Интерлюдия

После расстрела в Натмуке мирной демонстрации и запрета любых собраний и митингов, а также профсоюзов, рабочие ответили призывом ко всеобщей забастовке. Первыми прекратили функционировать железные дороги. Движение поездов остановилось повсеместно. Положение для военной власти стало абсолютно нестерпимым.

Пойти на уступки вновь назначенный командующий округом не мог. Это означало расписаться в полном провале всей предшествующей политики и возврат к прежнему положению. Оставалось подчинить силой недовольных и заставить их вернуться на рабочие места.

Хотя позднее бригадный генерал Оффрон категорически отрицал всякую причастность к происшествию, а прямые приказы так и не были никогда обнаружены, сложно себе представить ярого служаку подполковника Брандеса Друммонда применяющего жесточайшие меры по подавлению любого противостояния из личных соображений.

Предварительно проконсультироваться и получить ясные указания, пусть и устные он был просто обязан. Кавалера нескольких наград за участия в боевых действиях и командира небезызвестного 8-го драгунского полка никем и никогда не обвинялся в слабоумии. Реально мы видим обычную карательную экспедицию. Результат, правда, вышел не стандартный.

 

Глава 1. Первые последствия забастовки. 2700 г

– Я требую, отправить меня согласно приобретенному билету! – гневно орал перед дверями вокзала зажиточный по виду господин на безучастного чиновника в железнодорожной форме.

За спиной у возмущенного человека толпился еще с десяток не менее недовольных людей. Кому понравится, если внезапно сообщат, об отсутствии движения на дороге на неопределенное время. У всех дела и планы.

– Нас не волнует политика, – поддержали предыдущего оратора из задних рядов, – почему мы не можем попасть домой? В конце концов…

Слаженный топот множества ног, прервал его.

– Ага! – довольно вскликнул первый пассажир, – сейчас с вами разберутся!

Он был очень удивлен, когда первым из всей компании заработал тяжелый удар прикладом по спине и рухнул на колени, вскрикнув. Солдаты выяснять вежливо кто есть кто не стали. Часть окружила железнодорожную станцию. Остальные принялись загонять внутрь вокзала всех подряд. Работников железной дороги, рвущихся уехать случайных людей и просто проходивших несвоевременно мимо. При этом они, не церемонясь, обыскивали людей. Сопротивляющихся и возмущающихся избивали.

– Я директор завода, – попытался объяснить очередной солидный гражданин, выдернутый под светлые очи некого капитана, позабывшего представиться.

Каким именно предприятием он руководил, осталось для окружающих неизвестным. Офицер съездил ему рукояткой табельного пистолета в лицо и оставил выплевать зубы на затоптанный грязный пол. Двое солдат принялись обшаривать карманы, причем один открыто сунул деньги, извлеченные из портмоне себе в карман.

– Глядя на происходящее, – еле слышно сказала коротко стриженная девушка стоящему рядом мужчине, – я очень хорошо начинаю понимать откуда берутся мятежники.

– Сделай одолжение Бриана, – ответил тот, беря ее за руку, – не вздумай проявлять свой несносный характер. Им плевать на паспорт. За кривые высказывания недолго и в больницу попасть.

– А на иностранном языке можно? А то я четыре знаю.

– Помолчи! – напряженно сказал тот, с неприятным чувством, глядя в огромное открытое окно на перрон. – Тут и за кривой взгляд недолго нарваться.

– Я купил его законно, – кричал перемазанный кровью человек. – На свое имя – Кузовлев. Это охотничье ружье. Дробовик. Я не имею отношения ко всем этим людям.

– Не позорься, – с презрением сказал второй мужик в разорванной железнодорожной форме. – Да, – отвечая на плохо слышный вопрос, подполковника подтвердил, – я организовал забастовочный комитет. Моя фамилия Железняков. Можете записать.

– Без надобности, – равнодушно заявил офицер и выстрелил ему в лоб из пистолета.

В зале дико закричала женщина. Толпа испуганно шарахнулась к стенам. Солдаты рванулись вперед, щедро раздавая удары. Кто-то выстрелил поверх голов.

– Всем сесть! – орали сразу несколько голосов, под детский плач и женский визг. – Двигаться только по команде!

На перроне снова загремели выстрелы.

– Не поднимай голову, – прошипел мужчина.

– Я уже поняла, – согласилась девушка. – Накрылось наше выступление.

– Тут бы живыми остаться.

– Простите, – заинтересовался полненький седой мужчина по соседству, – вы случайно будете не Бриана Шиннон первая женщина авиатор?

– Совсем не случайно да. А он Ли Мэлком. Мой финансовый специалист и друг.

– Я так и подумал.

– Мы настолько узнаваемы?

– Так это же к лучшему! Хотя, придется признать у меня профессиональная память. Я Бартон Коркоран.

Мысленно он уже прикидывал, как использовать удачный случай. Единственная на сегодня летающая женщина и не просто поднимавшаяся в воздух, она поставила с десяток рекордов. Удивительные аппараты с крыльями не просто входили повсеместно в моду, теперь уже видно было и не специалисту, открылась новая эра – воздухоплаванье.

Пять лет назад в Империи считалось чудом, когда авиатор пролетел расстояние в 220 локтей. Три года прошло с тех пор как за рекорд путешествия по воздуху протяженностью в одну лигу был вручен денежный приз ощутимых размеров в Баллине. Совершенствование летающих аппаратов и новые удачи становились все массовее и слышнее. Ни один из известных авиаторов и их рекордов не остался без внимания. Как и их смерти. Пилоты регулярно бились в падающих с небес машинах.

И все равно достижения и слава, а также риск, привлекали в небо все новых людей. И они прокладывали дорогу вперед. От двадцати секунд до десяти минут полета. Затем два часа, четыре. Сто локтей, две лиги, сорок, даже сто двадцать. Достижения росли. Премии за рекорды привлекали людей дерзать снова.

Бриана была одной из таких. Она за год заработала почти пятьдесят тысяч «корон», умудрившись поставить рекорд по дальности, полету с пассажиром и на скорость. На самом деле это только кажется, что огромные деньги. Сам аппарат, двигатель, необходимость иметь собственного механика, постоянные переезды с демонстрациями в целях подработать сжирали львиную долю полученных сумм. Достаточно было серьезной поломки и начались бы проблемы с финансами.

Зато ее имя с недавних пор знало все королевство и недаром. На самолете с бензиновым двигателем в 75 л.с. она поднялась на 172 локтя с пассажиром и прошла над Баллинской гаванью по всей окружности, навещая множество судов в течении полутора часов, поставив сразу два новых мировых, не шиольских рекорда.

Половина столицы с крыш и из окон домов наблюдала за ее смелыми действиями, а после посадки восторженная толпа чуть было не затоптала ее вместе с самолетом. Таких грандиозных оваций не удостоился и король, объявивший об окончании Фадзийской войны.

– О! – мгновенно среагировал Ли, у него в свою очередь включились рефлексы финансового специалиста, – надеюсь столь удачная встреча послужит предлогом для интервью у Брианы?

Попасть в колонку Бартона мечтали многие. Четверть Шиола читала либо «Баллинские известия», либо перепечатки из нее в местных газетах. Его знали во всем мире и статьи пользовались огромным успехом и в других странах. Попасть к нему на перо и удостоиться отзыва, иногда даже отрицательного многое значило.

Что такой человек мог делать на железнодорожном вокзале Утнока, Мэлкома не особо занимало. Удача шла к нему в руки и грех было ее не использовать. Тут уж не волнуют и расстрелы в десяти метрах от них. Одно другого абсолютно не касается. Ну будет две статьи на разные темы. Для Брианы такая встреча серьезнейшая удача.

После покупки двигателей новейшего образца на предприятии Ветровой они собирались устраивать шоу по всей Патре, частично возвратив затраченные средства. Оказалось очень неудачный момент и сроки выбрали. Придется отменять повсеместно выступления и неизвестно из каких сумм оплачивать возвращение в Шиол. Сплошные убытки.

Бартон в свою очередь нешуточно обрадовался стечению обстоятельств. Почему бы не воспользоваться оказией во всех смыслах. Не просто поездка – полет. Не баловство, а по делу. Когда еще так удачно совпадет. Это будет первый в своем роде репортаж. Она не откажется. Контракт с показательными полетами, судя по происходящему невыполним по объективным обстоятельствам, а деньги авиаторше потребуется.

– Молчать всем! – снова крикнул капитан.

– Действительно, – пробормотал Бартон, – давайте продолжим наше знакомство позднее. – Одно интервью, – он подмигнул девушке, – с удовольствием. А потом у меня интересное предложение. Только побеседуем где-нибудь в менее нервной обстановке.

* * *

Его разбудили голоса и запах дыма. Еще толком не продрав глаза, Стен сел и зябко поежился. По утрам уже достаточно прохладно. Все-таки Новый год недавно случился. Осень на дворе. Здесь не полюс, однако заметно температура упала. Курткой укрываться недостаточно. Не мешало бы перину или за неимением оной хотя бы армейское одеяло.

Отвык он путешествовать налегке и без десятка готовых моментально притащить все нужное. Разленился. В каком-то смысле даже хорошо вот так ехать. Практически отпуск вышел. После тюремной камеры совсем недурно прокатиться с ветерком и заночевать на природе. В жилые места соваться не следовало. Даже в расчете на вкусный ужин. Непременно запомнят и долго обсуждать примутся.

Он пошарил по карман и извлек портсигар и зажигалку. С удовольствием закурил, глядя на звенящий по соседству ручеек и с отвращением представляя, как пойдет умываться. Вода наверняка ледяная. Отошел в сторону и, не вынимая сигареты изо рта, оросил ближайшие кустики. Потом совершил героическое усилие и, прихватив полотенце с куском мыла, двинулся на утренние процедуры.

– С добрым утром, – приветствовал его Рыбалков, с глубокомысленным видом принюхиваясь к вареву в котелке.

– Вот какого… ты с нами едешь? – спросил Стен без особого неудовольствия. Вопрос из разряда риторических. Если и знает, из каких соображений Рудов его прицепил в качестве сопровождающего, все одно не выдаст. – Машину водить не умеешь, чинить тем более. Сварить обычную кашу тебя приходится учить, стрелять не умеешь.

Он уселся, аккуратно прислонив машинально прихваченный ППВ рядом к подножке машины.

– Проводник из тебя тоже липовый. Вон Крис всю округу знает.

Фраза вышла несколько двусмысленной. Не первый год все семейство Кублина промышляет контрабандой и возит грузы со всевозможных судов, без огласки разгружающихся в далеких от таможни местах.

Иногда Стен без особого воодушевления подумывал, какие меры придется применять к таким вот своим парням, после захвата власти и невольно вздыхал. Обид будет море. А придется брать всю эту братию за глотку в обязательном порядке.

Правда конкретно с рыжим будет проще. Он от дел удалился, поразив в самое сердце всю свою многочисленную семью удивительным поведением. Организованный им заводик стабильно и неплохо кормил. Правда, сам механик маялся. Ему не хватало в жизни чего-то авантюрного и предложение Рудова о сотрудничестве принял с огромным воодушевлением.

– Только поглощаешь наши продукты, – полушутя воскликнул Стен. – А цены нынче жуткие!

– Все подорожало за последние месяцы страшно, – серьезно подтвердил Кублин, почти наверняка приняв подколку за чистую претензию. С юмором у него было неважно. – Я когда вернулся после войны, прекрасно помню, и то легче жилось.

– Во-первых, – ничуть не смущенно заявил журналист, – господин рыжей масти…

– Но-но, – возмутился Кублин, – масть – это у лошадей. У я правильного колера. Как все мои родственники. Попрошу без слишком умных слов в мой адрес. А то ведь и по шее запросто. Мы люди из народа – общаемся по-простому.

– Договорились, – согласился Рыбалков. – Я хотел сказать, кто ж поверит при проверке документов, что ты приобрел вот эту красавицу, – и он широким жестом указал на автомобиль.

– Грузовик – это он, – твердо сказал Кублин.

– Я ей под колеса не заглядывал, – отперся тот.

Кублин в недоумении смотрел несколько секунд, потом заржал, сложившись пополам и повизгивая.

Бегство из рук враждебной военщины вышло достаточно оригинальным. На месте высадки со шхуны его поджидали не только два хорошо знакомых соратника, но и средство передвижения. Подарок от замечательной сестрички с дальним прицелом. Уж кто-кто, а она своего не упустит. Испытательный пробег новейшего грузовика с мощнейшим 60 сильным двигателем по окружным дорогам и желательно без оживленных трасс. Бывший рядовой и контрабандист Кублин, в качестве штурмана прилагается.

Он бы непременно обиделся на подобное потребительское отношение к себе, но в каком-то смысле ведь все правильно. В поезда и вообще оживленные места ему лучше в ближайшие дни не соваться. Листовку с предложением выдать особо опасного типа Стена Шаманова ему Рыбалков показал сразу. Можно гордиться. На его памяти двадцать тысяч «корон» и анонимность в придачу еще ни разу не предлагали. Обычные бандиты шли максимально за тысячу. За недоловленных лидеров Национальной Лиги предлагали пять-семь. Видимо это и есть всенародное признание вкупе со славой.

Поездка по проселочным дорогам была подходящим решением. Вряд ли кто заметит его лицо, вылупившись на проносящийся мимо самодвижущийся транспорт. Ну насчет «пронестись» это сильно сказано – 15–20 лиг/ч по вменяемой дороге, 10 – по обычной для далеких от городов мест. Не так уж и много их пока в округе. Пару, тройка тысяч на весь остров. Грузовые самобеглые коляски редко далеко удаляются от основных городов. О появлении будут судачить многие недели после её проезда. Ну и пусть смотрят вслед.

Никому с самым извращенным воображением не придет в голову заподозрить самого разыскиваемого господина в подобной наглости – раскатывать с шумом и совершенно открыто. А на крайний случай появления одинокого вооруженного жандарма они все вооружены. От журналиста толку будет немного, зато бывший рядовой, не смотря на его деревенскую рожу и оттопыренные уши, крайне опасный тип.

За три года Кублин так ни разу и не выстрелил в сторону узкоглазых, прочно заняв место одного из техников Сводного отряда. Починить откатник артиллерийского орудия, перебрать в очередной раз забарахливший двигатель или выточить деталь на токарном станке без проблем. На вопрос где научился, мямлит нечто невразумительное. Темнит.

По личному делу за ним числится четыре класса и место ученика на вагоностроительном заводе. Аж два года перетрудился. А потом три убитых полицейских (не доказано) и здравствуй дорогая армия. Про контрабандные дела он поделился далеко не сразу и не с Шамановым. Дошло уже после демобилизации, когда Лайс Рудов привлек к своим делам.

В принципе Стену нравилось подобное времяпровождение. Никаких забот и глубоких раздумий. Крути руль и следи, чтобы не влететь в яму. Получай максимум удовольствия, прежде чем начнутся очередные сложности. Самая лучшая проверка не соревнования, когда требуется выжать из машины все силы, давя постоянно газ, а вот такая поездка. Нагрузки запредельные, обслуживание минимальное. Если вспомнить про 30 % принадлежащих ему акций, еще и впервые за последние годы для себя лично старается. На карман.

Грузовик, названный очень удачно «Муравьем» за массивный капот, приземистость и широко расставленные колеса, а также огромные фары на деле показывал – Мата слов на ветер не бросает. Если не считать дополнительного груза в виде колес, канистр с бензином, двух банок с маслом и кое какой мелочевки, включая инструменты, предусмотрительно складированных в кузове специально не дорабатывался. Абсолютно стандартный экземпляр. Интерес в том и состоял – тщательная проверка не на полигоне или в городе, а в горах. Понятно, на кручи он лезть не собирался, однако впереди ожидали далеко не лучшие условия.

Пока что он отметил в специальной записке семнадцать недостатков. Реально все они были сущей мелочью. Инженерам на заводе данные пригодятся, но всерьез обругать рука не поднималась. Лозунг: «Делай как можно проще и надежнее» во всей красе и на практике.

Усиленная рама, подвеска, тормоза и литые шины в содружестве с мощнейшим двигателем позволяли преодолевать препятствия, на штурм которых он бы не решился в другой ситуации. Согласно приложенному к инструкции письму без подписи, он знал про восемнадцать патентов на конструктивные решения. Все эти мелочи Сиена не интересовали. Он не конструктор, а водитель и заинтересован выяснить надежность «Муравья».

Запас хода прописан 215 лиг. Фактически вышло на бак меньше, но они дорогами с нормальным покрытием не пользовались. Кроме того двигатель охотно употреблял не очень качественное топливо. В горах достать высокооктановый бензин будет не просто. Сеть заправок существовала пока исключительно в фантазиях Маты. Как и мастерские по техническому обслуживанию и страховая компания. Если что всерьез сломается, им с Кублиным придется приложить собственные ручки. Вот с застреванием проще. На то лебедка имеется.

Три тонны, предусмотренные техзаданием «Муравей» тянет без натуги. По приличной дороге возьмет и больше. Кроме запчастей в кузове присутствовала большая куча ящиков с патронами к КПВ и он сам в разобранном виде. Тут уже не просто увеличение составных частей станкового пулемета. Оригинальная недопушка. А вот насколько она подходящая для войны можно проверить исключительно на практике. В окопах вряд ли много пользы, а вот на кораблях будет. Недаром таможенники заказали сразу партию.

До пулеметного станка, крепящегося в грузовике или даже легковой машине, Борс не додумался. А ведь идея не так уж глупа. Станок обеспечивает отсутствие отдачи и необходимую кучность при стрельбе. А кроме того скорость и удобство. Попутно можно и щит для стрелков на манер орудийного поставить. Даже прикрыть кабину броневыми листами. Мотор мощный – потянет.

Нечто подобное он углядел на шхуне. Бусловские люди сделали самопальную установку, но там чисто на коленке гнутая подставка. Все-таки вещь будет удобнее малокалиберного орудия на судах. Требуется хорошо обмозговать.

Правда в целях сохранения аккумулятора и стартера заводить предпочтительней ручкой. Это он отразил в своих претензиях, прекрасно зная – ничего лучше предложить на сегодня нельзя, просто не существует. Не производственный дефект, добрые пожелания на будущее.

– А во-вторых? – спросил Шаманов, доставая ложку.

– В смысле, – не понял Рыбалков, – а! Я литератор, – провозгласил с гордостью, под очередное фырканье на удивление смешливого механика – и нахождение вблизи объекта…

– Объект, – заливаясь ржанием, простецки ткнул Стена в бок Кублин.

– …замечательно поможет в карьере. Представьте себе, напишу я в некрологе после смерти о Команданте…

Стен тщательно облизал ложку от каши и не особо сильно врезал ему по лбу.

– Ты бы думал, что говоришь и при ком, – посоветовал. – Не все настолько терпеливые.

– Я для примера. Был такой замечательный человек, – отодвигаясь вне досягаемости, продолжил Рыбалков, – обладающий замечательным интеллектуальным потенциалом. Способный вникнуть в любую проблему и решить ее единственно возможным и правильным способом.

– Подхалим, – беззлобно прокомментировал Шаманов. – Ешь, давай. Может с полным ртом, заткнешься.

Совету последовал один Кублин, журналист продолжил заливаться без остановки. У него явно начался очередной приступ недержания речи. Судя по отзывам, он и следователей довел своими длиннющими монологами со множеством отступлений до белого каления и его поспешно изгнали из Крепости, приняв за больного головой. С любого места и по каждому поводу запросто продолжит говорить пару часов. Причем только хорошо знакомые с его манерой заметят тонкое издевательство.

– Наш герой был доступен и доброжелателен, – поведал с ясными глазами прямо в данный момент сочиняя некролог. – Очень контактный человек. Приятен в общении. Деловит и обязателен. С огромными запасами терпения.

– Мое стремительно заканчивается, – предупредил Стен.

– Но все это запросто поведают многие. Ведь что важно для демонстрации личного знакомства и близких отношений? Мимолетно вставить нечто неизвестное широкой публике. Очень он любил свою зажигалку, – произнес Рыбалков завлекательным тоном, – с виду ничего особенного. Наверное каждый третий демобилизованный притащил домой похожие самоделки. Ха! Это лишь на беглый взгляд. Обычно берется гильза с припаянным огнивом и кресалом. Ни ума, не выдумки. А теперь внимательно присмотримся к вещице, используемой нашим выдающимся человеком.

Кублин положил ложку и уставился на журналиста. Стен его прекрасно понимал. Не так уж часто при нем заливались на цепляющую тему, не подозревая о кровной заинтересованности слушателя. Когда-то Стен навещал в госпитале старого товарища, с ампутированной рукой и тот пожаловался на невозможность пользоваться зажигалкой. Требуется одной держать, другой щелкать по кремню. Шаманов попытался придумать запальник, для которого достаточно одной.

Воплотить его чертежик в жизнь взялся большой технический специалист Кублин, попутно с официальными работами приторговывающий самыми разнообразными поделками из казенных материалов. Между прочим только не слишком умным представляется как это легко и просто сварганить нечто совершенно новое. С виду все представляется замечательно просто. Потом, когда кто другой сообразил.

В результате сближения на почве совместного труда Кублин всерьез зауважал Шаманова и перестал его воспринимать в качестве начальника, которого необходимо обязательно обмануть. Конечно, инженер на заводе все одно выше по положению, но не относится к скотам. Такой же человек на жалованье, как и квалифицированный мастер.

В простейшей зажигалке появившейся в результате их совместного творчества, ругани и переделок содержится 22 маленькие детальки. Она имеет открывающуюся крышечку на пружинке и не тухнет на ветру. Первые три экземпляра себе, командиру и раненому он сделал бесплатно, а потом перешел к торговле. За оригинальное изделие брал две «короны», совсем не маленькие деньги, зато и внешнее оформление ни разу не повторил. Все зажигалки выходящие из его рук были строго индивидуальны.

Уже вернувшись домой Кублин не поленился зайти в гости к бывшему командиру и предложил партнерство. У профессиональных контрабандистов и воров своя профессиональная этика. На фронте он и не подумал отслюнявливать долю офицеру. Пошлет за подобное предложение в известном направлении и правильно сделает. Другое дело на гражданке. Кушать всем охота.

Шаманову было не до материальных планов бывшего подчиненного. Он к тому времени уже всерьез завяз в делах Лиги Ветеранов и отмахнулся. Да он и не додумался, как можно жить с производства зажигалок. Целых 82 штуки сумел предприниматель продать! Не стоит огород перекапывать в расчете на появление богатого урожая. Поэтому и название компании осталось совершенно нейтральным – «Огонек», а в учредителях он не числился.

Зато помог выправить правильно патент, сведя с кем нужно. Кублин оценил его поведение правильно. По собственной инициативе принялся стабильно платить десятипроцентный налог в кассу Движения. Достаточно быстро его продукция сделала себе имя и вместо двух рабочих с ним во главе старательно трудилось уже два десятка, а продаваемые зажигалки подбирались к тысячи в месяц. И это при немаленькой цене.

Дело в том, что изготовлялись они с гравировкой, разнообразными надписями и не только из латуни и стали. Даже золото и серебро использовались. Некоторые представляли из себя настоящие произведения искусства. И каждая имела штамп на донышке и номер.

– Изображение пулемета, причем вытравлено химией, не резцом. А потом раскрашено…

Еще и закрепил высокой температурой, мысленно подтвердил Кублин. Работа штучная, чтоб ты понимал!

– …надпись «Сводный Отряд», на другой стороне лейтенант-комендор Стен Шаманов и Корпус Морской пехоты с двумя датами. А на донышке выбит номер «два» и еще одна дата. Я подозреваю день изготовления. На новых день и месяц не проставляется. Только год.

– Не мог ты видеть донце, – обвиняющее заявил Кублин. – Он в руки не дает!

– Проверим?

Тот что-то невнятно пробурчал.

– Я уж молчу про твою, с номером три.

– Ты случаем по карманам не шаришь по ночам?

– Да, ну, – пренебрежительно отмахнулся журналист, – делать мне нечего. Ты-то оставляешь свою где попало. Кстати, почему ни имени, ни рисунка не имеется? Только какие-то странные даты.

Кублин промолчал. Поднялся и приступил к затаптыванию костра. Стен подозревал в тех числах памятные события, но спрашивать не стал. Поинтересуешься, а рыжий по простоте душевной брякнет, что именно в эти дни полицейских убивал. Тем более имеется еще одна надпись уже более поздняя. Ну его. Не хочет обсуждать, пусть молчит. Его дело.

– Между прочим, ночью стреляли, – сообщил он, – много и пулеметы работали. Далеко, однако, как раз по дороге и объехать не удастся. Не нравится мне это.

– А я знаю неплохой способ увеличить продажи зажигалок, – невинно сообщил Рыбалков.

Похоже, не столь он наивен был и прекрасно знал про хозяина «Огонька». А уж сделать вывод из номеров два и три не требуется иметь огромные мозги. Они и не скрывали с самого начала старого знакомства и совместной службы.

– Ну? – лениво спросил Стен, не дожидаясь реакции Кублина.

– Во-первых, включить в рассылочные каталоги. Зудов хорошую вещь придумал. Во-вторых, предложить для подарков серьезным фирмам с эмблемой компании. А? – спросил победно глядя.

– В награду за гениальную идею помоешь посуду, – вручая ему котелок, приказал Шаманов, – другой пользы от тебя не предвидится.

– Он балабол, – сказал рыжему соратнику негромко, когда Рыбалков недовольно ворча про неоцененный талант, удалился к ручью, – а мысль стоящая. Я бы еще дарил известным людям. Иногда полезно дать просто так какому губернатору, непременно все посетители спросят, откуда такое чудо и часть приобретет.

– А поставки нашим доблестным вооруженным силам? – совсем не в шутку спросил Кублин, проявив неожиданную деловую сноровку.

– Ха! При условии добровольного отчисления со своих доходов можно и подумать. Естественно в упрощенном виде и не за твою обычную цену.

– Значит, договорились, – поспешно сказал шустрый предприниматель. – И проще сразу скинуть цену, чем потом возвращать. Маленькая накрутка на себестоимость. Двадцать процентов.

– Десять, – твердо сказал Стен. – Считай реклама на всю Патру без усилий. Корпус стальной и гладкий, без излишеств. Краской покроешь, чтобы не блестел, а надписи сами при желании сверху нацарапают.

– По рукам!

* * *

На повороте он затормозил, удивленный столпотворением. Впереди замерло не меньше десятка телег с разнообразным грузом и люди торчали на виду, всматриваясь куда-то в сторону железной дороги. Некоторые торчали в полный рост прямо на повозках и в позах заметно напряжение. Шли себе по делам или везли на рынок продукты, а тут не пускают. Двое в форме впереди затора стояли достаточно недвусмысленно, держа в руках винтовки. Еще один сидел на обочине. Что характерно, никто не пытался орать, размахивая руками. Совсем рядом, впереди раздалось несколько выстрелов. Знакомый до безобразия звук. СКВ.

– Это не военные их задерживают, – напряженным голосом сказал Кублин. – Вон у того в руках ППВ, точная копия твоего.

– И погон не видно, – подтвердил Стен.

Они переглянулись и рыжий засунул пистолет за пояс, прикрывая курткой.

– Пойду, гляну, – поставил в известность, открывая дверцу со своей стороны. – А ты если что разворачивайся и через железку напрямую без переезда.

– Будем драпать? – спросил с интересом журналист из кузова.

– Похоже не придется, – вон Кублин идет назад и чуть не в обнимку с этим… А! – вскричал обрадовано продолжил дальше и непечатно Стен, когда человек с пистолет-пулеметом оказался ближе. Он полез наружу перестав нервничать, – сержант Вулканов, вы что здесь делаете? Почему не пропускаете честных граждан по их делам?

– Ну, – отводя глаза, ответил тот, – вам бы лучше самому с Геллером побеседовать.

– Пойдем, – спрыгивая на землю, согласился Шаманов. Он уже осознал, каникулы закончились. Впереди что-то совсем не радостное. Макс сорвался и теперь придется долго расхлебывать последствия.

Его уже не особо удивили вагоны лежащие под откосом. Оценил сходу: удачно место для диверсии выбрали. Насыпь, поворот, спуск. С той стороны болотце и не спрячешься, даже если успеешь выскочить. С этой сотня стрелков с пулеметами. Воевать мы умеем. А вот лежащие вповалку в ровчике полураздетые люди неприятно поразили. Здесь не воевали – убивали сдавшихся. На деревьях сидели тучи воронья и ждали. Никто не собирался хоронить убитых и скоро ожидалась пожива.

Вокруг опрокинувшихся вагонов со следами от пуль суетились люди в форме без погон. Собирали оружие, разнообразное имущество. Стаскивали к дороге и грузили на грузовички. Это были явные родственнички «Муравья» по виду, хотя и заметно меньше. Грузоподъемность тонны на полторы. И в кузовах двух из них торчал закрепленный КПВ. Не ему одному приходят в голову полезные идеи.

Кое-кто его узнал и моментально убрался с дороги. Другие наоборот бросили занятия и попытались подтянуться. Шаманов остановился и посмотрел внимательно на самого близкого.

– Почему не выполняете приказ? – спросил отчетливо и громко. Люди поняли и поспешно вернулись к прежнему занятию.

Сейчас не время для митингов – это Стен знал точно. Сначала необходимо разобраться с произошедшим. И если придется дрючить Макса или еще кого, не при всеобщих слушающих ушах.

Вот что у него не отнять, подумал, когда Геллер встал по стойке смирно вместо того, чтобы лезть с объятиями и показывать близость окружающим глазам и по-военному отдал честь, так ума. Сразу сообразил. И доклад, будто по написанному тексту.

– Скажешь, я был не прав? – спросил негромко Макс, – можешь наказать любым способом. Хоть в рядовые.

Люди слышали слова подполковника, обращенные к офицерам: Чтоб они сгорели, дерьмо! Ничего не бойся, скажи своим ребятам не стесняться в средствах. Я, говорил, спец по этой публике. Бить и расстреливать. Пусть боятся! И не бегай ко мне за разрешением. Сам действуй.

В Утноке расстреляно трое. В Кинфине уже десять. На станции Ташим восемь. Троим было шестнадцать и к забастовщикам отношения не имели. Попались под руку. В Исбрине двадцать четыре. Брали по спискам профсоюзников. Начальника станции и телеграфиста расстреляли.

В Озерном шесть расстрелянных, тринадцать повесили. Прямо перед станцией и запретили снимать. Двух арестованных дорогой пристрелили и выбросили из поезда. В Ашиткове люди уже знали и разбегались, так схватили на улице троих, лица кому-то не понравились и подполковник лично убил всех.

Подошел к нему бывший сержант Надеждин, уже пожилой человек, между прочим орденоносец и гражданин королевства, не протектората, сроду в Лиге не состоящий и спросил: «Как ж так можно, без суда»? Друммонд и его убил. Вот так. А в «Дне» они стали стрелять прямо из вагонов по людям. Шестьдесят два погибших. Потом еще двадцать три человека расстреляли и опять половина безвинные. Неудачно подвернулись под горячую руку. Начальника станции штыками убили. Бригаду, отказавшуюся вести поезд дальше тоже штыками – восемь человек. Мало? Я их всех приговорил, – все так же тихо и спокойно, сказал. – Я! Лично своим желанием. Собрал своих парней и прикончил. И сдающихся тоже. Раньше надо было думать, что творишь!

– Сколько?

– Сто двадцать три нижних чина и восемь офицеров.

– Сколько у тебя людей? – терпеливо уточнил Стен.

– 191 человек, 4 ручных пулемета и 2 КПВ.

– Завтра здесь будет кавалерийская дивизия и всех вырубят, ты это понимаешь?

– И что делать?

– Делать, делать. Думать надо, прежде чем стрелять! Кровь как водка пьянит, а от действий пьяных еще ничего хорошего не произошло.

Макс сорвался, в очередной раз, показав, насколько он недалеко ушел от подобных карателей. Всех кончить, чем это лучше действий, которые его возмущают. Хоть бы суд публичный устроил и то решение лучше. А как ни жалко людей, убитых армейцами, они на пользу. Опять не мы начали. Даже Геллеру оправдание имеется.

– Так, – приказал после паузы, – лично едешь на «Дно» и отвозишь туда тела офицеров. Можешь выгрузить прямо перед станцией. Не сам, понятно, один взвод с собой. Произнесешь речь о возмездии.

– Я не умею! – испуганно отметил Макс.

– Вот что мне говорил, то и повторишь для всех. И резюме – так будет с каждым, нарушающим правила. Должен быть суд и возможность защищаться. Адвокаты и прочее лабуда. А мы не бандиты, а Народная Армия и имеем право на соответствующее отношение. Иначе каждому воздастся за дела свои. Поименно. И кто не остановит взбесившегося начальника, виновен не меньше. Это ясно?

– Так точно.

– Мы отходим на Фармин, потом на Логлин. Забираем с собой весь подвижный состав железной дороги и взрываем за спиной мосты. Все. Игры закончились. Дороги назад после этого нет.

И как бы не специально ты мне это устроил, подумал без особой злости. Рано или поздно случилось бы. Не это, так другое.

– Надо общий сигнал подать. У меня радист с собой.

– Это удачно. Ко мне его. Пусть и по радио для всех передадут. Шаманов прикинул и кивнул своим мыслям. – Все равно требуется общее обращение. Официальное. Телеграф. Где ближайший?

– Шесть лиг – станция «Горбатая».

– Кто этот умник выдумывающий названия? Ладно. Я ухожу туда и забираю остальных. Ты выполняешь приказ и быстренько двигаешься за нами. Кстати, столбы тоже валить, – он посмотрел на часы. – Через шесть часов приступаем. Связи у армии быть не должно.

– А, – нерешительно поинтересовался Макс, – откуда передачи идут? Ну, радио Свободы? В горах станции нет, я бы знал.

– Когда научишься держать свои эмоции в узде, получишь дополнительную информацию. А пока что не ясно? Он обернулся и недовольно уставился на подошедшего Рыбалкова. – Да?

– Вот, – невразумительно сообщил тот, вручая несколько исписанных листков из блокнота.

«О Патра, остров наш, прекрасный. С тобой говорю я. Почему ты печален, ведь на улице весна и природа пробуждается к новой жизни. Откуда вдруг траурные одежды. О чем льешь слезы в скорби?

О мертвых своих плачешь. О детях своих. Что и кому они сделали плохого? Слушайте правду – они не свершили ни одного преступления. Они хотели обычной справедливости. И даже не все. Смерть безжалостно вырвала из рук родителей и обычных детей. Эти негодяи в военной форме не охотились на врагов государства. Они целились в беззащитных. В мирных людей.

Почему? Чтобы заставить вас бояться! Чтобы Патра сжалась в страхе и не смела поднять голову. Чтобы не заботилась о своих интересах, а служила батраком. Они ошиблись. С помощью страха ни разу не удалось решить ни одной проблемы. Зато народ мой, ты точно знаешь, у нас больше друзей в правительстве Шиола. Нет их в армии. А может и не имелось никогда? Задумайся мой прекрасный остров. Пришла пора отрезветь и не надеяться на чью-то помощь.

Помоги себе сама и Бог тебе поможет. Хватит упираться и просить милости. Наши жертвы вопиют к твоему разуму. Ведь они не последние и должны быть отомщены. Слушай и запоминай мой замечательный остров: настал час потребовать от каждого считающего себя достойным и порядочным человеком, к какой бы группе или политическому направлению он бы не принадлежал – хватит пустопорожней болтовни! Пришел час браться за оружие!

Слушай Патра! Пришла пора показать кто мы. Достойны ли свободы. Барабаны бьют атаку»!

– Хорошо, – сказал Шаманов, поднимая глаза от текста. – Винтовку я тебе не дам. Польза и без того будет. Постарайся добавить приблизительно вот такое: отныне происходящее открывает дорогу не липовым, а настоящим заслугам. Не всем подряд, а людям, у которых есть идеалы и мужество. Добровольно идущим в бой.

– Подставить грудь под пули и высоко поднять знамя свободы, – известил его Рыбалков в глубокой задумчивости.

– Ну что-то в этом роде, – согласился Шаманов. – Бунт – это бунт. Это бессмысленное разрушение и отсутствие программы. Проломили голову, сожгли полицейский участок и разбежались по домам, трястись пока их всех не арестуют. Мы не бунтовщики. Мы революционеры. Здесь важнее идея. Тут хоть всех перестреляй, но остановить прочно пустившую корни в массах идею не удастся. Ясно?

– Ага, – подтвердил журналист.

– Вот и замечательно. Иди пока исправь. Исполним непременно по радио твой шедевр для всеобщего сведенья. Натурально не шучу, работай. А ты чего стоишь? – удивился, присутствию Геллера. – Марш, марш, в «Дно». Время уходит.

Церковь считает манипулирование людьми страшным грехом, без раскаяния подумал, подзывая Вулканова и вертя головой в поисках других знакомцев. С нашивками – это правильно. Проще разобраться с иерархией.

Хуже всего цеплять на страх перед смертью или сулить посмертные блага. Никто не знает, куда ты попадешь после гибели и не имеет права об этом рассуждать. Но обещать карьеру за кровь тоже как-то не очень. Ладно, пусть Верховный Судия разбирается, где он напортачил. Рая, во всяком случае, добровольцам не обещал, а почет всегда был по заслугам. Лишнее и вычеркнуть не долго.

 

Интерлюдия

В первый месяц восстания на острове было совершенно 112 политических убийств. Стреляли в военных, полицейских, чиновников. Любой человек в мундире подвергался опасности. Количество раненых естественно было в несколько раз выше. Одновременно отмечено несколько случаев, когда грабили якобы тоже по идейным соображениям. Точных данных не имеется, но видимо часть сумм реально ушла в карманы Лиги.

При этом жизнь продолжалась своим чередом. Люди работали, женились, праздновали юбилеи, болели и ломали ноги. Надо осознать, что без всенародной поддержки многие акции не могли бы состояться. Нелегальная деятельность постепенно превратилась в норму жизни для массового сознания народа. Неподчинение властям или уклонение от предписаний – долгом чести.

После запрета забастовок и расстрелов принимающих в них участие, сопротивление превратилось в норму поведения. Рабочие на государственные заказы трудились нарочно медленно, портили инструмент, погуливали, занимались бракодельством, халтурой. Поджигали склады, добавляли в смазку песок, искажали документацию.

Армия отреагировала очень жестко. Схваченные при покушении расстреливались на месте. При нахождении оружия людей арестовывали и судили в кратчайшие сроки по законам военного времени. На улицах городов постоянно находились патрули и в вечернее время они стреляли без предупреждения по малейшему подозрению и обыскивали всех подряд. Всеми этим мерами накал многочисленных актов под воздействием эмоций удалось сбить. Зато организованное подполье получив опыт и мотивацию перешло к гораздо более подготовленным и серьезным диверсиям.

 

Глава 2. Фиона Хейс. Экстренная медицинская помощь для всех. 2700 г

– Тот адрес? – нервно спросила из-за спины барышня Беленькова. Звучала фамилия как издевательство. Девушка была жгучая брюнетка и в роду у нее без сомнений присутствовали пираты из Тукана.

Очень уж у нее характерная внешность. Два корабля прибившихся к Коровьему мысу после шторма давно вошли в легенду. Из обычных грабителей оба капитана превратились в основателей родов, умудрившись встроиться в местные взаимоотношения почти без сложностей.

Прибились к слабому клану и повели его за собой, подчинив всю округу, никогда не переходя определенной черты. Не лезли к чужакам со своими обычаями, охотно перенимая полезное. Никого не удивляет название Клана Беленьковой – свочи. Опытные патраны влет вычисляют происхождение по физиономиям. Туканцы оставили хорошо заметный след, проявляющийся среди потомков формой носа и цветом волос.

– Вон, витрина разбитая и военные торчат, – уверенно тормозя, объяснила Фиона.

Двигатель глушить не стала, поставила на ручник и выскочила наружу не дожидаясь. Жестами объяснила кому куда.

Приличного шофера пока не нашлось и она уже неделю добросовестно трудилась в роли водителя на выездах, продолжая исполнять обязанности начальника. Занятий у нее теперь имелось море и скучать стало некогда. А поездки из развлечения превратились в рутину. Что-то в очередной раз ушло и вернуть назад не получится. Что, она и сама не знала. Легкость порхания? Уйти, плюнув на все – признать несостоятельность навсегда. Ты мужняя жена и задавись. Она всегда хотела не этого. Самостоятельности.

Умелой медсестры в эту машину тоже пока не обнаружилось. Вернее они были, но работали посменно на остальных «скорых». Все сейчас в разъездах, в Натмуке, а судя по слухам и не только здесь, творился какой-то откровенный ужас. Стреляли по нескольку раз в день и в больницы регулярно везли посторонних людей, словивших шальную пулю. Количество убитых уже давно выскочило за любые рамки.

Сейчас пришлось мчаться на срочный вызов на запасном, недавно подаренном очередным благодетелем и не обкатанным автомобиле и брать с собой эту самую Беленькову, приведенную Кормиком. Она хоть имеет намеренье чему-то серьезному научиться и надо надеться в обморок при виде крови не грохнется. Парнишка с понятием. Тоже не великий специалист, но готов всегда помочь.

Раненый оказался прилично одетым молодым человеком с небольшой бородкой и удивленными голубыми глазами.

– Мне не больно, – растерянно сказал он, – когда Фиона принялась осматривать ногу. – Просто не могу встать.

– Это шок, – объяснила она не столько для него, сколько для Беленьковой. – Кто наложил жгут?

– Я, – сказал подошедший сержант.

– Правильно сделали. Когда?

– Минут двадцать назад. Нас учили.

– Нельзя держать затянутым больше двух часов, – сообщила она опять для барышни. – Потом начинаются необратимые изменения. Очень важно знать сроки. Бумажку с временем в повязку.

– Да, я помню, – поспешно закивала та.

В обморок не собирается, хотя кровищи много. Почему парень не отключился не ясно. Нервы.

– И вы говорили средний срок доставки два часа.

– Это пока. Дай Бог станет транспорта больше, скорость увеличится. И телефонов не мешает добавить, – после паузы добавила. – Ну чего стоишь? – потребовала от сержанта, – зови своих солдат, пусть помогут донести до машины.

– Да, – послушно согласился тот и заорал, подзывая патрульных. Те торчали у разбитой витрины и настороженно оглядывались по сторонам, не выпуская из рук оружия. Так и двигались. Двое несут раненого, еще двое шарят стволами и зрачками по окружающим. Люди смотрели на происходящие и у многих был достаточно неприветливый вид. Человек громко стонал. Он уже не удивлялся отсутствию боли – она пришла.

– Расходитесь, – громко сказала Фиона, – помахав рукой. – Раненый отправляется в больницу. Последнее что ей требовалось в данный момент так это беспорядки со стрельбой. – Кормик?

Тот помотал головой отрицательно. Двум остальным помощь уже не требовалось. Запрыгнул в кузов и устроился возле раненого на специальной скамейке.

– Молодой идиот, – сказала Фиона минут через пять, со злостью, пытаясь объехать очередного извозчика. Тот изображал непонимание и прижаться к обочине не желал. Надпись «Экстренная медицинская помощь» его не трогала. А может и читать не умел, – сколько ему лет?

– На вид семнадцать-восемнадцать. Форма училища, уже не школьник, – ответил Кормик глухо.

– Взял папин револьвер и принялся стрелять в первого попавшегося лейтенанта. Естественно его нашпиговали пулями остальные патрульные. А заодно и совершенно постороннего человека. И они в это не виноваты! Они сами напугались!

– И что надо было сделать? – спросил парень.

– Во-первых, не лезть сразу к нескольким, подловить одиночку. Во-вторых, выстрелил – драпай. Не дожидайся ответа. И лучше всего поэтому палить в спину.

Барышня пискнула не находя слов от подобного цинизма.

– А самое главное, – гневно воскликнула Фиона, – неплохо бы, прежде чем убивать посторонних людей задуматься не о себе, о родителях. Каково им сейчас будет? Попробуй поставить своих на их место и подумай хорошенько, стоит ли связываться с подобными делами.

Она спиной чуяла его скептсис. Не бегай Кормик регулярно к своей подружке, наверняка тоже бы что-нибудь героично-дурное отчебучил. У Ветровых, кроме средней сестры, вся семейка не вполне нормальна. И та рисует потихоньку платья, что в обществе пальцами показывать обязательно станут, попробуй надеть. А уж связи с Лигой через Стена такие, что их с утра до вечера должны пасти агенты.

– Эй, – встревожено сказал сзади Кормик, – ты чего это? Не время терять сознание, совсем рядом.

Фиона нажал на газ и понеслась вперед со всей возможной скоростью, распугивая людей гудками. Неплохо бы завести сирену как на корабле, смутно подумала. Или закон провести, обязывающий уступать дорогу. Пустая потеря времени тащиться за телегой.

* * *

– Сегодня не все пришли, – извиняющимся тоном сообщила мадам Котова, железной рукой увлекая Фиону за собой.

Она поджидала ее прямо у въезда и выдернула из кабины, стоило подъехать к подъезду конторы.

– Времена такие… Ты уж постарайся произвести впечатление на наших толстосумов. Девка симпатичная, покажись, как следует. И не бойся. Веди себя барыней. Я в тебя верю, – запихивая в комнату чуть ли не силком, прогудела в ухо.

Фиона посмотрела на людей перед собой и ощутила себя на экзамене перед уважаемыми профессорами многократно все эти глупости слышавшими раньше и с трудом сдерживающихся, чтобы не заснуть.

Котова, откровенно поддерживала, подмигнув. Великая благодарность. Представила и бросила ее у стола, отправившись к остальным. Две ее компаньонки такими довольными не смотрелись. Раньше они могли требовать отчета, сейчас заявились противные жесткие мужики с гнусными намерениями наводить новые порядки.

Мысленно Фиона согласно давно выработанным правилам общения с родственниками плюнула (пусть бурчат, она и в дальнейшем станет делать исключительно что нравится) и принялась подробно излагать недавнюю историю своей деятельности. Основные факты еще свежие и из головы не испарились. Точные цифры всегда можно проверить, заглянув в листки с записями. Между прочим, давно пора привести финансовую отчетность в нормальный вид. Объявление что ли дать в газету? Так ведь придется жалованье платить еще одному клерку!

– Сто семнадцать выездов за неделю, – говорила для общего сведения, – 2–3 раза в день уже сейчас. Пока немногие знают куда обращаться и номер телефона. Ожидается в ближайшее время серьезный рост количества вызовов. В восемнадцати случаях вовремя привезли. Еще пол часа-час и умерли бы прямо на улице. У остальных не было опасности летального исхода, но и с раздробленными ногами, по которым проехала телега желательно не медлить. Проблема с телефонами, их не так много в городе и вызов запаздывает. Сложно и с помещением. Вечно прислоняться к пожарной части мы не можем. Требуется место. Иногда в одном районе несколько случаев сразу, должна присутствовать запасная машина. Два-три сменных экипажа. На автомобиль. Да много чего нужно! – сама для себя неожиданно оборвала речь.

– А почему не написать номер телефона прямо на ваших каретах «Медицинской помощи»? – спросил не слишком приветливым тоном длинный и худой мужчина, с роскошными усами и холодными глазами.

– Хорошее предложение, – признала Фиона. – Спасибо. Так и сделаем. Только будьте любезны, обращаясь ко мне, назовитесь.

Сидевший рядом с ним пожилой дядечка откровенно расплылся в улыбке.

– Как можно не знать Харлеха? – сказал издевательским он голосом достаточно громко. – Это ж кровная обида.

– И вы тоже представьтесь, пожалуйста!

– Я – с покрасневшим лицом оповестил ее усатый, – Харлех Буслов.

Сказано было веско. Ничего удивительного. Есть люди, имена которых на слуху давно и прочно.

Пол столетия прошло с тех пор, как кого-то всерьез заинтересовали морские котики и соответственно Котиковые архипелаги. Большой и Малый. Известны они были с незапамятных времен и на картах принадлежали к протекторату. Когда-то именно выходцы с Патры открыли и вывесили там свои знаки, указывающие всем прочим бродягам, чья земля.

Особого смысла в эксплуатации островов никто не видел. Там ничего не имелось кроме камней и тех самых котиков. По самым приблизительным подсчетам их было не меньше миллиона и приплывали животные на архипелаги для выведения потомства. Несколько месяцев в году над камнями раздавались крики взрослых и писк детенышей. Потом котики уплывали в море до следующего сезона.

В 2672 г королева Шиола появилась на публике в новом оригинальном наряде. Может быть, знай она куда приведет этот показ несчастных котиков королева бы воздержалась от приобретения красивой вещи, женщина она была мягкосердечная. Не судьба. Вид роскошной шубки настолько поразил аристократических модниц, что они возжелали срочно приобрести меха. Причем модное сумасшествие очень быстро доплыло и до других материков. Люди с деньгами заявили: «Хотим!».

Предприимчивые парни, обнаружив стремительный рост цен на шкуры, в раздумья не впали. Индустрия китобойных судов на Шиоле приносила хозяевам огромные прибыли. При затратах на ловлю одного кита в среднем 25 «корон» стоимость продукции на рынке составляла 15–20 тысяч.

Конечно, не одни подданные королевства этим занимались, но на пике промысла, ее китобойный флот насчитывал 236 судов и обеспечивал работой примерно 20 000 человек. Затем, с налаживанием широкого выпуска керосина, спрос на китовый жир резко упал. За последние пятнадцать лет по некоторым подсчетам было продано китового жира, уса и прочих ингредиентов на 800 миллионов «корон».

Очень своевременно появилась новая цель. Каждая шкурка стоила 14 «корон». Миллион несчастных зверей просто напрашивался на уничтожение. Били их без разбора, не щадя ни самок, ни самцов. Через пятнадцать лет от многих известных лежбищ остались только голые участки побережья, а уцелевшие лежбища представляли собой удручающую картину.

Тут проснулось королевское правительство. По не слишком глубокому размышлению оно пришло к выводу о необходимости найти хозяина заинтересованного в постоянном доходе и гоняющего всех прочих. Устроили конкурс, кто больше даст за лицензию. Первым оказался Харлех Буслов. Глава китобойной флотилии и большой специалист по отстрелу морских котиков.

Он получил в аренду на 20 лет промыслы при условии ежегодной выплаты в 5 тысяч «корон» на содержание администрации архипелагов, определяющей лимиты отстрела и полиции, контролирующей его действия. А также по две «короны» за каждую шкуру добытого котика. В среднем в год по официальным данным он с этого дела имел не менее четверти миллиона чистого дохода, отстреливая в районе 30 тысяч животных и не давая сбить цену контрабандистам.

Буслов держал у островов небольшой личный флот и совместно с полицией за последние три года захватил 4 шхуны, несколько шлюпок и на законных основаниях его люди убили не меньше двух десятков залетных охотников. Те тоже были совсем не любители природы и добрых дел, пуская оружие в дело при задержании. Так что потери были и среди его людей. Важнее другое. Денег у Харлаха было не просто много. Очень много.

– А я, – со смешком доложил пожилой дядечка, – Моэл Ляпин.

Фиона открыла рот и закрыла. В этом случае ей не рекомендовалось задавать глупые вопросы. Если и существовали на свете открыто ненавидящие друг друга конкуренты, так эти двое. Оба занимались китами, причем у Буслова было 34 шхуны, а у Ляпина 48 судов. Оба построили самые первые плавбазы, позволяющие продлить охоту и забить большее количество китов. Потом вместе переключились на котиков и здесь Харлах лихо обошел соперника, обставив на взятке.

Прямо это никто не признавал, но первоначально губернатор с Казначейством хотели поделить архипелаги. Малый одному, Большой другому. Что-то не срослось. В результате и так друг друга серьезно недолюбливающие миллионщики готовы были порезать соперника на куски. Она и не подозревала, что эти люди способны сидеть рядом и не подраться.

– Послушайте, – нетерпеливо сказал еще один человек в возрасте. Волосы седые, смотрится молодцом. Так и подпрыгивает в нетерпении. – Почему собственно не поставить это дело на коммерческую основу? Умирающему наш долг всемерно помочь, – он благочестиво поднял глаза вверх и пробормотал быстренько две строчки молитвы.

– Господин Ратников, – внятно доложил Ляпин, явно забавляясь. – За прошлый год городская Управа получила с него за здания 145 тысяч «корон» налогов.

– Ничего подобного! – возмутился господин, забыв о молитвах. – Это исключительно в центре! А у меня еще 28 лавок и магазинов в разных концах города и содрали 811 тысяч 124 «короны». Сантимы я уж не считаю. Ни стыда, ни совести!

Фионе стало не по себе. Этот был даже хуже всем знакомого Гладкова. Половина так называемых чайных в городе принадлежала ему и неизвестно сколько в других местах. Дело в том, что кабаки облагались серьезными налогами. С чайных брали всего несколько «корон». Только вместо чая там подавали алкогольные напитки. В чайниках.

Почти стопроцентная контрабанда или мутный самогон собственного производства. Посетители были самого низкого ранга. Опустившиеся люди. Зато мест таких было очень много и в результате ему в карман падали полновесные золотые.

О не слишком уважаемых заработках знали все и обычно делали вид, что все нормально. Пусть лучше оборванцы со своими женщинами легкого поведения собираются в определенных местах и не мозолят глаза приличной публике. Крик, шум, драки, азартные игры и даже запрещенный для чайных бильярд где-то там, в темных переулках.

Про Ратникова в открытую говорили, что он не постесняется подослать при необходимости голодранца с ножом к сильно много болтающим. Приводили даже конкретные примеры без малейших доказательств. Поймать его на горячем еще никому не удалось.

Ко всему еще в справке внимательно изученной ей из папочки про Стена приводились достаточно любопытные данные о том, что Лига взяла под контроль основную часть нелегального производства и завоза алкоголя. Деньги там бегали очень серьезные. Ратников практически открыто платил Национальной Лиге за отсутствие неприятностей и бесперебойные поставки.

Доказать это армейская разведка не смогла. Предприниматель с честнейшими глазами заявил о добровольных взносах в кассу общественной организации. Реально связываться с ним просто боялись. Опасный человек и везде ищет выгоду. По нынешним временам – вдвойне. Кто там разбираться станет политика или другая причина убийства?

– Я к чему, – сообщил Ратников, – пусть хоть за доставку платят. Бензин, эксплуатация транспорта.

Ляпин неприятно рассмеялся.

– На городскую больницу дали? Дали! Чего это на вот это должны? Или, – осененный мыслью, радостно воскликнул, – пусть с налогов Управы и организуют. У меня лишнего вот так разбрасываться не имеется! Каждый сантим на счету. Кризис! В торговле застой. Товары нераспроданные на складах лежат. Сплошное разорение творится.

– Тебя никто сюда насильно не тащил, – подал голос Буслов. – Можешь уйти в любой момент и не вонять.

– Принципиально не уйду! – заявил Ратников, усаживаясь. – Желаю знать, на что уходят мои денежки, заработанные тяжким трудом.

– Построить-то больницу построили, – впервые подал голос Уилл, – мест не достаточно. Переполнена больными, лекарств не хватает, отсутствует в достаточном количестве персонал.

– Вот! А нам предлагают отвлекать важнейшие ресурсы на всякую ерунду! Обман! Чистый обман и мошенничество!

– Нет, я все-таки вмажу этой гниде, – поднимаясь, пообещал Буслов.

– Все слышали? Угроза и оскорбление, – довольно завизжал Ратников.

– Кто слышал? – удивился Ляпин. – Я ничего. И не увижу.

– А если я ему рот заткну? – спросила Котова с любопытством, – тоже в суд побежит, позориться перед народом? Он подлец меня обвиняет в желании кого-то обмишулить. Это ведь я все дело организовала!

Ратников вместе со стулом постарался отодвинуться подальше.

– Это будет прекрасная проверка «Медицинской помощи», – довольно сказала мадам Ситникова. Единственный человек неплохо знакомый Фионе раньше. Столп благотворительного комитета и душа-человек. – Довезут человека до городской – обязательное условие! – больницы или скончается от проломленного черепа.

Ее положено было именовать не иначе как вдова. Последние пятнадцать лет она так и ходила в черном траурном платье. Оно ей не мешало управлять несколькими кондитерскими магазинами, булочными и иметь долю в экспорте зерна. Все равно на фоне остальных миллионщиков смотрелась бледно. Не те капиталы.

– Сядьте все, – внушительно приказал маленький полненький человечек. – И замолчите. Он посмотрел на внушительные золотые часы и вздохнул. – Вечно не хватает времени, – пожаловался неизвестно кому. Пора ехать. Сама идея достаточно важная и удачная, – произнес в наступившей тишине.

Просин или Берешев? – подумала Фиона. Верфи или сахар? Ишь как все слушают, даже Ляпин – уважаемый человек не решился выступить. Не так давно она проживала в городе, чтобы каждого крупного деятеля в лицо помнить. Другое дело имена. Мимо иных не проскочишь, обязательно фамилия прозвучит.

– Ах, да! – сказал тот, явно подслушав ее мысли. – Я Хоуп второй.

Тоже неплохо признала Фиона. Сталелитейные заводы, превратившиеся в Корпорацию. Причем с большой буквы. Практически монополия на Патре, серьезные позиции на остальном Шиоле. Некоронованный король под номером вторым. При желании найдет способ стереть в порошок не только ее, любого из присутствующих.

– Кто даст деньги на 1 Городскую – непременно учтут потом, когда заработает Управа. Вычтут из общих сумм налогов.

– А разрешат? – с сомнением спросил Уилл. – Армейцам проще собирать напрямую и распределять, куда левая нога пожелает.

– Много насобирают без документации и специалистов? Военные! – произнесено было с отвращением. – Украсть обязательно попытаются, но это уже мое дело! Поскольку выборы у нас отменили, господин Скопин, мой хороший знакомый вынуждено вернется в старое кресло Головы. Наши офицеры не имеют ума справиться с городским хозяйством. И не только в Натмуке.

Помещение настороженно замерло. Сейчас им открыто сообщили – как минимум частично идет возврат к прошлому положению. А это важнейшая информация. Налоги, штрафы и многое другое возвращается. А люди… Очень хорошо знакомые люди. Жизнь продолжается с прерванного места. При этом Скопина не арестовали за связи с Лигой исключительно по протекции нескольких влиятельных лиц, включая данного господина Хоупа. Реально притянуть сегодня можно любого. Все, так или иначе, контактировали с лигистами. Многие их одобряли и помогали.

– Забастовка отменяется? – настороженно спросил Ратников.

– После произошедшего на станции «Дно», – Хоуп вздохнул, – есть названия говорящие… Лига выпустила воззвание за подписью Шаманова, – он посмотрел на пол, вспоминая, – не дословно, в пересказе: «Лишние жертвы Лиге не требуются. Спасибо всем. Не нарывайтесь зря. Саботаж работает ничуть не хуже. А пока на террор мы ответим соответствующими мерами. Железная дорога перевозить грузы все одно не будет». И еще: Шаманов просил каждого патрана не сходить один раз в кино, не заглянуть без нужды в бар, а внести свою лепту в общее дело. «Мы просим деньги на дело свободы, а в залог отдаем наши жизни».

Он помолчал и, пожав плечами, добавил:

– Кое-что из обещаний уже претворяется в жизнь. Не работает с утра телеграф, телефоны – я про междугородские связи. Известно: пути подорвали в нескольких десятках мест. Причем мне сообщили об одиннадцати разрушенных мостах. Реально их может быть гораздо больше. Если вспомнить, как идут наши железные дороги – с севера на юг две отдельные линии и компании на восточном и западном побережье, и только три связующие ветки, – он развел руками. – Центр страны и горы сейчас неизвестная земля.

Ляпин выругался тоном отчетливого восхищения.

– Остров разрезан на ближайшее время и проще добираться в объезд на корабле, чем по дорогам. Кроме того, это стало опасно. Ничего толком не известно о происходящем даже в предгорьях. Фактически армия контролирует только прибрежные города и в руководстве военного округа жуткая растерянность. Патра не стала на вытяжку, выполняя приказы, а открыто проявила норов.

– Это уже открытый мятеж! – довольно провозгласила Котова.

А ко всему прочему, подумала Фиона, я похоже ненароком угодила в гнездо заговорщиков. Глава Сталелитейной Корпорации не стесняется заявить при свидетелях о получении важнейших известий напрямую от вооруженных мятежников. Не может быть, чтобы не навел справки и не выяснил кто я такая. Совсем не боится? Борс тоже не опасался, а завод закрыли. Хорошо самого на свободе оставили.

– Он стал им с момента нападения на Крепость. Если ответные акции вроде последствий «Дна» с уничтожением карателей сейчас повторят в нескольких местах… мда. У Лиги есть такая возможность. Боюсь и 1-я Городская больница и «Экстренная медицинская помощь» будет чрезвычайно востребованы в самое ближайшее время. Посему, – сказал с нажимом, – будем реалистами и займемся первоочередными делами. Все это начинание требуется расширить и по возможности заставить работать по определенным правилам. Да?

– Я понимаю ваши похвальные намерения, – сообщил Уилл, – но вы должны для начала признать важнейшую вещь. Отсутствие необходимого количества медицинского персонала. Машины приобрести легко. Надо иметь фельдшеров и врачей оказывать первую помощь на месте происшествия. Пока их нет, какой смысл расширяться?

– Правильное замечание, – одобрил Хоуп. – Начнем с замены фельдшеров военными санитарами. Пару десяток точно найдете в городе.

Почему мне эта простейшая мысль не пришла в голову? – с обидой подумала Фиона. С ранами они управляться наверняка научены получше молоденьких девиц.

– Кроме того у нас в Натмуке имеются два медицинских училища и возможность для молодых людей получить практику. С руководством я поговорю. Лишний плюс на экзаменах и приработок. Что я зря содержу оба на свои деньги? – он не хвастался, констатировал факт. – С врачами сложнее… Ладно. Меня интересует другая вещь. Вы работаете в центре и как распределяете границы ответственности?

– По полицейским участкам, – с недоумением ответила Фиона. – Зачем лишнее выдумывать? Карты прямо там и попросили. Кстати плохие. Даже в старых районах множество неточностей.

– Хорошо, я понял. Тогда простейший вопрос как вы собираетесь ездить по окраинам? Там и дорог фактически нет! Даже булыжные мостовые не везде. А уж самострой, – он развел руками.

– Пока до этого дойдет дело, – пробурчала Котова. – Там и телефонов десяток на всю округу и все на заводах.

– Но ведь можно использовать и запряженную лошадьми карету?

– Ну, да. Почему нет.

– Сразу снимается масса проблем с водителями и техническим обслуживанием, – победно завершил Хоуп.

– И появляются другие, – пробурчал Уилл. – Сейчас машины на ночь в гараже собирают. Одно помещение. И аренда невысокая. Они там не гадят навозом. Или под охраной полиции у участка оставляют. А лошадям потребуется конюшни. А стоят Ветровские машины не сильно дороже приличного коня. Нам же резвость требуется, а не плетущаяся кляча? Хороший рысак, как бы не дороже вышел.

– И все-таки вы проверьте, – приказным тоном заявил Хоуп, показывая на Фиону. – Расходы на тот и другой вид транспорта и содержание необходимо сверить и выяснить как выгоднее. Две упряжки я вам выделю.

Мля, неприлично подумала та, старательно сохраняя невозмутимость, а то фабрикант не знает расходы на эксплуатацию грузовика, по сравнению с пролёткой? Хотя может и не в курсе. Речь то не о грузовике, а о фургоне. Совсем новый опыт. И знать всякие тонкости ему не обязательно. Одно дело личная пролетка и личный антамабиль, другое эксплуатация грузовика. Да и воспитательный процесс. Она предложила, пусть вертится. Промолчать с каменной рожей не вышло.

– А повозка? – возмутилась женщина. – А кучер?

– Сами найдете, – отрезал Хоуп. – Короче представите по истечении месяца подробный отчет с финансовыми затратами, сравнением вариантов и конкретными предложениями по улучшению деятельности и повышению качества. Вот тогда мы и поговорим серьезно. Пока судить рано. Намерения похвальные, обсуждать всерьез положительный момент преждевременно. А пока, – он сделал паузу и что-то мысленно прикинув, изрек, – думаю пять тысяч взноса с каждого члена комитета, никого не разорят.

– На месяц! – ахнул Ратников, – такие деньжища!

– Бедных не задерживаем, – пробурчал Ляпин, залезая во внутренний карман пиджака и извлекая чековую книжку.

– Одну минуту, – поднялся промолчавший все время молодой человек. На вид ему было возле тридцати и он молча сидел в углу развалившись на стуле. У Фионы создалось впечатление, что под общий гам прекрасно спит. Даже не шевелился.

– Костин, – представился, с поклоном в ее сторону, демонстрируя, что все это время бодрствовал и внимательно слушал.

– Папа ваш как? – ласково поинтересовался Ратников. – Выздоравливает?

Про отца Фиона была не в курсе, но фамилия опять не из тех мимо кого спокойно проходят. В мире существовало всего две фирмы выпускающие гирокомпасы и приборы, используемые для управления артиллерийским огнем военных кораблей. И только одна в Шиоле.

«Костин и Сын» владели целым комплексом предприятий для разработки и производства изделий точной механики в военных и гражданских нуждах. Один гирокомпас стоил до 200 тысяч «корон» и за эти деньги без проблем можно приобрести парочку приличных транспортных судов. Городская больница была построена на их пожертвования. Содержала ее уже Управа, но планировали и сооружали Костины.

– Мне хотелось бы уяснить, на что именно пойдут деньги, – игнорируя суетливого деятеля, сказал тот. – Я со своей стороны признаю начинание госпожи Хейс замечательным, однако не собираюсь тратиться на излечение шиольцев.

– Вот именно! – обрадовано возопил Ратников.

– Мы стремимся помочь городу и живущим в нем. Спасать чужаков не наша забота! Вообще-то у них армейские лекари имеются, – под общий шум закончил.

– Когда я приезжаю и слышу крик боли, – громко сказала Фиона, – мне абсолютно без разницы как человек молится, где он родился и какую профессию получил.

Люди замолчали и стали прислушиваться.

– Мне плевать, – продолжила она, – платит ли он налоги и в каком размере. Нарушил закон или всю жизнь мухи не обидел. Рябой он или кривой. Я вижу пострадавшего или тяжело больного. И в документы заглядываю с единственной целью – зафиксировать личные данные и при необходимости сообщить родственникам. Вы все, – она обвела сидевших взглядом, – хотите свободы и своего государства. Как скоро с таким отношением начнется дискриминация сельских жителей по отношению к городским, горцев в сравнении с равнинными жителями и кланов не с той внешностью? Вы знаете, куда ведет этот путь? Я точно скажу: не к процветанию. К вечной грызне между собой! Ваши свободные жители острова еще про королевские порядки непременно станут вспоминать с ностальгией.

Костин неожиданно поклонился.

– Вы правы. Мне не нравится подобное предположение и мнение о нашем будущем, но в ваших словах присутствует справедливость. Я не особо волнуюсь по поводу жителей севера или гор. Звучит нехорошо, зато честно. Мы всегда старались обустроить Натмук, забывая об остальном острове. Принцип должен быть один – права и обязанности одинаковы для всех. Поэтому на вызов требуется ехать. А вот везти шиольцев в городскую больницу – нет!

– Военных, – мягко сказала Котова. – У них есть свой госпиталь и пусть там поднимают на ноги. А жители города и приезжие вне зависимости от подданства имеют право на милосердие. Это честно госпожа Хейс?

– Да, – подумав, согласилась она.

Дверь распахнулась и в комнату ворвался Кормик.

– Возле Крепости мощный взрыв, – произнес он, тяжело дыша. – Ресторан «Золотой якорь». Большая бомба. Много пострадавших.

Ратников вскочил и кинулся наружу. Судя по поведению это было его заведение. Ойкать и хвататься за голову не стал. Сразу помчался целеустремленно выяснять подробности.

– Эй, – заорал Ляпин ему вслед, – за газом следить лучше надо.

– Там сегодня должно было состояться офицерское собрание 2-й кавалерийской дивизии, – негромко сообщила Ситникова. У меня закупали много пирожных. Юбилей какой-то.

– А отличившийся дважды 8-й драгунский полк как раз во второй дивизии числится, – пробормотал Костин. И страшно довольно сообщил, – боюсь это не газ!

– Мы едем, – для всеобщего сведения провозгласила Фиона.

– Конечно, – закивал Хоуп, одобрительно. – Занимайтесь делом. Между прочим, – услышала она уже на ходу, – идея нашего господина Ратникова о распространении взносов за медицинское обслуживание на все население города не так уж глупа. С каждого пол «кроны» и появятся серьезные суммы на 2-ю городскую больницу. Одной крайне недостаточно!

* * *

Она не успела выскочить наружу и направиться к страшным дымящимся развалинам, с провалившейся внутрь крышей, как дорогу загородил хорошо знакомый офицер. Он у мужа в отделе служил и частенько появлялся у них дома.

– Может вам не стоит ходить? – глядя куда-то под ноги, невразумительно спросил.

– В чем дело? – изумилась Фиона, – вы думаете, я в первый раз увижу кровь?

Метрах в пяти от них с визгом затормозила вторая машина с ее собственноручно изготовленной по трафарету надписью «Экстренная медицинская помощь» и она невольно поморщилась. Надо потом всенепременно сделать внушение мальчишке водителю. От таких вещей колеса скоро менять придется, а денег она пока не видела и что там нарешают благодетели неизвестно. Требовать люди горазды. Помогать много меньше. Тем паче, если дохода не сулит.

Из разбитого проема, когда-то бывшего дверью солдаты вытащили непрерывно стонущего человека в остатках обгорелой формы. Еще несколько, не меньше десятка, уже лежали прямо на земле и постоянно оглядывающаяся на нее Беленькова в сопровождении Кормика двинулась к ним.

Со всей округи сбежались военные и помогали. Правда не все. Один совсем молоденький солдатик, то ли налюбовавшись вблизи, то ли впервые попав на подобное происшествие, стоял на коленях и метал из себя все содержимое желудка прямо на дорогу. Как отвратительно вблизи смотрятся обгорелые люди и насколько у них мало шансов выжить, она помнила еще по учебе.

Прохожие в цивильном задерживались редко. И сочувствия горожане по отношению к армейским офицерам не испытывали и недолго попасть под обвинения. Загребут в полицию или в тюрьму, доказывай потом, что случайно мимо проходил.

– Полковник, – все также, не глядя в глаза, пробормотал вконец засмущавшийся собеседник.

– Радан? – вздрогнув, спросила Фиона, – где? И двинулась по указанному направлению, обойдя капитана как неодушевленный предмет.

Муж обнаружился практически сразу метрах в пятнадцати. Он лежал на спине с двумя пулевыми ранениями в груди. Не требовалось проверять пульс, сразу видно – мертв. Лицо изумленно-недовольное. В руке знакомый пистолет.

– Что произошло?

– Он бежал на взрыв, а примчавшийся патруль с перепугу принял за лигиста. В Крепости они были в военной форме. Там начиналось со взрыва и здесь. Так они говорят.

– То есть его убили собственные подчиненные, – задумчиво сказала Фиона. – Не террористы, даже не в бою, по дурости.

– Ну, да, – с запинкой подтвердил капитан, – их обязательно отдадут под суд!

К ним подскочил Кормик и торопливо доложил:

– Нашли семерых погибших и шестьдесят два раненных. Четырнадцать в очень тяжелом состоянии. У нас нет столько перевязочного материала.

– Вы бы капитан лучше пригнали из Крепости транспорт, – железным голосом приказал Фиона. – Не на руках же нести! Надеюсь хватит полномочий?

– Так точно, – ответил тот, – ошарашено моргая. Ожидаемых рыданий не последовало.

– Всех в госпиталь, здесь ближе, чем в городскую больницу. И правильнее, – продолжала раздавать указания вдова, не собираясь падать в обморок. – Вряд ли там обрадуются офицерам.

– Так точно, – подтвердил капитан, собираясь уходить. В душе он почувствовал зависть и одновременно злость. Нет, конечно, предпочтительнее, когда твоя жена не теряется в самой страшной обстановке. Однако могла бы проявить и побольше чувств.

– Я не требую крайних мер для солдат, – сказала Фиона с нажимом, в очередной раз ставя его в тупик. Совсем не тех слов он мог ожидать. – Это не убийство – обычная глупость. Если кто и виноват в происшествии – так придумавший вводить военное положение. Не вздумайте устраивать суд без меня, а то я найду к кому обратиться. Свободны!

– А?

– После отправки раненых! Ему уже все равно. Подождет. И домой не надо. Вместе со всеми остальными.

Кормик рядом булькнул нечто невнятное. Похоже, до него дошло кто мертвый.

Она перестала обращать внимание на офицера, присела возле мужа, легко погладила по лицу, закрывая глаза. Достала из нагрудного кармана документы. С трудом разжала пальцы и вытащила ПВ, сунув его в карман.

– Нет бинтов, – поднимаясь, сердито сказала парню, – бери простыню или рубаху. На первый момент сойдет, а дальше пусть врачи в госпитале думают. Маленькие вы, что ли все? Соображать пора самостоятельно. Идем.

 

Интерлюдия

В ежедневной работе канцлеру помогали две со стороны малозаметные службы. Основного помощника и начальника канцелярии Камова знали все. Без него мало что происходило. Он постоянно держал под контролем события политики, назначения на высшие должности и неизменно присутствовал на заседаниях правительства.

Под его непосредственным началом трудились многочисленные советники по всевозможным вопросам. Экономика, финансы, юридические или социальная и внешняя политика. По любому пункту он в кратчайшие сроки мог представить исчерпывающую информацию.

Не столь заметным и многочисленным было второе ведомство. Личный секретарь Горд Рыбалков не особо светился на публике. Он занимался проблемами национальной обороны, связями с прессой, организовывал официальные визиты и персональные встречи канцлера, ведал протоколом. Тоже достаточно информированный и имеющий доступ к множеству секретов человек.

История попадания на столь значительную должность типична для своего времени. Тогда многие молодые люди стремительно вознеслись на командные высоты. Кое-кто сумел там задержаться и не за красивые глаза. Требовались такие личностные качества как острый ум, полемический дар, энергичность, самоуверенность, честолюбие, склонность к лидерству, готовность учиться. Слабые руководители частенько окружают себя никчемными исполнителями, опасаясь за власть. Сильные стремятся получить серьезных и полезных помощников.

Личное знакомство очень многое решает в подобных случаях. Правда не гарантирует карьеры. Приходилось постоянно доказывать свою полезность и умение учиться. Не все задержались наверху из первоначальных соратников.

Про Горда это не скажешь. Назвать его излишне честолюбивым сложно, он всегда находился на втором плане. В то же время выкинуть его из обоймы никто не пытался. Как-то умудрялся находиться в достаточно дружеских отношениях практически со всеми, не стесняясь иногда и пошутить, не слишком заботясь о самолюбии.

В молодости он был журналистом, не слишком известным, однако с бойким пером и судя по текстам далеко не глупым. Вы еще убедитесь, что словом он владел блестяще, был наблюдательным и нередко одной фразой способен припечатать навечно.

Юмор его едкий и не всегда приятный, благо большинство упомянутых персонажей к моменту первого издания мемуаров уже скончались. Подавать в суд никто не стал. А вернее, можно с уверенностью сказать, что упомянутые факты реальные. Многие вещи во внутренних отношениях нескольких правительств достаточно любопытны не только для читателя, но и историка. Описание первых дней после восстания и происходящего в Логлине чуть ли не единственное в своем роде.

Временами он был безжалостен не только к своим персонажам, но и к себе. Редчайший случай для подобного рода литературы.

 

Глава 3. Новая власть. 2700 г

По мощенным булыжником улицам мимо двухэтажных особнячков неторопливо двигался невысокий полненький мужчина в кепке и костюме на манер мотоциклиста. Кожаная куртка, брюки из грубой ткани. При этом вся одежда понимающему демонстрировала неплохие доходы. Ботинки известнейшей шиольской фирмы Торвайна, а качество сукна не для мастеровых.

Через плечо у него висела большая сумка, а голова так и крутилась во все стороны. Чуть ли не к каждому встречному он обязательно цеплялся и начинал задавать вопросы. Так, обнаружив висящего на перекрестке на фонаре человека, попытался выяснить кто и когда, а особенно важно за что его казнил.

– Из полиции концессии Марвина, – моментально ответила девушка из соседнего дома, выглянувшая зачем то на улицу. – Неприятно, ага, но парни с шахт его хорошо знали, тот еще гад был. Попался, вот и повис, – совершено равнодушно сообщила.

– И часто такое случается?

– Не, – отмахнулась уверенно, – всего два случая на Логлин. Был еще один скот, но не нашли. А искали на совесть. Очень уж желали вздернуть за компанию. У нас их вся округа знала. За дело свое получили и когда еще порядок не навели.

– А как насчет третьего переулка отсюда? Я расстрелянных видел.

– Вот это и есть порядок, – без тени сомнения заверила девушка, – полиция разбежалась и кое-кто в чужие магазины и дома лезть наладился. Вот Лига и ввела патрули. Пойманных на грабежах на месте стреляют. И правильно делает. Так что упаси вас Бог, на чужое зариться.

– Анна, – позвал женский голос из-за забора, – домой!

Девушка недовольно вздохнула, но возражать не стала, оставив мужчину одного.

Мне почудилось или она и себя имела в виду, поминая чужое? – подумал тот, двинувшись дальше. Тронешь женское… хм… плечико, она заорет и тут же появятся добрые молодцы с огнестрельными штучками. Влепят в затылок пулю, плюнут брезгливо и дальше двинутся.

Что примчатся достаточно быстро, он не сомневался. Уже дважды за очень короткий срок видел. Обычно втроем с карабинами. Один в форме, двое в гражданском. Оба раза показали дорогу и при этом не забыли поинтересоваться документами. Любопытно, что издалека можно и спутать с солдатами. Цвет формы не тот, перекрашено явно в домашних условиях и широкое раздолье оттенков, отсутствуют погоны. Вместо них на предплечье хорошо знакомые знаки различия. И еще эмблема. Красный треугольник и внутри черно-белые клетки. Это правильно задумано. Не стрелять же в своих. А пошить оригинальные костюмчики явно не успели.

От железнодорожных путей его сразу завернули. Все равно успел полюбоваться на поразительное зрелище. Все пути и запасные ветки забиты вагонами. Эшелоны собраны из самых разных по форме и назначению вагонов. Пустые и груженные, с лошадьми, людьми и непонятными вещами. Впечатление, что целые поселки тронулись из обжитых мест переселяться и все имущество с собой прихватили. И распоряжаются всем железнодорожники в форме. Это при том что дорога всегда была в частном владении. Видимо после станции «Дно» указания и приказы владельцев для паровозных бригад и деповских ничего не значат.

Близко не подойдешь, часовые не пропускают посторонних. А надписи мелом на дверях издалека не разобрать и спрашивать во избежание не хочется. Смотрят все подряд с подозрением. Достаточно неприятное ощущение, когда вот так на тебя глядят. Не местный – уже подозрительно, а что они имеют в виду под порядком, при полном отсутствии закона, еще тот вопрос. Руки он при себе держит, ага.

Он припомнил полученные ранее указания и свернул направо. Через квартал попал на гораздо более широкую улицу. Практически проспект. Это уже почти в центре. Прямо под ногами валялась изломанная табличка с названием улицы «Король Магур третий». Ее, похоже, специально отодрали и после этого старательно топтали ногами. Прямо на стене дома черной краской написали улица Свободы.

Скорее всего и остальные Магуры пострадали от народного гнева. Да и не только они. В любом городе две-три улицы стандартно-верноподано назывались соответствующими именами. Короли или полководцы неизменно присутствовали в центре любого поселка или города. А здесь восстание. Пришло время бороться с врагами. Ничего странного. В смутные времена обязательно убивают и ломают. Удивительно, но крайне мало заметных вмешательств в обычную жизнь. Все заняты делом, магазины работают. Школа тоже. Праздношатающихся не особо много.

– Пироги горячие, кому надо пирогов?! – завопил рядом мужик, так что невольно вздрогнул. – Через плечо у того висел ящик на кожаном ремне.

– Почем?

– Три сантима за штуку! Сам бы ел, да деньги нужны!

– Дорого.

– По нынешним временам-то? Я честный торговец из специальной пекарни. С мясом, с картошкой и грибами. А хотите с капустой. Все свежее и замечательное.

– Ну давай, каждого вида по два.

– И не сомневайтесь, – накладывая в пакет, – говорил разносчик, – Лунев человек известный. Не выжига. А то развелось нелегалов без лицензии. Покупают за три сантима селедку, режут ее на пятнадцать частей, вот и прибыль. А выпивка вообще самогон неочищенный. Вроде человек не свинья, все слопает. После стопки все заглотит.

– А у тебя имеется казенка?

– Слинг не акцизный, но самый лучший. Заводского производства. Желаете?

– Это как, – согласно кивая и принимая бутылку из мешка за плечами спросил прохожий, – заводская, но не с акцизом – ворованная?

– Да не в жисть! Красть – это у нас строго. За неимением тюрем новая власть того, в распыл. А вот с нелегальной торговлей вразнос не борются. Неправильно! Сами ж потом про налоги вспомнят, да поздно.

– Так насчет слинга, – повторил покупатель, расплачиваясь. Судя по сдаче действительно без лишней наценки, но при этом далеко не бесплатно. А этикетка забавная. «Застольная». И рожи соответствующие за накрытым столом. Не поленились же – напечатали оригинальную.

– Специальный выпуск, – пояснил разносчик, – еще есть можно «Пшеничную» И «Хлебную». Качество я вам скажу, – он поцеловал сложенные щепоткой пальцы.

– А «Патранской» или «Свободной» не имеется»?

– Не слышал, – ответил мужик озадачено. – Могу выяснить.

– Ну если будет, непременно прикуплю. Люблю оригинальные вещи.

– Вы б не ходили туда, господин хороший, – сказал уже в спину.

– Почему? – обернувшись, спросил.

– Так там штаб Лиги. Мало ли. Вы ж не наш.

– А так заметно? Одежда?

– И она. И акцент не здешний. Да и вообче. Городок у нас маленький, сейчас много новых появилось, но вы не из патранов будете. Оно ж видно. Неизвестно как посмотрят.

– Спасибо, только в штаб Лиги мне и надо.

– Ваше дело господин, я предупредил. И тут же привычно завопил про горячие пирожки.

Чем ближе к земской Управе, тем чаще попадались люди, спешащие с деловым видом. Шли в обе стороны и постоянно встречались вооруженные.

У крыльца трехэтажного, построенного в толботском стиле с колоннами, собралась небольшая толпа. Кто внимательно изучал вывешенные на специальном стенде листовки, кто обсуждал свои дела. Он приостановился и прислушался.

– А что с готовой продукцией делать? – спрашивал плохо одетый тип в рабочей спецовке у товарища. В отличие от него тот имел на поясе хорошо знакомую кобуру БВ. Вид такой, не ошибешься. – Может того, спалить? Чтоб никому не досталось.

– Я тебе пожгу, – показывая кулак, ответил тот, – есть приказ, вывозить. В ящики все положь.

– А транспорт-то? Дай мне хотя бы пленных таскать.

Ого, отметил прохожий, их столько, что используют в качестве грузчиков. Видать гарнизон погромили. Интересные дела творятся.

– Чего уставился? – резко спросил вооруженный. – Чего ухи развесил? Ты кто такой? При этом он расстегнул кобуру.

– Я Бартон Коркоран. Журналист.

– Еленев! – крикнул тот, держа руку на рукоятке пистолета и внимательно наблюдая за попыткой достать документы. Соседи тоже обернулись и с любопытством уставились на происходящее.

– Да! – появился тут же еще один в гражданской тужурке с карабином.

– Возьмешь вот этого, – приказал, – отведешь к коменданту. Пусть разберутся, что за птица прилетела в гости. Развелось тут шиольцев.

– Пойдем што ли, – сказал парень, передергивая затвор и недвусмысленно направляя ствол в грудь. – Поворачиваешься и спокойно двигаешь вперед.

– Я просто хотел показать бумаги.

– Там и покажешь.

Судя по обстановке (люстры, мрамор и картины) внутри на лестнице всенепременно должен был обнаружиться роскошный ковер. Он отсутствовал и очень удачно. Множество ног в сапогах и тяжелых ботинках обязательно бы затоптали, а посетители попутно еще и заплевали, засыпав дополнительно табачным пеплом.

Вместо чинно шествующих клерков и чисто вымытых пепельниц по углам торчали большие жестяные консервные банки, переполненные окурками. А по коридорам в бешеном темпе носились люди, не обращая внимания на сидящих прямо на полу и даже на спящего в углу на стульях человека. Когда-то натертый паркет потускнел и плохо смотрелся.

– Господин Коркоран? – удивленно спросил очередной бегущий, резко затормозив. – Куда это вас?

– К коменданту, – почувствовав изрядное облегчение, ответил тот.

Ситуация всерьез напрягала. Не привык он к подобному обращению, а как себя поведет неведомый тип неизвестно. Конечно он никого не грабил, но кто его знает, эту революционную законность. Расстреляют, а потом оправдывайся. Документы для мятежников очень подозрительные.

– Сейчас разберемся, – пообещал Хабре Саис, круто развернулся и двинулся в обратную сторону.

Коркоран невольно почувствовал зависть. С чего это иностранец здесь себя ведет как большой начальник? Он то надеялся оказаться первым и имел все основания питать вескую надежду. А такой неприятный сюрприз.

Охранник подумал, озадаченно глядя умчавшемуся корреспонденту газеты «Новости Карунаса» вслед и приказал встать у стенки. То ли знал его, то ли они притопали уже. Дверь таблички не имела и была прочна заперта.

Еленин тяжко вздохнул, достал кисет и, высунув от старательности язык, принялся сворачивать цигарку. При этом использовал не обрывок газеты, а нормальную специальную бумагу. Бартон подумал и извлек из кармана портсигар, предложив. Тот отмахнулся. Сигареты его не устраивали, легкие. Они дружно задымили, благо и так воздух синий.

Мимо проследовал какой-то нервный худой тип. В сопровождении сразу двух людей в пиджаках чиновничьего типа. На ходу он им выговаривал:

– Почему до сих пор столовую для сотрудников не организовали?

На нечленораздельное ответное мычание отмахнулся небрежно. – Срочно займитесь! Пусть без разносолов, но чтобы люди сытые были. Каша, макароны, зелень какую. Селедка. А где хотите, там и берите, донеслось уже издали, – на склад к Марвину отправьте кого за продуктами. Или домой. Пусть раскошеливается. Исполняйте!

– Во дает, – сказал Бартон с восхищением, – отбирать у хозяина.

«Реймон и Марвин» владели фактически всей округой и связываться с миллионщиками не стал бы ни один храбрец без серьезных оснований. А тут практически открытым текстом разрешают отнимать имущество. Революция!

– С него не убудет, – подтвердил мысль конвоир. – Достаточно рабочую кровушку сосал, пора поделиться. И потом шиолец.

А значит можно выворачивать карманы, понял журналист, жалея о невозможности срочно записать высказывание. Ничего и так запомнит.

Махорочная вонь неожиданно перебилась тонким запахом духов. Мимо проследовала барышня, за которой очередной парень в комбинезоне с натугой пронес пишущую машинку. Охранник уставился им в след в глубокой задумчивости. Явно мысленно хотел очутиться на его месте. Барышня была молоденькая и прехорошенькая. При этом в брюках, смотрящихся очень интересно.

– Ты Коркоран? – спросил очередной вояка в гражданском и пистолетом на поясе. Тут он душераздирающе зевнул, деликатно прикрывая лот ладонью, – извините, – произнес смутившись. – Третьи сутки толком не высыпаюсь.

Бартон вручил свои бумажки, гадая куда подевался представитель «Новостей Карунаса». Не забыл про него и это прекрасно, раз прислал человека, но мог бы и сам подойти. Друзьями они безусловно не были, обычные знакомые, но все-таки воспитанные люди так себя не ведут. Да и не привык он к такому отношению. Обычно все ужасно предупредительны.

* * *

– Ага, – изучая паспорт и письмо из редакции «Баллинских известий», – глубокомысленно заявил поверяющий и снова зевнул, рискуя вывихнуть челюсть. – Ясно. Еленев? – спросил, обращаясь к конвоиру.

– Ага.

– Спасибо, все нормально.

– Шиолец, – с глубоким сомнением, прокомментировал тот.

– А, – дальше прозвучало нецензурно.

– Понял, – согласился тот и двинулся в сторону выхода.

– То есть само мое происхождение по определению является подозрительным? – с глубоким сарказмом поинтересовался Бартон.

– А разве в королевстве патран считается лояльным? Тем же концом обратно, – спокойно пояснил собеседник. – Меня, – протягивая руку, – зовут Горд Рыбалков.

– Даже так! Горд!

– Родители слегка были повернуты на национализме. А отец вообще считает имя определяющим. Как корабль назовут, так он и поплывет. Пойдемте.

– И как? – уже в маленьком кабинете, где присутствовало два стула и стол с остатками немудреной еды, поинтересовался Бартон, – имя в жизни помогает?

Таблички на этой комнате тоже не имелось. Точнее была, но явно не с должностью нынешнего хозяина: «Заместитель Управы по административной части г. Фостунов». У новой власти пока руки не дошли до привинчивания новых. Не первоочередная задача.

– Так сравнивать не с чем, будь у меня брат-близнец другое дело.

Сраженный логикой журналист не нашелся с ответом. Шутка не удалась.

– А в принципе многие верят. Детям имена меняют, но я думаю чистое суеверие. Вон Шаманов утверждает, что ломать судьбу можно, но не так просто. Ты ж будущего знать не можешь.

– И как тогда?

– А как мы делаем, – без улыбки произнес Рыбалков, – двигаясь поперек течения. В ответ на попытку помешать жить нормально. Вдоль легче, но не интересно.

– Ты знаком с руководителем Национальной Лиги лично?

– Да уж, – пробурчал тот, – пришлось пообщаться. В тюрьме. Стоп! – сказал, поднимая руку, на азартное движение, – интервью потом. Сначала я представлюсь еще раз. Я нечто вроде пресс-атташе Народной Армии. Любые журналисты без моего разрешения ничего не получат и не выяснят, разве наличие подвала у нашего коменданта.

– И много таких?

– Было трое, не считая собственных корреспондентов от «Правды». Саис и двое местных из города. Кстати, как ты сюда попал?

– На самолете прилетел, – и довольно глядя на удивленное лицо, добавил, – Бриана Шиннон привезла.

– И где она села?

– Третья заводская улица, там пустырь. Мне бы не хотелось, чтобы у нее были неприятности.

– С какой стати? – удивился Рыбалков. – Заправим, накормим. Это даже любопытно. Восемьдесят лиг перелет.

– Добрых полторы сотни будет. Почти из Утнока летели без посадок. Можно считать рекорд.

– Я сейчас, – поднимаясь, пообещал Рыбалков, – только распоряжусь.

Бартон еще раз огляделся, пожал плечами. Ничего интересного. Секретных документов под ногами не валяется и вряд ли они здесь возможны. Судя по обстановке в Управе пока еще приличной администрации не существует. Нормально. Самый интерес посмотреть что из всего этого выйдет. Кое-что уже понятно. Достаточно корректно себя ведут. Естественно в меру. Не озабочиваясь писанными законами, но не переступая неписанных. Любопытно.

Извлек из сумки пакет с пирожками и выложил его на стол. Поставил туда же бутылку и, поискав в сумке, вытащил металлический стаканчик. Не разобьется и мыть удобно в дороге. Он привык пользоваться своим в подобных случаях. Мало ли кто из сосуда пил. В молодости попутешествовал и насмотрелся. Целые деревни случалось сифилисом или еще чем, вроде трахомы болели. Совершенно не хочется подцепить заразу, даром что сифилис научились недавно лечить.

Дверь отворилась и вошел высокий человек с широкими плечами и хорошо знакомым лицом. Уж фотографий Шаманова Бартон навидался. Все та же полувоенная одежда, когда на гимнастерке отсутствуют погоны и сверху наброшена куртка, обычно используемая механиками. Правда чистая. Зато пистолет присутствует.

Тот плюхнулся на стул Рыбалкова и, не чинясь, вытащил из пакета пирожок, принявшись его с аппетитом жевать. Пошарил в ящике стола, извлекая оттуда ожидаемо не слишком чистый граненый стакан. Самолично налил. Они чокнулись и выпили.

– Представляться не требуется? Все равно, – он приподнялся и отдал честь, – будем последовательны. Главнокомандующий Народной Армией Шаманов. Горда я отправил спать, – шлепаясь снова на сиденье, забирая второй пирожок и откусывая кусок, поведал Стен. – К самолету послали людей с едой и для охраны. Собираешься назад?

– А я обязан?

– Почему? Вольному воля. Если не для одной единственной сенсации, «побывал в логове врага», а с познавательными целями – можно оставаться сколько угодно. Бумагу, чтоб не трогали и не придирались, выдам. При одном условии.

– И каком?

– Очень простом. В статьях не должно быть упоминаний имен, кроме и так всем известных людей. У многих там, – он показал куда-то неопределенно в сторону, имея в виду побережье, – остались родственники и знакомые. Им нет нужды сообщать о себе данные полиции или королевской армии. Надеюсь это понятно.

– Я Бартон Коркоран, – надменно сообщил журналист, – и не имею привычки плохо формулировать мысли или сдавать свои источники.

– И вообще желательно думать что пишешь, – невозмутимо произнес Шаманов, – в поселке стоит рота с двумя пулеметами, для статьи не требуется. А вот для противника сведения занимательные.

Бартон обижено фыркнул.

– В таком случае просто ласково попросим покинуть наше расположение навсегда. В остальном ничем не ограничиваем. Ходи куда хочешь, говори с кем желаешь. Если пошлют во Мрак или за излишнюю настойчивость пинком наградят, нечего на начальство кивать и строить предположения о приказах третировать свободную прессу. Мне плевать, что в статьях, пока там не присутствуют вещи ранее сказанные.

– Даже если отзывы будут не вполне положительные?

– Хоть отрицательные, – совершенно равнодушно заверил Шаманов, разливая по второй. – Только без вранья. А отношение мне сугубо безразлично. Всем рты не закроешь, а даже плохая реклама тоже лишнее упоминание и действует иногда в противоположном смысле.

– Ты, в самом деле, думаешь так? – подобравшись, спросил Бартон.

– Критика полезна – это я не для производства хорошего впечатления говорю. Наличие оппозиции всегда положительно влияет. Правительство вынуждено думать, прежде чем что-то совершить. Я всегда готов принять ответственность за ошибки. Я не догматик, верящий исключительно в одну идею и не смеющий от нее отступить в любых обстоятельствах. Политик просто обязан быть гибким и в критических случаях идти на компромисс. Закостеневшие в своей правоте рано или поздно приходят к краху. Наиболее гибкий элемент постепенно становится контролирующим в системе. Это я как инженер по диплому говорю.

– Что-то я не встречал довольных политиков, после того как их ткнули мордой в дерьмо.

– Разве я сказал мне нравится ходить политым помоями? Я очень четко выразился: критика полезна. А не приятна. Оставим это. Ты собирался переправлять статьи через Бриану?

– Ну, как запасной вариант. Часто летать неизвестно насколько долго получится. В основном на телеграф рассчитывал.

– ТТК не работает и в ближайшее время не начнет. Как в городе, так и на железнодорожной станции и в округе. Сделано специально. Междугороднего сообщения еще долго не будет. Могу предложить передачи по радио текстов любой длины. Укажешь адресата на Патре, в ближайшее время ему доставят.

– Цензура? – поморщившись, недовольно спросил Бартон.

– Я уже указал какую и повторяться не собираюсь. Имена вычеркнут. Не устраивает, рискуй самостоятельно с отправкой.

– А насколько стабильно возможно переслать?

– Не хуже телеграфа. И точно дешевле. Но это твое дело. Я предложил. Захочешь – отдашь для отправки Рыбалкову.

А я отдам, решил Бартон и одновременно отправлю с самолетом. Интересно сравнить потом текст. Точно передадут или нет. Приложу соответствующую записку к посланию для редакции.

– Пирожков больше нет? Вкусные.

– На улице приобрел у, – он, вспоминая, напрягся, – разносчика Лунева.

– Это хорошо, – пробурчал Шаманов, – а то пока столовую организуют…

– У главнокомандующего отсутствует питание?

– У меня не хватает самых обычных административных работников. Если ты не в курсе, пошли третьи сутки от начала официально провозглашенного восстания. Пока не будет все максимально утрясено и налажено, пока не появятся органы власти, а не временные меры, останется куча проблем. Любое правительство не способно совершать действия плохие или хорошие без наличия чиновников. К великому сожалению.

– Причем плохие бюрократы способны любую самую замечательную инициативу и прекрасный закон уничтожить на корню.

– Абсолютно справедливо. Но и без них невозможно. Приходится искать баланс. С клерка какой спрос? А на меня и мои решения смотрят все. И норовят высказаться, коли что не по ихнему. Пока отсутствуют четкие правовые нормы, приходится рассчитывать на людей. Достаточно ответственное дело назначение на высокую должность. Каждый человек сугубо индивидуален. Кое-кто случается излишне увлекается или злоупотребляет полученной властью. Это, к сожалению, неизбежно. Важно суметь принять меры своевременно и убрать излишне «умного». Для этого и существуют критики с прессой. Я не могу разорваться и контролировать все и вся.

– Фактически ты создаешь администрацию, как ядро будущей государственности?

– Мы создаем, – подчеркнуто поправил Шаманов. – Между прочим, – сказал очень спокойно, – мне бы не хотелось серьезных искажений своих слов. Если уж началось интервью, можно записывать.

Он подождал появления блокнота и продолжил:

– В одиночку такую ношу не унести. Для желающих служить обществу появилось замечательная возможность реализовать свои идеи и устремления. Доказать полезность народу. Другого пути у нас нет. Если уж начали, придется идти до конца.

– До сих пор ты был достаточно осторожен в высказываниях и действиях. Что изменилось?

– Военное положение и его последствия наглядно доказали отсутствие на шиольской стороне малейшего движения к компромиссам. Лига пыталась улучшить жизнь народа. Ответ армии достаточно красноречив. На кровь отвечают кровью. Слова уже не помогут.

– Но восстание тоже не путь!

– Да? Сидение в тюрьме без предъявление обвинений, расстрелы без суда, убийства безоружных по-вашему поиск общей политической платформы?

Он уже переходит на ваши, нехорошо, но интересно. Не так уж спокоен.

– Король пошел путем ненависти…

– Но это не он отдает приказы!

– Насколько мне помнится, – холодно сказал Шаманов, – он имеет право отправить любое правительство в отставку. Военное положение без него ввести тоже нельзя. Но мне отказали в достаточно невысоких просьбах по поводу изменения финансирования и получения кое-каких прав для граждан протектората вполне официальные лица.

Публично никто такого не сообщал раньше, с твердой уверенностью вспомнил журналист. Надо потом выяснить подробности.

– Ожидать изменения отношения к происходящим процессам, сидя в камере удивительная наивность. Я несколько вырос из детского возраста и жизнь повидал. Здесь абсолютный тупик наметился. Я старался двигаться постепенно, – после длительной паузы сказал, – медленно, не раздражая Баллин. Имея целью равноправие всех граждан королевства. Видимо за свои идеи придется воевать. У меня нет претензий или ненависти к любому народу королевства, но попытка добиться мирного развития полностью провалилась. Это потребует намного большего напряжения сил, огромных затрат, неминуемо отразящихся на благосостоянии простых людей и множества смертей.

Это удачный пассаж, подумал Бартон. Вот так мимоходом перевалить вину за проблемы в экономике на других. И в принципе возразить нечего. Он прав. Слишком долго у нас считали патранов за никчемных, будто две трети промышленности не ими создано. Последняя четверть века очень изменила расстановку сил в королевстве. Буржуазия вышла вперед и она требует свою долю власти. А король с правительством живет старыми представлениями. При наличии огромнейшей дыры в бюджете Казначейства ввязываться в серьезные битвы смерти подобно. Ладно. Это потом. Для того и прибыл, чтобы разобраться насколько серьезно восстание и как далеко Лига сможет зайти.

