Мысленно пожав плечами, самостоятельно никогда бы не признал места и не отличил один забор от другого, кивнул. Проводник постучал кулаком по тяжелым воротам. В приоткрывшуюся щель выглянул чей-то подозрительный глаз, и моментально загремели запоры. Нудные вопросы и уточнения не прозвучали. Нет, может, в ближайшей округе регулярно шлялись воинские отряды, совсем не удивительно, однако только один человек разъезжал по провинции в сопровождении огромного зверя у стремени.

Все-таки не узнал бы, решил Блор, осматриваясь. Слишком мало здесь находился и давно новые впечатления перекрыли тогдашнее восхищение. Нынче он жил много лучше и слуг, пожалуй, тоже имел гораздо больше. Тут почти не прибавилось, в основном смутно знакомые рожи воинов.

– Меня надо было спросить,  – почти обиженно заявил Возмездие. – Я не спутаю.

– Ты помнишь?

– Я никогда не забываю места, где побывал.

– Даже если перестроили? Запахов прежних нет, здание сгорело,  – полушутя переспросил Блор.

– До сих пор не ошибался! И людей тоже не путаю.

– Наверное, внутри черепа все уже забито огромным количеством встреченных. Нам проще. Ненужное уходит.

– Это не память. Точнее, длинная. Пока не требуется – не всплывает. Лежит и не мешает. Удобно.

– Раньше ты так не наряжался, – сказал Блор уже нормально, вслух, при виде человека, спешащего навстречу. – И почему дубовый лист и шлем на гербе? У тебя же свой имеется… – Он с досадой щелкнул пальцами. – Вылетело из головы. А! Черный дятел!

– Не так важно, – низко кланяясь, сказал рыжий Николас, внешне ничуть не изменившийся. – Я представляю госпожу, а не себя. Я – ее человек!

Если хотел нечто донести до разума гостя, то не дошло. Вид у ближника Жаклин фем Кнаут был несколько взъерошенным, и вел он себя на манер деревянного. Очень сильно от себя прежнего отличался. Уважение согласно этикету? Ну, его дело. Хочет держать расстояние – пусть так и будет.

Внутри старые впечатления ожили с новой силой. Очень странная архитектура, даже за Каменным поясом такого нет – наполовину крепость, наполовину дворец. Роскошь, напрочь убиваемая узкими лестницами и маленькими окнами. Все приспособлено для обороны, включая мощные двери и невозможность нормально разогнаться с тараном из-за поворотов.

Тогда он это тоже видел, но совершено не задумывался. Маловато имел материала для сравнения. Практически первый дом богатого человека, куда попал. Сейчас уверен – очень старая постройка. Никто так не делает сегодня, и, видимо, зря.

– Мир и тишина закончилась с твоим приходом, Повелитель,  – без насмешки, а констатируя факт, поддержал неожиданно Возмездие.

– Как-то мало похоже на комплимент,  – ответил Блор, нарвавшись на недоумение.

Демон совершенно не умел произносить приятное вопреки действительности. Обман он понимал, уверток – нет. Поэтому и был крайне полезен рядом. И сам не отклонится от истины, и других моментально разоблачит. Уж сколько раз люди рассуждали о честности, справедливости, любви, неся в душе жадность и ненависть, не счесть. Без с удовольствием разоблачающего их демона Блор не раз и не два ошибся бы. Конечно, прямодушие и верность слову не равны компетентности и знаниям, тем не менее всегда приятнее заранее знать, с кем имеешь дело.

Николас постучал в дверь и всем корпусом отодвинулся в сторону, освобождая проход. Никаких громких воплей с провозглашением титулов и званий. Прямо как в таверну завалился. Официально его здесь нет, однако он уже привык к другому отношению. Вечно смесь предупредительности, льстивости и готовности поддакивать. Сейчас происходит нечто оригинальное, и это скорее приятно.

Блор шагнул вперед и откровенно удивился. Вместо стаи советников Жаклин сидела одна за столиком. При виде входящих поднялась и не поклонилась. Приветственный воинский жест. Равная обращается к равному.

