Завершение вывода российских войск из Германии. За двадцать марок можно через таможню танк в багаже отправить. Под конец вообще проверять не будут.

Паром для перевозки автомобилей "Эстония" затонул в Балтийском море недалеко от побережья Финляндии. В результате катастрофы погибли около 900 человек. Проверить причины.

Зарегистрирован национальный домен для России — ru. Не прошло и три года.

Чёрный вторник — обвальное падение рубля по отношению к доллару 11 октября. Вырастет с 2833 до 3926 рублей за доллар. Очень странный кратковременный скачок. Аналитики хлопали глазами и удивлялись. Зачем я им деньги плачу? Исключительно для конспирации. У всех есть в банке, а у меня нет? Не поймут.

Ввод в Чечню войск Министерства обороны и МВД РФ. Начало широкомасштабных военных действий в Чечне. Даты внимательно смотреть. Есть изменения. Что-то сдвинул, понять еще в какую сторону.

Выписки событий из Интернета с комментариями Андрея.

* * *

— Не начальник, — говорил грубый голос на магнитофонной записи, — ты как маленький. Это вроде зоны было. Для малолеток. Только без колючки и вертухаев. Сами себе самоохрана. Бугор и шестерки. Даже хуже зоны. Никаких отрядов. Никакого подогрева. В столовой кто где сел и что успел ухватить. Мальки вообще впроголодь жили, у них все отбирали старшие. Зато карцер имеется и грудянку пробьют непременно. Без всякой причины. Каждый день по несколько раз. Если уж залет, тогда отводят в подвал и ищешь пятый угол. Самые непослушные становятся шелковыми после такого воспитательного мероприятия. Был там один олигохрен…

— Олигофрен, — поправил другой мужской голос.

— Один хрен. Мозги как у пятилетнего, но здоровый как бык. Так и звали — Бык. Бугор скажет, кого хочешь, прибьет. Один раз ударил, так у пацана трещина в черепе была. Не дите какое, уже шестнадцатый пошел и крепкий парнишка был. Теперь в дурке отдыхает и под себя гадит. Детдомовские разные бывают. И дураки попадаются, и у кого родителей прав лишили, и вот такие тоже. Всегда есть разные типы, но там было только три варианта. Шестерка, масса и чмошники.

Ясен пень, шестерок называли не шестерками, а активом. Ходили они не просто так, а еще и с палками. По спине, по бокам, кто не шустрит или чем-то не понравился! Воспитатели если и появлялись, так что происходит, не интересовались. Им порядок нужен, так это и было. Как отбуцают до полусмерти, так вякать уже боишься. Была парочка сломленных настолько, что любой мог заставить их делать все что угодно. Человека если долго и умело бить, он непременно сломается. Глупости это все про несгибаемых разведчиков. Я-то знаю!

Это ж так. Скажут мыть полы, согласишься, будешь вечно. Откажешься, будут бить, пока не сломают. Как подчинишься, придумают что-то другое. И так без конца. Тут уж везуха решает. Не понравился шестеркам — вешайся.

Сбежать? Многие бежали, но если поймают, пожалеешь, что родился. Будешь зачморенный вечно полы мыть. Зубная щетка — это еще ничего. Придумывали еще похуже. Так, что реально вешались и вены резали. Старшие были уже взрослые пацаны, они и опустить могли. Девок не было тогда, так на мальках тренировались.

Ходили бригадами в поселок на заработки. Там скомуниздить, здесь пьяного обобрать. Можно и взрослого. Если стаей, то любого каратиста запросто оприходовать. Даже в Архангельск ездили под охраной из парочки красных.

— В каком смысле красный?

— Так повязка красная на рукаве, сразу видно кто приближенный. Это когда всякие проверяющие появляются, — он сипло рассмеялся. — Все должно смотреться в лучшем виде при посторонних.

Бригадой воровали и все сдавали шестерке, а тот уже бугру. Наверное, и выше шло, мне про то неизвестно. Пацанам только еду покупали. Все лучше, чем в столовке объедки подбирать за остальными. Весело жили, аж уписаться. Закурить дай, — попросил он. — Другое дело, — сказал голос через некоторое время.

— Ну, привезли очередной этап, — продолжил он. — Вот и был там гы гы Коля. Лет шестнадцать-семнадцать на вид, а по документам всего пятнадцать. Такой… мускулистый, не голодающий ребенок с помойки и себе на уме — это ж сразу видно. Но не блатной. Это нет…

Сразу не обломать, большие проблемы потом непременно будут. Вот и хотели устроить прописку. Он помолчал и продолжил. — Лучше бы сразу разбежались. Его заранее просветили, насчет наших порядков, да он и так все прекрасно знал. Это мы уже потом поняли, что не просто так мальчик нарисовался, у него за спиной имеется старший брат.

— В смысле родственник?

— В смысле пахан. Можешь вопросы не задавать, все равно не знаю. Выдернул он Зверя из под чего-то очень нехорошего. Точно не скажу, но вроде в Карабахе было. Так, обмолвился пару раз, но ничего конкретного. На вид стопроцентный русак, но азеров ненавидел страшно. Вот убей меня — единственная слабость. А так — на Доску Почета за отличия по всем существующим показателям. Ну да я о чем? А… так что он сразу перешел к делу. Никаких тебе 'Я такой-то' и прочих глупостей. Четверо их было, но не помогло. Он их сразу калечить начал, еще не убивать. По удару на каждого. Первого со всей дури по яйцам. Вряд ли дети еще когда будут. Потом, второго прямо в солнышко встретил. Как не помер пацан, большой секрет. Дышать не мог, только сипел, валяясь на полу.

Бугор нож вынул, а Бык кинулся, чтобы руками схватить и всей тушей с ног сшибить. Вот это и был первый покойник. Коля его так ударил, что переносицу в мозги вбил. Умело вломил. Удар поставленный.

— Первый? — вкрадчиво спросил мужчина.

— Оговорился я, гы, гы. Вот тоже легавые! К каждому слову придираются. Какие нахрен трупы? Сам ушел, когда понял, как его любят.

— Брось, это я так. Привычка. Дальше рассказывай.

— Имел я такие подходцы, — вполголоса сказал парень. — Ну че вам надо? Вечно докалупываетесь к столбу. Нет тела — нет дела. Никакая прокуратура через годы ничего не сделает, а вот меня верняк на перо поставят…

— Да обещал я. Просто любопытство. Никто с тебя показания не снимает и протоколы подписывать не заставляет. Дальше.

— А дальше он спокойно так, как работу выполнял, колено бугру разбил и обе руки в локтях сломал. Совсем не мальчик был бугор, драться умел по подлому и не раз это показывал. Как ребенка его уделал. На раз-два. Никто и опомниться не успел, сидели рот разинув.

И началась всеобщая буза. Никакой команды не потребовалось. Всех активистов дубасили, пока не устали. Почти полторы сотни взбесившихся пацанов на нескольких красных. За все пережитое мстили. Из комнаты в комнату ходили, вытаскивали и били, пока силы хватало. Никого не убили, только потому, что друг другу мешали, но ребер поломали, ого-го! Он не вмешивался, только смотрел.

И пошла у нас совсем другая жизнь. Как он там с директором договорился, я не знаю, но сумел. Начал порядок наводить. Сначала красных всех отправили подальше, в больницу и назад они уже не вернулись. Оно и к лучшему, долго бы не прожили…

— А с покойниками-то что сделали?

— Опять! Какие еще покойники? — издевательски переспросил рассказчик. — Не было такого, вы мне лишнего не шейте. По документам все нормально, можете проверить. Сбежали гнусные неблагодарные воспитанники из дома любви и заботы, о чем имеются соответствующие записи. Не иначе как в Ташкент. Там тепло, там яблоки. Вы мне что обещали? — агрессивно спросил он.

— Не парься. Все будет тип топ. Ты мне расскажешь, что там было и гуляй себе. Не было никакой кражи.

— Еще мне не хватает в свидетелях выступать, — пробурчал парень. — Или соучастником. Было бы желание, а статья найдется.

— Забудь. Что дальше было?

— Да ничего особенного. Новая власть пришла. Всех поделили на отряды по возрасту. У каждого свое место в столовой и выборное начальство. Повара с завхозом больше не воровали. Они очень резко уволились без объяснения причин. Появились на их месте вполне приличные люди. Не прошло и месяца, как за директором пришли люди в погонах, а заодно и всю его компанию забрали. Мы это дело тогда весело отпраздновали. И никто не знал, как он это делает, но все знали, его работа. Такое ощущение, что имел за спиной мощную поддержку.

Начальник городского УГРО приехал с разборками, надавить хотел, угрожал посадить, так на обратном пути исчез с концами. И машина его тоже. Это уже позже было. Долго искали… Больше Зверя по пустякам не беспокоили. Короче стал он таким неофициальным начальником всего детдома. Возражающих не нашлось. Сам на работу принимал, сам увольнял, сам деньги доставал. Воспитатель на добровольных началах, без зарплаты. Это уже потом оформили по закону, и сам в директорское кресло уселся, а в начале воспитанник всех маршировать заставил. Кому из побывавших в детдомах рассказать — не поверят. И что интересно, дирюга только утверждал, его приказы и ни во что не вмешивался. Боялся перечить.

Пожертвования неожиданно приплыли в изрядном размере. Все, начиная с нового директора и кончая последним мальком, ходили по струнке. Кого не устраивало, мог легко катиться в любую сторону, не удерживали. Только после прошлого — это рай был и все прекрасно это понимали.

Даже воспитателей нашел практически нормальных. На такую зарплату совсем не рвутся, но в поселке уже начинались проблемы из-за всего этого советского бардака и люди подработать рады были.

За крысятничество у своих в детдоме били не хуже чем при бугре, а потом избавлялись. Там вообще началось просеивание через мелкое сито. Одних отправляли в другие детдома, других наоборот привозили. Осенью школа открылась, уже не меньше трехсот пацанов и полсотни девчонок было. Все больше малолеток собирали, лет семь-восемь. Первый, второй класс, но иногда и уже почти взрослые приезжали. Конечно, старшие есть старшие, но беспредела не было. Законы для всех одинаковые. И все время делает так, чтобы инициативы исходила снизу. Всех завязать на общее дело, а кто способен сделать что-то… ну, там душевые починить, или дверь исправить платили. Лучше своим, чем чужим.

— Такая благостная картина полного счастья. Почему не остался?

— Счастья, бля… Я может, выгляжу таким дебилом, только я битый и жизнь повидал. Даже тогда уже соображал. Все это очень смахивало ну… на… секту. Медитации, групповые действия, почти обожествление Зверя, при том что он мог и в лоб не стесняясь приложить. Полный набор… Про Христа или еще что религиозное, как раз, ничего не говорили…

Как вам объяснить…Тебя окружают люди с предложением дружбы и одобрением. Такое плотное кольцо, которое медленно сжимается. Внимание тебе личное и по головке погладят. Детдомовским семья самое первое дело. Они за нее удавятся. Каждый мечтает найти мамку с папкой. И насрать, что алкоголичка мамаша, сама его в мусорный бак выбросила, после рождения. Все равно знает, а мечтать будет. А тут ему дают… вот семью и дают. Мы — свои, за забором чужие. За своего из отряда, всей кодлой встанем. И вписывались не раз. Причем трогать кого не моги без команды, они чужие, но тоже люди. А вот если поступило 'можно', то на куски порвем.

Нас, детдомовских и раньше не любили, за воровство, за то, что сделать могли что угодно, но тут бояться всерьез начали. А новый начальник в милиции сю-сю со Зверем и за ручку здоровается. Понятное дело не сразу все это было и со стороны не заметно, но мы по ментовским заказам работали. Так дань удобно собирать с разных магазинов, где они светиться не хотят. Пару раз серьезно с местными бригадами схлестнулись и никаких последствий. Похрен, что головы пробитые. Приехали к нам с разборками толпой и прямо на въезде в лесок, а в детский дом, через парк заросший ехать надо, их ОМОН поджидал и всех повязал. Кой кто сел за наличие оружия, кой кому почки отбили, но все прекрасно намек поняли. Особенно, когда старшего в бригаде прямо на пороге дома застрелили, а еще двое исчезли в неизвестном направлении. Надо думать, следствие все в мыле, до сих пор, стрелка ищет. Он ехидно рассмеялся.

— Да, насчет секты… Потом из общей кучи выделяются ступени посвященных. Вроде все вместе, но нет… У части совсем отдельные дела. Таких во второй корпус отселяли, где раньше начальство квартиры имело. Уже не общага почти что. Комнаты на одного — двух, отдельные душевые и туалеты. Хочешь тоже наверх — старайся.

Среди воспитателей очень странные типы появились. Все больше бывшие военные, но без этого… солдафонства. Про прошлую жизнь помалкивали, но зуб даю, на них кровь была. И это еще в те времена, до Чечни. Мимоходом брякнет про Анголу, как в джунглях выживать — понимай, как хочешь. То ли был, то ли проверяет. За лишние вопросы могли и погнать из компании. Зато учили драться, стрелять и в лесу на подножном корму жить. Все время фиксируют поведение и проверяют на вшивость. Отдельные занятия проводят. Кому детский сад, а кому и всерьез. Уж завалить из 'ТТ' кого, без проблем, многие смогут.

Раньше если кто-нибудь из воспитанников жаловался на плохое самочувствие, был фельдшер, который, не разбираясь давал аспирин и амнизин. Дергаться будешь и права качать, получишь укол магнезии. Второй раз не обратишься, даже если серьезно болен. Противная такая штука, температура поднимается страшно и все тело болит. Ходишь потом как избитый. Половина хрен знает, чем могла болеть и других заражать, никого это не волновало. Теперь стало не так. Всерьез лечили, и аппаратура появилась серьезная, но все время ощущение, что тебя проверяют, не пойми на что.

— Экстрасенсы?

— Не, — уверено отвечает, — ничего такого. Рентген, если надо к специалистам в город отправляют, но никаких глупостей с потусторонними энергиями и замогильным голосом.

Наверное, меня уже не переделаешь, — помолчав, сказал он. — Недаром большинство привозили малолеток. Этим можно внушить что угодно. Мне нет. Не умею, и не буду ходить, в общем строю. Не собираюсь никому подчиняться. Я сам по себе. Поэтому старался держаться от всего этого подальше и очень быстро понял, что к разным интересным и денежным делам меня не привлекают. Ну и правильно делают. Камня за пазухой за это не держу, сам не очень рвался. Вот пришел в открытую со Зверем поговорить. Отпустил без проблем.

