КВАРТИРНЫЙ ВОПРОС

18 апреля. Вторник

— Лапа, хочешь, чтобы я кончил?

Вера прервалась и посмотрела на меня. В ее глазах читалась чуть ли не мольба.

— Да.

— Тебе, солнышко, повезло. Обычно по вторникам я кончаю после обеда, — я оттолкнулся от спинки кровати и, повалив Веру на спину, оказался на ней сверху.

— Дай, лап, я только тебя поцелую, — последнюю фразу я сказал как можно громче, чтобы было слышно даже на балконе.

Тут же мои пальцы впились в шею Веры, и по ее хрипу я сразу понял, что несколько перестарался, но выбора у меня не было.

Я зашептал прямо ей в ухо:

— Слушай меня внимательно, — я сжал еще чуть сильнее ее шею, чтобы она поверила, что я говорю серьезно. — Кто стоит на балконе? Это первый вопрос. Что тебе сказали сделать со мной? Это второй вопрос. Если я тебе не поверю, ты умрешь прямо сейчас. Это уже не вопрос, а факт.

— Витя… — Вера хрипела, и я чуть разжал пальцы, — они сказали, что убьют мою маму, если я не найду тебя… Они ее убьют… Им нужна твоя сперма, и все… Я говорила, что мы с тобой больше не разговариваем, что я замуж выхожу в июне… Я не хочу потерять маму… Витя…

— Кто «они»?

— Женщины… Две женщины и одна молодая девушка… Я с ней в троллейбусе познакомилась… Ко мне приехала мама… Они ее похитили… Обещали отпустить, как только я найду тебя… Витя, мне больно…

— Вера, как только ты им сдашь меня или передашь мою… — я сделал паузу, не захотелось говорить «мою сперму», — то, что они потребовали, твоя мама будет тут же умерщвлена. Помочь тебе и твоей маме могу только я. Ты веришь мне? — Вера активно закивала, и я понял, что она верит. — Кто стоит на балконе?

— Одна из них.

— Высокая, с лошадиной мордой и крашеными белыми волосами?

— Да.

По описанию, это была моя соседка по общаге, в которую, судя по всему, уже вселился гулу Обухова.

— А где остальные?

— Не знаю, со мной вторые сутки рядом всегда вот эта.

Ну понятно, тупой Обухов может применять только силу и охранять жертв. Анилегна с Татьяной Александровной в это время занимаются куда более интеллектуальными делами. Например, кого-то убивают. Непонятно только, где шатается Соня. Что-то давно ее видно не было.

— Вера, балкон открыт?

— Да.

— Ты сейчас встанешь и аккуратно его закроешь на защелку. Сделай вид, что ты раздеваешься или что-то ищешь. Но балкон нужно закрыть. Ты все поняла?

— Да.

— Тогда вперед, — и я слез с девушки.

В целом, я сейчас сильно рисковал. До этого момента, хотя наш разговор был и доверительным, все же я не переставал держать ее за горло. И теперь было совершенно не понятно, как она себя поведет в ситуации свободы выбора: доверится мне или гулу на балконе.

Вера копалась возле ящиков как-то чересчур долго. Я стал опасаться, что она закричит, и тут же в комнату ворвутся Анилегна со сворой выродков. Но, наконец, Вера отошла к балкону и не спеша подошла к кровати, на которой лежал я.

— Я сделала, — девушка проговорила фразу еле слышно и чуть раскрыв рот, но я понял, что она сказала.

— Тогда вперед! — я вскочил, на лету натянув на себя штаны, и, схватив Веру за руку, ринулся к входной двери. За спиной тут же послышался дикий вопль и удар по закрытой балконной двери. Но закрытой оказалась не только балконная дверь — входная также была заперта. За последние полторы недели передо мной в самые неподходящие моменты появлялось столько запертых дверей, что можно было к этому если не привыкнуть, то хотя бы быть готовым. Но готов я к этому не был.

— Как ее открыть?!

— Там защелка!

— Где защелка?!

— Внизу!

Но внизу никакой защелки не было.

— Где внизу?!

— Я не знаю. — Вера стала плакать.