Ну что ж, подумал он почти весело, хочешь непринужденности и дружеской беседы – быть по сему. Он тоже научился делать красивые в глазах окружающих знаки.

– Денес, – приказал, не оборачиваясь, – и так знал про кислое выражение лица. Его друг считал важнейшим делом знать все обо всем, а тут практически выставляют, – проводи-ка Визи до кухни и проследи, чтобы не обидели.

– Гыр? – удивился Возмездие.

– Иди, иди. Иногда нужно отдохнуть от постоянной охраны.

– Опасности не ощущаю,  – недовольно заявил демон, – но только в данный момент.

– Достаточно. Отдохни.

– В последнее время, – плюхаясь в мягкое кресло, сообщил Блор, – постоянно приходится довольствоваться домами из кое-как уложенных каменных глыб или, того хуже, глиняных. Ни мебели нормальной, ни ложа вот такого размера, – он показал руками, широко разведя в стороны. Правда, вот с пищей не обижен. В основном простые вещи: помимо хлеба, молоко, сыр, овощи и фрукты. На побережье еще добавляют рыбу, но я парень простой. Правда-правда. К разносолам так и не приучился.

– Это намек? – спросила Жаклин с легкой улыбкой.

– В каком смысле? Нет, я поел недавно. В должности тцаря, знаешь ли, имеются заметные преимущества перед простым фемом. Подают вовремя, стоит рот открыть. Если бы позволил, сами бы прожевали и внутрь положили. А вот посидеть на мягком… – он с удовольствием поерзал задницей в кресле и вытянул ноги.

– Ты изменился. Заматерел. Стал взрослым мужчиной.

– А ты нет, – честно ответил Блор.

– Была девчонкой, ей и осталась.

– После родов остаться молодой и прекрасной – чем плохо?

– Льстец.

– Нет, правда. Когда постоянно встречаешься, изменений в хорошо знакомом человеке не замечаешь. Столкнешься через годы – и удивишься, насколько другой внешне не похож на себя молодого. Кстати, – спохватился, вспомнив о приличиях, – как дочь?

– Все хорошо, – рассеянно ответила Жаклин.

Она была более чем уверена, что большинство новостей из Кнаута Блор знает достоверно. Помимо тетки наверняка и другие люди делились событиями. Все же Шарлотта имела у нее в лордстве деревни, и доверенные лица вроде Бривела регулярно шастали в обе стороны. Имелось кому доложить о любых неприятностях.

– Надеюсь, Антону лучше.

– А ты не в курсе?

– В последнее время новости до меня доходят с серьезным опозданием. Взять под руку провинцию достаточно тяжело, пусть никто ее и не пытается реально защищать. Передвигаюсь беспрерывно с приличной скоростью, благо имею возможность легко менять коней. Гонцы вечно опаздывают, а птиц посылать некуда. Что, даже маги не помогают?

– Возраст и старые раны. Можно снять боли, но нельзя оставить надолго без присмотра. Очень тяжело воспринимает.

– Да, чувствовать себя беспомощным в столь неприятной обстановке, я понимаю.

Они помолчали. Тут действительно ситуация крайне неприятная. Одна из важнейших опор дома Кнаутов подломилась. За последний год ее муж начал удивительно быстро разваливаться. Даже заподозрили магическое воздействие. Порчи не нашли, а болезни, будто издеваясь, не уходили. Антон мужественный человек и продолжал тащить на себе военные обязанности, однако ему становилось все тяжелее.

Замену найти можно, однако подобные вещи серьезно мешают. Это не вспоминая про уже разгоревшееся соперничество за освобождающуюся должность. Не супруга, естественно, а командующего. Жаклин было трудно. Она привыкла иметь за спиной надежного человека и искренне была привязана к нему.

– Мне хотелось обсудить некоторые вещи в дружественной обстановке, – сказала она наконец.

