Разсказъ Е. ТЕРСТОНЪ

I

ОПИСАННАЯ здѣсь ми драма разыгралась лѣтъ сто тому назадъ въ Дублинѣ, который въ то время считался одной изъ лучшихъ столицъ въ Европѣ. Дѣйствіе начинается днемъ въ концѣ декабря, когда старый годъ умиралъ подъ звуки похороннаго пѣнія вѣтра, а новый стучался уже въ ворота города, потрясая ихъ отъ нетерпѣнія, что заставляло слабыхъ и больныхъ сплотиться тѣснѣе у огня, а молодыхъ и предпріимчивыхъ искать приключеній, закутавшись по самыя уши.

Въ одномъ изъ домовъ города, осажденнаго зимнимъ вѣтромъ, сидѣло два молодыхъ человѣка, которые не стремились ни къ огню, ни къ улицѣ; они играли въ кости, сидя у ломбернаго стола, потертое сукно котораго указывало, что оно много лѣтъ уже служитъ для игры. Комната, гдѣ они сидѣли, была длинная и высокая; на самоімъ отдаленномъ концѣ топился каминъ, и пламя его, смѣшиваясь съ дневнымъ зимнимъ свѣтомъ, придавало розоватый оттѣнокъ красивой рѣзьбѣ и дорогимъ, хотя и вылинявшимъ обоямъ; никто изъ играющихъ не обращалъ вниманія ни на окружающую обстановку, ни на своего собственнаго играющаго съ нимъ партнера. Они жили въ этомъ домѣ съ самаго дѣтства, какъ прожили въ немъ и умерли отецъ ихъ и дѣдъ, и были они братья.

Оба они отличались весьма интересной наружностью. Старшій, Роджеръ, красавецъ двадцати шести лѣтъ, былъ высокаго роста, крѣпкаго сложенія, съ густыми рыжевато-золотистыми волосами, которые были связаны назади бантомъ, но безъ пудры; младшій, Патрикъ, отличавшійся болѣе тонкими чертами лица и болѣе слабымъ сложеніемъ, ничѣмъ не походилъ на брата, кромѣ глазъ и очертанія губъ. Роджеръ въ камзолѣ вишневаго цвѣта производилъ впечатлѣніе кутилы и отчаяннаго повѣсы. Зато Патрикъ въ камзолѣ изъ свѣтло-желтаго глазета, съ мушками на лицѣ и напудренными волосами представлялъ собою полное олицетвореніе знатнаго рода, имя котораго онъ носилъ.

Полчаса продолжали они свою игру, пока, наконецъ, Роджеръ, отодвинувъ нетерпѣливымъ движеніемъ стаканчикъ съ костями, не повернулся къ графину, стоявшему у самаго его локтя. Отблескъ огня въ каминѣ заигралъ на розовомъ рукавѣ его камзола и на графинѣ съ портвейномъ темнокраснаго цвѣта, который онъ наливалъ себѣ въ стаканъ.

— За твое здоровье! — сказалъ онъ, выпивая вино. — Самъ чортъ вмѣшался въ нашу игру сегодня. Чего только ты не выигралъ у меня! И ящикъ съ испанскими монетами, и рыжую лошадь, и картину, изображающую короля Якова! Чортъ съ нею, съ этой игрой! Ты отберешь *у меня и самый Глинтрель.

Патрикъ засмѣялся и, вытащивъ табакерку, взялъ понюшку табаку.

— Глинтрель! — сказалъ онъ. — Я и даромъ не взялъ бы Глинтреля.

— Твой отецъ считалъ его самымъ подходящимъ для себя мѣстомъ.

Патрикъ спряталъ обратно табакерку и стряхнулъ съ рукава воображаемыя крупинки табаку.

— Клянусь Богомъ, Роджеръ, слова твои нельзя назвать лестными. Почему, скажи пожалуйста, дворянинъ, сознающій собственное свое достоинство, обязанъ считать для себя хорошимъ все, что было хорошо по мнѣнію его отца?

Онъ чувствовалъ, что слова его звучатъ неискренно, чувствовалъ эго больше, чѣмъ его слушатель, а между тѣмъ произнесъ ихъ съ раздраженіемъ. Нѣсколько времени братья сидѣли молча, избѣгая смотрѣть другъ на друга. Роджеръ держалъ пустой стаканъ въ рукѣ, а Патрикъ машинально бросалъ кости.

— Чортъ возьми, — пробормоталъ Патрикъ, — счастье повернулось ко мнѣ спиной. Реваншъ на твоей сторонѣ, Роджеръ! Возвращаю монеты, короля Якова и рыжую кобылу въ придачу. Доволенъ ты такимъ предложеніемъ?

Роджеръ вскочилъ съ мѣста, и лицо его покрылось еще болѣе яркимъ, чѣмъ обыкновенно, румянцемъ.

— Я принимаю твои слова, какъ дерзость младшаго брата по отношенію къ старшему. — И онъ повернулся къ окну. — Ты поразительно скоръ на всякія слова. Что касается меня, я дѣла предпочитаю словамъ.

Патрикъ засмѣялся; лицо его вспыхнуло, но краска тутъ же сбѣжала съ него, и оно сдѣлалось блѣднѣе обыкновеннаго.

— Дѣла! — сказалъ онъ. — Что касается дѣлъ, сомнѣваюсь, чтобы ты стремился къ нимъ больше моего. Несмотря на то, что одинъ изъ насъ бѣлокурый, а у другого волоса темные, у насъ съ тобою одинъ и тотъ же отецъ.

Роджеръ оглянулся кругомъ.

— Лучшаго воина, чѣмъ нашъ отецъ, не было во всѣхъ трехъ графствахъ.

— А также большаго забіяки! Благодареніе небу, я былъ любимцемъ матери.

Какой отвѣтъ получилъ бы онъ на эти слова, трудно сказать, но онъ не получилъ его, ибо глаза Роджера упали въ эту минуту на окно, и Патрикъ увидѣлъ, что лицо его приняло сосредоточенное выраженіе и склонилось къ стеклу. Движимый какимъ-то непонятнымъ чувствомъ, онъ въ свою очередь вскочилъ, съ мѣста и повернулся къ окну.

— Что такъ заинтересовало тебя, Роджеръ? — спросилъ онъ, стараясь говорить равнодушнымъ тономъ. — Не прибыли ли въ городъ новые актеры странствующей труппы? Или солдаты снова устроили какую-нибудь выходку? — Онъ подошелъ къ окну съ выраженіемъ не то ироніи, не то любопытства и въ свою очередь склонился къ стеклу, всматриваясь въ виднѣвшуюся изъ окна улицу.

А тамъ между рядами обнаженныхъ отъ листвы деревьевъ тянулись экипажи и повозки, двигались въ разныхъ направленіяхъ разносчики, продавцы балладъ и нищіе, сталкиваясь на каждомъ шагу съ представителями городской молодежи. Но не это притягивало ихъ взоры… Они увидѣли молодую, стройную дѣвуціку въ сѣромъ съ голубымъ костюмѣ и съ большой мѣховой муфтой въ рукахъ; истое олицетвореніе граціи, она шла среди толпы, съ любопытствомъ оглядываясь во всѣ стороны. Она шла въ сопровожденіи пожилой лэди, округленная фигура которой и яркія глаза напоминали рѣполова, прыгающаго по лужайкѣ.

— Клянусь честыо, это миссъ Брид-жета со своей теткой! — сорвалось вдругъ съ языка Роджера. — Умно, нечего сказать, уйти въ такое время изъ дому и прогуливаться среди черни, когда городъ полонъ воровъ и мошенниковъ! — Онъ сдѣлалъ быстрое движеніе и толкнулъ нечаянно Патрика.

Можно было подумать, что это движеніе привлекло на себя вниманіе молодой дѣвушки; она подняла глаза, и обворожительная улыбка заиграла на ея губахъ.

Роджеръ поклонился ей, и Патрикъ поклонился въ свою очередь. Не успѣла молодая дѣвушка скрыться вмѣстѣ со своей дуэньей, какъ братья повернулись другъ къ другу и съ минуту молча смотрѣли одинъ на другого.

