Порт пах непередаваемо. Густая смесь тухлой рыбы, гнилых овощей, смолы, дыма, соли, человеческого пота и много еще чего. Не всегда и разберешь точно. Слишком уж перемешался аромат пряностей, незабываемый дух керосина и множества других разнообразных товаров, завезенных со всего мира.
Ветерок со стороны моря облегчения не приносил. Стоящие у причалов суда беззастенчиво выливали помои прямо тут же, а в воздухе висела угольная пыль. Погрузка топлива шла непрерывно. Корабли прибывали и отправлялись в новое плаванье. Их стало заметно меньше в последний год, но движение по-прежнему оставалось оживленным.
Город тоже пах. Стоило выехать за окраины и затем вернуться, сразу нос сообщал о большом количестве людей. Но это было несколько другое. В разных районах «благоухало» очень по-разному. В зависимости от основного занятия проживающих и наличия заводов, фабрик, мастерских. Просто лавок и магазинов. Совсем не одинаково несло в районе кожевенных предприятий или постоянных мест собрания извозчиков и возле колониальных лавок.
Да и ближе к центру дома имели подземные канализации и «черная» публика не пугала своим видом и духом приличных граждан. Кабаки тоже создавали вокруг себя сложную атмосферу. Даже не беря в расчет мощный выхлоп от посетителей и их развязное поведение, моментально учуешь по соседству последствия возлияний. Кто блеванул, а кто не стал искать место для облегчения и справил нужду прямо на ближайший забор.
Порт вобрал в себя все сразу. С непривычки было очень неприятно. Правда проведешь возле самой вонючей кучи пару часиков и как-то незаметно перестаешь ощущать постоянное зловоние. Человек такое интересное существо, ко всему способен приспособиться.
По узеньким крутым сходням с борта цепочкой двигались люди с огромными рюкзаками за спиной и оружием. Фиона невольно поморщилась. Пароход доставил в Натмук очередное подразделение ловцов лигистов. Ладно бы еще военные. Они обычно долго не задерживались, отправляясь ближе к горам. Судя по форме опять СПС.
Скоро здесь будет не пройти, чтобы не наткнуться на очередного черномундирника. Смотрится, конечно, стильно, еще бы дурацкий берет с помпоном на голове не портил все впечатление. И боевикам за квартал видно кого стрелять. Армия в хаки. СПС в черном. Захочешь, не перепутаешь.
Пересчитывать пассажиров она не стала. Без нее найдутся глаза и желающие. Сотни две с половиной наберется. Зато понятно, почему оцепление и ее тщательно проверяли на пропускном пункте. После взрывов очень удачно подложенных мин в прошлом месяце ввели очередные строгости.
В точно такой же ситуации у транспорта «Вихрь», при разгрузке рвануло так, что от роты прибывших уцелело всего парочка человек. Понятно не все погибли, не более трети, но и искалеченным не слишком сладко. Многих раненых еле успели довести. Уж она-то всегда в курсе подобных происшествий. Пришлось гнать на очередной ужас все машины «Медицинской помощи».
На этой почве, как и за многие другие случаи Фиону стали нередко узнавать. Она этим регулярно пользовалась, выбивая помощь во всех инстанциях подряд. Денег ей ясное дело ни армия, ни прочие разведки с полициями не давали. У них самих отчетность и бюджет. Зато выделили серьезное количество лекарств, включая морфий и перевязочного материала с инструментами.
А втихаря она еще пользовалась очень многими вещами со складов военных. Начиная с горючего и кончая продуктами. Дело было абсолютно незаконное и вполне подсудное, но подпольная черная торговля пышно цвела повсеместно. Все ее знали и не в пособничестве мятежникам (ходили упорные слухи про продажу со складов оружия напрямую боевикам из УД) или в полицейской подставе не подозревали.
Правда с отчетностью у нее было не слишком гладко. Три пишем, один платим. Или наоборот. В зависимости от срочности и ценности необходимого. Замечательное раздолье для воровства. Будучи непроходимой дурой, так и не положила себе в карман ни сантима, норовя привести на очередную сомнительную сделку в качестве свидетеля Унгардта. Тот смеялся и говорил, что проще завести дополнительную бухгалтерию. Потом при обыске изымут и на суде послужит доказательством злонамерености.
Так что если не в лицо, так имя ее знали многие. Другого бы не пропустили к «Гадюке» не под каким предлогом. Никогда не угадаешь, что у человека на уме. Ладно, когда в топке крейсера «Буян» вдруг взорвались снаряды и пришлось ставить боевой корабль на капитальный ремонт. Здесь несложно догадать – вместе с углем загрузили. Обнаружить, кто и каким образом дважды в военной зоне умудрялся топить транспорты, причем когда они стоят под усиленной охраной, так и не удалось.