– Я стал тем, кем стал, благодаря леди Кнаут, – твердо заявил Блор, игнорируя отрицательный жест. – Да, я не вполне дурак и видел, что ты нуждалась во мне, может быть, не меньше. Во всяком случае в самом начале. И все же я благодарен богам и своей судьбе, что они свели нас. Может быть, в другом месте получил бы нечто лучше, да вряд ли. Я учился у тебя править, и ты оказалась хорошей учительницей. И направление движения к высотам власти, пусть и не специально, тоже получил в Кнауте. Поэтому я обещаю: беседа наша будет и дальше дружественной и при том насквозь деловой. Злиться не стану, даже не получив желаемого. Говорю честно – мне нужен Кнаут, однако при необходимости и без него обойдусь.

– И в чем смысл присланной грамоты?

– Я сказал честно! Не надо играть.

– Наверное, я неправильно сформулировала вопрос… – сказала Жаклин с заминкой.

Конечно, она способна распознать намек даже без привлечения юриста. Более того, все предельно прозрачно сказано. Вопрос при этом остается – что взамен.

– Фактически ты выводишь лордство из-под юрисдикции местной власти. Неподсудность дело хорошее, только я и без этого подчиняюсь напрямую императору.

– Видимо, в лесах еще не до всех дошло, – хмыкнул Блор. – Имперские граждане у меня нынче проходят по цене подгнившего товара. И права их не стоят ровно ничего. Как и привилегии любой общины, не принявшей покровительства новых властей. Моих. Конфликты территориальные, торговые, юридические будут, и очень скоро, можешь не сомневаться. Уже стучатся в дверь. И я поддержу давших присягу.

– При этом федераты не признали тебя своим сюзереном!

– Правильно, – легко согласился Блор. – Ни в каких договорах и соглашениях не зафиксировано мое высшее руководство. Исключительно военное. Реально у нас два отдельных союза – я с федератами и уния с герцогом. Личная, через женитьбу. Соответственно и разделили результат. Чапар на треть мне не подчиняется ни юридически, ни политически. Это земля герцога.

В перспективе – его сына, подумала Жанель. Блора. Не самый худший вариант.

– Остальная территория, как и Ранткур, помимо специально оговоренных общин и городов, угодила в очень странный статус. Федераты не хотят отпускать своих граждан на вольные хлеба. И еще меньше – смешиваться с местным населением. Им важны бесперебойные поставки продовольствия, а переселяться не хотят. Прекрасно видят – это путь к уничтожению их образа жизни.

Тем не менее, как раз в Шейбе население по большей части выгнали и поставили там не только гарнизон, еще и новых жителей. Собственный выход к морю, и земля неплохая. Поселенцы всерьез обустраиваются, и уж считаться с бывшими хозяевами не собираются. Интересно, сколько в происшедшем вины конкретно Блора? Не мог не затаить злобы на храм и жителей города. Не просто же ткнул пальцем в карту, когда шли переговоры.

– Зато и нет сдерживающих сил. Все решается на месте командирами полков. Тут масса вариантов, вот и выходит мой щит выгоднее для многих. Но я же не останусь в провинции, значит нужны люди. Управляющие. То же наместничество, но мое.

– Ну поддержу я тебя, и чем все это кончится? – скептически потребовала Жаклин. – Все южные провинции Империи имеют население под пятьдесят миллионов. Северные вместе – где-то восемь. Минус Массо, где полмиллиона имперских граждан, и сомнительный Серкан, до которого еще нужно добраться. То есть кругом бегом пять. Ну северяне выставят еще тридцать-сорок тысяч бойцов. Ты правда надеешься победить? Год-два повеселишься, затем наваляться кучей, собрав со всего государства в десять раз больше. А нас, выступивших на твоей стороне, если не вырежут, что вполне вероятно, так обчистят.

– У меня не было другого выхода, – без особой радости признал Блор. – Если раньше федератам посылали продовольствие, то у нас на глазах сначала прекратили поставки без всякой причины, а теперь вроде бы их услуги не требуются. С той стороны сижу я, им не враг. Одна беда – последние годы для всех тяжелые. Неурожай и холода. Пока я мог, кормил Каменный пояс. Мало того – не обязан, а все приметы обещают и дальнейшее похолодание.

