Их загнали после обыска в комнату в большую плохо освещенную комнату и сняли наручники. Время от времени из трех комнат в коридоре выходил очередной человек и на его место отправляли следующего. Очередь двигалась достаточно быстро и многие лица арестованных Стену были прекрасно знакомы. Собственно другого он и не ожидал. В «Доме Лиги» документы внимательно рассмотрели и, тем не менее, арестовали всех вплоть до уборщицы. Правда, простых соратников на тюремной карете не везли. Они своим ходом под охраной притопали.

– Не сиди с такой кислой рожей Гиллис, – сказал Стен пихнув его в бок. – Хотели бы прикончить, устроили бы попытку к бегству. А с нами обращаются почти вежливо. Сидеть, во всяком случае, предстоит с комфортом.

– Почему? – спросил молодой парень рядом.

Стен напрягся и вспомнил: он работал у Дугана в газете. Неплохие статьи писал о промышленности и финансах. Потом Зудов переключил его на издание каталогов и тот был этим страшно недоволен. И зря. С его связями заметно увеличилась и прибыль, и собственное жалованье. Процент-то капал за заключенные договора, а предпринимателей он многих знал лично. А! Рыбалков. И сегодня влип потому что записался к нему на прием. Не повезло. Угодил в облаву, а последний год занимался исключительно рассылкой рекламы. Привязать к Лиге сложно.

– Так это ж Крепость! Не какая паршивая тюряга. Когда-то отсюда следили за лояльностью южной части острова. Войска, арсенал, офицер в высоком чине в собственной резиденции. Теперь остались казармы, да гауптвахта для военнослужащих. Тепло и со стен не течет. Места много, а то, судя по присутствию среди нас даже журналистов, гребут всех подряд, не одних руководителей Национальной Лиги. Предстоит задержание нескольких сотен человек.

– Может его еще отпустят, – кривясь как от зубной боли, сказал Камов.

– Да печатное слово опаснее любой винтовки! – гневно заявил журналист. Ему явно не терпелось пострадать со всеми. А может, рассчитывал по выходу опубликовать замечательный репортаж со знанием подробностей.

Часовой, не меняясь в лице, резко двинул его прикладом.

– Тихо!

– Теперь можно бить людей при аресте? – громко спросил Шаманов, глядя на офицера.

– Ты лучше не выясняй что именно нам разрешено, – зло посоветовал тот.

– Шуметь точно нельзя, – прошептал Камов. Зря Команданте так себя ведет. Могли бы и не довести до тюрьмы, а происходящее явно намекает на возможность грубого обращения.

– Не боись, – посоветовал Шаманов. – В первый раз всегда паршиво. Затем обстановка перестает волновать. Я так уже во второй раз отмечаюсь в почти родных стенах гауптвахты. Правда, в Крепости всего первый. Ну если не считать двухмесячного новобранства.

– Ты, – показывая пальцем на Камова, приказал офицер, – на допрос.

В кабинете за столом сидел тощий замученный тип с красными глазами, старательно заполняющий анкету. Имя, год рождения, подданство, занятие, наличие недвижимого имущества, адрес, семейное состояние. Он добросовестно ответил на полсотни вопросов, пытаясь разобраться, на кой Мрак все это требуется, если при аресте и его, и Шаманова, и еще с десяток людей конкретно опознали и брали вовсе не ошибочно.

Ко всему еще было зачитано обвинение в принадлежности к запрещенным Лиге Ветеранов и Национальной. На удивленное замечание, что еще вчера они были официально разрешенными легальными общественными организациями и он никак не мог успеть выйти при всем желании, следователь небрежно отмахнулся. А на напоминание о невозможности состоять в ветеранской организации, сроду не побывав в армии, вообще озверел и принялся гневно и бессмысленно ругаться.

Пришлось замолчать и в дальнейшем послушно отвечать на вопросы. Человек сам явно был не в курсе зачем все это требуется и какие законы они нарушили. Уже абсолютно не удивило и глупейшее обвинение в хранении огнестрельного оружия, боеприпасов и подготовке вооруженных нападений на представителей власти.

Он совершенно точно знал об отсутствии в «Доме Лиги» какого-либо огнестрела. На этот счет Шаманов высказался четко. Нельзя было давать причину властям придраться и прихлопнуть ядро организации. Наличие карабинов, пистолетов и даже пулеметов в Лиге ветеранов для него тайной не являлось, как и создание нелегальных складов с оружием Геллером и возможно не только им, и не обязательно исключительно в горах. Другое дело привязать лично к нему никаким концом невозможно. Обвинения существовало для проформы – это видно сразу.