Роджеръ заговорилъ первый.

— Ты, кажется, такъ же скоръ на поклоны, какъ и на слова.

— Леди поклонилась мнѣ.

— Мнѣ, сэръ, прошу извинить.

— Съ твоего позволенія, Роджеръ, поклонъ предназначался мнѣ. Надо быть близорукимъ джентльменомъ, чтобы не замѣтить поклона леди.

Глаза ихъ скрестились, какъ могутъ скрещиваться только мечи и глаза. Искры, которыя вотъ уже годъ горѣли въ ихъ сердцахъ, превратились сразу въ яркое пламя. Таившаяся въ душѣ ихъ ревность, которая заставила Патрика жить вдали отъ Россага, имѣнія его матери, а Роджера отъ охотничьяго округа Глинтреля, была еще жива и грозила опасными осложненіями.

— Леди выказала мнѣ свою благосклонность. — воскликнулъ Роджеръ, ударяя кулакомъ по ломберному столу, Патрикъ пожалъ плечами.

— Благосклонность леди бываетъ часто обманчива… Но поклонъ былъ сдѣланъ мнѣ.

Въ тонѣ голоса Патрика слышалось глубокое убѣжденіе.

Роджеръ, человѣкъ запальчивый и во всякое время готовый на ссору, не выносилъ никакихъ противорѣчій. Отойдя отъ стола, онъ зашагалъ въ самый конецъ комнаты и остановился у пылавшаго камина.

— Я не хотѣлъ говорить до сегодняшнаго дня, Патрикъ, — сказалъ онъ, — что отношусь съ большимъ уваженіемъ къ людямъ, которые довольствуются собственными своими дѣлами и не вмѣшиваются въ дѣла своихъ сосѣдей. Но сегодня я измѣнилъ свое мнѣніе. Да будетъ же тебѣ извѣстно, что мирсъ Бриджетъ Карденъ моя избранница… Я намѣренъ жениться на ней.

Наступила пауза. Роджеръ тяжело дышалъ и ждалъ отвѣта, но, не получая его, спросилъ:

— Что ты скажешь на это?

Патрикъ медленно прошелся по комнатѣ. Сердце его билось ускореннымъ темпомъ, кровь бурлила въ жилахъ при воспоминаніи о дѣтской ненависти и о давно прошедшихъ порахъ.

— Вотъ что я скажу тебѣ, Роджеръ, — началъ онъ — я имѣю такое же намѣреніе по отношенію къ леди, о которой ты говоришь.

Роджеръ съ удивленіемъ уставился на него и затѣмъ громко расхохотался.

— Ты? Ты съ твоими книгами и твоими манерами, и твоимъ лицомъ?

Патрикъ вспыхнулъ и поблѣднѣлъ.

— Книги и манеры въ той же мѣрѣ могутъ понравиться леди, какъ собаки и лошади.

Роджеръ съ такою силой ударилъ по доскѣ камина, что лежавшіе на ней пистолеты подпрыгнули.

— Фразы! — крикнулъ онъ. — Фразы! Достаточно съ меня этихъ фразъ! Я жажду простыхъ искреннихъ словъ, какъ говорятъ обыкновенные люди.

Патрикъ улыбнулся, и при свѣтѣ огня видно было, какъ дрогнули его губы.

— Мы желаемъ всегда того, въ чемъ сами совершенны, — сказалъ онъ съ оттѣнкомъ ироніи въ голосѣ, а затѣмъ съ внезапно охватившимъ его бѣшенствомъ продолжалъ: — Простыя, искреннія слова, говоришь ты? Я ничего не имѣю ни противъ обыкновенныхъ словъ, ни противъ обыкновенныхъ шпагъ. Мы достаточно уже наигрались въ прятки… Всю проклятую осень заглядывали въ карманы леди, не замѣчая, изъ какого матеріала они сдѣланы. — Онъ замолчалъ; глаза его горѣли, ноздри дрожали, онъ весь пылалъ гнѣвомъ. — Твоя очередь говорить… я къ твоимъ услугамъ.

Роджеръ, отрезвившійся нѣсколько подъ вліяніемъ гнѣвной вспышки своего брата, взглянулъ на него съ удивленіемъ, но въ слѣдующую минуту вспыхнулъ въ свою очередь.

— Что значитъ такая дерзость съ твоей стороны? — крикнулъ онъ. — О какихъ «карманахъ» ты говоришь? Дѣло тутъ иное. Я Познакомился съ леди годъ тому назадъ и съ честными намѣреніями ухаживалъ за ней.

— Какъ и я.

— О, ты собственно и былъ мнѣ помѣхой! Ибо въ тѣхъ рѣдкихъ случаяхъ, когда я имѣлъ возможность сдѣлать ей предложеніе, являлась твоя блѣдная физіономія и все мнѣ портила.

— А когда, Роджеръ, мы вдвоемъ бывали съ миссъ Бриджетъ, всѣ ея улыбки, румянецъ на щекахъ…

— Были для меня, сэръ, не для тебя!

— Для меня, братецъ, чортъ тебя возьми!

— Берегись, сэръ!

Роджеръ поднялъ руку; Патрикъ отбросилъ ее въ сторону.

— Потише! Не доводи меня до того, чтобы я забылъ, что ты сынъ моей матери.

Братья съ минуту пристально смотрѣли другъ другу въ глаза.

— Слушай, Роджеръ! — крикнулъ Патрикъ. — Я люблю миссъ Бриджетъ и хочу чтобы она была моею. Я, правда, младшій сынъ, но тѣмъ не менѣе я одного и того же происхожденія со своимъ братомъ. Фигура у меня стройная, а правая рука ловкая. Что касается остального… пусть кто-нибудь скажетъ, что Россагъ не такое красивое имѣніе, какъ Глинтрель.

— Ты любишь леди? — воскликнулъ Роджеръ, тщательно стараясь сдержать дрожащій отъ злобы голосъ и скрыть пробѣгающій по тѣлу трепетъ. Онъ стоялъ попрежнему у камина и небрежно игралъ пистолетомъ — Любишь миссъ Бриджетъ!

Да, люблю.

— А я по твоему на второй планъ? Долженъ уступить тебѣ мѣсто и стоять въ сторонкѣ подобно лакею? Нѣтъ, сэръ, ты ошибаешься.

— Нѣтъ, не ошибаюсь.

— Ты хорошо взвѣсилъ всѣ обстоятельства этого дѣла?

Рука Роджера, державшая пистолетъ, дрогнула, а лицо его побагровѣло отъ бѣшенства.

— Взвѣсилъ? Понялъ все, будетъ вѣрнѣе. Вотъ уже шесть мѣсяцевъ и даже болѣе, какъ мы ухаживаемъ за леди, которая все время вела себя очень сдержанно. Она бывала, правда, то болѣе оживленной, то болѣе холодной, смотря, конечно, по настроенію духа, но теперь кажется мнѣ…— Глаза Патрика были серьезны, а между тѣмъ голосъ его дрожалъ, какъ будто онъ собирался сказать давно уже затаенную мысль, — мнѣ кажется, что мы приводимъ ее въ смущеніе нашимъ обоюднымъ ухаживаніемъ.

— Что ты хочешь этимъ сказать? — спросилъ Роджеръ болѣе спокойнымъ на этотъ разъ голосомъ, отнимая руку отъ пистолета.

— Что я хочу сказать? Не слишкомъ ли много двухъ Трэльсовъ изъ Глинтреля для миссъ Бриджетъ? Не будь, конечно, младшаго брата, который задумалъ проложить себѣ путь къ счастью, мистеръ Роджеръ занялъ бы его мѣсто у алтаря, и не будь мистера Роджера въ вишневомъ камзолѣ, то весьма вѣроятно…

— Довольно! — загремѣлъ Роджеръ. — Что все это значитъ? Говори прямо! Говори, какъ подобаетъ мужчинѣ.

— Какъ подобаетъ мужчинѣ? Хорошо, Роджеръ!