Оба раза огромные пробоины ниже ватерлинии и никаких пострадавших. Вот грузы пришлось извлекать из воды и все не достали. Попутно и к причалу пришвартоваться стало нельзя из-за мешающих затонувших судов. Третий месяц возятся, пытаясь поднять. Натмукские умельцы не торопятся. Как минимум на «Скорпионе» привезли артиллерийские снаряды. Хорошо еще не сдетонировали. Развалило бы половину порта.
СПС перевернули весь район и вытрясли душу у всех прошедших мимо причала, а виновников не нашли. Очередной крайне неприятный удар по самолюбию. Как утверждало запрещенное радио «Свобода» с точки зрения задач, которые были перед ними поставлены, «спецы» были малоэффективны. Не имея никакого опыта полицейской работы, они плохо справлялись с розыском и арестом. Зато компенсировали свои недостатки жесткостью и бесцеремонностью.
– Левое плечо – вперед! – зарычал командир выстроившихся черномундирников. Почему нельзя нормально скомандовать «направо», до Фионы не доходило с самого начала знакомства с людьми в форме. В армии все через задницу.
Повернулись достаточно умело, не зря большинство в СПС идет из не устроившихся в гражданской жизни солдат и сержантов и сокращенных после войны младших офицеров. Деньги платят очень приличные, вот и подались снова на службу.
– Раз, раз, – давя на «р» отсчитывал офицер. – Раз, раз.
Очередное доказательство армейской дури. Нагружены на манер ишаков кучей вещей, сверху оружие и не хватает только привычного вопля: «выше ножку!». Не на параде все-таки.
На трапе появились гражданские пассажиры. Как ни странно, продолжали ездить по делам. В значительно меньшем количестве, тем не менее, в подобное время люди на опасных спекуляциях и не вполне законных операциях сколачивали состояния. В Фадзийскую войну такие были заметны. Почему сейчас не появиться. Самое время для рисковых авантюристов.
Ей один такой ушлый попытался навязать огромное количество инструментов для первой медицинской помощи по самой выгодной цене. Даже образец представил. Ему просто не повезло. При всеобъемлющих Фиониных знакомствах навести справки недолгая канитель. Обычный мошенник, понадеявшейся положить в карман крупную сумму на сновании фальшивых документов со склада.
То есть шприцы, ножницы, медицинские иглы и скальпели, вместе с зажимами в наличии имелись. Почти сотня наборов, изготовленная специально для армии. В связи с окончанием войны они угодили на склад. Портиться там было нечему, но у хозяина заводика лежали мертвым грузом. Дорогое удовольствие и лекари не рвутся приобретать. Ушло всего с десяток баульчиков вместе с содержимым. Обычно просили отдельные предметы, а полный набор требовался не часто.
Фионе он был готов целовать ноги и отдал практически без торговли в пять раз дешевле, чем предлагал хитроумный посредник. Все равно сумма набегала не маленькая, а в тяжелые времена желательно иметь на руках живые денежки, а не залежалый товар.
Ей столько прямо сейчас тоже не к чему, однако рост «Медицинской помощи» не только предполагался, а реально продолжался. И в количественном смысле – появилась возможность обслуживать еще пять районов, и в глобальном – в Утноке, Синенде и еще пяти городах внедряли идею. Не зря с лекциями каталась и делилась опытом. Теперь и рожениц возили.
Между прочим, качество инструментов определенно было высокое. Уилл похмыкал, изучая и постановил: в дальнейшем брать именно там. Какая-то специальная сталь, лучше не бывает для пил и прочих скальпелей.
Знакомая плотная коренастая фигура в застегнутом на все пуговице костюме-тройке величественно ступила на пирс и Фиона шагнула навстречу. Они обнялись. С оторопью она обнаружила, что отец прослезился. На ее памяти подобных происшествий не случалось. Даже на похоронах матери стоял с обычным выражением лица. Не из черствости или потому что не любил жену. Просто такой у него характер, во многом обусловленный воспитанием.
Он с детства твердо уверен: проявлять чувства неприлично. Настоящий мужчина всегда трезв, трудолюбив, целеустремлен, уважает закон и лоялен к королевству. Не позволяет себе лжи, мотовства, излишеств и заботится о семье. И Храм посещает не по праздникам, а регулярно. Он не пил алкогольных напитков, не курил, не играл в азартные игры.
