По практически пустым улицам гнать мотоцикл было одно удовольствие. Комендантский час уже начался, освещения почти отсутствовало, как и гуляющие. Никто не мешается по дороге, разве изредка выглядывают из-за забора настороженные лица, кидая боязливые взгляды. На душе было замечательно. Она любила скорость и все дела на сегодня вышли в лучшем виде. А остановят – не беда. Уж ее-то в тюрьму за мелкое нарушение режима военного положения не отправят. Еще и домой довезут с почтительными поклонами. Документы у нее просто замечательные, а половине офицеров знакома, если не лично, то по слухам.
Далеко впереди прозвучал хорошо знакомый звук, будто с силой разодрали полотно огромных размеров. Потом повторилось. Фиона невольно притормозила, прислушиваясь. Наслушалась она в свое время на стрельбище, когда еще мотоцикл не появился и она для развлечения осваивала огнестрельное оружие наравне с солдатами. Перепутать не могла – стреляли и явно залпами. Пожала в недоумении плечами и двинулась дальше в уже не столь радужном настроении. Ничего приятного выстрелы в сегодняшней обстановке дать не могли. Очередное ухудшение ситуации.
Проехала еще несколько кварталов, свернула в сторону Чистых прудов, с удивлением глядя на то и дело попадающиеся на проезжей части какие-то тряпки и вещи. От нее испугано шарахнулись несколько человек и неожиданно, прямо под колеса кинулся совсем молодой парень в разодранном пальто, просительно поднимая руки.
– Помогите, – чуть не плача воскликнул юноша, размазывая кровь и грязь по лицу.
– Это ты Кормик? – с трудом узнав брата Маты, изумилась Фиона. – Что случилось?
– Там, – показывая рукой в сторону подворотни, – невразумительно сказал. Фонарь по соседству то ли не работал, то ли разбили, света не было, но подозревать Кормика в желании заманить и ограбить? Идиотизм.
Она развернулась и, проехав несколько метров, в свете фар обнаружила прямо на земле лежащую девушку. Поспешно соскочила и принялась осматривать. Вся одежда была вымазана в крови, но долго искать не пришлось. Ранение в районе плеча. Очень нехорошее, рядом плечевая артерия, но вроде не задета. Она глухо застонала, не приходя в сознание.
– Кто это сделал? – спросила Фиона, поспешно доставая из коляски нож, распарывая одежду на девушке, некогда церемониться и отрезая от только что купленной рубашки куски.
– Солдаты. Сначала все было нормально, она не жаловалась. Мы бежали, а потом, – он шмыгнул носом, – упала.
Шок, поняла Фиона, поспешно ковыряясь в памяти на предмет более полезных сведений. Выходного отверстия нет – это хорошо или плохо? Мрак, дальше-то что делать. Этот тоже в шоке, не слишком соображает.
– Помогай! – приказала, поспешно освобождая коляску. Продукты, одежда – все вон. Потом вернется и если не унесут, подберет. Сейчас не до этого. – В больницу надо. Это все временно, а пуля внутри. Грузи ее, да не как одуванчик! Взял, приподнял. Ты мужчина или нет?
– В «Три сестры» отвезти, – приходя в себя на глазах под выполнение команд, предложил юноша. – Тут не далеко.
– Покажешь дорогу, садись сзади и говори куда езжать. Никогда не заходила.
Она добавила газ, двигатель так и рычал все это время, и с недоумением оглянулась через плечо:
– За меня держись, не бойся!
Стесняется наверное хватать женщину за разные места и прижиматься.
– И рассказывай.
– Что? Направо поворачивайте.
– Все. Что произошло, почему стреляли. На патруль наткнулись и из-за нарушения комендантского часа вы не остановились?
– Нет. Все не так.
Он заговорил горячечно, перескакивая с мысли на мысль и перемежая указаниями, где поворот.
К обеду у здания Управы стали собираться люди. Никаких особых планов они не строили. Часть шла туда по делам, часть работала, кое-кто вроде Кормика с его подругой проходили мимо и из любопытства присоединились. Никто толком не знал что происходит, как должна функционировать городская власть, если выборы отменили и в здание никого не пускают.
Поначалу присутствовало человек 300–500. Группами они возбужденно обсуждали происходящее. Поползли слухи, фактически представлявшие собой программу ближайших действий: забастовали де рабочие, остановили пассажирский поезд, разобрали рельсы и т. п.
