Освободившись от стояния у дверей, Блор уверенным шагом направился за особняк лорда по направлению к конюшням. Где они, он был не в курсе, но без сомнения сзади парадного входа. Свернув за угол, невольно остановился, пораженный открывшимся зрелищем. Почесал озадаченно затылок и с удивлением признал, насколько плохо он представлял себе, куда угодил.

По размеру эта часть Кнаута мало чем уступала остальному городу. Внутри частокола находились кроме хозяйского дома избы для слуг, какие-то беседки, дополнительные жилые и служебные помещения, конюшни, кухня, кузница, склады и казармы. Крытая оранжерея, большой огород, скотный двор, манеж для лошадей и группы деревьев. Все в целом заметно переплюнуло хорошо ему знакомые помещения Храма в Шейбе если не по количеству подсобных помещений, то по размерам и площади.

Никто без дела не бегал, все вроде как заняты, хотя он по собственному опыту знал, как создается видимость тяжелого труда. Вон у колодца стоят три девицы и явно никуда не торопятся, обсуждая насущные события. А вон еще парочка мужиков о чем-то горячо беседует. Тут один из них заметил его, пихнул приятеля, и они срочно устремились в неизвестном направлении. Все обнаруженные им, встречаясь взглядами, вдруг моментально вспоминали о невыполненных задачах, включая девушек, моментально разбежавшихся в разные стороны.

На парочку бредущих с задумчивым видом кнехтов и стоящих у дверей казармы людей фем Клейна так не реагировали. Потому что он человек Жаклин или уже узнают? Пока не совсем ясно.

Блор счел розыск коня недостаточно веской причиной унижаться и ловить праздношатающихся. В конце концов, не его дело воспитывать слуг. Пусть этим занимаются кому положено. Отправился прямиком в ближайшую конюшню. Даже без нюха Возмездия и его слуха по виду строения и звукам, оттуда доносящимся, несложно догадаться.

Уж там кто-нибудь непременно обнаружится. Его интересует Самрат, и где, как не в соответствующем помещении, спрашивать? Не найдет здесь — обнаружит в одной из двух остальных. Или за конюшнями есть отдельная? Надо бы изучить ходы, переходы и тропинки — пригодится. Хотя бы путаться не придется, когда отправят с поручением.

В первом же от входа чистейшем деннике он обнаружил замечательного темно-гнедого жеребца. Тот посмотрел на Блора подозрительным взором и ударил копытом в стену. Отодвинулся, всхрапывая и изогнув шею. Агрессивно двинул еще раз.

— Да, — сказал парень, — ты изрядный дикарь. Еще, наверное, к кобылам цепляться станешь в обязательном порядке, но я же человек!

Конь продолжал подозрительно за ним наблюдать, всхрапывая и норовя дотянуться и укусить.

Похоже, от меня всерьез зверем несет. Вечно они так первоначально реагируют, решил Блор.

— Я ищу своих лошадей — Самрата и Щепку, — заявил он вылезшему на голос коренастому светловолосому мужчине со свернутым набок носом. — Меня зовут Блор фем Грай.

— Так это… здесь они. Пройдемте. Я вычистил и накормил, — сообщил тот, проводив до стойл.

Извлек из кармана тряпочку, развернул и вручил кусок каравая. Блор благодарно кивнул и скормил Самрату, недовольно на него отреагировавшему. Сначала и вовсе подходить не желал. Видимо, обиделся. Потом ничего, взял после недолгих уговоров. Щепка оказалась не столь привередливой. Не чинясь, аккуратно взяла с ладони свою половинку хлеба мягкими губами.

— Потертостей нет, и спины не сбитые, — докладывал рядом конюх. — С тела слегка спали, трое суток почти без остановок сильно тяжко, а в целом порядок. Кони добрые, разве у кобылки левую переднюю подкову лучше подковать. Ослабла.

— Спасибо, — размышляя, надо ли давать за труды награду и где ее взять, коли карманы пустые, говорит Блор. — Ты кто?

— Я — Ситрик, ваш раб, — доложил тот.

— Чего? — изумился Блор. Он имел в виду узнать имя и пообещать потом монету-другую за присмотр и ухаживание за конями. Подобное сообщение не лезло ни в какие ворота. Никаких рабов он сроду не покупал и не обращался к другим с такими идеями.

