– Как тебе это нравится? – спросил офицер без особой радости.

– Совсем не нравится, – честно ответил фем Кейси.

Ему и раньше приходилось слышать об этих письмах, распространяемых северянами, но в руках держал впервые. Все же не зря его окликнули. Мчался он, как всегда, с поручением, а не по собственной прихоти, однако задание уже выполнил и имел полное право слегка задержаться. Правда, знакомый вина не предложил, и тем не менее текст достаточно занятный.

«Настоящим предостерегаю, – говорилось в декларации, – и обязываю всех находящихся под моей командой не чинить никаких обид и насилий в отношении населения или иных людей, если они не принимают активного участия в вооруженной борьбе против нас или не состоят на службе у противника. Равным образом все сказанное касается и имущества местных жителей.

Те же, кто станет снабжать мои отряды продовольствием и фуражом, не станут подвергаться никаким притеснениям или обидам, но будут пользоваться всеми благами свободной торговли и получать наличные деньги за свои продукты и товары. Нарушители данного распоряжения, грабители и насильники подвергнутся справедливой каре.

Я принимаю под защиту всех и каждого в отдельности уроженцев, владельцев и жителей со всем их имуществом и принадлежащими им поместьями».

Не менее любопытна подпись: Блор фем Грай, без всяких признаков должности, звания или титула. Он вроде как в них не нуждался и достаточно весом и авторитетен, чтобы самостоятельно от своего лица давать подобного рода серьезные обещания.

– Особенно на нашем фоне, – сказал Фоули и выругался.

На всем пути армии деревни и города будто вымирали. Ничего удивительного. Масса разнообразных фемов, не привыкших воспринимать «нет» в качестве отказа, особо себя не стесняла в средствах добывания продовольствия. Как и ожидалось с самого начала, «магазины» с запасами отсутствовали. Правда, не совсем. На первом этапе похода все же нечто заготовили. Зато на десятые сутки начали появляться пепелища: якобы враги налетели и сожгли.

По слухам, так и было приблизительно в трети случаев. Еще треть – чистый обман, а последнюю часть с удовольствием разбирали местные, стоило появиться на горизонте десятку налетчиков. Увезти они все не могли и потому охотно раздавали местным жителям, получая если не союзников, то не желающих лезть в драку.

Возвращать неожиданно полученное назад добро население не рвалось, а когда пойманных явно с ворованным имуществом повесили, вся округа разбежалась по лесам. Найти после этого удавалось немного, и нередко отправленные за едой отряды бесследно исчезали, не добавляя бодрости войску во всех смыслах.

– Ну вот, – произнес сотник, глядя через плечо собеседника. – Дождались.

Фоули обернулся. На холме показалось несколько всадников. На них были сапоги со шпорами, кожаные штаны, куртки из бычьей шкуры поверх обычных рубах и остроконечные стальные шлемы. У седел висели маленькие круглые щиты, и у некоторых луки и стрелы. Каждый наездник имел при себе саблю, а в руке держал пику. Они стояли и молча наблюдали.

Отряд легковооруженных конников из охраны с гиканьем ринулся в атаку. Варвары открыли огонь из луков. Несколько лошадей полетело на землю, двое всадников, получив стрелу, вывалились из седел, но остальные продолжали подниматься на холм. Варвары развернулись и бросились наутек. В обозе радостно заорали.

– Больше мы их вряд ли увидим, – с кривой усмешкой заверил сотник, когда скачущие всадники исчезли из поля зрения, перевалив на другую сторону холма. – Жаль, даже полсотни кавалеристов лучше, чем полное отсутствие. Это их обычная тактика. За холмом наверняка поджидает еще пара сотен варваров.

– Ты воевал с ними раньше? – спросил с уважением Фоули.

– Адъютант – это Чапар. Здесь до сих пор полно мест для кочевников. Равнина большая. Когда-то аристократия четко делилась на две группы: военные предводители степных улусов и городские управленцы оседлых народов. Чапары происходят из кочевников, и об этом многие помнят. Там, – он махнул рукой куда-то на восток, – сильные холода зимой. Сюда не зря перебрались. В общем, приходилось сталкиваться, – закончил скомканно.

