[об авторе]
Собиратель ракушек
С Арманом Мари Леруа беседует Луиз Такер
Где вы росли?
Я родился в Веллингтоне, Новая Зеландия, в 1964 году и прожил там до пятилетнего возраста, а потом переехал в Преторию, Южная Африка, где жил до четырнадцати лет, а потом переехал в Ванкувер, Канада, где жил до... сейчас уже точно не помню!.. До двадцати одного года.
Что заставляло вас так много путешествовать? Чем занимались ваши родители?
Мой отец был голландским дипломатом. На самом деле я голландский подданный, и у меня голландский паспорт. Но я никогда не жил в Голландии.
А вам бы этого хотелось?
Да! Когда я заработаю много денег, я куплю один из таких высоких и узеньких домиков XVII века, окаймляющих амстердамские каналы. Думаю, что Хейренграхт подойдет.
Какую из этих стран вы любите больше?
Я очень полюбил Южную Африку; уехать оттуда было настоящей мукой. Но теперь я так же привязался к Англии.
Каковы ваши воспоминания о первых научных впечатлениях? Это началось в школе?
Я был, можно сказать, юным натуралистом. Все началось лет в одиннадцать или около того. Ну, знаете, наблюдал за птицами, собирал камни, ракушки и всякую всячину. В нашей семье все были коллекционерами: прирожденными, патологическими собирателями. Мои родители всюду возили за собой здоровенный мешок с ракушками с новозеландских пляжей.
И что, его привезли из Новой Зеландии в Преторию?
Точно. Видите ли, в семьях дипломатов это обычное дело. Кто-то другой оплачивает перевоз всего имущества, так что выбрасывать ничего не нужно, а нужно только приказать: "Пакуйте!" И тогда все упаковывается, и каждый раз при переезде в другую страну к предыдущему багажу добавляется новый контейнер. Так было и с этим мешком ракушек, который был упакован в дощатый ящик. Однажды я открыл его и начал их классифицировать и, не успев опомниться, составил приличную коллекцию ракушек. Тогда я впервые познакомился с бинарной номенклатурой Линнея. Ко времени поступления в университет я не сомневался в своем предназначении: стать величайшим в мире специалистом по африканским улиткам.
Улитки...
Да, в особенности, гигантские африканские улитки. Окончательное воплощение своей судьбы мне виделось в том, чтобы написать много-много томов монографического исследования по всем наземным моллюскам Африки. Поэтому всякий, кто захотел бы заняться наземными моллюсками в ближайшую сотню лет, должен был бы свериться с тем, что сделано Леруа.
Сколько же вам было лет, когда вы строили эти планы?
Семнадцать или что-то в этом роде. Но потом я поступил в университет. И хотя малакология казалась неплохим занятием, от переднего края науки она была далека. Меня заинтересовали абстрактные вопросы эволюционного процесса. Ко времени окончания университета и поступления в аспирантуру ракушки отправились обратно в ящик. Они и до сих пор со мной.
Что вы изучаете в настоящее время?
Я работаю в области науки, называемой эволюционной биологией развития, или "эво-дево". Специалисты в этой области хотят понять молекулярные основы эволюционных изменений. Мы стремимся узнать, какие гены ответственны, к примеру, за эволюцию конечностей: что позволило плавнику рыбы превратиться в мышиную лапку или куриное крылышко. После такого объяснения могу сообщить, что работаю с червями. А у них конечностей вовсе нет.
С червями?
Да. С таким малюсеньким червячком – С. elegans. Это очень и очень важный червяк: трое ребят заработали на нем Нобелевскую премию несколько лет назад. Я всегда об этом говорю, потому что людям кажется странным, что я работаю с червями, а мне хочется подчеркнуть, что это очень важные черви, необходимые для всех биологических исследований. Итак, да, вот этим я до сих пор и занимаюсь. Работаю в основном с червями.
Как возникла идея этой книги?
Специалисты в области биологии развития судят о том, как устроен организм животного, по мутантам. Это довольно-таки рутинная вещь. Я изучаю гигантских червей-мутантов и карликовых червей-мутантов. У меня вся лаборатория ими кишит. Конечно, если обычный червь величиной 1,2 миллиметра, то гигантский – около 2 миллиметров, так что все относительно. Как бы то ни было, в конце 1990-х годов произошел прорыв в генетике человека. Раньше в течение долгого времени педиатры и генетики занимались в основном классификацией наследственных заболеваний. Теперь, после секвенирования генома человека, появилась возможность идентифицировать мутантные гены, вызывающие заболевания. Мы впервые можем использовать мутантов для того, чтобы понять, как устроены люди, подобно тому, как это делается с червями. Мы можем рассказывать истории о конструировании человеческого тела. Вот когда я понял, что все эти истории могут составить книгу.
