В продажу поступил первый Apple Macintosh. Сказать Пашке. Пусть проверит возможности. Можно достать через Мусу. Сильно дорогое удовольствие.

Смерть Генерального Секретаря ЦК КПСС Андропова. Мрут как мухи.

В Японском море столкнулись советская атомная подводная лодка "К-314" и американский авианосец "Китти Хок". В газетах не будет. А в американских?

Советский Союз объявил о своём бойкоте летней Олимпиады 1984 в Лос-Анджелесе, США. Стопроцентная проверка. Уже не требуется.

ЦК Коммунистической партии Китая одобряет программу экономических реформ, которые дают руководителям промышленных предприятий больше самостоятельности. Почему узкоглазые могут, а нам не дано?

Выписки событий из Интернета с комментариями Андрея.

* * *

— Ага, — сказал Андрей, — как и в прошлый раз — полный ноль.

Он стоял в одних трусах и поеживался от холодного ветерка, задувающего из щели в окне, переступая с ноги на ногу. Босым ступням было неуютно на голом линолеуме. Надо было еще вчера позвонить, но все было некогда, да и ничего нового в сообщении не было. А контрольные сроки предусмотрены не были. Чай не разведчики. День раньше, день позже. Не важно.

Говорить, по телефону открыто, Андрей боялся. Десять раз можно доказывать, с полным на то основанием, что Конторе Глубокого Бурения абсолютно незачем слушать все беседы подряд, но паранойя уже давно и регулярно махала над ним крыльями. Впрочем, он это называл конспирацией. Лучше звучит и не возникают ассоциации с дурдомом.

Одну серьезную попытку они уже сделали с "Александром Суворовым". Кто бы там не получил письмо с предупреждением, реакции не последовало. Как и в прошлый раз, теплоход снес часть пролета у моста, и была масса жертв.

Писать прямо: "мы знаем" было верхом идиотизма. Пророчества и рассматривать бы никто не стал. Советские люди правильно воспитанные материалисты и в мистику не верят. Поэтому оформлено все это было под жалобу на неоднократную халатность в рейсе, проявленную капитаном и командой. Приводились конкретные имена. Копии пошли и в пароходство, и в парторганизацию, и даже в МВД и КГБ. Дальше можно было только вцепиться в рулевого и не дать ему устроить аварию. Кто, интересно, пустил бы на мостик постороннего?

Результат вышел вполне предсказуемый. Если кто-то и прочитал, то пользы это не принесло. Может выговор вынесли, да задним числом подшили бумажку в дело об аварии. Самое противное, что в советских газетах о подобных вещах не писали, и узнать подробности получилось только окольными путями. Даже точной цифры погибших не было. Официально ничего не сообщали, а слухи ходили самые разные. Сравнить полученный результат при всем желании не получалось. С виду ничего не изменилось. В Интернете тоже.

Второй раз они сделали ставку на вражескую разведку. Это было страшно глупо, но ничего разумнее, просто в голову не пришло. Уж на такое доблестные органы должны среагировать? В городе Североморске, базе ВМФ, о существовании которой нормальные жители СССР и подозревать не должны, ожидался взрыв на складах боеприпасов. Они еще долго спорили, писать ли, как в официальном расследовании, про курящих караульных и пришли к выводу, что не стоит. Боеприпасы хранятся в непрогораемой оболочке и шансов на возгорание крайне мало. Пришлось изощряться, чтобы выдумать более-менее приличную легенду, про случайно подслушанный разговор. Потом долго бегать по просторам родной страны, отправляя письма из разных мест и желательно не оставляя следов. Между прочим, денег на спасение человечества никто не выдавал, а карманы не резиновые. Ехать прямо на место с поверкой было также мудро, как с криком рваться в рубку "Александра Суворова". Чужой там виден за километр. А нарушать инкогнито очень не хотелось.

Для удовлетворения своего нездорового любопытства о происходящем в СССР пришлось отправиться в Ригу. Если верить Интернету будущего, уже 2 июня 1984 года журнал "Time" подробно пересказал эту историю для американцев. В Америке странного происшествия страшно напугались и подняли по тревоге стратегическую авиацию. Уж очень смахивало на атомный взрыв, и реакция светского руководства могла стать непредсказуемой. Советский народ так и не узнал, что был прекрасный шанс влететь в Третью Мировую. Люди продолжали спокойно спать.

Так что Андрей позвонил старому приятелю Мусе за консультацией. Даргиев был дагестанец, но родился и всю жизнь прожил в соседнем доме. Когда-то их семейство выслали на север, но за что, никто толком не знал. Возвращаться домой после смерти Сталина они не стали, осев в Архангельске навсегда. Муса об этом говорить не любил. То ли дед его был баем-феодалом, то ли по ночам стрелял в окошки колхозным активистам. Давно это было. Да и сами Еременко, по домашним легендам, происходили от вовремя сообразившего, к чему идет и успевшего сбежать от коллективизации крестьянина. Особого счастья ему переселение не принесло, но хоть сам уехал, а не по этапу. Мать на эту тему глухо молчала, а смутные впечатления остались от обмолвок бабки в детстве. Она тихо умерла лет десять назад, когда он еще не задумывался над подобными вещами. Деда тоже не спросишь, он погиб в ВОВ, а других близких родственников не имелось.

Муса был лет на семь-восемь старше Андрея, но занимались они в одной спортивной секции и крутились в одной компании. Давно знали друг друга и нормально общались.

Буйный характер горских разбойников, полученный по наследству от предков, позволил Даргиеву получить заслуженного мастера спорта по вольной борьбе и попутно всю районную шпану поставить в зависимость. Наказание за непослушание были неотвратимым и болезненным. Будучи советским интернационалистом, он не делал различий по происхождению, но при необходимости мог и вызвать в подмогу стаю темпераментных родственников с Кавказа. Назвать это организованной преступной группировкой еще было нельзя. Ну, разве что воровской шайкой, но шел он в нужном направлении уверенными шагами.

Порт для парней Мусы — родная территория и место работы. Там и своровать много чего можно, купить у морячков контрабандный товар, да и пьяному карманы вывернуть. Милиция очень часто закрывала глаза на эти художества. Лучше уж иметь дело с одним человеком и при необходимости договориться, чем множество разрозненных случаев. Тем более никаких тяжких телесных повреждений и убийств. За этим смотрели строго. В районе с его воцарением стало возможным спокойно ходить ночью. В организованных бандах есть свои серьезные преимущества. Они чужих на своей территории не любят, а беспредела не допускают. Им здесь жить и ссориться по пустякам с государством и соседями ни к чему. А вдруг менты обидятся и устроят большой шмон с массовыми посадками?

Мешало окончательно превратиться в чисто уголовную банду, исключительно нежелание Мусы жить по воровским понятиям. Он очень рано женился и имел двух детей, не собираясь останавливаться на достигнутом. Семья должна быть большая, уверял он в разговорах. Поэтому шухериться по малинам желания не испытывал и в зону не рвался. А вот красиво пожить любил. Зато презирал всю воровскую касту оптом, считая их дармоедами и понтярщиками. Подобных экземпляров целенаправленно выживали с близлежащих улиц и запросто сдавали по малейшему поводу доблестным работникам милиции, помогая улучшать статистику раскрываемости.