Точно, подумал фем Кейси. И ведь жил здесь до них какой-то народ. Одни приходят, другие уходят. Совсем или растворяясь в пришельцах. Ничем не отличается Империя, да и происходящее сегодня. Вновь толпы чужаков идут в благодатные края. Или мы их прикончим, как сам Бор проделал с гелонцами, или они нас. Все идет по кругу.

– Ты смотри, – удивился сотник, – а этот шустрый!

На холм выскочил кавалерист, бешено нахлестывающий коня. За ним гнались несколько варваров. Они догнали беглеца, и здоровый парень легко смахнул ему голову. Потом привстал в стременах и громко заорал, махая саблей. Кнехты оторопело слушали вполне литературный язык Империи: «Убирайтесь назад! – орал варвар. – Кто пойдет дальше – назад не вернется!»

Не меньше двух сотен конных выскочило из-за другого холма сзади и понеслись вдоль замершей колонны, стреляя из луков и швыряя дротики. Закричали раненые, случайно подстреленный бык опрокинул телегу и бился на земле, добавляя паники. Воины торопливо смыкались в десятки. На глазах у Фоули один из всадников подскочил к соседней десятке и, привстав в стременах, ловко орудуя трехметровой пикой, одного за другим проткнул двух кнехтов.

Пехотинцы ничего не могли сделать, они просто не способны достать его. С телег защелкали арбалеты, и один из варваров свалился с коня, получив стрелу в горло. Всадники сразу развернулись и, не вступая в поединок, начали уходить. За конями тянули не меньше десятка пленных, выхваченных из обоза арканами. Отойдя за полет стрелы, они остановились и прикончили на глазах у охраны весь полон. Потом спокойно уехали, оставив очередных наблюдателей на вершине следующей возвышенности.

Они прямо напрашивались на повторение атаки, однако настолько глупыми воины не были. Даже будь у них лошади, мчаться на смерть никто не торопился. Мимо пробежал, громко ругаясь, командир отряда. Налет мог повториться в любую минуту, поэтому арбалетчиков погнали в голову колонны, а для прикрытия придали сотню его знакомого.

Пока раненых грузили на телеги, воины настороженно ждали. Не происходило ровным счетом ничего. Наблюдатели по-прежнему маячили вдалеке и не делали попыток приблизиться. После длительной паузы отряд тронулся. Арбалетчики двигались не только впереди, но и по флангам. Фургоны то и дело останавливались, чтобы дать время авангарду заглянуть за очередной холм. Скорость продвижения, и так не слишком высокая, упала еще. Колонна еле тянулась.

Фоули попрощался с сотником, тому все равно стало не до него, и поднялся в седло. Предстояло отвезти письмо наместнику и доложить об исполненном поручении и неприятном происшествии. В глубине души он ясно понимал – это начало. Впереди враг, и скоро произойдет битва. Наверняка нападение произошло не в одном месте.

Мчась вдоль перестраивающихся в боевой порядок подразделений, убедился в своей правоте. Еще несколько раз видел убитых и раненых. Кто бы ни принимал решения, видимо, отдал приказ. Отряды, состоявшие из лучников, пращников, метателей дротиков, пехотинцев с легким вооружением, становились в центр, кавалерия смещалась на левый фланг, а тяжеловооруженные пехотинцы переходили на правый. В целом это все выглядело диким бардаком, отдаленно напоминающим пожар и мечущихся во все стороны перепуганных людей.

– Это ничего, – к его удивлению, процедил сквозь зубы фем Бэрк, – я ожидал худшего, вплоть до паники. Кажется, нам повезло. Столкнулись буквально на марше, и противнику тоже потребуется время перестроиться и подготовиться.

– А что впереди?

– Да кто ж его знает, – приятель выругался. – Федераты там точно есть, а подробнее не разобрать. Послали разведку.

Впереди выползали навстречу ряды пехоты.

– Видать, уже не вернутся, – глубокомысленно сказал Сунтир, глядя на них. – Всех посекли. Ну, – почти довольно воскликнул, – они самые федераты и есть. Красное солнце на стягах. Одиннадцать, тринадцать, пятнадцать. Может, и выкрутимся. Тысяч десять наверняка наберется, но нас хоть численно больше.

