Данила уселся ровнее, пытаясь вернуться в прежнее состояние и настроиться на спокойствие. Что-что, а пожаловаться на недомогания в последние месяцы он не мог. То ли действительно правильное дыхание помогало, то ли и без того достаточно здоров, но проверить опять же никак. Ну и ладно. Хуже не будет, если выполнит урок.

В районе их поселка и Нового Смоленска река шла вдоль сглаженных плоских холмов. Чем дальше на запад, тем сильнее менялся пейзаж. Первая цепь гор круто поднималась на горизонте над равниной, ровной линией протянувшись с севера на юг. Дон постоянно петлял, и маршрут состоял из бесконечных отрезков, направленных то на юго-восток, то на юго-запад. И чем ближе к горам, тем более обжитые места. Это стало заметно не сразу. Просто в определенный момент длинные пустоты между редкими поселками как-то незаметно сменились хуторами, а позже и селениями в достаточной близости друг от друга.

По мере движения на запад легкопроходимые красивые леса с преобладающей лиственницей сменились вырубками. Холмы поднимались, превращаясь в горы. Вершины все равно не имели характерных пиков и были невысоки, но местность заметно изменилась. В долине реки, где расположены деревни, повсеместно пашня, выгоны и многочисленные лодки. Прежняя пустота исчезла, городки шли один за другим, показывая, во что со временем превратятся знакомые малонаселенные края. Здесь не повернуться, чтобы на чью-то межу не наступить. Попутно и сам Дон стал много у́же и не так полноводен. А бурлакам тянуть вверх стало заметно сложнее.

– Чарыш, – торжественно произнес капитан-лоцман, показывая вперед, как только они миновали поворот.

Слева блеснула вода еще одной реки. Прямо как рассказывали. В момент объединения сразу видно грязь Чарыша и чистоту Дона. Почему так, никто объяснить не может. Вроде по одинаковым землям протекают, пусть и с разных гор.

Выходит, осталось немного. Полдня пути: у слияния Дона, Песчанки и Каменки стоит Смоленск – цель их столь длительного похода. Выше все равно не пройти, уж на что мелко и узко сейчас, там вовсе можно назвать ручьем.

– И это все? – недоуменно потребовал Отто, с отвращением глядя на берег.

– А тебе еще не надоело? – рассмеялся Михил.

Тот нечто невразумительно побурчал. Ясное дело, всю дорогу надеялся на злых бандитов, нападающих на их караван. Себя в деле показать, особенно перед Верой, проверить навыки, а заодно почистить карманы. Очень ему по душе пришлось обирать грабителей.

– Это удача великая так спокойно пройти, – капитан оглянулся на монастырский корабль. – Никто не помер, не утонул, не пропал. Где золота много, там завсегда нечто неприятное происходит. В прошлый раз бурлаки вышли на медведя. Тот кормился в кустах малины. Один погиб, второй выжил, но морда располосованная. Лес бывает всякий, и опасностей в нем хватает, особенно когда не ждешь. Даже без боя смертью пахнет, и она не забывает навещать. А напади кто всерьез…

– Нешто не отбились бы? – желчно спросил гот.

– А ты головой подумай, стали бы атаковать, не рассчитывая на добычу? То-то. Непременно подлость учудили бы. Вечером встанем у Николы Чудотворца, покровителя путешественников, поставьте свечки. Я всегда до похода и после так делаю – и вот счастье не оставляет.

* * *

Город был огромен. И впервые в жизни Данила увидел настоящую красоту. Подплывая с реки, невольно видишь великолепный Троицкий каменный собор, построенный лет двести назад. Точнее, на этом месте стоял до него другой, поскольку простоявший чуть не с основания Смоленска деревянный храм сгорел в пожаре. Новый возводили лет двадцать и расстарались на славу. Пять глав-куполов, вознесшихся на огромную высоту, за много верст блистали золотом. Точнее, тонкой позолотой, но все говорят именно так, для важности.

Первоначально город был всего лишь небольшой крепостью за второй, протянувшейся в севера на юг линией гор, подчеркивающей власть Китежа и охраняющей его границу. Обнесенный стеной лагерь гридней служил местом пребывания власти и контроля над округой. Именно там и стояла Троица, играющая для города роль не меньшую, чем для самого Китежа собор Второго Исхода.