У Мусы в команде наличествовала черная касса, куда сдавался определенный процент, и откуда шла помощь соратникам в самых разных случаях. Не только для тюрьмы, куда впрочем, ни разу не залетали его работники по общим делам. По дурости случалось неоднократно. Парни молодые, горячие. Сдерживаться не любили. В таких случаях и семьям помогали.

Никаких проблем с просьбой не возникло. Муса мгновенно дал имя подходящего человека и название его судна, даже самолично договорился. Морячек не гнушался привозить из-за бугра всякую мелочь на продажу. Правда, пришлось ехать самому и в Ригу. Так было быстрее, чем в родные места. Заходы в порт от Даргиева не зависели.

Первое, что мореплаватель сообщил при встрече, сделав большие глаза — это про статью под названием "Большой Бум". Даже выторговал за столь компрометирующее известие лишнюю пятерку. Во всяком случае, основной вопрос стал предельно ясен и без перевода. Ни командование флота, ни особый отдел письмами не заинтересовались. Или там натурально была диверсия. Ну не поджигали же морячки, зенитные ракеты и склады с топливом и химией, чтобы скрыть недостачу?! Не те времена и никому это добро в СССР пока не требовалось.

— Что-что… да ничего, — сказал Андрей раздраженно в трубку. — Статья, как положено, присутствует. Читать я ее не стал, нафиг сдалось. Все как предсказано… Может все записано на небесах, в такую большую амбарную книгу и все эти трепыхания ничего не значит. Хотя есть вариант и проще. Собрали на комсомольское собрание, сделали накачку. Через два дня все благополучно забыли. Или мы ничего не способны изменить, или надо идти другим путем. Да, есть идея. Это я потом расскажу. Дома. Не телефонный разговор. Как там жизнь? А мать? Ну, вот и славно. Я еще недельку отдохну и домой. Зря, что ли, приехал к морю? Ага. Будь здоров.

Он повесил трубку и почесал голой ступней ногу. Взял сигарету из неизвестно чьей пачки "Дойна", молдавского производства, лежащей на подоконнике и задумчиво уставился в окно. Было о чем подумать. Имеет ли смысл вообще дальше подобной дурью маяться или идти по другой дороге? Или одно другому совершенно не мешает?

С будущими заместителем мэра Москвы и известнейшим олигархом они регулярно расписывали преферанс. Андрей это дело не слишком любил, и играть по маленькой не стремился. Никакого азарта. Зачем убивать вечер за десятку, когда он ее так без проблем делает на работе. Поэтому очень быстро переключил их на Пашку, оставшись для всех хорошим приятелем. Машина в его распоряжении, была совсем не лишней. Брательник прекрасно умел считать и готов был развлечься в молодой компании. Там где карты, очень часто присутствует и все остальное. Выпивка, баня, девки. Дело абсолютно нормальное, ведущее к налаживанию приятельских отношений.

Ребята были очень не глупые, но скажи Андрей правду, зачем их свел и про свои далеко идущие планы, долго бы смеялись. Один не так давно стал секретарем комитета ВЛКСМ факультета, а другой писал кандидатскую диссертацию, подавая большие надежды. Виртуальные будущие миллионы с миллиардами, им могли присниться, разве что, в мечтах. Комсомолец в свободное время трудился маляром в ЖСК, в стремлении обеспечить себе квартиру. Поползновений рушить СССР или вести антисоветскую пропаганду за ними не наблюдалось. Ругали начальство и окружающую действительность, как миллионы прочих, да отсюда до "врагов народа" пропасть огромная. Над обслуживанием, дефицитами и собраниями вполне легальный журнал "Крокодил" регулярно издевался.

Андрей машинально раздавил бычок в горшке с цветком, смущенно хмыкнул и выбросил его в мусорное ведро. Вот чем отличаются прибалты, прямо, как и не советские люди, так маниакальной страстью к чистоте. На улицах бросать ничего нельзя, в квартире страшно чисто и аккуратно. Еще жили здесь гораздо зажиточнее, чем в России и при этом русских, почему-то всерьез недолюбливали. Проскакивало постоянно в разговорах и в отношении к приезжим. Любой латыш почитал себя не меньше, чем европейцем, а русских держал за быдло. Явно ничего не происходило, но достаточно было посмотреть, хотя бы на обслуживание в магазинах.

Он прошел в комнату и нырнул под одеяло к Дзинтре. Осторожно перевернул ее на спину, стал на локти и колени, чтобы не давить тяжестью и, раздвинув коленом ноги, легко скользнул внутрь. Еще не проснувшись, она отозвалась, выгнувшись и что-то невнятно пробормотав. Андрей замер, нависая над женщиной и наслаждаясь моментом. Потом очень медленно приступил к извечной игре. Никуда не торопясь, без привычной мужской грубости уже однажды получившего свое.

Дзинтра не открывая глаз, повернулась удобнее, обняла его руками за плечи и сомкнула ноги на его пояснице. Дыхание становилось все тяжелее, она слабо застонала, и Андрей почувствовал, как женское тело затрясло мелкой непрерывной дрожью. Его движения тоже становились все более бесконтрольными и быстрыми. Дрожь возобновлялась несколько раз и она, уже не сдерживаясь, застонала в голос. Рвется навстречу, стремясь впустить как можно глубже. С губ несется поток слов на латышском, он не понимает ни слова, но перевод и не требуется.

Дзинтра лежала рядом, положив голову Андрею на грудь. Он повернулся и поцеловал ее в губы, продолжая гладить крепкую грудь. Андрей был счастлив, что добился своего. С красивой женщиной — это кайф. С красивой и очень известной — кайф в квадрате. Никто еще не знает, что через месяц на экраны телевизоров выйдет новый фильм. Прибалты всю жизнь специализировались на драмах из западной жизни, но сейчас попадание будет особенно удачным. Дзинтра проснется знаменитой на всю страну. Миллионы мужиков всех возрастов будут мечтать о ней, а он еще два года назад, не имеющий ни малейшего понятия о Рижском художественном театре драмы имени Я. Райниса и актрисе там работающей, сориентировался первым.

Вот ведь как интересно — в жизни человек и выглядит, и говорит совсем не так, как ты представляешь по интервью и фотографиям. Ростом с него, а на каблуках еще выше. Плечи широкие, как у мужчины, но рыжие волосы настоящие. Цвет как у меди. Никакого обмана. Что да, то да. Зато лицо и фигура вне критики. Полные губы, выразительные глаза. Большая, не нуждающаяся в подпорках грудь, тонкая талия. Все как по заказу. Увидел, моментально запал.

Информацией тоже надо уметь пользоваться. Интервью и статьи, чаще всего, бред голимый. Как же, станет нормальный человек изливать открыто душу, перед всеми. Что у него не так или что он любит. Очередная звезда экрана или эстрады исполняет вечную песню о глубокой любви с мужем. Хорошо, если выяснится, как они на самом деле жили, после развода. Да и тут доверять не стоит. Начнут кидаться друг в друга какашками наперегонки. И чего двадцать лет прожили вместе, если он гад, регулярно буцал невинную женушку, а она стерва, по его словам, вечно в суп харкала? В семье разное бывает, но слушать надо обе стороны и тщательно фильтровать претензии.

Ну, иногда попадается и реальная информация. Не часто, но тут уж учись смотреть. "Я люблю розы", "В этом году муж всерьез запил и мы временно разъехались". После перестройки этих вещей стесняться перестали и спокойно рассказывали. "Часто после спектакля отмечали событие в ресторанчике возле…", "Режиссер предложил сняться в фильме….". "Обожаю картины художника…".

