СПАСИТЕЛЬ

18 апреля. Вторник

День выдался теплым. Пожалуй, впервые температура в этом году перевалила за отметку в 20 градусов. Слякоть в один момент безвозвратно пропала, отовсюду стали появляться девушки в мини-юбках и безумно сексуальных белых блузках. Школьники с ленцой плелись к своим учебным заведениям, офисные работники, как всегда, неслись, ничего не замечая, на свои копеечные работы, дворники давно уже убрали мусор, а я сидел на лавочке в сквере и решительно не знал, куда податься до трех часов дня. Правда, несмотря на чудесную погоду, мое самочувствие по-прежнему оставалось паршивым. Появились все симптомы простуды: насморк, боль в горле и упадок сил. Хотя последнее непонятно с чем было связано, то ли действительно с заболеванием, то ли с бессонной ночью. Впрочем, я уже забыл, когда последний раз проводил ночь нормально.

Главной проблемой на данный момент была моя одежда, вернее, то, что некогда ею называлось. Мой костюм, и так весь измятый, от влаги и кусков слипшейся грязи сел и стал неприятно тесен. Рубашка (галстук я выкинул еще на Замковой горе) была настолько грязной, что я сомневаюсь, что ей могла помочь стирка. Но и снять ее было нельзя, иначе такой костюм, надетый на голое тело, привлекал бы еще большее внимание. Под стать всему одеянию была и обувь: сбитая, покрытая пылью и грязью пара туфель. В целом, будь я даже не в розыске, передвигаться в такой одежде было совершенно невозможно, милиция бы меня останавливала на каждом перекрестке и на каждой станции метро.

Я достал портмоне (единственную прилично выглядящую вещь, которая у меня осталась) и пересчитал деньги. Попойка в кабаке, контактные линзы, ситцевые платки и компьютерный клуб забрали почти 300 гривен. По крайней мере, бумажками у меня осталось 418 (монеты я специально не считал, чтобы не составить в голове очередную цифровую дурь). Хотя и 418 тоже говорящее число. Первая четверка — оставшееся количество дней до Пасхи, то есть до 23-го, а последние две — сегодняшний день, 18 апреля. Не зная для чего, я порвал двугривенную купюру и кинул клочки под скамейку. Теперь у меня осталось 416 гривен. От нечего делать я пересчитал и монеты. Их оказалось не так уж и много — 2 гривны 23 копейки. Теперь у меня опять выходило 418 гривен, да еще и 23 сраные копейки. Я со злостью выгреб всю мелочь из портмоне и швырнул ее под скамейку в довесок к порванной купюре. Посмотрев на весь этот денежный мусор, я поднялся со скамейки и пошел прочь из дворика.

— Идиот!

Я поднял голову на выкрик. На втором этаже на балкончике стояла бабка с кастрюлей и смотрела на меня. Подавив в себе желание крикнуть ей что-то грубое в ответ, я побрел дальше.

Хм… Допустим, на Замковой горе я действительно встретил сестру Анилегны. И та решила умереть. Но почему она захотела навредить Анилегне? И в чем заключалось ее вредительство? В моей смерти? Да, но Анилегна тоже пытается меня убить. Стоп. Сестричка Анилегны хотела меня убить, чтобы в конечном счете умереть самой. В то время как Анилегна со своей бешеной компанией намереваются использовать мое тело в качестве вместилища для гулу Обухова. Значит, понятно, зачем я нужен для Обухова и его мамаши, ну и в какой-то мере для Сони. Но на кой ляд я так сдался Анилегне? Ну, допустим, дотяну я до 23-го, ну, не сможет переселиться Обухов в меня, ну, сдохнет он. Анилегне-то что с этого?

Впереди показались три серые фигуры. Я автоматически остановился. Черт! Прямо в мою сторону шли трое патрульных милиционеров. Еще когда я был студентом и бухал с ребятами и девчонками по дворам, такие козлы постоянно нас гоняли. Теперь я был не студент, и спиртные напитки сейчас не распивал. Я просто одет в вызывающе грязную одежду и нахожусь в розыске по подозрению в серийном убийстве.

Патрульный, шедший впереди, увидел меня и от удивления даже приостановился, неожиданно он скинул автомат с плеча и закричал:

— Стоять на месте! Буду стрелять!

Я кинулся в переулок.