Не я один такой был. Натикало тебе шестнадцать — гуляй Вася. Даже положенные по закону двенадцать квадратных метров или место в общаге давали. Зверь это дело выбил реально. В начале 90-х попробуй, получи, а нам давали. Не хоромы, но все-таки свое жилье. Никого не обманывали, кто уходил в самостоятельную жизнь. Некоторые потом возвращались, обычно детдомовцы не могут нормально зацепиться и приспособиться, да и в сравнении, даже с обычными подростками, изрядно проигрывают. Очень много не знают и не понимают, если только не требуется украсть или лапши на уши не навешать. У нас совсем другие школы и воспитатели были. Порезать кого влегкую. Ограбить тоже, а работать, мы слабо приспособлены. Не так воспитаны. Из детдомовских непременно больше половины сядут, а еще половина от не загремевших за колючку или сопьются, или от наркоты загнутся. Недолго музыка играет. Так что кто умный, назад приползал к Зверю, но возвратники уже на подхвате были, ни к чему серьезному их бы не допустили. Такие к Мусе шли. Не просто так, с рекомендацией. Он брал охотно. Родственников нет, голодные и злые. Были у них совместные дела. Вот не помню, чтобы Зверь в Архангельске светился, но наших там, в бригадах, больше сотни будет.

В первые годы, в городе, весело было. Муса под ружье почти три сотни поставил и планомерно вышибал всех чужих из порта, аэропорта и рынка. Ни местных, ни залетных не жалели. Или под него идти, или пробкой вылетаешь. У него всегда численность больше, а потом и огнестрел появился. И не надо на меня смотреть жадными глазами! Ничего конкретного не скажу. Не было такого уговора. Да и все равно одни слухи. Не видел, не присутствовал, не участвовал. По-пьянке много чего наболтают. Три бочки арестантов. Ни разу не видел и не участвовал, когда валят кого-то. Разве что на рынке, когда ларьки сносили, ну да это все видели. Дурак Костян, кто ж при свидетелях из калаша палит? Вот и зарезали его потом. А в отместку и 'Грузина' завалили. Вор в законе, не вор в законе, кому какое дело? Нашего убили. А Муса руками в изумлении разводит. Он тут не при чем.

Ну, повоевали потом слегонька, так вы лучше меня знаете. Синие теперь сидят и в тряпочку помалкивают. Не до вы… порежут на лосутки или застрелят с чердака. А вот кто их ложил, так и не нашли. Не Муса, любая ментовка распишется. Все время на глазах и с алиби. Вот как нарочно, — он опять рассмеялся, — нельзя ничего предъявить.

— Значит Зверь?

— А вы доказывайте… гы, гы. Я тут не свидетель. У Мусы не работал, на Зверя тоже. Гулял сам по себе. Я человек посторонний и случайно в квартиру зашел. Я могу идти? Все равно больше нечего сказать.

— Иди, — сказал недовольный мужской голос. — Давай повестку, подпишу.

— И что ты об этом думаешь? — спросил, выключая магнитофон, пожилой мужчина с помятым лицом

— А что тут думать? — удивился его старый приятель. — Сидит у нас под боком самая натуральная банда убийц-малолеток, а взять и не за что. В лицо рассмеются и правы будут. Ты ж слышал — там круговая порука и большинство все равно ничего не знает. Вырастут, еще те звери будут. Думаешь — это первый словоохотливый? Каждая собака в городе знает, что над Мусой Еременко стоит, а детдом он кормит и поит. Благотворительность бл… Ты только посмотри в ту сторону, в момент набегут прикормленные адвокаты и завопят про права человека и слезу ребенка. Оттуда такие детки выходят, упаси Бог, столкнутся в темном переулке.

— Но ведь не только…

— Да знаю я! В натуре, никого насильно не держат, а некоторых учиться посылают. Правду он говорил — селекция. Кто в ЧОП, вполне законный, кто в университет, а кто, как этот. По квартирам шариться. Но ни те, ни другие, не третьи ничего не скажут. А слишком болтливых, можно в море поискать. Если всплывут. Пойдем лучше выпьем, муторно мне от нашей жизни сучьей…

* * *

От предложения посмотреть на процесс съемки в реале, Андрей отказываться не стал — любопытно. Он сел возле режиссера, настроившись узнать нечто таинственное. Нет, наивным он уже давно не был и догадывался о мелких нестыковках практики с теорией, но это было нечто новое. Хотелось отдохнуть и развлечься.

Графиню в фильме играла Жанна, и деньги на все это безобразие дал Андрей. Очень удобно. И брату приятно, и деньги крутятся. А Пашкина жена занята и как раз тем, чем ей хочется. Все лучше, чем будет маяться дома дурью от скуки. Муж ударно трудился, создавая свою фирму и имя, и на разные мелкие бытовые трудности у него не было времени. Так недолго и до семейных скандалов, почему не помочь?

Не пройдя конкурс на звание Мисс России, Жанна настроилась взять планку известности в обход. Модельные показы ей не очень нравились. В России еще много лет пройдет пока создадут серьезные компании и начнут платить приличные деньги, а к заграничным контрактам муж относился крайне отрицательно. Для начала поступила в Щукинское Театральное училище вольным слушателем. Насколько она там блистала, Андрею было неизвестно, но не выгнали со скандалом, а на второй год перевели в студентки. Видимо не только внешность имелась.

Трудилась она всерьез — бесконечные курсы, дополнительно к основным занятиям. Хореография, спорт, дикция, еще Бог знает что. Он не вникал, не до того было. Хочется девочке, на здоровье. Есть откуда оплачивать занятия. Благо не ему, на то законный муж имеется. Однако результат был. Тут никаких сомнений. Она стала гибче, пластичнее, еще привлекательнее и в разговорах с посторонними никогда не употребляла излишне выразительных слов.

Идея сделать ее лицом фирмы пришла совершенно спонтанно, когда они столкнулись у кабинета Павла. Андрей ее тогда будто в первый раз увидел. Уже не молодая плохо одетая девчонка, а красивая женщина, прекрасно знающая себе цену и умеющая нравится. Получалось это вполне непроизвольно, еще без нарочитой обучености профессионалки. Тем сильнее было впечатление.

Разговоры про рекламную компанию бродили давно, но особого смысла не было. В СССР прекрасно раскупали все подряд. Даже компьютеры по цене машины. Вылилось в результат, только когда он привел ее за руку к фотографу. Стукнула блажь в голову. И неплохо вышло. Потом было еще несколько предложений от других фирм, даже что-то заграничное. Она блистала, а он спокойно наблюдал.

Андрей как первооткрыватель звезды в свое время подстраховался, заключив с ней договор. Достаточно неприятный, если заглянуть в написанное мелким шрифтом. В тот момент у девушки горели глаза, и она особо не углублялась в текст, резво подмахнула трепетной подписью. При желании он мог теперь любую ее работу запретить на законных основаниях. Она обязалась работать на РОСТЕХ — точка. Фирма регулярно выплачивала неплохое содержание и могла потребовать ответной любезности. Очень грубо потребовать. Делать он этого не собирался, Жанна при необходимости легко шла на деловое сотрудничество, прекрасно зная, кому обязана взлетом, но крючок на всякий пожарный имелся. Очень прочный и глубоко сидящий.

Жанна успешно совмещала учебу еще и с работой модели за вполне приличные деньги. Здоровье у нее без всяких сомнений было железное. На все хватало. Правда, не на домашнее хозяйство, но это уже исключительно Пашкины проблемы.

Четыре года учебы промелькнули быстро. Жанне предложили работу в хорошем театре, и тут она Андрея всерьез удивила, отказавшись. На вопрос о причинах она серьезно пояснила, что не желает двести раз повторять одно и тоже со сцены. Кроме того, кто помнит театральных актеров? Кучка любителей. Даже в Москве их немного. А вот если удачно попасть, засветившись в хорошем фильме, о тебе уже знает вся страна. На Голливуд, сказала со смешком, пока не претендует. А потом неожиданно произнесла целую речь. Видно было, что думала об том всерьез и не шутила.

Смысл в том, говорила она, чтобы тебя запомнили. Обычно не забывают людей что-то сделавших из ряда вон выходящее. Плохое или хорошее уже не столь важно. На роль спасителя или губителя человечества она не претендует. Не тот характер и не те желания. А вот попробовать пробиться на вершину известности и стать 'звездой' очень даже не прочь. Сотни тысяч людей живут и умирают каждый день. В лучшем случае их помнят близкие родственники и знакомые. Через поколение остаются выцветшие, никому не интересные фотографии.

Известные артисты кино и эстрады совсем другое дело. Они умерли, а все ходят на экране и восхищают своей игрой людей. Чарли Чаплина или Элвиса Пресли будут помнить многие поколения. Высоцкого тоже, но от него осталось очень мало именно киношных ролей. Что толку, что его игрой в театре восхищались? Еще лет десять и никто и знать не будет, как он там играл и кого. Вот как пил или кололся, с удовольствием прочтут.

И роли у него были далеко не самые удачные. Разве 'Место встречи изменить нельзя'. Один из немногих случаев, когда фильм вышел лучше книги. Именно за счет игры актера, перетянувшего на себя сюжет. В книге главный герой Шарапов. В фильме он не больше, чем один из двух. По ее мнению, так вообще далеко сзади. Так и не вырос актер с Павки Корчагина. Ничего нового. Сплошные штампы.

Это не угадаешь. Иногда актер снимался в десятках ролей, а помнят его по одной. Иногда каждая роль событие. Главное не опускать руки и ломить вперед. Не вышло сейчас, выйдет потом. Если не считать себя лучшим и неповторимым, зачем идти в актеры. Спиться можно и пребывая в должности сантехника. Актер не профессия — это образ жизни. Нужно постоянно выкладываться и быть готовой к неприятностям. Прежде чем тебя начнут носить на руках и выпрашивать автограф, виляя хвостом, пройдет немало времени и придется пролить массу слез и пота.

Ей, слава Богу, не грозит необходимость сниматься в дурных фильмах, — Жанна с иронией улыбнулась, — вопрос куска хлеба и выживания в тяжких экономических условиях перед ней не стоит. Она может отбирать удачные с ее точки зрения предложения. Не факт, что все выйдет, как ей хочется, но тут уж винить некого. И режиссер способен запороть удачную идею, и актер сыграть не лучшим образом. Никому не известно, что останется от твоей работы после монтажа. Бывает, порежут именно те сцены, чем искренне гордишься.

'Звезда' — это отнюдь не талант. Это удача и холодный расчет. Первого она обеспечить не может, исключительно надеяться на свой вкус. Никто не заставит ее даже за очень большие деньги идти на съемки дебильной комедии, которую забудут завтра. А вот второе, устроить очень постарается. Есть замечательная идея и неплохой режиссер. Требуется продюсер. Тут до него дошло, насколько неспроста Жанна все это выдала. Стало любопытно. Она повернулась еще одной неожиданной стороной. Ага, точный расчет. Теперь бы она не подписала кабальный договор и первым делом поволокла бы его к юристу.

Он хорошо подумал и решил посмотреть, что из этого выйдет. Пусть снимают. Деньги дело наживное, а занимательно проверить насколько Жанна контролирует удачу. Он прекрасно знал, как ее зовут правильно. Муж-режиссер или муж-с большими деньгами. Дело за малым — выяснить, на что Жанна способна сама. Проталкивать он ее не будет. Просто понаблюдает.

Шепотом Андрею объяснили, о чем речь. Сценарий он видел, но чего там снимают в данный момент, раньше не интересовался. На площадке присутствовало огромное количество народа. Он догадывался, что часть из них занята делом. Осветители, оператор, ассистенты. Кто-то должен и хлопушкой брякать, но в первый раз видел все это действие реально и был всерьез удивлен столпотворением. Высказывать недоумение было неразумно. Режиссеру лучше знать, кто ему нужен, а кто нет.

Снималась одна из основных сцен. Соблазнение графини знаменитым бретером. Он, чисто по американским штампам, врывался в будуар (или как там это правильно называлось в их веке) и с африканской страстью набрасывался на замужнюю красавицу, срывая с нее одежду и увлекая на огромную кровать под балдахином (или как он там правильно называется).

Кровать была, естественно, реквизитом. Неоднократно использовавшимся и раньше, и ножек с одной стороны не хватало. Вместо них, подложили обычные кирпичи. Как Андрей легко догадался, в кадр не попадут. Или вырежут при монтаже. Чинить не имело смысла, проще оформить как исправленное и деньги распихать по карманам. Такие вещи его не волновали. Мелким работникам, иногда, надо дать возможность мелко воровать. И им приятнее, и ты их держишь на крючке. В любой момент есть возможность взять за жабры.

Сейчас это сыграло свою роль. При энергичном приземлении на ложе сразу двух тел, кровать странно качнулась и накренилась. Будущие любовники поехали вниз и только чудом не свалились.

— Стоп! — закричал режиссер, — он же одновременно и исполнитель роли короля, искоса оглядываясь на Андрея. Тот сидел с непроницаемым лицом, внутренне дико смеясь. Он не жалел, что потеряет время, отправившись ознакомиться с неординарным зрелищем.

Кирпичи поставили на место. Дубль два.

Герой страстно впивается в губы трепещущей от нахлынувших чувств графини. Грудь у Жанны (88, слегка до стандарта не дотягивает. Остальное в лучшем виде — талия 60, бедра 90 прекрасно укладываются), вполне натурально волнительно поднялась и она с криком: — Фу! — отпихнула дуэлянта. — Какого … пип… ты… пип нажрался? — с возмущением вскричала она, вспомнив золотое детство и рабочие нравы родного дома, — что это за паршивый самогон! От него же мухи на лету сдохнут! Я на такое не подписывалась, — гневно заявила в сторону режиссера. — Пусть хоть жвачку пожует. У него изо рта несет, как со спиртзавода!

Режиссер вскочил и гневно излился нотацией. Коситься на Андрея уже не стал. Понял, что разборки в ближайшее время не ожидается. Он хоть и молодой, но тертый. Хороший психолог. Под исполненные негодованием крики, ассистент быстро сунул герою жвачку. Актер покаянно кивал, старательно работая зубами и делая послушный вид.

Дубль третий.

Очередное страстное врывание с объятиями и внося оживление в происходящее, с громким треском лопнула лампа прожектора. Минут десять ее меняли, старательно переругиваясь. Съемочная группа разбрелась вовсе стороны. Кто торопливо жевал бутерброды, кто вышел на перекур, а кто перемывал последние новости и косточки соратникам.

Дубль четвертый.

Ничего не рухнуло, ничего не из ряда вон не произошло. Все проделано в лучшем виде и два тела — женское и мужское сидя на перине, быстро начинают сдирать друг с друга верхнюю одежду. Камзол (или как он там называется) красивым жестом отбрасывается в сторону…

— Стоп! — орет в ярости режиссер. Вскакивает и подбегает к удивленным актерам. — Вот это что? — тыкая пальцем в предплечье героя-любовника, почти визжит.

— А что? — недоумевает тот.

Издалека плохо видно, но у актера там красуется татуировка. Ладно, еще какой-то лев или голая русалка. Буквы. Не то 'ДМБ' какой-то год, не то 'Не забуду мать родную'. Что особенно 'странно', не по-французски. Дворянин, япона мать.

Режиссер хватается за голову и, качаясь не хуже молящегося еврея, осторожно рвет волосы в своей роскошной шевелюре. Так, чтобы проплешин не получилось. Вокруг бегает десяток непонятных людей с советами и утешениями. Попытка замазать гримом не удалась — буквы просвечивают. На большом экране это будет смотреться еще пикантнее, чем электронные часы на руке Геракла.

