Стен не стал задерживаться на вокзале. С изрядным облегчением, распрощался с последней партией направляющихся домой демобилизованных солдат. Хотелось остаться одному и забыть на время чужих проблемах. С чувством глубокой благодарности (без них все было бы намного сложнее) пожав на прощание руки своим сержантам, тоже отправляющимся в родные места, вышел на улицу. На ближайшую неделю труды праведные на пользу другим закончились.

Чем пахнет его идея, он и раньше догадывался, но сейчас это вышло крайне наглядно. Проще всего плыть по течению. Ничего не дается даром. Кто готов взять на себя ответственность, тот получит на дурную голову массу проблем и вместо благодарности претензии. То не сделано или даже сделано, но несвоевременно. Это не объяснил, не свершил в правильном виде и все бюрократические заскоки чиновников прямая вина не решившего их мгновенно и в лучшем виде. И при этом реальной власти сегодня у него ровно столько, сколько имеют и остальные уволившиеся из армии. И все прекрасно об этом знают, однако прямо или намеками именно от него требуют обеспечить сворачивание гор на пользу остальным, нетерпеливо дожидающимся пряников без малейшей попытки их испечь.

Начало было положено забастовкой в порту Натмука. Раздраженным демобилизованным пассажирам не показалось, корабль сменил курс и пошел совсем не туда, куда они отправлялись. Капитан решил, что стоять на рейде неизвестно сколько времени в ожидании возможности подойти к причалу в его задачу не входит. У него еще обратный рейс на ближайшее время запланирован. Высадка произойдет севернее и ничего страшного. Для него. А успокаивать взбудораженную массу солдат он охотно предоставил Шаманову. Поэтому пришлось брать на себя роль усмирителя, умиротворителя и обещателя. Дальше уже возможности остановиться не было.

Восемь с лишним сотен злых на всех кругом патранов, высадившихся в Синенде, вполне могли продемонстрировать свое отношение невинным, да и не подозревающим о причинах возмущения, жителям города кулаками. Да и оружие у многих имелось. Десяток полицейских, примчавшийся к причалу ничего бы сделать не смог. При желании неуправляемая толпа, подогретая еще и алкоголем, а многие хорошо приняли, включая его собственных сержантов, легко могла бы навести в городе шороху с серьезными последствиями. Поэтому Стен взял командование на себя. Не в первый раз. Задача была достаточно интересная и с прицелом на будущее.

Навести порядок, построить в колонну (на удивление сильно недовольных не оказалось и подчинялись охотно), промаршировать до военной комендатуры и взять за шкирку тамошнего полковника с парочкой адъютантов. Тут еще требовалось не забыть прихватить печати и прочие столь важные для выполнения чиновничьего долга предметы и препроводить всех на железнодорожный вокзал. Получать на каждого солдата отдельно предписания о бесплатной поездке, согласно контракту добровольца о льготах после демобилизации, не было ни времени, ни желания. Да и кормить практически полк за чей счет?

Когда солдаты вошли в здание вокзала, было ощущение захвата ключевой позиции в стане врага. Указания он предварительно отдал четкие и сержанты-помощники правильно поняли мысль о психологическом давлении. Колона четко разбилась на более мелкие подразделения, и все происходило страшно по-деловому. Караулы занимали важнейшие точки, посторонних согнали в угол. Большинству не впервой оккупировать города.

Обвинить в чем-то серьезном или нарушении законов никто бы не смог, но неприкрытая угроза явственно пугала и железнодорожников, и военкоматских офицеров, и гражданских лиц на вокзале. Достаточно ясно ощущалось – не дай им чего требуют (а все звучало если не вполне законно, то на грани) и итоги выйдут очень серьезными.

Напуганное начальство железнодорожников было представлено пред Шамановские очи страшно довольными солдатами, корчащими жуткие лица и обсуждающими опыт убиения с членовредительством, принесенный с войны. Тут уж они старались в меру разумения, нагоняя трепет и панику, получая массу удовольствия от нервной реакции гражданских кроликов, не нюхавших пороха. Не часто могли себя так непозволительно вести без серьезных последствий.