– Ты ведь изрядно проредил тамошнее население, – прикусив губу, возразила Жаклин.

– Да. И все ж их слишком много, а урожай скуден. Леса и поля не могут обеспечить всех. Еще один такой год – и никто не станет слушать увещеваний, обрушатся на любого соседа, имеющего лишний кусок. С островов снимаются племенами, не дружины, как до сих пор. Гелонцев мы отбили, но когда станет нечего жрать, толпа неминуемо двинется на юг. В теплые края, за хлебом и мясом. И возьмут они силой.

Уж подобных вещей объяснять Жаклин не требовалось. Общую картину грядущих несчастий представляла достаточно ясно. Не зря последние годы вкладывала львиную долю дохода в строительство вокруг Кнаута стен из камня, подготовку кнехтов и наем свободных фемов. Ей требовался серьезный отряд, и как оказалось, не зря.

Отряды вооруженных людей в несколько сотен человек неоднократно проходили мимо Кнаута этой весной, и только наглядное проявление силы временами сдерживало. Многие соседи пострадали. Не то чтобы нечто совсем ужасное, но происшествия случались. А ведь это явно не конец. Если федератов отобьют, они пойдут вверх по рекам – и уж тогда не станут хранить никакой дисциплины.

– Потому что Карунас дерет налоги, после которых приход варваров воспринимается населением в виде серьезного облегчения. Следующий год – год голода и смерти. Для всех вас, живущих на реках и побережье. Волна бы обязательно покатилась, и федераты шли бы в первых рядах.

– Ты сделал лучше? – в голосе прозвучало сомнение.

– Именно так! Пришли организованные отряды, четко знающие границы полномочий и от кого избавляться, а кого не трогать.

Он знал, что совсем уж замечательно все не прошло. Кому дали в зубы, где не заплатили за выпивку или еще какое сено для животных. Тем не менее деревни не горели, трупы по воде к морю десятками не плыли. Своего рода достижение. Можно записать себе в доброе дело.

– За военной победой последовала моментальная сдача городов под гарантии жизни и неприкосновенность жителей. Никаких пришел, увидел, победил, разорил и ушел. Федераты сядут в Шейбе, я собираюсь поселить своих людей во всех остальных провинциях, создавая опору на будущее.

– За счет имперских граждан!

– Естественно, кто-то должен пострадать. Какой смысл ссориться с Империей и одновременно их поглаживать между ушами? Все равно они мне рады не будут. Зато люди с местным гражданством уж наверняка не прочь присоединиться к переделу. Не так много плодородной земли, и чем южнее, тем гуще заселена.

Оба они знали, насколько сложно нарисовать карту владений в любом районе. Территории часто представляли собой мозаичную картину, а границы отдельных владений настолько запутанны и переплетены, что начертить ее со всей точностью было бы почти невозможным делом. Иногда несколько фемов совместно владели деревней или полем. Естественно, все это относилось не к захваченным и переданным в собственность имперским гражданам. Обычно их колонии и поселения образовывали компактный клин в чересполосице.

– Кстати, непременно в скором времени введу дополнительный налог с землевладельцев на пустующие пахотные земли. Если не производят и земля лежит необработанная и не под паром – пусть платят.

Жаклин невольно подумала, как применить неожиданное знание. Любой кусок информации может стать полезным. Поступившая от Блора – вдвойне. Самой это ничего не дает, а вот подсказать кой-кому из знакомых можно и нужно. Ответная услуга – вещь полезная.

– До сих пор, – продолжил Блор с напором, явно увлекшись, – Империя знала две формы отношений между народами: подчинение или союз. Союзные города имели собственное правительство и свои законы. Остальные вовсе никаких прав не имели, и наместник являлся высшей инстанцией, творящей, что его левая нога пожелает.

– Есть еще одна форма. Колонии имперских граждан обладали гражданским правом Империи.

– При этом никак не влияя на политику столицы.

– С серьезными вопросами можно идти через голову наместника провинции.

