Колонна медленно поднималась к засыпанной снегом вершине. Внизу Страна Ворона была как на ладони. Испускающие печной дым деревушки, светящиеся на солнце небольшие болота и речушки между зелеными холмами. На западе плескалась волнами Соленая миля, на востоке сбрасывало на землю потоки красного света Пограничье, далекий дом остался за черной стеной Пустого Вулкана затянувшего все с севера.

Во втором часу дня шагая по мелкому снежному покрову северного склона Снежных Врат, колонна дошла до вершины. Под мощным холодным ветром взгляду открылся пейзаж могучего соснового леса как в сказке усыпанного снегом, раскинувшегося в огромной долине со всех сторон окруженной Фригнетскими горами. В центре западной стены гор, за которой осталась несущая морские ветра Соленая Миля, из скалистого склона самой высокой вершины в гладкий рельеф долины врезался одинокий покрытый все теми же заснеженными соснами, так называемый Волчий Холм. Практически в середине лесной долины возвышалось Древо Нового Года. Одно из пяти преферийских чудес, гигантское хвойное древо, порожденное Азурой, вокруг которого где-то там еще очень далеко и стояла деревушка Людей Волка. В небе над деревней, касаясь вершины гигантского древа, смерчем из потока едва видимой энергии, затягивающим в себя небольшие облака, беззвучно лишь изредка озаряясь вспышками, кружилась Воронка Таргнера. Энергетическое аномальное явление, созданное Духом, эта воронка поражала молниями все объекты в небе над долиной, вот почему в этом лесу не водились птицы, а гигантские Вороканы сопровождая колонну кружащиеся в облаках, развернулись обратно. Склон Снежных Врат со стороны долины, полого уходя вниз, был засыпан глубокими вечными снегами. Мерзлый лес, при виде этого места какая-то часть Рурхана, сотканная из детских веселых воспоминаний увидев оставленный отчий дом, приятно встрепенулась. Другая половина, все это ненавидящая, окрепшая за год среди артэонов, просилась обратно в золотой город, к оставленной любви и покою, понимая, что здесь нечего делать, это гиблое место.

— Вот только долбанная зима закончилась. Как неохота снова в нее возвращаться, — возмущался Фрагор, согреваясь от колышущегося на сильном ветру голубого пламени. Остановившись на вершине, укрывшись от ветра под одним из выпирающих каменных гребней, солдаты батальона, снимая бронекостюмы, одевали специальные утепленные экспедиционные термокомбинезоны, белые как снег, сверху снова прижимая их стальными пластинами брони. От теплых комбинезонов под низом, солдаты в своей броне стали немного шире и чуть скованней в движениях. Маг, также одел аналогичный термокомбинезон под свой плащ из невесомой и невероятно прочной волшебной кольчуги, сверху прижав его стальным бронежилетом. Рурхану достался специальный более упрочненный вариант термокомбинезона разработанный специально для гражданских экспедиций, белизну которого он также скрыл накинутым сверху привычным армидейским плащом, утепленным меховой подстежкой. Перед самым тяжелым участком пути, выступающим транспортниками мамонтам был внутривенно введен волшебный эликсир усиливающий силу и выносливость, необходимые для предстоящего преодоления заснеженного склона. Раскрыв дополнительные боковые секции в спинных кузовах, весь батальон забрался на спины этих животных. Медленно пять огромных мамонтов загруженные до отказа двинулись вниз по склону, все больше увязая в сугробах, которые уже на вершине превышали человеческий рост. Все солдаты батальона тряслись в перегруженных тесных кузовах. Маг чтобы было больше места, оставил открытым стальной купол, хранящий голубое пламя. Рурхана со всех сторон зажали солдаты, сидеть было неудобно и жутко тесно. Температурная аномалия, сковывающая этот лес вечной зимой, резко погрузила путников в зимний мороз. Оставив по ту сторону Фригнетских гор тепло царящей в мире весны, колонна начала спускаться в Мерзлый лес.

Могучие животные не чувствуя усталости на половину утопали в снегу, медленно двигая колонну вниз по склону. Носящийся вдоль склона ветер поднимал снежные вихри. В тесноте наспинных кузовов царила тишина, все были злые и раздраженные. Ближе к вечеру Мерзлый лес затянули черные тучи, спрятав небо, погрузив все в серый вечерний мрак. Как демонстрация недовольства местного Духа с резко опустившейся ночной темнотой началась сильная метель. На наручных часах офицеров было около семи часов вечера, но судя по темноте, на часах должно быть не меньше полуночи. Ледяную непроглядную темноту пронизывал чудовищный ветер и хлопьями валящий снег. Голубое пламя, хранимое магом, погасло на этом чудовищном ветру, в этой свирепой буре как бы не пытался, Наур не мог его снова зажечь, это едва ли не свело его с ума. Обморозив руки он, касаясь обледеневших дров, как сумасшедший твердил разные заклинания, но все было безуспешно, Рурхан силой оттащил его и с трудом заставил одуматься.

От ужасного продувающего до костей ледяного ветра было не спрятаться и не укрыться, со всех сторон зажимали непроходимые снега. Термокомбинезоны должны были хранить вырабатываемое телом носителя тепло, но солдаты сидели без движения, никакого тепла не поступало, и его хранимые остатки быстро выдувались убийственным холодом ветра. Солдаты, закутавшись в свои утепленные плащ-палатки засыпанные снегом и покрытые наростами льда бездвижно, будто неживые сидели в наспинных кузовах. В непроглядной темноте температура воздуха опустилась за минус тридцать, смертельный мороз усиливался штормовым ветром, боль холода сводила с ума, из наспинных кузовов было некуда деться, кругом царили бесконечные снега. У одного из солдат сдали нервы, он утратил контроль над эмоциями и в приступе паники, пытаясь спастись от ледяного ветра, выпрыгнул из кузова и беззвучно утонул в глубоких снегах, его пропажи в вое этой вьюги никто не заметил. Накаченные волшебным эликсиром животные сквозь ночную мглу и ледяную вьюгу двигали колонну в указанном направлении. Эти шерстистые мамонты, помирающие от жары во внешнем мире, в этом мертвом холоде чувствовали себя как дома.

Вьюга резко успокоилась, ветер стих, снег в ночной тишине безобидно продолжил сыпаться с небес. Расступились черные облака, на небе появились звезды, особенно прекрасные, ясные и чистые в морозной свежести. Солдаты, подавая признаки жизни, зашевелились в наспинных кузовах, скидывая с себя засыпанные снегом плащ-палатки. Колонна, спустившись с засыпанного глубокими снегами склона, двигалась через лес, из нескольких оставшихся облаков тихо падал снег, дорогу осветила луна. Только маг, с обмороженными руками, после своего сокрушительного фиаско, проиграв неведомой темной силе наславшей лютую вьюгу, сидел молча, мучаясь от последствий нервной перегрузки или по-другому нервного срыва.

Тишину потрепанного вьюгой ночного Мерзлого леса нарушили крики обитавших здесь порождений Таргнера, перебиваемые воем сотен волков в округе. Выйдя к берегу журчащей подо льдом реки Ханрии, солдаты батальона быстро спешились и плотным кольцом обеспечили защиту транспортников. Маг Наур сумел зажечь спасительное пламя. В виду того что его нервная система была травмирована проигрышем в противостоянии с неведомой силой, напавшей смертельной вьюгой, затушившей голубое пламя, чтобы сохранить над собой разумный контроль, для дальнейшего выполнения миссии он заблокировал все свои эмоциональные потоки и реакции, стал холодным и суровым как машина. Солдаты, растянувшиеся по флангам колонны, ступали по свежим волчьим следам — здешние хозяева наблюдали за ними.

Из-за гор появился такой желанный рассвет, но от появления солнца как всегда на рассвете зимой стало только холоднее. Обнаруженная дорога отворачивала в сторону от реки, уводя колонну в лесные дебри. В первых лучах рассвета все затянул ледяной туман, принесший собой полную тишину. Солдаты покрытые инеем, дыша на морозе паром, пробираясь через сугробы среди зарослей могучих сосен, ветви которых не знают что такое быть свободными от снега, осматривались по сторонам, опасность была повсюду, чувствовались недовольные взгляды десятков глаз из сокрытой туманом лесной чащи. Всматриваясь в проплывающие сбоку обвитые белой пеленой тумана деревья, на одной из полян Рурхан увидел огромного черного волка смотрящего на него, оглядевшись по сторонам, поняв, что никто другой этого не заметил, он решил что ему, скорее всего, показалось. За глубоким оврагом, отчерчивающим границы поселения Людей Волка, по бокам тропы из тумана начали появляться трофеи охотников за головами. Старые, скованные холодом головы Людей Ворона навечно замерли на кольях — колонна подходила к деревне. «Зато никто лишний никогда сюда не придет. А если придет, то убежит в ужасе», — глядя на окружающие поля трофейных голов, сказал Фрагор, уловив суть этого предупредительного знака.

Почувствовался запах печного дыма, из тумана по бокам дороги показались два высеченных из широких древесных стволов изображения волков стоящих на задних лапах около трех метров в высоту, между которыми едва протиснулись транспортники. За своеобразной аркой началась деревня, далеко в тумане стали проступать очертания окраинных изб, а над головами в затянутой туманом выси появились проблески черт гигантского Древа Нового Года. В туманной завесе появились очертания силуэтов сотен людей полукругом перегородивших вход в деревню, колонна замерла на месте. Солдаты заняли оборону, по флангам выставив ряды щитов и копья, внутри строя, приготовив луки.

Рурхан быстро спустился с транспортника и через ряды солдат направился к своим соплеменникам. После блокировки эмоций с каменным, мертвым лицом, будто застывшим в злобе маг отправился сопровождать его, на всякий случай, взяв частицу голубого огня, запалив ее до состояния обычного пламени, он тайком укрыл ее в кулаке. При выходе из стены щитов, окружившей колонну, к ним присоединился Вэйнон. Рурхан в сопровождении Вэйнона и мага идущих за его спиной, внутренне замерев от страха и волнения, отправился на встречу с оставленным домом. На жутком холоде он снял окутавший голову капюшон термокомбинезона, демонстративно поднял руки вверх и медленно двинулся в сторону стоящих в тумане силуэтов, оба его охранника остановились на безопасном расстоянии.

Сердце Рурхана стучало так сильно, что было трудно дышать, ноги налились грузом, он неуверенно двигался в сторону волнительной встречи. Из сокрытых туманом рядов изучающих его фигуру дикарей вчера бывших его соплеменниками, ему навстречу выдвинулся одинокий силуэт. Из тумана вышел вождь Страны Волка — Гондерволк. Разменявший пятый десяток, выглядящий моложе и сильнее своих лет, он ничуть не изменился за время отсутствия Рурхана, все та же ухоженная борода, ношение которой было обязательным здесь, с аккуратно завитыми в косички усами. Поверх пошитых из шкур штанов и кофты стальной расписанный узорами линий доспех аккуратно с душой выкованный местными мастерами, на поясе в ножнах висел его огромный меч, переходящий от вождя к вождю как символ власти вот уже несколько поколений. На спине висел положенный плащ из волчьей шкуры, прикрепленный к стальным наплечникам. Шлем украшала прикрепленная сверху волчья голова без нижней челюсти.

— Это я Рурхан, — держа руки вверху, глядя на вождя, сказал он. — Здравствуйте.

— А я думаю, кого это волки пропустили. Это оказывается — блудный сын вернулся, — сказал вождь, после развернувшись и уйдя в туман.

Рурхан тихо опустил руки, знаком сообщив своим охранникам, что все нормально. Туман резко расступился. Белое как молоко облако, окутавшее все вокруг, оказалось дымом голубого пламени, защищая деревню костром горевшего на этой своеобразной площади у входа. Белый безвкусный так похожий на туман дым, закручиваясь вихрем, трансформируясь обратно в голубой огонь, быстро возвращался в свой очаг. Мага очень удивил такой способ использования голубого огня, такой эффект этой силы был ему незнаком. Дым голубого пламени ушел, в лучах утреннего солнца стало видно все вокруг. Сзади отделенный аркой остался покрытый дымкой рассеивающегося настоящего утреннего тумана засыпанный вечным снегом лес. Спереди возвышалось гигантское хвойное древо, увешанное огромными световыми кристаллами, называемыми Гирляндами Таргнера, своими выпирающими ветвями закрывшее небо. Зеленые иголки этой огромной сосны были размером с обычные деревья. Гирлянды Таргнера висели на ветвях, дальше по спирали обвивая голый ствол нижней части древа, цепочкой великанских размеров новогодних шаров спускались вниз.

Деревня кольцом серых бревенчатых изб окружала великое древо. У входа в деревню раскинулось открытое лишенное домов пространство наподобие превратной площади, в центре которой горел защитный костер голубого пламени. У входа на площадь в режиме боевой готовности замер армидейский батальон, по краям площади со стороны деревни стояли все ее мужчины, также приготовившиеся к встрече с врагом. Внешне другие мужчины Страны Волка мало чем отличались от вождя, все те же бороды, волчьи головы на шлемах, вот только доспехи были помрачнее и попроще, да и у некоторых молодых, не достигших восемнадцати лет еще не было бород.

Из толпы Людей Волка вышел постаревший от истраченных нервов, убитый горем потери сына отец Рурхана, некогда лучший охотник Рорхан. Он без слов бросился в крепкие отцовские объятья. «Прости, прости меня», — рыдая, просил отец. «Нет, это ты прости меня», — едва сдерживая слезы, отвечал он. Видя, что натворил с отцом, он не знал что сказать, как выразить ему свое сожаление. Глядя на него, отец удивлялся тому, как изменился его сын в тепле цивилизации: ухоженный, изнеженный, лишенный бороды. Отцу казалось, он внешне стал таким, каким всегда видел себя внутри. «Теперь я понимаю, что никогда не должен был уходить», — единственное, что сумел сказать Рурхан, глядя на измученного отца. Тихо к ним подошел четырнадцатилетний мальчишка, чей большой шлем еще не украшала голова убитого волка, он также без слов крепко прижался сбоку к своему потерявшемуся старшему брату. Сморщившись будто наблюдая какую-то мерзость, за воссоединением семьи наблюдал Вэйнон, пока стоящий рядом маг не толкнул его в плечо, заставив ради приличия отвести взгляд в сторону.

Охотники страны Волка окружили Рурхана. — Кого ты привел к нам? — спросил его вождь.

— Это солдаты, воины Армидеи, они только для охраны груза, — начал пояснять Рурхан.

— Что за груз?

— Гуманитарная… Сладости, игрушки для детей, посуда, прочие мелкие радости цивилизации, — ответил Рурхан с подозрением смотрящему на него вождю. — Они помогли мне добраться до вас. Провели меня через мир полный опасностей. Прошу вас впустите их, дайте им отдохнуть с дороги.

— Пускай воины проходят, — из толпы выкрикнул седобородый охотник. «Дух пропустил их. Пусть они проходят!» — также раздавалось из толпы, не оставляя вождю выбора.

— Только из уважения к твоему отцу. И ненадолго, ясно?! — взглядом пригрозил Рурхану вождь.

Рурхан подозвал мага и Вэйнона, решив представить их соплеменникам. Видя, что опасности нет, Наур потушил зажатую в кулаке частицу пламени. Рукой, остановив мага, приветствовать местных жителей отправился Вэйнон. — Ты свою рожу видел, сумасшедший серийный убийца?! — тихо сказал Вэйнон остановленному магу, который, не понимая, уставился на него своим лишенным эмоций, застывшим в выражении суровости и строгости лицом.

— Рад приветствовать вас воины Страны Волка, меня зовут Вэйнон, — поклонившись, представился он. Седобородый охотник, фактически надавивший на вождя, вышел вперед и поклонился ему, и остальные повторили за ним.

— Наш край потерян для всех. Долгие годы мы жили в стороне и вот к нам как чудо этим утром пришли вы. Не описать каким событием для нас является ваш приход, — со скрываемой улыбкой, но заметной радостью сказал седобородый охотник.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз.

— Вы многоуважаемый воин великой Армидеи, о которой я слышал? — спросил этот седобородый явно уважаемый местный житель.

— Да вы совершенно правы, — отвечал ему Вэйнон.

— И вы настоящий воин, вы воевали, вам известно, что такое ярость битвы?

— Флиглусхан, прекращай этот разговор! — из толпы недовольно крикнул вождь, пытаясь остановить седобородого охотника.

— Да конечно у меня есть боевой опыт, — игнорируя вождя, ответил Вэйнон. Флиглусхан в ответ довольно улыбнулся.

— Тогда сам им все покажешь. Отведи их к ручью, пускай разместятся там, — велел Флиглусхану вождь, после в сопровождении своей свиты удалившись. Основная масса мужчин племени Волка осталась на месте, с удивлением они разглядывали пришедших в их забытый край воинов в золотистой броне. После поданного Вэйноном знака батальон, строевым шагом в стальных бронекостюмах выстроился перед Людьми Волка, с восхищением на лицах рассматривающих невиданных гостей. Командир батальона в сопровождении своих заместителей подошел познакомиться с Флиглусханом как с официальным представителем оставшихся Людей Волка, представив ему себя и своих замов. — Это очень хорошо, что в наш край пришли настоящие воины. Нам вас послала судьба не иначе. Вы не представляете как мы вам рады. Проходите, чувствуйте себя как дома, — улыбаясь, говорил Флиглусхан. — Хорошо! — улыбаясь, отвечал командир, внутренне чувствуя что-то неладное. — Какого черта здесь происходит? — обернувшись, спросил командир у одного из своих заместителей, тот пожал плечами. Рурхан, полный счастья от воссоединения с семьей и сожаления из-за того что теперь он не ее часть, в сопровождении родных отправился домой.

Номаки когда-то давно созданные Духами изначально должны были стать шагом вперед в эволюции союза людей и Духов, они должны были прийти на смену артэонам. Эти существа явились следствием желания Духов даровать артэонам больше свободы и независимости от самих себя. Номак это, по сути, полностью свободный от Духа артэон, существо физически идеальное и совершенное и при этом полностью автономное, свободное, без частицы Духа внутри, самостоятельно отвечающее за свои поступки.

У номака также как и у артэона есть артэнсфера, и как следствие лишенное всех физиологических и биологических потребностей и процессов человеческое тело. Вот только самого главного — чистого разума, возможности контролировать эмоции эти существа изначально были лишены, что на первый взгляд тяготило их в сторону людей. Но изначально лишенные артэонского внутреннего совершенства номаки могли сами довести свой внутренний мир до идеала, по средствам долгого внутреннего самосовершенствования взять эмоции под контроль, все необходимое для этого внутри них имелось. Полностью раскрыв весь заложенный Духами потенциал, номаки могли стать существами сильными независимыми и идеальными, превосходящими артэонов во всем.

Разумеется, у свободы номаков были ограничения. Артэнсферы этих свободных артэонов имели собственный изолирующий верхний слой, удерживающий душу заточенную в груди от освобождения. Внешний слой номакских артэнсфер был нестабилен, его нужно было систематически подпитывать, для чего существовал номакский эликсир. Удерживающий номакскую артэнсферу от распада этот эликсир варился при помощи магии и определенных компонентов. В то время как стабилизация номосферы требовала систематического его приема. Что делало номаков зависимыми от знающих секрет этого эликсира Духов.

Закрепившись в этом мире и окрепнув, номаки отпущенные в свободное плавание стали проявлять свою волю. Стали не соглашаться с Духами и даже восставать против них, отказываться приносить им жертвы, поступать вопреки их запретам. Отдельное слово в ходе номакского бунта сказали суперномы — сильнейшие из номаков, полностью раскрывшие свой внутренний потенциал уже не люди еще не боги, открыто бросившие вызов Духам. Создание номаков как проект Духи признали провальным и решили полностью его зачистить, конечно же, руками артэонов, дабы самим не мараться в крови. Тот период вошел в историю как эпоха артэонско-номакских войн, в ходе которых все номаки были планомерно уничтожены. Духи снова полностью вернулись к артэонам. Страна Волка населенная этими существами была исключением из правил, являлась следствием странностей повелевающего ею Духа Таргнера.

Деревня Людей Волка собой напоминала какую-то музейную реставрацию поселения дикого людского племени. Вроде все здесь было как в селениях людей, такие же простые бревенчатые избы из труб, в крышах которых все также валил дым, но все здесь было как-то слишком прилизано и сглажено. Никаких сточных канав и туалетов, чистый морозный воздух не отягощали зловония отходов человеческой жизнедеятельности. Лишенные естественных потребностей, занимаясь охотой скорее ради развлечения, можно сказать, заполняя досуг, разделывая у костра тушу убитого животного, они аккуратно, скрупулезно все за собой убирали. Ведь им ненужно было утолять чувства голода, торопиться накормить свои семьи, они могли себе позволить неторопливо с некой эстетикой подходить к процессу охоты, приготовлению пищи. Одним словом они не жили, а скорее подражали живым, поддерживая в себе огонек жизни. Охотились, занимались повседневным трудом, культурно и аккуратно имитируя образ жизни своих предков, находя время для уборки, отчего в их деревне все было чисто, прилизано и украшено исходя из возможностей.

Дома в деревне густо расположенные в центре вокруг гигантского ствола, чем ближе к краю, тем дальше располагались друг от друга, на окраине так и вообще были разбросаны на расстоянии десятков метров. Среди вечных сугробов, дома друг с другом соединяли аккуратно проложенные в снегу тропинки. По всей деревне были разбросаны специально отведенные места для костров, вокруг которых располагались лавочки, большие столы укрытые навесами, где по вечерам для проведения досуга собирался местный народ. Согреваясь у огня, они дружно отмечали праздники, которые бывали порой чуть ли не каждый день, удачную охоту и, восхваляя охотников, вкушали пищу, общались друг с другом. Повсюду в деревне встречалась волчья символика. Высеченные из дерева изображения волков разных размеров как памятники стояли повсюду. Резные изображения волков украшали ставни, крылечки деревянных изб.

В доме Рурхана разросшейся родовой избой стоявшего где-то в центральной части деревни прямо под великим древом ожидала мать. Остальные многочисленные родственники также не заставили себя долго ждать, в том числе пришла и оставленная им Глафра и ее теперь уже супруг Инханор. После ухода Рурхана она в соответствие с обычаем перешла во владение его отца как одного из первых охотников и осталась при его доме. Отец Рурхана серьезно изменившийся после пропажи старшего сына, разрешил ей разделить жизнь с Инханором в составе их семьи. Особо никогда не задумывавшийся над моралью, такой же, как и остальные охотник Рорхан только после потери сына стал внимать его словам, стал силой пытаться быть добрее и мягче. Мать Рурхана, запомнившаяся ему молчаливой, забитой отцом так и вообще преобразилась. Удрученный потерей сына отец стал вести себя отрешенно, замкнуто, безразлично ко всему будто внутри него все погибло, и его жена в таких условиях стала почти свободна. Но от этой свободы ей было не по себе, будто стало чего-то не хватать, внутри она надеялась, что после возвращения сына муж вновь станет самим собой и жизнь снова вернется в их дом. Мать буквально светилась от счастья, вновь увидев сына. Глафра не выдержала и расцеловала его. Также для Рурхана было приятной неожиданностью узнать, что теперь у него есть маленькая сестренка. Восхищаясь его диковинными одеждами, изменившейся внешностью, семья радостно приветствовала его. Внутри дом, начинавшийся с маленькой избы, к которой потом по мере разрастания семьи пристраивались новые помещения, был мрачным, почти лишенным света, зато теплым, уютным согретым теплом большой печи и освещенным пламенем лучин и в случае праздника свечей. Быстро накрыв большой стол, занимавший собой одну из комнат освещенную маленьким замерзшим окошком, вся семья уселась слушать рассказ Рурхана. Он поведал им о золотом городе, жизни артэонов, о своей любви показав всем серебряное кольцо, соединявшее его с красавицей супругой. Свой рассказ он подкрепил фотокарточками с изображением достопримечательностей Армидеи и прочих прекрасных мест, что он повидал за этот год. Фотографию своей любимой он показывать им не стал, скрыл ее от всех как главное сокровище, ограничившись лишь описанием глупышки Фиалки.

Колонна по указанию Флиглусхана, пройдя вдоль края деревни, чувствуя недовольные взгляды здешних стариков, вышла к ручью, журчащему на границе леса. Уложив мамонтов, солдаты батальона закутали их в термопокрывала, внутривенно ввели им питательные витаминные смеси, на время похода заменявшие пищу, и снотворное, дав сделавшим свое дело животным спокойно отдохнуть. Для обессиленных дорогой рулевых огромными транспортниками управлявших быстро развернули полевой госпиталь, где их уложили отдыхать под присмотром медиков. Затем солдаты быстро установили палатки для себя, обогрели их дарующими тепло волшебными камнями, измотанные бессонной ночью, промерзшие насквозь, завернувшись в спальные мешки, они упали мертвым сном в палатках на полу.

Сопровождающий колонну маг Наур единственный не лег спать. Распалив посреди лагеря противоазурное пламя, он одиноко сидел, лицом, лишенным эмоций глядя на пляшущие голубые языки волшебного огня, согреваясь их теплом. Потирая обмороженные руки, он вспоминал свое полное бессилие во время той вьюги. Все его старания были напрасны, как он не бился, волшебное голубое пламя не хотело гореть. Он всегда был во всем первым, в армидейской магической академии ему не было равных. Маг Фросрей сам лично выбрал его и сделал своим учеником. Получив доступ к магии, он никогда не чувствовал себя слабым. В виду всего этого ему было особенно больно потерпеть неудачу. Даже сейчас распалив пламя, он не чувствовал облегчения. Хоть ему и не нравилось видеть этот мир серо и сурово без чувств, он все же решил пока оставить свою эмоциональную составляющую заблокированной. Меньше всего ему задавленному переживаниями хотелось впасть в депрессию, раскисать не было возможности, ведь пришло время выполнять задачи миссии, разум нужно было держать холодным.

Оставленные в карауле солдаты охраняющие лагерь в ожидании пока их сменят, боролись со сном как могли, умудряясь засыпать стоя. Лагерь располагался на границе леса и деревни. С одной стороны стояли разбросанные окраинные избы с другой устрашающе возвышались заснеженные сосновые дебри. Волки, кишащие в окрестных лесах, были главной защитой деревни, это то и держало в напряжении солдат, являвшихся непрошеными гостями этого дикого места. На случай возможной агрессии волков основные караулы были выставлены вдоль лесной окраины.

Облаченные в шубы, с шерстяными платками на головах женщины с коромыслами шли за водой к ручьям на окраинах деревни, один из которых тихо журчал из прорубей во льду сбоку лагеря армидейцев. Номаки как и артэоны нейтрально относящиеся к пище не имели проблем с лишним весом. Хотя внешне до уровня бережно сотканной Духами идеальной артэонской красоты им было далеко. Их внешность формировалась естественно как у людей, были здесь и красивые, и нет. Среди старух и женщин, под платками виднелись прекрасные лица молодых местных красавиц стеснительно опустивших глаза в приближении солдат. Погруженные в Малдурум чудовища тут же просыпались, пытались заигрывать, просто прикалывались, выкрикивая всякие непристойности, пока как обычно криками и угрозами внеплановых физических упражнений их не заткнули офицеры.

Небо затянуло белым слоем облаков, понемногу затягиваемых Воронкой Таргнера кружащейся над огромным древом. На высоте пронизанной ветрами, тихо покачивались разноцветные кристаллы гигантских Гирлянд Таргнера, висящие на огромных ветвях великого древа. Окружающий мир отрезали заснеженные Фригнетские горы, вершинами цепляющие облака. Прямо на западе, у подножья западной стены гор, отрезанный заснеженными замерзшими лесами, возвышался лесистый Волчий Холм. В деревне большие родовые дома, порой отапливаемые несколькими печами и маленькие, отколовшиеся от них одиночные избы, наполняли морозный свежий воздух печным дымом. Детвора носилась повсюду, но к армидейцам подходить боялась. Дети постарше после вчерашней вьюги расчищали дорожки связывающие дома, старики сидели на завалинках. Мужчины волоком тащили из леса огромные сани полные дров.

Оповещенные вождем в деревню из своих пещер быстро пришли семь жрецов Таргнера. С длинными неухоженными касающимися земли бородами, облаченные в некогда белые плащи, посеревшие от старости, опираясь на посохи, семь старцев быстро направлялись в здешний зал совещаний. Один из жрецов отправился к месту расположения батальона, чтобы посмотреть на незваных гостей. Подойдя к лагерю батальона на окраине деревни, остановившись метрах в тридцати, он недовольно и даже злобно уставился на армидейцев. Солдаты, стоящие в карауле не понимая «что это за урод уставился на них?», просто старались не обращать внимания на этого безумного (в их глазах) старика. Жрец, недовольно оглядев гостей, своего рода показав свое отношение к ним, отправился следом за коллегами.

Вначале пятого часа солнце опустилось за горы и на Мерзлый лес начала быстро опускаться темнота. Старый охотник Флиглусхан пришел к маленькой штабной палатке, в которой храпело командование батальона и Вэйнон. Попросив старшего караула разбудить командира, Флиглусхан сообщил ему, что мужи Людей Волка приглашают все командование гостей из Армидеи на совет собранный в честь их прихода.

Фрагмент книги «Исповедь одного из Людей Волка» написанной Гордоном со слов Рурхана.

