Глава 23. Киран Дубравин. Не желающий воевать. 2699 г
Киран остановил коня и посмотрел вокруг с гордостью. Далеко на горизонте и из-за расстояния кажется совсем небольшой поднимается гора Менай. На вершине ее всегда лежит снег, зато у подножия расстилаются благодатные земли. Вся покрытая холмами зеленая равнина насколько видит глаз, усеяна белыми комочками. Издалека не сразу сообразишь, но он то прекрасно знал – это их овцы. Тяжкий труд и источник богатства семьи. Не фабриканты, конечно, ворочающие миллионами, но на фоне выращивающих пшеницу фермеров-арендаторов очень зажиточные. Правда для этого приходится работать так, что мало не покажется.
Овец в их краях выращивают не на мясо. Они заметно меньше мясных и разводятся ради высококачественной шерсти. Она тонкая и мягкая, вещи из соответствующего сорта охотно покупают не только в королевстве, а даже за границей. Даже старую овцу очень редко забивают, отправляя на живодерни для производства кожи, свечного сала или клея. Шерсть много важнее. Из длинных и шелковистых волокон изготовляют тончайшие и практически невесомые ткани, идущие на экспорт.
Как цены на шерсть принялись подниматься все фермеры будто помешались. Каждый стремится улучшить породу и найти замечательных производителей. За приз на выставке, вручаемый за лучшую овцу и барана, настоящие битвы шли. И в округе, и в центре острова на ежегодной ярмарке. А как же, хозяин победителя получает право ломить высокую цену, когда придут другие фермеры с просьбой о случке.
Только всерьез ошибается думающий, что вся забота поймать блеющее с перепуга животное и остричь налысо. Ты сначала постоянно следи, чтобы шерсть сзади не пачкалась навозом и не слипалась, отстригая ее. Потом вымой, не забыв специальными растворами избавить от паразитов и многочисленных клещей. И только потом займешься самой стрижкой. А если их тысячи и десятки тысяч? Вонь, мухи, жалобные вопли и постоянная ругань стригалей.
И это далеко не конец. Самое худшее – время окота. Проследить за рождением ягненка, завязать жестко хвост, нарушая кровообращение, чтобы отсох и отвалился. И если не собираешься оставить младенца-барашка на племя, а таких всегда немного и хозяева четко выделяют самок, спаривающихся с производителем, еще и холостить. Неприятная работа, когда весь в крови и режешь-режешь-режешь. Сам труд при определенном опыте не сложен и заживают раны у ягнят быстро, но ведь их сотни!
И снова перегонять с пастбища на пастбище, осматривать, сортировать, стричь, забивать и гнать на продажу старых. Конца и края этому нет. Не любил Киран с детства тупых и мекающих животных. Вечно хаотично мечутся, регулярно пытаются впасть в панику без веской причины и разбежаться. Не менее часто норовят залезть в место, куда ни одно нормальное животное по своей охоте даже не подумает нос совать. Самые глупые и бестолковые твари из всех существующих на свете. Никогда особо не рвался иметь с ними дело. Что положено выполнял и не больше. Вот лошади и собаки – другое дело!
Никогда бы им не справится с эдаким огромным количеством живности столь малым числом, если бы не псы. Без них полный завал. Не слишком высокие, черные с белыми пятнами собаки когда-то специально были выведены для этой работы. Они никогда не станут обижать глупых овец, хотя может и укусить чужака, ведущего себя подозрительно или проявляющего дурной нрав барана.
Обычно пес обходится без крайностей. Останавливается напротив и пристально смотрит в глаза, после чего усмиренная скотина послушно возвращается на отведенное ему место. Частенько ему не требуется команды, сам прекрасно разберется в обстановке и свершит потребное. Может отделить одну овцу от стада, отогнать животных в левую или правую сторону. Каждый в день побегает по сорок-пятьдесят лиг и способен управиться с двумя тысячами овец.
У каждого здешнего фермера есть не просто несколько собак, соответствующей породы, выведенной по легендам в незапамятные времена. Они обязательно имеют собственный питомник и отслеживают родословные особо удачных экземпляров, обмениваясь щенками. Если родители снискали уважение, молодой пес быстро выучится необходимому. Давно подсчитано: обученная пастушья собака заменят троих работников и уж точно обходится дешевле. А главное псы не станут выпивать или спать на своем месте. Бдительны, трудолюбивы, безотказны и любят работу. Они рождаются для нее и забота об овцах в крови каждого «овчара».
Дом Дубравиных возвышался вершине невысокого холма, далеко заметный. Ничего удивительного, все в округе так строятся. И потому что дожди обычно идут тихие и спокойные, но иногда слишком долго не прекращаются и тогда речки выходят из берегов, заливая все вокруг. До ближайшей соседской усадьбы два десятка лиг по прямой и нечастые посетители ее должны заплутать на здешних равнинах, изредка обнаруживая жилье.
Наиболее частым посетителем являлся почтальон, обычно за месяц-два успевающий объехать всю округу и закупить необходимое. По совместительству он приторговывал, привозя на фермы не только новости, письма и газеты, но и множество необходимых вещей. Его повозка, запряженная шестеркой огромных лошадей, скрипела под тяжестью мешком с картошкой, мукой, бутылей с растительным маслом, керосином, пакетов с чаем, сахаром и носимыми вещами. Просто закажи необходимое и Гамов обязательно доставит все что угодно от деталей сельскохозяйственных машин до детских игрушек.