Заполнив лист чиновник выставил его в коридор и внутрь завели того парня, что сидел рядом.

– Долго ты что-то, – пробурчал Шаманов. – Я уже отметился в соседнем кабинете. Там совсем не военная крыса сидит и это наводит на определенные мысли.

Гиллис посмотрел вопросительно, но ответа не дождался. Неожиданно для него Стен радостно вскричал, обращаясь к зашедшему в комнату огромному типу с роскошными усищами:

– Финли, почему до сих пор мастер-сержант? Где офицерские погоны?

– Молчать! – взревел часовой.

Сержант, не реагируя на обращение, пролаял несколько имен. Камов вздохнул с облегчением. Все-таки в одну группу с начальством угодил. Ему совсем не было весело и не хотелось отправляться в камеру к незнакомцам.

– Сегодня на ужин ожидается фасоль без мяса, – порадовал их по дороге Финли. – И хлеб с луковицей.

– На всех-то хватит? – озабочено спросил Стен. – Сколько нас привезли?

– Команданте Шаманов, – добродушно сказал сержант, – я такие подначки много лет слышу. Не подловишь.

– Почему не попробовать?

– Смотри, я ведь могу неправильно понять.

– Э, – сказал Стен, отмахнувшись и послушно заложив опять руки за спину на окрик, – все равно я рад тебя видеть. Ты ж служака, а не сука. Издеваться по злобному характеру не станешь. А правила на то и существуют. Мы их нарушаем, вы принимаете меры. Такая игра, как стражники-разбойники. Что ж ты делать будешь, если заключенных всех выпустят?

– Спать, – серьезно ответил Финли.

В камере уже было человек двадцать, но для них моментально освободили место. Камов заподозрил, что парни в большинстве даже гордятся. С ними вместе мотает срок известнейший человек. Будет чем похвастаться. Насчет своей популярности он не обольщался. Канцелярских крыс редко знают, еще реже уважают. Вот одна тонкость, именно они частенько и решают, кому жить, а кому умирать. Принесут на подпись списочек, а человек и не знает, кому он обязан повышением или наоборот. Генералы очень редко вмешиваются в дела сержантов, а уж вычеркнуть или вписать фамилию прерогатива незаметного клерка.

Сейчас ему было не до подобных утешительных соображений. На душе тошно и оптимизм куда-то испарился. В принципе он ожидал резких действий от властей в скором времени, однако не рассчитывал угодить в мешок. Именно потому, что малоизвестен общественности. Да и не ловили его специально. Армейцы четкого плана не имели к гадалке не ходи. Но вот если потом ими займутся серьезные профессионалы…

– Что можно говорить на допросах? – спросил он тихонько у Шаманова, когда они устроились на жестких нарах. Матрац, очень похоже, арестованным не полагался, как и одеяло с подушкой.

Тот на мгновенье задумался и, поднявшись во весь рост, громко окликнул бурлящую камеру. Голоса ему хватало не напрягаясь орать на митингах и сейчас все дружно уставились на Шаманова.

– Соратники, – сказал он уже нормальным тоном, – сейчас мы все на взводе и это понятно. Завтра начнется нахождение в тюрьме. Возможно долгое и очень вероятно нас будут дергать на допросы. У них явно нет ни достаточного количества следователей и вряд ли от подавляющего большинства можно ожидать великих секретов. Я сам ничего крайне тайного в голове не имею, – народ заржал, – правда, правда! Зато по прошлому опыту знаю – самое тяжелое в тюрьме – это скука. Вы еще почувствуете, каково по десятому разу выслушивать историю соседа. И сидеть, отвернувшись к стенке и жалеть себя тоже не дело. Поэтому постановляю: первое – Прудников!

– Я! – сообщил низкорослый крепыш.

– Найдешь себе помощников и примешься в стенку камеры радийной азбукой выстукивать. Наверняка и кроме тебя найдутся или радисты, или телеграфисты.

– А что передавать?

– Спросить, кто сидит и инструкции. Сейчас до этого дойду.

– Вроде есть тюремная азбука, – сказал Прудников неуверенно.