— Сказал «стоять»! — сзади меня раздался громкий топот сапог, и я услышал крик патрульного в рацию: — Подозреваемый обнаружен в Шевченковском районе, убегает по дворам от улицы Рейтарской в сторону метро «Университет»… — дальше я уже ничего не расслышал, ускорив темп бега.

До этого момента я думал, что находящемуся в розыске не стоит показываться в метро и на центральных площадях, но, оказывается, тебя еще могут и по дворам искать. Я свернул в очередной дворик. Из-за поворота выехал милицейский УАЗ с включенной синей мигалкой — погоня превращалась в настоящую облаву.

Я выбежал на широкую улицу и под носом дорогущей бэхи, под ее тормозной скрежет и сигнал с матами, рванул в очередной дворик. В нем оказалось полно мамаш с колясками и маленькими детьми. Пересекая двор, я увидел, как у стоявшей прямо передо мной женщины исказилось от ужаса лицо и она, достав ребенка из коляски, прижала его к груди. Именно в этот момент она увидела за моей спиной бежавших милиционеров, а я услышал очередное «Стоять!».

Бежать становилось все тяжелее, я выдыхался. Слева промелькнул еще один милицейский автомобиль с включенной мигалкой, на этот раз уже джип. Количество милиции увеличивалось пропорционально уменьшению моих сил. Когда-нибудь эти проходные дворики закончатся и я окажусь на проспекте или площади. Тогда — в лучшем случае — меня догонят. В худшем — попросту застрелят. Я свернул в очередной дворик, он оказался значительно меньше других.

— Давай сюда! — меня кто-то схватил за руку и подтолкнул к куче мусорных пакетов, лежащих возле двух контейнерных баков. Я медлил только мгновение, сил сопротивляться и опять непонятно куда нестись у меня больше не было. Плюхнувшись в кучу вонючего мусора из объедков, туалетной бумаги и какой-то еще дряни, я натянул на себя несколько пакетов. Тут же на меня сверху накинули еще два больших пакета с мусором. Я оказался закрыт полностью.

Через несколько секунд раздался топот подбежавших сапог, еще мгновение спустя я услышал новый топот и хриплый голос:

— Где он?!

— К-кто он?

— Пацан в костюме.

— Па-пацан в к-костюме? — отвечавший говорил откровенно пьяным голосом.

— Пацана в костюме видел? — говоривший был явно зол.

Я услышал скрежет открывающегося бака, затем второго.

Уже новый голос произнес:

— Здесь тоже ничего.

Строгий голос, явно обращенный к пьяному, приказал:

— Чтобы через минуту тебя здесь не было. Квартал оцеплен. Ищем преступника.

Я услышал удаляющийся стук обуви. Страх быть обнаруженным немного притупился, и я вновь ощутил вонь, в эпицентре которой я, собственно, и находился.

— Не ссы, малыш, дядя Миша тебя выведет, — раздался голос моего спасителя. Судя по дикции, дядя Миша действительно был пьян. — Т-ты еще там?

Скинув со своей головы мешок мусора, я увидел над собой сморщенное коричневое (но не от загара) лицо дяди Миши. Это оказался бомж, с плешивой головой, вековой небритостью и удивительно голубыми глазами. Миша был пьян, похоже, еще с раннего утра, одет в драное коричневое пальто (такого же цвета, как и его кожа), серые брюки и черные ботинки (такие я видел маленьким на картинке в книжке у папы Карло). Но глаза меня поразили больше всего — таких голубых глаз я не видел раньше ни у кого! Все-таки несправедлива природа. Какая-то блондинка в Нью-Йорке мечтает всю свою жизнь именно о таких глазах, а они достались совершенно задаром дяде Мише.

— Давай поднимайся, и марш за мной сюда, — дядя Миша, покачиваясь, побежал маленькими шажками к угловому подъезду дома. «Марш за мной сюда»… Все-таки бомжиха Тамара изъяснялась повежливее.

Мы забежали в подъезд совершенно зеленого дома и стали подниматься на самый верх (я насчитал четыре этажа). С верхней площадки к чердаку уходила железная лестница метра три высотой.

— Тс-с, не шуми, — бомж Миша прижал коричневый палец к губам и заговорщицки подмигнул, — жильцы не должны нас услышать, а то выгонят.