Сколько на нее ушло времени?
Невероятно много. Конечно, я при этом днем работал.
Я подписал договор в начале 1999 года, так что в целом пять лет.
И когда же вы писали?
По вечерам и летом. Один сезон я провел в Греции, отсиживался на Лесбосе. Это была отличная идея, только я не так уж и много написал. Так или иначе, время шло, издатели злились, окончательные сроки приближались и отодвигались, покуда не настал самый распоследний срок представления рукописи, и... книга была закончена.
Вам это трудно далось – так перестроить свою жизнь, чтобы выкраивать время для написания книги?
Да, я потратил довольно много времени, чтобы обрести свой голос, чтобы научиться писать. Я думаю, что теперь смог бы написать ее гораздо быстрее и лучше. По крайней мере, так мне кажется.
И что вы чувствовали, когда кончили писать?
О, это было невыразимо приятно. Оглядываясь назад, я понимаю, что все проволочки и то время, которое я на нее потратил, не пропало зря, а помогло ее улучшить. Я бесконечно манипулировал с текстом, писал и переписывал заново, и в некоторой степени это отражено в книге. Она теперь более похожа на литературное произведение.
Как вы считаете: ваш стиль выработался в процессе общения со студентами, когда вы старались донести до них те или иные идеи, или в процессе самого написания книги, которое заняло у вас столько времени? Как вам удалось сделать его таким литературным?
Несомненно, справедливо то, что преподавание накладывает определенные обязательства в том смысле, что вы стараетесь объяснить материал с максимально возможной простотой, убедительностью и доходчивостью. Но следует сказать, что специфика письменного изложения отличается от устного преподавания. Написание книги требует определенного нарративного напряжения, которое не нужно для урока. И, конечно, в книгу можно включить культурные ассоциации, выходящие за рамки непосредственной тематики; именно это и делает сочинительство столь привлекательным занятием, доставляющим массу удовольствия. Преподавание современной биологии не позволяет этого делать; нужно четко отграничить свою территорию: при таком обилии научного материала, который необходимо изложить, практически не остается места для отступлений в сторону, культурных реминисценций об истории и иконографии циклопии. Студенты также теряют терпение и требуют фактов.
В процессе создания текста испытывали ли вы на себе чье-то влияние? Есть ли какие-нибудь авторы, которыми бы вы восхищались?
У меня есть любимые литературные мэтры. Я с энтузиазмом отношусь к В.Г. Зебальду и Брюсу Чатвину. Среди научно-популярных авторов я особенно выделяю Стива Джоунса. Думаю, "Язык генов" – это шедевр. Я прочитал книгу от корки до корки: она остроумна, не содержит ничего лишнего, насыщена информацией и, в смысле ясности изложенных идей и результатов, находится на недосягаемой высоте. В своей книге я в значительной степени равнялся на нее. Мой текст неизбежно иной – не такой блестящий, но это то, чего я хотел добиться.
Что еще вы написали?
Я кое-что писал для "Лондонского книжного обозрения" (London Review of Books) и, конечно, много научных статей.
Что вы почувствовали, когда получили первую премию газеты "Гардиан"?
Я был очень польщен.
Что вы читаете "подпольно", для удовольствия?
Романы Патрика О'Брайана. Я нахожу фигуру Стивена Мэтьюрина очень интересной – он натуралист и исключительно хороший сравнительный анатом, которому не чужды романтизм и эстетическое чувство. Довольно-таки сильный персонаж.
Как вы пишете?
Я всюду ношу с собой записную книжку. И потом я люблю поиграть с текстом, поэтому я делаю распечатки, смотрю на них, держа в руках ручку, добавляю одно предложение и снова распечатываю. Весьма много времени у меня уходит на созерцание распечаток.
[о книге]
Что я читал во время работы над книгой
Я начал писать "Мутантов" в январе 1999 года. Книга появилась (в США) в ноябре 2003-го. Отсюда можно заключить, что поскольку она не слишком длинная, писать ее мне было нелегко. До того я написал много научных статей по генетике. Однако это мне не особенно помогло. Научная литература, конечно же, отличается собственной строгой красотой, но при этом она пишется по шаблону, что в действительности является ее достоинством. Когда я сел за "Мутантов", у меня была идея, контракт и аванс. Но я не знал, какую именно книгу хочу написать и как это можно сделать.
Однако я прекрасно знал, какую книгу мне не хочется писать. Начиная с 1980-х годов вышло в свет большое количество научно-популярных книг, которые написаны не учеными, а журналистами. Многие из них превосходны. В других сплошь и рядом встречаются неудобоваримые тексты:
Погода была ветреной, когда я взбирался по массивным ступеням Рокфеллеровского института. Я искал первого в мире специалиста по [вставьте сюда название какой-нибудь ужасной болезни]. Д-р Пол Вайнстин оказался на удивление молодым. На его майке была надпись "Рожденные клонировать", а ездил он на "порше". Глядя на меня своими ясными голубыми глазами, он сказал – и голос его дрогнул от усталости: "Если мы найдем этот ген, то сможем вылечить сотни детишек".