Крики железнодорожников о невозможности всех посадить в вагоны были отвергнуты Стеном сразу. Он прекрасно понимал, чем дольше держать здесь сотни недовольных людей, тем выше шансы на эксцессы, выпивку, мордобой и прочие прелести с непредсказуемым результатом. Точнее, как раз что произойдет, он догадывался без труда. Удержать стихию одним авторитетом он не в состоянии. Выход был единственный – решить проблемы как можно скорее. И естественно за чужой счет.

Он внимательно выслушал стоны о нарушении порядка. Якобы не больше десятка в очередной пассажирский рейс можно посадить. У них расписание, касса и прочая бюрократическая белиберда. Выбор отсутствовал. Стен предложил рассмотреть альтернативу: или они перекрывают рельсы надолго, расположившись на отдых прямо на путях, окончательно парализовав железную дорогу и сорвав расписание, или найти способ отправить выполнивших долг демобилизованных солдат в срочном порядке по домам. Тут переговоры стали очень конкретными и заинтересованными.

– Ну хорошо, – восклицал железнодорожник, трясущейся рукой вытирая пот со лба, – мы вместо нормальных пассажиров отправим вас, кто оплатит им недействительные билеты? У нас частная железная дорога, а не государственная лавочка? Я в тюрьму за растрату не собираюсь!

– Он, – показывая на военкоматского полковника, – заверил Шаманов. – А если не вернут денежки, смело подавайте в суд на военное министерство. Это его прямая обязанность довезти нас до дома, махая под носом у присутствующих извлеченной из кармана бумагой, – патетически восклицал Стен.

Реально если кто-то и имел в настоящий момент контракт в кармане, так точно не он, но все знали – это правда. Такой параграф имелся. Просто раньше никогда такие толпы не рвались в срочном порядке домой. А если еще орать басом и при этом расписывать последствия действий неуправляемой пьяной солдатни эффект будет оглушающий. Он-то лично всемерно способствует порядку, но ведь если что, так не удержит.

Под конец его речи в кабинет зашел начальник полиции Синенда и очень внушительно посоветовал администрации вокзала помочь данной категории граждан покинуть вверенный ему город. Они замечательно друг друга поняли. Воистину толпа пьяных вооруженных и не боящихся крови мужиков полиции абсолютно не требовалась.

Тут все пошло гораздо веселее. Нашлись и дырка в расписании, и паровозы, и даже вагоны. Правда часть не пассажирские, а для перевозки скота, но при необходимости можно и потерпеть.

Еще и стандартные пайки в дорогу привезли под полицейским присмотром, неизвестно из каких запасов. Быстров, к примеру, как специалист по торговле и финансам, остался в глубоком убеждении, что кто-то хорошо в карман положил, оформив больше и дороже, но солдат в данный момент это меньше всего трогало.

Они катили домой в относительном комфорте и не голодные. Никто не сомневался, ходи они по закону с просьбами и поклонами, долго бы сидели на улице перед военкоматом. Проще на свои купить билет и не унижаться. Результат всем понравился. В вагонах орали песни и внимательно выслушивали Стена, когда он приходил и принимался агитировать за Лигу ветеранов.

В принципе в самой идеи ничего из ряда вон выходящего не имелось. Всевозможные союзы не только по-семейному, но и профессиональному существовали испокон веком. Никто не возражал, а по поводу фиксированной арендной платы очень многие с энтузиазмом одобряли. Был поднят совсем не простой вопрос членских взносов. Любые мероприятия надо оплачивать, а откуда средства возьмутся? Скользкая тема. Много просить – желающих вступить в Лигу отпугивать. Мало – откуда субсидировать сходки и помощь арендаторам.

Шаманов старательно фиксировал на будущее личные подробности сторонников его предложений. Фамилии, местожительство, точные обстоятельства службы, хозяйства. Немаловажно выяснить и Клан. Иногда такие вещи многое говорят о человеке. Интересовался мнением других о собеседнике. В голове у него продолжалось расширение картотеки. На память Стен отроду не жаловался, но мысленно сделал себе зарубку наиболее важные вещи записать и создать картотеку. Если всерьез разворачиваться придется держать в уме уже не сотни, а тысячи людей. Такое никому не под силу.