— Так это, — с абсолютно спокойной интонацией поведал мужчина, — леди Жаклин повелела передать вам все имущество лорда… то есть господина Витри. Как военный трофей.

— И много у меня теперь имущества?

Блор все еще находился в изрядном обалдении. Единственная подходящая к ситуации мысль — платить за труд не придется, зато еду для этого доставать — точно. Ну ему обещали кормление и жалованье, но на личного раба это распространяется?

— Две породистых кобылы, три верховых жеребца…

— И тот гнедой, у входа в конюшню, тоже? — перебил Блор.

— Угрюмец? Наш. С ним еще долго работать. Молодой и с норовом. И кроме них еще пять тягловых и семь степной породы. Из тех, что способны тащить груз дней десять и добывать корм под снегом, — обстоятельно изложил Ситрик полный перечень.

«И когда я их успею почистить и накормить?» — запросилось на язык. Блор так и не произнес глупости. Вот за этим и имеется личный конюх рабского состояния. А если уж совсем невмоготу, недолго и продать. Худо-бедно деньги заведутся.

— Еще две телеги с разным добром. — Он махнул куда-то за спину. — Не извольте беспокоиться, Франсуа с Мелетием сторожат.

— А они…

— Ну да. Ваши с сегодняшнего дня. Тоже рабы на конюшне. Они потомственные.

Ага, дошло до слушателя. Он себя ставит отдельно. Значит, родился свободным.

— Ты нет?

— Меня справедливо наказали, — без особой грусти, как о привычном, сказал Ситрик. — По пьяни человека убил. И нет бы за дело… Я и не знаю за что. Дурею я от выпивки. Себя не помню. Вы уж того… не позволяйте.

— Сечь? — деловито спросил Блор.

— Ну холодной воды пару ведер достаточно, — отказался тот. — Обычно помогает.

«То есть иногда нет, — догадался свежеиспеченный рабовладелец. — Ну ладно, сразу продавать, чтобы избавиться от неприятностей, неудобно. Посмотрю. Хотя натурально за преступления раба отвечает хозяин. Я могу его убить, продать, но когда опять напьется — виру, или как его по-северному, вергельд, мне выплачивать».

— Да, — вспомнил, — а что на телегах?

— Сейчас. — Ситрик полез в висящую здесь же на столбе котомку, извлек оттуда уже сильно помятый листок, разгладил большими корявыми грязными пальцами и вручил хозяину. — Согласно описи, проведенной по приказу господина Николаса. Здесь и подпись фем Делтара, — показывая на нижнюю строчку.

Что за птица Делтар, Блор не имел понятия. Наверное, очередной эконом. Должна присутствовать парочка дополнительных. Здешнее хозяйство да и сами земли нуждаются в присмотре.

Он не особо волновался на этот счет. Гораздо больше его заинтересовал сверток в котомке, от которого шел аппетитный запах. Аж в пустом со вчерашнего вечера животе забурчало. Даже требовать не понадобилось. В статусе владельца явно имеются приятные моменты.

Протянул руку и получил замечательно вкусный кусок свежего хлеба, не иначе тот же каравай, частью которого он кормил лошадей, с толстым, хорошо прожаренным ломтем свинины и уже почищенной луковицей. Так и трескал, стараясь не капать жиром на одежду и полученный документ.

На третьем куске нежданная радость закончилась, Блор машинально облизал жирные пальцы, вытер об и без того не первой чистоты штаны. Чтение оказалось впечатляющим донельзя. Список состоял из множества пунктов, и все вещи представляли собой немалую ценность.

Чего там только не присутствовало: шкурки бобров, песцов, белок, лис и даже соболей. Отделанные мехом вещи. Несколько штук ткани — шерсть, шелк, парча. Оружие, посуда, включая серебряную, на несколько персон, — все тщательно перечислено — шесть кубков, шесть чашек, четыре кувшина, четыре блюда, двадцать четыре тарелки, столько же ложек и солонки. Общая стоимость указана в двести сорок больших империалов.

Вот уж не рассчитывал когда-нибудь есть на серебре. Неприлично дорогой набор. Стеклянные, медные чеканные изделия, бочонок с дорогим вином, ставленый мед двадцати- и сорокалетней выдержки (такого он никогда не пробовал, исключительно слышал враки — в трактирах не подают) — и еще, и еще, и еще, включая опять же серебряный ночной сосуд. Совсем дурью маются. В первую очередь продать. Он вполне может и обычным горшком обойтись, а деньги позарез требуются.