– И как скоро ты надеешься… хм… победить?

– Я сейчас не в той ситуации, чтобы планировать на дальнюю перспективу. Слишком много свалилось сразу и приходится разгребать многочисленные проблемы.

Не хочет про свои планы говорить. Ничего удивительного. Зайдем с другой стороны.

– А уточнить какие именно?

– Железнодорожное сообщение перестало работать.

– По вашей вине!

– Глупо было бы позволить нас навестить армии прямо в эшелонах. Но я хотел указать, что здесь шахтерский район. Продовольствие в основном привозное. Приходится налаживать снабжение, транспорт и прочее, необходимое для нормальной жизни. Проще всего прислать сотню вооруженных человек и занять учреждения. Гораздо сложнее обеспечить их дальнейшую бесперебойную работу, чтобы для обывателя ничего серьезно не изменилось. Иначе он будет крайне недоволен. Отсутствие продуктов и освещения, а также рост грабежей плохо влияют на настроения общества. Мы не для того власть берем, чтобы ухудшать ситуацию.

А вот королевская армия этого понять не захотела, подумал Бартон. В результате все настроены против ее действий, уверенные, что один вред получат.

– Конечно, пока не все замечательно, однако сделано за кратчайший срок достаточно много. А с опытом и улучшение наступит.

– Сюда придут войска, как можно говорить об этом?

– Обязательно заявятся и очень скоро. Вчера кавалерийский эскадрон в десятке лиг отсюда напал на деревню. Шесть человек убили, да в придачу пожгли дома. После этого мы получили еще сотню добровольцев.

– Вот так просто, без причины напали?

– Явная проба сил. Проверяют на прочность. На самом деле только озлобляют население подобными выходками. Но, похоже, «Дно» армию ничему не научило. Мы готовимся. Кроме хозяйственной жизни мы налаживаем и военные структуры. А все ценное вывозим в горы.

Сказано достаточно откровенно. Удержаться в Логлине он не рассчитывает, понял журналист. Тем более если мне действительно позволят ходить куда угодно, подготовку не скроешь. И железная дорога продолжает работать в ту сторону. Не на телегах же везут. А вот интересно, что именно. Оборудование? Какое? Надо выяснить.

– Тебя не пугает прямой военный конфликт?

– Хочу напомнить, что на Фадзийской войне я был офицером и не в тылу. А мои ближайшие помощники ветераны. Многие с наградами за храбрость. Бояться стоит не нам.

– Не бывает людей без страха.

– На самом деле случаются, хотя это не вполне нормальное явление. У человека что-то с психикой. Но я честно не задумываюсь об этом. Я вынуждено живу сегодняшним днем, особо не заглядывая в даль и не задумываясь, сколько еще мне отпущено дней Богом. Ну в самом деле, все так живут! Бесконечно думать о скором приходе смерти тоже психическое расстройство, хотя и другого толка. Каждый надеется в глубине души, что его пронесет. Лично он выживет. На встречу с Верховным Судией торопиться желающих мало. Он придет ко всем рано или поздно без спроса. Так что жить лучше с мечтой, а не в депрессии.

– И у тебя есть конкретные планы на послевоенное время? Допустим вы добились своего. Что дальше.

– Говорить об этом несколько преждевременно, но должен напомнить, что патраны платят почти вдвое больше всевозможных налогов в сравнении с другими жителями королевства. И куда уходят эти деньги? Очень часто даже не в карман Казначейства. На содержание аппарата губернатора и он при этом распределяет доходы. К примеру, здешняя концессия была сдана компании «Реймон и Марвин» на 99 лет по цене 3 сантима за квадратный метр. Даром.

Как пирожок, вспомнил журналист. Забавное сопоставление. Потом использую.

– Тем интереснее, что к примеру, за участок на котором построена Управа, та самая где мы сидим и беседуем, они получили от городских властей четырнадцать тысяч. А сколько заработали на угле, никто не ведает. Здешний камешек лучшего сорта. Отличная плотность, чистота сгорания, для топок паровозов и кораблей используется с огромным удовольствием. И расположен очень близко к поверхности. Затраты на добычу мизерные. Золотое дно. Но им все мало было. Даже на жалованье шахтерам хозяева стремились нажиться, обирая трудяг. Как следствие ненависть к конкретным людям переносится почти автоматически на всех шиольцев подряд. Вот после победы, – поднимаясь, сказал Шаманов, – подобные договора в обязательном порядке будут пересмотрены. Это я обещаю. Закон один для всех. Исключений не будет ни для кого.

– Равноправие?

– Правовое. Исключения не предусмотрены. Крестьянин или рабочий, моряк или миллионщик – для закона разницы не должно существовать. Каждый гражданин государства, платящий налоги будет иметь право голоса на выборах независимо от пола, религии, возраста и профессии.

Ай какой изумительный выпад, порадовался Бартон. Особенно про женщин. Если обещание исполнится, большинство все равно с кухни не выйдет, зато активные наверняка проголосуют за его Лигу. Еще и на вид не урод, а вполне симпатичный мужчина. Вот это я любой ценой пробью для газеты. Молодец Бартон! Не зря прилетел рискуя. Сенсация будет и не одна. А прямой доступ к Шаманову дорого стоит.

– Зайдешь в двадцать третий кабинет к Камову, получишь бумагу-«вездеход», чтоб не цеплялись. Все текущие вопросы к Рыбалкову.

– Вы с ним действительно вместе в тюрьме сидели?

– В одной камере, хотя и не долго. Но это к нему. На сегодня интервью закончено. Дела, будь они неладны.

Он вышел, закрыв дверь.

Бартон налил себе из бутылки и выпил, мысленно поздравив себя. Начало неплохое. Передачи по радио? Почему не попробовать. Заодно проверить насколько далеко распространяется благодушие при описании не слишком приятных подробностей. А они будут. Нет и никогда не будет всем довольных людей. Административного опыта у лигистов не слишком много. Местные чиновники нуждаются в контроле все это ясно без объяснений. Все на содержании у концессии, а ей доверия у новой власти нет.

Саис мне не соперник. Иностранец. Для другой публики пишет. Надо его найти и поблагодарить. Выручил. Может и так бы проскочило, но нервы не лишние. Спасибо человеку не мешает сказать. Да и побеседовать о происходящем и людях не мешает. Я для него тоже не конкурент. Договоримся.

Врать он естественно не будет, опишет все правдиво. Почему нет? Репутация много стоит. Пачкать ее себе дороже. Конечно, нет на свете людей непредвзятых. От предшествующей жизни зависит, от воспитания, окружения. Иные взгляды так просто не вытравить даже сознательно. Комплекс старшего брата. «Патраны нуждаются в присмотре и отеческой руке». Очень похоже сами они так вовсе не думают. Для журналиста самое время и место. Если справятся – честь им и хвала. Нет, вернуться под монаршью руку всегда легко.

Все дело в одном – сколько крови прольется. В Империи до сих пор бывшие провинции оружием бряцают и поносят друг друга в газетах. Нам от этого лучше, одним соперником меньше. Вот только как бы сами не стали такой развалившейся и истекающей кровью страной.

Ладно. Посмотрим. Если это настолько серьезно, мой голос лишним не будет. И после развода можно сохранить достаточно приличные отношения. Главное не побить слишком много посуды в ссоре.

 

Интерлюдия

В каком-то смысле это была гражданская война. Бои шли не между двумя враждебными государствами и нациями, а между очень схожими по образу жизни и мышлению, говорящими практически на одном языке и несколько столетий прожившими в едином государстве людьми.

Даже военный опыт они получили нередко вместе на фадзийских фронтах. Выводы при этом сделали абсолютно разные. Вероятно, тем кто специально обучался военному делу было крайне неприятно осознать, что их собственные бывшие подчиненные оказались способнее их. Как выяснилось ранее, а до кое-кого так и не дошло, строевым шагом войны не выиграешь.

Верно и то, что королевская армия к этому моменту находилась не в лучшем состоянии. С окончания войны прошел немалый срок. Множество ветеранов было отчислено по демобилизации. Ассигнования выделялись в недостаточном размере. При этом Верховное командование королевства, основываясь на полученном опыте, приступило к реформам в армии, вводя всеобщий призыв и упустив перевооружение из-за тяжелого финансового положения государства и недостаточного ассигнования.

Подробно останавливаться на этих событиях не время и не место. Некоторые вещи будут освещены ниже. В целом уровень вооруженных сил заметно упал в сравнении с прошедшими годами. Новый набор, новые штаты пехотных частей.

Пока что надо признать, Лига, а скорее ее руководитель С. Шаманов, сыграла не по ожидаемым шиольскими военными правилам. Переходить к позиционной войне при неравенстве сил было для патранов смерти подобно. Вечно сидеть в окопах тупик, ведущий к огромным потерям, затянутому времени и борьбе материальных баз противников. По каждому из данных параметров мятежная Национальная Лига неминуемо терпела поражение.

Поэтому она перешла к достаточно рискованной, но давшей результат тактике. Всякая война, в сущности, маневренна, если командование желает победы. Учитывая горный характер местности, покрытой довольно густыми лесами, где первоначально велись бои, шансов у неповоротливых армейских колонн не имелось.

 

Глава 4. Наступление с неожиданными последствиями. 2700 г

Логлин встретил их пустыми улицами и угрюмыми закрытыми окнами. В каком-то смысле даже к лучшему, отметил про себя лейтенант Клиннор. На ближайшее время неприятности закончились. В результате первого в своей жизни не тренировочного, а боевого похода он твердо усвоил несколько вещей.

Во-первых, их ненавидит вся округа. В принципе ничего особо нового в этом не имелось, но мало приятного ощущать на себе неприязненные взгляды и спрашивать дорогу, будучи заранее уверенным – обязательно соврут. Приличных карт соответствующего масштаба в штабе округа не оказалась. Приходилось пользоваться выдранной из географического атласа. Идиотизм.

Следовать по дорогам тоже оказалось не слишком удобно. До сих пор все обстрелы и мины случились исключительно там. Приятного в этом было мало, особенно если учесть любовь снайперов к офицерам. Из восемнадцати раненых и семерых погибших в его батальоне пятеро убитых принадлежали к офицерскому составу. В результате он за три дня вырос с командира взвода до роты и очень опасался, что следующая пуля прилетит ему в тело.

В смысле потерь им еще повезло. Двигающийся по параллельной дороге 2-й батальон попал в хорошо подготовленную засаду на участке дороги, огражденном с двух сторон глубокими канавами. Когда, спасаясь от обстрела, солдаты кинулись прятаться в траншее, загремели взрывы. Несколько десятков человек погибло и было ранено самодельными минами.

Лейтенант специально ходил смотреть на такую. Клепались они явно по одному стандарту. Инструкции по изготовлению смерти в домашних условиях похоже получили широкое распространение. Кусок изогнутого листового металла в виде кирпича, с одной стороной более широкой. Именно ее и ставили в направлении врага. Внутри находилась взрывчатка со слоем цемента, куда вставляли куски металла, гвозди, болты и куски стального прут, величиной с палец. При взрыве они заменяли шрапнельные шарики, нанося жуткие ранения. На расстоянии в пятьдесят локтей и в высоту до четырех, мина выкашивала все подряд. От солдат до лошадей и деревьев.

Батальон после данного происшествия утратил всякое желание продолжать наступать. Еще не увидев реального противника люди были деморализованы. Продвижение подразделений (и не только их полка) стало настолько медленным и неуверенным, что и хромая черепаха без всяких сложностей смогла бы удрать из намеченного окружения.

Во-вторых, и это было достаточно порядочно, лигисты старательно избегали нападать среди жилых строений и прикрываясь гражданским населением. Значит в городе его роте опасаться особо нечего. Члены Народной Армии демонстративно ходили в форме, практически не отличающейся фасоном от королевской, лишь расцветка была достаточно дикая. Зеленые, коричневые и черные пятна. Первые дни все дружно смеялись, называя противника грязнулями, со временем заметили – на природе очертания бойцов смазываются и глаз плохо видит врага.

В принципе в наличии формы ничего странного ветераны. Все ходят в старых обносках. А кто нет, подражает членам Лиги. Зато само однообразие одежды и званий у лигистов явно демонстрировало приверженность международным правилам войны. Руководство мятежников старательно доказывало окружающему миру – мы действуем в определенных границах, согласованных договорами. Будьте любезны, не нарушайте их. А чем кончаются эксцессы, многие уже хорошо усвоили на наглядных примерах.

Отдавший приказ сжечь дом вместе с гражданскими лицами по подозрению, что оттуда стреляли, полковник Конви был не просто застрелен, а облит бензином и подожжен ровно через четыре дня после происшествия. Один раз вышел из гарнизона. Это рождало страх, ненависть и при том уважение. Не убийство – показательная казнь.

Лично он не попал на Фадзийскую, окончив училище уже под самое подписание мирного договора, но бывший ротный долго ругался по поводу камуфляжа лигистов. Якобы давным-давно кто-то предлагал по инстанции нечто подобное, однако интендантство решило слишком дорогое удовольствие. В Народной Армии пользовались не казенной одежкой и жизнь свою явно ценили заметно выше, чем генералы солдатские.

Майор Иссидион, прежний командир роты, вообще всю дорогу страшно поносил высшее командование и данную операцию. Подготовка проведена из рук вон плохо, силы противника неизвестны, планы состоят в бессмысленной маршировке без четко заданных целей. Взятие Логлина с севера и юга двумя группировками не несет на себе ни малейшего отпечатка военного искусства. Подобные действия мог предсказать любой здравомыслящий человек. Даже кольцо окружения наверняка дырявое!

Изначально серьезного сопротивления не ожидалось. Регулярные обстрелы и мины оказались крайне неприятным сюрпризом. А могли бы и подумать, гневно восклицал майор, каким это образом вроде бы немногочисленным группкам мятежников удается держать в осаде несколько серьезных гарнизонов. На пятый день похода он возмущаться перестал, убитый выстрелом в голову.

Ловить снайперов обычно было занятием бессмысленным. Они всегда готовили пути отхода заранее. Два-три выстрела и ищи, теряя время в ближайшем леске, подставляясь под выстрелы. Единственный шанс иметь своих стрелков (отсутствуют по штату) или всем батальоном лупить в приблизительном направлении, в достаточно глупой надежде попасть.

Клиннор прямо не возражая покойному командиру, в душе с ним далеко не во всем был согласен. Бригадный генерал Оффрон, руководивший округом, дураком точно не был. Бывший командир 7-й армии, имеющий почти все существующие награды, проявивший себя как храбрый и напористый командир, умело преодолевающий упорное сопротивление врага, никак не мог деградировать в одночасье. С уровня роты многое не видно, а масса информации просто отсутствует. Тем не менее, догадаться о причинах происходящего не столь сложно.

Армия устами премьер-министра Моута Таннерса, заодно после известных событий в Баллине исполняющего обязанности военного министра заявила, что сможет покончить с организованным сопротивлением за три месяца. После этого у командующего округом выбора не имелось. У него отняли не только время на серьезную подготовку, но и не дали достаточно сил.

С Шиола были переброшены на остров части пяти подозрительных дивизий, участвовавших в недавней попытке переворота. Без достаточного количества офицеров (арестованы и расстреляны), амуниции и с не слишком довольным ситуацией рядовым составом. Из столичного округа на задворки королевства, да еще с весомым шансом пасть в бою. Ни о какой слаженности действий до приведения подразделений в порядок не могло и быть речи.

Реально Оффрон располагал не готовыми к боям дивизиями, а несколькими десятками отдельных батальонов и вспомогательных подразделений. По острову разбросано не менее семидесяти тысяч человек принадлежащих к армии. Под рукой бригадный генерал имел не свыше половины от этого числа. Он просто вынужден был поставить все на один удар, не сомневаясь в невозможности серьезного сопротивления полупартизаских отрядов мятежников регулярным войсковым подразделениям.

Требовалось просто задавить основные очаги мятежа массой, не обращая внимания на общий уровень готовности войск. В их тактической группе кроме десяти пехотных батальонов и четырех кавалерийских эскадронов присутствовало шесть артиллерийских дивизионов. Противопоставить такому удару лигисты бы не смогли.

Они и не пытались. Наскок, обстрел, уход. Полная неразбериха со штабами в результате сведения в один кулак нескольких отдельных частей давала серьезное преимущество мятежникам. Вместо пятидневного перехода и разгрома повстанцев марш продолжался почти две недели и потери составляли сотни человек. А лигисты просто ушли в горы. Не надо быть гением, чтобы догадаться – стоит армии уйти и они вернутся.

Внутри города роту повел странный тип в форме полиции с нашивкой на плече в виде меча. За батальоном следовало таких не меньше сотни, вооруженных не хуже солдат. Многие явно прежде воевали и в панику не впадали. Толком первый лейтенант про них ничего не знал. Слухи ходили самые разные, но точно известно было одно – набирали их среди добровольцев, плохо прижившихся в мирной обстановке. А жалованье платили рядовым на уровне лейтенанта.

Майор до своей скоропостижной смерти откровенно косился на них и утверждал, что используют данный контингент в самых гадостных целях. Такие «короны» зря не раздают. Может и к лучшему. Пусть расстреливает Специальная Полицейская Стража. Меньше всего Клиннор хотел брать явные преступления на себя. Потом вовек не отмоешься. Даже если не прикончат очередные мстители.

Данный экземпляр из СПС без сомнений город знал замечательно. Он вывел роту через череду окраинных самодельных построек в новый район не путаясь и без малейших задержек. Разница сразу заметна. Здесь широкие улицы и большие скверы. Каменные двух и трехэтажные задания. Не бедные люди проживают.

– В Логлине жило тысяч восемьдесят, – ответил на вопрос мгновенно. – В казармах стоял артиллерийский полк и батальон пехоты. Фактически не больше трех сотен человек. Реорганизация, – он не сдерживаясь, выругался.

– Тебя сократили? – спросил осененный догадкой Клиннор.

– Ну уж нет, – нехорошо рассмеялся тот. – Мне муштра без надобности. Я в городской полиции служил. Он замолчал и, махнув рукой в сторону очередного здания, сообщил: – пришли. Вот здесь ваш батальон временно и расположится.

Не спрашивая разрешения, развернулся и направился в конец колоны, где остались его товарищи. Лейтенант мгновение в растерянности смотрел вслед, затем встряхнулся и принялся отдавать распоряжения. Куда всем взводом отправились эти странные блюстители порядка не его дело.

Здание оказалось школой, о чем красноречиво сообщали парты, доски и учебные пособия. Впрочем внутри была полная пустота. Ученики сидели по домам и это было удачно. Наконец-то можно было нормально лечь, отдохнуть. Приготовить горячую пищу (еще один повод для вечного недовольства погибшего майора).

Почему-то полевые кухни в батальоне отсутствовали напрочь. Интендант полка утверждал, что их продали как излишние имущество за сущую мелочь первому подвернувшемуся покупателю. А в отсутствие нижних чинов утверждал, что члену Лиги Ветеранов. Якобы он его в лицо знает. Теперь из них свою свежесваренную еду получают мятежники. Как бы то ни было, пищу приходилось готовить на кострах или жрать сухой паек, что бодрости личному составу не добавляло.

Уже поздно вечером он настроился вздремнуть и тут ввалился командир второй роты капитан Джилли. Он тоже успел резко вырасти в чине в связи с офицерскими потерями за последние дни и командовал теперь батальоном.

Разница в возрасте у них была не слишком серьезная, но тот успел зацепить последний год войны и заработал «За заслуги». Особых боев уже не происходило, однако пули изредка еще посвистывали. На этой почве он считал себя многое испытавшим и относился к приятелю несколько покровительственно. С другой стороны хорошие отношения с начальством еще никому не повредили.

Вечно жизнерадостный капитан находился в непривычно угрюмом состоянии и первым делом извлек из сумки бутылку неплохого напитка сорока с лишним градусов. Лейтенант абсолютно точно знал, еще вчера ничего подобного у того не имелось.

– Там, – хлобыстнув стакан и не показывая признаков опьянения, сообщил Джилли, ткнув в сторону слабо светящихся домов напротив, проживает господин Марвин. Знаешь такого?

Клиннор пожал плечами. Мало ли кто где изволит дом иметь. К числу его родственников и знакомых Марвин не относился. Среди генералов такой тоже не числился.

– Большой миллионер и огромная скотина. Я у него в особняке столоваюсь. И это, – он щелкнул по бутылке, – вроде подарка.

– А мы вот все галеты трескаем с кашей, – с завистью сознался лейтенант.

– Он мне порассказал, что здесь творилось.

– Грабили? – без особого интереса спросил Клиннор.

– Если бы! Этот дядя лигистов откровенно ненавидит, они ему пару лет назад всерьез на хвост наступили. Именно поэтому слушать было страшно занимательно.

– Ну и?

– Королевская власть закончилась сразу, на второй день после ответной акции в «Дно». Причем Шаманов появился достаточно быстро. Это не сказки, его многие видели.

– Вообще то я тоже, – сознался лейтенант. – Не здесь, конечно. А побережье. Сходил как-то на митинг. Нормальный мужик и вещи говорил дельные. Не понимаю я происходящего. Почему нельзя было сделать из него губернатора, а из Патры очередную провинцию.

– Будто я понимаю, – выругался командир. – Высокая политика, – тут уж прозвучало и вовсе непечатное. – Я по написанному им наставлению об использовании пулеметов учился и уверяю тебя, настоящей драки еще не случилось. Он воевать умеет. Пей! – разливая по второму стакану, сказал, – скоро снова двинемся.

– Я без закуски, не буду! Подожди минуту, хоть сухарем зажуем.

– Господи, – пробурчал капитан с тоской, – и это наши лучшие офицерские кадры.

Он опрокинул стакан в бездонную глотку и крякнул.

– С виду в городе вообще ничего не изменилось, – сказал, будто продолжая начатое, – до слегка поддатого Клиннора не сразу дошло, он все про лигистов. – Школы работают, заводы трудятся, магазины, шахты, даже суд и полиция. Всего несколько человек исчезли, но их не кокнули где-то, просто сбежали. Слишком у многих зуб на них имелся. Вроде наших из Специальной Стражи.

– А кто они?

– Половина из полиции концессии, ты что не понял? Ах, да. Ты ж в прошлом году только приехал после училища. Не слышал про эти дела. Не важно. Пусть сами сводят счеты, нас не касается.

– Ну да, они сейчас пойдут кого убивать, а в нас потом стрелять примутся!

– Есть приказы и надо их исполнять, наставительно заверил капитан. – Не наше ведомство и не твоя компетенция. Они хотя бы местные. Я это к чему? – допивая остатки из бутылки, спросил сам себя, – а! Короче к здешним военным пришли с ультиматумом. Сдавайтесь или будет вам корочун. Наверное не пустые слова, исходя из происшедшего, но поведение командира полка сложно объяснить. Он собрал людей и пошел на прорыв. Их зажали практически сразу в узких переулках. Полтора десятка погибших и свыше двух сотен сдавшихся. Раненых лечили, солдат отпустили практически сразу, прочитав лекцию об отношении к простым людям. Заставить их сейчас встать в строй задачка не из простых. Плохого они от врага не видели, а желания идти под пули искать долго придется.

– А офицеры?

– Одиннадцать человек увезли с собой в горы. Пригодятся на обмен. Хуже другое, – он помолчал, – они пятнадцать дней вывозили со складов оружие и амуницию.

– Штаты обычного артиллерийского полка? – среагировал лейтенант мгновенно.

– Здесь был окружной склад горнострелковой дивизии, – с отвращением ответил его товарищ. – Умножай на два, как минимум.

– 16-ть 76-линейных пушек, 16-ть 120-линейных горных гаубицы, стандартно на одном лафете и поэтому удобно. А также 24-ре 80-линейных бомбомета. От 700 до 2,5 тысяч локтей дальнобойность, – огласил Клиннор, вызубренные в училище данные.

– Молодец, – одобрительно похвалил капитан, – получаешь полный бал на экзамене. К этому прибавить десятки тысяч гранат, миллионы патронов, тысячи снарядов. Одних винтовок семь-восемь тысяч.

– А где они возьмут опытных артиллеристов?

– Не обольщайся. Под началом опытных людей на фронте лепили за месяц с небольшим. Базовые знания и умение работать расчетом. А наводчики и артиллеристы у них наверняка имеются. Лига Ветеранов, ипить!

– Ну хоть понятно откуда взрывчатка на мины. Слишком много сразу. И мосты, и дороги, и шпалы с рельсами.

– Ошибаешься. Раскрой глаза пошире и посмотри, что вокруг города?

– Шахты?

– Вот именно. Оттуда динамит тоннами тащить можно. Несколько вагонов у Марвина забрали под расписку. Вагонов! То-то ему радости было! Победят правительственные власти, назад ничего не получит, – капитан хохотнул. – И даже это не все! Нас наверняка двинут на Голубичев. Слышал такой поселок?

– Нет. А должен был?

– Скоро весь Шиол узнает, помяни мое слово. Как минимум пол года назад, заметь до начала арестов, там некто Геллер, – он хмыкнул, имя после «Дна» всем знакомо, – организовал лагерь по обучению боевиков. Цифры может где-то там знают, – он ткнул в потолок, – но через курс молодого бойца по словам Марвина прошло несколько тысяч человек. Сотни полторы по результатам получили черный берет. «Црни орлови». Остальные вроде сержантов. Собственно не вроде, звания у них присваиваются в Народной Армии после начала мятежа официально. Самое натуральное правительство организовалось. Здесь даже налоги собирали.

Он странно шмыгнул носом.

– А военная специальность у Геллера снайпер. Я точно знаю. Нас там будет ждать веселая встреча. Артиллерия с прицельным огнем обученной пехоты. А с флангов пулеметы! Применяемые бывшим командующим пулеметных сил Корпуса Морской пехоты, согласно полученному реальному опыту боев. Мы идем прямо в подготовленную ловушку, – почти прокричал.

Лейтенант неожиданно понял, что капитан Джилли откровенно испуган. Ему и самому вся окружающая картина, начиная от снабжения и кончая противоречивыми приказами от разного уровня штабов, была сильно не по нутру. И все-таки долг есть долг. Приказы игнорировать можно в редчайших случаях.

– Ложись-ка Страф, – произнес нейтральным тоном, называя собеседника по имени. Он себе не часто такое позволял – субординация и не принято в служебных делах панибратство. – Отдохни. Если ты прав, завтра много дел. И если мы на кого-то и можем рассчитывать, так на себя. Ты командир батальона и тоже воевал. Не на печке отсиживался. От тебя многое будет зависеть.

Капитан Джилли почти минуту сидел молча, глядя в пол, потом кивнул.

– Ты прав. Надо лечь. А потом думать и действовать. Очень осторожно. Лучше остаться без орденов, чем без головы.

* * *

– Еще раз напоминаю и никаких оправданий в будущем не приму, – сказал Шаманов, стоящим вокруг него командирам, – сегодня у нас недостаточно сил для серьезного отпора армии. Наша цель выиграть время для создания боеспособных подразделений. Крайне необходимо дать людям почувствовать вкус победы. Поэтому первая бригада в полном составе отправляется в долину Питче. Задача остальных изматывать противника, не вступая во фронтальные столкновения. Удерживать господствующие высоты, идущие параллельно долине и расположенные при входе в прилегающие к ней ущелья. 10–20 человек с несколькими огневыми точками способны хорошо пустить кровь атакующим и оттянуть на себя дополнительные подразделения. При начале артиллерийского обстрела…

Один из людей в форме с нашивками лейтенанта, закатил глаза и громко вздохнул. В целях добиться невозможности спутать военнослужащих при очень схожей форме, погон Народная Армия не имела. И хотя знаки различия оставались прежними и привычными, звездочки и полоски пришивались на рукаве. По соседству с трехцветной эмблемой. Ко всему еще меньше выделялись командиры для наблюдателей.

– Дорогой Команданте, – сказал он на гневный взгляд Стена, – мы слышали все это не менее трех раз и лично я, бывший сержант Вулканов, постигал военную науку под управлением лейтенант-комендора Шаманова в Сводном отряде. В горах мы не очень долго присутствовали, однако кое-что в памяти осталось. Кроме того, последние недели мы старательно создавали многоярусную оборону, в которой все расщелины скал, пещеры, гроты, высоты используются как огневые позиции.

– Меня не устраивает кое-что и кое-как, – почти зарычал Шаманов. – Каждый бессмысленно погибший стрелок – это вина командира.

– И все-таки, – недовольно пробурчал еще один лейтенант, – почему Питче? Не было такого уговора раньше.

– Извини, – с явной язвительностью развел руками Шаманов, – забыл спросить разрешения. Капитана Геллера поставил в известность, а будущего маршала Полетова запамятовал.

Ха, подумал Макс, почтительно кивая в подтверждение слов начальства. Три дня назад я оказался в курсе и с тех пор пашу не хуже вола, перебрасывая орудия, бомбометы и своих Черных орлов на новые позиции. Теперь еще 1-ю бригаду как-то устраивать и кормить в новых условиях. Не меньше трех тысяч человек. А до того ничего столь оригинального в приказах и разговорах не всплывало.

Конечно, если все пройдет гладко, мы здорово вставим армии. Будут купаться в дерьме долго и качественно, но когда все шло без запинки на войне? Мне такие случаи неизвестны. И обидно. Замысел родился точно не на прошлой неделе, а я, командующий южным районом, узнаю чуть ли не в последний момент. Совсем Стен на секретности задвинулся.

Хотя, сознался сам себе, Оперативный отдел, планирующий действия вещь правильная. Правда по-настоящему подготовленных офицеров и генералов у них долгонько еще не будет. Все патраны, включая самого Шаманова, не обладают необходимым образованием и навыками. А может оно к лучшему? Иначе быстро бы съехали бывшие сержанты на несколько ступенек вниз. Дружба дружбой, а служба службой. Сразу ведь видно кто полезнее. Еле функционирующее интендантство прямо на глазах приобрело форму важнейшего министерства с назначением на должность суперинтенданта майора Добрева.

Он готов голову заложить не родная фамилия и на лбу у новоиспеченного соратника нарисованы Университет в Баллине, а в кармане присутствует шиольский паспорт. Безусловно, он патран, такие вещи вычисляются достаточно просто в разговоре, тем более особо скрытничать господин офицер, в жизни не служивший, не умеет. Привел его Шаманов и заявил – слушаться! И майором назначил из соображений чинопочитания. Иначе кто бы на чужака оборачивался лишний раз.

И ведь на пользу пошло. Очень непростой парнишка. Управлению он учился на серьезном уровне. Недаром занимался всерьез не только делами интендантства, транспортом, медициной, почтой и телеграфом. Умудрился попутно курировать криминальную полицию не лезя в дела людей из Контрольной Комиссии и собирать налоги. Везде поспел. То ли радоваться, что такие люди приходят в Национальную Лигу и Народную Армию, то ли бояться. Всегда тебе замена найдется. Уже на пятки наступают. И Крохин объявился, претендующий на командную должность. Лезут как грибы.

– Строиться, – приказал Шаманов, обнаружив приближающегося преподобного Фаура и с усилием прерывая продолжение нотации. Епископ был единственный из серьезных руководителей Ортодоксальной церкви, прямо поддержавший восстание. Правда, надо учесть, что в его ведение входили в основном районы Срединного хребта, заселенные горцами, частенько молящимися в других Храмах и Синенд, где не слишком почитали Ортодоксальных владык. Тем не менее, фигура в официальной церковной иерархии весомая и напутствия от его лица было совсем не зряшнее.

Стен долго искал, каким образом принимать присягу, не задевая ничьи чувства. Не короля же упоминать и не отсутствующее государство Патры. Теперь в тексте на месте высшей власти стоял народ и произносилось все в присутствии священника, для большей торжественности.

– Братья, – сказал преподобный проникновенно, встав перед строем собравшейся здесь практически целиком Народной Армии. По численности и пару полноценных полков не наберется, – секунду подумал и добавил, – и сестры.

Почти четыре десятка представительниц женского пола в бригаде наличествовали. Медсестры, радистки, даже поварихи.

– Вы ждете от меня проповеди о духовном. Сегодня я скажу о земном.

Он сделал рассчитанную паузу и осмотрел строй бойцов.

– Хоть где заканчивается духовное и начинается мирское нередко сложновато разобраться. Потому что Истинный Господь и безграничная любовь Его выражение! А то что от вас требуется – это любовь к земле своей, народу Патры. В ней необходимо черпать надежды и устремления! Не ради наживы или с мыслью об убийствах мы здесь собрались, но с мечтою помочь народу нашему.

Нельзя жить ненавистью, – произнес, будто в задумчивости, – она ослепляет. Кровь рано или поздно зальет глаза и сквозь нее не узришь истину. Только любовь является неисчерпаемым источником силы. Не для себя – для других трудиться. Да! Именно работать. Беспричинная злоба не принесет добра никому. Мы всегда должны помнить о будущем. Война не вечна, жизнь продолжится и после нашей победы.

– Таких бы агитаторов, да побольше, – практически не открывая рот, произнес Макс. Как высшие офицеры он с Шамановым стояли за преподобным, а не в общей шеренге.

– Не так много у нас людей такого уровня, – ответил тихо Стен. – Но это еще не означает, что можно отмахиваться от «просветителей».

– Да что они понимают в наших горских делах! – в голос воскликнул Геллер. – Учителя, студенты…

– Не одни крестьяне здесь собрались, – прошипел Стен. – И шахтеры, и рабочие, и горожане. Еще раз услышу, что вместо помощи в воспитательно-пропагандистской деятельности Зудову ставишь часть добровольцев в привилегированные условия, выбирая кому давать новейшее оружие, а кому нет, поищу для столь умного другое место. В обеспечении снабжения, например. А не справишься и там, всерьез обдумаю вопрос профнепригодности к командованию людьми. Снайпером тебе гораздо лучше.

Макс открыл рот для возмущенного отпора и молча закрыл. Этот сможет убрать его и засунуть заниматься всякой ерундой. Из принципа. Уговаривает, объясняет, потом терпение у Шаманова неожиданно для подчиненного заканчивается. Привыкший к нотациям нижестоящий летит в сторону, с отчетливым следом сапога на заднице. Былые заслуги роли не играют. И назад дороги уже не будет. Имелись прецеденты.

Не время и не место скандалить. В конце концов, не жалко – пусть студентишки разъясняют текущий момент согласно политическим реалиям. Хочет Команданте курсы – будут ему просветительские курсы. Если живыми останемся в ближайшие дни.

– Вы добровольно поставили свои жизни, – очень созвучно мыслям вещал между тем преподобный, – на службу всему народу. И нам наверняка не придет без всяческих усилий награда. Нет! Впереди Народную Армию ждут жертвы и к этому вы должны быть готовы!

Не для того оружие вручено вам, чтобы властвовать над своими собратьями. Нет! И без этого стонет земля наша не первое столетие и разоряются хозяйства. Гибнут люди и притесняется язык и вера. Мы защитники и заступники Патры и вести себя обязаны соблюдая законы Божеские и людские. На вас возлагаются людские чаяния и если не оправдаете надежд и врученного авансом доверия – нет нам прощения!

Вернуть Патре свободу – вот наша задача. И на пути сем ждут добровольцев, вас ребята, смерть и слава. Судьба народа в ваших руках и пришло время спасать его от тирании жестокой.

Ответственность – вот правильное слово! Вооружитесь заранее волей и терпением. Долог наш путь и неминуемо тяжек. Будьте стойкими и преодолевайте тяготы препятствия. Легко совершить подвиг пойдя наперекор врагам и на глазах соратников. Много сложнее проявить смелость не раз в год или месяц, а ежедневно. Постоянно, из часа в час копать окопы, мерзнуть и истекать потом, под тяжестью амуниции и в длительных тяжелых переходах. Здесь придется воевать и победить самого себя. Свою слабость.

Лишь из сплава веры, воли, решительности, терпения и готовности пожертвовать собой во имя народа выявится сила. Нет иной дороги, как стать по-настоящему людьми доброй воли. В этом рецепт победы и правда жизни. Пока мы соблюдаем добро и воюем не за свой карман, а во благо всего острова могучий союз с Богом несокрушим. Поэтому приложите все усилия, чтобы всегда оставаться людьми благой воли, так как только так вы обретете милость Божью. Без нее не поможет новейшее оружие, как не спасет оно вражескую армию.

Волонтеры, кто с нами? – повысив голос, вопросил епископ.

– С нами Бог! – дружно ответил строй вооруженных людей.

 

Интерлюдия

Никто до сих пор не задумался о роли компании Борса Ветрова в произошедшем. То есть любители оружия с азартом примутся обсуждать изумительную живучесть, технологичность и практичность его убойных изделий, наряду с удобством обслуживания и невысокой ценой. Пистолеты БВ и ПВ оставались на вооружении флота, армии и полиции Шиола и Патры десятилетия. Выпускались по лицензии во многих странах. Они и сейчас изготовляются в классическом виде для любителей и продаются по всему миру.

СКВ – скорострельный карабин Ветрова был первым представителем автоматического оружия продержавшегося на вооружении армейских структур нескольких стран три десятка лет. Используется и сейчас во многих случаях. Как охотничий карабин он по-прежнему высоко котируется среди знатоков. Единый пулемет для своего времени был новой концепцией и после минимальной модернизации вовсю производится и сегодня, уже на новом уровне с неизвестными в те времена материалами.

ППВ стал самым массовым пистолетом-пулеметом и, хотя сегодня уже не выпускается, память о себе оставил глубокую. Кто только его не применял и в каких только войнах он не участвовал! Достаточно посмотреть художественные фильмы. Хотя бы одна из воюющих сторон, а частенько обе закупали неприхотливый и дешевый ППВ.

Особняком стоит знаменитый 14,5-линейный крупнокалиберный пулемет Ветрова. Автор разрабатывал его под специальный патрон с пулей массой 64 грамма. КПВ вышел, как водится у конструктора, очень удачным. В первоначальном варианте на специальном колесном станке могла буксировать лошадь или несколько солдат. В таком виде он отлично проявил себя в оборонительных боях, а с широким распространением машин получил и базу для атаки.

Надежный и безотказный в работе, а также очень простой в обслуживании и ремонте, он сочетал скорострельность станкового пулемета с бронебойным действием противотанкового ружья. Оружие получилось, несмотря на использование столь мощного патрона, на удивление легким – всего 39 кг. Однако его боевые характеристики были настолько впечатляющими, что пулемет до сих пор несет службу в качестве пулеметного вооружения танков и бронетранспортеров. Применяется для подавления огневых средств и живой силы, находящейся за легкими укрытиями, на дальностях до 1000 локтей, транспортных и грузовых средств – до 2000 локтей.

Кроме того, Борс не мог заранее знать о грядущих изменениях, однако КПВ очень скоро стали использовать на специальном станке. Спаренный или счетверенный оказался эффективным средством борьбы с самолетами на низкой высоте.

Возвращаясь к роли, сыгранной его оружием в восстании, невольно отмечаешь – Лига нуждалась в новейших образцах стрелкового оружия. Ветров осуществлял поставки в таких размерах, что смог удержаться на плаву и после закрытия завода военными властями. Кстати, компенсацию за свои финансовые потери он получил при помощи нового правительства Патры. Но важнее оказалась бесплатная реклама, продемонстрированная пользователями под названием Народная Армия.

 

Глава 5. Показательный разгром. 2700 г

Лейтенант Хэммонд Аппер сидел, привалившись к стенке наскоро выкопанного окопчика и плакал, благо никто не видел. Не от страха, он давно уже перестал бояться, устав до состояния, когда нет ни сил, ни желания двигаться. Он был готов лечь прямо в лужу, в надежде выспаться впервые за долгое время. Лейтенант плакал от бессилия что-либо изменить и скорбя по погибшим.

Рядом рвались снаряды, причем он был полностью уверен, из их собственного обоза, оставшегося позади и захваченного лигистами. В повозках было множество всевозможного добра и огромное количество боеприпасов. Их отрезали со всех сторон. И сейчас практически добивали. Ни связи, ни взаимодействия, ни возможности попросить о помощи. Из его взвода осталось семеро и все ранены.

Чуть больше трех месяцев назад он закончил общевойсковое училище и в составе группы из 21-го лейтенанта был отправлен в 3-ю Баллинскую пехотную дивизию. Год назад это была бы несомненная удача. Столица! Сейчас штрафная дивизия пустилась в путь на Патру. Не успев толком познакомиться с личным составом, он отправился на войну.

Собственно первоначально подразумевалось, ничего сложного и тяжелого не предстоит. Реально в горах очутились две батареи и четыре батальона из его дивизии. Остальные или не успели прибыть, или размещались в других места и участвовать в наступлении не могли.

Естественно с новоиспеченными лейтенантами никто не собирался делиться подробностями и планами операции. Тем не менее, основные сведения по военной науке, полученные в училище еще оставались свежими, а будущие генералы не успели утратить интереса к окружающей действительности, тупо выполняя приказы. Вся компания попала в одно место и совместными усилиями без особых они сложностей сделали простейший вывод.

Замыслом операции предусматривалось нанести удар вдоль долины реки Анава, уничтожение скопления мятежников и захват ключевого стратегического района, мешающий сообщению восточной и западной частей острова. Само ущелье делило остров на южную и центральную часть. Именно здесь проходили основные железнодорожные ветки с западных линий на восточные. Сейчас дорога не действовала и ее восстановление являлось одной из важнейших задач. По приблизительным прикидкам размах операции составлял до 60 лиг в ширину и не менее 200 в глубину фронта.

На той стороне не могло быть опытных и умелых офицеров, а значит и особых проблем впереди не предвиделось. Засады, обстрелы? Никто еще не выигрывал войну выстрелами из-за угла. Армия берет территорию под контроль достаточно легко. И отход мятежников подсказывал, они опасаются идти на серьезное столкновении. Правильно делают – конец однозначен. В будущем приятная запись в личном деле об участии в боях и возможно награда отличившимся. Совсем не плохо для только что окончивших пехотное училище. Так они думали на первых порах.

Очень скоро стало ясно – график продвижения не выдерживается. Дороги, мосты перед ними разрушались. Восстановить движение на железной дороге в кратчайшие сроки не удастся. Подвижный состав угнали, коммуникации вывели из строя. Как и телеграфно-телефонную связь. Повстанцы не просто отвинчивали рельсы или срезали провода. Они целенаправленно уничтожали столбы и целые куски полотна.

С выходом к горам приличная дорога имелась одна единственная, ведущая вдоль русла Анавы. Войска невольно шли в растянутых на огромное расстояние колонах. Авангард постоянно подвергался обстрелам и натыкался на самодельные мины. Инженерных и саперных подразделений никто заранее не предусмотрел. Снимать взрывчатые ловушки при даже их своевременном обнаружении специалистов не имелось. В основном их взрывали. Или подрывались на очередном неожиданном сюрпризе.

Ночью движение войск полностью стопорилось из опасения взрывов и только кавалерийские патрули обшаривали округу. Насколько подробно возможности проверить у лейтенантов не имелось. Темп продвижения снизился до минимальных размеров. 10–12 лиг в сутки считали неслыханной удачей.

Два батальона, включая и подразделение Аппера, двинули в сторону одного из выходящих к реке ущелий. По карте там находилось небольшое селение и вся глубина каньона около трех лиг. Ничего сложного. Особенно при наличии двух батарей (4 полевых и 4 горных 76-линейные орудия) и приданного отряду эскадрона конницы. Практически полноценный полк, а банды мятежников насчитывали по словам начальства не более тридцати – ста человек. Правда имели на вооружении пулеметы, но сколько у них может быть патронов? Не бездонная же бочка.

Уже через двести локтей ущелье делало резкий поворот и в этом месте передовой дозор был обстрелян в первый раз из «Остина». Попытки эвакуировать раненых ни к чему не привели. Мятежники простреливали все подступы к авангарду. Был открыт артиллерийский огонь. После множества разрывов на склонах удалось добраться до своих товарищей. К сожалению, часть пострадавших истекла кровью к этому моменту. Одиннадцати погибшим уже ничем помочь было нельзя. Пятерых раненых удалось вывести.

К утру подошел еще один эскадрон кавалеристов и батальон двинулся вперед. Уже тогда Хэммонд почувствовал себя не очень уютно. Ему крайне не понравились приказы командира батальона, бессмысленно гнавшего его роту вперед, якобы спасать однополчан. Не было попытки обойти пулемет по склонам и даже артиллерийский огонь открыли с серьезным запозданием. Это стоило роте шестерых убитых и четырнадцати раненых.

Кстати, позже он специально послал своих стрелков проверить огневую точку. Ни трупов, ни разбитого пулемета, ни следов крови они не обнаружили. Только гильзы. Ничего удивительного. Пушки стреляли по площади, а не конкретным указаниям. Почему мятежники ушли неясно. Это заставляло всерьез нервничать. Могли бы повторить номер на «бис», подстрелив еще десяток солдат. В трусость или неумелость мятежников Хэммонд больше не верил. А значит, напрашивался нехороший вывод – их поджидают впереди.

Когда командир батальона клялся любой ценой разгромить врага, он явно не имел в виду собственную кровь. Подполковника новоиспеченный командир взвода узнал уже на ходу и был тот человек деловой и обстоятельный. Свой батальон он обеспечивал всеми видами довольствия и полевая кухня готовила горячую еду своевременно. Неизвестно насколько он подходил к активным действиям.

Выяснить это Апперу не удалось. Тот погиб одним из первых в разразившийся в тот же день катастрофе. Стрелки Народной Армии традиционно норовили выбить в первую очередь при атаке офицеров, оставляя низший состав без командования. Многие терялись и впадали в панику, лишившись руководства.

Что такое пройти необходимое расстояние походным порядком? Два часа, если нормальная дорога. Четыре-пять, поднимаясь в горы. Там прямых путей не предусмотрено и широких шоссе тоже. К окраине поселка вышли к обеду, оба эскадрона развернулись, охватывая Тейви и двинулись вперед. Занять и прочесать на предмет противника строения.

В этот момент лигисты открыли сильный пулеметно-артиллерийский обстрел с окружающих высот. Подразделения оказались в огненном мешке, буквально уничтожаемые со всех сторон. Особенно досталось кавалеристам и прислуге батарей. Десятки пулеметных стволов, включая крупнокалиберные, от которых не было спасения и за заборами. Пули пробивали любые укрытия с расстояния не меньше лиги. Кто не видел, как при попадании человека разносит на куски, не знает что такое война.

Хэммонд последние часы чего-то неприятного ждал, сам не умея объяснить и опасаясь делиться с другими офицерами – засмеют. На душе у него после выхода из ущелья было отвратительно. Казалось бы, радоваться надо, все закончилось достаточно благополучно, а он нервно дергался. Зато и среагировал первым, заорав команду. Его рота и 2-я рванули назад, к недавно оставленному за спиной оврагу. Единственное место во всей округе, где можно было укрыться от обстрела, попадая в мертвую зону. Пулеметы их в канаве взять не могли.

Очень скоро выяснилось, что в овраг набилось свыше трех сотен солдат и единственный офицер – это он, лейтенант Хэммонд Аппер. Остальные продолжали гибнуть у них на глазах. Дважды кто-то пытался поднять остатки разгромленного отряда в атаку. Наступать под лавиной свинца и снарядами несколько сотен метров по открытой местности не сумели бы и герои из легенд. До ближайшей высоты не добежал ни один.

Тела нескольких сотен убитых, раненых и вжимающихся в землю в надежде уцелеть усеяли все поле. Тут же носились лошади без седоков и валялись орудия. Казалось все произошло в считанные секунды и, посмотрев на часы, он тупо удивился. Разгром продолжался два часа пятьдесят три минуты. Не так уж быстро.

Попытка отступить к следующему сзади обозу была немедленно пресечена пулеметными очередями. Да не очень и надеялся вырваться из окружения. Судя по стрельбе в районе ущелья там в очередной раз закупорили выход. А обнаружить среди возчиков и поваров рвущихся в бой их спасать он не надеялся. Без особых сомнений все имущество досталось в качестве трофеев мятежникам.

Очень скоро он убедился в своей правоте. Мимо, наверняка специально, чтобы они видели, прогнали толпу сдавшихся военных. В бинокль, доставшийся ему в наследство от погибшего командира роты, Хэммонд даже разглядел пару знакомых лиц.

Вытащить их из отвратительного положения могли только войска снаружи. Лейтенант вполне отдавал себе отчет, что пока до штаба группировки дойдет, что отсутствие связи затягивается, пока в поисках информации вышлют разведку и получат хоть какие данные, пока соберут подмогу и догадаются обойти вход в долину по горам, пройдет немалый срок. Поэтому он был страшно заинтересован тянуть насколько возможно время.

Хотят лигисты собирать раненых, пленных и трофеи практически у него под носом – сколько угодно! Неприятно, но быть может помогут и вылечат пострадавших. А сдавшиеся, ничего не поделаешь. Каждый выбирает себе судьбу самостоятельно. На призывы бросить оружие и выйти, подняв руки через громкоговорители, он ответил проверкой своих вояк. Назначал ответственных за отдельные участки, распределял по взводам, собирал вместе людей из одной роты и произносил красивые речи о подвигах и скорой помощи, сам не веря в свои слова.

Во всяком он сделал единственное, что мог. Устав пехоты предписывал окапываться по фронту. Остатки отряда заняли круговую оборону. По правилам фронт взвода должен был составлять 120–150 локтей. Реально пришлось наводить порядок, распределяя солдат и раздавая им указания и пинки, побуждающие шевелиться. Долго сидеть спокойно им не дадут – это он знал совершено точно. И не ошибся. Идти толпой в атаку лигисты не пожелали.

Не особо скрываясь, они подтащили хорошо знакомые 80-линейные бомбометы. Стандартный окопный метатель бомб, легко производимый на любом приличном заводе. Вот с бомбами сложнее. Сколько их может быть? Про пулеметы они тоже думали максимум на пару хороших боев, потом бросать тяжелую железку и уносить ноги. Оказалось патронов у лигистов немерянно.

По тому же боевому модернизированному уставу, старательно вызубренному в училище, бомбомет считался тяжелым вооружением. В роте полагалось иметь не менее двух штук. Разбирается на три части – опорная плита, лафет-двуног и ствол с казенником. То есть, самое милое дело, при весе всего в 57 килограмм, носить по горам. Это вам не гаубица, а накрыть легко сумеет и в укрытии. Траншейное оружие. 15–20 выстрелов в минуту опытной командой обеспечивается запросто. Два десятка показали с четким намеком.

Мятежники подождали еще пол часа реакции и принялись обстреливать. Выглядело это, будто они решили потренироваться. Начинали одни бомбометы, через некоторое время пристреляются, положат два-три десятка бомб прямо в окопы и овраг – остановятся. Приступает другая пара с соседней высоты. Возможно так и было. Почему не поиграть с беззащитной целью.

Им от этого было не легче. Потери стремительно росли. Попытки выскакивать наружу и бросать оружие пришлось пресекать силой. Ближе к вечеру добавились и гаубицы. Одно точное попадание и в десятке метров от него и буквально испарилось одиннадцать человек, оставив после себя на стенках воронки немного крови и мяса.

Именно поэтому он и расплакался. Все эти страшные часы лейтенанта точила жуткая мысль – прикажи он сдаться и свыше двух сотен убитых и искалеченных солдат остались бы целы и невредимы. А он ведь собственной рукой застрелил двоих, нарушивших приказ и рванувших бежать то ли предателей, то ли просто запаниковавших. Срезал их из «Остина» и не колебался в тот миг. Присягу нарушать никому нельзя!

Взрывы затихли и он настороженно прислушался, вытирая лицо грязным рукавом. Подождал еще пять минут – тишина. Солнце садилось за горы и становилось темно. Хэммонд пригибаясь двинулся по окопчику, в очередной раз напоминая солдатам последовательность действий. В сотый раз заставлял проверять винтовки и последний уцелевший «Остин». Выяснял, все ли знают, как применять в бою гранаты и кто старший.

Отвратительно было проверять раненых и утешать на прощанье. Взять они собой их не могли. Кто не сможет сам идти, лучше остаться здесь. Лигисты воевали честно и оказывали помощь сдавшимся. Это все усвоили твердо и многие вовсе не рвались бежать под обстрелом. Хэммонд всерьез подозревал, что добрая треть наличного состава стоит отвлечься, попытается дезертировать и уж в атаку не пойдут.

Выбора у него не было. Сидеть на месте верная смерть. Надо отходить. Естественно не по старому маршруту. Выгоднее всего в сторону высоты № 4. Так он обозначил ее для себя и остальных. Как она правильно именуется, его не волновало. Карты один хрен не имелось. До нее локтей триста и в темноте можно одним броском преодолеть расстояние. А потом уходить вверх. Пару лиг по горным тропкам люди выдержат.

Хуже всего, он сознавал, что и противник это понимает. Поэтому предполагалось выйти из окопов бесшумно, тихо миновать основное расстояние, отделявшее от отдыхающих лигистов, а уже перед их позициями открыть огонь на поражение. Котелки, кружки, все хозяйственные предметы уложить в вещмешки так, чтобы во время атаки не было ни одного постороннего звука.

Он шел мимо солдат и повторял:

– Сигнал к началу атаки – стук малой саперной лопатой о лопату. Он наверняка подумают, лезем глубже под землю и не насторожатся.

Мысленно пересчитал измученных людей. Восемьдесят три и половина в перевязках. Четверть первоначального состава. Еще семнадцать тяжелораненых стащили вместе в соседние воронки. Рядом не так страшно беспомощным.

Присел и перевел дух, глядя на часы. Осталось час и двадцать восемь минут жизни. Почему не тридцать или сорок? Ни почему. Сам назначил срок. Будет достаточно темно и мятежники тоже не железные. После целого дня обстрела должны расслабиться. Нас можно в расчет не брать. Атаковать перед рассветом дело слишком знакомое. Надо быть непредсказуемым.

Было страшно. Рядом у солдата отчетливо застучали зубы и он передернулся. Стрелка двигалась страшно медленно, а в желудке громко забурчало. Жрать хотелось страшно, с утра ничего съестного не видел. У солдат хоть немного сухарей с собой имелось. Вздохнул и закрыл глаза. Ждем.

* * *

– Господин лейтенант! – окликнул Клиннора наблюдатель и показал рукой. По вечно пустой дороге пылило несколько повозок. Наблюдатели постоянно и очень пристально отслеживали любые передвижения в округе, пользуясь биноклями и артиллерийской буссолью. Даже записывали подробности в специальные журналы.

Клиннор, уже первый лейтенант, получивший повышение, как в звании, так и в должности, он теперь был начальником штаба 73-го отдельного батальона, внимательно смотрел в мощный артиллерийский бинокль, собственноручно украденный из разбитой обозной повозки. На самом деле он унес дюжину и не из жадности, а для дела.

Всегда хотел такой иметь, чтобы в театре подробно рассматривать актрис. Оказалось не менее удачно пользоваться по прямому назначению и в пехоте. По штату требовалось стать не меньше командира батальона, чтобы разжиться столь необходимой вещью законно. Зато он и выдавал наблюдателям, а не держал под подушкой, как интендант. Скорее удавятся такие, чем позволят воспользоваться.

Капитан Джилли последнего «старого» офицера держал при себе, вспоминая с ностальгией роскошь, когда в каждом взводе присутствовал отдельный лейтенант. Сейчас их на заставе кроме него и комбата имелось только трое. Причем Майфенви был даже не нормальный товарищ, а чиновник, отвечающий за вещевое довольствие. Спасибо ему, безусловно, за заботу и забитые имуществом склады, но доверить руководство людьми в бою – сомнительное деяние.

Двое других лейтенантов были его выпуска, но другого училища и угодили прямо на заставу, счастливо миновав поход в горы. Где они там задержались, Клиннор не выяснял подробно. Без разницы. Обычный бардак. Им в принципе лучше. Всем и во всех смыслах. Парни остались живы, а Джилли есть кого поставить на роту. Во всех трех жуткий некомплект.

Слово батальон только в бумагах смотрелось и звучало солидно. В недавних боях они потеряли не так много людей, если не считать практически всех офицеров. Зато в результате обычной дизентерии почти треть личного состава отправилась в ближайший госпиталь. Вместо роты теперь лейтенанту неполной полусотней командовать почти усиленным взводом. Это много проще и вконец облажаться вряд ли удастся. Особенно если присмотреть и подсказать.

Клиннор искренне удивлялся, почему его обошли пристальным вниманием специально охотящиеся на командиров стрелки. Видимо мать и три сестры крепко молили Бога о помощи. Он был старшим и единственным сыном.

После гибели отца на фронте жили они на пенсию капитана и не особо шиковали. Все равно он всегда получал самый вкусный кусок. Правда хватило совести решить идти в военное училище. Совсем не рвался в военные, мечтая стать инженером, но дать образования сестренкам посчитал важнее.

Он жил на всем готовом и даже получил возможность отправлять домой часть жалованья. Тратить в здешних краях было абсолютно не на что. Даже не погулять с шиком, радуясь спасению. Наверное он бы с превеликим удовольствием отметил выход из боев в целом виде в ближайшем приличном ресторане. Не выгорело.

Самому тупому военнослужащему очень быстро стало ясно: наступление приводит не к разгрому, а фронтальному вытеснению противника. При отсутствии в горах не только сплошных, но и вообще любых линий фронта, лигисты легко проходили мимо армейских постов, беспрерывно тревожа подразделения обстрелами и ставя мины на уже проверенных участках.

Не требовалось заканчивать Академию Генерального штаба, чтобы сделать элементарный вывод – стоит основой массе войск выйти, оставив несколько гарнизонов и их моментально отрежут от тылов с вполне предсказуемыми последствиями. Наступление провалилось. Требовалось либо бо́льшее количество войск, либо пересматривать все планы.

Бригадный генерал Оффрон хотя и не стал советоваться с ним, наверняка пришел к тому же умозаключению. Войска были отведены на начальные позиции в предгорья и приступили к блокированию Народной Армии. Выглядело это так: по периметру «Свободной» по терминологии патранов области, были организованы несколько сотен застав, общей численностью почти в двадцать тысяч человек.

Военная зона, контролируемая постами от взвода до полка, должна была обеспечить безопасность и пресекать выход в низины вооруженных отрядов. В этих районах устанавливался особый порядок жизни и надзор за жителями возлагался на военных в содружестве со Специальной Полицейской Стражей.

Высота «Борден», где размещался 73-й батальон, прикрывала выход к Логлину и реке. Сам город являлся главной базой армейских постов и его обороняло около четырех тысяч человек, включая несколько сотен представителей тыловой и административной службы. Реально небольшие группы боевиков всегда имели серьезный шанс проскочить мимо постов или обойти блокаду по горам.

Заставы находились на значительном удалении друг о друга и находящиеся в них подразделения не отличались высоким воинским духом. Инициатива полностью потеряна, связь нередко отсутствует. При желании Народная Армия могла приступить к последовательному уничтожению постов одного за другим без всяких проблем. Если проделать достаточно быстро и при этом предварительно перерезать коммуникации, заставы долго не продержатся. Время и место лигисты могут выбрать спокойно. Инициатива на их стороне.

В их зоне возможно спасение придет из города, хотя надежда на это достаточно слаба. Удачнее соседство с рекой Анава. Водяные артерии на Патре многочисленны и при этом малосудоходны. Пороги, быстрое течение, высыхание летом и переполненность зимой. Тем не менее, можно было подумать и раньше. Хорошо через год догадались.

В трех лигах от заставы базировались две канонерские лодки. Четыре 66-линейных орудия на каждом и два «Остина». Сильно помочь в пиковом случае бы не смогли, но канонерки были оборудованы радиотелеграфом. Связь на войне важнейшая вещь!

А почему не конфисковать у нелояльных жителей Патры (при необходимости легко обнаружить таких, ткнув пальцем в первого попавшегося) пароходы и не вооружить их более серьезной артиллерией лейтенанта спросить забыли.

– Свои, – подтвердил, опуская бинокль. Не опознать пузатого Майфенви и две повозки с приданными батальону обозниками, вчера отправившимися пополнить свежие продукты было сложновато. – Молодец, – похвалил часового за проявленную бдительность. Тот обрадовано улыбнулся.

Если и научился чему Клиннор от своего комбата, так умению заставлять выполнять свои указания быстро и точно. Солдат всегда пристально смотрит на офицера и ищет слабости. Дашь слабину, считай сели на шею. Потом его воспитывать бесполезно.

К этому делу необходимо приступать с первых минут общения с рядовым и сержантским составом, не забывая и поощрить старательного. Другого выхода не существует. Тем более, когда на каждого офицера по сотне с лишним лбов и без постоянного контроля они обязательно выкинут очередной дурацкий фокус. А отвечать кому?

Так что и лишний наряд, и дополнительная похвала не помешают. Дело в том, что количество приближающихся изрядно превышало ожидаемое. В колоне следовала хорошо знакомая 100-линейная горная гаубица, дюжина нагруженных мулов и провизионная повозка. Два десятка человек номеров прислуги и погонщиков. А за ними почти шестьдесят человек с винтовками. На вороном жеребце человек в офицерских погонах. На двух повозках наверняка имущество пополнения. Лучше не бывает!

Обмана он не опасался. Давно имелась договоренность с Майфенви о предупреждающих знаках. При всей своей абсолютной невоенной сущности трусом он не был и не стал бы покорно приводить мятежников. Да и мало их для захвата заставы.

Всадник оказался человеком лет под тридцать с седыми висками и погонами майора артиллерии. Лицо у него было исхудалое и вид не вполне здоровый. Зато взгляд, которым он внимательно обшаривал посты, связывающие их траншеи полного профиля, проволочные ряды и перегораживающие въезд переносные заграждения с нацеленными в гостей двумя пулеметными забетонированными точками был достаточно красноречив.

Батальон зарылся в землю по всем правилам. Местами на четыре-пять локтей. Блиндажи изнутри они укреплены бревнами, а в некоторых даже вымощен досками пол. По ходам сообщения можно спокойно добраться до любых позиций, не подставляясь под огонь. Имеются отдельные ниши для раненых – при серьезном обстреле их немедленная эвакуация является достаточно проблематичным делом, а порой и вовсе невозможным. Двойной выигрыш. И укрытия на всякий случай пригодятся, и нижние чины постоянно заняты. Много свободного личного времени в армии не к добру.

– Рад обнаружить нормальную подготовку, – спешиваясь и поморщившись, наступив на ногу, сказал прибывший.

– Первый лейтенант Клиннор, – отдавая честь, представился, – начальник штаба 73-го отдельного батальона и всего вокруг.

– Майор Гох. Назначен к вам командующим артиллерией. По спискам у вас на довольствии находятся еще одна 100-линейная горная гаубица, морально устаревшая 150-линейная гаубица образца 2684 года с лафетом осадного типа, четыре полевых орудия 76 и два 80-линейных бомбомета с пятикратным боезапасом, соответствующими количеством зарядных ящиков, гужевого транспорта и личного состава, включая погонщиков мулов и полевую кухню.

– Все точно, – удивляясь, как ему хватило дыхания на столь длинную фразу, согласился лейтенант.

– А эти, – он показал на солдат, – попутно. Выдрал из цепких лап городского начальство в целях доведения личного состава до штатных норм. Согласно доклада интенданта вашей заставы.

– Ух, – ошеломленно произнес Клиннор, – вы всегда так изъясняетесь?

– Уж очень меня долго допрашивали в разведке, – дернул головой майор. – С ними проще объясняться штампами. К любой оговорке цепляются.

– Вы шпион майор? – обрадовался Клиннор. – С фамилией Гох – типичный патран. Герцог вам не батюшка?

– К сожалению, даже не дальняя родня. Мы произносимся в оригинальном виде Хох, а не Гох. Это шиольское извращение.

Лейтенант пожал плечами. На его непритязательный слух звучало абсолютно одинаково. Тельяны странный народ. Еще хуже патранов. Сотня языков, а между собой объясняются на обычном шиольском.

– Но чтобы не было недоразумений, я две недели как вернулся с гор по обмену пленными.

– Стоп! – резко сказал Клиннор, – об этом не здесь и очень подробно, когда распределим людей. Капитану Джилли, нашему комбату тоже будет интересно выслушать подробности из первых рук.

* * *

– Пуля попала в коня в первые же секунды, – ответил на вопрос майор. Он хорошо понимал интерес офицеров и не стал ломаться, изображая усталость или отсутствие памяти. – Я и опомниться не успел, валяюсь, придавленный тушей и нога жутко болит. Выдернуть никак. От батареи за две или три минуты ничего не осталось. Все мои парни еще сообразить ничего не успели, а их в десяток пулеметных стволов и с двух сторон. Никто и опомниться не успел.

Кавалеристов смели не менее споро. Единственный шанс был рвануть в поселок и ворваться между домов. В уличных боях и под прикрытием стен и каменных заборов был хотя бы минимальный шанс. Кто-то вовремя сообразил и скомандовал. Они просто не успели. КПВ бьет на расстояние свыше лиги и никакой счастливый случай для нас был не предусмотрен.

Там вообще было нечто жуткое по части наличия пулеметов. Сами понимаете, мне пересчитывать никто не разрешал и говорю на основании очень приблизительных прикидок. Тем не менее, основываюсь не только на общих впечатлениях. Когда все кончилось, мог перемещаться достаточно свободно.

Заверяю с достаточной высокой надежностью – на роту не меньше двух крупнокалиберных и шесть-восемь ручных. Правда это касается лишь так называемой 1-й волонтерской бригады, численностью до трех батальонов. Вспомогательные подразделения и ополченцы вооружены много хуже. При этом СКВ по всем параметрам предпочтительней стоящей на вооружении армии «Литы». Но это мы знали и до того.

Лежу, спрятался за погибшим жеребцом и смотрю. Над головой пули посвистывают и прямо перед глазами жуткая паника. Солдаты из Баллинской дивизии мечутся без толка и смысла, а их как на стрельбище, – он махнул безнадежно рукой. – Мы хоть готовились к чему-то. Если б не неожиданность… А эти и прятаться не умели. Необстрелянные и никчемушные новобранцы. И офицеры не лучше. Будто не война прошла недавно.

– Хм, – сказал задумчиво Джилли.

– Да знаю я! – возмутился майор. – И придворный округ и про офицеров и что? Остальных учить не требовалось? Опыт не передавали? Почему я окапываться своих ребят-артиллеристов учил, а пехота не сумела? Уставы и наставления разрабатывались с учетом новейшего опыта массовых сражений. Вот вы их знаете?

– Хм, – повторно промычал Джилли, – наступление в горах проводится в соответствии с общетактическими принципами. Правда, почему требуется переться по дороге, позабыв об обходах, маневрах и высотах, мне не понять. И как можно посылать в поселок, предположительно занятый неприятельскими войсками кавалеристов без прикрытия, имея под рукой артиллерию? Непростительная ошибка! С другой стороны окажись мы на месте Баллинской дивизии, не уверен, что повели бы себя лучше. Увольнять в отставку после войны обстрелянных ветеранов и вводить призыв считаю еще одним огромным промахом. Отвратительнее всего, с той стороны как раз масса ветеранов.

– Вот видишь, – побурчал, успокаиваясь Гох. – Мне тоже заявили: Война всюду одинакова. Эти, мать их за ногу, общетактические соображения. А встревать поперек старших по званию не стоит. Мое дело неукоснительно исполнять приказы и не строить из себя умника. Я честное слово, – сообщил злорадно, – доволен, что полковник не выбрался из мясорубки. В следующий раз руководить надеюсь, придется кому-то другому. Более умному.

Клиннор незаметно скривился, намекая комбату, заткнуться с претензиями. Не вина майора, что Королевство сокращало свои вооруженные силы после захвата громадных территорий, пытаясь вернуться к довоенному бюджету. В результате в пехотных полках осталось по два батальона вместо трех и в артиллерийских дивизионах третью батарею сократили. Морская пехота лишилась двух расформированных дивизий.

Все дело в том, что в высших эшелонах власти возобладало мнение о преимуществе потребностей флота в целях контроля над океанскими просторами. На этой почве шла серьезнейшая свара и путч на Шиоле вместе с введением военного положения на Патре были всего лишь очередными звеньями в череде интриг и подвохов в среде военных. Расплачивались за это не генералы.

Не к месту сейчас перемывать кости кабинету министров и финансистам. Интереснее выслушать свидетеля. Подробности разгрома мало кому известны из первых рук.

– Ну потом мятежники собрали раненых, мне гипс на сломанную ногу наложили. Ничего плохого не могу сказать в этом смысле. Людям оказывали первую помощь, многих оперировали. Условия там не из лучших, но для своих ничем не отличались. Шестнадцать человек с тяжелыми повреждениями умерли потом. В армейском госпитале вряд ли процент с осложнениями был бы меньшим.

– Процент от какого количества? – подался вперед Джилли.

– Вот на это я могу ответить достаточно четко. Как старший по званию был назначен командующим лагерем военнопленных. Лично командиром 1-й волонтерской бригады Геллером. Он не хотел возиться с нашим обустройством и спихнул на первого подвернувшегося под руку. Жалобы и пожелания в рабочем порядке по инстанции. В смысле я приходил и просил. Или его, или кого по соответствующей должности напрямую. Интенданта насчет пайка, медика о перевязочном материале. Обычно получал. Иногда посылали в известном направлении. А на костылях я мог прыгать и получил таким образом право выяснять всякие интересные подробности. В том числе и личные данные. Извините, перечислять всех желания не имею, в общих чертах. Я – майор, два капитана, одиннадцать лейтенантов, 973 нижних чина попали в плен. Оба капитана, семь лейтенантов и 313 солдат и сержантов ранены. Плюс те шестнадцать скончавшихся позднее. Остальные сдались целыми.

– Первоначально два полных батальона, два кавалерийских эскадрона, артиллерийский дивизион, обоз. Где-то под две тысячи, – прикинул Клиннор. – Жуть. До тысячи погибших.

– Совершенно верно, – подтвердил Гох. – Правда, должен указать, что зачислять всех остальных в убитые, в результате внезапного нападения, не совсем верно. Часть солдат сумела найти укрытие в овраге и принялась окапываться. Сначала их слегка обстреляли из 76-линейных гаубиц, потом принялись закидывать из бомбометов 80 – линейного калибра. Стрельба как на полигоне. Без малейшей возможности ответить со стороны окруженных. На самом деле тут ничего нового нам Народная Армия не продемонстрировала. Еще после окончания Фадзийской войны на основании докладов в артиллерийском ведомстве приняли решение увеличить количество бомбометов в частях и приступить к разработке 120 – линейного тяжелого бомбомета.

– Игрушечные пушки, – с насмешкой процитировал Джилли премьер-министра Моута Таннерса, – пригодные к траншейной войне и малоприемлимые в маневренных действиях.

– Плохо быть идиотом, – грустно улыбнулся майор, – не понимаешь, так не лезь с публичными высказываниями! Скорострельность бомбомета выше любой современной пушки, вес меньше, а следовательно и время переброски на новый участок возрастает заметно. Вместо двух упряжек, как с горной гаубицей достаточно трех лошадок или даже спин солдат. Двадцать килограмм опорной плиты не так уж страшно, еще никто не надорвался. Дальность в наших условиях вполне приемлимая. Мощность боеприпаса не уступает 76-линейных гаубице или полевому орудию того же калибра. А возможность поражать закрытые цели и окопы дает огромное преимущество применяющей стороне. Мало того, согласно доклада почти 50 % потерь в последний год Фадзийской пришлось на действия бомбометов.

– Ну это серьезное преувеличение, – с глубоким сомнением возразил капитан Джилли. – Вы в курсе истории про каски? После их введения выросло количество ранений в голову. Виновный найден, – он хохотнул. – Если б не каски все бы жили долго и счастливо. Так и создается статистика. И выводы делаются, – закончил нравоучительно, – как подать правильные факты, так и запишут в истории. То ли стакан наполовину пуст, то ли наполовину полон. Звучит различно, суть одна. Подождите, еще запретят ношение касок в бою. Исключительно на парадах.

– Если и присутствует в докладе приписка, то не слишком великая, – твердо заверил майор. – Очень действенное оружие. Не так давно лично в очередной раз убедился. А нашего министра, – после паузы добавил, – с огромным удовольствием бы лично вздернул на фонаре. Не доработали путчисты в Баллине. Не тех кончали.

– У Таннерса наличествует мощное политическое чутье. Вовремя смылся в порт. Не догнали, – Клиннор невольно хихикнул.

Премьер-министра ненавидели все военные без разбора повсеместно за кучу недостатков выявленных в трехлетней войне и еще худшие дела, после ее окончания. Он одинаково раздражал и армию и флот, умудряясь при этом сохранять свой пост много лет подряд. За что его уважал кроль, кроме аристократического происхождения, никто бы не сумел ответить. Пусть они знакомы с детства, но ведь вместо пользы сплошной вред приносит государству!

– Лучше бы его поймали и грохнули, чем генерального инспектора армии, – пробурчал Джилли. – Тот вполне приличный мужик был и уж мы бы сейчас не сидели в ожидании обстрела.

– Ладно, оставим политику. Важнее что у лигистов на вооружении имеется большое количество бомбометов как выпущенных раньше, так и собственного производства.

– О! – сказал Джилли.

– Достаточно просто изготовить. Первые на фронте вообще клепали из подручных средств, используя стаканы от снарядов. Мало того я видел в горах и укороченный вариант бомбомета. Снижается дальность, но при этом и масса облегчается. А вместо двух с половиной дальности, одной лиги в горах хватит за глаза. Проблема в количестве бомб. Изготовлять их без оборудования уже не так просто. Впрочем, вроде на их территории небольшие заводы имеются и я бы не рассчитывал на скорое окончание боеприпасов.

– Насчет попавших в окружение, – осторожно напомнил Клиннор.

– Да, извините, увлекся. Больная тема. Неприятно видеть, как обычные сержанты оказываются умнее министров. Невольно закрадываются мысли о… Впрочем не важно.

– Ну, Шаманов не вполне сержант.

– Я даже слушал его лекции по применению пулеметов, – грустно сообщил Гох. – Тогда. Кто-кто, а он умеет организовывать огневой мешок. Доказал на практике. Еще раз извините. Выбора у ребят не имелось. Сидеть под обстрелом еще несколько суток, а помощь подошла реально лишь через шесть дней – чистое самоубийство. Они прошли на прорыв и сделали это достаточно неожиданно для лигистов. Даже ворвались на позиции. Народная Армия потеряла восемь убитых, в том числе одного из однополчан Шаманова по Сводному отряду и два десятка раненых. Самые тяжелые потери в бригаде во время столкновения. Наши никто не выжил. Принесли после боя несколько тяжело раненых, но они все умерли. Подробности известны, потому что до атаки несколько десятков человек, не способных бежать оставили в окопах. А руководил ими лейтенант Хэммонд Аппер. Запомните это имя! Он выполнил свой долг до конца и достоин высшей награды!

– Ха! – возбуждено воскликнул капитан, – я предпочитаю сохранять своих подчиненных живыми, без особого героизма. Мы то хоть вышли на позиции своевременно. И не стали долбиться лбом об очередные укрепления.

Вот за это большое тебе искреннее спасибо, подумал лейтенант. Все-таки встряхнулся и не полез слепо вперед. Конечно, положив пару сотен человек недолго и ордена заработать, но ты хвала Богу не из таких. Под началом Джилли, любителя хорошо «вмазать», позлословить и сбегать до ближайшего дерева, если на нем юбка, я готов служить и дальше. Потому что в критические моменты он быстро соображает и не теряется.

Вместо марша по ясно видимой дороге три часа карабкались на соседние высоты и лигисты тихо ушли. Иначе пришел бы им всем полный корочун. Отрезали мы их и отогнали. Причем без серьезных потерь. Сбитые ноги и парочка легкораненых не в счет. Это позже мы узнали, что наш проход прекрасно наблюдался из долины и не нарвались исключительно благодаря Джилли. Я бы не сообразил.

А 112-й батальон потерял свыше четырехсот человек. Не ходят прямо по дорогам, когда имеешь дело с Народной Армией. В кругаля целее будешь. И конная разведка в авангарде 112-му не помогла. Их просто пропустили и весь взвод положили. Мы потом видели те места. Трупы сбросили в овражек, очистив карманы и собрав оружие. Сотни убитых.

После этого все возмущающиеся, когда капитан гнал в обход и несколько дозоров сразу на гребни высот, прежде чем двигаться дальше навсегда заткнулись. Такой любви солдат к офицеру мне еще видеть не приходилось. А все дело в том, что они прекрасно поняли – комбат спас их шкуры. Смерть стояла за углом и уже приготовилась, а он ее надул. Лучше лишний раз пройти по горам, чем грудью на свинец.

Самое паршивое случилось даже не со 112-м батальоном. Обходить и маневрировать тоже неплохо уметь. Карты и связь совсем не лишние. А то почти двести убитых под конец операции появились при сшибке двух отрядов, не подозревающих друг о друге. Восемь часов перестрелки с применением артиллерии, прежде чем разобрались и обнаружили собственных товарищей. Оба старших офицера под суд пошли. Даже если спустят дело с оправданием, пятно на всю жизнь. Не дай Бог. И не разобраться случайность это или лигисты в очередной раз специально устроили. Кто первый открыл огонь так и не обнаружили. Хотя возможно солдаты просто скромничают, не рвутся под трибунал.

– Нас обменяли на сидящих в тюрьме лидеров Лиги, – говорил между тем Гох. – Я имею в виду офицеров. Голова на голову. Офицеров раз сразу не пристрелили, выгодно использовать. А солдат, кроме тяжело раненых, оставленных нашей армии для отчетности: «мы победили и освободили столько-то человек», угнали куда то. В принципе к призывникам относятся неплохо и не притесняют. Но не отпускать же просто так.

– А к кому плохо?

– Специальная Полицейская Стража, – пожав плечами, ответил Гох. – Они ведут себя исключительно агрессивно, расстреливая и избивая членов Лиги. С ними тоже не церемонятся. Особенно если обнаруживают происхождение из местных. Я дважды видел. Поставили перед строем, зачитали список преступлений, уж не знаю все ли правда, но очень вероятно и залпом. Демонстративно. Показательно.

– Э… сколько мы скота конфисковали в долинах, а лейтенант? – обернулся Джилли к начальнику штаба.

– Щас, – листая записную книжку, пообещал тот, – ага! 1205 голов крупного рогатого скота, 1861 овца, 940 свиней. В смысле нам тоже лучше не попадаться?

– Патраны говорят: «Боље изгубити краву него у главу», – ответил майор Гох. – В смысле: лучше корову, чем голову. Просто чем больше это станет продолжаться, тем выше накал ненависти. Пока на той стороне еще помнят – не так давно дрались вместе против врага. Придет срок и кровь смоет былые связи.

 

Интерлюдия

Вмешательство Интендантства в экономику Свободной зоны было вызвано в первую очередь необходимостью создать акцент в отраслях необходимых для военных действий. Многие предприятия перепрофилировали для производства боеприпасов и других необходимых вещей. Предприниматели занимающиеся ремонтными работами или расширением производства получали налоговые льготы.

Этот пункт был крайне важен для понимания будущих реформ. Уже тогда внедрялись начатки новой системы с прогрессивным налогообложением. При этом Интендантство стремилось сохранить заработную плату и цены на прежнем уровне. Во многом это удалось.

Именно для обеспечения заметно выросшего городского населения (беженцы) и военных были введены продовольственные карточки. Распределение таким образом обеспечивало адекватное питание, но военная диета была достаточно однообразной. Некоторые базовые продукты, такие как картофель поначалу не распределялись, а продавались свободно.

Мясо, масло, сахар, яйца и молоко с самого начала жестко лимитировали. Чай и кофе были доступны только в виде эрзацев. Достаточно понятно. В горах с колониальными товарами очень скоро стало плохо. Повышенные нормы выдачи продуктов были связаны с более тяжелой работой или особыми, вызванными состоянием здоровья потребностями. В целом недостатка в пище не имелось.

Территория Свободной зоны с самого начала имела два уровня подчинения. Военная власть выполняла функции правительства, почти не вмешиваясь в функции местного самоуправления. Зато очень серьезно руководство Национальной Лиги отнеслось к созданию новых медицинских пунктов, культурных мероприятий и молодежному воспитанию. Печаталось несколько газет, выходили всевозможные брошюры и справочники. Слушали и обсуждали передачи радио. Не только новости, но и культурные программы.

Лекции общества «Знание» проходили в самых дальних и малодоступных районах, как и посещения горных поселков специальными «летучими» медицинскими отрядами с целью профилактики и лечения заболеваний. Во многих местах местные жители впервые увидели заботу о себе на государственном уровне.

Собственно уже здесь мы можем отметить основные принципы и методы будущей власти. Государственные органы экономического развития, применяющие разнообразные стимулы для проведения запланированных мероприятий. Создание основ налоговой, культурной и социальной политики, получивших в дальнейшем развитие, но выросших в те годы. И естественно армия. Это принципы формирования, снабжения и вооружения.

Взяв рычаги управления в свои руки и сделав экономику страны регулируемой государством Шаманов серьезнейшим образом изменил ее характер. Мало кто в курсе о существовании в те времена, к примеру законов, согласно которым «хозяину дозволялось унимать приказчика мерами домашней строгости». Проще говоря, бить подчиненных не только не возбранялось, а прямо разрешалось.

 

Глава 6. Уна Клейменова-Рудова. Из тюрьмы в министры. 2700 г

В коридоре не ко времени застучали сапоги и лязгнуло, открываясь «окошко». Знакомая усатая морда осмотрела камеру, будто надеясь обнаружить в ней множество дополнительного народа. Форточка захлопнулась и заскрежетал замок.

Уна поднялась в некотором недоумении, не дожидаясь стандартного окрика. Происходило нечто странное – нарушение обычного порядка. Подобные вещи всегда заканчивались нерадостными известиями. В прошлый раз ее перевели в одиночку. Кто четвертый месяц не сидел так, не представляет насколько приятно увидеть даже собственного недоброжелателя.

В дверь ввалилось сразу четверо. Один – прекрасно знакомый охранник. Трое остальных в общевойсковой форме. Капитан и трое рядовых.

– Собирайтесь, Клейменова, – объявил офицер. – Одеяло, матрац и прочее барахло не брать! Только личные вещи.

Куда переводят, она переспрашивать не стала. Все равно не ответят. Проверено неоднократно. В соседнюю камеру переводили и то изображали ужасную тайну. Да и, если честно, любые перемены ей по душе. Сколько можно сидеть без малейшего понятия о происходящем в одиночке. Даже на прогулку выводят отдельно. Ничего не поделаешь, заботятся. С ребенком в общую камеру запрещено, выпустить – это нарушение инструкции, да и не позволила бы она забирать маленького. Подумала и в очередной раз горько усмехнулась. Будто кто спросил бы ее мнения. Расстреливать без суда запросто, а здесь вдруг заинтересуются материнскими желаниями.

Почему нельзя хотя бы отцу вручить (не Лайсу, а ее папаше), она так и не выяснила, а задавать лишние вопросы остерегалась. Лишний раз о себе напомнишь – где-то в канцелярии откроют дело и заинтересуются. Засунули ее в тюремную больницу и намертво забыли. Наверняка к лучшему. И на допросы всего пару раз в самом начале таскали и жизнь здесь не особо тяжкая.

– Это как-ж, господин капитан? – в недоумении спросил военный. В руках он вертел полный набор наручников. Ручные и ножные. – У нее дите, да еще и вещи, как нести станет в цепях?

– Или ты вещи сам потащишь, – со смешком сказал охранник, – или заодно и бабу понесешь.

– На руки не крепить, – вынес вердикт офицер, – с ножными не побежит. – А ребенка и сумку сама. Еще не хватает носить за подследственной.

Уне очень хотелось поинтересоваться, с каких пор она стала подследственной, а не административно задержанной по указу военного командования, но это не имело смысла. Ругаться без особых причин ей не хотелось. А, кроме того, натурально наденут цепь и будешь мучиться, будто дура. Спасибо надо говорить доброму человеку, а не устраивать скандалы. Мальчишка у нее здоровенький с хорошим аппетитом, нормальным стулом и не крикун. Тем не менее, доверять неизвестно кому нести совсем не хочется.

В запряженной двойкой лошадей закрытой полицейской карете она обнаружила Гору Виноградову, с которой вместе налаживали общество «Юных разведчиков» и Киву Сорокину, загремевшую в тюрьму из-за родственных связей. Угораздило ее иметь в родных братьях пропагандиста Зудова. За женское равноправие выступала, но в Лиге никогда не состояла. Зато муж у нее выбран мэром Фармина и после «Дна» ушел с лигистами в горы.

Что-то там ей тоже при аресте предъявляли, вроде собирания помощи нуждающимся и совместные мероприятия, но сама Кива искренне обиделась за арест. За равенство полов она боролась и не скрывала этого. Независимость ей не требовалась. Раньше. Теперь у нее вырос не зуб, а огромный бивень, как у мамонтов на севере на королевство и его несправедливость. А женщин ее уровня раздражать не рекомендуется. Они злопамятные и имеют неплохие связи.

– Куда нас все-таки везут? – пытаясь хоть что-то рассмотреть в зарешеченное окошко под потолком, пробурчала Гора. Все обнаруженное сводилось к верхушкам деревьев и куску сумрачного неба. С утра опять зарядил мелкий противный дождик.

Желательно не в Оллил, подумала Уна, не делясь своими опасениями с остальными. Бывшие казармы шестнадцатого пехотного полка под Синендом передали в распоряжение Специальной Полицейской Стражи. Слухи о происходящем там ходили жуткие. Достоверно было известно о пытках и бессудных расстрелах. Переводили туда либо особо опасных членов сопротивления, либо схваченных на горячем уже после начала мятежа и по каким-то причинам не приконченных на месте. В любом случае ничего хорошего их не ждало.

Когда карета остановилась и под команды и крики: «Быстрее» и «Двигайтесь» она обнаружила серый железнодорожный вагон, даже почувствовала облегчение. В Оллил наверняка бы отправили морем. После нападения на поезд в тридцати лигах от города и освобождения людьми из «Движения воли» почти пол сотни схваченных, железную дорогу для перевозки заключенных использовали редко. Только к армейским эшелонам иногда цепляли зарешеченный вагон. Сейчас ничего такого не наблюдалось. Обычный пассажирский и два дополнительных. Один, без сомнений, для охранников. У него двери нормальные.

– Наши продолжают прибывать. Четырнадцать! – радостно закричали при их виде, уже сидевшие внутри.

Практически всех она знала. С кем-то успела посидеть вместе в Крепости, пока не перевели в больницу, с кем-то работала. Все имели отношение к Лиге так или иначе.

– С ребенком пятнадцать, – возразила смутно знакомая девица, помогая устроиться Уне на нарах.

– Тогда почему двух Садовских не считаем? – азартно воскликнула Хонка Морева.

Вопреки своей фамилии она постоянно утверждала, что в жизни не ступала на палубу корабля. Лодки с веслами на реке не в счет. Все кто ездил на восток от Утнока непременно видели огромную гору сланца, расположенную у берегов озера. С незапамятных времен люди откалывали от нее куски и глыбы, а она внешне будто и не уменьшается.

Местный сланец по глубокому убеждению жителей острова самый лучший в мире. Из него делают покрытие крыш. Все в курсе – черепица из сланца переживет здание. Это единственный камень, раскалывающийся по длине на гладкие слои, не нарушая твердости блока.

Ко всему еще на горе чередуются пласты разного цвета. Серые, синий, зеленый, красный разных оттенков позволяет разнообразить внешний вид строений. А обработка сланца давнее наследственное занятие местных жителей. Ведь только на первый беглый взгляд представляется, что это так просто. Попробуй расколоть каменную глыбу на ровные пластины и убедишься в собственной несостоятельности. Работать со сланцем приходится долго учиться.

Пару лет назад Уна бы с недоумением пожала плечами, предположи кто, что она будет считать хозяйку этой каменой горы своей подругой. Что общего у учительницы с гор и единственной наследницы серьезнейшего состояния. При любом катаклизме семейство Моревых только выиграет. Черепица всегда нужна, особенно при новом строительстве. Да и обычная напольная плитка или для дорожек в солидных домах уже не первый век используется. Без заработка не останутся.

Хонка сама пришла в Лигу, услышав о попытках наладить занятия в школах на периферии и в горах. Дело в том, что компания производила и сланцевые карандаши. Она предложила поставлять их по себестоимости, в любом количестве, при условии раздачи их школьникам. Даже готова была поставить часть бесплатно, но под твердые гарантии.

Это ведь кажется, сантимы. Когда речь идет о десятках тысяч штук, влетает в серьезные деньги. Она и потом всегда подозрительно изучала столы и карманы своих соратников на предмет не прихватили ли они совершенно «случайно» предназначенное детям.

Уна всегда охотно брала достающееся в виде подарков и готова была произносить множество благодарственных слов, забывая об очередном благодетеле, стоило ему выйти за дверь. Хонка не ушла. Она покрутилась, суя свой страшно любопытный нос в самые разные места и посещая собрания. Умудрялась даже пролезть куда совсем не звали. Выгнать ее было слишком сложно, проще не замечать. Тем более никаких особых тайн в Униной работе не имелось.

Внимательно изучила всю механику происходящего и сделала неожиданный вывод. Требуется контролировать расход средств. После чего в Женском Корпусе занялась финансами, сняв с шеи начальницы тяжелейший жернов. Уж тырить мелочь Хонка точно не собиралась. Согласно наведенным Лайсом справкам отец пару миллионов в приданное приготовил и страшно страдал от нежелания дочери выходить замуж и рожать внуков. Девке двадцать первый год (на тот момент) пошел, а она ударилась в общественную деятельность.

Правда в глубине души он своей наследницей гордился и попробовал бы кто ему что сказать неприятное! Весомый авторитет в Национальной Лиге (патриот, естественно) она заработала самостоятельно и не деньгами. Наверное знал бы, что двадцать третий день рождения Хонка встретит в тюрьме, связал бы и увез домой.

– Нам бы пайки правильно считали, – угрюмо сказала мадам Гейдра Акатова.

Вот ее Уна недолюбливала и особой радости от встречи не испытала. Медичка слишком много о себе понимала, будучи старше и давно известной на Патре. Делала одолжение, помогая иногда. Да и ее образ жизни всерьез раздражал. Вечный эпатаж. С чего ее сунули в общую компанию неизвестно. Напрямую она в Лиге никогда не состояла и держалась всегда особняком.

Садова что-то пробурчала невнятно очень похожее на ругань и отвернулась. Чего окрысилась непонятно. Уж ее точно Уна не задевала и встречала всего пару раз.

– Нейда на мужа злая, ужасть, – тихонько поведала Хонка, присев рядом.

– Он-то в чем виноват? – удивилась Уна.

– На самом деле нет, – согласилась та, – в газетах не напишут. А фактически погиб по дурости. Не героически отстреливался от врагов, а влип по недомыслию. Принес домой какие-то бумаги. Тысячу раз предупреждали его не держать дома всякое секретное барахло. Вот пока Садов отстреливался, а Нейда их жгла в печке. Так что дурь натуральная. Она потому жива осталась, что в угол потом забилась и он ее столом прикрыл. Кинули гранату в окно. А мог бы и сдаться. Не захотел. Правда, – добавила, подумав, – троих все-таки завалил. Насмерть. И бумаги не достались. Все одно подвиг получается.

Под окнами раздалась смачная ругань. Несколько мужских голосов посылали друг друга в самые разнообразные места. Потом дверь откатили и обнаружился стоящий под моросящим дождем уже знакомый капитан. Вид у него был не радостный.

– Госпожа Виррих – на выход, крикнул внутрь.

Женщина поднялась и оглянулась на остальных.

– Иди, – сказала Уна. – Может, передумали и отпустят. Сама понимала, насколько глупо звучит.

Тоже пострадала неизвестно за что. Брать сразу мастистого архитектора для проектирования Академии, предложенного адвокатом, Уна отказалась. И денег жалко, и хотелось чего-то оригинального. Поэтому и объявила конкурс. И проект мадам Виррих оказался лучшим. Не потому что женщина. Они всей компанией обсуждали. И адвокаты, и Шаманов.

Участок для строительства находился вне города в окружении поросших лесом холмов. Проект очень удачно включал в себя участки естественной природы. Здания группировались вокруг лужаек. Красиво задумано. Кроме учебы необходимо и отдыхать. Ей лично всегда не хватало возможности в перерывах между занятиями просто посидеть на травке.

Институтский городок, состоял из учебных, жилых и хозяйственных зданий, образующих внутренние дворы и проезды. Парки, общежития, магазины, больница и отдельная библиотека. Архитекторша сама многое придумала без подсказки. Многие здания на вырост и про деревья остальные как-то не задумались. Очень любопытный контраст строгих прямоугольных объемов и растянутыми в длину многочисленными галереями. Еще были предусмотрены живописные и скульптурные изображения на стенах, придающие уникальный колорит всему комплексу. Правда до них дело так и не дошло.

Естественно на строительстве трудилась масса людей из Национальной Лиги. А кого брать на работу? Не чужих же. Из Шиола желающих подработать, выкапывая котлованы и замешивая раствор, как-то не прислали. Вот это потом Виррих и поставили в вину, даже забыв о ее отнюдь не патранском происхождении.

Крайне глупо. На подобном основании можно посадить любого жителя острова. У всех либо в семье, либо на службе обнаружатся знакомые, сочувствующие Лиге. Армейское командование, будто специально восстанавливало против себя все без исключения слои общества на острове.

Крестьян, обремененных принудительными поставками, нередко сгоняемых с земли, потому что военная зона. Рабочих лишенных всех прав. Профсоюзы и забастовки запретили. Жалованье заморозили до особого распоряжения. Чиновников и служащих, потерявших средства к существованию в результате закрытия учебных заведений, издательств и земств. Достаточно привилегированная раньше по отношению к основной части населения прослойка лишилась даже видимости власти. Фабрикантов, купцов и помещиков, собственность которых конфисковывалась – никто не хотел мириться с создавшимся положением.

Оскорбленные национальные чувства на данной почве расцвели пышным образом. Кто раньше не рвался бороться за свободу, вполне довольный условиями существования вынуждено задумался о будущем. Ему попытались показать место, как цепной собаке. Следовательно требовалось избавиться от военного правления. Путь к этому, как наглядно убедились все, лежал через поддержку восстания. Даже люди с шиольским паспортом, много лет пожившие здесь нередко сочувствовали и помогали, если не мятежникам, так негласному сопротивлению.

– До свиданья девочки, – нерешительно сказала архитекторша. Ей было страшно уходить в неизвестность.

– Быстрее, – раздраженно потребовал офицер.

Дверь опять закрыли и снаружи загремел засов. Невнятно бубнили голоса. Вдруг отчетливо и громко Виррих:

– Вас везут в горы, обменивать!

– Слава Богу, не в Оллин, – прошептала рядом Виноградова.

Уна поняла, что не ей одной в голову приходили неприятные мысли. В том нападении погибло больше десятка боевиков при остановке поезда и почти всех бежавших поймали. Там были мужики. А ей мотаться по дорогам и прятаться с грудным сыном вообще последнее дело.

Остальные себе голову дурными мыслями не забивали. Просто радовались. Когда поезд тронулся и по положению солнца стало ясно – путь идет на юго-восток, даже дружно запели. Понеслось сначала нечто революционное, приплывшее с континента в паршивом переводе. Собственных на эту тему почему-то раньше не писали.

За неимением перешли к чисто лирическим, как-то незаметно перешедшим в народное творчество. Откуда и поперло. Вся женская мятежная банда происходила за редчайшим исключением из городских, да образованных. А кто деревенских частушек в изначальном виде не слышал, получит ярко красные уши, как у Ханки. Слишком уж прямо все называется соответствующими словами. Солдаты и те постесняются при дамах так выражаться. А в своем кругу бабы не преминут специально ляпнуть и еще посмотрят на реакцию.

Флаг у нас, есть оторопело подумала Уна, герб имеется. Уже и армия появилась. А гимн? Без него никак нельзя. Где взять музыканта и стихи? Не использовать же вот такое. Задорно, но неприлично. Пожелание Эримону засунуть гранату в известное место звучало в рифму, но в переводе явно много потеряет.

А ведь стоит открыть рот и Стен моментально назначит ответственной. Потом всю жизнь оправдываться, почему слова не такие? Маловдохновляющие или рифма хромает. Не, надо подкинуть идею через кого другого.

* * *

Дом ничем особенным не отличался от соседних. Разве трехцветное знамя на крыше и несколько человек в военной форме и с оружием во дворе. В сущности, на Патре отроду не имелось общего для всех флага, за неимением единого государства до прихода шиольцев. Пять племен имели свои, но для Национальной Лиги требовалось нечто общее и притом без явных заимствований. Места обидам здесь никак нельзя оставить.

Обсуждали и ругались они в очень узком кругу. Шаманов не желал столь ответственное дело выносить на публичное обсуждение и позвал Зудова и ее. Интересный такой выбор. Пропаганда, просвещение и главный начальник.

Наверное, впервые они с Дуганом не сговариваясь, совместно отвергли первоначальное предложение. Обычно долго приходилось утрясать общие мероприятия. Зудов вечно бил на эмоции, что не всегда правильно. С точки зрения Уны требовалось не сиюминутные решения, а работать на перспективу. И не мешает иметь в голове, что воспитание молодежи и особенно взрослых адская работа. На голом энтузиазме можно протянуть недолго. В итоге они вполне уживались и уважительно общались, но слишком разные ставили перед собой задачи, а Зудов вечно лез в ее дела.

Тем не менее, желто-зеленый флаг они дружно отвергли. В представлении не слишком поэтичного по натуре Шаманова желтое обозначало солнце, зеленое соответственно растительность. В смысле остров Патру. Бред. Даже у фадзийцев светило обозначали красным. Слишком въелось всем знакомое – желтый цвет – малодушие, трусость и измена. Желтыми профсоюзами называли организации, лидеры которых сдавались под нажимом предпринимателей.

А зеленый, напротив, обозначает безопасность. Не сочетается. В результате маловразумительного спора, причем, попутно сверяясь, с сигнальной книгой, притащенной из порта, дабы не повторить чье-то еще, было принято путем голосования отныне и навеки знамя Патрана. Черно-сине-красное знамя из трех вертикальных полос.

Черный цвет символизировал силу, мужество, великое прошлое символ доблести и веры, природы и плодородия. Синий – чистое небо над головой и морские просторы. Красный цвет – это цвет пламени очагов и сердец. А позднее, уже вне ее желания, но явно под влиянием Дугана, стали утверждать, что это кровь борцов, пролитая в борьбе за свободу. Услышав впервые, уже в тюрьме, она впервые воочию поняла: так рождаются легенды. Ну не думали они тогда ни о чем подобном! А сейчас отрицать собственную предусмотрительность и мудрый взгляд далеко вперед глупо.

Часовой у двери поинтересовался именами и, не проверяя документов, пропустил внутрь. По сравнению с «Домом Лиги» ничего принципиально не изменилось, разве винтовки носят открыто. Там тоже все было жутко демократично в общении и при этом к высшему эшелону без договоренности редко попадали.

Ничуть не удивило обнаружение в прихожей Камова, собственной персоной. Тот, на удивление, не изображал страшную занятость и пропустил Уну сразу, категорически отсекая и Мореву, и Акатову. Спорить сейчас не имело смысла, тем более Гейдра ей совсем не требовалась. Пусть свои вопросы решает самостоятельно. Уна машинально поправила волосы и, толкнув дверь, шагнула внутрь.

– Слава Богу, – поднимаясь из-за стола и обнимая ее, – сказал Шаманов. – Почти нормально выглядишь. Ребенок как? С кем оставила?

Сам он как раз вблизи выглядел не очень. Требовалось хорошо подкормить и спать уложить. Явно давно нормально не высыпался. А так ничего, забавный вид. В отличие от всех остальных по-прежнему без знаков различия. Зато повадки и осанка – натуральный офицер из немаленьких чинов.