В последнее время он наладился еще и газовые баллоны для кухонной плиты развозить. Серьезное удобство и с дровами возни много меньше. Для равнины с редкими деревьями крупное преимущество и по весу, и по цене. Неторопливо двигается фургон по хорошо знакомому маршруту. Фермеры всегда знают приблизительную дату его прибытия. День раньше, день позже при их неспешной жизни никого особенно не волнует.
Почтальона Гамова всегда встречали радушно и не из меркантильности. Никто не сомневался в его честности. Чуток сверху за труды и доставку и не приходится терять время на поездки – всем хорошо. Важнее другое, с ним попадали в самые отдаленные дома известия об окружающей жизни и вечерами все внимательно изучали привезенные газеты и книги. Зря горожане считают, что на подобных фермах люди не имеют времени для досуга.
Иногда появляются и другие люди. Сезонники, без них хозяевам не обойтись во время стрижки и окота, а постоянно платить нет смысла. С перегоном скота обычно сами справляются. Еще совсем уж редко появляются начальственные люди или священники.
По праздникам всем семейством отправляются в близлежащий городок, но не всегда это получается. Если долго отсутствуют, соседи могут приехать узнать, не случилось ли чего недоброго. Потому что очень редко, но случается и неприятные гости. Про убийства в округе много лет не слышали, а вот кражи достаточно частые. Пару раз в год обязательно кто-нибудь овечек угонит оставленных без присмотра.
Но хуже всего, когда особо наглые норовят проникнуть в дом. Из-за этого почти всегда там находится мужчина (чаще молодой парень или мальчик), готовый защитить своих сестер и мать. И дробовик всем известной марки Ветрова у него в обязательном порядке под рукой, чем бы не занимался, а еще один в гостиной и любая особа женского пола прекрасно сумеет им воспользоваться при опасности. До полиции ведь далеко бежать, а так прикопают вора и через пол года сообщат властям. Тем и дела обычно нет до подобных происшествий.
Дом – это ведь только так называется. На земле Дубровиных пасутся свыше 20 тысяч овец, почти сотня породистых лошадей и небольшое стадо коров. А посему кроме жилых построек еще конюшни, хозяйственные помещения, где хранятся самые разнообразные запасы от провизии до инструментов. Скотные дворы, псарня и стригальня. Курятник, свинарник, коровник и маслодельня, жилье для сезонников и нескольких постоянных работников, даже бойня.
Все это раскинулась на достаточно большом пространстве, не меньше пару лиг в поперечнике и дорожки между ними засажены многочисленными деревьями. Не первое поколение здесь пустило корни и давно посаженые выросли до огромных размеров, давая летом прохладу, а зимой укрытие от дождя.
Снега здесь не случалось очень давно, разве в легендарные времена Мрака и Холода. Трава никогда не теряет свежести под постоянными дождями, а летом солнце не настолько прожаривает, чтобы она погибла. Потому и места столь замечательные для разведения скота. Зеленая и сочная она позволяет нагуливать вес и гибель от голода ни овцам, ни лошадям не грозит.
Расседлав коня, почистив его и отведя в стойло, Киран постановил: на сегодня дела закончены. Мыться, ужинать и спать. Душ в пристройке имелся, заявляться грязным в дом после работы без веской причины вконец неприлично. Прошел по тропинке вверх и с усилием открыв калитку, проскользнул внутрь. Пружина была страшная тугая и приходилось прикладывать немалое усилие.
Тут имелось сразу две причины не исправлять содеяное. Во-первых, незнакомые с устройством люди непременно попадались и, не сумев открыть, принимались шуметь, привлекая внимание. Можно было проверить, кого неожиданно нелегкая принесла.
Во-вторых, это уж было его собственное изобретение. С недавних пор в доме завелся любительский радиопередатчик и сразу пустота округи превратилась в некое подобие клуба. Таких любителей только в их районе имелось трое, поставив длинную антенну можно было общаться и с другим концом Патрана, а изредка ловили передачи с проходящих судов и даже Шиола.
Теперь новости всегда становились им известны первыми в районе, даже быстрее городских и в дом Дубравиных зачастили соседи. Радиостанция флота принялась в последние месяцы передавать сигналы точного времени и сводку погоды. А это уже не просто точки-тире, в которых не все разбираются, многим важно.
И все бы хорошо, но подключать маленькую динамку к двигателю, используемому для подачи света в стригальню, отец запретил. Мол баловство и лишняя трата. Поэтому для того чтобы радио работало требовалось крутить в ручную и долго. А это скучно, нудно и не всегда есть свободное время. Вот он и приспособил калитку. Каждый входящий-выходящий, а в день не один десяток раз происходит, прикладывал усилие, сражаясь с тугой пружиной, попутно подзаряжая динамо. Все лучше, чем тупо крутить педали и раздражаться.