Посмотреть со стороны – идеал. Никогда не обманывал человека, заключив с ним договор. Никто из работающих на него не посмеет сказать, что не получил обговоренное жалование или над ним несправедливо издевались. Вот жить в постоянном общении с таким человеком очень тяжело.
И дело даже не в том, что лишний раз не приласкает детей, постоянно добиваясь от них выполнения его правил. Почему-то, например, музыка и танцы отцом были признаны неподобающим времяпровождением и запрещены навечно. Имея в доме трех дочек – это достаточно оригинально. И горячей любви к вечно запрещающему все подряд и не умеющему приласкать отцу, они не испытывали.
При малейшей возможности все три выскочили замуж. Только у Анны, средней, все сложилось достаточно удачно. И Фиона, и Кара в основном мечтали поскорее сбежать из дома и за его стенами перестать соблюдать вынужденную аскезу. Результат вышел не самый обнадеживающий. Не выходи замуж без любви и не будешь плакать по ночам.
Самое забавное, что в двадцать семь лет, оглядываясь на свою жизнь и поведение, Фиона с удивлением осознала, насколько глубокий отпечаток наложило и на нее столь ненавистное воспитание. Все эти ее гонки на мотоциклах, стрельба и желание выделиться – это все проявление пружины. Пока жила под давлением – отец, муж, соседи, вечно норовила поступить наперекор. Вот она я – такая. А, ввязавшись в историю с «Экстренной медицинской помощью», неожиданно обнаружила, что ведет себя будто копия отца.
Это деятельность общественно полезная, провозглашает на всех углах, необходимая людям и важно выполнять не ради увеличения личного достояния, а во благо добра. Согласно постулатам «Изначальной книги». Никогда не забудет лишний раз процитировать выученные еще в детстве подходящие слова. Причем действовала при этом от чистого сердца, искренне, но не забывая лишний раз получить с подвернувшихся под руку благодетелей на улучшение своего… Именно своего дела. Личного. Ей всерьез понравилось управлять и планировать будущее.
Действовала она постоянно предельно расчетливо и если не считать причиной врожденное трудолюбие с искренним усердием. Ей Богу, не платили бы жалованье, так и бесплатно трудилась бы. Уж в деньгах она точно не нуждалась. Ее приданного и наследства от мужа (он еще и страховку на очень серьезную сумму оформил сразу после свадьбы, не поставив ее в известность) хватит на вполне приличную жизнь до глубокой старости. Причем не в банке деньги лежали, а были вложены в несколько прибыльных предприятий.
В частности, та самая «Гадюка», на которой прибыл отец, входила в компанию «Агул и компания». Зарегистрирована она была в Миксате, чтобы не платить в королевстве налоги и имела восемь однотипных товаро-пассажирских пароходов, с названиями из змеиного племени. «Кобра», «Эфа», «Медянка» и так далее – сплошной серпентарий. Старая традиция называть одинаковые суда схожими названиями.
Стальной трехпалубный корпус, два винта, одна дымовая труба и 6500 морских лиг дальность плаванья. 250 тысяч «корон» за судно. Все построены в Синенде. Причем турбины и еще кой-какие агрегаты (не углублялась в подробности) изготовлены на «Металлургическом заводе Келли». Ничего удивительного. Спускали их на воду на верфях Синенда и за вычетом таинственного гражданина далекой державы Агула, вся остальная компания владельцев состояла из синендцев и патранов.
Первоначально собирались использовать их на торговых маршрутах в Фадзийский султанат и с основными архипелагами в океане. Чай, пряности, олово, каучук. Через два года началась война и восьмой пароход – «Мамба» сошел со стапелей уже в ходе военных действий. Мобилизовать корабли, принадлежащие другому государству, шиольское управление военно-морских перевозок не могло. Зафрахтовать – пожалуйста. За каждое 250 тысяч «корон» в год. Со второго года эксплуатации идет сплошная прибыль.
Одна девятая часть от общей суммы доходов компании принадлежала Хейсам. Мужу и ей. Особенно пикантно это было при его постоянных речах о патриотизме. Выходит залезть в карман обожаемого королевства, ему любовь к отчизне нисколько не мешала. Судя по документам, неоднократно вкладывал серьезные суммы в рисковые дела, проворачивал и с солидной добавкой забирал. Присутствовало у Фионы ощущение, что делал он это, пользуясь служебной информацией. Во всяком случае, с началом мятежа все вложил в стабильные предприятия, пусть и приносящие не слишком высокий доход. Будто чувствовал свою смерть.