«… В названии Страна Волка упоминается термин «страна», потому что она включает в себя не только мою деревню, но и всю территорию Мерзлого леса. Помимо жителей моей деревни в состав населения Страны Волка входят также настоящие волки, обитающие в Мерзлом лесу которые, так же как и мы, принадлежат нашему Духу. Это необычные волки. Их возглавляет Черная Стая — семь огромных свирепых черных волков-артэонов Духа Таргнера, которые являются разумными. Возглавляет Черную Стаю вечно живущий волк Баху, восьмой член Черной Стаи, ее вожак, единственный способный общаться мысленно. Эти волки живут с нами в мире и охраняют нашу деревню.

Официально и мы и волки являемся равными перед нашим Духом, но почему-то жертвы приносим только мы. Дух Таргнер по изначальной договоренности забирает себе каждого четного ребенка рожденного в нашей деревне. Как правило, возраст жертвы составляет не более десяти лет. Мужчины нашего племени под управлением вождя вынуждены отвозить к алтарю жертву указанную жрецами Духа. Алтарь нашего Духа представляет собой дерево, обычно это вековая сосна, окруженное согретой землей. Вокруг алтаря, как правило, расчищают снег, всю ночь предшествующую жертвоприношению жгут костры, пламенем которых нагревают землю. Утром после того как костры остынут жертву приносят к алтарю, раздевают и что самое главное снимают обувь, чтобы маленький ребенок боялся ступить на снег оставаясь в теплом после костров земляном круге, где его оставляют одного, а затем за жертвой приходят волки. Хоть наш Дух и объявил, что будет забирать только каждого четного ребенка, однако он постоянно нарушает это правило. Зачастую просто безо всякой логики забирает детей в моей деревне, нарушая договоренность на которой был построен наш с ним союз…».

Духи не могут быть злыми (собственное пояснение Гордона), они сверхразумны, следовательно, хладнокровны и расчетливы. Бесконтрольное изъятие жертв, происходящее порой слишком часто, осуществляется Духом не ради энергетического насыщения это точно, но и злые намерения здесь исключены. Вероятнее всего это просто такая система контроля. Таким образом, Таргнер контролирует численность общины Страны Волка. Не дает Людям Волка разрастись до полноценного народа, оставляя их маленькой полностью контролируемой общиной зажатой в центре Мерзлого леса кишащего волками. И Люди Волка, оставаясь слабыми не имея выбора, вынужденно продолжают приносить Таргнеру жертвы.

«Наше более низкое положение в иерархии Страны Волка (снова слова Рурхана) обязывающее нас приносить жертвы, объяснено нам нашей историей. Волки когда-то спасли нас…

И вот Страна Волка, забыв про остальной мир, существует уже несколько столетий, никак не меняясь. Мы покорно приносим жертвы Духу, живем под защитой волков в гармонии с дикими тварями, населяющими Мерзлый лес. И вроде все хорошо, и мы считаем себя свободными, но вот только зажатые Мерзлым лесом, окруженные тысячами волков, вынужденные кормить Духа, являемся ли таковыми? Однажды когда Люди Волка оплакивали очередную жертву, принесенную Духу, удрученный болью своего народа наш вождь пришел к Ледяному озеру, где обитал Таргнер. В очередной раз также как и все его предшественники, вождь спросил у Духа: «Почему жертвы приносим только мы?». Таргнер ему ответил сиянием в воде и голосом разносящимся эхом вокруг. «Волки не раз защищали вас от гибели. Они сильнее вас. Они способны обеспечить защиту Мерзлого леса, поэтому они стоят выше. Но если когда-нибудь в равной битве вы сумеете победить волков, докажите что действительно сильны, тогда вы займете их место, станете выше, и они будут жертвовать мне души, как это было ранее, до вашего прихода». Официально поэтому мое племя покорно «кормит» Духа Таргнера и живет под защитой «высших» волков в глубинах Мерзлого леса. Однако все это легенды. Легенды Страны Волка».

Зал совещаний был вырублен в нижней части гигантского ствола великого древа. Здесь за входом прикрытым шторами из шерсти здешних медведей находилось освещенное факелами приличных размеров круглое помещение с возвышенным троном для вождя и семью креслами вдоль правой стены для жрецов. На совет пришли маг Наур, Вэйнон и командир батальона, Рурхан не зная об этом собрании, в это время сидел дома в окружении семьи за праздничным столом. Командир на всякий случай, не зная чего ждать от местных, велел поднять батальон по тревоге, и внешне не подавая виду всем, кроме караула сидеть внутри палаток в ожидании сигнала в полной боевой готовности. В зале совещаний помимо вождя и жрецов столпились почти все зрелые охотники деревни, все в полном воинском обмундировании, в доспехах, с мечами. Толпа, расступившись, пропустила троих гостей к трону вождя. Командир, чувствуя недобрые взгляды, исходящие из толпы здешних мужчин и от вождя понял, что не зря зажал в руке ослепляющую гранату, приведенную в действие.

Гранаты, используемые артэонскими военными, как и все в этом мире созданные на основе магии, мало чем отличались от аналогов из технических миров. Только вместо пороха в них затрамбовывались различные волшебные порошки самых различных назначений. Самые простые это гранаты, начиненные огненным порошком, который после произнесения заклинания, по истечении четырех секунд после покидания руки солдата воспламеняясь, разрывал стенки стального корпуса, накрывая все вокруг градом осколков. Все как в физико-технических мирах. Куда интереснее были какие-нибудь замораживающие или иные магические порошки после детонации гранаты, превращающие все вокруг в лед, яркой вспышкой оглушающие, ослепляющие врагов, разлагающие их тела на куски.

Зажав в руке гранату, командир произнес заклинание, отчего она активировалась, провернулись по часовой стрелке кольца, сдерживающие ее стальной корпус, изображенный на стенках которого магический символ наполнился желтым свечением, оповестив об удачной активации. С активированной гранатой в руке с мечом в ножнах командир был готов к контакту с Людьми Волка. Вэйнон, идя на это собрание как на битву полностью вооруженным, держал руку на мече. Наур, похоже, был единственным настроенным на установление положительного контакта.

— И так говорите, зачем вы здесь? — один из жрецов спросил у троих гостей.

— Мы исключительно только охрана для груза — подарков вашей деревне от Армидеи, — под пристальным взглядом вождя начал хладнокровно пояснять маг, все еще находясь в эмоциональном забвении. — Этот груз — подарок великого и мудрого правителя золотого города Кратона Крауса, а мы его посланники отправленные передать вам его добрые пожелания и восхищение вашим гордым свободным народом. Наш правитель, посылая вам этот знак своего доброго расположения, надеется на ваше понимание, ответную доброжелательность, и возможную дружбу. Все мы жители Преферии связаны друг с другом, у нас общая судьба…

— Нет у нас общей судьбы, — перебил мага один из жрецов. — Мы живем в природной крепости и нам нет дела до того что происходит по ту сторону гор. Нам ненужно подарков от вашего Кратона, каким бы мудрым он не был и его доброго расположения тоже. И вам здесь тоже делать нечего, вы должны убраться отсюда как можно быстрее.

— Хорошо, как вы скажите, мое дело только предложить, — отвечал Наур. — У меня остается только одна просьба, — замолчал в ожидании ответа маг.

— Говори, — сказал вождь.

— Гуманитарная помощь, те самые подарки, что мы привезли, я прошу вас принять их и только. Они тяжелые наши животные устали, мы не сможем увезти их назад. Это в основном сладости — радость для детей и другие вкусные яства, вы съедите их и забудете о нас, а мы уйдем, когда вы скажите. Прошу вас только примите дары, которые мы так долго везли к вам.

— Хорошо так тому и быть. Завтра утром вы выгрузите свои подарки и сразу уйдете! — пояснил вождь.

— Спасибо что даете нам ночь для отдыха. Не сочтите за грубость, но как быть с Рурханом, какова будет его судьба?

— Наша община существует по четким правилам уже очень долго. И мы живем, пока действуют эти правила, беглец много повидал и многое знает и уже не способен жить по нашим правилам. Он уже не часть нас. Он должен уйти с вами, — пояснил старший из жрецов.

— Тогда у нас все. Разрешите нам удалиться? — спросил у вождя маг, тот одобрительно кивнул.

— Подождите! — криком из толпы остановил троих гостей седой охотник Флиглусхан. Он, набравшись смелости, вышел из толпы, нарушив все правила, заговорил на совете без разрешения вождя и жрецов.

— Что ты себе позволяешь! Ты нарушаешь все правила! — соскочив с трона, вскричал вождь. — Заткните его! — велел он остальным. Несколько человек попытались схватить Флиглусхана, но толпа остановила их. «Пусть говорит!» — доносилось из толпы. Маг, видя, что происходит какая-то передряга, поднял руки вверх, демонстрируя свою безучастность, двое армидейских вояк крепче сжали рукояти мечей убранных в ножны.

— Я хотел только сказать… — начал Флиглусхан. — Зачем мы выгоняем этих воинов и отвергаем дружбу мудрых и сильных жителей севера? Ведь, на мой взгляд, это величайший дар судьбы который она нам когда-либо посылала. К нам пришли великие воины севера! — Вернувшись в кресло, вождь напряженно слушал мудрейшего из охотников, нервно теребя бороду. — Так почему бы нам не попросить у них помощи? Ведь наше общество точит проблема настолько ужасная, что нам самим ее не решить. Мы заперты в чудовищной клетке, из которой нам могли бы помочь вылезти эти великие воины, стоящие за ними разумные силы!

— О какой проблеме ты говоришь, что значит «клетка»? Лучше замолчи, не гневи Духа! — сорвался на него вождь.

— Я говорю о наших детях. Дочерях, сыновьях, которых мы отдали Таргнеру. Я лично отвез на смерть пятерых мальчиков — будущих воинов и двух девочек — хранительниц очага, семерых детей я отдал Духу. Мне… и всем нам надоело это терпеть, мы должны положить конец этому! — выплеснул накипевшее Флиглусхан и большая часть окружающих Людей Волка, кивая, была согласна с его словами. — Друзья опустите руки, ничего не бойтесь, — обратился он к троим гостям. Все больше чувствуя себя спокойней, гости с интересом наблюдали за развитием ситуации, в особенности Наур.

— У нашего общества есть уклад, есть четкие законы, по которым мы живем. Как солнце всходит по утрам и прячется за горами вечером, так и мы приносим жертвы Духу. Таков порядок вещей, который нельзя нарушать. Мы должны кормить защищающего нас великого Таргнера. Ты думаешь эти армидейцы, существуя под властью Духа, живут по-другому? Прошу тебя успокойся Флиглусхан, взываю к твоей мудрости, если она еще осталась. Пойми, есть вещи, перестроить природу которых не в наших силах, — спокойно пояснил с места старший жрец.

— Я не могу согласиться с твоей мудростью Кахан, — Флиглусхан ответил жрецу. — У нас есть возможность все изменить и тебе об этом известно. Это опасно, но мне кажется, мы должны попытаться. Я говорю о великой равной битве с волками, право которой нам было оставлено Духом. Если мы сумеем в равной битве одолеть волков Мерзлого леса, то перед Таргнером мы займем их место. Хватит с нас этого тяжкого бремени, не кажется ли вам что пришло время волкам кормить Духа? Ведь мы же с ними равны! Если бы мы не жертвовали постоянно жизни своих детей, то нас стало бы много, мы стали бы сильнее и сумели сами защищать себя и свой родной лес, безо всяких волков!

«Что он такое говорит», «Он накличет на нас беду» — донеслись редкие голоса из огромной толпы. «Все правильно, говори великий охотник!» — раздался громкий уверенный крик, большая часть собравшихся Людей Волка согласно кивала.

— Прошу Флиглусхан остановись, — молил вождь. «Все правильно он говорит» — доносилось мнение толпы. — Да вы глупцы! — сорвался вождь, снова подскочив с кресла. — Вы сами не понимаете что творите. Вы приведете нас к гибели, вы добьетесь только того что все уничтожите!

— Нет, это ты остановись Гондерволк. Ты против, потому что не можешь понять нас. Ты не разделяешь нашу боль, — не успокаивался Флиглусхан.

— Что?! — не выдержал вождь и, спустившись с трона, вплотную подошел к своему некогда другу Флиглусхану. — Я можно сказать сам лично убил пятерых своих детей. Не надо мне говорить, что я не понимаю вашу боль! Все мы здесь знаем о боли и беспомощности. Я просто пытаюсь сказать: то, что ты предлагаешь это самоубийство. Сколько у Таргнера волков, сотни? Нет их тысячи, сотни тысяч. Нам их не одолеть. Мы просто погубим себя, — спокойным тоном закончил вождь.

— Так вот о чем я и говорю. Ты прав нам не одолеть волков только своими силами. Но сейчас нам сама судьба послала великих воинов. Мы можем попросить благородных защитников Армидеи помочь нам избавиться от нашего бремени, — после этих слов Флиглусхана командир батальона шлепнул себя по лицу. — Пока эти воины ведомые своим мудрым правителем просят у нас дружбы, мы не должны упускать свой шанс, иначе я не заговорил бы на эту тему. Если мы станем выше волков, нас ничего не будет сдерживать, мы быстро обретем силу и любой помощью отплатим Армидее за спасение наших детей, нашего рода, — своими словами Флиглусхан заставил вождя задуматься.

— Успокойтесь безумцы и лучше заткнитесь, надеясь, что Дух вас не услышал! — вскричал один из жрецов.

— Нет. На этот раз вам придется замолчать. Долго мы жили по порядкам установленным вами. Мы убивали и убивали наших детей под вашим покровительством. Теперь у нас появился шанс все изменить, и мы не позволим вам лишить нас возможности спасения, — после этих слов Флиглусхана жрецы встали и молча направились к выходу.

— Вы выбрали для себя опасный путь. Вы променяли привычную жизнь на неизвестность и смерть. Последствия ваших действий могут быть куда страшнее, чем вы можете себе представить, — перед уходом обратился ко всем старший жрец. — А вы господа армидейцы, — жрец посмотрел на Вэйнона и мага. — Вы зря сюда пришли. Чтобы не случилось… все вы умрете здесь. — Маг, с упреком посмотрев на Вэйнона, заставил этого здоровяка остыть, не дав ему послать этого жреца куда подальше.

— Так мне кажется лучше один раз попытаться, чем всю жизнь терпеть. Так ведь?! — криком спросил Флиглусхан у толпы. «ДА!» «Флиглусхан — наш герой!» — кричала толпа. Получив своего лидера, в открытую говорившего то, что накипело в каждом, толпа просто опьянела от гнева, они стояли и внимали каждому его слову все больше поддаваясь разбушевавшимся эмоциям. Оглядевшись, увидев безумие в глазах своих соратников, вождь понял, что все потеряно. Не поднимая головы, он, молча, покинул зал следом за жрецами. Вместе с вождем ушли еще чуть более десяти верных ему Людей Волка. — Прошу прощения за все здесь сказанное, — в тишине обратился к гостям старый седобородый охотник, после упав перед ними на колени. — Я знаю, что прошу многого, и вы не обязаны соглашаться. Но молю помогите нам.

— Не все так просто, — ответил командир батальона, не дав сказать магу. — Мы военное подразделение и подчиняемся центру координации военных операций, что в золотом городе. Мы не имеем права самостоятельно без приказа или прямого одобрения вмешиваться в чужие конфликты. Я доложу о сложившейся ситуации центру, и они прикажут мне, что делать дальше. Поймите, мы сами ничего не решаем — все зависит от приказов, — сказал он, потом добавив себе под нос: «Бакух-Дурмак» — заклинание, деактивировавшее зажатую им в руке гранату.

— Но я уверяю вас, что мы в любом случае вас не оставим, — все же внес свою лепту маг, подняв Флиглусхана с колен.

— Хорошо, как вы скажите. Но в любом случае сегодня было сказано много, такого до нас, здесь себе не позволял никто. Вне зависимости от вашего решения для нас возврата к прошлому уже не будет, — ответил магу Флиглусхан, после обратившись ко всем. — Слишком многое нам сегодня стало понятно! Какой бы не была помощь наших новых друзей мы все равно должны попытаться все изменить. Сколько лет мы кормили Духа, скольких своих детей мы убили, сколько ночей мучились от боли. Все хватит с нас. Больше нас никогда не было и не будет, хватит ждать удобного момента, пришло время действовать. Рано или поздно мы должны были попытаться все изменить и, похоже, эта участь выпала нам. Лично я уже ничего не боюсь и лучше погибну в битве, чем буду убивать детей и внуков, ощущая себя беспомощным. Да и о чем это я, мы же все равно все уже мертвы, мы умерли в душе, когда пережили кучу своих маленьких детей. Мы сразимся с волками, встанем на защиту нашего будущего, и пусть судьба нас рассудит!

Толпа в основной массе ликовала, была полностью согласна со своим новым лидером, услышав то, что давно хотели, дав поглотить себя гневу, возмущению, копившемуся долгие годы, они позабыли обо всем и уже не могли контролировать себя.

Сразу после совета командир собрал оперативное совещание в штабной палатке. Пришли все старшие офицеры батальона, Вэйнон и маг. Вечером вначале седьмого часа деревню заволокла уже почти ночная темнота. Недовольное небо нахмурилось тучами, пошел слабый снег.

— И так я хочу понять какого черта происходит, в какое болото мы вляпались? Мне нужно сделать доклад, я должен отчитаться перед командованием о ситуации. Но я никак не могу уложить в голове происходящего? — рассуждал вслух командир, расхаживая по центру палатки среди офицеров. — Подытожим, грубо говоря. Мы просто пришли сюда доставить гуманитарный груз. Наша задача исключительно охрана колонны миссии. Мы ее выполнили, так ведь, и по идее должны просто уйти. Но у местных началась какая-то истерика, они несут какую-то чушь и пытаются втянуть нас в свой конфликт. Это бред какой-то, это их проблемы вот они сами пусть их и решают. У нас нет полномочий по вмешательству в чужие сугубо гражданские конфликты. Я не считаю нужным упоминать все произошедшее на местном совете в своем докладе начальству. Нам нужно как можно быстрее валить из этого гиблого места, это очевидно, поэтому считаю нужным сделать доклад по максимуму сухим без эмоций и подробностей. Завтра выгрузим гуманитарку и быстро свалим отсюда. Может если мы уйдем, местные придурки перебесятся и успокоятся. В нас они видят некую силу. Наш уход оставит их с волками один на один, возможно такая перспектива заставит их одуматься. Ситуацию еще можно спустить на тормозах. Это восстание, прежде всего против Духа, такое добром кончиться не может.

— Вынужден с вами не согласиться, — дослушав, возразил маг.

— Давай умник, компостируй мозги, — недовольно смотрел на мага командир.

— По-моему ситуация выглядит иначе. Мы пришли сюда силой извне и своим вторжением вскрыли все противоречия, дремавшие в недрах этого общества. Это наш приход спровоцировал их к действию, увидев нас, они воодушевились, восприняли это как знак судьбы, как сигнал к действию. Мы виноваты в этом восстании, какими бы не были результаты этого конфликта, вина за это будет лежать на нас. Вот так взбудоражив их общество, мы уже не можем просто так уйти. Если уйдем, то обречем их на верную гибель, не думаю, что артэонская общественность одобрит наш поступок. Мне кажется, мы должны остаться и проконтролировать развитие ситуации, — вызвав негодование офицеров, сказал маг.

— Хватит гнать моралист, — напал на мага Вэйнон. — Этот конфликт, что мы видели, зародился не на наших глазах. И не год и не два, а целые столетия Люди Волка копили гнев рано или поздно он должен был выплеснуться. Их общество давно, как я понял, трещало по швам, рано или поздно они бы все равно разрушили все своим восстанием. И тот факт, что это произошло на наших глазах, вовсе не говорит о том, что мы несем ответственность за эту чужую не касающуюся нас внутреннюю разборку. Это проблема только Людей Волка и мы не должны вмешиваться. Согласен с командиром, нам следует как можно скорее убираться отсюда.

— То есть ты, полностью отрицаешь тот факт, что наш приход сюда послужил неким катализатором этого восстания?

— Ты говоришь какие-то заумные слова, я не понимаю, что ты несешь.

— Да все ты понимаешь…

— Ну-ка замолчали оба. Что за балаган вы тут развели? — командир вмешался в перепалку Вэйнона и мага. — Меня не интересуют причины этого восстания. Это восстание, конфликт неважно! Это нас не касается. Главное, что здесь намечается какая-то мясорубка. Мне плевать на Страну Волка и на ее народ тоже, как и всем моим бойцам. Мы просто уйдем и точка.

— Ладно, вы не понимаете по-хорошему, видно разумные доводы до вас не доходят, — заговорил маг. — Тогда я не дам вам сделать сухой удобный для вас доклад о ситуации. Не забывайте, я тоже должен отчитаться перед начальством, если чего-то не доскажите вы, то это доскажу я. Если не хотите сами принимать решение, тогда доложите центру все как есть, пусть они нас рассудят. И что-то подсказывает мне, нам не дадут уйти отсюда, — после этих слов мага командир едва удержался, чтобы не врезать ему, как следует.

— Посмотрите по сторонам, посмотрите на сидящих здесь офицеров, командиров рот их заместителей, — подавляя свою ненависть к магу, пытался держать себя в руках командир. — У всех у нас дома остались семьи, к которым мы хотим вернуться. Мы живые существа, которые также хотят жить, как и все. Но вы дорогой мой товарищ гуманист предлагаете нам вмешаться в этот чудовищный конфликт, что, на мой взгляд, означает верную погибель. То есть мои солдаты должны погибнуть, сражаясь с волками в этой чудовищной чужой совершенно не волнующей нас битве! — после этих слов командира волчий вой, доносящийся из темного Мерзлого леса со всех сторон окружающего их, усилился в разы. — Здесь в этом чертовом лесу обитают тысячи его волчьих хранителей, эти номаки сами не понимают что творят. Им не одолеть волков Таргнера, они обречены. Если вам наплевать на солдат защищавших вас по дороге, то мне нет, это мой личный состав, и я несу ответственность за каждого. И просто не могу позволить навсегда остаться своим бойцам в этих мертвых снегах. Я итак потерял трех своих людей по дороге, выполняя эту типа «мирную миссию». Это место скоро закипит, взорвется потоками крови безумного восстания, я просто предлагаю нам разумно уйти, не вмешиваясь в это безумие. Будут еще войны те, что наши, но этот конфликт нас не касается. Я даже готов признать необходимость нашего вмешательства на юг. С южными народами мы связаны. Но вспомни маг, всегда в составе военной колонны двигаясь в Запериметрию, мы обходили это место стороной. То, что происходило по ту сторону Фригнетских гор, судьба Страны Волка нас никогда не волновала и не касалась. Чтобы все было как прежде, нам просто нужно уйти отсюда.

— Простите но помимо того что вы живые существа вы еще также солдаты, — ответил маг сам понимая аморальность сказанного в нынешнем окружении. — Вы должны выполнять приказы.

Тут в штабную палатку ворвался не приглашенный на оперативное совещание Рурхан. Случайно узнав обо всем произошедшем, он бегом прибежал сюда.

— Что же вы такое творите? — ворвавшись в палатку, растерянно оглядывая всех собравшихся, говорил он, маг виновато опустил голову. — Вы что не понимаете, что происходит? Почему вы потакаете их безумию. Почему вы не вразумили их сразу? Неужели вы не видите, что они ничего не осознают и движутся в сторону гибели!

— Так я вообще предлагаю нам просто уйти и не вмешиваться, — ответил командир.

— Рурхан не слушай его, он предлагал нам, грубо говоря, свалить отсюда, мол, это не наше дело, — пояснил маг.

— Как так свалить? Мы заварили эту кашу, теперь мы не можем просто так уйти, бросив мой народ на верную смерть. Мы должны заставить их образумиться, урегулировать этот конфликт. Мало того что вы не позвали меня, даже не удосужились сообщить мне об этом совете. Разве не я должен был разговаривать с ними? Так вы еще даже и не попытались отговорить их, не вразумили их сразу. Вы солдаты Армидеи столько раз видевшие безумие войны, неужели вы не можете объяснить им, что война это плохо, любое противостояние, любой конфликт это всегда смерть и горе. Неужели у вас не хватило мозгов заставить их сдержать свой гнев, призвать к здравомыслию, заставить одуматься? Они же сами не понимают что несут, движимые недовольством они ведут свое общество к уничтожению. Мы спровоцировали такое их поведение и теперь ответственны за сложившуюся ситуацию, и чтобы не допустить катастрофы мы должны как-то их утихомирить, заставить одуматься, — говорил Рурхан, осматривая офицеров в надежде найти разумный отклик, но все они опустили взгляды вниз.

— Одуматься?! — возразил командир. — На том совете они всей толпой орали о своем освобождении, поддерживали этого бунтаря. Они настроены серьезно и даже без нашей помощи собираются идти на битву с волками. Ты Рурхан не понимаешь того насколько критическая сложилась ситуация. Не думаю, что мы в силах это остановить.

— Но ведь ты Рурхан хотел перемен, — заговорил маг. — Ты хотел изменить уклад своего общества и даровать ему свободу. Ты добился, чего хотел, просто прими перемены, какими бы они не были.

— Я мечтал о просвещении, принесении знаний, цивилизации своему народу. Я хотел помочь, сделать их жизнь лучше. Свершение революции в своей маленькой родине явно не входило в мои планы. Я просто не мог предвидеть такого развития ситуации. Я дурак, я согласен. Если бы я умел лучше слушать чувства, господи, если бы я знал, что все сложится так, я никогда бы не привел вас сюда. Я думал, ну там позлятся жрецы, поворчит вождь и его окружение, Люди Волка хоть немного прозреют, там книжки почитают, но такого я не планировал. Мы никогда не должны были вторгаться в эту общину… жаль, что я понял это так поздно. Но что случилось того не вернуть. А сейчас! Неужели непонятно, что мой народ встал на путь, ведущий к гибели? — обращаясь в основном к магу, сказал Рурхан.

— Свобода, как и перемены всегда достаются тяжело. Сотни лет твой народ живет замкнутой первобытной общиной и вот сейчас они готовы двигаться в сторону перемен. А как, по-твоему, строятся цивилизации, и достигается развитие? Без крови бунтарей и революционеров здесь никак не обойтись. На этом пути будет тяжело, свобода потребует жертв, но в конце этого пути сияет свет, дойти до которого вполне реально, — продолжал стоять на своем маг.

— Да все это понятно. Думаешь, я ни читал заумных книжек? Пойми, к моему народу это не относится. Они встали не на путь перемен, они движутся в сторону смерти. Будем откровенны, мой народ живет под властью поехавшего Духа, у которого в подчинении есть волки-артэоны. Волки его оружие, люди моего рода, называя вещи своими именами — просто корм. Вы что серьезно полагаете, что они смогут победить волков и занять их место, заменив на жертвенном алтаре своих детей любимыми волками Таргнера, Духа, который сам себя ассоциирует с волчьим ликом? А что если вся эта равная битва, вся эта возможность скинуть бремя жертвоприношения и занять место волков перед Духом это всего лишь иллюзия, оставленная в головах моих сородичей. Ведь нет раба лучше того что считает себя свободным. Или как в данном случае считающим себя способным все изменить. Никакой победы в равной битве с волками не будет, Дух никогда не дарует свободу моему народу. Бунт будет жестоко подавлен. Они ничего не изменят. Их всех убьют, — Рурхан заставил мага задуматься.

— Даже если так Рурхан, все равно это не меняет сути сложившейся ситуации, — заговорил Вэйнон. — Глядя на тебя, я вынужден согласиться — мы не можем так просто свалить. Но остановить это мы тоже не в силах. Они копили свой гнев столетиями, поколениями и теперь отважились его выплеснуть. Подумай сам Рурхан как нам остановить их? Мне, например никакие разумные аргументы в голову не идут. Если ты попытаешься открыть им правду, убедить их в том, что возможность равной битвы с волками всего лишь иллюзия ты сделаешь только хуже. Правда порой убивает. Ты уничтожишь их последнюю надежду, они сойдут с ума это точно. Возврата к прошлой мирной жизни после того что было сказано сегодня уже не будет. Люди Волка настроены решительно как никогда, для нас вопрос только в том станем ли мы помогать в этой битве или нет.

— А что если нам просто уйти. Бунтари восстанут, волки их перебьют… Извини Рурхан, надеюсь среди этих бунтарей не будет твоих родных, — высказывал свое мнение командир. — Деревня в целом останется невредимой и вернется к своей нормальной жизни, восстановит свою численность, все вернется на свои места, потечет как прежде. Получив кровавый урок Люди Волка, раз и навсегда растратят свой революционный пыл, и впредь будут жить в мире с силами, хранящими их лес. Почему бы и нет?

— Так просто нельзя, — в шоке произнес Рурхан.

— Нет, майор Калегром вы не правы, — заговорил маг. — Предложенный вами план не соответствует настоящим задачам нашей миссии.

— Мы как обычно чего-то не знаем, давай поясни нам! — сказал командир и все с интересом уставились на мага.

— Настоящей целью нашей миссии заложенной командованием было создание импульса способного подтолкнуть к развитию Людей Волка. Мы должны были наладить контакт между нашими обществами, заинтересовать их благами нашей цивилизации, чтобы это замкнутое маленькое общество встало на путь развития, в процессе которого как следствие его численность увеличилась, территория тоже. Как и всякая развивающаяся цивилизация, увеличиваясь в масштабах общество Людей Волка, вышло бы за пределы Мерзлого леса, учитывая занятость нами северных земель, эта новая цивилизация с нашей помощью начала бы освоение просторов дикого юга. Целью всего этого идиотизма в идеале было изменение геополитической ситуации в южных землях, замена диких южных людских обществ посредством их вытеснения (уничтожения) более разумными номаками способными к контакту и взаимовыгодному сосуществованию, — без эмоций хладнокровно произнес маг. — Прости Рурхан, пойми мы здесь такие же марионетки, — посмотрев на ошарашенного Рурхана добавил он. Тяжелое осознание истинного положения вещей будто ударило Рурхана по голове, погрузив его в глубокий шок.