– Я ее не знаю, ты ее не ведаешь. Начнем с этого. Ага, – подтвердил на движение среди людей, – я про тебя помню. Вот Ежов потом и поделится. Он первым нам прочитает лекцию.

– Чего? – недоуменно спросили из заднего ряда.

– Каждый расскажет обществу либо о своей профессии, либо интересный случай из жизни.

А лишние знания никому не помешают, подумал Стен. Да и лучше, чем жалеть о сделанном или девушку вспоминать. С кем она без него гуляет.

– Можно байку, но по очереди. Потом все снова по кругу. Победитель за лучшую историю получит приз.

– Какой приз?

– Придумаем что-нибудь. Денег не дам.

Опять заржали.

– За лучшее вранье, – заявил молодой парень со свежим фингалом под глазом.

– А хоть бы. Главное красиво суметь. Я вот расскажу про строительство дорог. Оно лишь кажется, легко и просто.

– Я рыбак, – с недоумением на лице сообщил коренастый мужик, мало подходящий по возрасту к основному контингенты задержанных. Лицо у него было все в оспинах и выражение простака, – что интересного можно рассказать о ловле? Кинул, поймал. Он подумал. – Или не поймал.

– Я Рыбалков и фамилия просто обязывает поделиться, – подал голос журналист, – занимательной сказкой о рыбе. Все видели, как идут летом и осенью косяки из моря в реки?

– Иногда палку вставишь, стоит, – поделился рябой. – Так плотно двигаются. У них даже очередь имеется. Весной чавыча, летом – нерка, сима, горбуша, кета, кижуч и семга обязательно осенью.

– Ага, несколько лет проведя в море они всегда идут на нерест в реку где родились. Ни за что не свернет в соседний приток, так и прет через камни, прыгая на три метра.

– Горбуша куда угодно лезет, – не согласился рябой. – И потом Пятипальцевая горбуша, которая оставляет устье и уходит в море в середине лета, может вернуться через год как 60 пальцевой рыбкой, так и полторасто. Никогда точно не угадаешь. А могут заявиться через несколько лет, с океанских пастбищ, вырастая до потрясающих размеров. Я однажды поймал весом 57 килограмм!

– Ну это ты приврал, – усомнился голос.

– Честное слово, Бог мне свидетель!

– Считается, – продолжил журналист, – за год они набирают от одного до 3–4 пальцев в длину. Но это в домашних условиях проверяли.

– Ученые ипить, – удивился рыбак, чеша затылок. – Заняться им нечем.

Судя по поведению, он всю жизнь бился, зарабатывая деньги и не особо задумываясь об окружающем мире. В результате сохранил незамутненное восприятие ребенка. Таким одно удовольствие сказки рассказывать.

– А в океане толком не проверишь. То есть пища, то пусто. И никто не скажет, как они находят дорогу через годы. Очень часто отложив икру рыбы гибнут. И вот тут самое интересное. Огромное число животных жируют на них из года в год. Медведи ловят лососей, несут на берег и часто съедают не полностью. Остатки рыбы становятся пищей для насекомых мелких животных и насекомых. Удобрением. Дают пишу мелким рачкам и водорослям, которые будет поедать молодь, вылупившаяся из икринок.

Рыбалков сделал рассчитанную паузу.

– Так вот ученые насчитали 137 видов животных и 44 птиц, без наличия лососей непременно бы исчезнувших. Вот представьте себе Скалистые горы практически без животных! А ведь там и человеку станет крайне тяжело выжить. Вот о взаимосвязи животных в природе я и хочу рассказать.

– Стоп! – приказал Шаманов, под недовольный гул. – Завтра. Есть дела поважнее. Первоочередные. Сейчас нам соратник Ежов, иди сюда, чтоб все видели, поведает как себя надо вести на допросе подробно и конкретно.

Поведение на допросе гораздо актуальнее, решил Стен. Интересно, все ли знают слово «актуально». Не важно. Я ж не сказал вслух.

– Прудников!

– Я помню. Записывать можно?

– Почему нет. А что у кого-то бумагу и ручку не отобрали?

– У меня есть карандаш.

– И у меня.

– У меня тетрадь.

Ежов одними губами сказал, обращаясь к Шаманова: «дебилы» и показал часы на цепочке.