Патрикъ, казавшійся еще блѣднѣе при свѣтѣ огня, взглянулъ прямо въ лицо брату. — Пора положить конецъ нашей распрѣ. Съ дѣтства мозолилъ я тебѣ глаза, но и твое существованіе было не болѣе драгоцѣннымъ для меня. Теперь, когда мы сдѣлались взрослыми людьми…

— Понимаю тебя! — крикнулъ Роджеръ. — Понимаю! Разъ ты хочешь этого, хочу и я. Болотистая мѣстность за Глинтрелемъ… на тихой зарѣ… Парочка вотъ этихъ діаволовъ. — Онъ взглянулъ на пистолеты. — Я согласенъ съ тобою. Нѣкоторая доза свинцу для побѣжденнаго, а леди тому, кто останется живъ. Самый подходящій для джентльмена способъ рѣшить давнишнюю распрю.

Выслушавъ до конца тираду брата, Патрикъ отвѣчалъ ему холодно и отчеканивая каждое слово.

— Ты понялъ меня, братъ, и все-таки не понялъ. Я не имѣю никакого намѣренія убивать тебя ни въ сумерки, ни на зарѣ.

— А, боишься? Два Трельса слишкомъ много для одной Карденъ, говоришь ты? Не будетъ ли лучше въ такомъ случаѣ заняться вотъ этими двумя?

Онъ протянулъ руку съ пистолетомъ. Патрикъ, не спуская суроваго взгляда съ лица своего брата, притронулся къ пистолету.

— Вполнѣ пригоденъ для нашей цѣли, Роджеръ, — сказалъ онъ;—но съ насъ будетъ достаточно и одного.

— Что ты хочешь сказать? — спросилъ Роджеръ послѣ довольно продолжительной паузы.

— Что я хочу сказать? Вотъ что, мой братъ! Я предлагаю тебѣ утонченную дуэль, о какой тебѣ и во снѣ не снилось. — Патрикъ повернулся и, подойдя къ ломберному столу, взялъ стаканчикъ съ костями. — Мы играли съ тобой, Роджеръ, на большія ставки.

— Играли?

— Да, играли на большія ставки; но были люди, которые играли на еще большія ставки; они проигрывали въ кости любимыхъ женщинъ.

— Замолчи! Я не, позволю злоупотреблять ея именемъ.

— Злоупотреблять? Я перерѣзалъ бы горло всякому, кто осмѣлился бы это сдѣлать. Я ставлю на кости не любовь, а жизнь.

— Ты что это задумалъ, чортъ возьми!

— Что задумалъ? — снова вспыхнулъ Патрикъ. — Куда дѣлось твое воображеніе? Что сталось съ твоей проницательностью? Вздумалъ выбрать полное міазмовъ болото, чтобы дрожать на зарѣ…

— Мы будемъ тамъ лицомъ къ лицу съ тобой.

— Тс! — Патрикъ поставилъ стаканчикъ съ костями. — Тс! Мы и здѣсь лицомъ къ лицу… Прелесть жизни кругомъ насъ и сами боги покровительствуютъ нашей игрѣ. Начнемъ! — Патрикъ снова взялъ стаканчикъ. — Кто выиграетъ, тотъ наслѣдуетъ жизнь, кто проиграетъ, наслѣдуетъ смерть. Итакъ, начинаемъ. Докажи свое мужество!

Роджеръ не трогался съ мѣста.

— Мнѣ это не нравится, — сказалъ онъ.

Патрикъ взглянулъ на него и засмѣялся; смѣхъ его звучалъ хододно, насмѣшливо.

— Испугался? — спросилъ онъ.

Роджеръ отбросилъ въ сторону пистолетъ и быстрыми шагами подошелъ къ столу.

— Ни одинъ человѣкъ не осмѣлится дважды предложить мнѣ этотъ вопросъ. Подай сюда кости! Кто выиграетъ, беретъ все; кто проиграетъ…

— Лишаетъ себя жизни дня черезъ три.

— Черезъ три дня? Пусть будетъ такъ. Дай сюда стаканчикъ!

Но Патрикъ остановилъ его.

— Нѣтъ, мнѣ, по праву, первому.

Онъ отложилъ часть костей, другую положилъ на прежнее мѣсто, затѣмъ выпрямился, поднялъ голову и, встряхнувъ стаканчикъ, бросилъ кости.

— Три!

— Три!

Патрикъ вынулъ изъ кармана кружевной носовой платокъ. «Три!» — повторилъ онъ снова съ полнымъ хладнокровіемъ. — Вышло въ ничью. Судьба намѣрена досыта поглумиться надъ нами.

Роджеръ оттолкнулъ его въ сторону и выхватилъ у него стаканчикъ изъ рукъ. Пылавшее лицо его, порывистыя движенія, ускоренное дыханіе, все указывало на то состояніе, въ которомъ онъ находился. Онъ встряхнулъ стаканчикъ, поднялъ голову и бросилъ кости.

Моментъ критическій! Соперничество было забыто. Братья чувствовали только, какъ сильно бились ихъ сердца.

Кости покатились. Патрикъ склонилъ голову, заглянулъ черезъ плечо брата и медленно выпрямился.

Роджеръ стоялъ, склонивъ голову, и смотрѣлъ… Глаза его встрѣтились съ глазами Патрика, полными ужаса, и онъ громко расхохотался.

— Судьба слѣпа, не правда ли, мой братъ? А, быть можетъ, она справедлива? Не знаю, впрочемъ.

И онъ снова расхохотался. Смѣхъ его звучалъ насмѣшливо, и въ тонѣ его слышалось что-то страшное, неестественное.

II

Гости за гостями входили въ обширную переднюю огромнаго дома сэра Ричарда Кардена, который находился въ одномъ изъ стариннѣйшихъ кварталовъ Дублина. Въ маленькой галлереѣ, на другомъ концѣ длинной бальной комнаты, музыканты настраивали скрипки, а лакеи вставляли послѣднія восковыя свѣчи.

Тѣмъ временемъ въ одной изъ верхнихъ комнатъ стояла противъ овальнаго зеркала миссъ Бриджетъ Карденъ и съ помощью горничной кончала свой туалетъ.

Миссъ Бриджетъ, семнадцати лѣтъ отъ роду, высокая, стройная, ни въ чемъ не походила на молодую дѣвушку, скрывавшую за муфтой свои улыбки и румянецъ на щекахъ, когда украдкой поглядывала на своихъ двухъ ухаживателей, которые стояли у окна. На щекахъ ея былъ также румянецъ, но онъ не вспыхивалъ, какъ тогда, хотя въ глазахъ ея сіяло затаенное ожиданіе, а движенія были рѣшительны, когда она торопила свою горничную.

— Скорѣй, Анна, скорѣе, — говорила она. — Могу себѣ представить неудовольствіе тетушки, которая принимаетъ гостей одна, поглядывая на дверь карточной комнаты и изошряі свой языкъ въ какой-нибудь остроумной рѣчи. Говоря по правдѣ, она совершенно права. Часъ поздній даже для меня. Скорѣе, Анна, скорѣе! Довольно завитушекъ! Я люблю, чтобы завитушки не сидѣли такъ тѣсно. — Она схватила ручное зеркальце и пристально взглянула на горничную, которая был всего однимъ годомъ старше и была привезена въ городъ исключительно для миссъ Бриджетъ. — О чемъ ты задумалась, Анна? — спросила миссъ Бриджетъ. — Что ты думаешь объ этомъ мірѣ парчи и реверансовъ? Стремилась ли ты когда-нибудь къ тѣмъ удовольствіямъ, которыми наслаждаются люди?

Анна поклонилась по своему деревенскому обычаю.

— Не знаю, ма’амъ, — отвѣтила она съ нѣкоторымъ смущеніемъ.

Миссъ Бриджетъ взглянула на себя въ зеркальце и, отложивъ его въ сторону, вздохнула.

— Бываютъ минуты, милая Анна, — сказала, она, — когда гладкій путь надоѣдаетъ мнѣ, когда я досадую на красоту, данную мнѣ, и жажду, чтобы какое-нибудь особенное обстоятельство посѣтило меня.