Поезд шел и все ближе становилось окончание прежней военной жизни. Рядом с дорогой лежали зеленеющие квадраты полей вперемежку с амбарами, силосными башнями. На горизонте виднелись привычные горы и пастбища. Ближе к полудню показались терриконы шахт. Зрелище неподготовленного человека неизменно изумляющее. Зеленая равнина и вдруг начинаются бесконечные остроконечные голые холмы. Огромные и маленькие. Для коренных жителей привычно, приезжим всегда странно.

Это неестественный ландшафт и не так давно существует. Вечный спор, где находится сердце Патры – с началом промышленного развития стал еще более сложным. Без угольного бассейна Биронге нет промышленности. Без железной руды Ухтинского района не появились бы сталелитейные заводы. Проложенная между двумя важнейшими экономическими южными территориями железная дорога дала немалый толчок в развитии острова.

Потом, уже под вечер, появились заводские трубы и одновременно ощутимо запахло морем. Приближался индустриальный центр острова.

Последние тридцать лет по промышленному росту Патра уверено обгоняла и метрополию, не смотря на меньшее население. Отсюда экспортировали в Шиол рельсы, сталь, станки, локомотивы и многую другую продукцию тяжелой промышленности.

Знакомая с детства замощенная булыжниками дорога петляла между старых домов. У железнодорожного вокзала еще сохранились изначальные дома поселка. Про архитектурные планы тогда и не подозревали, хотя устраивались здесь все-таки обеспеченные по местным меркам люди. В основном двухэтажные (в ширину расти сложно, зато в высоту сколько угодно) дома, не подпадающие под понятие особняк, но с обязательным забором и несколькими плодовыми деревьями во дворе.

Внутри проживали квалифицированные мастера знающие себе цену и не особо боящиеся даже надвигающегося послевоенного кризиса. Уж их умелые руки без приложения не останутся. Здесь же находились школа, больница, магазины, банки, разнообразные частные конторы и городская управа.

По улице пятый год ходил трамвай, сменивший конку, однако Стен не стал дожидаться очередного и двинулся вперед. Две лиги никуда не сворачивая по тротуару и раньше особой сложности не представляли, а теперь он столько намотал расстояний за эти годы пешком, что про усталость думать просто смешно. От большой развилки направо завод, налево проживали простые работники, прямо чистая публика. Инженера, торговцы, чиновники, хозяева нескольких серьезных заводов и фирм.

На самом деле Натмук был намного больше. Новый Свет и порт числились отдельными районами, как и десяток близлежащих поселков, выросших возле заводов. Город рос нередко стихийно, в его административные границы включались и деревни, и целые районы заводских бараков, где проживали работники.

Таких набралось уже за два десятка, однако люди привычно считали район порта – это Туан. Заводской в просторечии звался не иначе как Котляровский по имени хозяина предприятий там расположенных, зато фабрики Гладкова числились в районе Текстильщиков. Городские жители в подобных тонкостях разбирались замечательно. Приезжие легко могли заблудиться, попав в глупую ситуацию. Целые улицы нередко не имели названия и номеров. А блуждать в поисках дома незнакомому с дорогой придется долго.

Шестьдесят пять лет назад в Натмуке проживало 21164 человека. По первой и единственной переписи населения королевства десятилетней давности население достигло 864 тысячи человек, а за прошедшее время он продолжал развиваться и расти. Вполне могло сейчас и за миллион жителей перевалить. По количеству народа он был сам большим на Патране.

Здесь, в Новом Свете, строились люди солидные, с достатком. Дома прячутся за деревьями, стоят на изрядном расстоянии друг от друга – так что особняки расползлась по множеству окрестных холмов и пешком редко кто появляется. У здешних хозяев нередко и собственный выезд имелся. Люди попроще жили ближе к центру.

Стен толкнул не запертые ворота в почти двухметровом заборе, сложенном из обычного песчаника и прошел во двор. Не слишком впечатляющий размерами дом из красного кирпича, с покрытой железом крышей, ничуть не изменился. Как и яблоневый сад, заботливо выращиваемый вдоль дорожки, вымощенной темной сланцевой плиткой. Отсюда не было видно, но он прекрасно помнил и о расположенных сзади хозяйственных пристройках.