– Тверд в полном порядке, – заверила она. – С хозяйкой остался.

Имена у патранов по большей части уходили в седую древность и нередко имели смысловую нагрузку. Называть в честь живых, детей было не принято. Это дело давно и лихо научились всячески обходить. Не буквально, а с намеком. Вот и сына она назвала так, что следователь моментально сообразил. Стен писался steen и мог означать камень или облицовку камнем в зависимости от контекста. Суть была именно в пожелании родителями ребенку оставаться крепким и здоровым. Соответственно и Тверд звучало более чем ясно.

– Не забыла, я главный свидетель на свадьбе?

Это был еще один древний обычай. Такая связь считалась родственной и частенько применялась в очень определенных целях, связывая разные семьи и Кланы узами. В случае каких-то проблем свидетель обязан был взять на себя помощь и воспитание ребенка.

– Надеюсь не понадобится, – сказала Уна и посмотрела вопросительно.

– Лайс в Натмуке, – пояснил Шаманов, – в ближайшее время я его выдерну в горы. Он мне нужен здесь. Так, – произнес, превращаясь на глазах из приятеля в Команданте, – познакомься. Майор Сорк Ежов. Невысокий здоровенный мужчина уже в возрасте церемонно поклонился, поднявшись.

– Это у нас Контрольная Комиссия, пока Рудов отсутствует. А это…

– Мы знакомы, – не слишком вежливо сказала Уна.

Она была всерьез удивлена, обнаружив здесь младшего господина Костина, да еще с майорскими нашивками и в форме. Прекрасно помнила пижона по профсоюзным делам. Скользкий, хотя не сказать противный тип. Середина наполовину. Лишнего с него не выдоишь, но давиться за сантим не станет. Попадались гораздо худшие экземпляры. Но вот обнаружить его в рядах мятежников достаточно странно.

– Это, – объяснил Шаманов, с ощутимым нажимом в голосе, – суперинтендант Свободного района майор Добрев. Слав Добрев.

– Очень приятно, – сообщила Уна, шаркнув ножкой.

Почему не подыграть соратникам. Несложный посыл она уловила. Не все желают извещать королевские власти о своем местонахождении и занятиях. В подполье тоже своих имен лишний раз не называют. А у этого не только родственники, но и заводы с прочими денежными вкладами внизу остались. Еще не хватает под конфискацию угодить.

– Так мы пойдем? – спросил так называемый Добрев.

– От мадам Клейменовой у меня тайн нет, – сообщил Шаманов.

Уна мысленно закончила «в данном случае». Не настолько она глупа, чтобы поверить. И раньше кое-что замечала, но обиды не держала. У каждого своя сфера деятельности и всем в курсе разных тонкостей не обязательно быть. А в тюрьме всерьез вздохнула с облегчением. Реально она могла назвать исключительно пожертвователей денег. Естественно кроме высшего эшелона Лиги, которых и так все знали в лицо и по фамилиям. Нечего ей было рассказывать даже при горячем желании сотрудничать со следствием.

А оно отсутствовало полностью. Уна уперлась и по любому поводу ссылалась на документы. Вот что дали, то и отражено. А она имеет девичью память и смутно помнит. Слишком дело по нынешним временам чревато последствиями. Многие давали на общее дело от души. Зачем нормальных людей подставлять?

А всякие глупости: оружие, связи с заграницей, подготовка к мятежу и прочее в таком роде, хоть пытай – нечего сообщить. Она занималась культурой и просвещением. Ее не подпускали и ничего не знает. Все. Чистая до кристальной прозрачности правда.

Задним числом она имела достаточно много времени поразмышлять на тему: в какую кучу опаснейших вещей ее не посвящали. Если не считать уязвленной гордости и к лучшему. Прекрасно знала не из-за недоверия. Если уж Лайс про свои дела не рассказывал…

– Он ведет себя как натуральный псих, – пожав плечами, в смысле начальству виднее, сказал Ежов. – Ходит под обстрелом в полный рост и демонстративно отказывается находиться в укрытии. Я все понимаю, вроде глубоко умного «свою пулю не услышишь», но он, в конце концов, дает отвратительный пример для подчиненных. Подражания в подобном идиотизме приводят к неоправданным потерям.

– Он хочет стать легендой при жизни, погибнув молодым, – задумчиво произнес Стен. – Смерть приходит и человека больше нет. Так чего ж бояться?

– В данной притче из «Изначальной книги», – очень вежливо сказал Добрев-Костин, – смысл как раз в добрых делах, не в совращении молодых. Я вот по позициям не бегаю и занимаюсь всякой ерундой в тылу. Кто ж восхищаться станет?

– Команданте, – настойчиво продолжил Ежов, – мне не по душе, когда преклоняются перед откровенно жестоким и не задумывающемся о людях рядом, человеком. Он напрашивается на неприятности. Пусть для себя. Его дело. Это провоцирует других на самые удивительные глупости.

– Я понял, – сказал Шаманов, – и непременно поговорю с Максом.

Мысленно он сделал себе зарубку на топоре. Это уже вторая. На третьей Вождь Клана посылал войско разбираться с обнаглевшим соседом. Здесь ситуация несколько иная. Рубить голову в принципе не за что. Дурь она и есть дурь. Что Геллер смерти не боится, он знал не первый год. А вот что провоцирует ее – звучит совсем нехорошо. В смерти нет ничего красивого. Даже если ты умираешь за свободу.

В ближайшее время необходимо внимательно присмотреться и побеседовать с глазу на глаз. Никого нельзя понять до конца – это Стен твердо усвоил. Иной герой в бою, способен беспричинно убить случайного прохожего или продать родную мать. А уж поймать мародера, считающегося дома нежным отцом и заботливым мужем, в жизни не прикарманившим чужой корочки хлеба, ему приходилось несколько раз. Война заставляет себя вести по-разному, вытаскивая из глубин самому неведомые пороки. Многие ломаются.

А власть на людей частенько действует крайне неприятно. Не просто командовать – посылать на смерть. Такие вещи бьют в голову похлеще крепких напитков. Как минимум дальше 1-й бригады Максу подняться не стоит позволять. Пусть покажет что умеет. А то есть серьезное опасение, не по глупости вытворяет. Просто чувствует свой потолок. Командовать ротой умеет. Батальон потянул. С бригадой не справляется. Отсюда и все заскоки. Найти ему другое место? С Черными орлами удачно получилось. В каждой бригаде дополнительную роту разведки и поставить его на обучение? Интересный вариант.

– Контрольная Комиссия занимается наблюдениями за соратниками? – очень нейтральным тоном поинтересовалась Уна, когда они с Шамановым остались одни.

– Меня не устраивает, когда докладывают то что я хочу услышать. Каждый нормальный начальник, – устало объяснил Стен, – приблизительно представляя, что имеется на складе, норовит попросить раза в три больше необходимого у вышестоящего. Не из подлой сущности, а в расчете создать запас на будущее. Для своих людей. Сам этим неоднократно грешил и ничего ужасного не вижу. Просто надо постоянно держать в голове коэффициент на сколько делить заявку. В зависимости от характера и наглости писавшего докладную. Ну и наличия запасов. И не менее рьяно принимается втирать о своих изумительных успехах в деле…

Он запнулся, явно не желая озвучивать имя и продолжил:

– Не важно. В порученном ему. Поэтому Контрольная для проверок и существует. В первую очередь меня интересуют недочеты в обеспечении войск всеми видами довольствия и вооружения. Во вторую – тыла. И крайне важно знать о недостатках в подготовке и проведении операций. Командиры, ведущие себя несколько неадекватно, тоже могут стать серьезной проблемой. Это азы управленческой работы. Наверняка и сама сталкивалась.

Уна невольно улыбнулась. В таких выражениях она никогда не думала, но и ее раздражали слишком большие запросы с мест. Будто бюджет резиновый и деньги валятся с неба. Делить приходилось между всеми и достаточно солидные суммы превращались при этом в мелочь. В результате она и сама вечно скандалила, добиваясь добавки. Ничем не лучше смотрелась. У каждого свой потолок и начальник. А поведение, если внимательно рассмотреть достаточно схожее.

– Хотя видит Бог, вот такое – в первый раз. Напиться или по бабам, прости меня, уже случалось. Это не вполне нормально, но как бы по-человечески. Но вызвал я тебя для другого. Может быть не стоит это говорить, но когда начались переговоры об обмене пленными у меня был совсем другой список.

– Без меня?

– Вот ты в нем единственная из всего женского отряда присутствовала. Это честно. Просто не было у меня в руках генералов, а отдавать людей с известными именами Оффрон не пожелал. Лейтенанты с капитанами идут по другому прейскуранту. Ты лично – стоила майора.

– Хочу соответствующее звание!

– Будет тебе приказ обязательно. Министр у меня должен иметь авторитет. Кстати и ближайшим помощникам от щедрот звания отвалю. Список представишь завтра.

– До сих пор моя должность называлась начальник Департамента культуры. Предлагаешь превратиться в военную?

– Нас насильно превратили и ничего с этим уже не поделать. Я не знаю, дошло до тебя или нет, времени осмотреться не особо имелось. Прямо сейчас мы создаем государство. Игры в лояльность и общественное движение закончились. У меня есть министерство обороны, с собой во главе, оно же канцелярия премьер-министра, – он ткнул в сторону прихожей, явно имея в виду Камова.

Уна понимающе кивнула.

– Министерство промышленности и финансов – Добрев. Министерство юстиции за Ормом Клиновым…

– Он здесь? – обрадовалась Уна. Вот уж с кем по любым вопросам стоит проконсультироваться. Всегда поможет. – А пропаганда?

– К Зудову не поленись зайти и поздороваться, – с вполне ясным намеком подсказал Шаманов. Газеты, типографии и связь наверняка давно под себя подгреб.

– А платить работникам он из своего кармана будет? Тогда пусть. Лишняя морока.

Шаманов развел руками. Расшифровывалось легко: сама разбирайся.

– Еще существует министерство сельского хозяйства. Им занимается Рогов, ты с ним вряд ли знакома. Требуется здравоохранение и если Акатова согласится, пусть принимает пост. Ну это я с ней лично побеседую. Позовешь, на выходе. И естественно твое вотчина – министерство просвещения. То есть образование, культура, социальное развитие. Мне нужно, чтобы в горах наглядно увидели – мы приносим пользу. Национальная Лига дает людям полезные вещи, а не просто отбирает продовольствие и мобилизует парней в армию. Школы должны появиться в самых глухих уголках. До начала… хм… восстания, в Голубичеве жило тысяч тридцать. Сейчас за сто. В основном беженцы. Парни в армию уходят, с девушками и пожилыми людьми сложнее. Работой мы всех обеспечить не можем. Кормить накладно. Так что просей людей и мобилизуй в любом качестве. Хоть паек за дело получать станут. Отказавшихся – список в продовольственный отдел. Кто не трудится на благо общества, тому пайка не положена. Вот так. Без излишней доброты.

– Э…

Он картинно поднял брови.

– Язык. Допустим, я наберу необходимое количество, хотя не представляю, сколько требуется. Это ведь люди из долин.

– Нравится нам это или нет, а девять из десяти патранов считают родным шиольский. И не последнюю роль в этом сыграли школы. Ничего не поделаешь. Вводить с завтрашнего числа всеобщий крэльский дурная затея. Нам нужна внутренняя стабильность. Если нет прочной устойчивости общества мы обязательно скатимся к бесконечным дрязгам и все закончится проклятиями в адрес Лиги. Будут вспоминать прошлое, как замечательное время. Ломать всю систему и строить с пустого места, такого и враг не посоветует. Все преимущества, полученные от королевства, мы используем непременно. Юридическая система, земство, международные торговые связи. И язык тоже!

– И о какой стабильности можно говорить всерьез, пока существуют богатые и бедные? – возмутилась Уна. – Не может быть мира, пока голод и нужда являются судьбой для миллионов!

– Наличие работы важнейшая вещь для человека. И задача государства помочь ему. Может быть регулированием экономики и давлением на предпринимателей. Пенсии по старости, страховки на случай болезни, несчастного случая или безработицы дешевле и выгоднее, чем тюрьмы, дома для бедняков, богадельни и больницы. «Федерация трудящихся» была организована не потому что мы заставили уступить. Умные люди, а подавляющее большинство хозяев серьезных предприятий отнюдь не дураки, стремилась скорее к достижению договоренностей, чем к борьбе с профсоюзами. Это ведь очень просто. Лучше иметь дело с Лигой, готовой пойти на компромисс, чем с воинствующими революционерами. Нельзя получить все. Это аксиома. Постепенно. Эволюция, а не революция.

Он помолчал и твердо сказал:

– Всегда будут богатые и бедные. Если завтра у всех отобрать имущество и раздать поровну, очень скоро появятся более зажиточные и просто нищие. Это в человеческой природе заложено – добиваться лучшей жизни. Для себя, для детей. У кого-то получается лучше за счет врожденных талантов или просто силы, у кого-то все мечты сводятся к бесконечной выпивке. В целом жесткой иерархии или кастовости не должно существовать. По трудам и награда. Поэтому в нормальном современном государстве нет места сословным перегородкам. Независимо от своего происхождения, доходов родителей и местожительства все должны иметь равные шансы в жизни, в образовании, в здравоохранении, в питании. То есть заморских фруктов в горах скорей всего еще долго не увидят, но люди должны иметь достаточно, чтобы не голодать. Только так может развиваться общество.

– У богатых всегда будет преимущество, – упрямо сказала Уна. – Они учились в престижных местах и получили более обширные знания.

– Можешь поломать на досуге голову, как обеспечить равноправное поступление в нашу Академию. К примеру, принимать часть за государственный счет при условии отработки. Пять лет поучился – на тот же срок в родные горы людей лечить по направлению от министерства здравоохранения. Мы обязаны относиться ко всем одинаково. Не дискриминируя по национальности, религии, языку. Смотреть не на слова, а заслуги. Так чтобы хотя бы изредка любой смог подняться из низов к самым вершинам. Постоянно не выйдет, – он усмехнулся. – Неплохо бы поставить общегосударственную систему профессиональных училищ. Чтобы приходили на завод уже с квалификацией.

Уна машинально кивнула, запоминая. Уже ученая. Скажет вот так мимоходом, а через неопределенный срок обязательно проверит. Задачка-то нетривиальная. Как совместить государственную программу по выпуску, к примеру, токарей или электриков с потребностями хозяйства? Не будешь же заставлять фабриканта брать своего, если место давно занято.

– В любом случае, если хотите от населения защиты своей страны, они должны иметь собственность. Чтоб было за что воевать. Буржуазия ужасна: жадная и аморальная она стремится прибрести к рукам всё. Но, с другой стороны, она тяжело работает, изобретает, придумывает, меняет, перестраивает и дает обычным людям рабочие места. Она их создает!

А государство на то и существует, чтобы не дать кому-то излишне распоясаться. Налоги, льготы, специальные программы и антимонопольные законы. Усвой это и перестань смотреть на каждого состоятельного человека, как на врага. Постарайся просветить его, чтобы думал не только о собственном кармане. На то ты у нас и министр культуры.

 

Интерлюдия

Если оценивать операцию по тем целям, которые ставило себе армейское командование, то приходится признать результаты военных действий неудовлетворительными. Прошедшие недавно войну боевые офицеры не сумели правильно распорядиться вверенными им подразделениями и понесли огромные потери от врага, которого они считали невежественным и плохо вооруженным сбродом.

В результате плохо рассчитанных и неумелых действий королевские войска потеряли до 10 % своего состава убитыми, ранеными и пленными. Оффрон отвел войска из гор, приступив к их блокированию. Фактически Национальная Лига прочно утвердила свою власть на огромной территории в 68 тысяч квадратных лиг. Там начали создаваться официальные государственные структуры. По старой переписи в Свободной зоне насчитывалось не меньше миллиона жителей в 35 административных районах.

У Народной армии исчезли всякие сомнения в возможности победы и приток добровольцев серьезно увеличился. Необходимость выигрывать сражения, особенно первые, – императив войны. У солдат должны исчезнуть сомнения относительно их способности побеждать врага. На уверенности в победе зиждется воинский дух, который питает победу. Поражения разлагают не менее однозначно. Никто еще не смог вычислить точно процент морального духа, необходимый войскам для победы, зато сомнений, что при его отсутствии не поможет и численное преимущество, ни у кого нет.

 

Глава 7. Кормик Ветров. Боевик и диверсант. 2701 г

Он прошагал почти весь квартал, сам того не заметив. Холодный неприятный дождик моросил страшно раздражая. В такую погоду мало шансов провести весь как следует, неминуемо начнутся нестыковки. Да и торчащие на улице люди, упорно не двигающиеся под холодными каплями могут вызвать подозрения.

Перешел на другую сторону улицы. В вестибюле внизу привратники не водятся. Для их деятельности полезно. Обычные дешевые комнаты, снимаемые на время. Никому нет дела до соседа и чем он занимается. А газовый светильник не позволял толком разглядеть вернувшегося поздно, даже столкнись с ним прямо на лестнице. Электричество в этом районе еще не провели.

Основное преимущество жилья состояло в наличии телефона в вестибюле. Удачное изобретение. Кинул десять сантимов и беседуй, добавляя, если разговор затянулся. Выгодное дело, недаром во многих многоквартирных домах поставили. Держать линию накладно, а вот так многим подходяще.

– Номер не отвечает, – сказала телефонистка. – Будете ждать или перезвоните? А монету аппарат сожрал и возвращать не собирается. Якобы за труды.

Он не ответил, вешая трубку. На том конце обязан ждать человек. Неприятно. Очень. Что могло произойти? Спит, пьян, ушел по срочным делам? Если бы задержали, кто-то бы взял трубку. Хотя бы для проверки, откуда звонок. Лучше сделать паузу и перезвонить из другого помещения. Даже из иного района. Это след и он в очередной раз умудрился вляпаться на пустом месте.

Может прав был отец, когда хотел взять его с собой за границу, как Теу? Он в очередной раз сглупил, как… Нет! Он достаточно взрослый, чтобы отвечать за себя сам. Почему Мата просто ведет себя, как хочет и все принимают это как должное? Начинала она еще младше. Наверное, потому что у нее все всегда срастается правильно, подумал самокритично.

Тут он мысленно усмехнулся. Угораздило же родиться в такой семейке. Прямо на обложку модного журнала весь старший состав – люди, сделавшие себя сами. Без смеха – знаменитые. В разных областях, однако сумели. Наглядные примеры для подражания.

Он не хочет жить в тени великих. Пусть он не гений, но свою дорогу выбрал. Не хуже остальных и прятаться за папиной спиной категорически не желает. Не сможет тот вечно защищать от всех неприятностей. Впрочем, что увез мать с Теей подальше от неприятностей – правильно. Уж без работы не останется и недурные заказы нахватал. Здесь все равно в ближайшие годы покоя не дадут.

Он принялся подниматься по ступенькам. Темно и окошко на лестничной клетке отсутствует. Скотина хозяин экономит на газовом освещении. Если б только на нем. Просить что-то починить посинеешь, пока мастер появится. Проще самому сделать. Деньги вот за проживание не забывает каждое первое число стребовать. Ничего не поделаешь, квартира необходима и от дома подальше, чтобы связь не проследить никому.

Раз, два, три… все ступеньки на месте. Ровно тринадцать. Из соседней двери доносилась оживленная ругань. Там муж с женой регулярно выясняли отношения. Зачем при подобных отношениях и отсутствии детей два молодых человека друга терпят, он не особо понимал. Разве получают удовольствие от подобного времяпровождения и последующего замирения. Стены здесь были такие же хлипкие, как и двери и соответствующие звуки раздавались не менее часто.

Нащупал холодный металл ключа в кармане и, не смотря на кромешную тьму, с первого раза попал в замочную скважину. Не стал зажигать керосиновую лампу, а прошел к окну. Скромную обстановку в виде пружинной кровати, шкафа и стола, на котором сейчас находилось несколько книг и кружка он знал наизусть. В слабом лунном свете достаточно видно – не натолкнешься.

На улице было пусто. Других желающих бродить под дождем не наблюдалось. Это еще раз напоминало о задаче. Они будут заметны за лигу. Плохо. Одна надежда – завтра прекратится и солнце выглянет из-за туч. У них здесь не Восток. Муссоны с пассатами далеко. Сезон дождей понятие маловразумительное, как тайфуны с ураганами. Зато вечно трясет. Говорят, когда чуть-чуть и часто – это хорошо. Когда долго земля не шелохнется потом бьет жутко. Семьдесят с лишним лет назад большие разрушения и жертвы случились. Несколько тысяч человек погибло.

Лег на кровать прямо в одежде, небрежно скинув ботинки. Настроение препаршивое. Он и сам бы толком не объяснил, что не так. Для него акция был уже третей и раньше подобного чувства не испытывал. Неужели предчувствие? Мать всегда говорила, в нашем роду мужчины иногда предвидели неприятности. И отец ее, а значит мой дед. И про Стена намекала. Вроде он всегда чует, куда молния попадет. Ага, потому и в тюрьме сидел. Дважды. Заранее все знал. Чушь полная. Просто нервы играют. На такую цель еще не приходилось замахиваться.

Он закрыл глаза. Перед внутренним зрением встала комната, где он произнес присягу. Шиольское знамя на полу (настоящее) 42-го артиллерийского полка, разгромленного во время прошлогодней атаки в Логлине. Какими путями оно попало в Натмук и заняло место коврика для вытирания ног, никто не знал. Догадаться, зная о связях руководителя их группы с горами несложно.

Странно было бы, не узнай Кормик его при встрече. Не один раз виделись. Да и вышел на командующего городским подпольем достаточно просто. Все-таки он довольно долго посещал «Дом Лиги» и был знаком с очень многими. А уж обнаружив знакомые физиономии на автомобильном заводе, ничуть не удивился. Что Мата имеет какие-то дела со всей этой компанией, для него сюрпризом не стало.

Вот обращаться напрямую через нее очень не хотел. На правах старшей сестры обязательно потребовала бы продолжения учебы и принялась проводить воспитательную работу. Ну ее. Пока лишний раз занятую Мату не трогаешь, она про тебя тоже не вспомнит. Вся в трудах и заботах. Поэтому пришлось элементарно подкараулить знакомого на проходной. Через него по цепочке и дальше пошел.

На улицах Рудова в отличие от многих других лидеров Национальной Лиги в лицо не узнавали. На митингах он редко показывался и не любил публично выступать. Кормик знал – Лайс всегда при Стене состоял в качестве помощника по не вполне чистым делам. Просто зашел один раз в неурочное время и услышал лишнее. Без умысла вышло. Сведениями об этом ни с кем не делился. Зато пригодилось потом.

Между прочим, взять то его взяли, да долго расспрашивали. После этого кое-кто из знакомых исчез из поля зрения. То ли переехал в другое место, как бы не Народную Армию, то ли ужесточили меры конспирации. Слишком уж легко он нашел боевиков.

Официально вся веселая компания во главе с Рудовым именовалась «Управление диверсий». Только все было много сложнее. Первое о чем его спросил Лайс, зачем ему это надо. И на правильный ответ: «Убивать врагов свободы», скривившись заявил, что они не заинтересованы лишь бы выстрелить. Таких идиотов достаточно и без Лиги.

Мы сражаемся для того чтобы победить, заявил его будущий командир. А отсюда вывод – война не является самоцелью. Смерти наши и их не самое важное. Сегодня война, завтра победа, послезавтра ты встанешь на улице, увешанный орденами и медалями, вспоминая пролитую кровь и не зная чем заняться.

Профессии нет, образование не получил. Думаешь, кому-то будет до тебя дело? Так даже побрякушки на груди не будут бренчать. Пока их официально не утвердили. Молодой человек обязан не только бегать с пистолетом, а овладевать мирной специальностью. Иначе для него не будет места в новом государстве. Пойдет грабить и бывшие товарищи примутся гонять, как собаку.

Кормик и не подозревал, что Лайс может быть таким красноречивым. Причем говорил тот явно от сердца и было в его словах нечто очень личное. Правда, поднимать этот вопрос он не посмел. Все-таки хоть и не воспринимал он Рудова, как истину в последней инстанции, даже по возрасту тот был немногим старше, но вот опыта у него было гораздо больше. И военного, и житейского. А к нему Лайс всегда относился по-человечески. Да и с Матой, он точно знал, они общались не по-деловому. Такие любопытные дружеские отношения, причем она никогда открыто не поддерживала Лигу и вообще в политику не лезла.

В подразделение диверсий входило три возрастные группы. 12-15-летние использовались в качестве связных и распространителей листовок. 15-18-летние участвовали в акциях на подхвате и занимались военной подготовкой. Кому свыше 18-ти выполняли уже серьезные задания. Было немало девушек. Эти занимались санитарным делом, разведкой, связью. Хранением и переноской оружия – женщинам легче было пронести через посты.

Вообще дел было много. Акции готовились всегда тщательнейшим образом. Требовалось не просто выстрелить в спину военному (на первом инструктаже он невольно вспомнил Фиону и ее гневную речь), а конкретному человеку. Постараться не зацепить посторонних, а для этого заранее узнать его обычные маршруты и привычки. Проверить где легче подойти, приготовить безопасные квартиры, где можно отсидеться в случае неприятностей. Предусмотреть возможность помощи раненым.

В промежутках они собирались и рассказывали о своих планах на будущее. Об учебе и просто болтали. Свобода, экономика, демократия, политика. Бурно обсуждалась широко распространяемая брошюра «За что сражается Народная Армия». Кормик без особого удивления обнаружил в ней многие уже знакомые тезисы. Кто бы не был автором текста, а идея о жизни после победы и что у всех сразу не появится сколько угодно деликатесов и пирожных, была поднята не зря. Рая на земле Шаманов не обещал. Может и зря.

Все-таки в большинстве они были молодые ребята и не успели душой зачерстветь. А, кроме того, рядом девушки и хочется не только продемонстрировать умение стрелять, но и наличие мозгов и даже умение писать стихи. А это и прогулки, в нарушение всяческой конспирации и посещения не самых престижных кабаков.

Никого не удивляла картина: молодые люди весело проводят время. Вот только за этими молодыми людьми в общей сложности числилось под сотню покойников. Заживо сожженный полковник Конви (отвратительный запах и орал жутко), три армейских высокопоставленных офицера, председательствующих в военном трибунале. За расстрелы надо отвечать. За свои дела собственной головой – это справедливо.

Несколько солдат и офицеров, прибежавших во время очередной акции не ко времени. Серия убийств офицеров Специальной Полицейской Стражи. После того, как стало известно о пытках, применяемых в их конторе, а на свободу дважды выходили достаточно богатые люди за неимением улик отпущенные под подписку о неразглашении «Управление диверсий» всерьез занялось этими выродками.

Хорошо знакомому лично ему главному инженеру патронного завода господину Прахину открывать рот и не потребовалось. Он просто расстегнул рубаху и показал следы ожогов и исполосованную спину. Самое противное, к подполью отношения не имел. Воровали боеприпасы совсем другие люди.

Через две недели по доносу от осведомителя прибывшие офицеры полиции попытались открыть дверь квартиры, взорвалась мощная мина, прикрепленная изнутри к двери. Три офицера погибли на месте. Среди убитых был капитан Сортон, лично пытавший арестованных.

Диверсанты, проведшие эту операцию, намеревались уничтожить вполне определенных людей. И, действительно, сообщение было правдивым. Оружие в квартиру вносили, причем так, чтобы информатор заметил. Вообще Рудов по его наблюдениям получал удивительно точные и важные сведения. Источниками он не делился, но если говорил: «Надо менять место встречи или этот человек докладывает в полицию о подозрительных лицах, не стоило сомневаться. Зря он не болтал.

Таких агентов они ненавидели больше военных. Те выполняли приказы. Хорошие или плохие – роли для многих не играло. Приказ – это закон. Поэтому и старались рядовых не трогать. Только не имея выхода. Отвечать должен отдавший приказ.

Оправданий для своих предателей не существовало. Для СПС тоже. Ресторан, где собралось больше сотни человек в черной форме боевики забросали гранатами. Потом он приехал в «Медицинской помощи» и тщательно пересчитал всех убитых и раненых. В очередной передачи радио «Свобода» назвали число и многие фамилии с соответствующими комментариями. Не зря заглядывал в документы.

На этом фоне взрывы на железной дороге, прервавшие грузовое сообщение Натмука с остальным островом на шестнадцать часов, уничтожение налогового управления, здания таможни и архивов, а также грабеж инкассаторов Государственного банка и расклейка листовок смотрелись сущей мелочью.

* * *

Сигнальщик махнул рукой, предупреждая и сразу начал уходить. Каждый прекрасно знал свои обязанности и нарушающие инструкции среди них долго не задерживались. Он подводит не себя – других. Любая акция планировалась очень тщательно. Высокопоставленные деятели режима в обычном доме не проживали и адреса свои любезно в газетах не печатали. Большинство достаточно быстро перебралось в Крепость. Врываться туда было форменным самоубийством. Прошли благие времена, когда на воротах лениво проверяли документы два солдата. Несколько постов, колючая проволока и охранники. Боятся и правильно делают.

Значит ловить их приходилось либо в пути, либо у места трудовой деятельности. И проследить, выясняя расписание со всеми предосторожностями. Это означает, что нельзя тупо следовать сзади. Рано или поздно обратят внимание. Сегодня три квартала, завтра уже другой человек поджидает в том же месте и провожает дальше. Иногда это может занять недели. Терпение важнейшая добродетель боевика или как его называют военные власти, террориста.

Хуже всего, когда все готово, расписано, ты часами ждешь и что-то срывается. Допустим, насморк у будущей жертвы приключился. Или понос. Весь график летит в Мрак и приходится переносить несостоявшуюся акцию. Уходить ни с чем отвратительно.

Полковник Гридди, первый заместитель суперинтенданта полиции и начальник Специальной Стражи видимо достаточно хорошо представлял себе механику дела. Дважды по одному маршруту не катался, в одно время из здания не выходил. Жил под постоянной охраной. Подловить его была большая сложность. Ко всему еще любитель прогресса. Раскатывал на автомашине. В закрытой кабине на заднем сиденье не всегда возможно определить присутствует ли он вообще. Выходил и садился Гридди исключительно во дворе Управления Полиции и ходу им туда не было. Во всяком случае, с оружием.

В конце концов, решили брать зверя возле работы. Опасно, зато никто и не ждет. Уж где Лайс нашел человека в Специальной Страже, согласного дать отмашку, никто и не подумал интересоваться. Все одно не скажет. Главное они твердо знали – машина не пустая. Почти на сорок минут раньше окончания трудового дня, но Гридди внутри. Наверняка собирался ночью заскочить с проверкой. Не в первый раз. Проблема, что всегда бессистемно и вычислить возвращения нельзя. Торчать ночью на виду, напрашиваться на неприятности.

Из-за угла вывернулся большой черный автомобиль. Кормик с иронией представил, как газетчики, выяснив его фамилию, захлебываясь описывают нападение по причине недовольства выбранной полковником Гридди маркой. Тот очень патриотично передвигался на «Дилоре» шиольского производства, не желая слышать о продукции заводов Ветровой. Впрочем, сейчас было не до глупостей. Он извлек из-под заранее расстегнутого пальто ППВ и ударил очередью в упор на уровне груди.

С другой стороны улицы открыл огонь Чирок. По какому принципу присваивались клички Кормик бы при всем желании объяснить не смог. Утка из парня (даже мужского пола) никак бы не вышла. Как и из него ящерица. Вот так его звали в своем коллективе – Геккон. Считалось личные имена знать соратникам по группе опасно. И это правильно, но при постоянном общении рано или поздно многое узнаешь из оговорок. Да и поведение с речью могут подсказать. Тут редко сумеешь выдать себя за другого.

Почти все из них были не из бедных семей и учились. Трудяг совсем немного, хотя не из высокомерия. Просто приводили в подполье знакомых, в ком уверены заранее. Наверняка на рабочих окраинах совсем другие парни с девчатами состояли в подразделениях диверсантов. Не они одни такие. Достаточно послушать радио или открыть вполне правительственную газету. Не одна их группа, совсем не одна.

Чирок, тот раньше зарабатывал на жизнь в качестве ученика слесаря на судостроительном заводе. А потом его мать погибла при разгоне забастовки и парень стал искать возможность отомстить. Более здравомыслящего человека Кормик в жизни не видел. Любое действие рационально и выверено. Недаром он в их группе был старшим. С таким характером он рано или поздно сделает карьеру. Причем при любой власти. Умные люди на дороги не валяются.

Машину под обстрелом занесло и она, выехав на тротуар, уткнулась в столб, обклеенный объявлениями, будто специально искала, за что зацепиться. Водитель лежал головой на руле и не двигался. Пассажир рядом не шевелился. Стекло разлетелось на уровне груди и ему точно было не до светских бесед. Кормик свою задачу выполнил.

Он кинулся вперед, готовый стрелять при малейшем движении. Чирок опередил его, рванув дверцу со своей стороны. Сидевший на заднем сиденье человек выстрелил ему в живот. Не раздумывая, Кормик всадил всю обойму в людей в машине, не разбирая кто с оружием, а кому уже без разницы.

Отвратительно было смотреть почти вплотную, как они дергаются под ударами пуль. Резко воняло порохом и кровью. Когда-то его от смеси этих запахов тошнило. Люди не звери. В утку или фазана он стрелял легко. Оленя жалел. Теперь притерпелся.

Нажал защелку, выбрасывая магазин. Вставил новый, привычно передернул затвор.

– Давай, – сказал Леснику и тот осторожно открыл дверцу, готовый моментально отскочить.

Сидевший с их стороны, в погонах полковника, вывалился наружу. Одного взгляда достаточно – покойник. Второй, был в армейской форме. Майор. Весь в крови и дырках от пуль. Не адъютант. Тот всегда на переднем сиденье рядом с водителем и тоже успокоился навек. Лесник стоял остолбенев и смотрел. У него акция первая.

– Документы! – зарычал Кормик, озираясь.

Рядом плотно стреляло несколько винтовок и еще два ППВ. Группа прикрытия вступила в перестрелку. Из Управления выбегали вооруженные люди. С караульной вышки вдоль улицы ударил пулемет. Идиоты. Пусть бессмысленно тратят патроны пока Холод не вернется. Они не зря выбрали такое место. Здесь их из здания и от ворот не достать. Близко, а как локоть – не укусишь.

– Уходить надо, – прокричал вынырнувший неизвестно откуда Стрелок. Он единственный в группе побывал на фронте, но в отличие от очередного прозвища стрелял отвратительно. В саперной роте палить приходилось редко. Зато создать мину из любого подручного материала никаких сложностей.

– Чирок?

– Ему хана. Без хирурга помрет через пару часов.

Вот тебе и умник, мелькнуло в голове. Сколько раз проигрывали сценарий, а полез. Все летело в полный Мрак. Вместо двухминутного дела начинались незапланированные трудности. Хорошо еще в переулке дожидаются лошадь с коляской.

– Так уносите, – крикнул. – На пролетку и забирайте. Я прикрою.

Стрелок кивнул и, поманив за собой Лесника, кинулся, пригибаясь к раненому. Засвистел разбойничьим образом, сунув в рот два пальца. Двое бойцов группы прикрытия сорвались с места и побежали к нему. Книжник заметно хромал и брючина у него в крови. Ничего страшного, иначе бы не скакал на манер скакового жеребца, а корчился, держась за ногу. Третий так и не поднялся с камней. Поза у него была такая, что проверять не требовалось. Мертв. Насмотрелся он на «Медицинской помощи». Человек после смерти будто расслабляется. А самое странное, становится заметно тяжелее.

Присел за машиной и принялся расчетливо отстреливать по три патрона. Сейчас он не столько старался попасть, сколько задержать врага и дать время остальным. Придавить их, не позволяя подойти ближе. Стрелял как на полигоне. Спокойно, оценивая наиболее опасных и деятельных. Очередная мишень выскакивает – выстрел!

Расстояние плевое, здесь ППВ самое то. Уж что-что, а сыну оружейного конструктора не уметь попасть в мишень стыдно. С малолетства с оружием дело имел. Двоих точно зацепил. Насколько серьезно не разобрать. Оттащили. Армейца не разобрать готов или нет, а в форме СПС дико орал. Это хорошо. Действует им на нервы и заставляет нервничать.

Боек щелкнул без толка. Все. Третья обойма закончилась. Что мог – сделал. Бросать ППВ жалко, но сейчас лишнее неудобство. В руке пистолет, в голове звучат слова присяги.

«Клянусь Богом всемогущим и всем, что мне свято, что буду следовать идеям Национальной Лиги и законам. Безусловно исполнять все приказы командиров. Всякую поверенную мне тайну буду строжайше соблюдать и ничего не выдам. Клянусь, что буду бороться за завоевание независимости Патры и во благо народа ее. Если я нарушу эту клятву, пусть меня настигнет смертная кара. Помоги мне Бог! Аминь!». Пошел!

Он рванул с места не хуже чемпиона по бегу, дважды шарахнувшись в сторону, не давая прицелиться. В переулке его ждал лучший друг боевика – велосипед. Скорость, неприметность и возможность маневрировать. Естественно не свой, а заранее украденный. Лучше бы, безусловно, мотоцикл, но их не так много. Проще отследить и сложнее воровать. Это дорогое удовольствие в подъезде или на улице без присмотра редко оставляют.

Он выскочил прямо на троих в черной форме. Видимо решили обойти опасного врага с тыла. Удивляться было некогда, раздумывать тоже. Он просто поднял руку и выстрелил с двух локтей в голову толстому типу с сержантскими нашивками. Прямо между изумленно выпученных маленьких глазенок. Потом во второго. Попал или нет, уже не узнал. Последнее, что увидел, был летящий в голову приклад.

* * *

– Вот здесь останови, – попросила Мата, показывая на въезд во двор.

Уилл послушно затормозил. Взялся возить девушку по срочным делам, будь любезен соответствовать роли. Задавать глупые вопросы не стоит. Все предельно ясно. Большая вывеска на здании красноречиво сообщала: «Мадам Киджоль».

Даже столь далекому от высокой женской моды человеку, как ему, было прекрасно известно имя. Он еще знал кое-что не являющееся всеобщим достоянием. Просто, потому что она как-то обратилась к нему за консультацией. Ничего страшного не обнаружил и расстались они довольные друг другом. По закону доктор обязан записать точные данные для отчетности и он заглянул в паспорт. Совсем не заграничный. Мадам на самом деле от рождения звалась крестьянкой Чесноковой и в далеких странах ей побывать не удалось.

Ничего не поделаешь, такие правила игры. Хочешь, чтобы к тебе ходили люди со средствами, изобрази экзотику. Она даже на северном диалекте имперского очень неплохо могла говорить. Кто поумнее долго в иллюзиях не пребывали, однако портниха действительно умела не просто сшить потребное, а обладала оригинальным вкусом и вещи из ее мастерской выходили нетривиальные.

Она и до Маты достаточно известна была, но идея создать женский вариант брюк, кожаной куртки и вообще так называемый спортивный стиль привела определенное общество в дикий восторг. Кнопки-заклепки, застежки-молнии, грубые на первый взгляд материалы смотрелись не просто беспорядочно, как у многочисленных подражателей. Одежда невольно рождала и другое поведение. Более раскованное и агрессивное. В брюках ходят совсем иначе, чем в юбке, а кожаная куртка диктует другую речь. Человек не чуждый технике и умело ею пользующейся высоко оценивается окружающими.

Лично для своей самой важной клиентки все шилось практически бесплатно. Материал не в счет. Зато с подобной рекламы, а Мата охотно делилась со всеми, где именно пошиты обтягивающие штаны, теперь мастерская портнихи прославилась не на шутку. Мадам с заказчиц драла непотребные суммы.

Ничего удивительно, если знать некоторые тонкости жизни портних. Девочки начинали учиться профессии лет с одиннадцати и работали с шести утра до десяти вечера. Иногда и до глубокой ночи, пока не закончат. Первые четыре года бесплатно. Потом по две-три «короны» в месяц при скудной кормежке и сне вповалку прямо в помещении мастерской.

Научиться портновскому ремеслу ученице легче было в маленьких мастерских, поскольку здесь ей приходилось выполнять все операции, а не в больших, где работницы специализировались на выполнении какой-нибудь одной операции. Тусклый свет, спёртый воздух, теснота, пыль, постоянно согнутое положение тела, скудное питание, бесконечно долгий рабочий день были обычными условиями жизни тружеников портновских мастерских.

В самостоятельные портнихи выбивались немногие. Требовалась нешуточная удача и бесконечное терпение обхаживать покупательниц. Остальные считали тридцатку хорошим заработком и умудрялись жить на эти мизерные деньги годами.

Впрочем, обнаружить среди трудовых элементов Патры разжиревших от излишне получаемых денег достаточно сложно. Только люди с высокой квалификацией могли себе позволить приобретение чего-то серьезного, вроде личного дома или квартиры. Да и то из двадцати с лишним тысяч частных домов в Натмуке (совсем не обязательно особняков, достаточно прогуляться на окраину и убедиться в наличии всевозможных халуп) водопровод имелся лишь в семи, а про электрическое освещение говорить просто смешно.

Останавливала даже не высокая стоимость (лампа накаливания 25–30 сантимов), а что предварительно требовалось проложить дополнительные столбы, подводя к дому. Сама проводка. Электричество присутствовало лишь в центре и в богатых районах. Еще в Крепости, но там работала своя маленькая тщательно охраняемая тепловая электростанция.

Мата вышла из машины и направилась к воротам. Уилл невольно посмотрел вслед с обычным чувством гордости (моя) и вечными подозрениями. Слишком девушка была молода в сравнении с ним и иногда вела себя слишком демонстративно. Будто весь свет извещала об их отношениях, при этом старательно уклоняясь от предложения не то что пожениться, а даже просто переехать к нему. Дома она после отъезда родителей все равно не жила, практически перебравшись в заводскую контору.

Тут они оба невольно вздрогнули. Бредущий по улице старьевщик с холщовым мешком за спиной взревел диким голосом: «Старые вещи покупаем!». Мата оглянулась и вроде даже сплюнула. Сунула в воротах дворнику какую-то мелочь и удостоилась низкого поклона. Работник метлы догадливо проследовал к машине и встал сзади, на манер бдительного часового, готовясь отгонять заинтересованных мальчишек. Это было совсем не лишнее.

Вокруг его автомобиля вечно собирался самый разный народец. Она даже с виду отличался и от обычных силуэтов легковых машин и от уже известной продукции завода Ветровой. По спецзаказу сделали и обошлось ему в три с лишним раза дороже стандартной модели «Л».

На грузовом шасси кузов легковой машины с зализанными очертаниями – по его собственному эскизу делали. Четыре двери и отделка кожей, ясенем и буком. Штучная работа. Даже с первого взгляда смотрелось роскошно. Четырехцилиндровый мотор с «Муравья» заметен не был, но по хорошей дороге он мог бы моментально разогнать и до 120 лиг в час. Естественно обычно так не ездил. Официальная крейсерская заявлена 70. Вполне достаточно.

Именовалась она ЛАВ-5 и он лично настоял на надписи «Зверь». Машина должна иметь запоминающееся название. Фигурка на капоте установлена тоже по его изображению. Мало кто помнил оборотней с Абалака. Еще меньше их видело, даже на старинных рисунках. В мире по его сведеньям существовало всего три книги «Бестиария». Одна у Первосвященника в Империи, в тамошней библиотеке. Вторая у него. Третья так и не обнаружилась. Лежит в коллекции или вообще на чердаке у не понимающего чем владеют.

Существовал «Зверь» пока в единственном экземпляре. Уилл был уверен – ненадолго. Мате достаточно намека, а дальше сама сделает лучше, чем он подсказал. Как минимум парочка экземпляров пойдет на гонки в Шиоле и возможно на международные в Империю. А главное внутри могло хватить места на шесть кресел или четыре с большим объемом багажника. Фраза о замене извозчиков наемными легковыми экипажами попала на благодатную почву. Мата не зря тщательно проверяла стоимость пробега на разные расстояния и намеревалась устроить собственную компанию.

Уилл продолжал пристально смотреть на мужика с мешком, сузившимися глазами. Рука без участия мозга полезла карман пиджака. Любимый БВ в ладони. Разрешение на ношение оружия у него имелось. Военные власти его не аннулировали. Все-таки не какой-то паршивый подозрительный патран, а честный шиолец, чуть ли не из столицы. Доктор известный. Реально у него в подвале дома и той же больнице присутствовало кое-что и более серьезное. Не из любви к Лиге. Просто он давно привык иметь под рукой оружие. Мало ли как в жизни повернется.

Он пытался понять, что именно его насторожило. Обычный старьевщик. Здесь купить дешевле, на базар отдать дороже. Если что весомое или объемистое, моментально пригонит телегу. У них целая организация существовала. Практически профессия и почти все из клана Астанов. Вот оно! – понял. Не тот тип лица. Эти вечно горбоносые, частенько кучерявые, а парень, рассевшийся напротив ворот и неторопливо жующий кусок хлеба с чем-то вроде огурца, имел нетипичную внешность.

По нынешним временам мог быть кем угодно. Полицейским шпиком, боевиком или обычным грабителем. Уж очень пристроился удачно. Хочет видеть выход из дома и улицу. А вот еще один, заметил медленно бредущего мимо ремесленника. Веревки через плечо и две большие коробки. Картузник. Ага. Ручонки у него совсем не там мозолистые. От постоянной работы веслами такие появляются.

Покушение на Мату? Бред. Кому она сдалась. Полиция бы просто забрала. Оснований выше крыши. Обвинить в связи с братом и все. Закрывай камеру навечно. И ведь чистая правда. Есть у нее контакты. Не открытые, а есть.

Скорее всего, все он себе выдумывает и все-таки лучше бы подойти и побеседовать. Так проще вычислить что человеку надо. С другой стороны застрелить обоих без особых сложностей и не поднимаясь. Они на него внимания не обращают. Это не засада – слежка. Вот чья и за кем?

– Его пока не опознали, – говорил Лайс вполголоса в задней комнате мастерской.

Он сидел на корточках в углу и даже войди кто-нибудь неожиданно сразу не заметит. Мату давно не удивляло, как он умудряется пролезть в любое место. Мадам могла и не подозревать о присутствии давно разыскиваемого типа у нее в мастерской. Только шансов на это минимум. В другое время ее бы заело любопытство, но не сейчас. Назначил место и время, вот и прекрасно. Как устраивает – плюнуть и растереть. В принципе мог бы и на заводе найти укромное местечко, а не заставлять тащиться в город.

– Отпечатков пальцев у них нет. Проявлять заинтересованность напрашиваться на неприятности. Для него в первую очередь. Одно дело парень с улицы, совсем иначе смотрится сын Ветрова и твой брат.

– Я по-человечески просила, – прошипела Мата. – Умоляла, найди ему занятие подальше от ваших фокусов со стрельбой.

– А ты заставь! – сердито сказал Рудов. – Вся ваша порода Ветровская сумасшедшая. Кровь дурная. Подавай адреналин в крови. Тебя кто-то заставляет гонять на мотоцикле? Попробовала бы сама отговорить. Нет? А чего от меня требуешь. Сколько можно держать взрослого парня на поводке? Он тебе болонка. И не идиот. Все соображает.

– Взрослый?!

– Сколько тебе было… Ну да, – согласился со вздохом. – Он младший и всегда будет ребенком.

– Ты, я, он – закрыли. Теперь что? Опознают – худо. Нет – еще опаснее. За полковника Гридди, первого заместителя суперинтенданта полиции и начальника Специальной Стражи вместе с майором Вионне, начальником армейской разведки южного округа Патрана ему прямая дорога на виселицу.

– Там еще были. Как минимум четверо попроще.

– Да плевать мне на адъютантов, водителей и обычных гадов из Стражи! Тут не поможет ни один адвокат!

Рудов, не глядя в лицо, развел руками.

– Значит так, – сказала Мата с расстановкой. – Любой ценой выдергиваешь Кормика.

– Я ж говорю, вы все сумасшедшие. Как? Идти на штурм Управления?

– Меня не волнует, – тут она употребила гораздо более грубое слово, – каким образом ты это проделаешь. Хоть лично Оффрона в заложники бери и требуй освобождения соратников. Или короля собственной персоной. Ты обязан его вытащить.

– Иначе?

– Как ты думаешь, кто нуждается больше в наших дружеских отношениях? Деньги, явки, укрытия, работа, оружие, транспорт? Это ведь жутко опасно, а я боязливая девушка.

– Для шантажа несколько глупо.

– А если мне не хватит адреналина всегда можно найти правишей или волевиков. Думаешь, не знаю где искать?

– Потеряешь не одного, а двух братьев. Стену не понравится.

– Скорее тебя, – без особой злости возразила Мата. – Сколько продержишься без моей помощи?

– Достаточно.

– Может быть. Размаха вот того не будет.

Она помолчала и сказала просительно:

– Давай не будем ссориться. Ты меня, надеюсь, понимаешь.

– Сколько наших сидит по тюрьмам? Ты знаешь, что в Оллине расстреляли не меньше трех сотен? А это не суд. Просто раз, – он щелкнул пальцами, – и людей нет. Как я должен объяснить необходимость спасения именно одного?

– Второй скончался? – спросила для проформы.

В каком-то смысле даже удачно. Если задержанный один и не станет на себя наговаривать, выяснить его происхождение задача сложная. А Кормик не расколется. В этом она была уверена. Он последствия для всей семьи не хуже ее осознает.

– Да! Парень умер от ранения в шею. Прямо возле Управления. Еле занести успели. И еще одного до лекаря не довезли. Пуля в живот. А один наповал.

– Лайс, – уверенно сказала Мата, пропуская лишнее и абсолютно не волнующее мимо ушей, – у тебя есть человек в Управлении. Не можешь ты знать точно в каком состоянии арестованные. Не объявляли. И не ври мне!

– Есть. И что? Прорваться во внутреннюю тюрьму требуется батальон с артиллерией.

– Думай, – поднимаясь со стула, потребовала Мата. – Время идет не в нашу пользу. А уж объяснить необходимость… Во-первых, герой. Во-вторых, каждый понимает, что может оказаться на его месте. Они выполнят что угодно в попытке спасти товарища. А я буду у тебя в долгу. Понимаешь? Не для ваших боевиков, не для Лиги. Даже не для Стена. Я сделаю лично для тебя все, что попросишь. Плевать на любые законы. И не ухмыляйся так противно, прекрасно понял, я не про это, – она рубанула ладонью по согнутой руке широко известным жестом. – Армия покупает у меня двести полуторатонных и сотню трехтонных грузовиков, – «обрадовала» на прощанье. – Часть перебросят на восточное побережье, а остальные используют здесь. Угадай для чего.

Старьевщик неожиданно поднялся и не торопясь, зашагал по улице дальше, не оборачиваясь. Неплохо он пообедал. Почти час глодал краюху и смачно курил. Картузник перестал цепляться к прохожим, с предложениями купить замечательный головной убор и тоже навострился в путь-дорогу. Только в противоположную сторону. Наверняка кто-то просигналил из окна. Интересно откуда. Жаль из машины второй этаж не виден.

Уилл расслабился и убрал руку из кармана. Чтобы этим странным ребятам не требовалось, Мату они к своему счастью обижать не собирались. Оно и к лучшему. Он не любил слишком проявлять себя. Пара трупов могла вызвать у криминальной полиции излишнюю заинтересованность. Наличие справки об участии в боевых действиях не очень утешало. Лекари редко в людей садят без разговоров.

Через минуту встрепенулся дворник и, перестав опираться на метлу, вытянулся по стойке смирно. Распахнутую дверь почтительно придержал невысокий мальчик. Дождался пока Мата проследует к машине и двинулся за ней, держа в руках нечто закутанное. Вполне возможно очередной брючный костюм. Уилл уже не в чем не был уверен. Не понравилось ему происшедшее.

– За тобой есть кому следить? – поинтересовался вроде бы небрежно. Барышня Мата не из пугливых, однако неизвестно как отреагирует.

– Тебе показалось, – уверенно сказала девушка, целуя его в щеку. – Поехали! К тебе!

Вот теперь он был уверен полностью. Раньше она не знала и все-таки совсем не удивилась. Тут скорее охрана и не для нее. Вся поездка была сплошным притворством и импровизацией. С кем-то она встречалась в мастерской и точно не мадам Киджоль-Чесноковой. Уилл даже почти со стопроцентной уверенностью мог назвать человека. Ревновать здесь не к кому.

А вот задуматься имеет смысл. Что-то случилось и очень неприятное. Иначе к чему срочность. Что? Очередной теракт с убитыми высокопоставленными офицерами? Будто мало их до сих пор происходило. Нет, он не станет напрямую спрашивать. Захочет – объяснит. Нет – так тому и быть. Некоторые тайны лучше и близким не доверять. Уж за патриотично настроенного шиольца, срывающегося писать донос по малейшему подозрению в противоправительственной деятельности, она его не принимает. Достаточно близко знакомы. Он всегда вне политики и неизменно помогает слабым и больным. Любого вида. Без разницы.

 

Интерлюдия

На днях наш корреспондент выяснил очередную историю, звучащую как анекдот. К сожалению, чистая правда.

В двухстах лигах от Синенда на север находится небольшой городок Гельвих, с населением около десяти тысяч человек. Он ничем не примечателен кроме бухты, куда постоянно заходят каботажные суда. Известен в основном своим кожевенным производством и пивоваренным заводом. Теперь он наверняка удачно попадет в учебники по криминалистике и армейской психологии.

Туда вне расписания прибыл пароход со странным названием «Крот». Вкладывался ли в это особо издевательский смысл неизвестно, но запомнят его городские власти надолго. Нечасто в скучной жизни маленького городка случаются таких происшествия.

Надо сказать, в Гельвихе находится гарнизон в размере пехотной роты, бдительно следящий за морем и обязанный пресекать антиправительственные происки злобных членов Национальной Лиги. Поскольку практически все население им сочувствует, необходимо было посадить в тюрьму каждого жителя города, начиная со стариков и заканчивая младенцами.

К глубокому огорчению майора Мердока (командира пресловутой роты) это пока еще невозможно. Однако на почве его подозрительного отношения к местному населению даже и с полицией установились недружественные отношения.

К чему я это рассказываю? Дело в том, что когда началась разгрузка корабля майор и не подумал проконсультироваться у местных. Вот интересно на это и был расчет или просто удачно совпало? Вряд ли мы узнаем достоверно. А пока что на берег сошел моложавый полковник. Имя его важно скорее для протокола и все равно, как позже выяснилось не настоящее.

Он предъявил внушительные бумаги и объяснил, что на пароходе находится маршевая команда, следующая для пополнения 1-й армии и боеприпасы. Все это крайне важно срочно, даже нарушая график пассажирских погрузить в поезд и отправить к месту назначения.

Как выяснилось через три дня семьсот с лишним человек и патроны для крупнокалиберных пулеметов в огромном количестве (около 2 тысяч тонн, если верить сопроводительным документам) прибыли на наш остров и конкретно в Гельвих не из метрополии.

Они отправились в путь из Тукана и благополучно разгрузились возле гор задолго до появления в порту заинтересовавшегося странной историей офицера СПС. Он просто ехал по делам мимо, но по своему роду деятельности прекрасно знал расписание прибывающих подкреплений.

Самое забавное, что когда началось серьезное расследование работники с железнодорожной станции уверено охарактеризовали прибывших солдат патранами со странным акцентом. Это добровольцы-эмигранты, если кто не понял.

А на вопрос почему не доложили о подозрениях в один голос заявили, что не желали получать кулаком в морду от излишне рьяного майора Мердока. Возможно это отговорка, но очень показательно отношение населения к властям. Впрочем, того офицера отдать под суд не удастся. Он сел в столь заботливо самим же организованный эшелон и так и уехал вместе с остальными. Это не сговор, уверяю вас. Единственное любопытно, как скоро он обнаружил неладное. Неужели уже в расположении Народной Армии?

В заключение сего дурного анекдота, будь моя воля, я бы наградил изобретателя аферы. Без единого выстрела провести батальон к товарищам. И не просто доехать, а еще и прихватив сотни тонн боеприпасов. Почему такие способные люди не служат королевству? Неладно что-то в нашей стране.

 

Глава 8. Ветровы в Тукане 2700 г

В доме мэра города Аншана высокородного фема Рексема давненько не устраивали столь роскошного бала. Официально это было в честь нового наступающего года, однако многие знали истинную причину.

Господин Рексем разве по наименованию был аристократ голубых кровей с древними корнями. Таких в округе легко обнаружить пяток на дюжину. Тукан с древних времен всегда служил как местом ссылки мятежных родов, так и конечной остановкой бегства для проигравших.

И не важно в результате дворцовых интриг они пострадали или отправились на другой континент после поражения в религиозной войне. Земли Абалака принимали всех. Единственное, подавляющее большинство ступало на берег с пустыми карманами. Они имели в наличии трудолюбие, упорство, иногда оружие. Довольно часто и светлую голову.

Все-таки отправляться в дальние странствия с надеждой устроиться неизвестно где и как способны немногие, обладающие определенным складом ума. Требуется характер авантюриста и готовность приложить умелые руки. Другие просто на новой земле не выживали или так и не сумели подняться.

Так что титул была вещь далеко не главная, пусть многие и старательно поддерживали в глазах соседей соответствующее звание. Предков помнить благое дело и гордиться ими не грех. Еще лучше иметь собственные заслуги. Фем Рексем был в одном из богатейших штатов Тукана не самый бедный человек. Не то третий, не то четвертый в списке с начала согласно утверждениям газет.

На их страницах он носил совсем другой титул: «железнодорожный граф», имея во владении шестнадцать линий в штате и четыре в других. Кроме того ему принадлежала электростанция, сеть трамвайных линий в нескольких городах, девять фирм торгующих недвижимостью, несколько огромных ферм и пароходная компания.

Он был неплохим хозяином – платил более высокое жалованье, чем кто либо другой, назначал отличные пенсии, выдавал больничные. И на своем посту он много сделал для улучшения жизни в родном городе. При этом любой вставший на его пути безжалостно уничтожался без оглядки на закон. Физически конечно редко, просто человек разорялся и все от него шарахались как от чумы, опасаясь даже общаться, чтобы не узнал всесильный фем Рексем. Многие его смертельно боялись и недаром.

Сейчас дело другое. Каждый получивший приглашение на бал имеет достаточный вес в глазах общества. Репутация. А празднует хозяин победу своего нового многообещающего проекта. Покупка лицензий у Ветрова еще пол дела. Довести производство до ума – вот задача нетривиальная. Зато Федеральное министерство обороны приняла на вооружения все три предложенных варианта. Станковый, ручной пулеметы и карабин после тщательных испытаний.

И не удивительно. По полигонной проверке и дополнительным требованиям высокой комиссии автор смертоносных машинок внес множество дополнительных исправлений и улучшений. Туканские военные будут сражаться модернизированным вариантом первоначальных моделей. Но самое важное завод получит огромные заказы. Десятки тысяч винтовок, сотни пулеметов. Теперь Рексем без проблем заполучит и титул оружейного барона.

Особняк был построен из кирпича местного производства розовато-алого цвета. На втором этаже балкон, ограждённый фигурной решёткой. Окна большие, прямоугольные. На металлической крыше узорчатая чугунная решетка.

Приехали Ветровы на специально преподнесенном им в подарок Матой легковом автомобиле. Пусть все столпы местного общества обзавидуются. Иногда внешний вид важнее реальности. Немногие себе могли позволить подобное средство передвижения. На город едва у десятка наиболее состоятельных людей есть машины. Обычно имели собственный выезд, но им никакого смысла покупать лошадей и снимать конюшню. Надолго оставаться вдалеке от Родины они не собирались.

Так что смотрите и завидуйте. Семья Борса ужасно прогрессивная и раскатывает на четырех колесах в самобеглом экипаже. И тем не менее все равно пришлось завести наемного водителя из патранов. Борсу учиться ездить некогда, а Элина опасалась самостоятельно кататься. Все-таки не ветреная девочка. Лучше на заднем сиденье расположиться и не искать дорогу.

Кучера, доставляющие своих господ на банкет, по опыту знали, что торжество затянется надолго. Обычно они отправляются в самый дальний угол двора, чтобы не мешать гостям. Там для них тоже будет приготовлено легкое угощение и найдется время поговорить о своих делах и обсудить хозяев, с удовольствием перемывая им косточки.

Они разнуздывали коней, навешивали им на морды мешки с овсом и собирались за столом. Фейерверки их не волновали. Почти на каждом приеме развлекали этой штукой гостей. Разница в цвете и получающихся картинках. Зато осмотреть новомодного конкурента – автомобиль, лишающего их собратьев честного заработка, всем интересно. Будет теперь о чем покалякать всласть. До сих пор ничего подобного они не встречали. Местные изделия были открыты сверху и напоминали скорее кареты.

Семья Ветровых прошла по замощенному плиткой двору мимо клумб с цветами и вписанной гармонично в ансамбль беседкой.

– Рад вас видеть! – встретил их хозяин.

Двойное уважение. Во-первых, обычно он не утруждался приветствием каждого нового гостя. Во-вторых, обратился хоть и с заметным акцентом, но на патранском языке. Даже не на шиольском.

Ни Борс, ни Элина толком туканского не знали и в свете блистать вовсе не рвались. Муж предпочитал всю жизнь сидеть дома или возиться со своими огнестрельными игрушками в мастерской. Жене не особо хотелось смотреться непроходимой дурой. Общаться нормально за нехваткой слов она не могла и в любом случае по балам и аристократическим приемам разъезжать не приучена.

Никуда не денешься – приглашение проигнорировать нельзя. Да и Теа достаточно прозрачно попросила. Где-то здесь должен появиться нешуточно ее заинтересовавший молодой человек и требовалось к нему предварительно присмотреться в нейтральной обстановке. Желательно не нарушая приличий.

Эла сама про себя прекрасно знала, иной раз из нее откровенно прет крестьянка. Манерами похвастаться не может, но вести себя научена. Вот детское воспитание так просто не вытравишь. На язык осталась несдержанная и формул этикета не любила соблюдать. Если что без всяких раздумий могла в лицо неприятное брякнуть.

Происхождения она никогда не стеснялась. Чего вдруг. На Патре вообще аристократы не в чести. Своих не имеется, а шиольские чужаки. На них по-доброму редко смотрят. Другое дело в чужом доме приходится вести себя соответственно.

Недавно побеленный двухэтажный особняк с массивными колоннами сверкал огнями. Перед входом горели яркие фонари. По обеим сторонам распахнутых настежь дверей стояли здоровые молодцы в униформе с огромными усами. Ежеминутно к подъезду подкатывали дорогие экипажи, из которых выпархивали беззаботные гости – нарядные дамы и щеголеватые кавалеры. Молодые девицы неизменно шествовали в сопровождении дам в возрасте. Весь вечер они будут находиться под бдительным присмотром.

Эла невольно вздохнула. Мало того что Мата устремилась в самостоятельное плаванье, перестав считаться с родителями, она еще нахально и почти открыто встречалась с мужчиной. Причем замуж явно не собиралась, бесконечно занятая какими-то производственными делами. Всему есть предел!

Когда их практически выставили с острова военные власти, запретив работу завода и поставив в невыносимые условия еще и финансово (долг Котлярову необходимо выплачивать) предложение из Тукана оказалось спасением. Мало того, что они получат отчисления за лицензию, Борс получил изумительную возможность продолжать свои работы на прекрасной производственной базе за очень приличное вознаграждение. Замечательный выход из тупика.

Только Мата ехать отказалась категорически. Все ее отговорки про заводы, компании и моторы с автомобилями ничего не стоят. Девочке захотелось самостоятельности и бесконтрольности. Но у нее хоть имелись причины. Кормик просто наотрез отказался. Вот такие у нее вышли противные и непослушные дети! Что хотят, то и творят. При этом она думала не с правильным осуждением, а с гордостью.

Эла имела твердые убеждения и в эти принципы входили в обязательном порядке наличие цели в жизни. Не важно какой. Создание семьи, изобретение нового, даже идти по жизни наперекор всем, на манер Стена. Между прочим, тоже ее ребенок и плевать хотел на мнение окружающих. Вся семейка хороша. Главное не существовать от получки к получке. Иметь мечту и стремится к ней.

А для этого нельзя обойтись без твердого характера, умения принимать решения. Без наличия воли тоже не выйдет. Ну и ум, безусловно. Без него в жизни никак. Не обязательно быть гением. Важно хорошо ориентироваться в ситуации выбора. Мате бы мужиком родиться с ее честолюбием и желанием выделиться. Ничего, девка оставившая позади многих и многих предпринимателей достойна большего уважения, чем любой парень.

Все они разные, включая Борса и все удались. Пусть идут своей дорогой и даже шишки набивают. Это полезно. Без неудач не бывает успехов. А что она догадывается куда Кормик сунул нос и заранее попросила Мату за ним присматривать. Все равно будет то что решил ОН.

У нее хороший мальчик и не станет зря подставлять лоб. А противиться его решениям бессмысленно. Мужчина должен идти вперед, не оглядываясь. Ее Кормик вырос и ищет свой путь. Удачи ему!

В отделанной дорогими мастерами излишне роскошной гостиной был накрыт стол с легкими закусками. Там же овощи, фрукты, конфеты, легкое вино. В гостиной уже сервировали ужин. Рядом в отдельном кабинете приготовлены столики и колоды карт. В концертном и танцевальном залах собиралась молодежь. На втором этаже в основном чинно беседовали взрослые солидные люди.

Гости все прибывали, заполняя залы. На трех языках вокруг беседовали на самые разные темы. Лошади, собаки, очередная линия трамвая, новый федеральный закон, предстоящие выборы…

Тукан был странным государством. Четырнадцать отдельных штатов имели нередко абсолютно разные законы и независимые правительства с выборным общим главой и администрацией. Федеральное руководство имело право исключительно на общую армию, внешние сношения и очень маленький процент налогов на нужды всего этого.

Были дополнительные тонкости, вроде роли арбитра во взаимоотношениях, но это уже мелочи. Каждый штат имел трех своих представителей в парламенте и совместно они легко могли зарубить любую федеральную инициативу или закон. Случалось такое не часто. Федеральный президент обычно прежде чем заниматься творчеством на исполнительном уровне заручался поддержкой хотя бы части делегатов от разных штатов.

Очень важным было еще одно положение, позволившее создать общее экономическое пространство. Штатам запрещался выпуск бумажных денег, эмиссия валюты становилась исключительной прерогативой федерального правительства.

Уживались они вместе с трудом, постоянно соперничая. И, тем не менее, умудрялись как-то сосуществовать без таможенных барьеров и общих законов. Все-таки разница в привычках при близких диалектах одного исходного языка была не столь уж велика, но гораздо важнее наличие на южных рубежах враждебного Миксата. Бесконечные войны продолжались далеко не первое столетие с переменным успехом и обе стороны накопили массу претензий к сопернику.

Не помогало и сознательное создание нескольких мелких буферных государств на границе. Три-четыре раза за столетие в обязательном порядке происходили серьезные столкновения. Каждое новое поколение вновь и вновь надевало военную форму и шло в бой. Брали уже и чужие столицы, выжигали целые области. Конца и края не было заметно.

Силы были достаточно равны и существенного перевеса не имел никто вот уже два с лишним столетия. Ограбить несколько городов, напав неожиданно – легко. Оккупировать кусок бесплодной нейтральной территории тоже. Решительная победа не давалась.

К этому привыкли и давно относились достаточно спокойно, пока не пришло новое время, а с ним и новые технологии. Представители двух враждебных государств всегда внимательно следили за новинками в военном искусстве и технике. Неудивительно, что туканцы заинтересовались Борсовыми разработками.

Они вообще были народом достаточно воинственным. Кроме вечных войн с Миксатом еще и со своей прародительницей Северной Империей неоднократно сталкивались в сражениях. Как минимум дважды провозглашали независимость.

В первый раз сами попросили помощи у Империи от южных соседей и в результате получили крупнейшую религиозную войну. Из бывшей метрополии прибыли со своими понятиями, нетерпимыми для уроженцев страны. Потом было несколько мятежей и в связи с революционными событиями в разваливающейся Империи вновь поспешно отделились, изгнав государственных чиновников с другого океанского берега.

Зато к любым эмигрантам с умелыми руками здесь всегда относились очень приветливо. Работай, воюй в общем строю, плати налоги и никого особо не трогают ни твоя религия, ни форма носа или родной язык. Недаром здесь проживала крупнейшая община патранов, насчитывающая не менее четверти всего населения по численности. Многие ее представители достаточно высоко поднялись в промышленности и армейских структурах.

В Миксате патраны тоже имелись, но во много меньшем количестве, не более полумиллиона и дорога в аристократическом обществе наверх им не светила. Люди ищут где лучше. В основном предпочитали ехать в Тукан. Здесь существовали буржуазные штаты с соответствующими законами.

В Миксате правила потомственная олигархия и место уступать не собиралась. Впрочем, жили на юге потомки эмигрантов достаточно зажиточно. Свою практичность они не потеряли и с переселением. А в последние годы в Миксате титулы зажиточные люди принялись откровенно покупать. Не через женитьбу, а прямо деньгами. Патран-граф звучало достаточно странно, но уже и такие появились.

В огромной бальной зале, освещенной электричеством при помощи двух шикарных люстр, начались танцы. Помещение выходило на улицу несколькими огромными окнами, два крайних окна с балконами. Все двери в доме большие и двойные, украшенные резьбой и золотой краской. Богатство хозяев так и било в глаза. Окна широкие, потолки высокие и комнаты удивительно пропорциональны.

В одном конце бального зала имелась специальная сводчатая ниша. Очень удобное место для размещения «мам». Можно удобно устроиться на стуле и пообщаться с товарками, приведшими своих дочерей и воспитанниц. На стенах панели, обтянутые темно-оливковой парчой, а кресла и диваны – светло-зеленой. Официанты разносят шампанское в бокалах, а по просьбе могут доставить и пирожные.

Тею ожидаемо пригласил на первый танец тот самый пресловутый молодой человек. На поверку оказался хорошо воспитанным и прилично говорящим на человеческом языке. Дедушка с бабушкой из патранов. Нахватался слегка. Фразы строил недостаточна грамотно, однако понятно. Слава Богу, краснеть не пришлось. Как недавно при ней сказал один любящий внук: «Бабуля тебе закрыть окон, чтобы в морду не надуло?».

Спасибо и за такое знание родного языка, разъяснила бабушка на удивлено выпученные глаза гостей. Дети эмигрантов еще говорят с родственниками на их языке и изредка пишут. Внуки крайне редко. Для них Патран красивая легенда. А кто дает себе труд задуматься, обязательно спросят: «Если хорошо было на Родине, какого Холода уехали?»

– Может так и к лучшему, – задумчиво сказал Борс уже за дверью. – Они стремятся стать для здешних своими. А как иначе пробиваться? Хотя стесняться плохо говорящих или неграмотных родителей плохо.

– Но они же не будут больше патранами! – воскликнула Эла.

– Зато станут туканцами. Им здесь жить и растить детей. Незачем создавать лишние проблемы будущим поколениям.

Эла подумала и пришла к выводу: можно оставить Тею на ответственности молодого человека. Не то место и время, чтобы позволить себе лишнее. А если посмеет, так будет кристально ясно, с кем имеют дело. В принципе она достаточно навидалась за жизнь всевозможных инженеров и могла не хуже мужа поставить диагноз. Воспитание приличествующее имеется. Теоретические знания присутствуют, практических пока нет. Ничего страшного – дело наживное.

В данной ситуации не особо важно. Отец обеспечит приличное место в строительной компании. Без соответствующего жалованья не останется. Хватит содержать жену и детей. С этим нормально. Да и дочка у них не без приданного. Может они не миллионщики, но своим детям имеют что передать. Особенно сейчас, когда финансовые проблемы ушли на задний план, а Мата всерьез развернулась с продажей машин и взяла на себя семейные обязательства по расчетам с Котляровым.

Кроме того, наведенные справки подтверждали отсутствие долгов у потенциального жениха и вообще человек неглупый, из хорошей семьи со связями. В предосудительном поведении ранее не замечен. Дальше уже она вмешиваться не станет. Пусть Тея своей головой поработает. Ей замуж выходить. Захочет посоветоваться, у матери найдется пара соображений и советов. А в целом поживем посмотрим.

Пока она решительно двинулась проверить мужа. Как-то не хотелось обнаружить его в обществе местного помещика, упоенно делящимся рассказами об охоте в своих обширных угодьях. Почему-то в данном штате обожали травить лис специально выращенными для этого псами. Не то чтобы они с мужем испытывали любовь к рыжим хищницам, но бессмысленного времяпровождения Борс не понимал в принципе. Он никогда не проводил время для того чтобы его убить. Всегда занят делом.

В таких случаях он способен на две вещи: грубо выругаться или надраться не менее ощутимо, испортив себе и дочери репутацию. Все это мероприятие изначально повергло его в глубокую тоску, лишив любимой работы. А в этом состоянии он легко отколет не слишком красивый фокус. Она-то привыкла к подобным выходкам и давно не пыталась затащить мужа на светские мероприятия. Зачем мучить беднягу?

Просто в данном случае речь идет не об его удовольствиях, а их дочери. Иногда необходимо проявлять терпение. Демонстрировать грубость здешнему обществу нельзя. На Тее может отразиться. Если она поинтересовалась кандидатом, где гарантия, что его родители не зададут пару-тройку вопросов.

– Судебная система должна пользоваться всеобщим уважением! – доказывал пугающе худой господин своему собеседнику. – Без нее невозможно представить частную собственность.

– Но признавать за Верховным судом Федерации право отменять местные законы – это неслыханно, – гневно возмущался тот.

И здесь свои проблемы, мимоходом поняла Элина, проходя рядом со спорщиками. Интересно у них в Конституции записана нерасторжимость союзов штата или нет. Армия точно общая. А законы люди не уважают и никогда не станут выполнять, если над ними с палкой не стоять. Человек, обнаружив дырку в налоговом законодательстве, обязательно воспользуется удачей и кричать на всех перекрестках делясь открытием с соседями не подумает. Самому пригодится. Ей ли не знать. Столько лет вся заводская бухгалтерия проходила через руки.

Ага! Вот Борс в упоении выкладывает подробности первому попавшемуся слушателю возле стенки. Хорошо еще не встал посреди зала и не принялся привычно декламировать: «Мой пулемет обладает практически недосягаемой для старых систем кучностью стрельбы по данному типу оружия. Ни одному из вновь разрабатывавшихся образцов, даже с учетом производившихся доработок, не удавалось превзойти эту систему по данной боевой характеристике».

– Улучшена конструкция приемника и его внешние очертания, – услышала она приблизившись. Речь не особо отличалась от ожидаемой.

– Удорожание? – спросил с интересом молодой человек не старше тридцати, почтительно наклоняясь к невысокому Борсу.

Большеголовый, изыскано одетый, изящно держал бокал с напитком в руке. Ладошки холеные, отметила Эллина опытным взглядом. Из аристократов будет. Сроду ничего тяжелее курительной трубки не держал.

– Есть немного, – без особой охоты признал создатель первого в мире удачного ручного пулемета. Точнее специалистам известны два других изделия более или менее пригодных к работе на полях сражений и с десяток крайне сырых машинок. Ни один образец ни в какое сравнение с мужниным не шел. Все имели массу недостатков. – Зато живучесть с условием замены отдельных взаимозаменяемых деталей доведена до 75-100 тысяч выстрелов вместо 20 тысяч, требовавшихся по временным техническим условиям Королевства для стандартного «Остина» на приемку изделий.

– Ну наши военные люди неглупые. Я помню на прошлых испытаниях количество задержек, получаемых при испытаниях на полигоне, доходило почти до 0,7 %, – сказал пижон почтительно, проявляя неожиданные познания. – Очень недурственный результат.

– Это в период отработки конструкции, – гордо заявил Борс, – сейчас всего 0,3 %!

Повод для довольства у него имелся. Это был не просто хороший показатель, ни один из стандартных пулеметов и близко не подходил к такому мизерному проценту.

– Ты не забыл, – намерено втискиваясь между ними и улыбаясь как можно шире, поинтересовалась Эллина, – зачем мы сюда приехали?

Еще не хватает лишнюю информацию заранее раздавать. Мало ли кто уши поразвесил.

– Ах, извините, – сказала молодому человеку, – мы тут с дочерью.

В смысле отвали, нам пора по своим заботам отправляться. Если умный – догадается. А на глупого можно и плюнуть без опаски.

– Эля, – сообщил Борс, даже не подумав попрощаться и послушно следовать за женой. – Позволь представить тебе господина Эвинда Миренкова.

Щеголь отточено склонил голову, производя неизгладимое впечатление. Сразу видно воспитание, не чета разнообразным подозрительным типам, с которыми якшался Стен.

Согласно все еще изучаемому в частных школах древнему наставлению известному именно своей книгой, а не деяниями Императору третей династии: «Молодой человек обязан быть послушным сыном в родительском доме и прилежным работником вне дома. Внушающим доверие в своих речах, радушным со всеми и любезным с родственниками. Если у него остаются силы после выполнения этих требований, пусть он отдает их учению».

– То есть как? – среагировала Эллина на представление. – Миренков должен быть на Патре!

Ее муж с самого начала погрузился в производственные дела и проблемы с головой. Мало предоставить чертежи, в конце концов, не так уж сложно скопировать образец, необходимо соблюсти технологии. Другие станки, не то умение мастеров (с собой они смогли привести не больше десятка наиболее близких и опытных), обязательность определенных материалов и методов.

Наиважнейшим делом оказываются допустимые размеры и точность. Кроме того модельный образец и серийное производство имеют ощутимую разницу в процессе. А тут еще не один предмет, а три высокотехнологичных. Работы у старшего Ветрова образовалось огромное количество.

Элина кроме краткого первоначального периода устройства на новом месте и особых забот не имела. Тея девочка послушная, днем учится. Еду варит профессиональная кухарка. Обычно она занималась финансовыми делами завода, а здесь внезапно очутилась без занятия. Ходить по магазинам целыми днями не для ее деятельной натуры. Очень скоро стало элементарно скучно и она принялась осматриваться.

Почти сразу обнаружился плохо знакомый, однако представляющий кем они приходятся Стену Глен Быстров, старательно разворачивающий по всему Тукану целую сеть по всевозможным питейным заведениям. Там почти не таясь от властей собирали деньги для Национальной Лиги. Чуть ли не по всей стране в каждом кабаке и ресторане, иногда обычных магазинах стояли металлические баночки с вырезом для монет и соответствующей табличкой. Она звучала по-разному, иногда и в стихах, но просьба помочь свободе редко оставляла равнодушными.

Туда регулярно поступала мелочь от сдачи за покупки, не слишком обременяющая подобным расходом даже небогатых людей. А вот когда несколько миллионов человек пару раз в неделю кинут совсем немного, на выходе через месяц образуется очень внушительная сумма. Обменять монетки на векселя и переправить домой уже проще.

После начала восстания Шиольские дипломаты возмутились и глава федерального правительства Тукана очень вяло потребовал прекратить подобную деятельность. Тут крайне удачно для жертвователей оказалось, что законы штатов такого не предусматривает. Запрещать добровольно скинуться на пользу кому-то, пусть и проживающему за границей федеральные органы власти не имели права.

Часть штатов принципиально не пожелали подчиняться наглому диктату королевства. Напротив, люди и уже не одни патраны принялись демонстративно собирать не только среди подвыпившей публики, а даже на благотворительных вечерах для солидной публики. Тут уже мелочью не ограничивались, тем более на глазах знакомых.

Парочка штатов даже не соизволили ответить на требование прекратить помощь мятежникам. Слишком много патранов жило в Тукане и от их голосов частенько на выборах зависело чья партия победит через не столь далекое время. Заморский Шиол и его сомнительные выпады не особо волновали.

Обнаружив на кого свалить часть своих обязанностей, Глен жутко обрадовался. Он с удовольствием передоверил основные направления и связи. Для начала Элина выступала по всему штату с лекциями, заканчивая просьбой оказать помощь борющемуся народу Патры. Она никогда не считала себя замечательным оратором, однако ей охотно несли иногда немалые купюры. Причем не только туканцы островного происхождения и недавние эмигранты. Деньги поступали от простых людей, искренне считающих своим долгом способствовать движению борьбы с монархией.

Со временем она сообразила, что это у здешнего народа это больное место. Они верят в единственно возможную выборную систему управления и крайне отрицательно относятся к потомственной аристократии. Все дело в истории Тукана и его штатов. В вечной борьбе с множеством врагов и бегстве немалой части жителей или их предков из-за морей и океанов.

Империя в этом смысле ничуть не лучше королевства или султаната. Сюда приехали во многом ищущие место где можно свободно трудиться без давно устоявшихся сословий и обычаев. Так что любого борца против существующего строя они поддержат за милую душу.

Почти сразу после создания Свободной зоны Глен принялся еще и добровольцев вербовать. Бывших военных и ветеранов в Тукане имелось огромное количество. Держать большую постоянную армию было слишком накладно. После очередной войны (последняя с Миксатом случилась шесть лет назад) три четверти офицеров и солдат расходились по домам. Одних генералов из патранов сидящих дома имелось не меньше двух десятков. Армия здесь вообще была наемная и только в критических случаях создавались большие формирования. В результате желающих набралось немало. Многие и жалования не просили, горя желанием спасать Родину предков.

Одно время они достаточно свободно добирались на кораблях до Патры и там при помощи Быстровских соратников переправлялись уже в горы. Правда высших офицеров среди таких не имелось, но один полковник точно присутствовал, а рангом пониже набралась бы рота. Опытные люди в Народной Армии требовались и их охотно принимали.

Пол года назад Глен окончательно решил вернуться. На зафрахтованный пароход погрузилось четыре с лишним сотни человек и огромное количество боеприпасов для крупнокалиберных пулеметов и взрывчатых веществ.

Чуть ли не первый изданный Стеном закон провозгласил право использовать любой завод, любую фабрику и мастерскую для производства предметов военного снаряжения. Ни один станок не должен был простаивать без дела, благо не так давно многие выпускали то же самое для Фадзийской войны. Вернуться к пройденному не так и сложно.

Мастерские для изготовления винтовочных патронов заработали необычайно быстро. Под контролем очень скоро был налажен и выпуск снарядов. Дистанционные трубки и взрыватели выходили неплохого качества. Главное затруднение было не в штамповке и обточке снарядных стаканов, а в изготовлении взрывчатых веществ. Соответствующего производства в горах не имелось. Как и нестандартных патронов для крупнокалиберных пулеметов. Пистолетные 9-ти и винтовочные 8-ми линейные мастерские выпускались, даже старые гильзы умудрялись переснаряжать и осечек происходило минимальное количество. Требовались и другие вещи и в огромном количестве.

Какое-то время грузы из Тукана шли достаточно свободно контрабандой. Затем королевский флот принялся проверять транспортники, организуя блокаду. Глен явно не справлялся и прекрасно это видел. Деньги собирать он мог. Тем более у него не было записано в трудовом договоре фиксированная сумма. Здесь не угадаешь. Решать множество самых разных задач на ходу, без знания языка и, не имея подходов к нужным людям, не получалось.

Ему приходилось полагаться на переводчиков и случайных людей. Дважды последовали очень неприятные истории. Оба раза деньги пропали, хотя вторично мошеннику сбежать не удалось. Правда это выяснилось уже после отбытия господина Быстрова и скандал замять удалось с большим трудом. Все-таки не каждый день находят в мусорных баках отдельно человека и его голову.

Глен практически ползал перед Элиной на коленях, умоляя его спасти. В его представлении это означало отправиться туда, где стреляют и все легко и ясно, лишь бы подальше от всякого рода жуликов и чужих непонятных слов. Как в анекдоте, лучше быть дрессировщиком львов, чем в школе трудиться преподавателем. Звери тебя просто и без фантазии скушают, а дети выставят идиотом, да еще и обчистят. Посмешищем он становиться не хотел категорически.

Ему в печенках сидела необходимость приезжать в очередной город и выслушивать чужие речи. Эта процедура повторялась регулярно. Хуже всего были встречи с богатыми людьми. Попробуй отказаться посетить такового и останешься без очередного существенного взноса в партийную кассу.

Это вовсе не развлечение посещать званые обеды, высиживая часами в семейном кругу. Выслушивать глупейшие вопросы, просьбы, суждения и тщательно следить за своими репликами. Да и за поведением за столом. Недели шли за неделями, тянулись месяцы и он всегда гордившийся своими нервами уже не мог спать по ночам, в ожидании просьбы выдать нечто изумительно-сенсационное и при этом ни в коем случае не спугнуть очередного жертвователя.

Она без особой охоты согласилась подменить его. Временно. Быстров радостно отбыл к родным берегам. Причем она более чем уверена, без согласования с начальством в виде Стена или еще кого из руководителей Лиги. Ну не ее проблемы. Пусть там его коллективно порют или что у них в НА принято совершать над провинившимся.

К этому времени она была в курсе практически всех мероприятий и знакома со множеством помогающих деньгами и делом людей. Координировать огромную сеть помощников оказалось сложнейшим, но и интереснейшим делом. Уж скучать ей точно не приходилось. Даже не заметила, когда именно Тея набрела на своего молодого человека и где они познакомились.

Так что произнесенное имя Элина знала без подсказки. Во-первых, Эвинд Миренков очень много сделал для Лиги. У него было масса связей и знакомств не только в родном штате, но и во многих других. Он был местный и ко всему знал несколько языков. Во-вторых, он отправился вместе с Быстровым на том же пароходе на Патру. Лично она его никогда не видела и все сведения доходили стороной или в письмах. Но на балу ему никак не место присутствовать!

– Я буквально на днях, – изящно пожимая плечами, поведал Миренков, – вынужден был вернуться по приказу господина Шаманова. Почему-то он решил, что я могу быть больше полезен здесь, чем в горах. – В голосе отчетливая грусть. – Со всей искренностью могу сказать мне абсолютно не нравится ситуация. Я честно хотел сражаться и надеялся принести пользу. Сейчас обуреваем чувствами, едва ли отличными от тех, какие испытывает преступник, приближающийся к месту своей казни.

– Он привез от нашего мальчика письмо, – сообщил довольно Борс, залезая рукой в карман.

– Не при всех, – прошипела Элина. – Потом прочитаем.

– Господин Шаманов здоров, чего и вам желает, – речь его было чистой и быстрой. Язык безупречен. Невольно хотелось покраснеть за свои потуги объясняться на туканском. На базаре ее понимали. Там всех замечательно понимали, только трать денежку. Вот выразить нечто серьезное ей стоило огромных усилий и предварительной подготовки.

– Он специально оговорил, что с его сестрой и братом все в полном порядке. На тот момент, – добавил после паузы.

– Жаль нельзя на все плюнуть и поехать домой, там бы поговорили спокойно! – недовольно сказал Борс. – Давай хоть в буфет переместимся. Можно будет нормальной едой перекусить, а не пирожными с шампанским.

– Все старшие не танцующие гости могут свободно спуститься на первый этаж, – прилежно доложил Эвинд. – пока молодежь танцует они дружески общаются за столом. Нет определенного времен ужина, хотя если надеетесь побеседовать с хозяином и другими столпами местного общества правильней идти к двенадцати часам. К этому времен столы приведут в порядок и перерыв позволит и остальным собраться в обеденном зале.

Элина невольно почувствовала себя скромной провинциалкой, по ошибке угодившей в высшее общество. Это сколько слуг требуется, жуть!

– Потом снова танцы. Думаю разъезд гостей с бала закончится около пяти часов.

– И откуда это все тебе известно?

– Я недаром дослужился в военной разведке до чина старшего капитана, – со смешинкой в глазах сообщил Миренков.

– ?!

– Ну что вы, конечно, я в отставке и не имею отношения к государственным структурам. Между прочим, – заявил с гордостью, – мой диплом адвоката не просто так существует. Я три серьезных дела выиграл!

Все-таки вложил немногие оставшиеся силы в учебу, признала Эллина.

– Но на самом деле подобные балы достаточно однообразное дело. Существует определенный стандарт. Не будучи ни разу в здешней гостеприимной обители я не представляю количества комнат или как смотрится хозяйка, но общая процедура, – он опять пожал плечами.

– Пройдемте, – решительно предложила Элина, – нечего стоять в углу. Посидим, спокойно поужинаем и побеседуем на интересную для всех тему.

Про себя она уже все решила. Мужика надо брать, вязать и не отпускать. Если он все и всех знает, ей выпал серьезный козырь. Тем более Стен зря отправлять домой бы не стал. Мужики они дурные, им бы в пострелушки поиграть. Без веской причины лишать сладкого парня бы не стали. Значит польза от него ожидается в Тукане. Не Быстрова назад сплавил, а малознакомого всем человека. Вряд ли без веской причины. Наверняка присмотрел и сделал вывод на тему где больше пользы принесет. Вот и поработаем совместно. Хватит мне одалживаться вечно и просить помощи и перевода. Этот гораздо лучше выяснит всю подноготную.

– Соблаговольте сопроводить даму, – заявила приказным тоном и получила почтительный поклон.

Самое забавное, подумала уже на ходу, что я точно помню, данный господин сын мелкого лавочника. Но манеры и поведение изумительные. Будто герцогом родился. То что надо для определенных кругов. На словах-то они демократы, а древние рода очень уважают. Слово фем употреблять при обращении не забывают. У нас бы сходу засмеяли таких тщеславных типов. А здесь нормально.

И умение вести себя в обществе ценят. Похоже он совсем не прост и достаточно умудрен опытом в политических играх. Бестолковые адвокаты процессы не выигрывают.

– Стен что-то просил передать на словах помимо заверений в добрых чувствах?

– Не то чтобы специально, – слегка замявшись, ответил Эвинд, – но попросил быть предельно аккуратными, чтобы наши дела не стали достоянием газет и не растревожили общественное спокойствие Тукана.

Это он про Быстровского покойника без головы, поняла женщина.

– Возможно нам придется пройти через тяжкие испытания, – продолжил Миренков, – но мы подняли штандарт восстания и ударили в барабаны. Назад пути нет и дело в руках Бога.

Тон был несколько странный. Знает она местных, уже приходилось сталкиваться. В Храм регулярно посещают и все предписанное выполняют. Молитвы знают. А реально просят Воина о победе. Как это совмещается с верой в Единого Мрак один знает. Пусть у них и другое понятие, неправильное, но все-таки вера в основе схожа. Не фадзийские идолопоклоники. Ну да не ей чужие суеверия осуждать. Она всю жизнь верит в Удачу и та ее не оставляет. А сейчас ой как нужно ее внимание. Пусть пули, снаряды и холодное оружие обойдут пятой дорогой дальним крюком ее детей.

– Так ты видел новые пулеметы в деле? – спросил с интересом Борс. У него было свое на уме. Справка о практическом применении дело наиважнейшее.

– Воздушное охлаждение – это серьезнейший шаг вперед, – ответил тот мгновенно. – Мне представляется достаточно удачным средним типом между крупнокалиберным и ручным. У нас шесть лет назад ничего даже отдалено похожего по весу, точности и продолжительности непрерывного огня не было. Без всякой лести весь набор ваших изделий, включая пистолеты величайшее достижение нашего столетия. Среди конструкторов-оружейников Ветрову нет равных и я горд знакомством.

– Зачем все-таки тебя направили в Тукан? – не давая разразиться мужу очередной речью о новейшем прицеле, в котором повышены удобства пользования целиком боковых поправок с уменьшенной ценой деления шкалы, поспешно спросила Эллина.

Она и сама могла бы изложить не хуже после многократных повторений. Со смаком поделиться подробностями модернизации механизмов наводки, обеспечивающих эффективную стрельбу с рассеиванием пуль по фронту и в глубину. Причем это были не просто заученные на манер попугая слова. Даже Тея без всяких сложностей все покажет на любом папином виде оружия, а также разберет и соберет. Ей не интересно, но умеет. Такая у них семейка и папаша. Однако не сейчас же показывать познания. Есть более насущные вещи.

– Нас, волонтеров разбросали по разным подразделением практически сразу, – пояснил Эвинд. – Тщательно опросили, а затем вызывают и говорят: – Вы назначаетесь командиром пехотного батальона или к примеру артиллерийской батареи. Приступайте немедленно к формированию из вон тех и показывают на толпу сиволапых мужиков соратников. Один слегка ошарашенный новоиспеченный командир попытался выяснить подробности насчет снабжения и его мгновенно оборвали: – Ты намерен выполнять приказ или считаешь что ничем не заслужив можно ставить условия знающим конкретную обстановку? Подойдите, пожалуйста, к карте. Тебе предстоит отправиться через неделю…

– Бардак, – прокомментировал Борс.

– К счастью нет. Это потом становится ясно, не сразу. Тут как при обучении плавать бросают и смотрят, сумеет ли выплыть. Да – молодец, достоин должности. Нет – уберут очень скоро. Проверка на прочность. А со мной беседовали долго. Он хмыкнул. – Чем я не устроил в качестве офицера, уж ума не приложу.

Сказано было с откровенной обидой.

– Наверное Стен решил использовать тебя на более трудном участке, – осторожно предположила Эллина. – Сам соображай, что важнее командовать взводом или снабжать всю Народную Армию и создавать благоприятное общественное мнение для нашего дела в Тукане. Это ведь огромное доверие и мне, – подпустила в голос больше страданий, – тяжело и крайне необходим человек знающий местные условия и законы в мельчайших тонкостях.

– Я постараюсь, – твердо заявил Миренков.

– Да что там, – махнула рукой Элина. – Просто задумайся. Я женщина и отношение ко мне всегда будет снисходительное со стороны властей Тукана. Ты – другое дело. Ты будешь официальный представитель Патры. Огромное доверие и ответственность. Какой возможен карьерный рост после победы!

 

Интерлюдия

«В связи с террористическим актом, выразившимся в нападении и убийствах нескольких высокопоставленных военнослужащих королевской армии объявляется: тот, кто укрывает лиц, совершивших преступление, или оказывает им помощь, или, зная что-либо об их местопребывании, не сообщит об этом, будет подвергнут военно-полевому суду. Это касается и его семьи».

«Суд должен состоять из пяти офицеров, назначенных местным военным командованием. Подсудимые могут вызывать свидетелей, но не имеют права на юридическую помощь во время судебных заседаний, которые проходят при закрытых дверях. Дела заслушиваются в течение 24 часов со времени ареста, приговор выносился в течение 48 часов, обжалованию не подлежал и приводился в исполнение не позже чем через 24 часа после вынесения».

«В Большой облаве участвовало 4500 сотрудников всех видов службы безопасности, не говоря уже о СПС и военнослужащих. Город был наглухо блокирован, все подступы к Натмуку охранялись самым тщательным образом. Введенное в городе чрезвычайное положение запрещало выходить из дому между 21 часом вечера и 7 часами утра. Обыскивали подряд все дома, квартиры, подвалы, чердаки, склады и другие возможные укрытия.

Были задержаны 541 человек из числа тех, кто противозаконно находился на улице, у некоторых были не в порядке пропуска. 430 человек после проверки личности каждого были отпущены. СПС было передано 111 человек. Участники нападения, как ни удивительно, арестованы не были».

«По уточненным позднее данным за так называемое «одобрение покушений» за время восстания расстрелян 41 человек, за сокрытие оружия – 234, за связи с заграницей и «укрывательство врагов королевства» – 343, за несообщение места жительства – 77. Данные не полные, так как одни донесения не дошли, другие не сохранились, а иные и вообще не были написаны. В условиях военного времени любой вооруженный оккупант мог убить любого штатского, вызывал ли последний подозрение или нет. Чрезвычайное положение – удобное оправдание для произвола, если рассмотрение мнимых провинностей зависит исключительно от того, кто стреляет».

«За две недели после Большой облавы на Патре Управлением Диверсий было поведено 78 акций в разных концах острова. Эти операции проводились как в «свободных», так и в «закрытых» военных зонах. Военное положение было фактически сведено на нет взрывами бомб и выстрелами».

 

Глава 9. Лайс Рудов. Совершивший невозможное. 2700 г

Он открыл глаза и уставился в потолок в некотором недоумении. Что не у себя дома, ясно было сразу. Туда идти слишком опасно. Но деревянный потолок из выложенного странным орнаментом разного цвета кусочками дерева как-то не вписывался в обычную ночлежку. И на больницу тоже меньше всего походил. Там потолки в лучшем случае побеленные и запах совсем другой. Да и лампочек электрических обычно не наблюдается.

Повернул голову на бок и обнаружил рядом с кроватью молодую светловолосую девушку в рубашке и брюках, сидящую прямо с ногами на стуле и с интересом читающую толстую книгу. Личико круглое, щечки розовые и фигурка очень даже ничего.

Видимо она почувствовала движение и подняла на него взгляд. Одним движением захлопнула том, не дав рассмотреть название, соскользнула на пол. Прихватив откуда-то вне поля его зрения маленький фарфоровый чайник, поднесла к губам. Сам себе поражаясь Лайс принялся с жадностью глотать страшно вкусный напиток непонятного происхождения. Что-то настоянное на травах.

– Где я? – напившись, спросил, ощущая жуткий голод.

– На «Звезде», – маловразумительно ответила девушка.

– Корабль что ли?

– Ну, можно и так сказать. Мы люкасы. А ты у нас в гостях.

В голове у Лайса заметно прояснилось. И потолки, и еле заметное покачивание, которое он принял за последствия слабости, все моментально нашло объяснение. Кто ж не знает данный Клан и его странные привычки? Его просто сбила с толку современная женская мода ходить в штанах.

Утнок расположен на островах. Давным-давно кто-то их посчитал и точную цифру можно без труда обнаружить в энциклопедии. Фактически там 20 тысяч кусочков земли, начиная от достаточно крупных и заканчивая бесплодными скалами, от которых торчат на поверхности одни макушки.

Никому не интересны названия большинства из них, зато плавать в тех водах без знания фарватера крайне опасно. Когда-то там гнездились пираты и достаточно долго сначала у патранских кланов, а затем и у шиольских властей с местными жителями были достаточно натянутые отношения. Слишком часто в тех местах исчезали корабли.

Со временем военный флот сумел навести порядок в шхерах, перевешав особо наглых и буйных грабителей. Свободолюбие местных жителей в основном свелось к мелкой контрабанде. Зато данный промысел процветал вовсю, что не добавляло пламенной любви друг к другу с обеих сторон. Когда шесть столетий назад уровень моря неожиданно начал подниматься, затопляя поселки островитян и без того не избалованных пахотной землей, желающих позволить им проживать рядом на Патре как-то не обнаружилось. Выход нашелся достаточно неожиданный.

Люкасы, их так и называли: «Дети воды», традиционно проводили всю жизнь на палубах и использовали свои корабли и баржи для жизни и работы. Часть в составе семейных экипажей, где присутствовали все возраста и оба пола ходили на огромные расстояния с грузами. Естественно, по мачтам в юбках не полазишь и моряцкие брюки на женщинах стали привычной одеждой и четкой приметой Клана. Они и на суше редко отказывались от привычной одежды.

Часть освоила каботажное плаванье и не первый век ходили со всевозможными товарами вокруг Патры. Часть постоянно поднималась по рекам. Здешние водные пути не отличались глубиной и большой дальностью, но это и не требовалось. На всем протяжении любой реки можно было встретить мелкосидящие пузатые тихоходные баржи, готовые продать или привезти под заказ любой товар. От иголки до строительных материалов.

Были в ключевых точках и постоянные точки с жилыми домами, где вне поля зрения городских или иных властей швартовались их суда. Единственное, что места стоянок со временем превращались сточные канавы. Сотни людей выливали помои и нечистоты в воды. Тут же стирали и купались. Впрочем, и нормальные города «благоухали» ничуть не лучше вне зависимости от принимаемых властями постановлений.

Кое-кто жил в таких местах постоянно, другие приходили и снова уходили. Точное количество судов принадлежащих люкасам вряд ли кто смог бы назвать. По самым приблизительным оценкам одних зарегистрированных официально и заходящих в порты было не меньше 12 тысяч. А речные баржи и жилые вообще ни в каких документах не фигурировали.