Со временем «концы» возле детинца разрослись в немалого размера посады, затем они слились в один город, хотя в каждом до сих пор согласно рассказам сохранилась отдельная администрация. Средний, Большой, Последний, Дальний, Крайний звучали для уха несколько странно. Даже их поселок имел нормальное название – Рогов, пусть в разговорах редко употреблялся. Но это уж точно не его забота.

Внешняя стена так и не была воздвигнута, благо с востока некому было нападать, а на западе перевалы стерегли специальные остроги-заставы, считай тоже крепости. Заодно они запирали и весь восток, не позволяя другим княжествам продвигаться по Дону или соседним рекам.

Долина, лежащая между двумя Уральскими хребтами, была основным поставщиком продовольствия западного приморья. Там жили достаточно густо и по более жестким правилам. Нередко и дрались княжества или отдельные князьки. На новые земли охотно шли люди, привлеченные раздачей земель, но уж больно местность находилась на отшибе.

Водораздел проходил так, что корабельное сообщение с Долиной и побережьем отсутствовало. Реки текли на восток, начинаясь на вершинах. На счастье здешнего князя, достаточно быстро в подвластных горах и предгорьях обнаружилась огромная гора железняка, потом еще одна, медь, горючий камень и еще много чего, включая серу, необходимую для производства пороха.

В результате развилось мощное ремесленное производство. Оно не только работало на внутренний рынок, но и в немалой степени снабжало всю огромную Долину своими изделиями. Не прошло и сотни лет, как ветвь младшего китежского князя незаметно превратилась в смоленскую. Официально независимости не имелось и город с принадлежащими ему местностями входил в Китежское княжество. Фактически, кроме голословных заявлений о верноподданничестве, отсюда в столицу давно ничего не поступало.

Более того, дважды военные попытки вразумить восточного младшего брата заканчивались полным провалом. В третий смоленские отряды совместно с другими княжествами нанесли сильнейший урон соседям, и закончилось это династическим браком. На свадьбе уже лет двести воротящие нос и имеющие кучу старых счетов дальние родственники трогательно стояли рядом. Ни для кого не было секретом, кто проиграл в столкновении. Но возникший союз стал внимательно изучать возможность распространить влияние и на юг.

Дикая местность достаточно споро изменяет новосела. Он не имеет на кого рассчитывать, у кого просить защиты, и вынужден надеяться только на себя. В результате, откуда бы он ни происходил, приспосабливается к обстановке и меняется. По поведению, говору, одежде, хозяйству. Граждане Смоленска повсеместно в Беловодье считались людьми грубыми, плохо воспитанными, за кривое слово способными пойти на резкий поступок, и их редко осмеливались задевать.

* * *

Монастырские суда проследовали дальше, к специальной пристани. Остальные в порядке очереди приткнулись к специальной набережной. Работа шла достаточно четко, видно, насколько процедура отработана. Сначала на борт поднимается специальный чиновник и облегчает мошну прибывшего торговца. Не так уж и много, честно говоря. Смоленск заинтересован в поставках товаров с востока. С людей и вовсе ничего не берут, только записывают имена и кто откуда.

Затем ярыги удаляются, и начинается дальнейшее изымание средств прибывших из глубинки. Нет, никаких грабежей и обманов. О происходящем их капитан известил давным-давно. Заезжие коммерсанты вместе с товарами обязаны во избежание претензий и недоразумений проживать на специальном Гостином дворе. Соответственно разгрузка производится местными грузчиками, и лучше не рисковать самостоятельно. Могут побить, а то и нож в спину сунуть. Смоленские портовые работники ребята лихие и свой заработок отдавать не собираются. У них своя гильдия с правилами и законами имеется, и против не пойти любому имеющему дело с товарами – закончится плохо.

Затем начинается вторая стадия. Мало кто везет с собой лошадей и телеги. А доставить надо? У пристани уже ждут возчики со своим транспортом. Частенько сами члены гильдии грузчиков или в крайнем случае их родственники. Короче, этим дай, тем не забудь, потом за проживание в Гостином дворе и хранение на складах заплати, и недавняя щедрость должностных лиц, собирающих малую мзду, уже не кажется удивительной. Город свое возьмет, так или иначе. Правда, и купец возместит убыток за счет покупателя, но большинство товаров, как та же пушнина, все равно идет дальше, и приобретут ее смоленские посредники.