Все это он облазил до последнего угла еще в детстве: кухню, конюшню, погреб, сараи для угля и дров, для всяческого инвентаря и комнаты прислуги. Это было страшно интересно, но впечатлили его реально только водопровод и ванна с туалетной комнатой. Никогда раньше он такого изумления не испытывал. Вода идет сама и удобрения смываются неизвестно куда. Поезд и то, в сравнении, выглядел бледно. Ничего, очень скоро воспринимал как само собой разумеющееся.

Он поднялся по ступенькам и нажал дверной звонок. Где в глубине дома зазвенело. Вот электричество его в свое время нисколько не удивило. Наверное, предохранители в башке перегорели при таком количестве новых и странных вещей. Ружья он и раньше неоднократно наблюдал и керосиновую лампу тоже. И то и другое у его родителей имелось.

Стен и сейчас мог старательно изобразить равнодушие, при виде очередного механизма. Видали мы все это! А тогда это вышло совершенно непроизвольно. Не хотел считаться дикарем, каким он натурально и был, впервые угодив прямо с гор в большой город.

Замок щелкнул и в двери появилась еще не старая полноватая женщина с вопросительным выражением лица.

– Здравствуй Эля, – сказал он.

Женщина охнула и расплылась в улыбке. Они обнялись.

– Мы тебя ждали не раньше завтра-послезавтра, – довольно сказала, увлекая его за собой внутрь дома. – Ваш «Гэмбл» в порт не заходил.

– Мы сошли на берег в Синенде, а дальше на поезде.

– Не важно! Сейчас я тебя покормлю…

– А можно сначала в ванну? Сто лет не купался как нормальный человек.

– Скажи еще богатый, – она отмахнулась и остановилась. Довольное выражение сменилось на озабоченное. У Элины была очень выразительная мимика, она совершенно не умела скрывать чувств и лгать. – У нас серьезные проблемы, – сказала тихо.

Стен приземлился на стул, готовый слушать и слегка озадаченный. Ничего такого ему не писали.

– Заказов практически нет и в скором времени не предвидится. И так куча оружия на складах лежит, а королевское правительство не торопится рассчитаться по военным заказам, так мой умник еще выиграл государственные испытания на новый пулемет. Четырнадцать образцов, включая модернизированный «Остин» участвовали, – сказано было с нескрываемой гордостью, – наш лучший оказался! Стандартный винтовочный патрон, отсутствие водяного охлаждения и заметное уменьшение массы. Всего 14 килограмм, а на колесном станке 37 против стандартных 64.

– Ого! – удивленно сказал Стен. – Через его руки за последние годы прошло с десяток модификаций «Остина» и 58 кило был лучший показатель, попутно с кучей недоделок. Да и необходимость не искать воду на поле боя для охлаждения была немаловажным фактором.

– Перегрев ствола?

– Ствол меняют, – с готовностью объяснила Эля, – Восемь ударов сердца на смену после непрерывной очереди на 500 патронов.

Это у нее осталось от родных мест. Там секунды и минуты не чести. Часов не имеется (они и у зажиточных людей не так уж давно появились) и определяют время по Солнцу на небе или ударам сердца. А познания Эли в вопросе оружия и его качеств нисколько не удивили. В этой семье сложно состоять членом и не подозревать о разных вещах именуемых в справочниках «Тактико-технические характеристики оружия». Особенно производимого под маркой «Ветров и Котляров». Фирму знали во всем мире.

Компания «В и К» до войны выпускала только охотничьи ружья и пистолеты. В производство пулеметов была вовлечена благодаря получению контракта на производство для армии крайне нуждающейся в автоматическом оружие.

250 «корон» за один «Остин», при 25 отчислений за лицензию. Почти сотня чистая прибыль – выгоднейшее дело поставки для государства, да еще и в больших размерах. И это самая низкая из возможных цена. Другие производители оказались не столь стеснительными и запросили заметно больше, не давая столь высокого качества. Та же история была и с винтовками. С пятнадцати тысяч в год производство увеличилось до семнадцати в месяц, а численность заводчан выросла чуть не в три раза. И каждая «Лита» давала пусть не высокую, но стабильную прибыль.