Подобные сообщения всегда действуют воодушевляюще на участников волнений: во-первых, мы не одиноки, во-вторых, не нам одним, в случае чего, отвечать. Напряжение повышалось, подходили все новые люди. Кто-то свистел, кто-то выкрикивал оскорбления в адрес армии, правительства и короля. Появились первые ораторы.
Нет, он их не знает, хотя все-таки в Лиге ветеранов со многими знаком и бегал по поручению. Большинство из тех людей забрали раньше. Явных лидеров не успели выдвинуть. Толпа не была единой, хотя происходящее всерьез задело практически всех. Там развернулась арена борьбы между агрессивными критиками власти и теми, кто в нее, эту власть, еще верил или боялся с ней связываться. Осторожные и лояльные по отношению к власти, пытались крикунов остановить и вразумить.
Нет, никакой подготовки. Он точно знает, избранные как раз в это время решали какие действия предпринять. По смущенным недомолвкам очень похоже, решила Фиона, что если не у тебя дома, так где-то рядом. Отсюда и уверенность в отсутствии руководителей Лиги на месте происшествия, и слова Маты о бумажниках и готовности помогать. Все Ветровы что-то знают и не вмешиваются. Почему? Нет ли у них контакта с тюрьмой и не получали ли соответствующий совет от Стена? Даже Кормик девушку выгуливал, а не лез строить баррикаду.
На ступеньки поднялась какая-то неизвестная женщина и принялась перечислять свои обиды, продолжал объяснять парень. Половина ее проблем вообще к ситуации отношения не имела, но это очень подействовало на толпу, когда она жаловалась на отсутствие денег и что военные лишили ее работы. Кормик так понял, что она уборщицей в Управе трудилась, но может и ошибся.
В любом случае крики: «бить шиольцев» и прочее в таком роде, прозвучали и некому было возражать. Еще молодой парень притащил королевский портрет из тех, что висят в присутственных местах, и разодрал демонстративно. Толпа бурно аплодировала, выражая отношение к главному, по ее мнению, виновнику всех несчастий на острове.
Еще один призывал собраться на следующий день на своих местах работы, в школах, и тому подобное и призвать пойти демонстрацией в город, требовать освобождения арестованных и отмены военного положения. И как-то совершенно без причины, вдруг, люди полезли ломиться в здание, били окна, ломали двери. Полицейских избивали. Вряд ли кто-нибудь мог ясно сказать, зачем он рвался в дом и чего они добиться желают таким странным образом. Но совершенно очевидно, что не из хулиганства, а хотели заставить, наконец, «начальство» услышать протест народа.
Тут Кормик попытался увести с площади подругу, опасаясь за ее в возникшей давке, однако улицу перекрыли солдаты. Восьмой драгунский, сказал уверено на уточняющий вопрос.
Их ругали «гадами», «кровопийцами» и всякими другими словами. Кидали палки и камни.
Где-то в районе шести вечера подошли конные в дополнение к уже присутствующим военным. Офицер потребовал разойтись, на что толпа ответила руганью. Бородатый мужик пошел на цепь солдат и рванул на груди рубаху: «Стреляйте!». Люди говорили: «В детей стрелять не будете!». Действительно, там много присутствовало женщин и детей.
Солдаты по команде произвели предупредительный залп в воздух, от чего толпа шумевших и напирающих людей отхлынула назад. Однако тут же из толпы раздались выкрики: «Не бойтесь, стреляют холостыми». Последовал повторный залп по толпе. Вероятно не один.
– Был страшно, – тихо сказал Кормик. – Очень. Люди метались, кричали и падали. Мы бежали и в голове никаких мыслей. Я трус, да?
– Глупости, – уверенно отрезала Фиона, – в первый раз под обстрелом все теряются. Не веришь, поговори со Стеном или любым фронтовиком. Они лучше моего объяснят, но я тебе точно говорю – не раз слышала от людей заслуживших награды. А ты свою девушку не бросил и не сбежал. Молодец.
Она проехала по аллее обсаженной с обеих сторон деревьями прямо к дверям, разве не стала таранить. Соскочила и принялась дубасить ногой со всей силы. Через пару минут дверь распахнулась и появился мужчина в белом халате в сопровождении явного сторожа в фуфайке и с топором.
Фиона ухватила белохалатника и поволокла его к мотоциклу, объясняя ситуацию на ходу.
– Ага, – сказал тот, бегло осмотрев девушку, – требуется операция и переливание крови. Да положи ты топор, – приказал лесорубу, – и бегом за носилками, потом с дровами разберешься. Тот бросил инструмент и натурально побежал. Видать, хорошо дело поставлено, отметила про себя Фиона. Не пошел, а помчался.