Тот кивнул, соглашаясь. Натурально дилетанты какие-то. У обычного солдата при отправке на губу карманы выворачивают. Они вроде как за борьбу с существующими законами загремели, а даже не обыскали серьезно. Оружие щупали и документы. Все. Золотые часики – это вообще из рук вон. Хотя у других вещи дешевле отбирали и опись не составляли. Наверняка по карманам попрятали, а не передали в канцелярию гауптвахты. Нет, положительно, если нас всех не закатают на каторгу в ближайшие пару суток, адвокаты этим недоумкам нервы намотают на локоть. Столько нарушений закона…

– Я Сорк Ежов, – сообщил невысокий мужик с бычьей шеей и кулаками величиной с голову ребенка. Был он заметно старше присутствующих и одет подчеркнуто по-деловому. Костюм, жилетка, шляпа.

– Я двадцать лет проработал в полицейском участке.

– Еще не хватало нам такого соратника, – громко сказал кто-то.

– Мы Национальная Лига, – подчеркнуто тихо произнес Шаманов, – а не банда шпаны. Членом ее может стать любой житель острова, не зависимо от происхождения, религии, имущественного ценза. И только одно условие – надо разделять идеи Лиги.

Он помолчал, обводя камеру взглядом.

– И когда мы возьмем власть, работать будут профессионалы. Даже если вам их хари не нравятся. А для тупых поясняю – никто не знает полицейские уловки лучше натурального полицейского. Впрочем, – после паузы, – кого не устраивает подобная политика, запросто может и свалить. Для начала в дальний угол. Слушать я не заставляю. Есть желающие? – спросил, повысив голос. – Вроде нет. Продолжай, – кивнул Сорку.

– Задача следователя, – сказал Ежов, непроизвольно сжимая кулаки и выпячивая челюсть, – убедить человека в том, что ему выгодно дать показания. Для этого надо создать впечатление, что у него нет другого выхода, кроме как сказать правду на основании того, что следствию все известно и сопротивление бесполезно.

Ему говорят: «ты-то нам не нужен, ты вообще за других попал, дай показания и пойдешь домой». Сначала скажут: «мы все про вас знаем», затем, что лично вас никто не собирается привлекать к уголовной ответственности. Потом попросят дать показания на других лиц, которые якобы на самом деле интересуют следствие. А если не подействует, будут упирать на то, что другие-то уже дали показания против вас, даже махать перед носом какими-то бумагами. «Мы о тебе все знаем, но хотим услышать это от тебя лично».

Поверьте, даже если и знают, незачем подтверждать. Пусть доказывают с фактами. Следователь может лгать, запугивать, устраивать ловушки, обещать неприятности родственникам, провоцировать на агрессивность. Обещать содействие в смягчении наказания. Читать проповеди и давить на совесть. Прикидываться сочувствующим и лезть в душу. Предлагать компромисс: вы частично признаете вину в обмен на что-то. Запомните раз и навсегда: его задача посадить вас.

Он насмотрелся всякого и не надейтесь на его совесть, пытаясь разжалобить. Про несчастных голодных детей, больную мать и абсолютную непричастность к произошедшему он слышал сто тысяч раз и не воспринимает, хоть это три раза чистая правда. И не надо надеяться на лучшее, когда вместо орущего на тебя появляется другой и угощает сигаретой. Они работают на пару.

Поэтому правильно себя вести – это не раскрывать больше, чем они уже знают. Если вы признались, где спрятали подрывную рукопись, вам не удастся взять слова обратно. Не читайте мораль следователю, не угрожайте фразочками, вроде «придет и наше время». Плати мне за каждую подобную угрозу по «короне», давно стал бы миллионером. Умный подследственный чаще всего просто ничего не помнит. Даже если бьют лучше не сопротивляться, иначе будет хуже – их больше и они сильнее.

– Хрен им! – пробурчал очередной голос.

– Будет больно, но это уж каждый решает сам. Иному жизнь не мила, если кому пасть не порвет. Я даю совет. А ваше дело прокрутить в том, что заменяет мозги и обдумать. Можно и не выполнять. Просто внимательно выслушайте. Хоть что-то пригодится. Не стоит вести себя вызывающе и умничать. Лучше уж изображать тупого. И помните: никогда ничего не подписывайте, не прочитав. Если прочли и не согласны с прочитанным – не подписывайте, пока не будут внесены исправления. Подписывайте каждую страницу протокола, ставя подпись под последней строкой текста, оставшиеся не заполненными участки страницы, прочеркивайте, чтобы следователь затем не смог что-либо дописать.