— Так вы просто использовали меня. Вы сыграли на моей любви к дому. Вы преследовали какие-то там геополитические военные цели, а меня, получается, просто ввели в заблуждение, заплевав мне уши бредом о помощи, спасении моей страны и я дурак повелся на это?! — шокировано подытожил Рурхан.

— Нет. Никто тебя не обманывал, просто мы одни и те же вещи называем по-разному. Ты говорил о принесении просвещения, цивилизации своему народу, а мы об импульсе к развитию, это одно и то же Рурхан. Просто тебя не посветили в возможные последствия наших действий, тебе просто недоговорили отдельную информацию. Ты сам пришел сюда. У тебя был шанс передумать и вернуться обратно, но ты решил довести дело до конца. Ты мечтал о переменах для своего народа? Так радуйся, твое племя встало на путь перемен. Теперь просто прими результаты своих дел.

— Но я клянусь, хотел как лучше…

— Никто и не спорит, — постарался утешить Рурхана маг.

— Хотел, как лучше, но получилось как всегда, — сказал вслух кто-то из офицеров.

— Я все равно не понимаю, к какому выводу мы пришли? — поинтересовался командир.

— Отталкиваясь от истинных целей нашей миссии, мы должны остаться и оказать военное содействие Людям Волка. Как оказалось на деле от развития Страну Волка удерживали не консервативные законы общины и не изолированность. Им не дает развиваться их Дух, который хаотично поглощая жертвы, поддерживает численность этой общины на нужном уровне, оставляет их слабыми и контролируемыми. Чтобы придать импульс развития этому обществу нам необходимо для начала избавить их от необходимости жертвоприношения, вытащить их из тупика, в который они загнаны Духом. Мы должны помочь им победить волков, занять высшее место в иерархии Мерзлого леса. Только так мы можем выполнить настоящую возложенную на нас задачу, — как можно конкретнее пытался пояснить маг.

— А что если парень прав и вся эта возможность освобождения от жертвоприношения лишь иллюзия, оставленная хитрым Духом. Что если они… и получается вместе с ними мы, тупо погибнем? — спросил командир.

— Ты хоть понимаешь, что мы говорим о Духе — сверхъестественной вечно живущей материи наделенной сверхразумом. Зачем богоподобному существу уподобляться низким созданиям вроде нас и кого-то обманывать? Да, согласен, после таинственной гибели Лютиэль тема неадекватности Духов актуальна, плюс Таргнер весьма нетипичный их представитель. Все же эта ваша «теория обмана» — ничем не подтвержденная информация. Процентная вероятность подобного развития событий очень низка.

— И мы должны проверить эту теорию ценой собственной жизни?! — крикнул командир, набросившись на мага. — Ты гаденыш не раздражай меня. Завязывай со своей хладнокровностью, возвращайся к эмоциям, становись собой, а то ты как машина себя ведешь! — не успокаивался удерживаемый офицерами командир.

— Нет серьезно, так и до гиперличности докатиться недолго, — Вэйнон выказал свою озабоченность состоянием мага.

— Моя хладнокровность, учитывая ситуацию, пришлась очень кстати. Нам сейчас необходимо чистое от эмоций разумное понимание происходящего. Таковы истинные цели миссии и мы должны их выполнять. Если вам товарищ командир для этого нужен приказ из центра, вы его получите, — окончательно смирившись со своей отрицательной ролью, сказал маг, все также хладнокровно.

— Нет не надо мне приказов, — успокоенный офицерами сказал командир. Он просто заставил себя со всем смириться. — Ситуация сложная мне ни к чему скованность прямыми указаниями из центра, я хочу оставить себе как можно больше свободы в действиях.

— Поймите майор Калегром, мне этот ужас также противен, как и вам, я также был бы рад уйти отсюда. Но у нас нет выбора. Судьба батальона и ваших солдат командир теперь зависит от ситуации в Стране Волка, — пытался хоть немного успокоить командира маг.

— Стоп. Стоп! — пришел в себя Рурхан. — То есть, как я понял, заварив эту кашу, мы не можем уйти. И это правильно, но почему вы все смирились с какой-то там битвой, и якобы все сводится к тому, будем ли мы участвовать в ней или нет? У нас еще есть шанс все исправить. Мы можем отговорить моих соплеменников, заставить их одуматься. И тогда не придется никому умирать, не будет ни какой битвы с волками. Мы спокойно уйдем отсюда. И больше никогда не вернемся.

— Нет. Это не соответствует целям нашей миссии, — продолжал стоять на своем маг.

— Да что с тобой не так? — уставился на мага своим взывающим к совести взглядом Рурхан, искренне пытающийся понять, от чего так изменился некогда адекватный Наур. — Эмоциональное забвение здесь не причем. У меня друг солдат, возвращаясь из командировки месяц, прибывал в таком состоянии, но это не делало его моральным уродом. Откуда у тебя такое суицидальное рвение к выполнению целей этой миссии. Что с тобой?

— Эта миссия для меня имеет особое значение, — сознался маг. На солдат и их командиров, на этих животных в Малдуруме, ему было плевать, а вот стать чудовищем в глазах Рурхана ему не хотелось. Не желая дальше идти на конфликт, он решил, что пора стать собой. Закрыв глаза, опустив голову, он пошатнулся, ему, будто стало нехорошо. Схватившись за голову, он отшатнулся назад и едва не свалившись, плюхнулся на раскладной табурет, стоящий у стены. Придя в себя, он посмотрел на Рурхана уставшими измученными глазами. — Я здесь по просьбе Фросрея, своего учителя. Я обещал ему лично, что доведу эту миссию до конца. Я не могу подвести его, — устало и без сил, оказавшись во власти своих травмированных эмоций, взглядом моля о прощении сказал Наур.

— И теперь мы должны подыхать из-за твоих обещаний Фросрею? — не упустил возможности наброситься на него командир.

— Нет, конечно, товарищ майор, вы никому ничего не должны. Все я извиняюсь, замолкаю, — вяло ответил маг.

— Ладно, фокусник, живи, — успокоился командир.

— Ситуация очень тяжелая нам нужно разрешить ее, — говорил Рурхан. — Для того чтобы вразумить местных революционеров нам нужно собрать их где-то в одном месте. Нужно созвать очередной совет.

— Нет ненужно, — ответил командир. — Мы условились, что завтра утром, они придут помогать нам, разгружать гуманитарку. Также мы должны дать им ответ относительно нашего участия в этой их битве.

— Тем лучше. Значит завтра утром, и покончим с этим, — подвел итог Рурхан, остальные молча, согласились.

Командир чувствовал себя зажатым в угол. На все, наплевав, он решил сделать полный развернутый доклад центральному командованию, выложить все как есть. В поясной сумке старшего связиста батальона в колбе из бронированного материала хранился маленький кусочек Камня Пространственного Взора, как этот магический элемент называли артэоны. Кусочек волшебного камня опустился на дно золотистой вазы, после произнесения заклинания в воде которой появилось изображение полковника в командном центре в Армидее контролирующего миссию «Таяние Снегов». Ваза стояла на раскладном табурете в центре палатки, в которой находилось все командование батальона и приписанные к нему Вэйнон с магом. «Ситуация действительно сложная, давать какие-то прямые распоряжения и указы сейчас было бы крайне опрометчиво. В любом случае Людей Волка мы бросить не можем. Если потребуется, окажите им военное содействие в рамках своих сил. Майор Калегром берите инициативу в свои руки и действуйте исходя из сложившейся ситуации». Связь начала нарушаться. Изображение полковника в воде то искажалось, то исчезало вовсе. Звук пропадал. Вызванный связист, побормотав несколько разных заклинаний наладить связь так и не смог. После серии помех изображение пропало вовсе, вода в вазе просто светилась, звук шел с сильными помехами. «Подкрепление… невозможно… одни… в этом лесу… Оставайтесь с ними до конца. Как меня поняли, прием?» — связь полностью оборвалась. «Это все этот чертов Дух. Строит нам козни, не желая отпускать нас живыми из своего леса», — глядя в черное небо, майор Калегром высказал свои предположения о причинах потери связи. «Вы слышали полковника майор. Последний приказ не оставляет нам всем выбора», — из-за спины майора пояснил маг.

Опустилась холодная глухая ночь, температура просела за минус двадцать градусов. Вобравшие в себя свет прошедшего дня гигантские кристаллы разноцветных Гирлянд Таргнера, засияли красными, желтыми, синими цветами. Закрывающая собой небо над головами жителей деревни огромная зеленая крона засияла тысячью кристальных шаров, приятным светом озаряя все вокруг лучше всякой луны. Это чудо природы полностью оправдывало свое название, жить под ним это все равно, что жить под огромной новогодней елкой. В окружающих лесах завывали волки, не дающие покоя лагерю армидейцев.

В деревне повсюду загорелись костры, к которым для вечернего отдыха стягивались жители окрестных домов. Под светом костров поддерживаемых детьми, мужчины принялись разделывать добычу принесенную прошедшим днем. Запахло жареным мясом больших белых оленей, объемные сплетения крепких рогов которых были обвешаны органическим подобием листьев, туши этих животных на санях в течение дня охотники волочили из леса. Среди уникальных обитателей Мерзлого леса послуживших сегодня ужином для Людей Волка были еще огромные слепые зубастые рыбы из вечно скованных льдом местных озер, добычу которых сложно было назвать рыбалкой, скорее это напоминало охоту при помощи гарпуна. Жители деревни принесли в лагерь армидейцев несколько чанов с ухой, жареным мясом в бульоне из крови, чая из кореньев, вместо хлеба предлагалось подобие запеканки из местной подснежной травы, спрессованной в маленькие брикеты. Вкусив пищу, разгорячившись настойкой из кореньев Синихалы, взрослые аборигены сильнее распалив костры, принялись плясать под удары бубнов. Вся деревня наполнилась песнями и звуками нетрезвого веселья. Армидейцы со стороны потешались над «этими дикарями», естественно отказавшись присоединиться.

Маг снова став самим собой, едва держась на ногах от разом навалившейся усталости, добрался до штабной палатки и завалился спать. Рурхан долго стоял возле одного из караульных костров, разбросанных вдоль периметра лагеря. Глядя по сторонам, он снова видел свою деревню освященную светом этих огромных гирлянд созданных безумным Духом. Этот свет единственное, что всегда нравилось ему в его маленькой родине. Он чувствовал себя раздавленным, те, кому он верил, так жестоко использовали его, сыграв на чувствах к оставленному дому. Это можно было назвать предательством, но размышляя над всем, он приходил к выводу, что это его вина. Он, навыдумывав себе всяких глупостей, упорно не желая прозреть, сам привел их сюда, сам создал эту проблему. Ему не врали, ему просто аккуратно не договорили и грамотно использовали в своих целях.

От понимания того что все вокруг замерло на пороге разрушения ему было страшно смотреть по сторонам. Он принес погибель в родной маленький мир. Завтрашнее утро даровало единственную возможность все это исправить. Он обдумывал аргументы для завтрашнего собрания, нужно было, во что бы то ни стало заставить своих сородичей одуматься ради их же блага. Глядя на ее фотографию, тяжело вздыхая, он понимал, что несмотря ни на что должен вернуться обратно. Пусть с ним так некрасиво поступили правители того общества, но она была здесь не причем, ради нее он должен быть сильнее и не делать глупостей.

Решив, что с него достаточно армидейцев, он решил пройтись по родной деревне. Гуляя по дорожкам среди сугробов, бродя между домами, среди шума голосов и звуков веселья, доносящихся от костров собравших вокруг себя толпы местных, он понимал, что является чем-то чуждым для этого окружения. И тут он случайно увидел движущуюся по деревне в сторону ручья одинокую фигуру, с коромыслом и двумя ведрами на шее. «Что за сумасшедший идет за водой вечером?» — подумал Рурхан. Но тут в свете Гирлянд Таргнера увидел до боли знакомую родную не то рыжую, не то серую бороду и такие же длинные неухоженные волосы как всегда не прикрытые шапкой, узнал эту странную походку. Резко позабыв обо всем, он не выдержал и рассмеялся, глядя на старого друга. Тот, остановившись, пытаясь понять, что за странный тип смотрит на него с соседней дорожки, узнав родственную душу, попятился назад и, поскользнувшись, завалился на снег. Коромысло и ведра, дребезжа, разлетелись в стороны. От радости встречи смеясь как умственно неполноценный Рурхан, через сугробы бросился к нему, обняв так крепко, как только можно.

— Ну, тише задушишь же ведь, — в шутку заворчал друг.

— Здравствуй Рэвул. Не виделись сто лет!

— Ну, здравствуй уродец, — сквозь тяжелое похмелье, сияя от радости, глядя на Рурхана, сказал он. — И что это еще за «Здравствуй Рэвул»? А как же привычное мне «говнюк»? Кроме тебя меня так больше никто не зовет.

— Ой, не надо вруша. Я звал тебя так пару раз! В шутку…

— Но я успел привыкнуть.

— Ну, ты что я теперь так не разговариваю, даже с тобой. Я теперь вроде как цивилизованный.

— Значит ты не мой друг Рурхан. Все я пошел отсюда, — в шутку пробурчав это, он начал уходить.

— Стой ты! — смеясь, остановил его Рурхан. — Я изменился, но все равно я это я.

— Изменился ты конечно сильно. Какой у тебя плащ интересный, — он принялся разглядывать Рурхана, щупать его одежду.

— Да я теперь армидеец! — все еще под воздействием радости встречи они снова засмеялись. — Зато ты запустил бороду, стал похожим на них. Что засранец предал наши идеалы?!

— «Засранец»! Уже нормально. Шутишь что ли, какие там идеалы. Я это… злоупотребляю… — виновато, будто в преступлении сознался он. — Не просыхаю, встречаюсь с синим змеем, лечу душу, ну ты короче понял. А что еще делать в этой дыре? Ты же меня бросил…

— Рэвул! Не говори так, даже в шутку, — Рурхан согретый теплом своей Селины, теперь реагировал на все эмоционально и говорил ее словами. Рэвула рассмешила такая его реакция. — Ну как у тебя дела, как ты расскажи?

— Вот сейчас проснулся, башка трещит, — Рэвул нес первое, что пришло в голову. — Думал что утро, решил пойти раньше всех, пока еще темно воды набрать! — смеясь, сказал он, взглядом указывая на ведра и коромысло, лежавшие рядом. — Иду такой, думаю, что я самый умный, наберу воды, пока народу нет, нагрею, умоюсь. А оказалось все как всегда наоборот. Уже путаю время суток из-за… ну ты понял из-за чего.

— Да понял, твое амбре тебя выдало, — сказал Рурхан. Услышав от друга новое непонятное слово, Рэвул в недоумении сморщил лицо. — Вынужден тебя огорчить, сейчас вечер, часов десять, по-моему.

— Да я знаю уже. О том, что я на голову больной мне уже сказали.

— Так, а зачем ты тогда идешь к ручью?

— Ну что я зря шел что ли? Пойду уже наберу, лишнее не будет. Все равно меня все за придурка считают, чего мне бояться?

— Ты ничуть не изменился, — с улыбкой смотрел на него Рурхан.

— Но я же не предатель, в отличие от некоторых, я остался верен предкам.

— Во-первых, это не смешно. Во-вторых, быть тупым бородатым дикарем оправдывая это верностью предкам это просто тупо.

— В-третьих, я мог бы уйти с тобой, если бы не был трусом.

— Так ты что ничего не знаешь о том, что произошло сегодня?

— Я смутно помню только утро. Сейчас умираю просто…

— Наши же собрались воевать, ну отважились отправиться на битву с волками, чтобы сбросить с себя бремя жертвоприношения.

— Вот идиоты, да?!

— Да не говори, — улыбнувшись, согласился Рурхан. — Ну, расскажи мне! Ты как сам-то вообще, как родители?

— Так пьяный проспишь и всю войну, и все на свете. Надо завязывать, но вот только когда? Съехал я от родителей, живу с сестрой, так и собираю коренья. В свободное время все пытаюсь поймать «белочку»! — улыбаясь, все также смеясь над своей жизнью, говорил он.

— Понятно, меня же ни стало. Жаль, что все так получилось…

— Это я должен просить прощение. Знаешь, как я себя ненавидел за то, что тогда не пошел с тобой, за то, что вернулся… я, предал мечту, — помрачнев, сказал Рэвул.

— Нет, ты просто продолжил жить привычной жизнью, а я ее покинул и обзавелся новой. Теперь даже не знаю, какая из двух жизней настоящая. Вернее знаю и от этого мне больно…

— И что ты там видел за горами?

— Большой мир, но он не такой прекрасный и интересный как мы думали. Золотой город теперь мой дом!..

Позабыв про ведра и коромысло, всю ночь они не спеша бродили по окраине деревни и беседовали. Рурхан рассказывал ему об артэонах, об их великой цивилизации и о своей новой семье, показав ему фотографию своей возлюбленной. В компании Рурхана в Рэвуле снова проснулся тот любознательный мечтательный мальчишка, которым он когда-то был. Позабыв о похмелье, внимая каждому слову друга, он слушал с упоением. Вокруг затихли голоса, местные разошлись по домам, в деревне все погасло, горели только костры в армидейском лагере. Двое друзей еще долго бродили в тишине под светом Древа Нового Года. Этот разговор и встреча с оставленным другом заставляли блекнуть все окружающие проблемы, пусть и ненадолго.

Морозным ясным утром почти все охотники деревни столпились у армидейского лагеря в ожидании ответа от пришедших воинов. Как бы Рурхан не пытался их отговорить, все было бесполезно, жаждущие перемен, готовые принять любые последствия своего бунта они просто уперлись, не желая внимать разумным речам. В их глазах застыла полная решительность, которую было не сломить. Говорить о возможной иллюзорности всей этой их свободы, губить их последнюю надежду Рурхан не стал. Люди Волка в лице все того же Флиглусхана каждое слово которого поддерживала толпа, доходчиво дали понять что ситуацию уже не изменить, вопрос только в том поддержат ли их воины севера в этой битве или нет. Слово взял маг. Он успокоил Людей Волка, пояснив, что Армидея в лице своих солдат окажет всю необходимую помощь своим новым друзьям, и не бросит их пока все не уляжется. Заручившись поддержкой солдат, Люди Волка обрадовались, им казалось, что судьба теперь на их стороне. Они предложили отправиться на битву завтра утром, а сегодня вечером отгулять величайший пир в их истории. После этого негласного совета, все его участники дружно приступили к разгрузке гуманитарного груза. Дети зашелестели обертками от конфет, которые потом носимые ветром валялись на белом снегу разбросанные по всей деревне. День был солнечным и ясным, казалось, ничего не предвещало беды.

Командир, не получивший никаких прямых указаний из центра, взял полное командование на себя. По его приказу первая рота на следующее утро в сопровождении транспортников должна будет уйти к Снежным Вратам, разбить там лагерь, занять оборону и ждать. Вторая и третья роты под его командованием в пешем порядке отправятся с Людьми Волка на эту их битву. Вэйнон высказал интересную идею — он предложил попросить Людей Волка немного подождать, а самим пока постараться отправить весточку в Армидею и вызвать подкрепление. Если бы армидейских морпехов был не батальон, а хотя бы пара полков, то по поводу битвы с волками можно будет не беспокоиться.

— Нет. Ты что полковник! Подкрепление не пропустит Таргнер. Мы сами чудом дошли до деревни. Не забывайте мы на территории безумного Духа. Воздушное пространство хранит эта воронкообразная аномалия, а что в себе таит этот лес, я даже думать не хочу. Кроме нас другой помощи извне местные не дождутся. Мы заперты здесь одни, как всегда без связи, рассчитывать стоит только на свои силы, — сказал командир. За ночь, смирившись с ситуацией, он стал самим собой, говорил громко и четко.

Командир пока светло построил весь батальон сбоку от лагеря, чтобы вкратце обрисовать суть предстоящей боевой задачи рядовым бойцам, провести небольшой инструктаж перед битвой. Батальон взводами растянулся перед ним. Дул средний ветер, тихо колыхался возвышающийся над строем флаг Армидеи — все та же золотая птица в черном круге, а также флаг армидейской морской пехоты — военный корабль носом выперший на сушу, замерший в готовности к десантированию бойцов.

Майор Калегром опустивший уже солидную бороду с улыбкой оглядел ряды своего батальона. Все здесь безумцы, придурки, раздолбаи, одним словом надоевшие доставшие рожи. Они также стояли перед ним на фоне степей и объятых огнем деревень дикого юга, и вот теперь на фоне Мерзлого леса на него смотрит все та же кучка безумных дегенератов. От чего-то, непонятно для самого себя, глядя на своих солдат, стоящих строем он ощущал прилив какой-то странной радости в душе. Будто в эти мгновения, стоя перед батальоном, выполняя обязанности командира, он по-настоящему жил. Находясь дома в очередном отпуске после длительной командировки, устав от бездействия, он как конченый безумец с замиранием сердца думал об этом мгновении, ждал того когда снова будет на своем месте. Эти безумные ублюдки, что выстроились перед ним, командиром которых он является, вопреки всему воспринимались им как нечто родное, в душе занимающее место на одном уровне с семьей оставленной дома.

— Ну что ублюдки! — с улыбкой обращался он к солдатам. — Как же меня достали ваши рожи. Идут годы, столько заварушек позади, а передние ряды обновляются слабо. Совсем никакого разнообразия! — Солдаты не принимали его слова всерьез и находили в них что-то смешное. — Кто не спит последние несколько ночей, поднимите руки? — Несколько солдат подняли руки. — Безумные твари! Психи долбанные! — глядя на них, улыбался командир. — А почему так мало-то? Так ладно. Кто спит только благодаря таблеткам? — Руки подняли примерно треть от количества солдат. — Малдурумные безумцы, мне страшно от того факта что я вами окружен! — смешил солдат командир. — Сходить с ума здесь для нас это нормально. Меченые то мои все здесь?

— Так точно сэр, — донеслось из строя.

— Мои любимчики. Главные говнюки в этой куче нечистот. Те, кто повеселились, за свое веселье, никак не расплатившись. Но признаюсь честно, мне было бы очень скучно без вас! Мне бы вас не хватало. Стил здесь, жив еще?

— Так точно сэр!

— На будущее. Если тебе не нравятся дети это не значит что нужно убивать их…

— Они же просто мерзкие! И в тот раз эти маленькие твари как-то странно на меня смотрели, они сами виноваты… — с улыбкой кричит из строя один из безумных меченых солдат.

— Эти маленькие уродцы его спровоцировали, сэр! — с улыбкой заступился за своего бойца один из сержантов. Командир рассмеялся.

— Меня в безумии тоже жутко бесят эти маленькие уродцы, тем более человеческие. Но не думаю, что эти цивилизованные нелюди в Цитадели сочтут это за аргумент, поэтому это преступление. А где же мой красавчик насильник Сорн?

— Здесь сэр, — подняв руку, крикнул из строя Джейсон.

— Вижу. Один из нас такой во всем батальоне. Уникальный счастливчик! Вот учитесь у мистера Сорна как нужно совершать преступления с пользой и удовольствием (командир имел в виду изнасилование и убийство несчастной девушки тяжелым грузом висящее на совести Джейсона). Хоть одна командировка для него прошла не просто так! — Джейсон, как и все смеялся над словами командира, который продолжал. — Ну ладно не будем смеяться над Джейсоном, он вроде как переживает. Пытается переживать. Телке то своей плачешься Сорн?

— Никак нет, — сразу стал серьезен Джейсон.

— Врешь?! Ладно, Сорн не обижайся! Святоша! Как же я про тебя забуду! Вижу тебя урода как всегда в первых рядах стоишь. Ну, ты у меня вообще просто вне конкуренции, ты прям моя гордость, гордость батальона моих придурков! — командир, будто не мог налюбоваться на обсуждаемого меченого безумца. — Как он сказал, когда прикончил тех двоих? — командир спросил у одного из офицеров стоящих в строю.

— Тем, которым он вырезал языки? — улыбаясь, уточнил командир роты, где служил Святоша. — Он пояснил, что таким образом заставил этих лжепророков замолчать, сам воздал им положенную кару, чем уберег нас всех от гнева свыше, — пояснил далеко не молодой капитан командующий ротой Святоши. Сам меченный по прозвищу Святоша, совсем молодой парень, улыбаясь, молчал.

— Хорошо, что об этом не узнало военное следствие, а то быть может, не было бы у нас Святоши больше.

— Знали бы они, сколько на нем крови гражданских с юга его не то, что списали, его действительно казнили бы! — добавил командир роты Святоши. Все рассмеялись.

— Нет большей свободы и лучшего спасения в этом жутком мире, чем смерть, — все-таки вставил свою безумную реплику Святоша.

— То есть, убивая, ты считаешь, что помогаешь им, разом избавляешь от страданий?! Логично! — командир находил что-то смешное в словах меченого безумца Святоши. — Ты просто абсолютный псих Карл, хотя прослужил недолго. У тебя хороший интеллект, правильно используя его, ты мог бы многого добиться на службе, стать действительно полезным родине. Но на деле весь твой интеллект вылился в безумие, — как обычно сетовал на Святошу командир.

— Но ведь, он же убивает не со зла. Это он так пытается изменить наш мир, сэр. Искренне пытается нам всем помочь! — посмеивался над безумным Святошей командир его роты, давно уставший от этого безумца служащего у него уже не первый год.

— Помните, когда он ворвался в ту церковь…

— Убил там священника!

— Да! Да! — смеялся командир. — А остальных прихожан заставлял отречься от их «лжебога»! Святоша ну ты и дебил! У меня потом во время сеанса связи из центра спрашивают: «что это у вас там произошло?». А я вообще не знаю что сказать, как отмазать этого дурака. Да Святоша!.. Ну и как тебе Люди Волка? Не кажется ли тебе, что эти очередные дикари гневят истинного создателя?! — едва сдерживал смех командир, многие смеялись открыто.

— Никак нет. Как я понял представления Людей Волка о создателе, как и у нас абстрактны. Они не пытаются его представить и не создают ложных культов. К тому же у них, как и у нас есть Дух — личный бог.

— Спасибо за эту порцию идиотизма, — с улыбкой поблагодарил Святошу командир. — Святоша ты такой молодой, а уже такой конченный. Обычно дефектом обзаводятся годам к тридцати, когда на ужасы на всякие насмотрятся, насладятся «достопримечательностями» дикого юга. А ты прям сразу бредить начал. Как так тебя не списали еще?

— Так, а спишут меня, кто служить-то будет?

— Обычные безумцы, которые окружают тебя, которые здесь в Малдуруме бредят, конечно, но такого как ты себе не позволяют.

— И вы не скучали бы по мне?!

— Конечно, скучал бы, так как ты меня никто никогда не веселил. Тот бред, что ты несешь даже специально не придумать! — смеялся, глядя на Святошу командир. — Ну не все конечно здесь говнюки. Есть и нормальные ребята. Хофер! Сержант Хофер здесь еще?

— Так точно сэр, — спокойно хриплым голосом ответил прожженный давно служащий сержант, по своим психологическим характеристикам годный для должности офицера, но не желающий так усложнять себе жизнь.

— Не надумал еще идти в офицеры? А Хофер?

— Да нет. Нет. Не надумал, — стоя в строю, спокойно отвечал сержант.

— Из сержантов всегда получаются хорошие офицеры, если не лучшие. Такие всегда нужны. Но ты как еще подумаешь или как?

— Нет. Просто нет и все. Не хочу брать ответственность.

— Да какая ответственность?! Это же армия. Если что, то все можно списать на боевые потери, — улыбнулся командир. — Почему наши уставы и инструкции так жестоки? Потому что мы солдаты — нам на все плевать. Наша задача разрушать, а не создавать что проще простого, поэтому можно просто расслабиться. Просто довел это стадо до места выполнения боевой задачи, проследил, чтобы эти дети малые в дороге себя не покалечили, втянул их в бой и все. А дальше кто выживет, кто умрет это уже абсолютно безразлично, с тебя за это никто не спросит. Это же война.

— Мне кажется, небезразличный офицер всегда погибнет первым.

— А ты будь безразличным.

— Да нет, не смогу я так.

— Ну как скажешь… Ну ладно мои верные ублюдки, давайте быстрее все сделаем и свалим из этой холодной дыры. Думаю, надеюсь хоть после этой заварушки наши ряды обновятся, и я больше никогда не увижу рожи многих из вас!

— Вы что товарищ командир, мы же все встретимся в аду! — из строя крикнул кто-то из солдат. Командир нашел это смешным.

— Так ладно, посмеялись и хватит. Теперь о работе. Бойцы! — командир серьезно обратился к рядам своих солдат. — Мы с вами прошли немало передряг, вспомните хотя бы прошлую командировку, эту кошмарную Ниэнру и вот, похоже, нам придется пережить новую. Видит бог, я пытался не допустить нашего втягивания в этот конфликт, но командование расставило свои приоритеты. Суть нашей боевой задачи очень проста, нам нужно оказать военную помощь местным жителям в битве с волками Мерзлого леса. Цена этой битвы — свобода Людей Волка, а мы же вроде как разносчики свободы и демократии! — с улыбкой произнес командир, выдержав паузу дав солдатам посмеяться. — Значит, помочь этим дикарям наш долг!