– Даже в сравнении с этим (подразумевался «Остин»), – в голосе женщины явное презрение, – лучшая кучность, живучесть, большая безотказность и на закуску возможность использования стандартной пулеметной ленты.

– И?

– Изготовили пол сотни единиц, сорок пять прошли войсковые испытания и получили добро на производство. За три месяца построили дополнительный заводской корпус, оснастили новейшими станками, и вдруг война кончилась. Нет, – посмотрев на Стена, поспешно сказала, – я не мечтаю еще о тысячах погибших, но деньги вложенные уже не вернуть. Закупочная комиссия разводит руками. Да собственно они любые контракты, заключенные на поставку товаров для армии и флота рвут без зазрения совести.

Она тяжко вздохнула. Эля всегда была страшно практичной и пользовалась полнейшей свободой в денежных вопросах. Муж ни одной бумаги не подписывал, не посоветовавшись с ней предварительно.

– Зачем покупать то, что уже не требуется? На складах почти три тысячи винтовок «Лита» по лицензии, тоже заказанные армией, восемь бронеавтомобилей. Всевозможный инструмент, детали для пулеметов нескольких марок и починки тех же винтовок. Вообще масса всего осталось на руках без возможности избавиться. Хуже всего, – сказала она с неприкрытой гордостью, – Борс создал еще одно чудовище. Столько труда и средств вложено! Уж точно ни у кого в мире нет. Крупнокалиберный пулемет. На 14,5 линий.

Шаманов с трудом удержался от удивленного возгласа. Таким монстром разве доты прошибать. Пуля у него небойсь с огурец размером. Сейчас требовалось с умным видом успокаивать, а не изумляться извивам ветровского мышления.

– Думаешь, война была последняя? – Стен выразительно ухмыльнулся. Он сейчас говорил, вполне веря в сказанное. – Теперь на Черном материке пулеметы потребуются непременно. Военные практические испытания прошли удачно и на будущих маленьких колониальных войнах без нашей продукции не обойдутся. И в армии рано или поздно найдутся желающие поменять старье на улучшенный образец. Пока временно подтянуть пояса. Искать выход на заграницу.

– Понимаешь, не все так просто. Котляров с себя обузу решил снять. Продать фирму. Якобы срочно деньги требуются. Будет строить танкеры, нефть с керосином с Каренских островов возить.

– Ну! Не зря у меня четыре высадки с моря, – зло прокомментировал Стен, – кто-то уже обнаружил возможность нажиться!

– Перестань. Не этот, так другой. Или ты всерьез думал, что воюют за счастье? За государственную часть? Нас обидели, запретив торговать с туземцами, и сожгли две промысловые шхуны? Те еще бандюки на них обретаются и я запросто верю в браконьерство. Нет, сражаются за контроль над экономикой. Нефтяными, оловянными, медными, никелевыми, свинцовыми месторождениями. За пряности и кофе. За рис и пшеницу. За землю, наконец. Золото дело десятое. На остальном можно заработать гораздо больше. На порядки.

– Это вроде я кончал университет. Откуда столь занимательные речи?

– Я просто передаю суть речей Нолана. Он все-таки человек неплохой… Да, да, не надо так скептически улыбаться. Мы много лет знакомы и общаемся. Конечно, своего не упустит, но не скот, вроде Гладкова…

Репутация текстильного фабриканта была известна всему острову. Его жадность и скаредность не знала границ. Хуже его рабочих никто не жил. И так зарплата не велика, так за малейшую провинность беспощадно штрафовали. Да и с другими людьми вел себя абсолютно бесцеремонно и при любой возможности норовил обмануть. Хоть по мелочи, но обязательно. Естественно Гладкова ненавидели все от дворника до владельца соседнего завода. Он даже в контору приходил в сопровождении двух здоровенных телохранителей. Опасался нападений.

– Котляров личность незаурядная. Никогда он не был серьезным специалистом, зато всегда прекрасно разбирался в людях и замечательно умел угадать лучший вариант развития. Всегда на него работали выдающие техники, инженеры и администраторы. Он только определял общее направление и практически не ошибался. А люди… ну правда, попробуй найти человека, работавшего у него и сказавшего про Нолана откровенную гадость. Он никогда не переступал определенную черту, выполняя обещания, зафиксированы они в присутствии юриста или получены в личной беседе. Уж я точно знаю. Двадцать с лишним лет знакомства.