Режиссер неожиданно успокаивается и начинает отдавать практические указания. Опять влезает Жанна и заявляет, что и об этом они не договаривались. Вот до груди можно, а ниже ни в коем случае. При этом она стреляет глазками в сторону Андрея, проверяя, как ему такое целомудрие. Была бы более глупая, обязательно бы попросила поставить мужа в известность о хорошем поведении. А так, вроде все случайно вышло. Типа раньше сценария не видела и ни о чем не подозревала. Нынче фильм без голой женской попы никто и смотреть не захочет. Хорошо еще в средневековой Франции с банями напряженка. А то бы не обошлось без сцены с голыми графинями и вениками. С другой стороны, вряд ли там оговорено, до какой степени раздеваться. Не порнуху снимают.

Пока они темпераментно ругаются, актер тихонько ускользнул и вернулся с блудливым выражением лица, вытирая рот.

— А что? — с вызовом заявил на укоризненный взгляд режиссера, предупреждая очередной выговор. — В павильоне холодно. Я не желаю простудиться. Больничный никто не оплатит!

Дубль пятый.

Любовники лежат на кровати, слегка прикрытые от нескромных глаз занавеской, колышащайся под вентилятором, изображающим ветер из окна. Снизу, рядом с кроватью лежит еще один мужик. Он в кадр не попадает, зато его рука без признаков татуировки нежно обнимает графиню. Актеру страшно неудобно прятать свою за спину, и он время от времени недовольно кряхтит под команды режиссера: — А теперь возьми за плечо. Повернись. Тебе говорю — повернись! Голову ниже. Молодец. Больше страсти! Да не пучь глаза — идиот!

Похотью во всем этом даже не пахнет. Бедняга явно мечтает поскорее выполнить нудную работу, а впереди еще неизвестно сколько дублей. Сцена должна быть безупречной. Потом ее один хрен порежут, но все домохозяйки будут балдеть от красавчика-мужчины и изумительных кадров, вдохновляющих на поиск своего безупречного мужчины.

Под очередной недовольный вопль режиссера Андрей встал, доставая трясущийся без звука мобильник, и направился к выходу. В этом бедламе ничего не услышишь. Звонила Анна Сергеевна. Уточняла программу на завтра и расписание встреч. Случалось эта ее обязательность доставала выше крыши, но в целом, лучше начальника секретариата ему все равно не найти.

Закончив разговор, он повернулся и обнаружил сзади понурого режиссера.

— Мне понравилось, — вполне честно, но с изрядной ехидцей в голосе порадовал его Андрей. — У меня на работе бардак похуже. Главное не процесс, а результат.

Режиссер встрепенулся, как застоявшийся конь и посмотрел соколом.

— Я не критик, — доверительно сообщил Андрей, — я зритель. Вот недавно был на премьере особо прославленного иностранного фильма. Едва в зале погас свет и на экране побежали титры фильма, один мужчина придвинулся и тихо просит:

— Будьте добры, прочтите мне фамилию режиссера, а то я плохо вижу…

— Но ведь переводчик же их читает в микрофон!

— Дело в том, что я плохо слышу. Кстати, фильм цветной или черно-белый?

— А вы дальтоник?

— Да, а что?

— Ничего. Просто не понимаю, зачем вы пришли в кино. Вы же никакого удовольствия не получаете от фильма…

— Какое, говорит с негодованием, к черту, удовольствие! Мне надо рецензию на него писать…

Режиссер бледно улыбнулся. Ему было не очень смешно.

— Долго еще? Я думал Жанну подвезти домой.

— Уже заканчиваем. Последний дубль вышел замечательно, — с придыханием сообщил тот.

— Сколько?

— Пол часа. Привет передавайте Павлу Николаевичу.

Это он к чему? — не понял Андрей, деньги не Пашкины и кланяться не имело смысла, но согласно кивнул. — Конечно.

* * *

Андрей сел с края, стараясь отодвинуться подальше. Очень не хотелось физического контакта. Могло переклинить, и это было бы очень плохо. Хватало выше крыши и тонкого запаха, заполнившего салон. А еще глянет на него своими серо-зелеными глазищами, сердце куда-то в пятки проваливается.

Постоянно при виде Жанны в голову лезли не слишком приличные мысли. Хотелось схватить ее, нагнуть и долго со смаком иметь. Это уже становилось навязчивой идеей. С кем другим, он бы долго не колебался и нашел подход, но трогать жену брата, было решительно невозможно. Благо сталкивались они не слишком часто и почти всегда в компании. В разговоры о дружбе между мужчиной и женщиной он не верил давно. Или ты хочешь ее, или нет. Он хотел до одурения и звона в ушах.

Хуже всего, было то, что Андрей прекрасно знал, про совсем не невинные отношения с партнером по фильму. О происходящем на съемочной площадке ему моментально докладывали, и пришлось кое-кому заткнуть рты, чтобы дальше не пошло. Дура. Валентин Федорович только на экране был герой-любовник и знаменитость. В жизни в обеих ипостасях ничего особенного не представлял, а известность уже показывала ему фигу. Новые роли бандитов актеру не подходили по возрасту и про былого кумира не часто вспоминали.

Девиц тоже толком удовлетворить не мог, по общей дряхлости организма, а когда Андрей на него рыкнул, чуть не обделался. Жанну обходил после этого десятой дорогой и даже в общих сценах, старался держаться подальше. Она удивлялась, но Валик блеял что-то невразумительное и старательно бегал от девушки, мгновенно забыв свою горячую любовь. Известность у него была всесоюзная, а вот характер отсутствовал напрочь. Даже желание прибить, при виде трясущегося былого кумира, пропало. Дал пару раз для профилактики и успокоился. Уж очень неприятно смотрелось. Сцена страшно напомнила ему Остапа, воспитывающего Кису из старого фильма.

— Ты не поговоришь с Павлом? — спросила Жанна, поворачиваясь к нему. Ногу она при этом положила на другую, юбка приподнялась, обнажая круглую коленку. В его машине эти фокусы проходили легко, места было много. Выглядело красиво и совершенно непринужденно. Она и не думала, как это смотрится со стороны. Этот изгиб, это плавное движение… Андрей невольно сглотнул и поспешно отвел взгляд.

— О чем? — переспросил он.

— О контракте.

— А, насчет двухлетней поездки за бугор. Извини, не буду. Не мое дело. Решайте семейные дела сами.

Про себя он подумал, что ничего замечательнее и представить нельзя. Уедет, и встречаться будут с мужем по большим праздникам. Прекрасная во всех отношениях супружеская жизнь. Очень скоро обнаружится еще один контракт, а потом и понимающий мужчина, непременно возникнет рядом. Пашка впервые в жизни встал на дыбы и категорически отказался благословлять это мероприятие. Не вполне из ума выжил.

Жанна замолчала обиженно и так и сидела всю дорогу.

— Домой? — спросил водитель, когда они ее высадили у подъезда.

— К Алене, — скомандовал Андрей.

Женщина числилась его почти официальной любовницей и об их отношениях прекрасно знала вся Москва. Иногда, даже, вместе посещали тусовки. Два года назад, на телевидении начались очередные перестановки, и новое руководство канала возжелало показать российскому народу, что не только с европейской внешностью в стране живут. Оглядевшись по сторонам соколиным взглядом гендеректор выцелил на областном канале подходящую кандидатуру и пригласил ее на ЦТ представлять народное лицо.

А посмотреть там было на что. От отца казаха она унаследовала черные волосы, смуглую кожу и пикантный разрез глаз. Русская мать одарила фигурой скрипки, длинными ногами и большой грудью. Сочетание получилось убийственным. Еще бы немного ума добавить и все было бы прекрасно. Увы. Природа-мать щедро наградив внешностью, поскупилась на мозги. Читать тексты, в качестве диктора и привлекать мужскую половину страны вполне могла, но во внеслужебном общении, талантами не блистала. Зато и с разговорами не приставала, четко уяснив, что спонсор жениться не собирается, но на капризы реагирует правильно. Поэтому сопротивлялась не долго и чисто символически. А, уступив, переехала в роскошную квартиру и свободное от работы время творчески посвящала походам в магазины. На вопросы корреспондентов она томно улыбалась, демонстрируя прекрасные зубы, и не говорила ни 'да', ни 'нет', твердо усвоив раз и навсегда, что Андрей публичности не хочет. Личная жизнь священна и лапать ее грязными руками никому не позволено.

Прямо в прихожей Андрей набросился на обалдевшую от такого напора Алену и мял ее всю ночь, воплощая самые разнузданные фантазии. Богатое угощение, заботливо приготовленное заранее, осталось сиротливо стоять на столе без внимания. Заснул он только под утро.

Мобильник на столике возле кровати призывно и очень противно трезвонил. Еще немного и стал бы подпрыгивать в негодовании. Алена страдальчески вздохнула и натянула на голову подушку. Андрей потянулся и взял телефон.

— Да? — сказал он, страдая и мечтая пришибить назойливого.

— Андрей Николаевич, — сказал очень знакомый голос в трубке, — надо срочно встретиться.

— В пять утра? — изумился, глядя на настенные часы. — А кто это?

— Вы что не узнали? Я Вадим. Рощинский.

— А! — зевнув, вспомнил Андрей. Мимоходом погладил по плечу Алену. Она сонно брыкнула ногой и повернулась на бок. Вид сзади был очень привлекательный. Он не любил в постели одетых женщин, и она это прекрасно помнила. Ночнушка, трусики, даже серьги лишние. Контакт необходим тесный и естественный. Кожа к коже и с каждым сантиметром обнаженного женского тела внимательно ознакомиться.

Захотелось завалиться рядом и продолжить с прерванного сном места. Прислушался к своим ощущениям и понял — не стоит. Слегка перетрудился вчера на половом поприще и оскандалиться не тянуло. — Действительно, не признал, — сознался он. — Богатым будешь. А что случилось?

— Это не телефонный разговор. Приезжайте срочно. Желательно без водителя.

В голосе была настойчивость и звонок уж больно странный.

— Тогда подъезжай — садясь на кровати, приказал Андрей, стряхивая сонную одурь. — Я машину отпустил. Пока вызвоню, пока появится. Он назвал адрес.

— Знаю. Через пятнадцать минут буду.

В трубки раздались гудки. Андрей задумчиво посмотрел на мобильник, потом на не прикрытую одеялом длинную ногу с тщательным педикюром, обреченно вздохнул и принялся одеваться.

Вадим уже ждал у входа, припарковав свой черный БМВ прямо на бордюре. Машина не новая, но старательно начищенная. Следующая стадия. Чем выше по положению, тем дороже транспорт. В некоторых отношениях он был ужасно типичен. Обязательная бритая голова, золотая цепь, размером с унитазную по длине и толщине. Вообще, очень правильный прикид. Посмотришь и сразу ясно — братва. На прямой вопрос, он не смущаясь, сказал: 'Так это форма. С первого взгляда тот, с кем имеешь дело, должен понять, что лучше не возникать. А внутреннее содержание бывает разное'. Вот у него, точно, внутри было совсем не стандартно. В свободное от тяжкой работы время, умудрялся почитывать философов и даже ходить в театр на спектакли, тщательно конспирируясь от своих соратников. Внешне это никак не проявлялось. Обсуждать достоинства балета он ни с кем не пытался. Чисто для собственного удовольствия страдал удивительным для его занятий пороком. И Андрей бы не знал, но с недавних пор, завел привычку проверять периодически собственных помощников. Иногда всплывали любопытные вещи. Как с бывшим замечательным работником Брюхановым.

При виде Андрея Вадим торопливо подскочил, предупредительно открывая дверь. Полы неизменной кожаной куртки разошлись, открывая заткнутый за пояс револьвер.

— Не боишься, в открытую возить? — брюзгливо спросил Андрей, усаживаясь.

— У меня заявление в другом кармане. Только что нашел и везу в милицию сдавать, как законопослушный гражданин.

— Вот порвут филькину грамоту у тебя на глазах или жопу вытрут и скажут так и было, без проблем сядешь.

— Пусть попробуют, — с угрозой в голосе сказал Вадим. — Я им не мальчик с улицы. Помощник депутата Государственной Думы. В прокуратуру потом затаскают.

Андрей потянулся и вытащил оружие.

— Colt 'Python', - прочитал надпись. — Лучше бы завел 'Colt Trooper'. Очень выразительно. Трупами пахнет.

— Осторожнее! — нервно попросил Вадим. — У него нет предохранителя. Вот так играются, и случайно прилетает пуля в бок.

— Низкопоклонство перед загнивающим Западом. Чем не устраивает обычный 'Макаров'? Убивает ничуть не лучше. Да еще заграничная игрушка весит больше кило — тяжелый. Он сунул револьвер в карман и уже не без раздражения поинтересовался: — Не пора ли объяснить, куда мы мчимся, и кой хрен случился?

— Вчера вечером, — очень медленно и явно выбирая слова, ответил Вадим, — тачку Креста тормознули гаишники. Крест и еще двое пассажиров.

Кто такой Крест, Андрей переспрашивать не стал — сам объяснит. На шутку юмора вся история не похожа.

— Попросили открыть багажник. Ну, он и стал палить. Урод, — со злостью сказал Вадим. — Нет, чтобы рвануть или просто по балде дать. Пусть потом доказывают, что тачку не угнали и опознания проводят. Все равно по доверенности и отъедут на время из наших краев. Ищи — свищи. Трое на двоих нормально бы справились. А тут, как раз, патрульный газик ехал. Вылезли и присоединились к веселью. Очередями. Два мента трупы, один тяжело ранен. Еще двое, абсолютно посторонних, зацепили — это уже легавые с дури палили во все стороны, но повесят все равно на эту Крестовскую гоп-компанию. Наших двоих положили и Крест, как нарочно, с пулей в ноге. Повязали. А в багажнике труп. Патрульные там особо стесняться не стали, никто не любит, когда твоих товарищей убивают. Озверели и начали мудохоть по всей программе. Ему что там, что в суде — хуже уже некуда, так он гнида, на месте потек. В больничку захотел. Без ноги, падла, остаться боится.

— Ну?

— Он на Олега все валит. Тот указания давал. Находили одиноких пенсионеров и алкашей. Проверяли на родственников, чтобы те внезапно не проявились и не возбухли. Сначала ласково улыбаются и поют в три горла. Потом доверенность выписывается. А если доброе отношение не помогает переходят к физическим методам. Ну и хана мудаку. Отпускать его после такого уже не в жилу.

— Откуда знаешь?

— Позвонили, — неопределенно ответил, покрутив головой. — Есть у меня пару хорошо знакомых человечков в погонах. Деньги все любят. Только они всерьез зас… Это уже не прикрыть и под сукно не засунуть. Завтра пойдут частным бреднем разъяренные мусора. Сначала за нашу хевру возьмутся, потом через Олега и выше ниточка потянется. Пробьют счета, знакомства. Шума много будет. Я сразу Олега вызвонил, ну он в расстроенных чувствах много наговорил. Как им раз не повезло. Уже вывезли одного алкаша, да пришлось отпустить. Оказалось у него еще брат в квартире прописан. Не живет, но числится. Обязательно прискачет и по милициям побежит. Столько трудов и все насмарку. Я его отвез на квартиру, но дальше уже хм… не моя компетенция.