Наверное, и он сам понимал, насколько неприлично смотрится вся эта закулисная деятельность и не делился подробностями. Узнала она наличии доли в пароходной компании, племенном конном заводе, восьми доходных домах из бумаг в банковском сейфе мужа. С работы домой приносил секретные папки, а свои хорошо прятал. Она всегда знала: деньги у них есть и не из полковничьего жалованья. Размера не представляла.
Приятный кусок Гусинской консервной империи – это уже приданное. Об этом она отцом была поставлена в известность с самой женитьбы. Он своих дочек обеспечил, чем и гордился. Богатая вдова. Очень. Лучше помалкивать о размерах состояния, а то от женихов не протолкнешься.
Смешно, но с началом мятежа история с «Агул и компания» повторилась. Очередной фрахт за немыслимые деньги. То ли у кого-то из учредителей компании мохнатая рука в морском ведомстве, то ли в бюджете «короны» некуда девать. Доходы продолжали поступать независимо от ее заслуг, желания и указаний. Про себя она решила все полученное на военных транспортировках отдать в «Экстренную медицинскую помощь». Неприятно наживаться таким образом.
Можно было продать свою долю, однако для этого она излишне расчетлива. Войны не вечны и лишних денег не бывает. А если прямо сейчас не требуются, так можно вложить в нефть и в Мату с ее автомобилями. И Котляров, и Ветрова вынуждено продали часть акций, сохраняя за собой основной пакет и контроль над предприятиями. А она им мешать не собирается. Пусть трудятся на пользу себе, обществу и ее дивидендам. Никогда не знаешь, что ожидает впереди, а финансовая независимость важна.
– Как доехал? – спросила автоматически, – нормальное судно?
– Очевидно, что хорош не тот корабль, который может плавать вообще, – знакомым нравоучительным тоном порадовал ее отец, – а только тот, который в состоянии ответить предъявляемым к нему требованиям по автономности, грузоподъемности, скорости хода и управляемости в простых и сложных условиях плавания.
Фиона почувствовала почти облегчение. Шмыгающий носом отец всерьез пугал. А это нормально. Сразу пахнуло воздухом родного дома. Будто и не прошли годы.
– А ничего более приличного ты не могла придумать? – спроси отец с отвращением, глядя на мотоцикл.
– Не выдумывай папа, – легко отмахнулась Фиона. К претензиям она была с утра готова. – Держать выезд по нынешним временам накладно, а бензин у меня казенный. И «лихача» бы сюда не пропустили. Охраняемая зона. Тащить багаж до выхода из порта самостоятельно, извини. Носильщики тоже где-то в другом месте сейчас находятся.
Он скорбно покачал головой и с похоронным выражением лица уселся в коляску, положив чемодан на колени. Пришлось самостоятельно закрывать его брезентом, помогать надеть каску, удостоенную неприязненного взгляда и очки, от одного вида которых чуть не взвыл. Солидные господа так себя не ведут, в подобном виде не путешествуют и еще много разных «не» на удивление не позвучавших вслух. Постарел он, что ли? Или что-то от нее надо?
– Что это? – с непередаваемым отвращением спросил отец, указуя на забор, когда она притормозила перед проходной.
– Что? – не поняла Фиона, с недоумением осматриваясь. Ничего удивительного и бьющего по нравственности в направлении гневного перста не наблюдалось. Ни неприличных выражений, ни изображений.
– Вот это!
До нее дошло с большим запозданием. Глаза привычно скользили мимо, не замечая полузатертой надписи. Сверху специальная команда наклеивала обычные объявления, норовя прикрыть крамолу. В таких коллективах подрабатывали обычно молодые ребята и трудились они с большой прохладцей. Перебрасывались шуточками и не торопились.
Фиона практически не сомневалась, что большинство из них по ночам сами и рисовали многочисленные треугольники, черепах, символизирующих саботаж и все остальное. НЛ или НА можно было встретить на каждом квартале. Тут постарались серьезнее. «Пока мы не свободны – мы в тюрьме. Патран не сдается. Да здравствует свобода» кричали огромные буквы. И буквально напротив пропускного пункта, где дежурят солдаты.
Это были крайне опасные игры. Каждую букву необходимо выводить ровно, старательно и не спеша. Даже при помощи трафарета не быстрая работа. СПС нередко стреляли на поражение, а расклеивающие листовки и попавшиеся им в руки могли пожалеть, что родились. И все равно надписи появлялись каждую ночь и множились.
Одно время она подозревала, что Кормик в свободное от работы и учебы время пачкает стены домов патриотическими лозунгами. Все оказалось гораздо серьезнее. Однажды он перестал появляться на работе, Мата мычала нечто странное про отдых в деревне. Запахло нехорошо. Прямо с ней никто не делился, но по происходящему в городе нетрудно догадаться о связи с неожиданным отъездом.