Любой патран с детства знал – люкасы воровать не станут ни при каких условиях. У них существовал своеобразный кодекс чести, когда слово сказанное прилюдно нарушать никто не смел. Его бы свои просто перестали считать за человека. Естественно зря фразу не скажут, а обещать, не имея возможности исполнить, не станут. Все веско и по делу. Даже обычной божбы редко удастся услышишь. «Якорь мне в зад» от люкаса не дожидаться и в пьяном виде.

Это не означало, что они не соблюдали свою выгоду. Торговаться или знать где можно дороже товар продать не является чем-то неправильным. Какая ж купля-продажа без прибыли?

Но это одна сторона. А была еще и другая. Та самая контрабанда, продажа безакцизного алкоголя, неизвестно где взятых и нарушающих государственную монополию спичек, табака и многого другого. Возможность играть в запрещенные азартные игры, достать опиум или еще какие не слишком законные вещи. Были среди них, например специалисты по гаданию. Ни одна Церковь на Патре желания узнать будущее категорически не одобряла. А люкасам все равно. Товар есть товар. Попросишь – предоставят. Иногда очень дорого, но это уж твои проблемы.

Новый век принес заметные изменения в их поведение. Раньше они занимались почти исключительно промыслом в море и торговлей. Никого не удивило появление банка, принадлежащего люкасу Тропеву. И раньше не брезгали брать в заклад имущество и ссужать деньги под проценты.

Все с пониманием отнеслись и к появлению и росту кондитерской, парфюмерной, торгующих лесом или хлебом компаний. Просто другой вариант привычной деятельности.

А вот появление принадлежащих люкасам текстильных, кожевенных и многих других производств совсем другое дело. Теперь они вкладывались в железные дороги, нефтяные скважины, землю и шахты. А потом и в производство. Верфи и судоремонтные предприятия, сталелитейные, машиностроительные заводы. Они двинулись в производство и отхватили немалый кусок как внутреннего, так и шиольского рынка. А возить в другие страны продукцию их учить не первую сотню лет не требовалось.

– Это Корабелка? – на всякий случай уточнил Лайс.

– Голая Пристань.

Прозвучало странно. Его что Эркко через пол Натмука тащил во время облавы в самый фешенебельный район? Если по воде… Где там баржи стоят, сплошные особняки. Ерунда какая-то. Хотя река в районе присутствует. Интересно, как жилище снаружи смотрится. Внутри роскошно. Он и не представлял, что существуют такие ухоженные речные корыта на приколе.

– Сейчас принесу поесть, – пообещала девушка под радостное рычание желудка.

– Как тебя хоть зовут? – спросил Лайс.

– Орна, – ответила уже через порог.

Лайс совершил героическое усилие и принял сидячее положение. При этом он автоматически дернул рукой и с жутью уставился на правую. Она смотрелась как-то ненормально. Что забинтована, ничего удивительного, но явно корче левой. Он даже протянул обе вперед и сравнил. Выше кисти отрезали, гады. И никто не подумал поинтересоваться мнением. Хотелось завыть, предварительно проломив кому-то череп.

Дверь поспешно распахнулась и внутрь ввалился Эркко Углов. В руках он держал поднос с тарелками. Ничего особо оригинального на них не присутствовало. Обычное картофельное пюре, с хорошим куском мяса и разными овощами. Все это полито чем-то изрядно напоминающим кетчуп с перцем. Порция размером для изголодавшегося слона.

– И как это понимать? – спросил Лайс, попутно облегчив душу длинным ругательным оборотом. Благо Орна не вернулась и стесняться было некого.

– Не было выбора, – виновато сказал тот, сразу сообразив, чем именно недоволен Рудов.

Здоровый и на вид простодушный недалекий парняга, в реальности очень наблюдательный, умный и себе на уме. Ученик жестянщика в железнодорожном депо и шофер в Сводном отряде, где они и сошлись близко. Попади в первый добровольческий набор, очень вероятно тоже стал бы сержантом. А так за год всего старший капрал. Зато честолюбия и желания «выйти в люди» выше крыши. Как раз подходящее время для авантюристов. Из таких получаются вожаки в бандах или деловые люди. Принципы деятельности достаточно схожи.

– Ты ж загибался. Заражение пошло. Не видел я что ли огневицу? Красная полоса, – он показал, – вот здесь. Еще и температура с бредом.

– Может помереть было бы к лучшему? Да и тебе место освободилось бы.

– Дурак, – сказал Углов беззлобно. – На глупые слова не обижаюсь. У тебя сейчас мозги не на месте. Жить всегда лучше. Я точно знаю. Руки, ноги – все это мелочь. Без мозгов не проживешь. Самому то без разницы, просто не понимаешь, а семья мучается. Для меня такое самое страшное. Лучше застрелиться. А у тебя жена и ребенок. Вспомни о них и не болтай ерунду. Сам ложку возьми и давай, трескай!

Лайс поразмыслил и неловко орудуя левой рукой, приступил к уничтожению пищи. Как ни странно, настроение совсем не упадническое и плакать не тянет. И не болит ничего. Вкололи ему что-то? Явно не обычный морфин. Вот жрать хочется страшно и слабость, но это не удивительно. Два последних дня они ничего на зуб не имели, хоронясь в каких-то подозрительных трущобах.

– Рассказывай, – приказал, продолжая жевать.

– Ну, – устраиваясь на стуле напротив, принялся за повествование Углов, – парней мы вытащили. Всех.

– Хоть это хорошо.

– Как ты заговариваться принялся, – вежливо переждав реплику, продолжил, – я решил: вариантов нет. Даже если влипну, один Мрак загнешься, так или иначе. Что я рядом сижу, что на улице пропаду. А без лекаря верная встреча с Судией уготована. Пошел к одному частнику, вежливо ткнул в брюхо пистолетом и сопроводил. А он грит, хана и возиться нет резона. Хучь режь, хучь паяй, пришел тебе срок. Уже и в больнице не примут. Разве Унгардту для опытов.

– И? – невольно заинтересовавшись, переспросил Лайс.

– Я поехал в «Три сестры». Прошел к этому… лекарю…

– А почему такая странная интонация? – отодвигая тщательно вылизанную тарелку, поинтересовался. Он бы еще столько же запросто съел, но смутно подозревал, что после подобного деяния лопнет.

– Мутный он тип, этот больничный деятель, – нехотя сознался Углов. – Пистолета не испугался, дал мне по лбу, до сих пор в ушах звенит. Потом принялся расспрашивать… Странно все это смотрелось, понимаешь. Будь он отпетым криминальным типом, я бы не удивился. А по всем данным интеллигентный и добропорядочный тип. Ты ж сам наводил справки!

Лайс кивнул. Довольно давно Стен попросил его (некоторые просьбы вполне соответствуют приказам) покопаться в прошлом замечательного хирурга. Зачем и без наводящих вопросов ясно. Уж выяснить, что за дружка нашла себе Мата совсем не лишнее. Кто его знает, что у мужика на уме. Пожить за ее счет желает, аферист, жену с пятью детьми имеет или взгляды неподходящие. Политические или еще какие. Развелось нынче разнообразных извращенцев, особенно среди аристократов.

Ничего толком он не накопал. Слишком долго Уилл пробыл в Империи и на Шиоле. На Патре обосновался только после войны. Нет таких возможностей у Контрольной Комиссии пока всерьез рыться в чужих делишках на других материках. А документы чистые и все знающие отзываются положительно.

– Неизвестно откуда извлек развозочный грузовой автомобиль с надписью «Экстренная медицинская помощь»…

Ну это не особая тайна, подумал Рудов. Фиона, Мата. Где взять машину не проблема.

– Не-а, – довольно сказал Углов, уверено читая мысли начальства, – к Ветровой не обращался. И к реальной «Медицинской помощи» они отношения не имеют. Я ж с Зыбовым на контакте. Нет там таких людей! Оба те еще типы. Глаза нехорошие. И поведение.

– В смысле?

– Сложно сказать. Мы ж насмотрелись. И на фронте, и сейчас. Не садисты, вроде СПС и не идейные, вроде наших. Не будут такие парни просто так доказывать ничего, – убежденно сказал Эркко, – им убить, как тебе сигарету выкурить. Но не зря, а по приказу. Профессионалы. Последнее было сказано с уважением.

– Вот так на взгляд определил? – спросил Лайс с насмешкой.

Он вполне верил. Уж что-что, а в людях Углов замечательно понимал. Кому угодно в душу мог влезть и раскрутить на информацию. На чистой интуиции без всякого плана. Такому не научишься. Мошенник из него получился бы замечательный. Умеет нравится кому угодно и вызывает доверие.

– Да, ладно, – сказал, поняв, что собеседник прочно замолчал, обидевшись, – верю. Дальше.

– Ну и проехали аж сюда.

– Куда?

– Доровлева дом. Он сам здесь присутствовал, когда тебя доставили.

– Так может и его люди?

Углов хмыкнул, с откровенной насмешкой.

Действительно, заподозрить известного на всю страну человека с шиольским гражданством, полученного лично из ручек правящего монарха в подозрительных связях. В жизни за ним ничего противозаконного не числились. Кристальный человек. Прозрачный. Ага. Люкас и без соответствующих связей? Сам не имеет, всегда найдет к кому обратится. Но звучит, натурально, странно. Никаких криминальных историй за ним не числилось.

От батюшки своего Доровлев получил в наследство честную пятую часть капитала, все чин по чину. Каждый из родственников заимел свою долю в семейной компании. Три десятка чайных клиперов. Кто ж знал, что всего через несколько лет появятся первые пароходы и они останутся не у дел. А всем известный Падди Доровлев заранее продал свою часть и устремился в бизнес на земле.

Двадцать семь лет назад, тогда еще неопытный молодой человек двадцати с небольшим отроду, приобрел типографию. Сегодня его имя знало все королевство. Произносили фамилию «Доровлев» не как по поводу других промышленников, а с заметным оттенком уважения.

Первое его дело, принесшее серьезную прибыль, было печатанье карт. Морякам требовались предельно точные, строившие бурноразвивающиеся железнодорожные пути нуждались в топографических, военные в крупномасштабных, особенно, когда началась война с негусом. В этом деле он скоро стал монополистом.

На первом удачном мероприятии не остановился. Он печатал газеты, книги, календари, проспекты, каталоги. Имел собственный бумажный комбинат, оборудованный новейшими станками и покрывающий четверть потребностей государства. В его компанию входили ежедневные газеты, журналы и целая сеть книжных магазинов. Но прославился он не этим. В его типографиях печатались в огромном количестве всевозможные учебники по минимальной цене с высоким качеством.

А в Натмуке, Баллине и еще десятке городов за его счет действовали и постоянно пополнялись огромные общественные библиотеки, куда поставлялись книги со всего света на разных языках. Не только художественные, но и технические и специализированные издания.

Абонементы библиотеки были недороги. Каждый мог прочитать любые потребные ему издания. В некоторых случаях предоставлялось и право уносить домой для изучения. Однако и этого Доровлеву показалось мало. При своей библиотеке он открыл первую бесплатную читальню в королевстве, где кроме возможности получить книгу на руки в благотворительных целях устраивались литературные вечера. Он прилагал массу усилий, чтобы привлечь к участию в них знакомых литераторов, деятелей культуры.

Именно за это предприниматель сомнительного для государства происхождения был отмечен высоким монаршьим вниманием и достаточно редкой наградой. Патранские деловые люди редко находили в среде правящей Шиолом аристократии благожелательное отношение.

– То есть вот так прямо у Доровлева на глазах заносят в дом подстреленного и разыскиваемого руководителя «Управления Диверсии»?

Сколько за меня в последний раз предлагали, попытался вспомнить Лайс, двадцать тысяч? Ну самому хозяину эта сумма погоды не сделает, зато любой из слуг моментально расстарается. Деньги-то немалые.

– Ну, да. И смотрит он не на тебя, а мимо. На Уилла.

– И как они общались?

– Уважительно. Я тоже подумал. Вариант, – пробурчал Углов, – лекарь ему помог и он в благодарность… Слишком напрашивается.

– Простые ответы обычно самые правильные. Слушай, горшок здесь имеется?

– Сейчас, – ныряя под кровать, пообещал Углов и вылез оттуда уже с вожделенным предметом.

– Рассказывай, – приказал Лайс, справив свои дела. Ощущение было будто он таскал мешки. Вся спина мертвая. А просто поднялся, да еще и поддерживаемый. Пришлось совершать столь важное малое дело сидя. – Дальше.

– А дальше я ничего не знаю. Занесли в комнату, всех выставили и через два часа тебя без сознания препроводили сюда. Он тебя спас. Тот, первый, говорил, только волшебник может помочь!

– Что сделано, то сделано, – помолчав, сказал Рудов. – Что в городе?

– Такого еще не было! Буквально все подряд переворачивают. Третьи сутки все перекрыто и поквартальные обыски. И это… Шаманов приказал в горы тебя отправить, как прочухаешься.

– Значит, ты останешься за старшего.

– А кем я был до сих пор? – нахально спросил Углов.

– Все! Давай обсудим, как и что. Некоторые вещи ты не знаешь. Слушай внимательно и запоминай… Ничего не записывай. Потом перепроверим.

Он принялся диктовать. Голова работала четко. Никаких сложностей. Даже своему первому помощнику он имен не называл. Клички и «почтовые ящики». Сигналы. Это были его личные доверенные люди и раскрывать их очень не хотелось. Углов лишнего любопытства проявлять не станет. Что такое конспирация он хорошо усвоил. И все равно раньше не посвящался во все детали.

– Кажется я просила не долго! – вскричала входя Орна.

Углов моментально взвился со стула и рассыпался в цветастых комплиментах и длиннющих извинениях. Попытался поцеловать ручку, сделал поползновение в качестве извинений добраться до щечки. Девушка со смехом выставила его за дверь, не забыв вручить на прощанье пустые тарелки.

– Будем мерить температуру, – порадовала она Лайса, извлекая из кармана термометр. – Боли есть?

– Самочувствие нормальное, – отрапортовал тот. – Извини, но ты какая-то родственница хозяина?

– Можешь не трусить и говорить свободно, не подбирая приличные выражения, – улыбнулась Орна, – я не дочка Доровлева. Правда и не черно-белая девушка.

– Значит все-таки родственница.

– Что вы все понимаете, – сказала она со вздохом, проверяя показания градусника. Положила его на стол и залезла снова с ногами на кресло. У самого умного в башке все равно – люкасы своих тянут наверх. Они друг за друга горой.

– А оно не так? – устраиваясь поудобнее, заинтересовался Лайс.

– Будто в другом Клане не случается помогать соседям и враждовать с ними тоже. Обычные люди.

– И все-таки?

– Я вообще не люкаска, – помолчав, сказала Орна. – Доровлев благотворительность не любит и денег обычно не дает. Он считает всем не поможешь. Это необходимо делать конкретно. Не накормить ребенка пару раз и погладив по голове уйти удовлетворенным своими высокими моральными качествами, а выучить его и помочь с работой. У него таких несколько десятков и не стесняется получить отдачу. Пошлет туда, где нужен и внимательно смотрит, будет ли от человека толк. Если польза есть, предложит зарплату и должность посерьезнее. Нет – ничего не поделаешь, не бывает сплошных побед. Есть обычные работяги и они ничем не хуже остальных. Как минимум человек не будет жить в говне и вспомнит о нем хорошим словом. Как максимум сам поможет такому же несчастному.

– Люди редко бывают благодарны.

– А насильно никого не держат. Хочешь, вали назад на улицу. У меня отец в порту погиб, а мать спилась. Догадываешься, чем кончилась бы жизнь на пристани для малолетки? То-то и оно. А тут такой шанс!

– Так у вас свой Клан теперь.

– Нет, – вполне серьезно отказалась, – люди разные, но мы знаем кому обязаны. Клан состоит из семей. Мы – Доровлевы. Не кровные, однако родичи.

Ну вот отсюда и таинственные типы проявились, подумал Лайс. Разве ж такие откажут в просьбе своему благодетелю. Пусть и самой неприятной и чреватой криминальными проблемами. Кто их знает, чем в принципе занимаются – позовет, с великим почтением помогут в ерундовой просьбе укрыть разыскиваемого по всему городу опасного преступника.

– А доктор?

Она пожала плечами.

– «Благословлен излечивающий раны и болезни», – прозвучала цитата из молитвы.

«Благословлен воскрешающий из мертвых», – продолжил он мысленно. Очень даже подходит.

Нет, Уилл под подобное «усыновление» никак не может попасть. Они с Доровлевым не настолько большую разницу в возрасте имеют. А заманчивое объяснение.

– А кем будешь, когда выучишься? – слишком девушка молода, чтобы уже трудиться и одета на манер благовоспитанной барышни, посещающей лекции в училище.

– Историком, – без тени сомнений сказала Орна. – Зная прошлое, – тоном лектора просветила, – мы с большой уверенностью можем предсказать будущее. В глобальном, понятно смысле. Не для каждого отдельного человека. История циклична и события часто повторяются на новом этапе.

Ересью пахнет, подумал Лайс. Хорошо не те времена. Будущее она собралась предсказывать.

– Просто необходимо внимательно смотреть. Не просто деяния отдельных государственных деятелей, – Орна явно увлеклась и ее понесло, – взаимосвязь общественных процессов. Экономика важнейшее дело. Как можно рассматривать историю в отрыве от производственных и общественных процессов в стране?

– Разве не личности делают историю?

– А почему именно сегодня появился Шаманов? Почему не десятилетие назад? Отчего четверть века назад невозможны были Национальная Лига и восстание?

– Вот именно, почему?

– Потому что личность, не поддержанная массами, не сможет ничего сделать в одиночку. Общество создает условия, при которых он появляется. Он необходим народу! Тут идет связка. Должно быть недовольство в целом, поддержанное внешними условиями. Иначе просто повесят выражающего недовольство одиночку. Народ хочет изменений, для них созрели условия. Экономические в первую очередь. Старые законы не позволяют развиваться обществу нормально. Власти сопротивляются. Их устраивает прежняя спокойная жизнь. Они-то люди умные и прекрасно знают: во времена реформ не получившие чего-то на них и отыграются. Вот и боятся. И тогда из низов приходит лидер и за ним идут толпы. И льется кровь.

– То есть это много раз было?

– Конечно! И не только у нас. Вспомни революцию в Империи. И даже если очередной вождь проиграет, власть вынуждено пойдет на уступки. Пусть и не сразу, но обязательно. Иначе снова мятеж!

– Ты меня всерьез утешила. Когда-нибудь Патра будет свободной. Даже если без меня.

Она рассмеялась смущено.

– Увлеклась, да? Не обращай внимания, давно хочу написать об этом. Роль личности и общества в истории. Сидеть и перебирать манускрипты, в очередной раз повторяя зады за предшественниками скучно. Иногда даже до идиотизма доходит. Историк начинает указывать, что в летописи неправильно написано. Нет, когда пишут: «В сражении было убито сто тыщ врагов и мы потеряли трех погибшими и шестерых раненых», надо к таким вещам относится со скептицизмом. Вечно древние преувеличивали свои достижения. Но почему надо считать, что князь X не ездил в к герцогу К, если в летописи написано, мне не понять. Не укладывается в концепцию. Значит, не было. Профессору с множеством научных степеней лучше знать.

Ага, похоже, это уже нечто личное. Кто-то девочку обидел из мастистых деятелей. Ничего удивительного. Женщина в науке – ха! Разве в гуманитарной области. У них мозги по-другому устроены. Мата явное исключение из правил пополам с извращением.

– Странные люди историки, – подивился Лайс вслух. – На что мозги человеку даны? Монахи, старательно записывающие происходящие в стране события не в пустоте проживали. Неплохо бы проверить, на чей территории стоял монастырь. Наверняка ведь копию отсылали правителю. А вдруг ему комментарии не понравятся.

Посмотрел на застывшую с прикушенной губой девушку и сознал: он только что бесплатно подарил новую оригинальную концепцию. Неужели до сих пор никто не додумался запатентовать напрашивающуюся идею? Обычный простейший анализ доступной информации, которым он занимается постоянно. Все таки в его деятельности и исторических штудиях имеется некая схожесть. По отдельным намекам и отрывочным данным воссоздать общую картину. Разве что он проверяет свои мысли на практике, а им как убедиться в правильности догадки?

Вот только не для него эти изыскания в прошлом. Никто еще не написал нормальную историческую книгу. Потому что все нужно рассматривать с точки зрения живущего в те времена. И дело даже не в изменениях законов и морали.

Если кто-то приходит и отбирает имущество, лишает нажитого трудом и принимается пытать хозяина дома, в поисках его сокровищ, а жену насиловать или забирать детей, то не важно, зачем все это делается. Отменят в результате феодальную раздробленность или проведут новейшие прогрессивные реформы человеку не интересно. Ему больно, страшно и обидно. Он пойдет воевать не за абстракции, хотя вполне вероятно искренне в это верит, а за себя.

Не биографии королей и императоров надо изучать, а жизнь простого человека. Как она изменилась и почему. Сегодня рост населения не приводит к сопутствующему голоду при уменьшении сельского населения. И мясо на столе уже не редкость, как и пшеничный хлеб. История с точки зрения простого человека – вот любопытный ход, но здесь не привлечешь публику. Отсутствуют кровь и мгновенные победы.

Рудов откинулся на подушку и закрыл глаза. Времени навалом, надо попытаться разобраться где он ошибся.

Пошел на поводу у Маты? Нет, если бы не имелось хороших шансов все чисто прокрутить, не стал бы ввязываться. Штурмовать здание Управления полиции он бы не взялся ни при каких условиях. Чистое самоубийство. Слишком много вооруженных людей, абсолютно непричастных гражданских лиц. Рядом другие административные здания и куча постов с военными. Реальной надежды уйти после акции мизер. К счастью на свете существуют и другие способы.

Секретарша полковника Гридди (проверить, куда ее переведут) охотно делилась происходящим вокруг нее с любовником. Достаточно быстро он умудрился уболтать не блещущую умом женщину закладывать еще одну копирку в пишущую машину и отдавать ему. Любовь – она такая.

Красавец-мужчина господин Сапожников с ранней юности блестяще трудился на поприще «жить за счет баб», но не смотря на желание проводить весело жизнь имел вполне твердые политические воззрения. Свои услуги он предложил почти сразу после образования Лиги Ветеранов и информация, регулярно поставляемая, всегда представляла заметный интерес. Для Родины он даже согласился охмурить парочку не слишком обеспеченных, зато имеющих доступ к секретным документам дамам.

Был еще личный адъютант суперинтенданта полиции, убежденный, что он сливает неприглядные данные флотской разведке. Достаточно информирован был и лейтенант Тарред Южнев из Бюро расследований. У этого у самого была куча стукачей, а лично Лайса он «обул» начисто. Пока Специальная Полицейская Стража старательно рыскала по городу в поисках Управления диверсий и его главы, простой лейтенант криминальной полиции дружески зашел на огонек в место, где отсиживался в промежутках между очередными акциями Руднев.

Рисковал Южнев при этом серьезно. Мог и не вернуться. Так что на контакт он пошел вполне сознательно. Продемонстрировал завидную осведомленность, назвав целый список явок и людей, про которые никто не мог знать, кроме ограниченного круга людей. Объяснил и указал на просчеты. Дал наводки на полицейских агентов и сотрудничающих с СПС. Очень полезный человек и готовый всемерно содействовать. Вот идейности в нем ни на сантим. Совсем другие мысли в голове. А не все ли равно? Дельный человек и не за денежное вознаграждение трудится.

К утру Лайс знал точно как действовать. Опасного заключенного не собирались естественно долгое время держать в здании, не приспособленном под тюремную охрану. У них там одна предвариловка, а содержались числящиеся за СПС заключенные на бывшей городской гауптвахте. В тюрьму они попадали в редчайших случаях. Выцарапать из Крепости на данном этапе невозможно. Выходит брать надо в пути. Но здесь необходимо знать не просто когда перевозка, а точное время. Южнев выяснил.

Тюремный возок они взяли удачно. Четверо охранников только и успели рты пораскрывать, когда легковая машина перекрыла проезд. С двух сторон кинулись боевики и в считанные секунды все было кончено. Дальше все пошло не по плану. Слишком мало времени было на подготовку. Как можно предсказать, что в последний момент сунут в перевозку еще двоих, а Кормика избили до такой степени, что он весь синий и стоять на ногах не способен? Хорошо еще Лайс всегда предусматривал не один путь отхода и дополнительные квартиры.

Невозможно просчитать все, в том числе изменение маршрутов патрулирования. А как можно догадаться, что через три минуты после начала акции на месте окажется патруль, который здесь в жизни не ходил? Пришлось прорываться прямо сквозь обалдевших солдат, сшибая и давя. Требовалось утащить за собой погоню. Вот и устроили гонки, демонстративно мчась чуть ли не по главным улицам.

Зрелище наверняка вышло незабываемое. Пальба не хуже фронта. Люди визжат и разбегаются. Выскочили бы, наверняка успели бы. Недаром остановил выбор на машине. Скорость и неожиданность. Все привыкли считать в таком экипаже разъезжают солидные люди и от автоматического огня ППВ шарахаются по углам.

К сожалению, прогресс подложил им отвратительную свинью. Почему собственно так говорят? Кому помешала несчастная хрюшка? А, не важно. Просто кроме машин появилось достаточно много телефонов. Натмук не деревня, все столбы не повалишь. Вот и успели поднять тревогу. На мосту влетели в пробку и впереди тьма СПСовцев. Стали разворачиваться, так на узком пролете издалека заметно и сзади дорогу закупорили очередные телеги с экипажами. Солдаты уж бегут, а попадаться никак нельзя. Рванули втроем с моста. Метров пять высоты – терпимо.

А вот плыть под обстрелом не очень. Губонин словил пулю ушел на дно. Ему бы тоже конец пришел, если бы не Углов. До берега самостоятельно не сумел бы добраться. Свинец раздробил в районе кисти кость.

Можно ли было что-то изменить? Надо было оставить Губонина на мосту прикрывать? Легко сказать. Это ведь послать на верную смерть. Откуда ему знать, где она страшнее. В реке или с оружием в руках. Он не пророк, заниматься предсказаниями. А выскочить они имели серьезный шанс. Ведь ушли вдвоем, даже подраненный смог. Правильно, не правильно – тогда он выбрал.

А Эркко сделал свой выбор. Он спас мне жизнь. Не тогда, вытаскивая в реке или во время бега, когда облава уже разворачивалась, а раненый одним видом кричит: вот он я, враг власти. Потом. Мог сидеть и ждать, я ведь сам запретил ему высовываться из квартиры. На улицах кишела полиция и СПС. Дважды такие ощутимые щелчки по самолюбию, как мы организовали, никому не понравятся. Попасться можно в любой момент. Просто рожа не понравилась и все.

Ха! Мы обставили их! Даже ценой моей руки и смертью Губонина. Они не смогут сказать: виновные за нападения наказаны. Опять счет в нашу пользу. Четверо охранников, минимум двое патрульных. Мало того, мы вытащили троих из камеры и из-под петли. И об этом уже знает весь остров.

Он открыл глаза уже в сумерках, обнаружив в свете электрического света что-то с деловым видом записывающего Уилла. Тот моментально поднял голову и со знакомо-лекарскими интонациями сказал:

– Пациент чувствует себя нормально. Взял со стола знакомый маленький чайник и сунул в руки. – Пить. Потом есть.

– Даже не поинтересуешься самочувствием? – оторвавшись от носика сосуда, поинтересовался Лайс.

– Я вижу, – на этот раз прозвучало, будто с ребенком говорит.

– Вот это? – показывая на страшно исхудавшую грудь, спросил Лайс.

– Абсолютно нормально.

– Я ведь был в госпитале, насмотрелся в войну. Не бывает такого лечения, чтобы за день вот так исхудать, да еще и выздороветь. У меня нет сил, однако вполне здоров. Пару дней усиленное питание и буду бегать. Если ты так можешь, почему это? – он поднял правую укороченную руку.

– Или рука, или жизнь. И то и другое невозможно было. Ты и отощал, потому что я подключил резервы организма для лечения. А их после потери крови и при начавшейся гангрене практически не осталось. Организм поедал сам себя.

– Только не говори мне про новый метод лечения! Не настолько я глуп.

– Ты странный тип, непонятно чем недовольный. Предпочитаешь корчиться от боли или в могиле отдыхать?

– Доктор, – почти просительно произнес Лайс, – у меня отсутствует высшее образование, но при этом, как не удивительно, я достаточно начитанный и обожающий разгадывать головоломки человек.

– Это наиболее странное определение деятельности Контрольной Комиссии и Управления диверсий, которое мне приходилось слышать.

– Я невольно набрался самых разных сведений, – пропуская мимо ушей, продолжил Лайс, – из популярной научной литературы. Мой случай из ряда вон или ты спасаешь людей толпами? Ой, не может быть. Слухи бы пошли. Так чем я удостоился привилегии?

– Очень хочется выяснить очередной глубоко запрятанный секрет? Изволь. Ты получил абсолютное лекарство Бога-Врача. Не задел твои религиозные чувства?

– Я теперь бессмертный? – садясь рывком и забыв про слабость, возопил Лайс.

Подколку про веру он пропустил мимо ушей. И дело даже не в том, что посещал Храм по собственной инициативе не считая венчания целых два раза. Не до этого. Абсолют кто только не искал и что только про него не рассказывали!

– Во, – показывая вполне знакомый жест ладонью по согнутой руке, ехидно заявил Уилл. – Нет на свете ничего бессмертного. Как не существует вечного двигателя. Можно вылечить не от смерти, а от считающейся смертельным ранения или болезни. Улавливаешь разницу?

– А что еще вранье?

– Естественно не лечит все на свете. Мало того, для определенного числа людей оно просто опасно. Аллергическая реакция со смертельным исходом. Процент небольшой, но желательно использовать на тех, кому без разницы. С дозировкой тоже не все ясно. По разному действует. На твоем теле можно было экспериментировать. Хуже не будет. Понимаешь?

Лайс кивнул, старательно запоминая все, от слов до выражения лица. Потом надо разобраться и все разложить по полочкам. Сейчас не сбивать, а то замолчит.

– Есть очень серьезное опасение, что микроорганизмы под воздействием изменяются. Как вариант, излечив одно, со временем при массовом применении появится другое, нам сегодня неизвестное. И тогда уже не поможет.

Нам – это оговорка или он занимается производством нового лекарства в компании? Запомнить!

– Так чем все-таки я заслужил эту честь?

– Хочешь верь, хочешь нет, – разводя руками сказал доктор Унгардт, – я стараюсь лечить всех, кто ко мне обращается. Не зависимо от цвета кожи, политических взглядов и национальности. Если бы мне под дверь приволокли полковника СПС, я бы и его резал, спасая жизнь. Обычно беру за свои услуги деньги и не малые. Не потому что нуждаюсь, давно хорошо обеспеченный. Я считаю, человек получая даром что-нибудь, не ценит это. Он принимает это как мою обязанность. Раз помог, старайся второй.

Оценивающий взгляд, дошло ли. Лайс кивнул.

– Но есть из этого правила исключения. А как иначе? Без них жизнь пресна. Во-первых, для своих близких, странно было бы просить золото со своей жены или детей. Во-вторых, иногда никак нельзя отказаться, – он улыбнулся, но в глазах не было веселья, – некоторые люди не любят отказов. Спасай, а то убьем! Проблема в том, что я хороший лекарь. Могу так вылечить, что помрет не сразу.

– Надеюсь меня это не касается? – с опаской поинтересовался Лайс.

– Стал бы я сознаваться в подобном случае, – в усмешке опять не было веселья. – Нет. Ты у меня проходишь в-третьих. Это те, кто могут оказать ответную услугу. Когда-нибудь. Не завтра и может быть не через год. А может никогда, но вдруг пригодится.

– Это очень похоже на вербовку.

– Мне-то твои секреты в Мрак и Холод. Я сказал, что сказал и подписки до операции не просил. Все остается на твоей совести. Ответить благодарностью или отвернуться.

– Хороший заход, – одобрительно сказал Рудов. – Так можно с человека хороший куш поиметь. Деньги, что – тлен. А услуга вещь стоящая. И не откажешь.

– Вот и договорились, – поднимаясь, согласился Уилл. – С тарелками разбираться отныне будешь сам. Тренируйся орудовать столовыми приборами и пользоваться левой рукой. Да и все остальное делать. Дня два поспишь, покушаешь, потом обсудим, как тебя переправить в наиболее спокойное место.

– Одну минуту! – взмолился Лайс. – Почему не обнародовать это лекарство? Пусть не хочешь быть благодетелем, но можно сделать миллионы.

– Прежде чем пускать в массовую продажу неплохо бы убедиться в невозможности собственными руками организовать страшную эпидемию. Я в число проклинаемых всем миром отнюдь не рвусь. Мне и так неплохо.

– Но хоть не из алмаза, как в легенде делают?

– И не из дерьма, где вечно искали алхимики, – ответил доктор уже через плечо, открывая дверь, – обычная натуральная плесень.

Замечательно, подумал Лайс, устраиваясь поудобнее на кровати. Знать бы еще, не соврал ли. Почему ощущение, что он меня насквозь видит и всерьез недоговаривает. Не врет, а о чем-то умалчивает? Спроста подсказал. Ага. Что-то у него на уме, а не разобраться. Сходу. Ничего, я выжил и займусь этим всерьез.

Ладно, допустим, он не хочет пускать в продажу и пользуется единолично. Почему другие не могут заняться? В Академии наверняка создадут медицинскую лабораторию. Подкинуть им идею? Плесень… Да ее сто видов! Ну и что? Пусть хоть все перебирают, лишний год опытов. Два. Три. Какая к Мраку разница! Тысячи лет жили без Абсолюта, еще немного протянем. Но если выйдет…

 

Интерлюдия

«Надо со всей определенностью и решительностью обеспечить полное понимание патранским населением своей подчиненности королевству и необходимости покориться ему. Шиольцы, со своей стороны, должны знать, что эта территория составляет неотъемлемую часть государства и что они пользуются в протекторате всеми правами и играют руководящую роль. Не должно быть такого шиольца, который бы мог сказать о ком-нибудь из здешних жителей: «Хотя он и патран, но вполне приличный человек».

Мы не можем допустить, чтобы патраны считали территорию острова своей. Им придется показать, кто хозяин, чтобы они запомнили раз и навсегда, что здесь все диктуется государственными интересами. Без сомнения решающее слово принадлежит нашему монарху и никому другому. Он выносит постановление кто и какие законы обязан исполнять. Любые возражения неуместны. Мы слишком долго шли на компромиссы с нашими врагами, полагая, что таким образом завоюем их симпатии и вынудим их быть справедливыми. Ничего подобного. Патраны понимают исключительно силу.

Будущее королевства зависит от скорейшего окончания войны и от способности государства удержать завоеванные территории. Если потребуется, я прикажу залить кровью всю Патру, не допустив продолжения саботажа и террористических действий. Я заявляю со всей ясностью, что мы останемся на этих территориях навсегда. Мы не позволим бунтовать, задавив сопротивление железной рукой! Мы в ней хозяева!»

 

Глава 10. Динас Дубравин. Доброволец. 2701 г

Последний в цепочке перебирая руками натянутую веревку уже подбирался к близкому берегу. Течение по весне всегда бурное и вода в речке жутко холодная. Стоило зазеваться и тебя неминуемо собьет с ног, шарахнет о камни. Так недолго и до переломов, а уж синяки без всяких сомнений последуют. Без них никто не обходился.

– Пошевеливайся! – громогласно потребовал первый лейтенант Сиднев, застывший памятником на берегу, – что ты телишься как девка?

Динас невольно вздохнул. Что такое военная подготовка он себе достаточно представлял по рассказам брата. Особого романтизма не ожидал. Реальность оказалось много хуже самых неприятных рассказов. Судя по их тренировкам глубокое недовольство служивших в королевской армии тяжелыми условиями и издевательствами офицеров основано на лени командиров. Те не имели понятия о правильном воспитании. Во всяком случае, именно так и заявил командир их 2-го корпуса, на тот момент еще командующий 2-й Волонтерской бригады капитан Марченков, буквально в первый день.

Был он высокого роста, обладал огромной физической силой и природным благородством. При этом являлся в Шиоле очень странной белой вороной. Чуть ли не единственный в королевстве патран, обладатель трех орденов за воинскую доблесть и произведенный за боевые заслуги из сержантов в офицеры прямо на поле боя после разгрома армии негуса больше двадцати лет назад. Трижды ранен и пятнадцать раз отмечен в приказах за храбрость и умелое руководство вверенным подразделением.

И этот человек навечно застрял в звании первого лейтенанта. За все годы так и не получил повышения. Даже на Фадзийскую войну не послали, несмотря на рапорты со слезными просьбами. Так и остался готовить пополнения для других частей, сидя в колонии. Пятьдесят с лишним лет исполнилось и все лейтенант.

Что уж у него в голове варилось, простым солдатам не докладывали, но по слухам организовал ячейку Национальной Лиги, собирал деньги с живущих в колонии сочувствующих и пересылал их в Натмук. Почти пол миллиона патранов переехало на Черный материк, там не было столь явной дискриминации, как в метрополии и при минимальной денежной сумме в кармане легко получить земельный участок. Но там еще постоянно стояла почти пятидесятитысячная армейская группировка и второй по численности флот королевства. Уж очень важным в стратегическом смысле были захваченные территории, контролирующие морские дороги в океанах. Мимо Рухи и Вадхоля незаметно не проскочишь.

В результате за деятельность несовместимую со статусом военного Марченкова выкинули после тридцатилетней службы без пенсии и с понижением в звании. Чего таким образом добивались понять сложно. Получили смертную обиду не самого глупого человека, имеющего множество контактов среди жителей колонии и пользующегося серьезным авторитетом.

Он перебрался на Патру, да еще и не один, а в компании большого количества бывших подчиненных и знакомых, разделяющих его идеи. Руководство 2-й бригады, позднее и 2-го корпуса состояло почти целиком из его выкормышей, имеющих реальный боевой опыт и не признающих других авторитетов, кроме своего командира. Они еще со скрипом соглашались с правом Шаманова руководить, но остальное начальство Национальной Лиги в расчет не бралось.

Ко всему еще видимо слава 1-й Волонтерской бригады раздражала. Вторая в то время находилась в стадии формирования и особо себя в боях не проявила, хотя выражение эластичная оборона, приписывалось без всяких сомнений Марченкову. По пути следования войск ставятся мины и за заграждением засада. Если даже не подорвался, то пока возишься с разминированием застывшую колонну легко обстрелять. Пока подтянутся артиллерия и остальные части, пока начнут обходной маневр, группа стрелков уже испарилась.

И еще раз, на новом рубеже, и снова. На второй день и на третий. Пока войска дойдут до запланированной цели уже живой силы заметно меньше и некому командовать. Тактику партизанских действий он замечательно знал. В колонии не имелось серьезных гор, зато из буша постоянно выползали бандитские группы, норовящие сжечь очередного фермера или хотя бы ограбить. За много лет Марченков хорошо изучил возможности мелких подразделений и как бороться с регулярной армией. Только там он был на другой стороне.

Командиры корпуса за редким исключением все когда-то служили под началом Марченкова и в подавляющем большинстве стали офицерами только сейчас. Попадались и приезжие из Тукана и Миксата. Они даже разговаривали с заметным акцентом. Правда, в отличие от патранских соратников, кончали военные училища у себя дома. Это абсолютно не гарантировало высоких должностей.

Бывший капитан-туканец Прищепа щеголял в звании первого лейтенанта и командовал второй ротой их батальона. А у них начальствовал сержант шиольской королевской армии Сиднев в точно таком же звании. Впрочем, для волонтеров это обернулось скорее неприятностями.

Он вымотал из добровольцев всю душу, гоняя их в хвост и гриву. Командир не знал усталости и не ведал страха. В любое время, хоть глубокой ночью он выглядел хорошо выспавшимся, энергичным и крайне недовольным недостаточной подготовкой своих солдат. Ему не бывало жарко на солнце и холодно высоко в горах.

Очень скоро первая рота ненавидела Сиднева, попутно восхищаясь и гордясь своим идеальным лейтенантом в сравнении с остальными. Ровно до следующего раза, когда появлялось новое требование.

– Мы проходим подготовку для ведения боевых действий в условиях пересеченной и лесистой местности, – говорил он, прогуливаясь, перед запалено дышащими солдатами, будто и не бежал рядом с ними, имея точно такой же карабин на плече.

– Отложите в памяти, даже если сейчас это не дойдет. Поведение солдат на поле бое, их сплоченность и эффективность действий во многом зависит от вколоченных командиром навыков. А я уж постараюсь, чтобы вы стали пугающе эффективны. Может быть, вам представляется, что я садист в душе. Даже если это так, единственная возможность удрать от моих приказов – это явиться к командиру батальона и попросить перевести его в любое другое подразделение вне Волонтерской бригады. Лучше всего в возчики. Больше нигде не понадобитесь. Потому что в ваших тренировках заложена необходимость ознакомиться с оружием, тактикой и дисциплиной. И все это делается, для того чтобы вы выжили. Стрелять, наступать, отступать, ориентироваться на местности вы со временем научитесь. Только моя задача не в том состоит. Я собираюсь объяснить вам на практике, как выживать. Не за счет своих соратников. Единственный путь превратиться в настоящего солдата, осознать важность коллектива. В одиночку вы пустое место!

Он сделал длинную паузу, внимательно изучая лица.

– Вон там, – он показал на холм впереди, – засели враги. Нам приказано взять высоту. Чтобы было веселее, я буду стрелять из пулемета. Не задирайте зад, пуля прилетит.

Рядом с Динасом кто-то судорожно вздохнул.

– Бежать зигзагом, мешая прицелиться. Первое отделение поднимается, второе прикрывает. Пробежал десяток локтей – упал. Затем наоборот. Вопросы есть? Отсутствуют. Очень хорошо. Пошли!

Они поднялись и бежали, а поверх голов в опасной близости свистели пули. Невольно пригибаешься и падаешь на землю. Ощущения отвратные. А Сиднев пинает в зад и гневно вопрошает:

– Почему залег и сразу в сторону и не переполз? Ты убит. И ты, тыкая в очередного. И ты! На исходную позицию вернулись! Будете бегать и соображать даже на издыхании. Десять раз, двадцать… Пока не научитесь действовать как одно целое, правильно видеть место и догадываться куда смотрит противник.

И они брали высоту и десять, и двадцать раз подряд, с вывалившимися языками и хрипом в груди. До тех пор, пока лейтенант не успокаивался и не придумывал новый фокус.

Казалось бы замечательная вещь спасение раненого. Вот только не когда вдвоем тащишь здорового борова килограмм на восемьдесят несколько лиг. От напряжения дрожишь и пальцы не способны удержать кусок брезента, где лежит такой солдат. Завтра вполне можешь сам оказаться на его месте и отдохнуть. А сегодня у тебя отваливаются руки от тяжести. И попробуй бросить. Понесешь по новой и будешь бегать пока не донесешь до ворот лагеря. Хоть до утра корячься.

Командир роты обладает неограниченной властью и никто не вправе вмешиваться в его действия. Можешь потом доложить по инстанции о своем недовольстве. После. Правда желающих как-то не нашлось. Двое получили огнестрельные ранения на подобных тренировках, приближенных к боевой обстановке. Один тяжелое. Четверо угодили в госпиталь с переломами. Пятеро ушли, не вытянув физически. Для них нашлись места в артиллерии и возле лошадей. Лепехин, к примеру, попал к ветеринарам. Тоже необходимая работа. А все прочие хотели служить нормально. Даже через силу, на воле и духе. Все качали пресс и мышцы спины, на самодельных спортивных снарядах. Все, сцепив зубы, шли дальше.

Пробежать 25 лиг по горам и лесу, а потом выкопать траншеи полного профиля? Никаких проблем. Уж земли, а в горах далеко не пахотная, твердая, как камень, которым она усыпана, каждый доброволец перекопал огромное количество. Можно стрелковую, а при желании пулеметную или минометно-артиллерийскую позицию. На всякий случай они учились и этому, как и стрелять не только из личного карабина, но и пулеметов всех видов. Умное слово «взаимозаменяемость» намекало на необходимость сменить погибшего товарища.

Но копать окопы все-таки приходилось гораздо больше, чем стрелять. Закончится война и не пожелавший вернуться к родным овечкам уверено пойдет в профессиональные землекопы. Таких умельцев еще поискать. При том что патронов для обучения не жалели. Обычно уходили на полигон сразу после завтрака, а возвращались в казарму только к ужину. И все это время окапывались, маскировались, учились передвигаться перебежками. И стреляли, стреляли, стреляли. Мишени в полный рост и поясные, из положения стоя, лежа и с колена, с упора и без него.

Показать слабину для парня 18–20 лет явившегося добровольно на войну немыслимо. Опозориться перед остальными? Да лучше повеситься. Слишком много в бригаде было северян и даже псевдонимы не помогали. У каждого имелись знакомые из прежней домашней жизни.

– Когда мы, наконец, пойдем в дело? – спросил недовольно Корялков. Фамилия у него была настолько странная, что все были убеждены – настоящая. Откуда родом никто не знал, но по обмолвкам догадывались. На железной дороге раньше трудился. А по речи явно не с севера. Скорее с востока.

Получив команду «Вольно» рядовые чувствовали себя достаточно свободно в общении с офицерами. И даже не потому, что многие из них не так давно были такими же солдатами и сержантами. Очень часто поднявшиеся из грязи не прочь отыграться на бывших товарищах и продемонстрировать, кто тут нынче начальник. Нет. Это была вполне сознательная политика Народной Армии.

Продовольственный паек и форма ничем не отличались у низшего и высшего состава. Шиольский протокол отношений в армии подчеркнуто смягчен. Появилась возможность сделать карьеру не только для представителей элиты, но и доказавших свои способности на практике. Отсюда и поощрение личных отношений между командирами и рядовым составом.

Перегородку нижние чины – офицерство намерено сломали. Пропагандистский отдел обдумано проповедовал создание и поддержание в солдатах чувства принадлежности к могущественному сообществу людей, объединенных общей целью, переносящих одни и те же трудности и разделяющих общую судьбу. Товарищеские отношения повышали боеспособность и ломали социальные и экономические барьеры. Шанс стать генералом представился всем, вне зависимости от происхождения и богатства.

– Мы все в земле ковыряемся и по мишеням палим, а в городах топчут наших родственников и друзей.

Парни одобрительно загудели.

– Драться хотите? А кто сейчас не хочет? Все желают, но у каждого свое место в строю. Там, – лейтенант Сиднев показал за спину, где находился военный лагерь, – не из врожденной доброты вас кормят, поят, обувают, одевают…

– Паршиво, – заявил Половнев, под общий смех.

– Давно пора сменить гимнастерку, – подтвердил кто-то.

– Да и ботинки не мешает, – поддержали его.

– И дают стрелять, – переждав возгласы, продолжил Сиднев. – Вы думаете, патроны на деревьях растут, а текстильные фабрики как грибы выросли в горах? Нет, ребята. Вам дают самое лучшее, насколько это возможно. Попробуйте как-нибудь прикинуть, сколько тратится на одного солдата. В шиольской армии учат стрелять залпами. Я в вас старательно вбивал умение вести огонь индивидуально. Каждый выстрел – смерть. Лучше потерять лишнюю секунду и поразить врага, чем бестолково выпустить все патроны в неизвестность.

Зря задержки организовывать никто не собирается. От нас рассчитывают получить максимальную отдачу. Так что настроения понимаю, но не одобряю. Мы учимся копать землю, потому что война не состоит из одних атак и наступлений. Придется посидеть в обороне неоднократно. И лучше в окопе, с чем голым задом под обстрелом. Пусть прольется литр пота, чем крови.

Он помолчал и завершил свою речь достаточно неожиданно.

– Моя лучшая награда не медаль и не орден. Для меня высшим достижением станет если вы выживете в будущих боях. Даже если умираешь величайшим героем – это смерть. Даже если имя остается в памяти людской навечно – это плохо. Прочувственные надгробные речи лучше пусть достанутся другим. Вы должны не погибать, а убивать врага. А сами жить и воспитывать детей. Победив!

Он встал с земли и командным голосом скомандовал:

– Подъем! Возвращаемся. На базу. Каких-то паршивых никчемных двадцать лиг. Герои не успеют оглянуться, а путь закончился.

В выстроившейся шеренге сдержанно рассмеялись.

– Остальным придется постараться. Быстрее притопаем, больше свободного времени. И еще, – после короткой паузы добавил, – не рвитесь вперед. Война завтра не закончится. А нам недолго осталось просто тренироваться.

* * *

– Разойдись, – сделав хорошо рассчитанную паузу и дождавшись пока стоящий на вытяжку строй, не заскучает, приказал лейтенант.

Как всегда зрителей было немного. В остальных подразделениях свои дела и ничего любопытного они для себя не обнаружат. Часовой старательно смотрит за ворота. Разве парочка особ женского пола, хихикая и переговариваясь, торчат у здания столовой.

На всех военных объектах постоянно присутствовали окрестные жители. Никто из военнослужащих не занимался подсобными работами. Гражданские варили пищу, стирали нижнее белье, сдаваемое перед ежедневной баней, убирали территорию, возили всевозможные грузы, да ту же баню топили. Деньги они получали небольшие, однако по деревенским меркам лишний заработок совсем не лишний.

За места на кухне или по уборке шла жестокая конкуренция. Что-нибудь украсть, про такое и не слышали. Поймают – вся округа будет пальцами показывать. Со света сживут. А вот присутствуют в их числе шпионы или нет, это пусть голова болит в особых отделах. Для того в каждом батальоне и районе существует должность офицера КК.

Их собственный дядечка, хорошо за сорок, раньше занимал должность сельского жандарма и всю округу знал не только в лицо, а мог выдать полную характеристику, включая количество живности во дворе. У такого ни один чужак или внезапно разбогатевший не укроется.

Как не трудно догадаться иногда близкое соседство молодых парней с любопытными женщинами приводило к достаточно тесному знакомству. Тут и жесткая муштра не всегда помогала. Желающие непременно найдут в себе силы пообщаться с красоткой. А те далеко не всегда оказываются совершенно неприступны.

Как говорили в соответствующих речах: «крепить дружбу и сотрудничество Народной Армии с местным населением одна из важнейших задач». Про двоих женившихся молодых волонтеров было известно всем. Уж очень командиры не одобряли появления беременных жалобщиц. Правда вроде никто насильно не заставлял свадьбу играть. Сами согласились.

Солдаты, облегченно вздыхая, принялись расползаться в стороны. Часть повалилась прямо где стояла, вытягивая ноги, в бараке им сейчас не место. Почти все закурили. Основная масса привычно двинулась заниматься дежурными делам. Что-что, а это Сиднев в них вбил навечно. Вернувшись на базу, правильный вояка первым делом приводят в порядок оружие. Кроме того, что от него напрямую зависит твоя жизнь, злобный начальник в обязательном порядке проверит и сделает неприятные выводы. Поэтому забыть почистить и протереть можно один раз. Вторично мало кто способен попасть на принудительные вечерние работы.

Проблема под названием «справить нужду» была в лагере, где постоянно собрано минимум несколько сотен человек, крайне актуальна. Естественно никому не хочется ходить в окружении множества кучек и опасаться вляпаться в особо хорошо замаскированную. Канализацию со смывными туалетами пока не придумали для гор и возле бараков ставили рядышком несколько соответствующих деревянных строений. Добрые молодцы справляли свои дела в яму, но размер у них был конечный.

Кто-то додумался раздавать богатейшие запасы в окрестные села. В принципе навоз и человеческое дерьмо, последнее после длительной выдержки, чтобы разложился, с давних пор используют в качестве удобрения. А здесь такой замечательный бесплатный источник. Крестьяне сказали большое спасибо.

Вот только извлекать его и разливать в бочки совсем не самое приятное занятие. Вот и применялось в качестве метода наказания для особо проштрафившихся. Благо не так часто происходит. Раз в неделю хватает одного неудачника для остальных, чтобы моментально подтянулись. Уж очень запах отвратительный и стойкий. Пару раз наказанных выкидывали из барака свои же товарищи на свежий воздух. Отмыться уж очень тяжело, а желающих нюхать данное благоуханье огромный дефицит.

Так что заставлять следить за чистотой личного оружия редко кого приходится. Никто не забывает о последствиях. А все остальное уже попутно. Доукомплектовать боекомплект, если стрелял, высушить и привести одежду в порядок. Ужин и не успеешь оглянуться – отбой. А через четыре-пять часов снова орут на построение.

– Кто тут Близнецов? – услышал Динас и поднял голову от гимнастерки, где изучал очередную прореху. Вид у всей их роты было совсем не парадный. Чеканить шаг их не учили, как и ходить в ногу. Вот постоянно бегать по лесу и горам, маскироваться, прямо на голом месте или в кустах, как выйдет, отчего обмундирование постоянно страдало и стрелять из любого положения – это ротный вбивал до уровня автоматизма.

– Ну я, – сообщил с подозрением. Не любил он, когда посторонние принимались его разыскивать. Ничего хорошего такие вещи обычно не предвещают.

– А я, – сказал молодой парень с капральской нашивкой и артиллерийскими петлицами, – привез тебе привет от сестры. И письмо.

На вид он был старше всего на пару лет, но глаза смотрели с прищуром, как в прицел. Не помогало сгладить впечатление даже забавная странная левая бровь, будто удивленно приподнятая из-за шрама. Зато очень любопытно было наличие на потертой форме медали «За храбрость». Орел на шахматном поле. Орел символ Патры, а квадратики изображали Кланы. По отдельности давние эмблемы. Совмещать раньше никто не пытался. Красиво смотрится.

Вручалась она за личное мужество, проявленное в ходе боевых действий. С момента учреждения, после официального указа их получило пару десятков человек и за очень серьезные случаи. Вторую степень до сих пор никто не заработал. Медалями начальство не разбрасывалось и вручало их не просто так. Как шутили: «проще заработать пулю, чем награду». Одновременно и повод для гордости. Если уж кому вручили, так не за просиживание штанов в снабжении.

Теоретически для таких существовал «Дубовый лист». Надпись «За заслуги» и в статуте слова о трудовой деятельности на пользу Родине. Пока никто не получил. Как и три других ордена. Положение о них существовало, причем каждый имел несколько степеней и даже описание внешнего вида, а вручать никому не торопились.

Высший военный «За Победу» за исключительный героизм и полководческое искусство, проявленное в борьбе с врагом. Тут все ясно. «За личное мужество» – это для гражданских, достаточно понятно причины вручения и малопонятный «За труд».

Что означает «Значительный вклад в повышение эффективности общественного производства, содействие подъему народного хозяйства, науки, культуры, росту могущества и славы Патры» они в казарме долго спорили и к определенным выводам так и не пришли.

А у парня колодка не красная, как для военных, а черная. Полиция, КК. Не приходилось слышать о вручении кому из их братии в последнее время, а такие вещи доводили моментально.

– Кормик, – сказал артиллерист, протягивая руку, – Борсов, – произнес с запинкой.

– Ха, – сказал Динас, довольно, пряча весточку в карман. Потом прочитает. – Ты тоже спотыкаешься на фамилии?

Многие пришедшие с побережья и имеющие там родственников не стремились афишировать подлинные данные. Их записывали в списки под псевдонимами. Иногда достаточно прозрачными.

– А награда за что? Поймал шпиона?

– Убил. Управление диверсий.

Объяснений и подробностей не последовало. Тон был не слишком радостный. Таким говорят лишь бы отвязаться. Он явно не имел желания делиться подробностями.

– Садись, – похлопал Динас по скамейке. – Интересно же! У нас никто не имеет. В 1-й бригаде есть несколько человек, а я в первый раз вижу. Бровь – это осколок? Удачно вышло, мог без глаза остаться.

– Это меня били, – очень спокойно объяснил Кормик, – в СПС. Еще во рту не хватает сбоку трех зубов, правда научился рот широко не открывать и малозаметно. Два ребра были сломаны. А так, да. Удачно. Выжил.

– Извини, – после паузы сказал Динас. – Что там с Диной? Давно встречался?

– Несколько не в том смысле, – пробормотал Кормик.

– Так ты еще и образованный! Не бери в голову, у меня тоже десять классов. Так что с вытаращенными глазами и ножом гоняться за тобой не буду.

– Не за что.

– Верю, – проникновенно подтвердил Динс, – честь моей семьи нисколько не пострадала. Кроме шуток, – доставая сигареты и протягивая, сказал, – верю в исключительную добропорядочность.

– Звучит как-то не слишком поощрительно, – доставая зажигалку, пожаловался Кормик.

– А я по-дружески. Но вот почему-то уверен, ты не из пройдох будешь. Нормальный парень и в другой ситуации мы бы чинно общались. А я бы не испугался сестру наедине с тобой оставить. Не обидишь, а?

– Я сам не знаю. Вроде тот же, а на самом деле меняюсь. Год назад, – он хмыкнул, – я заплакал при виде огнестрельного ранения. А потом я работал санитаром и насмотрелся по самое горло. Кровь, раны, жуткие травмы и ожоги. А дальше начал сам отстреливать людей.

– И как?

Убивать Динасу еще не приходилось. Овцы со свиньями не в счет. Очень не хотелось струсить в бою.

– Солдату положено думать о простых вещах, – помолчав, сказал Кормик. – Образование иногда плохо. Развивает мышление и излишнюю фантазию. На войне надо жить сегодняшним днем. Поспать, пожрать, выпить и выполнить приказ. Обо всем остальном дома подумаем… если вернемся.

– И все-таки?

– Отстреливать – это я немного не так брякнул. Я первого СПСовца убил ножом. Неудачно, никто нам не объяснял куда бить, а шуметь было нельзя. Кровь в лицо и я вырвал. Теплая. Противная. Чуть все внутренности наружу не отдал.

Динас машинально кивнул. Случается. Городской человек, свинью резать не умеет.

– А потом привык. Это работа и ничего больше. А они не люди. Враги. Или ты его, или он тебя. Вот сдастся – превращается снова в человека. А пока у него в руках винтовка – он опасный зверь. И никак иначе. Страх – это нормально. Даже полезно. Не будешь зря рисоваться и бегать под пулями. Просто переступаешь и идешь дальше. А вообще, – сказал уверенно, давя окурок о специально для этой цели предназначенную консервную банку (сорить не положено), – я натурально очень симпатичный и приятный молодой человек. Все так отзываются. И мои сестры, у меня две, дадут самые лучшие рекомендации.

– В артиллерию за знание математики угодил?

– Точно! Я когда добрался до гор, первое что спросили, сколько классов закончил. Таскать плиту бомбомета или подносить снаряды можно и просто крепкому человеку. На повозке и вовсе возраст не важен. А для правильной стрельбы ты должен четко знать, какие расчеты должен сделать, чтобы бомба полетела именно туда, куда нужно. Поэтому и брали в школу ребят с 8-ю классами образования. Иначе многого не сообразишь! Три месяца вбивали в башку практические знания, давая стрелять из 76-линейных полевых пушек и горных гаубиц, но специализировались мы на 80-линейных бомбометах. Имеешь дело со сдавшим по первому разряду! Я вычисления в уме делаю безошибочно. У нас так звания присваивали – по успеваемости. Рядовой, младший капрал и капрал. И со стрелковым оружием учили, и с пулеметами. Минимум, но не растеряемся. Да я и так умел.

Сказано было небрежено, но Динас не засомневался. Стрелять его собеседник сможет. Медали просто так не раздают.

– Послушай, – спросил тот удивленно, – какого Мрака я тебе это выкладываю? Наверное интересуешься новостями о Дине, а не моими стрельбами.

– Было бы чего неприятное, наверняка сообщил бы сразу. И в письме подробности. В принципе я знаю. Барак вроде нашего и там половина радистки, половина телефонистки. С остальным контингентом общаются редко. У них тоже учеба. Правда моя сеструха в сержанты выскочила и возле начальства сидит шифровальщицей. Вряд ли чего нового расскажешь. Замуж не выскочила?

Кормик пожал плечами.

– Вот видишь – не в курсе. Шучу! А ты меня заинтересовал. Со всех сторон.

Бровь у Кормика поднялась еще выше.

– Не понял? Ха! – сказал Динас снисходительно. – Думать надо. Не только при помощи буссоли. Мы вернулись сегодня раньше – раз. Все роты в лагере, – два. Вас прислали в подкрепление – три. Вчера прибыли саперы – четыре. В штабе суетятся, – он кивнул на освещенные окна – пять. Вывод?

– Вторая бригада сбирается уходить с базы?

– Правильно! Если не завтра, так послезавтра мы идем в наступление.

– Тогда мне надо бежать к себе.

– Лейтенанту Голинову доложился?

– Конечно.

– Вот и не дергайся. Если он выйдет, сразу увидим. Дивизион без него не выступит. А отбой не скоро. Ужин был? Вот и хорошо, – согласился на кивок, – а мне принесут в котелке. Кормят кстати, очень прилично. Мясо регулярно.

– Нас тоже.

– Ну хоть здесь не прогадали, – сказал Динас подмигивая. – Честно, я ждал чего-то другого. Не «Кепи снять! Сесть! Встать! Сесть! Встать!..» Все-таки Народная Армия.

– Дрессировка. Ты можешь бояться или мечтать оказаться дома, но после подобной обработки станешь стоять и стрелять, не взирая ни на что. Действовать на рефлексах в критической ситуации. Нас, – он запнулся, проглотив имя, – учил повторять любые действия до выработки автоматизма. Даже на ящике с песком разыгрывал последовательность движений. Потом один раненый, не соображая, четко пришел куда надо. А другой не мог вспомнить, что он совершил. Вся подготовка на это направлена. Не думая держаться до конца. Они точно знают, чего добиваются.

– Значит на инстинктах? – переспросил Динас. – Ну что ж. Скоро выясним, каких вояк из нас сделал первый лейтенант Сиднев.

 

Интерлюдия

Восточный берег Патры представляет собой почти прямую линию. Существует всего три отличных бухты, обширных и глубоких и там с незапамятных столетий всегда жили люди. Ардар и Инвер находятся на юге, Клоди на севере.

На противоположном западном берегу острова прибрежные воды сплошь усеяны отмелями, образовавшимися от впадения в океан многочисленных рек, текущих с гор. Зато наличествует огромное количество заливов и морских портов различного значения.

Для нас важно, что присутствие отмелей крайне благоприятствует постановке мин. Собственно ничего специфического и оригинального лигисты не продемонстрировали в этот раз. Во время Фадзийской войны Шиольский флот массово использовал специально построенные и переоборудованные гражданские суда для траления и минной постановки. Проблема в первую очередь оказалась в состоянии противника.

Девяносто с лишним процентов личного состава минных флотилий с подписанием мирного договора было уволено в запас. В связи с бюджетными ограничениями опытные кадры сократились до ничтожного количества. Корабли были выведены в резерв и большая часть продана, в том числе и плавучие базы тральщиков. Несколько судов в особо неприглядном состоянии ушли на слом.

Как позже выяснилось, плавающий в качестве китобойной базы «Страж» имел на борту мощный радиопередатчик. Недаром радио «Свобода» так и не могли запеленговать, несмотря на все усилия. Кроме того, шестнадцать кораблей общей стоимостью за два миллиона «корон» были приобретены через подставных лиц за сумму почти в сто раз меньшую! Практическая жилка у будущих адмиралов Зверева с Орловым наблюдалась еще в те времена. Здравомыслие патранов давно вошло в поговорки. Их вполне удовлетворяли суда малого и среднего тоннажа. Сражаться с линкорами Лига не собиралась.

Гораздо интереснее оказалось изобретение инженера Угарова, предложившего совместить якорь мины с тележкой. Достаточно простое усовершенствование позволяло ставить подводные мины с любых кораблей, оборудованных сравнительно простыми рельсовыми путями с минными скатами. Подробности естественно стали известны много позже, а тогда и Орлов, и Угаров к славе не стремились. За нее награждали военно-полевым судом и выстрелом в голову.

В результате их совместной деятельности за одни сутки утонули два бронепалубных крейсера, три эскадренных миноносца и не имеющий отношения к военному флоту угольщик. Еще два эсминца в Синенде уходя от мин, влетели на мель и потеряли винты, надолго встав на прикол. Операция была проведена одновременно в очень тяжелых условиях!

892 погибших, более четырехсот раненых и серьезно пострадавших. Крупнейший удар по самолюбию, вызвавший панические приказы из Адмиралтейства правильные по сути, но создавшие серьезнейшую задержку при переброске войск. Это дорого обошлось 2-й армии. Шаманов получил желаемое дополнительное время для проведения наступления. Именно этого он и добивался.

 

Глава 11. Фиона Хейс. Живущая сама по себе

Порт пах непередаваемо. Густая смесь тухлой рыбы, гнилых овощей, смолы, дыма, соли, человеческого пота и много еще чего. Не всегда и разберешь точно. Слишком уж перемешался аромат пряностей, незабываемый дух керосина и множества других разнообразных товаров, завезенных со всего мира.

Ветерок со стороны моря облегчения не приносил. Стоящие у причалов суда беззастенчиво выливали помои прямо тут же, а в воздухе висела угольная пыль. Погрузка топлива шла непрерывно. Корабли прибывали и отправлялись в новое плаванье. Их стало заметно меньше в последний год, но движение по-прежнему оставалось оживленным.

Город тоже пах. Стоило выехать за окраины и затем вернуться, сразу нос сообщал о большом количестве людей. Но это было несколько другое. В разных районах «благоухало» очень по-разному. В зависимости от основного занятия проживающих и наличия заводов, фабрик, мастерских. Просто лавок и магазинов. Совсем не одинаково несло в районе кожевенных предприятий или постоянных мест собрания извозчиков и возле колониальных лавок.

Да и ближе к центру дома имели подземные канализации и «черная» публика не пугала своим видом и духом приличных граждан. Кабаки тоже создавали вокруг себя сложную атмосферу. Даже не беря в расчет мощный выхлоп от посетителей и их развязное поведение, моментально учуешь по соседству последствия возлияний. Кто блеванул, а кто не стал искать место для облегчения и справил нужду прямо на ближайший забор.

Порт вобрал в себя все сразу. С непривычки было очень неприятно. Правда проведешь возле самой вонючей кучи пару часиков и как-то незаметно перестаешь ощущать постоянное зловоние. Человек такое интересное существо, ко всему способен приспособиться.

По узеньким крутым сходням с борта цепочкой двигались люди с огромными рюкзаками за спиной и оружием. Фиона невольно поморщилась. Пароход доставил в Натмук очередное подразделение ловцов лигистов. Ладно бы еще военные. Они обычно долго не задерживались, отправляясь ближе к горам. Судя по форме опять СПС.

Скоро здесь будет не пройти, чтобы не наткнуться на очередного черномундирника. Смотрится, конечно, стильно, еще бы дурацкий берет с помпоном на голове не портил все впечатление. И боевикам за квартал видно кого стрелять. Армия в хаки. СПС в черном. Захочешь, не перепутаешь.

Пересчитывать пассажиров она не стала. Без нее найдутся глаза и желающие. Сотни две с половиной наберется. Зато понятно, почему оцепление и ее тщательно проверяли на пропускном пункте. После взрывов очень удачно подложенных мин в прошлом месяце ввели очередные строгости.

В точно такой же ситуации у транспорта «Вихрь», при разгрузке рвануло так, что от роты прибывших уцелело всего парочка человек. Понятно не все погибли, не более трети, но и искалеченным не слишком сладко. Многих раненых еле успели довести. Уж она-то всегда в курсе подобных происшествий. Пришлось гнать на очередной ужас все машины «Медицинской помощи».

На этой почве, как и за многие другие случаи Фиону стали нередко узнавать. Она этим регулярно пользовалась, выбивая помощь во всех инстанциях подряд. Денег ей ясное дело ни армия, ни прочие разведки с полициями не давали. У них самих отчетность и бюджет. Зато выделили серьезное количество лекарств, включая морфий и перевязочного материала с инструментами.

А втихаря она еще пользовалась очень многими вещами со складов военных. Начиная с горючего и кончая продуктами. Дело было абсолютно незаконное и вполне подсудное, но подпольная черная торговля пышно цвела повсеместно. Все ее знали и не в пособничестве мятежникам (ходили упорные слухи про продажу со складов оружия напрямую боевикам из УД) или в полицейской подставе не подозревали.

Правда с отчетностью у нее было не слишком гладко. Три пишем, один платим. Или наоборот. В зависимости от срочности и ценности необходимого. Замечательное раздолье для воровства. Будучи непроходимой дурой, так и не положила себе в карман ни сантима, норовя привести на очередную сомнительную сделку в качестве свидетеля Унгардта. Тот смеялся и говорил, что проще завести дополнительную бухгалтерию. Потом при обыске изымут и на суде послужит доказательством злонамерености.

Так что если не в лицо, так имя ее знали многие. Другого бы не пропустили к «Гадюке» не под каким предлогом. Никогда не угадаешь, что у человека на уме. Ладно, когда в топке крейсера «Буян» вдруг взорвались снаряды и пришлось ставить боевой корабль на капитальный ремонт. Здесь несложно догадать – вместе с углем загрузили. Обнаружить, кто и каким образом дважды в военной зоне умудрялся топить транспорты, причем когда они стоят под усиленной охраной, так и не удалось.

Оба раза огромные пробоины ниже ватерлинии и никаких пострадавших. Вот грузы пришлось извлекать из воды и все не достали. Попутно и к причалу пришвартоваться стало нельзя из-за мешающих затонувших судов. Третий месяц возятся, пытаясь поднять. Натмукские умельцы не торопятся. Как минимум на «Скорпионе» привезли артиллерийские снаряды. Хорошо еще не сдетонировали. Развалило бы половину порта.

СПС перевернули весь район и вытрясли душу у всех прошедших мимо причала, а виновников не нашли. Очередной крайне неприятный удар по самолюбию. Как утверждало запрещенное радио «Свобода» с точки зрения задач, которые были перед ними поставлены, «спецы» были малоэффективны. Не имея никакого опыта полицейской работы, они плохо справлялись с розыском и арестом. Зато компенсировали свои недостатки жесткостью и бесцеремонностью.

– Левое плечо – вперед! – зарычал командир выстроившихся черномундирников. Почему нельзя нормально скомандовать «направо», до Фионы не доходило с самого начала знакомства с людьми в форме. В армии все через задницу.

Повернулись достаточно умело, не зря большинство в СПС идет из не устроившихся в гражданской жизни солдат и сержантов и сокращенных после войны младших офицеров. Деньги платят очень приличные, вот и подались снова на службу.

– Раз, раз, – давя на «р» отсчитывал офицер. – Раз, раз.

Очередное доказательство армейской дури. Нагружены на манер ишаков кучей вещей, сверху оружие и не хватает только привычного вопля: «выше ножку!». Не на параде все-таки.

На трапе появились гражданские пассажиры. Как ни странно, продолжали ездить по делам. В значительно меньшем количестве, тем не менее, в подобное время люди на опасных спекуляциях и не вполне законных операциях сколачивали состояния. В Фадзийскую войну такие были заметны. Почему сейчас не появиться. Самое время для рисковых авантюристов.

Ей один такой ушлый попытался навязать огромное количество инструментов для первой медицинской помощи по самой выгодной цене. Даже образец представил. Ему просто не повезло. При всеобъемлющих Фиониных знакомствах навести справки недолгая канитель. Обычный мошенник, понадеявшейся положить в карман крупную сумму на сновании фальшивых документов со склада.

То есть шприцы, ножницы, медицинские иглы и скальпели, вместе с зажимами в наличии имелись. Почти сотня наборов, изготовленная специально для армии. В связи с окончанием войны они угодили на склад. Портиться там было нечему, но у хозяина заводика лежали мертвым грузом. Дорогое удовольствие и лекари не рвутся приобретать. Ушло всего с десяток баульчиков вместе с содержимым. Обычно просили отдельные предметы, а полный набор требовался не часто.

Фионе он был готов целовать ноги и отдал практически без торговли в пять раз дешевле, чем предлагал хитроумный посредник. Все равно сумма набегала не маленькая, а в тяжелые времена желательно иметь на руках живые денежки, а не залежалый товар.

Ей столько прямо сейчас тоже не к чему, однако рост «Медицинской помощи» не только предполагался, а реально продолжался. И в количественном смысле – появилась возможность обслуживать еще пять районов, и в глобальном – в Утноке, Синенде и еще пяти городах внедряли идею. Не зря с лекциями каталась и делилась опытом. Теперь и рожениц возили.

Между прочим, качество инструментов определенно было высокое. Уилл похмыкал, изучая и постановил: в дальнейшем брать именно там. Какая-то специальная сталь, лучше не бывает для пил и прочих скальпелей.

Знакомая плотная коренастая фигура в застегнутом на все пуговице костюме-тройке величественно ступила на пирс и Фиона шагнула навстречу. Они обнялись. С оторопью она обнаружила, что отец прослезился. На ее памяти подобных происшествий не случалось. Даже на похоронах матери стоял с обычным выражением лица. Не из черствости или потому что не любил жену. Просто такой у него характер, во многом обусловленный воспитанием.

Он с детства твердо уверен: проявлять чувства неприлично. Настоящий мужчина всегда трезв, трудолюбив, целеустремлен, уважает закон и лоялен к королевству. Не позволяет себе лжи, мотовства, излишеств и заботится о семье. И Храм посещает не по праздникам, а регулярно. Он не пил алкогольных напитков, не курил, не играл в азартные игры.

Посмотреть со стороны – идеал. Никогда не обманывал человека, заключив с ним договор. Никто из работающих на него не посмеет сказать, что не получил обговоренное жалование или над ним несправедливо издевались. Вот жить в постоянном общении с таким человеком очень тяжело.

И дело даже не в том, что лишний раз не приласкает детей, постоянно добиваясь от них выполнения его правил. Почему-то, например, музыка и танцы отцом были признаны неподобающим времяпровождением и запрещены навечно. Имея в доме трех дочек – это достаточно оригинально. И горячей любви к вечно запрещающему все подряд и не умеющему приласкать отцу, они не испытывали.

При малейшей возможности все три выскочили замуж. Только у Анны, средней, все сложилось достаточно удачно. И Фиона, и Кара в основном мечтали поскорее сбежать из дома и за его стенами перестать соблюдать вынужденную аскезу. Результат вышел не самый обнадеживающий. Не выходи замуж без любви и не будешь плакать по ночам.

Самое забавное, что в двадцать семь лет, оглядываясь на свою жизнь и поведение, Фиона с удивлением осознала, насколько глубокий отпечаток наложило и на нее столь ненавистное воспитание. Все эти ее гонки на мотоциклах, стрельба и желание выделиться – это все проявление пружины. Пока жила под давлением – отец, муж, соседи, вечно норовила поступить наперекор. Вот она я – такая. А, ввязавшись в историю с «Экстренной медицинской помощью», неожиданно обнаружила, что ведет себя будто копия отца.

Это деятельность общественно полезная, провозглашает на всех углах, необходимая людям и важно выполнять не ради увеличения личного достояния, а во благо добра. Согласно постулатам «Изначальной книги». Никогда не забудет лишний раз процитировать выученные еще в детстве подходящие слова. Причем действовала при этом от чистого сердца, искренне, но не забывая лишний раз получить с подвернувшихся под руку благодетелей на улучшение своего… Именно своего дела. Личного. Ей всерьез понравилось управлять и планировать будущее.

Действовала она постоянно предельно расчетливо и если не считать причиной врожденное трудолюбие с искренним усердием. Ей Богу, не платили бы жалованье, так и бесплатно трудилась бы. Уж в деньгах она точно не нуждалась. Ее приданного и наследства от мужа (он еще и страховку на очень серьезную сумму оформил сразу после свадьбы, не поставив ее в известность) хватит на вполне приличную жизнь до глубокой старости. Причем не в банке деньги лежали, а были вложены в несколько прибыльных предприятий.

В частности, та самая «Гадюка», на которой прибыл отец, входила в компанию «Агул и компания». Зарегистрирована она была в Миксате, чтобы не платить в королевстве налоги и имела восемь однотипных товаро-пассажирских пароходов, с названиями из змеиного племени. «Кобра», «Эфа», «Медянка» и так далее – сплошной серпентарий. Старая традиция называть одинаковые суда схожими названиями.

Стальной трехпалубный корпус, два винта, одна дымовая труба и 6500 морских лиг дальность плаванья. 250 тысяч «корон» за судно. Все построены в Синенде. Причем турбины и еще кой-какие агрегаты (не углублялась в подробности) изготовлены на «Металлургическом заводе Келли». Ничего удивительного. Спускали их на воду на верфях Синенда и за вычетом таинственного гражданина далекой державы Агула, вся остальная компания владельцев состояла из синендцев и патранов.

Первоначально собирались использовать их на торговых маршрутах в Фадзийский султанат и с основными архипелагами в океане. Чай, пряности, олово, каучук. Через два года началась война и восьмой пароход – «Мамба» сошел со стапелей уже в ходе военных действий. Мобилизовать корабли, принадлежащие другому государству, шиольское управление военно-морских перевозок не могло. Зафрахтовать – пожалуйста. За каждое 250 тысяч «корон» в год. Со второго года эксплуатации идет сплошная прибыль.

Одна девятая часть от общей суммы доходов компании принадлежала Хейсам. Мужу и ей. Особенно пикантно это было при его постоянных речах о патриотизме. Выходит залезть в карман обожаемого королевства, ему любовь к отчизне нисколько не мешала. Судя по документам, неоднократно вкладывал серьезные суммы в рисковые дела, проворачивал и с солидной добавкой забирал. Присутствовало у Фионы ощущение, что делал он это, пользуясь служебной информацией. Во всяком случае, с началом мятежа все вложил в стабильные предприятия, пусть и приносящие не слишком высокий доход. Будто чувствовал свою смерть.

Наверное, и он сам понимал, насколько неприлично смотрится вся эта закулисная деятельность и не делился подробностями. Узнала она наличии доли в пароходной компании, племенном конном заводе, восьми доходных домах из бумаг в банковском сейфе мужа. С работы домой приносил секретные папки, а свои хорошо прятал. Она всегда знала: деньги у них есть и не из полковничьего жалованья. Размера не представляла.

Приятный кусок Гусинской консервной империи – это уже приданное. Об этом она отцом была поставлена в известность с самой женитьбы. Он своих дочек обеспечил, чем и гордился. Богатая вдова. Очень. Лучше помалкивать о размерах состояния, а то от женихов не протолкнешься.

Смешно, но с началом мятежа история с «Агул и компания» повторилась. Очередной фрахт за немыслимые деньги. То ли у кого-то из учредителей компании мохнатая рука в морском ведомстве, то ли в бюджете «короны» некуда девать. Доходы продолжали поступать независимо от ее заслуг, желания и указаний. Про себя она решила все полученное на военных транспортировках отдать в «Экстренную медицинскую помощь». Неприятно наживаться таким образом.

Можно было продать свою долю, однако для этого она излишне расчетлива. Войны не вечны и лишних денег не бывает. А если прямо сейчас не требуются, так можно вложить в нефть и в Мату с ее автомобилями. И Котляров, и Ветрова вынуждено продали часть акций, сохраняя за собой основной пакет и контроль над предприятиями. А она им мешать не собирается. Пусть трудятся на пользу себе, обществу и ее дивидендам. Никогда не знаешь, что ожидает впереди, а финансовая независимость важна.

– Как доехал? – спросила автоматически, – нормальное судно?

– Очевидно, что хорош не тот корабль, который может плавать вообще, – знакомым нравоучительным тоном порадовал ее отец, – а только тот, который в состоянии ответить предъявляемым к нему требованиям по автономности, грузоподъемности, скорости хода и управляемости в простых и сложных условиях плавания.

Фиона почувствовала почти облегчение. Шмыгающий носом отец всерьез пугал. А это нормально. Сразу пахнуло воздухом родного дома. Будто и не прошли годы.

– А ничего более приличного ты не могла придумать? – спроси отец с отвращением, глядя на мотоцикл.

– Не выдумывай папа, – легко отмахнулась Фиона. К претензиям она была с утра готова. – Держать выезд по нынешним временам накладно, а бензин у меня казенный. И «лихача» бы сюда не пропустили. Охраняемая зона. Тащить багаж до выхода из порта самостоятельно, извини. Носильщики тоже где-то в другом месте сейчас находятся.

Он скорбно покачал головой и с похоронным выражением лица уселся в коляску, положив чемодан на колени. Пришлось самостоятельно закрывать его брезентом, помогать надеть каску, удостоенную неприязненного взгляда и очки, от одного вида которых чуть не взвыл. Солидные господа так себя не ведут, в подобном виде не путешествуют и еще много разных «не» на удивление не позвучавших вслух. Постарел он, что ли? Или что-то от нее надо?

– Что это? – с непередаваемым отвращением спросил отец, указуя на забор, когда она притормозила перед проходной.

– Что? – не поняла Фиона, с недоумением осматриваясь. Ничего удивительного и бьющего по нравственности в направлении гневного перста не наблюдалось. Ни неприличных выражений, ни изображений.

– Вот это!

До нее дошло с большим запозданием. Глаза привычно скользили мимо, не замечая полузатертой надписи. Сверху специальная команда наклеивала обычные объявления, норовя прикрыть крамолу. В таких коллективах подрабатывали обычно молодые ребята и трудились они с большой прохладцей. Перебрасывались шуточками и не торопились.

Фиона практически не сомневалась, что большинство из них по ночам сами и рисовали многочисленные треугольники, черепах, символизирующих саботаж и все остальное. НЛ или НА можно было встретить на каждом квартале. Тут постарались серьезнее. «Пока мы не свободны – мы в тюрьме. Патран не сдается. Да здравствует свобода» кричали огромные буквы. И буквально напротив пропускного пункта, где дежурят солдаты.

Это были крайне опасные игры. Каждую букву необходимо выводить ровно, старательно и не спеша. Даже при помощи трафарета не быстрая работа. СПС нередко стреляли на поражение, а расклеивающие листовки и попавшиеся им в руки могли пожалеть, что родились. И все равно надписи появлялись каждую ночь и множились.

Одно время она подозревала, что Кормик в свободное от работы и учебы время пачкает стены домов патриотическими лозунгами. Все оказалось гораздо серьезнее. Однажды он перестал появляться на работе, Мата мычала нечто странное про отдых в деревне. Запахло нехорошо. Прямо с ней никто не делился, но по происходящему в городе нетрудно догадаться о связи с неожиданным отъездом.

Хорошо еще среди убитых его не оказалось. Это она проверила. Значит ушел в горы или отсиживается где-то в подполье. Управление диверсий записало себе огромный жирный плюс, расстреляв столь высокопоставленных офицеров и вытащив своих боевиков из тюрьмы.

После этого она перестала спрашивать, как ее работники проводят свободное время. Не хватает выяснить, что не один Ветров такой. Не докладывать же в полицию! Обнаружив в 17-м участке в машине неизвестно чей пистолет с двумя гранатами, она устроила жуткий скандал. Собрала всех работников и четко предупредила: каждый занимающийся подобными делами будет уволен без предупреждения навечно. Мы вне политики. Мы спасаем людей вне зависимости от их отношения к властям.

При этом она прекрасно знала, что в машинах иногда перевозят раненых и никуда об этом не сообщают. Не так сложно выяснить, куда уходят медикаменты. Двух попытавшихся приторговывать дефицитными лекарствами она моментально выгнала, поставив об этом в известность весь коллектив. А на пользующих подстреленных боевиков закрывала глаза.

Сложить несколько простых вещей, вроде сообщений о поисках СПС очередного террориста, перерасхода бинтов, пропавшего шприца и недостающих ампул с морфием и несложно. Как и проверить, кто кого привел. Безбородов поручился за Страхова, тот за барышню Ходину. Все из одного училища и на одной машине. Налицо присутствие ячейки явных врагов королевства. Благо и язык держать за зубами по молодости не умеют. Приходи и забирай, дорогая Специальная Стража. Но не через ее сообщения.

Арестованных водителя с фельдшером она выцарапала из заключения через военного коменданта Натмука на второй день. Оружия у них не имелось, предъявить нечего, а подозрения в перевозке боевиков к делу не подошьешь. Скорее всего, влипли по делу, но это ее люди!

Военные сделали лично Фионе одолжение, а провинившихся она долго и старательно топтала, излив им на голову огромное количество негодования и лишив частично жалованья в возмещение убытков от простоя и временной конфискации крайне необходимой машины. Какие уж выводы сделали остальные неизвестно. Больше пока никто не попадался.

– Папа, – сказала успокаивающе, – у нас регулярно вешают трехцветный флаг на фонари и провода. Даже на крыши вокзала и таможни. А на могилах боевиков пишут «Я погиб за свободу» и расклеивают их портреты на заборах.

– И как можно жить в такой обстановке?

– Нормально. Иногда это даже смешно. На прошлой неделе все мужчины имеющие шиольские паспорта, включая стариков, получили повестки с распоряжением явиться в комендатуру для несения воинской службы. Естественно фальшивка, но отпечатанная типографским способом и идеально похожа на настоящую. Якобы не хватает солдат для победы над Народной Армией. Это было не хуже комедии, когда заявилась толпа перепуганных «патриотов» и через одного принялись кричать о своих болезнях и необходимости нахождения в тылу.

– Как ты можешь говорить столь легкомысленным тоном, – с ужасом воскликнул отец, – в столь важный для нашей родины час…

Фиона поспешно нажала на газ, заглушая очередные нравоучительные сентенции. В отличие от общепринятого определения краткими они обычно не были и ужасно раздражали с раннего детства. А тут можно сделать вид, что не расслышала и с чистой душой попустить мимо ушей.

Выскочили на набережную и понеслись со всей возможной скоростью. От пугания лошадей она никогда удовольствия не получала и не стремилась поразить отца. Поэтому ехала как всегда аккуратно и без малейшего риска. Не гудела в спину очередной пролетке, а огибала ее с положенной законом левой стороны. Правда с непривычки и 40 лиг в час могут показаться бешеной гонкой, но тут она уже не виновата. Набережная была одна из немногих улиц достаточно широкой и при этом с асфальтовым покрытием, позволяющим не трястись на булыжниках и выбоинах.

В 8-м участке (Фиона теперь даже в мыслях делила город по станциям «Медицинской помощи) не смотря на то что район один из самых старых, до сих пор на улицах обычной брусчатки нет. Как пройдет дождь любой транспорт вязнет в грязи. А на улице со страшно поэтичным названием «Аллея роз» вечно стоят огромные дурно пахнущие лужи, полные отбросов из торговых рядов по соседству. По незнанию, там угодив в яму, легко даже утонуть. Вот цветы отсутствуют.

И все равно прогрессивное покрытие дорог делать никто не хочет. Проблема в огромных вонючих и дымных котлах. Никому не нравится когда у него под окнами копошатся закопченные, будто привезенные с Черного континента трудяги. В окна несет жаром и копотью пополам с противным смрадом. Работа жуткая. Наверное только на том свете грешники могут радоваться такой. Все лучше, чем сидеть вмороженными в лед.

Асфальтщики обычно горбатились на сдельной работе. В день летом иногда до пяти «корон» заколачивали, зимой практически без заработка. Естественно выкладывались напропалую. Дым от котлов стоял столбом до ночи.

Они размешивали густую кипящую массу железными ломами и разливали ее по маленьким котлам. Выливали асфальт на предварительно утрамбованную мостовую и потом укатывали его специальными деревяшками, ползая буквально на коленях. Зато результат получался изумительный. Совершенно не трясет на дороге и можно ехать намного быстрее.

Сам бульвар застроен дорогими магазинами и вдоль дороги посажены деревья. А вид на бухту открывался просто изумительный. Особенно утром, кода встающее солнце освещало море.

Мощный взрыв заставил ее резко затормозить. Справа хорошо было видна обычная картина. Бронепалубный крейсер «Богатырь» в сопровождении четырех эскадренных миноносцев полз в нескольких лигах от города в сторону океана. Четыре крейсера в сопровождении эсминцев регулярно ходили на патрулирование, сменяясь. Эскадры стояли на отдыхе в ВМБ Синенда и в порту Натмук.

Две постоянно болтались в море, пытаясь отслеживать доставку контрабанды и оружия мятежникам. Потом они сменялись. Дежурства обычно страшно утомительные и скучные. Слишком большая протяженность береговой линии и недостаточно возможностей отследить всякий парусник и многочисленные бухточки.

Пользы от этих походов с самого было начала не много, но таким образом флот изображал оказание помощи армии. В основном наблюдением за береговой линией приходилось заниматься кавалерийским частям и СПС. Общественное мнение утверждало, что прока от рейдов не шибко. Во всяком случае, в магазинах не переводились товары прошедшие мимо таможни. Не удивительно если в горы протаскивали кое-что серьезнее риса или имперских кружев, с миксатским ромом.

Сейчас над «Богатырем» поднялся огромный столб белого дыма. Крейсер заметно кренился на левый борт. Два эсминца резко изменили направление, отворачивая от берега. Прошло несколько секунд и корма одного из них будто подпрыгнула, обнажая винты и снова упала вниз. Мина наверняка взорвалась под днищем.

Корабль прямо на глазах развалился надвое. В считанные секунды на поверхности остались лишь несколько голов. Со второго эсминца принялись спускать шлюпки, застопорив ход. Это не помогло. Еще один взрыв ударил по ушам. Судно наскочило на мину. Этому повезло больше. Видимо повреждения оказались не сильными и эсминец продолжал держаться на воде.

Со всех сторон сбегались люди и смотрели на неординарное зрелище. Выскакивали из магазинов, забросив свои дела, останавливали всевозможный транспорт. И солидные люди, раскатывающие на дорогих «лихачах» с резиновыми шинами и обычные грузовые возчики собрались полюбопытствовать. Из порта в сторону терпящих бедствие шло множество разнокалиберных шлюпок и лодок. Корабли с более серьезной осадкой очень резонно не пытались помочь. Слишком велик риск.

– Мы вчера вечером прошли буквально в том же месте и ничего не было, – возбужденно сказал морской офицер с нашивками штурмана и в звании лейтенанта.

Живя в стране, обладающей самым многочисленным флотом, невольно со временем начинаешь разбираться и в званиях, и в должностях моряков. А родившись в Синенде, где жизнь во многом зависит от верфей, судостроительных предприятий и военно-морской базы не отличить, скажем, технических от корабельных офицеров, надо быть от рождения умственно неполноценной. Один взгляд и все ясно – лейтенант с крейсера «Великан», брата-близнеца пострадавшего «Богатыря».

Третья эскадра вчера пришла на отдых и профилактику. А собеседник его не флотский, а береговой специалист в звании капитана первого ранга. Чин не маленький. Судя по сходству родственник, как бы не отец. Семейственная преемственность на флоте обычное дело.

– Значит ночью поставили. Или перед рассветом в тумане. Нельзя все время ходить одним маршрутом!

– Поворот на тридцать градусов, – видимо сам не замечая, что произносит вслух, бормотал лейтенант. – Малый ход.

Будто получая указания напрямую, оба уцелевших эсминца с раздражающей медлительностью развернулись и очень осторожно стали удаляться от места подрыва. Очередного взрыва никто не услышал, но «Богатырь» неожиданно клюнул носом и принялся тонуть. Над бульваром повис многоголосный крик ужаса. Матросы поспешно прыгали в воду с бортов. Шансов спастись у них было не много. Неминуемо затянет водоворотом вслед за проваливающимся в бездну крейсером.

– А вы думали мы играемся! – взвинчено воскликнул человек в мундире СПС, обращаясь к морякам. – Вы белая кость и ввязываться не желали. Вон, – он ткнул рукой в сторону бухты, – во всей красе ваши мятежники. Вкусили и вашей кровушки!

– Молодой человек, – с непередаваемой надменностью произнес достаточно громко капитан первого ранга, – прежде чем радоваться чужим несчастьям, попробуйте слегка использовать имеющиеся в голове мозги.

На них стали оборачиваться.

– Почему сегодня. Не вчера, не завтра, не в прошлом году?

– Третья эскадра прибыла, четвертая уже не выйдет, пока мины протралит, – озабоченно сказал штурман.

– Это при условии, – прогромыхал кап-1, – что в Синенде не произошло нечто подобное. Побережье осталось без прикрытия. От Шиола флот появится не раньше, чем на четвертые сутки. Он демонстративно посмотрел на часы. – Зачем это Народной Армии? Лично господину Команданте Шаманову? Контрабанда – чушь. Не стоит это флотской злобы. Убивать сотни моряков без веской причины он бы не стал. В ближайшие часы, – отчеканил во всеуслышание, – нас ожидают веселые события на побережье. Вопрос где. Патра большая.

СПСовец заметно побледнел, шагнул назад и сорвавшись с места побежал. Кто-то засвистел ему залихватски вслед, По-соседству заржали. Прозвучали и комментарии самым непотребным образом с матерными комментариями в его адрес. Черномундирник даже не обернулся.

– Где? – спросил купеческого вида мужчина с окладистой бородой и золотыми часами на цепочке. – Вы думаете, где ударят?

– В Натмуке шансов мало. Все требуется проделать в считанные дни. Мы слишком далеко от гор и полно войск по дороге. Утнок, Ардар, Инвер. Может быть Клоди. Восточное побережье предпочтительнее по многим причинам.

Купец застонал, хватаясь за голову.

– У меня в Ардаре химические предприятия и торговые склады. Глянул с надеждой: – Почему не Синенд?

– Слушайте радио «Свобода», – с ощутимой насмешкой произнес лейтенант. – Какой смысл запирать корабли в гавани и дать возможность себя обстреливать из трехсотлинейных орудий главного калибра броненосца? – пожимая плечами, ответил тот. – Там три линейных броненосца недавней постройки стоят, помимо тяжелых крейсеров и всякой мелочи. Нет. У них должны быть другие цели. И я очень удивлюсь, если и там не поставили мины на фарватере. Мы были слишком беспечны.

– Вот он, результат всеобщего наплевательского отношения, – гневно сказал отец, обращаясь к Фионе. – Выход существует лишь в нашем участии в борьбе против врагов государства, – продекламировал он, не обращая внимания на косые взгляды собравшихся людей.

– Нашей – это чей? – хватая его за рукав и увлекая в сторону мотоцикла, подальше от возможного мордобития, прошипела она.

– Мы синендцы обязаны…

– Папа, ты действительно не понимаешь, что ввязавшись в войну на стороне королевства синендцы потеряют все? Чем бы не закончилось все это, мы проиграем?

– Почему?! – в недоумении вскричал отец. Он явно не притворялся.

– Потому что шиольцы могут собраться и уехать. Вся Патра знает, что СПС на половину состоят из наших. Куда смоемся мы, когда взрывать и стрелять примутся на улицах? Где нас ждут? Мы нужны в качестве пушечного мяса. Когда нужда в нашей крови отпадет на нас плюнут. Моут Таннерс в первую очередь.

Краем глаза она зацепила парня лет шестнадцати на велосипеде. Рожа у него откровенно довольная, а правая рука в кармане отвисшего под тяжестью пиджака. Вряд ли там пистолет, в этом районе патрули на всех углах. Скорее обычные болты или гайки.

Мода на кидание прямо с колес на скорости в зеркальные витрины не угодивших хозяев не проходила. Вина могла быть самая разная. Не заплатил «законную» десятину Лиге, выставил на обозрение приказ военного командования или повадились в магазин военные.

Стекла нынче стремительно дорожают. На стекольных фабриках кризис не ожидается. Как минимум один раз в ее статистике «Медицинской помощи» присутствовал человек потерявший от такой гайки глаз. А уж порезов разной глубины от осколков несчетно.

– Пока еще ни Лига, ни Народная Армия впрямую не выразили отношение к синендцам. Лига не различает протестантов и ортодоксов. В ней есть самые разные люди. Зачем противопоставлять себя всем?!! Сколько нас, четыреста тысяч против шестнадцати с лишним миллионов? Кто выиграет в войне?

– Мы стоим в одном строю с шиольцами, еще неизвестно кого больше. У нас за спиной вся мощь государства!

– Ты сам отделяешь жителей Синенда от шиольцев. Мы разные! Нравится нам или нет, но Патра в нашей крови. Мы не стали патранами, но уже и не шиольцы. Или в королевстве в тебя не тыкали пальцами? Кто говорил после поездки в Баллин: «Нас всех подряд считают пьяными грубиянами, а синендцев с трудом терпят, называя ручными». Так зачем выступать в роли обезьяны?

– Ты не понимаешь, – морщась, отмахнулся отец, – есть вещи глобальные…

– Для нас важнее не лояльность к сидящему неизвестно где королю, – очень тихо произнесла Фиона, не дожидаясь очередной сентенции об отсутствии у женщин ума, – а выживание. Если Лига возьмет власть на острове, а шансы на это весомые, наш город может превратиться в важнейшее место. В нем огромное количество высокообразованных жителей, в которых нуждается Патра. Он четвертый по промышленному значению в королевстве. Надо воспользоваться своими преимуществами, а не гнать молодых парней в бой за привилегии. Сегодня мы имеем такой мощный фундамент, что сможем при полном равноправии занять важнейшие места в финансах, армии, производстве и правительстве. Но это только при условии, если мы хотя бы сохраним нейтралитет! Нельзя властвовать над народом при помощи штыков!

– Как скоро мы растворимся в патранском море? Именно потому что нас четыреста тысяч, а их миллионы.

– Неужели тельяны исчезли? Или Юарт Бакли по материнской линии не из клана ухтаров? Он ниже тебя и глупее? Стен Шаманов про него очень хорошо отзывался и не призывал сажать на кол.

– Я был прав, – гневно вскликнул отец, – думаешь, не помню, с кем ты встречалась до свадьбы? Наверняка и потом общались. Как ты можешь такое говорить. С его слов поешь, дура! Правильно решил забрать Артура. Еще не хватает мне услышать про зятя в лице Шаманова. Мне в роду террористы без надобности.

Велосипедист явно услышал и от неожиданности остановился, разинув рот.

– Что ты решил? – севшим голосом переспросила Фиона. – Судьбу моего сына? А по какому праву? Я стою на пути грешных и посещаю притоны разврата? Да будь это правда, не твое собачье дело. Давно не в твоей воле и не в твоем доме проживаю.

Она покачала головой в изумлении.

– Боже ж мой! Приехать, втереться в доверие и украсть моего сына. Пошел вон! Ты мне отныне не отец и не вздумай приблизиться к моему, – с нажимом, – дому и моему сыну. Захочу и за Стена замуж выйду. Вот уж спляшут все твои знакомые от радости. Бойкот устроят, – она издевательски рассмеялась, – по шамановскому примеру.

– Ты меня неправильно поняла, – растеряно моргая, попытался вставить что-то отец.

– Я все замечательно ухватила. Можешь заодно засунуть себе в зад мою долю в своем заводе. Не нуждаюсь и отказываюсь брать у тебя хоть сантим отныне. Ты умер. Тысяча шестьсот тридцать второй! – закричала Фиона в сторону продолжающих смотреть на море людей.

– Он же мой внук! Мне нужен продолжатель дела… Наследник…

– Да мадам, – подскочил извозчик с номерной бляхой. Все они были зарегистрированы в мэрии и платили за лицензию. А этого она приметила еще до происшествия. Ехал впереди и без пассажира.

– Вот этого, – показала пальцем, – отвезешь в приличную гостиницу. Проследишь, чтобы устроился. Ясно? – протягивая двадцатку, поинтересовалась.

– Да мадам, – обрадовано воскликнул тот. За такие деньги он весь город готов объехать, а до «Столичной» минут десять. – Пойдемте господин, – сказал ласково, прихватив чемодан и подталкивая в спину.

– А ты что уставился? – вызверилась Фиона на велосипедиста. – Твой кумир человек не хуже других. И по нужде бегает и баб красивых любит. При этом она выпрямилась, так что обтянутая курткой грудь уставилась на парня не хуже ружейных стволов.