Совсем не просто это было. Стали бы латыши с посторонним русским парнем, свалившимся им внезапно на голову, с радостью общаться. Да никогда. Да в любой тесной компании не обрадовались бы навязчивому типу. Сидят, вспоминают съемки, культурно выпивают и тут вваливается неизвестно кто. Сорок раз будешь восхищаться спектаклями (которых не видел), но вежливо поблагодарят, и звать к себе за столик не станут.

Ну, он хоть ехал за журналом, но это дело было второстепенное. Попутно. А вот на Дзинтру нацелился всерьез, не посвящая в свои намерения Пашку. Для того спасение человечества, от него самого, важнее. А Андрей всерьез хотел познакомиться. Для этого и существуют связи. В СССР нет ничего важнее знакомств. Обычно это называется блат и понятие очень широкое. По принципу "ты мне — я тебе". Совсем не важны бывают деньги, хотя без них сложно обойтись. Услуги ценятся выше. Были у него контакты, и нашелся человек, который мог непринужденно свести.

Переехав в Москву, Андрей пошел в таксисты. И копейка лишняя, и пристальный контроль отсутствует. Сам себе хозяин. Сдавай своевременно выручку в кассу и делай, что пожелаешь. Не все, конечно, было так элементарно. Совсем не просто без опыта в чужом городе план сделать, но это приходит с опытом. Да и в парке существовала целая система поборов сверху донизу. Хочешь иметь машину на ходу — плати. Начальнику, механику, кладовщику и даже диспетчеру, чтобы он подкидывал хорошие заказы. Все это было в порядке вещей, и его нисколько не напрягало. Все так жили, и дело было насквозь обычное. Как и вечные бутылки в багажнике за дополнительную плату, для клиентов с горящими трубами и больной головой. Купить поздно вечером превращалось в нехилую заботу, а у него всегда к услугам страждущих.

Возить в незнакомом городе пассажиров задача нетривиальная. Пришлось учить карту. Толку было мало, местами она была неправильная или отсутствовали мелкие переулки. Так советская власть предохранялась от шпионов. Карты городов и дорог были очень приблизительные. Постигал на практике премудрости проезда из точки "А" в точку "Б", не строя из себя сильно умного и спрашивая совета у много лет проработавших в таксопарке. Ничего ужасного в признании слабого знакомства с обстановкой нет, а людям нравится поучать.

Учиться, учиться и учиться, как завещал классик. Он был прав, единственное, коммунисты забыли точно процитировать. Учиться требовалось коммунизму. И ведь все в ПСС содержится, но ни один нормальный человек не удосужился многочисленные тома прочитать. Он бы и сам отроду не стал, но в караулке другого чтения не имелось. Сидишь ночью и чтобы не заснуть, изучаешь наследие. Заодно выясняешь массу интересного. Детали биографий впоследствии расстрелянных товарищей и как Ленин ругаться умел. Очень часто, однообразно и крайне не воспитано. Вроде и не статьи для общественных газет, а склока на коммунальной кухне. А современные партийцы откровенно сочинения вождя не раскрывали ни разу в жизни. Так и повторяют, про кухарку управляющую государством. А он в жизни такого не брякал. Ну да Бог с ним, с Лениным. Он много чего говорил. На любой случай жизни. Когда для дела требовалось про военный коммунизм, а когда не срослось про НЭП. Прекрасный был тактик и ловец ветра. Моментально чуял куда дует и подставлял парус.

Изучив город в совершенстве, Андрей еще и близко познакомился с его изнаночной стороной. Отсутствующие в отчетах милиции проститутки, шустрые фарцовщики, солидные люди, приезжающие в командировки, темпераментные кавказцы. Не обошлось и без уголовников. Один раз, два парня приставили к боку нож и отобрали выручку. Когда они выскочили из машины, Андрей схватил монтировку, лежащую под сиденьем и, не помня себя от ярости, погнался за уродами. Догнал. Одному не иначе как голову проломил, а второй отделался поломанными ребрами. Долго потом ждал появления милиции и на счастье, так и не дождался. Видимо, заявлять не стали, у самих рыльце в пушку. Или номера не запомнили. После этого он всегда внимательно смотрел, чтобы не сажать в машину явно наглых и опасных и держал в кармане самодельный кастет, а доблестную монтировку под рукой.

Постепенно приходили и знакомства. Самые разнообразные. От приезжих из дальних краев (на будущее пригодятся) до милиционеров. С одним поговоришь, другого невзначай расспросишь. А уж что и где в магазинах "выбрасывают" ценного очень быстро учишься узнавать. Связи — первое дело. Самому без надобности, так можно кого по знакомству обрадовать.

Тут главное не суетиться и набраться терпения. До перестройки времени навалом. А слишком явный интерес мог и отпугнуть потенциального клиента. Ведь что такое Интернет? Это огромное количество добра, которого при всем желании, в это время взять неоткуда. Легче скачать, чем самому выдумывать. И то, половина вроде бы многообещающих идей проваливалась с громким треском.

Напрашивалась простейшая торговля. У людей уже имеются видеомагнитофоны, касетники и даже видеокамеры. Не у многих и все это страшно дорого, но если у тебя есть вещь, ей хочется пользоваться. Кассеты ТДК, не часто появляющиеся в магазинах, стоили восемь рублей. Одно время каким-то чудом появились в продаже японские JVC и Sony на девяносто минут. В красивой коробке и завернутые в прозрачный целлофан. Упаковка западных товаров у людей вызывала восхищение и зависть. Не таскать в авоськах и не заворачивать в толстую обойную бумагу, а вот так — со вкусом. На самом деле, фигня. Коробка дело второстепенное, качество вещи важнее, но люди готовы переплачивать за праздничный вид и он это запомнил на будущее.

Андрей тогда нахватал, сколько в багажник умещалось. Это ж золотое дно. Записи ходили по рукам, многократно переписывались с пленки на пленку, и качество звука было отвратительное. А с компьютера на импортный магнитофон можно было перекачивать любые песни, в любом количестве, даже самые новейшие для этих лет альбомы, только-только поступившие в продажу. Тут главное было не зарваться и точно проверять даты исполнения. Еще не хватает услышать удивленные вопросы. Не вышло. Не тянул ящик. Со звуком были серьезные проблемы и наладить не удалось. В длительной лекции от брата Андрей ничего не понял, усвоив простейшую мысль — не раньше, чем через пару лет. Возможно и позже. Нет подходящего железа и программ.

Хорошая мысль была играть на скачках. Опять же, сколько не копался в куче всякого мусора точных данных найти не смог. Вот на английском были, но ему не интересны. Как собственно ставить на американских соревнованиях, сидя в СССР? Никак. Накопал имена чемпионов и фаворитов в родной стране и даты рекордов. Результатов скачек нет, кому они потребны задним числом? Что нашел и то прекрасно. Много при ставках на всем известных лидеров не получишь, копейки на рубль, но если ставить большую сумму можно и кое-что подработать. Пару дополнительных зарплат, не напрягаясь, он получал, даже изредка проигрывая. Фаворит тоже не всегда приходит первым. Курочка по зернышку клюет, не особо раздражая заинтересованных должностных лиц. По любому, деньги были, и по советским понятиям немалые.