— Госпожа очень щедра, — сказал он вслух. — Пойдем, покажешь.

— Я не очень хорошо ее знаю, — сказал раб на ходу, — она последние годы не бывала в Кнауте, но слышал разные истории. Всегда достойно награждала. За павшую на ее службе лошадь воздаст двумя. И правильно делает. Богатство фема заключается в сильных руках верных кнехтов, а не в мешках серебра у него на чердаке. Лорд Витри этого не хотел понимать. Сквалыга был, простите меня за резкость по отношению к родичу леди. За лишний медный «ноготь» готов удавиться. Самолично проверял, сколько крупы в котел на кухне идет, и отмерял жменями ячмень для лошадей. Будто я лично съем дополнительную горсть!

«Ну да, а серебряный сосуд для важнейшего дела прикупить не забыл, — без особого уважения подумал Блор. — Жалко, не из золота с драгоценными камнями. Уж точно мне бы надолго хватило».

Двое молодых, почти подростков, вскочили при виде подошедших.

— Франсуа, — показал Ситрик на правого. — Мелетий, — на левого.

Кроме кучерявости у Франсуа, они ничем не отличались. Одинаково ободранные штаны и рубаха, в заплатах, и босые, черные от грязи ноги. Блор сделал себе зарубку на память. При первой возможности приодеть поприличнее. Хоть и рабы, а тоже люди.

Смотрели они с ощутимой боязливостью. Вот Ситрик не мельтешил и вел себя с достоинством. Но оно и понятно. Любой хозяин может убить раба, и это порицается окружающими, но преступлением не является. Сделать с собственным имуществом любой человек волен что угодно. А они именно являются по всем законам собственностью, и неизвестно еще, чего ждать от смены господина.

— Пока ступайте, — махнул рукой Блор неопределенно.

Что приказывать, он имел самое смутное понятие. До сих пор ему многочисленные начальники давали наставления и указания.

— Наотдыхались здесь, — зарычал недовольно Ситрик. — Подмести быстренько пол и возле здания. Ну?

Судя по скорости, с которой ребята умчались, один хозяин здесь уже имелся.

Блор подошел к телеге, откинул холстину сверху и извлек наружу из кучи вещей смутно знакомую саблю. Утром ею бывший лорд размахивал. Тут не ошибешься — на рукоятке медвежья морда. Глаза как бы не рубиновые. Камни кроваво-красные. Очень красиво и совершенно излишне для боевого оружия.

Достал из богато разукрашенных ножен с металлическими накладками и узором из листьев в виде гравировки сам клинок. Очень широкий и непривычно короткий, со слабым изгибом и острым концом. Гарда маленькая и руку плохо защищает. Зато надпись присутствует: «Изготовлена в мастерской Юстава».

— Чирогское изделие, — подсказал Ситрик. — Рукоятка из моржовой кости.

— Не слоновья? — спросил Блор с подколкой. — Разбираешься?

— Если честно — нет. Мое дело лошади. А это просто слышал, как купец расписывал достоинства.

— Самое важное в оружии — вовсе не его внешняя красота, — без всякого почтения бросая саблю в ножны, наставительно заявил Блор.

— Зато обошлась при покупке в семьсот пятьдесят двойных империалов. Чирогское оружие известно далеко за пределами наших провинций.

— Ее даже не продашь! Никто не возьмет за такую сумму, а дешевле отдавать — себя на смех выставить. Если у бывшего хозяина и остальное столь же красивое и бесполезное…

— Нет, нет. Есть и обычные кольчуги, а также кроме парадного доспеха и простой, но не менее прочный. На вас, — он окинул взглядом, — подгонять придется. Но ежели что, всегда люди подскажут, кому сбыть за процент небольшой, чтобы на юга отвезли, или переделать. В Кнауте есть все, — сказано было с глубокой убежденностью, — и хорошие оружейники, и великолепные мастера. И даже честные купцы.

Блор невольно рассмеялся.

— Ну насколько это среди них возможно, — правильно оценив веселье, поправился конюх.

Новый хозяин отложил саблю и полез в первый попавшийся сундучок рядом. По краям и полосами железо, дерево вроде дуб. Такое и молотом не сразу разломаешь — на века создавали. Опять же насечка, резьба. Все вместе создавало нарядный вид. Он оказался весь перемотан тонкой веревкой с концами, скрепленными сургучной печатью. Пришлось разрезать, чтобы добраться до содержимого.