– Неужели? И как часто помогало? – Тон Блора был откровенно издевательским. И она знала причину. Все попытки если не вернуть затраты, то добиться возобновления государственных дотаций, ни к чему не привели. – Я тоже имперский гражданин, вот радость-то. Оказывается, золото не через Антона передавал, чтобы получить прощение. И ведь не имею до сего дня. Забыли. Вчера. А завтра вспомнят. Нет вариантов. Заставить с собой считаться можно исключительно силой. Деньги не помогают. Вернее, их охотно возьмут и ничего не сделают, находя сотню причин. Так много больше вытянуть получится.

– Нам не повезло с императором. Ведь не новость – если господин действует правильно, то и его слуги будут действовать правильно, даже в отсутствие указаний. Когда господин действует неправильно, его указания не станут исполнять и поведут дела себе на пользу. Если закон слишком строг, то его не станут соблюдать. Когда запретов становится слишком много, за их выполнением нельзя уследить.

– Это называется бардак.

– Это обычное отношение метрополии к захваченным провинциям. Они тянут средства с окраин, как провинция со своего захолустья, если сумеет принудить и убежать некуда. Кто бы ни сидел на троне, он будет вести себя точно так же. Ну разве лично мне или тебе послабление выйдет. Так в том-то и дело, что не всем.

– Фем, – после паузы сказал Блор, – не просто добывает себе пропитание мечом. Он еще и обязан защищать подвластных людей. Если переговоры и дары бесполезны, честь требует забыть о собственном спокойствии. Уж тцарь с приближенными без пищи не остался бы. Только сидеть и спокойно смотреть на умирающих от голода я не собираюсь. Это мои люди!

– Отсутствие войны гораздо ценнее самой войны, она бывает неизбежна в некоторых случаях, – мрачно подтвердила Жаклин.

Все знали – после смерти твои деяния рассмотрит Высший Судия, и в зависимости от того, каких поступков в жизни совершил больше, добрых или злых, последует решение. То, что сейчас изложил Блор, ставило его вне рамок обычного человека. Он сознательно шел вперед, прекрасно зная: грехи, совершенные на войне, лягут на его голову.

Убивать ради защиты жизни – своей, семьи, народа – позволено богами. Это не грех. Развязать сознательно войну, наверняка несущую гибель тысячам и тысячам, страдания десяткам и сотням тысяч, для служения людям, не для себя – это поступок великого человека. Такой может выйти из круга перерождений и, слившись с высшими духами, остаться одним из них навечно или вернуться в виде аватара, меняющего мир. Если он уже не является им. Вот эту мысль она задавила, отодвинув в уголок сознания. Слишком страшно поверить. И заманчиво.

– Я сделал крупную ставку, внимательно рассмотрев предварительно ситуацию с нескольких точек зрения. Честь велит действовать ради людей. Просчитать все, – он пожал плечами, – невозможно. Цель ясна, а вот пути к ней могут лечь по-разному. Остается рисковать и рассчитывать на идущих за мной. Один я не справлюсь!

– Помогая людям, обретаешь их преданность, – сказала задумчиво Жаклин.

– Люди бывают разные, и если использовать пришедшегося тебе по душе человека не в соответствии с его способностями и умениями, может закончиться плохо. Но ты же не просто хозяйка большого поместья, ты – политик! Неужели не хочется власти? Наместник провинции женщина – это тянет на легенду, независимо от окончания наших жизней!

Он знал – это лучший из имеющихся вариантов. Конечно, Антон смотрелся бы предпочтительней с женой за спиной, но что есть, то есть. Не просто его личный представитель и арбитр в спорах между разными интересантами. Никак не связана ни с тремя племенами, ни даже с бывшими федератами, коих полным-полно в его войсках.

Достаточно известна в провинции, имеет деловые связи, определенную силу, чтобы не зависеть ни от кого, и еще имперская гражданка. Последнее тоже немаловажно. Четкий сигнал для местных жителей. Он не стремится загнобить любого. Признающий власть и сотрудничающий может подняться высоко вопреки происхождению.