– Повязку вы правильно наложили.
– Я кончила медицинский факультет в Синенде, потом вышла замуж и не проработала ни дня, – сама не зная зачем объяснила женщин.
– Какая группа крови?
– Не знаю, – растерянно ответил Кормик.
– Имя хоть известно? Потом, – махнул рукой, из дверей появились сторож с носилками и медсестра в форменной одежде с повязкой на руке. – Взяли осторожно, – скомандовал и общими усилиями они переложили девушку на носилки. – Пошли!
– Телефон у вас есть? – спросила Фиона.
– В ординаторской прямо по коридору.
Она пошла по коридору, заглядывая во все двери подряд. Большой вестибюль с прихожей. Четыре палаты в три окна и четырьмя же койками. Две отдельные палаты с двумя окнами, рассчитанные на состоятельных людей. Заметно сразу – обстановка гораздо богаче и ванные отдельно с унитазом. Люди недоумевающее на нее оглядывались и Фиона беспрерывно извинялась, ничуть не обеспокоенная. Еще две пустые комнаты, видимо для сиделок и медсестер. Больничные кровати отсутствуют. Кушетка и рабочий столик.
В самом конце коридора обнаружила докторскую комнату. Стол, шкафы с инструментами, кушетка в углу, сложенная ширма для осмотра. Сняла трубку и назвала хорошо знакомый номер мотоциклетного клуба. Там сняли практически сразу и парнишка оказался толковым. Глупых вопросов не задавал, пообещал поднять на ноги всех и перезвонить отсутствующим.
Положив трубку, извлекла из-под стола стандартный докторский саквояж с косым красным крестом и сунула внутрь нос. Обычный набор. Оказывается окончательно она знания не растеряла и назначение инструментов в голове имеется. Резать, правда, самостоятельно не взялась бы нипочем, да выхода никакого. В столе обнаружился ключ. Фиона открыла шкаф, принявшись загружать в саквояж все бинты, марлю и прочее нужное добро.
Выйдя из кабинета осмотрелась, обнаружила Кормика, топчущегося у очередной двери табличкой «не входить» – операционная и поманила его за собой.
– Здесь торчать не имеет смысла в ближайшее время, – объяснила ему на ходу. – Быстро такие вещи не делаются. Займешься делом. Встанешь у входа и подождешь. Сюда должны приехать. По соседству живет один мой знакомый, его зовут Киттинг и у него есть пароконный экипаж. Ага! – довольно воскликнула при виде сторожа, изучающего ее мотоцикл с непременным топором в руках. Он так и не избавился от своего любимого инструмента. – Ты поедешь со мной! На площади должны быть еще раненые. Может кому помощь срочная необходима.
– Я не фельдшер, – испуганно проблеял мужик.
– Ты вместо рабочей силы будешь. Поднять, подать, принести. Что не понятно? Мне к доктору сходить? Полезай в коляску, – и автоматически произнесла совершенно не подобающую воспитанной женщине фразу, подхваченную на армейском плацу. Сторож передернулся и поспешно полез на указанное место. – Топор оставь, чудо бородатое.
– Он за мной числится, – уперся сторож, – я лицо отвечающее.
– Вот Кормик присмотрит, а потеряет – заплатит. Я обещаю. Не хватает еще нарваться на солдат с топором в руках. Когда Киттинг появится или кто еще, – приказала, обращаясь к парню, с растерянным видом торчащим рядом, – пусть едут на площадь, а прежде обязательно повязку на руку наденут. Заодно и на саму повозку сверху, на манер флага. Издалека должно быть видно – лекарский экипаж. Сами сделают, – нетерпеливо отрезала, на открытый рот, – не маленькие. – Простыню взять, зачернить, цвет креста один Мрак в темноте не разберут. Не хватает еще, чтобы их обстреляли, приняв невесть за кого. Комендантский час уже действует. И никуда не уходи, – наказала на прощанье, – ты диспетчер – направляешь, объясняешь, что к чему и кто будет рот открывать, на меня ссылайся. Понял? Сам не отлучайся. Если девушка очнется, должен быть рядом.
– Всегда лучше, когда знакомый человек возле тебя, – авторитетно подтвердил сторож.