Прямо к ручке веревочкой привязан хитрый ключик. Ковырнул с натугой, не сразу добившись успеха. Уже решил было, что там какой-то секрет, но открылось. Под тяжелой крышкой обнаружилась очередная куча добра. Золотые цепи — не цепочки, а цепи. На таких сторожевого пса имеет смысл держать, чтоб не сорвался и не удрал. Перстни серебряные, золотые, ожерелья, опять же серебряные наручи, усыпанные разнообразными камнями, и небольшой мешочек с монетами. Два десятка «орлов», четыре «быка» и империал.

— Ситрик, — сказал Блор, пересчитав нежданное богатство, — почему ты просто не положил сюда другую шкатулку, с булыжниками? Ну сабля за полпуда золота или там сотня метров шелка — сразу видно, краденое. А это? Я бы и не узнал. И никто бы не узнал. Вы же не открывали! Так в списке и указано: шкатулка окованная, закрытая. Вон пушнина вся посчитана, а сюда не заглянули. Оно же ничуть не хуже, а никто не удивится.

— Я не вор! — обиделся тот. — Убийца, но не бандит. Чужого в жизни ничего не взял.

— А выйти за дверь и навсегда попрощаться с рабской жизнью?

— А клеймо? — расстегивая рубаху и показывая отчетливое «У» на груди, спросил ответно тот. — Поймают — уже на лоб поставят. Это ведь вы, господин, про меня не знаете. А так все в курсе. И управляющий.

— Кто?

— Господин Николас. Вы не смотрите, что смешочки вечно. Его не надуришь.

— А пытались?

— Не, лучше не пробовать. За себя и простить могет. А вот когда речь заходит о госпоже Жаклин… Он не рассуждает, правильно или нет. Одна-единственная забота — стоять за нее до последней капли крови. Она приказала — он сделал. Вы того… не ходьте поперек. Он сейчас в силе.

— М-да, — сказал озадаченный советом Блор, — а что ты хочешь? Для себя?

— Чтоб не стояло надо мной никого в конюшне, — сразу ответил. — Я сам все решаю, и нечего вмешиваться в распоряжения.

— И все?

— Все!

— Не свободу, не жену, не денег?

— Запью я на свободе — и всенепременно плохо сызнова кончится. Такой характер. Ну а баб, — он хмыкнул, — и сам найду.

Некоторые рабы живут много лучше свободных людей, признал Блор. Естественно, не те, что в шахте с кайлом, а при доме и доверенные. Сладко и мягко спят, неплохо питаются и одеваются получше крестьян по праздникам. И за хозяина постоят всерьез и без раздумий. Пока он в силе — и им неплохо. Кончится его власть — неизвестно, куда отправят и чем заниматься заставят.

— Смотри, ты сам попросил. Быть тебе старшим конюшим. Не больше и не меньше. Только запомни: слуги могут быть ленивыми, жуликоватыми и глупыми. Надзирающий таковым оказаться не должен. Ты очень правильно сказал о Николасе. Он блюдет честь дома превыше самой хозяйки. Если кто-нибудь когда-нибудь мне поведает о твоем дурном поведении — не обижайся! А теперь давай где-нибудь присядем и обсудим. — Он неопределенно обвел рукой вокруг себя. Фактически это ведь знающий дом и обстановку, почему не расспросить.

Шагнув на улицу, Блор невольно остановился, зажмурившись. После полутемного помещения солнечный свет даже осеннего послеобеденного времени достаточно силен. Проморгавшись, осмотрелся и твердым шагом направился в указанном Ситриком направлении, держа в левой руке сверток.

Баню к его приходу никто предусмотрительно не протопил, но он уже привык к своему новому положению. Можно сказать, начинало нравится. Парочка окриков, гневные указания, пинок под зад попытавшемуся оспорить приказ слуге рангом повыше, недовольному вмешательством в его права.

Уверенный вид и точные распоряжения сработали без задержки. Огромную бадью заполнили в кратчайшие сроки горячей водой из ведер, и он погрузился в бочку, получая истинное удовольствие. Выплеснувшуюся на пол при его погружении лишнюю воду моментально подтерли уже без гневных криков.