Он замолчал, прислушиваясь. Сзади возбужденно закричали. Справа на поле, мешая все планы и заставляя совершить новый разворот всем фронтом, двинулась густая волна вражеской кавалерии. Боевые порядки войска наместника невольно расстроились очередным перестроением. Наместник пытался парировать новую угрозу, но счет пошел на секунды, а их в распоряжении уже не было…

– Это люди Грая, – обреченно сказал фем Бэрк. – Теперь нам точно хана.

Тяжело стучало множество копыт, несущих закованных в доспехи всадников. Шла отборная конница, где нередко и люди, и кони защищены пластинчатыми доспехами. Когда они тронулись, земля загудела, вселяя в воинов чувство ужаса. Сзади за атакующими с фланга клубилась, растекаясь по долине широким полукругом, легкая кавалерия.

– Надо было копать рвы, – пробормотал Фоули, будто его совет задним числом имел хоть малейший смысл. Да и не успели бы.

Удар варваров оказался страшен. Они разнесли передовые отряды, смяли не успевший толком организоваться строй тяжелой пехоты и вломились сквозь тающие на глазах шеренги почти до центра. Всадники пронзали противников копьями, разбивали головы тяжелыми палицами и трудились топорами не хуже дровосеков, устилая свой путь мертвыми человеческими телами.

Подоспели и всадники без доспехов, и град стрел с дротиками обрушился на еще державшихся кнехтов, внося дополнительную сумятицу. Конница варваров продолжала давить, а собственная с левого фланга не могла прийти на помощь. Им бы пришлось протискиваться сквозь и так еле держащийся строй, ощутимо пятившийся при виде подходящих полков федератов. Стоило тем оказаться на расстоянии броска копья – даже без столкновения строй рухнул. Пехота побежала. Конница тоже стала разворачиваться, стремясь уйти от надвигающегося железа.

– Пора уходить, – резко сказал Сунтир, обращаясь к наместнику.

– Да, – пробормотал тот, в остолбенении наблюдая за приближающимся врагом.

Начальник охраны почти силой закинул его на лошадь. Фем Бэрк мог не любить своего патрона, но долг он знал. Битва проиграна, тем не менее его задача сохранить живым и свободным одного человека. И он собирался это сделать. Несколько приближенных поспешно присоединились к окруженному телохранителями господину. Наместник слабо махнул рукой, все еще не придя в себя после столь внезапного крушения планов, да и всей жизни.

Он не был трусом и в другой ситуации стоял бы до конца, однако не надо быть гением войны, чтобы понимать про полное поражение. Отсюда и ступор, внезапно лишивший воли. Он сейчас потерял все. Как бы в дальнейшем ни повернулось, высокого поста с приятными возможностями больше не получить. Проигравших в Империи не любили. Хорошо если просто отправят в опалу. Могли и казнить. Связи, может быть, позволят сохранить голову, но жить ему с этих пор в захолустье, никакие знакомства не спасут. Хуже наказания для истинного аристократа не придумать.

Около трех сотен человек, большая часть которых недурно владела оружием, сбилась плотной группой и пошла на прорыв. Летучие отряды легких конников они просто сметали со своего пути не задерживаясь, как и не успевших убраться с дороги собственных пехотинцев. Сейчас все решала скорость.

Небольшие группки варваров на конях крутились рядом, словно комары, злобно кусая. То один, то другой кнехт вылетал из седла, пронзенный стрелой. По лошадям они редко стреляли, и все же кони тоже получали ранения и падали. Иногда товарища успевали подхватить, посадив рядом с собой прямо на ходу. Чаще такое заканчивалось смертью или пленением.

Сунтир фем Бэрк продолжал вести своих людей вперед вопреки всему. Он надеялся, что вокруг для нападающих достаточно более легкой добычи, и, не получив желаемого, они отстанут. К тому же, догнав своих удравших конников, можно оказаться в окружении значительного отряда. Тут уж вместо обвинений впору им кланяться. Лишние несколько сотен человек – серьезное подспорье, и можно даже всерьез огрызнуться.

Они не успели. Целеустремленная группа была кем-то из вражеских командиров замечена, оценена и атакована. На этот раз тяжеловооруженные всадники под стягом со зверем встретили их практически в лоб. Столкновение оказалось жутким. Обычные лошади не выдерживали толчка, будучи много легче специально выращенных тяжеловесов, несущих людей в броне. Догнать они бы не смогли никогда, зато весом буквально опрокидывали более легких противников.

