Поднепряный не скрывал раздражения. Он ходил по ковровой дорожке, в широком пространстве между стеной с окнами и длинным столом. Было тихо. Нервные шаги Президента тонули в ковре, и только едва слышно гудели оконные кондиционеры. Иногда он останавливался и смотрел на сидящих за столом людей. Они же не смотрели на него, и не могли видеть его лица — маски растерянности, разбитой бороздами морщин от напряженной работы мозга. Наверное, остальным было бы много легче, если бы он вдруг взорвался грязной бранью, стал кричать, но перед ними был Президент Украины, глава державы, который никогда на мог позволить себе подобное обращение, и не потому, что власть обязывала к такому сдержанному поведению, а из-за его собственного отношения к жизни, к людям, его окружающим. В эти минуты он боролся с гневом, чтобы быть абсолютно свободным от эмоций для решения возникших проблем. Это было его правилом.

— Четверть часа назад автобус с заложниками проследовал Радехив, — спокойно произнес он, и вздохнул.

За все время, которое присутствующие провели в этом кабинете для совещаний на президентской даче, расположенной в живописном лесу урочища Конча-Заспа, где по всем представлениям надо отдыхать, набираться сил, отвлекаясь от всех будничных проблем, непроизнесенным оставалось слово "терроризм". Выслушав оперативные доклады, в которых упоминались либо "неизвестные", либо, близко к истине, "угонщики", или просто "бандиты". Поднепряный почему-то говорил только о заложниках, словно во всем случившемся были виновны именно они, только тем, что купили билеты на этот рейс в Киев.

— Автобус следует со средней скоростью восемьдесят километров в час, и через час, а в лучшем случае, через пятьдесят минут будет в городе Ровно…

Это уже сказал Переверзнев, который только что вернулся в кабинет после того, как получил на свой компьютер в автомобиле последнюю сводку. Министр просто давал информацию, повторял и уточнял доложенное ранее. Решения у него не было, если касаться вопроса прибытия террористов в Ровно. За час он не успеет отправить туда своих "беркутовцев", лучших, обученных, хотя они уже давно сидели в самолете в Борисполе, ожидая приказа.

— В Бродах автобус заправили — значит, остановки в Дубно не будет.

Слова главы СБУ прозвучали в тон фразы Переверзнева, и тот мысленно поблагодарил Нечета за эту, сейчас очень важную, поддержку. Первым и главным ответственным за террористов был Переверзнев, с него и весь спрос, как с министра МВД. Но Президент не был скор на расправу, тем более в такой момент, когда главный "виновник" должен был стать главным исполнителем всех намеченных здесь планов. Расправа потом, после всего: в случае успеха — останется на посту и только, в обратном случае — отставка, крах карьеры, имени. Министру сочувствовали все, молча, чтобы вдруг, в будущем, не оказаться катящимися с Олимпа власти вместе с неудачником-министром.

— Вы по-прежнему уверены, что они направляются в Киев? — этот вопрос Президент задавал без устали. Граница с Польшей была от Львова совсем рядом, как и Карпаты, а за ними близкий путь в Румынию, Чехию, и, наконец, Алгонию, где можно было укрыться от любого правосудия, используя нестабильность этого маленького государства, раздираемого внутренними конфликтами. — Почему именно Киев — не пойму.

— Может потому, что здесь узел воздушных путей, который связывает Украину со всеми странами мира, — высказал свое предположение Нечет. Глава СБУ говорил уверенно. В свои неполные сорок лет этот человек умел веско высказываться.

— Борисполь? — не требуя ответа, спросил Поднепряный. Он понемногу успокоился. — Хорошо.

Президент прошел на свое место во главе стола, сел в кресло, но не утонул в нем, не расслабился, присел на край, облокотившись о стол, зачем-то переложил с места на место бумаги, папки.

— Может, вовсе и не Киев?

Переверзнев покашлял, прочищая горло — говорить теперь надо было громко, так как теперь получалось, что он находился далеко от Президента, и, кроме этого, этим кряхтением он как бы просил разрешения говорить.

Поднепряный перевел на него взгляд.

— Святослав Алексеевич, — начал министр, — я полностью согласен с тем, что… преступники следуют в Киев. Согласен с Виталием Витальевичем. Если они выбрали дорогу на Ровно — уверен, что их цель — Киев. Скорее всего Борисполь. Я исхожу из того, что они пока не выдвинули никаких политических требований…

— Они не выдвигали вообще никаких требований!