— Блядь, вот давай сейчас будем вместе реветь! Где эта сраная защелка?!

За спиной послышался звон разбиваемого стекла, гулу лез через балконное окно.

— Она должна быть внизу, я не знаю… — Вера присела на корточки и, обхватив голову руками, зарыдала.

Ситуация становилась критической. Сзади прорывался в комнату гулу Обухов в виде габаритной соседки по общаге, а около моих ног плакала хозяйка комнаты, которая не может открыть собственную входную дверь.

Я еще раз дернул за ручку двери и обшарил руками низ косяка, но нигде этой чертовой защелки не обнаружил. Тогда я опять, уже со всей силы, дернул за ручку — дверь чуть подалась, но лишь нижняя ее часть. Ну конечно! Защелка была, только не снизу, а наверху, прикрытая обивкой. Отперев дверь и схватив Веру за шиворот, я вытолкнул ее в коридор. Там стали открываться соседские двери, откуда выглядывали недоумевающие девчонки, — мои крики, плач Веры, звон битого стекла и стуки в дверь привлекли их внимание.

В коридоре Вера немного пришла в себя. По крайней мере, мне уже не приходилось буквально волочить ее за шиворот, теперь она уже бежала впереди меня. За нашей спиной послышался дверной хлопок, гулу уже тоже был в коридоре. Вера бросилась было вниз, на первый этаж, но я схватил ее за руку, и мы, поднявшись на пролет выше, замерли на площадке между вторым и третьим этажом.

— Тс-с, — я, как бомж Миша, прижал палец к губам, только не к своим, а Вериным. Внизу послышалось быстрое шуршание пробежавшего гулу, он направлялся к выходу из общаги.

— Здесь черный ход есть?

Вера кивнула:

— Только он может быть закрыт.

Мы прошли третий этаж в противоположном направлении и спустились по запасной лестнице к первому этажу. Черный ход действительно был закрыт. Пришлось открыть окно и через него выскочить на улицу. Светило солнце, кругом было полно студентов. Обухова видно не было. Мы быстрым шагом шли прочь от общежития.

Мы шли по какой-то не знакомой мне аллейке. Ужасно хотелось пить. Только сейчас я удосужился рассмотреть одежду Веры: белая блузка, из-под которой торчала порванная мной лямка лифчика, короткая джинсовая юбка, совершенно не идущая к ее толстым ногам, и белые шлёпки. Впрочем, мне, со своим Микки-Маусом, критиковать ее одежду было как-то не с руки.

— Куда мы идем? — задал я вопрос, так как стал совершенно теряться на местности.

— Не знаю.

— Угу. Замечательно. — Мы продолжили молча брести дальше.

Солнце уже зашло, постепенно стало смеркаться. Мы сидели на лавочке в глубине Голосиевского парка. Я только что пересчитал оставшиеся деньги — всего 194 гривны — и принялся рассматривать подаренные мне Мишей часы (которые, кстати, показывали 19.04). Вера сидела рядом, низко опустив голову и уставившись в одну точку.

Разница между мной и ею заключалась только в том, что со мной этот кошмар начался полторы недели назад, и я стал постепенно если не привыкать, то, по крайней мере, не столь драматически реагировать на происходящее. На Веру же обрушилось все и сразу, без знаков и недомолвок — к ней просто пришла свора гулу и не оставила ей никакого выбора и времени на раздумья.

— О чем ты думаешь? — Вера впервые за все это время нарушила молчание первой.

— Где мы будем ночевать, — хотя на самом деле я думал, чего бы перекусить.

— Можем у моей сестры.

— У твоей сестры? Ты думаешь, нас там не найдут?

— Не знаю. Думаю, нет.

— А сестра с кем живет?

— С мужем. Они квартиру снимают, я там тоже собиралась с лета со своим будущим мужем жить, — и Вера опять стала плакать.

— Так ты действительно замуж собираешься?

— В эту субботу… — она говорила сквозь слезы.

— Да ладно… До субботы полно времени. Можно еще развестись успеть.

На Веру моя шутка произвела совершенно противоположный эффект, она стала реветь еще сильнее. Утешать ее у меня не было никакого желания, поэтому я опять стал думать о еде.