А еще лучше изготовить настоящий кислотный аккумулятор. Благо видел он их вблизи неоднократно и механики постоянно сооружали всевозможные ублюдочные заменители для вечно ломающейся техники из подручных материалов. Тут важно иметь соображаку, уметь использовать данные Богом руки и умение читать. Литературы близнецы приволокли со своих радиокурсов массу, осталось пустить ее в дело.
Ничего особо сложного. Пустые бутылки, с отрезанными донышками собирают в ящик. В них помещаются свинцовые пластины с проводами. Все вместе спаять и залить кислоту. Вот ее пришлось покупать – дешевле, чем самостоятельно добывать.
В голове у него крутилась очередная байка, где Лайс на полном серьезе уверял, что если выработанные сухие батареи поместить в свежий навоз они дают снова ток. Якобы идет тепло при разложении отходов коровьего и лошадиного питания, а овечье употреблять не стоит.
Давно тянуло проверить. Рудов редко врал и уж специально дурить бы не стал. Не хотелось подобные вещи сооружать у всех на глазах во избежание насмешек. А в дом ящик не внесешь все равно. Запашок без надобности. Это уже совсем на крайний случай.
Он устроился прямо на ступеньках на крыльце и вытащил кисет с махоркой. По всеобщему мнению сигареты городское баловство. Не так горло дерут и дорого выходит. Приходится соответствовать. И так выделялся, вся округа с удовольствием судачила об их семейных делах. Отец на этот раз сам себя превзошел в дурости.
Киран достал из кармана комбинезона курительную бумагу. Давно заученными уверенными движениями свернул папиросу, размял, выравнивая и закурил от сделанной на фронте зажигалки. У него была самопальная, производства мастерских Сводного отряда, о чем сообщало клеймо. Редкая вещь и качественная. На фронте если боев нет, досуга хватает и уж отделка и качество высшего сорта. В последнее время в магазинах появились уже и заводские. Ничуть не лучше.
Хлопнула дверь и на веранду вывались Дина с Динасом. На Новый год учеников отпускали домой на недельку. Родились они одновременно и к изумлению родственников и соседей не походили друг на друга полом и внешностью.
Динас пошел неизвестно в кого и вымахал к шестнадцати годам ростом под два локтя и жгучим брюнетом. Длительные поиски позволили выявить в роду одного прапрадеда с подобной внешностью, хотя отец до сих пор поглядывал на своего отпрыска с некоторой оторопью. И он сам, и все их семейство были с уклоном в рыжину разнообразных оттенков и невысокими, хотя и крепкими людьми.
Вот Дина вышла правильной – жутко рыжая, конопатая и миниатюрная. Зато характеры у них ничем не отличалась. Жизнерадостные, общительные, умненькие (в школе на них не могли нахвалиться) и при этом редко давали себе труд задуматься, прежде чем брякнуть в глаза собеседнику нечто не слишком приятное.
Близнецы жить друг без друга не могли и при этом регулярно цапались вплоть до драки. Естественно Динас мог одним щелчком пришибить сестру, однако предпочитал терпеть гневные удары, изредка позволяя себе запихать ее в шкаф. Не из вредности, а спасая здоровье.
– Там тебе оставили, – сказал Динас, усаживаясь рядом.
Киран молча кивнул, уж без еды его не оставят, а торопиться особо некуда. Демонстративное исключение из домочадцев давно не трогало, а скоро и вовсе станет до одного места. Еще неделя и он уедет навсегда. Не так уж и далеко, всего за сотню лиг, но назад не вернется ни при каких условиях. И в первый раз сделал ошибку.
– Почему отец так с тобой себя повел? – спросила Дина с недоумением в голосе. – Ты ж не остался там.
– «Из хорошей стали не делают гвозди, правильный парень не идет в солдаты», – лениво процитировал Киран.
– Не правда, – заявил со злостью Динас. – Не поэтому. Он пошел против воли отца и тот не желает прощать. Правильно, неправильно сделал, пришел домой после войны или валяется в канаве, прося милостыню – не важно. Непослушный не достоин доброго слова. Будто не нас учат про свободу воли! Нет, я уйду навсегда. Меня не удержат.
– Да он все одно уедет. На ферме Решетникова его заждались, – и она пихнула старшего брата локтем в бок. – Такая девушка, была бы парнем обязательно отбила бы! В старые времена таких причесок не видывали, это я вам точно говорю, – сказала хорошо знакомым отцовским голосом. – Девушки носили длинные волосы… и, ей-Богу, было приятно на них посмотреть. А что сейчас? Все как одна стриженые! И если вас интересует мое мнение, то я скажу: они выглядят, как кочаны на грядке…
Вздохнула и неизвестно кому сообщила нормальным тоном:
– Я тоже не прочь погоняться за модой. Надоело ей-Богу в одном старом платье шастать по двору. Пока учились, так хоть все в одинаковой форме, а сейчас заедем в церковь, Вдовина дочки в новом, Безрукова жена в выписанном чуть не из Баллина, Айлина и Синенда и то в свежекупленном, одна я вроде пугала.
– Ты очень красивая девушка, – обнимая ее, заявил Киран, – и есть замечательный шанс подыскать тебе не такого замшелого ретрограда в мужья, как наш отец. Вот отправит тебя учиться осенью…
– Нет, – серьезно отвергла предложение Дина, – и не пошлет в училище, скажет, дома руки требуются, и с женихами сложности. Я еще не готова замуж. Танцевать хочу!