— Это верно, Святослав Алексеевич, — поспешил согласиться с Президентом министр. — Это, бесспорно, игра, правила которой нам неизвестны. Пока… Думаю, что угонщики, хотя и действовали спонтанно, неподготовленно, судя по всему, не глупые люди, напротив… Передвигаясь по важным магистралям, они рассчитывают на то, что скоро окажутся в поле внимания прессы.

— Зачем? — спросил Поднепряный.

— Чтобы выдвинутые требования приобрели значительный вес и власти поспешили их выполнить, а не торопились со штурмом. Последнее в глазах общественности, будет выглядеть, мягко говоря, не очень красиво. — Это уже говорил Нечет. — Любая невинная жертва, что совершенно неизбежно в случаях штурма, вызовет сильное отрицательное мнение: мол, работать не умеют.

Он замолчал. Все его прекрасно поняли: в случае гибели хотя бы одного пассажира отставка силовых министров неизбежна, и потом еще долго будет неспокойно в мире политики. Пахло дестабилизацией обстановки…

— Кроме того, преступники не демонстрируют агрессивности по отношению к заложникам. А это немало значит для газетчиков и телевизионщиков. — Переверзнев вступил в разговор спокойно, по-деловому. — Трассы государственного значения позволяют передвигаться с большой скоростью, что лишает нас возможности хорошо подготовить операцию по освобождению заложников. На подготовку штурма, который бы прошел с минимумом жертв, требуется не менее четырех-шести часов, при условии, конечно, что объект штурма неподвижен и ситуация не меняется так стремительно, как в данном случае. Дороги же второстепенного значения дают массу преимуществ оперативникам — перекрытие движения, засады и тому подобное… Поэтому было бы логично предположить, что маршрут следования автобуса будет следующим: Львов — Ровно — Новоград-Волынский — Житомир — Киев. Конечно, категорично утверждать, что это будет именно так, нельзя, но то, что следующим населенным пунктом на пути следования бандитов будет Новоград-Волынский — точно. По моим расчетам, автобус должен будет прибыть туда примерно через три, максимум — четыре часа. Лучшие ребята, специалисты своего дела, прошедшие обучение в Англии и Израиле, ждут в самолете моей команды, чтобы вылететь на место и организовать "встречу".

— Рассчитываете на то, что обойдется без жертв?

— Нет, — твердо ответил Переверзнев. — Я рассчитываю на то, что преступники еще не определились в своих планах, и будет проще и правильнее навязать им свои, и на то, что пресса еще не очень оживилась по данному случаю, что тоже на руку нам, а не бандитам.

— Сколько может быть жертв? — с просил с тревогой Президент.

— Это будет зависеть от обстоятельств и условий. Абсолютной бескровности обещать не могу.

— А все-таки, господин министр?..

— Около сорока процентов.

Переверзнев сказал это сухо и категорично. После его слов в кабинете стало душно, воздух сгустился, затруднил дыхание. Президент даже на секунду оттянул ворот рубашки, давая волю горлу. Не лучшим образом чувствовали себя и остальные: пот выступил на из напряженных лбах, а министр Обороны, веселый генерал Горачук, шумно засопел. Скорее всего спецотряду "Беркут" удастся сделать свое дело решительно и быстро, не привлекая лишнего внимания, и с террористами будет покончено, погибших похоронят, тихо и незаметно — это вторая часть работы: погибли в ДТП и все… Мало ли людей гибнет на дорогах? Но все-таки сейчас речь шла о пятнадцати-семнадцати живых душах, людях!.. А дети?.. Получалось, что министр собирался расстреливать этот автобус из пулеметов. И с каким хладнокровием он произносил это слово "процент"!.. Но последнее решение оставалось за Президентом. Душу же Поднепряного терзали сомнения: ни в одном из решений он не видел правильности и справедливости. Дай волю головорезу Переверзневу — конец карьере, провал на выборах; пойти на уступки бандитам, ради сохранения жизни невинных людей — тот же самый результат: отыграются на его слабости и нерешительности. И еще это правило, черт бы его побрал, известное всем спецслужбам мира: никаких уступок терроризму!