Хорошо еще среди убитых его не оказалось. Это она проверила. Значит ушел в горы или отсиживается где-то в подполье. Управление диверсий записало себе огромный жирный плюс, расстреляв столь высокопоставленных офицеров и вытащив своих боевиков из тюрьмы.
После этого она перестала спрашивать, как ее работники проводят свободное время. Не хватает выяснить, что не один Ветров такой. Не докладывать же в полицию! Обнаружив в 17-м участке в машине неизвестно чей пистолет с двумя гранатами, она устроила жуткий скандал. Собрала всех работников и четко предупредила: каждый занимающийся подобными делами будет уволен без предупреждения навечно. Мы вне политики. Мы спасаем людей вне зависимости от их отношения к властям.
При этом она прекрасно знала, что в машинах иногда перевозят раненых и никуда об этом не сообщают. Не так сложно выяснить, куда уходят медикаменты. Двух попытавшихся приторговывать дефицитными лекарствами она моментально выгнала, поставив об этом в известность весь коллектив. А на пользующих подстреленных боевиков закрывала глаза.
Сложить несколько простых вещей, вроде сообщений о поисках СПС очередного террориста, перерасхода бинтов, пропавшего шприца и недостающих ампул с морфием и несложно. Как и проверить, кто кого привел. Безбородов поручился за Страхова, тот за барышню Ходину. Все из одного училища и на одной машине. Налицо присутствие ячейки явных врагов королевства. Благо и язык держать за зубами по молодости не умеют. Приходи и забирай, дорогая Специальная Стража. Но не через ее сообщения.
Арестованных водителя с фельдшером она выцарапала из заключения через военного коменданта Натмука на второй день. Оружия у них не имелось, предъявить нечего, а подозрения в перевозке боевиков к делу не подошьешь. Скорее всего, влипли по делу, но это ее люди!
Военные сделали лично Фионе одолжение, а провинившихся она долго и старательно топтала, излив им на голову огромное количество негодования и лишив частично жалованья в возмещение убытков от простоя и временной конфискации крайне необходимой машины. Какие уж выводы сделали остальные неизвестно. Больше пока никто не попадался.
– Папа, – сказала успокаивающе, – у нас регулярно вешают трехцветный флаг на фонари и провода. Даже на крыши вокзала и таможни. А на могилах боевиков пишут «Я погиб за свободу» и расклеивают их портреты на заборах.
– И как можно жить в такой обстановке?
– Нормально. Иногда это даже смешно. На прошлой неделе все мужчины имеющие шиольские паспорта, включая стариков, получили повестки с распоряжением явиться в комендатуру для несения воинской службы. Естественно фальшивка, но отпечатанная типографским способом и идеально похожа на настоящую. Якобы не хватает солдат для победы над Народной Армией. Это было не хуже комедии, когда заявилась толпа перепуганных «патриотов» и через одного принялись кричать о своих болезнях и необходимости нахождения в тылу.
– Как ты можешь говорить столь легкомысленным тоном, – с ужасом воскликнул отец, – в столь важный для нашей родины час…
Фиона поспешно нажала на газ, заглушая очередные нравоучительные сентенции. В отличие от общепринятого определения краткими они обычно не были и ужасно раздражали с раннего детства. А тут можно сделать вид, что не расслышала и с чистой душой попустить мимо ушей.
Выскочили на набережную и понеслись со всей возможной скоростью. От пугания лошадей она никогда удовольствия не получала и не стремилась поразить отца. Поэтому ехала как всегда аккуратно и без малейшего риска. Не гудела в спину очередной пролетке, а огибала ее с положенной законом левой стороны. Правда с непривычки и 40 лиг в час могут показаться бешеной гонкой, но тут она уже не виновата. Набережная была одна из немногих улиц достаточно широкой и при этом с асфальтовым покрытием, позволяющим не трястись на булыжниках и выбоинах.
В 8-м участке (Фиона теперь даже в мыслях делила город по станциям «Медицинской помощи) не смотря на то что район один из самых старых, до сих пор на улицах обычной брусчатки нет. Как пройдет дождь любой транспорт вязнет в грязи. А на улице со страшно поэтичным названием «Аллея роз» вечно стоят огромные дурно пахнущие лужи, полные отбросов из торговых рядов по соседству. По незнанию, там угодив в яму, легко даже утонуть. Вот цветы отсутствуют.