Этот стиль проник даже в книги, написанные учеными. Конечно, ученые редко станут героизировать своих коллег. Вместо этого они сами предстают героями. Я виню покойного Стивена Джея Гульда за то, что с него началась вся эта чепуха. Я был преисполнен решимости сделать все иначе. В моей книге не будет восхищенных слов в адрес школьных учителей биологии; красочных описаний экзотических мест; рассказов о собственных научных успехах (к слову сказать, довольно скромных) или шуточек о личном опыте борьбы с физическими недостатками (я лысый, но от этого ничуть не страдаю. Правда!).
Мое намерение держать дистанцию и говорить с читателем сдержанным авторским голосом было, между прочим, без восторга встречено литературными агентами и издателями. Читатели, утверждали они, хотят знать, кто такой автор; расскажите им, настаивали они, о себе; вам необходимо сильное "авторское присутствие". Может и так. Но моя жизнь была и осталась довольно-таки традиционной. Читатели, подумал я, должны испытывать незаурядный интерес к обыденному, чтобы найти в моей жизни хоть что-то занимательное. Если они жаждут банальностей вперемежку с наукой, пусть читают Билла Брайсона.
Некоторые авторы ничего не читают, когда пишут. Или, по крайней мере, не читают книги того же жанра, что и пишут. Они боятся, что их сочинение будет заражено присутствием другого голоса. Я этого не боюсь. Столкнувшись с проблемой, как мне писать, я выбрал очевидное решение: пошел, как всегда, в библиотеку.
Я разыскал книги, которые мне хотелось бы написать самому, собрал их вместе и поместил на отдельную полку, вне зависимости от предмета. Вот неполный список этих книг:
Элейн Скерри. О красоте и справедливости (Elaine Scarry. On Beauty and Being Just , 2002)
Джеймс Дэвидсон. Куртизанки и рыбные котлеты (James Davidson. Courtesans and Fishcakes, 1998)
В.Г. Зебальд. Кольца Сатурна (W.G. Sebald. The Rings of Saturn, 1998)
Стив Джоунс. Язык генов (Steve Jones. The Language of the Genes , 1993)
Ноэль Аннан. Наш век (Noel Annan. Our Age, 1990)
Брюс Чатвин. Что я здесь делаю (Bruce Chatwin. What Am I Doing Here, 1989)
Питер Леви. Гора Кроноса (Peter Levi. The Hill of Kronos, 1980)
Сирил Конноли. Враги обещаний (Cyril Connoly. Enemies of Promise, 1945)
Уолтер Патер. Ренессанс (Walter Pater. The Renaissance, 1873).
Стендаль. О любви
Если дело не клеилось или мне не хватало ясности, или просто надоедала моя собственная писанина, я брал одну из книг и начинал листать ее в поисках вдохновения. Какие-то пассажи я прочел, должно быть, десятки раз. Что же я искал в них? В некоторых – решение технических проблем; у Аннана – умение кратко описывать бурную историю событий; у Зебальда – искусство писать длинными предложениями; у Скерри – как говорить, а вернее думать, о красоте; у Дэвидсона – как закончить книгу. У других я учился более абстрактным качествам: у Чатвина и Патера – сжатости и красоте звучания прозы; у Джоунса и Коннолли – остроумию; у Леви – гуманности и эрудиции; у Стендаля я хотел научиться искренности. Все эти писатели – мастера так называемой "объяснительной" прозы. Я старался подражать им, пытался даже стать одним из них, но всегда неудачно.
Родился 16 июля 1964 года в Веллингтоне, Новая Зеландия.
Национальность: голландец.
Образование: Университет Далхауси, Канада (степень бакалавра по биологии, 1989); Калифорнийский университет в Ирвине (докторская степень по экологии и эволюционной биологии, 1993).
Служебная деятельность: Медицинский колледж Альберта Эйнштейна, Нью-Йорк – стажировка после получения докторской степени, 1993-1996; отдел биологии, Империал колледж, Лондон: преподаватель, 1996-2002; лектор по эволюционной биологии развития, 2002 – до настоящего времени.
Награды и премии
Медаль Таймс-Новартис "Ученый нового столетия", 2001; вошел в короткий список премии Авентис для научных книг; первая книжная премия "Гардиан", 2004.
Рекомендации для дальнейшего чтения
Если вам понравилась эта книга, то, возможно, вам захочется прочесть...