– А я удрать, – столь же серьезно пробурчал Динас. – Я не такой дурак – шиш вернусь под его указания.
– Ты как раз дурак, – заверил его Киран, – там непременно объявится другой начальник и примется отдавать приказы. Еще неизвестно не хуже ли станет. Без востребованной профессии – в стригали и вечная сезонная работа. Или на завод. Я что зря вас в спину толкал с радиоделом? Открыли курсы – ходите. С дипломом всегда возьмут охотно. Жалованье у телеграфиста или хорошего радиста недурное.
– А что такого ужасного даже на заводе? – запальчиво спросил Динас. – Можно подумать, мы меньше часов вкалываем. Сколько я себя помню – сделай то, помоги здесь, почему не сделал? И что хоть сантим получаю? Мелочь на конфетку. Одолжение великое по праздникам, будто ничего мои усилия не стоят. Вон в школе другие жалуются, домой хотят. Ага, их так работать не заставляют, а то бы не скучали.
– То-то кругом забастовки не прекращаются. Цены выросли – заработок нет. Ты не представляешь, что такое служить чужому дяде.
– А я умная, – объявила Дина. – Тебя слушаю, – опять тычок локтем в бок, – в телеграфистки хочу. Вон, в городе, какие важные люди с почты ходят и всегда при деле. Кризис там или улучшение, они без работы не останутся. А он, – махнула рукой, – все ворчит.
– Все равно хочу мир посмотреть, а не тебя балаболку слушать!
– Да, – согласилась Дина, – Геула когда рассказывает, очень интересно слушать.
Это она свою подружку-радиолюбительницу имела ввиду. Та жила на юге и они никогда не виделись, зато могли долго изливаться о происходящем, доверяя свои тайны. Как при этом девушки умудрялись на слух из коротких и длинных пищаний моментально разбирать текст, даже не записывая, было выше его понимания. Однако получалось и без места телеграфистки она точно не останется. Скорость передачи и приема огромная, а ведь чисто самоучка с мелкими подсказками более опытных людей. Сборка радиоприемников или передатчиков не по ее части, скучно. Пусть Динас занимается. Вот трепаться – всегда пожалуйста.
– Ты в Огл-форте был?
– Ездили мы, – признался Киран, – развлекаться на отпускные. Как именно они проводили свой свободный день в армии, делиться подробно не собирался. Попытался вспомнить нечто подходящее для юной барышни и обрадовался: – Ночью хорошо виден маяк на острове напротив. Пятнадцать лиг, а мелькает периодически огонь. На самом деле, там не остров – голая скала и когда-то часто корабли разбивались…
– А местные жители с удовольствие подбирали обломки и грабили выживших, – подхватил Динас.
– Ну… да. Пока не построили форт.
– Сначала там был город первых туземцев, – задумчиво сообщила Дина. – Не совсем на этом месте, чуть дальше. Археологи говорят, он простоял пятьсот с лишним лет и был разрушен во время первой волны переселения. До Фадзийской войны раскопки производили, сейчас забросили – средств не выделяют, а вся земля нашпигована старыми вещами.
Видел я эту дребедень, подумал Киран, не пытаясь перебивать. Куски горшков, обломки вещей, старые фундаменты и остатки колон. Ага, там наличествует нечто вроде резьбы, изображающей листья, быков и орнамент. Толком не разобрать. Все полустертое от времени, а что имелось приличное давно сперли жители города и уволокли.
Даже камни разворовали, в каждом доме легко обнаружить старые, у них и форма другая. Не кирпич, а несколько углов. Вроде при землетрясениях помогает, если подогнано правильно. Для Патры вещь немаловажная, вечно трясет. Спросила бы у своей Геулы, наверняка и у нее в стене обнаружится старье из аборигенских зданий.
Очень поучительно не просто читать про историю, а глянуть на природе вблизи. Жили, выращивали зерно, пасли скот, торговали, детей поднимали и никто о них не сможет рассказать. Были и погибли, истребленные нашими предками. А ученые изучают. В выгребных ямах ковыряются. Что кушали в древности? Тьфу!
Лучше бы побеседовали с тем же Максом, он бы им точно кучу всякого интересного вывалил под хорошее настроение. Еще бы разобраться насколько привирал, все ж под стаканчик байками делился, но звучало, не при детях рассказывать. Кровища так и хлещет, а древние герои гордятся подвигами. Как кого обманули, зарезали или чего похуже сотворили.
Зато, уверял Геллер, все географические названия настоящие, кое-что и сегодня сохранилось. У них в горах много чего есть, да не всякий найдет. Минимум три давно исчезнувших городка на карте показывал. Правда золото там искать бесполезно, однако где-то есть и кладбище королей. Вот там наверняка имеется много, да никто не возьмет. Сверху жертвы лежат и пока столько же на алтарь не положишь могилы не обнаружатся.
Ну, последнее положим вранье. И было что, давно выдохнулось. Магия вечно не живет. Год за три до войны на юге при вспашке выворотили камень, а за ним пещера и захоронения не то вождя, не то короля. Скелет и в прихожей еще двое слуг. Зарезанных, чтобы на том свете прислуживали. Всяких колечек, браслетов, чаш и блюд на три килограмма золота. И никаких заклятий.