— Что вы, ма’амъ! — воскликнула Анна, и круглые глаза ея широко открылись отъ удивленія.

— Пустое, скажешь ты, — засмѣялась миссъ Бриджетъ. — Почему такъ, милая, честная моя Анна! Къ чему скрывать мнѣ, что я не всегда бываю довольна жизнью.

— Ма’амъ, вы красавица… завами ухаживаютъ.

— Да, ухаживаютъ! Надѣнь юбку на метлу, и за той будутъ ухаживать въ настоящее время. Мужчины рады всякому предлогу, когда бываютъ не веселы.

— Не всѣ, ма’амъ, — осмѣлилась замѣтить Анна.

Миссъ Бриджетъ вспыхнула и нахмурила брови.

— Подай сюда мой вѣеръ, — сказала она. — Не думаю, чтобы тетушка простила мнѣ такое опозданіе.

Она взяла изъ рукъ Анны вѣеръ и кружевной платокъ.

— Ты видѣлась сегодня съ твсимъ деревенскимъ парнемъ, Анна?

На этотъ разъ вспыхнула Анна. Обѣ дѣвушки, стоявшія другъ противъ друга, представляли собою чудное зрѣлище молодости и волненій юности — деревенская дѣвушка, въ коротенькой юбочкѣ, съ румяными, какъ яблочко, щечками, съ круглыми наивными глазками и ея госпожа, въ платьѣ изъ серебристой тафты, истое олицетвореніе красоты и граціи, начиная съ напудренной головы и до атласныхъ туфелекъ.

— Два часа тому назадъ, ма’амъ, когда онъ приходилъ съ какимъ-то порученіемъ къ сэру Ричарду.

— И провелъ съ тобою цѣлыхъ полчаса, пока мой отецъ писалъ свой отвѣтъ. Не знаешь ли кто его послалъ: мистеръ Роджеръ Трель или мастеръ Патрикъ?

— Не знаю, ма’амъ! Голова Рори была занята другими дѣлами.

— Какими дѣлами?

Анна снова пропѣла по-деревенски.

— О, ма’амъ, я не смѣю сказать. Рори просилъ не говорить.

— О, если такъ…

И миссъ Бриджетъ, зашелестивъ юбками, пошла къ выходу изъ комнаты. Анна съ испуганнымъ видомъ послѣдовала за ней.

— Погодите ма’амъ! Погодите, прошу васъ.

Но миссъ Бриджетъ съ надменнымъ видомъ продолжала идти дальще.

— Джентльмены, ма’амъ, поссорились. Рори былъ въ комнатѣ мистера Патрика, гдѣ готовилъ ему бальный костюмъ, и слышалъ, какъ они шумѣли.

— Поссорились? — спросила миссъ Бриджетъ, которая держалась уже за ручку двери.

— О, ма’амъ, да! Рори не все хорошо понялъ, но они такъ громко го ворили, что оцъ разслышалъ, несмотря на толстую стѣну, ваше имя, ма’амъ!

Не желая разсердить свою госпожу и опасаясь въ то же время, что зашла слишкомъ далеко, Анна замолчала. Миссъ Бриджетъ, лицо которой пылало отъ стыда и волненія, открыла дверь и, остановившись на порогѣ, оглянулась назадъ и сказала:

— Довольно, милая! Запомни разъ навсегда, что ты никогда не должна упоминать моего имени въ разговорахъ съ грумами и другими слугами.

Мягкій свѣтъ восковыхъ свѣчей и звукъ скрипокъ встрѣтили миссъ Бриджетъ, когда она вышла изъ своей комнаты, оставивъ позади себя Анну, которая, приложивъ къ сердцу маленькую красную ручку, стояла со слезами на глазахъ и смотрѣла ей вслѣдъ. Но миссъ Бриджетъ было не до нея… Вся она была полна какого-то страннаго предчувствія. Сердце ея трепетало, и бѣлая ручка не разъ порывалась успокоить его біеніе. Миссъ Бриджетъ Карденъ была дѣвушка безукоризненно воспитанная; манеры и движенія ея были образцомъ совершенства, когда она, какъ и подобаетъ дѣвушкѣ высокаго происхожденія, шла спокойная и съ безпечнымъ видомъ держала свой вѣеръ.

Дойдя до спуска съ лѣстницы, она остановилась, чтобы посмотрѣть на зрѣлище, открывавшееся внизу. У открытаго на улицу входа останавливались портшезы, откуда выходили напудренныя дамы, которыхъ встрѣчали въ передней лакеи и провожали ихъ затѣмъ до карточной комнаты, гдѣ принимали своихъ гостей сэръ Ричардъ и его сестра. Молодая дѣвушка почувствовала вдругъ, что вся атмосфера кругомъ нея полна жизни, смѣха, самыхъ яркихъ красокъ и, когда позади нея, съ другого конца коридора, донеслись вдругъ звуки шаговъ, она испугалась, что вотъ сейчасъ появится какая-нибудь человѣческая фигура и наброситъ тѣнь на блестящее зрѣлище. Эна вздрогнула и оглянулась.

— Мистеръ Патрикъ! — воскликнула она.

— Миссъ БриджетъІ

Патрикъ приложилъ руку къ сердцу и отвѣсилъ такой низкій поклонъ, что съ минуту ничего не было видно, кромѣ верхушки головы. Затѣмъ онъ выпрямился, и тутъ молодая дѣвушка, взглянувъ на него, затаила дыханіе и почувствовала, что кровь холодѣетъ въ ея жилахъ. Лицо Патрика показалось ей смертельно блѣднымъ, а выраженіе глазъ такимъ мрачнымъ, какимъ она никогда еще его'не видѣла за всю свою короткую жизнь. Видъ страдальческаго, испуганнаго человѣческаго лица производитъ несравненно болѣе сильное впечатлѣніе, чѣмъ крикъ о помощи. Кокетливая миссъ Бриджетъ куда-то исчезла, и ея мѣсто заступила женщина съ чуткимъ сердцемъ и душой. Она протянула руку къ Патоику и уронила на полъ свой вѣеръ

— Что случилось? — воскликнула она. — Вы походите скорѣе на призракъ, чѣмъ на живое существо. Что случилось?

Она говорила отъ всего своего сердца, и сочувствіе ясно читалось въ ея красивыхъ глазахъ. Съ минуту Патрикъ жадно всматривался въ ихъ глубину, затѣмъ, принявъ равнодушный видъ, наклонился, поднялъ вѣеръ и съ поклономъ подалъ его.

— Красивая игрушка, — сказалъ онъ, — и заслуживаетъ болѣе тщательнаго обращенія. Что касается моего наружнаго вида, миссъ Бриджетъ, боюсь, что причиной тому игра въ кости. Глубоко сожалѣю, что мнѣ придется изображать призракъ на пиршествѣ сэра Ричарда; но если глаза мои мрачны, зато ваши сіяютъ за двоихъ.

Онъ снова отвѣсилъ поклонъ и засмѣялся. Смѣхъ его звучалъ неестественно, но миссъ Бриджетъ не обратила на это вниманіе. Она вспыхнула и закусила губы.

— Благодарю, сэръ! Сегодня у насъ, повидимому, вечеръ красивыхъ фразъ. Но мн$ пора въ карточную комнату, гдѣ меня ждетъ отецъ, чтобы принимать гостей.

— Позвольте въ такомъ случаѣ проводить васъ туда, — сказалъ Патрикъ, предлагая ей руку.

— Много вамъ обязана, сэръ, — она замолчала и взглянула внизъ, въ переднюю, блестѣвшими глазетовыми камзолами и затканными серебромъ платьями, — боюсь, что я не скоро попаду въ карточную комнату. Вонъ, тамъ, внизу, я вижу вашего брата Роджера. Я обѣщала ему первый контрдансъ и мнѣ не хотѣлось бы лишиться такого прекраснаго партнера.

И она, легкая, какъ ласточка, мигомъ спустилась съ лѣстницы, оставивъ Патрика наединѣ съ мрачными мыслями.