— Ты знал?

— Догадывался, — после длительного молчания ответил Вадим. — Прямо мне такие задачи не ставили, я не в риэлтерской компании числюсь, а в строительной, но что что-то давно не чисто, было заметно. С работниками домоуправления или нотариусом в нашей конторе дело многие имели. Знакомая схема. Да вот завелись у Олега отдельные дела и еще один юрист дополнительный. Крест не один такой. Пару десятков людей вдруг с лишним деньгами обзавелись, и Олег их отдельно держал. Личная гвардия. Меня в подробности не посвящал.

— А у тебя свои гвардейцы имеются?

— Есть, — взглянув на начальника, сознался. — Пара-тройка найдется. А как без этого? Время больно неприятное. Без друзей нельзя.

Давно Андрей в таких местах не бывал. Покосившиеся заборы, подгнившие крыши и стены. Кое-где окна были забиты досками, но попадались зияющие выбитыми стеклами. Всего час езды от Москвы, а как будто попал в жуткое захолустье. Заброшенная земля. Да уж. Не Барвиха и не Переделкино.

Они прошли через заросший огород, чтобы не открывать ворота, бросив машину на улице. Красть здесь было некому. В нос ударило запахом плесени и жилья, в котором давно никого не было. Впрочем, как раз с этим полный порядок. Прямо вперед вели большие грязные следы ботинок с рифленой подошвой.

На кухне, где и повернуться было нельзя, а половину площади занимала плита с железной трубой, за столом сидел Олег. Он поднял голову и уставился на пришедших.

— А! — с изрядным удивлением воскликнул, — кто ко мне в гости заехал! Большой начальник. Сделал попытку подняться, упал назад на табуретку, дрыгнув ногой. Из-под стола с дребезжанием выкатилось две пустые бутылки. Задавать вопросы как-то не тянуло. Прекрасно видно, что он пьян до полной потери контроля.

— И что? — агрессивно спросил, — будешь воспитывать Андрюха? Того не говорил, этого не приказывал? Чистенький, да? А я страшный бандит и убийца? Да! Вот такое я гавно! Убийца и бандит. Сам что ли дотумкал? Или это ты подсказал? Кто постоянно зудел: 'Больше, больше, больше! Быстрее, быстрее! Дешевле! Нечего церемониться!'. С квартиры десять тысяч зеленых, а они стоят от пятнадцати по самому минимуму и выше! Несколько тысяч квартир! Все мало тебе! А? Тебя интересовало, как я это делаю? Нет! Тебе результат подавай. Хоть одна бумажка за твоей подписью есть? Нет! Ты не при чем, а я на нары? Смотришь, — с ненавистью крикнул, — прикидываешь, как меня слить?!! Умный, да!!! На дураке выехать решил? За мой счет всех обмануть и на чужом горбу в рай въехать?!

Он зарычал, вставая и опрокидывая стол.

— Я тебя!

Сухо треснул выстрел. Олег посмотрел на грудь и с недоумением пожаловался:

— Больно. Да я ж тебя за это, — и, не договорив, с грохотом упал.

Вадим осторожно вынул из руки Андрея револьвер и выстрелил в голову бывшему начальнику. Остро пахло горелым порохом и звенело в ушах.

А я ведь был готов с самого начала, очень трезво подумал Андрей. Он сам напросился, но ведь сидело в подсознании. Недаром 'Кольт' не отдал. Никогда оружие в кармане не носил, а тут вроде как забыл. Очень удобно устроился и никаких задержек. Нажал до конца и песец котенку. А не стал бы он кидаться, выстрелил? Прав Олежек, на все сто прав. Кроме него, да вот Вадима, про мою роль в квартирной истории никто не знает. Все через третьи руки. Уж не этот урка… Крест… Все концы в воду. Ничего не докажут. И не найдет никто и никогда. А забредут бомжи какие, так в милицию не пойдут.

— Уходить надо, — выжидательно глядя на него, напомнил Вадим. Револьвер он тщательно обтер и кинул в угол.

— Патроны пальцем вставлял? Отпечатки могут быть.

— Нет, — заверил Вадим. — Все чисто. И 'кольт' левый. На меня никаких выходов.

— На двери?

— Я ногой открыл. А в первый раз и не заходил.

— Тогда поехали. Незачем поджигать. Так скорее обратят внимание. А это, — он махнул рукой и направился к выходу.

Так, мысленно сказал Андрей себе, не видя проносящиеся мимо километры и выпуская сигаретный дым в опущенное окно. И что мы получаем в итоге? Вадим сделал красивый жест. Типа мы оба участвовали. Давать на тебя, босс, показания, все равно, что на себя. Молчать буду, как рыба об лед. Тем более за ним контрольный выстрел. Не факт, что Олежек уже не умер от первого ранения, но он теперь не свидетель, а соучастник. Умный. Ведь нет гарантии, что потом им не займутся. А так и ни к чему. Свой человек. Готовый на все. И ведь ни слова не сказал, а как прозрачно. А отсюда любопытный нюанс. А не проделано ли это специально? 'Кольт', дача, вызов для разговора один на один. Занимательно, но сомнительно. Не Штирлиц с дальними многоходовками. Да и тот выдуманный книжный деятель. В жизни все гораздо проще. Воспользовался правильно ситуацией — это похвально, а вот что заранее задумал, не верю. Давно смотрел на чужое место, но ничего нелояльного по отношению к Олегу не делал. Очень правильно себя вел. До самого последнего мгновенья.

— В первый раз, — нейтральным тоном сообщил Вадим, — всегда корежит. Ничего страшного.

Это он про что? А! Решил — переживаю.

Андрей, не отвечая, прикурил еще одну сигарету и продолжил размышлять.

Мне совершенно по барабану. Убил старого доброго знакомого, и не дрогнуло ничего в душе. Каяться не тянет, и заламывать руки с трагическими монологами тоже. Плохо. Нормальный человек переживать должен. Жизни лишил живое и разумное существо. Что живое согласен, что разумное крайне сомнительно. Если уж откалываешь такие номера, хорошо думай. Чего дожидался? Меня? А на кой, ведь заранее решил, что сдам и стрелочником положу. Попугать и выдрать лишнюю пачку баксов? Или, вконец, мозги пропил? Что у трезвого на уме, то пьяный и добровольно изложил. Скорее всего. Или валить надо было сразу от меня подальше, или ноги мне униженно целовать, умоляя спасти. Верные парни нужны. А замазанные еще и выгодны. В ментовку не пойдут. Не проблема сплавить за границу. Да что там — без всяких сложностей хоть в Белоруссию, хоть в Америку. Если быстро. Или вылетать не из России. Не в первый раз ноги делают. А Олег повел себя дурацки.

Почему все-таки я так равнодушен? Никогда людей не убивал. Я вроде тех маньяков? Так нет. Они кайф с этого ловят, а мне пох… Что там Пашка говорил? Власть развращает. Очень в жилу. Я уже начинаю не людей видеть, а фигуры на доске. Эту убрать, ту передвинуть. Мало человечков замочил звереныш, по моим указаниям? Они-то не сделали того, что могли. Не за что их было ни к Аллаху, ни к Христу раньше времени. Нельзя судить за не свершенное. А я и приговор вынес и послал исполнять. Ну и что, совесть не мучает, очень даже стоило.

И Муса ангел небесный. Совершенно 'зря' ездили его отмазывать. Ага. Он тоже сам дотумкал местных умников гонять бейсбольными битами и директора кооператива сажать на цепь в подвале. А таможенника расстреливать у подъезда. Меня волновали его действия? Исключительно последствия. Прав Олежек. Бумаг нет, а приказы отдаю. Или не подозреваю, как специально зарплату задерживали, чтобы ваучеры скупать у работяг? Давно ли сам от них ничем не отличался? А смотрю на это и не краснею. Вся разница — своими руками. А где грань? Чем лучше меня, какой генерал, посылающих солдат под огонь? Тем, что его профессия Родину защищать? Вот уж не меньше его охранял население. Один Чернобыль чего стоит. А потом сам же ни в чем не повинных людей и раздевал. Одной рукой раздаю, другой забираю. На том свете мои дела будут очень тщательно взвешивать и разбирать. Очень легко запутаться. Чего больше? Плохого или хорошего? А х… его знает. Назад играть поздно. Выбора-то никогда не было. Получить сокровище и не воспользоваться? Это исключительно идиот от рождения, выкинуть способен. Лет на двадцать раньше, так только пойти по партийной линии. В реформаторы. Вместо Горбачева на трибуне Еременко. Спишите в цирк, клоуны приехали. Речь об ускорении и модернизации. А как иначе? Двадцать лет назад я бы и не подозревал про развал СССР. Диапазон действия ящика пятнашка и задавись. Наверняка свалил бы из Союза. Не забыть позвонить Кричевскому, проверить очередную покупку акций. Вложения надо проверять регулярно, чтобы помощники знали — хозяин бдит…

— Что с документами делать думаешь? — спросил вслух.

— А нет уже ничего, — не оборачиваясь, заверил Вадим.

Угу, отметил Андрей. А пугал. 'Все пропало шеф!'. Армагедонец настал. Завтра повяжут. Все-таки хорошо умеет ловить рыбку в мутной воде. Умный. Присматривать надо. Попросить Аксютина поставить за ним ноги? Не стоит. Он сейчас дерганный. Вычислит — сорваться может. Это подождет до лучших времен. Проще уж 'крота' в контору подсунуть.

— Как позвонили, началась операция по сворачиванию лавочки. Все серьезное вынесли, кой чего пожгли. Обе конторы оформлены на чужой паспорт. Люди знают либо Олега, либо ни черта не знают.

— Смотри, — нажал Андрей. — Ты хозяин. Ты сказал. Проблемы тоже твои. Сейчас еще можно обсудить, потом — твой косяк.

— Совсем без шероховатостей не выйдет, — весело ответил Вадим. Он понял. Отныне он на этой теме хозяин. — Мало мало посуетиться придется. И завсегда внимательнее смотреть, чтобы дальние родственники не всплыли с видами на квартиру, и ни к чему эти страсти. На то есть хороший нотариус с не менее замечательным адвокатом. Прописать официально, вот в такой деревне и никаких вопросов. Даже отвезем со всеми бебехами. А покойники — это лишнее. Я ж не беспредельщик какой недоделанный. Исключительно за косяки спрашиваю. Избавиться кой от кого придется. Распустил Олег братву.

— Твое дело, — равнодушно заверил Андрей. — Ты хозяин. С мелочевкой не приходи. Сам набираешь трудовой коллектив — сам и увольняешь. И смотри там у меня. Всему есть границы. Додумались тоже. Не в банде трудишься, в легальной организации. На то в законе и дырки, чтобы в них лазить. Нечего топором прорубать. Не любят наглого поведения товарищи в погонах. Мошенничество еще доказать нужно, утруждать мозги, бегать в поисках доказательств, а за убийство будут рыть всерьез. И отмазываться сложнее. Голова у тебя на месте — не ешь в нее. Думай. Как кипеш утихнет, зайдешь — побеседуем. А пока сидите тихо и ведите себя примерно.

— Конечно, шеф! Только… э…

— Что?

— Квартиры неминуемо подорожают. Это уже видно.

Еще бы не видно, подумал Андрей. В 1994 г. по заключению ЮНЕСКО Москва будет признана самым дорогим городом Европы и третьим по стоимости жизни городом в мире (после Токио и Осаки).

— Даже сдавать, неплохие бабки, наварить легко, — уверенно говорил Вадим. — А как насчет земли?

— В смысле?

— Вот подмосковная зона. Два-три часа езды. Даже дальше. Дачные поселки, такие вот заброшенные места. А как начнут строиться люди с достатком? Не миллионеры, но с приличными деньгами. Возле речки или там озера. Не очень далеко от работы, но не в каменных джунглях? Свежим воздухом дышать в свободное от выкачивания чужих денег время. Коттеджики, ху… мое.

— Хе, — поперхнулся Андрей и задумался. — А ты глубоко копаешь. Молодец. Я вот не задумывался. И почему не начал самостоятельно?

— Не потяну. Если уж заниматься всерьез, необходимо окучивать очень большие объемы. Деньги и поддержка совсем не лишние будут. Чем привлекать со стороны, рискуя нарваться на реальный криминал и подставу, гораздо приятнее иметь дело с хорошо знакомым начальством. Вы ж не оставите без дружеского совета, если доля в теме будет?

Он тонко улыбнулся. Андрей неоднократно публично говорил, что если работник способен тянуть проект, приносящий заметную пользу, то надо дать ему возможность развернуться, используя связи и деньги Аркона. Архангельский концерн звучит хорошо, в очередной раз довольно подумал. Коротко и легко запоминается. Еще и с намеком. Священный город западных (балтийских, поморских) славян. И по-английски без проблем пишется Arсon.

Ладно, пусть создает собственную дочернюю компанию в качестве управляющего и компаньона. Я ведь не просто говорил, но и неоднократно подтверждал слова делом. Польза от таких инициативных была серьезная. Имея не меньше четверти в компании, они были кровно заинтересованы развиваться, и он в накладе не оставался. Для успеха и эффективности надо заинтересовать. Материальное стимулирование всегда хорошая вещь. Не стоит все грести под себя, работников необходимо хорошо замотивировать на честный труд. А для контроля в подобных компаниях всегда сидели доверенные люди с серьезным паем в компании.

— И связи ваши пригодятся. А меня вполне устраивает ваше отношение к подчиненным. Не первый год знакомы. Я хоть человек маленький, а уши и глаза имею и ими регулярно пользуюсь. Авторитет сделанный на крови — дутый. Или убьют рано или поздно, или сдадут. От страха или профилактически. Никого еще из ваших заместителей на деньги не поставили и в подъезде киллеры неизвестные не поджидали. Редкий пример по нонешним временам.

— А Брюханова?

— Воровать не надо, — равнодушно сказал Вадим. — А если свою фирму нае…, так не звени об этом. Потом грохнули его не наши. Что вы 'парашу' пустили, а эти дурачки поверили, так это нормально. Пауки друг друга жрут регулярно и не доверяют, так называемому, соратнику ни на копейку. Достаточно звякнуть обоим и сказать: 'смотри внимательно, твой напарник крысятничает', как уже на уши встанут. Если один раз сделал, почему второй не может?

— И все то ты знаешь… Не лучше в разведке поработать?

— Нет, — рассмеялся Вадим, — там нормальная зарплата не предусмотрена. А за границу я и без задания, съездить теперь запросто могу. Без беготни за правильной характеристикой и высоких слов о доверии Родины. И не бояться при этом, что собственный генерал продаст за домик в Аризоне. Любовь должна быть обоюдной. Каждый обязан знать, что он получит свой кусок. Веди себя правильно и тебя тоже не кинут. Хорошо соображающий человек обязан определиться, кого держаться. В одиночку серьезные деньги не делаются. Если сам не годен, выскочить в миллионеры напрямую, стой во вторых рядах команды и дожидайся, пока позовут.