Чего-то первого поесть, борщика или супчика с курочкой. И обязательно картошечки с большой отбивной. Так, с деньгами только жопа. Нужно еще на Васильков отложить, плюс до Г. добраться. А когда в Васильков ехать? Лучше все же завтра, на ночь никакого желания нет туда переться. Впрочем, туда вообще никакого желания нет ехать. Хоть ночью, хоть днем…

— Слушай, а ты хочешь в Васильков завтра поехать? — по недоуменному заплаканному взгляду Веры я понял, что она не хочет.

Нет, это плохая идея. Хотя с союзником, пусть и таким ревучим, было бы не так страшно. Ей надо искать маму… Мне тоже.

— Так где твоя сестра живет?

— Возле Академгородка.

— Ну так поехали к ней.

— Они с мужем сейчас не в Столице. Только в четверг приезжают.

— А ключи от квартиры у тебя есть?

— Нет, я вообще без ничего, — и Вера заплакала с новой силой.

— Лап, ну нельзя же столько реветь! — Я тут же вспомнил, сколько раз сам плакал за последние дни, и уже более мягким тоном добавил: — Ничего ведь страшного еще не случилось.

От моего «еще» Вера зарыдала еще надрывистей, а я стал наблюдать за ее колышущейся грудью. Вид подрагивающих сисек тут же вызвал у меня ассоциацию с батонами, и я с новой силой захотел есть.

— Так, давай двигаться отсюда. Нам нужно что-то поесть и решить, где мы будем ночевать. И… слушай! — От моего вскрика девушка даже перестала плакать. — А давай позвоним твоему жениху. У него же есть ключи от квартиры?

— Он у мамы.

Меня это стало уже выводить из себя.

— Так, а мама его, понятное дело, не в Столице живет, а где-то в Кацапетовке?

— Ни в какой не Кацапетовке, а в Куличах.

— О, ну это все меняет. Куличи — это, конечно, не Кацапетовка.

Я стал думать, что делать дальше, уже выкинув из головы Верину квартиру. Может, поехать сейчас в Васильков? Чего время терять…

— …На первом этаже, — перебила мои мысли Вера.

— Что на первом этаже?

— Квартира на первом этаже. Можно через балкон попробовать попасть внутрь.

Отлично, меня еще только за взлом квартир милиция не искала.

— Ну, давай попробуем. Потопали.

Ехать в Академгородок на маршрутке или другом общественном транспорте не позволяли несколько причин: во-первых, я был в розыске, во-вторых, помимо милиции нас активно искали гулу (скорее, меня, но Вере от этого было точно не легче), и в-третьих, моя одежда перебивала с лихвой оба предыдущих пункта. Поэтому прямо в парке мы нашли «грача» (в такси садиться тоже не хотелось, я подозревал, что мои приметы будут вскоре известны милиции) и поехали по названному адресу: бульвар Академика Вернадского, 5. Сегодня восемнадцатое. 18+5=23. Все в порядке.

Частник оказался на редкость разговорчивым и все допытывался, почему «моя девушка» такая заплаканная. Мне пришлось сказать, что мы разводимся и хотим помолчать. Мы так и промолчали всю дорогу. И, видимо, поэтому эта зараза содрал денег на десятку больше, чем я рассчитывал.

Сам дом оказался типичным шестнадцатиэтажным уродливым монстром с оживленным двором, заселенным малолетними наркоманами, праздными девчушками и настырными старушками. Как залезть в квартиру через балкон при таком скопище народа, я себе не представлял. Мы стояли на противоположном конце двора и смотрели на балкон, который чуть ли не касался самой земли, — настоящая удача для любого домушника. Оглядев двор, я увидел в его конце ларек с пластиковыми столиками на улице. Мы направились к столикам, и еще через двадцать минут мне стало несколько легче жить. Я заказал десять горячих сосисок (семь из которых умудрился съесть сам) и два чая в пластиковых стаканчиках. После еды я значительно подобрел и стал меньше придираться к Вере.

— Жених у тебя выше меня?

— Ниже.