Плотная группа невольно распалась, расколотая мощным ударом. Общий кулак превратился во множество схваток, и порыв пропал. Фактически общее командование, как и попытка уйти, закончилось. Часть беглецов, не мудрствуя, рассыпалась в стороны, как брызги воды под упавшим камнем, в надежде удрать, пока идет схватка. Вряд ли им это удалось. Вокруг было достаточно много легкой кавалерии, норовящей оставить себе на память имущество проигравших, забрав жизни.

Фоули было не до праздного изучения окружающего мира. Прямо на него выскочил один из железных людей, бодро машущий здоровенным топором. Человек был могуч как мамонт и махал секирой, будто она ничего ни весила. Меч слишком легок, чтобы парировать удары, и легко мог сломаться. Приходилось крутиться, пятясь в общей свалке, и выжидать подходящую возможность. К счастью, их неожиданно разделили, и перед ним очутился совсем другой варвар, с саблей.

Что это враг – никаких сомнений, не требовалось даже подтверждение в виде боевого клича, регулярно издаваемого всеми. Одни бьющиеся вопили «Грай» и «Рикс», другие «Империя», обозначая принадлежность. На щеках у всадника присутствовали синие разводы татуировочных узоров. Среди охраны наместника таких не водилось.

Фоули ударил острием меча в грудь, пробил кольчугу насквозь и еще успел заметить изумленный взгляд, когда его лошадь с жалобным ржанием вскинулась, раненная кем-то. Может быть, это и произошло не специально, ему от этого не легче. Он вынужден покинуть свой последний шанс уцелеть, если не желал оказаться под упавшим животным.

Он уже догадался, что умрет сегодня, и достаточно быстро. Это так. Он еще не мертв исключительно по причине удачи. Почти все скакавшие рядом с ним погибли в бою. Он видел, как отбивался одной рукой Сунтир, вторая висела неестественно вывернутой, как его проткнули копьем и как исчез под копытами наместник.

Здесь были лучшие воины, и они погибали один за другим, честно выполняя свой долг. Обычный кнехт знал десять-пятнадцать простых приемов, усвоенных до автоматизма, – вполне достаточно. Мастер должен был уметь все. Сейчас они брали кровавую плату в последнем бою.

Наверное, кто-то из семьи принес хорошую жертву богам, прося сохранить его в битве. Зря потратились, ныряя под брюхо жеребца, мимоходом полоснул того по бабкам, отчего конь взвизгнул почти по-человечески и рванулся вперед, на краткий срок очищая пространство.

Фоули тоже являлся признанным мастером. Пусть он в первый раз в жизни участвовал в настоящем сражении, стыдно за него никому не станет, отшатываясь от удара и пропуская всадника, холодно подумал. Достал, разрубая спину проскочившего мимо. Тот завалился набок, но и так ясно: хорошо попал.

Отскочил от еще одного несущегося на него и оскалился не хуже зверя. Похоже, они всерьез решили поиграть. Не прикончили сразу, а заходят по очереди, красуясь друг перед другом. Опять отпрыгнул, поскользнулся в грязи, образовавшейся от полившей землю крови, и под дружный хохот кавалеристов плюхнулся на задницу. Неторопливо поднялся, сплюнул сухим ртом и неожиданно сорванным голосом прохрипел:

– Ну, ублюдки паршивые, идите сюда, сдаваться я не стану!..

Было больно. Такой боли он не помнил в жизни. Тем более в голове. Он с трудом сел и уставился на вытоптанное поле, где сидели, стояли и лежали множество мужчин. Некоторые имели на теле кровавые повязки, другие выглядели вполне здоровыми, и при том практически все напоминали стадо оборванцев. Мало на ком имелось из одежды нечто приличное, а чаще всего тряпки исчерпывались набедренной повязкой из драной ткани. На некотором расстоянии наблюдалась жидкая цепочка костров, у которых расположились вооруженные люди. Плен. Почему-то его не убили.

– На, попей, – сказал добродушный голос.