Так что Андрей вполне мог себе позволить красиво поухаживать, не бедствовал. Букеты цветов (ага любимых), походы в интересные места, не чрезмерно дорогие, но приятные подарки. Рисунок того самого любимого художника. Получен за бутылку водяры. Мужик пьет по страшному и от этого дела помрет очень скоро. Лет через двадцать его картины будет стоить солидные деньги. В перестройку заинтересовались и поехали остатки его художеств за бугор, за солидные долларовые пачки. Не жалко.

Женщину нужно заинтересовать. Дорогую вещь она может и не взять, а тушь "Ленинград" за сорок копеек, в такой ситуации, смотрится издевательством. Подарок необходим, чтобы и отказаться было нельзя, и взять хотелось. В обязательном порядке упоминание о том, как понравилась сцена из раннего фильма с ее участием (сведения из интервью будущего, очень хвалили). Ни одного фильма с Дзинтрой он раньше не видел, но готовился серьезно. Так что прозвучало неплохо: совпадение взглядов, да и заинтересованность показана вроде бы случайно. И все в таком роде. Настойчивая осада без пошлости и грубости.

Дзинтре нравилось внимание, и она не пыталась отшить Андрея, но держалась по-прежнему слегка на расстоянии, максимум, позволяя поцелуй в щеку. Вчера, перед уже открытой дверью квартиры, он понял, что его в очередной раз продинамят, даже не подумав пригласить на чашку кофе, и сорвался. Это бывало не часто, но недаром ходила за ним в школе слава хулигана. Случались обстоятельства, когда он, не пытаясь задумываться о последствиях, говорил и делал вещи, о которых приходилось потом жалеть. Как с теми дебилами, пытавшимися его ограбить и наверняка попавшими в больницу. Мог ведь, и загреметь на нары за подобные действия.

Вот и сейчас он буквально набросился на Дзинтру, издавая рычание не хуже медведя и безнадежно перечеркивая тщательно созданный образ воспитанного человека. Поначалу она слабо сопротивлялась, даже попыталась задать извечный женский вопрос: Адрю… ша… что… ты… делаешь? Потом прижалась с неожиданной силой и стала отвечать на жадные поцелуи.

Андрей подхватил ее на руки, и небрежно захлопнув дверь ногой, стремительно потащил в спальню свою добычу. В этот момент, его не волновало, есть ли в квартире кто-то еще. Прошел бы мимо и даже не заметил. Сердце бешено билось, и осторожно положив женщину на кровать поверх застеленного одеяла, поспешно стал снимать с нее ненавистное платье, касаясь бархатной кожи и покрывая все тело поцелуями, настойчиво прорываясь к заветной цели.

Андрей был жаден и неистов, стараясь, чтобы Дзинтра забыла обо всем и приняла его окончательно. Очень скоро она начала отвечать на ласки с не меньшей страстью. Движения становились все яростнее, возбуждённее и нетерпеливее. Ничего удивительного. Он точно знал из одного из интервью, что с мужем она не общалась уже пол года, и другого мужчины у нее не было. Голодная Дзинтра была, и все происходило с бурными поцелуями, в лихорадочном темпе.

Они полежали молча, обнимаясь и набираясь сил. Потом Андрей повторил все еще раз, уже спокойнее, ласково и со всей возможной нежностью. Никуда не спеша и не собираясь останавливаться. Теперь она уже подначивала, и направляла, а он послушно следовал указаниям, стараясь доставить женщине максимальное удовольствие. И он добился своего, получив в доказательство крик, оповещающий всю округу о том, что Дзинтра достигла высшей точки. Как милицию соседи не вызвали, сложно понять. Со стороны, наверняка, казалось, что кого-то убивают.

— Я уже успела подзабыть, — сказала со смешком Дзинтра, когда его рука принялась в очередной раз настойчиво блуждать по телу, — что молодые люди очень быстро восстанавливаются и очень настойчивы.

— Это почему вдруг я молодой? Разница всего лет в пять.

— Не всего, а целых пять лет. Когда я получала паспорт, ты ходил в школу. Когда замуж выходила, еще не закончил. Еще и родила, — она вздохнула.

— Кстати, — сказал Андрей, пытаясь замять неприятную тему, — а где твоя дочка?

— У бабушки с дедушкой в деревне. У нас съемки были в Крыму, не тащить же ее туда. Скоро заберу. А откуда ты знаешь про Зелту? Что не сын?

— Сама говорила, — отперся Андрей. — Или кто из ваших актеров брякнул. Это ж не тайна.

— Значит знал. И про мужа тоже. Я тебя прошу, не надо о нем говорить. Мы больше не живем вместе, но встречаемся. Он старается помогать, все-таки ребенок общий, но это мои дела. Хорошо?

— Про мужа не будем, — подтвердил Андрей. — Мне эта тема совершенно не интересна и не важна. Вот про нас стоит.

— Безусловно. Но лучше потом

— Это еще почему? — насторожился Андрей.

— Я очень часто говорю что думаю. И на работе, и в общении. Иногда даже во вред себе. Ко всему еще я очень типичная по характеру латышка… Не перебивай, — закрыв ему рот ладонью потребовала. — Выслушай и постарайся не обижаться. Мне было хорошо. Оно помолчала. — Очень. Но я не могу все бросить и уехать в Москву. Слишком рассудительная. Здесь у меня работа, знакомые и родственники. Там никто не ждет. В театрах отнюдь не заждались никому неизвестную актрису. Каждый год, театральные училища выпускают пару сотен молодых девочек, а приличных сцен не так много. В Москве еще меньше. "Кушать подано" и зайчиков на заднем плане я достаточно переиграла. Сейчас меня знают, но это здесь. Актеры — люди зависимые. От режиссера, типажа и просто хороших отношений с окружающими. Перебиваться с воды на хлеб, да еще и с дочкой, я не собираюсь. Нечего мне там делать. Ты тоже скоро уедешь. Отпуск кончается когда?

— Еще неделя, — сознался Андрей.

— Я знаю, ты сейчас скажешь, что готов для меня в лепешку расшибиться и сделать что угодно. Я верю, и даже не буду опять вспоминать про возраст. Но представь себе жизнь в одной квартире нескольких чужих людей. Твои мать с братом, я с дочкой. И все это в двух комнатах.

"Ну не такая уж и плохая", с обидой подумал Андрей. "Мало ли что двухкомнатная. Кухня четырнадцать метров и холл двадцать два. Поищи такую. Старый дом, не новостройка с хрущевской планировкой. Повезло на маклера приличного выйти, зато все лотерейные деньги вмиг улетучились".

— Это очень плохо кончится, — говорила межу тем убежденно Дзинтра. — Бытовуха еще никого до добра не довела. Невозможность жить отдельно от тещи или свекрови, испортила жизнь десяткам тысяч семей. Даже если все нормальные люди. Уже нельзя себя свободно чувствовать и просто выйти в коридор в затрапезном виде, почесываясь. Все время думаешь, как это смотрится со стороны. Раздражение на стесненные условия, в которых никто не виноват, накапливается и прорывается. Разводом или сковородкой по голове. Так что не надо лишних слов и заверений. Все будет, как будет. И хорошо, что было. Неделя у нас еще есть, давай проведем ее так, чтобы было что вспоминать.