И Миша первым полез по лестнице на чердак. Я сразу же последовал за ним и увидел не самую приятную картину, между ног у Миши брюки были порваны, а вот под ними не было совершенно никакого белья. Яйца бомжа мне еще видеть не доводилось.

Отперев железную защелку каким-то хитрым способом, Миша открыл чердачную крышку и с пьяным кряхтением влез наверх. Я просунулся за ним.

На чердаке воняло голубиным пометом и плесенью. Как только я ступил ногой на пол, Миша снова приложил палец к губам, издав свое «тс-с». По всему чердаку был разбросан гравий, который трещал под ногами. По крайней мере, жильцы верхнего этажа могли слышать над своей головой каждое наше передвижение, а потому лишний раз шуметь, действительно, не стоило.

— За мной, — Миша кивком показал мне направление и, сильно раскачиваясь, почти бесшумно побрел по аккуратно расчищенной от гравия тропинке в глубь чердака. Потолок на чердаке был слишком низким, и я постоянно натыкался головой на всевозможные ржавые трубы и бетонные выступы. В конце концов, чтобы не разбить голову окончательно, я присел и стал передвигаться на корточках. (Удобней было бы нагнуться вперед, но идти таким образом я не стал из-за нежелания нюхать Мишин зад). Проходя мимо маленьких чердачных проемов, я выглянул на улицу. Внизу во внутреннем дворе стоял милицейский «уазик», и офицер с автоматом на плече о чем-то расспрашивал старушку с мусорным ведром. Впрочем, я прекрасно знаю, о чем — вернее, о ком.

Наконец Миша остановился, причем сделал это так резко, что я таки ощутил удовольствие от соприкосновения моего носа с его задницей. Я увидел под стеной совершенно разбитый диван без днища и валиков. Мне сразу в голову пришел вопрос, как Миша смог его сюда затащить по чердачной узкой лестнице. На диване лежала куча тряпья, а рядом стояла целая батарея из бутылок разного калибра: пивные, водочные (этих больше всего), винные, была даже одна бутылка из-под мартини.

— Это мой дом, — Миша обвел угол рукой и при этом выговорил фразу таким тоном, как будто мне сейчас показывали не чердачную конуру, а шикарный столичный пентхауз. — Только… — Миша опять прижал палец к губам и я услышал уже привычное: — Тс-с-с.

Устав нюхать зад своего неожиданного спасителя, я плюхнулся на диван и, наконец, выдавил из себя первую фразу:

— Я Витя. Спасибо.

Миша мне ничего не ответил, так как уже был полностью увлечен поиском спиртного. По крайней мере, я так решил, слушая, как бомж позвякивал бутылками в своей бескрайней батарее. Наконец, услышав что-то напоминающее отдаленно звук «хе-хе», я понял, что Миша нашел то, что искал.

— Витька, говоришь, зовут? Давай, Витька, бахнем с тобой за наше волшебное спасение, — с этими словами Миша протянул мне какое-то пойло в пивной бутылке, причем, судя по запаху, это было явно не пиво. Столько дней бороться за свою жизнь лишь для того, чтобы умереть от отравления непонятно чем, было бы глупо. В общем, я не стал искушать судьбу.

— Благодарю, но мне не хочется. Обязательно с вами выпью в следующий раз, — я постарался отказаться как можно более мягко и корректно, чтобы не обидеть бомжа, но получилось все наоборот.

— Не хочешь со мной пить? Брезгаешь, да? Ты брезгаешь? — бомж стал прямо над моей головой и начал размахивать бутылкой. — Со мной еще никто не отказывался выпить! Мне самому все предлагают. А я выбираю, с кем мне выпить, а кого и на хер послать! — Миша продолжал размахивать бутылкой, а меня в этот момент волновали две вещи: чтобы бомж не привлек внимание жильцов снизу и не разлил на меня ту гадость, которую только что предложил мне выпить.

— Михаил, не стоит так переживать. У меня огромное желание с вами выпить, но я сейчас болен. Мне нужны лекарства и совершенно запрещен алкоголь. — Тема лекарств получилась особенно хорошо. По крайней мере, Миша перестал рассказывать повышенным тоном, кто с ним желает выпить, и даже прекратил размахивать бутылкой. На его лице появилось выражение сострадания.

— З-запрещ-щен алкоголь? — Мишу почему-то поразила именно вторая часть моей фразы.