И все равно прогрессивное покрытие дорог делать никто не хочет. Проблема в огромных вонючих и дымных котлах. Никому не нравится когда у него под окнами копошатся закопченные, будто привезенные с Черного континента трудяги. В окна несет жаром и копотью пополам с противным смрадом. Работа жуткая. Наверное только на том свете грешники могут радоваться такой. Все лучше, чем сидеть вмороженными в лед.
Асфальтщики обычно горбатились на сдельной работе. В день летом иногда до пяти «корон» заколачивали, зимой практически без заработка. Естественно выкладывались напропалую. Дым от котлов стоял столбом до ночи.
Они размешивали густую кипящую массу железными ломами и разливали ее по маленьким котлам. Выливали асфальт на предварительно утрамбованную мостовую и потом укатывали его специальными деревяшками, ползая буквально на коленях. Зато результат получался изумительный. Совершенно не трясет на дороге и можно ехать намного быстрее.
Сам бульвар застроен дорогими магазинами и вдоль дороги посажены деревья. А вид на бухту открывался просто изумительный. Особенно утром, кода встающее солнце освещало море.
Мощный взрыв заставил ее резко затормозить. Справа хорошо было видна обычная картина. Бронепалубный крейсер «Богатырь» в сопровождении четырех эскадренных миноносцев полз в нескольких лигах от города в сторону океана. Четыре крейсера в сопровождении эсминцев регулярно ходили на патрулирование, сменяясь. Эскадры стояли на отдыхе в ВМБ Синенда и в порту Натмук.
Две постоянно болтались в море, пытаясь отслеживать доставку контрабанды и оружия мятежникам. Потом они сменялись. Дежурства обычно страшно утомительные и скучные. Слишком большая протяженность береговой линии и недостаточно возможностей отследить всякий парусник и многочисленные бухточки.
Пользы от этих походов с самого было начала не много, но таким образом флот изображал оказание помощи армии. В основном наблюдением за береговой линией приходилось заниматься кавалерийским частям и СПС. Общественное мнение утверждало, что прока от рейдов не шибко. Во всяком случае, в магазинах не переводились товары прошедшие мимо таможни. Не удивительно если в горы протаскивали кое-что серьезнее риса или имперских кружев, с миксатским ромом.
Сейчас над «Богатырем» поднялся огромный столб белого дыма. Крейсер заметно кренился на левый борт. Два эсминца резко изменили направление, отворачивая от берега. Прошло несколько секунд и корма одного из них будто подпрыгнула, обнажая винты и снова упала вниз. Мина наверняка взорвалась под днищем.
Корабль прямо на глазах развалился надвое. В считанные секунды на поверхности остались лишь несколько голов. Со второго эсминца принялись спускать шлюпки, застопорив ход. Это не помогло. Еще один взрыв ударил по ушам. Судно наскочило на мину. Этому повезло больше. Видимо повреждения оказались не сильными и эсминец продолжал держаться на воде.
Со всех сторон сбегались люди и смотрели на неординарное зрелище. Выскакивали из магазинов, забросив свои дела, останавливали всевозможный транспорт. И солидные люди, раскатывающие на дорогих «лихачах» с резиновыми шинами и обычные грузовые возчики собрались полюбопытствовать. Из порта в сторону терпящих бедствие шло множество разнокалиберных шлюпок и лодок. Корабли с более серьезной осадкой очень резонно не пытались помочь. Слишком велик риск.
– Мы вчера вечером прошли буквально в том же месте и ничего не было, – возбужденно сказал морской офицер с нашивками штурмана и в звании лейтенанта.
Живя в стране, обладающей самым многочисленным флотом, невольно со временем начинаешь разбираться и в званиях, и в должностях моряков. А родившись в Синенде, где жизнь во многом зависит от верфей, судостроительных предприятий и военно-морской базы не отличить, скажем, технических от корабельных офицеров, надо быть от рождения умственно неполноценной. Один взгляд и все ясно – лейтенант с крейсера «Великан», брата-близнеца пострадавшего «Богатыря».
Третья эскадра вчера пришла на отдых и профилактику. А собеседник его не флотский, а береговой специалист в звании капитана первого ранга. Чин не маленький. Судя по сходству родственник, как бы не отец. Семейственная преемственность на флоте обычное дело.
– Значит ночью поставили. Или перед рассветом в тумане. Нельзя все время ходить одним маршрутом!
– Поворот на тридцать градусов, – видимо сам не замечая, что произносит вслух, бормотал лейтенант. – Малый ход.