– Значит, как договорились? – спросил Данила капитана, внимательно наблюдая за очередным грузчиком, водружающим мешок на арбу.

Вид у огромного мужика был возмущенным, будто рассчитывал одни тюки с мехами таскать и тяжесть не понравилась. Перетрудился. Ничего, платить больше оговоренного никто не собирается. А на случай случайного падения и незаметного потрошения груза Данила заранее расставил свою компанию внимательно наблюдать. Святое дело – обмануть наивного деревенщину, «обуть» приезжего. Повод для хвастовства у горожан и необходимость быть бдительным для него. Это он еще с прежних разговоров в трактире усвоил.

– Иль на пристань забегай, иль прямо в Крайний город, – подтвердил Михил. – Я второй раз в дальний поход не собираюсь, разве сумму хорошую положат, – и он подмигнул с усмешкой.

Этот юмор не трогал. Сроки и плату они обговорили, опять же перепроверил и в Новом Смоленске, и у Тита, да и в Севастьяновке спрашивал. Нормально запросил. В обычных пределах. А со знакомым всегда проще дело иметь, чем искать нового кормщика с судном. По-умному, конечно, надо свое корыто заводить, да пока не ясно, как раскрутятся. Хорошо делать уверенную морду и отдавать приказы, а червячок неуверенности в душе присутствует. Купить фузеи он сумеет, и даже дешево. А вот продать – иногда совсем непростое дело.

– Могу и посоветовать чего, – сказал капитан серьезно. Ну да, вроде как с воском, куда сдавать.

А то за дурака держит и по всему Дону неизвестно, что монополия в Смоленске на пчелиные товары. Даже цену прошлогоднюю знаю и в подобного рода советчиках не нуждаюсь. Одно слово – горожанин. Везде свой кусок ищет, с любой сделки процент посредника попросит, да к знакомому направит, чтобы и с него получить. А зайдешь слева – сам и сдаст, или покупатель треть цены снимет и благодетелем выставится.

– Заходи, если что.

– Благодарствую, – сказал, почтительно поклонившись. Ссориться на пустом месте не ко времени. Тем более что пока одни предположения пополам с подозрительностью. На самом деле Михил был вполне доброжелателен и сам не приставал, предлагая нечто чрезвычайно выгодное. Может, и не так плох.

– Я схожу вблизи пару раз по Дону, но к сроку буду. И не затягивай. Позже листопада никто с тобой не отправится. Можно в лед сесть. Опоздаешь с отъездом – всю зиму просидишь в Смоленске. А скупщики народ хитрый, станут тянуть до последнего момента, пока за бесценок пушнину не отдашь.

* * *

Телеги тронулись, стуча по выложенным деревом мостовым. Чтобы избежать грязи, улицы выкладывались из мощных сосновых плат. Почва здесь изначально каменистая, и служить такие дороги могли долго, много лет, если их не разбивали постоянно катящиеся к Гостиному двору тяжело груженые повозки. За это тоже городские власти не забывали брать с приезжих специальный дополнительный путевой сбор. Во всем остальном ничего интересного. Такие же привычные дома, огороды, да нередко еще и пустоши. Правда, кто побогаче, ставил избы на каменном фундаменте, но поверх все одно привычного вида сруб. Заборы сплошные, внутрь не особо заглянешь.

– Ну что опять, – вскричал с досадой Данила, когда движение внезапно прекратилось.

Через минуту стало ясно. Мимо проследовал немалый отряд, человек, наверное, из двухсот в красных кафтанах, войлочных шапках и вооруженных фузеями, а также клинками на боках. Судя по единообразному виду одежды и огнестрельного оружия, это не призывное ополчение, а постоянная дружина смоленского князя.

Отто вздохнул, не иначе с завистью, внимательно изучая амуницию вояк на белых ремнях.

– Стремянной приказ, – сказал возчик с оттенком зависти в голосе. – Конные, оружные и на жалованье.

– Случилось чего?