— Именно. Я простужен, но уже скоро выздоровею и обязательно с вами накачу.

Миша продолжал стоять над моей головой и медленно соображал, что делать.

Наконец, отхлебнув из горла и безобразно поморщившись (я увидел его напрочь прогнившие зубы), он сказал:

— Так может, — таво? Я принесу тебе каких порошков? Тока у меня нету денег. А у тебя есть?

Мне не хотелось, чтобы Миша именно сейчас спускался с чердака, — в микрорайоне продолжалась облава, и бомж может привести за собой, пусть и несознательно (вряд ли он вообще что-то сознательно делает), милицию. Но другого выхода избавиться от назойливой вонючки я не видел.

— У меня есть, — я достал портмоне, отсчитал двести гривен и протянул их Мише. — Мне нужны джинсы, футболка, свитер и аспирин. Одежду можно купить на секонде, там будет недорого. Сдачу оставьте себе.

Миша смотрел обалдевшим взглядом на две протянутые ему купюры. Он перестал даже моргать.

— Да я… Да меня все тут знают. Я никогда. Эт ты, Витек, молодец… Другой пропил бы уже. Все сделаю. Одна нога тут, другая там… — Миша стал возбужденно и весьма невнятно объяснятся по поводу сохранности моих денег, а меня со страшной силой стало клонить в сон.

— И, Михаил, я вас попрошу, постарайтесь прийти, пожалуйста, к часу дня. У меня встреча, не опоздайте.

— Все, все сделаю. К часу, как огурчик. С одеждой, порошками. Мишу все знают…

Да вали ты уже, Миша!

— И осторожно на улице. Меня ведь ищет милиция.

Миша свел брови к переносице и обратно, видимо, эти движения у него были связаны с процессом работы головного мозга.

— Да, да, да. И тс-с-с, — и Миша вновь приложил палец к губам.

Похоже, милицию он недолюбливал, раз при каждом упоминании о ней из его рта вырывалось «тс-с-с».

Бомж еще какое-то время порасшаркивался передо мною, объясняя, что я могу выпить в случае жажды и куда могу сходить в случае нужды. Наконец он ушел, оставив меня одного. Даже если он и приведет сюда ментов, ничего сверхстрашного не случится, иного выхода у меня все равно нет. Бегать по городу в таком виде, да еще и простуженным, все равно нельзя. Да и милиция пусть еще докажет, что это именно я поубивал кучу народа в общежитии. Хотя как выбивает признания наша милиция, я был наслышан. Неизвестно, с кем хуже иметь дело: с гулу или с ментами.

Я снял пиджак, выжал его, как тряпку, и положил под голову. Спать на Мишином тряпье с риском подцепить вшей не хотелось. Почему сестра Анилегны решила навредить самой Анилегне? Ладно, это пока не известно. Зато известно, что Обухов теперь в теле моей соседки по общаге. Анилегна, скорее всего, все еще в теле Алисы. Не стоит еще забывать про Обухову и Соню. И женщину в красном платье. Итого, их пять. Неожиданное появление и такое же (надеюсь, уже навсегда) исчезновение сестры Анилегны отложим на потом. Итак, где они меня будут искать? В первую очередь в Столице, так как именно здесь они меня видели в последний раз. Во вторую — в самом Г. Мне нужна мама, и они, зная об этом, будут где-то рядом. А это значит, что прямо сейчас на маму мне выходить нельзя. Да и менты, кстати, наверняка уже возле нее. Так, хорошо. Хотя, что, к черту, здесь хорошего? Мне действительно нужно поговорить с мамой. Так, а где меня никто не будет искать? Хм. В Василькове! В этом сраном долбаном городке!

Я резко вскочил и стал рыться в своем пиджаке в поисках портмоне. Я, кажется, его положил! Я кажется… Достав кошелек, я стал рыться в его боковых карманах и, наконец, к неописуемой радости нашел то, что искал. У меня в ладони был ключ от васильковской квартиры Алисы. Притом от настоящей квартиры Алисы, а не от жилья Анилегны, куда та меня приволокла, будучи уже в теле Алисы. Я с облегчением опять плюхнулся головой на свой пиджак и глубоко зевнул. Теперь план моих действий приобретал хоть какую-то, пусть даже условную, определенность. Хотя с Беспечной обезьянкой обязательно надо будет встретиться. Вера — хорошая девоч…