— Приятно наблюдать столь высокое доверие, от столь глазастых и ушастых сотрудников…

Озвучивать напрашивающуюся мысль о желании при удобных обстоятельствах утопить товарища из первого эшелона он не стал. И так понятно. Все они ждут своего шанса прыгнуть на горло ногами всем весом и при случае дружно стучат на прямое руководство. Где-то, даже удобно. Всегда в курсе подводных течений вокруг себя.

— Юрист нужен, — подумав, указал Андрей. — Внимательно законы пролистать. Планы застройки и кто разрешение выдает. СУ необходимо. Твоя фирма все больше ремонтами в городе занимается, зачем раздергивать на куски. Ни там, ни здесь не справится. Наверняка имеются в области, дышащие на ладан. Техника и умельцы по этой части. Не самим же ходить с мастерком и бадьей с раствором. Архитектора приличного.

— Уже, — невинно сознался Вадим. — Нашел, проверил. Даже энтот… бизнес-план нарисовал.

— Давай не придуривайся. 'Завсегда', 'энтот', 'нонешним'… Достаточно я про тебя знаю, чтобы в эдакую простонародность не поверить. Быкам втирай. Мне не стоит. Хочешь выскочить из задних рядов наверх? Ничего против не имею. Докажи делом. Прикинь, для начала, районы застройки. С обоснованием. А я посмотрю. Идея интересная. Хочешь, верь. Хочешь, нет, но мне приятно не просто денег снять, а и оставить после себя хорошую память. Дома — это неплохо. И имей ввиду — если возьмешься, должно быть качество. Не воровать. Ну, — сознательно поправился, — в смысле, песок в бетон не сыпать, проще накрутить цену. Репутация и довольные клиенты. Если потянутся покупать, легко отобьем на количестве. С этим все. Что с нашим элитным домом? Это как раз твои дела.

— А что? — пожимая плечами, удивился Вадим. — Ничего из ряда вон выходящего. Расселили, перестроили, заселяем новыми жильцами. Нормальная коррупция.

Андрей посмотрел на него с легким удивлением.

— Нет, — послушно поправился Вадим, — с этим явлением мы обязательно будем бороться согласно указу президента России. Вот забыл, от какого числа. А все очень честно и правильно. Согласно наставлениям по телефону. От неизвестного лица. Он скосил глаза на Андрея. — Если бы вы знали, как они меня достали. Мало получить практически в подарок, так еще и претензии предъявляют. То им не так и это не эдак. Хочу уже избавиться, от сей великой ответственности. ТОО Сервис у меня в печенках сидит. Очень ответственная, но крайне нервная работа. Пока что это сплошной прогар. Городской прокурор отдал трехкомнатную в новостройке и въехал на 218 квадратных метров без доплаты. Хорошее решение квартирного вопроса. Главное, чтобы его не сняли — пригодится. Три комнаты в сто шесть метров получила гражданка Иванова.

Он опять скосил глаза на Андрея. Тот сделал вид, что не понял. Сообщать, что гражданка неофициальная жена начальника отдела капитального ремонта ТПО Департамента жилищного хозяйства мэрии, он не собирался. Сам не дурак, захочет — выяснит. Не великая тайна.

— Четыре комнаты общей площадью на сто семьдесят пять метров отцу руководителя аппарата мэрии и далее по списку. Все очень хорошие и душевные люди. Мы помогаем им из чистого альтруизма. Главный архитектор города не должен ютиться в трехкомнатной квартире панельного дома. Председатель Фонда имущества Северо-Западного округа г. Москва, отвечающий за переход в частные руки магазинов и бывших государственных объектов живет в страшно стесненных условиях. Детям требуется жилплощадь.

— Вадим, — предостерегающе сказал Андрей, — не наглей. Аукционы проводятся по всем правилам. Понимаешь и прекрасно. А болтать не надо. Доверие к не умеющим держать язык за зубами пропадает… Твою мать! — раздраженно воскликнул. — Забыл телефон включить. Как вырубил, чтоб не мешали, так таскаю. Он посмотрел на засветившийся экранчик и опять выругался. Начал набирать номер. — Да, Анна Сергеевна. Я помню. Уже еду. Минут двадцать и буду. Ну, попросите их немного подождать. Один раз переживут. Извинитесь. Что мне вас учить? Проспал. До свиданья. Снова набрал.

— Семен Иосифович вы звонили? Что-то случилось?

— Вы сами просили сообщить, как только все будет сделано, — возмутился на том конце провода Главбух.

— А, извините. Совсем из головы выскочило. Ну и как прошло?

— Простите меня за столь глупый вопрос, но что вы собираетесь делать с этой кучей бумажек? Нельзя держать на счету. И в помещении тоже. Люди будут спотыкаться о мешки. Разговоры пойдут. Нам же шум не нужен. Указания требуются.

— Куча это сколько?

— Ну, на каждый доллар набежало больше сотни. Точную цифру я сейчас, — в трубке раздалось шуршание. Он ответственно перебирал бумажки. Чтобы по памяти назвал цифру? Да не в жисть. Исключительно точную и зафиксированную.

— Не надо, я приблизительно представляю. И нормально отдали?

Наверняка там больше, чем числится по бумагам. Не такой дурак Семен Иосифович, чтобы к этому делу своевременно не подключиться и родственников не забыть. Хозяйской копейки сроду не украл. Зачем, если долю имеет. Пачкаться за мелочь в жизни не станет. А вот привлечь собственные средства к очередному многообещающему проекту всегда с удовольствием.

— Легко, — заверил финансист. — Не кассиры, конечно. Пришлось повыше пойти, но нужда в срочной покупке свечного заводика была принята и понята. Не очень обрадовались, но и не особо сопротивлялись. Проблема была увезти. Грузовики и охрана. Они ж не дураки, тоже понимают. Слухи обязательно пойдут. Повалиться может. Я начинаю понимать ваше беспокойство. Они считали на вес. Там комнаты забиты до верха. Ох… можно.

Андрей подумал, что слышит от него подобное выражение второй раз в жизни. Первый — когда они пролетели больше чем на миллион, в 1992 году на пустом месте. Все было очень хорошо посчитано, а нужного человечка неожиданно сняли и отправили поднимать периферию. Рыбное хозяйство Дальнего Востока крайне нуждалось в подтягивании. Он им там наруководит. Останется российская окраина без тепла и хлеба. Уже сообщали, про внезапно наставшие в прошлом году холода и про изумившее всех отсутствие запасов мазута. Не иначе, как продали господа-товарищи под правильным руководством.

— Прихлопнут это дело обязательно, — убеждено сказал Семен Иосифович. — Это не бизнес. Это не пойми что. Письмо счастья из моего детства. Число переписчиков ограничено и рано или поздно новых нет. А платить откуда? Он промычал что-то невнятное.

— Что? — переспросил Андрей.

— А еще подержать? Не все, а часть?

— Не надо быть слишком азартным. Нет у меня точной даты и быть не может. Но гарант Конституции уже сказал…

Он посмотрел на Вадима и не стал произносить знаменательную фразу: 'Лёня Голубков не купит себе дом в Париже'. Слишком прозрачно. У того и так уши повернулись, настороженно ловя звук.

— … ну, вы знаете. Потом вынуть будет невозможно. Так что хотите, играйте, но на свои. В рулетку тоже выигрывают. Изредка. А про остальное поговорим после совещания. Отдельно. И кстати, идеи выслушаю с интересом. Куда девать столько налички — это суровый вопрос.

Он отключился, слегка подумал. В Газпром что ли вложить? Если никому не ведомый бурильщик умудрится в будущем году прибрести 210 миллионов акций по цене 2,1 миллиарда рублей, так я и больше могу. Или лучше вкладываться в БиЛайн? В принципе одно другому совершенно не мешает. Главное не просто купить бумажки, потом черта с два с них что поимеешь. Важнее своего человечка в совет директоров для пригляда. Суммы ведь не маленькие и кому попало не доверишь. Посоветуемся с Семен Иосифовичом. Уж в своей области точно следует присмотреться к собственности. Что там еще полезного пропадает? Кстати, свой ход он уже сделал. Почему не помочь ближнему. Больше уважать будут. Для своих ничего не жалею. Директорам точно необходимо сказать. А гакнется Мавроди раньше, чем в Интернете, ему уже без разницы.

— В МММ вкладывался?

— Есть немного, — настороженно ответил Вадим.

— Забери. Считай, тебе бонус лично от меня. В любой момент лопнет. А болтать начнешь, и делиться со знакомыми и друзьями, упадет еще раньше. Тысячи сбегутся.

Телефон опять надоедливо зазвонил. Андрей взглянул. Номер был незнакомый. Достаточно странно. Немногие знали его прямой телефон.

— Да? — сказал он, специально не называясь.

— Андрюша — это я, — сообщил женский голос.

Секунду он размышлял кто 'я', потом дошло. Катерина (а как собственно ее отчество, он так и не удосужился выяснить), ну не важно. Катерина Батьковна выполнила свои зловещие обещания покорить Москву. Разоблачением партийного и таможенного начальства славного города Архангельска она прославилась не на шутку. Даже Горбачев что-то там вякнул, про молодое и честное дарование. Впрочем, почивать на лаврах не стала. Читатели моментально забудут, если не напоминать о себе регулярно. А имя для писаки важнейшее дело. Чтобы с придыханием восклицали: 'А! Та самая!'. Да и гонорары у известных людей совсем другие. Что очень приятно.

Взятая на работу первоначально 'Московским комсомольцем', она попала в обойму наиболее известных разоблачителей. Писать Катя умела, но ко всему еще, пошли неиссякаемой толпой разнообразные ходоки в поисках правды, со всевозможными занятными историями в зубах. Не будучи глупой, она проверяла и перепроверяла информаторов и прямого вранья в статьях не было никогда. Недоговорить или умолчать о каких-то нюансах могла, да не проверишь — специально или просто не в курсе. Знать всего не может никто.

Пару раз выходили очень любопытные репортажи и очень скоро, она прочно застолбила нишу борца с коррупционерами и экономическими аферами. И про приватизацию неоднократно писала. С изрядной ехидцей, но без особой злости. Популярно разъясняла читателям любопытные подводные механизмы работы власти и разнообразнейших махинаторов. Очень доходчиво строчила и мало знакомые с ней люди всерьез считали, что Мальцева имеет экономическое образование. Ну, добровольных консультантов хватало. И он сам старался, и были и другие желающие, норовившие обгадить конкурента. Для святого дела не жалко и показать краешек грязной простыни. От этого один, от другого другой. При желании и усидчивости со временем вырисовывается общая, достаточно занятная картина.

Чем занимательнее становились ее статьи, тем чаще на ее пороге появлялись уже не полусумасшедшие демократы с патриотами, делящиеся всякой мелочевкой, а солидные люди. У таких дядей и информация была рангом повыше. А значит, и очередной репортаж имел под собой серьезную почву и был интересен.

Насколько Андрей знал, заказных статей она не писала и денег на лапу не получала. Другое дело, оказанное уважение. Приехала на завод, поселили в приличной гостинице, накормили деликатесами. Сводили, куда захотела, показали, что пожелала. Все подробненько объяснили, и билет назад вручили с поклоном. Пакет с деликатесами на прощанье вообще упоминать не имеет смысла. По нынешним временам, вроде, как и не взятка. Так… Исключительно любовь к журналистам.

Без всяких преувеличений, ее считали одной из лучших, а в своем жанре была вообще, вне всякой конкуренции. Краем уха он слышал о выдвижении на премию за честность и бескомпромиссность в журналистике и мысленно похихикал. В этом смысле они друг друга стоили. К своей цели шли, не особо стесняясь методов, однако и не рекламируя отдельные, не вполне приглядные, способы ее достижения. Нельзя иначе. Если тебе что-то сливают, значит кому-то это выгодно. Информатор совершенно не отличается от поливаемого грязью. Близнецы-братья и по поведению, и по нарушениям закона. Не нравится? А что делать. Жить не во лжи, хорошо советовать, сидя в США.

Сталкивались они не часто, но случалось. Отношение были вполне дружеские, хотя один раз Катя всерьез проехалась и по РОСТЕХу. Андрей не обиделся. У каждого своя работа. Не подставляйся и не будут в тебя кидать какашками. Он вообще никаких интервью никому ни разу не дал. Есть пресс-служба, пусть она и отдувается. Ляпнешь чего-то, а потом обязательно не просто переврут, еще и припомнят через годы. Не нужна ему подобная слава. Пусть Березовские дурью маются и на их рожи и имя вся страна плюется. Очень им помогут потом в Лондонах и Парижах собственные телевизионные программы. Не надо наглеть и светиться. По тихому можно не меньше поиметь, чем с воплями и демонстрацией близкой дружбы с Кремлем.

И газеты собственные ему абсолютно не требуются. Совершенно убыточное дело, да в придачу обязательно начнутся обиды. Про того не то написали, про этого не так осветили. Проще уж забашлять журналисту, если требуется определенной направленности статья. Или вот Катюхе за дружеским застольем небрежно гадость про неудобного типа рассказать. Чистая правда, но неофициально.

— Что-то случилось? — с не наигранным удивлением спросил. Не часто она его баловала просьбами.

— У моей подруги муж пропал. Эдуард Териашвили. У него ресторан 'Тбилиси'.

— А я тут причем? — искренне изумился Андрей. — В милицию пусть идет.

— Там заявление даже не принимают. 'Приходите через трое суток'. 'загулял', 'у любовницы ночует'. Нет у него подружки и не тот человек, чтобы вдруг, не сказав ни слова, испариться.

— Ну и?

— Ты ж можешь — помоги. Она на все согласна. Муж попал.

— В ментуре я ничего не могу. Я им не начальство. Не хотят, и заниматься не станут. С таким же успехом могла самостоятельно забашлять, подстегивая умственную деятельность берегущих наш покой. Премию пообещать за находчивость. Тебя хорошо знают.

— Андрей!

— Ну, крыше пусть позвонит. Не все им доить, пора работу предъявить.

— Да не телятся они. Никто не наезжает, ничего не требует. Ни выкуп, ни просто денег. С чего суетится. Заканчивай с отговорками. Скажи уже — да!

— Да ладно, мне что жалко? Запиши телефон, — он продиктовал. — Это мой ЧОП 'Кольчуга'. По этому номеру сидят люди, как раз специализирующиеся на скользких расследованиях. Скажете от меня.

— Спасибо!

— Ты не говори раньше времени. Во-первых, не врать, когда вопросы станут задавать. Знаю я, сталкивался. Ни один свидетель правды не скажет. А потом рыдают. Во-вторых, не дешево. В-третьих, еще неизвестно что там выкопают. Им-то пофиг. Найдут у любовницы и вытащат из кровати. Или с мальчика снимут. Хороший сюрприз будет. Мало ли что жена в ангелы записала. Супруги всегда последние узнают.

— А это уже не наше дело, — очень логично заявила Катя, понизив голос. — Найдется у чужой бабы — сама разбираться станет. Только не верю я. Погулять налево — да, мог. Темпераментный мужчинка. Но вторые сутки не появляться — это не в его характере. Если что, позвоню?

— Только если очень что. Не морочь голову по пустякам.