Можно было мыться в свое удовольствие, что он и сделал, стараясь не замечать постоянно шныряющих мимо любопытных служанок. Гнать вроде не за что, замечаниями они обменивались за дверями. При этом и не пытались понижать голос.

Обсуждалось все — от его внешнего вида (цвет волос, мускулы и рост) до размера отдельных членов. Раньше он считал, что это прерогатива мальчишек — сравнивать и хвастаться. Оказывается, и взрослые женщины на полном серьезе очень живо интересуются интимными подробностями.

Попутно Блор выяснил, что бывший лорд ему сильно уступал по части мужских достоинств, а вот Антон, напротив, превосходит, но уже стар и на многое не способен. Дальше последовал громкий спор с многочисленными примерами и предположениями насчет его умений и способностей.

С ощущением, что все это произносится не просто так, а именно для его красных ушей, он вылез из бадьи. Еще более глупо было сопротивляться, когда две девицы с очень приятными округлостями и совсем не старые по возрасту примчались без приказов и просьб с полотенцами. Говорят, принцы даже штаны самостоятельно, без помощи слуг, натянуть не умеют. К подобному поведению пока привычка отсутствовала.

Зато остальные желания очень даже проявились при бесцеремонном ощупывании и растирании. Приятно и нешуточно возбуждает. Если бы не постоянное мельтешение прислуги, в том числе и мужской, наверное, попытался бы завалить ту, что посветлее. Она достаточно выразительно терлась бедром и грудью и чуть ли не подмигивала.

А так ограничился вручением каждой «орла», а попутно и грязной одежды на предмет постирать. Дальше зайти не то чтобы не посмел, но отложил на будущее. Строгостью нравов они, очень похоже, не отличались. При случае можно и ближе познакомиться. Девушки вполне симпатичные, хотя Шарлотта много лучше с виду.

Снаружи он обнаружил Патрика с Жоайе. Третьим в компании оказался лейтенант и прямой заместитель Бема — Андрэ фем Рэмо.

Спрашивать о таких вещах обычно было не принято. Далеко не всегда название за приставкой означало владение неким местом. Точно как Грай не принадлежит Блору, а фактически настоящий находится где-то далеко на юго-западе за Длинным морем. Он и не помнил того поселка, но, родившись в определенном краю, и обозначался обусловленным традицией образом.

Право на подобное имели одни фемы и не собирались отказываться от столь значительного отличия, крайне красноречиво указывающего на происхождение. Но встреть Блор некоего другого фем Грая — очень вероятно, тот ему не родственник вовсе. Судя по рассказам отца, на его изначальной родине нищих фемов более чем хватало.

В отдалении торчали еще несколько знакомых рож из отряда фем Клейна, изображающих отсутствие интереса. На самом деле уши у них откровенно у всех повернуты в эту сторону. А у кого не вышло, сильно страдали из-за плохой слышимости.

— Меня дожидаетесь? — на всякий случай осведомился Блор.

— Ага, — пробурчал старый друг. Ему, похоже, было несколько неудобно.

— Мы тут поспорили, — жизнерадостно провозгласил Патрик, — насчет тебя.

— А понятнее? — насторожился Блор.

— Тебя можно поздравить с обретением имущества?

— Да.

— Сколько?

— Чего сколько?

— Насколько велик размер благодарности твоей госпожи?

— А она уже не твоя? — ощерился Блор.

— Правильные слова! — засмеялся фем Рэмо, когда Патрик не нашелся с ответом. В глазах его при этом отсутствовало веселье, и они оставались жестокими и холодными. — Блор ее человек, как мы с Жоайе люди фем Клейна.

— По договору вы тоже подчиняетесь нанимателю, — обиженно возразил Патрик.

— Все мы подданные Императора, — пробормотал примирительно Жоайе.

— У меня нет имперского гражданства, и я служу лишь госпоже Кнаута по соглашению! — вспыхнул Патрик. — Не за землю.

— Значит, все-таки и твоя хозяйка, — провозгласил Блор удовлетворенно. — У меня тоже деревни из ее рук нет, а?

— У тебя кое-что другое теперь появилось!

— Оставим эти мудрствования юристам, — прервал готовый начаться спор Андрэ. — Еще вспомните, что мы находимся в провинции, где все до последнего раба вассальны Императору, но на разных условиях.