– Огл-форт, – продолжала между тем Дина, – единственный на острове город, сохранивший полностью в целости без малейших изменений окружающую его могучую стену со сторожевыми башнями и окованными железом воротами. Все желающие могут прогуляться и осмотреть, как раньше выглядели подобные сооружения.
– Ага, – с удовольствием подтвердил Киран, – и за подъем с тебя слупят денежку. Не сильно великую, но развлечение отнюдь не бесплатное. Чинить они должны время о времени стены? Вот и собирают на ремонт. Якобы. Я лично следов деятельности каменщиков не заметил. Геула твоя где живет, снаружи или внутри стены?
– Как это? – не поняла сестра.
– Обыкновенно. Внутри места мало, давно все застроено, участок ох… огромные деньги стоит. Там старые семьи проживают, с серьезными капиталами. А кто пожиже или в последние десятилетия приехал снаружи строится, – выкладывал довольный возможностью что-то умное сказать по делу.
Недаром Стена слушал. Тот тогда еще мастер-сержант был и не считал зазорным с сослуживцами в бордель, в смысле на прогулку, вместе сходить. В кабак тоже. После муштровки и стрельбища нормальным мужчинам требуется отдохнуть в теплой и дружественной обстановке. А иногда и почесать кулаки о морды пехотинцев и кавалеристов.
– Нет, – произнес, вспоминая, – меня гораздо серьезнее впечатлили не старые развалины и не стены. Тоже невидаль – одна радость высота и поверху барьер, чтобы посетитель случайно не навернулся. Вот рыба – это другое дело. Мы все больше консервами перебиваемся или соленной, не самой лучшей, а в тамошнем порту, – Киран развел руками, не находя слов, – когда возвращаются вечером с уловом, одних серьезных кораблей свыше сотни, а есть еще баркасы под парусами и лодки на веслах. Ну эти в основном для себя стараются, а вот остальные начинают разгрузку огромного количества рыбы. Груды. Сотни людей занимаются сортировкой и буквально тут же, чуть в стороне на специальных столах, разделкой. В восемь утра все подготовлено для торговли. Два часа оптовые покупатели разбирают улов, его загружают в ящиках со льдом в вагоны и развозят по всей Патре. Считается – это отборная рыба. Что похуже продают снижая цену, пока не обнаружится готовый взять очередную партию покупатель.
Он увлекся и не замечал, с каким интересом смотрят на него брат с сестрой. После подобных красочных рассказов и рвутся мир посмотреть. Вообще его прорвало с повествованием о прошлом и другой жизни чуть ли не в первой. Про войну желания хвастаться не возникало, а о чем еще говорить? Оказывается, есть о чем.
– Это чаще всего идет на консервные заводы и в мелкие лавочки. Совсем паршивое поступает на прилавки прямо здесь для местных жителей. Не все ж рыбаки. И то, что у них считается мелочью или не кондицией, в таких районах как у нас моментально расхватает. Всем находится возможность заработать. И оптовым покупателям, и мелким лавочникам, и рыбак, и коптильщикам, и девушкам, пластующим рыбу. А труд совсем не легкий, это тебе не на ключе точки и тире выбивать. Огромный нож, скользкая рыба, вечные порезы. Но это все ерунда! – закончил решительно.
– Вы неоднократно видели огромные многотысячные стаи птиц на равнине.
Зяблики, вороны, скворцы… да мало ли! По сравнению с закрывающими небо стаями чаек – пустое место. Я такого никогда ни раньше, ни позже не встречал. Они давно выучили время разделки и куда выбрасывают лишнее. Тучами облепливают свалки и орут. Злобные, противные и не поют, как положено птицам, а каркают очень неприятно. Наверное, не жри они всю эту требуху, воняло бы во сто крат больше и болезни появились бы, но неприятно. Хуже любого падальщика.
– А почему Геула ничего такого не рассказывает?
– Ты с ней много про овец, – усмехаясь, поинтересовался Киран, – делишься? Для нас обычная жизнь. Вон – пасутся. И вчера и сегодня, и завтра продолжат. А для нее коптильный цех и рыболовецкие баркасы наверняка сплошная обыденность. Вон в Натмуке рыбный рынок – удивительное зрелище. Он огромен и можно купить свежую рыбу любых видов, крабов, раков, моллюсков. Есть зал со свежевыловленными тунцами весом за сотню кило. Посмотришь – обалдеешь. Лежат длиннейшими ровными рядами уже выпотрошенные. А аукцион начинается ровно в пять. Деньги там крутятся огромные и места для торговли обходятся недешево.
– Мы не опаздываем? – вдруг спросил Динас озабочено.
– Пора, – поднимаясь, согласилась Дина.
– Это к чему? – с опаской поинтересовался Киран. Ничего на манер общего собрания семьи вроде не предстояло.
– Геула просила обязательно послушать сегодня радио.
– А что происходит?
– Да ничего хорошего, – ответила Дина, – выборы в земствах военные власти отменили.