— Как я тебя люблю, всего из себя занятого, — сообщила Катя и повесила трубку, не прощаясь.

— Опаньки, — удивленно сказал Вадим.

Андрей отвлекся от телефона и посмотрел вперед. Они уже подъезжали к родному двухэтажному особнячку. Давно у него бродила идея выкупить соседние дома и объединить в один общий блок. Нечего посторонним бродить в округе. Загородить проезды-подъезды и отсечь лишних заранее, на дальних подступах. Все равно внутрь так просто не попасть. Канули в лету приходящие без приглашения и согласованности. Исчезли второстепенные подразделения, переселившись в другие здания. Теперь здесь был исключительно головной офис концерна. Строить отдельное здание душа не лежала. Привык к месту, и здесь ему нравилось.

Сейчас эта идея отгородиться нашла неожиданное воплощение без его участия. На дороге стояли сразу два джипа, мешая проезду. По соседству торчало еще несколько человек в форменной одежде со знакомыми эмблемами. У домов тоже мелькали люди из 'Кольчуги'. У входа в особняк стояли двое с короткими автоматами в руках и настороженно зыркали в сторону приближающейся машины.

— У нас война начинается? — удивился Вадим. — Последний раз я такое видел пару лет назад, когда черных мочили.

Или от следователей берегутся, подумал Андрей. Сильно быстро среагировали. Почему не сообщили? Каким местом Аксютин думал. А, телефон же не работал! Ну и к лучшему. А то прицепил бы телохранителей. Потом объясняться запаришься. Меньше знает, лучше спит. И совесть его правильная не возникает не вовремя.

К остановившейся машине подошел охранник, заглянул внутрь и торопливо сделал разрешающий жест. Начальство он явно знал в лицо. Документами интересоваться не стал. Заслон раздвинулся, пропуская, и Вадим аккуратно проехал в узкую щель, заворачивая на стоянку. В зеркальце заднего вида Андрей с интересом наблюдал быстро бормочущего в рацию проверяльщика. Так что не удивился, обнаружив на личной стоянке невысокую фигуру уже поджидающего Аксютина.

— Сиди, — сказал Вадиму, открывая дверь.

Потянулся, разминая затекшие ноги, и с интересом спросил:

— Ну и что стряслось?

— В ноль часов десять минут на лестничной клетке своего дома обнаружен труп гражданина Свиридова Дмитрия Ивановича, — сообщил начальник безопасности. — Сквозное пулевое ранение головы. Слепое пулевое ранение груди. Выстрелы произведены из пистолета 'ТТ', пули калибра 7,62 мм, извлеченные из тела и обнаруженные на полу, оказались пригодны для идентификации. Однако в гильзотеке милиции оружия, использованного преступником, не значится.

Какой сегодня интересный и насыщенный день, подивился Андрей. И ведь вчера вечером специально смотрел в Интернете новости будущего. Обычно и утра хватает, а тут как толкнуло. Ни сном, ни духом. Ни один, ни второй. Олежек мелкая сошка, но почему про Свиридова ничего? А и то… Великая новость. Уже два десятка банкиров положили с 1991 г. Одним больше, одним меньше. Разве ж это новость? Кого волнует, когда все кругом горит и валится. Не сегодня-завтра война начнется в очередной горячей точке, а в Москве всего лишь криминальный труп. Сущая мелочь. Наплевать и растереть. Не сенсация.

Аксютин помолчал мгновенье, давая осмыслить информацию, и без перехода спросил: — Зачем?

— Ты ох…? — изумленно прошипел Андрей, ничего подобного не ожидавший от своей правой руки. — Совсем на своем посту нюх потерял? Профессиональная паранойя замучила? Он приблизился вплотную и, нависая над Аксютином, разделяя каждое слово, очень тихо произнес:

— Я таких приказов не давал. Никому. Нахер нужно. Он давно ни на что не влияет и сидит на свой выдуманной банковской должности свадебным генералом. Захотел бы, просто уволил. Куча профессионалов на его место найдется. Если в голове завелись лишние мысли — пиши заявление. По собственному желанию. На кой мне начальник безопасности, подозревающий шефа невесть в чем? Проще расстаться по-хорошему. Раз и навсегда. Плыви себе белым лебедем в любом направлении.

— Заказуха, — пожимая плечами, ответил Евгений Васильевич, — полный набор. В кармане бумажник, на руке золотые часы. Контрольный выстрел в голову. Убийцу интересовала только жизнь. А пройти в дом, не так просто. Никто ничего не видел. А он реально выпихнут из дела. Если бы тебя заказал, я бы не удивился. А вдруг такой пассаж.

— И что? Я узнал про его греховные мысли и сыграл на опережение?

Аксютин непроизвольно кивнул.

— Дурак. Кроме меня некому? Ты в тихую, не допился до белочки? А что, — издевательски поинтересовался Андрей, — вконец мозги проалкоголил и очевидного не видишь. Кишка тонка у нашего гебешника на такие штуки. Вот разводку устроить он смог бы запросто. Специально сделать серьезную подляну. А что крутится в банке? Вот и делай выводы. Ищи кому выгодно. Деньги ищи. Очень большие. За маленькие убивать не станут. В банк полетел мухой! Закрыть не переучет. Всех пускать, никого не выпускать. Бумаги из личного сейфа изъять. Все договора о кредитах собрать. О ссудах и прочем. Любые договора на серьезные суммы проверить. Кто у тебя в отделе специалист из важняков и обэхэсников? Быстро туда! Подчиненных трясти, что он подписывал или, наоборот, категорически подписывать не желал. К родственникам отправить людей. Выяснить, что происходило в последние дни. По минутам! Дома искать договора. Под любым предлогам обещать поиск убийцы и требовать содействия у жены. Они из вредности промолчит о подозрительных встречах, а потом в меня тыкать будет с обвинениями. Отправить их в морг на опознание и без всякого предлога зайти, без приглашения. Я тебя учить должен? Пока хоть что-то не нароешь, чтоб я тебя не видел. Потом придешь и доложишь. Сутки на все. Не найдешь концы, я сам тебя уволю. По моему желанию.

— А выразить соболезнования?

— Не поеду, — твердо сказал Андрей. — На кладбище пойду, а домой — нет. Могу не хуже порока предсказать, они меня во всем обвинять будут и истерики устраивать. Что теща бывшая, что Марина. Обойдусь. Я бы и на похороны не пошел, да обязательно в газетах напишут. Да и не красиво. Какой ни был человек, а из ближнего круга. Не явишься, появятся и другие умники, вроде тебя. С оригинальными идеями на мой счет. Еще что? — спросил, поняв, что Аксютин хочет что-то сказать.

— Нельзя так исчезать, — глядя себе по ноги, попенял Аксютин. — Я зачем водителя выделил? Это нормально бесследно, никого не предупредив уезжать?

— Виноват. Ничего возразить не могу. Постараюсь исправиться. Приехал вот, — он кивнул на БМВ, — с хорошей идеей. В область мотались на участки смотреть. А там 'абонент временно не доступен'. Думал, успею, а мероприятие затянулось. Так… Я что оправдываюсь? Время пошло. Жду результата.

Он повернулся и пошел к входу в особняк, не оглядываясь.

Вадим уловил, что команды не дождаться, про него элементарно забыли, завел двигатель и начал выруливать со стоянки. Ему здесь делать больше нечего было. Собственно и раньше мог свалить, но не хотел обращать на себя внимание. Да и любопытно было. Не часто у тебя на глазах два небожителя выясняют отношения. Ничего не слышно, но поведение очень красноречиво. Не по его душу — уже приятно. Андрей Николаевич и не вспомнил. А первоначально придержал рядом. Мог ведь и ткнуть пальцем в крайнего. Похоже и без его кандидатуры есть о чем побазарить. Своих запуток хватает. Оно и к лучшему.

Аксютин задумчиво посмотрел в удаляющуюся спину Андрея Николаевича.

Я верю? — спросил он себя. Да. Он удивился. В первый раз про Свиридова услышал. Чего-то там другого ожидал и проявился от неожиданности. Вырос парень, но играть, толком еще не научился. Или просто не считает нужным передо мной. Вот когда чечен ложили штабелями, так и сказал с ухмылкой:

— А мы в свое время договаривались. Есть вещи, в которые я тебя посвящать не буду. Привыкшая к закону натура может не выдержать такого глумления над справедливым наказанием. Ей суд и адвоката подавай. Не стоит искушать лишним знанием. Хочешь, могу с глазу на глаз сознаться. Приложил я руку. И правильно сделал. Мне плевать какой национальности бандит. Русский там или грузин. Бандит он и есть бандит. Урод по жизни. Побои, нанесенные лицом кавказской национальности, болят не меньше, чем синяки оставленные правильным русским. От огнестрельного ранения или удара заточкой помрешь не глядя, что именно в паспорте нападавшего написано. И денег жалко, независимо от того, кто их спер. Это мои деньги, а он вор и бандит. Нет причин различать. Закон для всех один. Если смотреть на происхождение, а не на действия, так ничего хорошего никогда не будет. Я их слил не за бандитизм, мне не мешали. А потому что они деньги, уворованные в России, будут тратить на оружие, чтобы убивать русских. Кормить тех, кто будет убивать русских. Учить их ненавидеть русских. Хоть немного, но обрезать финансовый поток. И пусть боятся голову поднять. Только поэтому. По-честному надо бы всех вырезать или построить бетонную стену вокруг Чечни. Чтоб сидели внутри и кушали друг друга. Нельзя. Выкинуть их из России нельзя. Патриотизм не позволит. Отдать часть своей территории. Как это отдать? Да запросто. Как национальные республики отдали. Не хотели жить вместе и отделились. Туда им и дорога. А тут хотят и рыбку съесть и на х… сесть по известной привычке. Они здесь грабят, а туда посылают помощь воюющим против страны. Он независимые, но с российскими паспортами. Даже не бандиты. Хамелеоны. Сами живут по одним законам, а относиться к себе требуют по другим. Те трое офицеров милиции, поставившие свою честь выше законов клана и вскрывших всю историю с фальшивыми авизовками у меня работают. Они честные люди и их происхождение значения не имеет. Управление кадров МВД для них ничего не сделало. Там окопались гниды не хуже бандитских. Людей реально убивать собираются, а они руками разводят. Я тебя в эти дела не впутываю, но на дороге не становись. Лучше уйди. И больше не спрашивай. Самому проще жить будет. Все необходимое я сам выложу, и стесняться не стану.

Еременко, Еременко… Как тигр полосатый. Полоска белая, полоска черная. Одной рукой берет, другой отнимает. Все что плохо лежит под себя тащит, без раздумий, мешающего переедет. Если понадобится и обратно — второй раз. Одновременно беженцев кормит, и свои дома под общаги выделяет. От государства хрен дождешься. Поселил бы в клоповнике и лупил квартплату, как за особняк, так нет. Создал почти предприятие коммунистического общежития. Каждый третий в фирме или с Таджикистана, или с Чечни, или еще откуда. Кто с одним чемоданом прибежал, а кто и с голой жопой. Привилегии при устройстве на работу. Прямой приказ. Все это знают. Они за него глотку любому недоброжелателю перегрызут. За приличную зарплату и возможность нормально жить. Это ведь он пробивал регистрацию и договаривался с мэрией. Он утерянные документы восстанавливал и на работу устраивал. И что мигнет, не порежут на куски злопыхателя? Ого! А есть уверенность, что не было такого? Или не будет? Уйти что ли в натуре? Так я тоже отравленный. Как-никак большой начальник. Отвык приказы от дураков в погонах получать. Водку паленую жрать отвык, и занимать до зарплаты. Сам, кому хочешь, занять могу. Сказать кому, сколько имею, так в злодеи-эксплуататоры запишут. Ну, бывает, иногда, не слишком приятные дела крутятся, так мало бывших сослуживцев вообще откровенным бандитам служат и по их поручениям бегают? Эх, жизнь наша обгаженная…

Он достал телефон и начал отдавать приказы.

* * *

Да — это я Таджичка. Что так удивленно смотришь, ожидала увидеть старую азиатку? Вполне себе блондинка не крашенная и лет всего пятьдесят два. Впрочем, это забудь. Молодая еще и неплохо сохранившаяся. До пенсии еще долго. Только это между нами. Незачем всем окружающим знать мой возраст. Если найдется симпатичный мужчинка, зачем отпугивать?

Ты проходи — садись. Паспорта давай. Тамара Семеновна Воронкова. Тридцать один. Детей двое. А муж где? Ну, извини, извини. Не плачь. Все понимаю, язык мой длинный. Все прекрасно понимаю. Сами хлебнули по самое не могу. Всю страну взбаламутили и у нас тоже резню устроили. Свобода, иб… их мать, извини за мой язык. Раньше-то не ругалась, вежливая была. Интеллигентная…

Мы ж и сами ничуть не лучше. Я потому так и зовусь, что из Таджикистана. Никто уже и не помнит, как на самом деле зовут. Таджичка и Таджичка. Я привыкла. Оно ж не обидно. Ты еще поймешь насколько мы разные. Приехавшие из Ферганы или из Киргизии, сбежавшие с Кавказа. Вроде все русские, ан нет. Говорят по-разному, готовят еду не одинаково. Даже воспитаны иначе. Мы друг от друга отличаемся и от местных подавно. Но за своих держаться надо, иначе не выжить. Всем на всех плевать. Каждый про себя думает. Беженцы-то тоже разные бывают, иного козла своими руками бы удавила, да дети его причем? Все-таки проблемы у нас общие.

Всю жизнь там прожили и Родиной считали. Мои предки еще до революции приехали, а муж после войны. По распределению. Поднимать и развивать промышленность. Главным инженером на электростанции под конец работал. Должность немалая, уважали. Пока все не рухнуло на нашу голову.

Ленинабадцы стреляют кулябцев, те отвечают. Все взывают к Аллаху справедливому и творят непотребные дела, а мы, русские как-то самое коричневое в проруби болтаемся. Ни к одному берегу приткнуться не можем, отовсюду отталкивают. Никому мы не нужны и никто не заступается. По улицам ходить было страшно. Без всякой причины избить могли. За происхождение из другого клана, так это их дела и счеты. Нас просто так. Потому что не накажут. Евреи с немцами умотали к себе на историческую Родину. А нам куда деваться? На доисторическую. Все-таки не чужая земля.

Ну, мы еще резвые оказались. Вовремя задумались, и собираться принялись. Одними из первых уехали. Потом люди просто квартиры бросали, а я еще успела соседям продать. Недорого, за полторы тысячи долларов, но не жалею. Те, что на что-то надеялись, досидели до полного беспредела и вообще с голым задом бежали, а мы еще контейнеры с вещами отправить успели.

Россия-мать своим детям, в нашем лице, безмерно обрадовалась. Врагу не пожелаю таких объятий. Засунули в какую-то дыру. Автобус в город два раза в день идет и то не всегда. Вечно сломается или опоздает. А что шоферу? Он местный, все кругом родня — не уволят.