— Намного?

— Намного.

— А где ты с ним познакомилась?

— В чате.

— В чате? А по чатам еще и селюки шастают?

— Лесков, иди к черту!

Я немного донимал Веру, но это было даже лучше, по крайней мере, она не плакала и на время забыла про свою похищенную маму.

— Слушай, Вера, мы опять с тобой так и не переспали. Что за непруха-то, а?

— Лесков, иди в пень!

— Хотя, я вот думаю, орально — это ведь тоже секс?

— Лесков, если ты сейчас не замолчишь, я разобью эту бутылку прямо о твою пустую голову.

— Верунчик, а когда мы выкарабкаемся из всей этой ерунды, ты меня на свадьбу пригласишь?

— Обойдешься.

— Ты злюка.

— А ты дурак.

— А у тебя сопелька в носу.

— Лесков!… — тут Вера подалась ко мне и, прижавшись головой к моей груди, жалобно прошептала: — Витя, я к маме хочу. Мне очень плохо, Витя.

Так мы сидели и ждали, когда народ во дворе постепенно рассосется. На город опустилась кромешная темнота, где-то рядом играли на гитаре, молодежь только начинала пьяно отдыхать, но главные локаторы беспокойства — бабушки — давно уже спали. Нам можно было выкарабкиваться из-за стола и понемногу выдвигаться по направлению к балкону. К тому же уже стало холодно, не согревал даже горячий чай, который мы заказали уже по третьему разу.

Договорившись, что Вера будет ждать меня возле входной двери квартиры, я подошел вплотную к балкону и, сделав вид, что зашнуровываю ботинок (хотя на нем нет шнурков), посмотрел по сторонам в поисках прохожих. Убедившись, что кругом было пусто, я, подтянувшись, быстро вскарабкался на балкон.

Он весь был заставлен всяким ненужным хламом — коробками, мисками, поломанными стульями, кучей банок и бутылок, там стояла даже птичья клетка. Сама балконная дверь была, безусловно, заперта изнутри. Оставалось теперь решить, каким образом проникнуть в квартиру. Для начала я попытался выдавить стекло, но это оказалось не так просто. Помимо того что оно само по себе было очень большим и я боялся порезать руки, так еще и стекол было два. Я нашел под ногами какую-то сальную тряпку, но с ней выдавливание стало еще более неудобным. Оставив эту затею, я решил попросту выбить стекло и таким образом проникнуть внутрь. Но под самим балконом была тропинка, по которой время от времени проходили люди, да и окна соседей находились рядом. Звон разбивающегося стекла обязательно кто-нибудь услышит.

И тут мне помогли те, кого я всю жизнь ненавидел. Пьяная компания стала запускать петарды прямо возле нашего балкона. Более подходящего случая у меня попросту быть не могло, и я, не теряя времени, схватил с пола спинку деревянного стула и, улучив момент, под очередной хлопок петарды, ударил по стеклу. Удар получился не очень сильным — я разбил лишь первое стекло. Впрочем, расстроиться я не успел. На то и существуют пьяные дебилы, чтобы не ограничиваться запуском только одной петарды. Тут же последовала очередная серия взрывов, и вторым ударом я довершил начатое дело. Просунув руку, я нашел защелку и, открыв балконную дверь, проник внутрь, как оказалось, кухни. Включать свет я не осмелился и, пройдя короткий коридор, направился к входной двери. Посмотрев в дверной глазок, я увидел совершенно грустную Веру, стоящую на площадке. Я потянулся к замку, чтобы отпереть дверь и впустить ее, как вдруг во мне пробудилось желание сделать ей что-нибудь приятное.

Вернувшись на кухню, я открыл холодильник. К моему удивлению, он оказался полон разнообразнейшей провизии, что, впрочем, было не удивительно, — ведь через несколько дней у девушки свадьба. Я достал оттуда консервированную кукурузу, ананасы и крабовые палочки и стал искать по кухонным ящикам консервный нож.