Внизу, у самой лѣстницы, стоялъ Роджеръ Трель. Всѣмъ бросалась въ глаза его красивая фигура въ голубомъ камзолѣ, украшенномъ драгоцѣнными, камнями и кружевами, съ темно-русыми волосами, перевязанными сзади широкой черной лентой. Винные пары сверкали въ его глазахъ, горѣли на щекахъ и на языкѣ. Онъ поднялъ глаза и увидѣлъ вдругъ миссъ Бриджетъ, только что спустившуюся съ лѣстницы.

— Куда? — спросилъ онъ и, самъ удивляясь своей смѣлости, взялъ ее за руку.

Миссъ Бриджетъ показалось, что пальцы его жгутъ ей руку, и она хотѣла стряхнуть ихъ съ себя, но вспомнивъ, что Патрикъ стоитъ на самомъ верху лѣстницы и все видитъ, она не только не протестовала противъ этого, но остановилась и взглянула прямо въ лицо Роджера.

— Мнѣ, а не вамъ, слѣдуетъ предложить одинъ вопросъ, сэръ! Что заставило васъ удалиться въ переднюю? Неужели тетушка не нашла для васъ дамы на первый кантрдансъ?

Роджеръ взглянулъ на нее и отвѣчалъ хриплымъ голосомъ:

— Я не имѣю никакого желанія танцовать, миссъ Бриджетъ! Я стою здѣсь по другой совсѣмъ причинѣ… Мнѣ хотѣлось бы сказать вамъ нѣсколько словъ наединѣ, если позволите.

Въ другое время миссъ Бриджетъ вспыхнула бы* и нахмурила брови, но въ данную минуту сердце ея жаждало отплатить за холодную встрѣчу Патрику, который, надо полагать, все еще стоялъ на прежнемъ мѣстѣ.

— И я также не имѣю никакого желанія вертѣться и прыгать, какъ безумная, — отвѣчала она, опуская глаза.

Роджеръ, разгоряченный виномъ, склонился къ ней.

— Идемъ же въ Голубую Комнату, — прошепталъ онъ. — Никто сегодня не заглянетъ туда,

Миссъ Бриджетъ колебалась съ минуту, но, вспомнивъ затѣмъ нанесенную ей обиду, положила руку на руку Роджера и, пройдя съ нимъ среди блестящаго общества, миновала карточную комнату и вошла въ узкій коридоръ, куда не заходилъ никто изъ гостей.

Такъ дошли они до «Голубой Комнаты», гдѣ миссъ Бриджетъ, отойдя на нѣсколько шаговъ отъ своего кавалера, остановилась у камина въ ожиданіи, что онъ ей скажетъ.

Она стояла, повернувшись лицомъ къ камину, но слышала, какъ онъ заперъ дверь, какъ глубоко вздохнулъ и, наконецъ, пройдя черезъ комнату, остановился позади нея. Страхъ охватилъ ее, но она не подала ни малѣйшаго знака тревоги, а вмѣсто этого сама заговорила первая.

— Что же вамъ угодно, сэръ? — спросила она, не оглядываясь назадъ; глаза ея были устремлены на огонь, правая ножка стояла на рѣшеткѣ камина. — Въ чемъ собственно дѣло? Не желаете ли знать мое мнѣніе относительно тѣхъ четырехъ гнѣдыхъ, на которыхъ вы вчера ѣхали по Дрогедской улицѣ или…

Роджеръ запальчиво перебилъ ее.

— Вы смѣетесь надо мной, миссъ Бриджетъ.

Она испугалась сначала этой запальчивости, но въ слѣдующую минуту собралась съ духомъ и продолжала:

— Ба, мистеръ Роджеръ, у васъ, мужчинъ, бываютъ такія же причуды, какъ и у женщинъ. Я, право, желала быть любезной, и только. Вашей чет-ьеркѣ гнѣдыхъ всѣ завидуютъ въ городѣ.

— Весьма возможно… Что касается меня, я посылаю къ чорту и гнѣдыхъ, и вороныхъ.

Удивленная его словами, миссъ Бриджетъ повернулась къ нему. Видъ ея лица воспламенилъ огонь въ душѣ Роджера.

— Къ чорту всѣхъ лошадей! — крикнулъ онъ снова. — Въ мірѣ есть болѣе драгоцѣнныя вещи. Вы знаете, что я хочу сказать… Знаете хорошо, хотя глаза ваши такъ же невинны, какъ голубые колокольчики.

— Сэръ!

— Да, знаете… Знаете прекрасно, что вотъ уже шесть мѣсяцевъ, какъ мы съ Патрикомъ влюблены… по уши влюблены. Вы знали это до того еще, какъ мы сами узнали объ этомъ. Женщины всегда знаютъ.

Она слушала его, блѣднѣя всякій разъ, когда онъ произносилъ имя своего брата.

— Мастеръ Роджеръ, — сказала она, когда онъ замолчалъ, — не будь вы Трельсъ и хорошій знакомый моего отца, я подумала бы, что вы слишкомъ много выпили вина.

Холодный тонъ ея словъ въ другое время сразу охладилъ бы его жаръ, но теперь онъ прошелъ для него безслѣдно. Вмѣсто отвѣта, онъ положилъ свои руки ей на плечи и заставилъ ее взглянуть себѣ въ глаза.

— Патрикъ любитъ васъ до безумія, и я также. Вы играли съ нами, какъ кошка съ мышью, ровно цѣлый годъ. Но игра теперь пришла къ концу… мышь схватила кошку за горло. — Голосъ Роджера звучалъ хрипло, руки его тяжело давили плечи; моментъ былъ критическій, который могъ бы вызвать слезы и даже обморокъ. Но съ миссъ Бриджетъ не случилось ни того, ни другого. Глаза ея сверкали, когда она встрѣтилась съ глазами Роджера, и съ вызывающимъ видомъ взглянули на него.

— Что вы хотите сказать? — рѣзко спросила она.

— А вотъ что, миссъ Бриджетъ! Мы, Трельсы, не отличаемся долготерпѣніемъ. Сегодня мы съ братомъ взглянули прямо въ глаза смерти.

— Поссорились?

— Да, поссорились,

— Вы, слѣдовательно, деретесь…, изъ-за меня?

— Деремся! — Роджеръ расхохотался, и смѣхъ его звучалъ ироніей. — Гдѣ вы живете, миссъ Бриджетъ, что у васъ такіе старомодные взгляды? Всѣ эти драки на шпагахъ представляютъ собою достояніе прошлаго поколѣнія, но мы, джентльмены настоящаго времени, не признаемъ такого простого рѣшенія дѣла. Мы играли въ кости и нашей ставкой были вы… играли въ кости на нашемъ собственномъ ломберномъ столѣ и въ нашей собственной комнатѣ… Выигравшій получаетъ все, проигравшій долженъ лишить себя жизни по прошествіи трехъ дней. О, вы сдѣлали намъ много зла… вы надѣлили насъ мечомъ и секундантами.

— Вы играли въ кости… и поставили вашу жизнь?

— Васъ, — поправилъ онъ.

— Кто же проигралъ? Кто?

Слова эти невольно сорвались у нея съ языка; она вся побѣлѣла отъ старанія сдержать себя.

— Патрикъ проигралъ? — еле слышно спросила она.

Прошла минута молчанія, и, наконецъ, Роджеръ произнесъ хриплымъ, дрожащимъ голосомъ:

— Одинъ изъ насъ проигралъ, разумѣется… Мы оба Трельсы… а Трельсы никогда не уклонялись отъ смерти.

— Но онъ не долженъ умереть! — воскликнула миссъ Бриджетъ. — Мы не можемъ допустить этого…

Глаза Роджера были опущены, когда онъ говорилъ, но послѣ словъ миссъ Бриджетъ онъ поднялъ ихъ… Они горѣли лихорадочнымъ огнемъ.

— Намъ и не нужно этого, — едва слышно произнесъ онъ.

Съ минуту онъ смотрѣлъ на нее, затѣмъ продолжалъ:

— Миссъ Бриджед'ъ, вы знаете Трельсовъ. Честь у нихъ на первомъ планѣ, а не игра въ кости. Проигравшій свою ставку лишитъ себя жизни такъ же вѣрно, какъ если бы его казнили по приговору короля.