Как обычно скажу: все мы тут не без греха. Выполняя приказы в отсутствии выбора, все мы запятнали руки в крови. Не нам судить друг друга. Это для политиканов в центре мы преступники, безумные твари, а друг для друга — члены боевого братства. Ведь кому как не нам понимать, что каждый меченый в нашем строю это ублюдок внутри которого мучается и страдает артэон. Нам просто не дали возможности жить разумно. Конечно, эти дегенераты, которым легко быть гуманными сидя дома на диване, осуждают нас, — командир будто озверел, затронув больную тему, его глаза буквально залились безумием, — конечно ведь им не ведомо что такое Малдурум, они не понимают что такое безумие!.. Для меня главное только чтобы вы стояли в строю и исполняли приказы, остальное: кто вы, что вы — не мое дело.

Связи как всегда нет, это больному призраку Таргнеру спасибо надо сказать. Решил нас напугать. Согласно моему плану первая рота участвовать в предстоящем веселье не будет. Забрав транспортников, они уходят к перевалу, и будут ждать нас там. Есть в двух оставшихся ротах те, кто чувствуют, что не могут участвовать в предстоящей операции, по каким-либо причинам, те, кто хотели бы уйти вместе с первой ротой? Ничего страшного в этом нет, вас просто заменят на желающих из первой роты. Если такие есть — выйти из строя! — после этих слов никто не дернулся, все остались на местах.

В строю с усталостью в глазах стояли обычные солдаты, те, кто здесь действительно по приказу. Сумасшедшие фанатики с лицами, раскрашенными свежим боевым окрасом внимали каждому слову командира. Безумцы прожженные Малдурумом почуяли запах крови, жаждали грядущей битвы, возможности выплеснуть свое безумие. Джейсон, сейчас не относился не к одним из них, здесь был Рурхан, и наличие, близость друга не давала ему полностью раствориться в безумии, спокойно стать привычным чудовищем.

— Здесь конфликт сложный. Чтобы не вступать в противостояние с Таргнером наш Дух нам не поможет, — продолжал командир. — Наш потенциальный враг это волки. Простые, обычные, мать их волки! Не сверхсильные мутанты Друхары и не орки со своими отравленными стрелами, а обычные волки. Хоть их и тысячи в этих лесах, но после всего пережитого за периметром вряд ли нам это будет интересно. Есть, у кого какие вопросы? — спросил командир, выждав паузу. — Если всем все ясно, значит, завтра утром мы присоединяемся к группе воинов Людей Волка и дальше действуем по ситуации. А сейчас отдыхайте, выспитесь, съешьте что-нибудь обязательно, связь с жизнью нужно поддерживать, до утра все свободны. И напоследок запомните, мы в этой битве защищаем не стратегические интересы лживой родины, мы защищаем детей от сумасшедшего Духа, надеюсь, тот, что выше Духов… Друг нашего Святоши! — посмеялся командир. — Все же поможет нам грешникам. Слышите, ублюдки мы в коем-то веке сражаемся за… в принципе правое дело. Так что, — командир набрал воздуха. — Морпехи вперед!

— Вперед! Вперед! Вперед! — разом прокричали солдаты.

— Командиры взводов солдаты в вашем распоряжении, — как обычно закончил речь командир.

Рурхан стоя в стороне, наблюдал за «инструктажом» проводимым командиром. При виде серьезного настроя солдат, в нем возникла надежда. Безумцы, психи, это да, и в то же обученные и подготовленные опытные убийцы — быть может, учитывая ситуацию, они действительно, то самое, что может помочь спастись его народу?

Утром пока над деревней стоял туман, воины начали приготовление к битве, которая по идее должны была решить судьбу Страны Волка. Колонна в сопровождении первой роты отправилась к перевалу, Рурхан желая разделить со своими родными последствия сегодняшнего дня, отказался уходить с ними. Местными было установлено, что в битве будут участвовать все мужчины от четырнадцати лет способные держать меч. Чтобы вооружить молодняк главы семейств доставали из погребов старые уже забытые фамильные клинки, с трудом вспоминая их имена. И Люди Волка в домах и армидейцы у костров точили мечи. Женщины помогали мужьям одевать доспехи, складывали провиант, чтобы было не скучно в пути. Рурхан вместе с братом — единственным кого он сумел отговорить, с тяжестью на сердце помогал собираться престарелому отцу. Фанатично настроенные армидейцы разогревая у костров баночки с черными стойкими чернилами, освежали боевой окрас на лицах. Подгоняя, поправляя снаряжение, обвешивая себя массой подсумков и разгрузочных сумок, беря с собой как можно больше стрел, гранат, метательных ножей под поторапливающие и подбадривающие крики офицеров солдаты Армидеи закидывали на спины рюкзаки со снаряжением необходимым для подготовки обороны открытой местности и занимали свое место в строю. Джейсон, вооружившись снаряжением копейщика, молчаливо первым пришел на место, где должен был построиться его взвод. Маг решивший остаться в деревне лично пообещал ему, что присмотрит за его другом, поговорить с которым Джейсон больше так и не решился. Утренний туман рассеивался и наступал солнечный весенний где-то за высокими горами вне окружающей вечной зимы день.

Воины Людей Волка собрались толпой на западной окраине деревни, вождь и его окружение, понимая общую судьбу, недовольно, через силу примкнули к остальным. Флиглусхан с почетом уступил место их истинному военачальнику, без радости занявшему свое место. Среди Людей Волка было множество мальчишек еще не ставших мужчинами, еще не одолевших свои страхи, убив в равной схватке положенного волка, поэтому их шлема не украшали трофейные волчьи головы. Растянувшийся взводами армидейский батальон под крики офицеров подававших счет: «Раз-Раз. Раз. Два. Три», — ровным шагом пришел к месту сбора на окраине деревни. Облаченные в сталь, золотящуюся на утренних лучах армидейцы своим приближением олицетворяли мощь и надежду на победу в глазах Людей Волка. Увидев «это безмозглое скопившееся стадо» — как оценил командир хаотично столпившихся союзников, тяжело вздохнув, он скомандовал: «Батальон! Разойдись!.. Бессмысленно идти строем». Солдаты послушно выполнили эту команду и быстро превратились в толпу.

— После долгих размышлений я пришел к выводу, что несмотря ни на что мое место с моим народом, — сказал вождь подошедшему командиру.

— И тебе здорово. Ну что пошли чего тянуть, — незатейливо ответил командир вождю, ожидавшему от него какой-нибудь очередной пафосной речи, способной подчеркнуть важность момента.

— Следуйте за нами, — вождь тоже решил не распинаться лишний раз, пройдя через толпу своих воинов, он двинулся в лес на запад, и вся смешанная армада потянулась за ним.

Все оставшиеся в деревне дети, старики, женщины и среди них Рурхан, маг и Фрагор провожали уходящих воинов. Вэйнон наказав Фрагору присмотреть за Рурханом и уповая на мага, просто не мог пропустить грандиозного сражения, которое давало возможность проверить свои истинные силы безо всякой помощи Духа. Помахав на прощание Рурхану и магу, пригрозив Фрагору пальцем, он с улыбкой и каким-то безумным интересом двинулся за сводным отрядом «спасителей Страны Волка». Рурхан в этом военном отряде искал взглядом своего Рэвула, отговорить которого так и не смог. На поясе со старым проржавевшим мечом, который отыскав где-то в залежах кладовой, всучил ему отец и свежей волчьей шкуре, которая свисала плащом за спиной, Рэвул избежав мучительного прощания с другом, брел где-то в хвосте сводного отряда. Воины двинулись на запад по охотничьим тропам, через непроходимые центральные лесные чащи кишащие волками. Их конечной целью был Волчий Холм, на восточной лысой части вершины которого, началась история Людей Волка. Путь предстоял долгий и тяжелый, через сугробы и непролазные лесные дебри, поэтому они и вышли практически с первыми лучами солнца, чтобы в случае возможного нападения волков по дороге, встретить врага при свете дня.

Отойдя от деревни, углубившись в лес, сводный отряд оказался на территории волков. Центральные густые чащи Мерзлого леса были одним сплошным волчьим логовом, вся территория здесь была поделена на охотничьи угодья стай этих хищников. Могучие заснеженные сосны своими кронами скрыли окружающий пейзаж, горы и солнце, погрузив всю эту территорию в синюю тень. Здешняя земля не видела солнца со времен создания Таргнером своего замороженного ада. Вековые здешние сугробы были покрыты мощным слоем наста изрезанным волчьими тропами. Вождь вел всех за собой дорогой в стороне от волчьих логов, из-за чего путь петлял в разные стороны, проходя крюками через мрачные овраги и ледяные озера. Двигаясь осторожно, ожидая нападения волков, сводный отряд, стараясь не разбредаться, растянулся длинной полосой. Воины шли настороженно, прислушиваясь к каждому шороху.

Выйдя из центральных волчьих чащ, снова увидев горы в лучах согревающего дневного солнца и одинокий Волчий Холм, возвышающийся еще далеко на западе, воины автоматически расслабились, продолжив дальнейший путь, спокойно и размерено. В этой части таинственного заснеженного леса, холод, исходящий из вечной мерзлоты под ногами сталкивался с теплым весенним солнцем, сияющим над головой, можно сказать здесь естественная природа противостояла безумию Духа. Под ногами и на нижних ветвях деревьев лежал снег, в то время как ветви у макушки светились на солнце зеленой чистой от снега хвоей, а на средних ветвях здешних могучих сосен местами висели сосульки. Стоял теплый по здешним меркам солнечный день, не было ни ветра, ни туч на небе, казалось, истинные высшие силы соблаговолили воинам.

По пути попадались полноценные статуи волков, высеченные из каменных глыб, стволов погибших больших деревьев и выросших на постоянном холоде ледниковых образований. Все эти результаты творчества здешних умельцев относились еще к первым десятилетиям существования Страны Волка, когда народ Людей Волка еще помнил о своем тяжелом прошлом, еще был волкам за свое спасение благодарен. Сегодня эти памятники, дань уважения волкам стояли уже множество лет всеми забытые. То и дело на снегу встречались странные следы. Вот один из солдат привлек внимание остальных к одному следу — существо с двумя лапами волочившее за собой огромный хвост-туловище проползло здесь не больше часа назад. Вдобавок странные звуки из глубин леса подтверждали необычность здешних обитателей.

Отряд проходил мимо далеких охотничьих угодий, местами встречались торчащие из-под снега крыши дальних зимовий здешних охотников. Представители молодежи из Людей Волка, идущие в отряде, наведывались в охотничьи домики, тащили из их закромов ягоды, куски вяленой рыбы, припасенные соления, жуя их по дороге. В одной из расставленных здесь повсюду петлей оказался пойман один из тех белых оленей, чье мясо в обилии было на вчерашнем пиру. Чтобы не бросать добычу несколько охотников, пока отряд протекал за их спинами, успели быстро разделать тушу, сложив свежее мясо в наспинные мешки. Армидейцы глядя на поведение своих нынешних диких союзников, поражались тому, насколько они в своем поведении были похожи на людей, видимо окруженные горами среди вечных снегов они так и не поняли, что являются уже другими существами.

Люди Волка и двухметровые армидейцы слились в одну массу и шли, тихо беседуя, находя общие темы и повод для смеха. В обмен на рассказы о тонкостях местного быта армидейцы рассказывали о мире, что открывается по ту сторону гор.

По мере приближения западной стены великих гор, у подножья которых казалось, нелепо прирос Волчий Холм, Люди Волка все чаще оглядывались назад, безуспешно гнали мысли об оставленных семьях, все больше бунтарей терзали сомнения в правильности выбора. Неглупый вождь Гондерволк, чей род уже не первое поколение вел за собой их народ, понимал общий настрой, видя нежелание и пустоту в лицах многих, он ожидал привала, чтобы еще раз попытаться вразумить своих людей. Но его планам было не суждено сбыться. Как волею судьбы отряд вышел к свежему алтарю Таргнера. За границей охотничьих угодий, в мало обитаемых редких продуваемых ветрами предгорных лесах стояло дерево, которое окольцовывал круг еще не занесенной снегом земли, в круге лежали останки тела ребенка разорванного волками. Все в скорби столпились вокруг этого жуткого зрелища. Охотники редко заходили в эти места, большинство впервые увидело подобную картину, даже видавшие виды армидейские солдаты склонили головы. Страшно становилось от осознания того, что увиденное было творением рук Духа — разумного существа, которое подобно богу должно присматривать за смертными. И еще страшнее становилось от того что причина этому даже не голод, ни необходимость энергетической подпитки, ни к чему этому сверхъестественному деспоту была эта загубленная жизнь. В действительности это было проявление или последствие своеобразной формы контроля над численностью населения Людей Волка, которую использовал здешний Дух. Просто способ поддержания численности жертвующих души дикарей на приемлемом для удержания в подчинении низком уровне. Лишение жизни без особой необходимости — просто убийство. Дух даже не потрудился убрать за собой, ничего не стесняясь здесь среди мертвых снегов, где не бывает посторонних глаз он творил безумие. Вождь, как и все, увидев это зрелище окончательно расстался с идеей возвращения домой, приходило осознание того что дороги назад нет и быть не может. Вождь со своими людьми сам устроивший этот алтарь несколько недель назад понимал, что если теперь он откроет рот, то его подопечные разорвут его на куски как соучастника преступлений Духа. Глядя на еще далекий Волчий Холм, преодолевая страх и сомнение, воспаряя духом, все из Людей Волка понимали, что Таргнера нужно остановить. Лучше погибнуть в битве, пытаясь обрести свободу, чем терпеть и пресмыкаться, в страхе топтаться на месте или отступать назад.

Вождь, понимая, что пришло время отдохнуть, дал команду о привале. На большой способной вместить всех поляне, коих было много в этой окраинной части леса, Люди Волка развели костры, на которых зажарилась оленина и растаял жир в банках с армидейской тушенкой. После увиденных последствий деяний Таргнера все молчали, одни как бы из-за переживаний, другие просто за компанию. Вождь, желая морально поддержать своих людей, покаяться в соучастии в преступлениях Таргнера, прежде чем обратиться с приободряющей речью обходил их взглядом. Он видел застывшие на их лицах скорбь, гнев и страх, пока взглядом не наткнулся на Рэвула, как ни в чем не бывало уснувшего развалившись прямо в сугробе на краю поляны в стороне от всех. Развалившись на спине, разинув рот, он просто сладко спал, нипочем ему были ни тяжесть сложившейся ситуации, ни степень ожидающей опасности, как и возможные последствия, сделанного его народом сложного выбора. Утомившись в пути, подогрев себя из своей фляжки, он просто уснул. «Поднимите этого серого пса, пока я не снес его тупую башку!» — гневно крикнул вождь, позабывший и думать о какой-то там приободряющей речи. Рэвула разбудил пинком здоровяк из окружения вождя. Спросонья не совсем понимая, что происходит, бодро подскочив, придя в себя, он естественно начал отрицать что спал. «Да я так просто прилег», — спешно оправдывался он.

Ближе к вечеру смешанный отряд, блистающий золотистой броней среди волчьих шкур поверх доспехов, начал восхождение на заповедный и закрытый для всех одинокий Волчий Холм, тем самым будто переступая порог за которым уже не было пути назад и в надежде на перемены начиналось творение истории этой маленькой изолированной части мира. Взбираясь по пологому склону опираясь на деревья, Люди Волка объясняли армидейцам, что до них никто не восходил на этот заповедный холм вот уже сотни лет со дня образования Страны Волка.

* * *

Как следует из все той же «Исповеди одного из Людей Волка», в далекие времена, первые годы существования Преферии, когда все еще были людьми, предки Людей Волка были покоренным небольшим обескровленным племенем, живущим под властью предков Людей Ворона. Предки Людей Волка, обитая где-то у подножья северной стены Фригнетских гор, недалеко от Снежных Врат, платили своим хозяевам дань, в том числе и отдавая свой молодняк в рабство. Но однажды в покоренном племени возник сильный лидер не желающий считаться с униженной участью, истории он запомнился как Хоакхан Мудрый. После убийства наместника империи поработителя Хоакхан предложил своему народу сбежать, уйти через Снежные Врата в раскинувшийся по ту сторону вечно снежный лес и где-нибудь там, в дали от всех попытаться построить нормальную жизнь. Вечно жить в голоде, все отдавая высшим хозяевам, отдавая детей в рабство уже не было сил, и предки Людей Волка пошли за своим лидером. Поработители в лице предков Людей Ворона, узнав о такой дерзости, не могли дать своим рабам сбежать и поэтому отправились вдогонку.

Перейдя через Снежные Врата, пройдя по Мерзлому лесу, предки Людей Волка якобы случайно вышли к Волчьему Холму забрались на его вершину и загнанные в тупик решили вступить в бой со своими преследователями. Войны из числа предков Людей Ворона окружили Холм и собирались перебить дерзких восставших дикарей, но неожиданно на помощь последним пришли волки. Завязалась битва, предки Людей Волка при поддержке волков Мерзлого леса перебили своих преследователей. Затем Дух Таргнер обратился к Хоакхану и через него предложил спасенным дикарям стать Людьми Волка и частью Мерзлого леса. Предки Людей Волка, разумеется, согласились, после чего Дух светом с небес обратил их в номаков, так и возникла Страна Волка. Со слов Гордона если учесть, что все в мире управляемо и случайности на самом деле неслучайны, то, скорее всего, все было спланировано Духом с самого начала. Таргнер нуждающийся в источнике жертв заранее обо всем во снах договорился с Хоакханом Мудрым, который осознанно, зная путь, привел свой народ на Волчий Холм. Разыграв эту театральную сценку, обратив свой народ в Людей Волка, Хоакхан стал их первым вождем.

* * *

На самом верху, у входа на Вершину Волчьего Союза как здесь называли лысую часть плоской верхушки холма, на окружающих ее деревьях висели желтые ленточки, шелестящие на ветру желтыми линиями, своими переплетениями закрывающие вход на запретную поляну. Люди Волка никогда не бывавшие в этих запретных местах замерли на месте, не понимая смысл этого предостережения.

— Что это такое? — командир батальона спросил у одного у своих замов изучающих ленточки.

— Не узнаешь? — оторвав кусок ленты и показав командиру, спросил заместитель.

— Помнишь, проходила информация, что многие мутанты проникают в Мерзлый лес через сеть сокрытых гротов и пещер в южной части гор. Похоже, теперь понятно, зачем эти твари залезли сюда, — говорил командир, рассматривая украшенный одной повторяющейся древней руной кусок одной из ленточек закрывающих вход на поляну.

— Это так называемый Лесной Дозор дает о себе знать, — командир начал пояснять Людям Волка происхождение этих ленточек. — Они это группа мутантов Преферидов, которые контролируются и направляются волей нескольких существ называющих себя сверхмутантами. Они называют себя нейтральной стороной, у нас с ними заключено соглашение о мире. Эта группировка следит за сохранностью лесов, насильственными методами пресекает уничтожение природы разумными существами, а также определяет заповедные недоступные зоны, куда разумным существам нельзя входить. Эти зоны они помечают вот такими ленточками, пройти за которые значит навлечь на себя их гнев.

Я честно вообще удивлен, что эта группировка еще существует, проявляет какие-то признаки жизни. Раньше они базировались в сокрытых туманом Андарских болотах, в брошенной твердыни Моруэн, потом ушли в мертвую пустошь Пограничья, и мне казалось, что они там погибли. Скорее всего, эти ленточки висят здесь давным-давно еще со времен рассвета Дозора, сейчас эта нейтральная сила, насколько мне известно, почти погибла, ну или, во всяком случае, не дает о себе знать уже очень давно. Да и какой вред природе мы наносим, входя на этот холм, я просто не понимаю. В любом случае, переживать поэтому поводу бессмысленно. Продолжаем двигаться дальше господа, — сказал командир и, перерубив ленточки мечом, ступил на заповедную поляну, венчавшую восточную половину вершины холма. Стоило командиру ступить на заповедную территорию, как несколько лысых ворон с серой как у преферийских мутантов кожей и перепончатыми крыльями, чьи тела скованные льдом ожидали на ветвях деревьев окружающих поляну, вдруг резко встрепенулись, ожили, сбросив с себя ледяные оковы, огласили все своим кряканьем и закружились в воздухе. Командир от резких хлопков разрыва ледяных оболочек и последовавшего за этим жуткого карканья, машинально присел на одно колено и, укрывшись щитом, приготовился к нападению. Это подобие сигнализации, созданное не без помощи магии, в виде стаи ворон-мутантов улетело на восток предупредить своих хозяев, карканье утихло, и наступила тишина. — Вот только еще мутантов не хватало на наши головы, — глядя вслед улетающим воронам, сказал командир.

Утопая по колено в сугробах покрывающих лысую часть верхушки холма, командир первым двинулся по запретной поляне, на которой силами Духа застыло время, все здесь хранило отпечатки старых дней. Верхушки окружающих деревьев были опалены тем самым «светом сошедшим с небес» несколько сотен лет назад, которым Дух обратил предков Людей Волка в номаков. В центре этой поляны покрывающей пол макушки широкого холма возвышался высеченный из старого дерева столетия назад Идол Таргнера изображающий этого Духа в волчьем обличии. Каждый шаг по здешнему снегу открывал следы прошлого. Ноги то и дело натыкались на кости павших предков Людей Волка и волков из волчьей армии их спасшей. Люди Волка, наткнувшись на останки былой памятной для них битвы, замерли на месте у края поляны не решаясь ступить дальше, не давая прохода армидейцам.

— Времена меняются, меняемся мы, меняются и наши ценности. Хоть вы и являетесь общим родом, но разделенные временем вы это уже давно не те, кто заключал этот кровавый союз с безумным Духом. Смелее господа навстречу переменам, — подбодрил Людей Волка командир, тихо добавив: — Тем более, назад дороги нет. Первым смело ступил по костям древнего союза Флиглусхан, за ним потянулись остальные. Дойдя до центра поляны, до серого мрачного идола, командир остановился, оглядываясь по сторонам, оценивая плацдарм для предстоящей битвы, думая как лучше здесь укрепиться.

— Как быть с монстрами, наложившими запрет на вход в это место? — спросил у командира подошедший с толпой вождь. — Эти чудовища поселились в пещерах наших южных гор уже давно. Жрецы пояснили, что они нас не тронут до тех пор, пока мы не нарушим святость определенных мест. Когда мой отец рассказал мне это, я не понял смысла, а теперь кажется, понимаю. Наше сюда возвращение может разгневать Духа и тот в гневе своем может уничтожить этот уникальный лес. И сотни видов животных, существующих здесь взаперти в холоде за Фригнетскими горами, будут обречены на гибель. Мутанты этого вашего Лесного Дозора, они здесь, в нашем лесу и скоро они придут.

— Вот эта маленькая штучка, — сказал командир, достав из закрепленного на ремне подсумка небольшое, круглое и плоское как пехотная мина устройство, подняв его над головой и демонстративно показывая всем Людям Волка. — Называется она антиазурной пехотной бомбой. Данное устройство является маленьким по габаритам и легко вписывается в обязательный боекомплект каждого морпеха. Устанавливается оно в землю в любом удобном месте, активируется, как и все наше оружие при помощи заклинания, после, через пятнадцать секунд взрывается, покрывая окружающую территорию волной голубого пламени истребляющей все порождения Азуры в радиусе зоны поражения. Поэтому о мутантах волноваться не стоит, покуда есть голубое пламя, они нам не страшны.

Началась подготовка боевой позиции. Отыскивая на склоне холма небольшие деревья, спиливая их, солдаты обрубали с них сучья, снимали кору и, затачивая один из концов, превращали их прочные стволы в колья. Вэйнон позабыв о своем офицерском звании, работал вместе с рядовыми солдатами. Рэвул вместе с напарником на плече неся готовый кол на вершину, споткнулся и едва не сломал себе шею, конечно, огорчив многих своих соплеменников тем что «едва».

Из-за нехватки времени, сгущающимся вечерним сумраком и усиливающимся воем волков, подгоняющим солдат, по приказу командира в условиях круговой обороны, было решено укрепить восточный и западный рубежи занятой высоты. Восточное направление — пологий склон, по которому они поднялись, и западное направление — где продолжалась покрытая деревьями верхушка холма. Используя импульсные бомбы, которые своими взрывами на куски разрывали застывшую вечным холодом землю, образовывая ямы от двух до четырех метров в глубину, армидейские солдаты быстро проложили глубокие полосы рвов по краям поляны с указанных направлений. Дополнительно рвы с внутренней стороны укрепили рядами приготовленных кольев, чтобы на их торчащих острых концах оставались все кто попытается перепрыгнуть. С северного и южного направлений сразу за краем поляны начинались почти отвесные склоны, густо покрытые деревьями, утруждаясь подъемом на которые враг нападал бы небольшими волнами, поэтому их из-за нехватки времени оставили открытыми. Заготовив дров на всю предстоящую ночь, уже с первыми звездами закончив приготовления, разведя четыре больших костра, с четырех направлений освятив поляну, сводный отряд был готов к битве. Командир распределил копейщиков и тяжеловооруженных пехотинцев вдоль флангов, в центре вокруг Идола Таргнера засели ряды лучников, Люди Волка составили собой середину строя занявшего круговую оборону.

С востока набежали грозные облака закрывшие луну и почти все звезды, опустилась холодная темная ночь. Вождь коснулся Идола Таргнера и произнес: «Дух наш великий мы готовы к священной битве!». Деревянная статуя тут же запылала пламенем, а окружающий лес взорвался леденящим душу воем тысяч волков. «Началось», — с улыбкой произнес Вэйнон, ему стоявшему у самого фронта не терпелось начать.

Прошло около часа. Ночь становилась все темнее и холоднее, вой волков почти стих. Тихо догорал Идол Таргнера. Солдаты замерзали и поодиночке отправлялись погреться к кострам вовнутрь строя. Поначалу казалось, что волки управляемые Черной Стаей (восьмью разумными волками-артэонами) пытаются взять измором холода здешней ночи. Но и дальше ничего не происходило. Было уже далеко за полночь, холод стоял невыносимый, броня покрывалась инеем, костры — единственные источники тепла и света собрали вокруг себя множество солдат. Стоящие вдоль фронтовой линии солдаты клялись, что видели во тьме деревьев окружающих поляну горящие желтым волчьи глаза. Вэйнон чувствуя неладное в этом ужасном затишье, промерзнув насквозь, не отходил от фронта строя. Он вглядывался в темноту, тщетно пытаясь предугадать действия противника. Всех заставил вздрогнуть раздавшийся взрыв. Один из лучников пальнул разрывным снарядом по силуэту волка, который увидел среди деревьев. Командир дал приказ не стрелять, ждать пока враг выйдет из укрытия.

Вдруг со стороны неприкрытого южного направления раздался чудовищный рев, и затрещали растущие на склоне деревья. Что-то огромное поднималось по склону, ломая деревья и издавая ужасное рычание. На поляну ворвался огромный белый медведь. Разъяренное животное, увидев солдат, бросилось на них. «Расступись! Рассредоточиться по территории!» — крикнул Вэйнон. Стоящие по фронту копейщики, разрушив свою стену из щитов, разбежались в стороны, ведь им нападение этого разъяренного гиганта было не сдержать, при столкновении он просто разбросал бы их по сторонам. Тем временем один молодой охотник из Людей Волка, которому небыли нужны приказы обнажив меч, бросился навстречу огромному медведю. Увернувшись от клацнувшей пасти зверя, охотник бросился ему под ноги, и когда огромное животное проносилось над ним, он, выставив вверх лезвие меча, распорол ему брюхо. Огромный медведь бездыханно свалился под ноги армидейцам.

Люди Волка, поднимая руки над головами, начали ударять в ладоши, армидейцы по-человечески зааплодировали смелому молодому охотнику. Местные продолжали странно заторможено хлопать над головами, это не было похоже на аплодисменты, скорее это был какой-то дурацкий ритуал. Вэйнон осмотрел тушу медведя. Все тело животного было покрыто кровоточащими ранами, это были следы от волчьих укусов. По все видимости они специально загнали сюда это несчастное животное, обратив против них его гнев. Слыша далекий волчий вой, усиливающийся с юга, Вэйнон понимал, что их враг довольно-таки умен, во всяком случае, они способны действовать коллективно. Солдаты быстро восстановили стену щитов по фронту. Все продолжали ожидать обещанной Духом равной с волками битвы. Но тут произошло непоправимое, то чего никто не мог предугадать. Открывавшуюся из просветов между деревьями с восточного направления, оставшуюся внизу долину озарила яркая голубая вспышка.

Незадолго до этого, где-то далеко в деревне под светом великого древа, маг сидел в единственной оставшейся от армидейского лагеря штабной палатке, ярко запалив в ее печи голубое пламя. Он чувствовал, как снова все заволакивает неведомая сила, та самая, что пришла с темнотой в ту ночь на перевале, когда он едва не свихнулся, пытаясь разжечь погасшее спасительное пламя. Он, полностью сосредоточившись, сидел, готовясь к очередному противостоянию с этой неведомой силой.