Рядом сидел крепкий мужичина уже в возрасте, с типичной внешностью южанина и жесткими волосами, заметно тронутыми сединой. Поэтичная натура непременно бы помянула «тронутые морозом», однако фактически Фоули ни разу не видел этого зверя. Легкий снежок, таящий уже на следующий день, не в счет. Про мороз он исключительно читал, и как смотрится трава после него, представлял крайне смутно.

Ему в руку сунули половинку дыни. Точнее, это была корка, всю мякоть старательно убрали, но что гораздо важнее – внутри присутствовала вода. Он принялся жадно глотать, не замечая затхлого привкуса и заметной мутности. Пересохшее горло приятно увлажнилось, но жидкости было так мало!

– Больше нет? – спросил, с сожалением отдавая и трогая себя за затылок. Судя по ощущениям, кто-то серьезно врезал ему по голове сзади. Черепа вроде не пробил, кровь засохла, но отсюда и его отвратные ощущения.

– Видать, из богатеньких будет, – с отчетливым ехидством сказал еще один сосед. Худой, жилистый, грязный и с замотанной тряпкой рукой. Похоже тоже пострадал в бою.

– Ой, да не чепляйся, Урбин, – сказал седой.

– Фоули фем Кейси, – запоздало представился.

– А я – Пий, – все так же спокойно, сообщил мужчина. – Он, стало быть, Урбин. И оба мы из Караки. Не слышал?

– Нет, – честно сознался Фоули, с удивлением изучая босые ноги. Он прекрасно помнил, как надевал утром сапоги. Между прочим, совсем новые и недешево обошедшиеся.

– Кто же знает, где живут фемы Караки, – по-прежнему издевательским тоном произнес худой. – Одни мытари разве.

– А где Кейси находится, знаешь? – потребовал Пий.

– Тридцать лиг от Карунаса, – машинально ответил Фоули.

– Вот, – обрадовался Урбин, – столичная, понимаешь, штучка. Не нам чета.

– Че ты бесишься? Можно подумать, он в шатре золотом сидит.

– Так будет. Мы в навозе копаться станем, а он домой поедет. Или у тебя на выкуп есть в огороде горшок с золотом да изумрудами?

– А как же, – все так же благодушно согласился Пий. – В два раза меньше твоего.

Они переглянулись и дружно заржали. Судя по разговору, о доходах товарища знали замечательно. Уж в аристократизме их не заподозришь. Явно местные жители из переселенцев. Впрочем, и Фоули особыми богатствами похвастаться не мог. Иначе не отправился бы служить в дальнюю провинцию.

С другой стороны, надо же с чего-то начинать, имея всего лишь один длинный ряд предков в захудавшем роду. Мог бы и подняться, не случись в Империи фем Грая. А так на выкуп имущества в семье, может, и хватит, да после этого придется в наемники податься. Он прикоснулся вновь к затылку, невольно поморщившись от боли.

– Я все же двоих успел. Одного точно насмерть, другого подранил. Почему не добили?

– Дать побежденному умереть своей смертью – лишить богов части их законной добычи, – понимающе сказал седой. – Кто за себя постоять умеет, тех северяне ценят. Зря резать не будут. Правда, и выкуп могут стребовать больше.

– Лишь бы в рабство не продали, – озабоченно пробурчал Урбин.

– А почему так мало людей? – спросил Фоули. На первый взгляд, пленных всего несколько сотен. Вряд ли число превышает тысячу.

– Когда прибыл фем Грай…

– А его не было?

– Тут какой-то Франк, из его полковников, постарался, – почти довольный, поделился Урбин. – Федераты, если ты не в курсе, вообще поучаствовать не успели.

– Та могет и лучшее, – сказал Пий. – Трупаков совсем немного.

Говорил он заметно хуже друга на имперском. Не то чтобы не очень ясно, но слова коверкал заметно.

– Это ты зря, – пробормотал Фоули, – когда побежали, конница многих побила. Бегущих чего же не посечь. Самое милое дело со спины и поодиночке.

Он отметил взгляд, которым обменялись его новые знакомые, и сделал вывод. Похоже, они-то как раз долго не сопротивлялись и не удирали. Копье в землю, на колени и руки над головой. В другой ситуации можно презирать. Сейчас они сидят рядом, и вся разница – что он пытался продать жизнь подороже. А кончат одинаково.