Она притянула его к себе и сказала на ухо: Ты мой мальчик и мне хорошо с тобой. Но я страшно бесстыжая и желаю гораздо большего. Дзинтра обняла парня и потянулась к его губам. — Ой, мамочка! — вскрикнула она. — Хорошо-то как. Ты куда? Глубже! Не уходи, вернись немедленно! Еще!

Мысленно она продолжала свой монолог, не пытаясь озвучить его.

— Сначала ты будешь звонить каждый день и долго разговаривать. Пройдет несколько месяцев и звонки станут все реже, а беседы короче. Потом паузы удлинятся до праздников и дней рождений. Хорошо если приедешь пару раз в год, на недельку. Вечно так продолжаться не может. Рано или поздно появится кто-то другой. У тебя или у меня. Начнем скрывать друг от друга. Обязательно всплывет в самый неподходящий момент и состоится разрыв. Не мы с тобой первые, не мы последние. Если бы жили в одном городе, еще можно было бы на что-то рассчитывать и надеяться. А так… Пусть нам обоим будет хорошая память об этих днях. Без горечи и обид. Я постараюсь…

* * *

— Ну и что ты нарыл? — дружески хлопнул брата по плечу Андрей. Вручив матери привезенные из Риги янтарные побрякушки и терпеливо выслушав ее нудный рассказ о школе и учениках, не желающих слушать указания и выполнять домашние задания, он посчитал свой семейный долг выполненным. Теперь можно было и поговорить о делах.

— Чегой-то ты не слишком похож на хорошо отдохнувшего, — повернувшись к нему, заявил Пашка, — весь из себя исхудавший, но вроде довольный. Опять по бабам бегал?

— На море без этого нельзя, — глубокомысленно поведал Андрей. — Все туда едут с целью отдохнуть от мужей и жен. Сплошь холостые.

Посвящать в подробности он даже брата не хотел. Всю последнюю неделю он вылезал из постели разве что в туалет. Но про постель — это очень фигурально сказано. Это происходило в любом месте и в любое время. Прочитанная внимательно Кама Сутра меркла перед самыми разными фантазиями, изобретаемыми совместно. На ковре, расстеленном на полу, на столе, в кресле и даже один раз в подворотне, когда они выбрались однажды, посмотреть красоты Риги. Вместо совершенно не интересного ему Домского собора, вернулись назад и продолжили с той же точки, на которой прервались утром. Ей было достаточно повернуться невзначай соответствующим образом, показав очередной волнующий изгиб тела, как он моментально был готов к продолжению. А по утрам даже и этого не требовалось. Просыпался в полной боевой готовности, и никакого поощрения не требовалось.

С одной стороны, все вроде бы в высшей степени, замечательно. С другой, вышел совсем не тот результат. Дзинтра еще раз категорически отказалась переезжать, при прощании. Как к этому относиться, он и сам пока не знал. В жизни ничего не бывает просто, прекрасно сознавал, что жизнь на два города ни к чему хорошему не приведет. Сердце щемило. Раньше ничего похожего с ним не было. Изливать душу не хотелось. Слезы в жилетку хороши для нервных школьниц, а он всю жизнь лелеял в глазах окружающих образ сильного и правильного мужика, способного находить решения, а не пускать нюни.

— И чего это ты так выражовываешься — чегой-то? — удивился Андрей. — Деревня! Мы с тобой теперь коренные москвичи. Он хмыкнул. — В первом поколении. Антелехенты. Акать должны.

— Буду стараться! А по этому… То ли плакать, то ли вешаться. Сколько угодно имеется и все отвратительно. И ничего не сделаешь.

18 июня на атомной подводной лодке "К-131", находившейся в Средиземном море, произошёл пожар в электротехническом отсеке. Погибли 13 членов экипажа.

11 октября при посадке в аэропорту г. Омск из-за столкновения со снегоуборочными машинами, сузившими полосу, на взлётно-посадочной полосе разбился самолёт "Tу-154". Причина аварии — чудовищное разгильдяйство наземных служб. Погибли 178 человек.

23 октября при подготовке к выходу в море на подводной лодке "К-424" из-за ошибки экипажа произошел разрыв перемычки ВВД. Погибли 2 человек.

17 ноября близ пос. Сеяха (Тюменская область) потерял управление и столкнулся с землёй вертолёт "Ми-8". Погибли 15 человек.

4 декабря из-за отказа бортовой техники близ г. Кострома потерпел крушение самолёт "Л- 410 М ". Погибли 17 человек.

23 декабря под г. Красноярск, в районе Зверосовхоза, сразу после взлёта из аэропорта "Емельяново" из-за отказа двигателя потерпел крушение самолёт "Tу-154 B". Погибли 110 человек.

Ничего этого в газетах не будет. И все с человеческими жертвами. И что толку сообщать, про пожар заранее или про летчика вмазавшего вертолет в землю. Или про отказ двигателя? В Интернете все больше общие слова. Надо иметь что-то конкретное. Причину, расследование комиссии. Иначе, просто, в очередной раз, бросят в мусорное ведро. Про подлодки, вообще пахнет диверсией, со стороны доброжелателя, сообщающего место и время. Откуда такие вещи можно знать заранее? Если сам что-то и сделал. Начнут землю рыть всей спецурой.

Еще хуже — потерял управление — это наверняка пресловутый человеческий фактор. Если летчик-вертолетчик не справился с управлением или у него вдруг инфаркт, как объяснить необходимость замены заранее? Вася Пупкин нуждается в лечении от алкоголизма? Так он, наверняка, регулярно проходит медицинскую комиссию. Тупик. Никто даже слушать не станет. Не знаю что делать. Если даже на Североморск наплевали, то фраза в статье про разгильдяйство наземных аэродромных служб нам сообщает, что это общая система. Пока самолет не грохнется, никто и не почешется.

— Вот, — внушительно сказал Андрей, — я тоже об этом. Перво-наперво надо выяснить важнейшую вещь. Откуда нам все это идет. Из нашего будущего, из параллельного или альтернативного мира.

— Ты изрядно подковался, — обрадовался Пашка. — Такие слова теперь употребляешь свободно!

— Хам. Возомнивший о себе. Нормальный младший брат должен молчать и внимать откровению.

— Уже молчу. Слушаю.

— Значит, так… Он уселся на стул и для внушительности откашлялся. — Теорию мы обсуждать не будем. Что ты, что я, не имеем понятия про разные тонкости мироздания. Переходим сразу к практике. Требуется четкое подтверждение, что мы вообще можем что-то изменить. Я долго штудировал разную литературу на эту тему…. Павел с ухмылкой закивал. — Ну и что, что вечно пишут ерунду? Есть нормальные авторы. Я фантастику не люблю, но мы живем в самой настоящей сказке. Вторая абсолютно идентичная плата — это сколько я бегал, пока вышел на того мужика! Он же адреса не оставил, а номера машины мне были ни к чему… Короче, плата ничего странного не выдает. Получается или нам натурально инопланетяне подкинули для развлечения, или какой-то очень странный брак. Изучать при своих возможностях мы не будем. Во всяком случае, пока. Испортить легко, а выяснить что-то серьезное, нужны специалисты, которых мы привлекать не хотим. Значит вывод какой?

— Какой? — послушно переспросил Павел.