— Если ты родился в семье фема и не имеешь достаточных доходов, нет ничего зазорного пойти на службу к более удачливому, — высказался и Жоайе.

— Клятва имеет две стороны, — сказал Андрэ. — Ты обещаешь выполнять приказы, а тебя ответно заверяют в честном и справедливом отношении. Дают обязательство учитывать заслуги и оплачивать кровь и сталь. Жадность, жестокость или глупость нанимателя нередко нарушают сделку. И вот тогда мы вправе искать другого.

Ну да, решил про себя Блор, а вот если наемник нарушает клятву без веских оснований, пусть изменник пеняет на себя. Недовольные и считающие, что их неправильно оценили, найдутся всегда. Предатели тоже. Иногда умолчание или ложь предпочтительней сказанной в лицо правды, и не стоит будить лихо, пока оно спит спокойно.

Говорить подобное для общего сведения — открытое оскорбление, но было нечто в тоне фем Рэмо глубоко личное. Похоже, пришлось ему в жизни не особо весело. Отсюда и вечный взгляд исподлобья, и хмурая недоверчивость. Но на прямой конфликт он не шел, хотя вполне дружески общался с людьми вне отряда. Зато и задевать не стоило. Подчиненные рассказывали жуткие истории о последствиях. Злопамятный.

— Понимаешь, — сказал Андрэ Блору, — мы не пытаемся тебя обидеть. Разговор зашел о воинах и лордах. О чести фема и долге магната. Я считаю, если добыча того стоит, всегда имеет смысл рискнуть шеей. А знать, что ждет тебя в конце, никому не дано. Значит, разум обязан возобладать над инстинктом.

— Я не думал о последствиях, когда кинулся за лордом, — сознался Блор. — Он напал на госпожу.

— Вот! — довольно воскликнул Патрик. — И я о том. Поэтому нам интересна награда.

Блор подумал и извлек из кармана список. Не самая великая тайна, а чем больше народу об этом узнает, те выше уважение окружающих и ниже возможность украсть. На героическую защиту своего добра рабами он мало надеялся. Ни в одном суде их показания не примут, а драться всерьез с грабителями просто не сдюжат. Такой, как Патрик или его брательник, уделают всех троих со связанной за спиной правой рукой.

Патрик, Жоайе и Андрэ с приятным для Блорова уха треснулись лбами, желая прочитать. Не то чтобы он злорадствовал при виде хватающихся за голову, но сами напросились.

— На что спорили? — невинно поинтересовался. — Может, в долю войти?

— Поздно, — ответил Патрик недовольно.

— Годовой доход эрла может различаться очень серьезно, но меньше четырехсот больших империалов редко бывает, — сообщил Андрэ. — Здесь много крупнее суммы выйдут.

— При продаже до половины стоимости ниже, — заспорил Патрик.

— Не суть важно. Госпожа Жаклин воистину великодушна к своим, — это прозвучало отчетливо подчеркнуто, — людям.

Блор отложил на будущее и брошенный на него взгляд фем Рэмо, и напрашивающееся предположение Патрика. Не самый лучший вассал. С ходу злословит про хозяйку и ставит против нее.

— Пусть тебе и дальше приходит столь же вовремя удача, — сказал Жоайе.

Похоже, его одного список не заставил серьезно задуматься. Зависти к своему старому товарищу он не испытывал. Земель тому не досталось, но на пару деревень даже в центре Империи при удачной продаже имущества могло и хватить с запасом.

Такой замечательный соблазн, как Блор срубил с ходу. У тебя выбор появляется — остаться или уйти. Он бросить все и беспечно жить, покрикивая на крестьян, в поместье не хотел, но очень многие согласились бы обменять неизвестность впереди на спокойную и зажиточную жизнь.

— Ты проиграл, — уверенно решил Андрэ, даже не дочитав до конца.

Патрик, соглашаясь, кивнул. В принципе он мог найти десяток причин отказаться от слова, ведь речь шла первоначально о лордах вообще, а не о конкретно Жаклин. Но это излишне некрасиво и поставит его в неверное положение. Смотреться смешным он не любил, как и любой нормальный человек. Проще заплатить проигрыш. Ну останется без доли в общей добыче, так и не рассчитывал изначально. Даже за это надо говорить спасибо хозяйке. Ему это не очень нравилось, женщине не место на месте главы рода, но это правда, и идти поперек отца нельзя. Не сейчас.