– Ангел.

– У ангелов не бывает огромных корпораций с доходами в чуть ли не четверть всех налоговых поступлений Шиола. Он сделал себе репутацию честного предпринимателя и теперь с ним охотно имеют дело в любом месте королевства. Но Котляров хочет стать мировой величиной. Его танкеры пойдут не в только Шиол, а и в Северную Империю и к фадзийцам тоже. Не важно… Пусть его. Мы для него в данный момент досадная помеха и убыточное предприятие. Он сделал Борсу предложение в своем стиле. Бери, тебе первому предлагаю или получишь на шею неизвестно кого. Продам контрольный пакет акций первому, предложившему подходящую сумму.

– Сколько?

– Три с половиной миллиона. Шестьсот тысяч сразу, остальное с рассрочкой на пять лет под нормальный банковский процент. Мы заложили все. Будущие доходы от патентов, свои доли в разных предприятиях. Этот дом, – она обвела вокруг себя рукой, – тоже принадлежит банку. Я всю прислугу кроме кухарки рассчитала, каждую монету считать приходится. На заводе всех принятых после начала войны пришлось уволить. Несколько сотен человек. А ведь они люди и семьи кормить обязаны. Неизвестно еще сможем ли платить старым работникам. Если с выплатами не справимся… И твои деньги без спроса взяли, – вид у нее был страшно виноватый.

– Вы совсем с ума сошли? – изумился Стен, поднимаясь и обнимая.

– Нашли о чем беспокоиться. Какие еще мои деньги? Это дурацкое завещание в силу не вступило, хвала Солнцу никто помирать не собирается.

– Ну ты ж знаешь, – уткнувшись к нему в грудь носом пробормотала Элина, – как Борс к тебе относится. Как к сыну.

– Если я не слишком удачно показываю постоянно, то на самом деле вас всех люблю, – погладив женщину по голове, заверил Стен.

– Все одно ты скотина. В армию сбежал и я заранее уверена на завод работать не пойдешь.

– Вот в этом ты права. Всегда меня насквозь видела. Я собираюсь стать великим человеком, а это трудновато отдавая все время производству. Нет, отныне на меня трудиться будут! Мне понравилось быть офицером, но совершенно не по душе вышестоящие начальники. Сам буду политическим генералом. Потом поговорим серьезно о моих планах. Уж очень это… неожиданно. Вы меня легко переплюнули в авантюризме. Так рисковать… Эля, – с сомнением спросил Стен, – это разумно? А превратить фирму в акционерное общество? Хотя – да. Сейчас не много желающих найдется. Оружия завались.

– Реально все имущество стоит больше чем в два раза, – он понимающе кивнул. Эллина всегда отличалась практичностью, занималась хозяйственными делами семьи и могла о финансах фирмы и ее активах рассказывать долго и подробно, ее мужу вечно было не до досадных мелочей, – но мы не можем реализовать сегодня практически ничего. Частникам артиллерия ни к чему, а броневики тем паче. Есть оборудование со станками, которые муж мой удавится, но не отдаст и сами производственные здания с землей и собственная ТЭ. Такая сделка случается раз в жизни. И это не беря в расчет стоимость заводского Храма, больницы, школы, ремесленного училища, библиотеки.

– А патронный завод?

– Ага, не настолько Нолан альтруист. В последний предвоенный год прибыль была почти пол миллиона «корон». Наши 5 % акций завода и выплаты по патенту за стандартный пистолетный патрон пошли в зачет, иначе бы потребовал много дороже.

– Мне всерьез полегчало, – сказал Стен, – а то я поверил в доброту нашего благодетеля. Он в результате поимеет больше сразу с нескольких сторон. Дивиденды с патронного не то 15, не то 16 % в год шли. А не удастся ввернуть кредит его же банку, я не ошибаюсь, ссуда из Промышленного банка? – Элина согласно кивнула, – еще и завод получит, а Борс на зарплату сядет. Хороший купец, – сказал с чувством, – все его уважают, а он со всех имеет. Ладно, это все обдумать требуется, а сейчас я все-таки пойду хорошо вымоюсь.