– И людей у нас мало, – пожаловался Фионе уже по дороге. От езды он явно получал удовольствие и желал поболтать. – Я вот за все сразу отвечаю. Дрова, печи, все ли закрыто, подмести дорожки, да мало ли… но честно сказать хозяин всегда хорошо относится. И выслушает и проблемы мои понимает. А доктор он замечательный, – дальше сторож понесся излагать истории про операции и болезни, в которых не понимал абсолютно ничего и Фиона перестала прислушиваться, гоня на скорости вперед. Каждая минута задержки – кто-то умрет без помощи. Конечно, лучше вместо этого типа иметь знающую медсестру, но они все в операционной. Да что там все! Их всего две, по сообщению сторожа.
Она резко затормозила, так что мужик прикусил язык. Спрыгнула и присела возле человека. Нет, здесь уже ничего не поделаешь. Правая рука практически отсечена и голова разбита. Похоже, прикрывался от всадника, а тот его шашкой рубанул. Второй был совсем мальчик и его сбили ударили сзади. Она перевернула и увидела застывший удивленный взор. Мастер бил – скотина. Раз и все. Зачем бегущего? В спину почему? Ведь не война – хуже войны.
Выпрямилась на характерный звук и обнаружила стоящего на колеях сторожа. Его выворачивало наизнанку и зрелище было не менее отвратительное, чем убитые.
– Поехали дальше, – сказала без выражения, дождавшись прекращения рвоты. – Может не все мертвые.
* * *
– Это последние, – доложил сторож, преданно заглядывая ей в глаза и показывая на фургон, где за кучера восседал Киттинг, с серым от усталости лицом. Что она способна заставить его прилежно трудиться он замечательно усвоил. Даже до крика не снисходит, а тон такой, что возражать не тянет. Если придется и до хозяина без задержки сходит, а тот к ней прислушается.
Фиона так и не удосужилась выяснить имя топоровладельца и в другое время засмущалась бы, она привыкла обращаться к слугам по имени. Сейчас ей на все было наплевать. Страшно устала и мечтала посидеть спокойно, чтобы не приносился Киттинг или Аллан или еще кто с вытаращенными глазами и сообщением об очередных нехватках и проблемах.
– Положите их к остальным, – показала на помещение морга.
Внутрь трупы не влезали и пришлось их складывать сначала длинным рядом, потом ложить вторым слоем. Не на подъездной же аллее, а больше и негде. Дровяной и угольный склад, водокачка, дворницкая и баня. Вариантов не много, а сорок три покойника куда-то девать необходимо. Сначала не хотела с ними возиться, но когда появились повозки и стало возможно собрать не только раненых, решила нельзя бросать. Не по-Божески.
Слух уже пошел и несколько раненых зашли самостоятельно. К счастью, или несчастью все тяжелые скончались до того, как она примчалась на площадь. А то неизвестно еще что вышло бы из всей затеи. И так ей серьезно повезло, когда лейтенант охраняющий здание Управы, выяснив кто она такая, позволил делать перевязки, отрядил на помощь своих солдат и беспрепятственно пустил остальных кататься в больницу и обратно.
Ей еще приходилось постоянно ставить на место своих мотоциклистов и всех кого они собой привезли помогать. Парни смотрели на военных очень неприятно и в любой момент могло дойти до драки. Уж очень зрелище было жуткое. Десятки погибших, раненых. Зарубленные уже на улицах.
У нее не было времени подумать, но лица всех патранов веселостью не блистали. Многие из них о своем происхождении раньше не вспоминали, прекрасно обеспеченные. Сейчас им резко напомнили, что деньги и влиятельные родители не всегда помогают. Среди погибших попадались и работяги, и прилично одетые люди, и женщины с детьми.
Это был рубеж. Если до сих пор Лига старательно избегала крови, неизвестно что случится завтра. Пока что она собирала документы погибших, сортировала раненых. Медсестры не справлялись с потоком и ко всему еще помогали в операционной, а туда волокли одного за другим без перерыва. Как доктор еще держится, она не представляла. Пришлось взять все на себя вне его прямой деятельности.
Ребята из клуба были молодцы, все примчались на зов. Многие с повозками и каретами, прихватив слуг. Они впервые столкнулись со столь страшной бедой и ждали от нее действий. Сами замечательные исполнители. Скажешь пригнать телегу – легко. Сгонять за вторым доктором на другой конец города? С превеликой радостью. На Фионином мотоцикле пока она занята – сплошной восторг. Всегда интересно прокатиться на чужом для сравнения. Увести в другую больницу лишних или нуждающихся в срочной операции? Рады стараться.
Подвести, увести, помочь, принести – без проблем, но растерялись и совсем по-детски ждали от нее приказов. Вот она и давала указания кого куда определить, откуда принести бинты, в больнице они быстро подошли к концу и пришлось нестись в аптеку, поднимать хозяев и выгребать длинный список лекарств, скидываясь у кого сколько в карманах на покупку.