— Но вѣдь это ужасно… Это чудовищно!

Онъ снялъ руки съ ея плечъ, а она стояла передъ нимъ блѣдная и безпомощная. Нѣсколько минутъ пожиралъ онъ ее глазами.

— Одно только можетъ спасти его, миссъ Бриджетъ!

Она подняла на него испуганный, растерянный взглядъ.

— Я могу придти къ нему завтра и сказать: «миссъ Бриджетъ перехватила твой пистолетъ… она вышла за меня замужъ».

— Вышла замужъ?

— Да! — Онъ схватилъ ее за руку и притянулъ къ себѣ. — Выходите за меня замужъ, Бриджетъ! Сегодня, не позже! Вотъ что я хотѣлъ вамъ сказать… только это и больше ничего! Часа черезъ два запрягутъ моихъ гнѣдыхъ, и онѣ будутъ ждать насъ у сквера. Мы помчимся со всею скоростью, на какую онѣ способны, и глинтрельскій капелланъ немедленно совершитъ вѣнчальный обрядъ. Что вы скажете на это, Бидди? Что скажете?

Онъ прижалъ ее къ своей груди… Она почувствовала его дыханіе на своей щекѣ и біеніе его сердца.

Передъ глазами миссъ Бриджетъ мелькнулъ образъ Патрика съ его утонченными чертами лица, статной фигурой, темными глазами, которые сверкали стальнымъ блескомъ, и губами, на которыхъ играла то. обольстительная, то презрительная улыбка.

— Отвѣтъ, Бидди, поскорѣе!

Голосъ Роджера, словно плетью, ударилъ ее. Она откинула назадъ голову и взглянула на него такимъ взглядомъ, какимъ, по ея мнѣнію, долженъ былъ бы взглянуть Патрикъ.

— Ровно черезъ часъ ждите меня у маленькой калитки позади дома, — сказала она. — Я воспользуюсь временемъ, когда гости будутъ ужинать, и пройду туда никѣмъ незамѣченная.

— О, моя королева! — воскликнулъ Роджеръ и, склонившись къ ней, хотѣлъ ее поцѣловать.

Но она выскользнула изъ его объятій и съ быстротою стрѣлы вылетѣла изъ комнаты.

III

Восточный вѣтеръ, весь день свирѣпствовавшій надъ городомъ, нагналъ густыя темныя облака, разразившись къ ночи сильной метелью; снѣгъ сухой и острый, какъ иголки, гналъ пѣшеходовъ домой, заставляя дрожать факельщиковъ и носильщиковъ портшезовъ, которые, поднявъ свои воротники, старались укрыться отъ него въ подъѣздахъ большихъ домовъ.

У маленькой калитки позади дома сэра Ричарда Кардена стоялъ Роджеръ Трель, съ страшнымъ волненіемъ всматриваясь въ темноту. Полчаса тому назадъ покинулъ онъ бальный залъ и вернулся домой, чтобы подбодрить себя новой дозой вина и надѣть плащъ и высокіе сапоги, какіе онъ всегда надѣвалъ для далекаго путешествія.

Рори, одаренный любознательностью своего племени и класса, рѣшился въ качествѣ вѣрнаго слуги высказать свой взглядъ на такое поведеніе, но Роджеръ выругалъ его за это и, вооружившись однимъ изъ пистолетовъ, лежавшихъ на каминѣ, поспѣшно вышелъ изъ дому, не сказавъ ему куда и даже не простившись съ нимъ.

Вино и сильное возбужденіе не давали ему чувствовать холода, когда онъ ходилъ взадъ и впередъ по аллеѣ, не спуская глазъ съ дверей дома, черезъ которыя ходили обыкновенно слуги. Нетерпѣніе его усиливалось съ каждымъ поворотомъ, что видно было по его шагамъ, по внезапнымъ остановкамъ при неожиданномъ порывѣ вѣтра илч при появленіи факельщика, который переходилъ скверъ.

Слухъ нѣсколько разъ обманывалъ его, но ожиданія превратились, наконецъ, въ дѣйствительность. Онъ услышалъ, что кто-то осторожно открываетъ дверь. Въ три прыжка очутился онъ у дверей и схватилъ бѣлую ручку.

— Браво, Бидди! Какъ тебѣ удалось уйти оттуда?

Миссъ Бриджетъ подняла голову и откинула капюшонъ, не обращая вниманія на то, что снѣгъ колетъ ей лицо.

— Прошу, пожалуйста, — сказала она, — провести меня къ экипажу.

Врядъ ли походили эти слова на привѣтствіе невѣсты. Но Роджеръ Трельсъ не обратилъ вниманія не только на слова, но и на ихъ тонъ. Она была его радостью, его собственностью, его съ такимъ трудомъ добытымъ сокровищемъ. Какое значеніе могло имѣть для него это капризное настроеніе духа со стороны женщины въ этотъ неожиданный для нея свадебный вечеръ? Онъ властно обнялъ ее рукой.

— Не бойся, милая! Лошади ждутъ насъ съ нетерпѣніемъ.

И онъ повелъ, ее дрожащую отъ холода, но нечувствительную къ его объятіямъ. Такъ прошли они скверъ и вышли на улицу; Роджеръ старался придать себѣ видъ искателя приключеній, который провожалъ давду, скрывавшую свое лицо подъ капюшономъ, накинутымъ на ея голову.

Ни разу за все время не промолвила молодая дѣвушка ни одного слова, ни разу не обернулась назадъ, чтобы взглянуть на отцовскій домъ. Она шла покорно, куда онъ ее велъ, пока не дошла до двора, гдѣ при свѣтѣ факела увидѣла вынырнувшую изъ темноты коляску, таинственнаго кучера на козлахъ и лоснящіеся бока пары лошадей, нетерпѣливо рывшихъ землю копытами.

— Сюда, милая! — шепнулъ ей на ухо Роджеръ и, поднявъ ее на руки, посадилъ въ коляску, куда и самъ послѣдовалъ за нею. Дверцы коляски закрылись, кучеръ хлопнулъ бичомъ, и лошади, громко заржавъ и нѣсколько разъ куснувъ другъ друга, понеслись во весь опоръ.

Никто изъ нихъ не сказалъ ни слова за всю дорогу. Пока они ѣхали по улицѣ, миссъ Бриджетъ сидѣла, откинувшись въ уголъ коляски; но какъ только они выѣхали изъ города и лошади, почувствовавъ открытую мѣстность, понеслись еще быстрѣе, она склонилась впередъ и, сидя въ полоборота къ своему жениху, прильнула лицомъ къ стеклу окна.

Не было ни одного времени года, чтобы дорога въ Глинтрель отличалась особенной красотой, но теперь, когда зима насыпала цѣлыя изгороди сугробовъ и обнажила разбросанныя кое-гдѣ деревья, видъ казался еще болѣе унылымъ и пустыннымъ. Съ правой и лѣвой стороны тянулась открытая мѣстность, гдѣ не было замѣтно никакихъ признаковъ жизни; даже зайцы и тѣ не попадались имъ по дорогѣ.

Ни одного слова за все время восьмимильнаго переѣзда не произнесли ни миссъ Бриджетъ, ни Роджеръ, пока не показались, наконецъ, ворота Глинтреля съ фамильнымъ гербомъ, наполовину изъѣденнымъ временемъ и непогодой. Но тутъ страсть съ новой силой проснулась въ Роджерѣ, и онъ, схвативъ дѣвушку въ объятія, крѣпко прижалъ къ груди и не выпускалъ все время, пока кучеръ, проѣхавъ черезъ ворота и мимо дома привратника, свернулъ на аллею, ведущую къ подъѣзду дома.

— Привѣтъ тебѣ, мое сердце! Жду пошлины за пропускъ черезъ ворота.

Еще разъ склонился онъ къ ней, чтобы сорвать поцѣлуй, котораго такъ жаждалъ, но дѣвушка со всею силою охватившаго ее испуга оттолкнула его отъ себя.