Пламя колыхнулось, магу это не понравилось, он решил, во что бы то ни стало, не дать неведомой силе снова затушить его. Он запалил пламя сильнее, отчего обволакиваемые им дрова прогорели примерно за час. Ему пришлось выйти из палатки в ночной холод наполненный воем. Своей силой он заставил несколько дров из поленниц ближайших изб оказаться у себя в руках. Подложив новых дров, запалив пламя еще сильнее, он спокойно сидел, согреваясь его необычным теплом. Он разглядывал свои обмороженные в ту ночь руки, рубцы не зарастали, то был не просто холод. Вдруг голубое пламя начало испускать дым. Едкий серый дым от новых дров моментально заполнил палатку и волшебным образом за секунды проник в легкие к магу. Его голова закружилась, потеряв контроль над телом, он свалился на пол. В палатку один за другим вошли пять из семи жрецов Таргнера. В рассеивавшемся дыме они обступили тело лежавшего на полу мага. Из последних сил поднявшись на колени, он посмотрел на окруживших палачей. «Что? И это все?» — успел выдавить Наур, прежде чем ему перерезали горло. «Не мы это начали чужак», — сказал старший жрец, сжимавший в руке окровавленный нож.

Деревня спала. Догорел огонь в печах, из труб перестал валить дым. Рурхан сидел у замороженного окна и напряженно смотрел в пустоту ночи. Фрагор охранял единственный очаг спасительного огня Людей Волка, ярко пылавший в середине площади у входа в деревню. Голубое пламя беззвучно обвивало своими мягкими объятиями четыре высоких наваленных друг на друга столба высотой по четыре метра. Неожиданно волчий вой, доносящийся издалека, раздался где-то совсем близко, метрах в десяти от деревни. Весь окружающий деревню лес наполнился воем и свирепым приближающимся рычанием. Тысячами горящих глаз из темноты, по периметру всей деревни из леса вырвались волки. Такого исхода вызова Мерзлому лесу не ожидал никто.

Фрагор обнажив меч, ударом ноги завалил обвитые голубым пламенем бревна охраняемого им костра, уронив их на наступающих волков. Прущее из леса нескончаемое волчье море просто обогнуло пылающие голубым огнем бревна, за которыми в ожидании нападения с обнаженным мечом замер Фрагор. Волки проносились мимо, не обращая на него никакого внимания, их целью была деревня. Вместо обещанной Духом равной битвы волки в наказание пришли расправиться с оставшимися беззащитными представителями взбунтовавшегося народа. Это была кара за непослушание — конец союза Людей Волка с их Духом, подразумевающий уничтожение всего. Из деревни послышались крики женщин, визг детей, избы начал обволакивать пожар.

Игнорируемый волками Фрагор оказался один на один со своей совестью. Доносящиеся из-за спины крики жертв бойни устроенной волками сводили с ума, призывали к действию, но при взгляде на проносящихся мимо свирепых тварей сверкающих глазами его сковывал страх. Сам наброситься на них он не решался, а они продолжали его игнорировать, просто пробегая мимо. Инстинкт самосохранения взял верх, закрыв уши он, содрогаясь от истерики и собственного бессилия, чувствуя себя растоптанной тряпкой, опустился на колени. Деревня пылала, волки разрывали ее жителей, а Фрагор захлебываясь в истерике, беспомощно сжался на снегу рядом с оставшимся очагом голубого огня, не в силах побороть свой страх. Спустя мгновения мучительной агонии он понял что жалобные крики этих женщин и детей на фоне жестокого свирепого рычания волков никогда не оставят его, ночными кошмарами будут мучить до конца дней, нормальной жизни у него уже не будет. Из этой ситуации выход был только один, осталось только с ним свыкнуться. Взяв себя в руки, подняв из снега свой меч, он бросился на проносящихся мимо волков. Волчье море поглотило последнего защитника деревни. Не заметив гибели нескольких своих, волки продолжили все разрушать.

Спустя пару минут обманутые безумным Духом воины, ожидавшие равной честной битвы на далеком холме, сквозь темноту ночи увидели как великое Древо Нового Года — это величественное порождение Азуры, разом охватило губительное голубое пламя. С охваченных голубым пламенем ветвей опадали гигантскими валунами теперь уже ненужные Гирлянды Таргнера.

Воины замерли в оцепенении, поначалу никто не мог понять и поверить в то, что произошло. Постепенно шок сменялся пониманием кошмара и ужаса произошедшего. По щекам многих Людей Волка моментально покатились слезы. Пока все стояли в оцепенении, командир, подойдя к краю холма позабыв про всякую опасность, собрав свою подзорную трубу, рассмотрел оставленную далеко деревню. Увидев охваченные огнем дома и поднимающиеся клубы дыма, он замер, не зная, что делать дальше. — Что там армидеец?! — послышалось сзади. — Деревня… она в огне, — обреченно констатировал командир. Даже для него многое повидавшего на своем веку офицера произошедшее стало жестоким ударом в спину. Послышались болезненные вопли, крики отчаянья, беспомощности и горький плач оставшихся Людей Волка. Потерять все разом очень тяжело. Наверное, эту боль сложно описать. Некоторые из Людей Волка держались стойко, другие, содрогаясь от душевной боли падали на снег, заливаясь слезами. Командир батальона так и замер на краю холма. Он просто поверить не мог в то, что Дух способен на подобное. «Неужели наш мир обречен?» — спрашивал он себя, глядя на оставленную им беззащитной уничтоженную деревню, в центре которой беспомощно пылало, погибало великое древо.

Джейсон сквозь свое артэонское чистое безумие или Малдурум понял, что потерял друга. Какие-то отголоски настоящей личности зашевелились внутри него, но сразу же, столкнулись с пропастью безумия сейчас образованной в душе. От конфликта двух сущностей он впал в ступор, замер как поломанный робот, сам не понимая как сейчас реагировать на случившееся. «Я завалил свою миссию», — схватившись за голову, произнес Вэйнон, беспомощно глядя на голубой пожар, пожирающий великое древо где-то в центре окутанной ночной мглой долины. Рэвул поняв, что дома не стало, вышел из толпы, отошел от всех и остался один в темноте. Его переполняло странное чувство, разумно он понимал, что произошедшее неописуемо ужасно, но вопреки разумному осмыслению на его душе вдруг стало легко. Погибла его деревня, и будто невидимый камень упал с его души — умерла мучающая его всю жизнь община, для которой он всегда был только дураком или сумасшедшим. То, что его мучило и, в то же время не отпускало наконец-то ушло. Резкой мощной пощечиной он попытался выбить идиотские мысли из своей головы. «Заткнись! Замолчи! Не стало мамы, дома. Это ужасно», — говорил он сам себе, но ощущение легкости не уходило с души. Он врезал себе пощечину еще и еще, и тут его охватил приступ безумного дикого смеха.

— Я такого даже представить не мог. Что я натворил, — сидя на коленях, бормотал Флиглусхан. В следующую секунду его голову ссек меч обезумевшего вождя. Тело седобородого охотника начавшего бунт упало на снег.

— Да, да. Правильно! — глядя на вождя с окровавленным мечом в руках, усмехнулся Вэйнон. — Давайте просто перережем друг друга. А что еще делать-то? Да?! Поможем врагу, сделаем за него всю работу. А что только одного-то, мы же — армидейцы, в твоем больном воображении по любому тоже во всем виноваты?

— Это вы во всем виноваты! — вскричал вождь, безумно глядя на Вэйнона.

— Я же говорил. Он даже перефразировать не удосужился, — озвучил мысли Вэйнон.

— Если бы вы не пришли, ничего бы этого не было! Наша деревня… — он едва сдержал эмоции. — Была бы цела! Теперь ничего кроме этой ночной темноты у нас не осталось! — после этих его слов Люди Волка сходя с ума от душевной боли поднимались с земли, подбирали выроненные мечи и, скапливаясь за спиной вождя, озлобленно смотрели на Вэйнона. За спиной, которого также стали собираться армидейцы.

— Не надо, не делай этого, — глядя в обезумившие глаза вождя, предостерегал Вэйнон. Вождь, сжимая в руке меч, нервно дергался, решаясь броситься на огромного армидейца.

— Остановитесь безумцы! Ради памяти наших жен! — крикнул выбежавший между ними один из молодых охотников. Обезумевший вождь машинально снес своим мечом и его. Некоторые из Людей Волка перешли на сторону Вэйнона и начали упрекать вождя в безумии, со слезами призывали одуматься.

— Давай иди сюда армидейский выродок! — потрясывая мечом, вождь кричал Вэйнону. Обе обособившиеся толпы, обезумившие Люди Волка во главе с вождем, и армидейцы с кучкой сохранивших рассудок местных во главе с Вэйноном обнажив мечи, стояли готовые наброситься друг на друга. Люди Волка на стороне Вэйнона пытались вразумить обезумивших собратьев. Немолодой вождь набирался решительности, чтобы броситься на такого ненавистного Вэйнона, теперь для него виновного во всем.

— Ну-ка! Отставить! — крикнул откуда-то сбоку командир, наконец-то пришедший в себя. — Люди Волка — вы все, что осталось от вашего рода! Жизнь каждого из вас на вес золота. Вам ли проливать свою кровь?!

— Какой смысл от жизни!.. Когда в ней ничего не осталось? — брызгая слюной, выпалил обезумивший вождь.

— Смысл поверь мне просто колоссальный, — говорил командир, проходя между двух разъяренных толп, в готовности наброситься друг на друга, выставивших вперед свои мечи. Остановившись между Вэйноном и вождем, он продолжал. — Все мы шли сюда со светом и надеждой в сердцах. Даже среди моих ублюдков после того страшного алтаря не осталось равнодушных к вашей проблеме. Почти… Мне хотелось бы в это верить…

Мы пришли сюда ради великих перемен, мы жаждали честной битвы за ваше будущее, за ваших детей! Но нас обманули, нас жестоко обвел вокруг пальца сумасшедший Дух. Это его вина, это он уничтожил деревню не желая даровать вам свободы. Виновных в этой ужасной трагедии здесь нет. Все мы жертвы безумного Духа, обманутые им и брошенные здесь на верную гибель. Неужели вы не понимаете, что Таргнер все это время жестоко обманывал вас. Он внушал вам иллюзию того, что вы можете все изменить, победив волков в равной схватке. Вся эта ваша возможность равной битвы, как и ваше якобы равное положение по отношению к волкам, это ложь — иллюзия, подаренная вам чтобы сделать вас покорными. Все это время вы считали, что обязаны приносить жертвы только потому, что слабее волков, в ваших головах теплилась ослепляющая иллюзия о возможности равной битвы, отчего в происходящем неравноправии вы винили только себя и молча, покорно терпели безумие Духа, который в свою очередь творил все что хотел. Не зная о коварстве Таргнера, рано или поздно вы или ваши потомки все равно пришли бы на этот холм в надежде на перемены. К сожалению, ужасная участь узнать правду выпала на ваше поколение. Нет никакой иерархии Таргнера, волки — воплощение его силы, вы всего лишь корм, источник жертв и не более. Вас все это время держали за дураков.

Сегодня, не зная правды, чтобы положить конец безумию вашего Духа все мы пришли сюда. Когда иллюзия лопнула и обману пришел конец вместо того чтобы найти компромисс, Таргнер решил все уничтожить, построенной на лжи кормушки чокнутого Духа под названием Страна Волка больше нет. Безумный Дух показал свое лицо. Вы — все, что осталось от вашего рода, — объяснял Людям Волка командир, пытаясь достучаться до их заледеневших сердец. — Вы все потеряли, это тяжело, но нужно быть сильнее. Смиритесь, удержитесь на ногах, не дайте Таргнеру победить так просто. Теперь каждый из вас должен отплатить этому безумцу и его волкам за смерть своих родных и близких. На каждом из вас теперь лежит священный долг мести, от того и цены ваши жизни, вы не имеете права уйти не расплатившись с Духом. Наш враг он там, в лесах, в виде волчьей армии Таргнера. Подберите свои сопли и приготовьтесь к битве! Мы все еще на вершине чертового холма в мертвом лесу среди тысяч свирепых тварей жаждущих разорвать нас!

— Нет армидеец ты не прав. Страна Волка жила и по-своему процветала. И если бы мы не пришли сюда, она существовала бы еще очень долго. Страх удерживал бы мой народ от погибели еще многие столетия. Да наша жизнь была нелегка, но кто может назвать себя полностью счастливым в нашем мире? Мы никогда не должны были бросать вызов великим волкам так долго и преданно хранившим нас. Теперь, ты прав, мы разом все потеряли и уже ничего не вернуть, — успокоившись, ровным тоном, ответил командиру обезумивший вождь, потом наклонившись, он, зачерпнул из-под снега мерзлой земли. — Вы пришли к нам, и своим вторжением разрушили наш маленький мир, принесли перемены, которые кроме как ужасом не назвать. Спасибо вам, что помогли нам прозреть и разрушили страшную иллюзию, так долго хранившую наш дом. Вот что вы принесли нам, — сказал вождь, насыпав мерзлой земли в руку командира, — только прах и пепел.

После своего демонстративного выступления вождь отправился в сторону восточного склона холма, по которому они все сюда забрались. — Куда ты пошел? — естественно окликнул его командир.

— Я отправляюсь домой, хватит с меня ваших восстаний, — остановившись, ответил вождь.

— Совсем с ума сошел?

— Я собираюсь дойти до деревни, попытаться спасти хоть кого-нибудь, пока еще не поздно.

— Ты и ста метров по этим ночным лесам не пройдешь, тебя разорвут волки, ты бессмысленно потеряешь свою жизнь. Мы должны остаться здесь, занять оборону и приготовиться к нападению!

— А если в деревне еще остались те, кому нужна помощь, что если мы еще можем спасти, хоть какие-то крупицы былой жизни?

— Мы отправимся в деревню сразу, как только сможем. Мы должны хотя бы дождаться рассвета. Ступить в ночной лес — значит оказаться беззащитным на их территории. Обещаю в случае разгрома волчьих сил или с первыми лучами солнца мы сразу же отправимся к вашей деревне. Идти сейчас это самоубийство.

— До рассвета там уже точно никого не останется! Мы окончательно все потеряем. Тем более кто знает, может, мы еще можем договориться с Таргнером, может еще можно кого-то спасти и восстановить хоть частично нашу прежнюю жизнь. Даже если нет и наш Дух безумен — как ты говоришь, все равно ночной или дневной лес, без боя я так просто не сдамся и утащу за собой не одного волка. Продолжать сидеть здесь и ждать битвы, которой не будет — полнейшая глупость. Мы должны двигаться, попытаться хоть что-то исправить, — сказал вождь и, затянув шлем, побрел дальше, за ним потянулась большая часть оставшихся Людей Волка.

— Исправлять нечего, вы все потеряли, — прошептал командир, глядя вслед Людям Волка решившим уйти.

Многие из Людей Волка ушли следом за вождем и растворились во мраке ночи за деревьями окружающими одинокую поляну, спустившись вниз по единственному пологому склону холма. Вой в лесах ненадолго стих. Откуда-то неподалеку стало доноситься рычание свирепых волков и крики умирающих людей. Потом все стихло, и с новой силой завыли довольные волки. Ночной лес поглотил всех, кто осмелился в него ступить.

— Теперь эта битва для нас всех становится делом чести, теперь мы едины, — обратился командир к оставшимся Людям Волка и своим бойцам. — Мы обязаны отомстить за нападение на деревню. Идти сейчас в лес бессмысленно, думаю в этом, уже все убедились. Поэтому мы вопреки Духу пытающемуся сломить нас морально, не поддадимся эмоциям, стиснем покрепче зубы и не дадим обледенеть своим мечам. Мы продолжим держать оборону на этой высоте до утра. Если волки не нападут, мы с первыми лучами солнца двинемся к деревне. Тогда мы выйдем одной единой силой, волки столкнуться с нашими щитами, мы уничтожим их всех, разнесем этот лес в пух и прах. Выжжем, разорвем, расчленим, разрушим все что можно, пока смерть или этот убогий выродок, этот поехавший призрак Таргнер нас не остановит! Пока копите злобу, спокойно давайте мести иссушить сердца, дайте всем этим своим долбанутым демонам вылезти наружу, становитесь монстрами, здесь в ледяной мгле этой теперь мертвой долины нечего стесняться. Пусть останется только Малдурум и ничего кроме безумия и мести, для этой битвы это пригодится. Наш враг в этом лесу повсюду, все проявления жизни здесь находятся во власти Духа, и жаждут нашей смерти. Поэтому просто убивайте все, что движется, сметайте все живое, что в этом лесу вы встретите на своем пути. Главное своих не задеть, а на остальное плевать! И пусть наш враг столкнется с безумием и кошмаром нашей мести! — прокричал командир, вдохновив Людей Волка и армидейских новобранцев, у Джейсона на лице появилась безумная улыбка, он будто получил свободу.

Командир ногой снес обуглившиеся остатки Идола Таргнера, дымясь возвышающиеся в центре поляны. — Пусть деревня уничтожена, но мы еще живы и должны суметь не потратить свои жизни впустую. Восстановить строй, круговая оборона! Копья, щиты во фронт, лучники в центр! — прокричал командир, солдаты засуетились, начав выполнять приказ. Вновь распалив почти угасшие костры, они заняли оборону, вглядываясь в ночную мглу в ожидании врагов.

Ночь сменила гнев на милость, частично разошлись облака, появились звездные проблески. Прорезающие холод ночи костры, все также пылали, освещая поляну и окружающие ее деревья. Солдаты и оставшиеся Люди Волка, ночной мглой запертые на холодной продуваемой ветрами верхушки одинокого холма продолжали держать оборону. Враг так и не проявлял себя. Где-то в центре долины полностью прогорев, с грохотом завалилось великое Древо Нового Года. Вэйнон, разочарованный таким развитием событий сел возле одного из костров, солдаты раздвинулись, уступив место этому сумасшедшему по слухам обладателю Экроса. К этому же костру из ледяной темноты выполз промерзший Рэвул. В ужасе сложившейся ситуации, позабыв обо всех различиях, взглядах и прочих глупостях имеющих значение в спокойные времена, армидейцы усадили его ближе к огню и дали согреться содержимым фляжки, в которой вместо артэонского виски была родная для этого аборигена настойка Синихалы.

— Ты бывал в таких передрягах Вэйн? — спросил один из сидящих у костра солдат.

— В таких думаю, нет, — через силу ответил Вэйнон. «Началось!» — недовольно возмущался он про себя.

— Думаешь, у нас есть шансы выйти живыми из этого замороженного ада? — продолжали донимать Вэйнона солдаты.

— Да откуда я знаю… Вы, что думайте я такой крутой?.. Ну да было пару раз, все гибли, а я единственный выживал и в одиночку добирался до наших баз. Но моя основная заслуга не в этом, есть спецагенты и покруче меня. Просто у меня нет личной жизни, я месяцами, годами могу находиться в командировках, и меня это совсем не тяготит. Не психологам, не командирам я не доставляю хлопот, им со мной удобно.

— Мертв как мужчина… в смысле не можешь иметь детей? — очнулся Рэвул, услышав проблески близкой ему темы. После рассказов друга о армидейцах он полностью понимал смысл сказанного этим здоровяком. Наступила напряженная пауза тишины, Вэйнон посмотрел на Рэвула взглядом готового наброситься злобного пса.

— Да нет что ты, — покачав головой, сдержав агрессию, прикрыв ее маской спокойствия, ответил Вэйнон.

— Я сам такой. Обморозился в детстве, и теперь я не мужчина, в смысле у меня… — Рэвул понимал, что ляпнул лишнего и спешно пытался все сгладить.

— Проблемы с потенцией! — подсказал ему Вэйнон. — Нет, я не такой. В моем случае все гораздо сложнее, — чувствуя раздражающие пристальные взгляды солдат он понимал что этот дикарь не оставил ему шансов, придется оправдываться. Вернее рассказать все как есть. — Ладно. Все равно завтра, скорее всего вы все погибните, так что…

Короче вся моя жизнь пошла кувырком из-за девушки как обычно… Господи! Что я несу?.. Ладно. Сейчас одну секунду, — он осушил половину своей фляжки с местной настойкой. Согретому костром ему тут же похорошело, все в его глазах стало немного легче и проще. Язык сразу развязался. — То была моя вторая полноценная командировка за периметр. Я вернулся домой, а моя девушка сообщила мне, что нам лучше расстаться пока наши отношения не зашли далеко. Ей были не по душе такие длительные расставания, и она уже нашла мне замену. Я, конечно, как солдат не подал вида, все принял спокойно, но внутренне я будто умер. Я некогда не забуду, как впервые увидел ее, те безумные ночи, что она мне дарила. Все как обычно короче… Только мысли о сладости ее тела и общества заставили меня вернуться обратно, а тут такой облом.

Тогда сдуру используя Инфосреду, в своем сознании я создал маленький виртуальный мир, в котором из обрывков еще свежих воспоминаний воссоздал ее образ, виртуальную копию, полностью имитирующую ее поведение, ее эмоции. Я так бережно создавал ее копию, что казалось, поселил в ней душу. Сначала мне казалось это просто шутка, что это не более чем воспоминание, возможность вновь увидеть ее красоту, как живая фотография на память. Но со временем я все больше ночей проводил в этом выдуманном мире, который все рос и рос, меня все больше затягивало в эту больную фантазию. Из воспоминаний лучших мест, которые видел за свою жизнь, я соткал полноценный виртуальный рай, в котором ее копия буквально ожила, стала свободной независимой от меня полноценной личностью.

Я позабыл о реальных отношениях, все больше отдалялся от сложной реальности. Как сумасшедший ждал ночи, когда засыпая вместо снов, отправлялся в свой прекрасный идеальный мир, где меня ждала она. Я не заметил, как заигрался и угодил в Лимбер, как это называют ученые и психологи. Лимбер это полноценный проработанный мир, сотканный в Инфосреде отдельным человеком, создав который, замкнув в нем свое сознание — из него уже не вырваться. Мое сознание до сих пор заперто в Лимбере. Всякий раз, засыпая я, не вижу снов, мое сознание автоматически связывается с Инфосредой, я погружаюсь в вечно сияющий тремя солнцами разных цветов выдуманный рай, где меня ожидает моя возлюбленная, и я не могу прекратить это. Лимбер невозможно контролировать. У меня нет в этой серой реальности не семьи, не дома, потому что все мое счастье живет где-то в мире снов. В каком бы ужасном месте я не оказался, под дождем, среди руин войны за периметром, мне стоит только найти место потеплее, хоть возле костра и просто уснуть и я снова оказываюсь дома. Там в своей безумной сокрытой ото всех фантазии я был по-настоящему счастлив. Во всяком случае, до недавнего времени.

Я вовсе не считал себя сумасшедшим, наоборот я этим наслаждался. Я был по-настоящему влюблен, пусть даже и по ту сторону снов. Ведь в реальности идут годы, я вижу, как некогда пленившая меня молодая красавица с ярко-голубыми волосами тускнеет под воздействием времени, а там в этом сокрытом ото всех мире она прекрасна, как в день нашей встречи и она вечно ждет меня где-то там. Благодаря своей независимости от физического мира я стал лучшим солдатом. Именно желание остаться с ней наедине тянуло на юг, в кошмарную Запериметрию. Только там, среди войны и хаоса я мог спокойно быть с ней. Только когда реальность меркла, я погружался в тот мир по-настоящему, от реальности в нем спасался. Поэтому и стремился загнать себя в какой-нибудь ужас пострашнее, и остаться там подольше, только чтобы спокойно наслаждаться своим счастьем там с ней.

Я годами мог находиться за периметром и выполнять боевые задачи. Ведь в отличие от окружающих нытиков, скулящих по своему оставленному дому, мне чтобы в компании любимой красавицы отвлечься от боевых будней, нужно было просто заснуть. В то же время я что-то да имел и был по-своему счастлив, то есть сохранял в себе человечность, в отличие от этих маньяков, окончательно заблудившихся в своем Малдуруме. Тех, для кого война — дом родной, — Вэйнон замолчал, солдаты, согревающиеся у костра улыбаясь, переглядывались друг с другом. Пусть многих это рассмешило, заставило посмотреть на него как на идиота, однако равнодушных в холоде окружающей ночи не осталось. Вэйнон все же сумел заставить всех кто сидел за костром отвлечься от тяжелой реальности и немногих улыбнуться. Побаиваясь подпитого Вэйнона, солдаты не решались прикалываться над ним открыто, те, кто нашел эту историю бредовой и смешной просто молча улыбались. Вэйнон тем временем осушил фляжку до конца, его глаза окончательно опьянели.

— Но так было до недавнего времени, — решил он излить душу до конца. — Пока я был солдатом, выполнял боевые задачи, я был с ней, все шло нормально. Но потом случился долгий отпуск. Меня отстранили от службы, и я нежеланно оказался затянут нормальным реальным миром. Понял свое убожество и ущербность. Ведь у меня по сути нечего нет. Я просто само удовлетворяющийся шизофреник. Я понял это поздно, когда уже нельзя было ничего вернуть. Естественно я возненавидел свой выдуманный мир. Даже собирался обратиться к психологам, магам чтобы меня спасли от нее. Но я решил не бросать ее как трус, а сказать ей обо всем в глаза. Но стоило мне снова погрузиться в свой идеальный мир увидеть ее, услышать ее голос, как я обо всем позабыл. Я понял, что никогда не смогу ее бросить ведь люблю тот мир больше всего на свете. Это единственная ценность, что у меня есть в жизни. При этом вернувшись в реальность, я снова начал чувствовать себя ущербным уродом, — глядя в пламя костра, бормотал опьяневший Вэйнон.

— И ты никогда никому не рассказывал об этом? — спросил один из солдат.

— Никому кроме вас… если не считать маму и курирующего психолога.

— Знаешь, а ведь такое откровение приходит обычно перед смертью, когда шкурой чувствуешь погибель!

— Я и говорю. Вам как потенциальным трупам можно доверить любые тайны, — рассмешил ребят Вэйнон. — И кстати о трупах. Чтобы там не говорил командир, помните это не наша битва. Нас здесь быть не должно. Плевать на судьбу Страны Волка и на эту блин «трагедию». Это не наша вина. Мы оказались здесь по приказу, против воли как обычно мы втянуты в какую-то безумную мясорубку. Будет жарко, так просто нам из этого леса не уйти. Будьте готовы к схватке, но не надо фанатизма, это чужая война, не наше дело. Ваша цель не спасение жителей деревни, ваша цель — выйти живыми из этого чертового леса, — стараясь не смотреть на поникшего Рэвула, чувствуя ненависть к самому себе, Вэйнон силой заставил себя договорить до конца. Как ему казалось, он сказал только то, что должен был. Кто-то должен был дать правильную установку этим ребятам. В конце концов, грубо говоря, это была горькая правда. В ответ тихо послышалось слабое: «Есть сэр». — Извини дружище, — глядя на Рэвула, искренне добавил Вэйнон.

— Да нет, все нормально. Эта ночь многое мне помогла понять. Сейчас, когда у меня ничего не осталось, я чувствую себя полностью свободным. Я долго мечтал о свободе. И вот она пришла и мне легко как никогда, — высказал свои ощущения Рэвул. — А вы, конечно, старайтесь выжить, ведь вам есть ради чего жить.

— Нет большей свободы, чем смерть, согласен. У нас есть дом, есть то, что нас тяготит и обязывает жить, а ты полностью свободен. Сражаясь с волками, мы будем умирать, а ты в грядущей битве, просто обретешь полную свободу. Из всех из нас на этом червовом холме твое положение самое выигрышное. Тебе сейчас легче всех, — пытался утешить его Вэйнон.

— Этот твой выдуманный, оживший мир. Он ведь существует в Инфосе, так? И как ты думаешь после смерти, твоей смерти он продолжит жить? — кто-то из солдат поднял тему смерти, тему всем очень близкую в нынешнем окружении.

— Я где-то слышал, что после смерти мы попадаем в мир, где оживают наши мысли, говоря проще мечты. Если так, тогда получается — я должен навсегда остаться там с ней, там в своем счастливом мирке, — сам понимая, что несет беспробудный бред, он усмехнулся, остальные его поддержали. — Не знаю, правда, это или нет, но я уже устал разрываться между реальностью и своим идеальным миром. Надо с чем-то кончать, и я так думаю оборвать реальность самый простой выход.

— А как же она. Она ведь, по сути, сновидение, часть того мира? — встряхивая в огонь пепел с сигареты, поинтересовался молодой солдат.

— Маг Фросрей поведал мне о том, что все, что имеет разум, имеет и душу. Душа и есть разум… Разум смертным быть не может… как-то так… Она разумна, следовательно… жива? — будто сам себя убеждал Вэйнон.

— Если все так, как ты говоришь, то, что же ждет меня после смерти? — под впечатлением от слов Вэйнона, заполнил тишину Рэвул. — За меня мечтал мой друг. Я жил в мире его фантазий. Сам-то я пустой, ну или тупой. Я даже мечтать не умел. Так что и после смерти меня ждет пустота?

— Не бойся дружище, все там будем, в этой пустоте. Ведь то, что несет Вэйнон это полная чушь, — по-дружески похлопав по плечу разочарованного Рэвула, успокоил его сидящий рядом солдат.

— Все же ты сейчас здесь. Если бы выбрал свой идеальный мир, то уже покончил бы с собой. Значит, реальность оказалась сильнее, а она так и осталась просто сном? — уточнил у Вэйнона офицер, старший лейтенант внимательного выслушавший рассказ этого здоровяка.

— Я разрываюсь на части. Поначалу в молодости все это было весело. В своей броне с мечом в ножнах, стоя в строю среди головорезов, таких же как я, не имея ничего в реальности, я чувствовал себя сильным, независимым. Не было в мире такого зла, которое могло заставить меня содрогнуться. Меня тошнило от этой пропитанной слюнями после поцелуев розово-ванильной мерзости, своей лаской, нежностью делающей всех увязших в ней слабыми и беспомощными. То чем тогда для меня был мир артэонов, и мне совершенно не хотелось в него возвращаться, вновь становиться слабым. Так было раньше, до тех пор, пока я не понял что все мое счастье во снах, в реальности у меня ничего нет. Моя внутренняя гармония рухнула. Я ничего не выбирал. Можно сказать, последнее время я вообще не живу, просто существую, не знаю, как быть… — сказал Вэйнон, тяжело вздохнув.