Работа в колхозе почти как в старые времена. За трудодни. Платили чуть не в половину меньше, чем местным. В первый раз зарплату выдали с опозданием на два месяца и всего двести рублей. Остальное мукой и картошкой, да еще и по завышенным ценам. У них взаимозачеты… мать… Несколько магазинов в округе, а ходить разрешается только в один. А там никогда не бывает недорогих продуктов. Невыгодно им. Ты квитанцию вместо зарплаты с больницы или завода только здесь и отоварить можешь, а попросят обязательно дороже, чем в соседнем!

Жаловаться? А как же! А то кругом сидели наивные сидели и не подозревали о происходящем. Они прямо так в глаза и говорили: 'Дали жилье, а вы падлы еще недовольны. Понаехали тут!' Завидовали. Мы работу постоянно искали и пахали по страшному, а они конкурентов чувствовали. Сам за эти копейки работать не пойдет, а у нас в кармане пересчитает обязательно.

Будто мы рвались или от нас зависело, где селиться. Хочешь оформить гражданство без проблем — сиди и помалкивай. Хватались за любую работу. Надо ж на ноги вставать, детей кормить. Уже потом поняли — это яма бездонная. Кто пошел в доярки или на завод, на стабильный заработок, только проиграл. Им все равно толком не платили, а уйти тяжело. Что тебя ждет неизвестно, а здесь хоть на прокорм хватает. Свое дело надо. Пусть маленькое, но свое. А здесь не дадут головы поднять никогда. Чисто из вредности и зависти.

Пили в округе по черному! У нас такого никогда не было. Не принято было. Позор напиваться. Ну, по праздникам, как без этого? Но такого мы и представить себе не могли. Вот и муж мой запил. От жизни этой поганой, да беспросветности. Классный специалист и бывший главный инженер мордой в грязь. Обидно и понимаешь, что нет впереди ничего. Не мальчик уже. Допился до белочки. А потом и вовсе чего-то хлебнул жуткого. Весь желудок сжег, два дня мучался и помер. А я одна с тремя детьми. Хорошо уже не маленькие, сами работали. Да вот не хотела для них такой судьбы.

Вот и подались в Москву. Слухи среди наших ходили про здешние дела при Аркон. Да и в большом городе выжить легче. Опаснее, зато свободнее.

На вот почитай… Все ясно? Ничего особо умного и туманного не написано. Как там… 'Обязуюсь в квартире и на лестнице соблюдать чистоту. Мусор выносить из квартиры в особо устроенное для сего место. О всякой порче батарей, водопроводных и канализационных труб немедленно сообщать. Обязуюсь не допускать шума и беспорядков, могущих обеспокоить других жильцов дома, также громкой музыки ранее 9 ч. утра и позднее 12 ч. ночи. При выезде моем из квартиры я, наниматель, обязуюсь сдать все помещения в полной исправности. Если же что-либо, при сдаче, квартиры окажется изломанным, испорченным или затерянным, обязуюсь уплатить домовладельцу то за все по действительной стоимости, до вывоза моего имущества из занимаемой мною квартиры'. Если правила выполняются, выкинуть из квартиры не имеют права. Там это тоже имеется русским по белому. Подпиши. Да ты не сомневайся. Это правда. Не сказать, что кругом божья благодать, но порядок имеется. Вон, видишь, телефоны записаны? Это моя комендантская палочка-выручалочка. Сначала участковый. Предупредить по закону. Не дойдет, иду по списку выше. Звоню дружинникам. Вона они, в окно видны. Сидят голубчики — треплются за жизнь. Бандиты? Самые натуральные. Зато по первому зову являются и забывших обязанности проживающих в общежитии мигом раком поставят. На зарплате они. У нас всегда тишина. Все в курсе, что за нарушения бывает. Выкинут в момент и штраф навесят — мало не покажется. Для того и пункт соответствующий вписан в договор о съеме.

А пойди, найди такое место. Чтоб сказали 'отопление пущено', а батареи холодные, у нас в принципе невозможно. Кровью умоется этот деятель из ЖЭУ. Один раз внушение моя дружина сделала и который год никаких тебе 'слесарь запил' или 'мазут не поступил'.

Жилье совсем дешевое, если с городским сравнивать и порядок. После двенадцати не шуметь, за битую морду соседа вмиг спросят, и будешь валяться в ногах, и проситься — назад не пустят.

Еще и помогут при необходимости. У нас это в обязательном порядке. Есть бюро по трудоустройству. Ты анкету заполни обязательно и мне принеси. У кого профессия, обязательно пристроят. Медсестра? Сколько лет стажа? Хирургия это вообще прекрасно. Дам я тебе телефончик, позвонишь. Платят не сильно густо, но на первое время и то прекрасно. Потом осмотришься. Многие подрабатывают. В Москве можно.

Да по городу таких общежитий несколько десятков и в области еще имеются. Несколько тысяч человек. Сотни семей, оставшихся без крова. Называется 'Фонд помощи беженцам'. К правозащитникам отношения не имеет, их гоняют палкой. Болтовни много, да все про других. Как русских гоняют нацмены, видеть не желают.

Фонд общественная организация на полном самообеспечении. Наша квартплата идет на внутренние дела. Детям площадку обустроить, деревья посадить или трубы починить в подъезде. Ничего не уходит на сторону. Как-то все хитро оформлено — мэрия к Фонду не вяжется. Да нам и похер. Мы квартиросъемщики и обязаны выполнять свою часть обязательств. А владелец домов решает вопросы со всякими любопытствующими комиссиями и желающими за наш счет взятку получить. На этих у меня отдельный телефон. Я им вручаю, и больше они не появляются. Заплатили или нет, вас жильцов, не касается.

Еременко еще в 1991 г назаключал договоров на аренду с разными организациями за сущие копейки. Потом вообще корпуса выкупил. Сюда только беженцев и берут. Квартиры по размеру не ах, но после ремонта. Когда выезжаешь, обязана сделать. Ты ж въезжала было чисто? Нет времени или еще, какая причина уважительная — оплати. Тоже в договоре записано, для особо умных. Здесь не забалуешь. Дружинников вызову, они проследят.

Две-три комнаты стандартно. Редко больше. Есть соединенные между собой квартиры, но это уже для многодетных. Кухня, туалет, душ. Все как положено. С мэрии еще что-то там наш хозяин выбил за жилье в помощь потерявшим имущество. Это уж его добровольное дело. Мог и не стараться.

Ремонт, если что за свой счет. На общие дела вроде подъезда, канализации и электричества я собираю дополнительно. В договоре прописано. Не вздумай зажимать — выкинут. Общежитие дело такое. Все платят за общие работы. Зато и не ломают. Потом самим расплачиваться. Ну, почти. Люди разные бывают. Иным хоть колом по голове теши, не вразумишь. Да такие не задерживаются. Будут часто жаловаться, я стукну, кому полагается. На то и поставлена.

Наживается? Не на домах. Тут мизер получить можно. Если когда-нибудь приток новеньких прекратится, продаст и неплохо наварится. Да только не верю я в это. Все стреляют по окраинам и все новые едут. Двести тысяч из Чечни убежало. У меня из шести корпусов в трех оттуда въехали. Одно название — русские. Кого только нет! Армяне, украинцы, молдаване. Полукровки. Не волнует. Все мы бывшие граждане СССР и сегодня РФ.

Старые понемногу рассасываются, как обживутся. Кто квартиру купит, кто работу далеко найдет. Вот места и освобождаются. У нас нет совсем безнадежных, ни на что не способных, их просто сюда не направят.

Вот с работников он свое имеет. Наши в большинстве на него и пашут. Предприятий в Арконе много, кто с руками и головой всегда место получит. И там уж как себя покажешь. Меньше чем москвичу платить не станут. Это с гарантией. Он беженцев пригревает специально. Среди наших хороших специалистов много, а за приличную работу будут жопу рвать. Многие потом уходят. Скопят чуток и норовят свое дело открыть. Мастерскую какую. Так он никогда не препятствует. Даже ссуду может дать через свой банк. Так или иначе Еременко свое получит. Не работой, так процентами за кредит.

А ты думала подарки дарить будет? Исчезли куда-то бессеребренники с простодушными глазами. Пропали без следа. Может бомжуют, а может, уехали в дальние страны. Иному из приличных с виду людей палец дай, так он руку откусит и тебя виноватым сделает. Никому веры сегодня нет.

А этот… Спасибо за сделанное надо сказать. От государства помощи не дождешься. Оно себе помочь не способно. Он не в кабалу загоняет. Сами приходят. Потому что не рвач Еременко. На людях не паразитирует. Зарабатывает — да. Ну, так честь ему и хвала. Умный хозяин людей в гроб загонять не станет. Они необходимы для процветания государства и фирмы. Как природные ресурсы. Лес не просто рубить и продавать положено, но и сажать, и ухаживать за ним. А то лет через десять и поставлять нечего станет. Не украсть по наглому, а сделать так, чтобы еще и благодарны были. Что человеку нужно для приличной жизни? Жилье и работа. Остальное он сам купит. Были бы деньги.

Здоровье? Ну, это к Богу. От нас не зависит. От начальства тоже. Кому что на роду написано. А вот московскую прописку сделать не просто. Если не в нашем Фонде обретаешься. Кстати, я все балаболю, а ты бы сходила напрямую. Где у меня. Вроде здесь ложила… Нашла. Вот адрес. Там есть юридическая консультация и бюро по трудоустройству. Еще кой чего полезного. Все наши девки сидят. Сейчас заматерели и москвички стали, а я их помню прекрасно лупающими глазами в растерянности. Скажешь от меня. Они куда обращаться и что получить законном основании возможно, насквозь знают. Затем и сидят. Это ведь куча всего требуется. Какие справки в школу, где что находится и куда обращаться. В поликлинику и то бумага требуется. Просто так не примут. Сегодня устраивайся, а завтра обязательно сходи. И не бери в голову — прорвемся.

* * *

Проникновенные речи, от которых хотелось скривиться, как от кислого лимона смолкли. Большая часть присутствующих, отнюдь не страдала любовью к покойнику, но делала скорбные лица и вереницей подходила выразить участие семье. Особенно Павла порадовал священник. С душой старался.

'Покой, Господи, душа усопшей раба Твоего. И елика в житии сем яко человецы согрешиша… Ты же, яко Человеколюбец Бог, прости и помилуй…'

Интересно, был ли Дмитрий Иванович вообще крещенный? Разве при рождении. Партийному не положено в Бога верить.

Долго поп трудился и не зря, Павел видел, как подкатилась к нему Анна Сергеевна и не иначе терла крайне актуальные вопросы праведности. Подкинет Андрюха на ремонт храма непременно. В этом смысле он не жмотился. Что положено всегда отдавал легко, не страдая душой. Богу или мэру — это уже не важно. По понятиям принято, какие вопросы? Надо взятку дать — пожалуйста. А для подписания соответствующей бумажки на том, или на этом свете, роли не играет. Есть определенные правила игры. Не как в анекдоте, где хоронили очень дешево, и покойнику пришлось нести венок самостоятельно.

Пламенный коммунист Свиридов, получивший генеральские погоны в борьбе с разнообразными инакомыслящими, включая и верующих, был отпет по всем правилам и лег рядышком с могучей гранитной глыбой. С нее смотрела замечательно вытесанная, одухотворенная физиономия еще молодого человека. Недавно хоронили очередного доблестного бойца бандитского фронта. Судя по надписи, он, как не удивительно, не словил пулю, а банально разбился в аварии. Почему не дождались, пока земля осядет, а притащили сразу, сложно понять. Наверное, подельники опасались не дожить.

Хоть и в меньшем объеме, но отстрел продолжался. Все время появлялись новые претенденты, желающие ухватить свой кусок. Выстрелы давно стали обыденностью и никого сильно не волновали. Рядом с аллеей артистов теперь лежали в большом количестве труженики ночного фронта. И памятники у них были побогаче, чем у многих известных в прошлом людей. Могилу иной знаменитости без ищеек не найти, а эти рядками вдоль дорог выстроились. Нередко прямо напротив друг друга бывшие враги располагались.

Повисла пауза. Первыми должны были пройти жена с дочерью, а они никак не телились. Павел переступил с ноги на ногу и вопросительно посмотрел на брата. Тот отвел глаза и сделал вид, что не понял. Он категорически не желал пересекаться с бывшими родственниками. Даже стояли они в стороне. Несчастные провожающие вынуждено лавировали между двумя группами со скорбными лицами, пытаясь соблюсти политес, но при этом еще и не восстановить против себя более важных Еременков. Вдова Свиридова для них ничего полезного сделать не могла, а Андрей вполне способен припомнить несуразное поведение и отсутствие субординации.

Ирина Владимировна, не столько поддерживая, сколько насильно увлекла Марину к могиле. Та шла неуверенно, спотыкаясь, и не очень соображала, где находится.

— Чего это она? — с недоумением спросила Жанна, легонько сжимая ладонь Павла.

— Вполне нормальное состояние, — сквозь зубы прокомментировал Андрей. — Сегодня почти в приличном виде. Обычно еще и песни поет. Пьет как лошадь. Дважды лечилась. Странно, что не колется. Таблетки горстями жрет.

— Тебе не кажется…

— Нет, — резко ответил Андрей. — Вот в этом моей вины абсолютно нет. Слишком ей в жизни все легко давалось. На первой же серьезной неприятности сломалась, и остановиться не хочет. А без желания и лечить бесполезно. На цепь посадить и с ложечки кормить. Иначе сразу найдет бутылку. И мужика. Чем грубее, тем лучше. Не мое дело уже давно. Слава Богу, — пробурчал, увидев, что дорога освободилась, — достало уже, и двинулся вперед, возлагать цветы. Народ обрадовано встрепенулся и приготовился последовать правильному примеру в порядке ранга и должности. Церемония всех утомила. Делано скорбные лица давно сменились усталыми и нетерпеливыми. В задних рядах откровенно трепались о делах по телефонам.

— Евгений Васильевич, — ловя за руку пробегающего мимо Аксютина, воскликнула Жанна, когда все закончилось, и они с мужем брели в сторону выхода. — Куда вы так торопитесь?

— Работа, — притормаживая, оповестил тот. — Весь в заботах.

— А чисто по знакомству, можно узнать, что все-таки произошло? Никому не скажу, — торжественно заявила. — Век воли не видать!

— Да, — усмехаясь, ответил тот, — я и не сомневаюсь. Если что, в момент в бетон закопаю.

— Ну и?

— Да ничего оригинального, — понижая голос, объяснил Аксютин. — Пришел к нашему очень важному заместителю директора банка вежливый молодой человек Вася. Или Петя. Не важно. Документы все равно не предъявлял. Или показывал, но это нигде не отразилось. Попросил кредит на покупку украинского сала. Или алюминия. Не суть важно. Деньги банка, а Дмитрий Иванович на руки процент получает наличкой. За быстрое оформление и чисто из дружбы. Не по бумагам, а просто так. Никому докладывать не обязан.

— Большая новость, — удивилась Жанна. — Все так делают.

— Вот и он так подумал, но когда скрывают от остальных заинтересованных лиц — это уже не очень хорошо. Захотелось денежек по легкому срубить и не делится с другими ответственными товарищами. Особенно не ставить в известность о мелких нарушениях стандартной процедуры. Кому попало с улицы, кредиты в Росхозбанке не дают.