Последнее имело не меньшее значение, чем все предыдущее. Здесь натягивала струну поперек дороги международная политика — еще тот монстр, который на самом деле скорее не поможет, а наоборот сильнее наступит на голову, если сидишь в дерьме по шею. Все здесь завязано в куда более сложный узел, разрубить который не в состоянии ни один из имеющихся современных дипломатических мечей. С терроризмом, как показал опыт, можно бороться только адекватными мерами, и чем решительнее окажутся эти меры, тем больше шансов, что подобное не случится в дальнейшем. Запад предпочитал не считаться с десятком-пятью жизней заложников, чтобы в будущем избежать гибели тысяч. Этот метод себя оправдывал. Терроризм в Европе пошел на убыль. И кроме того, члены Европейского Союза не хотели иметь ничего общего с теми державами, которые не боролись с терроризмом подобным образом. Угонщики автобуса вносили весьма резкие и нежелательные коррективы в будущую встречу с Канцлером Объединенной Германии. Трудная будет встреча…

Постепенно эти раздумья оставили Президента. Необходимо было решать вопрос с автобусом, о который, как о неудобный камень на дороге, могли поломаться все инициативы, как внутренней, так и внешней политики.

— Господа, — произнес Поднепряный, — все свободны, кроме господина Переверзнева. — И уже обращаясь к министру, словно больше никого не было в кабинете, сказал: — Олег Игоревич, нам с вами следует детально обсудить план мер, которые необходимо предпринять в отношении угонщиков…

Переверзнев собрал лежащие перед ним бумаги, встал со своего места, чтобы пересесть ближе к Президенту. Он чувствовал на себе сочувствующие взгляды остальных "силовиков", которые чинно и тихо покидали кабинет. Его лицо выражало досаду, но на самом деле это была маска, под которой играла радость победителя: он "остался на коне", и он будет решать проблему с террористами, а не кто-то другой… Это лицедейство, с обеих сторон: коллеги сочувствовали ему отчасти: террористы — серьезная проблема, на которой можно было разориться, как политику во все века, либо, достойно ее разрешив, приобрести неограниченный кредит доверия, а с ним, на фоне предстоящих выборов Президента, которые пройдут этой осенью, можно было смело выставлять свою кандидатуру на высший правительственный пост. А лучшей рекламой такому кандидату будут те же самые террористы, но только сидящие за решеткой.

Понимали это все без исключения, но выбирал-то себе, на самом деле, "преемника" сам Президент. Поднепряный был искушенным политиком, который за весь свой срок правления не только смог предугадать все козни своих противников и потенциальных соперников, но и распутать их, и использовать с выгодой для себя. Еще в самом начале своей президентской карьеры, распутав одну из таких "головоломок", он заработал с легкого и точного пера журналиста, который освещал в ведущей прессе курьезы очередного политического "землетрясения", прозвище "Шах и мат". И сейчас, выделяя из всех только Переверзнева, он делал шах остальным, но самому министру готовил разгромный мат. В будущей предвыборной кампании он меньше всего хотел его иметь в качестве сильного конкурента, которого же сам сейчас и наделял мощью.

Министр понимал настоящую ситуацию не хуже самого "Шаха и мата", и, может быть, имел желание побороться за президентское кресло, в чем, правда, сильно сомневался — больше всего ему хотелось остаться на своем месте, а в случае выигрыша, с добытым кредитом доверия, безбоязненно оставаться в своем министерстве на весь будущий четырехлетний период. В "большой политике" он занял свое место, и, как известно, был готов на нем служить "хозяину" верой и правдой. Также он понимал, что Поднепряный не верил и не доверял никому. Это было правильным принципом в жизни, тем более политической, но применять какие-либо контрмеры, еще до того, как задуманное Президентом себя проявит — не представлялось возможным. Уже сидя рядом с Президентом, Переверзнев перебирал в памяти всех, кто мог стать в "автобусном" деле его дублером на случай провала, и чем больше он размышлял, тем четче и красочнее вырисовывался портрет министра Обороны. Именно этот добродушный хохотун генерал-майор Горачук… "Войсковик" не однажды выступал в роли "второго номера" в подобных щекотливых ситуациях. Именно из-за него ушел в отставку прежний министр МВД, восемь месяцев назад, когда какой-то обезумевший пьяница сотоварищи забрались в детский сад… с гранатами. Стараясь, как водится, "прогнуться", министр торопил свой спецназ со штурмом без подготовки, с колес, и в результате — взрыв двух гранат, жертвы… Вызванный в качестве подкрепления, войсковой спецназ решил проблему до банального просто: дождались утра, когда горе-террористы стали валиться от похмельного синдрома, и, тихо, без потерь и лишней суеты, связали всех бандитов. Военные, как никто лучше, оказывается, знали, какие глупости можно натворить на пьяную голову, и как с этим бороться. Кстати, этот случай, стараниями военной разведки и контрразведки, не попал на страницы печати в чистом виде: пьяницы оказались опасными рецидивистами, скрывающимися от правосудия, а штурмом занимался доблестный "беркут"; оказалось, что министр просто подал в отставку "из-за ухудшения состояния здоровья". Горачук же был доволен, и добродушно хохотал в свои роскошные усы. Его устраивала такая, вторая, роль, на которой он был нужен всем и всегда.