Один к одному фокус, использованный на севере. Его ближники поднимались разными путями, и не обязательно при помощи военных талантов. Наряду с прирожденными воинами Блор нуждался в администраторах, юристах, финансистах, торговцах, ремесленниках и даже заплечных дел мастерах. Назвать палачом Денеса странно, и все же работа его, при всей важности, всерьез попахивает. Но ведь и пользу огромную приносит!

– Ты зря задел храмы, – сказала наконец Жаклин.

– Никто и не пикнул, – мысленно потирая руки: согласится, уже начинает разбор, – возразил Блор. – И потом, убранства храмов и украшений, выставленных для общего обозрения, не тронул. Забрал исключительно спрятанное в подвалах и сундуках. Деревенских вообще запретил обижать.

– У них и взять нечего, а настроить толпу могут.

– Видишь – все понимаешь. Думаем мы в одном направлении.

Он косвенно признал не любовь к мелким жреческим корпорациям, а необходимость не восстанавливать их против. Действительно, много там все равно не взять, а проблем не оберешься.

– Жрецы не простят. Они могут стать опасными. Отдельный храм не имеет реальной силы. Все вместе, договорившись, могут устроить серьезные неприятности.

– Значит, придется их повесить, – равнодушно ответил Блор. – У меня нет времени уговаривать каждого и умиляться на бессмысленные накопления в момент, когда нечем платить кнехтам.

– А вот здесь уже просматривается разница в нашем подходе.

– Гражданская власть всегда будет спорить с военной, – с усмешкой заверил Блор. – Между прочим, я собираюсь сражаться за будущее увеличение благосостояния жителей, и божественные покровители могли бы это учесть, заткнув своих служителей. Или моя наместница – при необходимости им подсказать, чтобы поумерили пыл и занимались прямыми обязанностями, выполняя обряды и не суясь в политику. Можешь намекнуть, что если мы договоримся с Империей, со временем я возмещу ценности. А моя смерть или поражение им ничего не даст.

– Ты действительно вернешь конфискованное? – требовательно показала на него пальцем Жаклин.

– Полезным, – не моргнув глазом, ответил Блор. – Кто за меня агитировать станет. И, естественно, не сразу. Но к сотрудничающим обещаю отнестись благосклонно.

– Очень расплывчато, но имеет смысл. А что насчет герцога?

– А что насчет него?

Жаклин молча смотрела в упор, ожидая ответа.

– Наше соглашение в перспективе, и это крайне важно, – без особой охоты пробурчал Блор, – отдает герцогство моему сыну от Изабеллы. Я собираюсь слить оба владения в единое. До совершеннолетия мать и отец опекуны.

На удивленно поднятую бровь отмахнулся:

– Я почему-то не боюсь, что сын меня выгонит, не пожелав выслушивать мудрых советов. Да и нет его пока.

А жена беременна, отметила Жаклин. Кто-то точно на подходе. Не выйдет в этот раз – получится в следующий.

– Юридически создать общее государство с единой системой управления возможно. Реально все равно мешает Каменный пояс, и захватить там территорию нельзя. Ну без крупной, никому не нужной драки. Значит, все равно есть куда удалиться на старости лет. Пока же я отдаю земли фемам не в «кормление», а «до своей воли», – сказал и отметил мелькнувшее в глазах понимание.

Он не собирался передавать Чапару ничего помимо ранее оговоренного, а дробя крупные владения на юге и раздавая их воинам, одновременно ставил в четкую зависимость лично от себя. Они вольны уйти, но не могут передать или продать другому. Фактически он планировал контролировать через своих людей всю провинцию. Или даже четыре, если выйдет.

– А он – как смотрит на подобные планы? – осторожно спросила Жаклин.

– Герцог странный человек, – задумчиво ответил ее бывший всадник.

– Даже более странный, чем фем Грай? – не удержалась она.