На кухне все было знакомо с детства. Грубые самодельные, однако вместительные и удобные шкафы, тарелки с кастрюлями и неизменная деталь – мать. Невысокая, полненькая и никогда, даже в молодости не смотревшаяся замечательной красавицей. Длинное платье, почти до самого чисто отмытого пола (наличие грязи в доме приводило ее в форменный ужас) и заставляло скоблить с утра до вечера комнаты в свободное от остальных трудов время. Кухня, огород, стирка, дети. Шестерых родила, подняла и вырастила. Три сына и три дочки.
Старшая, Эдда, уже сама замужем за неплохим парнем. И хозяйство у них солидное, пожалуй не меньше Дубровинского. Второй – Гленде, присмотренный отцом жених не пришелся по душе. Спорить она с родителям не стала, зато вид сделала такой, что отец моментально пошел на попятный.
Этот взгляд ослиного упрямства он хорошо изучил у Кирана и испугался. Парень сбежавший на войну не слишком отвечает правильным понятиям, однако где-то даже почетно. Знай наших! Мы не трусы и кровь имеем горячую. Не кто-нибудь, из рода Махелонова. А вот сбежавшая девка позор на всю округу. Проще замолчать и подождать. Все равно никого подходящего на сотню лиг нет!
Киран уселся за стол, не забыв приветствовать всех. Для него данное действие давно превратилось в развлечение. С отцом у них в семье не спорят и послушно выполняют приказы, зато показать свое неодобрение всегда есть способ. Например, демонстративной теплотой по отношению к нему. Здесь семья сплотилась и не желала следовать папашиным указаниям, сколько он не пытался настоять на своем, игнорируя сына.
Ничего ужасного в его поступке не видел никто. Все до одного не прочь на мир посмотреть. Даже мать расцветала при немногочисленных поездках на люди. Ни разу слова не сказала, а тяжело вечно одной и без отдыха. Способ он выбрал, конечно, несколько оригинальный, да все лучше, чем просто сбежать с концами и без единой весточки.
– Споем песню мы, ребята,
Да про наше про житье,
Да про горюшко свое:
Что в неволе все живем, – достаточно громко пропел Митчелл, подмигивая. Он бы и сам с превеликим удовольствием сбежал в неизведанные края, но прямой наследник. Нельзя! Долг превыше всего. Такое воспитание. У него и мысли обыкновенно соответствующие. Про скот, погоду, урожай, цены на шерсть, масло. На мечтания времени не хватает.
Киран сел за стол и моментально получил наполненную тарелку. Огромную гору бобов с мясом и подливкой, хлеб и чай. Мать стояла рядом и внимательно следила за отцом. Стоит ему открыть рот и последует скандал. Она была справедлива и мягка, насколько это вообще возможно в подобном месте. Редко поднимала голос, зато все давно осознали, на ком держится дом и семья. Существуют границы и ее терпению с покладистостью. Муж не хуже всех остальных об этом знал и старательно изображал чтение старой, многократно изученной газетой. Почтальон прибудет на днях, а пока остается пользоваться имеющимся.
Динас возился у приемника с чрезвычайно умным видом. То ли подстраивал, то ли красовался. Это была почти роскошь, хоть и чрезвычайно уродливая. Обычная уродливая коробка из фанеры и запиханные внутрь детали. Соседи, приезжая, старательно изображали понимание, в душе побаиваясь непонятной штуки и не пытаясь приблизиться.
Ящик уже привычно для всех издал торжественное пиканье. Отец извлек часы из кармана и посмотрел, там ли находятся стрелки. Мать с Кираном проделали схожее действие не менее синхронно. В действительности бывший сержант привез две пары ручных ходиков в подарок.
Мать с удовольствием взяла и носила, не смотря на довольно большой размер. Есть чем гордиться – ни у кого таких не имелось. Еще и производства Сейсулла, славящегося качественными механизмами. Попался им в очередном взятом с боем городе часовой магазин. Нормальные трофеи. Отец отказался и тогда Киран специально нацепил себе на руку. Пусть смотрит и сравнивает со своим огромным будильником на цепочке.
Дальше должны были сообщить погоду. Вместо этого прозвучала длинная пауза, ударила барабанная дробь неплохо знакомый всем «сбор» и красивый женский голос грянул неожиданное:
– Всем, всем, всем. Вы слушаете радио Свободы!
Киран глянул на сестру. Дина в явном недоумении пожала плечами. Звук был слегка хриплый и иногда уплывал, но само по себе происходило нечто удивительное. Не местные самоучки балуются, явно на серьезном уровне техника.
– Вчера, после опубликования указов об отмене законных выборов, запрете собраний и переходе всех полномочий к армейскому командованию в городе Натмуке была расстреляна толпа, собравшаяся у здания Управы. Есть десятки жертв – убитых и раненых. Люди лежали на земле, истекая кровью и им не оказывали помощь.
Кто-то втянул воздух со всхлипом. Киран не обернулся. Что-то такое он давно ждал и удовлетворения от собственной правоты не испытывал.
– Мы обращались с петициями к королю и правительству и они были с презрением отвергнуты, – говорило радио. – Мы умоляли, но на наши мольбы не обращали внимания. Мы просили, а они издевались над нами. С точки зрения чиновников патраны не заслуживают равноправия и нормального отношения. Мы больше не станем просить или писать в государственные инстанции.