Аксютин прикинул, особых тайн он не открывает и продолжил:

— Банк считается коммерческим, но работает на две трети исключительно с нашими делами. С Арконом. А остальных хорошо просвечивают. Привлекать обычные каналы генерал опасался, возникнут вопросы. Или вообще жаба задушила и не почесался. Каким местом он думал, уже не узнать. Взял бы и выдал свои, никаких удивленных вопросов. А он вручает Васе кредит за счет банка. И все вышло очень красиво. Очень вовремя коммерсант вернул, и приятно было ощущать в руках тяжесть пачек. А потом еще раз обратился. И уже не вернул. Ни денег в банк, ни процентов наличных. Фирма, в которой он якобы работал, крайне удивлена. Васи или Пети в природе не существует. Паспорт два года назад утерян… Ну, короче полный набор. Если кто и знал, как его найти и на кого он работал, так незабвенный Свиридов.

— И много?

— Ерунда. Полтора миллиона долларов. Проще убить, чем отдать. Стрелку тысяч десять или двадцать отвалить и никаких забот с процентами по кредиту и недоуменными вопросами.

— А это кто? — спросила Жанна, показывая на незнакомую высокую женщину, что-то обсуждающую с Андреем у ворот.

— Териашвили, ее мужа, сегодня рядом хоронили.

— Его тоже, — она согнала палец, — пиф-паф?

— Вот его как раз в бетон закатали, без всяких шуток. Извините, — он помахал рукой и устремился вперед.

— Паша?

— Да не знаю я подробности. Эти дела ко мне отношения не имеют.

— Но ты же слышал?

— В газетах писали, — нехотя сказал Павел. — Три компаньона не поделили доходы. Двое прибили третьего. И под пол труп засунули. Через два дня их и повязали. Иногда страшно становится, в каком мире живем. Начинали вместе и даже семьями дружили.

— А как насчет семьи Свиридовых? Теоретически долг на них. Андрей их тоже в бетон?

— Они договорились. Денег с них никто требовать не будет, а взамен куча нотариальных бумажек о том, что сам Свиридов исключительно на зарплате сидел и никаких акций и дополнительных доходов не имел.

— А он имел?

— Спроси что полегче. Я уже там не работаю. Что внутри делается, со мной не делятся. Но, скорее всего, имел. И немало. Вполне цивилизованный нулевой вариант. У каждого осталось свое, а искать киллеров или тратиться на суды не надо. Свиридовым хватит на всю оставшуюся жизнь.

— Значит хозяин у фирмы теперь один? — задумчиво спросила Жанна.

— У меня договоренность. И ты об этом знаешь.

— Договор есть, а денег не видно.

— Они в акциях. Все больше американских предприятий высоких технологий, но не только. Не спекулятивные риски, а долгосрочные вклады в очень серьезные компании. Очень просчитано и стабильно растут в цене. У Андрюхи есть первый в России суперкомпьютер Cray Research Super Server 6400 для анализа мировых фондовых рынков.

Жанна посмотрела на него с уважением. Если существует у Андрея специальная программа для расчетов биржевых курсов, явно Павел написал.

Вру и не краснею, подумал Павел. Компьютер имеется, но как бы Андрюха им гвозди не заколачивает. Гораздо проще в собственном ящике посмотреть динамику роста НАСДАКа. Любопытно, сколько там уже накапало? Давно в эти бумажки не заглядывал. Присылает регулярно, а я их в папочку. Вполне обхожусь без дополнительных вложений и не ощущаю все эти виртуальные миллионы собственностью. Что они есть, что их нет. А иногда жалею о прошлом. Вот курс валют очень удобно отслеживать и играть на знании. Когда в 1992 г обвал рубля был, неплохие деньги прибежали. А я делаю вид, что в стороне от всего этого. Моя компания всего двадцать пять человек, и продавать на нашем рынке продукцию — это надо быть идиотом. Никто не купит лицензионные программы. А так вполне себе на плаву. Аналитику сочиняем, на основе программы про биржу. Для особо продвинутых пользователей. Интересно, американцам впарить удастся? Стоит попробовать. Не зря же время и труд убивали.

— Так что если что случится, дама ты не бедная, — сказал Павел вслух.

— Типун тебе на язык, — возмутилась Жанна. — Я поеду? — спросила утвердительно, останавливаясь у своей новенькой спортивной машины.

— До вечера, — целуя ее, согласился Павел. — Мне тоже на работу надо забежать. Пол дня впустую.

— Мне бы хотелось отблагодарить вас, — говорила женщина.

Андрей внимательно посмотрел на нее. На вид лет тридцать. Ухоженная. Высокая блондинка. Темная траурная одежда выгодно подчеркивает неплохие формы и природный цвет волос.

— Не за что, — сказал торжественно. — На моем месте так поступил бы каждый. Одна красивая женщина просит помочь другой. Настоящий мужчина не может пройти мимо. Я не кавказец, но сердце имею горячее и люблю спасать попавших в беду дам.

Чего это я несу? Она с похорон, а я шуточки.

Вдова улыбнулась. Не похоже, чтобы очень расстроена. Бросила горсть земли в могилу и забыла.

— Не думаю. Масса так называемых мужчин пробежала бы и не оглянулась. Им бы все деньги. Но я вполне искренне хочу поблагодарить. У меня есть картина Егорова. Я слышала, вы собираете? Бровь слегка приподнялась вопросительно. Смотрелось очень мило.

Собирает. Сам не заметил, как втянулся. Не для денег, исключительно в удовольствие. И сплошь русские художники. Большинство из 20 века, но в наличии и более ранние работы. Причем в данном случае на будущие цены он не смотрел. Понравилось — приобрел. Никаких авангардистов. Он их на дух не выносил. Как и сильно разрекламированных. Нос на заднице и дикие цвета ему абсолютно не интересны и вызывают исключительно желание плюнуть на полотно. Сплошной суровый реализм. Пейзажи, портреты. Кое-кто уже сообразил, от какого подарка он не откажется и пытался пользоваться. А Андрей с удовольствием брал. А дела это дела. Одно с другим не связано.

— Послушайте…

— Ксения, — подсказала. — Отчество не требуется. Не в том я возрасте.

— Ксения. Это слишком дорогой подарок. Тысяч пять в баксах?

— Пожалуй, десять.

— Ну вот. Вы все оплатили моим… хм… работникам. Согласно стандартного договора. И насколько я понимаю, совсем не дешево обошлось. Правда и результат наглядный. Лично мне ничего не должны. Не стоит.

— А может у меня имеется очень интересное предложение помимо подарка? Я понимаю, по вашим оборотам мои дела смотрятся мизером, но почему не выслушать? Красивая женщина просит. Я вроде ничего с виду?

— Поехали, — согласился Андрей. — Ну, чего не сделаешь, когда так смотрят. По дороге расскажете.

Обычная история, внимательно слушая, прикидывал он. В общих чертах он и так знал. Если поручал кому-то дело, никогда не забывал проверить результат. Не поленился позвонить и слегка восхитился скоростью окончания этой истории. Совсем милиция мышей не ловит. Посмотрели, куда поехал, проверили кому выгодно и все. Даже не перетрудились. Деньги, между прочим, совсем не маленькие взяли. Но за дело. Денек бы позже, увезли бы труп. А так — все в шоколаде. Кроме убивцев. Взяли, чуть ли не с трупом в руках. Два дебила, почему-то именуемые бизнесменами, грохнули третьего. И ведь могло проскочить, если бы за это дело сразу не взялись парни из 'Кольчуги'. Вычислить где в последний раз и с кем видели, не великая проблема. Обязательная банька со шлюхами. Не удивительно, что она не слишком расстроена. Обычное времяпровождение. Не иначе всех официанток перепробовали в своем ресторане. Не знать не могла. Не настолько наивная. Сходу полный расклад дает по всем делам. Интересно, через плечо мужа глядела или он рассказывал.

— Я занималась всей бухгалтерией, — с легким удивлением ответила на прямой вопрос.

Ага. А горячий грузинский мужчина московского разлива, зачем требовался? А вот и мелькнуло. Деньги на открытие ресторана от него. Понятно. Выпили компаньоны, повздорили. Появились претензии. Без Ксении он ничего не решал. Не совсем дурак был. Проблема, что один из компаньонов от урок приставлен. Нет, за него не впишутся. Сам влетел, сам и отвечать будет, но свою долю, они не упустят. Скорее, ее из ресторана выкинут. А место хорошее. Ого! Что серьезно? Неплохо живут рестораторы. Дальше объяснять не надо. И так понятно. Совсем не прочь поменять крышу на столь обходительного мужчину, как Еременко. Это мне вскользь предлагают выкинуть из дела бандитов и удовлетвориться третью. Интересно она меня за лоха держит или поторговаться норовит? Три минус два — это у меня две трети должны быть. Вся работа на мне, а предлагает удовлетвориться меньшей частью. Нет уж. Я галантен, но не настолько. Половина — вполне прилично и охрану из 'Кольчуги'. Всех теперешних проверить и поменять. Чужие нам не требуются.

— Мда, — озадаченно сказал Андрей, разглядывая картину. — Это точно Егоров. Не ошибешься. С натуры рисовал.

Он скосил глаза, проверив оригинал. На картине Ксения была абсолютно голой. Уже хорошо, что не в салоне висит. В спальне вроде как к месту. Посторонние обычно не заходят и не пялятся.

— Я была моложе, — становясь рядом с картиной, заявила она.

— Это просто разное.

Он попытался подобрать слова. Не искусствовед, точно сформулировать сложно, а говорить ни о чем, извергая массу глубокомысленных фраз на манер попугая, он не способен.

— Тогда девушка, сейчас женщина.

— Вот именно, — глядя ему в глаза, сказала Ксения, — ничуть не хуже. Но необходимо сравнить. Сняла резинку с волос и тряхнула головой, рассыпая по плечам светлые волосы. — Молоденькие девочки хороши, но сравнивать их со зрелыми и умелыми любовницами глупо. Ничего общего.

— Я сейчас никакой, — сознался Андрей. — Устал.

— Вот это уже мои проблемы, — уверенно расстегивая ему штаны, заявила женщина. — Я все сделаю сама.

А выражение лица на картине блядское, подумал Андрей, послушно отступая под умелым напором к огромной кровати. Ничего явного ни в глазах, ни в позе, но ощущение именно такое. Великий художник был. Как умел ловить настроение и характер!

— Так поможешь? — спросила она, пристроившись отдохнуть на его груди.

— На моих условиях. Ничего не изменилось. Дело отдельно, удовольствие отдельно.

— А куда я денусь, — вздохнув, сказала. — Имей в виду, вмешиваться в работу не будешь. Не твое дело. Я сама начальство. И, между прочим, не миллионы, но совсем неплохие деньги прибежать могут.

— Конечно, — согласился Андрей, — но запомни, обманывать меня не стоит. Пожалеешь.

— Тебе не понравилось, как я все делаю сама? — с возмущением спросила Ксения.

— Я тоже люблю делать сам. Ложись-ка вот так.

— А говорил, устал!

— Ты меня пробудила. Ага. Чуть назад.

— А умеешь. Еще. Не останавливайся.

— Лесть не поможет. Если уж оседлал, так не отпущу, пока пощады не попросишь.

— Давай, давай. Проверим, на что способен!

* * *

— Что еще? — спросил Андрей, обнаружив, что заместитель уходить не собирается.

Аксютин молча положил на стол несколько листков с напечатанным текстом.

— Это расшифровка, — пояснил.

Андрей пролистал и хихикнул:

— И какие выводы я должен сделать? Ничего ужасного не обнаруживаю. Тон несколько развязный, однако, оценку мне дают достаточно высокую. Мужские достоинства на уровне. Это ж не телефонные разговоры, а прямо неприкрытые панегирики. Он опять хихикнул и с выражением зачитал: 'Это был улет. Совсем не против повторить'.

— Уверен, что они не в курсе подслушки? Ну и замечательно, — на отрицательное движение заявил, — коварных планов не обнаружено. Проверять не мешает, но показывать мне это в дальнейшем не имеет смысла. Вот если обнаружатся жуткие попытки купить яд и намерения отпилить тормозной шланг у машины… А тут обычные бабские разговоры. Приятные для самолюбия, но где гарантии, что так будет всегда? Не хочу слышать обсуждения моей тонко чувствующей персоны в этом ключе. Кстати, откуда она Алену знает?

— Давно знакомы. Алена часто в 'Тбилиси' встречается по делам. Там дорого, но хорошо кормят.

— А я и не знал. Устроит теперь скандал, хитрушка. Обманул в очередной раз. Нам поморам доверять нельзя. Стандартно поматросим и бросим. Одним кольцом не отделаюсь.

— Доведут бабы тебя до казенного дома, — серьезно сказал Аксютин. — Не эти, так другие. Нельзя думать в делах этим местом.

— Клевета! Ничего общего. Если само в руки падает разве можно отказываться? Каждая женщина — загадка! Никогда не угадаешь, во сколько она тебе обойдется… Труднее всего хранить верность. Не Родине, не идеалам, а жене. Родину не так часто продать предлагают, идеалы со временем серьезно трансформируются. А если жены не имеется, к чему изображать высокие порывы и рвать на груди рубаху, храня облико морале на манер Штирлица. Кстати, самый бредовый момент в книге. Не иметь жены и много лет обходиться без женщин прямой путь к тщательной проверке со стороны начальства. А не гомосексуалист ли штандартенфюрер? А с ним вообще все в порядке или стоит отправить на лечение. И потом… Хорошее место, сам говоришь — неплохая кухня, половина прибыли. Тебя не устраивает 'Тбилиси'?

— А при чем тут я? — удивился Аксютин.

— При том. Это твое. Отныне и навеки. Разгребешь все сложности и получишь в пользование. Делать ничего не надо, просто время от времени проверять доходы. Она сама все сделает. А будешь ты иметь с Ксенией исключительно деловые отношения или нет — меня не касается. Продолжать знакомство в данном направлении не собираюсь. Даже взятку в виде картины Егорова не взял. Интимная вещь, нехорошо отнимать. Ну, люблю я это дело! — дурашливо разводя руками, воскликнул. — Семейной жизни мне хватило на десятилетие вперед. Повторять опыт совершенно не тянет. Супруга — это нечто монументальное, требующее постоянной заботы и внимания. А у меня жизнь напряженная и вечно не хватает ни на что время. Расслабляться иногда надо? Все лучше, чем водку или кокс жрать. И ни разу никого не принуждал. Исключительно добровольное согласие.

— Деньги, — лаконично сказал Аксютин.

— Да. Не без этого. Две вещи, страшно привлекающие женщин. Толстый кошелек и известность. Чистой неземной любви пока не встретилось. Так я и не собираюсь вести в церковь никого. Проще уж с Аленой. Прекрасно известно чего она хочет. Очередного брюлика в качестве извинения за измену. Кстати, не знаешь, у нее своей контрразведки не имеется? Откуда она вечно знает, с кем я и когда? Не может же знать весь город!