Еще отправляла добровольцев (а кто откажется на глазах у остальных) на сдачу крови. Своих запасов в больнице хватило не надолго. Все комнаты и кровати давно были заняты и людей ложили прямо на одеяло или матрац в коридорах. Даже вспомнила, как накладывают гипс и самостоятельно проделала трижды. Два раза с рукой, один с ногой. И записи, записи, записи. Имена, фамилии, жалобы, диагнозы, назначения. Она с давно позабытой учебы столько не писала, с изумлением обнаруживая в памяти основные положения первой медпомощи и необходимые для регистрации вопросы, старательно вбиваемые преподавателями. Очень пригодилось.
Фиона набрала в стаканы горячей воды из огромного бака, предварительно вставив в подстаканники и добавила заварки. Сахара в ящиках сестринской комнаты не обнаружилось. Ничего съедобного тоже не имелось. Может на кухне что и найдется, но силы тащиться туда отсутствовали. Мимоходом пожалела о выброшенном пакете с продуктами и тут же выкинула из головы. Чего жалеть, изменить не удастся. Прихватила подстаканники за кружевные ручки и, толкнув ногой дверь в ординаторскую, поставила один перед доктором.
Он, радостно заурчав, ухватился за подношение и вместо того чтобы пить принялся греть руки о теплый стакан.
– Хлеба я не нашла.
– Его и нет. У меня, между прочим, заведение на 18 коек. Сейчас в здании не меньше шести десятков.
– С площади осталось только тридцать восемь. Кто способен передвигаться и в хорошем стоянии я посоветовала утром отправляться домой. Это будет еще минус 10–12 человек. Основные сложности позади.
– Складов с продовольствием не держу. Все равно придется еще подумать чем с утра людей накормить, включая и ваших личных добровольцев. Замечательно, – отхлебнув чай, заверил, – назначаю вас главным квартирмейстером.
– У вас нет управляющего? – удивилась Фиона.
– Я человек отнюдь не бедный, – спокойно поделился доктор.
Как его собственно зовут? Не удобно теперь спрашивать.
– Сама больница, переоборудование, инструменты обошлась мне почти в 200 тысяч, благо землю с полуразвалившимися стенами, получил бесплатно от купчихи Котовой под обещание половину страдальцев принимать из числа неимущих.
Где я фамилию слышала? Знакомое что-то. Не в смысле кто она есть – на Патране фамилия известна прекрасно. Лесоторговля и все с ней связанное. Не просто вырубка, но изготовление досок, мебели, паркета и множества вещей, завод сухой перегонки древесины. Постройка лодок, баркасов, шлюпок и каботажных судов. Собственные рыболовецкие корабли и заводы по приготовлению копченой, соленой, вяленой и какой угодно рыбы. Пивной завод, производящий мыло нескольких сортов и мощная типография. Вполне вероятно еще множество предприятий, но в данном случае это все не причем. Сталкиваться раньше не доводилось. А цена земельного участка в центре городской застройки как бы не еще два раза по столько.
– В общих палатах по 60 сантимов за койко-место, а в отдельных уже две-три «короны» в день. Это без учета самого лечения. Приходится соответствовать доверию, и даже вести записи для отчетности. Ее, уж простите за грубость, женщиной не назовешь – баба деловая. Как рот откроет, мужики седеют и трясутся. И по делу. Ошибок не прощает и громы с молниями совсем не игрушечные. Вышибет с места и вся округа будет в курсе с чего, не постесняется громогласно подсказать новому нанимателю.
Странно он как-то разговаривает, подумала Фиона. Будто акцент старый проскальзывает и язык не родной, а выученный. Или глупость, с усталости кажется?
– Однако лекарей вместе со мной два, два фельдшера, акушерка, дневная медсестра, три ночные. Кухарка, сторож, дворник. Куда уж тут экономку на жалованье держать. Не бери я состоятельных людей на операции, давно бы синим пламенем горели и в банкротах ходили. Благотворительность, милая госпожа, дела хорошее, единственное – пока не иссякает щедрость и желание помогать. Посему…
Кто сейчас говорит посему? Слово устарелое. Или это с крэльского?
– …твердое мое убеждение: лечение бесплатным быть не должно. Пусть мелочь какую, но больной обязан заплатить. Иначе он считает меня или вон Котову обманщиками. Почему вон тому дали, а ему нет?
– Ну не преувеличивайте, не приходилось мне слышать о нищем докторе.