Отныне Национальная Лига не будет вести с властью дискуссий и следовать законам, установленным в интересах военного режима. Мы собираемся жить по навязанным нам правилам. На кровь отвечают кровью. И она падет на головы убийц.
Если свободу можно добыть только в бою, а в нормальном соглашении нам отказано, значит, отныне так тому и быть. На каждый удар мы ответим ударом. На пулю – пулей. Кровью народной залили подножие королевского трона, кровью наших врагов мы обагрим его!
Запомните все! Наша цель не убийство гражданских лиц или обычных шиольцев. Мы не испытываем ненависти ни к кому, кроме власти. Завоевывая принадлежащее нам по праву, мы не должны давать оснований для обвинений в неблаговидных поступках или преступлениях.
Мы будем сражаться с попиранием законов, не дающих возможности высказывать свое мнение. Пора правительству королевства и лично помазаннику уяснить: без согласия населения Патрана здесь не будет мира и спокойствия для чиновников и военных. Здесь не будет базы для флота. Он не получит ничего, кроме проблем и крови.
Она сделала длинную паузу.
– Сегодня утром в 6.42 Лига атаковала тюрьму, где содержались незаконно задержанные руководители…
Отец неожиданно громко хмыкнул.
… – и освободила свыше трехсот человек. При этом были убиты шестеро охранников и трое наших соратников героически отдали свои жизни. Ваш подвиг не будет забыт, ведь вы свершили его не для корысти, а на благо всех. Лидер движения Стен Шаманов на свободе, как и многие другие наши соратники.
Три месяца они находились в заключении, без предъявления обвинения, на основании армейского приказа, будто мы живем при оккупации. Никто из их не совершил преступлений и не был отдан под суд. Их арестовали за принадлежность к официально разрешенной Национальной Лиге. Добропорядочность не в цене у власти. Тем хуже для нее. Придется действовать из подполья.
Люди Патрана! Где бы мы не жили, на севере или юге, в горах или на равнине, в городе или на ферме – мы один народ и не изолированы от остальных. Это не чужие проблемы. Сегодня стреляли в Натмуке, завтра сожгут ферму в Биронге. Когда уничтожают посмевших встать на защиту арендаторов, шахтеров и рабочих – это ясный сигнал. Пришла пора сопротивляться с оружием в руках, пока дети не начали пухнуть с голоду, а взрослые еще не посажены в тюрьму по обвинению в принадлежности к патранам.
Слушай меня Патра! Помоги слабым, преследуемым и жертвам, иначе когда придет твой срок рыдать, никто не придет на выручку. Мы призываем к борьбе за жизнь. За возможность выбирать своих руководителей для страны, а не принимать навязанных, не заботящихся ни об интересах острова, и об отдельных людях. Пришла пора разогнуть спину и перестать кланяться. Да здравствует свобода!
Слушайте нас регулярно на волнах…
Она принялась перечислять цифры и время. Дина торопливо записывала под неодобрительным взглядом матери прямо на стене куском грифеля.
– Шаманов – это ведь твой бывший командир, – утвердительно сказал отец, впервые за два с лишним года обращаясь прямо к Кирану. Лицо с седеющей бородкой и темной от ветра и солнечных лучей коже, напряглось. Глаза прищурились. Он уже не так хорошо видел, тщательно избегая намеков на данную тему, старательно изображая прежнего молодого мужчину. Выдавали его в основном суженные глаза и вытянутая шея, когда отец хотел что-то внимательно рассмотреть.
– Да, – подтвердил тот, растеряно.
– Гы, – произнес отец, скалясь в улыбке и показывая крупные желтые зубы, – в ответ они на тюрьму напали. Юмористы. Вот так – раз и побежали. Заранее готовились, – заявил с уверенностью. – Мальчик-то давно осознал и все спланировал.
– Ты о чем? – мать тоже ничего не поняла.
– С какой стати тебе было воевать за короля? – с откровенной злобой воскликнул отец. – А? Что ты видел от него хорошего? Только и знает сосать кровь из трудового человека. А приедешь в Шиол – там все от тебя нос воротят, уроженца Патры и за человека не считают. Два моих брата погибли за королевство – это что-то дало семье?!
Киран с изумлением посмотрел на мать. Судя по ее виду, она тоже впервые об этом слышала. Он пришел с юга лет сорок назад, продав свой участок земли. Там нашли не то железо, не то еще какой цинк и хватило «корон» на приобретение скотоводческой фермы. А оно вот как. Потому и с родственниками практически не знался. Близких не осталось. За Шиол погибли. Тогда ничего удивительного в его поведении. Просто надо было объяснить нормально, глядишь, по-другому бы все реагировали.
– Да, – подтвердил отец, на его удивление, – молодая кровь, все себя показать хочет. А родители получают соболезнование через год после смерти и мать моя прямиком от разрыва сердца на кладбище. За что мне любить этих… с погонами? А?
– И что ты думаешь? – осторожно поинтересовался Митчелл. – Об этом? Сегодняшнем.
– А для некоторых оказывается и война на пользу.
Отец явно не по Кирана говорил, но сейчас подобные уколы не раздражали.