Все-таки генерал-майор Горачук… В план на скорое будущее Переверзнев занес пункт, в котором намеревался детально изучить досье генерала. Он знал, что министр долгое время находился адъютантом при одном из генералов Группы войск в Германии, именно в тот период, когда стараниями Президента СССР Горбачева осуществлялся вывод войск из Германии. Славное было то время для советских генералов. Оно принесло им обильную жатву, и трудно было поверить, что пронырливому адъютанту не перепало ни единого зерна из того золотого урожая. Переверзнев даже помнил, что бывший патрон Горачука какое-то время проходил по "делу", как один из обвиняемых, но вышел сухим из воды, а заодно из Лефортово, сохранив при этом не только собственное состояние (его дети, а потом и внуки управляли мощной финансовой группой в России), но и в целости и сохранности ребра и зубы. И по Горачуку была информация, что он никогда ни испытывал никаких финансовых трудностей: дети, внуки отучились в Англии и дважды-трижды в год посещали для активного отдыха лучшие курорты мира. За это, скорее всего, надо было благодарить щедрое прошлое. Необходимо было проверить эти данные, а добыв интересные факты, устранить "простака"-генерала руками налоговой службы, которая с большой охотой и особым рвением занимались такими "темными лошадками", как Горачук.

После этих размышлений министр МВД почувствовал себя гораздо увереннее наедине с Президентом.

Однако Поднепряный не спешил начать разговор. Он заказал чай и закуски, и в ожидании, пока принесут заказ, внимательно просматривал документы, касающиеся визита в Германию. Больше его интересовала докладная главы СБУ. Нечет четко и ясно пояснял настоящее положение в отношениях с Германией, а также планы тех, кто старался эти отношения испортить. Благодаря Нечету государственная разведка и контрразведка стали в последнее время очень сильными, и Президент нередко хвалил сам себя за то, что пошел на риск, принимая на столь ответственный пост молодого, малоизвестного чиновника. Риск оказался оправданным.

— Вот, полюбуйся, — Поднепряный протянул докладную министру. Это было грубым нарушением правил работы с секретными документами, но этим жестом Президент рассчитывал показать, насколько он доверяет своему министру. Жест во истину царский. — Посмотри, что нас ожидает в Германии.

Переверзнев пробежался глазами по строчкам докладной и положил его в свою "чудо-папку", сразу же набрав на ней неправильный код, и через секунду от документа не осталось и следа.

— Уверен, Святослав Алексеевич, что Нечет досконально разобрался в ситуации, и во время визита и встреч с Канцлером вас не будут удивлять разными сюрпризами. Благодаря Виталию Витальевичу вы подробно ознакомлены с планами Румынии и Польши. И будете смотреть на весь этот спектакль, как настоящий гурман: из партера, с программкой в руках. Виталий вооружил вас до зубов.

— Мне он очень нравится, — признался Поднепряный.

— Он всем нравится, — добавил министр и улыбнулся, поглаживая шрам на виске. — Уже только тем, что заставил себя уважать как специалиста и человека на своем месте.

— Если боятся — значит, уважают, — произнес Поднепряный известную истину.

Его собеседник ответил скупой улыбкой.

— Профессионал, — добавил Президент. — Но его я… опасаюсь что ли.

Министр поднял брови. Он Президента было большой редкостью услышать подобное откровение.

— Ты не удивляйся, Олег, — махнул рукой Поднепряный. — Да, он профессионал высшей пробы, хотя и молод. Меня настораживает только то, что он… Как бы это сказать… Понимаешь, делает как бы только то, что требуют, но когда есть потребность еще в чем-то — он не заставляет себя ждать. Меня настораживает вот эта его способность предвидения того, чего предсказать невозможно.

Министру захотелось не только еще раз улыбнуться, но и расхохотаться, но он не мог позволить себе такую откровенность. Сложно было сказать, как бы на это отреагировал Президент. Люди, облеченные властью, настолько же чувствительны к мнению посторонних, как и красивые женщины — оно им необходимо, как воздух.

