Раньше в этом здании размещалась Управа. Теперь над входом висело трехцветное знамя, а во дворе стоял грузовик с крупнокалиберным пулеметом на станке в кузове. Двое ковырялись внутри двигателя, а по соседству торчало еще несколько человек с интересом наблюдающих за процессом ремонта.

Ошибиться в данном случае было сложно. Молодой парень лет двадцати в стандартно пятнистой гимнастерке и шиольских кавалерийских синих форменных брюках, не иначе снятых с драгуна, перетянутый офицерской портупеей и при этом с капральскими знаками отличия, вроде бы совершенно случайно, повествовал слушателям о преимуществе конского вида транспорта перед механическим. Подтверждений он спрашивал у привязанного тут же к перилам своего коня, под ехидные смешки слушателей и ругательные комментария механиков.

– Может и не стоило уезжать, – с усмешкой сказал Тругг, кивая на дом, – здесь стоял раньше капитан, как бишь его. Два дня потеряли зря.

Бакли поморщился. Дафил предсказуемо пал. Население беспрепятственно ушло по дороге, хотя отступающих могли не только обстреливать. Захотели бы, раздели вплоть до исподнего. На повороте уже стояла баррикада.

Эксцессов не случилось. Ругань не в счет. Лигисты дали свободный коридор, отделив здоровых мужчин призывного возраста. Кормить косо смотрящее население они не собирались. Всякий желающий мог отправляться в Синенд и объедать тамошних жителей. Не желающий покидать родной дом получал ускорение пинками под зад и нередко без вещей совсем. Исключения из общего правила были редчайшими и ничего не меняющими.

А вот военных, не успевших выскочить из мешка, зажали не так далеко отсюда и безжалостно добивали. Они и приехали оттуда, долго следуя по цепочке от младших командиров к старшим пока не достигли второго по значимости начальника.

– Половнев! – взревел майор с коня.

– Я! – моментально оказавшись рядом и отдавая честь, вскричал капрал.

– Ты почему здесь до сих пор?

– Доложил, как положено, а Команданте приказал вас ждать.

Майор посмотрел без особого доверия, но выяснять подробности не стал. Спрашивать у Шаманова не соврал ли мелкий жулик вряд ли станет.

– Проследить за бричкой!

Жестом отодвинул в сторону капрала и, дождавшись пока парламентеры вылезут из повозки, двинулся ко входу. Часовой на крыльце при его виде встал по стойке смирно. Крохина он без сомнений знал в лицо.

На морпехов охранник покосился, но останавливать не стал. Пятеро вооруженных сопровождающих вполне достаточно. На самом деле они абсолютно лишние, зато сразу видно уважение.

Бакли поднимался на второй этаж по широкой лестнице вслед за Крохиным и невольно сверлил ему спину неприязненным взглядом. В принципе к мятежникам он относился с пониманием.

Сам не чужой на острове и достаточно общался с тем же Шамановым, чтобы не представлять себе кровожадных тупых монстров, мечтающих выпить и зарезать случайно подвернувшегося под руку чужака. По-человечески он их не осуждал. Другое дело он не частное лицо, а военный и если последует приказ, приступит к его выполнению. Естественно, коль не противоречит чести. Расстреливать гражданских или военнопленных его не заставишь.

Вот майора Крохина Бакли понимать не желал категорически. Существует честь, совесть и присяга. Переступив через них, тот себя запятнал навечно. Начальник оперативного отдела Народной Армии раньше был отнюдь не испачканным в навозе фермером.

Он родился в семье дворянина и военного. Его отец по выслуге вышел в отставку и поселился в небольшом имении, доставшемся по наследству от малознакомой двоюродной тетки. В 58 лет папаша женился на 21 летней местной крестьянке и до последовавшей через десять лет смерти успел произвести на свет троих детей.

Ничего в самой ситуации ужасного не имелось. Бакли и сам не блистал аристократическим происхождением и имел мать патранку. Во многом их судьбы шли схоже до определенного момента. Элмер Крохин, тогда еще Килмен поступил в пехотное училище и закончил его с отличными показателями. Был выпущен третьим по успеваемости и в звании лейтенанта, что много говорило военному.