– Это смотря какой Грай. Нас стало достаточно много. Часть громко орет, требуя усиленного внимания и пачкая пеленки. Про меня, например, говорят, что я вскормлен медвежьей печенью и мозгами слона, – так няньки всерьез потребовали добыть нужные ингредиенты для потомства. Даже для девочки.

– Почему слона? – всерьез удивилась Жаклин.

– Откуда мне знать? Наверное, он мудрый. Впрочем, если без шуток, Нгоби прост, доступен и воздержан в своих привычках, в этом мы сходимся. Разница, и очень серьезная, что он получил все при рождении и замечательно помнит, сколько род имел раньше. Всю жизнь мечтал вернуть потерянное и не мог. В результате прямота и известное добросердечие исказились у него мало-помалу коварством, лживостью и злопамятностью. Месть он числит в числе добродетелей. А неразборчивость в средствах добывания денег для обеспечения представительства, соответствующего его понятиям о собственном достоинстве, мне частенько мешает. Он считает, что поднял меня до своего уровня и я должен целовать его сапоги до самой смерти. Уж предоставить тысячу-другую кнехтов в полное распоряжение за свой счет и считать за счастье – без всяких сомнений. Человек ниже по званию не может не выполнить с особым тщанием приказов.

– Раздражает?

– Я ведь давно выше по положению, – практически подтвердил он. – Приходится быть очень… дипломатичным, получая разные просьбы и обнаруживая очередную выходку. Кровь горяча, но надо же соразмерять свои возможности и думать о последствиях, а он считает свое поведение нормальным. Терпеть не может, когда перечат, и моментально приходит в ярость. Знает это за собой и не считает зазорным. Якобы столь древний род имеет право не считаться с чувствами окружающих. И ведь умный человек, когда кровь не бурлит. Я пока не могу поставить его на место по многим причинам.

«Жена, отсутствие сына, связи герцога в провинции, неуместность свары в данный момент», – мысленно перечислила женщина. Сотни конных воинов тоже дело не лишнее.

– Одно гарантирую – в случае его недовольства твоими решениями я поддержу тебя.

– Даже если он окажется прав?

– Надеюсь, в этом удивительном случае ты не станешь упираться сразу. Так мы договорились? Я могу рассчитывать на тебя и назвать имя вслух?

– Ты даешь мне, чтобы я дала тебе, – пробурчала Жаклин старую формулу наемника.

– Не деньги, – уверенно сказал Блор, – чего ты хочешь?

– Сына!

– А? – он впервые растерялся. – Усыновление?

Сын Жанели стал Граем. Почему не отдать своего мальчишку от той северянки. Плохо ему точно не будет.

– Нет. Мой и твой сын.

– Ты в своем уме?

– Ты правильно расслышал. Мне тоже нужен наследник. Дай мне его!

– Я не могу обещать такого! Откуда мне знать, кто родится, и родится ли вообще.

– Правильно произнести: «я постараюсь».

– Это не торговля, а шантаж!

– Будем последовательны и проверим, насколько на самом деле тебе благоволят боги, – очень серьезно сказала Жаклин. – Если судьба, я получу желаемое. Нет – Кнаут уйдет в чужие руки. Зять будет не моей крови, каким бы он замечательным ни оказался!

Смысла в высказывании Блор при всем желании не обнаружил. Будто внук не от дочери родится. Нет, на самом деле она не хочет быть отодвинутой от власти. Мать и свекровь – разница в положении огромна.

– А Антон?

– Это уж мое дело. В любом случае знать будем лишь мы с тобой. Для всех это будет его ребенок. Ну?!

Э, да Николас не поэтому дерганый? Ревнует.

– Я всегда восхищался тобой, – поднимаясь и протягивая ей руку, сказал Блор, – госпожа моя. Умом, решительностью и характером. Пусть не неземная красавица, но всегда была мне симпатична. Отчего же в мужья не позвала еще тогда?

– А мы смогли бы ужиться? Два меча в одних ножнах не поместятся, – решительно отрезала.

– Не знаю. Может, ты права, может, нет, и я бы оказался не худшим из мужей. Твое право и твое решение. И тогда, и сейчас.