Подобную лекцию, в основных моментах совпадающую чуть ли не буквально, Шаманов уже выслушал несколько лет назад с немалым интересом от другого полицейского. Не в камере, а хорошо надравшись после подписания мирного договора на пляже. Заговорили о будущем и первый лейтенант военной полиции под воздействием большого количества выпивки, принялся делиться опытом.

Особенно хорошо прозвучало: «Как ни странно, но практика показывает, что чем умней и образованней человек, тем его проще расколоть на допросе. Ведь он сам в состоянии делать выводы и достраивать логические цепочки. И когда следователь показывает, что ему известны какие-то детали события, такой человек начинает осмысливать происходящее логически, и приходит к выводу, что следователю известно все. И проговаривается, тем самым облегчая следствию работу».

Простых ребят всегда сложнее разговорить, если они упираются и идут в несознанку. Умный ищет пути обмануть следователя и принимается громоздить ложь на вранье. А любые слова элементарно проверяются. Приходит момент, ему предъявляют прокол и тот в ясном сознании начинает колоться. А работяга с определенным опытом бессмысленно упрется: «Не знаю», «Не помню», «Не видел» и ничего с ним не сделаешь.

* * *

Не успела Фиона вставить ключ в замок, как дверь резко распахнулась и мощная мужская рука, ухватив ее за руку, втащила через порог. От неожиданности она пискнула и, не дожидаясь объяснений от неизвестно откуда взявшегося мордоворота с совершенно пролетарской внешностью, попыталась двинуть ему коленом между ног. Ничего из этого не вышло. Он слегка повернулся и пинок пришелся в бедро. Зато она от ответного толчка улетела к столу, едва удержавшись на ногах.

– Мадам, – сказал детина без особого терпения в голосе, – мне приказано не причинять вреда, – но ежели попытаетесь какую дурь выкинуть или полезете в рюдикюль за пистолетиком, – вот ей же Бог навешу пару хороших оплеух.

Она осмотрела парня с головы до ног. Полувоенная одежда ничего не говорящая. Сейчас пол острова так ходят. Кто ветеран, а кто изображает. Воняющие дегтем замечательно начищенные сапоги о человеке тоже мало что сказать способны. Вот будь они гармошкой и на чурбаке заменяющем голову кепочка, легко предположить местную шпану. И то не факт. Многие подражают, включая работников криминальной полиции. А в таком виде вообще разгуливать может быть кто угодно.

– Кто приказал? – спросила насторожено.

Он, не отвечая, подошел к стене, держа ее при этом в поле зрения и не давая возможности рвануть к выходу, и постучал несколько раз по трубе. Два быстрых удара, затем пауза и еще три.

Фиона неожиданно успокоилась и уселась в кресло, швырнув на стол сумочку оригинально поименованную рюдикюлем. Между прочим, пистолет небольшого калибра в ней был и жутко интересно как сей господин это определил. Или опыт огромный, или точно знает. А откуда? Очень смахивает на сыскного.

А в целом грабить-насиловать похоже не собираются и точно не муж прислал. Уж он бы самолично явился, не обращаясь к помощникам за содействием. Вот тоже забава, представлять, как он себя поведет, когда у жены вскроется роман на стороне. Стреляться точно не станет. Прочитает обычную нотацию: «Ай-ай, веди себя прилично?».

Да ладно, как говорят истинные патраны – ха! Сейчас из квартиры ниже или выше этажом появится очередной экземпляр с равнодушными глазами и все объяснит.

Личность объявилась слегка задержавшись. Минут на десять. Оказался он ничем особо не примечательным типом. Средний рост, отсутствуют огромные кулаки и одет на манер квалифицированного рабочего. Вот глаза были неприятные. Синие и холодные.

Парень так и проторчал все время, прислонившись к стене, и только с появлением нового лица встрепенулся и стал по стойке смирно.

– Заночуй лучше там, – показав вниз, сказал новый гость, – пока не разберемся что к чему. Может домой опасно.

– А?

– Потом, – оборвал охранника, не давая задать вопрос при посторонней. – Меня зовут Лайс Рудов, – сказал пришелец, дождавшись пока охранник выйдет. Взял стул и уселся на нем наоборот, так что спинка была спереди.