Для лучшего понимания противника всегда полезно знать на что он способен. Бригадный генерал специально читал дело майора. Способности выше похвал, воспитание хорошее, усердие большое и прочее в том же роде. Сплошные славословия от преподавателей. И по соседству записи, в которых может разобраться лишь получивший однотипное образование.

Крохин с детства был агрессивен и немало времени уделял мордобитию. Собственно подобные вещи негласно даже поощрялись. Считалось, вырабатывает характер и стойкость у молодых ребят. Будущие офицеры не должны бояться крови и боли. Вот ему, похоже, дополнительная накачка не требовалось. К концу учебы его откровенно боялись сокурсники. Мог избить любого при не особо высоком росте и не чрезмерной мускулатуре. В драке больше необходима решимость и готовность идти до конца, чем огромные кулаки.

Через пять лет (серьезнейшее достижение) поступил в Академию Генерального штаба и закончил ее с отличием, получив чин капитана. Последовательно командовал ротой и батальоном. На Фадзийской войне трижды ранен, получил ордена «За храбрость» двух степеней и медаль «За заслуги», поднялся до начальника штаба дивизии и стал полковником. Причем в характеристике появились слова о большой личной храбрости.

Вдруг, с началом мятежа отправился в горы к Шаманову и предложил ему свои услуги. Дело даже не в застопорившейся карьере, в Народной Армии он превратился в майора и уровень много ниже. Человек настолько открыто проявлял крайний национализм, даже фамилию сменил на материнскую, что невольно напрашивались нехорошие мысли. То ли его кто-то крепко обидел и он мстит, то ли жуткий карьерист. Никто из знавших его раньше ничем на тему неожиданно проявившееся любви к свободе поделиться не мог.

Шаманов от неожиданного подарка свалившегося на голову и не подумал отказываться. Сразу назначил своим заместителем по военным делам.

Крохин занимался множеством вопросов от начальника штаба Народной Армии, ведая оперативными вопросами до подготовки новобранцев. За неимением Генерального штаба и умелых офицеров он сам все организовывал и тянул немалый воз обязанностей. Конечно, размер НА не сильно впечатлял, но ведь начиналось все с пустого места.

Дверь в кабинет Крохин не стал распахивать ногой. Осторожно постучал и взялся за ручку только после разрешения.

Бакли официально представился. Все по протоколу, прошлое знакомство не вспоминаем. Сообщил должность и фамилию адъютанта. Художника он оставил снаружи. Не из прихоти. Так Крохин потребовал.

Проще всего с точки зрения бригадного генерала все было вообще решить с глазу на глаз, но Стен не пожелал оставаться с ним наедине. Он теперь политик и прекрасно соображает, что в таком случае произнесут некоторые подозрительные люди. А уж что напишут в иных газетах! Поэтому Бакли выслушал ответные представления без удивления.

Начальник Контрольной Комиссии – Рудов. Теоретически мог даже видеть раньше. Практически каждого сержанта-морпеха не упомнишь. А с рукой у того непорядок. Разведка недаром хлеб ела. Информация по высшему эшелону Лиги точная. Даже причину ранения называли. Любопытно, что наград не имеет. Старые они не носят принципиально, но за новые дела могли бы и наградить. Хитрозадый парень и удачно сработал несколько раз.

Юрист Орм Клинов, тоже знакомая фамилия. Что здесь делает не ясно. Уж не наблюдает за исполнением законов. А специально привести на встречу элементарно бы не успели. Запомнить и обдумать.

Гиллис Камов – начальник канцелярии. Есть кому стенографировать. С Крохиным все ясно и понятно. Шаманов мог бы и не представляться.

– В связи с этим, – похлопав по письмам на столе, сказал Стен после формального рукопожатия и, выждав пока все уселись, – возникает масса вопросов.

Когда Бакли вывернули карманы, обыскивая, было достаточно обидно. В нормальной ситуации необходимо вручить послания лично и запечатанными. Неизвестно кто сунет любопытный нос, а некоторые положения в документе достаточно скользкие. Иносказательно, но достаточно ясно намекалось на возможность провозглашения полной независимости при номинальном признании власти короля. Незачем посвящать лишних. Ну да ладно.

