метров из пистолета. Руки ощутили сопротивление при ударе, а попутно умудрился я всерьез заляпаться. А еще эти глаза… на ниточках нервов… жуть. Даже ожог на пол-лица у убитого после этого особо не взволновал.

Во двор вылетел запыхавшийся Азам, и я с трудом сглотнул, запихивая куда-то вглубь кислоту из желудка и вновь начав дышать. Он глянул вскользь, зафиксировав случившееся. Скорее всего, точно вычислил, как все происходило и последовательность. Следом появились еще двое.

— Молодец, — сказал Азам, хлопнув меня по плечу. — Со сданным испытанием тебя.

Он снял с себя и с поклоном протянул повязку.

Повязки носили на манер бандан все члены банд, и у каждой свои расцветки и орнаменты. Я подозреваю, в основном начиналась мода по необходимости: скрывали клеймо на лбу. Теперь она уже опознавательный знак. Без соответствующего разрешения и некоего завершенного поручения сявкам носить не положено. Могут снять вместе с головой. Так что это не просто так, как и поклон. Одна из традиций, и серьезных. Отныне я не просто член команды, но доверенный. И то: уйди Паленый — вся экспедиция бессмысленна. Война все равно началась бы, но совсем с других позиций.

В дверях появился Сип. Он мазанул взглядом по собравшимся и, кажется, сразу все сообразил. И почему-то появилось ощущение, что понял: мой первый трупешник. В обеих ипостасях не приходилось до сих пор. Ничего не сказал, но мне-то надо было реагировать на повышение.

— За хорошие дни! — провозгласил я стандартную фразу, срывая с пояса небольшую флягу, сделанную из тыквы, и протягивая Азаму. Всегда положено отдариваться, и простейший способ проставиться. — Один глоток, — предупредил, — для начала.

Тот глотнул и невольно крякнул.

— Забористо, — сказал с уважением, передавая пахану.

Еще бы. Здесь не делали крепких напитков. Просто не умели. Виноградное, пальмовое, финиковое вино градусов в пятнадцать-шестнадцать, а также пиво — и все. Мне до сих пор не доводилось пробовать приличного алкоголя. То есть пьют все — от маленьких детей до древних стариков, но сильно разбавленное. И, естественно, откуда на Дне нечто стоящее.

Гунар помнил деревенское — бывает очень сладкое и с самыми разными добавками. Но вот настоящий первачок, видимо, добыл я первый в этом мире. Причем очень специфическим способом. Три горшка, поставленных один на другой. Вся конструкция ставится на очаг. В нижний наливается брага, в верхний холодная вода, которая постепенно вытекает по трубке. Обычный камыш, для верности обмазанный тонким слоем глины. В среднем горшке идет конденсация, и конденсат выходит по еще одной трубке в приготовленную кружку. Уплотнитель из обычного мха, и объем четыре большие кружки, а за неимением термометра приходится постоянно следить.

И вся эта морока отнюдь не из желания выпить. Ильм стоит у реки, и Дно находится ниже по течению. Полагаю, не случайно. До канализации пока не додумались, и все дерьмо плывет к нам в гости. А еще стирают, бросают мусор и берут воду для варки. Поэтому добавлять в воду крепкий алкоголь — все же какая-то гарантия уничтожения грибков, микробов и плесени. Нализаться с пары капель на литр невозможно, но после однажды случившегося поноса очень не хочется подцепить какую холеру.

Сип тоже глотнул и задохнулся. В моем изделии градусов пятьдесят, не меньше. Две перегонки, и пусть совсем без примесей не получить, но в целом выходит вполне приличный самогон.

— Где брал? — передавая следующему, спросил Сип небрежно.

— Сам сделал, — гордо ответил я и моментально пожалел.

Не понравился мне его взгляд. Воинам не запрещается заниматься ремеслом при необходимости. Даже на земле работать и торговать. Не приветствуется, но всякое бывает. Репутации всерьез не портит. В общем, не понял, но что-то было не так.