Будто получая указания напрямую, оба уцелевших эсминца с раздражающей медлительностью развернулись и очень осторожно стали удаляться от места подрыва. Очередного взрыва никто не услышал, но «Богатырь» неожиданно клюнул носом и принялся тонуть. Над бульваром повис многоголосный крик ужаса. Матросы поспешно прыгали в воду с бортов. Шансов спастись у них было не много. Неминуемо затянет водоворотом вслед за проваливающимся в бездну крейсером.
– А вы думали мы играемся! – взвинчено воскликнул человек в мундире СПС, обращаясь к морякам. – Вы белая кость и ввязываться не желали. Вон, – он ткнул рукой в сторону бухты, – во всей красе ваши мятежники. Вкусили и вашей кровушки!
– Молодой человек, – с непередаваемой надменностью произнес достаточно громко капитан первого ранга, – прежде чем радоваться чужим несчастьям, попробуйте слегка использовать имеющиеся в голове мозги.
На них стали оборачиваться.
– Почему сегодня. Не вчера, не завтра, не в прошлом году?
– Третья эскадра прибыла, четвертая уже не выйдет, пока мины протралит, – озабоченно сказал штурман.
– Это при условии, – прогромыхал кап-1, – что в Синенде не произошло нечто подобное. Побережье осталось без прикрытия. От Шиола флот появится не раньше, чем на четвертые сутки. Он демонстративно посмотрел на часы. – Зачем это Народной Армии? Лично господину Команданте Шаманову? Контрабанда – чушь. Не стоит это флотской злобы. Убивать сотни моряков без веской причины он бы не стал. В ближайшие часы, – отчеканил во всеуслышание, – нас ожидают веселые события на побережье. Вопрос где. Патра большая.
СПСовец заметно побледнел, шагнул назад и сорвавшись с места побежал. Кто-то засвистел ему залихватски вслед, По-соседству заржали. Прозвучали и комментарии самым непотребным образом с матерными комментариями в его адрес. Черномундирник даже не обернулся.
– Где? – спросил купеческого вида мужчина с окладистой бородой и золотыми часами на цепочке. – Вы думаете, где ударят?
– В Натмуке шансов мало. Все требуется проделать в считанные дни. Мы слишком далеко от гор и полно войск по дороге. Утнок, Ардар, Инвер. Может быть Клоди. Восточное побережье предпочтительнее по многим причинам.
Купец застонал, хватаясь за голову.
– У меня в Ардаре химические предприятия и торговые склады. Глянул с надеждой: – Почему не Синенд?
– Слушайте радио «Свобода», – с ощутимой насмешкой произнес лейтенант. – Какой смысл запирать корабли в гавани и дать возможность себя обстреливать из трехсотлинейных орудий главного калибра броненосца? – пожимая плечами, ответил тот. – Там три линейных броненосца недавней постройки стоят, помимо тяжелых крейсеров и всякой мелочи. Нет. У них должны быть другие цели. И я очень удивлюсь, если и там не поставили мины на фарватере. Мы были слишком беспечны.
– Вот он, результат всеобщего наплевательского отношения, – гневно сказал отец, обращаясь к Фионе. – Выход существует лишь в нашем участии в борьбе против врагов государства, – продекламировал он, не обращая внимания на косые взгляды собравшихся людей.
– Нашей – это чей? – хватая его за рукав и увлекая в сторону мотоцикла, подальше от возможного мордобития, прошипела она.
– Мы синендцы обязаны…
– Папа, ты действительно не понимаешь, что ввязавшись в войну на стороне королевства синендцы потеряют все? Чем бы не закончилось все это, мы проиграем?
– Почему?! – в недоумении вскричал отец. Он явно не притворялся.
– Потому что шиольцы могут собраться и уехать. Вся Патра знает, что СПС на половину состоят из наших. Куда смоемся мы, когда взрывать и стрелять примутся на улицах? Где нас ждут? Мы нужны в качестве пушечного мяса. Когда нужда в нашей крови отпадет на нас плюнут. Моут Таннерс в первую очередь.
Краем глаза она зацепила парня лет шестнадцати на велосипеде. Рожа у него откровенно довольная, а правая рука в кармане отвисшего под тяжестью пиджака. Вряд ли там пистолет, в этом районе патрули на всех углах. Скорее обычные болты или гайки.
Мода на кидание прямо с колес на скорости в зеркальные витрины не угодивших хозяев не проходила. Вина могла быть самая разная. Не заплатил «законную» десятину Лиге, выставил на обозрение приказ военного командования или повадились в магазин военные.
Стекла нынче стремительно дорожают. На стекольных фабриках кризис не ожидается. Как минимум один раз в ее статистике «Медицинской помощи» присутствовал человек потерявший от такой гайки глаз. А уж порезов разной глубины от осколков несчетно.