— Что стоит и посмотреть наработки всяких писателей-умников и не изобретать велосипед снова. Пиф-паф нам без надобности, воду отжимаем, оставляем суть. Проблема в результате наших действий. То есть, делаем ход сейчас, в Интернете появляются новые данные. Или не обнаруживаются. При втором варианте можно уверено заявлять, что наше будущее расходится с ихним. Где бы они там не проживали. В параллельном или перпендикулярном мире. Тут появляется интересный нюанс. Со временем возможны расхождения. Раз уж жизнь разная, водитель снегоуборочной машины не выедет на посадочную полосу, потому что с бодуна не проспался, голова у него бо-бо и опоздал на работу. За пятнадцать лет таких накладок станет очень много.

— Ха, — сказал Пашка, — пока все шло точно. Правда, два года не срок, но серьезных расхождений мы не видели.

— Вот и давай искать подтверждение, что это наше будущее.

— Как?

— Просто. Поджигаем автопокрышки на Красной площади и попадаем в газету, как борцы за демократию.

— Еще не хватает. Повяжут и обыск дома устроят.

— Я тебе про сам принцип толкую. Облить краской памятник Ленину или взорвать Дзержинского. Что-то, что обязательно зафиксируют. Жениться на дочке Пугачевой и засветиться на фотографиях. В прессе будущего такие вещи любят. Обязательно вставят картинку и все подробно распишут. Кто на ком и когда. Уж своего родственника она обязательно притащит на тусовку.

Павел заржал, чуть не свалившись со стула.

— Почему не самой Алле? Сколько там у нее мужей будет? Одним больше, одним меньше. И, — он снова заржал, — я не готов с дочкой иметь дело. Какая-то она слишком худая. Вот на Наташу Королеву согласен.

— Не знаю такой, — озадачено сказал Андрей.

— Ей сейчас одиннадцать, — уже рыдая от смеха, объяснил Пашка, — но будет известной. Такая вся из себя… Грудастая и симпатишная будет. Лет через несколько. Тебе понравится. Ты таких любишь. И как раз хорошо будет знакома с Пугачихой. Впрочем, — икая от смеха, сообщил он, — если на ней ты женишься, они так и не встретятся. Тоже подтверждение нашего воздействия на историю.

— Успокоился? — спросил через несколько минут Андрей.

Брат кивнул, вытирая слезы, выступившие от смеха.

— Все. Уж очень это забавно. Я представил себе, как ты дочку Ельцина охмуряешь. В биографии сказано, что она в 1982 г развелась с мужем. Место вакантно. Правда, девка 60-го года рождения, но разница в возрасте минимальна. Охренеть, — покачал он головой, — какие перспективы.

— Вот это без меня! Высоко взлетишь, больно упадешь. Политики нам не надо. Даже близко не подойду к деятелям в высоких чинах. Они ж наверняка жениха просветят лучше всякого рентгена. Хотя… Надо это дело хорошо обмозговать. В родственники к ответственным товарищам набиваться, — он задумался.

— Ты не спишь? — заинтересовался Павел, не дождавшись продолжения.

— А? Нет. Хорошая идея про дочку. Вопрос чью. Оставим пока. Про Ельцинскую… самое важное, видел я ее фотографии. Нет. Не настолько я люблю деньги. Познакомиться, может, и стоит на будущее, но без этого самого. Обойдусь. Но ты мысль словил. Есть не типичные и любопытные способы. Трахнуть Чубайса топором по голове…

— Но-но, — возмутился Пашка. Мы ж договаривались — без этих штучек. Надо чтить уголовный кодекс.

— Да я и не собираюсь. Сколько читаю, не могу понять, за что потомки на рыжего взъелись. Он что один такой был? Стаями ходили. Но так и брызжут слюнями при одном упоминании. По поводу и без повода, склоняют по всем падежам. Убрать из истории — сразу видно будет. Мы ведь что делали? Предупреждали. А зачем? Не проще, просто и грубо переломать ноги тому вертолетчику, чтобы его заменили? Есть шанс, что другой не грохнется. Нам ведь слава ни к чему, а люди уцелеют. Стоят ноги одного, жизней пятнадцати человек? Стоят. Да вот не объяснишь это ментам. Катастрофы не будет, оправданий тоже. И поедем, мы с тобой, осваивать тайгу за колючкой. Стоит это жизней пятнадцати человек? А еще сотен других, которых уже не спасем? Как правильно? А кто мне эти пятнадцать и что они для меня сделали, чтобы сидеть за них, а они даже не подозревают о моем существовании? Есть ведь еще и другие варианты. Познакомиться с вертолетчиком и угостить клофелином перед вылетом. Без тяжких телесных повреждений, но с гарантией…

— Клофелин — это что?

— Лекарство обычное. Для сердечников. Легко достать в аптеке. Фокус в том, что с алкоголем вырубает напрочь. Командировочные не раз влетали в гостеприимные объятия девиц. Губу раскатают, а ему вот такое угощение. И жаловаться не пойдет — на работе и дома узнают. Если перемудрить с дозой, можно и не очнуться, но это уж крайний случай. Обычно ничего страшного. Голова потом бо-бо, а пока отдыхал, карманы почистили. И никакого насилия. Но кого поить? Имени летчика у нас нет. Времени, чтобы бегать вокруг аэродрома и выяснять подробности, тоже. Нам ведь работать, и учится необходимо, а лишние вопросы ни к чему. То есть, это надо проделать в темпе и сваливать, пока не засветился, а не болтаться там.

— И где выход?

— Организация нужна и так, чтобы вопросов не задавали. Дал приказ — выполнили. Выяснить всю подноготную или голову оторвать, не важно. Пачку денег в зубы и бегом-бегом. Не раньше, чем лет через десять, при самых удачных обстоятельствах. А пока… Попробуем еще с Чернобыльской АЭС по твоему сценарию. Не верю в положительный результат, но надо. Чтобы совесть не мучила. И все. Распыляться на спасение всех подряд не будем. Займемся проверкой моей идеи. Давай думать, как попасть в Интернет. Памятники трогать не будем, не вандалы, но что-нибудь заметное, желательно никак с нами не связанное, требуется. Хотя, если выбьемся в богатые люди, один пес засветимся, но это еще когда будет. А подтверждение хочется получить сегодня. Чтобы планировать правильно. Вот и сделаем выводы, если не удастся. Ищи известных покойников в этом году. Будем думать, и отводить от них косу чучела в белом балахоне.

* * *

— На черта ты мне нужен? — спросил Андрей, заворачивая в переулок.

— На шухере постою, — откликнулся Пашка.

— Слова, какие знаешь. Ты ж у нас умный. Твое дело постигать математику и одухотворенно вещать. Чтоб никто не понимал и все выпадали в осадок. А то — шухер…

— Э… нельзя с нормальными людьми обсуждать высокие идеи. У них глаза стекленеют, мозги отключаются и при твоем виде, стараются перейти на другую сторону улицы. Проще надо быть. Ну, что-то вроде: "И тут я ему раз в челюсть! А он брык и упал. А второй руками голову закрыл и кричит — Не бей! У меня справка из дурдома…". Девушки слушают и млеют.

— И ты дебил, и девушки придурошные, — останавливая машину, заявил Андрей. — Ты когда реально дрался, в последний раз, до крови?

— В школе, — с готовностью сообщил Павел. — В седьмом классе.

— Вот и не трепал бы языком. Встретят однажды в темном переулке, тогда будет о чем рассказывать. В таких случаях надо самого опасного сразу вырубать и ноги делать, не дожидаясь, пока порежут. Стаей и шакалы опасны.