Командир 1-го корпуса Брадон Неретин был не местный, а туканец и не из простых. Еще один сомнительный тип, влезший в происходящую горячую кашу непонятно из каких соображений.

Высшее образование давало ему право служить всего один год и выбрать самому себе место прохождения службы. По окончании года сдавал экзамены на первый офицерский чин и мог либо выйти в запас и продолжать мирную жизнь и карьеру по специальности, либо остаться офицером в полку, где он начал службу. Корнета, по-здешнему лейтенанта получил и уволился в запас. Какое-то время служил при одном из губернаторов штата чиновником по особым поручениям.

Стоило начать войне с Миксатом, как все бросил и двинулся в армию. Два ордена, золотое оружие и звание полковника. А потом опять место при губернаторе. Карьера в лучшем виде шла, так в очередной раз все бросил и отправился на Патру. Видимо война его манит. А с кем дело второе.

Подвернулся очередной удачный случай показать себя во всей красе, вот и постарался. Вот ответственность на себя брать не захотел. Отправил выше по инстанции. Оно и к лучшему. Непредсказуемый тип.

Куда надо доставили и его, и документы. Странно было бы, если вышло иначе. Что предложения заранее всесторонне обсудили и недаром не слишком торопились с встречей, было ясно изначально. Судя по происходящему, в гордую позу Шаманов вместе со своей Лигой становиться и требовать извинений не собирается. Уже неплохо. Очко в его пользу. И в нашу.

– Равноправие на сегодняшнем этапе нас уже не привлекает. После, – Шаманов запнулся, подыскивая нейтральные слова, – всего произошедшего сложно надеяться на нормальные отношения в одном государстве. Поэтому не будем обсуждать.

Странный вариант самоуправляющегося государства, входящего в состав королевства и зависящего от неё в своей внутренней и внешней политике нас не устраивает абсолютно, – продолжил Стен. – Это господин новый премьер-министр Медлок-Гох осознает. Он только просит признать монарха главой Патры и принести ему присягу. Простите, он рассчитывает, что я пойду целовать королевскую руку?

– Не думаю, – спокойно ответил Бакли, – что тебя удостоят поцелуя кистью вверх. Вряд ли Эримон Пятый обласкает. Но право же все эти подробности вроде присутствия номинального губернатора, выплаты компенсаций пострадавшим в боевых действиях, включая имущество…

– Я представляю себе размеры встречных исков, – подмигивая, сказал Шаманов.

– …пропорциональное участие в общих долгах королевства…

– Даже не обсуждается!

На этот раз среагировал юрист.

– …не со мной необходимо рассматривать. Даже не с тобой. Временное правительство обязано уступить место законно избранному. Разве не это утверждает программа Национальной Лиги? Вот тогда появится возможность на законных основаниях вести переговоры на самые важнейшие темы.

Шаманов улыбнулся уголком рта и кивнул.

– Это, – произнес, вторично похлопав по столу, – предварительные наброски нас ни к чему не обязывающие. А с военным мы будем беседовать на тему где он компетентен. Так? Сначала перемирие.

– Военные действия по всей Патре на суше и на море прекращаются в течение шести часов с момента подписания соответствующего документа, твердо заявил Бакли.

– Это невозможно, – подал голос Крохин. – Ну шлепнем мы печать, сколько вам времени потребуется добраться до телеграфа?

– Отсюда?

– У нас нет связи с Синендом, – твердо сказал тот. – И потом, как быстро среагируют в другом конце острова? Кто поверит, что это не очередная провокация Управления диверсий?

– 24 часа, – подвел итог Шаманов. – Мы тоже сразу не остановим, потребуется время.

В мыслях он был доволен. Лишняя отсрочка для них выгодна. И для общего дела, и для личных семейных.

– В случае объявления независимости Синенд и его окрестности имеют право остаться в составе королевства, – заявил Бакли, подчеркивая затребованное герцогом. – Если вы желаете свободы, не стоит тянуть за собой отказывающихся жить в новом государстве. Там останется ВМБ и это не обсуждается!

– А иначе?