Спустя время, пока холод быстро выветривал алкоголь из его крови, Вэйнон вдруг почувствовал облегчение. Поделившись самым сокровенным с кучкой случайных солдат и дикарем из Людей Волка, он почувствовал невероятную легкость. После такого акта откровения, вслух проговорив свои проблемы, которые раньше отягощали изнутри абстрактными мыслями и чувствами он ощутил, как завязанный внутри клубок переживаний распутался сам собой. Он был и счастлив и не счастлив одновременно. Живя своим собственным миром, он вечно бежал от реальности. Потом обстоятельства приперли его к стенке, он был вынужден признать суровую правду. Его счастье, несмотря на ощутимую реалистичность, было иллюзорно. Но при этом это было настоящее счастье — настоящая любовь (каким бы бредом это не казалось). И сейчас уже было бессмысленно, что-либо менять. Он и счастлив и не счастлив одновременно. Разрываться меж миром грез и реальностью — такова была его участь, и ей было бессмысленно противиться. Он просто совсем смирился и почувствовал покой.

— После моего случая попробуй, поспорь с Анти-инфосами. Да?! — усмехнувшись, разогнал холодную тишину Вэйнон. Солдаты, не поняв юмора, уставились на него непонимающими взглядами. Согревшись у костра, Рэвул уснул сидя.

— «Анти-инфосы»? Кто это вообще такие? — сморщив лицо в недоумении спросил один из солдат.

— Общественное движение, в рядах которого состоят в основном престарелые скучные пердуны и всякие прочие заумные дяди. Эти артэоны считают Инфосреду каким-то великим даром. Мол, все остальные цивилизации, которые открывают доступ к этой, блин «великой тайне вселенной», пройдя длительный путь развития, достигают апогея своего совершенства. Во всем совершенные и разумные они по-настоящему способны ценить и понимать Инфоматерию и относиться с уважением к этому дару богов. В то время как мы никакого апогея развития не достигли, и получили доступ к этому «великому дару» на халяву, как подарок от Духов. Теперь мы используем это великое хранилище вселенских знаний как средство проведения досуга, общения, для нас это не более чем виртуальная сеть объединяющая нас. Мы просто засоряем великое естественное информационное пространство ненужным хламом. Особенно это как я понял, касается молодежи, которая использует ее как средство связи и виртуальных развлечений. Но, им далеко до меня — поехавшего извращенца создавшего в Инфосреде целый безумный мирок, для удовлетворения в основном низменных сексуальных потребностей, ну и потребностей общения, — заставил всех задуматься Вэйнон.

— Никогда не слышал об этих придурках, — пояснил один из солдат, остальные согласились с ним.

— Да я тоже не услышал бы, если б они сами не нашли меня. Они наехали на меня из-за моего Лимбера, говорили, что мне нужно заблокировать доступ к Инфосреде. Читали мне мораль, подали жалобу правителю. Им не понять что такое Лимбер. Я пленник этого полу мира, из которого не вырваться, — закончил свою мысль Вэйнон.

Кажущаяся бесконечной тяжелая ледяная ночь подходила к концу. Над пиками восточных гор ночной мрак прорезали рыжие проблески рассвета. Волки так и не отважились напасть, решили дождаться, пока враг ступит на их территорию, их вой стих с первыми лучами. Солнце скрылось тучами на рассвете затянувшими небо, отчего долину заволокло синее и не такое уж холодное утро. Командир разглядывал в свою трубу долину пытаясь прикинуть, как лучше дойти до деревни. Проложив в голове примерный путь, прикинув ориентиры по компасу, он проинструктировал офицеров. Догорели костры, вновь подогнав снаряжение, отчистив от наростов льда мечи и нательную броню, две роты батальона и оставшиеся Люди Волка построились посреди поляны. Джейсон фанатично наложил на лицо боевой окрас, предстоящая бойня имела для него принципиальное значение, он желал отомстить за Рурхана, с которым уже мысленно простился, дав своему внутреннему чудовищу полную свободу.

— Наша задача продвинуться до деревни, оценить ситуацию, оказать помощь всем возможным выжившим. А также попутно уничтожить врага. Я понимаю недовольство некоторых из вас, — командир обращался, прежде всего, к своим солдатам, — я и сам бы рад наплевать на все, подумать о собственной заднице и двинуться к Снежным Вратам, чтобы поскорее убраться из этого адского леса. Но это невозможно. Во-первых, мы боевое подразделение. Произошел кровавый конфликт, есть гражданские жертвы. Пребывая в миротворческом статусе, прежде всего мы обязаны прояснить ситуацию, обнаружить всех возможных выживших и обеспечить их безопасность или констатировать факт полного уничтожения гражданского населения. Пока эти задачи не выполнены, мы не имеем права покинуть зону конфликта. Эта не моя дурацкая прихоть, это требование святых уставов и инструкций. Во-вторых, оно же самое главное. Среди нас Люди Волка, мы не имеем права бросить их на произвол судьбы. Поэтому мы будем действовать совместно, и вместе умирать. Сплоченные ужасом произошедшего, мы как одно целое будем двигаться к цели до самого конца. Я надеюсь, что все же кому-то из жителей деревни удалось выжить. Возможно, еще не все потеряно.

В этой битве нам придется полагаться только на собственные силы. Теперь остались только мы и эти чертовы волки. Вопрос только в том дадим ли мы этому лесу поглотить себя или нет, надвигается не битва, это будет натуральная грызня. Наш противник превосходит числом, он меньше, слабее, но быстрее. Никакой особой тактики для таких случаев у нас нет, поэтому придется импровизировать. Вот стандартный армидейский рог, — командир снял с пояса золотистую стальную трубу и поднял над головой, так чтобы видели все слушавшие его бойцы. — Такой есть у каждого офицера. Для нас самое главное не разбредаться, держаться вместе. Понятно, что в условиях лесного ландшафта это сложно, но нужно постараться. Видели, как охотятся волки? Они всегда выбивают жертву из стада и загоняют в угол. Не дайте им также вырвать вас из строя, не отходите друг от друга, прикрывайте друг дружке спины, старайтесь двигаться единой массой. Отобьетесь от остальных — считай, умрете. Запоминайте, чтобы нам не разбредаться в этих заснеженных дебрях: одно протяжное дуновение рога — значит общий сбор вокруг меня, все бросайте и двигайтесь в сторону, откуда исходит звук. Двойной гудок сбор вокруг ближайшего командира роты, тройной — вокруг командира взвода. В остальном продвигаемся вперед и по пути ликвидируем вражеские цели. Есть вопросы?

— Никак нет! — прокричав в один голос, солдаты заставили вздрогнуть Людей Волка.

— Тогда за мной! — скомандовал командир, после отстегнув свой офицерский плащ, который был помехой на предстоящем пути, его примеру последовало большинство офицеров.

В лесные дебри, покрывающие восточный склон рокового холма полетели разрывные и зажигательные гранаты. Местами из сотрясенных взрывами заснеженных сосен донеслось скуление от боли и рычание от злости. По отмашке командира бойцы ринулись вниз по склону. Командир, стоя на месте подталкивая пробегающих вокруг ребят в спины, дождавшись, когда большая часть его солдат растворилась за деревьями, без заклинания вручную надвинув на лицо стальное забрало, сам двинулся вперед. В толпе проносящихся мимо солдат подойдя к краю склона, Вэйнон еще раз посмотрел на заповедные ленты Лесного Дозора, перерубленные мечами и теперь зловеще колышущиеся на ветру. Мутанты обязательно вмешаются в этот их маленький конфликт.

Оставленные вдоль склона волчьи дозорные — серые тощие облезшие волки взвыли, оповещая о начале движения солдат и разбежались в стороны. Спустившись со склона оказавшись в лесу, солдаты столпились на месте, услышав рычание и вой, доносящиеся отовсюду. Волки огромной массой двигались со всех сторон. Из-за окружающих деревьев единым потоком вырвались сотни волков, не успев выставить стену щитов, солдаты дали волчьей волне прорваться внутрь строя и атаковать почти всех. Сотни, тысячи волков, всех окрасов: серые, черные и снежно белые. Рычащие лохматые твари как самоубийцы лишенные страха смерти бросились на солдат, прямо под лезвия их острых мечей.

От метких ударов рассекающих волчьи тела на части полетели брызги алой крови. Закованным в броню армидейцам укрывшим лица забралами свирепые брызгающие слюной животные просто физически не могли причинить вреда. Они окружали солдат, набрасывались сразу по несколько штук, цепляясь зубами за стальные бронепластины, тщетно пытаясь их прокусить. Волки, истекая слюной свирепо рыча, впустую пытались привычно впиться в жертву зубами. Единственное что у них получалось, так это нападая по нескольку сразу, запрыгивая на солдат и повисая на них цепляясь зубами, валить этих закованных в броню двухметровых танков на снег. Но обученные натренированные армидейцы постепенно и уверенно, убивая волков одного за другим, сами или с помощью товарищей поднимались и возвращались в строй. Но вот менее защищенные Люди Волка оказались более легкой добычей, так пошли первые раненные. Армидейцы сумев сомкнуть ряды, занять круговую оборону, прикрыли Людей Волка, закрыв их в центре строя, быстро оказав всем раненым аборигенам первую помощь. На пути натыкаясь на тела Людей Волка из ушедшей в ночь группы под управлением вождя, отряд, отбиваясь от волчьих атак, двинулся в сторону деревни.

Немного продвинувшись вперед, прокладывая путь телами волков и пятнами их алой крови на белом снегу, на первой же крупной поляне, которыми пестрили предгорные районы, солдаты под непрекращающимся натиском врага машинально сбились в круг, выставив стены щитов организовав круговую оборону. В центре поляны припорошенные снегом лежали последние тела тех из Людей Волка, что ночью ушли с вождем, по всей видимости, они, также столкнувшись с ожесточенными атаками волков в ночном мраке, выбившись из сил, заняли центр этой поляны и встретили здесь последний бой. Из-за серых туч пробились лучи солнца, день обещал быть ясным. Волки окружили отряд, зажав его в центре поляны, всякие их попытки прорваться за стену щитов приводили к их смерти от армидейских копий и мечей. Зажав солдат в кольцо, волки топтались кругами, рычали, истекая слюной, скалили пасти, глядя солдатам прямо в глаза. — У нас нет времени торчать здесь. Мы должны продвигаться к деревне! — кричал командир.

В центре строя, сменив мечи на луки стрелами с разрывными наконечниками армидейцы обработали окружившие их ряды противника. Пехотинцы у фронта забросали гранатами ближние ряды волков, щитами укрывшись от осколков. Когда осела поднятая взрывами снежная пыль, местами дымящаяся поляна, изрытая воронками, была завалена волчьими телами. Оставшиеся волки бежали прочь, и укрылись за окружающими поляну деревьями. Волки выли, рычали и озлобленно смотрели из-за веток заснеженных сосновых зарослей не решаясь ступить на этот простреливаемый солдатами открытый участок местности.

Солдаты, немного переведя дыхание, оказав помощь раненным Людям Волка, по приказу командира двинулись дальше на восток, туда, где за километрами заснеженных дебрей их ожидала деревня Людей Волка — их конечная цель. Едва подойдя к краю поляны, они столкнулись с разъяренными волками, набросившимися из-за деревьев, завязалась новая ожесточенная схватка. Отбив очередную атаку, зайдя за деревья, солдаты столкнулись с очередной огромной волной волков. За небольшую передышку отряда в центре поляны волки стянули сюда целую свою орду. Поляну просто взяли в оцепление. Лохматые твари шли нескончаемым потоком. С трудом, пока без потерь расправившись с очередной волной, перерубив тысячи волков, отряд двинулся дальше.

Шумами взрывов гранат, оставленными в деревьях стрелами, оставляя после себя след из волчьих тел, отряд прорывался к деревне. Пока волки нападали волнами в основном пытаясь разбить отряд на мелкие группы, старались отбить отдельных солдат из общей массы. Идущий в центре командир периодически дуновением в рог собирал разбредшийся отряд, не давая волкам разбить его на части. По мере углубления к центру лес становился все гуще и мрачнее. В ходе ожесточенных схваток то и дело, задевая окружающие вековые сосны, от содроганий стволов, с ветвей которых осыпались вечные залежи снега, покрывая места битвы миниатюрной снежной вьюгой подхватываемой ветром, отряд прорывался вперед.

Солдаты и Люди Волка сплоченные этой битвой на выживание держались кучно, как могли, постоянно прикрывая друг друга, не бросая никого, оказывая первую медицинскую помощь, возвращая в строй всех кого можно. В процессе непрекращающегося натиска труды волков давали первые результаты. Пошли первые потери — враги все же добирались до Людей Волка. Также бесконечно цепляясь зубами за броню армидейцев, волки добирались до внутренних ремешков скрепляющих элементы их бронекостюмов, разрывали их и отделяли отдельные бронепластины открывая части тел солдат. В основном волки первыми отрывали наплечные бронепластины, впиваясь в открытые части тел, так среди армидейцев стали появляться первые раненные. Если сначала битва с волками казалась вполне посильной, то сейчас махать мечом не было уже никаких сил. Постоянно отбиваясь от вражеских полчищ, солдаты просто изматывались, враг брал кровавым измором ценой жизни тысяч волков. Бойцы выбивались из сил, а волки тем временем не давали возможности продохнуть, все сильнее сжимая натиск. Армидейцы понесли первые потери, Людей Волка оставалось все меньше, а до деревни было еще далеко. Командир дуновением в рог собирал вокруг себя солдат, не давая им увязнуть в этих мерзлых дебрях, направляя свой отряд в сторону цели. Бросая погибших по пути отряд медленно и тяжело пробирался вперед. Теплая алая волчья кровь быстро застывала на морозе поверх лезвий мечей и стали доспехов.

Взвод Джейсона, отбиваясь от вражеских атак, отстав от основной группы в окружающем хаосе, продвигался вперед где-то на краю правого фланга. Разрубив очередного волка, не увидев вокруг других «лохматых тварей», Джейсон вздохнул с временным облегчением. Очередная волчья атака отражена, пару минут можно дышать спокойно. Кто-то обреченно без сил падал на снег, кто-то как Джейсон, держась достойно в этой бойне под давлением безумия получившего свободу, просто стоял, наслаждаясь минутой затишья. Откуда-то с края, рассредоточившегося на заснеженной поляне взвода, донесся безумный смех, у кого-то окончательно сдали нервы. Один солдат, безумец, овеянный Малдурумом разрезая волчью тушу, вынимал из нее внутренности, рассматривал их, видя в этом нечто очень веселое, смеясь и что-то бормоча себе под нос, а все вокруг так устали что никому не было до этого дела. Пара минут отдыха, и лейтенант Конрад дуновением в рог уже собирал взвод Джейсона вокруг себя. «Там в деревне нашей помощи, возможно, ждут женщины и дети. Мы сражаемся, чтобы добраться до них и обеспечить их безопасность, оказать помощь. Слышите ублюдки! Сегодня мы служим добру — спасаем гражданское население, пострадавшее от локального кровавого конфликта. Эта битва для вас подарок судьбы, возможность заслужить пред всевышним хоть какое-то снисхождение за все свои грехи!» — приободряя собиравшихся вокруг солдат, кричал молодой лейтенант Конрад. «Да сэр!» — донеслось из запыхавшейся толпы. Офицер прятал от солдат свой взгляд. В его глазах, несмотря на ободрительные речи, зияла пустота, деревня, по его мнению, мертва, шансов нет, в конце пути их ожидает разочарование и руины. Но сейчас они должны видеть цель, его задачей было поддерживать боевой настрой вверенных солдат, во что бы то ни стало.

Взвод двинулся дальше. Очередная атака волков. Джейсон разрубил очередного волка и пока тот бьется в агонии, прижал его ногой к земле. Волк запищал от боли. Причинение боли этому животному доставляло какое-то странное удовольствие Джейсону. Разогретое радостью от чужих страданий его безумие чем-то теплым зашевелилось где-то в душе, полезло наружу. В его ушах раздался безумный женский смех. Он ждал этого смеха, со страхом трепетал перед его обладательницей. Скоро она должна прийти. Продвигаясь дальше, отбиваясь от волков в промежутках между деревьями, он замечал женский силуэт, который, появляясь на секунды, тут же пропадал. Убивая волков жестоко, как только можно он снова слышал женский коварный смех. «Вы безумец… Вы безумец мистер Джейсон!» — сквозь смех эхом проскакивал женский знакомый до боли голос в его больной голове. Не совсем удачно рубанув очередного волка, он полностью забрызгал себя его кровью. Он поднес лезвие меча к лицу, чтобы в его отражении увидеть свою измазанную кровью рожу. Теплые капли крови не спеша катились по лезвию. При виде крови его сердце начало ускоряться. Что-то безумное заклокотало в его душе. Ему захотелось этой кровью упиться. И тут в голову пришла безумная мысль: освежить волчьей кровью боевой окрас на лице. Его сердце заколотилось как сумасшедшее, так что от его безумного биения все звуки вокруг стихли. В своей голове он слышал только этот безумный женский коварный смех. Обмакнув палец в теплых каплях, он нанес кровавые полосы поверх черных линий окраса на лице. «Вы безумец… Вы безумец мистер Джейсон!» — снова раздался чудовищный голос в его голове. Он, потакая своему безумию, измазавшись в крови, чувствуя прилив невероятной темной энергии в душе от которой закладывает уши, обратил внимание на то, что остался совсем один. Вокруг нет никого кроме нескольких расчлененных волчьих туш и пятен их алой крови на снегу. Его уши заложило, сердце уже просто вырывалось их груди, голова кружилась. Она идет. Неизвестно откуда посреди мертвого леса перед ним возникла обладательница безумного смеха, которую он боялся и обожал. Прекрасная женщина, артэонка в возрасте, чьи волосы белы от артэонской седины, как обычно в его больных грезах она просто вышла к нему из леса. Богиня в глазах Джейсона. Она облачена в длинные черные одежды во внутреннем мире Джейсона из-за влияния любимой, ассоциирующиеся с властью и превосходством. Джейсон, провалившись в какую-то кровавую эйфорию, едва держась на ногах, испытывал и боль и наслаждение. Он, приклоняясь перед ней, опустился на колени. Она, глядя на него, снова безумно рассмеялась. «Вы стопроцентный псих мистер Джейсон!» — смеясь, сказала она.

— Да доктор Росс, как вы скажите, — преданно опустив голову, соглашался Джейсон. Она, рассмеявшись, исчезла. Он оставшись один в тишине, едва удержался от того чтобы потерять сознание и остаться в этих лесах навсегда. Его сердце успокоилось, он медленно приходил в себя. Тяжело дыша после такого мощного приступа столкновения со своим безумием, восстановив над собой мало-мальски разумный контроль, он, пока не видя других вариантов, бросился догонять остальных.

Двигаясь на звук армидейского рога оглашавшего эти мертвые леса он, отбиваясь от волков, отыскал свой взвод в общей мясорубке. «Сорн! — увидев его, обрадовался лейтенант Конрад. — Слава богу! Я думал ты уже труп». Лейтенант выглядел усталым и измотанным, явно держался из последних сил. Отбиваясь от волчьих атак, еще не раз обрызгав себя алой теплой кровью, слыша безумный смех в ушах и ее силуэт меж заснеженных деревьев, стараясь потакать своему безумию, убивая волков максимально кроваво и жестоко Джейсон, машинально двигался дальше вместе со своим взводом.

И вот очередная минута покоя после отражения очередной волны волков. Армидейский рог командира, раздаваясь где-то впереди, все больше отдалялся, батальон продвигался вперед. Из-за двух раненных во взводе лейтенант Конрад скомандовал привал. Лейтенант и медик бросились помогать раненным бойцам. Полной грудью, вдыхая воздух, слыша безумный смех и эхо ее голоса Джейсон, вытерев меч от волчьей крови, на фоне криков раненных сослуживцев спокойно отдыхал.

Дальше продвигаясь сквозь заснеженные сосны в составе группы, Джейсон, затеяв недоброе, замер на месте и дождался пока остальные уйдут вперед. «Рурхан мертв, нет смысла двигаться дальше. Теперь нужно только отомстить. Давайте мистер Джейсон дайте себе волю», — его безумие в облике беловолосой артэонки шептало на ухо. Намеренно отстав от своих, Джейсон отыскал одного из недобитых ранее волков и при помощи ножа начал над ним жестокую экзекуцию, заставляя его издавать истошные вопли. В нынешнем состоянии, в котором не осталось ничего от него настоящего, Джейсон, или вернее чудовище которым он становился в Малдуруме, наслаждаясь криками жертвы, решило спровоцировать врага и погибнуть, сражаясь до последнего. Волчья самка, истязаемая им при помощи армейского ножа истошно вопила, но ее сородичи не спешили помогать, волки смотрели на Джейсона из-за деревьев, рычали, выли, но не нападали, будто завлекая его за собой, на свою территорию. Раздался взрыв гранаты, волки разбежались в разные стороны. «Что ты делаешь? Просто убей его!» — крикнул ему прибежавший на дикий крик несчастного волка, подорвавший гранату лейтенант Конрад. «Это просто ничто», — сказал Джейсон и, перерезав глотку, избавил это животное от мучений. «Ненужно слушать этого умника», — сладким женским голосом шептало безумие Джейсона. «Идите сюда, давайте идите трусливые ублюдки!» — игнорируя лейтенанта, кричал Джейсон волкам, заманивающим его за деревья на свою территорию, куда движимый своим безумием он так послушно направлялся. «Неужели ты не понимаешь, что на это они и рассчитывают. Они используют наше безумие, чтобы затянуть нас в эти леса. Не надо идти у них на поводу!» — искренне пытался вразумить его лейтенант. «Он не понимает. Но ведь вам нужно отомстить мистер Джейсон. Может убить и его? Чтобы он не мешал», — говорила Джейсону седая артэонка возникшая за спиной у лейтенанта. Джейсон щурился, старался сейчас ее не слушать.

— Нет… нет, — стараясь не смотреть на лейтенанта сопротивлялся он своему безумию.

— С кем это ты разговариваешь, — лейтенант посмотрел назад, но никого там не увидел. — У тебя, что совсем уже крыша поехала?

— Рурхан мертв. Они убили моего друга. Я имею право на месть. Я должен отомстить, иначе какой с меня прок?

— И ты хочешь сказать, что из-за чувства мести решил позабыть обо всем: о доме, о жене, о матери. Вот так просто. Решил погибнуть и остаться в этих снегах навсегда? Нет, конечно. Это говоришь не ты, а твое безумие, мой долг как офицера тебя от него спасти. И кто сказал, что твой друг мертв? Надежда всегда должна умирать последней. Пока мы не дошли до деревни этот вопрос открытый. Поэтому за мной шагом марш! — говорил офицер сквозь тяжелое дыхание. Джейсон остался стоять на месте. — За мной солдат! Это приказ! — крикнул лейтенант, и Джейсон как всегда стиснув зубы, подчинился ему. — Нужно сохранять обрывки настоящей личности, цепляться за них, пытаться выжить. Иначе, если поддашься безумию, ты просто сгинешь, умрешь самой бессмысленной смертью на свете, — дал он напутствие Джейсону. — Это всего лишь волки, — буркнул под нос Джейсон. — Если предположить, что мой друг жив. И как это можно себе представить? Что его волки в плен, что ли могли взять? Всех убили, а его пожалели, оставили как объект для торга? Он мертв, тут никаких вариантов.

— Просто иди за мной, — ответил ему лейтенант.

Дунув в свой рог, собрав свой взвод, куда входил и Джейсон лейтенант Конрад повел их к месту, откуда еще минуту назад протяжными захлебывающимися завываниями звучал командирский рог. В условиях леса двигаться строем было невозможно, так же, как и держаться кучно в условиях непрекращающихся атак врага, изо всех сил пытавшегося рассеять солдат на отдельные группы, командирский рог — единственное, что поддерживало целостность всего отряда, не давая бойцам затеряться в этом мерзлом аду.

Вкусив крови, распалив что-то темное внутри, теперь стараясь отбиться от лейтенанта, затеряться в заснеженных дебрях, Джейсон разрубал волков на части и его безумие, сопровождающее в облике беловолосой прекрасной артэонки в годах, смеялось над этим, и он улыбался тоже. От ее смеха его распирало, он старался ее удивить. «Да доктор Росс», — соглашался он с ее безумными фразами о бессмысленности жизни и необходимости убивать. «Какая еще нахрен доктор Росс?» — недоумевая, спросил его случайно оказавшийся рядом сослуживец. Джейсон ничего отвечать не стал, о своем безумии он боялся поведать. Оно манило его все дальше в дебри мертвого леса, дальше от основной группы. «Да доктор Росс, как вы скажите», — стоя на коленях, Джейсон отвечал ей. И снова его заметил случайно оказавшийся рядом сослуживец. Этот солдат, увидев сослуживца, среди трупов волков стоя на коленях говорящего с лесом просто рассмеялся, посчитав Джейсона полным психом, что в окружающей атмосфере было чем-то нормальным. «Не смотри на меня дружище продолжай разговор! — смеялся этот солдат. — С кем бы ты там не говорил!». По мере того как Джейсон уставал, сердце едва не разорвав грудь во время основного приступа уже не могло стучать как сумасшедшее, он выбивался из сил и безумие отпускало его, безумный женский смех в его ушах затихал. Его голова кружилась, а перегруженный мозг требовал сна. Его безумию заманить его в мертвые дебри не удалось, но и без этого уставший и обессиленный, пережив приступ своего малдурумного сумасшествия просто остановившись, он должен был рухнуть на снег без сил и крепко уснуть, вернее, потерять сознание. Но небезразличный к нему лейтенант Конрад, не выпуская его из виду спас его и от безумия и от усталости, не дав ему погибнуть. Подбадриваемый лейтенантом Конрадом, недовольно стиснув зубы, Джейсон двигался вместе со всеми на звук командирского рога.

Рэвул не чувствовал гнева из-за гибели своей деревни, в отличие от остальных своих соотечественников в бой особо не рвался, и двигался в центре основной группы среди армидейцев. Войдя в плотные дебри отряд, рассеялся сам собой, разделенные деревьями солдаты, потеряв зрительный контакт, под постоянными нападениями волков разбрелись на большую территорию, рог командира не стихал где-то сбоку. Рэвул увидел, как одного из солдат повалили на землю несколько волков и, вцепившись зубами в открытые места, где броня была оторвана, принялись отрывать куски плоти. Он бросился помочь, но этот армидеец поняв, что ему конец на последнем издыхании достал гранату через сдавливаемое волчьей пастью горло сумел произнести заклинание ее активировавшее, и взрывом унес за собой всех своих убийц. Спешившего ему на помощь Рэвула сбило взрывной волной, он получил ранение осколком в колено и легкую контузию, отчего повалился на землю. Он был несколько травмирован, сколько удивлен, шокирован, первое время он вообще не понимал произошедшего, он просто не мог осознать, что этот солдат уничтожил сам себя.

Один из волков выхватил у него меч, и, зажав его в пасти, умчался прочь, второй тут же набросился и вцепился в горло, другой в ногу. От недостатка кислорода из-за сжимающейся на горле волчьей пасти в его глазах все потускнело, попытки сопротивления не давали результатов. Смирившись со смертью, он неожиданно почувствовал, как хватка сжимающей горло волчьей пасти резко ослабла. Мертвые туши терзавших его тело волков разлетелись по сторонам. Судорожно нахватавшись воздуха, придя в себя, он увидел протянутую руку армидейского солдата.

Ему всучили потрепанный взрывом армидейский меч. Соединившись с группой подоспевших на помощь армидейцев, Рэвул отправился в сторону, откуда оглашая эти мертвые леса, доносился спасительный звук командирского рога. Вроде как, присоединившись к основной группе, Рэвул хромая одной ногой старался не отставать. Но собранный отряд опять продержался недолго. Волки, нападая волнами, старались прорваться внутрь строя и набрасывались на движущихся в окраине солдат, отбивая их от основной группы. В кровавой суете и хаосе очередной схватки один из солдат устав от непрекращающейся грызни с ордами этих «чертовых волков» в бессилии швырнул во врага последнюю ослепляющую гранату, которая взорвалась в паре метров от Рэвула, взрывной волной сорвав шлем с его головы. Оглушенный взрывом в полубессознательном состоянии он начал прыгать на одной ноге и что-то кричать, набросившийся на него волк повалил его на землю и разбил ему голову о торчащий из-под снега камень. Рэвул потерял сознание и обездвиженный потерял интерес для волка, ввергнувшего его в это состояние, победоносно стоявшего на его груди, выбирая очередную жертву. Когда армидейцы уничтожили и прогнали всех волков из этой волны, в перерыве пока не подоспела новая медик, бегло осматривающий бойцов, обнаружив тело Рэвула, нащупал у него пульс. В царящем безумии устав видеть гибель солдат не совсем отдавая себе отчет в своих действиях, медик взвалил на себя бессознательное тело Рэвула и потащил его на плече. «Прикрыть медика!» — крикнул ближайший офицер, пальцем указывая на солдата, тащащего на плече раненного Рэвула. Рог командира все еще звучал где-то впереди, отряд продолжал продвигаться к цели.