Тот судорожно сглотнул и принялся бешено накручивать педали, освещая бульвар ярко светящимися красными ушами.

 

Интерлюдия

За время боевых действий на Патре Народной Армией было взято в плен 52692 военнослужащих королевской армии. Конечно, больше трех четвертей этого числа сдались во время наступления на Ардар. Тем не менее и они пробыли на острове почти год, пока не были подписаны соответствующие мирные соглашения.

Из общего количества 462 воина умерло, в основном по причине предшествующих плену ранений и болезней. Умерших хоронили с воинскими почестями. После первой компании был единственный раз проведен обмен за время боевых действий. 18 офицеров в звании от майора до лейтенанта на такое же количество арестованных женщин, членов Национальной Лиги.

Точно неизвестно кто и когда запретил дальнейшие подобные действия и запретил ли вообще, но повторно на это после снятия бригадного генерала Оффрон с поста командующего округом армия не шла. Попытки НА наладить постоянный обмен известны и документированы. Последствий они обычно не имели.

По ходатайству главы Ортодоксальной Церкви и шиоликанского епископа Крамарри воины-инвалиды королевской армии в числе 873 человека были переданы представителям Шиола без всяких условий. Таких случаев зафиксировано семнадцать и последний уже после подписания перемирия. Инвалид не подразумевает в некоторых случаях лишенный рук или ног. В НА прекрасно знали, по каким медицинским показаниям списывают подчистую из армии. Содержать и кормить человека, скажем, без половины желудка они не собирались.

В целом отношение к военнопленным было в высшей степени похвальным. Соблюдались практически все положения международного «Договора о правилах военных действий». Исключение составило выплата денежного содержания военнопленным. Но это скорее из-за отсутствия достаточного количества средств. В Народной Армии даже офицеры получали сумму, достаточную лишь для покупки табака. В течение трех последующих лет все положенные суммы были переведены на счета в банках Офицеры содержались под охраной в трех населенных пунктах в специальных бараках под охраной. Нижние чины использовались в основном на сельхозработах. Размещались они в домах хозяев, очень часто легко находили общий язык с ними и проживали в достаточно свободных условиях. В этом смысле они провели время гораздо интереснее, чем их командиры. Некоторые позднее переписывались со своими работодателями, а имеются случаи переезда и женитьбы на местных особах. Достаточно красноречивые показатели отношений.

Не много мы можем вспомнить столь достойных действий на всех уровнях во время войны. В чем причина столь благородного поведения?

Во-первых, в культурном, языковом и религиозном планах особых различий не наблюдается и отсутствует резкое неприятие между двумя народами. Сельский паренек из Шиола легко встроится в хозяйственную систему Патры и очень скоро окружающие его люди думать забудут, что он чужой. Причем это кажется странным для кланового общества, но надо помнить и об отсутствии ярко выраженного превосходства над желающими аборигениться.

Впрочем, шансы что ему или его потомкам напомнят в ссоре о происхождении достаточно велики. Но в целом достаточно много примеров положительного отношения. Не противопоставлять себя, а стать одним из – вот рецепт реальной ассимиляции.

Во-вторых, руководители Лиги с самого начала сделали ставку на желание войти в семью «цивилизованных» держав и тщательно соблюдали благопристойный вид в глазах мировой общественности. Никаких эксцессов, помните: жестокость и злоупотребление своим превосходством – позор, трубила пропаганда. Мы не трогаем посторонних и гражданских! Мы боремся за свободу, но не забываем и общих корнях.

В-третьих, Шаманов явно не хотел давать предлог для полного разрыва отношений. Его вполне устраивал союз с Шиолом, но на его условиях.

 

Глава 12. Наступление. 2071 г

Нил присел на корточки, доставая из кармана шинели банку. «Фермер» бегал вокруг, норовя сунуться мордой в руки и бешено махая хвостом. По неизвестно откуда взявшейся традиции часовые обязаны были покормить прибившуюся к посту дворнягу. Польза от него, несмотря на неказистый вид и малый рост, была существенная. Обычно можно было дрыхнуть без проблем под бдительным присмотром. Неведомым образом, отличая офицеров от нижних чинов, песик всегда поднимал громкий лай, если тех тянуло устроить проверку.

На солдат из полка обычно не реагировал, а чужаки на высотке редко бывали. Так что смена обычно обходилась без происшествий и существовали постовые исключительно по причине: «положено». Внизу под ними находилось три укрепленных пункта, в каждом из которых сидел пехотный батальон, а в поселке за спиной находился еще и кавалерийский эскадрон. За все время существования их укреплений ни один лигист не попытался нарушить покой. Все желающие обходили их позиции либо по горам, что не так уж и сложно, либо шли и ехали по дорогам. Шоссейная и железная проходили как раз под охраной полка.

Время от времени из штаба звонили и требовали выпустить несколько снарядов по неким целям в горах. Что там находилось Нилу не докладывали. Видать корректировщики или разведчики в очередной раз обнаруживали группу вооруженных людей. Если учесть, что их собственные специалисты за пол года дальше соседней высоты не потрудились прогуляться, сложно сказать, куда они вообще швыряли снаряды.

По вызубренному навечно уставу обслуживаемая им в качестве подносчика 150-линейная гаубица отправляла 40 килограммовые заряды почти на восемь лиг. А таких в дивизионе восемь. По соседству еще две батареи 100-линейных пушек, так те и на 11 лиг могут. Все равно не разобрать куда попали.

Даже ему понятно, без вынесенных вперед наблюдательных постов и телефонной связи палить по вздымающимся горам бесполезнейшее занятие. Исключительно для докладов в высшие инстанции. Если они кого и охраняли, так сами себя. Да и то в батальонах присутствовали 76-линейные гаубицы и 80-линейные бомбометы. Оно и к лучшему. Подставлять шею под ножи горцев совершенно не хотелось. Служить тоже, но здесь уже ничего не поделаешь.

Он вскрыл банку штыком и принялся вытряхивать прямо на землю куски мяса. Обычно «Фермер» сразу принимался жадно жрать, будто набивал брюхо впрок. При его размерах три консервных банки в сутки было нормальной нормой, но ему тащили и остатки от питания, никогда не забывая недоеденное доставить прямо под нос.

Кормили их не то чтобы страшно много, однако голодным никто не вставал из-за стола. Так что без еды пес не оставался. Человеку бы хватило, сколько он сжирал. Многие был уверены в наличии у несчастной собачонки глистов. Иначе не объяснить худобу и количество проглоченного продукта. Ветеринар ничем помочь не мог. У него что и было, так для лошадей. А заказывать в городе на складе он не хотел. Не дохнет, вот и славно. Обойдется.

– Ты чего? – изумился Нил.

«Фермер» вместо того чтобы наброситься на ужин застыл на напряженных ногах. Потом голова повернулась противоположную от лагеря сторону и он уставился на что-то невидимое в темноте. Шерсть встала дыбом и пес угрожающе зарычал.

Нил недоуменно озирался, бросив банку и судорожно схватившись за винтовку. Такого поведения он еще не видел. На офицеров всегда поднимался суматошный лай, на солдат пару раз гавкнет для порядка и успокоится. Может какое-то животное?

Из темноты неожиданно вынырнуло множество теней и под нервный лай «Фермера» понеслись в сторону артиллерийских позиций. Нил попытался передернуть затвор и впервые в жизни у него ничего не получилось. Никогда за ним такого не числилось, чтобы руки дрожали. Даже с перепою.

– Не лапай винтовку, – сказал с ощутимой угрозой в голосе возникший неизвестно откуда парень. Ствол странного кургузого оружия, (ППВ, с неуместным облегчением вспомнил Нил рассказанное сержантом) смотрел ему в грудь. – Положил тихо и руки поднял.

– Да он все понял, – заявил еще один и забрал «Литу». – Для тебя все закончилось. Сядь и не двигайся. А то попадешься случайно под руку и достанется. А ты молчи гаденыш! – это уже прозвучало в адрес «Фермера». Тот моментально послушавшись, замолк. – Патроны давай сюда, снимая подсумок, пробурчал лигист.

На петлицах у него были знакомые полоски. Очередной сержант. Не дай Бог, что не понравится, порвет на куски – они все скоты и звери. Наши, ихние. За что Боже?

Нил плюхнулся задом на землю и через секунду пришельцы испарились. Он тяжело подумал и попытался снова встать. Ноги его не держали. Его не убили и это здорово, медленно ворочались в голове мысли. А как же остальные? Капитана совсем не жаль, да и сержанта тоже. Все-таки они там не одни, а эти добрые молодцы пришли не пряники раздавать. Крикнуть? Тогда точно прибьют.

За спиной грохнул выстрел и тишина закончилась. Выстрелы, крики, взрывы. Нил снова сел и принялся молиться. Пусть по его вине людей погибнет как можно меньше. Не он один такой. Стрелять начали слева, где третий дивизион. Там тоже прорвались прямо к казармам.

* * *

Все точно знали куда бежать и что делать. Операция многократно обговаривалась и даже разыгрывалась на макете. Все было вколочено на уровень рефлексов. База достаточно большая. Штаб дивизии, отдел снабжения, тыловые подразделения, обозники. Несколько десятков казарм барачного типа. Склады, позиции батарей. Имелось электричество. Огромный генератор, неизвестно каким образом затащенный наверх, работал на бензине. Здешний начальник большой любитель комфорта.

На бегу никто не стреляет. Прицел сбивается, движение замедляется. Страха не было. Все твердо знали – смерть может прийти к любому. Она всегда рядом и смотрит на тебя. Это аксиома, вещь, не нуждающаяся в доказательствах. Если ты слышишь пулю, значит, она уже пролетела мимо. Забудь обо всем, исполняй приказ.

Встать у двери. Дождаться пока напарник метнет в проем гранату. Ворваться, поливая все вокруг из ППВ. Динас прикрывает спину и это хорошо. Он парень надежный. Нажать кнопку, вставить новую обойму, передернуть затвор. В углу казармы дико кричит раненый. Прямо у входа два покойника. Это его. Он убил.

– Руки вверх! – орет рядом чей-то смутно знакомый голос.

Здоровый усач в одних подштанниках и с безумными глазами поворачивается к ним. Винтовка в руках и ствол смотрит прямо в лицо. Выстрел карабина из-за спины и он летит на засыпанный штукатуркой и побелкой от пуль направленных в потолок пол. Хотел мужик в исподнем бросить «Литу» или сопротивляться, уже не выяснишь.

– На пол!

– Кто не подчинится умрет!

Еще одна очередь в потолок. Это исключительно для давления по мозгам. Уцелевшие и без того смотрят очумело, за оружие желающих схватиться больше не наблюдается. Послушно поднимают руки и цепочкой, подгоняемые ударами прикладов и руганью выходят наружу. Злости на них нет, но надо окончательно подавить всякие мысли о сопротивлении. Их всего десять, а пленных не меньше взвода.

Неожиданно, так что передернуло с испуга, недалеко ударили орудия. Все восемь стопятидесятилинеек стреляли одновременно. Грохот жуткий. Вспышки настолько яркие, что стало светло как днем. Они бьют прямой наводкой по укрепленным пунктам.

Артиллерийская обслуга сменилась и гаубицы уничтожают своих бывших хозяев. Страшнее всего для тех внезапность и непредсказуемость происходящего. Люди смотрят последние сны, кое-кто нежится, уже раскрыв глаза и не желая подниматься раньше времени и тут вдруг начинается сплошная жуть.

С высоты прекрасно видно цели в наступающем рассвете. Снаряды пролетают над самой головой, завывая и рвутся среди мечущихся внизу людей. Пристрелки не требуется. Без поправок рушатся барачные строения и люди гибнут десятками.

– Закуривай, – предложил Динас.

– Не хотел бы я быть там, – сказал, машинально беря предложенную сигарету. – Все равно как на стрельбище по мишеням лупят. А от дуры такого калибра у них и укрытий не имеется.

– А представляешь, атаковать в лоб под обстрелом на колючую проволоку? От всей души огромное спасибо придумавшему операцию за нашу жизнь. Я на тот свет не тороплюсь.

С заметным опозданием открыли огонь и столинейки, добавив сумятицы. Со склонов холмов, подступающих к самых армейским позициям вниз двинулись цепи атакующих. Артиллерийский огонь стал еще яростнее. Орудия стремились подавить малейшее сопротивление, прежде чем части НА достигнут позиций.

– Почему стоим? – зарычал подбежавший сержант. – Вам тут синема? На позиции тюлени толстозадые! Они еще могут контратаковать. Выбора у них нет. Если не кинутся на нас – просто все умрут. Сдаваться или атаковать.

– Почему тюлени? – послушно срываясь на бег, спросил на ходу Динас.

– Вроде он моряком был до всего этого. Ну, до восстания. Думаешь пойдут?

– Пусть офицеры думают, – очень логично заявил Динас. – Нам положено выполнять приказы.

* * *

– А ты откуда? – спросил сержант Телач догнавшего его взвод незнакомого первого сержанта. Звание батальонного, а людей у того в строю на первый взгляд не больше четырех десятков.

– 42-й пехотный.

– Так вы ж где то на юге стоити.

– Сначала на юге, – выругавшись, подтвердил, – потом пошли к горам. Затем на север. Три дня бессмысленных маршей, пока не наткнулись на мятежников.

– И чо? – жадно спросил прислушивающийся Слайн.

Он так и не научился не влезать в разговор старших по званию, регулярно показывая остальным пример дурости и расплачиваясь очередными внеочередными нарядами. Зато пулеметчик был прекрасный и за это многое прощалось. Да и тельян все-таки. «Чокать» так и не разучился.

Почти земляк сержанту. Каких-то семьдесят лиг расстояние между деревнями. В далеких краях такие мелочи не смущают. Считай, в соседней хате проживал. Поблажек ему не положено, служба есть служба, зато можно нормально говорить. Не много понимающий о себе образованный. Вместе вторую компанию топают. На Фадзийской из 416 тысяч тельянов не меньше шестидесяти погибло и полтораста тысяч получили ранения. А они целенькие. Легкие ранения без отправки в госпиталь не в счет.

– А ничо, – зло ответил первый сержант. – Сидели бы на месте, так хоть не мучались бы перед смертью. Вот так на марше накрыли из бомбометов, потом пулеметами прошлись по колонне. Мы и сообразить ничего не успели. Удрапали лиг на пять и остановились на ночь. А эти не стали ужинать и отдыхать, а догнали. Еще раз двинули. Был наш полк и нету. В роте одиннадцать человек осталось, в батальоне сорок семь. Нынче я за офицера.

– Так это, – хитро лыбясь произнес рядовой Муррей, – наверное не все погибли. Говорят к сдавшимся хорошо относятся.

– Кто говорит?

– Многие, – неопределенно отвечает. – Люди зря не скажут.

– Миску каши хочешь? – зло поинтересовался первый сержант. – А пули не боишься?

– В бою-то все бывает, – рассудительно сказал Телач, – сгоряча и шлепнуть недолго. А так правду бают – не трогают они сдающихся. Даже офицеров.

– Сам видел? – удивился Муррей. Особым умом он не отличался.

– Зачем, имена вон по радио сообщают.

– Ты, – невереще воскликнул первый сержант, – ты ж младший командный состав! Становой хребет армии! На тебя люди равняются!

– Я еще с Каренских островов сержант, – очень спокойно ответил тот. – От пуль не бегал. Зато и парней своих на пулеметы зря не бросал. Мои люди все здесь. Не вижу я ради чего умирать. Разные это войны. Там за Отечество сражались и они на нас напали. Здесь мы им обычных прав не дали и по тюрьмам принялись сажать. А патранов я знаю, со мной служили и ничем от нас не отличаются. Ни на лицо, ни по речи. Так что про присягу мне говорить не смей, – повышая голос, заявил, – я свой долг знаю. Вот этих живыми домой вернуть. А проповедовать братоубийство не стану.

Первый сержант снова выругался и резко развернувшись ушел к своим.

– Доложит, – уверенно сказал Слайн.

– А, пес с ним, – пробурчал сержант. – В этом бардаке бы уцелеть, а там без разницы. И кстати, – заявил громко, – в одном он прав. Руки поднимать бессмысленно. Сначала найдите куда обратиться.

Слайн довольно заржал не хуже лошади. Ему палец покажи и тут же смеется. Легкий человек и нет вещи способной его расстроить серьезно. Так и движется по жизни без сложностей.

На всем протяжении видимой дороги пешком, на телегах, в каретах и даже машинах двигались перемешавшись люди в военной форме. Дожди и множество ног разбили покрытие не отличающейся высоким качеством дороги и толпа брела с чмокающими звуками, выдирая ноги из жадно хватающей за ботинки и сапоги грязи. Скорость из-за этого была минимальная, но вариантов не имелось.

Текущие с гор речки и реки предпочитали прокладывать себе дорогу к океану строго на восток, слегка извиваясь из-за складок местности. Дороги обычно походили между ними. С севера на юг пробираться всегда было сложно. Тем более сейчас. Единственная железная дорога перерезана кавалерийскими отрядами мятежников в первый же день после начала наступления.

Конечно, до обученных драгун коннице НА было далеко и прямого столкновения с сабельной рубкой они бы не выдержали. Да просто не имелось у них такой задачи. Выскочив в тылы армии, они занялись уничтожением мостов через реки, нарушали связь, нападали на тыловые учреждения и штабы. Привычный крик: «Нас окружили» и паника следовали за летучими отрядами по пятам.

Вдоль обочин на пути постоянно попадались всевозможные поломанные транспортные средства, все больше в виде обозных телег. Вокруг них валялись самые разные предметы. Желающий мог подойти и поискать в грузе нечто полезное. Многие так и делали, не утруждая себя наведением после порядка.

Еда попадалась редко. За отсутствием снабжения никому бы не пришло в голову бросать столь полезную вещь. Скорее избавлялись от других тяжелых вещей. Многие солдаты брели вообще без винтовок, орудия при малейшей сложности бросали, а тащить на себе тяжелые «Остины» желающих становилось все меньше. Даже Слайн охотно свалил на обозную двуколку свой нелегкий груз.

Армия отходила без всякого порядка. Остатки разбитых частей, сорвавшиеся с места и удиравшие не то по приказу, не то по собственной инициативе, на манер их батальона. Приказ есть приказ, но их командир, капитан Риган, уходя из Кадера бросил несколько складов с боеприпасами, винтовками и обмундированием. Мятежникам точно хватит вооружить пару полков. Зато свой батальон сохранил почти целым.

Было на дороге и множество отдельных солдат и офицеров. Вполне вероятно они просто дезертировали из своих частей и намеревались бежать до самого моря. Солдаты воевать не желали, а командиры из тыловых частей не рвались проявлять героизм. Слишком много они слышали о горячей «любви» снайперов НА к людям в погонах со звездочками.

Одно дело произносить речи в ресторанах, предварительно толкнув на сторону партию товара. Совсем другое слышать настоящие выстрелы. Наверное многие из таких даже благодарны Шаманову. В ближайшем будущем разобраться вышестоящим господам, что и по какой причине исчезло со складов, вряд ли теперь представится возможным.

Гражданские тоже присутствовали в уныло бредущем человеческом стаде, хотя и в небольших количествах. Видимо было чего бояться, когда придут лигисты. Про суды над сотрудничающими слишком активно с военными властями говорили повсюду.

Эти в основном следовали в собственных неплохих колясках, запряженных породистыми лошадьми. Особо наглых даже пару раз выкинули из экипажей, когда они попытались расталкивать беженцев.

Даже генералам, а они видели за последние сутки троих, не очень стремились уступать дорогу, матерясь в спину. Вот уж чья задача не драпать впереди всех в авангарде, а наводить порядок и сражаться с противником. Скорее всего, именно отсюда и росло всеобщее раздражение и гнев. От самых больших службистов-сержантов до самого последнего обозника все были уверены, что командиры лигистов своих не бросят на произвол судьбы.

Слушать радио им было негде, зато листовки ходили по рукам частенько. Биографии вождей Народной Армии секретом не являлись. Все они были в прошлом боевыми офицерами и сержантами. Понимали солдат и не относились свысока. Не то что свои! Хороший служака из сержантов, да вдобавок понюхавший пороху на фронтах и высадках очень часто стоял выше офицера, под командой которого состоял.

– Чо такое, – недовольно пробурчал Слайн. – Они вообще двигаться не собираются?

– Миль! – позвал сержант одного из своих солдат. – Сбегай вперед, глянь чо происходит.

– Есть, сержант, – бодро ответил тот и порысил в голову замершей окончательно колоны.

Этот был бойкий парень и Телач частенько его использовал для передачи сообщений в качестве вестового. А попутно завсегда нос свой любопытный сует в чужие дела и принесет полезные известия. Для него проскакать лишнюю лигу для выяснения новостей важнее лишнего куска хлеба.

– Отдыхаем, – приказал сержант, – привал.

Он встал в стороне и принялся внимательно осматривать подходивших. С севшим на лошадь и отправившимся вперед, выяснять насчет направления движения, первым лейтенантом Флаэрти они, судя по срокам, расстались навсегда. Возвращение в ближайшие дни не ожидалось. Смылся гад. Теперь он отвечал за роту и обязан присматривать за нижними чинами. Оба взводных сержанта были младше его по возрасту, опыту и признали главенство без возражений.

– Лихорадка? – спросил при виде еле передвигающегося рядового.

Глаза лихорадочно блестят, лицо красное.

– Я могу идти, – испугано сказал солдат, судорожно сглатывая и вытер грязное лицо рукавом шинели, еще сильнее размазав грязь.

Остаться в одиночестве на обочине верная смерть. Нести его желающих найти сложно.

– Посиди пока. У нас привал.

– С утра температурит, – уверено ответил сержант второго взвода Геррке на вопросительный взгляд.

– Тиф, не может быть?

– Сыпи нет. Утром проверяли.

– Головная боль?

– Не, не жаловался. И бреда нет. Простуда сильная, скорее всего.

– Дай Бог пронесет. Нам только эпидемии не хватает. Больше нет таких?

Геррке пожал плечами.

– Доктора искали?

– В городе надо проверить.

– На повозку положишь (устроившийся по соседству Слайн скривился, тащить «Остин» он себе он не жаждал, а место больному придется освободить) и проверь остальных. Прямо сейчас.

С топотом прибежал Миль, разбрызгивая лужи и не разбирая дороги. Физиономия возбужденная, глаза сверкают.

– Тихо, – приказал сержант, останавливая его жестом, – раздельно. Внятно. Доложить.

Тихо – это на всякий случай. Не обязательно всем знать лишние неприятные подробности. А Милю можно и приказать пасть на замке держать. Если требуется, он язык за зубами держать умеет. Только без прямой команды и не подумает. В момент растрезвонит.

– Мост взорван, – вытянувшись доложил солдат. – То есть «быки» целые, пролеты отсутствуют. Там собралось наверное тысяч десять и почти все сидят и ждут Мрак знает чего. Ни одна собака не хочет брать на себя командование и наводить порядок. Так и будем торчать без жратвы и цели пока лигисты не догонят. И это… В поселке все дома забиты, прямо на улицах лежат люди. Незачем туда идти.

– Не может быть, – пробурчал сержант, извлекая карту и расправляя ее, – чтобы где-то рядом не имелось брода. Поезду требуется мост, а раньше как-то обходились. Во! Песково и Новодворки, хучь сразу понятно. А то всякие Утноки, да Натмуки неизвестно откедова взялось и чо означает. Толпуддл, млин. Язык не выговаривает. Д – Д.

– Два «р» нормально? – заинтересовался Слайн.

– Так названия еще от туземцев остались, – объяснил Миль.

– Тебя не спрашивали! Десять минут перекур, затем двинемся. Лиг пять, не больше до Пескова.

Слайн картинно застонал.

– Там хоть под крышей будим, – миролюбиво сказал сержант. – А глядишь и проводника найдем.

– Так это, – недоуменно произнес Миль, – чего помогать нам станут? Они ж поголовно за Народную Армию. Заплатить нам нечем.

– Небойсь с удовольствием отправят на другую сторону, лишь бы не объедали их деревню всей ротой. У нас аппетит хороший, да и с дороги проголодаемся.

Слайн опять заржал.

* * *

На восточный берег не торопясь выехало с десяток всадников и повозка, запряженная двумя лошадьми. Она привычно-лихо развернулась и на бредущих через реку людей уставилось рыльце пулемета. Слайн невольно позавидовал. В таком виде он готов таскаться с «Остином» вечно. Пока что ему приходится носить на себе. А вес немаленький. Даже катить на станке достаточно тяжело, а по броду не выйдет. Пришлось разбирать и «тело» пулемета на плечо. Хорошо служить в Народной Армии, там ручных навалом. В два-три раза легче.

Сержант при виде встречающих без особой злости, чисто для порядка врезал по шее проводнику.

– Я тут при чем? – с негодованием возопил мужик, прикрывая на всякий случай голову руками. – Будто мне охота под пули!

Скорее всего, действительно, его вины в происходящем не имелось. Могли и с вчера дать знать об их приходе и что разыскивают. Сразу надо было уходить, но уже был поздний вечер, все устали. Передохнуть под крышей и с горячей едой было просто необходимо. Вот и попались. Кто-то в деревне сбегал и доложил.

Пулемет дал короткую очередь, взбивая фонтанчики воды прямо перед застывшими солдатами. Потом прошелся слева и справа, недвусмысленно намекая на последствия.

В армии все прекрасно знают, что делать в случае обстрела. Это первое, чему учат новобранцев. В уставе умно именуется «Тактика поведения под огнем противника». А по-простому необходимо упасть на землю, не давая врагу нормально прицелиться из-за отсутствия хорошо заметной мишени. Умный и опытный еще непременно отползет в сторону от места, где его видели в последний раз. Затем сам направляешь оружие в сторону противника и целишься. Выстрел.

Обычно в бою все наставления мгновенно испаряются из мозга и в первый раз уникальные люди действуют по уставу. Не сбежали с визгом, побросав оружие – уже прекрасно. В основном солдаты стремятся сжаться в комок, в надежде на незаметность. А палят в лучшем случае в небо. Здесь и это абсолютно невозможно. На всем протяжении реки они стояли от колена до груди в воде и лечь можно только нырнув вниз. В таком положении лучше не пробовать учиться дышать без воздуха. Они не рыбы. Да и времени на приспособление к новому образу жизни достаточно не получат. Покрошат без долгих раздумий при любом неудачном движении. Кое-кто успеет удрать назад, но остальным придется плохо.

– Вперед? – еле слышно спросил Слайн, без особого энтузиазма.

В принципе шансы имелись. До лигистов пол сотни локтей и атаки они не ждут. Слишком уверены в своем превосходстве. Десяток человек и даже спешились не все. Но это не забег на звание чемпиона по специальной дорожке. По воде и под пулеметным огнем. Первые имеют очень мало шансов уцелеть. Но дело даже не в этом. Зачем? Почему рота за его спиной должна погибать? Почти двести с лишним человек, включая приставших в последние дни и восьмерых раненых. За что?

– Похоже пришло время выяснить насчет тарелки с кашей, – пробурчал сержант. – Скоро завтрак. С маслом дадут или без. Сдаемся! – закричал, поднимая обеими руками винтовку. Обернулся к роте и еще раз: – сдаемся! Оружие над головой, выходя на берег, складываем в кучу. И уже нормальным голосом: – Пошли. Для нас война закончилась.

 

Интерлюдия

Я ожидаю, что в результате наступления, взяв Ардар, мы поставим противника в крайне сложное положение. Потеряв основную базу на востоке и почти треть сил сухопутных сил, шиольцы будут поставлены в такие условия, что можно ожидать предложения компромиссного мира. Затяжка военных действий им также невыгодна как и нам.

С политической и пропагандистской точки зрения, а она в нашей ситуации бесконечно важна, Патра станет страшно обременительной для экономики королевства. Чем выше потери армии, тем опаснее положение правительства. Конечно, с нынешним премьер-министром шансом полюбовно договориться практически нет. Остается надеяться на все более недовольное его действиями и всем происходящим общественное мнение Шиола.

Я делаю ставку на скорейшее окончание конфликта. Для этого чрезвычайно важна быстрая и эффективная победа. Необходимо прорваться в тылы армии, обходя укрепленные пункты. Достаточно обрезать коммуникации и снабжение и они не сумеют действовать активно. А если продолжат сидеть в окопах, нам к лучшему. Наша цель города побережья и в первую очередь Ардар. Сплошного фронта не существует. Есть возможность скрытно сосредоточить оба корпуса и перейти в наступление даже без артподготовки.

Я в курсе, что данная стратегия противоречит армейским уставам. Не будем подражать устаревшим правилам. Пусть этим занимаются другие. Нам необходимо закончить операцию в кратчайшие сроки, не дожидаясь переброски подкреплений из метрополии и колоний.

 

Глава 13. Политические соображения. 2701 г

Когда Фиона направила мотоцикл к тротуару он в душе обрадовался. Нет, ехать вот так, обнимая женщину совсем недурно. Когда еще удастся нормально отдохнуть и вырваться из цепей обязанностей. Хуже всего он сам их на себя взвалил. Ругать некого. Разве лично дорого и любимого Стена Шаманова. Но ведь иногда хочется почувствовать себя обычным человеком и погулять без участия политических или деловых расчетов!

Особенно вырваться из череды обязанностей приятно после очередного занудства с участием кучи специалистов. Юристы и политики готовы биться из-за не там поставленной запятой неделями и это все замечательно. Польза их общему делу несомненная и наглядная (когда подумаешь или тебе объяснят).

Одна беда, вгоняет подобная деятельность неподготовленного участника в тяжкую тоску. Положительно в будущем, если он и отправится куда с важным государственным визитом, пусть предварительно люди рангом пониже согласовывают всякую ерунду. Первый и последний раз сам поехал сразу. Опыт дело наживное.

С другой стороны мчаться на совершенно неприличной скорости с хорошим шансом переломать кости ему как-то не по нутру тоже. Зато начал конкретно понимать, зачем очки на лице и каска на голове. Смотреть нормально при ветре, дующем в лицо при скорости под сотню лиг (может преувеличение, но деревья так и мелькают) в час практически невозможно. Глаза слезятся и песок непременно попадает. И вообще, на автомобиле с четырьмя колесами гораздо приятнее и удобнее.

Механизмы и машины существуют для облегчения жизни и повышения ее комфортности. А просто гонять непонятно из каких соображений можно на гонках. Если уж риска не хватает. Ему абсолютно не требуется. Вполне достаточно всевозможных происшествий и выстрелов с взрывами рядом. Да и риск у него иногда бывал запредельный. Не тот, о котором обычно говорят. Риск решений, когда выбираешь, кому и скольким умереть или жить. Он еще не настолько забронзовел, чтобы считать людей пешками.

К сожалению уже сейчас очень немногие не опасаясь могут с ним нормально общаться. Даже бывшие однополчане, за редким исключением разве не кланяются в пояс. Оно удобно… и противно. Они постоянно помнят кто начальник. Все знают одно твое слово и их жизнь изменится. Как поднялись, так и упадут лицом в грязь.

Вот и сам машинально принимаешься вычислять, что нужно тому или другому. Почему он повел себя так, а не иначе. Как-то в разговоре с одним из известнейших миллионщиков он услышал любопытную, но нисколько не удивившую вещь. Тот постоянно получает огромное количество просьб и молений о помощи. Некоторые действительно нуждаются.

Сложность одна – невозможно помочь всем, тогда никаких денег и времени не хватит. Можно выборочно или определенным категориям людей. А значит, всегда найдутся недовольнее. И это просто богатый человек. Что уж говорить об управлении государством!

Разве одной Фионе от него ничего не требуется. Она и в деньгах не нуждается. Ей нужен только он и желательно без вечного присутствия посторонних. А за этим стоит и удрать от всех. Хотя бы на время.

Но не скажешь же собственной жене, не хочу и опасаюсь кататься на мотоцикле. Надо смотреться в ее глазах невообразимым героем. И так привез ее в Баллин, а вместо нормальной жизни переговоры. На приемы с балами не ходим. Правда она не скучает, упорно выступая с лекциями на тему срочной медицинской помощи и ее организации. Тут еще неизвестно ходят ли ее слушать или посмотреть на жену Шаманова. В некотором смысле мы сейчас очень любопытные люди и всем интересны.

Но это днем, а совещания не заканчиваются иногда до поздней ночи. Развлечения в медовом месяце отсутствуют напрочь. А Фиона как чувствовала, с собой потащила агрегат. Сына оставила на Элу, а своего железного коня притащила на корабль. Мотается в местный мотоциклетный клуб и просто неизвестно куда. Он что мог отказать в абсолютно невинной просьбе? Хоть раз за все время подумать о личных делах, а не государственных проблемах. Вот интересно, она заранее строила планы удрать подальше от города или так вышло?

Потянулась она тоже очень уж качественно. Вроде бы разминается после поездки, а на самом деле все обтянулось на теле и проверила впечатление. Ну это обычное женское поведение. Здесь второго дна не имеется. А восхищение выразить вполне искреннее готов. Обнять и поцеловать. Пусть все смотрят. Если уж мотаемся в брюках по дорогам, то шокировать сильнее вряд ли удастся.

Ресторанчик оказался небольшой и уютный. Не смотря на приличное расстояние от столицы с электрическим освещением. Сюда все больше ходили горожане из близлежащего очень приличного района и атмосфера соответствующая. Обслуживание предупредительное, выбор блюд достаточно приличный и ничего экзотичного. Обычная прекрасно знакомая шиольская кухня. На маленькой эстраде негромко играют нечто тихое и приятное три музыканта.

Фиона отправилась в женскую комнату, предоставив ему заниматься выбором. Последний раз Стен это делал еще до войны. Причем опять же вместе с Фионой. После этого посещение ресторанов длительное время не входило в программу его времяпровождения. Кабаки и речи во всевозможных заведениях не в счет. Он мысленно тяжко вздохнул и приступил к изучению принесенной аккуратно одетой и молоденькой официанткой книжечки.

Салаты, винегреты, различные закуски, рыба. Рядом не то для тупых, не то для впервые зашедших, кроме цены еще и подробности. Звучит неплохо: «Вырезка зайца в сливочном соусе со свеклой и хрустящим картофелем, жаренное мясо с гарниром». В нескольких видах окромя грызуна.

«Баранье рагу с фасолью, тушеное мясо ягненка, свиные отбивные, жареный цыпленок». И прочее в том же роде. На любой вкус в нескольких вариантах. Причем предпочтительнее разбираться в соусе. Что такое под карри, он представлял смутно. Нечто фадзийское и вроде острое.

Девушка похоже поняла его затруднения и немедленно подключилась.

– Рыба готовится исключительно выловленная сегодня, – доверительно сообщила. – Ранним утром сын хозяйки едет в порт и привозит свежайшее. У него «Жук», – объяснила с нескрываемой гордостью. Тут явно присутствовало нечто личное по отношению к парню.

А «Жук» – это дело знакомое. Еще одно производство мадам Ветровой. В отличие от супердорогих мотоциклов вроде Фиониного, трициклы с двигателями от 8 до 12 л.с. были достаточно дешевы, хотя и не развивали рекордных скоростей. Зато в кузове можно было перевозить от ста пятидесяти до четырехсот килограмм товаров. На небольших предприятиях и в деревне в качестве грузового транспорта замечательно подходили.

Мата умудрялась делать деньги не только на обеспеченных людях, но и на не слишком готовых тратиться. Каждому на его вкус. Кому кататься, а кому и трудиться. Достаточно простые в обслуживании и не особо дорогие уходили нарасхват. Оказывается не только на Патре повсеместно попадаются.

– Запах приятный, – произнесла вернувшаяся Фиона.

– Мы булочки к столу готовим по старинным рецептам!

Что такое древняя кулинарная книга Стен знал. Самой первой не меньше полторы тысячи лет. Правда по настоящему использовать можно в основном произведение мадам Вионны. Ее сборник рецептов издали в 2411 году и впервые там указаны конкретные меры веса и объема. Раньше в основном давали «щепотка» и «по вкусу».

– В большие магазины попадает хлеб из замороженного теста, – горячо говорила девушка. – Он не имеет правильного вкуса и запаха! И масло подается настоящее – деревенское.

– Я чувствую нечто знакомое, – сообщила Фиона, и забавно наморщив нос, – копченый лосось с красной икрой, пироги нескольких видов и слинг.

Как можно учуять алкоголь в закрытых бутылках науке неизвестно. Наверняка увидела по дороге.

– У них в баре присутствует бутылка от Притчева двадцатилетней выдержки, – сообщила, подтвердив догадку. – Остальное попроще.

– Когда я вернусь, запрещу всем водителям транспортных средств употреблять за рулем.

– Одна рюмка не страшно!

– И потом мы ехали сюда, чтобы вкушать нечто интересное, к чему нам хорошо знакомые пироги?

– Сейчас в моду входят патранские блюда, – неуверенно сказала официантка.

Ну хоть не зря старались и воевали, осознал Стен. Раньше все патранское было синонимом деревенского в метрополии. А теперь вкушают нашу пищу и называются гурманами.

– А это вкусно, честное слово. Рыбу коптили по оригинальному рецепту, не привозное. Только-только приготовили. Замечательный лосось.

– А меня вполне устраивает, – заявила Фиона, – вот фадзийские кисло-сладкие блюда и селедку, сваренную в молоке, я бы есть не стала. А это – нормально.

– К чему с детства привык, то и замечательно, – сказал ей Стен, – сделав заказ. – Уж сколько я разных пирогов со всевозможной начинкой пробовал, а материнские все равно лучшие. Они, наверное, с наших пельменей смеются, как мы с имперской «пасты».

– Ты ничего не понимаешь. Сухая рассчитана на длительное хранение и лежит на случай голода. А вот свежая паста, как всякий скоропортящийся продукт, вещь замечательная – если, конечно, она приготовлена из пшеницы, а не из муки второстепенных злаков.

– У Ланы все выходит объедение.

– Точно, – подтвердила Фиона с улыбкой. – Лана как варит! Просто, ничего хитроумного, зато из свежих продуктов. Борщ со сметаной с куском вареного мяса и есть с белым сытным хлебом. А на второе пара котлет с гарниром, такого гигантского размера, что в тот день до вечера достаточно.

– И для меня рюмка приготовлена холодного слинга.

– Так, – недовольно сказала Фиона, глядя на подходящего с озабоченным видом толстяка-хозяина. – Идея посидеть спокойно с треском провалилось. Мы теперь вообще не сможем выйти на улицу? Убила бы всех фотографов и попутно газетчиков. Ты слишком засветился.

– А может это ты?

– Спорим?

– А на что?

– Простите, – неуверенно произнес подошедший человек, не позволив окончательно договориться о закладе, – вы действительно Шамановы? Стен и Фиона?

– Господин…

Он сделал паузу и получил подсказку:

– Макклин.

– …Макклин. Я очень надеюсь, – проникновенно сказал Стен, – что вы все дружно сделаете вид, что нас не узнали. Мы тут не по делам государственным, а в поисках приятного ужина. Назойливое внимание не требуется.

– Но… Такие гости…

– А если будете приставать или другие посетители слишком пялиться, так встанем и уйдем. И всем обязательно в следующем интервью поведаем насколько в вашем ресторане отвратительно готовят и принимают.

Вид у несчастного толстяка стал исключительно жалкий.

– С другой стороны, – весело пообещала Фиона, – если нам понравится, непременно об этом всем поведаем и даже оставим соответствующую запись в вашей книге почетных посетителей.

– У нас нет…

– Пришла пора заводить, – уверенным тоном, заявила Фиона. – Представляете, сколько будут стоить наши подписи лет через сто?

– Я угощаю, – делая широкий жест, порадовал их толстяк, – только позвольте на прощанье сфотографировать. Распишетесь прямо на карточке.

– Почему нет, – переглянувшись с женой, согласился Стен, – можете даже повесить в рамочке на стене. Если нам ужин понравится.

– Даже не сомневайтесь!

* * *

Давненько мне не снились эти странные видения, бессмысленно глядя на лежащий перед ним документ, подумал Стен. Обычно звучит вроде предупреждения об опасности. Убьют, зарежут, под трибунал пойдешь, трамваем задавит. Надо попробовать что-то изменить. А сегодня такое благостное зрелище вышло. Или мне стоит бояться поездок на мотоциклах? Посоветоваться и то не с кем. Все одно больше меня в этих видениях никто не разбирается. Вечно невнятница…

Пока что есть два интересных вывода. Во-первых, я все-таки женюсь. И это хорошо. А Фиона когда двигалась, было четкое ощущение наличие маленького, но уже живота. Беременна. Очень устраивает. Замечательно.

Второй еще любопытнее. Мы все-таки не через десять лет на переговоры с шиольцами прибыли. «Жука» Мата начала выпускать в этом году весной, во всех газетах реклама. Я подумал «уходят нарасхват». Получается год, максимум два. Новая модель у нее обязательно получает оригинальное название. Правда почему-то все больше из фауны. Странная привычка, но это не важно.

Лига выиграла столкновение. Королевство пошло на соглашение, иначе бы не шлялись совершено свободно по метрополии. Хозяин особо не удивился моему присутствию, значит встречи не тайные и не на крейсере «случайно» заплывшем на Патру. Прямо в Баллине и в газетах присутствует. Неплохо. Только при нынешнем премьер-министре шансы на подобные мероприятия мизерные. Он не пойдет на признание независимости. Это для него смерть. Если не физическая, так политическая. На обычные похороны шансы также велики. Военные рано или поздно все припомнят.

Ждать нового главу королевского правительства и идти на контакт? Это и раньше было ясно. Вопрос как свалить нынешнюю власть. Зачин неплохой. Четверть армии мы уже угробили, если возьмем Ардар… Придется не просто блокировать, требуется капитуляция гарнизона. Мрак и Холод. Не успеваем. Флот придет раньше.

А кто такая Лана я не понял, кухарка? Почему по имени? Только выходит познакомлюсь, если все пойдет правильным путем. Сломать будущее не так уж тяжело. Я-то сумел и неоднократно. Или все-таки это не будущее, а его разветвления? Пойдешь неправильно, получишь так. Верно – иначе. А как надо? Пойди и сам догадайся. Спасибо тебе огромное, мой замечательный талант к угадыванию. Никакого толка с тебя, кроме самой общей расплывчатой картины.

Он поднялся из-за стола и посмотрел наружу в задумчивости, продолжая мысленно перебирать варианты дальнейших действий. Из большого окна на всю округу открывался замечательный вид. Внизу живописно рассыпавшаяся по окружающим бухту холмам куча домов. Все они располагались с правой стороны бухты.

Слева огромные резервуары и заводские постройки. В цехах создавались керосин, смазочные вещества для движущихся частей паровозов и железнодорожных вагонов, сельскохозяйственных орудий, хлопковых веретен и велосипедов. Кроме этого, производились нефтяное желе, известное под торговой маркой „Вазелин“ и используемое как основа для фармацевтической продукции, и парафин. В последнее время заметно увеличился выпуск бензина.

Внизу чернели пристани, дебаркадер и многочисленные склады. Набегающие на берег волны красиво изображали белое кружево прибоя. Вокруг раскинулись многочисленные особняки, построенные по индивидуальным заказам. Очень недурно смотрелось, как и легкие облачка в ярко синем небе.

Но это если не присматриваться внимательно. Прямо у пристани торчат из воды мачты потопленного сторожевика, а в самом Инвере на улицах почти не заметно движения. Не дымят трубы немногочисленных заводов, только качалки по-прежнему трудятся, доставая нефть из земли.

Ничего удивительного, с обнаружением столь необходимой людям субстанции вся округа моментально покрылась решетчатыми железными вышками. И каждая из них приносит деньги своим хозяевам. Пусть хоть все вокруг рушится, а нефть должна поступать в баки и идти дальше на переработку.

Весь район стоит на нефтяных месторождениях и ничем больше не интересуется. Только добычей и переработкой. Вышки были деревянные, металлические, огромные и не слишком большие. Они принадлежали серьезным компаниям, мелким предпринимателям и даже обычным людям. Ведь достаточно пробурить землю в собственном огороде и нефть пойдет наверх. Вот только никто не знает надолго ли. Тем не менее, хуже ведь не станет, если присоединишься к собравшимся вокруг энергичным людям, основывающим многочисленные фирмы и фирмочки. А если пойдет серьезный фонтан можно и продать свой участок за очень приличные деньги.

Мимо города и к перерабатывающему заводу затянется несколько местных и один принадлежащий Котлярову больших размеров трубопровод. Много что здесь является его имуществом, от тех же качалок, до перерабатывающих заводов, через которые проходят до 90 % всей добытой нефти. Когда запасы «черной крови» обнаружили, поставить буровую со всем необходимым обходилось около тысячи «корон». Сумма не маленькая, но для многих посильная.

В результате тысячи человек без знаний и умений кинулись искать нефть. Котляров и не подумал конкурировать с ними. Он предпочел вложить средства в перерабатывающее предприятие. Первое приобретение обошлось ему всего в 25 тысяч. А затем принялся скупать и другие заводы и заводики. Перед началом восстания его компания оценивалась в 28 миллионов. Недурной рост с первоначального вложения. И это еще без учета множества нефтяных участков, где он являлся не единственным владельцем, владея лишь частью общего пая.

С течением времени его компания стала производить керосин лучшего качества, чем конкуренты. У нее были более эффективные заводы, более опытные эксперты и более совершенные методы производства. В сфере производства смазочных материалов компания особенно гордилась тем, что добилась высокого качества масел и радикально снизила стоимость смазки быстро растущей машиностроительной отрасли страны. А после триумфального начала шествия автомобилей и мотоциклов она принялась снабжать заправочные станции высокосортным бензином.

Здесь была его «вотчина» и хозяйство. Поэтому когда Гиллис Камов доложил о появлении миллионщика собственной персоной, Стен не особо удивился. Наверняка не просто желает заверить в своем глубочайшем уважении, а настойчиво порекомендовать ничего в округе не ломать и не поджигать. Иначе может и обидеться всерьез. А ссориться со столь важным и чего греха таить полезным человеком на данном этапе вредно.

Собственно все это и раньше было достаточно хорошо известно, без напоминаний. Народная Армия в принципе старалась население не трогать, лишний раз ничего не отбирать. Если уж без этого не обойтись, то платили или давали не слишком охотно принимаемые расписки. А что делать, купюры на деревьях не растут, золотые прииски на севере пока еще контролируются шиольской армией. Они принадлежат лично королю, да и добывается там не более четырех тонн в год. Немало, однако проблемы все одно за их счет не решить.

Вот и приходится крутиться. Кого налогом обложить, кому пообещать после победы вернуть конфискованное имущество или эквивалент в деньгах. Раздражать жителей острова никак нельзя. Без них восстание обречено на скорое поражение. Поэтому с нефтяными вышками и самим городом Инвером обошлись страшно бережно.

Стоявший здесь полк вежливо пропустили мимо подходящих частей 1-го корпуса, помахав ручкой на прощанье. Позволили спокойно загрузиться на транспортные корабли и отбыть восвояси без потерь и волнений. Договор честно соблюдали обе стороны, обойдясь без интенсивной стрельбы и крупных повреждений в округе. 63-й пехотный с оружием и знаменам ушел, прихватив с собой желающих и оставив склады с армейским имуществом. Каждый получил желаемое.

Удержаться шиольцы бы все равно не сумели. Зачем же ломать налаженное хозяйство? Тем более господин Котляров готов субсидировать из собственных средств парочку высших офицеров. А если их по результатам происходящего уволят в отставку, обеспечить хорошо оплачиваемой работой. В результате все вели себя страшно благородно и раскланивались.

Утопленное суденышко не в счет. Его капитан был не в курсе переговорного процесса и решил обстрелять подходящую Первую Волонтерскую бригаду, за что и поплатился. Одно попадание в нос 150-линейного снаряда и утоп, даже не булькнув. Остальные после этого вели себя вежливо-предупредительно. Рукопожатиями не обменивались, но стоя в двухстах локтях друг о друга не ругались и проклятиями на голову не сыпали.

Нолан Котляров был высокий и худой человек с седой роскошной шевелюрой и прямым взглядом синих глаз. На карикатуры из газет, изображающие толстых капиталистов с сигарой в зубах нисколько не походил. Кроме всего прочего он не курил, не пил и в азартные игры не баловался. Даже по девкам не бегал – примерный семьянин. Жена и семеро превосходно воспитанных отпрысков.

Сыновья уже выросли и ревностно поддерживают папочку во всех его деловых начинаниях. Те еще ребята. Стен когда-то общался с ними. Деловые люди, способные скушать кого угодно и издалека видящие куда приложить усилие, чтобы оторвать еще кусок пожирнее. Все в батюшку.

Одно слово – сектант-протестант. Впрочем, это в личной жизни. Если требовалось, Котляров не гнушался общаться с людьми, придерживающимися других религиозных обычаев. Манией величия и уверенностью в собственном бесконечном превосходстве на основании посещений определенного Храма не страдал. Достаточно выдержанный и не пытающийся поучать других человек.

По рассказам Элы, Стен когда-то удостоился покачаться у акулы бизнеса на коленях. Он этого не помнил за малолетством, но сцену представлял без особого труда. Выражение лица наверняка деловое и пришел не просто так. Странно ожидать от вечно замороженного типа ласки или душевных слов.

Может это и правильно. Окружающие не расслабляются и пыжатся доказать старшему родственнику насколько они преуспели. Проблема в том, что будет, если кто-то из детей провалится. Обольет презрением или выставит из семьи? Он сможет!

– Господин Лугар Дубтах, – представляя пришедшего с ним толстенького, нервно моргающего человека, – сообщил Котляров. – Первый вице-президент банка Фаррела.

В голове у Стена зазвенел тревожный сигнал. Данный коммерческий банк был третьим по размеру в Шиоле. Насколько ему известно серьезных интересов на Патре до сих пор не имел. То есть отделения в нескольких крупных городах имелись, но Синендские банки и банк Маграта не давали всерьез развернуться. Фаррел организовал свою фирму лет пятьдесят назад и соперничать с придворным банкиром Магратом, делающим на ссудах государству и монопольных преимуществах огромные деньжищи не мог.

Обращение к нему, а считай Лиге, в такой ситуации могло много дать, но смотреть необходимо внимательно. Эти люди ищут свой интерес, а не волнуются насчет независимости Патры. Но само по себе, какое бы предложение не прозвучало, очень любопытный вариант.

Ха! Похоже Котляров не зря не собирается откланиваться. У него имеется своя нужда, а это уже важно. До сих пор он почти демонстративно дистанцизировался от происходящего на острове. Мелкие суммы в кассу Лиги и достаточно скользкие договоренности по нескольким вопросам, включая нынешнюю ситуацию или радиоцентр, роли не играют. Он и там выгадывал себе преимущества. А теперь пришло время брать его за вымя. Не обеднеет.

– Чем могу быть полезным? – делая наивное лицо, спросил Шаманов.

Из дальнейшей красочной речи он быстро уяснил, насколько руководство банка обожает лично его и готово оказать всемерную поддержку. В данном контексте звучало достаточно забавно. Господин Дубтах явно напрашивался на государственную измену. Он даже не патран, а уж расписываться в любви к мятежникам – это плохо пахнет по любым законам.

– Послушайте, – демонстративно поморщившись, прервал очередную цветастую метафору, – я очень занятый человек. Не люблю терять время зря. Соблаговолите высказаться яснее и конкретнее.

Объяснять, что в воспылавший любовью к Национальной Лиге Патрана Шиольский банк не поверит самый наивный юноша, он не стал. Вряд ли его держат за полного болвана. А если так, им же хуже.

– Мы готовы оказать всемерную помощь вашему движению, – нервно вытирая лысую голову носовым платком, поведал банкир. – Можно открыть счет или предоставьте ваши данные. В кратчайшие сроки туда будут переведены, – он сделал многозначительную паузу, – два миллиона «корон»!

– В обмен на что? – вкрадчиво спросил Стен, мысленно поздравив себя. Таких взяток ему еще не предлагали.

– Концессия на разработку района Невирков – Любытино – Котлов, – прекратив дергаться и глядя ему в глаза, пояснил предприимчивый банкир.

Ай-ай, подумал Стен с каменным лицом. Из подобного предложения легко сделать массу выводов. Наличие огромных запасов железной руды в тех местах ни для кого не секрет. Другое дело, сколько бы там не лежало в почве миллиардов тонн, содержание железа низкое, относительно южных шахт. Сейчас используются руды с содержанием свыше 51 %. Просимые не дотягивают по пробам и до тридцати восьми. Еще и сера присутствовала в образцах породы. В старых шахтах высокое содержание магнетита, что удешевляет процесс обогащения.

Совсем другие технологии требуются для оправдания добычи и выплавки стали. Порошкообразная руда, загруженная в нынешние печи, приведет к серьезнейшим убыткам и проблемам. Уж настолько-то он университетский курс помнит. Давали общие положения о строении острова и разведанных природных ископаемых, но история громкая была. Прогорели первые сунувшиеся на месторождение. Серьезные миллионы потеряли. Даже ветку железнодорожную построили, а вышел абсолютный ноль. Скоро пятнадцать лет, как огромные залежи лежат без применения.

Вывод очень простой. Кто-то разработал новый метод превращения низкосодержащей железной руды в высококачественную сталь. А это вещь очень любопытная. Почти наверняка за появлением новых заводов последует резкое падение цен на железную руду и рост экспорта стали за границу. Да и на остальных промышленных отраслях неминуемо отразится.

Как определить размер снижения цены производства? Не выйдет без точных данных о процессе. Отодвигаем на потом. Сейчас интереснее, что банк готов рискнуть репутацией и деньгами. Если что-то пойдет не так, Фаррел горит ярким пламенем. Не даром приехал первый заместитель лично.

Еще забавнее, что район относится к землям Синенда. Это что ж получается, честные до безобразия граждане королевства мне, мятежнику, предлагают приступить к битью лоялистов? Причем крайне серьезному, с захватом и аннексией территорий. Без погрома города такое не выйдет. А иначе к чему предложение? Мне, не Синенду, в лице его руководства. Даже не шиольскому военному командованию. Очень-очень некрасиво.

Между прочим, подразумевает уверенность в победе Лиги или сложности приобретения месторождений у сегодняшних собственников. Дядя не фермер из глубинки. Информация у него должна иметься серьезнейшая о положении в государстве. Экономическом и политическом. Есть четкий расчет и не на пустом месте. Надо будет обязательно озадачить Лайса, чтоб присмотрелся повнимательнее к этому банку и конкретному вице-президенту.

Он мне почти прямо сдает если не козырного туза, так короля точно. А само изумительное предложение открывает перспективные возможности для банального шантажа. Они ведь не ждут, что ударим по рукам без соответствующей бумаги и подписей? Или именно на это и надеются. Мне миллионы, а я по чей-то указке кинусь выполнять…

– Дача взятки должностному лицу, – сказал вслух, – эх, – прищелкнул пальцами, – параграф криминального уложения из памяти выскочил. Надо позвать юриста, у меня для такого случая найдется. Вы, решили меня так просто купить? – спросил уже без всякого юмора, с откровенной угрозой в голосе. – Так мне глава Казначейства Марэддит Эммин сулил больше и на длительный срок.

– У каждого человека есть своя цена, – неожиданно вмешался Котляровский. – Не обязательно в золоте или купюрах. Иным требуется нечто достаточно оригинальное. Ну, – он покрутил головой, – табун красавиц или резвый скакун тебе вряд ли подойдет. Может сам назовешь?

А он не просто в качестве рекомендателя присутствует, получил подтверждение Шаманов. Они в доле. Еще кто?

– У человека – да, – согласился. – Только я сейчас выступаю в качестве политика, не бизнесмена.

Нолан криво усмехнулся. Они тоже берут, говорил его взгляд. Чем выше сидят, тем шире запросы. А в целом ничего особенного. Только более жадные.

Суть в том, что не находящаяся в частной собственности земля принадлежит государству. Не важно, Шиолу или независимой Патре. В данный момент это все абстракция, но решать, кому ее отдать и по какой стоимости будут очень конкретные люди. Особенно взяв с боем. Прямо приказ перестрелять всех владельцев земли я не отдам. И никто не произнесет вслух, но иногда достаточно намека.

– Неограниченной концессии никто на Патре в будущем не получит, – сообщил Стен, выдержав паузу. – Срок привилегии не свыше десяти лет. А цена имеется. Вывоза руды не будет, переработка производится на здесь построенном предприятии. Экспорт исключительно готовой продукции.

Котляров понимающе кивнул.

– Пятьдесят процентов прибыли и участие государственных работников в управлении новой компанией. Для контроля. Чтоб не слишком крали, – объяснил откровенно подмигнув. – Торговаться не будем – это последнее слово.

– Мы вкладываем огромные деньги, – вновь принимаясь вытирать потную лысину платком, возмутился банкир, – а вы…

– А мы заплатим кровью за реализацию ваших намерений, – сухо отрезал Стен. – И землей. Наше участие не менее весомо. Впрочем, я не настаиваю на вашем присутствии. Как пожелаете. Поделить участок на несколько мелких и сдать в аренду желающим, как бы не выгоднее выйдет.

Взгляды, которыми они обменялись, были достаточно красноречивы. Никакие новые технологии долго не остаются в секрете. Несколько лет и пройдет и идея пойдет в массы. А вот кто первый успеет, много получит, сняв самые сливки. А теперь он просто так не отдаст месторождение, кто бы не пришел.

– А что будет после окончания данного срока?

– Если соглашения выполняются и у нас не будет друг к другу претензий, договор продлится еще на… допустим, пять лет.

– Десять!

– Хорошо, Я согласен. И так сколько угодно раз в дальнейшем. Заметьте, передать государству имущество по истечении десятилетнего срока не предлагаю. Ровно до той поры, пока прибыль имеется и дела ведутся честно.

– А чтобы не получить бессмысленных свар и бесконечных судов, да и нам не опасаться за вложенные средства обязательства необходимо точно прописать, – недовольно сказал банкир.

– Права и обязанности, – подчеркнуто напомнил Стен, – в том числе по отношению компании к работникам. Наличие коллективного договора и профсоюза, а также выполнение всех законов государства на территории которого находится компания. Это, – сказал с легкой насмешкой, – касается и налогов. Никаких исключений не будет. Все на общих основаниях. Гиллис, – позвал, молча присутствовавшего все это время при разговоре секретаря, – ты зафиксировал сказанное?

Тот молча кивнул. Уж стенографировать в любом положении он научился на зависть любым секретаршам. Последний раз прямо под дождем в глине по колено и на весу. Справился. И с советами в таких случаях не лез. Вот наедине мог подсказать и иногда очень удачно. Идеальный директор канцелярии. За приносимую пользу можно и не заметить до поры до времени его желания замкнуть все концы на себя. Обойдется. Кое с кем всегда будет беседа без лишних ушей и доступ неограниченный для старых соратников.

А для того чтобы не иметь единственного выхода на другие организации, он себе завел личного адъютанта. Юрков на эту роль попал абсолютно случайно, как и очень многие другие в его окружении. Кузницы кадров пока не существовало и приходилось использовать любой удачно подвернувшийся случай и талантливого человека. Просто для лучшего понимания происходящего вокруг после образования Свободной зоны потребовалось иметь представление о написанном в прессе. Как местной и шиольской, так и заграничной. Нередко по обычным публикациям можно многое понять о настроениях в стране.

Самому не было времени читать газеты и почти случайно, но по рекомендации Рыбалкова, посадили заниматься тогда никому не известного парня с университетским дипломом философа. Обзоры эти оказались такого качества, что Стен познакомился с человеком лично и использовал по самым разным поводам. Результат получался неизменно отменный. Личный порученец, на почве чего Гиллис соперника всерьез недолюбливал. Тот относился к его действиям и словам истинно философски, не реагируя.

– Проводи господ предпринимателей к юристам, – делая хорошо знакомый тому жест, двумя пальцами на плечо. В их системе общения не для посторонних это означало зови Крохина, – пусть договорятся о встрече и правильном оформлении договора.

Банкир с ужасом посмотрел на него. Да, мысленно согласился Шаманов, несколько неожиданно. Вместо военных в блестящих мундирах таскаю за собой уже пожилого Орма Клинова. Для налаживания отношений и документов предназначенных не для внутреннего использования абсолютно незаменимый человек. Не мне же тщательно изучать все хитрые параграфы и примечания мелким шрифтом. А уж его в корысти не заподозришь.

– Кстати, – сказал уже на прощанье, дождавшись, пока дойдут до двери. – Весь транспорт мы мобилизуем для срочной передислокации подразделений, проследите, чтобы не было проблем. Ломать или прятать очень не рекомендую. И те самые два миллиона вы передайте в фонд Лиги. Нам пригодятся на время военных действий в районе Синенда, – и улыбнулся как можно шире.

Котляров оглянулся и покачал головой. Он не особо удивился, в отличие от банкира, которого бросило в краску. Не первый раз общаются. Когда-то на вполне закономерные претензии, что без денег полученных от деловых людей Лига никогда бы не смогла так развернуться, Шаманов достаточно откровенно заявил:

– Без ваших денег было бы труднее, я не возражаю. Только результат бы вышел одинаковый. Вы отстегиваете на нужды Лиги не от огромной любви к Патре или лично мне. Вы хотите добиться выхода из-под тяжелой руки королевства. И здесь наши интересы совпадают. Но это не означает, что избавившись о Шиола вы сможете управлять. Целью деятельности правительства является благополучие народа. Задача таких как вы, получить максимальную прибыль. Это несовместимые вещи и поэтому вы всегда будете пытаться воздействовать на власть. Так вот мой важнейший ориентир – обеспечение того, чтобы лица, которым народ делегирует свои властные полномочия, служили бы избравшему их народу, а не особым интересам немногих. Всем государственным чиновникам, избранным или назначенным, будет запрещено оказывать услуги или получать какое-либо вознаграждение.

– Ты говоришь об идеальных клерках, – отмахнулся тогда Котляров.

– А люди не совершены. С хорошими законами и плохими управляющими легко просадить все. Пока имеющий право принимать решения в государственных структурах сможет больше получить в виде взятки, чем на своей работе проблему не решить. А этого не будет никогда! Я всегда смогу отстегнуть сумму серьезнее.

– Так я обоих постараюсь посадить, – без тени сомнений объяснил Шаманов. – Берущего и дающего. Причем первый лишится работы, а второй получит полновесный срок. Легче всего сложить руки и ничего не делать. А можно перед смертью сказать: мы сделали нечто потрясающее. В это никто не верил, а я сумел!

– И что ты хочешь создать? – спросил скептически Нолан. Он остался при своем мнении и в бескорыстных государственных деятелей не поверил ни на сантим. Как и в возможность сесть в тюрьму. Лично он давненько никому из рук в руки не передавал ничего. А посредник сдавать его не станет. Прекрасно знает, семье можно помочь, а можно ее утопить.

– Экономическую систему, в условиях которой каждый человек будет обладать гарантией возможности для проявления всего наилучшего, что в нем есть.

– Ха!

– Конечно, все талантом не обладают. Важно обеспечить реальный шанс полностью использовать все заложенные в человеке возможности. Получить для себя и своей семьи то, что он заработал. А это означает, что и общество получит от каждого гражданина максимум того, что он в состоянии создать.

– Весь глубокий ум преуспевающего миллионера элементарно сводится к простейшей формуле: «Найди то, что надо потребителю и предложи ему, если до сих пор не существует – создай это». По большей части люди сами не ведают чего хотят, пока не обнаружат у соседа нечто новое. Сколько человек добьются успеха, следуя всем известному рецепту? Единицы!

– Ты абсолютно прав, – кивнул Шаманов, – но явно не дослушал. Я говорю равенство возможностей. А кто чего достигнет, зависит от личных способностей. Поэтому задачей правительства является еще и защита собственности и благосостояния людей. Без уверенности в соблюдении подобных прав невозможен материальный прогресс. Но при этом государство будет процветать не когда у господ Котлярова или даже Шаманова образуется много-много миллионов и груда драгоценных камней в кармане.

Он помолчал и продолжил без особого энтузиазма. Убеждать Котлярова в правильности собственного курса он изначально не собирался. И так наболтал лишнего. С другой стороны иногда имеет смысл быть откровенным с определенными господами, имеющими серьезное влияние. Хуже не будет. Рано или поздно они попросят ответное одолжение. Пусть не рассчитывают на нечто серьезное.

– Когда у людей будет стимул и шанс подняться наверх, а в целом благосостояние будет расти. Всегда будет конфликт между обладающими огромным богатством и живущими бедно. Первые не пожелают делиться, вторые мечтают завладеть чужими сокровищами. Правительство должно выступать посредником в таких случаях и смягчать трения, а не выступать на чей-то стороне. Власть – это средство для охраны жизни, спокойствия и порядка. Чем лучше живут люди, а в идеале в собственных домах и владея разнообразным имуществом, тем меньше у них желания устраивать мятежи. Так что богатым придется поделиться частью прибыли в виде налогов на нужды народа. Отсюда простейший вывод, помогая Лиге, вы ничего не теряете. А вот не давая деньги или обманывая, неминуемо дождетесь нехороших выводов.

Он хорошо учил историю в школе, понял тогда Котляров и сделал интересные выводы. Не фанатик, распинающийся о любви к народу вообще. Достаточно гибкий человек без навсегда вбитых в мозг догм. И не из низов вышел, вместо отбирания собственности предлагает наделять. Революции на манер произошедшей в Империи не будет и перераспределения собственности тоже. Но придавить, кого надо сумеет без всяких сложностей. Не стоит ссориться без веской причины.

И ведь не прогадал. Спали́ Народная Армия его предприятия или взорви трубопроводы и большие бы начались проблемы. А так все довольны. И перспективе неплохой куш. А что половину ожидаемой прибыли с новой многообещающей идеи придется отдать, так других вариантов не наблюдается. Жалко, а придется. Нельзя получить все.

Цена есть у любого, – подумал Стен, оставшись один, – но иные обходятся исключительно дорого. Деньги сейчас необходимы позарез. На одних сколько угодно богатых трофеях долго не протянешь. Почти весь запас снарядов для бомбометов и крупнокалиберных орудий растрачен. Восполнить весьма проблематично.

Снаряд стоит 10–15 «корон», 155-линейный так и вовсе до 50. Это при условии налаженного производства в Свободной Зоне. С сырьем, порохом и взрывчаткой уже напряжение. Еще год и стрелять станет просто нечем. Их возьмут голыми руками. Выход к морю не гарантирует от блокады. Не от хорошей жизни они рванули в атаку, не завершив формирование третьего корпуса.

Снабжение являлось постоянной головной болью. Каждый корпус требовал десятки тонн всевозможной амуниции и боеприпасов каждый день. Любые поломанные вещи требовалось восстановить. Из двух винтовок или даже трех собирали одну. Люди ходили реально ободранные, а от первоначальной формы у многих остались отдельные элементы экипировки.

Некуда деваться. Каждый солдат обходится не меньше двух «корон» в день.

Кормить необходимо сытно и качественно, иначе пользы не будет. Одевать, обувать, вручить каждому каску, котелок, саперную лопатку и массу прочего. Без карабина он не солдат, без пулемета подразделение бесполезно, а к ним требуются патроны и на обучение в немалом количестве. Ведь что толку от стрельбы, если целиться бойца не обучили.

Да много есть всякого, вспомнить хотя бы коней для обозов. Они ведь тоже нуждаются в кормежке и ветеринаре. А лошадей для перевозок потребовалось огромное количество. НА нуждалась в тягловой силе не меньше чем в людях. Больше ста тысяч животных оторванных от хозяйств, считая с мулами и ослами. А ведь надо было еще внимательно смотреть, чтобы не отбирать в деревнях последнюю скотину и расплачиваться по моментально поднявшимся расценкам.

Хорошо хоть продовольствие дешево и доступно. При 40-тысячной армии немалые вроде бы изначальные запасы и поступления улетучивались моментально. Хуже некуда раздумывать откуда доставать очередной платеж. В данной ситуации ему частный счет в банке без надобности, а вот приличный аванс неизвестно за когда выполненное обещание пригодится. Серьезная война требует не героического порыва, а тщательной подготовки, дисциплины и материальных ресурсов.

– Да, – крикнул на стук в дверь, – входи.

Еще один удивительный тип, подумал при виде Крохина. Конечно, делать карьеру в новом государстве легче и удобнее, но при его ярко выраженных отрицательных взглядах к любой демократии и обожании армии пойти в мятежники – это нечто удивительное. Так и не разобрался в побуждениях и причинах, приведших достаточно успешного вояку на другую сторону. Темнит он и прямо не объясняет. Ну не шпион, не уволенный с позором и не проворовавшийся – это без сомнений. А в целом чужая душа вещь темная. Там нечто сугубо личное, вроде мести присутствует и неудовлетворенного самолюбия.

Тем не менее, оказалось очень удачное приобретение для Народной Армии. Опыта войсковых операций и умения у него на двоих Шамановых хватит. Хоть главнокомандующим считается Шаманов, а планы строит Крохин. Слишком разный уровень. У Стена на войне в подчинении максимум был батальон, у начальника оперативного штаба НА дивизия, а реально две, с приданными частями усиления. Сейчас тот в своей стихии. Хотя действует согласно общей установки своего политического руководителя.

А что будет потом, не очень волнует в данный момент. Как минимум, Крохин согласен, что правительство должно проводить реформы в экономической и социальной сферах. Что и требуется. Подробности его не волнуют. У него другая идея в голове намертво засела. Создание сильной, дисциплинированной, умелой и верной правительству армии.

Само по себе ее наличие важнейшая вещь для выживания любого государства. Все дело в размере и возможностях. Соседях и союзниках. Патре, к примеру, без флота никак не обойтись. Но вот что из себя должна представлять армия независимого государства тяжелейшая проблема.

Пока что осторожно наведенные в среде бывших и нынешних сослуживцев справки вполне достоверно подтверждают: Крохин манией величия не страдает. Определено пользуется уважением и с обеими командирами корпусов ладит. Когда дойдет до создания постоянного войска, тогда и стоит смотреть внимательно на предложения и идеи.

– Возвращаемся к твоему плану, – предлагая жестом присаживаться, объяснил причину вызова.

– А что изменилось? – насторожено поинтересовался Крохин.

Вчера он чуть не с пеной на губах требовал начать срочную переброску 1-го Корпуса к Синенду для создания угрозы и в целях помешать доставить подкрепления для окруженного Ардара. Да и корабли будут торчать у Синенда в большем количестве. Особенно военные. Сплошной положительный эффект.

Шаманов «добро» не дал. Ему требовалось срочное взятие Ардара и грабеж государственных и военных складов, а уход наиболее боеспособных частей к Синенду создавал массу дополнительных сложностей. Пока они перейдут горы, здесь уже все закончится и отвлекающий маневр не выйдет.

Решения принимает не Крохин. В этом смысле идеальный исполнитель. Прекрасно знает свое место и когда имеет смысл спорить. Стен определяет момент, благоприятный для атаки. Он лишь проводит подготовку.

– Политические соображения, – туманно объяснил Стен.

Почему в подобной ситуации не сделать то что и так хочется, выдав свои действия за огромное одолжение и потребовав высочайшую плату? Вот именно, нипочему. Меня с огромным трудом уговорили и пришлось заплатить на общее благо. Так и поведаю будущим историкам, если докопаются.

– Кроме того, под расписку заберешь в срочном порядке все грузовые машины у Котлярова, – Стен подумал, – да вообще у всех. 28 «Муравьев» трехтоников у Нолана точно имеется, мне Рудов говорил. Отдаст без звука. На батальон хватит. И пушки буксировать проще. Скорость важнее всего. Водителей и механиков тоже мобилизуй. Плевать на желание. Выполнят задачу и пусть едут назад, не задерживать.

– Если можно забирать, – довольно улыбнулся Крохин, – будет целая сотня грузовиков. У меня список на руках. Правда разные автомобили, но нам не красота важна. Сначала на железнодорожные платформы до гор, а там, – он даже зажмурился в радостном предвкушении.

– А там дорог нет. Пойдут по ямам и тележным колеям. Поломанное бросать. Потом разберемся. Скорость. Они не должны успеть ничего сообразить, прежде чем свалимся на голову. Да, легковые автомобили не трогать. Мест мало, а хозяева люди не бедные. Зачем зря сориться. Перетопчутся командиры без излишнего комфорта. А мотоциклы, почему бы и нет. Естественно под расписку. Если пожелают вместе с хозяевами. Будут посыльными.

– Сам Синенд не трогаем? – утвердительно спросил Крохин.

– Как с самого начала ты и хотел. Не штурм, а угроза, на которую просто обязаны отреагировать. Пусть до самого конца верят в наши гнусные намерения. В блокаду, лишив земли, но без штурма. А там видно будет. Приступай!

 

Интерлюдия

Это был мой первый бой. То есть вообще первый для роты. Мы вроде гвардии были в дивизии. Специально отбирали. Лучших из лучших. Все рослые красавцы. И учили неплохо. Не чета другим подразделениям. Так что когда сказали атака, никто не сомневался. Тем более перед этим наша артиллерия била по вражеской обороне часа два. Там, казалось, все смешали с землей. «Мы их сейчас из этой деревни одними штыками выгоним».

Лиги полторы, и все время – вверх, вверх. Там сплошь холмы. Вышли на опушку леса. Дальше перед нами открывалось чистое поле. Немного правее виднелась деревня. Это был Джердал – до сих пор помню название. Две ветряные мельницы стояли среди широко разбросанных домов. Надо было преодолеть открытое пространство, локтей четыреста, а дальше уже огороды. Мы развернулись цепью и пошли. И как пошли, красота смотреть…

Тут и шарахнули их пулеметы. Кто успел – залег, а убитых и раненых множество. Потом стали кидать из бомбометов. Тут уж вообще лихо стало. Моего друга и земляка Марти Оссиана осколком зацепило. Смотрю: лежит, живот распорот и кишки наружу. Глаза открыты, но уже неживые. Ушла от него удача. В первом же бою. Да разве он один? Половина роты там осталась навсегда. Кто уцелел, стали отползать назад. За убитыми прячемся. Примерно прикинешь, откуда пули летят в твою сторону и стараешься двигаться, чтобы убитый тебя от этой трассы прикрывал. На брюхе, ага. Встать верная смерть.

Нас, тех, кто был еще способен стоять в строю, свели в отдельный батальон. Человек триста набралось из полка. Построили и зачитали приказ: взять эту проклятущую деревню. И мы пошли снова. Опять артподготовка и бросок. Очнулся я в госпитале. Гляжу – подушка, простыня, серое солдатское одеяло. Ага, думаю, плен – это ерунда, главное живой…

Ненависть? С какой стати? Тот, кто в тебя стреляет – враг. Убить его не грех. Это ведь и для нас, и для них нормально. А ко всем подряд патранам я никогда таких чувств не испытывал. Нормальные ребята и лечили, и кормили. Вот в бою другое дело. Я тоже стрелял. Не могу сказать точно, но вполне вероятно попадал. Я ведь стремился уцелеть и прикрыть однополчан.

 

Глава 14. Динас Дубравин. Воюющий за свободу. 2701 г

Когда мимо пронесся верховой, разбрызгивая по сторонам грязь из-под копыт, Динас вздохнул с ощутимым облегчением. Подобный признак всегда означал перемены. Пройдя за семьдесят часов почти полтораста лиг с полным грузом за спиной, большинство откровенно мечтало в срочном порядке прилечь и отдохнуть. По довоенным нормам тридцать лиг считалось нормально. Это кавалерия 60–70 должна за сутки преодолеть. Они побили лошадей по скорости и выносливости. Кому рассказать, не поверят.

А до этого неделя переходов ночами и единственный бой. Если его можно так назвать. Штурмовали они базу всерьез, да к счастью без осложнений и потерь. Трое раненых на батальон – это рекорд всех времен и народов. Пусть ветераны с их высадками и туканско-миксатским конфликтом заткнутся. Таким им похвастаться не удастся. А здесь даже на награды вряд ли имеет смысл рассчитывать. Куча пленных и ни одной отстрелянной обоймы. Или дадут?

Он тоже ничем не лучше прочих. Основное желание ноги вытянуть и ни о чем не задумываться хоть пару часов. В принципе с самого начала не ожидали оркестра с цветами, но вместо праздника или боев бесконечный выматывающий марш. Тут невольно вспомнишь тренировки и пожалеешь об их досрочном окончании. Даже Сиднев не проявлял настолько огромного садизма, гоняя их в горах. С другой стороны, если бы их сразу отправили в поход, он бы точно лег и умер. С детства таких концов не отмахивал без остановки. У них все-таки имелись лошади и ездили в основном верхами. А здесь личная только у лейтенанта имеется.

Двадцать вторая, передали по цепочке спереди – стоять! Как и ожидалось. Это они. Правильно называются 2–2 – 2–2 или вторая рота второго батальона второй волонтерской бригады второго горного корпуса. Только никто этого не произносил. Четыре двойки звучало ничуть не хуже. А сейчас и 22 сойдет. Чужие в строю отсутствуют.

В пехотной роте 180 человек, из них 40 в обозе, примерно 140 в трех взводах должны воевать. Ну за минусом парочки вконец сбивших ноги. К счастью таких немного. Учил их ротный на совесть. Отвалиться ступни могут, растертыми оказаться никогда. Выбыть в самый ответственный момент позорно.

Четыре десятка на обслуге – это много? Ничуть. А патроны с продовольствием, а раненые, а полевая кухня? Горячая пища три раза в день великая вещь. Это дело чуть ли не единственное скопированное у фадзийской армии. В Шиоле до такого не додумались.

За счет изготовления еды во время марша, а не после него, скорость передвижения увеличивалась в два раза. Уж кто это придумал заимствовать неизвестно, слухи упорно говорили про Шаманова, но ему вообще приписывали все. Динас не настолько наивный, чтобы не догадываться о невозможности проследить за всякой ерундой и каждый дырой в горах.

Тем не менее, кто бы не принял решение, а наклепали их огромное количество. В каждой роте имеется. Очень полезная вещь. Даже важнее крупнокалиберного пулемета. Он зараза тяжелый, а никаких особых целей для него пока не имелось. Хорошо еще не его дело. Пусть рота тяжелого вооружения старается. Или все-таки им лучше? Не на спине носят.

На колесах везут КПВ и бомбометы со снарядами. На каждый метатель два ездовых, две повозки. На одной повозке бомбомет следует, а на второй боеприпасы. Сами артиллеристы шествуют практически налегке. ППВ и гранаты с пистолетами. А то ручной пулемет хоть и называется легким, а попробуй потаскать на такие расстояния 12 кило веса.

Хорошо еще лично он станок на три килограмма легче (всего 9 вес) волокет. Серьезное облегчение если перемножить на пройденные лиги. А коробки с патронам у других в дополнение к своим вещам. Он не просто подносчик – второй номер. Кругом сплошные двойки.

А еще в обозе портной, сапожник, оружейник. Опять же кто это придумал неизвестно, но рота была полностью самостоятельным подразделением. У шиольцев такое на уровне батальона, а здесь и снабжение свое и люди знакомые. Отлично работало. Как пехотинец, ты ничего не можешь иметь при себе. Даже кусок хлеба некуда положить. Зато еще не было случая, чтобы остались без еды на привале или кому-то что-то не досталось. Другое дело, когда вещи новой просто не существует в роте и батальоне. Зашивай штаны сам, как умеешь.

Жрать хотелось жутко. Вроде и не кушали пару часов на обед суп и на второе гороховую кашу с мясом. Показалось что это была конина, но вслух свои мысли не высказал. Какая разница. Набить брюхо удалось и ладно. Все в момент от переходов с потом и силами уходит. Раньше он и не подозревал про возможность спать прямо на ходу. Выяснилось и сам запросто способен и другие ничуть не отстают. Тут главное не продолжать топать дальше после команды «стоп», а то забредешь неведомо куда.

– Куда это твой приятель в очередной раз направился? – неожиданно заинтересовался Бочкарев, его первый номер пулемета, показывая на обочину. Там артиллерист Борсов с еще одним соратником бодро топали к телефонным столбам.

В их роте Бочкарев был считай самый старый, почти тридцатник и не с севера, как большинство остальных. Да и говорил с заметным акцентом. Туканец, были убеждены все. Собственно никто не запрещал делиться личными данными или рассказами о прошлом или семье. Просто все понимали, насколько это может оказаться опасным. Подводить своих под СПС мало кто желал. Вот и помалкивали.

Да не очень-то скроешь, коли месяцами бок о бок трешься и живешь рядом. Один проговорится, второй что-то брякнет, а третий вообще лично знаком с еще одним из соседней роты с детства. Если настоящие фамилии неизвестны несложно разобраться, откуда пришли и кем были до появления в Волотерской бригаде.

А с Бочкаревым они так и не поняли ничего. Не военный – это точно. Иначе не ходил бы в общем строю. Кем был до восстания непонятно. И Тукан чистая догадка. Мужик неплохой и не хлипкий, нытья от него не слышно, хоть и в возрасте. Чего еще однополчанам требуется.

– А! – объяснил стоящий тут же Горбунов, – слушать будут разговоры по проводам. Или подключатся к сети. Вона, видишь телефонный аппарат и эти два шеста? Даже на столб лезть ленятся. Закинут проволоку и подсоединятся. Так можно с любым номером говорить. Ближайший город точно.

Его познания обо всем и страстное желание всех просветить иногда всерьез раздражали, но сейчас это оказалось к месту. Самому любопытно.

– Кормик на электротехническом учился до восстания, – подтвердил Динас.

– Куда катится мир, – горестно-издевательски воскликнул Бочкарев. – Шлепают по грязи и никто не удивляется таинственным делам. Подумаешь, собираются подключиться к телефонной линии. Пропала интрига.

– В смысле? – не понял вечно наивный Горбунов. Его даже подкалывать не имело интереса. Всегда верил во все сказанное. Энциклопедические познания вовсе не отучили от наивности. Книги и жизненный опыт вещи очень разные. Теория и практика общения вещь заметно разная.

– Лет десять назад обычный электрик смотрелся и действовал почти на манер дворянина. В дом какого-нибудь фема чтобы проверить проводку или починить сущую мелочь прибывали в конном экипаже, одетые в сюртук и цилиндр. На руках обязательно перчатки, а инструменты сзади несет мальчишка-помощник. Высшая каста! На них смотрели снизу вверх даже богачи.

Фемы – это так называются дворяне в Империи, понял Динас. Не туканец.

– Откуда ты знаешь? – разинув рот, удивился Горбунов.

– А я как раз и был таким мальчишкой, – буркнул Бочкарев. – У вас может давно пробки перегорели и ничего не удивляет, даже вон летящий самолет, а в мое время электричество было нечто вроде магии и пароход с паровозом я впервые увидел уже достаточно взрослым.

– Действительно, – глядя из-под ладони на приближающийся со стороны солнца аэроплан, согласился Динас, – сюда летит.

Многие уже заметили приближающуюся машину и с любопытством следили за ней. Видели ее вблизи пока не часто и далеко не каждый. В отличии от паровоза. Всем интересно. Летит такая фиговина связанная тросами и стрекочет. Как не падает и в воздухе держится не понять. Давно ходили разговоры о том, что Шаманов завел посыльный аэроплан, но воспринималось это с известным скептицизмом. Слишком ненадежнее дело. Да и стоит дорого. Телеграф с телефоном удобнее. А радио быстрее.

Капитан Брижен глянул вниз на толпящихся людей и зло усмехнулся. Разведка вещь хорошая, теперь генерал будет точно знать о подходе мятежников. Основная задача выполнена. Осталась дополнительная.

Он не зря прихватил с собой кучу гранат «Яйцо». Доставить максимум неприятностей врагу поставивших армию в абсолютно дурацкое положение в глазах общества. Невозможно пройти в форме, чтобы не стали смеяться и не показывали пальцем. Добро бы на Патре. На Шиоле та же история. Он сам попросился сюда. И испытание машины собственной конструкции в реальной боевой обстановке, и возможность проявить себя. Нет, он сумеет показать всем…

Нога нажала на педаль, разворачивая самолет. Слегка сбросить высоту для удобства прицеливания и для гарантии от преждевременного взрыва еще в воздухе. Четыре секунды – это немного. Правая рука работает, управляя рулем высоты. Нет так круто. Вот. Подходяще. Детонаторы вставлены заранее. Осталось сорвать предохранительное кольцо и вниз. Получайте!

Он шел вдоль дороги и методично швырял вниз гранаты. Палить из пистолета было бы глупо. С пулеметом крайне неудобно. Трясет и растяжки мешают. Да и стрелять требуется вниз, нормально не прицелишься. А кинуть бомбы самое то. Осколки летят локтей на тридцать, иногда и до сотни.

Можно в одиночку разогнать батальон, довольно глядя на воцарившийся внизу хаос, подумал капитан. В следующий раз надо проверить нет ли чего более увесистого для швыряния. С далеким радиусом поражения. И взрывчатки внутрь побольше. До отказу! Замечательное применение для авиации в военных целях.

Раненая лошадь с безумными глазами и хлещущей из бока крови пронеслась мимо, волоча за собой повозку. Динас едва успел убраться с ее дороги. Неподвижно лежащему на боку лицом в строну от него парню, не то убитому, не то раненому так не повезло. Колесо проехало по его ногам с жутким хрустом. Он даже не вскрикнул. Похоже человека уже ничего не волновало. Где-то там, в небесах уже встречается лично с Единым.

Роты больше не было. Имелась куча народа, торопливо, на манер тараканов, разбегающаяся в разные стороны. Сверху вдарили тапком и обстрелянные бойцы, потеряв соображение, принялись поспешно забиваться в щели. Хорошо еще вроде карабины с перепуга не побросали. Что значит намертво вбитый ротным рефлекс!

– Чего стоишь и глазами лупаешь? – заорал Бочкарев. – Помогай!

Он установил пулемет на сошки и с отвращением грубо выругался. Стрелять по висящему в десятках локтей над головой никакой возможности. С рук тоже бесполезно, слишком тяжело и отдача, никакого прицела не выйдет.

Самолет с издевательским тарахтением развернулся и пошел назад, продолжая раскидываться гранатами.

– Туда, – показал Динас, тыкая рукой в перевернутую телегу неподалеку.

Они рванули вместе, Бочкарев упер пулемет в лежащую боком повозку и приготовился. Динас держал ленту, готовый подавать патроны. Сейчас, сейчас. Пулемет ударил длинной очередью, сжигая патронную ленту. Самолет спокойно дошел до них, причем было даже видно голову в огромных очках и черном кожаном шлеме. Пилот высунулся наружу и погрозил кулаком. Потом развернулся и самолет не особо торопясь направился в сторону моря. Бочкарев выпустил остатки патронов ему вслед и раздраженно сплюнул.

– Я попал, – плачущим голосом сказал первый номер, – не мог не попасть.

– Точно, – подтвердил Динас. – Я видел, он дернулся и не стал искушать судьбу. Ушел.

– Я попал! – зло повторил Бочкарев.

– Да он же фанерный и крылья тканью обшиты. Пули просто прошли насквозь. Тут надо угодить или в двигатель, или в пилота. А все остальное не поможет.

– КПВ требуется этого гада сбивать.

– Да им и телега не подойдет. Тяжелый зараза и угол совсем другой требуется. Специальный станок.

– Зато сразу куски полетят! Обидно-ж. Я попал!

* * *

– Мне всю жизнь не везет, – говорил Бочкарев через три часа с горечью в свежевскопанном окопчике.

Теперь они сидели на холмах вдоль дороги и старательно рыли в промышленном количестве землю. По армейскому уставу на рытье окопов должно быть истрачено времени: на окоп для стрельбы лежа – 2 часа, на окоп для стрельбы с колена – 4 часа и на окоп «стоя» – 8 часов. Приказ был срочно. Поэтому сейчас создавали не нормальную траншею, а нечто вроде ячеек без возможности скрытого сообщения. Это было нехорошо, всегда полезнее чувствовать локоть однополчанина, внушает уверенность. Просто некогда. Командиры торопят. Останется возможность, позднее пророют ход и к соседям.

Саперная лопатка на поясе имелась у каждого, а из обоза принесли и более серьезный инструмент. Ротный ходил и проверял, но и без него все копали без лени. Необходимость прятаться после произошедшего в очередной раз пояснять не требовалось.

Вгрызались в землю и даже на однополчан старались не смотреть. Уж очень неприятно все это было. Герои-волонтеры разбежались по всему полю в количестве трех с лишним сотен от одного единственного аэроплана. Кое-кто и оружие побросал с перепугу. Неприятно. И что их особо не ругали, весь батальон повел себя ничуть не лучше, нисколько не утешало. Потери минимальные, а стыду полные штаны.

– Мне лет шесть было, когда мы уехали, – рассказывал Бочкарев. – Поначалу очень тяжко родителям пришлось. Язык им особо не давался, а без понимания всегда сложно. Нам, а нас пятеро, две девки и три парня, проще получилось. Дети легче языки ловят. На улице со сверстниками пообщаешься и невольно нахватаешься. Да в Муато белым всегда легче. Какой не есть, а уже не абориген. Лина, правда умерла, подцепила что-то от местных нехорошее. Там это запросто. Вчера здоровый, сегодня почувствовал себя плохо, завтра умер. Черный континент, одно слово.

Неудивительно, подумал Динас, что никто не мог понять, что за странный акцент. Он даже не в Империи проживал, а в колонии. Чего их туда понесло, Бог весть. Климат отвратный. Не первое столетие под Империей, а не приживаются там северяне. От малярии дохли очень долго, пока болота осушать не принялись всерьез. Да разве полностью от джунглей избавиться можно? Вот и живут. Верхняя прослойка белые, потом разнообразные помеси, а в самом низу черные. Говорят сразу видно кто хозяева. Каждый белый «мфумо» – господин. У любого имперца по парочке слуг из туземцев.

Наши-то почти всех туземцев на юге континента перебили, когда захватывали землю. Сопротивлялись аборигены всерьез. Одни лубонго сохранились, но они были данники негуса и не вполне черные. Враг моего врага почти союзник, хотя и не друг. И климат не сильно от нашего отличается. А в имперских колониях совсем другие условия. И привилегии переселенцам, и льготы, и освобождение от налогов на несколько лет, а все одно не едут туда. Смертность от болезней слишком высокая и жарища. А вот если вырасти там с детства… Наверное в таких местах действительно приезжим недурно живется.

– Землю получить можно почти любого размера, – невольно подтвердил Бочкарев. – Никто над душой не стоит и особо даже налогов не требует. Только не будешь же начинать с пустыми руками. Инструмент требуется, скотина всякая. Да и что проще давно разобрали. Ты сначала джунгли сведи, потом стройся. Вот мои и подумали перво-наперво подработать, обзавестись всем необходимым, а потом уже кусок земли взять поширше.

Он как-то грустно засмеялся.

– Мой папаша так и мечтает до сих пор своим поместьем обзавестись. Да куда они денутся от свой лавки? Все ведь с потом и трудом досталось. Начинали с голыми карманами. Сейчас даже по тамошним меркам неплохо устроились. Это ж я так говорю – лавка. А у нас один из лучших в городе магазинов. Вся Китима в курсе куда за покупками идти.

По нашим понятиям стало быть совсем недурно живут, пришел к выводу Динас. Он так и не вспомнил Китима – это город или вся округа, но живет в столице колонии тысяч триста, не считая негров. Если не преувеличивает и все знают их, далеко продвинулись. А и привирает слегка, тоже нехило. Уточнять не стал. Пусть говорит, перебьешь, опять замкнется. А сидеть молча совершенно не хотелось. Не то настроение.

– Как постарше стал начал работать на лесопилке. Не хотел торговцем. Ну не умею я и не хочу жульничать. Все по-честному должно быть. А начальник смены скотина все цеплялся. И хозяину наушничал. Половина вроде и правда, зато вторая сплошная лжа. И в целом я вечно виноватый. Не выдержал, плюнул и ушел. И решил я податься к Китанге. Заодно и на мир посмотреть.

Вот про Китангу Динас помнил. Жемчужина Империи и прочие бла-бла в учебнике географии. Аж видна зависть шиольская. Благоприятный климат: страна лежит на горном плато и здесь не так жарко. Постоянная температура от 22 до 28 градусов. Прекрасная природа: высокотравная саванна, лишь на горах Авензори на востоке и Эллгерун на западе уступающая место альпийским лугам. Богатый животный мир – слоны, носороги, бегемоты, буйволы, большое разнообразие антилоп, множество рыб в реках и озерах, живописные птиц.

Мне можно ставить высшую отметку за знания, постановил без смущения. Знать бы еще зачем на нашей скотоводческой ферме подобные познания. Или сегодня в горах и окопах.

Не-а, я никуда не уеду. Здесь огромный шанс получает простой человек. Сословного общества нет, а после победы избавимся и от шиольцев. А бывшим волонтерам уж точно дорога наверх. И в Академию наверняка без экзаменов. Пусть только попробуют вякать или отказать! Мы себя еще покажем, – он воткнул с облегчением лопату в землю и уселся, вытянув ноги.

Нормально. Позиция по всем правилам оборудована. Все кругом простреливается и по траншее теперь можно переместиться, меняя позицию. Пора отдохнуть.

– А правда, что озеро странное? – спросил для затравки. – Нам что-то невразумительное объясняли про невозможную в природе воду.

– Ну, – раздумчиво признал Бочкарев, – вода как вода. Но действительно спорят не первое столетие о причинах создавших такое чудо. По науке проточные озера – пресные, непроточные – соленые. А там нечто странное. Нижняя, придонная часть озера солоноватая, а верхняя – пресная. Внизу спокойно проживают морские рыбы, а в верхней – пресноводные.

– А глубина?

– По разному. Где двадцать, а где и три локтя. Площадь огромная, особенно когда начинаются дожди поднимается поверхность прямо на глазах. Еще и вширь идет. Там испокон веков на сваях строятся. Такие здоровые столбы и на них избушки. А иногда целый настил на всю деревню. Можно жить и на землю не спускаться. И горы вокруг. Красота! Я даже не подозревал, насколько мне их не хватало. Совсем ведь мальцом был когда уехали и вырос у моря на побережье. А тут будто домой вернулся.

Вот тут мы впереди планеты всей, мысленно согласился Динас. Куда не пойдешь и куда не повернешься, обязательно упрешься в горы. Говорят у нас они еще не высокие. Куда там до иных пиков прославленных. А мне и так сойдет. Раз на вершинах снег лежит, значит достаточно. Внизу он бывает редко и хвала Единому. Мерзнуть гораздо хуже, чем жариться. Но вот невозможность путешествовать нормальными дорогами всерьез раздражает. Будто специально поделили остров пополам посредине. Перевалов раз два и обчелся, а железная дорога имеет всего три ветки с востока на запад. Пересекать горы тяжело и неудобно.

– Я уже ученый был, да и скопил кой чего. Открыл собственную лесопилку. Нанял несколько человек, принялся доски выделывать. Ничего особенного, но дело неожиданно хорошо пошло. Вторая, третья, а потом и пятая лесопилка появились. Я уж думал мне пришла настоящая удача. Только неожиданно зашевелился основной конкурент. Вполне могли бы жить и дальше, я ему всерьез не мешал. Ну отхватил пару подрядов, так честно, а он без работы не остался. Не тот человек оказался. Предложил подать свое дело за сущий мизер. Я отказался. И тогда одна за другой сгорели три лесопилки. И ничего не докажешь. Страховку я получил, но она и половину не покрыла. И пришлось продать. Правда не ему, а еще одному местному, но все равно за ерундовую сумму. Другие и вовсе боялись. Вся ж округа в курсе что случилось. И власти тоже не слепые. Да глаза закрыли.

– Так почему приехал сюда, а не там остался? Пусть в другом районе? – спросил Динас, после длительной паузы. Бочкарев курил и молчал.

– А убил я его, – как о само собой разумеющемся, пояснил его вечно молчаливый и добродушный первый номер. – Просто пришел и застрелил. На глазах у кучи свидетелей. Мне после этого и места там не было. Не на каторгу ж идти? Это не преступление, – объяснил с глубокой убежденностью, – а наведение справедливости.

Вот так и узнаешь о вроде бы хорошо знакомых людях массу удивительного, ошеломленно подумал Динас, не зная как реагировать на неожиданное признание. Сказано небрежно и вроде бы совершено не мучает его совесть. За дело – это так, но ведь не стрелял тот в окошко. Ну спали ему в ответ чего. Почему сразу убивать?

– Думал на Патре приживусь. Угодил как мышь в ловушку. За сыром полезла, по носу и схлопотала. Как раз к моему приезду военное положение ввели. Не так слово сказал – в полицию. Бить меня вздумали, – с изумлением в голосе сказал, – слышь, за агента какого приняли. Ну я и врезал в ответ. И в Крепость. А там уже так вышло. Побег со всеми, горы. И другой дороги теперь нет. Я что воевать хотел? Я хотел судьбу переломить и нормально жить. Просто и без затей. Руки, голова имеются, почему не попробовать сначала. Невезуха. Кругом невезуха!

– Близнецов, – сказал командир взвода, появляясь без приглашения, – быстро вон туда, он показал направо, – поможешь выкопать окоп для артиллерийского корректировщика. Давай, давай, быстренько пошел.

Динас с грустью вздохнул о пропавшем отдыхе и, привычно прихватив карабин с лопатой, полез наверх. С негодованием восклицать: «Почему я?» можно исключительно на гражданке. Потому что попался на глаза или потому что сидел без дела, раньше всех закончив. Или еще по десятку причин. Невезуха, ага.

Чтобы была польза от бомбометов или полковых пушек наблюдатель обязан идти непосредственно в ряды пехоты, за собой тянуть катушку связи, и корректировать огонь. В бою самое важное место не возле орудия, а вот такие люди в окопах. Он единственный должен хорошо разбираться и управлять стрельбой. Еще наводчик соображать прилично обязан. А остальных можно набирать хоть от плуга. Никакой подготовки для заряжающего и подносчика не требуется. Таскай ящики к позиции и вкладывай бомбы в ствол.

Он работал в компании с еще одним плохо знакомым парнем из третьего взвода (видимо тоже невезучий) и артиллеристом с приданным ему телефонистом и мысленно писал письмо домой. В жизни ни он, ни сестра так и не отправили ни одного. И опасно, и почта между Свободной зоной и всем остальным островом не функционирует. Странно было бы получись иначе. Непонятными путями до Дины дошла весточка от Кирана. Она вложила записку в свое послание, переданное с Борсовым. Вот он и думал, составляя в голове текст. При однообразной работе только мозгами и ворочать.

«Ты правильно меня обозвал – признаю. Я поступил по дурацки. Нельзя было исчезать, не сообщив, куда и зачем. Можно долго оправдываться, но глупо отрицать, вышло не слишком красиво. Особенно после тебя, извини. Представляю, как отец взбесился.

Что проку оглядываться назад и говорить, жаль, что я не оставил сообщение. Жаль, что не поступил иначе. На самом деле я не раскаиваюсь. Я поступил правильно. А слова ничего уже не изменят. Поэтому давайте думать о завтрашнем дне, а не пережевывать то, что произошло вчера. Когда вернусь, можете попытаться выдрать.

Вообще-то мог и поделиться некоторыми подробностями. Брат, называется старший. Я бы тогда хоть представлял, чем это кончится. Мы встаем в пять утра. Казарм для добровольцев не имеется и спим в наскоро сколоченных бараках. В этом имеется и положительная сторона. Приводить в порядок постель, вымеряя веревочкой расположение одеяла, от нас не требуют. Чистота на полу – достаточно. За мусор крепко влетит.

Я могу долго перечислять: с 5.00 до 6.00 то-то, потом с 6.00 до 7.30 другие занятия. Наверное, ничего нового не услышишь. Кормят на удивление хорошо и вкусно. Надо сказать, живут в округе очень небогато, но для нас мясо на столах всегда присутствует. Гоняют страшно. Весь день без продыха, если не считать перерывов на питание. Время летит незаметно, в основном из-за постоянной занятости с утра до вечера. И учат жестко. Марши, политические лекции…»

Закончить он так никогда и не сподобился. Все на мгновенье замерли, услышав знакомый звук. Это бомбомета не слышно. Только свист в конце полета и он моментально пропадает. Снаряд падает и ты не успеваешь спрятаться. Взрыв следует сразу за звуком. Гаубица не то. Ее слышно заранее.