Стоп, девушка стоит и волнуется на площадке, отчего я так долго не открываю дверь, а собираюсь делать салат? Идиотский сюрприз. Я отложил поиск ножа и ринулся к входной двери. Посмотрев в дверной глазок, я увидел, что лицо Веры стало еще более озабоченным. И тут мне в голову пришла другая идея, по крайней мере, она показалась мне легко реализуемой и смешной.

Я ринулся в глубь прихожей и завернул в комнату. Квартира оказалась однокомнатной. Включив торшер, я открыл огромный двустворчатый шкаф и стал искать то, что задумал. Она меня убьет га это. Перебирая гору одежды, я, наконец, наткнулся на искомое. Это было свадебное платье Веры. Теперь, главное, найти фату и эффектно открыть дверь. Но тут рядом с платьем я увидел висящий в пакете совершенно новый белый костюм. Наверняка это был костюм жениха. Но почему он рядом с платьем невесты, это ведь плохая примета? И почему он белого цвета? Неожиданно я решил его надеть. Скинув с себя осточертевший свитер с Микки-Маусом и треники, я надел сначала брюки, они оказались буквально на меня, хотя Вера сказала, что ее жених меньше меня ростом. Затем я нашел на полке белоснежную рубашку, которая тоже оказалась моего размера. Пиджак просто идеально мне подошел. Может, это попросту костюм мужа сестры Веры, который тут тоже живет? Я стал смотреться во встроенное в шкаф зеркало, костюм придавал мне какую-то фатальную красоту.

Я сам себя стал подгонять, нужно было закругляться с этим идиотизмом и поскорее открывать Вере дверь, но не удержался и завязал еще и светло-голубой галстук, который висел тут же, возле костюма. В зеркале я стал еще неотразимее. Оглядев еще раз себя с ног до головы, я тут же заметил существенный недостаток — мои черные грязные туфли. К этому костюму они решительно не подходили. В том, что рядом с этим костюмом должны быть белые модельные туфли, я не сомневался. Я также не сомневался, что их следует искать в нижнем отсеке шкафа, среди многочисленных обувных коробок. Я сомневался только в одном — в присутствии в этом шкафу обуви 45-го размера, весьма редкой для среднестатистического мужчины. Внизу, в коробке, действительно оказались белоснежные лакированные туфли с обалденным запахом еще неношеной кожи. В эти секунды я был похож на Золушку, примеряющую платье на званый бал. Туфли, как и все остальное, также оказались моего размера. Я впервые в жизни получил удовольствие от надевания одежды. В эти минуты я позабыл про все и был счастлив. Наконец я нашел в себе силы оторваться от зеркала и закрыть шкаф.

И в ту же секунду от счастья не осталось и следа. Сначала я даже не увидел, а, скорее, почувствовал нечто. А когда увидел, сразу понял, кто это. Прямо на разложенном диване за моей спиной лежал большой сверток. Почему-то я заметил его не тогда, когда он отражался во внутреннем зеркале шкафа, а наоборот, когда я закрыл шкаф. Мне тут же стало неуютно. Я сделал шаг вперед. Передо мной на диване лежало связанное тело. Я подошел еще ближе. Это была женщина лет пятидесяти, с натянутым на голову полиэтиленовым мешком. Через него я увидел ее широко раскрытые глаза и рот. Я был уверен, что это мама Веры.

На ватных ногах я направился к входной двери. Мне стало даже не столько жаль саму Веру, сколько угнетало то, что я заставил ее томиться в ожидании этой страшной вести не из-за человеческого сострадания, а из-за своего ублюдочного снобизма. В то время как Верила мать лежала задушенной за моей спиной, а сама Вера в томительном ожидании ждала меня и видела во мне своего спасителя, я примерял свадебный костюм! Я еще раз посмотрел в глазок. Вера по-прежнему стояла на площадке под дверью, вид у нее стал еще более грустным и беззащитным. Мне стало жаль ее до слез. Как мне ей сказать? В этот момент за спиной Веры мелькнула тень, которая тут же воплотилась в рослую фигуру. За ее спиной появился гулу Обухов в теле соседки из общежития. Руки гулу стали медленно приближаться к шее Веры. Но я не стал смотреть продолжения. Меня отвлек шорох за моей спиной. На кухне кто-то был.