– Пока еще ни Лига, ни Народная Армия впрямую не выразили отношение к синендцам. Лига не различает протестантов и ортодоксов. В ней есть самые разные люди. Зачем противопоставлять себя всем?!! Сколько нас, четыреста тысяч против шестнадцати с лишним миллионов? Кто выиграет в войне?
– Мы стоим в одном строю с шиольцами, еще неизвестно кого больше. У нас за спиной вся мощь государства!
– Ты сам отделяешь жителей Синенда от шиольцев. Мы разные! Нравится нам или нет, но Патра в нашей крови. Мы не стали патранами, но уже и не шиольцы. Или в королевстве в тебя не тыкали пальцами? Кто говорил после поездки в Баллин: «Нас всех подряд считают пьяными грубиянами, а синендцев с трудом терпят, называя ручными». Так зачем выступать в роли обезьяны?
– Ты не понимаешь, – морщась, отмахнулся отец, – есть вещи глобальные…
– Для нас важнее не лояльность к сидящему неизвестно где королю, – очень тихо произнесла Фиона, не дожидаясь очередной сентенции об отсутствии у женщин ума, – а выживание. Если Лига возьмет власть на острове, а шансы на это весомые, наш город может превратиться в важнейшее место. В нем огромное количество высокообразованных жителей, в которых нуждается Патра. Он четвертый по промышленному значению в королевстве. Надо воспользоваться своими преимуществами, а не гнать молодых парней в бой за привилегии. Сегодня мы имеем такой мощный фундамент, что сможем при полном равноправии занять важнейшие места в финансах, армии, производстве и правительстве. Но это только при условии, если мы хотя бы сохраним нейтралитет! Нельзя властвовать над народом при помощи штыков!
– Как скоро мы растворимся в патранском море? Именно потому что нас четыреста тысяч, а их миллионы.
– Неужели тельяны исчезли? Или Юарт Бакли по материнской линии не из клана ухтаров? Он ниже тебя и глупее? Стен Шаманов про него очень хорошо отзывался и не призывал сажать на кол.
– Я был прав, – гневно вскликнул отец, – думаешь, не помню, с кем ты встречалась до свадьбы? Наверняка и потом общались. Как ты можешь такое говорить. С его слов поешь, дура! Правильно решил забрать Артура. Еще не хватает мне услышать про зятя в лице Шаманова. Мне в роду террористы без надобности.
Велосипедист явно услышал и от неожиданности остановился, разинув рот.
– Что ты решил? – севшим голосом переспросила Фиона. – Судьбу моего сына? А по какому праву? Я стою на пути грешных и посещаю притоны разврата? Да будь это правда, не твое собачье дело. Давно не в твоей воле и не в твоем доме проживаю.
Она покачала головой в изумлении.
– Боже ж мой! Приехать, втереться в доверие и украсть моего сына. Пошел вон! Ты мне отныне не отец и не вздумай приблизиться к моему, – с нажимом, – дому и моему сыну. Захочу и за Стена замуж выйду. Вот уж спляшут все твои знакомые от радости. Бойкот устроят, – она издевательски рассмеялась, – по шамановскому примеру.
– Ты меня неправильно поняла, – растеряно моргая, попытался вставить что-то отец.
– Я все замечательно ухватила. Можешь заодно засунуть себе в зад мою долю в своем заводе. Не нуждаюсь и отказываюсь брать у тебя хоть сантим отныне. Ты умер. Тысяча шестьсот тридцать второй! – закричала Фиона в сторону продолжающих смотреть на море людей.
– Он же мой внук! Мне нужен продолжатель дела… Наследник…
– Да мадам, – подскочил извозчик с номерной бляхой. Все они были зарегистрированы в мэрии и платили за лицензию. А этого она приметила еще до происшествия. Ехал впереди и без пассажира.
– Вот этого, – показала пальцем, – отвезешь в приличную гостиницу. Проследишь, чтобы устроился. Ясно? – протягивая двадцатку, поинтересовалась.
– Да мадам, – обрадовано воскликнул тот. За такие деньги он весь город готов объехать, а до «Столичной» минут десять. – Пойдемте господин, – сказал ласково, прихватив чемодан и подталкивая в спину.
– А ты что уставился? – вызверилась Фиона на велосипедиста. – Твой кумир человек не хуже других. И по нужде бегает и баб красивых любит. При этом она выпрямилась, так что обтянутая курткой грудь уставилась на парня не хуже ружейных стволов.
Тот судорожно сглотнул и принялся бешено накручивать педали, освещая бульвар ярко светящимися красными ушами.