– В общем, – сказал Урбин, – сначала пленных множество было. Потом Грай приказал отделить с имперским гражданством. Всем остальным подарил жизнь и свободу.

– Всем? – поразился Фоули.

– Кроме людей с имперским гражданством, – тяжко вздохнув, разъяснил Пий. – Нас.

– Он якобы не воюет с местным населением, – продолжил его приятель. – Пусть топают домой и объяснят всем, что он против владычества жадных до чужого добра столичных аристократов и их приспешников. Исключительно за справедливость и общие законы для всех. А посему ничего не имеет против посланных на убой. Они выполнили приказ, и вина лежит на мечтающем обобрать герцога и его друзей негодяйском наместнике.

В чем-то он прав, невольно подумал Фоули. В поход для того и идут, чтобы взять добычу. Хорошо Граю быть щедрым. Обоз и казну взял, теперь у каждого по парочке телег с трофеями появилось. А людей куда девать? На юг не продашь, чересчур заметно. На севере самим жрать нечего. Слишком нас много.

– Он несет единый закон для всех и не собирается отступать от своего слова, – продолжался рассказ. – Так было, так есть и так будет!

– Восторженный рев счастливых пленных наверняка услышали в Карунасе, – пробурчал Фоули.

– Правильно соображаешь. Простой солдат никогда не станет богатым, его счастье, если он хотя бы оставался в живых, а здесь одних награждают, других отпускают. Чего еще желать?

– А выдать себя за другого?

– Отряд, в котором находился, спрашивают и сводят вместе. Кого ловят на вранье – на месте кончают. Раз пробовали, два. Потом забоялись. Хотя кто-то, наверное, сумел. Нам же сначала не объясняли, зачем имена и кто командир записывают. Ты долго валялся без сознания. Много пропустил.

– Им-то хорошо, – с откровенной завистью, протянул Урбин. – А нас не кормят. Сидим, ждем неизвестно чего.

– Так и тех не кормят!

– Они пусть голодные, да домой топают.

– Если дойдут.

– А бежать? – спросил Фоули, обрывая бессмысленную перепалку.

– Думаешь, дурнее тебя? Вот ночь настанет, попробуют. Только ведь и они не совсем идиоты. Ждут. Кто попадется – мало не покажется, а остальных могут и в колодки забить. Нарушение Кодекса Воина. Значит, и дорога на продажу. Вот режь меня – этого и добиваются! Причину найти и на чужую голову перевалить вину. Потому и охрана такая. Вон, – показал на двигающихся в толпе нескольких северян, – ходют, смотрят.

– Кто здесь Фоули фем Кейси? – заорал один из варваров. – Сюда идти быстро-быстро!

– Могет, того, – неуверенно сказал Пий, глядя, как Фоули поднимается с земли, и поддержав, прежде чем уселся назад, – посидеть? Не слышал, без сознания, а?

– Надо идти, – с трудом сдерживая тошноту, пробурчал фем Кейси.

Ему было по-прежнему плохо, но прятаться не имело смысла. Если конкретно по имени ищут, не отвяжутся. Наверняка ведь кто-то письма, извлеченные из кармана, прочитал, или кто живой из отряда остался и признал, иначе откуда имя знать.

– Я Фоули фем Кейси!

– Паршиво смотришься, – с непонятным одобрением отозвался варвар, – ты, – ткнул в Пия, – помочь резво-быстро.

– И я! – вскакивая, заявил Урбин. – Один не справится.

– Хочешь – иди, – равнодушно согласился северянин и, не оглядываясь, зашагал в сторону границы лагеря пленных.

– Не надо было лезть, – тихо сказал Фоули своим сопровождающим, – мало ли куда гонят.

– Нет уж, – прошипел Урбин, – вместе шли, вместе попались, вместе и закончим наш путь. Такая выпала судьба.

Фем Кейси уяснил, что он не ему кинулся помогать, а приятеля не хотел одного оставлять. Обидно не было. С чего это кто-то должен о нем заботиться. Другое дело земляк. Может, они всерьез пожалели, когда их привели к длинному ряду воткнутых в землю копий с насаженными на них головами, да было уже поздно.

Тут же торчало двое, с любопытством их рассматривающих. Один страхолюдный здоровяк, с лицом в шрамах и рубцах, готовый палач. Руки, ноги, грудь широченные. Людей разорвет без помощи топора.