– Я ж говорю не бедный, – не моргнув глазом, подтвердил тот, – намедни оперировал господина Гладкова по поводу прободения аппендицита, так сорок тысяч взял. Он ж до последнего момента ехать в больницу отказывался и норовил не заплатить за визит. Послал другого хирурга искать, да с ним никто дело иметь не захотел. Он хихикнул. – Натурально прятались, вроде с визитами ушли. Знают прекрасно, всю душу вымотает и напоследок не заплатит. Пришлось наказать, вперед взял и насколько совести хватило.
– Это не грех, – заверила Фиона. – Кто ж сквалыгу не знает?
За дверью раздались голоса и тяжелый топот. Она с треском шарахнулась о косяк и в проем проследовала громадная женщина, заполняя собой все пространство. Рост у нее был вполне гренадерский, а объемы не хуже борца из цирка.
Фиона покосилась на лекаря, но он с невозмутимой физиономией пил чай. Из-за спины у незваной посетительницы выглядывали Киттинг с медсестрой. Не пытаясь остановить, они строили виноватые рожи и всем видом показывали, как им жаль, но ничего поделать невозможно. Это ж не человек – тайфун. Раздавит и не заметит. Она, не оборачиваясь, сделала резкий жест и парочка сзади тихо испарилась, не забыв прикрыть дверь. Голос тоже соответствовал виду. Могучий бас прозвучал не хуже Шамановского:
– Благое дело свершили седни. Вдвойне замечательно, – понижая голос почти до шепота, что внука мово заставили хоть раз что полезное сделать.
Фиона наконец догадалась, не только почему Котова показалась знакомой, слышала как-то фамилию Китинга, просто мимо ушей пропустила, но почему купчиха удостоилась оценки «баба». Уж утонченной ее не назвать и дело не в толщине.
– Он совсем не плох. Всегда помочь готов.
– Ну дык мне лучшей знать на что он готов, – отрезала Котова, утвердившись на жалобно застонавшем стуле. – На гулянки бегать, – и махнула огромной ручищей, отметя возражения. – Много нынче народу повбили, – и Фиона с изумлением увидела непритворную слезу. – А будет ишо больше, – завила с откровенной злобой, от которой захотелось отодвинуться. Эта точно добровольно извлечет из кошелька и даст Лиге не одну купюру с несколькими нулями. А попутно не побоится и ружья передать.
– К сожалению, – сказал доктор, – нам не удалось помочь тяжело раненым. Пока их доставили, – он развел руками. – Необходима служба быстрой доставки пострадавшим от, – он запнулся, – несчастных случаев.
– Транспорт необходим, – понимающе кивнула Котова, – конные экипажи. Несколько точек в разных концах города. Может при полицейских участках? Туда люди в первую очередь звонят. Нет, нынче не та обстановка. При пожарной части!
– У Маты, – неожиданно для себя вмешалась Фиона, – в смысле Ветровой, что завод построила…
– Да знаю я!
– У нее на продажу грузовые мотоколяски по малой цене имеются. А развозные грузовые автомобили недорого.
– Малой – это сколько?
– Точно не скажу, где-то полторы тысячи. От двигателя и кузова зависит.
– Водитель, он же механик, – загибая пальцы, принялась считать Котова, – фельдшер, санитар, инструменты, перевязочный материал, медикаменты…
– Лучше доктора для оказания первой помощи на месте, – подсказала Фиона, вспомнив свою беспомощность при виде истекающих кровью людей.
– А фельдшером можно брать студента или окончивших курсы медицинских сестер. Носилки.
– Вот ты и займешься, – одобрительно сказала купчиха.
– Я?
– Ну не я же, – рассудительно сообщила, извлекая из сумки чековую книжку и принимаясь писать. – Ты и с Матой хорошо знакома, и оболтусов сможешь запрячь в работу. Где ж мы возьмем на первое время водителей, да еще сейчас? Не меньше пяти антамобилей, для начала хотя бы в центре города. В пожарной части так и скажешь – я тебя прислала. Недовольные пусть обращаются. Она грозно нахмурилась. – Ага!
Протянула через стол вырванный чек и Фиона в легком обалдении уставилась на сумму: «Двадцать тысяч».
– А я потрясу за вымя наш дамский благотворительный городской комитет. И коли не поможет, приведу к вашенскому моргу и потыкаю носом в жуткую поленицу.
– Сорок два погибших и возможно это не все, – заверил доктор. – Кого без нас прибрали, кого сразу утащили. Страшное дело сотворили военные.