Волчьи атаки становились все безумнее и интенсивнее. Волки будто лишившись инстинкта самосохранения, нападали на солдат, бросаясь прямо под их мечи, жертвуя жизнями ради нанесения незначительных повреждений своему врагу. Солдаты, махая своими мечами, убивали далеко не всех, волки, в большей части отделываясь ранами и ушибами скуля, уносились прочь зализывать раны. Разбить отряд на куски, заставить врага затеряться в бесконечных лесах у них никак не получалось. Мешал звук командирского рога не дававший солдатам разбрестись. Таинственное командование волчьей орды решило убрать командира, чтобы заткнуть звук его рога, волки напали несколькими огромными волнами с нескольких сторон, желая прорваться к центру рассеянных вражеских рядов, но потерпели крах, захлебнувшись в собственной крови, армидейцы перерубили их всех. После чего их наступление резко усилилось, волки поперли нескончаемым потоком не ослабляя натиск. Их сводил с ума запах крови, сочившейся из ран солдат. Отряд затерялся в плотных дебрях снежных сосен, началась непрекращающаяся бойня. «Не останавливаемся, продвигаемся к цели!». «Не поддавайтесь на волчьи провокации. Не давайте волкам заманить себя в лес. Держитесь вместе, не разбредайтесь, смотрите друг за другом!» — слышались выкрики измотанных офицеров — несчастные попытки в окружающем хаосе хоть как-то организовать таких же измотанных непрекращающимися волчьими атаками бойцов.

Вэйнон в битве с волками активно использовал свой Экрос. Метая этот огромный меч во врага, он произнесением его имени призывал его назад. Летая туда-сюда вращаясь в полете огромный меч, рассекал плотные ряды волчьих атак, устраивая настоящую мясорубку для врага. Еще некогда использование этого дара Фросрея не приносило ему столько удовольствия. Он истреблял врагов сотнями, превращая их ряды в кровавое месиво. Огромный Экрос проносясь через вражеские ряды, вонзался в дерево или замороженную землю и послушно возвращался в руку хозяина. Применяя Экрос в моменты его отсутствия, Вэйнон использовал свой второй укороченный штурмовой меч, продолжая рубить «лохматых тварей». Волки сорвали с него левую плечевую бронепластину, из-за чего вся связка брони, укрывающая левую руку, повисла тяжелым металлом, ему пришлось полностью снять ее. Его левая рука, облаченная в термокомбинезон оставшись незащищенной, в постоянных схватках изрядно израненная волчьими зубами, кровоточила в нескольких местах, самая обильная рана была в районе плеча. Весь его термокомбинезон под бронекостюмом был уже влажным от крови.

Перебив всех волков вокруг, на доли секунды, он остался один, его обволокла тишина, неописуемо желанная и прекрасная в нынешних условиях. В момент покоя он услышал ветер, шумящий в сосновых кронах, тихо осыпающий с деревьев снег. В такие моменты — затишье среди хаоса, все казалось особенно прекрасным, ясно осознавалась ценность множества привычных и даже надоевших в обыденности вещей. Он увидел чудесный по-зимнему теплый день, царивший над этим уникальным лесом вне безумия, которое они сюда принесли. Опустив взгляд, он увидел изрубленные волчьи туши, тело воина из Людей Волка, все это явно не вписывалось в пейзаж окружающей зимней тишины. На душе ему было спокойно и легко, все, что тяготило в оставшейся где-то там жизни, на эти мгновения стало бессмысленным.

Он понимал, что это и есть та самая битва, достойная того чтобы стать для него последней. Все по-честному, никаких Духов, только они и тысячи свирепых волков. И у них благая цель: спасти хоть кого-то из Людей Волка. В эту эпоху убогих локальных конфликтов, которые на юге ведет олицетворяемая им как бы «высшая цивилизация», где он еще найдет себе более достойное сражение? Тем более он завалил свою миссию. Вероятность гибели Рурхана, по его мнению, была абсолютной. Позабыв о своей задаче, халатно отнесшись к своим обязанностям, он оставил Рурхана без защиты, отправившись на битву вместе с Людьми Волка. Теперь по возвращении домой со стороны командования ничего хорошего его не ожидало. Скорее всего, он поставил окончательный крест на своей военной карьере. Если его спишут, ему придется учиться жить в реальном мире, для счастья в его выдуманной существующей во снах вселенной не останется места. Только там, на юге, среди руин войны и умирающих с голоду враждующих аборигенов, он мог полностью отдаться своей любви из снов. Только там где реальность полностью мрачнеет, становится серой и убогой он мог желать ее общества и быть счастливым. Стать простым списанным на пенсию солдатом, для него было подобным смерти. Тем более он верил, что где-то там по ту сторону реальности, его любовь из снов действительно ждала его. Живя в своей комфортной иллюзии глядя ночью на звезды, он замирал от сладостного ожидания смерти после которой останется с ней навсегда в мире своей мечты. Окружающая реальность, сузившаяся до враждебного Мерзлого леса, казалась больше невыносимой, он решил в этой битве идти до конца.

Догнав остальную группу Вэйнон, бросался на волков, стараясь их задержать, прикрывал собой остальных, давая возможность им отступить. Прикрыв свою израненную открытую руку большим щитом, он сам искал схватки с волками. Примкнув к одной из групп следующей где-то на окраине их рассеянного по лесу строя, поддерживаемого только дуновением рога командира, он шел с ними пока после нескольких волчьих атак от этих солдат почти нечего не осталось. Пережив множество ребят, он проследовал дальше и с оставшимися солдатами сбился в очередную группу, потрепанные бойцы в которой, выбиваясь из сил, тоже гибли с каждой атакой. В очередной схватке он увидел возле себя огромного черного волка, своей огромной пастью обхватившего голову солдата мгновенно свернув ему шею. Тайные кукловоды этой нескончаемой волчьей армии, представители легендарной Черной Стаи пожаловали собственной персоной. Один из восьми волков-артэонов Таргнера стоял прямо перед Вэйноном. — Раз сам пришел, дела совсем хреновы, да? Мы оказались вам явно не по зубам! — тяжело дыша, говорил Вэйнон огромному черному волку, не сводившему с него свирепых желтых глаз. — Вот увидишь, мы вас еще всех уничтожим, разнесем ваш лес в щепки!

Пока огромный черный волк кругом обходил Вэйнона, как перед схваткой с равным себе хищником, другие волки, не вмешиваясь, пробегали мимо. Они набросились друг на друга. Волк, увернувшись от удара огромным Экросом, ухватил проносящегося мимо Вэйнона за ногу и повалил его на снег. Пока тот не успел прийти в себя волк набросился на него, уложил на спину, огромными лапами прижав к земле меч и щит, удерживаемые в руках Вэйнона. Волк своей огромной пастью ухватил голову ненавистного армидейца, которого от огромных зубов защитил шлем и опущенное забрало. Вэйнон заглянул вовнутрь огромной пасти капающей на него слюной, пока волк пытался сломать ему шею. Бронекостюмы артэонских солдат оснащались множеством скрытых защитных механизмов. Отпустив придавленный волком меч, высвободив одну из рук, Вэйнон прошептал заклинание, и из бронепластины над его кулаком выдвинулось зазубренное лезвие, длинной свыше десяти сантиметров, которое Вэйнон что есть силы, всадил в тело врага как можно глубже.

Волк, бросив Вэйнона, задергался, и попытался умчаться прочь, и тут уже Вэйнон ухватился за его шею. Не отпуская волка бьющегося в бешеной агонии, повиснув на его шее, Вэйнон лезвием, выдвинувшимся из наручной бронепластины пытался как можно сильнее распороть волчье брюхо. Спустя пару минут, сбив снег с нескольких деревьев, обезумив от боли, носясь кругами в попытках сбросить Вэйнона, огромный волк безжизненно замер в крепких так и не разжавшихся объятиях этого здоровяка. Вэйнон заклинанием задвинув назад не раз спасавшее его наручное выдвижное лезвие, отправился догонять отряд.

Командир батальона также во время очередной схватки с волками увидел вышедшего прямо на него из древесных зарослей огромного черного волка. Командир, не задумываясь, бросился на этого представителя Черной Стаи, о которой в рамках инструктажа перед началом миссии был изрядно наслышан. Тело несущегося со всех ног волка в нескольких метрах от командира разлетелось от прямого попадания стрелы с разрывным наконечником. Несколько осколков звякнули по его броне, разорванная волчья туша, дымясь, свалилась на снег рядом с командиром. Отдав честь, командир поблагодарил бойца, истратившего последнюю спасительную стрелу, чем спасшего его.

Отбиваясь от волков, Джейсон насквозь пронзил одного из них, набросившегося пытаясь ухватиться за горло. Свалившись на землю с вонзенным в тело мечом, волк не погиб, и из последних сил бросился в сторону и скрылся за деревьями. Обезумивший Джейсон, расчехлив лук, приготовив стрелу, позабыв обо всем, бросился догонять волка, уносящего в своем теле его меч. Отбившись от остальной группы, увязнув в заснеженных дебрях, Джейсон застал волка на одной из полян. Волк, истекая кровью, глядя на него, стоял наверху пригорка в центре поляны, Джейсон, не задумываясь, снес его стрелой. Взобравшись на пригорок, вытащив свой меч из мертвого тела, он услышал яростное волчье рычание со всех сторон. На поляну вышли около десятка волков, взяв Джейсона в кольцо. В процессе начавшейся схватки свалившись с пригорка, Джейсон яростно отбивался от волков, оставив в них все свои кинжалы, истратив две последние шумовые гранаты, дошло до того что ему пришлось применить собственные зубы. За счет численного преимущества, измотав безумца, волки повалили его на снег и, вцепившись, куда только можно принялись срывать с него остатки брони. «Джейсон?!» — раздался крик откуда-то сбоку. «Я здесь!» — отбросив душившего волка, крикнул он. На поляну забежал неравнодушный лейтенант Конрад. Волки, позабыв о Джейсоне, набросились на лейтенанта. Джейсон, придя в себя подобрав меч, бросился ему в подмогу. Когда Джейсон зарубил последнего из волков, наступила тишина, Конрад без сил рухнул на землю. Один из волков, будучи раненным подав признаки жизни, жалобно заскулил, обезумивший Джейсон бросился к нему и начал орудовать над ним как мясник, крича от безумия, выкрикивая ругательства на тему того как он ненавидит этих чертовых волков и их чертов лес.

— Так! Ну-ка ты безумец! Быстро ко мне и завалился рядом! — крикнул на него Конрад. — Есть сэр, — ответив Джейсон, охотно выполнил приказ и ударом железа брони о землю завалился рядом с лейтенантом. Он только сейчас понял, как сильно устал, ноги гудели, сердце колотилось как сумасшедшее, спина казалось вот-вот, сломается от нагрузки. — А почему мы лежим? — спросил он у лейтенанта. — От взвода считай ничего не осталось, мне теперь и командовать то некем. Волки преследуют основную группу. Идут за этим чертовым командирским рогом. Я давно это понял. Их тоже осталось немного, и они пытаются взять нас, то есть основную группу в кольцо. Мы отстали, вышли из кольца, теперь мы в безопасности, во всяком случае, от волков. Что будем делать: догонять остальных или по тихой будем выбираться из леса? — обрисовал ситуацию Конрад. — Мне кажется надо догнать остальных, — ответил Джейсон, накладывая шину на сломанный палец левой руки. — Мне тоже так кажется, сейчас отдохнем немного и пойдем, — лежа на снегу, любуясь проплывающими в тишине неба облаками, ответил лейтенант. Они развалились на снегу, на краю поляны в глубине Мерзлого леса, усеянной телами волков и алой кровью.

Один из волков оставшийся недобитым лейтенантом и Джейсоном, придя в себя, бросился к пригорку в центре поляны. Прорвался через сучья скрытые под снегом этого пригорка и пробрался в какое-то подобие пещеры. — Что это такое? — настороженно подскочив, поинтересовался лейтенант. — Наверное, очередной волк самоубийца, — не поднимаясь с земли, ответил Джейсон. Заснеженный бугорок в центре поляны пришел в движение из него раздался чудовищный рев. Этот бугорок оказался берлогой, из которой, сжимая в зубах потревожившего его сон мертвого волка, вылез огромный белый медведь. Разломав свою берлогу, увидев двух солдат, выплюнув волка, огромный зверь испустил пронизывающий страхом до костей свирепый вопль. Джейсон и лейтенант разбежались в разные стороны. Медведь бросился на Джейсона, но лейтенант, броском вонзив в медведя свой меч, выманил этого зверя на себя. У лейтенанта не было никаких шансов, разъяренный огромный зверь, повалив на землю, сжал его своей огромной пастью, от чего заскрипела, сдавленная зубами сталь его бронекостюма. Пока медведь пытался раздавить лейтенанта Джейсон, подкравшись сзади, перерезал ему горло. Огромный зверь, отбросив тело лейтенанта, мечась в предсмертной агонии, повалив все деревья окружающие поляну, пару раз пытаясь раздавить Джейсона, умудрившегося увернуться от его огромных лап, безжизненно рухнул на снег. Когда все утихло, раздался крик раненного лейтенанта, Джейсон бросился к нему. Истекая кровью, Конрад ввел себе обезболивающее, чтобы дать последнее напутствие Джейсону.

— Ну, иди сюда ублюдок! Не стесняйся — захлебываясь кровью, сказал он подбежавшему Джейсону. — Все я труп, конец мне. Видишь до чего я дошел, спасая твою задницу!

— Прости дружище, — Джейсон не зная, что делать замер возле тела лейтенанта.

— Теперь как полагается у меня есть право последней воли. И я прошу тебя, нет, я приказываю! Ты тупой дегенерат, во что бы то ни стало должен выйти из этого леса. Сумей не поддаться своему безумию. Если хочешь чтоб моя смерть не была напрасной — ты должен выжить. Выйди из этих мертвых снегов, вернись домой, и как говориться живи за нас обоих. Понял уродец?

— Так точно сэр, — ответил Джейсон, опустившись на колени рядом с ним. — Конрад, ты понимаешь, что в нынешнем состоянии мне на все пофиг. Это там, когда снова нормальным стану я убиваться буду, переживать. Но сейчас я ничего не чувствую. Я понимаю, что это неправильно, но ничего не могу изменить. Прости, но здесь, в безумии, я не могу испытывать эмоций.

— Ты никогда ничего не сможешь изменить. Я не прошу тебя лить слезы. Ведь ты в своем безумии уважаешь силу? Что такое понятие как «воинское братство» для тебя уже не имеет значения? Наоборот это правильно, ненужно всех этих девчачьих соплей и нежностей. Просто прояви уважение, без эмоций. Проводи на тот свет, просто побудь рядом.

— На это согласен.

— Насчет меня не беспокойся. Ты спас меня, я был обязан тебе жизнью, и вот вернул кровавый долг. У тебя дома чудесная жена и ты скоро станешь отцом. Конечно, в Малдуруме эти понятия теряют смысл для тебя, но это не отменяет их реальной значимости. У меня, слава богу, никого нет, поэтому все нормально, все, так как и должно быть, — лейтенанта начало трясти едва он успел договорить, захлебываясь кровью, он потерял контроль над телом. Введя ему обезболивающее, Джейсон вернул его в сознание. — Как артэон я понимаю скоротечность и тленность бытия. Все мы прах погибших звезд, в прах и обращаемся. Но все равно уходить очень страшно… Кристинке привет, — выдавив последние слова, чтобы не мучить Джейсона своей предсмертной агонией лейтенант, улыбнувшись самоотключился. Его бронекостюм тут же превратился в кучу скрипящего тяжелого металла. Джейсон остался один рядом с телом лейтенанта, в тишине среди гиблого леса. Слез не было. Коснувшись его нагрудных бронепластин, произнесением заклинания заставив их раскрыться, Джейсон снял с лейтенанта нагрудный жетон. — Клянусь, я выберусь отсюда. Не бойся, я понимаю, что моя жизнь теперь ценнее вдвойне, — шепотом он пообещал лейтенанту. Позабыв об усталости, несясь со всех ног в сторону, откуда доносился армидейский рог, оглашавший эти мертвые леса приятным родным звуком Джейсон, по пути отбившись от нескольких волков, присоединился к основной группе, от которой уже мало что осталось.

— Раймс! — Джейсон окрикнул своего сержанта, в котором в обычное время видел злейшего врага. Сержант Раймс уставший, поэтому такой молчаливый посмотрел на Джейсона. — Еще не сдох товарищ сержант! Значит на, лови, — Джейсон бросил Раймсу армидейский рог, который забрал из руки погибшего лейтенанта Конрада. В бою Раймс привык отвечать только за себя. Когда у него в руках оказался окровавленный рог лейтенанта, понимая, что он теперь старший и что ему придется вести за собой остатки взвода, Раймс стоял, не зная, что сказать.

— Что случилось с лейтенантом? — кто-то из солдат спросил у Джейсона.

— Лейтенанта больше нет.

— Единственное успокаивает, что командовать-то некем, — глядя на рог, сказал Раймс. — И так! Все кто еще не сдох, за мной! — от неизбежности он вжился в роль командира.

Волки все также наступали волнами, почти полностью измотав солдат, заставляя их сходить с ума. В процессе ожесточенной схватки, тревожа спящие в здешней обычной тишине деревья, осыпавшие их снегом с ветвей, бойцы смешанного отряда все также с тяжелыми боями продвигались к деревне, все также не стихал командирский рог — единственная спасительная нить.

Официальный преступник этого батальона, один из четырех его меченных по кличке Святоша, также отстал от основной группы. Его отделение ведомое сержантом отбилось от остальных и попало в окружение волков. Завязалась схватка. Святоша потерял сознание. Один из волков вцепившись в глотку, задушил его. Но потом когда схватка прекратилась, его сослуживцы ушли вперед, дальше прорываясь к цели, он спустя какое-то время просто пришел в себя. Видимо душивший его волк в общей суматохе не довел дело до конца, просто лишив его сознания, бросил кажущееся бездыханным тело. Присыпанный снегом, рядом с рассеченным телом волка, он бездвижно как труп пролежал около пяти минут. Когда пришел в себя, подскочив как ужаленный, покричав от боли, от непонимания что он и где он, когда глаза снова стали различать окружающие объекты он успокоился. Чуть вдалеке увидев тело разорванного волками товарища, он вспомнил, что находится в Мерзлом лесу.

Постепенно все осознав, он понял, что находится в безопасности. Волки преследовали основную группу, он от нее отбился, теперь если держаться тихо основной враг ему не угрожает. Любой другой солдат на его месте в такой ситуации без раздумий бросился бы догонять остальных. Но этот не такой как основная масса, недаром он осознанно получил свои плечевые отметины. Он не был спонтанным неконтролирующим себя психопатом подчиненным своему безумию. Наоборот отличался интеллектом, что в Малдуруме делало его сумасшедшим философом склонным к садизму и экспериментам. И вот сейчас его прожженный безумием ум велел ему сидеть тихо, подождать пока все уляжется. Успокоившись, выровняв дыхание, еще несколько минут он пролежал на снегу, просто отдыхая, глядя в небо, насвистывая какую-то мелодию. «Ну что Карл Хенриксон, — усмехаясь, сказал он себе, — пора выбираться отсюда». Бросив свой батальон, где-то потеряв меч, он двинулся прямиком на север, в сторону Снежных Врат.

Сначала обрадовавшись продолжению жизни, разогнавшись, несясь по лесу со всех ног, он вдруг резко затормозил. Несколько его товарищей также отставших, пробирались через сосновые дебри пытаясь догнать основную группу. Он спрятался от них в небольшом овраге. Сидя за деревьями в паре метров от товарищей решавших, куда двигаться дальше, он на секунды почувствовал себя хлипким трусом. В его понимании вернуться обратно и погибнуть вместе с остальными, было полнейшим идиотизмом. Он заставил себя остаться на месте. Когда товарищи ушли, он тихо и осторожно продолжил двигаться дальше. И не зря. Стая волков, двигающаяся в подкрепление к своим сородичам терзающим остатки батальона, пронеслась в нескольких метрах от него. Двигаясь осторожно, Святоша успел спрятаться за кустами.

Естественно этот лес не мог так просто отпустить его. Управляемые разумными волками Черной Стаи волчьи силы нападали слаженно и организованно, создавая некий коридор. Волки контролировали путь продвижения врага по своей территории, держа его в стороне от своих логов. Но Святоша отбился от всех и незамеченный волками вышел из их окружения и спустя пару километров пути на север, наткнулся на волчье логово. Взрослые волки сейчас где-то там терзали его товарищей, оставив свое логово брошенным и незащищенным. В небольшом пригорке, была вырыта глубокая нора. У входа в нору глядя на Святошу, пытаясь распознать пришлеца по запаху шевеля меленькими носиками, сидели три крохотных волчонка. При виде волчат в его воспаленном сознании мелькнули картинки тел товарищей разорванных волчьими клыками, тысячи волков жаждущих порвать его самого на части — все то, что ему пришлось пережить накануне. Движимый безумием он сразу же позабыл обо всем. Уставший, запыхавшийся, с перекошенным шлемом Святоша расплылся в жуткой улыбке, все его нутро замерло в предвкушении сумасшедшего веселья.

— Ах вы мелкие засранцы! Мамы с папой значит, нет дома. Мама с папой рвут на части моих друзей. Как же так они бросили своих маленьких ангелочков?! — сказал он вслух. Заклинанием, активировав выдвижное лезвие, вылезшее со звуком трения стали над отогнутым вниз кулаком. Отстегнув это выдвижное лезвие от бронепластины, и дальше используя его как нож, с какой-то больной безумной радостью он двинулся к волчьей норе. «Но ничего дядя Святоша за вами присмотрит малыши. Не бойтесь, идите ко мне. Я вас не обижу!», — он взорвался безумным смехом, один из волчат зарычал, другие бросились в нору. «Ну, стойте куда вы?» — расстроился он, увидев, как волчата скрылись в норе. «Ну-ка стоять маленькие ублюдки! Я вас уничтожу, я разорву вас на куски. За каждого погибшего здесь бойца, за свой батальон! — взорвался он диким криком. — Чтобы ваши мама и папа нашли ваши выпотрошенные мелкие тельца по возвращении домой. Представляю, как они расстроятся! Ха-ха-ха!» — как сумасшедший он бросился к норе, в которой спрятались волчата. Со всего разбега запрыгнув внутрь, в своей броне он пытался проползти по узкому ходу в мерзлой земле. Спрятавшись в глубине норы, волчата рычали и скулили. Этот безумец, матерясь, пыхтя и проклиная все на свете, прополз, сколько мог, пока окончательно не застрял. Понимая, что дальше не пролезть он начал махать ножом, пытаясь дотянуться до прижавшихся к дальней стенке норы волчат, находящихся от него на расстоянии полуметра. «Мы вас всех уничтожим. Вырежем вас всех волки убогие. Вы еще пожалеете, что связались с Морской Пехотой Армидеи!» — орал он, размахивая ножом.

Это безумие не прекращалось пока, он не опомнился. Взглянув на себя безумца со стороны, он рассмеялся. «Что я творю!? — смеялся он. — Нужно вылезти и снять броню». Он попытался выбраться назад, но ничего не получилось, он застрял. Его снова охватила истерика, он задергался как сумасшедший и закричал как резанный, брызгая слюной. Долго это продолжаться не могло, застрявший в узкой норе он неизбежно устал дергаться, замолчал и вынужденно успокоился. Сердце колотилось как сумасшедшее, однако безумие внутри притихло, он ужаснулся сам себе. «Перестань, ты ведешь себя как псих, успокойся! — резко приказал он сам себе. Что-то жуткое наполняющее внутри отступило, сердце медленно начало затихать. — Вот так, а теперь успокойся и выберись отсюда».

Никогда еще он не поддавался своему безумию целиком. Все свои преступления он совершал осознанно исходя из своих больных философствований, видя в той свободе, что дает высвободившееся безумие нечто вроде повода для развлечений. Он всегда считал, что полностью свое зло контролирует. Его разум, как и положено артэонскому солдату всегда стоял выше, и безумие было для него не более чем орудием выполнения боевых задач, так ему, во всяком случае, казалось. Во всяком случае, до этого он ни разу не шел своему безумию наперекор, в Малдуруме полностью давал себе свободу, смотрел на мир во всех красках и ему это нравилось.

А тут он просто полностью слетел с катушек, на секунды став диким животным движимым безумием, его разум полностью затмился. Несколько секунд он реально собой не управлял. Его это даже в какой-то мере напугало. Во всяком случае, безумная усмешка ушла с его лица, он стал полностью серьезен. И поддавшись безумию, потеряв над собой контроль, что он натворил, где оказался? Как конченый идиот, полез в земляную нору и естественно застрял в ней! Чего хотел добиться? Убить маленьких волчат, чтобы отомстить за батальон?! Как надо было обезумить, чтобы дойти до такого? Ему стало по-настоящему страшно, просто жутко. Он сразу попытался своеобразно взять безумие под контроль, не выходя из Малдурума заткнуть разбушевавшиеся эмоции. Как обычно пытаясь восстановить над собой разумный контроль при этом, оставаясь в Малдуруме, он обращался к своей истинной артэонской сущности. Будто напоминал себе кто он на самом деле. В голове он заставил ожить вспоминания из своей настоящей жизни оставленной где-то там. Там в теплом мире артэонов вне холода Малдурума, где он был настоящим, самим собой, где остался тот Карл — мечтатель и домосед, естественно питающий слабость к домашним питомцам.

В детстве на двоих с сестрой у него было четыре собаки. Каким же счастьем было, когда в детстве мама приносила домой очередной мохнатый милый беззащитный комочек. Что-то чужое внутри, навеянное Малдурумом отталкивало эти воспоминания, говорило о том, что все это пустая ересь. Но застряв в норе заняться, было особо нечем, и он продолжал прогонять в голове приятные воспоминания настоящей жизни, пока что-то теплое не пробьется сквозь безумие. Как-то его другу по распределению достался волчонок, маленький и очень забавный, принесенный солдатами из-за периметра. Маленький и беззащитный насмотревшийся на ужасы тот лохматый зверек боялся всего на свете. Они с другом и сестрой, представляя, через что прошел маленький волчонок, давили из себя слезы, дружно сопереживали, своеобразно соревнуясь в том, кто сильнее расплачется, лучше пожалеет зверька. Сейчас все это казалось старыми серыми фотографиями, чем-то посторонним, что осталось в лучах ласки и добра внутреннего мира, сейчас кажущегося невероятно далеким. Малдурум не давал почувствовать теплых эмоций, отчего все это казалось бессмысленным. Но все же, хоть в душе ничего и не дрогнуло, он сумел отвлечься, его сердце успокоилось. Он, снова уже по-другому посмеялся над собой, его дыхание выровнялось, он спокойно выбрался наружу.

Приходя в себя после приступа безумия, он сидел у входа в нору. «Что это такое сейчас было? — встревоженный потерей контроля над собой он спрашивал себя. — Чтобы такого больше не было, ты понял?!» — кричал он сам себе. Перепуганные волчата рычали и выли в глубине норы. «Заткнитесь маленькие ублюдки, а то я передумаю. Не поленюсь, сниму бронекостюм!» — в шутку кричал он волчатам. Отдыхая, опершись спиной о бугорок, в котором располагалась нора, он ощутил ласкающий успокаивающий тихо шумящий слабый ветер принесший поток морозной свежести, глубоко вдохнув, сумев им насладиться. На доли секунды он действительно отвлекся от безумия. Но тут опустив руку, случайно коснувшись пояса, обнаружил, что в подсумке у него осталась граната. Разрывная.

— Нет, даже не думай, — сначала сказал он сам себе. Не выплеснутое, а просто отступившее, его безумие снова зашевелилось в глубине души, сердце стало разгоняться. «Выжжем, разорвем, расчленим, разрушим все что можно! Пусть останется только Малдурум и ничего кроме безумия! Убивайте все, что движется, сметайте все живое, что в этом лесу вы встретите на своем пути!» — криком в голове всплыли напутствия командира данные перед этой битвой. Эти слова в холоде ночи, на том холме окруженном волками, он воспринял как полную свободу к действиям, свободу от морали, которая открывалась в этом ледяном лесу. «Убивать все живое», — обобщило его больное сознание слова командира. Эти слова разъедали мозг, разумная прослойка, восстановившаяся в нем, быстро таяла. Своеобразно Святоша стал подобием жертвы халатности офицера видимо забывшего, что каждое его слово в пустых головах подчиненных ему безумцев прожженных Малдурумом заменяет личные взгляды. Получив разрешение в речах командира, дав свободу своему безумию и уже вкусив крови, так просто остановится, он не мог. Что-то темное заклокотало в его душе, побуждая к действию.

— Нет, даже не думай об этом! — однако резко крикнул он сам себе. Не дав себе дернуться с места, закрыв глаза, он пытался от всего абстрагироваться, выровнять дыхание или другими словами восстановить над собой разумный контроль, не выходя из Малдурума. И вот вроде дыхание восстановилось, он как ему казалось, успокоился, полностью взял себя под контроль. Открыл глаза, которые окружающая снежная белизна прорезала болью. Ему казалось, безумие отступило, однако все звуки в его ушах почему-то затихли, он не слышал ничего кроме ударов сердца. Судя по ощущениям, он будто проваливался в невесомость, в которой не мог контролировать себя, управлять собой. Перед глазами понеслись какие-то кадры, то ли сны, то ли воспоминания. Расчлененные тела людей, волков, потоки крови мелькали перед глазами. «Убивать все что движется!» — безумный крик командира раздался в его ушах.