Динас прыгнул, не раздумывая вниз, в недоделанный окоп. Полного профиля нет и плевать. Сейчас не до того. Сверху на него рухнуло не меньше двух человек, среагировавших с мимолетным запозданием. Его придавило всерьез, так что и не повернешься. От взрыва, казалось, качнулась земля. Совсем рядом ударило. Сверху посыпалась земля и закапала какая-то неприятно-теплая жидкость. Не хотелось думать, что это может быть.

Взрывы не прекращались. По их позициям очень точно била батарея, а может и не одна. Гаубицы с закрытых позиций. Никто не заметил, да и не мог. Наверняка из-за холмов. Но как точно ударили! Профессионалы стреляют. Спереди, сбоку, сзади. Беспрерывно, без счету. Хотелось сжаться в комочек и стать как можно меньше. Никакая подготовка не поможет при подобной жути и абсолютной беспомощности. Ты ничего не способен сделать и остается только ждать.

Сколько это продолжалось Динас потом вспомнить не мог. Просто в какое-то мгновенье обстрел прекратился и он подождав еще слегка, зашевелился. Тяжесть сверху слегка отпустила и он умудрился сесть, уставившись на сержанта-артиллериста, с трудом спихнутого в бок. Тому уже ничего не требовалось. Прыгнув последним, он невольно закрыл собой сверху и принял с десяток осколков на себя.

Остекленевшие глаза смотрели в небо бессмысленно, а крови, скорее, всего совсем не осталось. Весь синюшный. Зато они с телефонистом выглядели жутко. Все пошло вниз и одежда была заляпана в крови и грязи. Теперь не отстираешь, понял Динас.

Солдат с потерянным видом сидел на краю остатков полузасыпанного окопа и вертел в руках каску.

– Ты цел? – сипло спросил Динас. Никогда больше не сниму каску, мысленно поклялся себе, торопливо напяливая на голову.

Лежащий рядом с окопом волонтер из третьего взвода, с которым они не так давно обменялись сигаретой, имел тошнотворный вид. Обе ноги изломаны, грудь разворочена. И цвет лица подозрительно зеленый.

– Во, – ответил невпопад телефонист, показывая свой головной убор с заметной вмятиной, – голова на месте. Только кружится и тошнит. Я лягу?

– Ты, – ответил матом Динас, – телефон проверь! Сейчас пойдут.

– А чего смотреть? – все так же спокойно ответил солдат, – я прекрасно вижу, – он сглотнул, – посекло провод.

– Так иди и чини! Быстро!

– Конечно, – пробормотал телефонист, замедленно шаря вокруг себя, – сейчас. Он разгреб землю в углу и вытащил катушку с проводом.

– Давай парень, – просительно сказал Динас, – соберись. Нам без поддержки артиллерии всем хана. Потом полежишь. Давай, давай. Кабель в руки и шлепай. Верни связь. И доложи там об этом, – он кивнул на тело.

Посмотрел вслед неуверенно ковыляющему парню, с заметным трудом, тащившим аппарат. Вот он все также медленно-заторможено присел и принялся ковыряться, соединяя разрыв. Наблюдать было некогда. Динас подобрал карабин и помчался в сторону своей позиции. Его дело вторым номером у пулемета лежать, а не отсиживаться в стороне. Со стороны леска уже появились густые цепи идущих в атаку солдат.

Прибежав на место мимо множества воронок. Махнул рукой удивительным образом уцелевшим соседям справа. Ага, выходит он не один. Мы еще повоюем!

С удивлением осмотрелся, не узнавая местность и застыл. Довольно долго тупо смотрел на свою огневую точку. Ее больше не было. Снаряд угодил прямо в Бочкарева. Остро воняло запахом сгоревшей взрывчатки и почему-то дерьмом.

Метрах в десяти лежал кусок перекрученного металла, в котором при большом напряжении можно опознать станок для пулемета. Все. От его напарника и их вещей не осталось и следа. Разве что мокрое пятно на стенке воронки наводило на определенные подозрения. Невезуха. Бочкарев встретился с ней в очередной раз. Уже последний.

– Ложись идиот, – крикнул кто-то рядом.

Второй раз в то же место не попадает, без особой уверенности подумал Динас, спрыгивая вниз и готовясь к бою. Карабин на скат. Прицельная дальность 800 локтей. Это ерунда. С такого расстояния никуда не попадешь. Люди смотрятся маленькими черточками. Толком не прицелишься. Бессмысленно пулять лишь бы попытаться.

Нормально ждать пока подойдут на 300, а еще лучше на сотню. Еще есть немного времени. Можно осмотреть оружие. Порядок. Теперь пора. Один выстрел – один труп. Или он тебя, или ты его. Не торопясь… Подпустить поближе и расстрелять в упор. Приступаем.

Он с удовлетворением отметил, как третий правый в цепи свалился. Попал. Рядом стреляли и другие. Заговорили пулеметы с флангов. Короткие прицельные очереди. Парни знают свое дело. Это хорошо. Выходит он не один. Выстрел, еще один. Еще, еще. Щелчок. Патроны кончились. Сколько раз он выстрелил? Неважно. Нажать рычаг защелки, роняя пустой магазин. Вставить на его место новый и продолжить стрелять. Действие машинальное, вколоченное на тренировках навсегда. Не останавливаться. Стрелять. Нельзя позволить дойти до окопов.

Знания бесполезны на поле боя, вбивал им головы ротный изо дня в день. Важнее навык. Ты боишься, а руки делают. Вот он и совершал привычные движения, абсолютно не задумываясь о происходящим. Потом может быть догонит. Это уже проверено.

Динас очень хорошо знал, каково это бежать на защищающихся. На своей шкуре дважды раньше изведал. Их обминали в мелких стычках, проверяя на прочность еще до общего наступления. Когда по тебе стреляют самое умное лечь и затаиться. Один попутный момент, будешь просто лежать непременно рано или поздно убьют.

Надо бежать вперед, даже если страшно до жути. Попасть при этом в обороняющегося врага, шансов почти нет. Даже упав на землю, будь готов спрятаться. Ты не находишься на полигоне и противник не деревянный. А прицелится после броска еще та проблема. Дыхание сбитое, пот течет в глаза, руки трясутся от напряжения.

Даже найти противника не так просто, особенно если он заранее окопался. Нет выхода. Только снова подниматься под пули. Вскочить, пробежать вперед, плюхнуться на землю; вскочить, пробежать вперед, плюхнуться на землю. А стрелять при этом исключительно для попытки напугать.

Впрочем, всегда есть шанс случайно попасть или удачно подловить особо глупого стрелка напротив. Вдруг высунется, подставляясь. Им тоже страшно, когда пули свистят рядом и лишний раз поторопятся, толком не прицелившись.

Первая бомба разорвалась неожиданно. Затем вторая, пристрелочная. Дальше бомбометы работали без перерыва, засыпая атакующие цепи. Первая падает, а еще десяток уже в воздухе. На тренировках и шестнадцать случалось успевали.

Солдаты были уже метрах в пятидесяти и грозили всей массой захлестнуть редкие огневые точки, когда их накрыло. Умелый специалист и с одним 80-линейным запросто положит целую роту, доворачивая влево и вправо, ставя непрерывную преграду из множества осколков. А здесь лупили все батальонные бомбометы. Атака захлебнулась и люди побежали назад.

Машинально уселся, принявшись приводить карабин в порядок. Форма во вторую очередь. Не будешь беречь оружие, откажет в самый неподходящий момент. И жаловаться будет поздно. Да и некому. Свою жизнь необходимо беречь. Затвор перевязать тряпочкой, чтобы не забился грязью и землей под очередным снарядом. Прикрыть тщательно в углу. Машинально посмотрел на часы. Всего шестой час пошел, как они на высоту прискакали.

Прибежал сержант Насырин. Убедился в отсутствии пулемета и исчезновении Бочкарева. «Порадовал» сообщением о гибели Сапожникова, Уманова и Слесарева. Перечислил еще с десяток раненых во взводе. Половины уже нет. Очень душевно после этого прозвучало требование держаться.

Он и сам понимал как весело Динасу с таких новостей и строить из себя моралиста не принялся. Надо. Такая наша доля – стоять до конца. Дал сигарету, вручил банку с мясными консервами, небольшой ломоть хлеба и отбыл подбадривать остальных, а Динас принялся в очередной раз долбить землю, приводя свое укрытие в некий приличный и более удобный окоп. Сделал отдельную полочку для гранат, остро жалея об отсутствии досок для укрепления стенок. Только сначала он проглотил угощение. Неизвестно еще когда новая порция поступит.

Потом был новый обстрел и еще один штурм их высоты. На этот раз шиольцы не слишком рвались вперед и достаточно быстро прекратили атаку. Он снова и снова стрелял в серые шинели и даже не радовался, когда люди падали. Мозги отключились. Убить, пока до тебя не добрались. Он видел достаточно узкий кусок поля перед собой и не задумывался о происходящем рядом. Если все исполнят долг, а не убегут в тыл, враг не пройдет.

Сверху неожиданно свалился капрал Борсов.

– Ты чего здесь делаешь?

– Корректирую огонь бомбометов, – пояснил тот.

Ага, дошел все-таки телефонист. Удачно вышло.

– Только все. Нам стрелять больше нечем. Поэтому послали в боевые порядки. Бум отбиваться с моей пукалки, – он похлопал по кобуре с пистолетом.

– А карабин?

– Это не мой. Я тут попутно занимаюсь первой помощью личному составу. Взял у одного. Ему уже не понадобится. Осколок оторвал ногу до самого колена. Как я не пытался пережать, все одно кровью истек.

– Кто?

– Да не знаю я имени, а личный знак брать не стал. Некогда. Давай показывайся.

– Я целый. Это не моя кровь.

– Не морочь голову, а это что?

Динас скосил глаза не предплечье и всерьез удивился. Дырка.

– Так не болит совсем.

Сказал и обнаружил, что все-таки болит. Не так чтобы плакать, но приятного мало. А что на кровь внимания не обратил, так весь в ней измазался.

Он принялся шарить в кармане, где у каждого в обязательном порядке лежит перевязочный пакет. Использовать свой для другого запрещено. Вдруг потом самому понадобится. Есть.

– Бывает, – принимая бинт, пояснил Кормик. – Это случается, когда занят и некогда обращать внимание на разную мелочь. Потом взвоешь.

Он ловко распорол гимнастерку, отрезал рукав.

– Надо вынуть и прочистить, – изучая рану, сказал, – похоже неглубоко попало. А иначе инфекция и загноение.

– Ты знаешь!

– Я бывший санитар и кое-что могу, – извлекая подозрительного вида лезвие из кармана, пробурчал Борсов. – Пятерым сегодня помог. Правда врачам один Мрак затем лучше показаться и не строить из себя героя.

– И все равно это не зря, – убеждено заявил Динас. – Да, смешно вспоминать себя еще год назад, но я вырос. Взрослым стал.

– Ложись. Готов? Тогда терпи.

Динас невольно взвыл и дернулся. В плече будто ковырнули огненным ножом.

– Лежи ровно! Сейчас. Немного терпения. О! Вот и все.

Он протянул на ладони маленький зазубренный кусочек металла.

– Еще немного. Спирта у меня нет, немного приличного слинга.

Кормик открутил крышку и фляги и принялся осторожно лить на рану. Динас задергался, его обожгло, казалось всего.

– Я не обделался? – спросил слабым голосом. – Не думал, что настолько будет больно.

– Нормально, – бинтуя, ответил бывший санитар. – Выдержал. И вообще ничего ужасного. Тебе повезло. На излете поймал. Будет теперь чего девкам показать. На вот, выпей, – поднося фляжку к губам, предложил. – Хороший слинг. Честные сорок градусов.

– Почему не стреляют? – спросил Динас, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло и начинает кружиться голова.

– Стреляют. Там, левее. И не понять кто. Может их наконец зажали, а может пошли куда в другое место прорываться. Плевать. Пусть командиры думают.

– Неужели пронесет?

– Я вообще не знаю какого Холода нас поставили на дороге. Куда бы они из окруженного порта делись?

– А самим ходить на позиции под огнем? Мы ж его брать идем, зачем усиливать гарнизон.

– Тоже верно. Их там и так не меньше нашего.

Они помолчали, прислушиваясь. Приложились еще по разу из фляжки. Динас почувствовал, как ему похорошело. В башке была изрядная легкость и боль почти прошла. Он пошарил в карманах, в поисках табака. Угостил артиллериста-лекаря и они дружно задымили.

– Зачем ты в санитары пошел?

– Помогать людям, – не промедлив ни мгновенья, ответил Кормик. – Тоже волонтерство. Не за деньги, по душе. А… Не мое это дело. Лекарь должен сострадать. Про человека думать. Переживать. А я сегодня столько трупов видел… Зажимаю рану, чтобы сделал перевязку, а у него вдруг кровь изо рта пошла. Три счета: раз, два, три и минуту назад здоровый мужик валится мертвый. И я ничем помочь не могу. До последней секунды в сознании.

– Тут нет твоей вины.

– И не волнует. Начинаю по сторонам смотреть, кто еще нуждается в перевязке. Так нельзя. Черстветь сердцем нельзя! Нет. Я лучше когда все это кончится с железками общаться стану. А лечить людей – нет.

– Пройдешь мимо, – с насмешкой сказал Динас. – Он кровью истекает, а тебе неохота. Скольким сегодня помощь оказал? Пятерым?

– Это другое. Можешь помочь и не сделать скотство. Но профессионально лечить – нет. Не желаю видеть в обычной жизни взгляд умирающего. Он не просит тебя ни о чем, но в душе надеется. А ты беспомощен.

– Не так уж ты равнодушен.

– А, давай о чем более веселом.

– Про баб что ли? Нечем особенно похвастаться.

– Это грустно, но и я не самый большой ходок. Скажем, чем займешься после победы?

– У меня в ушах стучит или действительно где-то рядом барабан бьет сбор? – с подозрением спросил Динас.

– Кажется кличут, – согласился капрал. – Посиди, я проверю.

Он вернулся минут через десять и пихнул в бок неожиданно для себя задремавшего товарища.

– Подъем! – потребовал бодро. – Нас сменяют. Батальон отводят куда-то в тыл. Давай, – забирая карабин и помогая вылезти плохо держащемуся на ногах Динасу, сказал. – Идем на отдых. А ты лечиться.

– Я не хочу в госпиталь.

– А кто тебя спросит? Вон как шатает, совсем на ногах не держишься.

– Я просто высплюсь, – с трудом ворочая языком, возмутился Динас, – и все будет в порядке.

– Пол литра крови потерял, от ветра шатает и туда же, – пробурчал Борсов, почти таща его на себе, – герой выискался.

 

Интерлюдия

Лучше всего начать знакомство с нашим героем с его собственных книг. В них он достаточно ясно выразил собственное жизненное кредо, а также выступил как талантливый и дальновидный военный стратег. Несомненно если не читали, то слышали названия его трудов практически все. И не зря.

История современного Шиола неразрывно связана с его именем. О жизни и деятельности выдающегося военного, политического и государственного деятеля написаны сотни книг и статьей. Аристократ, а его фамилия впервые упоминается в летописи еще в 19 веке, в связи с королевским пожалованием предку земли, ставший народным любимцем и лидером.

Речь его была проста и непринужденная. Он мог быть язвителен в своих статьях и высказываниях, но его анализ ситуации всегда отличался ясностью и решения принимались оптимальные. Военная служба научила его принимать на себя ответственность и реагировать в кратчайшие сроки на опасность.

Отстаивающий всю жизнь государственные интересы, он был достаточно сильным, чтобы заставить признать себя, умел понравиться людям независимо от их происхождения и при необходимости жестко отстаивал свое мнение, не взирая на последствия.

Благодаря его усилиям королевство вышло из войны победительницей и добыло себе ранг Великой державы. Он и в дальнейшем сохранил и упрочил позиции страны. По причине точного расчета и умело балансируя между интересами различных политических группировок он умудрился выйти из становящегося все более опасным патранского мятежа почти без потерь для государства.

Вследствие многолетнего политического опыта он замечательно умел улавливать опасные тенденции в развитии окружающего мира и сознательно возглавлял их, становясь во главе. Именно умелое предвидение и своевременная реакция на изменение настроений в обществе позволило избежать тяжких социально-экономических потрясений.

Мы называем это время «Эрой Медлока», нередко забывая о двух периодах его деятельности и объединяя их вместе…

 

Глава 15. Шиольские интриги, патранские авантюры. 2701 г

Юарт похлопал поощряюще автомобиль по капоту, выражая благодарность. Он был твердо убежден, что за женщинами, оружием и механизмами необходимо ухаживать. Без ежедневного внимания, заботы и ласки они могут отказать в самый неподходящий момент. И если бабу достаточно просто найти другую (главное не делиться подобными мыслями с женой), то неработающая винтовка прямой путь на кладбище.

А автомобиль мало того механизм, так еще и женского пола. Во-первых, какой иной результат может выйти у особы соответствующего пола. Во-вторых, как и все остальные Ветровские машины кроме заводского индекса ЛАВ-3 имела и название – «Кабарга». Сразу куча намеков для понимающих. И скорость, и маневренность, и клыки, даром травоядное. Вид маленькой статуэтки на капоте презабавный. Впрочем, он мысленно называл свою машину Ла́ва. Так звучит лучше.

И смотрится по-женски красиво. Цельнометаллический корпус, чуть ли не впервые в мире, если не брать в расчет Ветровские же ЛАВ-1 и 2. Четыре двери с двигателем мощностью в 32 лошадиных сил. Автомобиль был оснащен 3-х-скоростной коробкой передач и фарами. Еще одна важнейшая особенность – электрический стартер.

Мата не просто выпустила новый автомобиль, еще и умело подняла шумиху вокруг его достоинств. Из первой серии в 240 экземпляров три четверти ушли на Шиол, не смотря на все военные сложности. На следующий год она продала уже почти сорок тысяч легковых авто. И это без учета разнообразных грузовиков. Потом министерство финансов спохватилось и стало взимать огромную пошлину.

Автомобили с маркой «В» поехали в другие страны и не меньше половины прибрели на Патре. До Фадзийской войны во всем королевстве имелось 110 легковых и чуть больше тысячи грузовых автомобилей. Слишком дорогое удовольствие. Разве лично монарх мог себе позволить держать в личном гараже три экземпляра, из которых два импортных. На их содержание за год ушло почти 60 тысяч «корон». Хотя надо признать это были очень роскошные с изумительной отделкой экземпляры.

Ее имя было уже достаточно известно, а представленные на состоявшейся в конце года выставке красавицы, оснащенные мощным мотором и оригинального вида с самым передовым управлением (без необходимости заводить ручкой!) вызвали ажиотаж. В техническом плане и надежности ЛАВы показали себя ничуть не хуже конкурентов.

Лозунг: «Мои автомобили говорят сами за себя!» не требовал доказательств. Цена в 899 «корон», естественно за стандартный вариант без дополнительных улучшений, позволяла приобрести машину уже не только миллионерам, но и просто зажиточным гражданам.

Доктор или инженер, а также средняя часть чиновников без особых трудностей накопят на средство передвижения. При средней зарплате в 100–150 в месяц это делало ее практически доступной даже широким слоям населения. Покупатели голосовали деньгами за дальнейший выпуск.

Контр-адмирал Кадер Тэмбэл хмуро посмотрел на своего товарища и тоном полным сарказма вопросил:

– Не кажется ли тебе, господин бригадный генерал, что при всем своем удобстве и надежности покупка данного предмета, – указающий жест на машину, – является в некотором роде помощью врагу? Сколько там барышня Ветрова из своих доходов отчисляет Лиге?

– Приблизительно четверть от продажной суммы – это доход. То есть миллионов 8-10 за прошлый год за минусом всевозможных трат на рекламу, создание сети технического обслуживания и акционеров. Так что десятина стандартная, как для желающего спать спокойно предпринимателя на Патре. Иначе гранату в окно кинут.

– Ей? – удивился Кадер.

– Зажимать никому не позволительно. Уж что-что, а в этом отношении Лига беспристрастна. Где-то в пределах пол миллиона «корон» наверняка поступило в карманы Шаманова.

– Не мешало бы потребовать полные списки… этих… участвующих в предприятии, – желчно заявил Тэмбэл. – Не удивлюсь, если там обнаружатся лица из высшего общества. Нашего, я имею в виду.

– Согласно данным разведки Корпуса морской пехоты, – невозмутимо доложил начальник штаба данного подразделения, – серьезную долю имеет разве Ортодоксальная Церковь и это не афишируется. Оформлено в виде ссуды. Мата Ветрова выбросила на рынок очень малую часть акций, процентов десять.

– Иначе пришлось бы представлять данные в налоговое управление!

– Я их тоже недолюбливаю, – сознался Юарт Бакли, – будто хоть кто-то фискалов обожает.

– И все же! Мы оплачиваем своими деньгами войну против королевства.

– Да бросьте вы, – сказал Бакли с досадой. – Можно возить на грузовике кирпичи, а можно солдат. Не ее вина куда используются товар и кто его купил. А обожать нас не за что. Наличие таможенных пошлин внутри королевства только тормозило развитие метрополии и подстегивало на Патре поиск возможности снизить себестоимость. В результате их товары пошли на экспорт, а у нас, видите ли, не способны построить авто меньше, чем за три цены от патранской. У нее на Международной автомобильной выставке в Миксате при участии 78 фирм-производителей медали за экономию горючего, дальность пробега без поломок и победы в гонках на нескольких моделях. А на Шиоле накручивают почти половину цены на продажную в качестве налога. Якобы поддержать отечественного товаропроизводителя. Да ему пинка необходимо дать, дабы придать ускорение и вложить мозгов, а не создавать тепличные условия. Это будущее! Как парусники ушли, а появились пароходы, так и автомобили вытеснят лошадей.

– Согласитесь, – неожиданно сказал контр-адмирал, – все-таки обидно смотреть на исчезновение старого мира. Какой-никакой, но мы в нем родились и прожили большую часть жизни.

– Вам ли такое говорить? – изумился Бакли. – Творцу современных методов артиллерийской стрельбы и автору нескольких технических новинок.

– Так то голова, а я про сердце, – застенчиво ответил Тэмбл, окончательно поразив собеседника.

Услышать нечто подобное от человека, про которого ходила сплетня, что за всю Фадзийскую он ни разу не сошел на берег, а своей главной задачей считал необходимость поставить боевую подготовку флота на недосягаемый для прочих держав уровень, используя последние промышленные достижения, было ошеломляюще. С этой целью контр-адмирал Тэмбл сам выступал проповедником новой технической эпохи. Очень много сделал для перемен и был одним из символов революционных преобразований.

Они молча прошли по ухоженному саду к дому. Это был именно обычный добротный сельский зажиточный дом, а не старинный помещичий особняк. Находящийся всего в тридцати лигах от Баллина он с большим сомнением мог назваться даже деревенским. Ближе всего было бы именовать дачей, но герцог Медлок-Гох восьмой проживал здесь с семейством постоянно.

Посреди огромного парка стояло двухэтажное здание, украшенное с парадного входа портиком и колоннами. Сзади располагались кладовые, погреба и флигели для слуг. Кроме того, имелась конюшня и птичий двор. Места вполне достаточно и для самого герцога, его жены и детей, так и для обслуживающего персонала. Слуги, садовники, конюхи и секретаря со стенографисткой. Потому что Хевудс Медлок-Гох постоянно работал. Он писал. В основном статьи на злободневные темы в газеты, где их охотно брали. Иногда из-под его пера выходили и книги на серьезные темы.

Таким образом он зарабатывал на жизнь. Не смотря на свой титул и дальнее родство с правящим королем, наследственных земель у него не имелось. Громкое имя давало право поступить в военную или морскую академию и только. Титул «восьмой» как раз и сообщал всем желающим о наличии в роду семи флотских офицеров. Он был восьмым и сделал максимальную карьеру. Отец так и остался капитаном первого ранга. Хевудс пошел много выше.

Ничто первоначально не предвещало последующей карьеры. Как и все начинал обучение с жесточайшей муштры, когда за малейшие провинности курсантов подвергали порке, а все действия совершались по удару в судовой колокол и объявлению: «Мыться», «Чистить зубы», «Следовать на оправку». Обнаружить в подобной среде оригинальность и нетипичность мышления еще никому не удалось. Кто пробовал, плохо кончал. Ломался психически и физически.

В те времена парус еще не уступил окончательно места паровой машине. В качестве учебных кораблей использовались безвинтовые бриги, фрегаты и шлюпы. Пятнадцатилетним получил первое назначение и принялся уверенно расти в должностях и званиях. Он много требовал от подчиненных и при этом заботился о них, особенно о матросах. Не боялся отстаивать своих людей, если считал их правыми перед любой высокопоставленной комиссией. Матросы и в дальнейшем офицеры это знали и ценили.

Сам бесконечно трудолюбивый и умело находящий неординарные решения, он постоянно требовал и от других столь же полезных качеств. Неумелость или нерешительность приводила в ярость. Служить под его началом было достаточно тяжело. Зато и считался одним из лучших командиров флота. В двадцать семь лет он стал капитаном фрегата водоизмещении в 4.360 т. Его скорость хода превышала 18 узлов, а экипаж состоял из 318 матросов и офицеров.

Немногие получали подобное назначение в столь юном возрасте. Звание капитана 3-го ранга он мог выслужить максимум лет через пять. Получение очередного чина ясно показало, насколько его уважали. Впереди ясно просматривалась возможность стать самым молодым адмиралом королевского флота.

Когда Шиол приступил к захвату колоний, не желая отставать от прочих держав, многие смотрели на происходящее, как на удачное событие. Участие же в любом, даже самом незначительном конфликте давало впоследствии большие преимущества. Это означало боевые награды, известность и быстрое продвижение по службе. Из моряков была сформирована специальная артиллерийская бригада, использующая снятые с кораблей орудия. Свыше четырех сотен человек при 4-х 120-тилинейных пушках отправились воевать с негусом. Молодой офицер получил назначение командовать ими.

Ничего особо сложного не ожидалось. Армии чернокожих удалось рассеять достаточно легко, благодаря новейшему вооружению. Правда негус не успокоился, потеряв больше половины своего государства всерьез обиделся. Еще несколько лет продолжались набеги, пока во второй войне территория его слаборазвитого государства окончательно не была аннексирована. Но это уже совсем другая история, не имеющая отношения к герцогу.

Видимо на море его удача была заметно мощнее. С боевыми действиями в засушливых красных холмах Хевудсу всерьез не повезло. Неуклюжие длинноствольные корабельные орудия использовали всего один раз, при взятии крепости, выкинувшей белый флаг после третьего снаряда. В основном приходилось затаскивать пушки до очередной позиции чуть ли не на руках. Лошадей не хватало, а мулы появились в армии еще через пол года. В один печальный для блестящего офицера день, соскочивший на очередном подъеме груз, ударил его по ноге, после чего прежняя жизнь закончилась.

Травма оказалась очень серьезной и он не мог продолжить службу на море. Орден и приятная добавка в виде кругленькой суммы в золоте (все-таки не зря воевали, месторождения оказались богатейшими) от Казначейства за участие в военных действиях не очень утешали. На небольшую пенсию прожить семье с тремя детьми крайне сложно. Он даже подумывал перебраться в новую колонию. Землю бы дали бесплатно, как ветерану. Местное население занималось все больше кочевым скотоводством и королевское правительство щедро раздавало громадные участки. Беда в том, что он сроду не занимался земледелием.

Зато к написанным от скуки в госпитале и по дороге домой «Очеркам о войне с негусом» публика проявила неожиданный горячий интерес. Язык у него было достаточно красочен, но отправляя написанное он старался не усложнять текст высокопарными словами и излишними заумствованиями. В результате рассказом о далеких землях зачитывались все сословия. Позже их издали отдельной книгой при минимальной доработке и продали тиражом в тридцать тысяч экземпляров. Немыслимое количество для не художественной книги.

Первая посланная в газету статья была очень благосклонно принята и редакция попросила продолжение. И сумма, полученная за деятельность, практически бывшую на первых порах забавой, заставила задуматься. Много лет спустя они с хозяином и главным редактором «Столичных Известий» господином Дакке продолжали поддерживать дружеские отношения.

Герцог вообще людей не терял из виду. Ни своих бывших подчиненных, ни друзей, ни знакомых, ни врагов. Для каждого у него имелось место в обширной памяти. Рассчитывать на забывчивость или прощение прошлых прегрешений никто не мог.

А тогда Медлок-Гох неожиданно для себя стал знаменитостью и был избран в парламент от партии «Развития». Мысли прозвучавшие в его статьях многим пришлись по душе. Политическая актуальность проблематики, поднимаемой в книгах и статьях, создала ему немалую популярность в простом народе и буржуазии.

Хевудс, будучи сам аристократом с длиннейшим списком знатных предков, выступал за объединения всех слоев общества в борьбе за величие Державы. Необходимо слияние земельного дворянства с развивающимся промышленным классом, повторял он. Партия обязана учитывать и интересы бедных. Не должны проживать в стране две нации, различающиеся привычками, вкусами, традициями и обычаями. Кастовая система (и это хорошо видно на востоке) ведет к застою.

Новая кровь и новые идеи, возможность подняться достаточно высоко обязана предоставляться всем людям невзирая от происхождения, честно служащим государству. Все это будет происходить при содействии церкви и под благожелательным наблюдением отца нации – короля.

Через два года вышла вторая книга, прогремевшая не только в королевстве, но и во всем мире: «Власть над морем». Для обретения высокого политического статуса государство обязано превратиться в мощную военно-морскую державу, писал он. Это объясняется достаточно просто. Чем богаче население, тем больше денег может собирать казна в виде налогов. И это крайне важно! Ведь из налогов снабжается армия, строится флот, создаются дороги и общественные здания.

Естественно полезнее всего, чтобы внешняя торговля велась своими собственными купцами, тогда вся прибыль становится источником налогов для отечественной казны. И тут государству необходимо проследить за экспортируемыми товарами. Ведь переработав шерсть в ткань или железную руду в стальные изделия, мы получаем прибыль в 20-30-40 раз выше. Продавать сырье невыгодно. Поставлять изделия на продажу гораздо правильнее.

При проведении правильной финансовой политики небольшая страна с малочисленным населением может (в силу своего положения, торговли и политики) быть эквивалентна по богатству и силе стране со значительно большим населением и территорией.

Чтобы страна могла постоянно наращивать богатство необходимо искать, приобретать, завоевывать как можно больше внешних рынков для сбыта отечественных товаров. Развитие отечественной промышленности и внешняя торговля всегда являются взаимодополняющими, взаимозависящими и взаимонеобходимыми средствами для умножения национального капитала.

Ничего нового, если не считать сведения множества более ранних работ в стройную систему экономисты в первой части не обнаружили бы. Но на данном тезисе его книга не заканчивалась. Все-таки он много лет провел в морском мундире и мысли приобрели очень определенную направленность.

Перевозки товаров по воде всегда были легче и дешевле, чем по суше, писал он. Достаточно сравнить объем груза, перевозимый даже небольшим кораблем и сухопутным транспортом. Меньше людей занимается перемещением товаров. Экономия на питании животных. Чем дальше расстояние, тем выгоднее везти морем. Он приводил конкретные цифры по нескольким государством. В среднем перевозка одной тонны груза по морю на расстояние в 1,5 тысячи лиг по дорогам обходилась в 150 «корон», а если везти по воде, то всего 2,5 и при этом в 4–5 раз быстрее.

Но тут важно понять существование необходимости в пунктах, на которые суда торговой державы могли бы опираться в операциях мирной торговли, в деле пополнения продовольственных и других припасов и как на убежища от опасностей. Лишь серьезная военная сила, стоящая за спиной торговцев обеспечит наиболее благоприятные условия.

Отсюда основная стратегическая цель – получение господства на море. Это возможно при условии создания мощного военно-морского флота, опирающегося на базы в колониях и контролирующего судоходные пути. Эскадры Шиола должны суметь разгромить любого противника и парализовать его морские перевозки. География в данном случае имеет непосредственное влияние на политические процессы. Не менее важно современное развитие технологий. Оно позволит при правильном приложении сил полностью изменить расстановку сил в мире.

Через месяц после выхода книги герцога пригласили на аудиенцию во дворе. Подробности беседы с королем остались широкой общественности неизвестны, зато результат очень наглядным. Хевудс Медлок-Гох получил назначение на пост Первого лорда Адмиралтейства и занимал его полтора десятилетия. В тридцать четыре года он поставил новый рекорд. Столь юный лорд в Адмиралтействе никогда не занимал должность. Даже в качестве заместителя, они тоже именовались лордами. Правда вторым и третьим.

Приход столь интересного экземпляра на один из высших постов в королевстве означал, что военный флот ожидают большие перемены. Отныне спокойная жизнь закончилась. В скором времени произошло множество должностных перестановок и начала проводиться новая политика в области строительства кораблей, подготовки кадров, боевой подготовке и управлении.

Достаточно серьезный флот Шиола на тот момент состоял из абсолютно разномастных типов кораблей, не отвечающих новым тенденциям. Часть из них списали на слом, несколько вывели в резерв. Герцог не был безумным теоретиком, под каждой его новой реформой имелось твердое практическое обоснование. Так, например, еще до его прихода в Адмиралтейство проводились учебные стрельбы с новейшим 300-линейным орудием. Наглядно выяснилось, что действенность огня от установленных на броненосцах 240-линейных заметно ниже.

Вывод был сделан очень конкретный. Требуются новые линейные суда, способные вести действия в океане и вооруженные мощной артиллерий. 300 линий стало стандартным главным калибром.

150-линейная средняя скорострельная артиллерия заменила несколько меньших типов, основным из которых были 120-линейные. В результате заметно возросла мощь корабельной артиллерий. Они обладали большей скорострельностью, начальной скоростью снаряда и даже пробивной мощностью. Новыми орудиями перевооружили и устаревшие суда, выполняющие на первом этапе роль береговой обороны.

Адмиралтейство разработало кораблестроительную программу, где было четко оговорена необходимость постройки не отдельных судов, а сразу серий по одним чертежам. Это давало значительные финансовые, и оперативно-тактические преимущества. В будущем сильное сходство разных серий, строящихся по одинаковым базисным проектам, но учетом новейших технологий нередко мешало противнику на большом расстоянии точно идентифицировать суда в эскадре.

Отрабатывая на плаву технологические и проектные решения, шло постоянное усиление качества. Изменялась форма корпусов, приобретая улучшенную мореходность и устойчивость. Добавлялась скорость и дальность плавания. Выросла и улучшилась броня, появились артиллерийские бронированные башни и казематы. Начали устанавливать на место двигателя турбины, а не паровые машины.

Одними железными изделиями сражения не выигрываются. Личный состав постоянно проходил «обкатку» на маневрах. Флот возвращался на стоянки не часто. Отрабатывалось взаимодействие, тактическая и огневая подготовка. Проверялось умение офицеров решать поставленные перед ними задачи. Выводы делались очень серьезные.

Довольно много старых и заслуженных офицеров ушло в отставку, а на их место назначались молодые и готовые рисковать командиры. Естественно и отношение флотской и придворной среде к приказам из Адмиралтейства и перемещениям по должностной лестнице было нередко ярко противоположным. Немногим в старшем поколении нравилась новая кадровая политика.

Результат проявился после смерти старого короля и коронации Эримона Пятого. К сожалению для очень и очень многих, уже не под его началом. Какое-то время герцог еще держался на своем месте, поддержанной вдовствующей королевой. Потом она тяжело заболела и новый монарх принялся наводить порядок в своем понимании.

Вновь назначенного премьер-министра Моута Таннерса не устраивал слишком независимый и открыто презирающий ничего не соображающего в военно-морских делах начальника. Первого лорда Адмиралтейства. Хевудса Медлок-Гоха сняли, придравшись к очередным нововведениям и перерасходу средств.

Дело в том, что будучи сторонником активных наступательных действий флота он немало внимания уделял оборудованию ВМБ в колониях и протекторате. Им были также разработаны вопросы организации корабельного охранения и несения дозорной службы, отражения атак миноносцев и обеспечения тральных работ.

Через три года началась Фадзийская война, доказавшая блестящую подготовку королевского флота. 28 броненосцев, 17 тяжелых, 26 легких крейсеров и 79 эсминцев (всего около 60 тыс человек экипажа) буквально смели не уступающие по численности, но оставшийся на уровне до Медлок-Гоховского прихода в Адмиралтейство султанские эскадры.

Послевоенные исследования и опыты показали, что шиольский флот превосходил противника по всем тактико-техническим показателям. Корабельная броня была лучшей в мире. По прочности равной толщины примерно на 10–15 % превосходила не только фадзийскую, но и туканскую, считающееся самой передовой.

При большей скорости корабли тех же классов были защищены броней на 30 % больше и на четверть толще. Артиллерия превосходила по крупнокалиберной в полтора раза, по скорострельности почти в пять, а по массе металла и взрывчатого вещества, выбрасываемых в минуту, в два с половиной и почти пятнадцать раз соответственно.

И речь не только о броненосцах и главном калибре. Даже стоящие на эсминцах 120-линиейное орудие, оказалось значительно легче фадзийского 125-линейного и имело больший угол возвышения. Установка радиопередатчиков, дающих устойчивую связь до 100 морских лиг, существенно расширило условия координации действий эскадр и позволило их эффективно применять.

Королевский флот, захватив инициативу, а затем и господство на море, уничтожив в бою наиболее боеспособные корабли Султана смог беспрепятственно контролировать океанские просторы и перебрасывать в любую нужную точку войска, подкрепление и материальное снабжение.

Роль во всем этом бывшего главы Адмиралтейства невозможно отрицать. Как и наглядное подтверждение его теорий. Недаром на флоте сложилось достаточно пренебрежительное отношение к армии. Шесть дивизий мирного времени и на фоне трех в Корпусе морской пехоты не слишком впечатляет. Да и шли морпехи всегда на острие атаки. Пехоты отмобилизовали чуть не под миллион, а возились с узкоглазыми три года. То ли дело моряки! Два сражения и чистое море.

Вернуться в свое старое кресло Медлок-Гоха не пригласили. С началом войны был принят «Акт о защите государства», который давал всю полноту власти правительству. Премьер-министр фактически имел диктаторские полномочия. Возглавляемый им военный кабинет, состоявший из трех человек, назначавшихся премьером, единолично принимал решения по всем важнейшим вопросам управления страной, а также имел право законодательной инициативы.

Сражения закончились, а Эримон Пятый не делал попыток изменить существующее положение. Формально он имел право не запрашивать мнение парламента, назначая премьер-министра и воспользовался давно умершим и столетия неиспользуемым законом. Не помог даже армейский мятеж. Моут Таннерс врос корнями в самую глубину королевского сердца. Чтобы вырвать его оттуда требовалось мощное землетрясение.

Гости прошли по коридору, увешенного портретами предков хозяев и быстро достигли приемной.

– Он занят, – вкрадчивым шепотом сообщил многолетний секретарь. – Диктует. Минут десять придется подождать, господа.

Регалии и звания его не впечатлили. Аджи Виррон состоял при Хевудсе много лет и насмотрелся на самых разных посетителей. Герцог в отставке не скучал. Помимо статей на актуальные темы он написал «Исторические портреты» – рассказы о выдающихся людях. «Рождение страны» – три тома истории Шиольского королевства, разошедшиеся большими тиражами и принесшие солидные гонорары.

Очень специфические, но интересные «Рассуждения по вопросам морской тактики», «Наука и Война» доказывающая на наглядных примерах связь с развитием человечества. Это две стороны одной медали, доказывал автор. Война стимулирует технологическое развитие, а достижения в этом развитии меняют сложность и стратегию войны.

Сейчас он работал над «Историей Фадзийской войны». Когда сей труд будет закончен и издан, пока никто не мог точно ответить. Дело в том, что в тексте использовалось огромное количество фактического и документального материала, не фигурирующего в открытых источниках.

Никто не говорит о беседах или интервью с высокопоставленными офицерами, откровенно делящимися не самыми красивыми сторонами прошлого. В конце концов, их личное дело кому и что рассказывать. Последствия в виде гнева нынешнего кабинета министров и лично всесильного премьер-министра не заставят себя ждать. Речь идет о секретных документах.

Многие приказы и инструкции столь явно выставляли правительство в неприглядном свете, что являлись до сих пор подлежащими цензуре. Что-что, а информирован герцог Медлок-Гох о самых разных сторонах жизни королевства был замечательно. Не занимая государственного поста и будучи членом парламента ничего не решающего на данный момент, он являлся лидером оппозиции.

Помимо обязанных ему флотских офицеров он получал информацию из самых различных и верных источников. Дипломаты сообщали об иностранных делах и герцог нередко был в курсе важнейших дел. Тайной дипломатии для него не существовало, а важнейшие сведения получал частенько раньше министра иностранных дел. Даже глава армейской разведки постоянно осведомлял его о производстве вооружений за границей и внутренних армейских течениях и сварах.

Все эти люди от простых государственных служащих, до занимающих видные посты серьезно рисковали, общаясь с опальным герцогом и поставляя ему полезнейшую информацию. Выйди наружи некоторые подробности и ни пенсии, ни доброго имени, ни будущего у них бы не стало. Премьер-министр был достаточно злопамятен, а они все-таки нарушали официальные законы о секретности и разглашении государственных тайн.

Многие делились своими данными даже не в расчете на будущую карьеру, когда Медлок-Гох придет к власти. Неизвестно еще, случится ли это событие и когда. Просто политика государства была настолько половинчатой и провальной во многих отношениях, что люди искали пути хоть как-то воздействовать на власть. В парламенте можно было поставить вопрос на обсуждение и даже если кабинет министров не отреагирует, люди узнают о недостатках и смогут сдвинуть происходящее на очередных выборах, проголосовав за изменения. У оппозиции к нынешней власти имелся лидер и они к нему обращались.

– Даже сейчас, – говорил звучный голос из-за приоткрытой двери, – существует масса мест, где человеческие отходы выбрасывают прямо в реки. О последствиях столь «умных»… в кавычки заключите умный, прокомментировал сам себя, – действий известно с незапамятных времен. Учение Врача…

– Может написать: ошибочно именуемого раньше на территории Империи Богом.? – поинтересовался женский голос.

– Не стоит, – после паузы ответил мужчина. – Излишнее усложнение и многим религиозным людям не понравится. Это ж не трактат о теологии, чтобы потом выслушивать критику по не принципиальному поводу.

Еще одна пауза.

– Будьте любезны, проверить точную цитату, желательно первоисточник, где он писал о мельчайших не видимых глазу демонах, вызывающих болезни. И даты изготовления оптических линз с первым микроскопом. Кем и когда по общепринятой версии. Не легенда! – повысил голос, видимо секретарша хотела что-то вставить. – Упорное приписывание Врачу всех открытий подряд в Древности меня не убеждает. Лучше покопаться в книгах.

– Конечно.

– Вот и ладненько, – сказал благодушно. – Оставим пару абзацев на потом. Записывайте дальше… Люди постоянно пили либо разбавленное вино, либо обычное пиво. Кипятить простую воду не всегда удобно, да и дров требует много. А до нас, – он хмыкнул, – врачебные инструкции много позже докатились. Зато на практике осознали, пить воду опасно для здоровья. Слишком многие умирали…

– Я только сейчас понял, – прошептал с улыбкой тихо контр-адмирал, – наши предки с детского возраста всю жизнь ходили поддатыми. Вся страна выпимши с утра до вечера!

– Ну напиться всерьез со слабенького пива надо литров десять выдуть, – возразил Бакли. – Разорвет экспериментатора.

– Я сказал не пьяным, а поддатым. С момента прекращения сосания материнской груди и до смерти. Постоянно пусть с низким содержанием алкоголя, но с утра до вечера. Круглые сутки.

– Неудивительно, – произнес Виррон, – что в прошлом у нас была такая замечательная поэзия.

Они переглянулись и дружно рассмеялись.

– Чай сделал нашу страну великой, – торжественно сказал мужчина в кабинете. Он не притупляет чувства, подобно алкоголю, а обостряет их. Поднимает настроение и облегчает бодрствование. Обладает природными антибактериальными свойствами. Это наглядно видно из обычной статистики. Три столетия назад, с распространением нового напитка число заболевших дизентерией упало в четыре раза. Снизилась смертность, в том числе и детская.

– Видимо все-таки не все младенцы хлебали пиво, – заговорщицки прошептал Бакли.

– Господа! – воскликнул секретарь. – Прокомментируете потом лично для ушей автора. Вы ж знаете, он с удовольствием подискутирует на эту тему. Удобно оттачивать заранее аргументы для критиков.

– Сложно себе представить, но Шиол три столетия назад не знал чая. Это сегодня мы вторая страна по потреблению и первая по экспорту. Первая колония Сейсулла была абсолютно убыточной территорией, пока тогдашний премьер-министр не поставил вопрос ребром, потребовав найти причину, зачем нам эти земли с туземцами и минимальными запасами полезных природных ископаемых. Сапфиры с рубинами хорошо, но их добыча не оправдывает затрат на содержание гарнизонов. Недаром Фадзийский султанат не проявил интереса к острову.

– А население очень удачно вымерло почти целиком от завезенной из Северной Империи чумы. Водички сырой видимо попили, – игнорируя гневный взгляд секретаря, напомнил Бакли. – Заселяй непомерно расплодившимися тельянами, сколько угодно, такие же горы. Тридцать тысяч квадратных лиг надолго хватит. И если кто случайно не помер, они ему добросовестно помогли.

– Не преувеличивайте, – поморщился адмирал, – там серьезная примесь крови имеется, достаточно взглянуть на людей. Тип лица заметно изменился.

– Султанат не горел желанием делиться подробностями агротехники. Чай приносил им огромные доходы. Поэтому пришлось поставить множество экспериментов по террасным посадкам. Было крайне важно выяснить какое расстояние удерживать между кустами. Пауза и окончание фразы: – вставьте, где не хотел делиться и прочие обязательные для возделывания новой сельскохозяйственной культуры сведения. Со временем удалось автоматизировать обработку чая. Несколько сложных машин отвечали за скручивание, сушку, сортировку и упаковку.

– Изобретенных патранами Ромашковым и Остряковым, – не понижая голос, заявил Бакли.

– Если в начале экспериментов себестоимость с учетом перевозок, – сказал, выглядывая из двери тучный, краснолицый мужчина. Когда-то он не был столь толстым, но преимущественно сидячий образ жизни, любовь к хорошей кухне сделали свое дело, – была выше фадзийской, то сегодня в четыре раза ниже, качество даже лучше, а вместо 31 тысячи тонн импортируемых из султаната, Шиол продает 100 тысяч в другие страны, не считая собственно потребления в королевстве.

Он прервался и, обращаясь к сидящим в приемной воскликнул:

– Почему не заходите?

Сильно хромая, дома он не любил пользоваться тростью прошел вперед, поманив рукой гостей.

– Запишите тезисы, – сказал молоденькой секретарше.

Герцог любил красивых женщин, вкусную пищу, крепкий патранский слинг и толстые сигары из лучшего миксатского табака. Это он и доказал, закурив очередную и окутываясь дымом на манер паровоза.

– Чай стимулировал развитие экономики, создание фарфора из сейсулльской глины. Импорт из султаната полностью прекратился тридцать лет назад, а фабрика на острове продолжает торговать чуть ли не со всем светом.

– Посадки каучуковой гевеи, черного перца и кофе начались позже, однако приносят немалый доход хозяевам, – сказал Бакли, снимая фуражку. – С моей точки зрения это был гениальный ход, взять бесхозный остров и превратить его в жемчужину королевской сокровищницы. Просто захват максимум давал неплохое место для военно-морской базы и огромные затраты. Суметь получить пользу от бесплодных земель – это путь гения. Я считаю, вы зря упустили имена премьер-министра Санрита Миллеса и ботаника Кея Ургрена в своих «Исторических портретах». Впрочем, как и уже упомянутых Ромашкова с Остряковым. Очень наглядно тельяны, шиольцы и патраны совместно преображают земли на пользу стране.

– Хорошее дополнение, – подумав, согласился герцог. – У вас ведь там плантация? Он все помнил. – Записали милочка?

Секретарша кивнула. Молодость и приятный внешний вид не означает глупость. Зафиксировать любопытное высказывание ее прямая работа. А дальше, если хозяин захочет, он отреагирует вставкой или исправлением. Иногда совершенно посторонние разговоры наталкивают на любопытные мысли. Даже прямо противоположные недавно высказанным словам.

– Тогда ступайте. Продолжим вечером. Ну, господа, – сказал, когда дверь за ней закрылась, на этот раз без всяких щелей, – чем порадуете по нашему больному вопросу?

– На сегодняшний день, – четко и без промедлений отреагировал Бакли, – мятежники силами двух горнострелковых корпусов…

– Юарт, – подчеркнуто произнес герцог, не называя генерала по званию или фамилии. – Вы не докладе в министерстве. Мне не требуется точное перечисление воинских соединений и лишние подробности не играющие роли. Общая картина.

– Свыше тридцати тысяч пехоты и до пяти тысяч конницы Народной армии прорвали оборонительную линию и вышли на оперативный простор в восточной части Патры.

– Строительство всех этих дотов обошлось казне в 60 миллионов, – грустно поведал присутствующим герцог. – Одно содержание войск обходится в год в 250 миллионов «корон». Дефицит бюджета достиг 600 миллионов «корон». И это при том, что огромные военные расходы Фадзийской войны поглотили все наличные средства и оставили неоплатные долги. Стандарт жизни упал до 70 % довоенного. Продолжаются забастовки и растет социальная напряженность…

Генерал понял, что тот уже репетирует речь в парламенте, и замолчал, не пытаясь перебивать. Вопрос о военной значимости тонкой линии укреплений с самого начала является спорным. Для ее обороны требовалось двадцать пехотных батальонов, но при этом она не могла предотвратить просачивания партизан в долины.

– Продолжайте!

– Как я и раньше утверждал, затея с возведением цепи укреплений оказалось абсолютно провальной. Армия отдала инициативу Шаманову и он спокойно подготовил свои части, развернул тыловые службы. Налажено производство гранат, бомб и мин. В Голубичах вовсю работает патронный завод, приобретенный в Шиоле год назад по цене металлолома.

– Будьте любезны, потом письменно изложить историю с этим оборудованием. Имена, источники. Я обязательно потребую расследования.

– В целом во время войны многие предприятия выполняли военные заказы и сейчас они просто вернулись к прошлому производству. Острой нехватки в амуниции, снаряжении и продовольствии в горах нет. Провал отягощен тем, что гарнизоны опорных пунктов по приказу или нет, обнаружив себя в тылу Народной Армии нередко оставляют позиции и двигаются в направлении моря. Бегство усугубляются оставлением огромных запасов оружия, боеприпасов и амуниции.

– Мда, – глубокомысленно сказал герцог. Явно прикидывал возможность создания парламентской комиссии и вставить всем подряд за огромные упущения. А там и причина выкинуть со службы проштрафившихся обязательно найдется. Еще и под суд пойдут многие.

– Учитывая весенние дожди и размытые дороги, а также неминуемое желание закончить наступление в ближайшее время, не дав возможность перебросить подкрепления…

– Мины они в местах подходящих к высадке без сомнения ставили, – дополнил контр-адмирал. В районе входа в бухту Ардара сторожевиком обнаружены три. Без предварительно траления всей акватории и обязательно основного фарватера вводить транспорты крайне опасно.

– Когда они будут у Ардара?

– Не позже шестого дня с начала операции. В зависимости от организованного сопротивления. Кавалерия даже на третьи. То есть послезавтра утром.

– Командующий 2-й армией генерал-лейтенант Ретерн исчез вместе со штабом. Возможно попал в плен. Управление армией утеряно. Полки позорно бегут, даже не пытаясь дать отпор, – сообщил герцог, мимоходом подтверждая и так понятное. Не они одни заинтересованы и привезли новости первыми.

– Судя по поступающим сведениям, – задумчиво сообщил герцог, что-то для себя решая, – бои идут исключительно, если мятежники перегораживают пути отступления. Огромная территория триста лиг в длину и до ста в ширину площадью в 20 тысяч квадратных лиг и с населением до трех миллионов человек потеряна. Войска пытаются прорваться к портам. На сегодняшний день на Патре присутствуют все имеющиеся боеспособные части, за исключением Корпуса морской пехоты. Снимать их с запада и перевозить на восток острова, неминуемо подставляться под удар. Новые формирования возможно доставить к месту боев не раньше чем через шесть месяцев. Когда морпехи смогут прибыть к Патре?

– Вторая дивизия дислоцирована в Баллине. Если погрузка начнется немедленно…

Медлок-Гох резко поднял руку, останавливая его.

– Порт и военная база Ардар, – протянул задумчиво. – Город вытянулся вдоль бухты. На юго-западе ограничен горами. С севера еще один хребет, который тянется на юго-восток. Насколько я помню форты с устаревшей артиллерий развернуты в сторону моря.

– Вроде в последнее время строили какие-то укрепления, – неуверенно сказал Тэмбэл.

– Заняв стратегические высоты они смогут держат под обстрелом всю бухту. Здесь все зависит от расторопности и умения организовать оборону. Командование обязан принять на себя комендант базы генерал-майор Калланел. Данный генерал ничем в Фадзийской не отличился. Правда и не обгадился. Какое-то пустое место.

– Береговой, – с откровенным презрением заявил адмирал.

Косой взгляд начальника штаба корпуса морской пехоты он проигнорировал. К Бакли это не относилось. Свой товарищ. Хотя и не моряк.

– Флот находится в последней стадии изношенности, технический ремонт и профилактика в целях экономии не проводились очень давно, – будто диктуя очередную статью, принялся излагать герцог.

Посетители удивленно переглянулись.

– Одна дивизия не решит проблемы, вторая не имеет достаточно транспортных средств для перевозки. Вводить части в бой отдельными подразделениями подвергать излишнему риску, нести неоправданные потери и ничего не получить в результате.

Недоумение на лицах сменилось пониманием. Отдавать подобного рода приказы, граничащие с прямой изменой, человек без должности не имел права. Но поразмышлять вслух он может?

– Почти девяносто тысяч солдат и офицеров, – закуривая очередную сигару, сказал герцог. – Если подкрепления не поспеют – это настолько оглушительный провал, что Моут Таннерс не удержится в кресле.

Непроизнесенными остались всеми присутствующим слова, о том что в этом случае формирование нового правительства поручат наиболее сильной партии Развития, во главе которой стоит хозяин кабинета. Пост премьер-министра достанется ему автоматически. Не смотря на то, что в своей же партии герцога многие крупно не любили, его дружно поддержат. Когда еще представится возможность получить власть.

– До сих пор Народная Армия относилась к пленным в высшей степени благородно. Не вижу причин по которым обстановка кардинально изменилось. Сложность в том что, даже высадив десант и сбив мятежников с высот, мы не имеем армии для дальнейших действий. Выбить их назад в горы, я верю, морская пехота в полном составе способна. И начинается позиционный тупик, где следующий ход за Шамановым.

– Третью дивизию с Макаренских островов снимать нельзя ни в коем случае, – посмел вмешаться в монолог Бакли. – Как минимум требуется замена армейскими частями.

– Призыв? Так недолго получить мятеж и в метрополии. Не успели демобилизоваться и снова воевать. Нет, это неприемлемо. Хуже всего мы сможем контролировать исключительно земли до которых долетают снаряды с броненосцев. А содержание большой армии в данной ситуации, когда население сплошь сочувствует мятежникам обойдется исключительно дорого.

– Есть разные методы, – прокашлявшись, заявил контр-адмирал.

– Для нас, разумеется, абсолютно неприемлема идея о массовых репрессиях против населения, – отчеканил герцог. – Наказание лиц не причастных непосредственно к совершениям преступлений в назидание другим не могут быть созвучны с именем, репутацией и принципами королевского правительства.

А то мы туземцев в колониях не гоняли, саркастически подумал моряк. Бывших подданных негуса раза в два убавилось, а еще четверть сбежала подальше от карателей.

Лицо его осталось серьезно. Звучала вполне сознательная политическая декларация будущего премьер-министра, а не обычный разговор в офицерской компании.

– Подобная практика никоим образом не может быть принята в отношениях с братским народом, – твердо закончил Медлок-Гох.

Ага, понял Тэмбэл, – это касается лишь протектората. Справедливо. Хотя в жизни обычно как раз враждуют серьезнее родственники, но мы все-таки цивилизованная нация. Как и живущие в протекторате. Не голозадые аборигены в перьях. Он хочет наладить добрососедские отношения.

– Юарт, вы же хорошо знакомы с Шамановым? Какого о нем мнения? Характеристику я читал. Личное впечатление.

– У него инженерное, а не военное образование и думает поэтому нестандартно. Не как военный. Нет в нем почтения к старшему по званию и принимает советы младшего без чванства. Умеет выслушать подчиненных, учесть возражения по делу и если необходимо настоять на своем. По сути человек не агрессивный и склонный к компромиссам, но нападение считает лучшей обороной. Предусмотрительный и план на любой случай имеет. По ходу корректирует, однако в целом направление заранее знает.

Он поколебался и добавил:

– Взяв Ардар Шаманов неминуемо ударит на запад в сжатые сроки. Пока мы не перебросили достаточно подкреплений и настроения в войсках самые похоронные. Его люди почуяли запах победы и пойдут за ним хоть в море.

– Три недели от падения города на подготовку и передислокацию?

– Не позднее. Вероятно раньше. Даже на пределе сил нанести чувствительный удар, не давая нашей армии собраться с силами.

– Очень надеюсь, – сказал герцог после паузы, – что написанная вами в характеристике фраза «лейтенант-комендор Шаманов всякий раз предпринимал своевременные действия и проявил себя как офицер с исключительно ценным качеством – принимать безошибочные решения» не случайна. Вы обратитесь к нему напрямую с конкретным предложением. Он обязан понять – другого варианта не существует. Или соглашение, или бесконечная война. Патре она обойдется много дороже. Записывайте бригадный генерал!

* * *

До вечера было достаточно далеко, но тяжелый туман опустился неожиданно быстро, скрывая происходящее в низине. В мирное время проживать было замечательно. Маленькие деревеньки и хутора располагались среди множества холмов. Земля здесь скудная и живут поэтому достаточно широко, не часто мешая друг другу. Скорее встретить соседа можно исключительно по праздникам в Храмах или молитвенных домах.

Обычно участок имел немалые размеры и включал в себя и мелкие рощицы, и луга. Не только пашню. На малом наделе не прокормишься, а возделывать одну культуру исключительно на продажу опасно. Это все знали точно, после гибели от вредителей картофельных посадок два десятка лет назад, а проблемам с виноградниками не исполнилось и три года. Оба неприятных случая всерьез ударили по благосостоянию края. Повторения напоминания о глупости складывать все яйца в одну корзину немногим требовалось.

Зато и с продукцией особых сложностей не имеется. Хлеб, зерно, свинина, курятина, молоко со сметаной и маслом находят стабильный спрос в приморских городах. В данный момент в Ардар вели три шоссе, как минимум, пять грунтовых дорог, две железнодорожные ветки. Никаких сложностей с доставкой. Кто не хочет слегка потрудиться с перевозкой на рынок может запросто продать товар скупщикам. Многие фермы имеют даже постоянные договора о поставках.

Высокий слегка сутулящийся уже немолодой мужчина досадливо поморщился и выпрямился от стереотрубы. Мало ему тумана, так дома окружены возделываемыми полями, а те разграничены живописными живыми изгородями и каменными стенками. Разглядеть толком уже ничего не удастся. Пришло время принимать решение. Это знал он, Марченков, это знали его люди, выжидательно наблюдающие. И это без сомнения знал и командир 8-го пехотного корпуса генерал-майор Тидвил.

Заочно они с ним были прекрасно знакомы. Лучший командир батальона и полка 19-й дивизии вырос до ее командира уже в ходе Фадзийской войны. И даже в корпус она входила с самого начала. Ничего странного, что чуть ли не единственное подразделение, сохранившее порядок и командование не подняло ручки в гору.

Своему генералу солдаты и офицеры верили и шли за ним. В такой ситуации и вариантов не было. Позволить даже части корпуса отступить к Ардару означало создать себе серьезнейшие проблемы. Уж Тидвил сумел бы организовать нормальную оборону, затянув бои и поставив в сложнейшее положение Народную Армию.

От станции в очередной раз донесся удар 100-линейного орудия с бронепоезда. Название мало соответствовало реальности. С броней было крайне плохо. Паровоз кое-как прикрыли, используя не броневую сталь, а котловую. Между двумя листами металла заливали лучший цемент ардарского производства. Вот и вся оборона. Шесть созданных на скорую руку поездов оснастили двумя полевыми 75-линейными пушками и двумя 100-линейными морскими орудиями при помощи заранее созданного специального железнодорожного батальона.

Неведомыми путями морские орудия оказались на складах Логлина в количестве 13 штук. Производились лет за десять до Фадзийской, на ней были признаны недостаточно скорострельными (5–6 выстрелов в минуту максимум). Новое поколение артиллерии стреляло дальше (эти всего на 14 лиг), заменены на военных кораблях более новыми.

Видимо, не найдя применения, их запихали лишь бы куда, очень удачно для Шаманова. Уж он ничего зря не бросал. Даже официально имеющие живучесть не более 200 выстрелов на ствол устаревшие пушки.

Нет времени устанавливать броневые башни и создавать нормальные поезда? Не важно! С обычной открытой платформы, слегка загороженные от пуль и осколков щитами и мешками с песком, громко заговорили орудия, бомбометы, крупнокалиберные и винтовочного калибра пулеметы. Часть просто сквозь прорезанные в деревянных стенах вагонов амбразуры.

В результате железная дорога в считанные часы оказалась полностью под контролем НА. Бронепоезда влетали на станции, высаживали десант прямо на перрон из пассажирских вагонов. Сопротивляющихся расстреливали орудия прямой наводкой. Да их и немного оказалось. Никто не ожидал ничего подобного и не подготовился. Транспортная сеть шиольцев была нарушена с первых часов наступления. Попутно прекращала работать телефонная и телеграфная сеть. Управление частями противник терял моментально.

Не менее удачным решением было переподчинить второму корпусу все бронепоезда, собрав их в один кулак. Нарушив все расчеты противника они оказались в тылу 8-го корпуса, нанеся неожиданный удар по его полкам и артиллерийским позициям. Сейчас не имело смысла жалеть стволы или не слишком богатые запасы снарядов. В течение дня каждое 100-линейное орудие расстреляло почти три сотни. Пришлось возвращаться на станцию и пополнять запас. В следующих за ними сзади грузовых эшелонах оставалось приблизительно столько же.

Один 100-линейный ствол разорвало, искалечив и убив орудийную прислугу. Остальные продолжали стрелять, меняясь время от времени. Поезда постоянно маневрировали, стремясь охватить весь район и прикрывая собственные подразделения.

Результат внезапного обстрела тяжелыми снарядами оказался ужасающим. Батареи корпусной и дивизионной артиллерии шиольцев понесли огромные потери. Пехота была прижата к земле и не смела поднять голову. Обоз практически целиком попал в руки НА.

Для них это приняло размеры огромной удачи. Мало того, что лигистам досталось огромное количество боеприпасов и амуниции, попутно они лишили возможности противника полноценно сопротивляться. Без патронов и снарядов жить корпусу оставалось считанные часы.

Конечно Тидвил не был самим собой, если бы не попытался ответить. В корпусе имелось тридцать шесть 100 и 120-ти линейных орудий и почти 200 полевых пушек и гаубиц 75-линейных. Если бы не внезапность нападения с тыла результат мог бы стать совсем иным. Но даже и сейчас имея после потери снарядных парков по 20 снарядов на ствол и потеряв почти половину артиллерии, корпус умело огрызался.

Один из бронепоездов получил попадание в локомотив и был отбуксирован назад. Другой лишился обоих 75-линейных и одного 100-линейного оружия и представлял из себя сущую развалину. Более тридцати убитых и не меньше раненных. Практически весь экипаж.

Тем не менее 21-я дивизия дрогнула под огнем. Паника охватила два полка и они, бросая оружие, попытались сбежать в тыл. Вот только спасаться им было некуда. Впереди части 2-й волонтерской бригады, преграждавшей путь с утра. Позади бронепоезда, конница и несколько эшелонов с пехотой НА. Целые роты принялись сдаваться и попытки их остановить были абсолютно тщетными.

А вот 19-я дивизия все еще сопротивлялась. Ее полки успели организовать оборону, не смотря на внезапность нападения. По приблизительным оценкам из 17 тысяч военнослужащих, числящихся в строю до начала сражения, дивизия потеряла убитыми и ранеными до пяти, но уступать Тидвил наверняка не собирался.

Темнота давала ему известное преимущество. Слишком мало было у Марченкова солдат. Фактически окруженные превышали своих окружателей по количеству не меньше, чем в два раза. Остановить прорыв было бы достаточно тяжело и стоило бы огромных потерь. Вот и требовалось немедленно принимать решение о дальнейших действиях.

Рядом нетерпеливо шевельнулся капитан Слепнев. Ему на месте не стоялось и соображения высказанные им десять минут назад вполне соответствовали ситуации.

– Возьмешь свой полк, – обрывая размышления, повернулся Марченков к офицерам, – все три конные батареи, пойдешь к Любытино. Щеглов – прикроешь его со своими людьми.

Он говорил и излучал энергию уверенности и настроение победителя. В душе он совсем не испытывал данные чувства. Полк Слепнева – два батальона из второсортных неученых солдат, переброшенных сюда заткнуть дыру. Это не волонтерские бригады. Уровень много ниже. Тем сказали стоять до смерти – они и выстояли. Молодцы. Эти еще неизвестно как себя поведут.

У Щеглова одно название – кавалерийский полк. Четыре сотни шашек собранных с земли. Не профессионалы и кони устали. Правда почти три десятка ручных пулеметов. При умелом применении страшная сила.

Основная надежда на артиллерию. Вопрос пойдет ли туда Тидвил. Он бы пошел! Реальная возможность вырваться из кольца.

– Разрешите выполнять? – нетерпеливо спросил Щеглов.

– Выяснить точные данные, что происходит в поселках Чесники, Неболча и на ферме Баггода. Срочно. Прислать мне донесение. Понял драгун?

Сказано с легкой подколкой. В драгуны Щеглова свое время не взяли. И очень зря. В результате он с удовольствием теперь их лупит, старательно доказывая глупость очередного шиольского аристократишки. Подумаешь, рост неподходящий. Зато ноги правильно кривые.

– Так точно, – ответил грозный вояка, не моргнув и глазом. Сам он утверждал, что никаких обид не испытывает. Его вполне устраивает и егерский полк с ротой разведки. Очень недурственный следопыт вышел и серьезный вояка, умеющий рискнуть и знающий меру. Но вот попросился почему-то при создании 2-го корпуса именно на коня. И пусть его.

– Идите!

Щеглов отточенным жестом отдал честь и двинулся вслед за капитаном Слепневым. На улице любовно похлопал гнедого жеребца по шее, негромко скомандовал что-то ординарцу. Красиво, как никогда не суметь неумелому вскочил в седло. Конь двинулся пружинистым шагом, посматривая во все сторону, видят ли какой он замечательный. В отличии от большинства неказистых зато выносливых и неприхотливых горских лошадок он был породистый и достался Щеглову в бою. Раньше на жеребце разъезжал чуть ли не генерал. В деле до сих пор не использовал, в основном по большим праздникам.

– Рысью, – раздалась протяжная команда.

Марченков отвернулся от окна и выбросил из головы происходящее. Сейчас важнее другие действия.

– Связь, – сказал отрывисто.

– Штаб армии на проводе, – доложил после короткой паузы телеграфист.

– Передавай! Вторые сутки веду бои с 8-м пехотным корпусом. Потери крайне тяжелые. Вторая Волонтерская бригада потеряла не менее половины состава убитыми и ранеными. Три бронепоезда выведены из строя.

Начштаба Хлебников дернулся, но промолчал. Из двух разбитых бронепоездов вполне возможно склепать один. Начальник железнодорожного батальона определено заверил в скором возвращении в строй. Майор об этом в курсе. Встревать в разговор не имеет смысла. Легкое преувеличение сложностей при общении с высшим командованием не повредит. Дай Единый скорее среагируют на жалобы и требования.

– Нуждаемся в пополнении и артиллерии. Особенно тяжелой. Без получения помощи в ближайшее время невозможно взятие Ардара. У меня перед фронтом не менее 60 тысяч шиольцев, соотношение один к трем не в нашу пользу. Люди устали и практически без запасов боеприпасов. Со вчерашнего дня вынуждены использовать захваченные в обозах трофейные. Так долго продолжаться не может. Слишком велик риск. Почему 1-й корпус до сих пор не идет на север? В случае дальнейшего промедления буду вынужден остановиться.

– 8-й корпус последнее боеспособное подразделение на восточном побережье, – застучал аппарат после короткой паузы. Комкор читал ленту, тут же передавая ее Хлебникову. – Королевская армия откровенно разложилась и не желает воевать. Случаи массовой сдачи в плен целыми подразделениями превратились в систему. При малейшем нажиме бросают позиции и бегут. Тем важнее не дать им перегруппироваться и прийти в себя. В кратчайший срок необходимо взять Ардар еще и потому, что с ним мы получим огромные армейские склады.

Хлебников машинально кивнул в этом месте. На самом деле об этом прекрасно знали все готовящие наступление. И именно артсклады были основной целью. Отнюдь не сам город или порт. В ходе Фадзийской войны было изготовлено одних 75-линейных снарядов несколько десятков миллионов. Добрая половина из них так и не вылетела из ствола. Не меньше четверти произведенного на Патре хранилось на огромных подземных складах в Ардаре. Одних 150-линейных снарядов по отрывочным данным свыше сорока тысяч, не считая выстрелов для морской артиллерии. А там еще присутствовали 120, 180 и 200-линейные.

Это десятки, если не сотни тяжело нагруженных эшелонов и возможность годами вести боевые действия. А это только одна часть. Там были и винтовочные и пистолетные патроны в невообразимом количестве, гранаты, заряды для бомбометов и масса всякого крайне необходимого любой армии добра.

Огромные цифры для любого государства. Но все познается в сравнении. В Свободной зоне за год с лишним произвели около 80 тысяч зарядов для 80-линейных бомбометов и 300 тысяч ручных гранат. На одном 7-м артскладе в Ардаре якобы имелось до полумиллиона снарядов 80-линейного калибра. Гранаты там считали даже не на тонны, а на тысячи тонн.

А еще в городе был мощный Морской завод и другие военные предприятия, даже в эту минуту выпускающие вещи в военных целях. На одном «Артремонтном заводе», имелось свыше сотни специальных станков. Там можно было переделать любые снаряды, скомплектовать любые выстрелы. К примеру, все снаряды от 75-линейных полковых, дивизионных и горных пушек взаимозаменяемы. А снарядами от 150-линейных морских орудий можно стрелять из гаубиц и пушек соответствующего калибра.

Станочный парк был столь же жирный кусок трофеев, как боеприпасы и существовали даже заранее подготовленные планы по вывозу оборудования. Все это требовало времени и именно поэтому 2-й корпус так рвался вперед, частенько оставляя за спиной узлы сопротивления и обходя их. Тратить время и средства на уничтожение мелких гарнизонов не имело смысла. Без связи и отрезанные от основных сил чаще всего принимались отступать или вообще сдавались, оказавшись в окружении. А если кто и засядет надолго в окопах сзади в надежде на подмогу, так мало мешают.

Цель была впереди. Успеть захватить Ардар до подхода флота с подкреплениями. Да и под обстрелом главных калибров линкоров и тяжелых крейсеров затруднительно станет вывозить столь необходимое имущество. Тем более странно поведение штаба армии. Хлебников с Марченковым точно знали о начале вывода 1-го корпуса к горам. По планам действия должны быть совсем иные.

– В скором времени к вам на помощь прибудут шесть орудий 180 и четыре 200-линейных, установленные на железнодорожных платформах с соответствующим запасом снарядов. Два дивизиона новых 120-линейных бомбометов. Используйте их для взятия под контроль бухты. А также подойдут эшелоны с тремя тысячами новых добровольцев из жителей восточных районов, учебный батальон вашего корпуса, и 4,7,9, 11 кавалерийские полки. Это все, что возможно.

Марченков посмотрел на своего начальника штаба и беззвучно выматерился. Проявлять при телеграфисте и парочке офицеров свое отношение он не хотел. Никогда при посторонних не высказывался в адрес начальства. Хлебников другое дело. Они ним не первый год вместе служат и давно научились не только понимать, но и читать мысли друг друга. Свои люди.

Ничего удивительного, что его тянуло выругаться. Собравшиеся добровольцы, безусловно горят энтузиазмом, однако пороху редко кто нюхал и обучать людей некогда. Сходу совать в бой получить неоправданно высокие потери. Так мало того, учебный батальон, кузница кадров корпуса тоже кидают на амбразуры. Даже возьмут они Ардар, потом восстанавливать систему и поредевший корпус займет кучу времени и сил.

А конница только так именуется четыре полка – хорошо, если наберется в общей сложности с тыщенку человек на измученных переходами и маневрами лошадках. Максимум на что они способны, прикрывать фланги. В горах практически бесполезны. А у них дорога наверх. На Лысую высоту, на Двойной пик и желательно на еще несколько вершин хребта.

Ведь что значит взять Ардар? Это не ворваться в дома и на улицы. Это занять высоты вокруг города и выставить там наблюдателей и корректировщиков для артиллерии. Иначе флот не отпугнуть. А там еще и форт с его двумя бронированными башнями с 300-линейными орудиями, четырьмя 150-линейными и кучей дотов. А все это на острове, до которого не добраться так просто. Две лиги от берега немного, но попробуй на лодках под огнем преодолеть.

Хорошо еще главные калибры смотрят в сторону входа в бухту. Иначе неизвестно бы как обернулся штурм. Когда летят такие здоровые «чемоданы», как 300-линейные снаряды за пару десятков лиг, лучше спрятаться куда подальше, а не переть вперед на позиции под регулярными ударами. Именно этим и опасен флот.

– Приказываю, – продолжил читать Марченков, – окончательно разгромить 8-й пехотный корпус и продолжить наступление путем выдвижения вперед конных частей. Двигаться форсированным маршем к намеченной ранее цели. Воспрепятствовать королевской армии перегруппироваться и создать стойкую оборону. Если вы не считаете для себя возможным выполнить задание, так и сообщите. Крохин. Шаманов.

В этом месте Марченков откровенно побагровел. Сначала захотелось ответить на натуральное оскорбление как подобает солдату. Затем в голове на бешеной скорости пронеслись подобающие правильно воспитанному аристократу фразы: «Желая избегнуть случая, в котором объяснения могут быть неприятными, прошу соблаговолить увидеть, что по законам и правилам чести сей вопрос странен, нестерпимо оскорбителен и обиден. Покорнейше прошу остановить ваше внимание на невозможности выполнить требуемое действие. Ежели такая необходимость, уверьтесь – костьми ляжем согласно приказу».

Хорошо все-таки, что хоть в некоторых отношениях они далеко ушли от подобных построений речи. Шаманов требует конкретики и на этикет не обращает внимание. И то, какие из нас дворяне с длинной родословной.

В результате пришел к вполне ожидаемому результату. Выбора нет. Если не вырваться вперед, не дав подготовиться гарнизону в Ардаре, шансов закончить весеннюю компанию до подвозки подкреплений по морю к противнику будет мало. А это провал. Здесь они правы. Переводить военные действия из стремительных прорывов к позиционным действиям чистый проигрыш при нашем неравенстве сил и заметно уменьшившемся запасе снарядов. Пару дней таких боев и уже и трофеи закончатся. Будем рисковать.

Вслух он отчетливо произнес для телеграфиста:

– Передай. Приложу все силы для выполнения поставленной задачи. Комкор-2 Марченков.

– Удачи, – застрекотав в очередной раз, выплюнул телеграф.

Не так уж они там спокойны, понял Марченков. Не хуже меня представляют весь авантюризм предприятия. Значит зачем-то надо использовать 1-й корпус в другом направлении. Где? Только запад! Зачем? Все сто раз обговорено еще до начала. Не важно!

– 19-ю дивизию мы добьем, – сказал твердо, обращаясь к начштабу. – Но пока необходимо срочно двинуть вперед все что возможно. Мы обязаны оседлать перевал и хребет прежде чем гарнизон в Ардаре опомнится. Ускоренным маршем двинуть вперед Волонтерскую бригаду…

– Это будет не просто.

– Да, – сказал с нажимом. – Шесть часов у них на передышку имелось. А легко нам никогда еще не было. Мы всегда действуем в меньшем количестве и с худшей материальной базой… Саперный батальон, комендантская рота, оба эскадрона, болтающиеся сейчас вдоль железнодорожного полотна. Всех обозников, поваров и прочую обслугу – вперед. Пролезать в любые щели, не ввязываясь в столкновения. Обход. Ты и займешься, мне некому больше поручить. Я не имею права оставить генерал-майора Тидвила без присмотра. Поэтому координировать действия наступающего авангарда и всех заставить отработать в полную силу. Или удастся, или покатимся назад, сам понимаешь.

– Так точно, – азартно ответил Хлебников.

Оба они прекрасно знали, здесь решается не только судьба всего наступления, но и их личная. Сумеют – не зря занимают свое место. Да и заслуги лишними не бывают. А кроме того всегда хотелось доказать этим шиольским воякам, смотрящим на них всю жизнь свысока, где их настоящее место. Лейтенанты из колоний, получившие свои звания на полях сражений против генералов с высшим военным образованием. Победить – это успех на всю жизнь. Их имена не останутся безвестными. Они навсегда войдут в историю. Такой оплеухи королевство и в той войне не получало ни разу.

– И еще, – подумав, сказал Марченков. – Собери штурмовую роту усиленного состава. ППВ, взрывчатка, гранаты, пистолеты. Ну… сам разберешься. Найди хороших проводников, думаю с местными проблем не будет. Скрытно, не вступая в боестолкновения обойти любые заставы и добраться до берега. Форт, – подтвердил догадку. – Не дать оборонительным дотам помешать высадиться. Сами орудия в последнюю очередь. Береговой сектор они не возьмут.

– Разрешите мне заняться? – бодро спросил почтительно молчавший все это время ординарец.

Второму лейтенанту Шипаеву был всего двадцать второй и он давно рвался в бой. А командир корпуса держал его возле себя. Парень не хуже других, вот только приходится старому товарищу внуком. Но ведь не прикуешь цепью навечно, он потом тебе не простит. А погибнет, не объяснишься потом с друзьями. Выбора нет, как всегда. А парень с парусными шлюпками и веслами очень хорошо знаком, может и сгодится.

– Что требуется, понимаешь?

– Умеющие грести без всплеска, способные не выдать криком при ранении, желательно умеющие плавать. А доты можно взять через вентиляцию. Или гранату внутрь. Или налить бензина в трубу и опять же рвануть. До самого последнего момента полная тишина и скрытность. Потом побольше наглости. Я умею ходить по горам, вы ж знаете!

– Иди, – разрешил Марченков, не по уставу, – и постарайся не позволить себя убить. Не создавай мне лишних сложностей в жизни.

– Так точно! – обрадовано возопил лейтенант. Сейчас его волновало одно – он идет в бой. О собственной смерти никто не задумывается.

Если мы с такими ребятами проиграем, не стоило и начинать. Только зря кровь проливаем, подумал Хлебников, глядя вслед унесшемуся ординарцу. Все-таки замечательно, что есть такие люди. Неравнодушные. Пока они рождаются и действуют страна и народ не погибнет.

 

Интерлюдия

Капитуляция Ардара до сих во многом остается поводом для спекуляций и конспирологических теорий. Переубедить ищущих очередной заговор еще никому не удалось. Историкам сложно не знать о последовавшем буквально сразу после подписания договора о прекращении огня Высочайшем повелении короля премьер-министру и военному министру образовать для расследования произошедшего следственную комиссию.

В нее вошли двенадцать заслуженных генералов и всего один адмирал. Заседала она свыше года и, хотя далеко не все материалы были опубликованы сразу, уже много лет доступ к документам по-прежнему находящимся (и никуда не исчезнувшим) в военном архиве Баллина свободный. Излагать все тома в подробностях для наших целей нет ни малейшего смысла. Повторим для общего сведения основные выводы.

1. Патраны, чуть ли не все поголовно, от обычного крестьянина до богатейших людей острова были проникнуты патриотическим воодушевлением и мечтой о независимости. Во многом именно действия военных властей и толкнули колеблющихся на сторону Национальной Лиги. Естественно при таком настроении общества армия как представительница государственной идеи, как главное орудие для достижения национальных целей пользовалась чрезвычайной популярностью.

Были даже слухи о заранее подготовленных складах с оружием. Никаких подтверждений о наличии именно серьезных арсеналов комиссии найти не удалось. Речь не идет о закопанных в огороде карабинах. Подобные вещи отмечались неоднократно, как и массовое вступление добровольцев в Народную Армию, стоило ее подразделениям вступить в очередной городок или поселок.

Как следствие вся операция была подготовлена прекрасно. Части НА имели точные карты и сведения о противостоящих королевских войсках. Их численности, вооружении и настроениях. Даже в ходе продвижения благодаря разведке и местным жителям НА всегда четко представляла кто им противостоит.

Оба горных корпуса патранов, действующие в качестве ударных сил были подготовлены в высшей степени хорошо к решительным действиям. Прорыв тщательно подготовленной оборонительной линии был бы невозможен без тщательно подготовленных планов и упорных тренировок бойцов. Именно уделяя особое внимание независимым действиям на низшем тактическом уровне, командование добилось укрепления чувства личной и групповой вовлеченности в успешное выполнение поставленной задачи. Лейтенанты и сержанты не опасались проявлять инициативу.

Не менее важной оказались и действия артиллерии. Уступая изначально королевским войскам в количестве стволов и обеспеченности снарядами НА уделяла огромное место в обучении умению вступать в бой сходу, стрельбе с закрытых позиций, привязке к местности и взаимодействии с пехотой. Для этого в ротах в обязательном порядке присутствовали наблюдатели-корректировщики.

Немаловажную роль сыграли и новейшие средства связи. В каждой батарее кроме офицеров были отдельные расчетчики и топографы. Отбор тоже был правильный. Ведь для артиллерии необходимо знать математику и уметь пользоваться формулами.

2. В противоположность вышесказанному шиольская армия состояла из массы плохо обученных солдат-призывников, отнюдь не желающих проливать кровь за непонятные цели. Практически все задавались очень определенной мыслью, что тебе хорошего дал король, чтобы терять за него свою жизнь? Не так давно отгремела одна война и снова?

Прорыв оборонительной линии стал сильнейшим шоком, который поверг практически всех в сильнейшую панику. Ее распространению способствовал обрыв связи и отсутствие приказов. В тылу у королевской армии появились конные отряды противника, на железной дороге основные узловые станции оказались неожиданно под контролем НА. Гарнизоны оказались практически в окружении.

Тактически это выразилось в том, что убедившись в обходе растерянные офицеры отступали, не пытаясь контратаковать, нередко в спешке оставляя склады с амуницией и боеприпасами. Моральный дух войск был подорван, командование, сломленное рядом неудач и не помышляло об активной обороне.

Деморализованные войска катились к морю, не делая попыток окопаться. Удачное продвижение и легкость побед невольно подпитывали продолжение наступления Народной Армии. Вся ее стратегия с определенного этапа была чистейшим блефом и он удался. Чего стоит одно взятие Форта отрядом 85 человек при наличии 1,5-тысячного гарнизона.

Высадившись на первых попавшихся катерах, шлюпках и шаландах они одной группой принялись подрывать доты, а вторая с беспрецедентной наглостью, не имеющей аналогов в истории, заявилась в штаб и потребовала немедленной капитуляции. И полковник Манан отдал таковой приказ! Ничего более фантастического найти не удастся при всем желании.

После этого не удивляет и бездействие на заранее подготовленных позициях войск и почти полное отсутствие сопротивления. Трехкратно превосходящие силы в обороне послушно подняли белый флаг, стоило только нажать голосом майору Марченкову на переговорах. Даже обстрел артиллерией не потребовался.

Ничего странного, что по результатам следствия два с лишним десятка высших офицеров были осуждены на лишение чинов, исключение из службы, но без лишения всех прав состояния. А еще полтора десятка офицеров уволены от службы с пенсией, но без мундира за бездействие. Чистка армии по результатам компании была вполне справедлива и ничего общего не имеет с местью за Баллинский мятеж. Скорее отсутствие приговоров к высшей мере наказания можно списать на обратное. Генералы с полковниками больше не были опасны.

Смог бы генерал-майор Тидвил переломить ситуацию, прорвавшись в Ардар мы обсуждать не станем. История не имеет сослагательного наклонения. В данном случае осколок ее изменил. Тяжелое ранение и последовавший после этого разгром корпуса под поселком Любытино не дают нам удариться в излишние мечтания. Дорог для отступления в том районе имелось всего две и Марченков их перекрыл. Так что пусть необоснованными предположениями занимаются авторы художественной литературы.

 

Глава 16. Жизнь после победы. 2701 г

Уже пожилой, невысокий, тщательно одетый мужчина с внимательными глазами при щегольской тросточке запер за собой дверь и спустился по ступенькам на улицу. Погода стояла великолепная: ярко светило солнце, а по небу неторопливо плыли ослепительно-белые облака.

– Добрый день, господин Гленгарри, – приветствовал его сосед.

– И вам того же, – без промедления ответил мужчина. – Что новенького слышно?

– Рыбаки вернулись, – довольно ответил сосед. – День выдался не очень удачным, тонн четыреста привезли, не больше.

– То есть как? – спросил с изумлением Аппин Гленгарри.

– А вот так, – счастливый выпавшим случаем поразить, вскричал собеседник, – будто испарились военные корабли. С тех пор как крейсеру в нос засадили и его пришлось отбуксировать куда-то подальше на ремонт болтались на горизонте и гоняли любые шлюпки. Чуть высунутся – стрелять. А сейчас вообще нетути! Ходи по морю, бросай сети!

Господин Тимонин радовался вовсю, хотя непонятно чему. Разве облегчению с продуктами. В первую неделю после начала наступления Народной Армии цены жутко поднимались. Весь Ардар был забит войсками, всевозможными странными типами, ранеными и беженцами. Продовольствия на всю ораву не заготовили и начни лигисты осаду по всем правилам гражданскому населению пришлось бы хуже всего.

Армия себя бы не обидела, снабжаясь в первую очередь. Хотя при увеличении количества народа в два с лишним раза и отсутствия серьезных запасов странно, каким местом вообще военные снабженцы думали. Даже в море власти не выпускали мелкие суденышки, многие годы промышляющие ловлей рыбы. Так что возможно и к лучшему, что все прошло так неожиданно быстро и тихо. Почти ничего не переломали. Совсем мало людей погибло и в городе отсутствуют разрушения. Последнее его радовало больше всего.

Господин Гленгарри не смотря на свою нетипичную для местных жителей фамилию был патриотом родного города, проживая в нем с младенчества. И самое важное занимал в городской Управе уже восьмой год пост Главного инженера управления коммунального хозяйства. В его ведомстве были технические вопросы, проблемы хозяйства, строительства. Вообще все, что касалось благоустройства города, включая проектные работы.

Он не всегда занимался общественными трудами на пользу жителям Ардара. Свыше тридцати лет назад простой паренек получил диплом инженера-строителя на одном упрямстве. Чтобы платить за учебу приходилось одновременно работать чертежником, делать за плохо успевающих соучеников их работы. Естественно не за просто так. Даже вкалывать помощником продавца в мясной лавке. Но он не просто закончил училище, он организовал свою первую фирму, умудрившись уговорить дядю вложить в нее деньги. И свершить сей подвиг было крайне не простое деяние, и капитал был не так, чтобы крупный. Что его отец, что дядя серьезных денег не имели в наличии.

Очень своевременно начался первый бум с обнаружением нефти. Умелые строители срочно потребовались. Достаточно быстро скороспелые богачи возжелали обзавестись выдающимися особняками. А потом появились и мечтающие переплюнуть соседа. Или хотя бы чтоб не хуже было. Имя его скоро стало широко известным. Почти пол сотни вилл и роскошных особняков построила его компания. Проект создавался лично Аппином Гленгарри, в случае одобрения заказчиком вносились деньги. В заранее оговоренные сроки хозяин получал ключи.

Приобретение и доставка материалов, строительные работы, художественное оформление фасадов, отделка апартаментов – все это брала на себя компания. Из самых различных уголков Патры и из-за ее пределов доставлялись необходимые материалы. Хочешь мрамор? Будет тебе розовый с прожилками, согласно заказу. А можно привезти и скульптуру новомодного мастера из Миксата или создать восточный вид в комнате. Качество в любом случае гарантировано.

Он получал подряды от богатейших людей округи и заказы на проекты даже из Шиола. Компания развивалась. Появились собственные лесопилка и паркетный завод. Через некоторое время кирпичный и мебельная фабрика. Казалось бы, все идет прекрасно. Нет. Аппин продолжал учиться, осваивать новые технологии и последние открытия. Один из первых принялся внедрять железобетон в строительстве и приобрел в этом немалый практический опыт.

При строительстве крупнейшего в городе магазина заказчик потребовал включить в договор пункт о возмещении убытков в трехкратном размере в случае разрушения здания. Уж очень ново все это было. Потом-то четырех и даже шестиэтажные здания с новейшим механизмом лифтом стали не в диковинку. Было время, люди столбенели, глядя на этакие громады. И на всех его последних объектах применялись оригинальные конструктивные решения с использованием железобетонных конструкций. Да и вид центра Ардара стал очень отличающимся от обычного. Индивидуальным.

Однажды пришел момент, когда подросли трое его сыновей, получивших первый опыт под крылом отца. Он осмотрелся и решил пусть сами дерзают! Помочь советом не проблема, но контролировать себе дороже. Но ведь сидеть дома и ничего не делать скучно. И тогда он обратил свои умения на пользу родному городу. Прокладка канализации, водопровода, замена газового освещения на электрическое, проектирование строительства городских общественных зданий, все это требовало умения и немалого опыта. Ему было чем заняться и польза для всех немалая. Шестьдесят лет не возраст!

И сразу все строительные, ремонтные и отделочные работы изрядно подешевели. Слишком долго он крутился в этом бизнесе и прекрасно знал цены и любые способы обмануть заказчика. У него никто лишнего сантима не сумел прикарманить за все годы. А если умудрится приобрести материалы качественные согласно заказанной номенклатуре дешевле – это его дело. Молодец.

Все его нынешние подрядчики знали – не обманешь. Проверит фронт работ, стоимость каждого гвоздя и правильность изготовления раствора. Не дай Единый, переложить песка, вместо цемента или использовать другую марку.

Он попрощался с разговорчивым Тимониным и двинулся по своему обычному маршруту, в некотором недоумении. Ну не утонул же вдруг весь шиольский военно-морской флот? С чего бы это. Все это было крайне странным и он свернул с расчетом пройти мимо рыбацкой пристани. Там постоянно стоит на якоре множество судов.

Давно необходимо заняться расширением причалов. Большие и малые суда и суденышки стоят плотными рядами, иногда даже не одним. Но сейчас здесь огромное оживление. Сосед в принципе и раньше не был замечен во вранье, но такого оживления давненько не наблюдалось.

Для удобства добытчиков, продавцов и покупателей рыбный рынок располагался буквально у самой пристани. По сходням туда-сюда топчут тяжелые башмаки матросов. Довольные лица так и светятся. Это ведь не еда, во всяком случае для них. Это заработок, которого не имелось свыше трех недель. Уж выловить вблизи берега немного на пропитание они вполне сумели бы, но одной рыбой не прокормишься. Наверняка пройдет совсем немного времени и вся флотилия, разгрузив трюмы, растворится вдали, уходя в новый заход. В горах также не против побаловаться морской рыбкой. Есть кому везти и будет кому платить.

Тысячи тушек разных размеров тащат в огромных корзинах, складывают в пирамиды, разбирают по сортам. Четыреста тонн – это отнюдь не выдающийся улов. Не все вовремя узнали об открывшейся возможности, вот и спешат сейчас на берег матросы, готовые отваливать в прибыльный рейс. Потому что как стервятники слетелись перекупщики, прибежали обычные жители города, в надежде приобрести свеженького. Тут же торчат люди в форме, договариваясь о чем-то с хозяевами кораблей. Кушать всем охота. А если тебе и не требуется, так взглянуть на происходящее мало кто откажется. Это ведь признак улучшения.

Вот так. Изгнание законной власти для подавляющего большинства жителей Ардара приятная новость. И подтверждение налицо. Вон, целая вереница тяжело груженных рыбой телег направляется в городские магазины и рестораны. Не все могут с раннего утра примчаться на пристань. Кому и работать приходится. Те вынуждены покупать с рук или позднее остатки.

Господин Гленгарри досадливо поморщился и двинулся дальше. Спроси его прямо, он бы вряд ли сумел ответить, как и множество других жителей Патры к кому он себя относит, к шиольцам или патранам. Отец приехал сюда за лучшей долей. Не сказать, что так уж сильно разбогател, но для детей своих сделал все что умел.

Между прочим и паспорта граждан королевства обеспечил. Не его это заслуга, однако в жизни иногда серьезно бумага помогала. А во теперь, очень похоже, начинает мешать. Не ему, а детям. Вряд ли воспылавшие пламенным патриотизмом ардарцы даже сейчас будут тыкать в них пальцами. Весь город знает его не так давно умершую жену и в курсе ее патранского происхождения. Она многим помогла бескорыстно в своей жизни.

Другое дело те же лигисты. Это они пока не трогают Управу. А что будет в дальнейшем неизвестно. Вряд ли предпримут нечто серьезное в ближайшее время, но с заказами на строительство точно станет туго. Уже достаточно откровенно говорили в администрации. Не стоит лишний раз напоминать о себе человеку, участвовавшему в строительстве зданий для военных. Вроде скажи спасибо, что не привлекли к созданию железобетонных дотов на рубежах обороны. Не любят в Народной Армии слишком тесно сотрудничавших с шиольскими властями.

«Покуда стоят горы, люди будут помнить попрание свобод и законов». У «Патры длинная память» – это не просто пословицы. Он-то знает. Патраны удивительные люди. Одновременное крепкие, как сталь и мягкие, как вода. Обратись за помощью и сочувствием – любой из них расшибется в попытке поддержать и ободрить. Попытайтесь их обидеть, и вам придется иметь дело с беспощадным врагом.

Они не понимают пресмыкания перед вышестоящим, ведь здесь никогда не было закрепощения крестьян. А в горах вообще жили столетиями, подчиняясь лишь своим вождям. Кланы строились не на социальной иерархии, а на семейных отношениях. Самый последний в Клане ничуть не ниже и не хуже главы Клана. Того всегда можно переизбрать. И сейчас пережитки этого отношения достаточно заметны.

Самый бедный из горцев умрет, но не поступится гордостью. Характер соответствует камням их земли и этим гордятся. Недаром их воспринимают во всем мире как бесконечно твердых духом и не поддающихся ломке. Они даже свои дурные предрассудки и суеверия будут отстаивать до последней капли крови. Может это и хорошо.

Он сам такой. Убежденный с детства, что упорным трудом можно преодолеть все беды, даже недостатки происхождения. А уж бедность – без сомнений. Одолжений им не требуется, порвут жилы, а выйдут в «люди» самостоятельно. Масса примеров за последние пол столетия, как поднимаются из самых низов. И не по головам рвутся вверх, а за заслуги.

Он посмотрел на стоящих на перекрестке двоих в форме с открытыми ртами. Сразу видно, ребята буквально вчера с гор спустились. В первый раз такое зрелище обнаружили. Старый город практически целиком состоял из старинных зданий и стилизованных под древность новых особняков. Эдакие башни и замки, утопающие в зелени. Чужаку неминуемо покажется, что неведомыми путями угодил лет на триста в прошлое. Тем более и огромные узловатые вязы, неминуемо наводят на мысли о вечном. Даже в энциклопедии упоминается красота и замечательный вид.

Так и ждешь, что отворятся кованные ворота и оттуда торжественно выступит дворецкий. Точно отмеренным движением поклонится и почтительно поинтересуется, как доложить о прибывшем с визитом господине. Только имей в виду, если твои предки не записаны в «Справочник родов» и ты не имеешь за спиной с десяток родовитых поколений, лучше и не пытаться прорваться внутри. Не допустят.

Правда мало кто в курсе, сколько стоит такой дом. Немногие могут себе позволить подобную покупку, а внутри все давно перестроено и присутствует электричество с ванными.

Новые районы не такие нарядные. Обычные каменные дома, вытянувшиеся несколькими рядами вокруг бухты. Улицы тянутся сохраняя солидность и не превращаясь в трущобы. Дома приземистые и смахивающие один на другой, с характерными крышами, покрытыми сланцевой черепицей. Все добротно и могуче. Легкомысленной воздушности запада с его менее суровым климатом и в помине нет.

Могучие деревья присутствуют и здесь. Вдоль дорог выстроились мощные кедры, завезенные в неведомые времена и являющиеся символом города. Для Патры это дерево совсем не характерно. Существует легенда, что давным-давно их посадили в надежде создать могучий флот. Очень сомнительная сказка. Вполне хватает на склонах окружающих гор деревьев. Зато красиво звучит и придает колоритный вид. И в гербе города присутствует.

Хотя, может он ошибается и парней интересуют вовсе не окружающие красоты, а многочисленные гуляющие по улицам девушки? Тогда им лучше выйти в город вечером. Здешние красотки обязательно выйдут прогуляться по центральным улицам после рабочего дня. Сейчас им не до знакомств. Обычная утренняя суматоха. Все бегут по делам и торопятся.

С грохотом проехал мимо звеня по рельсам трамвай. Господин Гленгарри не стал спешить к остановке. У него достаточно времени и ходит всегда пешком. Заодно и цепким хозяйским глазом определит, нуждается ли улица в ремонте, не текут ли водопроводные трубы, не забилась ли канализация. Незачем ждать пока обратятся недовольные люди. Он обычно в курсе заранее.

На крыльце появился господин Рябинин, поприветствовал и принялся отпирать магазин. Никогда не допустит к этому священному действию продавца. Исключительно сам все проверит и вот, пожалуйста, орет подзывая дворника. Опять ему кто-то мусор рядом с входом бросил.

Идущий навстречу Журин демонстративно посмотрел на часы, вытащив их из кармана и картинно воздев брови в недоумении. Сегодня вечный встречный опоздал на целых два квартала. Сообщил ему новость про рыбаков, выслушал комментарий о тупости военных вообще и моряков в частности, сами не знающих чего добиваются. В качестве ответной любезности Журин вручил утреннюю газету и многозначительно подмигнув, пошел дальше.

Прохожие здоровались часто. Ардар невеликий город. По последней переписи свыше десяти лет назад чуть больше шестидесяти тысяч жителей. Наверняка население выросло, но большинство друг друга знает в лицо. Тем более если ходишь годами по одним и тем же улицам, посещаешь постоянно все те же лавки и магазины. Да и достаточно известный он человек.

Город живет привычной жизнью и только наличие на улицах патрульных в форме без погон или колоны пленных, шествующие к железнодорожному вокзалу в очередной раз, напоминают о случившемся. Над Управой теперь реет трехцветное знамя, а в форте до сих пор насторожено следят за горизонтом. Кто бы мог подумать еще три дня назад, что собственные артиллерийский стволы примутся палить по военным кораблям, идущим на помощь гарнизону.

Все произошло настолько неожиданно, от стремительной ночной высадки десанта Народной Армии на остров, до удивительнейшей капитуляции гарнизона со сдачей всего имущества и личного состава, что многие до сих пор еще не очень понимают, сменилась власть или им кажется.