Чарльз Дарвин. Происхождение видов. Рекомендую начать с начала...
Пол Стретерн. Крик, Уотсон и ДНК: Великое открытие (Paul Strathern. Crick, Watson and DNA: The Big Idea). Опубликованная в серии "Великие открытия", цель которой излагать сложные материалы в ясной и доступной форме, эта книга содержит историю открытия Френсисом Уотсоном и Джеймсом Криком двойной спирали ДНК.
Стив Джоунс. Язык генов. (Steve Jones. The Language of the Genes). Одна из наиболее популярных и пользующихся спросом читателей книг, описывающих возможности использования генетики для изучения эволюции человека.
Мидас Деккерс. Путь всякой плоти. Торжество распада (Midas Dekkers. The Way of All Flesh: A Celebration of Decay). В противовес распространенному в современном обществе увлечению юностью и попытками игнорировать старость, Деккерс утверждает, что отвергать старение – все равно, что отвергать саму жизнь.
Мэтт Ридли. Геном. Автобиография вида в 23 главах. История человечества, рассказанная путем описания только что открытого гена в каждой из наших 23 хромосом.
Ричард Докинз. Восхождение на пик Недоступности (Richard Dawkins. Climbing Mount Improbable). Описывая эволюционные пути, эта книга предваряет более известное произведение того же автора "Эгоистичный ген" и открывает дискуссию о том, как гены управляют нашими судьбами.
Ричард Докинз. Эгоистичный ген. Докинз переосмысливает представление о том, что мы "пользуемся" нашими генами, и утверждает, что они "используют" нас для воспроизводства.
Алессандро Боффа. Ну и тварь ты, Вишковитц! Смешные антропоморфные истории, в которых рассказчик, Вишковитц, повествует о своей жизни и любовных приключениях, становясь каждый раз другим существом. Узнайте о любовных муках улиток, китайских свиней и богомолов.
Энтони Доэрр. Собиратель ракушек (Antony Doerr. The Shell Collector). Блестяще написанное и широко отмеченное критикой собрание коротких рассказов, дебют автора "О благодати" (About Grace) в новом жанре.
Йен Бондсон. Свиноголовая дама с площади Манчестер и другие лондонские диковинки (Jan Bondeson. The Pig-faced Lady of Manchester Square: & Other London Marvels). Обзор бытовавших в XVII и XVIII веках точек зрения на мутации, к примеру, такие, как карликовость и гигантизм.
Сэр Фредерик Тривз. Человек-слон и другие реминисценции. (Sir Frederick Treves. The Elephant Man and Other Reminiscences). Тривз более всего известен как врач, лечивший Джона Меррика (так называемого Человека-слона, подробнее о нем в разделе "Посмотрите"), который страдал от врожденного заболевания – синдрома Протея. Тривз был также королевским хирургом. Подробнее о Тривзе на сайте:
,
а о диагнозе – на сайте:
.
Узнайте больше
Посетите
Библиотеку Уэллком по истории и содержанию медицины (The Wellcome Library for the History and Understanding of Medicine), где имеется огромное количество книг и интернет-ресурсов.
210 Euston Road, London, NW1 2BE, UK
Музей Мюттера в Филадельфии (Mutter Museum, Philadelphia). Музей, представляющий собой часть Филадельфийского колледжа врачей, располагает огромной коллекцией нормальных и патологических анатомических препаратов, а также медицинских рисунков.
19 South 22nd Street, Philadelphia, PA 19103, USA
Загляните
.
На собственном сайте автора вы найдете информацию о его исследованиях, предстоящих лекциях и публичных встречах.
Посмотрите
"Человеческие мутанты".
Серия из трех документальных фильмов, основанная на книге "Мутанты", снималась в Лондоне, Амстердаме, Париже, Неаполе, Вене, Зальцбурге, Кейптауне и ряде городов США. Она была снята по заказу телевизионного канала "Ченнел-4" (Великобритания); продюсером серии стала компания "Тайгер-Эспект" (Лондон), режиссерами – отмеченные многими профессиональными наградами британские кинематографисты Филипп Смит и Деймон Томас. Фильм был показан также в США по каналу "Дискавери". В настоящее время в производство запущена вторая серия фильма.
"Человек-слон", режиссер Дэвид Линч.
Джон Меррик страдает от врожденного заболевания, известного как синдром Протея. С помощью д-ра Фредерика Тривза ему удается хотя бы отчасти восстановить свое человеческое достоинство. В основу сценария легла достоверная история, случившаяся в XIX веке. В фильме снимались звезды мирового кино Энтони Хопкинс и Джон Херт. В качестве продюсера фильма выступил Мел Брукс. Однако он намеренно исключил свое имя из заглавных титров, чтобы помешать зрителям сделать неверные суждения о природе фильма.