— Лучик, — начал распоряжаться Сип, пока я размышлял. — Ты понял, где мы?

— Да, — подтвердил один из безухих, весь заляпанный кровью. К этому времени во дворе собрались почти все. — Вот там, старая башня.

— Бегом к нашим, — не дослушав, приказал главарь. — Всех сюда. Пойдем брать за хрип банду без руководства.

Его поддержали дружным рычанием.

— Остальные — пока время есть, хабар собирать. — Посмотрел на тело и, вздохнув, пробурчал: — Совсем голову испортил. — Поднял Паленого за волосы и одним взмахом тяжелого клинка отрубил башку. Насадил ее на копье и прислонил к стенке.

— Идем, — сказал Азим, обращаясь сразу ко всем.

Ну мы и двинулись. Обстановка внутри крайне напоминала то ли фильм ужасов, то ли скотобойню. Трупы под ногами, лужи еще не успевшей свернуться крови, брызги на стенах и даже потолке. Дверь в спальню на втором этаже выбита, и на бывшей прежде роскошной перине, теперь грязной от крови, лежит мертвая девушка. Кто ее прикончил, спрашивать не стоит. Какая разница. Неудачно подвернулась под руку. Не наши, так Паленый уделал бы.

Воняло кровью, потом и дерьмом. Кто обделался перед смертью, кому живот вспороли и все вывалилось наружу. В какой-то момент у меня сгорели предохранители и настало полное равнодушие. Ходил прямо по липкому, таскал трупы за ноги в сторону, чтобы не мешали, помогал шмонать. Среди бездыханных тел присутствовали трое своих, еще у парочки имелись серьезные ранения. Все же, несмотря на внезапность, охрана оказала сопротивление. Дали время начальнику свалить, просто ему не повезло.

Все уцелевшие с энтузиазмом тщательно обшаривали дом и покойников в поисках ценностей. Под последнее подпадали любые тряпки и вещи, а не реально дорогие клинки или кожаные башмаки. Пусть за мелочь, но любая добыча уйдет в чужие руки. Потому не только ломали скудную мебель в поисках тайников — еще и раздевали трупы догола. Самое забавное — для меня, естественно, — практически на каждом убитом находились талисманы и «магические» записки. Моих умений читать хватило, чтоб разобрать «заговоры» от стали, клинка и прочие глупости. Судя по случившемуся, пользы от таких вещей — ноль. Как и от обрывка веревки, обернутого вокруг пояса одного из валяющихся под ногами. Оказывается, после повешения палач продает на счастье. Оно и видно, сколько принесло. Все это мы тащили наружу и сваливали в носилки, неизвестно откуда извлеченные. Дележка, видимо, состоится потом. Да и не мне рот открывать с излишними претензиями.

В очередной раз спустившись с полными руками бархатных штор, обнаружил целый двор головорезов. На крыльце картинно застыл Сип, за спиной у него два телохранителя.

— Паленый мертв, — провозгласил пахан под дружный рев присутствующих, указав жестом Ленина с памятника на голову, торчащую на пике.

Собственно, к этому времени всех, кроме своих, безвинно пострадавшей девушки и мадам сутенерши, лишили черепа, пополнив коллекцию. Смотрелась выставка мужских голов отвратительно, но явно для одного меня.

— Сейчас идем в Средний квартал!

Очередной довольный крик — и воздетые с копьями и прочими мотыгами руки. Никакого юмора. У людей имелось что угодно, от вил до кос. Иногда лезвия насаживались на древко в виде наконечника. Были топоры и какие-то мясницкие тесаки, но больше клинки для убийства человека — от обычных кинжалов до легких сабель и тяжелых палашей.

— Пришло ваше время!

Я тоже радостно взвыл, махнув своим самодельным копьем. Особого энтузиазма не испытывал, однако выделяться крайне не хотелось. Раз уж состою в банде, придется соответствовать.