— Скорее, настораживает угодливость, — постарался показать министр, как понял слова Президента. — Но должен успокоить вас вашими же словами, Святослав Алексеевич: Нечет — специалист высшей пробы. Такие люди владеют максимумом информации, и используют ее только тогда, когда в этом есть необходимость. Я понимаю, что вас насторожила ремарка в докладной о том, что некоторые немецкие журналы и газеты в преддверии вашего визита в Германию печатали "особый взгляд европейцев на политическую ситуацию в Украине", и этот "взгляд" явно заказной? Вы сомневаетесь в фактах?

— Нет, — ответил Президент. — Я, в общем-то, не об этом…

Переверзнев же чувствовал, что он на верном пути, поэтому продолжал:

— Уверяю, что добыть факты о подобных операциях, когда все невероятно и нарочно запутанно, невероятно трудно. А Нечет никогда не работает на голых предположениях. У него эти факты есть. Прежде, чем вставить в докладную записку информацию об определённом следе, его люди досконально изучили всю цепочку проплат.

Он смутил своей речью Поднепряного.

— Я не думаю, что с Нечетом у меня когда-нибудь будут серьезные проблемы, — после паузы произнес Президент, и добавил: — Если удастся победить на выборах.

Министр ничего не сказал по этому поводу.

Хорошенькая официантка принесла чай и бутерброды, расставила на столе сервиз и собиралась заняться сервировкой, но Поднепряный властным жестом приказал ей удалиться и самостоятельно, с естественной элегантностью радушного хозяина приготовил все сам, пересел поближе к гостю и придвинул к тому чашку с чаем.

— Я знаю, что ты не любишь чай с сахаром, — произнес он, опуская в свою три сахарных кубика, — а мне врачи, наоборот, советуют не пренебрегать сладким.

Переверзнев был одним из немногих, кто знал истину о состоянии здоровья главы правительства. Протокол визита в Германию содержал негласный пункт, по которому Президенту предстояло за два дня пройти сложное медицинское обследование в специальной кардиологической клинике в Берлине. Здесь дело было не в недоверии отечественным специалистам, а в их настоятельных рекомендациях проконсультироваться у немецких коллег. Эта часть протокола и ее выполнение, прикрытие целиком лежало на СБУ — в будущих предвыборных состязаниях нельзя было дарить такой шанс противникам. Они не преминут использовать его с максимальной выгодой для себя. В последнее время политический бомонд Украины стал приобретать черты европейской цивилизованности. И все это из-за электората, который не желал, чтобы его будущее зависело от состояния здоровья одного человека. Народ желал стабильности и предпочитал переживать политические встряски планово — по два раза каждые пять лет.

— Когда ты выберешь себе подругу жизни? — спросил Поднепряный. — Будет очень трудно протянуть в новый Кабинет холостого министра. Таких, как ты, у меня двое, и оба нужны.

Президент намекал на Нечета, главу СБУ.

— К тому времени, Святослав Алексеевич, я придумаю что-то вроде брака по расчету…

— Хрен редьки не слаще! Не очень бы хотелось, чтобы какой-нибудь занюханный папарацци снял кино о том, что ты устраиваешь в постели со своими шлюхами. В твои пятьдесят лет это будет выглядеть очень забавно!

Поднепряный бросил взгляд на золотые наручные часы. Время приближалось к девяти часам утра. Министр наконец понял, почему разговор никак не может коснуться главной темы — автобуса и его угонщиков: каждые двадцать минут на компьютер в его автомобиле поступала последняя сводка с места событий. Президент попросту ждал новой информации. Волновался и переживал и сам министр.

Ровно в 9:00 охранник по интеркому доложил о том, что водитель министра просит подойти к машине своего патрона.

— Пусть сам занесет то, что нужно.

Больше в голосе Поднепряного не было той домашней теплоты, с которой он потчевал своего гостя чаем. Больше не было гостя, только хозяин. Но эта перемена только успокоила Переверзнева, который больше всего в жизни не любил ждать и вести разговоры ни о чем. Он сожалел только о том, что Президент своим последним распоряжением не дал возможности обдумать ситуацию. Как бывший разведчик, министр терпеть не мог необдуманных шагов, а именно этого сейчас будет требовать Президент, которому совершенно не важен процесс работы, а только результат, и немедленно! У Поднепряного через два дня визит в Европу, и за этот срок от террористов не должно остаться и следа.

Переверзнев все правильно понимал.