Маршировка Даниле крайне не понравилась. Очередная война между княжествами могла всерьез выйти боком. Не первый раз под предлогом крайней срочности и необходимости отбирают имущество у чужаков. Звуки стрельбы и запах крови моментально повергают в самый нижний ряд приоритет уважения к собственности и жизни. Причем не только у простых людей, а еще и властей. От этих отбиться или избежать жадного внимания частенько гораздо тяжелее.

– На поле должно ходили, пулять. Частенько случается. Вона, – он принюхался, – аж здесь воняет.

Запах горелого пороха действительно присутствовал, но приезжие все больше ощущали нечистоты, текущие из-под заборов. Идея мостовых встретила у всех при минимальном знакомстве с городом горячее одобрение. Без них наверняка все вокруг представляло бы собой одну огромную ударно пахнущую лужу. А там все по специально оставленным канавкам утекает. Как бы не в реку. Из которой потом пьют.

– У вас что, вывозить из выгребной ямы не положено?

– Закон есть, – хмыкнув, ответил тот, щелкая кнутом, чтобы взбодрить лошадь. – Ниче, привыкнете.

– А что в мире происходит? – жадно спросил Отто и на брошенный мужиком взгляд пояснил: – Ты же видел, издалече мы. Только приплыли.

– Епископ Иона в прошлом месяце скончался, – помедлив скорее для солидности, чем от тугодумства, ответил местный житель. Видимо, для него «мир» в первую очередь означало Смоленск. – Шумели много. Колокола звонили, народ собирался.

– Любили его?

– Кого? – изумился рассказчик. – Епископа? Тот еще сквалыга и занудный гад. Цельный прейскурант выдумал на каждый из грехов. Сколько положено в храм занести за то или другое, какое количество молитв или поклонов за какие действия. А на исповеди цельный вопросник у попа. Не ты каешься – тебя спрашивают. А это делал, а то, а с бабой вот так, а эдак, а с девкой, а с мужиком? И такие непотребства спрашивают, иные и не слыхали дотоль, – он хохотнул. – Кое-кто всерьез задумался и опробовал. Раз спрашивают, выходит, нечто в этом есть? – заржал уже откровенно.

– Ты шутишь? – спросил, оглянувшись, слышит ли Вера, – она, слава богу, у второй отсюда повозки, и до нее не доносится.

– Нет, правда. Святой крест, – возчик перекрестился, – так и было.

– Так чего шумели?

– Ну как. Новый епископ неизвестно че устроит. Ты ишо молод, не видел: вечно о прежнем задним числом сожалеют. К лучшему ничто не меняется. Разве к худшему. А нам из Китежа утверждают. Значит, выбирать себе удобного станут. Ну вот, приехали, – и показал рукой на мощную стену не меньше трех человеческих ростов. Щас, – с ухмылкой поведал, – учить станут уму-разуму приезжих.

Так оно и оказалось. Возчики порядок знали замечательно, артель не первый год сюда ездит и сразу по въезде за стены останавливались рядком, посмеиваясь. А вот Данила в сопровождении Отто отправился к стоящему на манер столба посреди двора высокому костлявому мужчине с седой бородой и откровенно тоскливым взором.

– Ваш товар? – спросил он брюзгливо, показав на телеги.

– Да, – вспомнив Земислава и его замечательное красноречие, подтвердил Данила. Пока не разобрался в происходящем, правильней не болтать.

– Меня зовут Захарий Оловянец из Пскова. Я в Гостином дворе в этом годе старший…

Об этом Михил тоже предупредил. Заезжие купцы бывают двух видов. Одни проживают в Смоленске постоянно и держат свои лавки, вторые привозят товар и, сдав его, отбывают за новым. Но поскольку порядок необходим, из прижившихся выбирают парочку для соблюдения порядка и решения споров как с местными, так и между собой.

– …и лучше вам пасти захлопнуть и внимательно выслушать.

Многозначительная длинная пауза. Данила старательно молчал, ожидая продолжения.

– Лицензия есть?

– Смоленская, – по-прежнему лаконично подтвердил парень, не делая попытки достать.

– Значит, хотя бы не тупая скотина, коей придется все многократно объяснять. Должон понятие о торговом деле иметь.

В очередной раз не дождавшись ответа, удовлетворенно кивнул.

– Для купцов не из города существует специальный Устав, – так и прозвучало, подчеркнуто и с огромной буквы. – Он специально на входе за дверью пришпилен. Грамотен?

– Да.