Обладай генерал-майор Калланел совестью, он просто обязан был немедленно застрелиться, обнаружив насколько меньше победителей. При правильной обороне они нипочем бы не сумели взять штурмом Ардар. А тут раз-два, приехали буквально к резиденции и предъявили ультиматум. Он и руки поднял.

Как такое недоразумение сумело заполучить генеральские погоны и должность тайна велика и глубока. Наверное никто не сумел себе представить что можно испортить в столь глубоком тылу во время Фадзийской войны. А потом стало поздно. На одной наглости взяли!

Конечно, как не обидно сознавать, Ардар всегда был дырой, куда отправляли дослуживать неудачников. Ничего удивительного. Военно-морская база из него и то не вышла. Всем хорош порт. И бухта имеется подходящего размера и глубины, и дороги несложно проложить.

Имелось всего одна, зато крупная проблема. Погодные условия в этом северо-восточном «углу» острова часто преподносят морякам неприятные сюрпризы. С ноября по март здесь дует шквальный ветер. Поток холодного воздуха, встречая на пути возвышенности, перевалив через их вершину с огромной силой устремляется вниз на побережье.

Это чуть ли не единственное место на Патре, не считая вершин гор, где температура может понизиться до минусовой. Причем очень резко. Обычно ветер наблюдается в зимнее время года, но свирепые удары стихии случаются и в конце осени – начале зимы. Местные жители очень хорошо знают эти признаки: появление густых облаков на вершинах хребта и стерегутся. Корабли, находящиеся в бухте, приходится выводить в открытое море, чтобы они не разбились о причалы или волны не выбросили их на каменистый берег.

После восстания Мангуса Королевский флот попытался обустроиться здесь всерьез. Через три года стихия о себе напомнила, надолго отучив военных моряков полагаться на хорошее отношение природы и конкретно Патры. Город был тогда парализован под буйством воздуха полностью. С домов срывало крыши, а на улицах невозможно было находиться. Деревья ломались со страшным треском и куски веток летели проламывая стены сараев, окна, а когда и головы животных и людей.

Хуже всего пришлось кораблям. Бухта превратилась в кладбище. Перевернутые, разбитые суда. Потерявшие мачты и обледеневшие они представляли из себя жуткое зрелище. Практически вся флотилия погибла без славы и пользы. По мнению историков это событие и заставило Магура четвертого всерьез задуматься о необходимости договориться с патранами. Слишком велики были материальные потери. Два десятка потерянных транспортов, не считая военных судов. Перебрасывать подкрепления становилось гораздо сложнее и дальше.

Флоту требовались удобные, защищенные от штормов места стоянки, причалы, пресная вода, склады, подъездные пути. Здесь они этого найти не сумели. Поэтому и прозябал Ардар довольно долго, впав в дремоту, пока не обнаружилась нефть рядом. Нефтеналивные терминалы и перерабатывающий завод встряхнули сонные земли. Не Инвер, однако и они кое-что получили от неожиданного развития востока острова. Даже вот пародию на военно-морскую базу. Инженеры отгрохали на острове у входа в бухты батареи, стерегущие море. Очень это «помогло» от налета со стороны суши.

Зато местные жители получили необходимый для развития толчок. Больше людей – требуются продукты, всевозможные услуги, а военным все равно тратить жалование больше негде. Вот и стали появляться не только заводы и производства, связанные с нефтяной промышленностью, но и танцзалы, всевозможные кабаки и зрительные залы для просмотра кинокартин. В город потекли деньги и достаточно серьезные. Стали приходить в большом количестве и люди в поисках приложения рук. Ардар перестал быть захудалым и никому не интересным местом.

Он увидел знакомую вывеску и прошел, встреченный очередным почтительным поклоном метрдотеля в огромный обеденный зал, выходящий окнами на площадь и находящуюся прямо напротив Управу. При желании можно даже рассмотреть окна собственного кабинета. Из которого, надо сказать, его вежливо временно попросили. Там сейчас торчали какие-то военные, согласовывая свои планы с Головой Управы.

Приходится сидеть в общем отделе. И то, могли вообще всех выставить, как в начале введя военное положение проделали шиольцы. Их объявления и сейчас многие вспоминают со злостью и раздражением:

«Появление на улице или выезд из города, села или деревни после 10-ти часов воспрещается. Лица, захваченные без надлежащего пропуска после указанного времени, будут немедленно арестованы. Уличенные в укрытии и оказании помощи членам Лиги или укрыванию оружия подлежат немедленному расстрелу».

Кому такое понравится, если как минимум половина города на земских выборах голосовала за Национальную Лигу.

После прогулки он всегда кушал с аппетитом и находил это одним из замечательных удовольствий в жизни. В его возрасте их осталось не так много.

Невысокая изящная официантка в тщательно отглаженной форме и блещущем белизной колпачке на голове принялась накрывать на стол, не спрашивая его мнения. Ветчина с яйцами, кексы, масло, белый и черный хлеб, фруктовый пирог.

Можно спокойно посидеть, запивая чашечкой чая с медом. Уж вкусы постоянного посетителя за пару последних лет они выучили наизусть. С тех пор как умерла жена, он завтракал и обедал здесь. На ужин не приходил никогда.

– Прошу меня извинить, – заметно волнуясь, сказала вернувшаяся официантка, – можно за столик подсадить…

– Конечно, Анна, – не раздумывая, согласился господин Гленгарри. Он еще с входа обратил внимание на забитый до отказа зал. Заведение не дешевое, зато и готовят очень прилично. А в окрестностях площади сейчас полным полно приезжих, не знающих где в округе правильные и дешевые места. В Управе стоят, в школе госпиталь расположился, в больнице все под завязку забито. Еще какие-то штабы в башне расположились.

Вон прямо из окна видно бесконечные походы людей в форме то в одну сторону, то в другую. А стоящий прямо у подъезда грузовик с крупнокалиберным пулеметом в кузове заметно впечатлял. Это что, однажды пришлось видеть соединенные вместе тела четырех «Остинов» на специальном станке и тоже на грузовике.

Не хотелось бы попасть под струю свинца, покачав головой, заявил его средний и самый безалаберный сын. А он то в курсе, как это бывает. Первый лейтенант на Фадзийской. Член Лиги Ветеранов и командир саперного батальона Народной Армии. Строить он умеет, не отнять. А вот служить что на одной, что на другой войне – собственное решение. Его батальон один из первых вошедших в Ардар.

Хорошо еще хватило ума не под своей фамилией геройствовать. Плохо, что и не подумал особо скрываться. Записался Пескиным по матушке. Неизвестно как ко всему этому отнестись. Все соседи уже в курсе. Ладно бы все кончилось, да никто не гарантирует, что их не кинут еще куда в огонь. И не понять, гордиться таким сыном или нет.

Военных, приглашенных к столу, оказалось двое. Оба страшно молодые. Тот, что слегка постарше, успел заиметь достаточно неприятный шрам через бровь. Не надо быть специалистом с дипломом, чтобы определить прилет в лицо чего-то тяжелого. В молодости он и сам нередко дрался и хорошо представлял, как это бывает.

Второй с рукой на перевязи, однако двигается достаточно свободно. Скорее всего, ничего серьезного – повезло. Званий он не понял. Это полосочки и звездочки на погонах всегда были далеки от его привычных занятий. Большие по размеру – это уже командиры. Ребята явно не из высокого начальства. Зато на неоднократно зашитой и выстиранной почти до белизны и неощутимой мягкости форме присутствовали награды. Достаточно редкая вещь для Народной Армии. Уж точно не из тыловых будут.

– Отмечаем что-то? – спросил доброжелательно.

– Начальство отметило, – заметно скосив взгляд на медаль на груди, сознался более молодой. Он еще не привык к ее виду на собственной груди и ощутимо гордился.

– Анна, – сказал внушительно господин Гленгарри, – у молодых людей в некотором роде праздник. Несите рубленку, картофельное пюре, хлеб, масло, зелень. Все что подходит, лучше меня знаете. И слинг лучший. У вас ведь не закончился с завода Сервианова?

– Э, – отвлекшись от созерцания медали, помычал раненый.

– Позвольте угостить, – с откровенным нажимом произнес пожилой человек. – Сделайте мне приятное.

– Вообще то мы ждем третьего, – пробурчал старший. – Девушку.

– Три прибора, – крикнул господин Гленгарри официантке и дождавшись подтверждающего жеста, добавил, – тем более требуется смотреться в лучшем виде. Поверьте, меня это не разорит.

– А рубленка – это случаем не баранина? Знакомым повеяло.

– Наше местное блюдо. Нечто вроде кровяной колбасы. Овечий желудок, фаршированный смесью ячменной каши с бараньей требухой. Очень вкусно.

– Нам как-то неудобно, – поморщился старший парень.

– А вы просто поговорите со мной в качестве оплаты.

– Журналист? – настороженно спросил тот.

– Ни в коем случае, – очень искренне воскликнул господин Гленгарри, позабыв упомянуть, что как раз пописывал в местной газете от случая к случаю. Но там, в основном, зарисовки об окрестностях Ардара. Он любил побродить в выходные по горам. Никакой политики или уж тем паче о городском хозяйстве и строительстве. Просто для души. Поэтому Журин ему и подмигивал с утра. Очередную статью напечатали. Ведь приятно, Мрак возьми, когда ценят не за связи или деньги.

– Кормик писак недолюбливает. Кого-то он на побережье взорвал еще до армии и очень не хочет засветиться. Мало ли кто газеты читает. В СПС тоже грамотных хватает.

– Ты вроде еще не пил, – удивился его товарищ, – а язык болтает.

– А спирту с ротным, когда обмывали?

– У меня сын, хм, – не давя им поругаться, поспешно вмешался господин Гленгарри, – тоже в Народной Армии. Я человек уже далеко не молодой.

– А бодрячек, – ляпнул раненый, глядя как тот принимается щедро разливать по вместительным рюмкам алкоголь. Он явно не особо задумывался что несет. Спирт явно подействовал на непривычный организм.

– Спасибо на добром слове, – улыбнулся Аппин ему признательно. – Надеюсь долго еще пожить и с пользой не только для себя. Я к чему… Раньше достаточно хорошо понимал сына. Пусть не вполне таков, о котором мечталось, но хороший человек. Прилежный, работящий и умный. И я для него был авторитет. А на днях поговорил и вижу – другой человек стал.

– Ты, простите из поднявшихся самостоятельно? – без особого удивления поинтересовался старший. – Миллионов в наследство не получил, сам себя сделал.

– Ну, да. В целом так. Миллионщиком не стал, однако человек для востока зажиточный и достаточно известный.

– Правильно сделал тогда сын, что своей дорогой пошел. Под чужим авторитетом тяжело жить. Плитой гранитной давит сверху. И люди вечно зудят: «Ты повел себя не так. Отец не одобрит». И все прочее в том же роде.

– Ты знаешь! – с ехидцей сказал младший.

– Я знаю, – заверил твердо. – И про старшего в Клане и семье тоже. Мы живем в новом веке. И сделаем себя сами. Как сможем.

– Но не через кровь же! – почти жалобно сказал господин Гленгрри.

– «Прах ложится к праху и на наших костях вырастут мечты людей. Только с потом и трудом сбудутся они», – процитировал молитву. – Это ведь руководство к действию. А что его теперь труднее понять, так не удивительно. Уж очень опыт отличается от привычного людям.

– На войне нельзя не изменится, – неожиданно спокойно произнес младший. – Нельзя остаться прежним, «мирным». Такие не выживают. Уцелеет не самый лучший, а приспособившийся. Научить упасть до выстрела невозможно. Это или приходит, или нет. И не объяснишь. На одной интуиции иногда действуешь. А уж смерти мы навидались. В роте из 180 человек в строю осталось 62. Я уж молчу про натуралистические подробности. Нельзя после этого вернуться к прежней жизни без изменений. Здесь, – он постучал себя по лбу, – ты уже другой. Люди или будут вечно после этого сидеть на месте, либо искать другую жизнь.

– А кто-то никогда не успокоится, – пробурчал второй. – Он без риска и крови себе существование не представляет. Не в радость ему жизнь без адреналина в крови.

– И что самое страшное на войне? – после паузы спросил господин Гленгарри.

– Не когда по тебе стреляют. Там обычно думать нет возможности. Хуже всего было Любытино.

Гленгарри открыл было рот переспросить, поселок он прекрасно знал и заткнул сам себя. Не стоит сбивать с мысли. Можно и потом уточнить.

– Они шли колонами, когда дивизию накрыли шрапнелью. Десятки стволов с нескольких батарей. В каждом заряде штук двести металлических шариков. В упор. Последние полегли совсем рядом с артиллерийскими позициями. Они побежали не назад, спасаясь. А вперед – в атаку. Все поле и дорога в серых мундирах и шинелях. Рядами. Тысячи четыре, если не больше только мертвых.

– Лично меня устраивает результат, – серьезно сказал младший. – Кроме сотен раненых почти пять тысяч пленных, потерявших волю к сопротивлению. На войне, как на войне. А поле и правда было жуткое. Буквально кучами трупы. Зато потом шли как на прогулке. Оборонительных полос создано не было. Боевого охранения возле батареи не выставлено. У нас бы за такое расстреляли и правильно сделали. Четыре 150 и две 120-линейных гаубицы без прикрытия. Бардак.

Это они брали 714 батарею, понял Гленгрри. И потом с этих же орудий отгоняли военные корабли. Неудивительно, что гарнизон не пытался сопротивляться. Вчера бои шли почти в тридцати лигах, а сегодня чуть ли не прямо на набережную врываются народоармейцы. Даже мне известно насколько неумело организовалась оборона.

Шильцы так и не сумели между собой разобраться, кто командует над огромным скопищем отступающих частей. Начальник базы, сухопутные командиры или флотский офицер. Все спихивали с себя ответственность и отказывались принимать решения до самого конца. Это ж уму непостижимо, как можно проморгать высадку в Форт, если именно для ее отражения и готовились. Зато если вспомнить рассказ сына, как они, выскочив на перевал, обнаружили брошенную готовую линию обороны, с проволочными заграждениями, дотами, окопами, удивительно, как еще хоть кто-то стрелял. Заканчивать надо войну, а то Шаманов и в Баллине высадится так же легко и просто.

– А что вы думаете о будущем?

– Мы солдаты, – равнодушно сказал старший. – От нас мало что зависит. Прикажут ехать в Синенд, отправимся туда. Не поступит указаний, пойду на пляж загорать, пока не приплывут огромные битюги с вот такими калибрами, – он оказал, широко разведя руками. – А там опять кто кого первый.

– И все-таки? Может потому и ушли суда, что мир заключили.

Парни дружно рассмеялись.

– Вот закончится все это, – не давая себя сбить, продолжил, – начнут все возвращаться…

– Покуда стоят горы, синендцам не забудут их подлости, – как об абсолютно не требующем доказательств, заявил младший. – Они никогда не вернутся назад. Даже если для этого придется воевать еще много лет.

– Замаранные, – поправил его старший.

– Существуют другие?

– Да! Плевать на фамилию, религию и происхождение. Если ты с нами – ты наш!

– Это лозунг, – осторожно сказал Гленгарри. – Жизнь вечно сложнее простых схем.

– Патраны появились от ассимиляции множества групп и даже отдельных народов. Маленькая добавка шиольцев не повредит. Свежая кровь народу на пользу. Да она уже присутствует. Смешанные браки достаточно часто случаются. Хоть на Крохина посмотреть. Чем плох? А я и других знаю.

– Ы? – вопросительно дернулся младший.

– Не-а, Динас, я-то как раз правильный горец. Чистейшего происхождения. Но знаю и других. И честных синендцев тоже.

– Я не о том, – вскакивая, сказал тот, – Дина пришла!

В дверях стояла рыжая маленькая девушка в военной форме, для разнообразия без медали на заметной груди и рассматривала зал в поисках знакомых. Раненый замахал ей здоровой рукой, на манер энергичной мельницы в надежде привлечь внимание.

– Желаю вам удачи на поле ратном и возвращения домой, – поднимаясь, произнес Гленгрри.

Они что-то ответно замычали, мгновенно забыв о назойливом собеседнике, пытающемся залезть в душу. Ребятам явно не до него и его сомнений. Молодость долго не мучается грустными мыслями. А уж симпатичные конопатые девицы замечательно помогают забыть горести и неприятные происшествия.

Очень даже миленькая девочка, отметил, проходя рядом. Удачи им, хотя непонятно почему одна на двоих. Конечно, у него старомодные вкусы и прежние дамы по всем параметрам лучше современных. Курят, красятся, несдержанны на язык. Зато молодым людям нравятся. Пусть они и расхлебывают последствия отношений с нынешними эмансипированными барышнями, умудрившимися и в армии отслужить. Не иначе там их обучили палить из огнестрельного оружия и неприлично выражаться, не стесняясь окружающих. А ему есть о чем подумать.

 

Интерлюдия

Очень часто конфликт пытаются представить религиозным. Когда-то так и было. Триста с лишним лет и постепенное смягчение законов сгладили основные духовные противоречия. Проблема давно перешла в плоскость экономическую. Практически любой лендлорд, проживающий на Патре, имел резиденцию и считал своим домом именно Синенд.

Жители города и окрестностей пользовались полноценным королевским гражданством, дающим заметные преимущества в плане торговли и промышленности. Даже единственный на Патре университет находился именно в их городе.

С годами в синендцах кроме естественного чувства превосходства над остальным населением острова развивалось своеобразное чувство патриотизма. Потомки шиольских колонистов, своей родиной они считали Синенд. Здешние земли с королевской санкции получили их предки, здесь жившие и похороненные. И эти земли они готовы были с оружием в руках защищать от прочих патранов, потомков коренного населения.

А им было что отстаивать. В самом городе в основном имелись лишь судостроительные, текстильные и продовольственные предприятия. Они составляли лишь малый процент общей промышленности Патры. Зато длительное время большая часть торговли с метрополией и финансовые поступления оттуда шли через Синенд. Значительную прослойку в его населении составляли банкиры, деятели промышленности и торговли, крупные земледельцы.

Как достаточно наглядный пример можно упоминать крупнейший на острове Промышленный банк. В его правление входили одни синендцы. Выступая основным инвестором при строительстве железных дорог, его хозяева контролировали тарифы внутренних перевозок, завышая цены в сравнении с тем же Шиолом. Тем самым они мешали развитию острова.

Вообще политика данного банка, как и трех других, расположенных в Синенде была очень неоднозначной. Слишком заметной была разница в отношении кредитов для патранов и синендцев. Основные вклады поступали в патранских филиалах, а процент ниже почему-то для своих. Да и размер ссуды серьезно отличался.

В результате уровень жизни в Синенде был выше не только патранского, но и заметно превышал средний шиольский. Изменение существующего положения никак не устраивало жителей города. Они называют себя сторонниками унии – нерушимого союза с метрополией, захватнический курс которой в прошлом заложил основы их богатства.

Достаточно ясно выражалось и желание не отступать от дискриминационной политики в отношении патранов, гарантирующей дешевый труд и поступление дальнейших доходов. Выравнивание экономического развития в отношении с другими регионами острова и лишение привилегий не устраивало основную часть синендцев.

 

Глава 17. Война гражданская, самая страшная. 2701

Дом Барановых стоял на холме. Здесь всегда дует ветерок и не так жарко. Сейчас вся семья собралась у окна и молча слушала звуки выстрелов в деревне внизу. Потом в слабом утреннем свете заалели крыши. Пламя никто не гасил, а расположение строений угадывалось без всяких сложностей. Они жили здесь не первое поколение и каждого соседа знали в лицо. Уж перепутать жилые строения с хлевом или не разобраться, кому принадлежит горящий дом практически невозможно.

– Говорила я тебе, – на грани истерики вскричала жена хозяина, – уходить надо было. Теперь что? Свои люди соседи, не обидят? Ставрин, Варикин, Богорадов, Сурмов. Теперь наша очередь!

Она завыла уже без слов.

– Помолчи мать, – сказал с нажимом Дилан. – Причитать смысла нет. Иди вещи собирай. Самое необходимое. Рона! Детей одеть, с собой еду и вещи взять.

Он распоряжался, как имеющий право. Мать моментально замолчала, а Рона прекратила смотреть перепуганным взором.

– А часы? – спросила мать неожиданно.

– Я не понесу, – поспешно заявил Барри.

Огромные напольные часы всегда были предметом гордости Барановых, зато весили не меньше шкафа.

– На телеге повезем.

– Мама! Жизни важнее! Ступайте.

Она подумала и нехотя кивнув, потащила за собой невестку.

– Все хорошо сыночка, – прозвучал певуче в соседней комнате голос Роны. – Одевайся. У нас новая игра.

Недовольный со сна детский голос сразу замолк.

Хорошую жену выбрал, подумал с гордостью Дилан. Работящая, красивая и с детьми хороша. Не пугает, а за собой увлекает. Мама снова выдумала забаву. А что бесприданница, так никогда не волновало. Всегда с меня сохла и лучше не сыскать.

– Барри, волоки ствол!

Тот расплылся в довольной улыбке и выскочил на улицу. Скоро для младшего брата сбудется глупая мечта. Давно облизывался, но не смел трогать без разрешения.

– И скажи Клею, пусть сюда топает, – крикнул в спину.

– Рой, – в руки ему летит охотничья двустволка. – Бери патроны и к тропе. Если что, стреляй.

Средний кивнул солидно и, прихватив патронташ, вышел. Ружье старенькое, но с хорошим и точным боем. Пули они сами не так давно отливали. Медведя свалить можно.

– Распоряжаешься, – пробурчал недовольно отец. – Наследничек.

– Ты бы батя, не нудил, а помог. Двое внуков, девочка Клея и две бабы. На себе много не унесут. Роне еще девчонку тащить, да и малец долго сам не сможет. Вот и нужен кто авторитетный. Чтобы слушались. Иди лошадей запрягай и проследи, чтоб лишнего не взяли.

Он прекрасно знал, насколько любая вещь в хозяйстве важна. Ничего зряшнего и не целесообразного в доме и сарае не имелось. Любой гвоздь не просто лежал, а в будущем пойдет в дело. Бросать десятилетиями нажитое отцу серпом по сердцу. А так он сам проследит и не возьмет не соответствующей моменту тяжести. Если вернутся – отстроятся снова. Нет, проще самому спалить, чтоб не досталось врагам.

– Рой с вами в лес пойдет.

– Почему не Барри?

– Потому что я так сказал!

Отец набычившись смотрел и не двигался.

– Младший сделает все, что я скажу, – очень тихо сказал Дилан. – А Рой слишком горячий и своенравный. Полезет куда не надо. Мы тут не баловаться станем. Думаю часа два у нас есть, а потом пусть попробуют. За свое добро я собираюсь взять плату кровью. Чтоб запомнили.

– Не стоит любое имущество жизни, – дрогнувшим голосом произнес отец.

– За все приходится платить, – помолчав, ответил сын, – за землю, за волю, за свою бабу. Мы жили по закону. Ничего не нарушая. Я всегда тебя поддерживал в этом. В жизни чужого не взяли и за все сполна плотили. Им плевать. Значит отведают за неимением суда и петли пулю. Я им не овечка. Я boranъ от слова резать.

В прихожей затопали и появился Барри с натугой тащивший большой мешок в сопровождении Клея с двумя винтовками за плечами. Мужчина криво улыбнулся и ткнул пальцем в сторону двери. Говорить он не мог. Неудачное ранение. Ничего в принципе ужасного, но связки повреждены. Вот только жене его не понравилось жить с немым уродом со страшным шрамом. Нашла другого, побогаче и симпатичнее. Тогда он забрал дочку и перебрался к Барановым. С Диланом они с детства дружили, а лучшего работника и представить себе нельзя. Безотказный и умелый.

– Это не твое дело, – сказал Дилан. – Тебя не тронут, ты шиоликанец.

Клей зашипел рассержено и показал достаточно знакомый неприличный жест. Потом ткнул в тщательно завязанный мешок на полу и погрозил пальцем. Извлек из кармана тщательно хранимую, сложенную пополам тетрадь и торопливо принялся писать огрызком карандаша.

– Не важно в какой Храм ты ходишь молиться, – прочитал вслух Дилан, – главное оставаться человеком.

Для Клея это была длинная речь. Обычно он обходился жестами, прибегая к помощи письменности в исключительных случаях.

– А Орна? – спросил отец, имея в виду дочку Клея.

Тот подошел вплотную и посмотрел ему в глаза.

– Ладно, – пробормотал отец, – мне она все одно заместо внучки.

Они выложили с лязгом на стол содержимое мешка и Клей принялся споро собирать пулемет. Оружие всегда в деревнях было. Охотничьи ружья никто никогда не регистрировал и даже жандармы не придирались. Покуда лишний раз за него не хватаются и кровь отсутствует полиции и дела нет.

Другое дело пулемет или гранаты, в которые Дилан заучено ввинчивал запалы. С этим на охоту не ходят и на свадьбах в воздух не палят. Это на людей рассчитано. Убивать. А сын, выполняя законы, тем не менее предусмотрительно приобретал. Готовился. Неизвестно только стоит ли гордиться подобной предусмотрительностью или ужасаться.

– Отдать за вот это лучшего быка, – простонал отец.

Дилан выразительно посмотрел на него и тот, махнув рукой, двинулся из комнаты. По соседству зазвучали уверенные команды. С бабами он умел обращаться. Побольше твердости и уверенности во взоре. Делай вид, что точно все запланировал и не делись страхами. Вот правильный рецепт.

– Интересно, – хихикнул Барри, – как бы мы отбивались при помощи племенного производителя.

Клей посмотрел на него и постучал по лбу.

– Он говорит, – сообщил под подтверждающее кивание навострившийся понимать без слов друга Дилан, – что мысли у тебя гадкие. Пора знакомить с приличной девушкой.

– А с неприличной женщиной нельзя? – заинтересовался Барри, заработав по лбу звучный щелчок.

* * *

Клей толкнул в бок и задремавший парень дернулся.

– Идут?

Он осторожно высунулся из-за камня и обнаружил длинную цепочку вооруженных людей в форме и гражданском локтей на двести ниже по склону.

– Почему ты был уверен, отсюда пойдут? Не с дороги, не по тропе?

Клей сделал круговое движение, показал на дом, причем на чердак и изобразил погон на плече.

– Чтоб сверху не заметили, вас так учили?

За годы совместной жизни вся семья замечательно научилась его понимать.

Мужик изобразил строгое лицо и показал на место возле себя.

– Сейчас, – послушно согласился Барри. Он волновался. Его задачей было вставлять ленту в пулемет и следить, чтобы не перекосило патрон. Далеко не просто, если не учился. Двух коротких тренировок мало. Достаточно взрослый, чтобы сообразить что произойдет, если пулемет замолкнет. Удрать они не успеют.

Бабах, щелкнул совсем не страшный выстрел и первый в цепи свалился. Он упал на бок и не шевелился. Остальные ментально шарахнулись в стороны и залегли, открыв огонь. Еще выстрел. Попадания не видно. Зато синендцы приняли стрелять еще чаще и достаточно близко. Они успели заметить, откуда их атакуют.

С их позиции было видно, как Дилан отполз назад, прячась за камнями. Клей одобрительно помычал. Все шло как договорено.

Упер приклад в плечо и изготовился. Пару минут вояки еще обстреливали валун, за которым хоронился раньше старший брат, затем двое вскочили и метнулись вперед. Вот еще трое. Кто-то из них метнул гранату, потом взорвались еще две. Очередной бросок – никто не стреляет. Цепь поднялась и двинулась вперед, забирая вправо и подставляясь под пулеметный огонь.

Барри с сожалением понял, насколько он еще «зеленый» и без опыта. Он бы без сомнения, палил до самого конца. Тот не пришлось бы долго ждать. Как и Дилан. Вряд ли что умнее придумал бы. Результат один убитый или раненый и он в могиле. Нет. Вдвоем. Неприятный счет. Невольно поежился. Фронтовики соображают иначе. Хорошо, что Клей писать способен. Объяснять на пальцах пришлось бы долго. А теперь они с козыря заходят.

Пулемет заговорил сначала длинной очередью, сметая подставившихся синендцев со склона, затем короткими очередями. Два-три патрона и очередное тело дергается от ударов пуль. С этой стороны они как на ладони, а со ста локтей казалось и бледные лица видны.

Рядом очень неприятно цвиркнула пуля. Аж сразу весь мокрый стал. Клею все до Мрака. Устроил стрельбище. Не торопясь, на выбор бьет короткими очередями в людей. Справа налево. А теперь немного дальше слева направо. Поменяли закончившуюся ленту на новую и Клей возобновил расстрел.

Опа! С десяток резвых кинулись вперед. Клей так и предсказывал еще до всей истории. Не будь между ними оврага, могли и успеть. А так замешкались на краю. Вроде один успел соскочить вниз. Клей обернулся и показал два пальца. Еще жест и Барри вырвал чеку, швыряя гранату вниз. Еще одну. Проверять результат он не пойдет, нема дурных. Вдруг недобитки встретят.

Несколько человек рвануло вниз и двое заработали пули в спину. Пулемет щелкнул бессильно и Клей обернулся разъяренный.

– Больше нет, – виновато показывая пустые руки, сознался Барри.

Тот кивнул и отвернулся. Последний раз окинул холм внимательным взглядом. Десятка три набил, не меньше. Не все убиты, но полного счастья в жизни никто не обещал. Старые навыки не пропали. И от глупости испоганившей всю жизнь бывает польза. Надо ж было понадеяться заработать на войне. Осколок и получил в подарок от ихнего султана. А от своего короля пенсию, на которую мышь не проживет. Руки с ногами на месте, чего казну пустошить.

А пулемет хороший. Конечно, не «Остин», но даже удобнее. С сошками – это хорошо придумано.

А главное, подумал, поднимаясь и взваливая на плечо оружие, десять с лишним килограмм не пушинка, зато не проблема одному таскать. Вот с патронами хуже. При таком темпе еще один подносчик необходим. Барри уже собрал пустые ленты и нетерпеливо пританцовывал. Пора уносить ноги.

* * *

– Вот это? – спросил бригадный генерал Бакли с изумлением, рассматривая небольшую повозку, запряженную понурой лошадкой.

– Бричка, – с удовлетворением, что вспомнил правильное слово, изрек его адъютант майор Бендинг.

Неказистая лошаденка со смиренным видом обернулась и посмотрела на бригадного генерала. Тот без проблем догадался, о ее неуважении и желании сделать смачную гадость. В отличие от механизмов лошади с собаками его всего крупно недолюбливали.

Позже оказалось, что в очередной раз не ошибся. Она то норовила еле передвигать копыта, то без всякой причины изображала испуг и неслась по дороге, норовя наехать колесом на камень. Повозка при этом тряслась и жалобно стонала. Ощущение – в любой момент развалится.

– Ничего более подходящего не имеется, – твердо заверил капитан Джилли. – Могу пригнать парочку тяжеловозов, из обоза. Вид у них еще тягостнее.

Офицер был явно не из тыловых кадров. Вместо длинного ряда орденов полученных за угождение начальству в далеком от фронта учреждении, на груди сиротливо присутствовала медаль «За заслуги». Форма заметно потертая, лицо загорелое до черноты под горным солнцем и как положено уважающему себя боевому офицеру не особо стеснялся.

– Беру на себя роль возчика, – предложил Тругг.

В разномастной компании военных в своем гражданском пиджаке и отглаженных брюках, он смотрелся крайне странно. Каким-то неподдающимся объяснению способом Гран Тругг выглядел франтом даже в середине сезона дождей, сидя в залитом грязной жижей окопе посреди джунглей. С другой стороны он, не являясь военнослужащим, никогда долго не задерживался в одном месте. Достаточно предупредительное отношение со стороны высокопоставленных офицеров помогало обеспечить относительный комфорт.

Гран Тругг еще до Фадзийской войны был известным художником и его пейзажи ценились знатоками. По сплетням вдовствующая королева и сам король приобретали анонимно некоторые полотна. Гостей в личные дворцовые покои допускали с большим разбором и Бакли лично подтвердить всеобщее убеждение не мог. Во всяком случае, художник не бедствовал и жил достаточно зажиточно.

Тем более странным смотрелось его обращение к старым знакомым помочь увидеть своими глазами происходящее за морем. Оба его брата служили в армии, но почему-то Гран возжелал присутствовать в Корпусе морской пехоты.

От командующего пришло разрешение свободного перемещения в войсках, но без казенного жалованья. Так и остался художник исключительно гражданским человеком, но кто ж из нормальных людей откажется накормить и показать происходящее? Каждому лестно попасть на картину и остаться в века. Это вам не новомодная фотография в черно-белом цвете и нередко отвратительно смотрящаяся, а в короткие сроки желтеющая.

Тругг стремительно эволюционировал из пейзажиста в баталиста и мариниста. Серии его картин, рассказывающие о восточных странах, боевых действиях, морских и сухопутных сражений привлекли на выставки огромное количество народа. Балинскую посетило почти полтораста тысяч человек, десятки тысяч приходили во многих иностранных столицах, куда он ездил с показом по приглашениям.

Дело в том, что он отнюдь не следовал обычным шаблонам. Дым разрывов, героические солдаты и полководец с вдохновленным лицом на переднем плане отсутствовали. Чаще всего обычные и от этого берущие за душу жизненные сюжеты. Не прославление побед, а скорее осуждение жестокостей сопровождающих кровопролитие.

Глядя на серию, изображающую раненых и госпиталь как-то незаметно очередной посетитель получал огромную дозу пацифистких настроений и неприязненное отношение к бессердечным полководцам. Зрелище отрезанных ног у палатки доктора и вид реальных человеческих страданий нешуточно впечатлял. А множество лиц в военной форме противоборствующих армий навевали уважение к честно исполняющим долг, независимо от подданства.

Когда Тругг появился в порту и, не сомневаясь в согласии, попросил взять его с собой на Патру, Бакли не смог отказать. Во-первых, они были знакомы раньше и находились в достаточно дружелюбных отношениях. Ничего нового и из ряда вон выходящего баталист не требовал. Во-вторых, художник бы всяко попал на Патру и без него. Значит неспроста заявился. И в-третьих, в каком-то смысле, их ожидало неординарное событие. Почти наверняка войдет в историю. Лишний незаинтересованный свидетель совсем не лишний.

А если вдобавок еще и нарисует, совсем здорово. Лично он присутствовал на одном из полотен приобретенном музеем изобразительных искусств, но на заднем плане и в качестве фона. Хотелось чего-то большего. Что он лишен честолюбия и желания остаться навечно молодым, пусть и на картине? Или не хотел прославиться? Будь так, не пошел бы в армию. И не прикидывал бы нынче мысленно, как будет смотреться в погонах генерал-майора и в качестве командира Корпуса. Прямо ему новый премьер-министр не обещал, однако если удачно выполнит поручение…

– Может все-таки выделить сопровождение? – помявшись, спросил капитан.

– Эти, – мотнув головой в сторону торчащих неподалеку людей, сквозь зубы заявил генерал, – мне без надобности. Скорее вызовут неподходящую реакцию. А вас я утруждать не смею.

Первую часть фразы капитан Джелли расшифровал без проблем. Полк обороны Синенда имел пятибатальонный состав, набирался в городе и окрестностях и был достаточно серьезной силой. Большинство из трехтысячного состава служило на Фадзийской войне и обладало опытом ведения боев. Это не новобранцы, присылаемые с пополнениями и не имеющие толком стрелять.

Сложность в том, что в Синенде набиралось больше половины СПС. Таких было почти семнадцать тысяч и они занимались охраной порядка по всему острову в составе отдельных рот и подразделений, получая весомое жалованье. Смысл в этом имелся. Местные лучше знакомы с условиями на острове и опять же многие воевали. Одновременно они были самыми жестокими и кровожадными и противниками. Доходило до того, что убивали людей «по настроению». Борьбу с ними мятежники вели беспощадно и в отличие от обычных армейцев рассчитывать на пощаду черномундирники не могли.

В последнее время полк принялся очищать весь район от враждебно настроенного населения. Во время выселений не разбирались кто лоялист, а кто поддерживает мятежников и изгоняли по происхождению. Такое поведение незамедлительно вызвало ответную реакцию. Патраны массами уходили к восставшим и вступали в их ряды. А Полк обороны поставил себя на уровень СПС. Теперь его не воспринимали на другой стороне как воинскую часть. А с карателями у Народной Армии совсем другой разговор. Что она и доказала на прошлой неделе.

Очередная акция закончилась неожиданно. Вместо ожидаемых пустых домов (многие уходили заранее, спасая имущество) две роты попали в хорошо подготовленную засаду. Синендцы были разгромлены, потеряв несколько десятков человек убитыми, больше сотни ранеными и тридцать попали в плен.

Самое обидное, что сопротивление было организовано местным учителем Вершаниным, никогда не проявлявшего враждебных настроений и державшего в городе магазин. Еще месяц назад, когда затея выселения только обсуждалась, хотя особо и не скрывалось, он привез с гор больше сотни карабинов, два пулемета и патроны. Отряд самообороны под его командованием тщательно подготовился заранее.

К сожалению, на этом позор не закончился. Народная Армия перебросила в долины несколько батальонов и взяла под командование стихийно организовавшиеся отряды из местных патранов. В результате партизанщина вышла на новый и крайне неприятный уровень. Теперь стреляли уже не из охотничьих ружей, а развернулись серьезные бои с тяжелыми потерями.

Ко всему лигисты приравняли Полк обороны к СПС, широко обнародовав имена и фамилии почти двухсот патранов убитых при выселении. Люди не желали бросать свое имущество и за это пострадали. Шансов на возврат попавших в плен было очень мало. Бывшие соседи неплохо разбирались кто есть кто и чем себя замарал.

Сейчас НА пришла мстить, взяв за основу зеркальную тактику и церемониться не собиралась. Фермы запылали по всему району. Пять батальонов не могли перекрыть всю границу, а создавая тонкую цепочку оборонительных застав они повторяли прошлую ошибку.

Группы вооруженных людей постоянно просачивались в тыл и очень скоро многие посты были взяты в блокаду. Мелкие отряды и заставы регулярно уничтожались и синендцы вынуждено отошли к нескольким крупным населенным пунктам, бросив на произвол судьбы всю сельскую местность.

Постоянные обстрелы, засады и мины на дорогах стали обыденностью. Деревни населенные лоялистами стремительно пустели. По официальным данным за одну неделю погибло 155 человек и было ранено почти триста. Количество уничтоженного и разграбленного имущества никто не подсчитывал. Дома синендцев мятежники сжигали, скот угоняли. Зерно и прочее добро тоже забирали. Без сомнений частично оно шло к ощетинившимся стволами патранским деревням.

Кольцо вокруг города начало неумолимо сжиматься. Армейское командование вынуждено перебросило сюда дополнительные части, частично выдергивая их из мест дислокации. Так сюда попал капитан Джелли со своей ротой.

Временами он размышлял на тему, не этого ли добивается Шаманов. С фронта на западе снимают части, разваливая спаянные подразделения. А дальше что? Удар на Логлин и Утнок? И прямо на дороге его ослабленный батальон. На Атриме сидела усиленная бригада. Чем закончилось весь мир в курсе. Есть хоть один нормальный человек в штабах? Неужели это не ясно.

А вот вторая часть высказывания генерала, насчет «утруждать» до него не дошла. Люди в высоких чинах редко беспокоятся о самочувствии подчиненных. Да и ехать без сопровождения не слишком умно. Пристрелят случайно или намеренно, потом и не выяснить кто и когда. По всем признакам бригадный генерал облачен немалой властью.

Не успел Бакли приехать, а сплетня о скандале разнеслась по всему району. Якобы он перешел на прямую ругань с комендантом военно-морской базы. Забыв о приличиях и элементарной вежливости, потребовав заниматься своими делами, а не жаловаться в столицу через голову командира эскадры и зажимать необходимые для обороны материалы, складированные в порту.

Что любопытно, генерал-майор Фанд по званию стоит в иерархии выше. Видимо не зря все приняли известие об отставке премьер-министра с дружным вздохом радости. Поставить Фанда на место давно не мешало. Желающих не находилось. Личная креатура Моута Таннерса, в основном занимающаяся написанием инструкции и бумажек, прикрывающих неумение действовать. Теперь он явно не котировался. Начальство сменилось.

А Бакли точно собрался не просто кататься возле расположения противника от отсутствия ума. Точно имеет в кармане что-то вроде предложения перемирия. Не самый худший вариант. Возле деревни Гоул второй час работала артиллерия. Своей в расположившихся там двух ротах Полка Обороны не имелось.

Народная Армия в очередной раз не пожелала биться лбом об укрепления. Зашла с фланга. Если Гоул падет, оба батальона вместе с его ротой и перепуганным населением окажутся в кольце. Город Дафил не удержится. Еще не меньше пятнадцати тысяч беженцев в и так переполненном и страдающем от недостатка продовольствия Синенде.

Флот как-то подозрительно вяло снабжает, а по железной дороге с начала местного взаимного безобразия ничего не передвигается. Где рельсы разобрали, выворотив целые куски полотна, а где все цело, но машинисты отказываются ездить, уверенные – заминировано. На самом деле больше страх, чем реальность. Хотя три случая было.

Повозка тронулась и Джилли посмотрел ей вслед с облегчением. Его нервировала мысль, что генерала застрелят прямо в расположении его части. Потом попробуй объяснить причины, по которым не уберег человека с большими звездами на погонах, неосмотрительно путешествующего в опасных местах. А дальше по дороге его ответственность отсутствует. Удачи ему в трудах, но подальше отсюда. К счастью бригадный генерал не принялся всех строить и раздавать приказы. Безусловно хорошее мнение ранее слышанное основано на реальности.

Генерал лично сыплющий указаниями взводу, роте – профессионально негоден. Качество приказа в данном случае роли не играет. Не его дело замечать глубину окопа. Это входит в обязанности сержанта. Хуже всего, пока он занимается мелочевкой, простаивают действительно важные задачи. В этом смысле Бакли выгодно отличался от разнообразных штабных начальников прибывающих с инспекцией. Им ведь требуется что-то написать в докладной. А если не обнаружил недостатков, какого ездил?

* * *

– У меня крайне неприятное чувство, – пожаловался Тругг. – Будто в спину смотрит неприятный взгляд.

– Очень возможно, – подтвердил майор. – Вон на тех холмах я бы расположил наблюдательный пункт. Бинокли еще ладно, как бы не смотрели при этом в прицел.

Он нервно оглянулся на белый флаг, привязанный к бричке. Снял фуражку и вытер пот. Утро было достаточно прохладное и не от жары капли предательски выступили на лице. В отличие от художника он прекрасно понимал всю степень риска и что может быть в руках у солдата.

В 4-х кратный оптический прицел, стандартно устанавливаемый на СКВ снайперами, с наблюдательного пункта они смотрятся маленькими фигурками. Туда не меньше восемьсот локтей. Толком не разобрать, зато застрелить без проблем. Чаще стреляют на 100–400, но вдруг дурные шиольцы захотят вернуться? Лучше пальнуть заранее. Может у снайпера кто из друзей и родственников погиб, может просто охота счет увеличить. Ругать его вряд ли станут. Одним офицером вражеской армии на свете меньше.

Бендинг трусом никогда не был, но приятного в ситуации мало. Пришлось в свое время повоевать. Он имел две степени «Военно-морского» ордена, дающие право на личное дворянство за умелые действия вверенным подразделением. Другого бы Бакли при себе держать не стал.

Адъютант – это не денщик, а доверенный человек. Просто карьерист ему без надобности. Офицер обязан понюхать вблизи порох с кровью, посмотреть своими глазами и поучаствовать в боях. Только потом идти в штаб. Лучше будет соображать и представлять, что находится за словами «запланированные потери».

Когда за поворотом дороге обнаружились трое вооруженных верховых, он мысленно поблагодарил Бога и госпожу Удачу. С точки зрения духовенства это была ересь, но все давно привыкли не замечать. Суеверие шло из седой древности и искоренить его не удалось. Все твердо знали о наличии Удачи, хотя и не называли ее Богиней. Бог Един – это сомнений не вызывает, но надежда всегда в сердце человека. Ведь Бог беспристрастен, а люди мечтают о помощи с небес.

На одних она смотрит благосклонно, к другим относится пренебрежительно. Ее можно привлечь, не забывая лишний раз выразить благодарность и оттолкнуть, считая подвернувшийся случай обычным делом. Завидовать тоже не рекомендуется. Не тебе выбирать на кого упадет благословление. А бывает, она просто не замечает человека. Такие редко младенчество переживут.

– Предати шо ль дядько? – с недоумением спросил совсем молодой парнишка.

Бендинг понял, что рано обрадовался. Судя по виду – абсолютно гражданская одежда, люди из местных. К Народной Армии имеют слабое отношение. Единая стандартная деталь экипировки была кепи на головах с вырезанным из жести орлом. Самый неприятный вариант. Про уставы и наставления они не в курсе. Поступят согласно разумению.

Как говорил в таком случае один однополчанин: «Военнопленный – это тот, кто сначала пытается попасть в вас, а потом умоляет не убивать его. И если сохранишь жизнь начинает требовать сытно кормить и не утруждать работой. Не ясно за какие заслуги, но крайне удивится, если ударить прикладом или пошарить в карманах. Еще и нагло пожалуется на недостойное отношение». А уж парламентеры в принципе подозрительный народ.

Регулярные части мятежников одевались и вооружались достаточно стандартно. А здесь только один имел СКВ. Юноша держал вообще охотничью двустволку, а дядько хорошо знакомую фадзийскую «Маруту». Да и лошади под ними не кавалерийские. Будто прямо с поля из-под плуга.

Знакомая порода. Короткая широкая голова с маленькими ноздрями, большими, широко посаженными умными глазами и остроконечными ушками. С горскими малоросликами не перепутаешь. Те мохнатые, невысокие и при этом малотребовательные к еде. Кроме того, тянули не хуже прочих и обладали огромной выносливостью. На скачках конечно приза не получат, зато в обозе лучше не найти.

– Я бригадный генерал Бакли, – надменно поставил в известность Юарт, глядя на старшего, – и требую встречи с вашим командиром.

– Зашто путују далеко – обрадованно воскликнул молодой, – Мельников стрелет.

– Помолчи, – резко приказал владелец «Маруты». – Стрелеть завсегда успеем. Хочут командира – будет им охфицер. Поехали, – разворачивая коня, позвал.

– За генерала хоть медаль дадут? – мечтательно спросил третий.

– За взятого в бою, – не оборачиваясь, хмыкнул старший. – А тебе мабуть благодарность.

– Не, я сурьезно. Говорят всем служивым после победы землю бесплатно раздадут и от налогов освободят. А награжденным премю сверху.

– Две земли, – с насмешкой подтвердил старший. – Хотя пес его знает. Мабуть и дадут. Где есть.

– Во! А чего грю. У нас будет, не зря бьемся. Ты образованный, – сказал, обращаясь к Труггу, – че думаешь?

– Я не знаю, что вам обещали, – ответил тот, – но горцы воюют больше, а земли лишней там особо нет. Вот им и дадут в долине.

– Эк, – сказал любитель медалей и замолчал, загрустив.

– Не меньжуйся Пек, – воскликнул молодой, – че, однова долина? На всех хватит.

Они миновали стоящий на отшибе дом с выбитыми окнами и следами пуль на стенах. Во дворе возилось несколько человек, копая яму. Люди были без поясов и с погонами. С расстояния плохо видно к каким подразделениям раньше принадлежали. Со статусом сомнения возникнуть не могли. По соседству присутствовали двое в знакомых кепи и с винтовками. Охрана.

Тут же лежали накрытые тела. Чьи не видно. Да это и неважно. Обычно убитых хоронили обе стороны, не оставляя на поживу зверям. Другое дело чаще всего в общих могилах. Индивидуальные рыть слишком долго и накладно. Если покойники имели документы, составляли списки.

Лигисты с недавних пор штамповали круглые металлические бляхи из металла. Каждый военнослужащий носил их на цепочке или веревочке. Они имели ясно видный выгравированный номер и легко ломались посредине, где заранее шла линия. Таким образом у хоронивших оставалась возможность четко выяснить данные человека, а если когда-нибудь родственники захотят перезахоронить существует возможность определить кто лежит в могиле. На второй половинке, оставшейся на шее те же цифры.

Их никто не окликнул, хотя люди видели. Явно признали соратников. Коли едут куда, положено. У них есть чем заняться кроме пустых разговоров. Минут через двадцать они выехали к длинной колонне вооруженных людей.

– Ждать, – сказал, жестом останавливая повозку старший и услал Пека куда-то в голову огромного многоного червя, растянувшегося на пару лиг.

Где-то далеко впереди ехал на коне командир, остальные шагали рядами не в ногу. Серая пыль, поднятая множеством ботинок, оседала на одежде. Вот эти были неплохо обмундированы, вооружены и изредка в шеренгах мелькали и с медалями. При этом вид у бойцов был здоровый, угрюмости в лицах не заметно.

Они оглядывались на бричку и откровенно скалились, обмениваясь не слишком приличными замечаниями. Пальцами не показывали исключительно по отсутствию лиц женского пола в бричке. На офицеров без сомнения и раньше насмотрелись достаточно.

Мимо застывших на обочине проследовала санитарная повозка, потом две полевые пушки с зарядными ящиками и несколько повозок со снарядами. Две полевые кухни и взвод конных со знаменем. Потом опять потянулись шеренги пехоты.

– А что за странный флаг? – спросил Тругг в полголоса, рисуя в разложенном на коленях большом альбоме.

Это у него выходило чисто машинально и иногда он и сам не замечал.

– Это очень нехороший признак, – произнес майор так же тихо. – Цифра один на шахматном поле в языках пламени стяг 1-й Волонтерской бригады. Она должна быть на востоке. Ударные части прибыли.

– Ред јединица дошла на својим душама, – злорадно сообщил молодой, демонстрируя замечательный слух.

– Закрой рот, – пробурчал старший. – С тобой и шпиёна не потребно, сам выложишь.

– Первый горнострелковый корпус, – уже нормальным тоном объяснил Бендинг. – имеет в своем составе две стрелковые бригады из восьми батальонов, два трехэскадронных кавалерийских полка. Артиллерийский и два гаубичных полка. Саперный и медицинские батальоны. Дивизион тяжелых пулеметов и куча бомбометов. В каждом стрелковом взводе по два-три пулемета. Ничего не забыл? – спросил у конвоиров.

– Голову, – ответил старший. – Кто ж вас после подобных речей отпустит. Слишком много видели и знаете.

– Даже если не все сейчас идут мимо нас, намерения у Народной Армии крайне серьезные. Эти парни не местное ополчение плохо знающее где обойму вставлять.

– Поговори еще, – обиделся молодой.

– До боев на востоке пятнадцать тысяч умеющих наступать и обороняться человек. Вооружение у них не хуже чем мы имели при высадке на остров Заглил.

– Конец вам скоро будет, – спокойно, как о неминуемом факте сообщил старший. – Всех вырежем. Лучше уж с горцами землей делиться, чем со зверями родства не помнящими рядом жити.

 

Интерлюдия

Мало кто кроме историков и специалистов вообще знает про ее существование. Фамилия Гудар (по мужу) достаточно распространенная в Тукане. Ее представителей можно обнаружить и высших, и в низших слоях общества.

В отличие от своих блестящих родственников Теа провела достаточно обычную жизнь. Просто вышла замуж и прожила со своим ничем не выдающимся мужем почти сорок лет. Родила семерых детей, твердой рукой управляя домашним хозяйствам и воспитанием отпрысков. Пережив супруга почти на четверть века, осталась для своих многочисленных потомков высшим авторитетом до самой смерти.

Но нам Теа важна и интересна не своими достижениями, а достаточно регулярной перепиской с родственниками. В основном с женской половиной семьи. Никто из ее близких, живших на Патре не сохранил для архивов весточки из Тукана. Когда речь идет о временах до и после восстания – это достаточно объяснимо. Тем не менее, и позже Ветровы с отвратительным единодушием не сохраняли личную корреспонденцию, затрудняя работу историкам.

Архив Теи всплыл почти три десятилетия после ее смерти и много дал для понимания характеров наших героев. Официальные документы редко дают представление о людях. Слишком часто они пишутся преследуя определенные цели. Создать приятное впечатление или напротив, свалить вину за проблему на другого человека.

А уж приписки, иносказания (когда-то прекрасно понятные адресату) могут придать вполне невинной бумаге прямо противоположный смысл. Принимать на веру любую официальную записку изначально не стоит. Добросовестные историки просто обязаны разобраться в мотивах и причинах появления документа.

Тоже самое касается и мемуаров, а также личных свидетельств. В книге написанной собственноручно ни один нормальный человек не захочет рассказывать гадости по себя. Он пишет в расчете на потомков и приукрашивает события практически всегда в свою пользу. Он всегда стремился к лучшему и прочее в подобном духе. Что вышел отвратительный результат, так вполне объяснимо. Дальше приводится миллион причин от неподходящей погоды, до занимающего аналогичную должность недоумка из другого ведомства, не разобравшегося в предложении. И ни один провал не произошел по вине автора.

Не мешает еще посмотреть на его личные и политические взгляды. Они тоже крайне влияют на описание происходящего. Естественно мы всегда разведчики, а наши враги шпионы. Один случай с двух точек зрения будет описан прямо противоположным способом. Далеко ведь ходить не требуется. То что на Шиоле в те дни называют мятежом и изредка гражданской войной, на Патре гордо именуется войной за свободу.

Собственно все это является элементарными вещами, изучаемыми на первом курсе исторического факультета, любого современного учебного заведения и именуется работой с источниками. Слегка упростил, давая общее представление о методике изучения прошлого.

И на этом фоне письма из архива Теи позволяют многое понять в мотивах, идеях и даже взаимоотношениях Ветровых. Мадам Гудар абсолютно посторонняя во всех смыслах, кроме кровного родства и лицо незаинтересованное. Ей ничего не требовалось и родственники прекрасно об этом знали. Они просто делились своими заботами и победами.

Мата писала достаточно откровенно. Как ни удивительно писем от Шаманова нет, зато с Фионой она поддерживала достаточно близкие отношения и некоторые места в тексте достаточно откровенно и грубо звучат. Женщины совершенно не стеснялись высказываться, ни по поводу политики, ни по поводу мужей и их поведения. Тем любопытнее для нас их откровенные высказывания.

 

Глава 18. Фиона Хейс. Получающая предложение. 2701 г

Капитан Ройг посмотрел вслед своим подчиненным, с заметным усилием поднялся в седло и утвердился в нем всей грузной фигурой. Несчастная коняшка под ним аж присела под тяжестью вскарабкавшегося на спину грузного всадника.

– Мадам, – пытаясь сохранять доброжелательное лицо, сказал сверху, – я все же настоятельно советую как можно скорее уехать отсюда.

– Видимо, – с откровенной насмешкой «догадалась» Фиона, – наши доблестные горожане вкупе с войсками не собираются меня защищать от кровожадных врагов.

– Напрасно так относитесь к моим словам. Я вам добра желаю.

– Я так и поняла.

Она демонстративно перевела взгляд на подчиненных капитана, выгоняющих последнюю пару лошадей в ворота. Только недостаток времени не позволил им утащить все остальное добро. Доблестные стрелки чрезвычайно спешили. И не стоит их в этом обвинять. Пол часа назад все достаточно ясно слышали перестрелку на холмах.

– Мама, – трогая ее за руку, спросил Артур, – нас грабят?

– Ну, что ты сынок, – сказал Фиона, погладив ребенка по голове. – Это реквизиция.

– А в чем разница? – после явного затруднения переспросил тот.

– Реквизиция – это когда армия обещает отдать когда-нибудь потом деньги за отнятое. Обычно приходится ждать лет десять, а иногда и вовсе не возвращают…

Капитан откровенно перекосился и ударил своего несчастного конька каблуками по бокам, подгоняя прочь отсюда. Выслушивать дальнейшие гадости он не собирался, честно исполнив свой долг. Пусть скажут спасибо, что не сожгли все остальное дотла. Ведь непременно мятежники воспользуются.

– И отдадут не по правильной стоимости, как за породистого производителя, а будто за обычного пахотного коня, – глядя вслед рысящим от родных конюшен лошадям, пояснила с вздохом.

Кто бы мог подумать, что такое может случиться именно с ней. Поссорившись с отцом, она всерьез занялась выяснением подробностей насчет наследства. Пора было привести в порядок свои дела, раз категорически решила жить в дальнейшем собственным умом.

С акциями и пароходами все было ясно с самого начала. Другое дело сдающиеся в наем квартиры доходного дома или племенной конный заводик.

Восемь принадлежащих ей зданий делились точно пополам. Четыре находились в районе центра. Красивые, достаточно новые трех и четырехэтажные постройки. На первом этаже непременные магазины, приносящие недурственный доход в качестве арендаторов помещений.

Выше живут в стандартно спланированных 3–5 комнатных квартирах люди среднего достатка. В основном городские чиновники, офицеры, работники управляющего звена банков, заводов или имеющие свою, не слишком большое дело. Приобрести собственный дом они не могли или не хотели, а расположенное в центральных районах жилье позволяло ходить на работу пешком, не держа собственный выезд.

Там уже имелись водопровод, электрическое освещение и сливные унитазы. На лестничных площадках зеркала, дорожки, фикусы. Внизу на входе присутствует вахтер и дворник на жалованье. Чистота и порядок. Зато и стоило это великолепие от 500 до 1000 «корон» в год в зависимости от размера занимаемой площади.

Четыре других дома были отстроены не так давно по единому проекту на окраине и предназначались для одиноких и семейных положительно себя зарекомендовавших рабочих. Так, во всяком случае, было написано в документах. Она даже специально выбрала время и съездила проверить, порасспросив людей не только в самом доме, но и в окрестностях.

Очень не хотелось обнаружить по адресу ночлежки, где спит вповалку за пару «корон» всевозможное отребье и проститутки водят к себе клиентов пачками. Рано или поздно ее отношение к данным домам всплывет и непоправимо испортит положительную репутацию. Лучше уж заранее знать с чем имеешь дело и если необходимо избавиться.

К ее удивлению выяснилось, что бумаги соответствовали истине. Конечно, здесь ватерклозеты имелись на черной лестнице общие и газовое освещение. В остальном вполне прилично и с виду, и по сути. Немыслимо дешевое жилье 2,5 в месяц за одну комнату компенсировалось его количеством. 1154 одно и 183 две и трехкомнатные квартиры.

А, кроме того, за положительным обликом жильцов действительно усилено следили. Дворник был не только уборщиком окружающей территории и двора, он еще обязан договором следить за порядком в доме. Две-три жалобы на плохое поведение ли пьяную выходку и съемщик вылетал пробкой, не имея шансов сюда вернуться. Публика проживающая в сем месте была кровно заинтересована в спокойной жизни и отсутствии буянов. Ведь многие снимали жилье годами и найти столь удобное и дешевое место достаточно сложно.

Управляла всем этим хозяйством специальная юридическая компания. Фионе первоначально крайне не понравился ее глава. Господин Землянко имел вид отпетого жулика. Такие честные глаза и воспитанная речь не часто встречаются и больше подходят аферистом.

Фиона достаточно часто встречалась в последнее время по роду деятельности со всевозможными плутами и мошенниками при приобретении любых товаров, от обычной бутылки вина в магазине, до механика в автомастерской, плодящихся в последнее время безконтрольно. Толком они ничего не умеют, зато много обещают и стремятся вытянуть с тебя денег побольше за пустяковые вещи.

Она даже натравила на него аудиторскую фирму. Кое-какие недочеты те обнаружили, но сущую мелочь. Больше для отчета. Надо ж показать деятельность. Клиент обязан быть уверенным – не зря потратился. Или адвокат замечательно прятал свои грязные делишки. Не смотря на его грустный взгляд с заметной укоризной, извиняться не стала. Чужие деньги имеют обыкновение легко прилипать к рукам. Люди должны знать, что их в любой момент могут проверить и не расслабляться.

Пока квартплата стабильно поступала, текущий ремонт производился, серьезных жалоб от жильцов не имелось. А если сей юридический господин умудрился каким-то новым и оригинальным способом обогащаться за ее счет, ничего не поделаешь. По бумагам все чисто. Актив, пассив, баланс. Поэтому она выкинула из головы свои доходные дома и еще несколько месяцев трудилась на ниве «Медицинской помощи». Работы выше крыши и она никогда не кончается. И проблемы тоже.

До конезавода руки дошли только сейчас. Надо ведь было ехать аж под самый Синенд с целью посмотреть на гордо шествующих кобыл. Выслушивать косноязычные объяснения конюхов по поводу заворота кишок или иных коликов у перспективного жеребца ни малейшего желания не имелось. Тут надо быть ветеринаром, чтобы что-то понимать и проверить реально околел тот самый производитель от Армфельта породы Тарья, ей не удастся при всем желании. И коня того давно нет, и выяснить, не перепродали ли его задорого, посмеиваясь над глупой хозяйкой, не удастся.

С другой стороны полторы сотни лошадей и пастбища, способные по бумагам прокормить целую дивизию. Лучше всего просто продать любому желающему. Да вот беда, никто подходящую цену не давал. Как-то не до скачек нынче жителям Патры. У них другие интересы. Единственный покупатель предложил такую цену, что она приняла за насмешку и резко отказалась. А зря. Хоть что-нибудь бы сохранила. Жадность заела. В результате и осталась ни с чем. Только время потеряла. С проверкой нагрянула, ага. Крайне удачное время выбрала – дура.

– Больше всего война забирает даже не людей, а лошадей, – принялась она объяснять сыну, шагая по когда-то безупречно чистому, усыпанному песком двору, окруженному с трех сторон хозяйственными постройками. После появления военных в любом месте на земле обнаружить кучи мусор и непонятные обрывки тряпок с грязью, в порядке вещей.

В двух строениях находились солидные, просторные замечательно обустроенные конюшни. Еще вчера там стойлах находились три десятка кобыл с жеребцами. Сейчас остался всего одна одинокая лошадка. Она себе на удачу повредила ногу и не могла на нее нормально наступить, нуждаясь в лечении. Поэтому и не забрали героические защитники.

– Они ведь не только в коннице необходимы. А пушки возить, а снаряды, а продовольствие. Да мало ли! Раненых, к примеру или инструмент всякий. Да и овес тоже ногами не ходит, а кормить лошадей важно. В каждом подразделении всегда присутствуют кони и иногда их требуется больше чем людей.

– В повозке по нескольку запрягать?

– Правильно, – согласилась Фиона, довольная.

Арти умеет пользоваться головой и сейчас внимательно слушает. Вот выводы у него бывают совершенно неожиданные. А отвлечь не мешает. Уж очень он расстроился. Не потому что свое добро увозят, он пока не слишком понимает это. Ему та гнедая кобылка понравилась. А ездить на ней уже не придется. А, ерунда. Пони она ему купить вполне способна. Конечно не в ближайшее время. Через годик-другой. Посмотрим.

– А почему не на машинах возить?

– Мало их пока, да и не везде пройдут. Им дороги требуется. А лошадь может и по горам, и по болоту, и в лесу ходить.

– А пахать на машине можно? – после минутного раздумья спросил Артур.

– Те монстры, что строили на паровом двигателе, никуда не годятся, – сообщил младший Зайков. Он стоял, прислонившись к столбу у ступенек конторы и лениво жевал торчащую из белозубого рта соломинку. – Но если кто придумает на бензиновом может и удастся.

– На небольших расстояниях все равно выгоднее использовать лошадей, – ответила Фиона. Интерес парня к механизмам ее не удивил. Вчера он бродил вокруг ее мотоцикла не хуже кота, обнаружившего сметану. – Не нужна слишком большая мощность. И потом не слышала я об удачных самодвижущихся механизмах для вспашки поля.

– Зачем двигатель на плуге или на жатке? – удивился тот. – Цеплять сзади к чему-нибудь вроде этого, – он показал на мотоцикл. – И заменять. Сзади крюк специальный.

– Не потянет глубокую вспашку, – усомнилась Фиона, – требуется двигатель и рама мощнее, а то перевернется запросто, зацепившись за корень.

– О чем вы говорите? – застонал старший Зайков, хватаясь за голову.

– Как можно в эту минуту беседовать о каких-то механизмах!

Он с самого появления солдат сидел на ступеньках неподвижно и качался на манер фадзийского дервиша. Протестовать даже не пытался, уж если Фиону чуть ли не открытым текстом посылали в известном направлении, он мог заработать исключительно прикладом в физиономию. Не та у него фамилия и происхождение.

А что всю жизнь отдал выращиванию лошадей и на ипподромах его резвых породистых питомцев, неоднократно бравших призы, да и его самого неплохо знают, кого это волнует, когда идет война. Уж точно не очередных людей в форме, заинтересованных отнять его любимцев и заставить их ходить в упряжке. Это его выводило из себя больше всего. Как услышал о цели заявившихся сюда, так и сидел с видом человека, у которого страшно разболелись зубы.

До сих пор их не трогали ни те, ни другие. Зайков лишь управляющий, а все вокруг принадлежит полковнику Хейсу. Работники в основном патраны и Фиона бы нисколько не удивилась, обнаружив, что они помогали местным мятежникам. Это напрашивалось. Недаром все трое конюхов испарились мгновенно при появлении людей в форме СПС. Наверняка сидят в леске и внимательно наблюдают за фермой.

Она давно научилась закрывать глаза на подобные вещи, пока они не мешают делу. А может конюхи и не причем, да вот встречаться с вооруженными людьми опасаются. Нехорошие вещи стали твориться в округе и буквально к ее приезду, как по заказу. Главное никому раньше не могло взбрести во взбаламученные мозги поджечь ферму или еще как выразить недовольство. В здешних местах до самого последнего времени было тихо и спокойно. Поэтому ее появление здесь с проверкой вызвало нездоровое оживление.

Старший Зайков нарочито ее пытался игнорировать и вечно находил возможность испариться при первых признаках ее появления. Уж очень его раздражало присутствие неожиданно свалившейся неизвестно откуда дамочки. Пусть она владелица, но давать ему указания – это сверхнаглость. Прекрасно десятки лет обходился без чужих неумных советов.

Как оказалось ни предыдущий владелец, ни ее муж, ни разу не соизволили появиться и поинтересоваться происходящим на конезаводе. Прибыль приносит – все прочее их не волновало. Зайков, как оказалось, вообще был без понятия о смерти ее мужа и кто он собственно такой. Он честно регулярно отсылал отчеты в Натмук и куда они девались не интересовался.

– Это ведь дело всей жизни! – воскликнул управляющий в голос.

Фиона посмотрела на младшего Зайкова. Тот пожал плечами без особого сочувствия на лице. Явно не испытывал подобных страданий. Для него все это была обычная повседневная работа, а не призвание.

Артур присел рядом со стариком и погладил его по плечу.

– Это ж мои лошади, – сказал тот плачущим голосом.

«Мои», отметила Фиона, не меняясь в лице. Прорвало человека, так пусть выскажется. Чего уж теперь.

– Это тебе не баран в котелок на мясо. Каждый личность и требуется знать как с ними обращаться… Я их нянчил с рождения… Они не ходили даже под седлом, не то что проверить на себе плетку. Я искал лучших жеребцов по всей Патре. Я выписывал их из Шиола, Тукана и Империи. Я практически вывел новую породу и все во Мрак. А почему? Какому-то дурню в погонах понадобился тяжеловоз для его чемоданов! Загубить многолетний упорный труд из сиюминутной глупой нужды. Десять лет! Все в яму и грязь. Я даже не смогу начать сначала. Она что ли даст денег?

Младший Зайков криво улыбнулся. Папаша явно не думал, кто его слушает. Он находился в полной прострации. Ему было все равно кому жаловаться, даже ребенку.

– Ей прибыль подавай, – с тоской продолжалась речь. – А ее много лет теперь не будет.

Ну, да, подумала Фиона без особой жалости. Можно подумать мне не жаль лошадей и я во всем виновата. И теперь обязана для его удовольствия всю жизнь присылать деньги. Мысленно она прикинула в очередной раз свою идею, внимательно ее рассматривая с разных сторон.

– Пойдем, – сказала младшему, – обед сготовим.

– Так Лана ж варит, – не дошло до того.

– Поговорим.

Как же его… А! Юхан.

Она уже приняла решение. Легко пришло – не жалко и потерять. Старик из неломающихся. Так и будет с пустого места продолжать. Непременно примется рвать жилы, восстанавливая потерянное. Одна кобыла сохранилась, уже что-то. И уж точно прибыли ей не видать отсюда много лет, если захочет сохранить конезавод.

Пусть забирает себе землю со строениями. Бесплатно. Легко пришло – не жалко и потерять. Зато выговорить себе жеребят от новой породы. Не половину, так треть. Удастся мужику своего добиться – отлично. Нет, так все равно не было.

А на будущее урок. Такими делами она заниматься не станет. Одно дело кататься, другое выращивать. Муторно и опасно. Пусть над этим трудятся специалисты. Она ж самолично не собирает мотоцикл, даже если его использует? Потребуется – купит.

Есть идея получше. Каучуковые плантации на Каренских островах. Без резины шин для автомобилей не бывает, а их все больше. Правильно сообразили, зависимость от Миксата опасна. С чаем в свое время выгорело. Теперь и гевею выращивать взялись. Не покупать, пойди проконтролируй. Войти в долю, приобретя акции таких компаний, занимающихся посадками. Только все предварительно проверить. Лишних миллионов на выброс у нее нет.

* * *

– Какая вкуснятина, – с восхищением сказала Фиона, откусывая еще кусок от пирога.

– Скажешь тоже, – добродушно отмахнулась еще не старая полная женщина, – будто у вас в городе нельзя такое купить.

Лана была сестра старшего Зайкова. Был ли у нее когда муж Фионе не сообщили, а сама она не догадалась раньше выяснить. Сейчас женщина точно одинока. Вот и использовала все силы на кухонном фронте.

Кто думает легко готовить каждый день на десяток человек, включая нанятых работников, крупно ошибается. Вода, дрова, чистка кастрюль и мытье тарелок добавляют ощутимый дополнительный груз. И при этом на столе всегда свежевыстиранная скатерть.

Собственно это не только здесь. Обычая примета патранского сельского дома. За голым столом не едят. У самых нищих людей всегда постелют на выскобленный до белизны стол красивую вещь. Не прикрыть грязь. Совсем другое. Это гордость, показать не хуже других. Обычай неизвестно когда родившийся, но прочно вошедший в быт. Естественно и в городе не забыли, хотя многие не понимают, откуда взялась традиция. Можно отделять себя от крестьян, но нельзя убежать от наследия предков.

– У нас, – убеждено заверила Фиона, – нет. Я точно знаю. Возвращаюсь домой поздно, не до готовки. Вот и приходится заказывать в приличном трактире обеды с ужинами. Три блюда «корона» с доставкой на дом. Сытно, разнообразно, но не то. У тебя лучше.

– Такие деньжищи! – изумилась Лана. – Странные вы люди, городские. Для себя готовят правильно. Пирог должен быть из кислого дрожжевого теста, испеченный в топке печи, после того как все дрова полностью прогорят и печь раскалится докрасна. Не на плите ж! А в ваших трактирах небойсь хозяева еще быстрее и больше требуют. Без любви к работе. За жалованье. Где уж чему приличному выйти. Сами не могете, так кухарку наймите. Нежто нельзя найти человека?

– Нашла. Одна не понравилась, другая плохо готовила, третья приворовывала. Проще уж заказ сделать.

– То-то я смотрю худые вы с дитем…

С этим мотивом Фиона уже прекрасно познакомилась еще вчера. Порции из трактира хватало на двоих, но у Ланы и трое бы наелись с ее обычной тарелки. Уж очень огромные размеры. Это было видимо вбито с детства и не удивительно. Труд на конюшнях в достаточной степени тяжел физически, а люди должны быть довольными. Голодный работник плохой трудяга. В результате вырабатывается вечный рефлекс. Надо непременно накормить каждого попавшегося под руку, а уж гостя перекормить. Это тоже вполне традиционно.

– Это что ж получается, – в глубоком раздумье, сказала женщина, – на двоих с дитем три раза́ в день 180 «корон» в месяц набегает… Да моя дочка в этом вашем проклятущем Натмуке на текстильной фабрике только не получает!

Она с откровенной оторопью покачала головой.

– И то пла́тют больше, чем в Синенде. Здесь вообще сплошь сквалыги!

– Лана, – пораженная неожиданной мыслью, вкрадчиво сказала Фиона, – а иди ко мне кухарить. К дочери, – про ее наличие она только что услышала впервые, однако хороший аргумент, – ближе и поможешь если что. Родной человек рядом. И мне хорошо. Я ж вижу, готовить умеешь и любишь. А деньги эти, тебе платить стану.

– А продукты?

– За мой счет, естественно. Но ты учти, не всегда два человека, придется и для гостей расстараться. Комната у тебя своя будет.

– А мои-то как?

– Не маленькие небойсь. И жены у них имеется, – продолжала уговаривать всерьез Фиона… Есть кому сготовить.

– Боюся я, – скорбно сказала Лана. – Смешно, наверное, но дальше Дафила сроду не выбиралась. Всю жизнь здесь.

– А вот дочка твоя не захотела оставаться, – коварно напомнила, – да и Юхан, как мне кажется сбежать не прочь.

– Испортилась молодежь, – скорбно признала Лана, – совсем приличного поведения не помнят, на традиции плевать хотят и старшему норовят не подчиниться. Умные – да, – сказано было с откровенной обидой. – Выучились в школе. Кому надобно знать, кто там вокруг чего вращается в небе, если на жизню нашу не влияить никак. Город плохое место. Соблазнов много. Даже одежду напяливають обтягивающую жопу.

Смотрела она при этом монологе куда-то в пол, но Фиона без труда поняла, что это увесистый кирпич в ее сторону. Прямо сейчас на ней было легкое простое платье, однако вчера, безусловно, поразила все мужское население, заявившись в брюках и кожаной куртке с многочисленными заклепками и молниям.

А ездить в юбке на мотоцикле или хотя бы на лошади верхом они пробовали? В брюках гораздо удобнее и приличнее. И практичнее. А без куртки холодно и не она моду для оседлавших железных коней придумала.

Не надо ей голову морочить. Сама неоднократно видела женщин в комбинезонах на полях. Времена изменились. Это многие в глубинке еще не видели изменения купального костюма. В ее не столь уж отдаленном (про возраст при посторонних лучше не упоминать) детстве женщины заходили в воду в специально отведенных местах и практически одетые. Голые руки и ноги на улице – это ж скандал жуткий. А сейчас еще и компания мужчин не пугает.

И потом, она что не взрослая женщина? Будто только мужчины оценивают хорошеньких. Одна секунда – и она успевает изучить его лицо, фигуру и внешний вид. Надо смотреть – вот и всё. Когда мужчина идет, брюки облегают его так же, как женщину – юбка. Прекрасно видно кто как сложен и наличие физических данных.

Но спорить и что-то объяснять в данный момент прошлому поколению с соответствующим воспитанием бесполезно. Надо просто поступать как нравится, чем она успехом и занимается не первый год. Идти на работу, носить брюки в обтяжку (раз уж имеется что показать), иметь собственное мнение. И соблазнять других ехать в гнездо разврата – город Натмук.

Это ж высший пилотаж уговорить Лану. Будет чем гордиться. Помощь в хозяйстве вещь совсем нелишняя. Запустила она вконец домашние дела с «Экстренной медицинской помощью». А там, пусть бурчит. Критика временами полезна, чтобы не забывать на каком свете живешь.

Она сделала вид, что не видит выпада и принялась расписывать, как хорошо Лане будет и как плохо станет Артуру. Ведь хоть и самостоятельный ребенок, а присмотреть не мешает. Причем своим людям, прекрасно знакомым. А уж вовремя накормить!

Тут она сделала беспроигрышный ход, принявшись обвинять не о чем не подозревающего сына в отсутствии аппетита. Уж на это он на ее памяти не жаловался, набегавшись с приятелями во дворе и кушал вполне прилично. На что не пойдешь ради выгоды.

Примчавшегося Юхана она восприняла в качестве досадной помехи и совсем было собралась выставить его с пустяшным поручением, но он не стал дожидаться и, задыхаясь от бега, выпалил:

– Там приехали из Народной Армии.

– Ну так покажи им пустые конюшни, – с ощутимым сарказмом предложила Фиона. – Пусть забирают воздух. А будут возмущаться покажи сено с овсом. Все одно уже некому скармливать.

– Они, – помявшись, объяснил парень, – спрашивают тебя, мадам.

Он все никак не мог разобраться, как к ней обращаться. Дамочка вела себя и общалась по простому, без вошедшего в пословицы синендского высокомерия. Приехала вообще не на собственном выезде, а на мотоцикле, без слуг. Но все-таки по всем законам хозяйка, даже если и пообещала подарить все строения семье. Тоже дикое поведение. Раздавать добро. Хорошо для них, однако крайне странно. Может у ней с головой не все в порядке, а может какая-то подляна очередная. Образованные они любят красиво стелить, да спать затем жестко на гвоздях.

– Кого конкретно? – насторожилась Фиона. – Хозяйку конезавода?

– Нет. Госпожу Хейс.

– Чего удумали? – удивилась Лана. – Я Торопову покажу, как своих обижать. Ишь, герой высказался.

Фиона с удовлетворением отметила, что в предположениях ничуть не ошиблась. Здешняя публика с восставшими имеют прочные связи. Почти наверняка сплошь бывшие соседи и друзья. А кто сейчас из партанов Лиге не помогает или в ней знакомых не имеет? Нет таких. Бери любого и сажай.

Правильно сделала, что подняла крик на капитана. Без прямых доказательств подрывной деятельности нечего людей хватать. Причем ее работников. Достаточно и старшего сына Зайкова, прочно отдыхающего в тюрьме уже восьмой месяц.

Воевать – воюй, а мирных не трожь! Завели себе моду обычных людей давить, потом тем же штыком обратно получат. Не доводи народ до озверения и всем будет лучше. Не понимают. Слишком привыкли к определенному порядку. Жизнь изменилась и не вчера, даже не в прошлом году. Поколение назад стала ломаться, а синендцы все прошедшим дышат и за свои привилегии держаться пытаются.

– Это Армия, – сказал Юхан с придыханием и определено с большой «А».

Она решительно поднялась и двинулась к выходу. Неприятности надо встречать лицом к лицу. Спрятаться все равно не удастся.

Во дворе опять было полно военных. На этот раз для разнообразия без погон. Все остальное присутствовало в полном объеме. Крики, ругань по поводу и без. Грязные сапоги, воняющие смазкой ружья. Справляющие нужду по всему периметру забора кони.

Посреди всего этого бардака стояла двуколка со станковым пулеметом сзади. Двое возле нее в голос выясняли куда тащить сей предмет, на чердак или так сойдет. Мимо нее протиснулись двое с катушкой провода в дом. На удивление вежливо извинились за беспокойство, причем не на диалекте, а на правильном литературном языке.

Вообще людей было на удивление много и все суетись по каким-то таинственным делам. Во всяком случае мешок с овсом они точно приволокли из амбара и собирались скормить своим лошадкам без вежливого вопроса можно ли воспользоваться чужим добром. На крыше возились еще двое, приколачивая проволоку. Похоже антенну устанавливают.

Ничего удивительного в происходящем не было. К стоявшему на железной дороге неподалеку городку Дафни мимо конезавода шла очень приличная дорога. Отсюда сорок пять лиг и Синенд. А прямо на северо-запад лежала гряда холмов, заросших лесом, куда в большом количестве ушли местные патраны и выковырять их из чащобы будет сложно.

Не требовалось военного образования или глубоких стратегических знаний, чтобы понять – Народная Армия пришла на соединение со своими соратниками. Все шиольские и синендские отряды, угодившие между холмами и наступающими частями в ближайшее время будут раздавленные как орех железными щипцами.

Странно было другое. На ступеньках все в той же горестной позе восседал старший Зайков, только теперь он свои горестные жалобы обращал к стоящему перед ним крепкому человеку в форме и с заправленным за ремень пустым рукавом. Нет, что в удобном месте могут разместить штаб Фиона догадывалась. Но вот подобные совпадения ей категорически не по душе. И ведь не случайно заявился.

– Ага, – заявил он обрадовано, обнаружив Фиону и перестав обращать внимание на вконец расстроенного зрелищем происходящего издевательства над имуществом и попранием чистоты хозяйства управляющего, – я всегда подозревал, что ты меня преследуешь. Куда не отправлюсь, обязательно наткнусь на гневный взгляд. Подозрительно, знаешь ли.

– Тебе еще никто не бил наглую рожу за так называемый юмор?

– С тупыми и подчиненными я стараюсь не шутить. А бить меня не за что. Вот честное слово, – он картинно приложил руку к сердцу и посмотрел в небо, – Единый свидетель. Я ж нынче большой начальник и, кроме того, за неимением кулака, – он дернул левой рукой, – обычно таких придурков, не понимающих соль анекдота убиваю из пистолета. Объяснять дольше и сложнее. Но право же, – просительным голосом, – неужели до сих пор держишь на меня камень в кармане? Ведь ей же ей, не корысти ради, а на пользу нашему общему знакомому.

– Ты паршивая скотина Лайс Рудов, – без особой злости сказала Фиона.

– Мужики все такие.

– И я уверена, оказался здесь не просто так.

– Воистину ты видишь меня насквозь, – согласился он. – Но здесь моей вины нет. Приказ. Причем честно сказать мне лично он представляется несвоевременным. День раньше, день позже. Какая к Мраку разница. Нет, приспичило ему.

– Стен здесь?

– Сейчас обязательно появится. Он забрал твоего сына вон в тот сарай.

– Что он сделал? – с угрозой переспросила Фиона.

– Развлекает ребенка. Знакомится.

Тон был приторно-сладкий, а в глазах опять насмешка.

Когда-нибудь это должно случиться, подумала она. Пусть так. Может и к лучшему не прятаться. Не отвечать на удивленные вопросы Артура. Рано или поздно он их обязательно задаст. Я ведь не собираюсь искать другого мужчину? Будем встречаться открыто. Только как это возможно?

– Что у тебя с рукой случилось?

– Война, – без улыбки ответил Лайс. – Хорошо хоть вовремя подсуетился, пробравшись в командиры, и милостыню на ступеньках Храма просить не придется. Если что, пристроишь по знакомству на хлебную должность?

Появление Стена в сопровождении сына, спокойно и дружески беседующих, она в первую секунду пропустила, подыскивая ответ по язвительнее. Заметила лишь когда Шаманов что-то сказал Артуру и решительно двинулся к ней. Своевременно испарившийся Рудов не заинтересовал.

– Надеюсь ты не подарил ему пистолет? – не давая открыть рот, требовательно поинтересовалась Фиона. Ей крайне не понравилась сыновья рука, спрятанная за спину.

– Еще рано, – ответил Стен невозмутимо. – В двенадцать охотничью однозарядку уже можно. Естественно под присмотром и после обучения. А нож парню необходим. Мужчина отличается от самца наличием ножа на кармане и умением им пользоваться. Вскрыть банку, разрезать пакет или отхватить кусок хлеба с колбасой надо уметь и в шесть лет.

– Мне скоро семь, – обиделся Артур.

Скоро – это еще почти шесть месяцев. Пол года туда, пол года сюда, сущая ерунда. Объяснять это матери он благоразумно не пытался.

– А меня спросить не надо было?

– Есть вещи, которые передаются исключительно от мужчины. Нельзя держать все время под присмотром ребенка.

– Ты еще посоветуй отправлять в лес с одним ножом и проверять на выживание, как в старые времена.

– Не самый глупый обычай. И в детских организациях Лиги мы его возрождаем. Это ж проверка на прочность и умение себя вести в необычных условиях. Очень даже полезно. Умение пользоваться разнообразными инструментами, включая ножи дает ощущение более взрослого и полезно. Просто так уже не резанет по руке и к дисциплине приучает.

– Ну знаешь, – задохнулась Фиона от негодования, – позволь мне самой решать как и где воспитывать ребенка. Не ты ж ему будешь руку перевязывать.

– Я постараюсь объяснить правильный хват. Стоп! Сделай одолжение, помолчи минуту. Дай сказать.

– Да пожалуйста!

– Не сбивай с мысли.

– Только по делу!

– Э…, – протянул он, собираясь с духом, – обычно у меня нет проблемы что-нибудь высказать. В общем я категорически не согласен бесконечно ждать неизвестно чего. Я тебя люблю и прошу выйти за меня замуж.

Фиона беспомощно посмотрела на Артура.

– Да я не против, мама, – заверил тот, – это ж как мне ребята завидовать будут, – в глазах было предвкушение. – У кого еще Шаман в близких родственниках есть.

У нее за спиной охнула Лана. Она пришла прикрыть ее своей мощной грудью и до сих пор в некоторой растерянности слушала. Еще неизвестно кто над кем издевался. Уж очень свободно хозяйка себя вела в общении с чужаками.

Опознать Стена можно было без особых сложностей. Его портреты висели на всех заборах с заманчивой суммой за поимку. Надо сказать достаточно хорошо передающие внешний вид. Не как обычно, когда под объявлением «разыскивается» некая плохо различимая абстрактная харя, очень мало напоминающая реального грабителя.

Шаманов достаточно часто попадал в кадр на митингах фотографам и не считал раньше для себя зазорным регулярно давать интервью. Просто редко кто способен без веской причины соотнести примелькавшееся лицо известного человека с плаката, с наклеенного на забор плаката и его самого на улице. Как-то обычно представляется он где-то там, далеко и на предположение, что прямо вот – рядом, просто рассмеются.

– Как-то неромантично прозвучало, – пробормотала Фиона.

Стен рухнул на колени и отчетливо произнес:

– До самой смерти в радости и горе зову тебя совместно жить и будущее обещаю не скучное.

Краем глаза он видел как множество народу с громадным удовольствием побросало всякую полезную деятельность и жадно уставилось на происходящее. Не часто зрелищем ползающих на коленях больших начальников радуют постороннюю публику. Плевать. Пусть смотрят. Ему скрывать нечего и, кроме того, что плохого в объяснении с женщиной? Ничего. Пусть пример берут.

Безусловно в древности было легче. Дал по лбу, перекинул через плечо и если умудрился оставить позади разъяренных родственников, добежав до родного Клана, никаких возражений уже не ожидается. Зато если сегодня женщина милостиво соглашается, яда в каше можно не опасаться. Проще развестись.

– И как ты себе это представляешь? Я не отправлюсь в горы в качестве твоей жены! У меня масса работы.

– В ближайшие дни, – легко поднявшись и притянув Фиону к себе, сказал ей очень тихо на ухо, – война закончится. У меня в кармане лежат условия прекращения огня.

Упоминание о затяжке сроков и оттягивании встречи с Бакли он оставил при себе. Лишняя информация. Даже собственные соратники не все в курсе какого Мрака он вдруг сдернул с командного пункта. Политика дело такое. Иногда необходимо изображать одно, занимаясь совершено противоположными делами.

Прямо ведь не объявишь, я согласен на мир, но через сутки, когда выйду на запланированный рубеж. А оно того стоит. Сейчас для всех будет весомая причина отъезда. Могло ведь потерпеть все это еще немного, однако удачно совпало. Как Лайс сообщил о ее появлении, так и решил. Так или иначе, а встреча бы состоялась обязательно. Уж свою женщину я отдавать никому не собираюсь.

– Сутки, двое. Все. Мы выиграли!

– Тогда ладно, – подумав, милостиво согласилась Фиона. – Хоть завтра поженимся. Я согласна.

– Она согласна! – громко произнес Стен и демонстративно поцеловал Фиону.

Она улыбнулась и сообщила для продолжающих пялиться:

– А теперь все дружно занялись своими важными делами и перестали мешать. Сделай одолжение, не устраивай из нашей свадьбы общественное мероприятие, – попросила в полголоса.

– Как скажешь.

А зря, подумал трезво Стен. На фоне происходящей драки с синендцами брак руководителя Национальной Лиги с достаточно известной женщиной происхождением не из патранов чрезвычайно красноречив. Осветить бы его погромче, да поярче. Ничего, долго такие вещи даже специально не скроешь, а мы и не собираемся.

Никто из изгнанных не вернется обратно. Это я непременно обеспечу, но кто захочет жить с нами в одном государстве на общих основаниях будет принят радушно. Куда уж сигнал яснее давать. О Единый! Я уже и делая предложение любимой женщине не способен думать иначе как, прикидывая где и каким образом отразится на политике. Совсем сдвинулся.

– Тихо, для своих и два-три свидетеля. Нормального преподобного найдешь?

– Даже владыко имеется.

– Еще одно условие. Ты не будешь лезть в мои дела.

– Я принимаю тебя такой, какая ты есть. Сидеть дома не будешь, если сама не пожелаешь. Но должен сказать, – хмыкнув, сообщил Стен, – что все лечение я непременно возьму под жесткий государственный контроль. Сохранение системы, при которой посещение частнопрактикующего доктора невозможно для большинства населения недопустимо. Твоя «Экстренная медицинская помощь» останется, но не будет частной. Не завтра понятно, со временем. Хочешь, – подмигивая, спросил, – пост министра здравоохранения?

– Меня нельзя купить так дешево, – фыркнула она.

– Ты очень ошибаешься, представляя себе должность номинальной и представительской. Это будет отвратительное и тяжелое дело. Начинать с пустого места и создать нечто принципиально новое очень тяжело.

Это он мне объясняет, с веселым удивлением подумала Фиона. Я уже кушала именно так. С нуля и практически не представляя обстановку. И ничего. Справилась. Теперь-то достаточно хорошо представляю что именно требуется.

– Ты думаешь у меня есть четкий план дальнейшего? Кое-что на ходу приходит, частично вынуждено, а многое зависит от имеющихся сумм. Сама возьмешься – сама и отвечай. Шишки станешь набивать самостоятельно. Я прикрывать не возьмусь. Права ведь подразумевают и обязанности.

– Ты серьезно? Подумаешь, напугал, – в голосе было предвкушение. – Предложение очень любопытное. Я подумаю.

 

Интерлюдия

Если внимательно присмотреться она не изобрела ничего. Идея конвейера уже существовала, автомобили изготовлялись, двигатели внутреннего сгорания сконструировали на несколько лет раньше. Даже идея подвесного лодочного мотора принадлежала Шаманову.

Собственно и первоначальные деньги, с которых все и началось, из го кармана. Отсюда и появились пресловутые тридцать процентов акций, принадлежащих Стену, однако много лет находящиеся в управлении Ветровой. В свое время это номинальное участие со стороны главы правительства в частном предприятии неоднократно поминалось в прессе. Не смотря на старания никто так и не сумел доказать, что Шаманов их когда-либо касался или использовал.

Заслуга Маты в создании серийного производства. И не важно, автомобили, самолеты или бытовые электроприборы выпускали ее компании. Принципы производства, внедренные ее усилиями, распространились настолько быстро и широко, что мы не представляем себе уже какой была жизнь до ее появления. Она оказала огромное влияние на весь мир и вполне может считаться самой известной женщиной в мире.

Но она обладала ко всему еще изумительным нюхом на талантливых людей. Мата настойчиво искала самых лучших ученых и инженеров, обеспечивала им замечательные условия. Частенько люди получали полную свободу рук и щедрое финансирование идей. А это для многих важно чрезвычайно, не отчитываться за каждую мелочь начальству и не следовать его указаниям и требованиям.

Мало придумать нечто замечательное. Чтобы получить доход необходимо предварительно серьезно вложиться. Отладить производство и закупить оборудование тоже не всякий способен. Обычно на это уходят годы, люди залазят в долги и, в конце концов, вместо изобретателя прибыль получает очередной вовремя посуетившийся толстосум. Хорошо еще, если не выкинут за дверь, присвоив открытие.

Ее умники не тратили время, занимаясь исключительно делом. А если уж добился чего серьезного, непременно получал свою долю авторских отчислений и славы. А Мата была способна не зацикливаться на проблеме, а посмотреть со стороны. Один и тот же моторчик, используемый для стартера, она приспособила для генератора зажигания и освещения автомобиля. Вот это уже ее идея. Никто не додумался, а она умудрилась совершить новый интересный ход. Кого-то после подобного удивляют огромные продажи? Копии появятся уже на следующий год, однако все заранее в курсе: новинки у Ветровой!

Не менее выдающимся достижением было формирование коллективов исследователей, конструкторов и производственников. Сработавшаяся команда всегда даст больше, чем любой талантливый одиночка. Со временем это превратилось в настойчиво проповедуемый и проводимый в действие принцип. Президент компании не только подбирала специалистов, но и живо интересовалась их работой и продвижением. Не для проформы. Благосостояние корпорации зависит от сотрудников, по ее убеждению. Ни один заслуживший не остался без повышения по службе, увеличения жалования или премии.

В результате компания получала уникальные результаты, постоянно находясь в поисках новых решений и путей их практической реализации. И главное она не стремилась ухватить очередной кусок, раз он принесет огромную прибыль. Как не смешно это прозвучит при взгляде на современных предпринимателей, она действительно думала об улучшении уровня жизни обычных людей. Не просто продать, еще и с пользой для человечества. Облегчить жизнь и принести пользу людям.

 

Глава 19. Авиация дело будущего. 2701 г

Самолет протарахтел над самыми головами. В это время люди только идут на работу. Множество народу прибывает на поезде, приходят из построенного рядом с заводом поселка и приезжают на собственных велосипедах, автомобилях и мотоциклах. Все дружно уставились в небо, позабыв о собственных делах и производстве. Не так часто по соседству болтаются летающие машины.

Пилот в больших очках, закрывающих пол лица, перегнулся через борт и несколько раз энергично показал жестами, чего добивается. Люди поняли, поспешно принялись освобождать место. Две неудачно запаркованные машины дружными усилиями отогнали подальше, освобождая дорожку. Самолет развернулся по широкой дуге и принялся снижаться. Красиво сев, пробежал почти до конца стоянки и замер. Человек потянулся и вылез на крыло, удивив маленьким ростом.

– Добрый день, – сказал летчик подбежавшим. Голос оказался женским и грудь под расстегнутой курткой совершенно не мужская. – Могу я видеть мадам Ветрову?

Бриана была жутко собой довольна. Конечно, будет сложно доказать без официального представителя Авиафедерации новый рекорд, но у нее имеются свидетели взлета и приземления. Причем в огромном количестве. А один из них известнейший репортер. В газеты точно попадет. Она первая в мире пролетела ночью почти от Синенда до самого Натмука и попала точно по нужному адресу. Тело всерьез ломило от напряжения, зато такого полета в истории мира не случалось ни разу!

Днем подобное расстояние одолели, хотя и с третьей попытки, с посадкой в Империи. Ночной полет, в принципе, совсем другое дело. Ориентиров не видно, горизонт отсутствует. Она шла по огням и вдоль рек. Совсем не прямой путь и тем приятнее, что восьмичасовый перелет закончился не просто удачной посадкой, она приземлилась куда требовалось, пусть и на последних каплях горючего! Задание выполнено в лучшем виде. Никто еще не совершал ничего даже близкого!

Когда люди принялись расступаться, а часть стремительно направилась в сторону завода, она сообразила: вот эта приближающаяся худощавая молодая женщина с круглым лицом и чуть вздернутым носом и есть Мата Ветрова.

Никто из работников не мечтал объяснять ей, почему он находится здесь, а не на своем рабочем месте. В результате, когда Бриана слезла на землю в ближайшей округе кроме нее остались лишь трое. Мата, стоящая сзади женщина уже в возрасте под сорок и типично секретарским видом (блокнот с карандашом в руках и готова стенографировать указания), а также молодой парень с заметно оттопыренными карманами, шарящий глазами вокруг и не особо скрываясь держащий ее под наблюдением. Явный телохранитель. Шутить как-то расхотелось.

Она представилась и вручила письмо. От кого сообщать не стала. Просьба была достаточно ясная и уж точно не на военную тему. Хотя лучше о произошедшем не распространяться. Никто ее не уполномочивал возить послания от главы мятежников к его сестре. Так вышло. Предложение от Бартона прозвучало очень ко времени. Вот и познакомилась с Шамановым.

Сначала слетала по поручениям журналиста раз, потом другой. А там ее всерьез принялись использовать в качестве посыльной. Деньги платили нормальные, а опыт лишним не бывает. В горах еще никто не рисковал появляться. Она и здесь первая. А что два раза билась, так хвала Богу не всерьез и помощь оказывали абсолютно бесплатно и споро.

Хорошие отношение с известными людьми (даже не слишком приятно описанными в газетах) никому еще не помешали. И Ли так говорит, а он рекламу делать умеет. Даже в такое время умудрился поддерживать интерес к полетам. А сейчас и польза практическая вышла. Шамановские техники исправляли любые проблемы, оказывали всестороннюю помощь и даже заправили бензином для полета. Отказать после этого в мелкой просьбе неприлично.

Мата нетерпеливо разорвала конверт без адреса и быстро пробежала текст. Читать особо нечего. Зато посторонним если и попадет в руки, вряд ли сообразят.

«Я не ем землю, – было сказано в записки. – Максимум сутки. Ты купчина? Десять на благо всем. Подумай об авиации».

Пояснений и уточнений ей не требовалось. Шифром это не являлось, хотя никто не сумеет догадаться о сути. В каждой семье имеются знакомые только своим дела и словечки.

«Хорош дуться», говорил Стен маленькой девочке лет пятнадцать назад. «Я больше так не буду».

Раскаяние было искреннее. Женские слезы он уже тогда плохо переносил.

«Ешь землю», требовала она, «что больше без меня не пойдешь». Очень обидно было. Она тоже желала шляться по улицам без взрослых.

«Я не ем всякую грязь», говорил он, «но слово держу. Мир».

Может он иногда и не договаривал в общении с ней, все-таки разный возраст и рано или поздно появляются тайны не для ушей ребенка, но прямо никогда не врал. Слово есть слово. Дал – выполняй.

Стен возвращается домой. Получается в течение суток у него будет договор о мире?! Стен зря предупреждать не станет. Он напрямую за все время восстания на связь ни разу не выходил. Слишком много кругом глаз. Значит, принимаем за данность. И что первым делом необходимо?

Нет. Не так. Что можно проделать. Тем более эта замечательная приписка. Ожидаемо требует за информацию в фонд своей Лиги десятину. Про себя в очередной раз молчок. Это его дело. А свою треть он получит обязательно. Его доля в компаниях честно хранится, растет и перечисляется. Потому что она не забыла, благодаря кому все началось и откуда взялись деньги на завод. Ни одна скотина не посмеет никогда назвать ее нечестной. Ее слово не хуже его.

Вообще-то глупо прибыль пускать на Лигу, но это его доход. Пусть делает что хочет. Ей важнее иметь в управлении основной капитал. А это шанс расплатиться со всеми долгами разом.

Ха! Я тебе покажу, что я за коммерсант! Когда стреляют пушки и нарушена работа железной дороги предприятия падают в цене. Они не могут продукцию выпускать нормально. Самое время скупать акции. Потом моментально подскочат и на одном этом можно сделать огромные деньги.

А у кого они имеются на руках? То-то. Кроме нефтяных и стальных фирм все остальные в тяжелейшем положении, одна я продаю машины на манер пирожков. Я сейчас всех могу поиметь.

Что мне лучше всего подойдет? Химическое производство, машиностроительное, цветные металлы, резина. Вообще окончательно создать замкнутый цикл производства автомобилей, чтобы не зависеть от поставщиков. Срочно собрать руководство. Сутки это мало. Не мог потянуть хоть немного?!

Так… Вывод определенный. Шиннон отпускать нельзя! Сама история о полете и встрече может кое-кого насторожить и так слишком многие видели. Придется придумать вескую причину для ее прилета. Главное ближайшие сутки. Ну удержать девицу с небес достаточно просто.

– Пойдем, – сказала Бриане. – Тебе надо помыться, поесть. А с самолетом ничего не произойдет. Аликин!

Охранник кивнул и помахал рукой, подзывая напарника. Он понятливый. Объяснять ничего не требуется. Какого Мрака Уилл обоих к ней прицепил не понятно, но они ей не мешают. Примелькались и превратились в деталь пейзажа. А в некоторых случаях даже полезны.