— Не раньше, чѣмъ священникъ соединитъ насъ узами брака! — воскликнула она. — Пока я принадлежу еще самой себѣ.

— Нѣтъ, ты принадлежишь мнѣ! — И онъ снова склонился къ ней.

Въ эту критическую минуту кучеръ натянулъ возжи, и лошади остановились у подъѣзда сѣраго, непривѣтливаго на видъ дома.

Роджеръ выругался про себя, а затѣмъ громко расхохотался и, выскочивъ изъ коляски, дернулъ ручку звонка.

Внутри дома послышались торопливые шаги, въ окнахъ замелькали огни, и вслѣдъ за этимъ распахнулась тяжелая дверь, откуда выглянуло испуганное лицо стараго слуги.

Роджеръ, ничѣмъ не отвѣтивъ на привѣтствіе послѣдняго, вернулся къ коляскѣ, поднялъ на руки дѣвушку и внесъ ее въ домъ. Опустивъ ее на полъ, онъ окинулъ недовольнымъ взглядомъ пустой каминъ.

— Пріятное, клянусь Богомъ, возвращеніе домой! — крикнулъ онъ. — Вотъ какъ ты хозяйничаешь въ Глинтрелѣ во время моего отсутствія! Принеси торфу и яровъ! Затопить каминъ… Подать ужинъ и вино! Да по'скорѣй!

Старый слуга исчезъ, не дослушавъ до конца его словъ.

Не прошло, казалось, и полминуты, какъ въ комнату вошли человѣкъ шесть прислуги съ ведрами тлѣющаго торфа, съ виномъ и паштетами, съ зажжеными свѣчами въ канделябрахъ. Превращеніе зала совершились поистинѣ съ театральной быстротой. А Роджеръ тѣмъ временемъ продолжалъ, какъ маятникъ, ходить взадъ и впередъ по залѣ; только, когда ушли всѣ слуги, остановился и, обратившись къ старику, встрѣтившему его у входа, сказалъ:

— А теперь, Тимофей, гдѣ находится его преподобіе? Проводитъ пріятно время въ своихъ аппартаментахъ, тогда какъ Глинтрель приходитъ постепенно въ разрушеніе и запустѣніе? Иди къ нему и разбуди его… разбуди и приведи сюда. У меня есть для него дѣло. Чортъ возьми, онъ, пожалуй, отупѣлъ отъ бездѣятельности.

Старый слуга съ недоумѣніемъ взглянулъ на него, и Роджеръ едва не вспыхнулъ снова, но въ эту минуту миссъ Бриджетъ, которая пришла, наконецъ, въ себя, съ умоляющимъ видомъ протянула къ нему руки.

— Роджеръ, прошу небольшой милости… совсѣмъ небольшой! Дайте мнѣ еще нѣсколько времени, чтобы приготовиться къ этому… этому таинству.

Капюшонъ ея свалился назадъ, обнаживъ прелестную напудренную головку и блѣдное личико. Гнѣвъ Роджера смѣнился страстнымъ волненіемъ.

— Скорѣе веди сюда его преподобіе, Тимофей! — сказалъ онъ дрожащимъ голосомъ, не спуская глазъ съ дѣвушки. — Скажи ему, чтобы онъ былъ здѣсь ровно черезъ часъ, да позаботься, чтобы онъ не забылъ своего требника для вѣнчальнаго обряда.

— Бидди, присядь къ столу, — сказалъ онъ, когда старикъ вышелъ изъ комнаты. — Здѣсь все твое. Вотъ вино. Тебѣ нужно согрѣть свои губки; ты скорѣе тогда разрѣшишь мнѣ поцѣловать тебя.

Онъ засмѣялся и налилъ ей вина, въ стаканъ.

— Садись же, милая!

Онъ поставилъ стаканъ на столъ и придвинулъ кресло, обитое полинялымъ бархатомъ.

Но миссъ Бриджетъ не двинулась съ мѣста. Темный плащъ ея былъ теперь разстегнутъ, и блескъ ея серебристаго платья казался луннымъ сіяніемъ въ этомъ мрачномъ залѣ. Да и лицо ея свѣтилось голубоватымъ свѣтомъ луны, такъ оно было смертельно блѣдно.

— Роджеръ, — сказала она, — мы должны исповѣдаться, прежде чѣмъ приступить къ совершенію таинства брака. Я исповѣдуюсь вамъ во всемъ, что лежитъ у меня на совѣсти.

Роджеръ засмѣялся и склонился къ ней.

— Лучше мнѣ, разумѣется, чѣмъ священнику. Я не питаю большого пристрастія къ духовному сословію. Жду исповѣди. Твои грѣхи безвинны, я въ этомъ увѣренъ.

Миссъ Бриджетъ оставила безъ вниманія его слова.

— Роджеръ, — продолжала она, не спуская глазъ съ его лица, — не знаю, спросили вы себя или нѣтъ, почему я согласилась на ваше предложеніе… почему я такъ охотно захотѣла спасти вашего брата?

— Изъ человѣколюбія, разумѣется, — отвѣчалъ Роджеръ, — но можетъ быть по какой-нибудь другой причинѣ.—Онъ сказалъ это тихо, протягивая руку, чтобы обнять ее за талію. — Дѣвушки любятъ, чтобы ихъ насильно заставляли дѣлать то, что имъ нравится.

— Что имъ нравится? — Миссъ Бриджетъ произнесла эти слова съ такой ироніей, что Роджеръ невольно опустилъ руку. — Что имъ нравится? Я выхожу за васъ замужъ потому, что люблю Патрика. Я готова на пытку, на смерть, чтобы спасти его; если для этого необходимо выйти замужъ, я выйду замужъ.

Кровь хлынула къ лицу Роджера.

— Ты любишь Патрика?

— Да… Берите же, если хотите, пустую оболочку безъ души и сердца.

Гордость сомкнула его уста на минуту, но затѣмъ любовь взяла верхъ надъ гордостью. Онъ снова схватилъ ее въ свои объятія и впился въ ея лицо горящимъ взглядомъ.

— Я предоставляю своему брату такія тонкости, какъ души и сердце. Для себя же, миссъ Бриджетъ, я предпочитаю вашу поразительно красивую оболочку…

Въ голосѣ и словахъ его слышался на этотъ разъ весьма опредѣленный оттѣнокъ; ревность и страсть довели его любовь до безумія. Миссъ Бриджетъ громко вскрикнула отъ ужаса. Но страхъ ея замеръ въ слѣдующую минуту… Она и Роджеръ, широко открывъ глаза и, затаивъ дыханіе, сразу повернулись къ двери. Они услышали стукъ копытъ галопирующей лошади и спустя нѣсколько времени стукъ въ двери подъѣзда.

— Что это? — воскликнула миссъ Бриджетъ, задыхаясь отъ волненія.

— Не знаю. Вашъ отецъ, весьма вѣроятно.

— Мой отецъ? Быть не можетъ! А впрочемъ… Моя дѣвушка замѣтила, надо полагать, исчезновеніе моего плаща и подняла тревогу.

Слова ея были прерваны новымъ стукомъ въ двери.

— Сюда! — крикнулъ Роджеръ. — Сюда! Спрячьтесь на минуту за эту портьеру, пока я переговорю съ нимъ.

И, не дожидаясь отвѣта, онъ потащилъ ее на другой конецъ комнаты.

— Если это мой отецъ, я сама могу переговорить съ нимъ, — воскликнула она, приходя въ себя. Слова ея были заглушены цѣлымъ потокомъ ударовъ въ дверь. Роджеръ не слушалъ и насильно заставилъ ее спрятаться за портьеру.

* * *

Когда портьера спустилась, миссъ Бриджетъ сразу почувствовала холодъ и сырость каменной стѣны и затхлый запахъ пыли, скопившейся здѣсь въ теченіе многихъ десятковъ лѣтъ.

Удары тѣмъ временемъ продолжали сыпаться на входную дверь. Миссъ Бриджетъ услышала, какъ Роджеръ вышелъ изъ комнаты. Она ждала… ждала, что вотъ сейчасъ раздастся голосъ сэра Ричарда. Но звуки голоса, которые донеслись до ея слуха, заставили всю кровь ея прилить обратно къ сердцу; она почувствовала вдругъ такую слабость, что еле удержалась на ногахъ.