– Сам прочитаешь, выучишь как катехизис и всем своим болванам разъяснишь. Чтобы никто не смел сказать, что не в курсе! Незнание закона не освобождает от наказания. Это понятно?

– Да.

– Товары сложите там, – он ткнул за спину в сторону длинного приземистого здания со множеством дверей. – То есть не вы, а артельные. В Уставе прямой запрет на выгрузку-погрузку. Можно в общий склад, а нравится – в отдельную каморку за дополнительную плату.

– Кто бы сомневался, – пробормотал еле слышно Отто.

Тоже занятное предложение. Если вещи нескольких человек, лучше держать отдельно. А то случается всякое. Где излишнее доверие, там частенько чужое к рукам липнет. Но это означает и дополнительные траты. Все предусмотрено для удобства приезжих и попутно облегчения их кошелька в пользу города и Гостиного двора.

– На ночь ворота запираются, и сторожа выпускают собак. Это необходимо: неоднократно забирались воры. Лучше без веской причины не шляться. Хотя это не устав. Порвут псы – ваше дело. Еще одного человека каждый день на ночь выделять в караульное помещение у складов. Чтобы потом не болтали, отчего недостаток образовался. Дверь закрывается на ваш замок, если имеется, или предоставляется за плату. Можете его хоть весь обвесить сургучными печатями. Сидеть или спать внутри не положено. Разжигать огонь или курить тем более. Понятно?

– Да.

– Воровство в Смоленске на Торгу карается смертной казнью, но это если поймают татя. Потому ушами не хлопать, зазря мне не жаловаться, сопли размазывая. Не ходи к непотребным девкам, не пей гадости – проблем на свою шею не найдешь.

Между словами сквозило насквозь прозрачно: поведение многих здесь оставляет желать лучшего, но это не проблемы здешнего старшего. Порежут в кривом закоулке – он разве пожмет плечами: еще один дурак нарвался по недомыслию.

– Если после прочтения устава возникнут вопросы, можно подойти, но я так не думаю. Только идиоты не поймут.

Тоже намек прозрачный. С глупостями не подкатываться.

– Все, – он, не прощаясь, повернулся и пошел по своим делам. Ничего удивительного, если каждый день по несколько раз закатывает такие речи. Давно приезжие осточертели, и все на одно лицо.

* * *

Выгрузка, замок, оплата, размещение. Нельзя сказать, что с огромным комфортом, обычные двухэтажные нары и тюфяки со свежей соломой. Для готовых заплатить, естественно. В помещении соответственно достаточно тяжелый дух от множества людей, а для Веры пришлось выделять угол, отгораживая его холстиной, чтобы хоть не на глазах у всех. А заодно дать себе зарок постоянно присматривать и даже близко одну не отпускать. Вот обидят ее, а где полно мужиков, к девушке неминуемо приставать станут, и начнется. Спустить же нельзя, а крови им точно не надо. Каким местом он думал, соглашаясь на ее присутствие, неизвестно. Разве отговариваться незнанием. А кто мешал подробнее расспросить заранее Михила или еще кого прямо в монастыре?

Потом пришло время и для изучения устава. Он оказался достаточно пространным и включал множество пунктов. Где-то к середине пришло ясное понимание, что без особого напряжения вся прибыль имеет шанс утечь в казну Гостиного двора, стоит лишь слегка зазеваться. За каждое нарушение полагается тот или иной денежный штраф.

Устав запрещает приезжим торговлю в кредит: только обмен на деньги или иной товар. Нельзя продавать в розницу, не получив разрешения от городских властей. Для этого нужно иметь собственную лавку. Воск и мед в одном-единственном месте сбывать. Сукно оптом брать в виде свернутых рулонов, скрепленных печатью цеха-производителя.

А ведь никто не в курсе, что обнаружится далеко от Смоленска и получится ли востребовать, если в середине брак или меньше нужного локтей. У Виктора именно поэтому тщательно проверяли ткань. Нельзя сказать, что без оснований, случалось такое раньше. Купец скажет, что не он сворачивал рулон, а цех суконщиков далече и тоже найдет отговорку. А здесь, выходит, у покупателя и выбора нет.