Тем более она перестала раскатывать на мотоцикле. «Зверь» ничуть не хуже, а гораздо представительнее и есть где поместиться секретарше, помощникам и телохранителю.

Мата невольно вздохнула с огорчением. Гонки для удовольствия давно прекратились. Даже на скорости мчалась исключительно по делам. Ей не хватало ощущения азарта и одиночества, когда ни за кого и ни за что, кроме себя не отвечаешь.

Невольно посмотрела на следующую рядом и с любопытством осматривающуюся на заводе Бриану. В каком-то смысле это ее копия. Только летчица просто получает удовольствие, гоняя на самолетах и не задумываясь о разных производственных и финансовых сложностях. У нее для этого имеется муж. Или Мэлком просто добывает деньги? А, мне не все равно?

Хм. Авиация. Военная, транспортная, морская? Когда все это станет коммерчески оправдано? А это смотря как поставить дело! Санитарный или почтовый аэроплан вполне возможен и сегодня. Мог Стен передать по телеграфу или радио? Еще как. Скорость выше, зато масса желающих выяснить, о чем речь идет. Непонятное или шифр скорее насторожит, а прямо иной раз не скажешь. Из рук в руки оно частенько удачнее выходит. А в наших не слишком удобных труднопроходимых горах при отсутствии надежного и быстрого транспорта…

Ага, откуда у горцев возьмутся капиталы на покупку самого разсамого замечательного самолета? А почему обязательно жители высокогорья должны раскошеливаться? Государство в лице Стена у нас обещает улучшение жизни. Хм. Любопытная мысль.

Получить заказчика при деньгах и на большие серии – это хороший вариант. Двойное назначение? Возможность установки пулеметов. Как разведчики они прекрасно подойдут. Обсудить с Брианой. Кстати, замечательный крючок для нее…

* * *

Эрнан Ощепков в очередной раз попытался пересчитать данные и быстро сдался, бросив с раздражением ручку, попутно заляпав лист бумаги жирной кляксой. Смысла не было ни малейшего. Три раза перепроверял.

Двигатели Червинсково не давали заявленной тяги, при этом вес оказался тяжелее технических условий. Необходимо вместо двух приобретать четыре или переделывать всю конструкцию. Оба варианта не подходили по элементарной причине – отсутствию необходимых сумм. Собственно последние две недели он уже и немногочисленным работникам не платил, настолько его положение было плохо.

Надежда на финансирование оригинального проекта так и осталась мечтой. Даже откровенные заигрывания с военными не помогли. Они желали получить прямо сейчас и категорически отказывались вложить даже не слишком тяжелую сумму в проект.

При этом в конфиденциальных беседах всячески заверяли в глубочайшем уважении, пару раз даже прозвучала идея переехать в Шиол. Как и ожидалось, она почти сразу заглохла. Сейчас любой патран нежелательный гость в метрополии. А уж инвестировать в подозрительного типа с откровенно чуждой фамилией?

Он ошибся и серьезно. Слишком понадеялся на достаточно известное имя. Человек, сконструировавший самолеты, поставившие два рекорда по дальности и несколько скоростных, был полон розовых иллюзий, приступая к новому проекту.

К сожалению, тут сказалось все сразу. И невозможность достать выдержанное соответствующим образом дерево, применяемое для постройки из-за боевых действий в горах. Заготовка качественной древесины начинается, когда дерево еще стоит «на корню». Специалисты-лесники помечают пригодные для определенного целевого назначения деревья. Затем аккуратно рубят, разделывают, перевозят, складируют и сушат. Последнее не менее важно и проводится в специальных условиях и в выдержанные сроки.

И неожиданный для всех арест СПС двух его ближайших технических работников, якобы поддерживающих Лигу. И подорожание материалов. Окончательно добили не соответствующие ожиданиям моторы. Насколько ему было известно, ничего более подходящего просто не производили. Вроде бы в Тукане имело смысл поискать, но деньги!

В кабинет, не стуча, буквально ворвался маленький полненький человек. В их маленьком инженерном коллективе из трех человек он проводил расчеты фюзеляжа и шасси, разрабатывал конструкцию фюзеляжа и управления. Имея удивительную фамилию Дикарев, Колин всегда вел себя вежливо и воспитанно. Подобное поведение для него было абсолютно нетипично. На удивленный взгляд, он торопливо глотая слова выдал:

– Бросай все, иди в мастерскую. Там приехала Бриана Шиннон…

Эрнан меланхолично пожал плечами. Девушку он прекрасно знал, та приобрела у него самолет и выступала на всевозможных показах. Полет на двести лиг нашумел нешуточно, сделав производителей известными. Они продали после этого еще три однотипных и именно в результате приступили к постройке авангардного самолета, загнавшего их в тупик.

Ожидать от Брианы помощи не стоило. Миллионы у нее в карманах не брякали, а продать ей нечего. Разве починить поломанный, но это их не спасет. Отсрочит банкротство совсем ненадолго.

– …и она притащила с собой Мату Ветрову.

Ощепков вскочил, не собираясь дожидаться продолжения. Это шанс!

Девушка в кожаной куртке на молнии и с множеством заклепок с озадаченным видом бродила вокруг недостроенного самолета. Ничего удивительного. Все в нем было огромным. Задние колеса два локтя в диаметре, винты на шесть. Подняться в кабину потребуется лесенка. На фоне обычных бипланов натуральный монстр.

Следом за ней вышагивали Хорошилов и Бриана. Рой, явно отвечая на не услышанный вопрос, заливался соловьем, описывая замечательные перспективы авиации и данного экземпляра самолета. При этом он непрерывно сыпал всевозможными техническими характеристиками.

Эрнан мельком подумал, что эту девицу такими вещами не проймешь. Сама кому хочешь голову задурит. Он был на удивление прав. Так называемый завод всерьез разочаровал Мату, привыкшую к образцовому порядку. Это был просто продуваемый сквозняками огромный барак, очень мало отношения имеющий к производству. Вернее это было почти нормально, до успешного внедрения конвейера на производстве.

Она просто всерьез забыла, как это бывает в других местах. И, кроме того, заранее выяснила, что завод не сумеет похвастаться ни новыми самолетами, ни удачными продажами. Он стоял на грани банкротства и пора было навести порядок.

– Это не завод, – сказала Ветрова, когда взаимные представления окончились и они остались наедине в его комнате-кабинете. – Собственно я не рассчитывала на что-то сильно впечатляющее, но арендовать сарай и не имея даже приличных станков взяться за производство тяжелого транспортного самолета?

Прозвучало несколько обидно, хотя и вполне справедливо.

– Сейчас, – продолжила она, не давай возразить, – за постройку летающих машин взялись все подряд. Мои мотоциклетные двигатели прекрасно подходят для легких самолетов. Покупается мотор, в сарае начинают собирать… хм… этажерку. Механики, владельцы мастерских по производству велосипедов даже парикмахеры. Все подряд вдруг решили, что нет ничего проще. Мотор с пропеллером, крылья, немного ткани и дерева, прибавить колеса с первого попавшегося автомобиля и вышел очередной самолет. Только он в лучшем случае пролетит несколько десятков локтей, а в худшем разобьется. Хорошо если не угробит при этом конструктора.

Внимательно слушающий Эрнан неожиданно уловил собственные интонации и слова. Нечто подобное он и сам говорил жене. В данном случае прозвучало несколько неприятно. Он тоже не имел соответствующих знаний и обладал дипломом инженера-судостроителя, а не авиационным. Правда, таковых в природе в принципе не существовало.

Отдельные курсы аэромеханики, аэродинамики он прослушал и первый в мире учебник Фанфлита внимательно изучил, с трудом продираясь сквозь иностранные технические выражения. В училище таких вещей при изучении иностранного языка не давали. Пришлось доходить собственным разумением. Даже переводчик не всегда мог толково объяснить термин.

Зато сейчас он мог бы и сам написать неплохую статью с формулами подъемной силы крыла и сопротивления при полетах воздуха. Собственно наброски давно имелись, однако очень не хотелось публиковать результаты для всеобщего сведения. Зачем давать аппарат другим? Научная слава вещь замечательная, но ему хотелось не абстрактного уважения, а конкретных машин в воздухе собственного производства. А здесь знания более полезны. До сих пор слишком многое делалось на чистой интуиции.

– Поэтому, – сказала Ветрова, – я навела справки. Кроме очень удачных О-3 и О-5 свои модели достойные наименования летающих машин, а не гробов для возомнивших о себе парикмахеров у нас выпускают Провалов и Середин.

Опять же несколько несправедливо и достаточно обидно. Есть еще минимум Торбин и Варов, но не ему влезать с поправками. Сказано совершенно точно с четким намеком. Ты у нас на Патре не один и не заносись. Не договоримся, пойду к другим.

– Мне нравится, что ты не кустарь одиночка. Сумел создать коллектив не просто из единомышленников, загоревшихся идей. Они все еще и высококвалифицированные специалисты. Значит успех был не случайным. И я надеюсь, что сказанное далее будет встречено с пониманием.

Ощепков соглашаясь кивнул, в некотором удивлении.

– О-6 придется признать неудачным проектом и забыть о нем.

Он дернулся, всерьез настроенный возражать. Похоже денег все равно не будет. А в поучениях абсолютно не нуждается.

– Мало обосновать выбор типа двигателя, его конструкцию, произвести общий расчет, рассчитать и спроектировать все его основные части. Червинсков так и не смог довести свой двигатель, – со знанием дела заявила Ветрова, не давая вклиниться в монолог. – Он делает их по лицензии и получается хуже и тяжелее. Все равно, даже оригинал чересчур сложный и выпуск поэтому минимальный. Заказчиков мотор не удовлетворяет.

Вот на ее двигателях стояла эмблема «ВН». Н – означала «надежность». Жалобы на оригинальные, вышедшие из «Двигателей Ветровой» редчайшее дело. Зато и подходящего для его целей не имелось. Все больше для грузовиков и даже для легковых машин. Мотоциклетные – да. Вот только для самолета мало лошадиных сил. Авиационный мотор обязан иметь большую мощность, малый вес, высокую надежность. Недаром первые два параметра, (да и третий, хотя не так явно) имеются в мотоцикле. В этом смысле она абсолютно права.

– Ага, – сказала Мата весело на взгляд, – естественно мои двигателисты постоянно тщательно следят за всеми новинками. Приобретают, разбирают и внимательно осматривают, что приспособить из новейших разработок для нашего производства. Так что я с уверенностью могу сказать: в ближайший год 200-сильный авиационный мотор еще не появится.

– А позже?

– Очень скоро мой завод сообщит о поступлении в продажу 120-сильного, – объявила Ветрова с гордостью. – Конструкция оказалась настолько продуманной, что двигатель не потребовал длительной доводки. Простые регулировки быстро вывели его на оптимальный режим работы. В дальнейшем полученный опыт я надеюсь, позволит приступить к производству и более мощных двигателей. В планах кроме автомобильных, лодочных, мотоциклетных и вот теперь авиационных разнообразных мощностей развернуть выпуск еще и судовых двигателей.

Она сделала внушительную паузу и закончила неожиданно:

– Ваш коллектив тоже получил немалый опыт при конструировании… этого, – кивок в сторону мастерской. – Машина не оправдала надежд, но вместе с тем работа с ней дала такой объем ценной информации, которую другим путем в то время получить невозможно. Предложение совсем не случайно.

Ощепков напрягся. Вот оно и дошло до сути.

– Я – женщина практичная и ответственно подходящая к любому новому делу. В самолетах ничего не понимаю. Лезть в конструирование не собираюсь. Зато очень хорошо усвоила простейшую истину: придумав большое дело, начинай с малого. Любая компания существует, пока ее продукция продается. Для того чтобы это случилось, требуются серьезные деньги. Отсюда важнейший вывод. Я предоставляю заводские площади, оборудование, материалы и технические условия необходимого самолета. Ты подписываешь контракт на пять лет. Компании принадлежат исключительные права на все расчеты и изобретения в авиации, которые уже сделаны и которые будут сделаны в течение срока действия договора. Авторские выплаты, естественно, дополнительно к жалованию. Это кроме места главного конструктора и полной свободы рук в пределах условий. Через пять лет, если пожелаешь, можешь уйти или пересмотреть условия.

– Вот не помню я, чтобы кто-то из работающих на Ветрову по собственной воле отделялся.

– Видать неплохо живут, – со смешинкой в глазах отозвалась она. – Это ведь не их проблемы производство и продажа. Они исключительно мозгами работают.

– Что конкретно требуется производить?

– Двухместный самолет с моим 120-сильным двигателем. Безотказность и долговечность в результате простоты конструкции. Чем меньше деталей, тем лучше. Вес пустого в районе 600 килограмм, полного 900. Возможность использовать в качестве разведчика, бомбардировщика, почтового, санитарного и учебно-тренировочной машины. Неплохо бы еще с усиленным комфортом для любителей с деньгами.

– Все сразу? – спросил иронично Ощепков.

– Достаточно универсальный, для того чтобы при минимальной модернизации выполнял разные функции. Еще возможно посадка и взлет с воды. Поплавки какие-нибудь вместо колес.

– Хм…

– Это следующий и очень важный этап. Не обязательно данная модель. Просто мы находимся на острове. Кроме того, здесь достаточное количество озер, речек и рек. Очень многие из них в труднодоступных районах. Напрашивается и в качестве разведчика, и в виде транспорта. При проектировании основное внимание уделить простоте пилотирования самолета, легкости и низкой стоимости производства. Желательно малый пробег при взлете и посадке. Они должны заменить отсутствующий транспорт в малодоступных местах и в то же время быть достаточно привлекательными для военных. Вывод – скорость желательно впечатляющую.

– Э?

– Свободной Патре потребуются вооруженные силы.

– Ты так уверена в победе? – в замешательстве переспросил Ощепков.

Она молча улыбнулась. А контракты на приобретение самолетов, сообразил Эрнан, в таком случае через Шаманова выбьет в достаточном количестве. Почему у него нет такого брата или хотя бы сестры?

– Мне нужна аэродинамическая труба, – сдаваясь, потребовал заранее. – Продувка для исследования оптимальных профилей несущих поверхностей. Единственная находится в Синенде при тамошнем университете.

– Что тебе необходимо конкретно просто напишешь заявку и предоставишь мне в ближайшие два дня после подписания контракта. Есть только маленькое дополнительное условие: все новые самолеты будет испытывать Бриана.

– Это не самое ужасное, – пробурчал собеседник, – она неплохой пилот и даже ставила официальные рекорды.

– Важнее желание летать!

– Пока будет справляться, не вижу причин выгонять. Но если не сумеет, я не посмотрю на пол и симпатичное личико.

– Справиться управлением самолета обязана даже обезьяна после минимальной тренировки, – убежденно заявила Мата. – Проблема взлет и посадка, а в небе отсутствуют помехи и даже скорость не так страшна. Деревья из-за поворота навстречу не выскочат. Приборов нет. Указатель крена, высотоизмеритель и скорость.

– Не все так просто, – возразил Ощепков. – В полете нужно было проделать большую работу: с помощью прицела и ветрочета измерить силу и направление ветра, определить угол сноса, на навигационной линейке рассчитать путевую скорость. Кроме того, необходимо отмечать время, прокладывать линию пути на карте. Иначе залетишь совсем в другое место. И вообще, – закончил сердито, – необходимо открыть летное училище и проводить курс обучения, прежде чем допускать до самолетов каждого встречного. Вот на автомобили необходимы права, а здесь без лицензий. Неудивительно, что гробятся.

– Заметано, – согласилась Ветрова, – я лично буду первой ученицей данной школы. И докажу. Водить самолет не очень просто, а изумительно просто. Под силу любому.

И ведь сможет, подумал с восхищением мужчина. Лишь бы не разбилась при первом опыте. А то ведь все наши договоренности полетят в Мрак и Холод. Прикроют моментально финансирование наследники после такого происшествия.

В уме он уже старательно заполнял длинный список оборудования и инструментов. Чем больше, тем лучше. Неизвестно как все повернется. Это пока она мягко стелет, потом примется требования предъявлять. Контракт внимательно прочитать с юристом и вставить пункт о праве раз в год создавать модель по собственной инициативе. Гидросамолеты совсем не глупая идея.

В очередной раз без стука в дверь ввалилась вся оставшаяся снаружи компания. Бриана, Хорошилов, Дикарев и даже два техника.

– Радио передало официальный приказ о прекращении огня вооруженным силам на всем острове от лица верховного командования королевства, – воскликнул Хорошилов. – Мы победили!

Чего-то я не помню, героических боев с участием моего лучшего друга, трезво подумал Ощепков. Он посмотрел на сидящую с невозмутимым лицом Ветрову и сделал для себя очень определенный вывод. Поднялся и полез в сейф за бутылкой лучшего слинга, запасенного на полет уже никогда не взлетящей модели.

Этот этап жизни остался позади. Уже случалось. Первая модель была чистой теорией и в материале не воплотилась. Вторая разбилась прямо на старте. Четвертую пришлось разобрать после поломки.

Новая идея достаточно привлекательна. За основу можно взять удачный О-5, – разливая по стаканам за неимением рюмок, размышлял, уже прочно настроившись на выполнение условий и не задумываясь о финансировании.

Мата старательно держала доброжелательную физиономию. Она ж не кто-нибудь. Не девочка с улицы. Известнейшая женщина, миллионерша и кушает разных мужчинок на завтрак дюжинами. Надо поддерживать образ в глазах общественности.

В реальности ей хотелось вскочить и сделать нечто из ряда вон. Трахнуть бутылку об стену и проорать нечто зажигательное и абсолютно непечатное. В этот судьбоносный для страны момент она ко всему прочему получила на каждую вложенную несколько часов назад в акции «корону» не меньше трех, а скорее и пять с лишним.

Вчера пол дня бегала из банка в банк. Не упустила и общество взаимного кредита. Эти осуществляли кредитование частных предпринимателей, входящих в организацию. Ссуду выдавали только членам общества, что отличало их деятельность от акционерных коммерческих банков.

Даже у Уилла одолжила, чего старательно избегала все годы знакомства. Не хотелось путать личные дела с проблемами фирмы. На этой почве вечно начинаются сложности, невольно перенося нестыковки из бизнеса в семейные отношения.

К ее изумлению денег у того оказалось много больше, чем она себе представляла. В результате под залог акций (она так и не смогла переломить себя и отдать все, ограничилась 35–45 % с разных компаний, сохраняя за собой контрольный пакет на случай провала) она получила два с половиной миллиона чистыми. И немедленно вложила их на бирже через тамошних «жучков», следя за покупкой мелкими партиями и нигде не засвечиваясь.

Провернуть все это в считанные часы совсем не простое дело. Под конец кто-то задумался и мусорные предприятия стали расти. Ей бы хоть пару дней дополнительных! Ладно и такое не каждый день удается.

В ближайшее время акции неминуемо поднимутся в цене. Часть не особо нужных она сбросит и сделает состояние на воздухе. Тут можно позволить себе не только авиационный завод приобрести.

Аэродинамическая труба – это такая ерунда! Особенно, если учесть полное отсутствие наличности в карманах. Все вложено в дело. В ближайшем будущем у нее появится масса отпечатанных государственной типографией Казначейства бумажек с цифрами и нулями.

– Хороший предприниматель, – сказала, отвечая на вопрос Хорошилова после третей рюмки, когда тормоза уже не так замечательно держат, – отличается от плохого умением не просто производить, а еще и определять заранее на какие товары будет спрос. Выяснить до всех остальных приобретут люди или нет. Ведь если все бреются…

Стоп, приказала сама себе. Это меня понесло. Зачем раздаривать идеи, кому попадя. Надо со своими ребятами в техническом отделе побеседовать. Электробритва… Ха! Почему стричь овец электрическим станком нормально, а людей нет? И Стену можно сделать приятное. Патент еще вроде действует.

– Не важно, – сказала вслух. – Все моментально рвутся в нишу, где хорошо расходится некий предмет. Как грибы вырастают лавочки и фабрички. Стандарты отсутствуют и нередко качество отвратительное, но всем подавай нечто.

Это она не только о самолетах, понял Ощепков.

– И здесь рано или поздно происходит одно и тоже. Перепроизводство. Никто не покупает еще вчера интересную вещь. Или она уже есть, или излишне дорога. Слой покупателей исчерпан. Начинается снижение цен. Продавцы мечтают хотя бы оправдать вложения. В выигрыше всегда будет большое предприятие, способное выпускать серийно по низкой цене. И особенно важно умудряться реагировать на появившиеся новинки.

– Вот покажи мне, – загорячился Хорошилов, – что прямо сегодня можно предложить для самолетов?

Дикарев пихнул его в бок, предлагая срочно заткнуться и не раздражать возможную благодетельницу, но тот только отмахнулся. Ему всерьез захорошело и хотелось что-то кому-то доказать. Первая стадия. Еще безобиден, исключительно недержание речи. Не в первый раз сталкиваются с его поведением.

– Главный конструктор? – сказала Ветрова шутливым тоном.

Ощепков без труда расшифровал посыл. Если работают отныне на нее можно и обсудить мысль. Нет, совершенно лишняя информация.

– После прочтения контракта в присутствии юриста, я готов исполнять любую интересную задумку.

– Ну это мы запросто, – согласилась она, – тогда слушайте идею: в ближайшие годы с появлением все более и более мощных двигателей самолет будет строиться цельнометаллический.

– При тех же технических параметрах двигателя, – осторожно произнес Дикарев, решительно вмешиваясь в разговор, – деревянный всегда будет легче. А значит маневреннее и быстрее. Кроме того, вес влияет на конструкцию крыльев. Он пожевал губу, в задумчивости и честно сознался, – сходу не могу вспомнить вес стали, но без сомнений не меньше двойного веса. Нереально!

– Приблизительно на 25 % процентов тяжелее, есть такие расчеты, – любезно согласилась Ветрова. – Очень-очень приблизительные, но прикидки по моей просьбе делали. Дерево долго не живет – это основное. Производство металлического корпуса и крыльев будет технологично и дешево.

Она поглядела на внимательно слушающих людей и невольно улыбнулась. Сейчас они не видят в ней молодую женщину. Привлекательна или нет – плевать. Совсем другое на уме.

– Отклонения при изготовлении минимальны и отсутствуют проблемы с разной выдержкой древесины и сушкой. Я проверяла: сегодня не существует единых методов для механических и физических испытаний древесины. В результате массовое производство неминуемо крайне осложнятся и дорожает. Металл всегда одинаков. Погодные условия на него также почти не влияют. Но вы правы, – кивая Хорошилову, признала. – Сталь не сможет обеспечить желаемый вес. Поэтому используем алюминий.

Это вещь всем присутствующим была известна. Впервые новый металл продемонстрировали не меньше четырех десятков лет назад. Тогда технология была не отработанна и сам металл жутко дорог. Восемь лет назад за границей опубликовали способ промышленного производства. В основном использовалась для изготовления не силовых элементов машиностроения, что позволило значительно снизить их массу и посуды в не слишком широких размерах. Вес, действительно заметно ниже стали. Вряд ли крепкость и жесткость хуже, иначе бы этого разговора не последовало. Наверняка специалисты Ветровой тщательно проверили.

– Единая сварная конструкция в виде трубы, уменьшающей сопротивление воздуха. К ней крепятся крылья, – пробормотал Дикарев, завороженно. – В уме он уже рисовал внешний вид, позабыв про праздник.

– Сваркой алюминия пока никто не занимался, – подлил скепсиса Ощепков.

Он заинтересовался всерьез. Если уж Хорошилов прочно замолчал, значит смысл во всем этом имелся. Конечно, придется много работать, но похоже не зря. Контракт и будущая работа обещают стать очень занимательными. Деньги она на чужих идеях выращивает умело, но ведь и сама умеет поставить любопытнейшую задачу. А стать первым в отрасли – это много стоит.

А Мата с удовольствием отметила знакомые признаки. Самое милое дело кинуть в болото считающих себя самыми умными мужиков увесистый камень и наблюдать за кругами.

Пока не собиралась говорить, что речь идет не о чистом алюминии, а об изобретенном неким господином Полярновым сплаве. Изначально он занимался поиском материала пригодного для замены латуни в оружейных гильзах. Что на старом заводе Борса делали опыты в тех же целях, но со сталью, ни для кого не секрет. Сделавший серьезное открытие г. Полярнов почему-то не пожелал делиться его результатами со своим прямым начальством.

Он обратился к Мате напрямую, избегая даже приезжать на завод. Ничего странного. С ее родителями инженер был знаком и раньше, участвуя в совместном с Борсом создании патрона для 9 линейного пистолета, ставшего образцом для множества оружейников и наиболее распространенным калибром пистолетов в Шиоле. Да и в других государствах многие взяли за эталон тактико-технические характеристики. Так что телефон и адрес найти для предприимчивого человека труда не составили.

Господин Полярнов натурально был жулик, не пожелавший поделиться с собственной фирмой открытием. Он хотел получить много и лично себе. А открытие было такого масштаба и значимости по всеобщим отзывам, что она не только заплатила немалую просимую сумму, но и приобрела единственный на Патре завод производящий алюминий.

Из-за малого спроса и высокой цены на алюминий он расходился в прошлом году в количестве не более 500 тонн. Для рентабельности требовался выпуск не меньше 2 тысяч тонн. Предприятие не первый год приносило убытки хозяевам и они с удовольствием отдали за мизерную сумму.

Ее конструкторы пообещали после налаживания выпуска по новейшей технологии использование перспективного материала в выпускающихся грузовых и легковых машинах. А авиация – это уже пришло в голову по ходу разговора.

Почему нет? На автомобилях других фирм до сих пор кузова и часть деталей из того же дерева изготавливают. А у нее наработан огромный опыт штамповки металлических изделий и серийного выпуска. Наверняка по мере дальнейшего улучшения механических свойств сплава у изделий из сплава вес снизится дополнительно. Улучшения и внедрения новинок облегчающих труд и снижающих себестоимость идет непрерывно все эти годы.

По любому в ближайшие годы ожидается сплошная прибыль. Господин Полярнов серьезно прогадал, не попытавшись получить патент. Правда, у него в контракте имелся тот самый пункт о принадлежности фирме всех прав на открытие, пока изобретатель работал на нее. Никакой суд не поможет. Не ей придумано, но она хоть часть авторских отчислений изобретателю отдавала. Остальные и этого не делали. Так что сделка с Полярновым вышла обоюдовыгодной. И поучительной.

Никогда не стоит перегибать палку в отношениях с людьми приносящим твоей компании пользу. Надо иногда идти на уступки в отношениях и материально заинтересовывать в продолжении работы премией, беспроцентной ссудой или даже бесплатной машиной, имея в виду дальнюю перспективу. Довольные люди тебя обкрадывать не станут. Так что когда в других фирмах приступят по ее примеру к выдаче 10 % от авторских, она увеличит бонус до 20. Для людей имя Ветрова обязано звучать привлекательно!

 

Интерлюдия

Отдавал ли Шаманов прямой приказ об убийстве Геллера, установить не представляется возможным. Да и само слово звучит достаточно неприятно. Тут речь может идти скорее о подавлении вооруженного выступления с нарушением присяги. Устроить митинг в бригаде и потребовать продолжения военных действий вопреки прямым указаниям для военнослужащих любой армии чревато серьезнейшими последствиями.

Практически огонь был открыт после призыва сложить оружие и отправиться для разговора в штаб армии. Геллер не просто отказался, он приказал арестовать прибывшего на собрание офицеров Волонтерской бригады майора Неретина. Видимо тот был к этому готов. А уж по собственной инициативе или предварительно проконсультировавшись со штабом роли не играет.

Командир 1-го корпуса Брадон Неретин четко выполнил указания. В переданном по телеграфу распоряжении за подписями Шаманова и Крохина содержатся четкие указания: «В связи с выступлением части 1-й Волонтерской бригады против приказа о перемирии и явном нарушении присяги, приказываю: задержать, разоружить и взять под стражу отряд, использовав все необходимые меры».

Когда-то, будучи еще корнетом, Неретин атаковал миксатскую батарею, прикрытую пулеметами. И в Якобичах он не испугался отдать приказ. Шесть убитых и одиннадцать раненых невысокая цена за отсутствие гражданской войны. Лично по его будущему это всерьез ударило, все-таки погибли свои же товарищи и однополчане. Приятного в этом мало и люди косились на будущего генерала до самой смерти. Однако он никогда не пытался переложить вину на вышестоящее начальство.

Прекратить выступление на тот момент было абсолютно необходимо. При этом надо представлять обстановку и результат нарушения соглашения. Народная Армия получила бы не только возобновление войны с шиольскими войсками с непредсказуемым результатом, но и мятеж в своих собственных рядах. Это было крайне опасно с любой точки зрения.

Кроме того, сегодня мы можем точно заявить – Шаманов был прав, взял в создавшемся положении максимум возможного. Тому порукой вся дальнейшая история Патры. Мог ли добиться нечто большего Геллер, поменяйся они местами или удайся мятеж? С уверенностью заявлю – нет. Такие люди как он будто созданы для войны и потрясений. Популярность его лично и некоторых проповедуемых им идей в Народной Армии были огромны.

И все же Макс Геллер был напрочь лишен необходимых для общественно-политической деятельности качеств. Скорее умрет и что гораздо ближе к истине, расстреляет несговорчивого, чем выслушает и пойдет на временный компромисс. В роли государственного лидера он смотрелся бы очень странно, если не сказать дико. Представить его можно разве в виде диктатора, но это бы стоило много крови стране.

Зато, оставив наш мир в столь молодом возрасте и с весомыми заслугами за плечами, непредсказуемо стал для многих идеалом.

 

Глава 20. Шаманов. Принимающий правильное решение. 2701 г

Раньше в этом здании размещалась Управа. Теперь над входом висело трехцветное знамя, а во дворе стоял грузовик с крупнокалиберным пулеметом на станке в кузове. Двое ковырялись внутри двигателя, а по соседству торчало еще несколько человек с интересом наблюдающих за процессом ремонта.

Ошибиться в данном случае было сложно. Молодой парень лет двадцати в стандартно пятнистой гимнастерке и шиольских кавалерийских синих форменных брюках, не иначе снятых с драгуна, перетянутый офицерской портупеей и при этом с капральскими знаками отличия, вроде бы совершенно случайно, повествовал слушателям о преимуществе конского вида транспорта перед механическим. Подтверждений он спрашивал у привязанного тут же к перилам своего коня, под ехидные смешки слушателей и ругательные комментария механиков.

– Может и не стоило уезжать, – с усмешкой сказал Тругг, кивая на дом, – здесь стоял раньше капитан, как бишь его. Два дня потеряли зря.

Бакли поморщился. Дафил предсказуемо пал. Население беспрепятственно ушло по дороге, хотя отступающих могли не только обстреливать. Захотели бы, раздели вплоть до исподнего. На повороте уже стояла баррикада.

Эксцессов не случилось. Ругань не в счет. Лигисты дали свободный коридор, отделив здоровых мужчин призывного возраста. Кормить косо смотрящее население они не собирались. Всякий желающий мог отправляться в Синенд и объедать тамошних жителей. Не желающий покидать родной дом получал ускорение пинками под зад и нередко без вещей совсем. Исключения из общего правила были редчайшими и ничего не меняющими.

А вот военных, не успевших выскочить из мешка, зажали не так далеко отсюда и безжалостно добивали. Они и приехали оттуда, долго следуя по цепочке от младших командиров к старшим пока не достигли второго по значимости начальника.

– Половнев! – взревел майор с коня.

– Я! – моментально оказавшись рядом и отдавая честь, вскричал капрал.

– Ты почему здесь до сих пор?

– Доложил, как положено, а Команданте приказал вас ждать.

Майор посмотрел без особого доверия, но выяснять подробности не стал. Спрашивать у Шаманова не соврал ли мелкий жулик вряд ли станет.

– Проследить за бричкой!

Жестом отодвинул в сторону капрала и, дождавшись пока парламентеры вылезут из повозки, двинулся ко входу. Часовой на крыльце при его виде встал по стойке смирно. Крохина он без сомнений знал в лицо.

На морпехов охранник покосился, но останавливать не стал. Пятеро вооруженных сопровождающих вполне достаточно. На самом деле они абсолютно лишние, зато сразу видно уважение.

Бакли поднимался на второй этаж по широкой лестнице вслед за Крохиным и невольно сверлил ему спину неприязненным взглядом. В принципе к мятежникам он относился с пониманием.

Сам не чужой на острове и достаточно общался с тем же Шамановым, чтобы не представлять себе кровожадных тупых монстров, мечтающих выпить и зарезать случайно подвернувшегося под руку чужака. По-человечески он их не осуждал. Другое дело он не частное лицо, а военный и если последует приказ, приступит к его выполнению. Естественно, коль не противоречит чести. Расстреливать гражданских или военнопленных его не заставишь.

Вот майора Крохина Бакли понимать не желал категорически. Существует честь, совесть и присяга. Переступив через них, тот себя запятнал навечно. Начальник оперативного отдела Народной Армии раньше был отнюдь не испачканным в навозе фермером.

Он родился в семье дворянина и военного. Его отец по выслуге вышел в отставку и поселился в небольшом имении, доставшемся по наследству от малознакомой двоюродной тетки. В 58 лет папаша женился на 21 летней местной крестьянке и до последовавшей через десять лет смерти успел произвести на свет троих детей.

Ничего в самой ситуации ужасного не имелось. Бакли и сам не блистал аристократическим происхождением и имел мать патранку. Во многом их судьбы шли схоже до определенного момента. Элмер Крохин, тогда еще Килмен поступил в пехотное училище и закончил его с отличными показателями. Был выпущен третьим по успеваемости и в звании лейтенанта, что много говорило военному.

Для лучшего понимания противника всегда полезно знать на что он способен. Бригадный генерал специально читал дело майора. Способности выше похвал, воспитание хорошее, усердие большое и прочее в том же роде. Сплошные славословия от преподавателей. И по соседству записи, в которых может разобраться лишь получивший однотипное образование.

Крохин с детства был агрессивен и немало времени уделял мордобитию. Собственно подобные вещи негласно даже поощрялись. Считалось, вырабатывает характер и стойкость у молодых ребят. Будущие офицеры не должны бояться крови и боли. Вот ему, похоже, дополнительная накачка не требовалось. К концу учебы его откровенно боялись сокурсники. Мог избить любого при не особо высоком росте и не чрезмерной мускулатуре. В драке больше необходима решимость и готовность идти до конца, чем огромные кулаки.

Через пять лет (серьезнейшее достижение) поступил в Академию Генерального штаба и закончил ее с отличием, получив чин капитана. Последовательно командовал ротой и батальоном. На Фадзийской войне трижды ранен, получил ордена «За храбрость» двух степеней и медаль «За заслуги», поднялся до начальника штаба дивизии и стал полковником. Причем в характеристике появились слова о большой личной храбрости.

Вдруг, с началом мятежа отправился в горы к Шаманову и предложил ему свои услуги. Дело даже не в застопорившейся карьере, в Народной Армии он превратился в майора и уровень много ниже. Человек настолько открыто проявлял крайний национализм, даже фамилию сменил на материнскую, что невольно напрашивались нехорошие мысли. То ли его кто-то крепко обидел и он мстит, то ли жуткий карьерист. Никто из знавших его раньше ничем на тему неожиданно проявившееся любви к свободе поделиться не мог.

Шаманов от неожиданного подарка свалившегося на голову и не подумал отказываться. Сразу назначил своим заместителем по военным делам.

Крохин занимался множеством вопросов от начальника штаба Народной Армии, ведая оперативными вопросами до подготовки новобранцев. За неимением Генерального штаба и умелых офицеров он сам все организовывал и тянул немалый воз обязанностей. Конечно, размер НА не сильно впечатлял, но ведь начиналось все с пустого места.

Дверь в кабинет Крохин не стал распахивать ногой. Осторожно постучал и взялся за ручку только после разрешения.

Бакли официально представился. Все по протоколу, прошлое знакомство не вспоминаем. Сообщил должность и фамилию адъютанта. Художника он оставил снаружи. Не из прихоти. Так Крохин потребовал.

Проще всего с точки зрения бригадного генерала все было вообще решить с глазу на глаз, но Стен не пожелал оставаться с ним наедине. Он теперь политик и прекрасно соображает, что в таком случае произнесут некоторые подозрительные люди. А уж что напишут в иных газетах! Поэтому Бакли выслушал ответные представления без удивления.

Начальник Контрольной Комиссии – Рудов. Теоретически мог даже видеть раньше. Практически каждого сержанта-морпеха не упомнишь. А с рукой у того непорядок. Разведка недаром хлеб ела. Информация по высшему эшелону Лиги точная. Даже причину ранения называли. Любопытно, что наград не имеет. Старые они не носят принципиально, но за новые дела могли бы и наградить. Хитрозадый парень и удачно сработал несколько раз.

Юрист Орм Клинов, тоже знакомая фамилия. Что здесь делает не ясно. Уж не наблюдает за исполнением законов. А специально привести на встречу элементарно бы не успели. Запомнить и обдумать.

Гиллис Камов – начальник канцелярии. Есть кому стенографировать. С Крохиным все ясно и понятно. Шаманов мог бы и не представляться.

– В связи с этим, – похлопав по письмам на столе, сказал Стен после формального рукопожатия и, выждав пока все уселись, – возникает масса вопросов.

Когда Бакли вывернули карманы, обыскивая, было достаточно обидно. В нормальной ситуации необходимо вручить послания лично и запечатанными. Неизвестно кто сунет любопытный нос, а некоторые положения в документе достаточно скользкие. Иносказательно, но достаточно ясно намекалось на возможность провозглашения полной независимости при номинальном признании власти короля. Незачем посвящать лишних. Ну да ладно.

Командир 1-го корпуса Брадон Неретин был не местный, а туканец и не из простых. Еще один сомнительный тип, влезший в происходящую горячую кашу непонятно из каких соображений.

Высшее образование давало ему право служить всего один год и выбрать самому себе место прохождения службы. По окончании года сдавал экзамены на первый офицерский чин и мог либо выйти в запас и продолжать мирную жизнь и карьеру по специальности, либо остаться офицером в полку, где он начал службу. Корнета, по-здешнему лейтенанта получил и уволился в запас. Какое-то время служил при одном из губернаторов штата чиновником по особым поручениям.

Стоило начать войне с Миксатом, как все бросил и двинулся в армию. Два ордена, золотое оружие и звание полковника. А потом опять место при губернаторе. Карьера в лучшем виде шла, так в очередной раз все бросил и отправился на Патру. Видимо война его манит. А с кем дело второе.

Подвернулся очередной удачный случай показать себя во всей красе, вот и постарался. Вот ответственность на себя брать не захотел. Отправил выше по инстанции. Оно и к лучшему. Непредсказуемый тип.

Куда надо доставили и его, и документы. Странно было бы, если вышло иначе. Что предложения заранее всесторонне обсудили и недаром не слишком торопились с встречей, было ясно изначально. Судя по происходящему, в гордую позу Шаманов вместе со своей Лигой становиться и требовать извинений не собирается. Уже неплохо. Очко в его пользу. И в нашу.

– Равноправие на сегодняшнем этапе нас уже не привлекает. После, – Шаманов запнулся, подыскивая нейтральные слова, – всего произошедшего сложно надеяться на нормальные отношения в одном государстве. Поэтому не будем обсуждать.

Странный вариант самоуправляющегося государства, входящего в состав королевства и зависящего от неё в своей внутренней и внешней политике нас не устраивает абсолютно, – продолжил Стен. – Это господин новый премьер-министр Медлок-Гох осознает. Он только просит признать монарха главой Патры и принести ему присягу. Простите, он рассчитывает, что я пойду целовать королевскую руку?

– Не думаю, – спокойно ответил Бакли, – что тебя удостоят поцелуя кистью вверх. Вряд ли Эримон Пятый обласкает. Но право же все эти подробности вроде присутствия номинального губернатора, выплаты компенсаций пострадавшим в боевых действиях, включая имущество…

– Я представляю себе размеры встречных исков, – подмигивая, сказал Шаманов.

– …пропорциональное участие в общих долгах королевства…

– Даже не обсуждается!

На этот раз среагировал юрист.

– …не со мной необходимо рассматривать. Даже не с тобой. Временное правительство обязано уступить место законно избранному. Разве не это утверждает программа Национальной Лиги? Вот тогда появится возможность на законных основаниях вести переговоры на самые важнейшие темы.

Шаманов улыбнулся уголком рта и кивнул.

– Это, – произнес, вторично похлопав по столу, – предварительные наброски нас ни к чему не обязывающие. А с военным мы будем беседовать на тему где он компетентен. Так? Сначала перемирие.

– Военные действия по всей Патре на суше и на море прекращаются в течение шести часов с момента подписания соответствующего документа, твердо заявил Бакли.

– Это невозможно, – подал голос Крохин. – Ну шлепнем мы печать, сколько вам времени потребуется добраться до телеграфа?

– Отсюда?

– У нас нет связи с Синендом, – твердо сказал тот. – И потом, как быстро среагируют в другом конце острова? Кто поверит, что это не очередная провокация Управления диверсий?

– 24 часа, – подвел итог Шаманов. – Мы тоже сразу не остановим, потребуется время.

В мыслях он был доволен. Лишняя отсрочка для них выгодна. И для общего дела, и для личных семейных.

– В случае объявления независимости Синенд и его окрестности имеют право остаться в составе королевства, – заявил Бакли, подчеркивая затребованное герцогом. – Если вы желаете свободы, не стоит тянуть за собой отказывающихся жить в новом государстве. Там останется ВМБ и это не обсуждается!

– А иначе?

– Три дивизии морской пехоты вполне способны вышибить вас назад в горы с огромными потерями. И тогда уже договор будет выглядеть намного хуже.

– То есть вы осознаете, что даже всем Корпусом войну не выиграете? Дополнительные дивизии затянут сроки – да. А потом все равно придется возвращаться за стол переговоров.

– Это плохой шантаж, – нетерпеливо заявил Рудов.

Группа из двадцати с лишним человек постоянно занималась отслеживанием местонахождения военных и транспортных судов, а еще одна старательно подслушивала их радиопереговоры. То ли по недомыслию, то ли флот по-прежнему не считал себя в состоянии войны, но даже шифр не сменился.

Не так уж сложно было выйти на одного из демобилизованных радистов. Тот с удовольствием поделился всеми знаниями за не слишком большую плату. Шифровальной книги у него естественно не имелось, но припомнить кое-что, дающее возможность достаточно просто читать коды сумел. Так что Лайсу регулярно докладывали множество информации о состоянии дел на море. В основном пользы имелось не слишком много, однако переброски войск он держал под постоянным контролем. Трепались флотские радисты напропалую, не задумываясь о слухачах.

– Третья дивизия в ближайшее время не будет передислоцирована с захваченных у султаната островов, – сказал он вслух, демонстрируя информированность. – Не для того мы их брали, чтобы уходить.

Бакли отметил это «мы». В некоторых отношениях мятежники себя по прежнему не отделяют. Мог бы сказать Шиол или королевство.

– Первая до сих пор в метрополии и из столицы не уйдет. А во второй жуткий бардак. Так ничему и не научились моряки. Организация высадки не улучшилась. Подразделения на одних кораблях, транспорт и боеприпасы на других. Такое впечатление, что Корпус воевать и не собирается. А вдруг не испугаемся?

– На то он и глава разведки, – пояснил Стен. – Но штурмовать мы все равно не станем. Взять 400-тысячный сопротивляющийся город, где из каждого дома примутся создавать крепость и под обстрелом с кораблей – это огромные потери. Гораздо проще сжечь Синенд. Это мы вполне успеем. Но в чем господин Бакли прав, так какого Мрака тратить усилия на врагов, заставляя их жить в одном государстве с собой? Мне они без надобности. Можете там продолжать держать военные корабли, войска и все что угодно, вплоть до сумасшедшего дома. Крохин карта!

Майор поднялся и подошел к стене, отдернув простыню, продемонстрировал огромную крупномасштабную с обозначениями. Карандаш четко пошел, проводя будущую границу.

– Вот здесь, – останавливая его, заявил внимательно смотрящий Бакли.

– Там уже Народная Армия. И здесь, – ведя ниже, – и здесь.

– Господин Шаманов! – обернувшись к столу, требовательно сказал генерал.

– Какой смысл врать? – пожал тот плечами. – Ваши сведения слегка устарели. Вот Вирту мы еще не взяли. Это честно. Но до вступления в силу договора займем. Не думаю, что понадобится много времени.

– Перемирие вступает в силу через восемь часов после подписания, твердо заявил Бакли. Ситуация ему крайне не нравилась. Придется мчаться во весь опор, не теряя лишнего времени. Хотя, скорее всего, уже поздно. Стен не зря так долго не находил возможности встретиться. У него имелись свои расчеты.

В таком виде вокруг Синенда оставалась еще не занятая территория от пятидесяти до восемнадцати лиг в любую сторону. Как раз та черта, за которой корабельная артиллерия станет опасной. Так или иначе, НА взяла свою землю. Давать ей возможность подойти к предместью вплотную, было бы непростительной ошибкой.

Он не особо удивился, обнаружив согласный кивок оппонента. Тому и не требовалось лишнее время. Рубежи достаточно удобные и для обороны. Все больше холмы или речки. Вирта имела значение исключительно в качестве контролирующего дорогу пункта.

– В течение, – пауза, – трех месяцев войска выводятся с Патры, – продиктовал Шаманов. – За исключением двух дивизий, – не дожидаясь возражений, продолжил, – находившихся здесь до начала… Он попробовал подыскать нейтральную формулу. – До введения военного положения. Только они отправляются в Синенд. Вместе с флотом. Во избежание эксцессов. Там им будут, безусловно, рады. И все занятые войсками и Специальной Полицейской Стражей объекты передаются по описи представителям… хм… Временного правительства Патры. Сроки и график вывода согласуем.

– Обмен пленных. Все на всех.

– После заключения мирного договора. В качестве жеста доброй воли вы отпустите наших соратников, сидящих в тюрьмах. Мы в ответ вернем всех раненых и пленных пожилых возрастов.

– Освободите, включая задержанных, как сотрудничавших с военными властями. Взаимная общая полная амнистия. Мы не будем вспоминать хм… акции Управления диверсий. Вы не преследуете членов СПС и других должностных лиц.

– Лучше бы им уехать, – очень серьезно сказал Стен. – Слишком многие не прочь прикончить ваших костоломов. Из личных соображений. А так нет возражений. Естественно после подписания мирного договора.

Они с Бакли внимательно посмотрели друг на друга. Обоим было ясно, что перемирие означает готовность идти на уступки со стороны шиольского правительства. Не менее понятно, что переговоры еще не означают мира. Теоретически бои могли возобновиться в любой момент с новой силой.

– И еще… Если кто откажется возвращаться, мы заставлять не будем.

– Такие есть? – искренне удивился Бакли.

– Среди рядового состава найдутся. Многие работали на полях и знакомились с местными особами женского пола. Содержание было достаточно свободным. Вряд ли рвутся назад служить. Их неплохо кормят.

– Это дезертирство!

– Мне-то какое дело, – пожав плечами, удивился Шаманов, – выдавать без прямого согласия не станем. Можно обеспечить встречи с представителями вашего командования. Пусть убедятся – насильно никого не держим. Все?

Генерал подумал и развел руками.

– Камов! – скомандовал Шаманов.

Тот поднялся, не переспрашивая, и вышел в приемную, забрав исписанные листки.

– Сейчас отредактирует, напечатает в двух экземплярах и принесет на подпись. Минут десять займет. Потом вас проводят до постов.

– Оно того стоило? – спросил после паузы Рудов, наваливаясь на стол и глядя генералу в глаза. – Крови десятков тысяч людей, многих тысяч погибших и потерявших годами копимое имущество. Ненависти, родившейся среди соседей? Мы все равно получили желаемое. Свободу!

– Перестань Лайс, – сказал Шаманов, морщась. – Какие причины цепляться к господину Бакли. Военные делают лишь то, что приказывают политики. Они не имеют права выбирать и раздумывать правильно или нет происходящее.

– Да? – изумился Рудов. – И в Баллине тоже? Военный мятеж чьи-то фантазии?

– Какой любопытный предмет для обсуждения, – неожиданно встрял юрист. – А ведь надо официально зафиксировать в Конституции запрет для состоящих в армии офицеров заниматься политикой, не запрещая им голосовать. Интереснейшая дилемма получается.

Лица всех присутствующих лигистов одновременно исказились гримасой. Разговоры о законах и тонкости их толкования им всем давно в печенках сидели.

Бендинг откашлялся и Стен радостно сказал:

– Да? Говори майор, мы сейчас без чинов.

– Идет война, – он поправился, – ну пусть шла. А здесь собрались совсем не военные. Ну, в большинстве. Люди не в форме. Как-то странно смотрится. Шаманов политик, не офицер? Поэтому и звания с наградами не имеет?

– Любая война когда-нибудь кончается, – ответил без раздумий Стен. Чувствовалось, вопрос не стал неожиданным. – Страна и народ остаются. Национальная Лига никогда не ставила себе задачу брать власть вооруженным путем. Но если государственная власть ведет народ к обнищанию, причем специально, он имеет право бунтовать. Других вариантов ему не оставили. В легальных методах обратить на себя и собственные нужды королевские власти патранам отказали.

Сказано было с нажимом.

– И как на это не смотреть, но я всеми признанный глава восставшего населения острова Патра. А вручать самому себе звания и ордена глупо. Смеяться станут. Власть, над которой смеются, долго не продержится.

Он сделал паузу и сообщил:

– Вот господин Крохин, безусловно, заслужил орден «За Победу». Талантливая разработка всех оперативных планов и соображений в должности начальника штаба НА, приведшие к крупнейшим успехам в борьбе с врагом.

Крохин неожиданно для Бакли покраснел, как девица, получившая комплимент. Майора это не заинтересовало. Его тянуло разобраться.

– Власть должны бояться? – под неодобрительным взглядом генерала, не понимающего к чему это, продолжал Бендинг настойчиво.

– Ее должны уважать. Невозможно проводить любые реформы, менять законы и правила и при этом не задевать большие группы людей. Недовольные будут всегда. Поэтому кроме силы и государственного аппарата неплохо бы иметь авторитет. Чтобы убедить людей. А заодно и показать правильность действий. Пусть не сразу, но через не слишком далекий промежуток времени население должно убедиться в улучшении положения. Не для всех – это невозможно. Для большинства. Иначе не поможет и армия.

– Чтобы выделившиеся из толпы люди не совершили, – снова встрял юрист, – к ним никогда общество не отнесется справедливо. Великие свершения неминуемо оплачиваются ценой лишений, страданий и крови. Честный приговор возможен исключительно после смерти.

– И то в сравнении с пришедшими позже, – пробурчал Шаманов. – Всегда кажется, раньше было лучше. А я так скажу: у любого действия или бездействия имеется последствие. Я предпочитаю идти вперед и создавать новую историю, чем читать о ней. А что напишут в некрологе после смерти, меня как-то мало волнует. Судить поступки станет Бог и я по приговору точно узнаю: прав был или нет.

* * *

– Какого Мрака! – с возмущением сказала Фиона, поднимая голову. – Ночью мы можем побыть наедине?

– К сожалению, – садясь на кровати, пробормотал Стен, – это издержки моего положения. Да! – крикнул, на повторный настойчивый стук в дверь, – сейчас.

– Ты король или нет? Пошли их всех в Холод.

– У нас ожидается республика. И потом просто так бы не лезли. Что-то важное случилось.

Он поднялся и, не одеваясь, двинулся к выходу.

– Когда у меня будет собственный республиканский дворец, – злобно сказала Фиона, – а ты обязан его иметь, хотя бы для протокола, я заведу там отдельную спальню.

Она полежала еще минуту, а потом поднялась и тоже двинулась к дверям. Было любопытно. Что такое важное заставило мешать брачной ночи будущего, ну допустим не короля, а президента. Жена ведь может оказаться вредной тварью и припомнить ближайшим помощникам несвоевременное вмешательство в ее личную жизнь.

Даже не потребовалось приникать к замочной скважине. Все слышно и так.

– Я знаю его ценные качества, – говорил вполголоса Стен, – но хорошо знаю и его недостатки. Он человек войны и при этом очень популярен в армии. А мне не нужны злоба, ненависть и упоение убийством. Мне не требуется еще один мятеж, на этот раз в собственных рядах и в такой неподходящий момент. Стоит нам устроить свару и даже вырванное сегодня из глотки у короля моментально заберут. Мы воевали не ради Геллеровского честолюбия. Если он этого не понимает, значит требуется остановить. Любым способом. Так, чтобы никаких сомнений не оставалось у других.

– Любым? – с расстановкой переспросил второй голос.

– Пишите майор Крохин приказ командиру 1-го корпуса. Я через минуту вернусь. Оденусь только.

Стен толкнул дверь и ничуть не удивился, обнаружив за ней Фиону. Прошел мимо и принялся одеваться.

– Ты понимаешь, что произойдет? – спросила она. – Он же твой друг.

– А он понимает? Я думаю очень хорошо. Макс с самого начала рвался резать глотки и я посмел встать у него на пути, не допустив уничтожения города. Он ведь хочет полностью свободную Патру. Придется переступить через кровь. Потому что если кто-то выступает против тебя с оружием в руках, он никак не друг. Я не дам никому слить в канализацию все эти годы и жертвы из личных амбиций.

Он затянул ремень и, обернувшись, уже у выхода сказал:

– На две спальни я не согласен, но не слушай в другой раз возле щели. Некрасиво будет, если кто увидит.

 

Интерлюдия

Выражая волю народа, смиренно склоняем голову пред Господом всемогущим, в чей воле находится судьба держав, настоящим заявлением провозглашаем: остров Патра отныне – независимое государство. Этим шагом народ принимает свою судьбу в собственные руки, что не только оправдано, но и необходимо в существующей ситуации.

Свободное государство Патра осуществит полное общественное и политическое равноправие всех своих граждан без различия происхождения, религии или пола. Оно обеспечит свободу вероисповедания и совести, право образования и культуры.

Республика Патра, как субъект международного права, будет проводить независимую внешнюю политику, устанавливать прямые отношения с другими государствами, участвовать в деятельности международных организаций.

Национальное богатство Республики – земля, недра, воздушное пространство, водные и другие природные ресурсы, в силу исторических и юридических прав – собственность ее народа. Гарантированное право частной собственности, однако, подчинено интересам нации в целом. Порядок владения, пользования и распоряжения ими определяется законами.

Преданные своей стране, мы смиренно просим Божьего благословения. Да хранит Он всех и каждого из нас.

 

Глава 21. Стен Шаманов. Начинающий новую страницу жизни. 2701 г

Стоял чудесный летний день. Солнце еще не начало жарить по серьезному. Идти по холодку было совсем не сложно после огромных предшествующих переходов. Тем более в последний раз. Дальше бить ноги не требовалось. Большинство предвкушало предстоящую поездку, основательную выпивку и в конце пути трепещущих от счастья девушек.

Настроение в пришедшем к железнодорожной станции батальоне было замечательным. Война закончилась победой. Впереди уже не ожидаются сражения. Что именно никто особо не представляет, но они живы, здоровы и могут расслабиться. Никого не трогали загаженные вагоны и неопрятные дома. И обстановка, когда между путями бродили тощие свиньи, несколько кур и парочка дворняжек рылась в куче мусора не волновала.

На путях стояло два эшелона. Передний имел несколько открытых площадок, обложенных мешками с песком и вооруженный пулеметами, включая крупнокалиберные. Он был создан из первых попавшихся под руку вагонов. Там вперемежку шли товарные вагоны и пассажирские. Его громко обозвали бронепоездом и собирались по настоянию вечно бдительного Рудова пустить вперед эшелона с начальством. И для огневой поддержки, и для гарантии, что не подорвут рельсы под колесами. Второй был обычным рейсовым. В оба с шутками и радостными криками грузилось воинство Народной Армии.

Стен с неприятным чувством смотрел в окошко на ряды разбитых вагонов и жалко пыхтящий покрытый ржавчиной и грязью паровоз, цепляющийся к пулеметной площадке под азартные крики. Сюда пришлось добираться верхом, потому что прямого пути не существовало. Мост взорвали при наступлении, с целью не дать возможность перебросить противнику подкрепления.

Но если бы только в одном месте! Сами же рвали пути, приспособив специальные крюки к уходящим составам. Сами уничтожали мосты через реки, жгли депо и подвижный состав. По самым приблизительным оценкам до трети паровозов и четверть вагонов выведены из строя. Десятки мостов. Тогда это было больше чем оправдано. Лишить врага возможности быстро доставлять подкрепления – первоочередная задача приличного командования.

Война закончилась. Теперь ему придется восстанавливать разрушенное собственными руками. Ведь кроме всего прочего необходимо поднимать экономическую деятельность. Транспортная связность уничтожена. Многие шахты и заводы работают в пол силы из-за невозможности получить сырье. Если в ближайшее время не вернуть ситуацию хотя бы ко времени до начавшегося восстания ему неминуемо предъявят счет. И это будут очень неприятные претензии. А денег на оплату работ у него не имелось. Вообще.

Война дело жутко затратная, а жить за счет населения он позволить НА не мог. Это не враги, а дополнительный резерв и источник средств. Поставки исключительно за плату и в полном размере. Не только Шиол сидел в глубокой финансовой яме. Очень вовремя поступило предложение о перемирии.

Догадывался ли герцог Медлок-Гох о его ситуации? В общих чертах не мог не знать. Просто продолжать политику предшественника, для него было расписаться в собственной ненужности и неумелости. Требовался серьезный прорыв. Теперь он попытается выпить кровь на мирных переговорах.

Ну это мы еще посмотрим у кого пасть крепче. Если крокодил кусок ухватит, вырваться практически невозможно. У него так мускулы устроены. Намертво хватает. Мы уж точно не хуже крокодила. Выдрать назад у Лиги управление островом не получится. Только действовать необходимо быстро. Поставить всех перед фактом.

Он благодушно кивнул в ответ на вопрос начальника станции, подтверждая качество свежезаваренного напитка. Тот почтительнейшим образом пригласил к себе испить чаю, пока идут сборы. Незачем на улице торчать на пыли. И действительно, какого Мрака бессмысленно стоять у всех на виду? Давно прошло время, когда внимание льстило. Сейчас излишние гляделки раздражают до безобразия. Никуда не пойдешь без проблем.

Недаром Фиона воспротивилась совместному возвращению. Якобы не хочет слишком светиться в рядах народоармейцев. Мало ли как дальше повернется. Против охранников отнюдь не стала возражать. На дорогах сейчас неспокойно и человек с документами Контрольной Комиссии рядом пригодится. Или это она так решила свою независимость обозначить?

Да ну. Кончились наши конспирации. Даже запись о женитьбе в Храме теперь имеется. Я выбираю в качестве ответа нежелание оторвать художника от процесса. Портрет ей польстил. Забавно, но с Бакли тот не уехал. Все рисует и рисует. Глядишь, еще в музей изобразительных искусств попадем всем семейством, на манер родовитых аристократов. Один Фионин точно будет.

А начальник станции человек вроде не вредный, подумал, не пытаясь вставить слово в монолог железнодорожника и прихлебывая крепкий чай, но глупый. Душевно, без наводящих вопросов, поделился участием в сопротивлении. Выражалось оно в том, что вместо военных грузов отправлял товары для купцов. Мануфактуру, всевозможные скобяные изделия и даже парфюмерию с кружевами.

Ладно бы еще продукты для нуждающихся. А то просто наживался, получая на лапу от поставщиков. Зато с гордостью перечисляет, сколько снарядов и прочей амуниции застряло на станции. Исключительно благодаря героическим подвигам. Вот что делать с таким? Он же не исправится от наступления свободы. Так и будет крутить свои мелкие делишки, выдавая за помощь новым властям. Причем не притворяется. Уверен в неминуемой благодарности. Еще и медаль попросит.

И вид благообразный донельзя. В детскую назидательную книжку так и простится вставить на манер положительного персонажа. Надо Труггу подсказать, кого взять за образец.

– Спасибо за чай, – вежливо поблагодарил, вставая.

В конце концов, не его дело. Дорога пока частная, пусть хозяева сами мучаются со своим замечательным работником.

– Уже пора.

За порогом поманил постоянно присутствующего рядом очередного охранника, приставленного Лайсом. Негромко дал указания. Если на запасных путях присутствуют нигде не зафиксированные вагоны с армейским имуществом, пусть королевская армия и далее продолжает безуспешно разыскивать. НА пригодится любой груз. А этот шустрый тип и так на них после происходящего все недостающее спишет. Каждый конфискованный вагон у него будет в отчетности выложен золотом и заставлен антикварной мебелью.

Часовой, чтобы догадаться, где находится штабной вагон, не потребовался. Там в позе ожидания стоял с обычной кислой рожей Гиллис. Над его головой предусмотрительно вывесили на входе еще и знамя. Красная единица трепетала на ветру и казалась, ехидно подмигивала. Иногда, не слишком часто, он пытался прикинуть огромное количество всякой ерунды, требующее совещаний, указаний, разрешений и удивлялся, почему до сих пор не седой.

Одних флагов потребовалось утвердить огромное количество. Каждый полк, бригада, корпус, армия и вообще все подряд желали отдельные нашивки, стяги, гербы и знаки различия. И все непременно желали выяснить его мнение, будто командиров мало. А впереди масса дополнительных посещений. Торговый флот должен иметь свои, военный обязательно другие признаки и флажки. И это один маленький, в принципе простейший случай. Без Камова он давно бы не имел времени на сон.

– Отдыхай пока, – сказал, берясь за поручень своему бессменному верному секретарю. Ни в тюрьме, ни в подвале, ни в поезде одного не оставит. И уж точно не бросит без своего присутствия во дворце. В душе Шаманов уже настроился расположиться в губернаторском. Места будет сколько угодно и парк под носом. Хоть прогуляться не под наблюдением можно будет. Не строить же новый для представителей власти!

Поднялся по ступенькам в вагон и в первом же открытом купе, обнаружил развеселую компанию преданных соратников. На столе откупоренные бутылки и остатки еды. Крохин, видимо уже не в состоянии трудится и, привалившись к стенке, открыто похрапывает. Двое остальных были как огурчики. Не зеленые, но на закуску сгодятся.

– Почему, – спросил Стен с искренним интересом, – я должен выслушивать всякие новости, принимать решения, даже подписывать бумаги, а вы праздновать?

– Я с горя, – сообщил Лайс, – без шуток. Все понимаю, но неприятно.

– И зря, – пробурчал Ежов, – я предупреждал, личная храбрость при безжалостности не только к врагам, но и подчиненным ничем хорошим это закончиться не могло.

– А меня не волнует, так? – обращаясь к Рудову, поинтересовался Стен. – Дать бы тебе по мордам, чтобы осознал, наконец, по какой дороге мы идем и сколько еще на ней окажется раздавленных людей. Из самых лучших побуждений! Погибшие в боях тебе дали право к Бакли цепляться, а сам чем лучше? Они приказы выполняли. А Макс что сделал? Нарушал. Тоже сильно смышленый. Лучше всех знает куда идти и кого стрелять. Все считают себя самыми умными. Не хотите на мое место? Принимать решения кому голову открутить, а кому медальку вручить?

Ежов пихнул в бок товарища. Ему скандал не требовался и встревать между старыми друзьями при обвале совершено не хотелось. Они побранятся, да помирятся, а ему оба не забудут неуместное присутствие.

– Все, – сказал Шаманов после паузы, закуривая и предлагая жестом остальным, – закончили. Делом надо заниматься. Праздник прекращается. Речи я произносить не собираюсь. Перед вами. Мы обязаны в кратчайшие сроки создать на пустом месте правительство с четкими функциями. До проведения выборов кто-то должен взять на себя управление, чтобы не создавать хаос.

– Исполнительная власть, – радостно поддержал Лайс, – законодательная. У меня уже в ушах свербит от разговоров господина Клинова. Я парень простой, воспитанный улицей…

– Вроде раньше ты не демонстрировал явного идиотизма, – нехорошо посмотрев на него, задумчиво произнес Шаманов.

Присмотрелся внимательнее. Напиться за Рудовым такого раньше не наблюдалось, да и сейчас вполне нормальный. Вряд ли чего сильнее кружки пива дернул. Вот Сорк Ежов точно принял на грудь. Морда красная. Ну этому и бутылка слинга не порог. И больше употребит без заметных признаков. Проверено.

– Уже молчу, – предупредительно согласился Лайс. – Внимаю.

– Надеюсь почтительно. Контрольная Комиссия орган Национальной Лиги и в данном виде в независимом государстве невозможна. Посему делим полномочия. Министерство внутренних дел, куда в первую очередь относится полиция…

Сорк дернулся нетерпеливо.

– Да, да, – высказал давно обдуманное. – Получение денег полицейскими от земств напрямую создает массу возможностей для злоупотреблений и коррупции. Одна из важнейших задач пройтись с мелким ситом по всем этим городкам и поселкам, где полиция служит не криминальному кодексу, а богатейшим людям. Всех одиозных и купленных полицейских безжалостно убрать. Это ясно?

Ежов с Рудовым переглянулись.

– В данном случае, – сообщил Стен, не дожидаясь закономерного вопроса, – министром внутренних дел будешь ты, соратник Ежов.

– Вот за это большое спасибо, – широко улыбнувшись, произнес Сорк и полез в карман. – Можешь не сомневаться, я порядок наведу. Глаза у него хищно блеснули.

– У нас отныне внедряется централизованная система с едиными правилами и законами по всем населенным пунктам и в сельской местности. Жалование тоже определяется не из возможностей платить населением налоги, а согласно утвержденному в министерстве штатному расписанию.

– Хотелось бы уточнить, – требовательно сказал Ежов, протягивая бумажную купюру Рудову, – прежние законы в этой сфере были совершенно неэффективны. И даже пойманные на месте преступления (в момент получения или дачи взятки) официальные лица благодаря многочисленным лазейкам в законодательстве легко уходили от ответственности. А зарплаты чиновников столь низкие, что это просто подталкивало их к мздоимству.

– Денег у меня нет, – любезно пояснил Шаманов. – Все на добровольных началах. Мы ведь не для себя, а для общества стараемся. Пока нормально не примемся собирать налоги, таможенные сборы и прочие акцизы, платить нечем. Кстати от полиции это зависит в немалой степени.

Он подумал и добавил:

– Что могу обещать, так реальное повышение жалованья в течение года. Мне нужна работающая и лояльная полиция. Выполняющая приказы из правительства, а не прикрывающая на местах укрывание налогов и нарушения. Потому что здравоохранение и просвещение тоже перейдут в централизованное ведомство.

Объяснять, что таким образом с земств снимается серьезнейший груз, позволяющий пустить местные налоги на самые разнообразные нужды он не собирался. Хватает ума у обоих. А нет, значит серьезно ошибся в людях и долго они на новых должностях не продержатся. Падать будет больно.

– Десятку, ты за что дал? – спросил без перехода.

– Мы поспорили, – стыдливо признался Ежов. – Лайс утверждал: ему полицию не доверят.

– Могли бы свои отношения за дверью выяснять. Не в моем присутствии. Тебе то давно не двадцать.

– Мне двадцать пять! – гордо заявил Рудов.

– Поэтому министерства я тебе не доверю. Короче, Сорк, я рассчитываю на три месяца до выборов. Плюс минус пару недель. Можешь руководствоваться старым криминальным кодексом, можешь собственным сознанием. Чистка полицейских участков от замазанных во взятках должна быть проведена в кратчайшие сроки. Война не закончилась! – сказал с нажимом.

Мысленно вздохнул. Тяжела доля политика. Вечно приходится говорить иносказаниями и намеками. Обязательно визжать примутся и лучше все делать без бумаг. Потом проще отпираться.

Хорошо Ежову, разными культурными глупостями голову себе не забивает. Литературу не читает, музыка вызывает головную боль. Живопись не волнует и про слова мораль и гуманизм, даже краем уха не слышал. Зато и спит потом спокойно. В полной уверенности в своей абсолютной правоте. Все сделанное считает правильным и на благо общества. А если не понравятся указания, так и пошлет открытым текстом, не взирая на последствия.

Ладно. Мрак со всеми. Буду честен хотя бы со своими соратниками.

– Мы не можем позволить себе допустить коррупцию и разгул преступности, – твердо заявил. – Слишком еще шатко положение. Наверняка будет вспышка бандитизма и возможно специально спровоцированная. Безжалостно убрать, вплоть до расстрелов на месте пойманных на грабежах, убийствах и вообще тяжких преступлениях. Как было в Свободной зоне. Всю головку ликвидировать!

– Шуму будет много, – мечтательно сказал Ежов.

Мысленно он уже составлял списки. Имена главарей преступного мира полиция прекрасно знала и редко трогала. Доказать ничего обычно не удастся. Куча умелых адвокатов, отсутствие свидетелей готовых дать показания в суде и редко когда они сами хоть что-то делали. Всегда найдутся исполнители.

– Я надеюсь у тебя хватит ума дать правильные указания подчиненным. Бандитов в распыл, а с остальными разбираться тщательно. Случайных трупов или сведения счетов мне не надо. Ты меня понял? – потребовал с нажимом.

Иногда, в очередной раз подумал, для нормальной жизни требуется нарушать правила закона и морали. Главное не превращать это в привычку. И желательно совершать тихо. Без присутствия широкой общественности. Она сама будет рыдать, когда придут грабители и требовать защиты, но видеть своими глазами как конкретно происходит избавление от человеческого мусора, отказывается.

– Конечно, Команданте. Тщательное расследование, когда дело касается людей со связями и большими деньгами. Есть у меня на примете человек. Не из Лиги, но профессионал – лейтенант Тарред Южнев.

– Мы не про партию говорим, – подчеркнуто сказал Шаманов. – Про государство. Если человек хороший специалист твое дело.

Попутно он глянул на Лайса и получил еле заметный подтверждающий кивок. Упомянутый из его кадров. По нынешним временам помощь Управлению Диверсий даже в плюс, но сотрудничество возможно и в дальнейшем. Такие люди, с удовольствием закладывающие напропалую собственных начальников всегда пригодятся. Крючок на сильно честолюбивого не помешает. Засунуть в жабры и пусть посмеет против приказа пойти. Исполнители люди нужные. Умные, тем более. Доносчики и так найдутся. Уже лезут без спроса, сколько не фильтруй посетителей.

– За руководство общегосударственным Бюро расследования парень в лепешку расшибется, – уверено сказал Сорк. – Карьерист жуткий. Зато копать на людей гадости он умеет замечательно. И при этом ни разу не ловил на вранье. Нет, если человека в суд отправляет – железные улики, а не харя не понравилась. Щепетильный в этом отношении.

– Я не для того тебя назначаю, чтобы вникать в мелкие детали и назначения. Это твое дело. Не справишься, извини. Три месяца – запомни. Иди, мы тут с Лайсом побеседуем отдельно. Пойдем ко мне…

Итак, – сказал Стен, когда они с Рудовым перешли в соседнее купе и захлопнув дверь остались наедине, – что за фокусы?

– У тебя вместо нервов железная проволока, – с завистью сказал Лайс. – Это вон они, – он показал на стенку, где в соседнем помещении сидела охрана. Из-за нее достаточно ясно доносилось нестройное пение подгулявших людей, – могут не думать о завтра, искренне ожидая после победы исполнения мечтаний. Вот сейчас и начнется бесконечный тяжелый труд. Как там выдал наш незаменимый юрист, пусть не дословно: «Потомки вынесут нам приговор». А вот не поймут наших мотивов и запишут в кровожадные звери?

– Может тебе отдохнуть?

– Ну, уж нет, – рассмеялся Лайс, – этого я себе позволить не могу. Я как на наркотик сел на власть. Мне нравится делать вещи, от которых зависят судьбы множества людей. Пусть они об этом никогда не узнают, но я то в курсе! Я даже не уверен, что это можно назвать честолюбием. Мне не требуются аплодисменты. Исключительно красиво исполненное дело. Для лучшего самочувствия.

– Авантюризм?

– Это очень размытое понятие. Все зависит от окружающей обстановки. Иногда рискнуть правильно, пусть очень мало шансов на успех. Случается вышло хуже. Реально все что мы делали с момента регистрации Лиги Ветеранов сплошная авантюра. Только не одиночки, а группы людей. И чем кончится, мы знать не можем. В этом и интерес. Мы двигаем страну в каком-то новом направлении. Сейчас выпасть из обоймы – никогда не вернутся. Ну уж нет! Я правильно понимаю, – переходя на деловой тон, поинтересовался, – независимому государству без разведки не прожить? Она будет находиться в непосредственном подчинении премьер-министра или как он там будет называться, действовать согласно его указаниям и регулярно представлять доклады.

Это был уже не вопрос, а четкое утверждение.

– И ты уверен в своем назначении? Может мне срочно понадобился денщик?

– Или МВД или разведка, – твердо заверил Рудов. – В Контрольной Комиссии дипломатов или финансистов найти сложно. Мы с Ежовым того… Специалисты по наведению порядка. И при этом Сорк все-таки из полицейского ведомства. Напрашивалось. Кстати, совет на правах пока не имеющего назначения и потому полностью беспристрастного человека: не надо Клинова в министры юстиции. Это должность административная, ему не подходит.

– Согласен, – хмыкнув, заверил Шаманов. – Юридический советник мне понадобится, но министра придется подыскать другого. Может быть из правишей.

– Неплохой ход. Не стоит оттирать остальных полностью. Лучше взять кого-нибудь в правительство. В сопротивлении они участвовали активно. Незачем обижать. Попутно и партия нейтрализуется. Выступать против, участвуя в государственной деятельности…

– Насчет остальных? – спросил Стен.

Любопытно сравнить решения и выяснить насколько его поступки легко просчитываются.

– На партии оставить Зудова. Пропагандисту там самое место. Канцелярия премьер-министра, очень нужное дело – Камов, оборона – Крохин, просвещение – Уна…

– Ай-ай, семейственность! Постеснялся бы!

– …финансы, торговля и промышленность – Костин, – не обращая внимания на подколку продолжал свое Лайс. – Пока так сойдет, а потом придется разделить как минимум на два. Юридический – Хромов, местного самоуправления – Погодин, сельское хозяйство – Рогов. Здравоохранение Акатовой я бы не доверил. Не тянет. Кого на иностранные дела не представляю.

Ну хоть с одним заминка. Вот интересно, как он не в курсе существования Эвинда Миренкова. Плохой разведчик. Недоработка. И появление в горах позднее не извиняет.

– А свои функции? – спросил вслух.

– Служба информации и контроля…

Уже и название имеется, понял Шаманов. Силен парень. Все предусмотрел.

– …занимается, вот, – извлекая из кармана несколько листков и вручая, доложил Рудов. – Политическая, экономическая и научно-техническая разведка.

А вот это интересная идея.

– …не только за границей среди врагов, но и у союзников. Будут же у нас какие-нибудь, – предположил невинно улыбаясь.

– Сам придумал? – спросил Стен с уважением, наскоро изучив текст. – Контрабандой заниматься не будешь. Цензуру вводить тоже. Это мимо.

– На основе накопленного опыта Контрольной Комиссии любовно писал. Без права оперативной деятельности и создания осведомительного аппарата на территории острова и за его пределами ни о какой нормальной разведслужбе можно не говорить.

– Имей в виду, – пробурчал Шаманов, – армейская разведка сама по себе.

– Хе, – отмахнулся Лайс.

– Сейчас нет, но им лучше знать, куда лезть именно со своим интересом. Министерство иностранных дел со временем обязательно тоже обзаведется соответствующей службой.

– Для поверки сведений два или три источника всегда полезны. А вот выводить из моего ведомства особые отделы в армии не рекомендуется. Посторонний взгляд всегда полезнее. Прямое подчинение надсмотрщика генералам невольно породит конфликт.

– То есть насчет нескольких служб не возражаешь. Хм… право обысков и арестов… Тут лучше поинтересоваться мнением нашего юриста. Он черкнул карандашом. – Сомнительно мне слишком много прав без обязанностей.

– По согласованию с прокуратурой.

– Все равно посоветуемся… Так. Что такое экономический отдел с его ужасно невнятными характеристиками?

– Перетряхивать надо не только полицию и таможню. Между прочим, там такие кадры сидят, – сказал с восхищением. – Если уж я протаскивал эшелоны оружия за малую сумму наличными, так и у других не постесняются взять за что угодно. Их всех не мешало бы убрать и начать с нуля формирование службы. Но это ладно. Как скоро воровать и брать взятки примутся люди из высшего эшелона власти?

Он идеи на лету ловит, подумал Шаманов и отдел написал до моих слов. Конечно, кое-что мы обсуждали, но в общих чертах. А предложить что имеет?

– Мысль повысить жалованье хороша, но не гарантирует честности. Если возникли основания, необходимо проверить любой банковский счет, финансовые документы не только самого подозреваемого, попавшего под подозрение, но и всех его родственников – как ближних, так и дальних. Заставить всех без исключения государственных служащих отчитываться в своем имуществе и доходах.

– У меня такое странное чувство, что ты единственный представляешь размер моих личных капиталов. И что мы имели с Тарана, замечательно помнишь. Как, коррупции в моих действиях не обнаружено?

– Или мы играем честно, или не требуй от других правдивости и отсутствия любви к золоту. Подполье закончилось. Все должно быть прозрачно.

– Договорились, – согласился Стен, разговор начал его забавлять. – Декларацию об имуществе заполним вместе. Сначала мою, потом твою. Кстати моя доля в заводах Маты официально передана ей в управление. Как насчет очередного подозрения?

– Вот пусть она и управляет. Дата на доверенности старая и честная. Абсолютный запрет на занятие предпринимательством пока находишься на государственном посту. Для всех. Запрет на подарки любого вида. От жеребца до оплаты поездки или гостиницы. Закон нужен, – пробормотал Лайс. – Что-то такое… у человека, виновного в коррупции, полностью конфисковывается вся собственность и денежные счета, если он не способен внятно объяснить природу их происхождения.

– Это к Клинову. Консультироваться. Не так глупо. Но правильнее начинать с упрощения процедур разрешений на хозяйственную деятельность. Пришел, заполнил заявление с именем, адресом и прочими данными. Оплатил на почте, приклеил марки и трудись. Любые усложнения всегда выгодны исключительно чиновнику. А нам чем больше людей заняты, тем лучше. В целом, – закуривая, сказал Стен, – желание бороться с взяточниками мне нравится. Только почему этим должна заниматься разведка? Не хочешь пост премьер-министра?

– Нет, – ответил без промедления Рудов.

– Почему? Я без шуток. Серьезно.

– Масса причин. Во-первых, с экономикой у меня плохо. Не представляю, что делать в первую очередь и как управлять. Восстанавливать порушенные мосты и дороги – всем ясно. Университет требуется, достаточно понятно зачем. Собственные кадры воспитывать. Это все без долгих дискуссий. Зачем вводить новые деньги понимаю…

Совсем забыл, подумал Стен, надо еще эскизы посмотреть. Три варианта. Что правильнее на купюры вставить животных, архитектурные памятники или людей? Нет. Портретов пока не надо. Изображений исторических деятелей вроде Магнуса не сохранилось, значит незачем выдумывать. Орел уже на Гербе присутствует. Достопримечательности острова? Не мосты с памятниками. Сегодня они есть, завтра их нет. А вот водопады или Гора – нормально. Чтоб никто не возразил.

– …а почему девальвация хорошо – не доходит. Экспорт растет – замечательно. А внутри страны станет хуже, так что ли? А как обеспечить постоянный рост производительности труда?

Ага, согласился Стен мысленно. Мне бы кто подсказал первоочередные задачи. Людям нужна работа, наше восстание переломало транспорт и хозяйственные связи. Даже на восстановление денег нет.

– Во-вторых, – убежденно заявил Лайс, – у каждого человека есть порог компетентности. Нельзя сегодня командовать взводом, а завтра дивизией. То есть можно, но загубишь людей. Не хватит знаний принять правильное решение. Иногда можно опереться на помощников, но нет гарантии, что они из тебя дурака не сделают и потом всю вину не спихнут с себя. Если не разбираешься в порученном деле – так и случится рано или поздно. Поэтому лучше расти постепенно. От взвода к роте, батальону и полку, набираясь опыта.

– Далеко не любой ведь сможет подняться. В смысле не затирают начальники, а выше батальона чего-то не хватает. Он хочет, а не может соответствовать должности. Вон Глен что выкинул.

Лайс хмыкнул. История была не слишком веселая. Бросить доверенное дело и попроситься в строй сержантом – это уже глупо. Быстрову теперь вряд ли что серьезное доверят. А ему и не надо.

– Хорошо еще сам сообразил, – сказал Шаманов. – Он своего потолка достиг и испугался идти выше. Не всем хочется взваливать на себя кучу обязанностей. А если бы нет, то прямая дорога либо смириться и закрыть на все глаза, либо спиться. Или плюют на потери подразделения. Лишь бы очередной орден на грудь повесить. В зависимости от наличия совести.

– Верно. Это тоже порог, только ума. И лучше свою границу самому понять, а не дожидаться пока ткнут с издевательскими криками. В данном случае у меня есть свой. Категорически отказываюсь. Не хочу на трон. Ко всему еще психологически не подхожу.

– Это как, боишься?

– А это, в-третьих. Ты человек умудрившийся стать своим в двух мирах. Тебя принимают на равных и в высшем свете и простые работяги. Потому что способен не заставить идти за собой, а убедить. А еще простыми словами объяснить любую техническую проблему и парни не замечают превосходства, когда ты с ними общаешься. Они считают тебя своим. И в то же время Котляровы и Хоупы не смотрят на тебя свысока. Ты им равен. Он хмыкнул, – и не беден, но это в данном случае второстепенно.

– Никогда об этом не задумывался, – ошеломленно сказал Шаманов. – Я, честно, не считал себя выше по одной простой причине – я ведь родился не во дворце и своих родителей хорошо помню. А что учился потом, так удача и ничего другого.

– Нет, Стен. Я тоже могу выучить, как правильно пользоваться столовыми приборами и не замечать слуг. Ничего сложного. Реально разница кардинальная. За меня Хоуп бы дочь не отдал.

– Ха! Отец Фионы сильно обрадуется зятю.

– Да брось! Всегда будут помнить, что я поднялся из грязи и придется регулярно ставить на место очередного купчика с великим самомнением. Я уж не говорю про герцога Медлок-Гоха. Он на меня стал бы смотреть, как на вошь. Нормальным отношениям не способствует. Лет через пятнадцать, может быть привыкнут и к нашим простонародным мордам. Не сейчас. Поэтому я не вижу кандидатур на место министра иностранных дел.

– Но в будущем…

– Пусть Бог даст тебе долгих лет жизни. Тебя Удача посетила после смерти родителей. Грех так говорить, но это правда. А мне она пришла в твоем лице. Кем бы был в лучшем случае? Машинистом? Я попробовал другой жизни, мне мало водить паровоз. И уважения среди увидевших на моей башке фуражку железнодорожника с молотками – недостаточно. У меня теперь погоны выше будут. Я еще сделаю всех аристократов. Шпион перестанет считаться позорной профессией. Нас уважать станут почище любого герцога. Потому что пользы воистину намного больше, чем от уверенного с детства в своем превосходстве.

А ведь это у него больное место, понял Шаманов. Для общего дела не самый худший вариант. Обязательно докажет насколько лучше. Главное чтобы в жизни не мешало иметь дело с породистыми господами. А в душе пусть плюется сколько угодно.

– Одно вовремя доставленное донесение стоит иногда тысячи жизней. А что, – правильно поняв взгляд начальника и друга, заявил, – мне такая жизнь нравится. Суметь добыть важную информацию у врага и обставить умников на той стороне и слава ни к чему. Важнее сознание собственного превосходства. Не в количестве предков с длинной родословной дело, а в этом, – он постучал себя пальцем по голове.

* * *

Хоть не зря деньги отвалил, задирая голову и изучая огромную башню, подумал Стен. Радиоцентр Истрема Плавина поражал воображение величиной. Ничего столь высокого за исключением гор не существовало не только на острове, а вообще в мире. Зато накрывал вещанием не только всю Патру, добивал и до Шиола.

Огромная башня с кирпичными стенами. В ней отсутствуют окна и вентиляционные отверстия, предохраняя внутренние помещения от излишнего шума. Воздух закачивается внутрь специальными насосами. С первого взгляда не обнаружишь, но под землей находится два этажа подземных технических помещений. Кроме обычного кабеля с электростанции еще и аварийные аккумуляторы и небольшая подстанция, способная осветить всю округу.

По всему зданию проходит специальная шахта, оборудованная лебедками, установленными на кран-балках. С помощью этих лебедок груз поднимается либо на верхний этаж здания, где размещались непосредственно передатчики, студия и обслуживающий персонал, либо опускается на нижний технический этаж. Там размещены силовое оборудование, трансформаторы, блоки охлаждения, насосы, воздушные компрессоры и фильтры.

Настройка и доводка передатчиков продолжалась почти три месяца уже после сдачи объекта и порушила все графики, включая платежные. Бюджет строительства серьезно перевалил за предварительные цифры. Не сиди он в горах, непременно бы сказал пару непечатных фраз. А так было не до второстепенных проблем.

Радиопередатчики размером с чемоданчик профессор изготовил в договоренный срок и в достаточном количестве. Правда деньги кочевали из рук в руки, не оставляя следов в бухгалтерских документах, однако результат важнее. За наличие связи в критических условиях Плавину можно простить некоторое отступление от предварительных обещаний по части радиоцентра.

Регулярных передач пока осуществлялось немного и все они проходили военную цензуру. Поэтому в основном звучали вполне невинная музыка, сводки погоды, литературные читки, общеобразовательные передачи на самые разные темы. Мата официально числилась главной и практически единственной хозяйкой всего этого великолепия, не вложив ни сантима. Семнадцать процентов Котлярова не в счет.

Небольшое количество акций досталось Плавину и еще нескольким ключевым работникам, но влиять на политику руководства они никак не могли. Стандартный Ветровский фокус. Сохраняя контрольный пакет за собой, Мата наделяла небольшими количеством акций предприятия и ближайших сотрудников. Они моментально превращались в кровно заинтересованных в процветании фирмы.

Она везде искала возможность получить прибыль. Нашла и в совершенно невинном желании просвещать народ по радио. В конце концов, почему не передать рекламу собственных автомобилей и мотоциклов на эфирных волнах? Неожиданно выяснилось, что люди оценили. Появились желающие повторить ее номер, естественно за плату.

Коммерческие передачи в последнее время получали все большее распространение. Радиоприемники становились в квартирах достаточно обыденной вещью. Не дешево, зато новости и самые разные передачи, от познавательных, до обычной музыки.

Реально еще и слушать подпольные передачи. Запретить продажу радиоприемников военные так и не собрались. Связь с кораблями тоже дело немаловажное. В принципе даже во время восстания и при стоящих за плечом военных цензорах центр оказался с малюсенькой прибылью. Клиенты валили толпой.

Он ухватил пожелавшую свалиться шляпу и решил: никаких фраков в дальнейшем надевать не станет. Разве на официальный прием за границей. Дома и так сойдет. Пиджак, брюки и полувоенная рубашка. Обычная кепка. Пусть ему подражают, а не он за модой гоняется. А не выйдет – плевать. Ему так удобнее.

Где-то неподалеку ударил колокол на Храме. После короткой заминки его поддержали еще несколько. В Натмуке начался незапланированный праздник. На бульваре получали свою долю славы, разгружающиеся на вокзале подразделения Народной Армии.

По набережной картинно маршируют загорелые вооруженные бойцы под знаменем мятежа. Вокруг собираются местные жители, приветственно кричат, лезут целоваться и забрасывают цветами. Приятно, Мрак побери, побыть в такой ситуации.

Разбуженный Крохин добросовестно изучил карту и выбрал места дислокации для бригады. Несколько зданий на окраине, правительственные учреждения в центре Натмука и Управа. В основном не столько угрожать, сколько обозначь присутствие. Батальон с минометчиками, саперами и экипажем бронепоезда не настолько грозная сила, чтобы перепугать королевскую армию. В то же время заявка обозначена четко. Мы пришли!

Слух о появлении Народной Армии пошел по городу мгновенно. Про перемирие все уже в курсе, но что заявятся вот так в открытую, через день после объявления никто не ожидал. Стен команд не отдавал, обошлось и без него. Наверняка Крохина принимали за самого главного. В своей форме, еще и с новеньким орденом он занимал место главного в параде. В будущем не мешает сделать в какой-то из дней государственный праздник и проводить регулярно. И день поминовения погибших официально установить. Ладно, все потом.

Пока что ему с небольшим сопровождением пришлось сразу свернуть в ближайший поворот, как раз хватило сообразить, куда все идет, когда обнаружил первых приветствующих. Потом из толпы не вырваться, а у него серьезное дело. И график менять нельзя. В час дня начинается передача Радио Свобода.

У здания возле радиовышки торчало несколько человек. Фигуристая девушка оказалась той самой всем знакомой по передачам со «Стрижа» Геулой. Ее голос он моментально опознал, когда она поздоровалась. Теперь можно заканчивать с анонимностью и представиться нормально. Остальные тоже работники радио разного уровня. Вывалились встречать высокого гостя. Кроме одного.

– Что случилось Ирвин? – неласково поинтересовался Стен, позволяя себя увлечь в сторону от лишних ушей. – Давно не виделись?

На самом деле, действительно, давно. Хромов с начала мятежа время сидел по тюрьмам и не то второй, не то третий день гулял на свободе. Подразумевалось, что он сейчас обязан находиться в губернаторском дворце и отдуваться за всех, налаживая контакты с иностранными государствами.

За неимением других подходящих кандидатур он временно совмещал посты руководителя министерства юстиции и иностранных дел. Как путано выразился недавно Рудов, требуется кто-то представительно выглядящий. Фрак дипломата на Хромове смотрелся вполне прилично. Одежду соответствующего покроя и раньше приходилось носить. А то не поймут в чужедальних столицах военной формы.

– Тут такое дело, – глядя в пол, произнес Хромов, – ко мне обратились из Миксата, требуют выдать господина Скила.

– Кого?

– Ты что газет не читаешь?

– Да как-то в последний год не до этого было, – язвительно сказал Стен.

– О! – с искренним восхищением в голосе, объяснил внимательно слушающий Рудов, – изумительный человечище. Ловкач ему в подметки не годится. Одна компания приобретает земельный участок и продает другой в несколько раз дороже. Вторая обращается в банк и на основании принадлежащего ей имущества получает ссуду в 80 % от стоимости земли. Потом перепродается третьей фирме. Она тоже получает кредит.

– И в чем соль?

– Все компании принадлежат одному человеку, господину Скилу. Земля при свободной продаже в цене останется прежней. Они элементарно накручивают стоимость. Деньги из воздуха. Берет в одном банке, отдает проценты в другом, разницу в карман.

– А отдавать ссуду перепродаст еще выше и снова перезаложит в другом банке.

– Правильно!

– И сколько он украл?

– Фактически все в рамках закона. Мошенничество – да. Нарушений накопать нельзя. Газеты пишут 34 миллиона в пересчете на наши «короны». Я думаю не больше половины. Пришлось делиться, имитировать деятельность фирм, оформлять бумаги. Не верю бесплатно. Не все ж идиоты в банках. Да и жить привык, ни в чем себе не отказывая. Миллионов пятнадцать привез на Патру.

– Почему к нам?

– Вообще-то он эмигрант по фамилии Силов, – подал голос Хромов. – Воспылал любовью к Родине.

– Родители переехали, когда мальчику было двенадцать, – дополнил Лайс. – Шустрый оказался.

Стен думал почти минуту, остальные терпеливо ждали.

– У нас нет официального договора о выдаче преступников, – заговорил он, будто швыряя увесистые камни. – Более того, у нас нет дипломатических отношений. Ни с Миксатом, ни вообще ни с кем. Пусть сначала признают юридически, потом можно о чем-то говорить. И после тоже не выдадим, хотя вслух это произносить не надо, ни при каких обстоятельствах. Пусть надеются. Ответишь: «закон обратной силы не имеет». Этому… господину… Лайс объяснишь две вещи: Патра крайне нуждается в деньгах и два миллиона он просто обязан вложить в государственный заем Свободы.

Он подумал и усмехнулся.

– Три. Один пес вернет себе с процентами. Не сразу, но получит обратно. Слупить что ли с него безвозмездно на благотворительность? Иначе мы, обливаясь слезами, просто обязаны передать его в руки миксатского правосудия.

– Я думаю поймет, – потирая руки, заявил Рудов.

– Он может с остальными деньгами делать что угодно. Вкладывать здесь или в другой стране, но за его деятельностью внимательно проследишь. При малейшем нарушении… Ты меня понимаешь. Не выдадим, так сгноим в тюряге. Ему тоже доходчиво объясни. От таких фокусов валятся банки. Нам нестабильность меньше всего нужна. А деньги как раз наоборот. Если будут еще желающие перевести краденое, внимательно разбирайтесь с клиентом. Убийцы, даже патранского происхождения, нам ни к чему. Капиталы, вложенные в производство, пригодятся.

– Уже идем, – извинительно сказал, обращаясь к девушке, настойчиво дергающей за рукав. Профессор за ее спиной показывает часы. Воспитывать они его будут…

* * *

– Три, два, один, – считал мужик, показывая поочередно пальцы. Наверное так положено, ерзая на жестком стуле, решил Стен. – Вы в эфире.

– Всем, всем, всем. Вы слушаете радио Свобода!

У микрофона Геула Трубникова. Сегодня у нас необычная передача. Мы впервые выходим в эфир не прячась. Отныне нет смысла скрывать ни мое имя, ни наших корреспондентов и местопребывания. Я нахожусь в студии радиоцентра Истрема Плавина. И со мной рядом находится Глава Национальной Лиги и Командующий Народной Армией.

Рассчитанная пауза.

– Патра – внимательно слушай, сегодня важный для тебя день! Она отодвинулась и показала на микрофон.

– «Учитывая неординарность», – заговорил Шманов, положив перед собой текст. Читать ему не требовалось. Он столько раз его правил и исправлял, добиваясь ясности, что мог повторить с закрытыми глазами, – «происходящих событий, я – Стен Шаманов, глава Национальной Лиги, считаю своим долгом обратиться ко всем жителям Патры.

Отныне здесь, на древней земле наших предков, появилось суверенное Государство. После освобождения страны первоочередной и неотложной задачей становится создание институтов и органов власти. Должны быть созданы новые структуры, по подбору кадров и духу. Сформировать администрацию такого масштаба и сложности – серьезное дело уже само по себе».

– Какая скотина, – с чувством произнес премьер-министр Шиола герцог Медлок-Гох. – Перемирие еще не означает признания независимости. А он заявляет на весь мир. Еще и торжественный молебен в главном городском Храме устроит.

В этом он был абсолютно прав. Следующий пункт повестки дня у Стена так и был расписан. Мало того, в благодарственном богослужении должен был участвовать архиепископ Горы. Три с лишним часа утрясали разные подробности. Поэтому и сразу бросок в прибрежные районы не последовал. Благословление высшего духовенства Народной Армии в данной ситуации совсем не лишнее дело. Вот так, в открытую, Ортодоксальная церковь ранее не выступала в поддержку Лиги и ее действий открыто.

– «Если мы стремимся к нормальному политическому развитию, устойчивому государственному устройству, обеспечивающему стабильное функционирование всех органов власти. Если мы хотим гарантировать равные права каждому человеку, мы просто обязаны создать соответствующий орган законодательной власти путем выяснения мнения жителей Патры. Государство обязано иметь под собой фундамент из четко и ясно прописанных письменных законов.

Поэтому в ближайшее время будет опубликован «Закон о выборах». Голосование будет проводиться при обеспечении уважения к личности и свободе мнения. Что не означает вседозволенности. Нарушения порядка быть не должно. В трехмесячный срок, необходимый для подготовки, существующее ныне Временное правительство уступит место избранной народом вновь избранной Скупщине. Именно она создаст новое правительство и примет Конституцию».

– Вот теперь я верю, не просто обещание, – признался глава Партии Права господин Шпилев своему товарищу и заместителю. – Мог бы просто усесться на место губернатора и кто бы посмел возразить.

Тот криво усмехнулся.

– А кого выберут? Не будь наивным.

– «Сколь не кратковременен срок полномочий Временного правительства и сколь ни важна его главная задача – разработка Конституции, придется осуществить и ряд первоочередных реформ в экономической, судебной, военной сферах».

– Про суды я понимаю и одобряю, – сказал Хоуп сидящему рядом старшему Костину. – Сословные, муниципальные – это все давно пора привести в приличный вид. Не мешало бы еще десяток другой судей повесить. За все хорошее. С военной тоже не надо гадать. Армию он не распустит. Ни в ближайшее время, ни позже. А вот экономическая? Хотелось бы выяснить подробности. Мы и так в кризисе из-за последних событий.

– Я думаю, мы скоро все узнаем из первых рук, – ответил Костин. – Хотя кое о чем догадываюсь. Хуже не станет, мальчик у меня неглупый.

– Идеалист!

– Так молод еще. Без сердца жить – зверем быть. Оботрется и поймет, не всегда хорошо поступать из лучших побуждений. Не только сердцем жить, а и разумом. Иначе, – Костин махнул рукой.

– И все-таки не мешало бы подсказать кое-что…

Костин очень выразительно покачал головой. Оба они имели раньше дело с Шамановым. Очень неприятный господин, когда его гладят против шерсти.

«Я заверяю всех здесь и за границей, что мы не зря пролили столько крови. Народ Патры на деле доказал свое право на собственный путь и мы никогда не согласимся на неравноправное положение ни с кем! Мы не будем платить по чужим счетам и пускать к себе в дом чужих без учета собственных интересов».

А это прямой намек на нового премьер-министра Шиола, торопливо записывая, подумал довольно Саис Хабре. Предварительный огонь из тяжелых орудий уже открыт. Переговоры ожидается тяжелые. Надо бы попробовать выудить нечто до начала из первых рук. Хороший будет скуп. Он мне обязан дать интервью первым. Не зря я сидел столько в горах и рекламировал восстание в Империи, – принимаясь прикидывать к кому обратиться в первую очередь напрямую, продолжая попутно записывать речь.

– «Наша величайшая первоочередная задача – вернуть людям работу. При обеспечении возможного максимума свободы и содействии всеми способами предпринимательскому духу мы уделим все возможное внимание использованию общественного богатства для выгоды всех, а не отдельных лиц».

– Хоть кто-то не о себе, а о людях! – взревел мужик в комбинезоне в кабаке, жадно прислушивавшийся к включенному открыто радио.

Хозяин с удовольствием пересказывал постоянным посетителям новости «Радио Свобода» и раньше, но прямо при всех не вытаскивал. Неизвестно кто заглянул на рюмочку. Люди разные случаются.

– Выпьем за нашего вождя! – поддержали присутствующие.

– «Я открыто заявляю: любое начало связано с трудностями. Завтра рай на Патре не наступит. После обретения независимости неминуемо потребуются переговоры с Королевским правительством, в целях установления честных правил сотрудничества. Свобода не означает еще процветания. Мы должны строить будущее своими руками. Полная независимость возможна только при экономической независимости.

Наше благополучие и величие зависят, прежде всего, от собственных усилий. Самые благородные принципы в мире не стоят ничего, если они не реализуются. Мы должны объединиться и помнить – как с точки зрения внутренних задач, так и внешнеполитических устремлений жизнь потребует огромных усилий. Долг правительства обеспечивать условия для улучшения жизни, но трудиться придется каждому. Успех будет достигнуть лишь совместными усилиями».

– Мы вместе! – орали в Доме Лиги, собравшиеся люди. Еще вчера здесь находилась казарма СПС и многие обходили здание дальней дороги. Сейчас сюда прибывало все больше народа. Многие ждали выступления руководителей Лиги и получили его через динамики.

«Да руководит Он мной в грядущие дни», – закончил Стен.