– Они еще кровью умоются, – без малейшего сомнения заявила Котова, – такими мето́дами разве зверя будить в нашем народе. На медведя гаркнуть, он убежит перепуганный. Ранить – задерет. Ну дык всему свой черед. Скоро всех вонючих шиольцев навеки скрючит.
– Вообще-то моя фамилия Келли, – с вызовом сказала Фиона. Ей такие слова крайне не понравились, но назвала, тем не менее, девичью. Мужа ей поминать не хотелось. Если и нет в происшедшем его прямой вины, почти наверняка в обсуждении, какие меры, предпринимать участвовал.
– Оскар Келли хозяин «Металлургического завода Келли» тебе кем приходится?
– Отец, – запнувшись, созналась Фиона.
– Противнейший тип, – доверительно сказала купчиха, – вечно с постной рожей, цитатами из святой книги, а сам из рабочих сок выжимает, но сепараторы производит качественные, у меня фермы свои. Вот про турбины не скажу, ничего в них не понимаю – раз не прогорел, наверное, не дурак. Запомни девонька, – сказала серьезно, не знающей как на подобные речи реагировать Фионе, – много раз еще услышишь «они все». Чаше всего скажут по глупости и невежеству. Плевать. Я это слышала всю жизнь. «Они патраны», «они женщины». Они ленивы и глупы. Их место на кухне и в детской. Лучший способ получать удовольствие от жизни не заботиться, что о тебе подумают другие. Иди своей дорогой. Не важно из кого происходишь, главное, что говорят лично о тебе люди близко знакомые. Вот как энтот, – она показала пальцем величиной сосиску, на доктора. – А Уилл, думаешь, не догадываюсь?
– Сроду не сказал, на что ты могла всерьез обидеться, но деньги в жизни не основное. Да и не заработаешь все.
– Деньги – это свобода. Есть они – плевать на чужое мнение и косые взгляды. Нет – самый крепкий человек сломается. Рай в шалаше исключительно в сказках присутствует. Жизнь все больше на грязи замешана. Ладно, не ко времени спорить. Презренные бумажки добывать требуется для помощи людя́м. Работала бы городская Управа, – сказала с досадой, – я бы с них непременно на общее выбила. Ну подождем – разрешат скоренько. Куда ж армейцы денутся, в мусоре через пару дней утонут по шею. И поделом. А с тобой, девонька, мы договорились, – сказано было утвердительно без малейших сомнений. – Прямо завтра и начнешь на наш Комитет трудиться. Нет в энтом зазорного, коли на благо людское. Жалованье положу приличное.
– Я не просила! – вспыхнув, воскликнула Фиона.
– А надо. Знаю я, всегда насколько приятно не отцовское, не мужнее, а лично свое иметь. Пусть немного, а лично добытое честным трудом. Продукты на всех и дополнительную одежду закупить, – поднимаясь, приказала, обращаясь к доктору, – и мне квитанции, я сумму возверну. Чтоб все по прежней договоренности. Коечные больные получают ежедневно обед из двух блюд, ужин – 1 блюдо. Два раза в день – чай с хлебом. Сорочка, чулки, туфли, бумазейные юбки, кальсоны и бумазейные коричневые халаты для каждого больного и раненого, – и, не дожидаясь ответа, вышла.
– Вежливостью она не страдает, – пробормотала Фиона.
– Но ведь и результат непременно выйдет положительный, а?
* * *
– Где ты была? – вскричал неподдельно расстроенный муж, когда она, наконец, вернулась домой.
– В больнице, – честно ответила Фиона. – Скажи спасибо драгунам. Возвращаясь из магазина я наткнулась на раненую девушку и доставила ее в «Три сестры». А потом раненые все не кончались и пришлось помогать. Кстати, – внезапно озадачилась, – а что за название? Там главный доктор мужчина.
– У старого хозяина дома было три дочери, но это страшно давно, чуть не столетие назад, – машинально ответил всезнающий по должности муж. И тут же справедливо возмутился: – Могла бы хоть позвонить.
Фиона посмотрела внимательно. А он ведь не ложился. Так и сидел ее дожидаясь и дергаясь. Глаза как у кролика красные, мундир измятый и бутылка у кресла наполовину пустая. Действительно по свински себя повела. Могла бы и сообразить насчет телефона. Или попросить кого. Что нормальный человек должен подумать? То ли у любовника, то ли случайно подстрелили, то ли убилась на своем драндулете. Неизвестно еще что лучше.
– Извини, – сказала виновато, целуя в небритую щеку. – Тут я безусловно повела себя как дура, но не вспомнила про телефон. Слишком много забот сразу навалилось.