Второй моложе и симпатичнее на вид, но не сильно богато одет. Видать, помощник. Он больше походил на воина – ухваткой и оружием. Меч на боку, еще и длинный нож. Не те инструменты, чтобы пытать. Может, начальник какой.

– Который будет наместник? – потребовал урод.

Фоули еще раз присмотрелся. Часть он узнал сразу, других трудно уверенно отличить. Здесь присутствовали, помимо многих командиров, почти все люди из свиты. Искаженные гримасами и болью черты, следы ран и разложения. Но румяной физиономии не найти сложно. Наместник смотрелся, будто отдохнуть решил. Чистое и благостное лицо. И то, смерть для него лучший из выходов. Теперь отчета и ответа спрашивать не с кого.

– Этот, – показал Фоули, не видя смысла скрывать. Скорее всего и так знают, просто желают убедиться.

– А остальные? – спросил молодой.

Фем Кейси принялся называть имена, тыча рукой. Ходить ему не очень хотелось, и так на одной воле дополз. В желудке ничего не имелось, а то бы непременно выблевал прямо на допросчиков.

– Говорят, ты хорошо сражался.

– Это не мне решать.

– Умеет, – пробурчал урод, – трех человек мне стоил.

– Наместник закончился, – сказал молодой, – клятва ему тоже. Денег у тебя нет, зато война даст возможность прокормиться. Иди ко мне на службу.

– К кому это – ко мне?

Парень ухмыльнулся, и возле его ноги внезапно выросла огромная зверюга. Валялась рядом какая-то меховая куча, но у Фоули в голове присутствовали опилки, и думать сейчас оказался не способен. Огромная, совершенно не собачья голова с большими круглыми ушами и жуткие красные глаза без слов объясняли, с кем он беседует.

Уж про личного демона фем Грая и глухие наслышаны. И про неоднократно звучавшую характеристику «Прост в общении, избегает роскоши» тоже в курсе. Мог бы и догадаться. Совсем мозги не работают.

Они со зверем посмотрели друг на друга, хищник оскалился, показывая мощные клыки. Пий рядом ощутимо вздрогнул и торопливо забормотал молитву. Урбин просто выругался.

– Многие воевавшие со мной пришли под мою руку. Я ценю честных и умелых вояк, и они это знают.

– Как знают, – прорычал урод (если этот Грай, то кто он – уж точно не палач), – что в этом нет позора. Каждый имеет право сменить хозяина, а здесь и двойное толкование отсутствует. Убили твоего бывшего нанимателя.

– Я служил не ему, – Фоули показал пальцем, – а Империи. Она не закончилась.

– Так мы с ней и не воюем, – заверил фем Грай. – Мы всего лишь добиваемся выполнения старых договоров и законов.

– И все?

– Пора наконец навести порядок. А то каждый рвется получить как можно больше власти и как можно меньше брать на себя ответственности. Империя огромна, а рост давно остановился. Она достигла естественных рубежей. Пора заняться жизнью подданных, а не выяснять, кто по чину выше сидеть должен, если его предок чем-то отличился.

– Ты прав, – согласился Фоули, – но есть еще и род. Я не могу допустить, чтобы он пострадал.

– Пусть идет, – сказал фем Грай после длительной паузы, обращаясь к здоровяку. – Честность надо вознаграждать. Коня и письмо дай, чтобы не трогали.

– Мне одному не дойти: сотрясение мозга.

– Это хорошо, – согласился урод. – Наверное, что-то в черепе имеется. А то мне уж показалось, там мозги отсутствуют. Вконец обнаглел.

– Вот этих, что поддерживают, тоже с ним отпусти.

– Чего это? Конь не меньше шести больших империалов, да с этих выкуп.

– Я пришлю деньги за них, как только смогу, – заявил Фоули.

– Все-таки нет мозгов, – убедился Франк.

– Да ладно, – отмахнулся фем Грай, – он начинает мне нравиться. Себя вспоминаю. Отпусти всех троих, деньги я отдам.

– Спасибо, – сказал неожиданно Пий. – Всем расскажу о великодушии фем Грая.

– Фем Кейси благодари, – кинул Блор, теряя интерес к разговору.