Бери что дают, и непременно ведь воспользуются возможностью облапошить. Тебе и остается запомнить на будущее, у кого взял, и к ним за порог ни ногой. Будто другие лучше. Даже в бочки с морской рыбой норовят частенько сверху положить большую, а ниже мелкоту и несвежую селедку. Не пропадать же добру, а продавец свою монетку получит. За чужой счет.

Любому придется долго налаживать связи, знакомства и самому ловчить, прежде чем примелькаешься и перестанут внаглую обманывать. А время отсутствует, как и лишние деньги. То-то при всей, казалось бы, легкости сплавать на север и притащить добра по дешевке не так многие рискуют. Без знания обстановки достаточно скоро с голым задом оставят.

С побережья идет сукно, селедка, соль, вино, медь, олово. С юга хлопковые и шелковые ткани, лошади, перец, другие специи, селитра. Здесь производят всевозможные железные товары и огнестрельное оружие приличного качества, свинец, порох, иголки, красивые пуговицы, кольца, сережки, браслеты и прочие побрякушки, за которые дамы дальше по течению отдадут что угодно. Надо все четко рассчитать, а для этого придется хорошо присмотреться к ценам.

– Здесь вообще можно торговать, или проще все сразу отдать и уехать? – изумленно спросил Отто, изучавший рядом устав.

– Если не попадаться, – твердо заверила Вера. – Но сегодня мы же можем так погулять? Ну давайте посмотрим один раз на город, никуда не спеша!

– Сходим, заодно посмотрим, куда воск положено сдавать, – немедленно поддержал Отто.

– И по какой цене в этом году, – обрадовалась Вера.

– Если ты завтра перепишешь устав полностью, – твердо заявил Данила в расчете на отказ.

Девушка взглянула на длиннющий перечень штрафов и без особой охоты согласилась.

– Ладно.

– Тогда пошли!

* * *

– Прощения просим, – сказал, загораживая дорогу какой-то бабе, Отто, – рынок городской где?

– Идти прямой, – ответила та, не останавливаясь. Пришлось поспешно убраться с дороги.

– Это было по-словенски? – с сомнением поинтересовалась Вера.

– Город, понимаешь, – пробурчал недовольный гот. – Нормально разговаривать не умеют.

– Понять поняли? – бодро заявил Данила. – Чего еще надо!

Они прошагали еще пару кварталов через какие-то переулки, стараясь следовать все время прямо, и неожиданно для себя вышли на необходимое место. Судя по количеству рядов-улиц, Смоленск действительно огромный город и искать искомое придется много дольше и сложнее, чем в прошлом случае.

Ко всему еще рябило в глазах от разнообразных красочных одежд. Переливчатые шелка, нередко с золотым или серебряным шитьем. Непривычные стоячие воротники, украшенные речным жемчугом, и серебряные пуговицы, стоящие подчас не дешевле самой одежды, на мужчинах. Но и женщины выглядели не хуже в своих платьях. До настоящих холодов еще далече, но кругом мелькал соболий, бобровый, лисий и куний мех. Оторочка, небрежно накинутые на плечи безрукавки-телогреи.

Правда, в немалом числе присутствовал народ победнее и посерее. Особенно мужики – шапка, портки да зипун. На их фоне свежеиспеченные коммерсанты не смотрелись особо убого. Так… мужичье издалека, не понимающее толку в правильной одежде. А вот жены и дочки ремесленников и торговцев запросто могли посостязаться с товарками из купеческого и боярского сословий если не дороговизной, то по крайней мере яркостью и красочностью нарядов. Вера только рот открыла, изучая с неподдельным интересом двигающихся мимо и стоящих у прилавков.

Вдалеке над рядами нависли купола каменной церкви. Это скорое всего и есть собор Параскевы. Чем она прославилась, недосуг было выяснять, имени прежде не слышали. Наверное, местная святая. Зато ориентир удобный. Идешь себе, никуда не сворачиваешь, пока не упрешься. А попутно глаза разбегаются. Иконный, Кафтанный, Кожевенный, Красильный, Шубный, Льняной, Ветошный ряд. Потом показался Оружейный. Собственно, это только так называлось – ряд. Фактически на каждой улице имелось множество специализированных лавок. Здесь сбывали свой товар самые разные мастера – бронники, лучники, седельники, шорники, изготовители холодного оружия всех видов и специалисты по огнестрельному оружию.