– Ну нельзя же так, – почти жалобно произнес муж. – Всему есть границы!
– Сначала я лягу спать, – пробурчала Фиона, а ближе к обеду приду в себя и тогда обсудим все что угодно.
В Крепости рвануло, послышалась стрельба и через несколько минут прозвучало еще два взрыва.
Полковник вскочил и метнулся к телефону, обретая на глазах привычно-властный вид.
– Мама!
– Я здесь сынок, – сказал Фиона, заходя в детскую. – Я с тобой.
– Это хорошо, – согласился Артур.
– Спи Арти, пока я рядом ничего плохого не происходит, – укрывая одеялом, сказала. – А это просто гром.
– Посиди со мной. Тебя вечно нет.
– Конечно Арти. Я здесь, – и Фиона прилегла рядом кровати, обнимая ребенка.
Она вздрогнула и проснулась, осматриваясь. Так и задремала, незаметно для себя. Артур, поджав под себя ноги, устроился рядом и внимательно смотрел. Фиона погладила его по растрепанной голове, посмотрела на часы и охнула.
– Десятый час! Быстренько вставай и умываться. Завтрак уже на столе.
– А папа все равно ушел. Я слышал.
– Неважно, мы позавтракаем без него.
Она посмотрела, как умчался сынишка и мысленно дала себе подзатыльник. Ладно, про мужа не вспомнила, а Арти? Свинья я скотская. Подумала и, приводя себя в порядок, сняла телефонную трубку. Сегодня ждать соединения пришлось долго, но ей особо и не к спеху. Переодеться, причесаться, изучить лицо в зеркале внимательно. Вот эта морщинка недавно отсутствовала. Ночные бдения до добра не доведут.
– Да! Мата – это я, Фиона.
– Ты молодец, – сказала сразу та. – Я честно не ожидала. Оказывается и от моих ребят польза бывает, если правильно запрячь.
– О! У меня масса достоинств, ты просто не в курсе. И сейчас имею деловое предложение на покупку пяти развозных машин, переоборудованных для перевозки раненых.
– Думаю за восемь тысяч нормально выйдет.
– Поторгуемся? Все-таки оптовый заказ и реклама – ух! По всему городу ездить будут и сверкать внешним видом, а также полезностью. Сейчас Арти подойду, – сказала она сыну, когда он встал напротив и принялся корчить рожи.
– Приезжай, поговорим серьезно.
– К оплаченной стоимости автомобилей плюс бесплатно техническое обслуживание, плюс гарантийный ремонт и замена деталей.
Мата засмеялась.
– Я заеду сегодня после обеда. А пока поделись, что утром в Крепости произошло?
Пауза была довольно длинная, потом девушка явно подбирая слова сказала:
– Нападение на тюрьму. Трое атаковавших погибли, еще один тяжело ранен и арестован. Почти триста человек сбежали. Их ищут.
– Кто?!!
– Имен беглецов не сообщали, но у отца прямо сейчас обыск дома. Совсем с ума посходили, кто ж в таких случаях идет к родственникам, где искать в первую очередь станут.
– Я обязательно заеду, – пообещала Фиона, вешая трубку и застыла глядя в стену, и прикусив губу.
Вот так значит. Кошечку хлоп по башке. Она помяукала, а за ее спиной уже охотник. Я принесла на хвосте смерть многим, сообщив Лайсу мелкую подробность. Перевозка – приказ на атаку. Здесь уже все готово – там неизвестность и на Шиоле не достать. Однозначно пришла пора выполнять вариант «штурм».
Не стоит сомневаться, среди ветеранов не могли не найтись сидевшие в Крепости и служившие в казармах. Обстановка им знакома. А в Управе дали изучить подробные чертежи своим парням. Отвратительно чувствовать себя дурой. Хочется ругаться, кидаться тарелками, выцарапать глаза Рудову. Много чего сделать хочется, а нельзя. Придется строить невинную морду.
В любом случае подготовка шла давно. Не делают такие вещи без внимательного осмотра местности, подготовки отхода. Транспорт, взрывчатка, боевики, да мало ли! И место спрятаться должны были предусмотреть. И не на одного. Ай, Рудов! Ай, молодец. Всех обманул. Меня, армейскую разведку и почти наверняка собственных соратников. Ничего ведь не просочилось заранее. У него должна быть собственная группа. Одних боевиков с десяток и все молчали. Ай, что теперь будет! Стрельба на площади окажется милой пакостью. Стен получил предлог для действий и он его не упустит. Мне-то что делать?!!!