Предмет истории — процесс жизни людей, обществ и социальных групп, народов и наций — нередко подменяется социологическими и политико-экономическими исследованиями. Даже если допустить, что материальное производство является решающим фактором общественного развития, то демонстрация определенных экономических состояний и изменений еще не дает нам объяснения движущих пружин социальных процессов. Общество — не абстракция, а объединение живых людей, с их интересами, потребностями, мыслями и эмоциями. В поведение человека, в его сознание заложены религиозные, национальные и культурные традиции. Принадлежность человека к определенной социальной группе также влияет на стереотип его поведения. Именно тем, что исторический процесс имеет человеческое содержание, объясняется интерес в этой работе к судьбам отдельных личностей, принадлежавших к различным социальным категориям японского общества периода Токугава. Причем биографии этих личностей даны на историческом фоне, поскольку острые противоречия эпохи отражались на их делах и поступках.

Эпоха Токугава длилась 264 года. Она знала свои взлеты и падения, да и развитие различных районов Японии было неодинаковым. Но следует признать, что это была динамичная эпоха в жизни страны, подготовившая почву для преобразований периода Мэйдзи. Отрицание этого факта ведет к непониманию причин последующего быстрого развития Японии.

Япония в эпоху Токугава представляла собой феодальное государство. Но это был переходный период в развитии страны, с интенсивным развитием рыночной экономики.

Япония прошла этот путь по-своему. Страна в период Мэйдзи перестраивала себя не по заимствованной извне мерке, а в соответствии с собственным прошлым, имея при этом в виду свое собственное будущее. К исходу эпохи Токугава японское общество обладало внутренним потенциалом для развития капитализма. Характеризуя его уровень, английский ученый Дж. Сэнсом писал, что перед открытием страны Япония прошла предварительную стадию перехода от аграрной к торговой экономике и даже вступила в мануфактурную стадию промышленного развития. По его мнению, тезис о сильном влиянии Запада на развитие Японии следует принимать с оговорками.

Говоря о европейских заимствованиях, следует иметь в виду, что восприятие или усвоение привнесенного извне было бы невозможным, если бы в Японии не существовали для этого исторические предпосылки. Ф. Бродель, французский историк, отмечая роль купеческих домов в развитии рыночной экономики, подчеркивал, что Япония впоследствии очень быстро ликвидировала свое отставание. И произошло это, прежде всего, потому, что «в своем индустриальном подъеме, воспроизводившем опыт Запада, она отталкивалась от старинного торгового капитализма, который сумела уже давно с немалым терпением построить сама… Ранний японский капитализм, по всей очевидности, эндогенный, автохтонный, тем не менее, рос сам по себе». Как писал японский историк и журналист Такэкоси Ёсабуро (1865–1950), который первым пытался дать экономическую интерпретацию истории, долгое время «пшеница росла под снегом».

Следует учитывать и высокий уровень культуры и образования в эпоху Токугава как фактор, сыгравший положительную роль. Кроме того, Япония не вела войн, и весь ее потенциал был направлен на внутреннее развитие.

Одним из спорных моментов японской истории остается вопрос о том, насколько отстала Япония в своем экономическом развитии от западных стран накануне Мэйдзи исин.

При ответе на него следует учитывать, что в самой Европе развитие капитализма не было единовременным в разных странах региона. Временной лаг в становлении новой формации в Европе был значительным — например, между Нидерландской и Французской революцией он составил 180 лет. Если сравнивать экономическое развитие Англии и Японии, то происходившее на Британских о-вах в XVII–XVIII вв. приблизительно соответствовало процессам в Японии XVIII–XIX вв., т. е. разница составляет около ста лет. Во всяком случае, в 80-е гг. XIX в. в Японии произошла промышленная революция, объяснить темпы и успешность которой помогает знание социально-экономического развития Японии в эпоху Токугава.