– Три дивизии морской пехоты вполне способны вышибить вас назад в горы с огромными потерями. И тогда уже договор будет выглядеть намного хуже.

– То есть вы осознаете, что даже всем Корпусом войну не выиграете? Дополнительные дивизии затянут сроки – да. А потом все равно придется возвращаться за стол переговоров.

– Это плохой шантаж, – нетерпеливо заявил Рудов.

Группа из двадцати с лишним человек постоянно занималась отслеживанием местонахождения военных и транспортных судов, а еще одна старательно подслушивала их радиопереговоры. То ли по недомыслию, то ли флот по-прежнему не считал себя в состоянии войны, но даже шифр не сменился.

Не так уж сложно было выйти на одного из демобилизованных радистов. Тот с удовольствием поделился всеми знаниями за не слишком большую плату. Шифровальной книги у него естественно не имелось, но припомнить кое-что, дающее возможность достаточно просто читать коды сумел. Так что Лайсу регулярно докладывали множество информации о состоянии дел на море. В основном пользы имелось не слишком много, однако переброски войск он держал под постоянным контролем. Трепались флотские радисты напропалую, не задумываясь о слухачах.

– Третья дивизия в ближайшее время не будет передислоцирована с захваченных у султаната островов, – сказал он вслух, демонстрируя информированность. – Не для того мы их брали, чтобы уходить.

Бакли отметил это «мы». В некоторых отношениях мятежники себя по прежнему не отделяют. Мог бы сказать Шиол или королевство.

– Первая до сих пор в метрополии и из столицы не уйдет. А во второй жуткий бардак. Так ничему и не научились моряки. Организация высадки не улучшилась. Подразделения на одних кораблях, транспорт и боеприпасы на других. Такое впечатление, что Корпус воевать и не собирается. А вдруг не испугаемся?

– На то он и глава разведки, – пояснил Стен. – Но штурмовать мы все равно не станем. Взять 400-тысячный сопротивляющийся город, где из каждого дома примутся создавать крепость и под обстрелом с кораблей – это огромные потери. Гораздо проще сжечь Синенд. Это мы вполне успеем. Но в чем господин Бакли прав, так какого Мрака тратить усилия на врагов, заставляя их жить в одном государстве с собой? Мне они без надобности. Можете там продолжать держать военные корабли, войска и все что угодно, вплоть до сумасшедшего дома. Крохин карта!

Майор поднялся и подошел к стене, отдернув простыню, продемонстрировал огромную крупномасштабную с обозначениями. Карандаш четко пошел, проводя будущую границу.

– Вот здесь, – останавливая его, заявил внимательно смотрящий Бакли.

– Там уже Народная Армия. И здесь, – ведя ниже, – и здесь.

– Господин Шаманов! – обернувшись к столу, требовательно сказал генерал.

– Какой смысл врать? – пожал тот плечами. – Ваши сведения слегка устарели. Вот Вирту мы еще не взяли. Это честно. Но до вступления в силу договора займем. Не думаю, что понадобится много времени.

– Перемирие вступает в силу через восемь часов после подписания, твердо заявил Бакли. Ситуация ему крайне не нравилась. Придется мчаться во весь опор, не теряя лишнего времени. Хотя, скорее всего, уже поздно. Стен не зря так долго не находил возможности встретиться. У него имелись свои расчеты.

В таком виде вокруг Синенда оставалась еще не занятая территория от пятидесяти до восемнадцати лиг в любую сторону. Как раз та черта, за которой корабельная артиллерия станет опасной. Так или иначе, НА взяла свою землю. Давать ей возможность подойти к предместью вплотную, было бы непростительной ошибкой.

Он не особо удивился, обнаружив согласный кивок оппонента. Тому и не требовалось лишнее время. Рубежи достаточно удобные и для обороны. Все больше холмы или речки. Вирта имела значение исключительно в качестве контролирующего дорогу пункта.

– В течение, – пауза, – трех месяцев войска выводятся с Патры, – продиктовал Шаманов. – За исключением двух дивизий, – не дожидаясь возражений, продолжил, – находившихся здесь до начала… Он попробовал подыскать нейтральную формулу. – До введения военного положения. Только они отправляются в Синенд. Вместе с флотом. Во избежание эксцессов. Там им будут, безусловно, рады. И все занятые войсками и Специальной Полицейской Стражей объекты передаются по описи представителям… хм… Временного правительства Патры. Сроки и график вывода согласуем.