— Ты сам меня лишил этих радостей в жизни! Меня с детства трогать боялись. Из-за слишком быстрого на расправу братца.

— Все, — подвел черту Андрей, — пошли. Молча. Разговаривать будем потом.

Они вылезли из таксисткой "Волги" и прошли квартал. На улице мелко моросил дождь, и фонари еле светили. Свернули в подворотню и, стараясь не шуметь, заглянули во двор. Новенький ВАЗ 2108 стоял на обычном месте.

Андрей показал брату жестом — стоять. Продемонстрировал кулак, для доходчивости и неторопливо подошел к машине. Обошел вокруг, протыкая шины одну за другой. Уже собрался уходить, вдруг вернулся и с усилием что-то стал царапать на капоте шилом.

— Ты что делал? — шепотом спросил Пашка, когда он вернулся.

- "Спартак — чемпион!" рисовал. На совесть, аж металл разодрал, не только краску.

— Зачем? — изумился Пашка. Потом дошло, он согнулся, уткнувшись лицом в колени, и заржал: — Конспиратор. Думаешь, болельщиков трясти будут? Станет он заявлять из-за этого!

— Станет, не станет… Зато сразу понятно, кто постарался. Да и колеса на улице не валяются, может и обидеться. Пусть поищет. Пока поменяет, да успокоится… Сегодня уже никуда по мокрому шоссе не отправится. Что и требовалось. А завтра не наше дело… Не ехать же было в Батуми и выпасать Хмару Валентину, трагически угодившую под поезд? У меня отпуск по графику и таскаться сзади, страхуя взрослую тетку, никакого желания. Еще примет за маньяка и вопить начнет. Он помолчал и спросил: — Ну, как понравилось, весело ночи проводить?

— Вся спина мокрая. И вроде особо бояться нечего, а нервы играют.

— То-то. Такая фигня… Ночь, свидетелей нет, не грабим, не режем, а поджилки у тебя трясутся. На все нужна привычка. Человек ко всему приспосабливается. И к риску, и к крови, но не с одного раза. Время нужно и повторяемость. Да не вижу, зачем к иному приучаться. Ты свои программки пиши — больше пользы.

— А ты спокойный… как… как танк.

— А я спокоен. Для человечества старался. Он хмыкнул. — Потому и в чемпионы не вышел и в бандиты не пойду. Вроде проще всего по мордасам лупить, но мне не в жилу. Там надо всех порвать. Вышел и заранее адреналин в крови бурлит. Поломал через колено и дальше пошел. А у меня голова всегда холодная и счетная машинка в черепе щелкает. А что дальше? А оно мне надо? А нельзя ли все без крови? Я как тот чекист. С горячим сердцем по женской части и холодным умом. Но под памятник Дзержинскому не возьмут. Руки не очень чистые. Он показал свои, на мгновенье, отпустив руль машины. — Сколько не мою, все равно под ногтями грязь и масло. А у доблестного гебешника руки должны быть холеными и без мозолей. Вообще, без трудовых мозолей.

— Останови! — резко сказал Пашка.

По тротуару, спотыкаясь, бежала женщина и махала рукой. За ней мчался с невразумительными криками здоровый мужик в расстегнутом пиджаке и матерился на всю улицу. Пока они смотрели, он догнал женщину и схватил ее сзади, резко дернув. Она завалилась на бок и дернула ногой так, что туфля, с ноги высоко взлетев, шлепнулась на проезжую часть.

Андрей ударил по тормозам и выскочил из машины, даже не захлопнув дверь.

— Помогите! — кричала женщина, которую мужик энергично награждал оплеухами, не давая подняться с асфальта.

Андрей подбежал сзади и сходу заехал со всей силы ему по почкам. Добавил в изумленно обернувшееся горбоносое лицо. Мужик рухнул на колени и скорчился.

— Ты что сделал? — завопила женщина, продолжая сидеть в луже. Вблизи от нее страшно несло перегаром. — Русланчик, вставай, — трогая боязливо за плечо нокаутированного, запричитала она, с той же интонацией, что раньше просила спасти. — Тебе плохо? Тот что-то невнятно замычал. Андрей стоял, разинув рот в растерянности и не понимал, что ему делать.

Женщина вскочила и завизжала не хуже кошки, которой наступили на хвост.

— Ты что гад натворил? Мужа моего обидел! Что он тебе козлу сделал? Каждое слово перемежалось матом и звучало это от приличной с виду женщины бесподобно. Да я тебя… Тут она попыталась вцепиться ему в глаза и Андрей машинально схватил ее за руку. Дальше уже изо рта принялся изливаться абсолютно непечатный текст.

— Пошли отсюда, — сказал Пашка.

Андрей уже опомнился и небрежно оттолкнул пьяную женщину. Она попыталась снова достать до его лица растопыренными пальцами с длинными ногтями, и он легонько ткнул ее в солнечное сплетение. Женщина задохнулась и опять села в лужу. При этом она продолжала много и красочно материться.

Садясь в машину, Андрей заметил, что брат сжимает в руке монтировку. Молодец. Не сдрейфил и бежал на помощь. Раз уж сам всю эту дурацкую историю организовал, то остаться в стороне было бы крайне некрасиво. Двигатель по-прежнему работал, он и не подумал его глушить, кидаясь изображать принца на белом коне. Включил первую скорость и резко сорвался с места.

— Вот так и бывает, — со злостью сказал Андрей, после долгого молчания, уже подъезжая к дому, — когда кидаешься спасать. Кричат, рыдают, а потом ты же и виноват. А если хочешь облагодетельствовать всех, то еще и распнут. Чтобы я еще раз, — с расстановкой заявил он, — помчался спасать хоть кого-то незнакомого… Пусть их на куски режут. Еще счастье, что пьяная, а то бы в ментовку заявила. Запросто пришьют статью. Нанесение побоев и еще, какая муть.

— Не зайдешь?

— Сам посмотришь, мне еще работать надо до утра.

Часа через два, высадив очередного пассажира у вокзала, он выскочил из автомобиля и, прыгая по лужам, понесся к первой попавшейся телефонной будке. Нетерпеливо набрал номер, роняя двушки на пол и переминаясь с ноги на ногу, выслушал три гудка. Потом трубку сняли.

— Это я, — сообщил Андрей.

— Федотов Григорий Владимирович, — сказал довольный Пашкин голос, — заслуженный тренер, живет себе, поживает. Добра наживает. Кукушка на вопрос сказала шесть раз ку-ку. Еще шесть лет. А потом надо беречься грузовика. Ты понял?!!!

— Видать судьба у него такая, — нервно хохотнув, сказал Андрей. — На небесах внимательно смотрят за правильной судьбой. Кому положен инфаркт, кому инсульт, а кому и занос на встречную полосу, и встречу с ЗИЛом. Разночтения не принимаются. Да нам насрать. Мы свое очко вытянули. Можно это сделать! Вернусь — отметим.

Он повесил трубку и вернулся к "Волге" не замечая дождя и бессмысленно улыбаясь. Чужие судьбы волновали очень мало. А вот точно знать, как изменить свою — это вставляло, не хуже хорошей дозы водки.