— Тимофей, это ты? — услышала она голосъ Патрика. — Открой поскорѣе… не знаешь ли чего-нибудь о моемъ братѣ? Да открой же… открой! Дѣло спѣшное.

Миссъ Бриджетъ стояла, упираясь руками въ холодную стѣну. Она не разобрала отвѣта Роджера, но услышала, какъ открылась дверь, а затѣмъ — никогда потомъ не могла она того забыть — затѣмъ нѣчто среднее между всхлипываньемъ и вздохомъ безграничнаго облегченія.

— Роджеръ!

— Чортъ возьми! Нашелъ время для визита. Какая нелегкая принесла тебя въ Глинтрель, черезъ порогъ котораго ты не переступалъ даже и днемъ? Чему обязанъ я такимъ великимъ почетомъ?

Но Патрикъ не обратилъ, повидимому, вниманія на тонъ этихъ словъ.

— Я замѣтилъ твое исчезновеніе съ бала, — отвѣчалъ онъ, — и отправился домой, гдѣ узналъ, что ты ушелъ, надѣвъ высокіе сапоги и плащъ и вооружившись пистолетомъ.

Роджеръ расхохотался.

— Чортъ возьми! Ты начинаешь необыкновенно добросовѣстно относиться ко всѣмъ своимъ дѣламъ.

— У тебя гости? — спросилъ Патрикъ, замѣтивъ вдругъ приготовленный ужинъ на столѣ и видимо смущенный этимъ обстоятельствомъ.

Роджеръ засмѣялся, и смѣхъ этотъ заставилъ вспыхнуть миссъ Бриджетъ, хотя она не могла дать себѣ отчета, почему собственно покраснѣла.

— Напрасны, братъ мой, твои подозрѣнія, — отвѣтилъ Роджеръ. — Я ужинаю съ священникомъ. При случаѣ, хотя бы даже для нѣкотораго разнообразія ощущеній, мы всѣ дѣлаемся религіозными.

Онъ говорилъ быстро, небрежно, какъ бы бравируя своимъ положеніемъ, и дѣвушкѣ, стоявшей позади портьеры, показалось почему-то, что братъ Патрикъ сомнѣвается въ его словахъ.

— Роджеръ, — услышала она голосъ Патрика, — не шути со мной. Говори со мной, прошу тебя серьезно. Я примчался сюда со скоростью почтовой лошади, чтобы узнать, къ какому рѣшенію ты пришелъ.

— Я не измѣнялъ своему слову. — Въ голосѣ Роджера прозвучала свирѣпая нотка. — И никакихъ шутокъ съ моей стороны нѣтъ. Слушай, Патрикъ! Я хочу хорошенько угостить тебя. Мое совѣщаніе съ церковью не начиналось еще, но сейчасъ долженъ придти сюда священникъ. Ты пріѣхалъ ко мнѣ въ неположенный для этого часъ, но я прощаю тебя.' Отвѣдай, пожалуйста, этого вина, а затѣмъ уѣзжай, пока я не измѣнилъ своего намѣренія.

Послышалось бульканье наливаемаго вина и затѣмъ голосъ Патрика.

— Ты человѣкъ мужественный, — Роджеръ, и это еще больше укрѣпляетъ меня въ моемъ рѣшеніи.

— Провались оно твое рѣшеніе! Пей… пей и уѣзжай!

— Когда я все скажу тебѣ, Роджеръ!

Роджеръ произнесъ какое-то проклятіе.

— Когда ты все скажешь? Никакихъ спичей мнѣ не нужно, слышишь? Мы съ тобой сказали другъ другу все, что могли сказать.

— Не все, мой братъ! Я пріѣхалъ, чтобы сказать, и скажу. Сегодняшняя игра…

— Молчи! — заревѣлъ Роджеръ. — Молчи, говорю тебѣ.

Но Патрикъ не хотѣлъ молчать.

— Наша игра сегодня… — крикнулъ онъ, — я отказываюсь отъ нея, отказываюсь! Слышишь?

Миссъ Бриджетъ, услыша эти слова, прислонилась къ стѣнѣ, чувствуя, что ей дѣлается дурно. Патрикъ, ея герой, ея любовь, Патрикъ, ради котораго она жертвовала своей юностью, свободой, всѣми надеждами жизни — Патрикъ былъ малодушный трусъ, опозоренный измѣнникъ своему слову. Какъ сквозь сонъ услышала она хриплый смѣхъ Роджера;

— Я думалъ до сихъ поръ, что ты настоящій Трельсъ. Никто изъ насъ не хныкалъ надъ смертью… ни своей, ни чужой.

— Никто изъ Трельсовъ не посылалъ своихъ братьевъ на позорную смерть.

— Замолчи, безумецъ! — съ угрозой крикнулъ Роджеръ.

Но Патрикъ такъ же громко отвѣтилъ ему:

— Я не буду молчать! Я былъ безумцемъ сегодня, но здравый смыслъ взялъ верхъ и образумилъ меня. Я не буду трусомъ. Я отказываюсь отъ этой проклятой партіи въ кости. Ты старшій, Роджеръ! Природа сама на твоей сторонѣ. Пользуйся своими шансами… я уступаю тестѣ мѣсто. Дѣлай предложеніе молодой леди; съ моей стороны не будетъ никакой помѣхи Пріобрѣти ея любовь и ты…

Онъ вдругъ замолчалъ и оглянулся въ сторону. Роджеръ взглянулъ туда-же и выронилъ стаканъ изъ рукъ.

Портьера зашевелилась, и изъ — за нея вышла миссъ Бреджитъ.

— Вы играли сегодня въ кости, — сказала она. — Кто изъ васъ выигралъ?

Роджеръ вскрикнулъ и шагнулъ впередъ, но она отстранила его рукой и въ упоръ взглянула въ глаза Патрика.

— Кто выигралъ? Говорите правду!

— Я выигралъ, Бриджетъ! — тихо отвѣчалъ Патрикъ.

Роджеръ крикнулъ.

— Бидди, выслушай меня!

— Выслушать васъ? — вспыхнула миссъ Бриджетъ. — Васъ? За то, что вы собирались жениться, зная, что оставите вашу жену вдовой? За то, что вы собирались умереть, наслаждаясь тѣмъ, что обманули вашего брата?

Она стояла передъ ними не какъ призракъ въ серебристой одеждѣ, а вся трепещущая жизнью и съ сверкающими глазами.

Въ комнату вошелъ священникъ. Онъ тихо закрылъ за собою дверь и съ недоумѣніемъ взглянулъ на присутствующихъ.

— Роджеръ, — сказалъ онъ, — Тимофей передалъ мнѣ, что я вамъ нуженъ. Надѣюсь, что я пришелъ во-время.

Она низко присѣла

Всѣ трое оглянулись и увидѣли передъ собой престарѣлаго человѣка въ черной одеждѣ, съ сѣдымъ волосами, сутуловатаго. Въ рукахъ онъ держалъ требникъ. Кроткій взглядъ священника переходилъ съ одного лица на другое.

Онъ взглянулъ сначала на Роджера, затѣмъ на Патрика и, наконецъ, на миссъ Бриджетъ Карденъ. И что-то въ выраженіи лица послѣдней вызвало улыбку на его губахъ, и что-то въ этой улыбкѣ заставило молодую дѣвушку выступить впередъ съ яркимъ румянцемъ на щекахъ и съ высоко поднятой головой.

— Передъ вами бѣглянка, отецъ мой! — сказала она. — Я дочь сэра Ричарда Кардена изъ графства Уайклоу. Я сегодня вечеромъ покинула его домъ и землю, чтобы вы сейчасъ же обвѣнчали меня съ мистеромъ Патрикомъ Трельсомъ.

Она покраснѣла еще сильнѣе и низко присѣла по принятому тогда обычаю. Затѣмъ съ легкимъ смѣхомъ, похожимъ скорѣе на рыданіе, она взглянула на Патрика и протянула ему руки.