– Ага, – невразумительно ответила Фиона с ощутимым облегчением и полезла в сумочку за сигаретами. Раньше как-то желания не было. Кто его знает, вдруг залепит оплеуху. Ходить с синяком как-то не тянуло. – Мне представляться требуется?

– Я занимаюсь охраной Стена и если он думает, что можно сбегать пару раз в неделю неизвестно куда и я об этом не узнаю, – Лайс хмыкнул.

Насчет охраны – это несколько не так и она знала об этом. То есть началось именно с данной мысли, причем никто не интересовался у Шаманова, нравятся ли ему постоянно болтающиеся рядом вооруженные люди. На митингах полезно, для наведения прядка и выдворения слишком буйных. Почему-то подобные мероприятия нередко облюбовывали всевозможные психи и даже пару раз пытались напасть на выступающих.

Все равно Стену не по душе были торчащие рядом охранники. В жизни никого не устраивает постоянно чужое присутствие. Ты или перестаешь их замечать, обращаясь как с вещами, или они постоянно стесняют. И не почешешься свободно, и эти люди в курсе всех твоих дел.

Отдел очень быстро перерос свое назначение и стал делиться, выделяя дополнительные подразделения. Сначала Контрольная Комиссия, занимающаяся нарушениями со стороны ответственных соратников. Затем появилась идея узнавать о неприглядном поведении товарищей по партии не задним числом, а своевременно. А может и не затем, а раньше. Во всяком случае, Контрольная Комиссия занялась всерьез распоясавшимися без присмотра функционерами Лиги. Жалобы поступали достаточно часто.

Появились отделы наружного наблюдения, криминального расследования, контрразведывательная, по слухам выявившая не меньше десятка полицейских агентов. Власти всерьез подозревали и наличие группы исполнителей. Как минимум трое внедренных в высшие эшелоны Национальной Лиги (на первых порах никаких сложностей не представляло, принимали всех, готовых трудиться на благо и желательно на добровольных началах) исчезли без следа.

Самая настоящая и результативная спецслужба выросла в кратчайшие сроки. Помогали ее ставить два бывших полицейских начальника, уволенных по настоянию губернатора со службы. Слишком глубоко залезли, выполняя свои обязанности. Борьба с преступностью прекрасно, однако есть личности, входящие в достаточно высокие сферы. Оба считали произошедшее с ними несправедливостью и очень довольные возможностью доказать на что они годятся, натаскивали парней из Контрольной Комиссии в своем ремесле.

Формально КК подчинялась лично Шаманову и могло получать директивы через партийную канцелярию от Камова. Фактически неизвестно насколько Лайс делился разными интересными подробностями. А уж докладывать он умел. Собственно в этом и состоит умение хорошего политика или аппаратчика. Так разложить аргументы, не забыв представить и противоположное мнение в выгодном для себя свете, чтобы от внесенного тобой предложения было невозможно отказаться. Рудов кончил школу заочно, однако видимо не зря штаны протирал за книжками. Умел собирать вокруг себя компетентных людей и прислушиваться к чужому мнению.

Ха! – сказала Фиона себе. А ведь у них вся компания, похоже, такая. Наверное так жить тяжелее, каждый лезет со своим мнением, зато Стен имеет возможность не забронзоветь в виде непогрешимого памятника раньше времени, слушая исключительно подтверждение личного единственного правильного мнения.

Истина не рождается в спорах. В них проявляется ненависть. А вот обсуждение необходимо. Всегда существуют неизвестные аргументы. В отличие от пропагандистских материалов ближайшие помощники не приукрашивали положение вещей, а давали объективную оценку действительности и делали выводы о явлениях, требующих корректировки.

– Несколько навязчивая охрана сегодня, – недовольно заявила Фиона. Про себя она подумала, что комнату ниже этажом наверняка должны были снять заранее. Как долго и сколько человек знают о ней?

– А сегодня день особый, – поморщился Рудов, – и если честно меня радует твое присутствие здесь. Уже хорошо.

– Что хорошо? – тоном выше спросила Фиона. – Хватит изображать таинственность. Выкладывай, зачем понадобилось подобное знакомство! А не то…

– Точно, пожалуешься Стену. Одна мелочь – это будет несколько сложно. Дело в том, что «Дом Лиги» два часа назад окружили армейцы и всех присутствующих арестовали. А еще как минимум в двух десятках городов идут аресты активистов Лиги. Я сейчас обзванивал знакомых. Под сотню точно забрали. «Правда» закрыта. Всю редакцию увезли.