Посидев в машине и в очередной раз, поразмыслив на тему корректировки будущего в своих интересах, он решил все-таки еще слегка поездить. До конца смены еще далеко, а жизнь продолжается. Деньги на дороге не валяются, да и спать неохота. Не то настроение. Развернулся и сразу заметил впереди понуро идущую по лужам фигуру. Короткая ветровка плохо закрывала от дождя, человек ежился на ходу. Андрей нацелился подобрать, но тот, даже оглянувшись на звук приближающейся машины, не стал махать руками.

Он уже хотел проехать мимо, когда вспомнил лицо. Осторожно притормозил, чтобы не забрызгать и, опустив стекло, позвал:

— Садитесь.

— Денег нема, — сказал тот.

— Садись начальник, — повторил Андрей. — Сегодня бесплатно катаю. Настроение такое.

Мужчина остановился и пристально посмотрел на него. Был он не высокий, сутулился и особого впечатления не производил. Не красавец, не атлет, но и не урод. На каждую сотню таких половина.

— Я тебя знаю? — спросил он, усаживаясь и вытягивая ноги, с которых моментально закапало на резиновый коврик.

— К счастью нет, Евгений Васильевич, — с усмешкой ответил Андрей. — Не дай Бог пересечься. Лучше вы сами по себе, а я сам по себе. Но мне вас показывали. Вы ж того ублюдка, что таксистов убивал, взяли. Огромная благодарность от лица всего нашего, не слишком, иногда, приятного племени.

Сообщать подробности характеристики, изложенной под влиянием алкогольных паров собутыльником в погонах, Андрей не стал. Неизвестно как отреагирует. Прозвучало несколько странно. Вроде и похвала, да сомнительная. "Сметлив, настойчив, готов рисковать, но!" — провозглашал собеседник с сожалением, — "не прагматик. С начальством ладить не умеет. Так и просидит в майорском звании до пенсии. Или там старшим оперуполномоченным. Выше ему не подняться. Не понимает намеков и в какое время живет. Не раскрываемость важна, а отчетность. Бумажки подшивать выгоднее. Честность и порядочность хороша до определенного предела. Того, где начинаются указания сверху".

— Слух обо мне пошел по всей Руси великой, — пробормотал Евгений Васильевич. — Но чтоб в лицо таксисты узнавали, такого еще не было.

— У меня память хорошая. И на добро, и на зло. Ехать куда?

Аксютин назвал адрес.

— Запросто. Домчу с ветерком, минут за десять. А что пешком по этой дрянной погоде?

— Бензина нет, — угрюмо объяснил тот, — фонды кончились.

— И почему в нашей обильной и богатой стране вечно чего-то нет? Ведь что, казалось бы, проще — сделать перегородку и пассажиры на заднее сиденье. А деньги через окошечко. И не будет удавки на шею от наркомана недоделанного. Так нет же! Пока согласуют и запланируют, сорок лет пройдет. А нам бояться. А вам искать. Простейшее ведь дело и даже материалов особо не требует. Все равно жизнь дешевле. Одним покойником больше, одним меньше. А если позвонят в ментовку, так бензина нет. На этот месяц лимит весь вышел и не стоит беспокоить.

— Ну не надо преувеличивать. Приедут.

— Это в Москве приедут, а в каком Тьмутараканье и не почешутся. Большая страна. Нет в ней одинаковости. Здесь живут так, а там иначе. Где обильно, а где лапу сосут. Это я уж про деревню молчу или про наши дорогие национальные республики. Нигде хуже не живут, чем в самой России. Даже в Средней Азии кушают сытнее, а в Прибалтике вообще мини-Европа. Выставка для приезжих.

— А что есть предложения? — с интересом спросил он Андрея.

— Пожелания. Чтобы, как минимум, в любом магазине от Тихого океана и до Бреста, был всегда обычный набор. Везде одинаковый. Не только продукты, но и вещи. Пусть небольшой, но стабильный. Не тридцать три вида колбасы, разнообразными с ценами, а всего три, но без всяких затруднений. А простейшие уголки и шурупы в соседнем отделе. Всегда. Чтобы не приходилось гвозди домой с работы таскать, оглядываясь на проходной, а за колбасой на электричке из Рязани в столицу ездить регулярно. Чтобы в Астрахани рыба была, а в магазине очередей не было.

— Кто бы отказался? Да вот незадача, начальство куда девать? Да и многие работники с предприятий не согласятся. У них снабжение лучше, чем у соседей. Все у нас на этом построено. Где-то лучше, где-то хуже. А как работников привлекать?

— Зарплатой. За этим и надо, чтобы в магазине было. Больше заработал, больше смог купить. А не "достать", не "продуктовый набор" к празднику и не "выбросили". Не бывает счастья для всех, — убежденно сказал Андрей. — Люди разные. Ум, руки, здоровье, удача — у всех отличаются. Кому с детства красная дорожка под ноги, а кто характера не имеет, и так и будет, на свои сто двадцать с прогрессивкой и тринадцатой зарплатой, до самой пенсии. Не сможет он зубами выгрызти кусок, даже если протянут. Надо не к нижней планке стремиться, а к верхней. Впрочем, — усмехнулся Андрей, — это мечты. Ничего в жизни не бывает правильно. Я, почему тебя взял? Ну, кроме того, что заслужил… Поговорить охота. Уж больно у меня история занятная вышла, аж хочется на все плюнуть и вместо работы домой уйти. Может, выговорюсь, так полегчает.

Он, похохатывая, рассказал в лицах историю спасения несчастной женщины, и чем она кончилась.

— А не смешно, — сказал Аксютин. — Самое опасное — это встрять в домашние разборки. Не урки с синими татуировками, с головы до ног и с ножами, а именно обычная бытовая свара. Сто раз уже было и все привыкли. Ну, орут, так и что? Не слишком красиво прозвучит, но мы с профессиональными преступниками, играем по определенным правилам. Это не закон, а именно правила, прекрасно знакомые всем. Если специально подляну не делать, так еще и уважать будут. И я их тоже. Любить не обязан, но уважение, к некоторым испытываю. Бывают очень умные и изобретательные деятели. Я ловлю, они прячутся. Смогли — молодцы. Я поймал — так работа такая. Никогда они обижаться не станут. Прекрасно понимают, как все работает. Отстреливающийся из нагана киношный уголовник, чисто экранное зрелище, для никогда не сталкивающихся с этим, в реальной жизни. А вот от пьяных, распаленных супругов, неизвестно что ждать. И топором по голове засветить могут, без раздумий, чисто по пьянке. И ножом покромсать на куски, без проблем. Потом будет волосы на голове рвать и рыдать, да поздно. Привозят очередную бабу в больницу, ребра переломаны, башка пробита. С лестницы, говорит, упала. И ведь все знают, что муж избил, не в первый раз. Давно пора его отправить в дальние края на перевоспитание. Но заявления не напишет ни в какую. А с кем дети будут? Нужен им подобный папаша, распускающий руки. Потом шакалье из них обязательно вырастет, чужую жизнь ни в грош не ставящее или зашуганые на всю жизнь. А без бумажки мы тоже делать ничего не будем. Вот убьет — совсем иначе посмотрят, да поздно будет. Ты смотри, — сказал он, обнаружив, что уже подъехали к дому, — если будут проблемы — заходи. Помогу. С этим — да.

— А если другие сложности? — мгновенно спросил Андрей.

— Смотря какие. С ГАИ сам разбирайся. Ну, будь! — открывая дверь, попрощался. — Спасибо тебе…