– Обмен пленных. Все на всех.

– После заключения мирного договора. В качестве жеста доброй воли вы отпустите наших соратников, сидящих в тюрьмах. Мы в ответ вернем всех раненых и пленных пожилых возрастов.

– Освободите, включая задержанных, как сотрудничавших с военными властями. Взаимная общая полная амнистия. Мы не будем вспоминать хм… акции Управления диверсий. Вы не преследуете членов СПС и других должностных лиц.

– Лучше бы им уехать, – очень серьезно сказал Стен. – Слишком многие не прочь прикончить ваших костоломов. Из личных соображений. А так нет возражений. Естественно после подписания мирного договора.

Они с Бакли внимательно посмотрели друг на друга. Обоим было ясно, что перемирие означает готовность идти на уступки со стороны шиольского правительства. Не менее понятно, что переговоры еще не означают мира. Теоретически бои могли возобновиться в любой момент с новой силой.

– И еще… Если кто откажется возвращаться, мы заставлять не будем.

– Такие есть? – искренне удивился Бакли.

– Среди рядового состава найдутся. Многие работали на полях и знакомились с местными особами женского пола. Содержание было достаточно свободным. Вряд ли рвутся назад служить. Их неплохо кормят.

– Это дезертирство!

– Мне-то какое дело, – пожав плечами, удивился Шаманов, – выдавать без прямого согласия не станем. Можно обеспечить встречи с представителями вашего командования. Пусть убедятся – насильно никого не держим. Все?

Генерал подумал и развел руками.

– Камов! – скомандовал Шаманов.

Тот поднялся, не переспрашивая, и вышел в приемную, забрав исписанные листки.

– Сейчас отредактирует, напечатает в двух экземплярах и принесет на подпись. Минут десять займет. Потом вас проводят до постов.

– Оно того стоило? – спросил после паузы Рудов, наваливаясь на стол и глядя генералу в глаза. – Крови десятков тысяч людей, многих тысяч погибших и потерявших годами копимое имущество. Ненависти, родившейся среди соседей? Мы все равно получили желаемое. Свободу!

– Перестань Лайс, – сказал Шаманов, морщась. – Какие причины цепляться к господину Бакли. Военные делают лишь то, что приказывают политики. Они не имеют права выбирать и раздумывать правильно или нет происходящее.

– Да? – изумился Рудов. – И в Баллине тоже? Военный мятеж чьи-то фантазии?

– Какой любопытный предмет для обсуждения, – неожиданно встрял юрист. – А ведь надо официально зафиксировать в Конституции запрет для состоящих в армии офицеров заниматься политикой, не запрещая им голосовать. Интереснейшая дилемма получается.

Лица всех присутствующих лигистов одновременно исказились гримасой. Разговоры о законах и тонкости их толкования им всем давно в печенках сидели.

Бендинг откашлялся и Стен радостно сказал:

– Да? Говори майор, мы сейчас без чинов.

– Идет война, – он поправился, – ну пусть шла. А здесь собрались совсем не военные. Ну, в большинстве. Люди не в форме. Как-то странно смотрится. Шаманов политик, не офицер? Поэтому и звания с наградами не имеет?

– Любая война когда-нибудь кончается, – ответил без раздумий Стен. Чувствовалось, вопрос не стал неожиданным. – Страна и народ остаются. Национальная Лига никогда не ставила себе задачу брать власть вооруженным путем. Но если государственная власть ведет народ к обнищанию, причем специально, он имеет право бунтовать. Других вариантов ему не оставили. В легальных методах обратить на себя и собственные нужды королевские власти патранам отказали.

Сказано было с нажимом.

– И как на это не смотреть, но я всеми признанный глава восставшего населения острова Патра. А вручать самому себе звания и ордена глупо. Смеяться станут. Власть, над которой смеются, долго не продержится.