– Минуту, – с забившимся сердцем, попросила Фиона и задумалась.

Достаточно ясный намек на ее непричастность не трогал. Она-то про себя точно знает – никому ни пол слова, а мнение разных лигистов в данном случае не особо волнует.

– Нет, – заявила уверенно. Вчера ничего из ряда вон выходящего. Сегодня мужа вызвали с утра в штаб округа, но это случается. Телеграф?

– Там тоже военные, – посмотрев на нее с иронией, сообщил Лайс. – День, два и мы все одно будем знать причину, однако чем быстрее примем ответные меры, тем лучше.

– Сменить пугливую тактику легальности на агрессивную, готовую на крайности «политику катастроф»? Ты хоть представляешь, чем это кончится?

– Катастрофа звучит неплохо, – согласился Лайс. – Для пропаганды вообще замечательно. Любое вредящее государству и разъедающее этот строй средство – бомбы, забастовки, бойкот, уличные эксцессы или погромы все хорошо, чтобы добиться успеха. Нам не оставили выбора. Легальной деятельности, скорее всего, больше не разрешат.

– Это не причина напрашиваться на продолжение военного положения. Всеобщая забастовка, отказ покупать шиольские товары, все что угодно, но не прямое восстание! В конце концов, идите на выборы! Назло докажите свою силу.

Он молча закатил глаза, явно не настроенный выслушивать советы.

– Ерунда какая, – пробормотала Фиона, – губернатор перед отъездом собрал совещание. Я видела протокол. Побеседовали в узком кругу и пришли к выводу – попытка запретить Национальную Лигу слишком чревата и может поджечь фитиль в бомбе. Рванет, мало никому не будет.

Командующий военным округом прямо заявил: «Арест Шаманова вызовет немедленное восстание». Суперинтендант полиции и начальник военной разведки, подтвердили его слова. «Рискованно». Что должно было произойти, чтобы все они переменили мнение?

– Приказ премьер-министра, например, – предположил Лайс, мысленно вручая себе награду.

Подумал и повесил на грудь самую высшую. Такой источник, прямо у власти! Куда там завербованным на компромате начальнику полиции района или квартирмейстеру 37 пехотного полка, дислоцированного в городе. Они мелочь в сравнении. Не спугнуть бы. Интересно, что она Стену по-дружески в постели рассказывала? И чего здесь больше с его стороны расчета или чувств. Нет, Стен не из таких. Воспользоваться информацией, почему нет. Жениться по расчету – не верю.

– Еще одна чушь, – отрезала Фиона. – Зачем выборы разрешили? Это ведь из Баллина пришло, губернатор был категорически против.

– Но кто-то ведь «за»?

– Что ты так смотришь? Не собираюсь я для вашей Лиги шпионить! Чем вы лучше другой стороны? Мне совершенно не нравится костер, в который может превратиться остров на почве национализма и отчаяния. В нем сгорят все. И патраны, и шиольцы. А нам, синендцам, вообще придется хуже всех.

– Пробуем не доводить до этого? – предложил Лайс. – Давай тушить пожар, пока он не начался. Совместными усилиями. Я не собираюсь тебя шантажировать или умолять. Сама примешь решение, что стоит мне знать, а что нет. А уж знать куда отвозят и чем можно помочь…

– Куда, куда, да в Крепость. Не в городскую же тюрьму. Лишь бы довезли. Лига – это Шаманов. Если его не станет, она развалится.

Хотя дела Лиги меня меньше всего трогают, подумала. Вот Стена жалко. Собеседнику сообщать не стала. Кто его знает, еще взбесится от такого неуважения к партии.

– Это тоже чушь, – отрезал Лайс. – Она не развалится, можно убить отдельное лицо, но нельзя убить идею, за которой идут тысячи. Вот измениться она под влиянием другого лидера запросто способна. Очень скоро Лига превратится в армию под руководством нашего старого товарища Геллера. Из серьезных людей он один остался на свободе. И вот тут пламя поднимется до небес. Все кругом горит и висельники на фонарях вдоль бульвара Свободы. Поверь мне, я в курсе некоторых его идей. Кровью умоются все. Так что лучше молись за здоровье Стена. Пока он есть – имеется шанс не доводить до крайности.