– Выходит мир прочищает мозги получше войны. Выяснили, наконец, где свои интересы. Не королевские, наши – патранов! Вон Лигу создали. За арендаторов бились – молодцы. За профсоюзы – неплохо. Без силы ты ничто! Одиночка ничего не сумеет изменить. Вместе надо. Помоги другим и они встанут плечом к плечу с тобой. А теперь, дошло, что и с выборами каши не сваришь. Только винтовка рождает власть! Воевать, так за себя! Только серьезная организация способна на необычные действия. Они ведь для передачи взяли радиостанцию Военно-морского флота, – он опять довольно оскалился. – Утнокская, нет? А там часовые должны присутствовать.
– Она обещала выходить каждый день на той же волне, – удивилась Дина. – Кто ж позволит вести регулярные передачи?
– То-то и оно! Не станут сходу врать. Первая программа была для затравки. Многие станцию слушают. А есть у них и свой радиопередатчик. Скорее всего, не один. Заранее готовились! Газета – это одно, а вот такая демонстрация много о человеке говорит. Мозги у Шаманова присутствуют и предусмотрительность есть. Выходит и с Лигой можно иметь дело.
– Значит, ты хочешь подержать восставших? – возбужденно спросил Динас.
– Я собираюсь поучить вас жизни, – железным голосом сообщил отец. – Для начала выбить из головы своих сыновей дурь. Ты хорошо расслышал сказанное по радио?
– Ну, да…
– Плохо! Лига не сбирается убивать обычных людей. Молодцы. Целиком поддерживаю. Я бы и солдат не трогал. Офицеров, – он поднял руку и показал пальцами пистолет, – пиф-паф, а солдатиков нет. Мытарей с удовольствием, да судей. Чиновников губернаторских и королевских благое дело для всех. Ну ладно, пока мое мнение не спрашивали. Важнее что?
– Что? – послушно переспросил Динас.
– Где ты данный паршивый народец в округе видел? Вот именно. Потому нечего вперед паровоза бежать. Тем паче без просьбы. Начнем с простеньких дел.
Он поднял руку, с видом герольда.
– Дина напишет список деталей для этого, – наморщил лоб, вспоминая, – детекторного приемника. В запас, скоро их не достанешь, власти запретят продажу и для знакомых сделать. Ему вот, – показал на Кирана, – для Решетниковых. Подарок на свадьбу от всей нашей семьи, гы. Нельзя не быть в курсе событий, – наставительно пояснил. – Динас с Кираном съездят в город и купят. Деньги я дам.
– А почему не я? – взвилась Дина.
– Ты, – хладнокровно отрезал отец, – сядешь на свой передатчик и примешься интенсивно общаться со всеми знакомыми. Чем помочь и как. Ха! – довольно сказал, – а ведь курсы от Лиги были. Бесплатные. Готовились мальчики, еще как готовились! Да, – вспомнив, остановился, – не прямо спрашивай. Мало ли кто слухает.
Дина скривилась, показывая отношение к таким поучениям.
– Слухать я сказал и выполнять в точности! Мне без надобности дурные дети, способные навести на ферму полицию, али армию. Эти вообще стесняться не стануть. Разворуют и пожгут. Головешки кушать не станешь и маминых пирогов в тюрьме не ожидается. Осторожность прежде всего. Шиольцы не идиоты. Рано или поздно сообразят. Киран, давай вспоминай, кто кроме тебя возле Шаманова терся. Напрямую на Рудова или Геллера, – сын без особого удивления отметил, что отец имена знает, – не выйти. Они если не в камере, так обязательно ныкаться будут. Слишком примелькались в Лиге. Через знакомых на знакомых. Как там бишь тово лучшего друга – бандита кличут?
– Пастухов, – доложил сын.
Все знает! Во дает! Под дверями что ли подслушивал?
– Ого! – изумилась Гленда. – Тот самый?
Слухи про подвиги Тарана докатились и до их дыры. Газеты не так давно высчитывали размер состояния и нелегальных доходов. Киран не поверил в сумму. За год? Вечно преувеличивают для красочности. Будто могут пересчитать точно сколько и кто платит. Бандюки всю жизнь любят пыль в глаза пускать. Миллионы, ага. Три миллиона и все в воображении.
А любопытно, в «Правде» был раздел уголовной хроники. Без крикливости и смакования подробностей, но имелся. А вот Тарана там поминали всего пару раз за два года. Интересно почему. По любому отец хорошую мысль выдал. Через него можно и попробовать на старых знакомцев выйти.
– Ну, пока все.
– А я? – возмутился наследник.
– А ты, Митчелл, после работы проедешься по соседям. Поделишься новостями. Торопиться особо некуда. Про войну говорили на два месяца, а продолжилась три года с лишним. Эта тоже быстро не закончится. Зато мы твердо знаем за кого и за что бороться собираемся. А стрельба от вас не убежит, поверьте.
Киран кивнул, соглашаясь. Нечего горячку пороть, требовал обычно на инструктаже перед атакой Стен. Ей больно. А вам станет еще больнее, коли полезете без разведки и подготовки. Героями становятся от безысходности и глупости командования. Живите своим умом и проявляйте разумную инициативу. Совсем другими словами говорил отец, но по сути не отличается.