Он сделал паузу и сообщил:

– Вот господин Крохин, безусловно, заслужил орден «За Победу». Талантливая разработка всех оперативных планов и соображений в должности начальника штаба НА, приведшие к крупнейшим успехам в борьбе с врагом.

Крохин неожиданно для Бакли покраснел, как девица, получившая комплимент. Майора это не заинтересовало. Его тянуло разобраться.

– Власть должны бояться? – под неодобрительным взглядом генерала, не понимающего к чему это, продолжал Бендинг настойчиво.

– Ее должны уважать. Невозможно проводить любые реформы, менять законы и правила и при этом не задевать большие группы людей. Недовольные будут всегда. Поэтому кроме силы и государственного аппарата неплохо бы иметь авторитет. Чтобы убедить людей. А заодно и показать правильность действий. Пусть не сразу, но через не слишком далекий промежуток времени население должно убедиться в улучшении положения. Не для всех – это невозможно. Для большинства. Иначе не поможет и армия.

– Чтобы выделившиеся из толпы люди не совершили, – снова встрял юрист, – к ним никогда общество не отнесется справедливо. Великие свершения неминуемо оплачиваются ценой лишений, страданий и крови. Честный приговор возможен исключительно после смерти.

– И то в сравнении с пришедшими позже, – пробурчал Шаманов. – Всегда кажется, раньше было лучше. А я так скажу: у любого действия или бездействия имеется последствие. Я предпочитаю идти вперед и создавать новую историю, чем читать о ней. А что напишут в некрологе после смерти, меня как-то мало волнует. Судить поступки станет Бог и я по приговору точно узнаю: прав был или нет.

* * *

– Какого Мрака! – с возмущением сказала Фиона, поднимая голову. – Ночью мы можем побыть наедине?

– К сожалению, – садясь на кровати, пробормотал Стен, – это издержки моего положения. Да! – крикнул, на повторный настойчивый стук в дверь, – сейчас.

– Ты король или нет? Пошли их всех в Холод.

– У нас ожидается республика. И потом просто так бы не лезли. Что-то важное случилось.

Он поднялся и, не одеваясь, двинулся к выходу.

– Когда у меня будет собственный республиканский дворец, – злобно сказала Фиона, – а ты обязан его иметь, хотя бы для протокола, я заведу там отдельную спальню.

Она полежала еще минуту, а потом поднялась и тоже двинулась к дверям. Было любопытно. Что такое важное заставило мешать брачной ночи будущего, ну допустим не короля, а президента. Жена ведь может оказаться вредной тварью и припомнить ближайшим помощникам несвоевременное вмешательство в ее личную жизнь.

Даже не потребовалось приникать к замочной скважине. Все слышно и так.

– Я знаю его ценные качества, – говорил вполголоса Стен, – но хорошо знаю и его недостатки. Он человек войны и при этом очень популярен в армии. А мне не нужны злоба, ненависть и упоение убийством. Мне не требуется еще один мятеж, на этот раз в собственных рядах и в такой неподходящий момент. Стоит нам устроить свару и даже вырванное сегодня из глотки у короля моментально заберут. Мы воевали не ради Геллеровского честолюбия. Если он этого не понимает, значит требуется остановить. Любым способом. Так, чтобы никаких сомнений не оставалось у других.

– Любым? – с расстановкой переспросил второй голос.

– Пишите майор Крохин приказ командиру 1-го корпуса. Я через минуту вернусь. Оденусь только.

Стен толкнул дверь и ничуть не удивился, обнаружив за ней Фиону. Прошел мимо и принялся одеваться.

– Ты понимаешь, что произойдет? – спросила она. – Он же твой друг.

– А он понимает? Я думаю очень хорошо. Макс с самого начала рвался резать глотки и я посмел встать у него на пути, не допустив уничтожения города. Он ведь хочет полностью свободную Патру. Придется переступить через кровь. Потому что если кто-то выступает против тебя с оружием в руках, он никак не друг. Я не дам никому слить в канализацию все эти годы и жертвы из личных амбиций.

Он затянул ремень и, обернувшись, уже у выхода сказал:

– На две спальни я не согласен, но не слушай в другой раз возле щели. Некрасиво будет, если кто увидит.