– А этот ваш Геллер, он не мог быть в курсе? Всех забрали, а он гуляет, а? Или ты!

– Не мог, – отрезал Рудов, – и я тоже случайно не влип.

Ну не рассказывать же, как они вдвоем Уну отвозили на пару в больницу? Предсказать схватки никто заранее не мог и здесь все чисто. Дура его жена, допрыгалась. Сколько говорил не перегибать палку и поберечься. Или оно к лучшему? Сидели бы в камере в лучшем случае. И мальчик родился нормальный. Вес маленький, зато здоровый. Наследник. Рудов-младший. Он невольно улыбнулся.

– Не лыбься! С чего я тебе верить должна?

– Я его не сдам не потому что он флагман, а я за спиной Шаманова поднимусь из грязи, а потому что льщу себе в уверенности, что Стен мне не начальник, а друг.

– Почему льщу?

– Любовь может быть безответной. Дружбы без взаимности не бывает. Это вещь обоюдная. А друзей не продают.

Еще как, подумала Фиона. И любовь тоже. Если выгодно и полезно. Если в глазах окружающих правильно и если отказавшись ты получишь гораздо больше, чем сохранив верность. И из идейности. Фанатики за свою веру не пожалеют и мать с отцом. Своей рукой зарежут, если встанут на дороге, мешая всех согнуть в правильное положение.

Вот чем мне Стен всегда нравился, так отсутствием тупой упертости. А Лайс… Да Рудову он доверял. И в той папке, куда Лайс с удовольствием засунул бы нос, определено сказано: «Человек действия. С фантазией по теоретической части туго. Практически способен холодно и трезво просчитать результаты поступка и их последствия. Готов на все, но по характеру ведомый. В лидеры рваться не станет».

– Стоп, – сказала она вслух. – «Дом Лиги» обыскали? А твоя картотека?

– Мадам, – покачал головой Рудов, – я не знаю, откуда вы черпаете информацию, но никакой картотеки у КК в природе не существует. Глаза при этом были страшно честные. – Я не записываю имен добровольных информаторов. Не требую у них подписок.

Да, да, кивая, решила Фиона. Не настолько я дура. Никого не брали за жабры на компромате, никто не получает на лапу за сведения и все сплошь горят желанием помочь Родине. Но хранилище явно не по тому адресу. Уже хорошо – предусмотрительный. Уж точно письменных донесений ты от меня не дождешься.

– Обычно меня интересуют квалифицированные сведения об общественном мнении, о реакции отдельных слоев на правительственные Указы и распоряжения, о росте или падении популярности руководящих деятелей, об откликах на международные события и тому подобное.

– Ладно, господин Рудов, – устало сказала Фиона. – я постараюсь добыть для вас сведенья из компетентных кругов о произошедшем. Что военные или кто все это затеял, собираются творить в дальнейшем. На великие тайны не рассчитывайте. Возможно сплошь и рядом с тобой ведут беседы специалисты и руководящие работники. А я простая домохозяйка и доступа к государственным секретам не имею.

Если обольстительно улыбнуться и глупо хлопая глазами спросить мужа или зашедшего в гости высокопоставленного офицера о перспективах борьбы с Лигой или еще что актуальное, наверняка кучу интереснейших вещей выложат, подумал Лайс. Внушать соответствующие мысли даже не попытался. Красивые женщины про разные штучки без сомнений знают гораздо больше него. Объяснять, только портить. Заставить мадам никак нельзя, да и Стену не понравится. А вот сыграть на желании помочь самое то.

– Если что важное выясню, как мне с тобой связаться? По телефону звонить как-то не хочется.

– Проще всего зайти в гости к Мате Ветровой. Вряд ли это настолько подозрительно.

– Захотелось взглянуть на новую модель автомобиля? Кругом выкапывают винтовки, а я ничего не замечаю. Ну дура!

– Пока власть не начала расстреливать наших соратников, я смогу остановить стихию, – серьезно заверил Рудов. – Пока Шаманов остается руководителем Лиги никто не возьмет на себя смелость отдать приказ. Но чем дольше все это продолжается, тем меньше шансов держать в узде слишком горячих. Маленький толчок и камень вызовет лавину. Результат непредсказуем. Подумай, еще есть шанс на мирное продолжение. Маленький, но все-таки имеется. Может быть благодаря своевременной информации.