Его сознание провалилось в какой-то кровавый сон наяву. Он как лунатик, не понимая, что творит, встал и побрел вперед. В его глазах мелькали ужасы многие, из которых он видел на далеком диком юге, многое его, не обделенное фантазией сознание прожженное безумием, придумало для него само. Уши пронзали безумные крики и прочие неподдающиеся описанию жуткие звуки, он с головой полностью погрузился в свое безумие, которое он думал полностью ему подконтрольно. И тут перед ним возник его командир, майор Калегром, который недовольно и злобно смотрел на него.

— Что ты тут раскис нытик?! Что за философскую дилемму здесь устроил. Какой я вам дал приказ?! — крикнул на него командир.

— Убивать все что движется, — едва шевеля губами, прошептал он. От этих слов в его сознании всплыли свежие воспоминания армидейских солдат в золотистой броне рубящих на куски волков скулящих и визжащих от боли. Обрывки из увиденного во время продвижения по снежному лесу в составе отряда.

— Вот именно! Наша задача уничтожить здесь все! Все живое в этом лесу наш враг. В этом холоде безумию можно дать свободу, здесь нечего стесняться. Только безумие, только Малдурум! — прокричал командир.

— Так точно, — слабо управляя собой, ответил он своему безумию, кричащему на него в облике командира. Дальше командир исчез, в его больной голове звучал только командирский голос.

— Ступай и выполняй приказ! Уничтожь врага! — криком раздавался голос командира в его голове.

Поговорив с лесом, вне его безумной головы шумящим ветром в сосновых кронах, развернувшись, он побрел к норе. Будто лунатик, не контролируя себя, плохо управляя телом, он снял с пояса гранату. Волчата в страхе замерли в норе, когда он снова к ней приблизился, заслонив своей тенью солнце. Крепко сжав гранату, медленно шевеля губами, он начал произносить заклинание. «Бах… Бахук… Эк… Бахук-Экситу…», — заторможено он пытался выговорить его. Внезапно ветер, дующий слабо, резко сорвался мощным порывом, поднятая снежная пыль ударила его по онемевшему лицу, заставив защуриться. Столкновение с чем-то реальным заставило его своеобразно проснуться. Будто возвращаясь в реальность после оков сна, он медленно снова ощущал себя, свое тяжелое тело. Придя в себя, увидев, что с зажатой в руке гранатой стоит у норы, не помня ничего, что было до этого, он был, мягко говоря, шокирован. Но не успел он испугаться за себя, как его ноги подкосились. Как обычно после приступа безумия, после провала в кровавый сон наяву, голова закружилась, в теле ощущалась слабость, сердце в груди билось как сумасшедшее. В его глазах все поплыло, он свалился на снег.

— Ты чего творишь безумец? — тяжело дыша, из-за перегрузок находясь в шаге от того чтобы потерять сознание спрашивал он себя. — Хочешь убить каких-то маленьких волчат. Ты что совсем идиот?!

Отдыхиваясь, стараясь вдыхать как можно глубже глядя в вечное небо, постепенно приходя в себя после приступа, он вдруг снова ощутил гранату, зажатую в руке. Что-то темное снова зашевелилось внутри при взгляде на гранату, сердце снова стало разгоняться. «Нет, даже не думай», — сказал он сам себе. И тут звуки снова стали стихать в его ушах, он снова стал чувствовать, как проваливается в невесомость. «Нет! Не надо этого. Пожалуйста, не надо этого снова!» — пытаясь ухватиться за реальность, боясь провалиться в этот свой кровавый сон, он молил вслух. «Я сделаю, как ты хочешь только не надо больше поглощать меня», — закрыв глаза, пытаясь выровнять дыхание, он разговаривал с нарастающим внутри безумием, будто оно было живым. И «договориться» вроде получилось, он снова стал слышать звуки, сердце стало успокаиваться.

Сжав в руке гранату, он встал на ноги. Будто взятый в заложники своим безумием, нежеланно, будто подталкиваемый в спину он со страхом смотрел на нору в глубине, которой беззвучно сжались волчата. — Это же маленькие волчата, успокойся, пожалуйста. Ненужно этого делать. Я же хотел сбежать, нужно просто развернуться и двинуться дальше. Нужно спасаться отсюда, — с ужасом в глазах он пытался реанимировать что-то разумное внутри себя, восстановить над собой контроль. Всегда в Малдуруме безумный и жестокий, смотрящий на все с безумной усмешкой, видящий в чужой боли что-то веселое сам став жертвой своего безумия он стал чист и невинен как ангел, молил сам себя прекратить все это. Вот тот самый случай, тот самый перекресток, где его путь с его безумием разошелся и оно (его безумие), встретив неподчинение, набросилось на него. На самом деле он никогда свое безумие не контролировал, он просто ему подыгрывал, ни шел ему наперекор, наоборот своими грехами давая ему разрастись. И вот сейчас он сам стал жертвой того зла что вырастил внутри. Тщетно он пытался воззвать к чему-то хорошему, разумному внутри себя, лишь бы спастись от безумия, выйти из этого дурацкого тупика, но все было тщетно. В безумии Малдурума не остается ничего хорошего.

Как обычно он попытался прогнать в голове кадры из настоящей жизни, в которой он добрый и разумный артэон, но это не спасало. В Затмении Малдурума обуявшем его сейчас, при мысли о маленьком беззащитном шерстяном комочке, будь то щенок или волчонок, вместо должного умиления и душевного тепла в нем всплыло желание раздавить, разорвать, выпотрошить. Его зубы со скрипом сжались, сердце сдавила чудовищная злость. Результат был обратным. Он, посмотрев на гранату, сжав ее крепче, снова попытался произнести активирующее ее заклинание. «Бах… Бах… Бахук-Эксит…», — остановился он уже практически в самом конце, когда руны на стальном корпусе гранаты уже стали наливаться светом. «Нет, я не дам себе этого сделать, просто не дам! — крикнул он от бессилия. — Пока я себя контролирую, этого не будет!» — заговорила принципиальная сторона его натуры. Так просто он решил не сдаваться. Едва он успел прокричать, как звуки снова стали затихать в его ушах, сердце снова стало биться сильнее.

— Пожалуйста, не надо, — взмолился он, глядя в небо, но было бессмысленно молить свое безумие, какую-то часть себя о пощаде. Из его глаз потекли слезы. — А что если сделать это? — побледневший из-за противостояния с самим собой, измотавшийся нервными перегрузками он спрашивал себя. — Что в этом такого? Кто узнает об этом? Все равно это не я, это Малдурум! Так говорят все! Просто брошу эту гранату в эту чертову нору, просто сделаю это и все, и буду свободен, — сказал он себе и почувствовал легкость на душе.

В бессилии он опустился перед норой на колени. — Бахук… Нет! — снова вскричал он, снова остановил себя начав произносить заклинание. — Если ты сделаешь это сейчас, ты сделаешь это осознанно, это уже не будет последствием Малдурума, это будет твой грех! — кричал он сам себе. — Не знаю, как, но мое безумие отделилось от меня и мучает изнутри, я смотрю на мир сейчас осознанно. Я не могу сейчас оступиться!

Он пошел своему злу наперекор, готовясь к очередному с ним противостоянию, однако сердце не ускорялось, звуки в ушах не пропадали безумие, будто утихло. Только голова закружилась. Чувствуя себя нехорошо после всех этих перегрузок, обливаясь холодным потом, постучав себя по щекам, он не дал себе потерять сознание. Придя в себя, он выбросил ненавистную гранату в сторону. И вот, казалось бы, все закончилось. Он слышал, как в ушах шумит ветер, закрыв глаза выровняв дыхание, он казалось, полностью восстановил над собой контроль. Однако открыв глаза, он сначала не увидел ничего кроме света. Только потом, когда свет утих, он увидел, что все вокруг для него утратило краски. Все вокруг стало серым, размытым нечетким в его глазах, думая, что свое безумие одолел наоборот, он в него провалился с головой, причем абсолютно незаметно. Среди серой каши, в которую все смешалось в его глазах, перед ним возник командир, врезавший ему пощечину, от которой его будто протрясло током, он свалился на снег. «Мы должны уничтожить все живое!» — раздавался крик командира в его ушах. В его глазах все растекалось, утратив краски, в голове он слышал всякие безумные крики, жуткий смех. Стараясь спастись от командира, вернее от своего безумия он пополз по снегу, глупо пытаясь от этого всего убежать. Но командир снова возник перед ним. Он, в страхе замерев, закрыл глаза. «Это не по-настоящему это галлюцинация. Психический дефект — я выявил его. Я дефективный артэон», — пытаясь выровнять дыхание, не открывая глаз, говорил он сам себе. Закрыв глаза, он остался в темноте, однако чувствовал что-то жуткое ужасное и злое, что окружает его, и вцепится в него когтями стоит ему глаза открыть. «Что делать? Как одолеть это безумие? Артэонизироваться, стать собой? Нет, это равносильно смерти. В нынешних условиях добрый разумный артэон расплачется и забьется в угол, погибнет. Малдурум единственное, что может вывести из этого чертового леса», — закрыв глаза оставшись в темноте, говорил он сам себе. Но тут зло проникло и сюда, в эту его темноту. «Ты должен выполнять приказ!» — сначала раздался крик командира прямо ему в ухо. Затем в его сознании стали проноситься виды каких-то изуродованных окровавленных тел. Он узнал, это были жертвы его преступлений. Их кровь в его сознании текла рекой. «Отказываясь от всего, ты хочешь сказать… Сказать, что все это ты сделал сам? Идя наперекор, ты хочешь взять на себя ответственность за все сотворенное зло?!» — раздавался голос командира в его голове. Его затрясло от страха.

— Не надо не слушай его. Это безумие. Но это мое безумие, я должен остановить его. Артэонизация невозможна. Выход только один, — вдруг осенило его. Снова увидев свет, провалившись в бесцветную для него реальность, слыша всякие жуткие звуки, он улыбнулся, ему уже не было страшно. «Самоуничтожение, я должен убить себя», — расплывшись в своей безумной улыбке, сказал он. «Да пошли вы все!» — крикнул он всему этому миру и снова закрыл глаза. В каждого артэона была заложена возможность самоотключения, для этого только нужно было погрузиться в себя, условно найти в себе невидимый тумблер и осознанно щелкнуть его, а после мгновенно умереть. Закрыв глаза попытавшись погрузиться в себя, он снова оказался в темноте, сердце забилось как сумасшедшее, его затрясло. Когда внутри, в его душе творился такой хаос, тот условный невидимый тумблер нащупать не получалось. В итоге он снова провалился в потоки крови своих жертв, вереница из изуродованных тел всех его преступлений пронеслась перед глазами, его снова будто ударило током. С ужасом открыв глаза, чудом вырвавшись из плена тех жутких видений, он оказался сидящим на снегу где-то в глубине Мерзлого леса. Безумие, вылившееся внутри него во что-то жуткое и самостоятельное, не дало ему отключить себя.

После безуспешной попытки самоуничтожения он снова увидел усыпанный белым снегом лес, сердце билось ровно, четко различались окружающие звуки. Будто безумие, боясь, что он уничтожит себя, дало ему передохнуть. Чувствуя себя заложником своего же зла переросшего все возможные пределы, на все наплевав, воспользовавшись секундой покоя, он позволил себе расслабиться, глубоко вдохнуть морозный воздух. «Это какой-то ужас», — чувствуя себя беззащитным и слабым, жертвой своего же безумия, сказал он сам себе. Вдруг боковым зрением он снова увидел командира стоявшего рядом, который все также недовольно смотрел на него. Теперь его это уже рассмешило. Но тут моментально его уши снова заложило, он моментально даже не успев начать сопротивляться, провалился в невесомость.

— Ты говоришь «ужас»? Нет, это Малдурум, — сказал ему командир. — Что происходит солдат! В чем дело?! Что это за сопротивление, что еще за предательство своих же идеалов? Ты должен делать, а не думать! У тебя есть четкий приказ: «УБИВАТЬ ВСЕ ЖИВОЕ». Есть?

— Так точно сэр, — со страхом он смотрел на разгневанного командира.

— Так значит, сжал все свое нутро в кулак и выполнил его солдат!

— Я не могу сэр.

— Почему?

— Не знаю. Наверное, потому что это маленькие ни в чем невиноватые волчата.

— Сейчас это волчата, а завтра огромные свирепые твари. Враги! Принципы морали к врагам не относятся. Это твари что убивали твоих боевых братьев! — безумие, вернее какая-то неконтролируемая часть личности Святоши решила привести разумные аргументы, решила его своеобразно уговорить. Это были его собственные слова, от которых он не мог отказаться. Этими словами сказанными голосом командира звучащим в его голове оно расшевелило в нем свежие воспоминания. Тело мертвого сослуживца, которое на части рвут волки, крик раненого которому волк впился в бок, оторвав вместе с плотью пластину брони. — Или тебе напомнить то на что способны эти твари? Никакой жалости к врагам. За батальон, за всех погибших сослуживцев, убей их солдат! Выполни свой долг! — кричало его безумие, воплощенное в облике командира.

— Хорошо я просто выполню приказ, — сказал он сам себе вслух. Звуки снова ожили в его ушах, из тяжелой невесомости, в которой к нему явился командир, он снова вернулся в реальность. Снова взял контроль над уставшим телом, едва не потеряв сознание. Безумие не могло полностью взять его под свой контроль, оно коварно подталкивало его самого к преступлению. Таким образом, своеобразно желая слиться с ним в нечто единое мерзкое и ужасное как было до этого. «Хватит с меня этого кошмара, я просто сделаю, что должен», — понимая, что безумие его никуда не отпустит, просто сдавшись, измотав себя, уже практически без сил едва сумев встать на ноги, он отыскал в снегу проклятую гранату. Снова сжав ее в руке, он посмотрел на проклятую волчью нору, едва держась на ногах. Но, несмотря на бессилие, он просто не мог безвольно сдаться. «Если я сделаю это, то сделаю осознанно. Это будет уже полностью мой грех. Я не могу. Нельзя поддаваться ему. Его не существует, здесь есть только я», — с этими словами снова выронив гранату, он посмотрел на лезвие ножа, которое все это время сжимал в руке. «Я должен уничтожить себя», — сказал он вслух.

Его пути с безумием разошлись, он пошел ему наперекор, всей личности меченого Святоши выросшей в Малдуруме пришел конец. Это переломный момент, Святоши больше нет, теперь есть только Карл и жуткое терзающее его изнутри безумие. Стоя на пороге осознанного преступления он должен сказать безумию «нет», должен остановить себя, во что бы то ни стало. Остаться просто Карлом оставив жуткого Святошу сторонним чудовищем. «Я дефектен, ликвидация это единственный выход!» — пытаясь набраться сил перед последним шагом, убеждал он себя с ножом у горла. «Давай же слабак!». Защурившись от страха, он сильнее вдавил нож, из горла потекла кровь. Он, просидев так около минуты, борясь с собой и щурясь от страха, пытаясь сдвинуть прижатое к горлу лезвие, так и не сумел тронуть себя любимого. Кровь текла из небольшой раны, которую он все же сумел продавить. Ощущая себя убогим трусом, немощной тряпкой, обливаясь слезами, он выронил нож. Его затрясла настоящая истерика, не понимая того что происходит, жалобно скуля и плача он сжался на снегу.

— Отказываясь от меня, как от части самого себя, мало того что ты становишься неполноценным и жалким. Ты еще осознанно берешь на себя весь грех за все преступления, за всех убитых тобой ради развлечения людей. Больше ты уже не сможешь сказать, что это все был Малдурум. Ты убиваешь себя как артэона. Но еще можно все исправить. Можно вернуться к прежнему сосуществованию, к той гармонии с собой, что до этого была. Нужно просто забросить эту чертову гранату в эту чертову нору. И вот когда взрывом этих маленьких лохматых тварей разорвет на куски, ты снова над этим посмеешься как прежде. И в том безумном смехе снова станешь Святошей, все пойдет как прежде, и ты сможешь вернуться домой и снова стать артэоном и просто забыть все это, — раздавался голос командира в его ушах.

— Я должен вернуться домой, стать самим собой — это моя цель, единственное что важно, — с этими словами он снова подобрав гранату, шагнул к норе, из которой доносилось детское рычание маленьких волчат. Его безумие его своеобразно уговорило, в действительности он просто устал, измотал себя и придумал себе этот компромисс. Подойдя к норе, он прошептал: «Бахук-Экситус». После произнесения заклинания граната, зажатая в руке, активировалась, на ней засияли волшебные руны. «Простите волчата», — прошептал он в шаге от того чтобы забросить гранату в нору. Но в последний момент понял, что не может этого сделать, он больше не Святоша. Не срабатывали никакие доводы и оправдания, вытащенные безумием из его головы. У него сдали нервы припертый к стенке сам собой, он просто взорвался диким смехом. «Это бред! Это какой-то бред!» — смеясь, говорил он себе. Оглядываясь назад, видел лишенный в его глазах красок, черно-белый Мерзлый лес, командира, потоки крови. Впереди была проклятая нора в глубине, которой спрятались волчата. Он не мог не уйти ни убить волчат, просто замер посередине.

«Что делать? Думай, думай! Артэонизация невозможна — стать собой здесь значит умереть. Эмоции слишком разбушевались их не отключить. Разумный контроль полностью утрачен. Я уже на девятом кругу ада внутри своей головы. Точно! — вдруг осенило его. — Все это в моей голове, все это только в моей голове! — сказав это себе, внутри он почувствовал облегчение и даже какую-то радость. Он будто решил сложную головоломку, долго не дававшую покоя. Но безумие не отступало, он не слышал ничего кроме биения сердца снова готового сорваться. — Это проблема в голове. Ее не решить внутри ведь причина всего это я сам, какая-то часть меня. Значит, получается… Ответ он не в моей голове. Ведь нет внутри меня никакого стороннего зла. Мое безумие это и есть я, какая-то часть меня. Это как болезнь, нужна помощь со стороны, лекарство, воздействие извне. Боль! Точно! Резкая чудовищная пронзающая мозг боль — самый реальный способ стабилизировать сознание, так гласят все инструкции».

Он, безумно улыбаясь, радуясь как никогда, посмотрел на большое и крепкое возвышающееся рядом дерево. Делать было нечего, к сожалению, в нынешней ситуации это было единственное наиболее благоразумное решение. Скинув шлем он, бросился к огромному крепкому дереву и со всего разгона врезался в него головой. Расшибив себе лоб в кровь, в броне как железный шкаф он рухнул на снег. Наступила спокойная легкая тишина.

Тишину нарушили хлопки комков слежавшегося снега опавшего с ветвей потревоженного несчастного дерева. Внутри, в его душе от удара сначала все сотряслось, содрогнулось, затем постепенно успокоилось. Не выходя из Малдурума, он сумел восстановить над собой разумный контроль. Он свое безумие все же сумел побороть и задвинуть на задний план, сделать лишь орудием как требовали инструкции. Меченого Святоши больше не будет. Перед его глазами все плыло, голова гудела, боль медленно прожигала мозг, и шрам на лбу от столкновения с деревом сильно кровоточил, но на душе стало легко как никогда. Лежа на снегу, радуясь облегчению, он залился радостным смехом. Пришло осознание глобальных перемен, которые с ним произошли. Не выходя из Малдурума, он смотрел на мир полностью разумными глазами, теперь он что-то новое, свое безумие подавившее. В схватке со своим злом он, победив, мгновенно стал реэртоном — артэоном живущим в гармонии со своим злом. Такого разумного и одновременно при необходимости крайне жестокого безумного его хоть сейчас командовать артэонской военной машиной ставь. Разумно взглянув на все ужасы, что творил он прослезился, ему стало стыдно за все сотворенное безумным Святошей. Он вспомнил про батальон, про сослуживцев, которых где-то там рвут волки. Убрав гранату на место, поняв, что она еще пригодится он бросился догонять своих.

Где-то в хвосте отряда очередной волчьей волной рассеявшегося по лесу, держащийся молодцом сержант Хофер рогом убитого офицера собирал вокруг себя остатки своего взвода. Этому сержанту было не впервой командовать взводом. Фактически он этим взводом всегда и руководил, не желая при этом подниматься до офицера. Происходящее он воспринимал вполне спокойно, единственное, что его волновало так это то, что по возвращении домой, после всей этой передряги, учитывая катастрофические потери батальона его, скорее всего в приказном порядке сделают офицером. И это пугало его больше всего. Не успели солдаты собраться вокруг сержанта, как из леса на них набросилась очередная стая волков, только необычных белых как снег, следом за которыми из-за деревьев вышел очередной огромный представитель Черной Стаи. Пока остальные волки набросились на солдат, огромный черный волк, оскалив пасть, двигался к держащему рог сержанту. Немного опешив, выронив рог, но, все же преодолев себя, сержант бросился навстречу чудовищному волку. Твердой лобной частью черепа волк отбил удар меча, схватил сержанта за шею, и повалил на землю, но душить как обычно, не стал. Огромный черный волк, пастью удерживая шею сержанта, приподнял его тело от земли и, раскружив как куклу, швырнул в дерево. От отбитого удара меча у волка изо лба по черной шерсти сочилась кровь, издав злобный вопль окончательно обезумив, зверь, свирепо бросился на жертву.

Стукнувшись о ствол, осыпав снег с ветвей потревоженного дерева, сержант Хофер не успел прийти в себя, как огромный волк опять набросился на него. Прижав сержанта к дереву, волк, пастью схватив лезвие меча, вырвал его из рук и опять головой, твердой частью своего черепа, ударил обезоруженного сержанта по лицу, едва не лишив его сознания. Пока Хофер не пришел в себя, волк отпрыгнул назад и вместо того чтобы выплюнуть меч, наоборот поправил сжимаемый в пасти клинок, ухватившись за него с края рукояти, так чтобы большая часть лезвия торчала сбоку. Волк, встав на задние лапы, стал намного выше двухметрового армидейского солдата, передними лапами толкнул набросившегося на него с ножом сержанта, снова стукнув его о дерево. Затем навалившись на сержанта своим телом, передними лапами прижав его к дереву отклонив морду в бок, лезвием зажатого в пасти клинка волк попытался отрезать армидейцу голову его же оружием.

Хофер ухватился за лезвие меча, остановив его в миллиметрах от горла. Свирепо рыча, огромный волк давил все сильнее, лезвие прорезало перчатки, из пальцев побежала кровь, у сержанта не осталось сил сдерживать натиск. Один из солдат взвода, почти разобравшись с атаковавшими его белоснежными волками, помог сержанту, метнув в черного волка свой армейский нож. От ножа, попавшего в спину волк метнулся назад, но тут уже сержант схватил свой меч за лезвие и несколько раз ударив волка по морде вырвал у него из пасти свой клинок. Лишившись всех белоснежных приспешников, оставшись один черный волк, поняв, что его атака не удалась, бросился бежать, но сержант Хофер успел запрыгнуть к нему на спину. Всадив меч волку между ребер, сержант завалился ему под ноги, при этом, не отпуская рукоять меча, под весом собственного тела сдвинув вниз всаженное в тело врага лезвие, таким образом, распоров ему весь бок. Несущийся со всех ног огромный волк, кубарем прокатившись по снегу с распоротым боком, с мечом оставшимся в теле, нашел силы и быстро подскочив, набросился на Хофера схватил его за горло, встал на задние лапы оторвал его от земли и сломал этому сержанту шею. Все же разделавшись с сержантом, сбежать волк не сумел. Оставшиеся солдаты окружили его. Долго сопротивлявшись, сталкиваясь о щиты и мечи солдат, получив еще с десяток ран, волк без сил рухнул на снег алый от его крови. Добив огромного зверя, забрав жетон своего сержанта, солдаты отправились догонять остальную группу.

Другая атака черного волка оказалась куда более успешной. Огромный волк пока его приспешники добивали остальных солдат, победоносно сломал шею офицеру, сжимавшему в руке спасительный в этом лесу армидейский рог. Рядовые волки мысленно управляемые этим огромным черным и что самое страшное — разумным кукловодом, бросились дальше преследовать отряд. Тем временем черный волк, оставшись один среди тел армидейцев, увидел перепуганного солдата, трясясь сидя за деревьями не сводившего с него глаз полных ужаса. Пастью, из которой текла слюна, смешанная с артэонской кровью испустив протяжный злобный рык, волк бросился на солдата. «Нет! Пожалуйста, нет!» — выставив вперед трясущийся меч, молил солдат пока огромный свирепый зверь со всех ног несся прямо на него. В нескольких метрах от солдата волк своей лапой оборвал натянутый между двух деревьев тонкий стальной тросик и подорвался на растяжке, которую этот боец успел установить, во время боя, поняв, что его взвод проиграл схватку. Изрешеченная осколками гаранты огромная черная туша рухнула под ноги солдату, сменившему притворную гримасу страха на жестокую улыбку. На всякий случай, обезглавив огромного волка, последний оставшийся от взвода солдат, прошелся меж тел своих сослуживцев, наблюдая печальную картину, решив больше не продолжать этот тяжелый путь, он самоотключился. Закованное в сталь тело замертво рухнуло на снег. Молодой и пока еще ничего не имеющий он навечно остался со своим взводом в этих мертвых снегах, решив разделить общую участь.

Вэйнон тоже угодил в волчью ловушку. В процессе битвы его второй укороченный меч также остался в теле одного из волков, который также оставшись в живых, бросился бежать, заманивая разъяренного владельца меча за собой в снежные дебри. Обнаружив тело еще живого волка, вытащив из него меч, попутно добив его, Вэйнон также услышал свирепое рычание. Но Вэйнона как одного из опаснейших армидейцев окружили давно приметившие его двое волков из Черной Стаи. Завязалась жестокая схватка, в процессе которой Вэйнон убив одного черного волка, лишился обоих мечей. Обычный застрял в теле убитого врага, Экрос остался вонзенным в дерево, призвать его было просто некогда. С оставшимся огромным волком обезоруженный Вэйнон сцепился врукопашную. Огромный черный волк размерами намного превосходящий армидейского солдата, набросился на Вэйнона и, столкнувшись, встав на задние лапы, навалился всей своей тушей, своим весом пытаясь повалить его на землю. Но этот армидейский здоровяк оказался не по зубам огромному волку. Сумев устоять на ногах, Вэйнон схватился с волком, ухватив его за глотку, удержав его голову, не дав ему пастью вцепиться себе в шею. Когти волка скребли по железной броне, Вэйнон сильнее сжимая волчью глотку, душил его, второй рукой удерживая его за шею, не давая ему сбежать. Огромный волк сумел вырваться, отпрыгнул назад, немного отдышался, и безумно зарычав, с новой силой набросился на Вэйнона. Волк сумел пастью схватить Вэйнона за левую открытую оставшуюся без брони руку. Сжав руку изо всех сил в своей огромной пасти, бросившись вперед, волк повалил Вэйнона на снег, протащил несколько метров, стукнул головой о торчащий камень, погнув ему шлем. Затем принялся трепать руку, в попытках оторвать все сильнее и сильнее сжимая ее, продолжая таскать Вэйнона по снегу не давая ему встать. Кровь из руки попадала волку в рот и от этого он зверел. Вэйнон произнес заклинание, из бронепластины над отогнутым вниз кулаком снова вылезло лезвие не раз спасавшее ему жизнь. Он сумел всунуть это лезвие волку между ребер глубоко насколько можно. Зверь, рыча от боли, не выпуская из пасти руку Вэйнона, волоча его за собой несясь по лесу, увидел дерево, чей ствол раздваивался в метре над землей. Подбежав к этому дереву, подпрыгнув волк, пролетел меж двух его раздваивавшихся стволов, а волочимый им Вэйнон стукнулся о нижнюю единую часть ствола. От удара лезвие всунутое волку между ребер вышло из его тела, волк фактически счесал Вэйнона с себя, но его руку чудом не оторвавшуюся из пасти не выпустил. В итоге после удара Вэйнон оказался лежать по одну сторону расходящегося рогаткой дерева, а волк тянущий его руку оказался по другую. Волк тянул руку Вэйнона со всех сил, одновременно сжимая свою пасть, ерзая зубами, причиняя боль. Вэйнон превозмогая боль, воспользовавшись моментом, призвал свой необычный меч, прокричав его имя и выставив вверх оставшуюся правую руку. Спустя пару секунд, вращаясь, прорезая воздух, сбивая снег с елей и обрубая их ветви, Экрос прилетел в руку Вэйнона. Ни задумываясь, он отрубил то, что осталось от его истерзанной волком левой руки. После того как рука была отрублена огромный волк тянущий ее со всей силы по инерции свалился на снег и прокатился кубарем оставшись с обрубком руки в пасти. Вэйнон подскочил и зарубил проклятого волка, не дав тому подняться.

После убийства ненавистного волка последовала пара секунд покоя. После шок быстро прошел, мозг прорезала невыносимая боль. От руки остался небольшой кусок чуть ниже плеча. Даже для умевшего терпеть боль Вэйнона потеря конечности стала чем-то невыносимым. Накачавшись обезболивающим, обработав оставшийся кусок руки, склеивающим раны гелем из поясной аптечки, частично остановив кровотечение, Вэйнон бросился догонять остальных.

Командир вывел отряд на одно из здешних озер. Скованное вечной толстой шапкой льда это озеро представляло собой открытую идеально ровную площадь. Подорвав взрывчаткой лед у берега, утопив несколько десятков преследовавших волков, остатки отряда закрепились на льду в центре открытой простреливаемой площади озера. Утопление десятков собратьев в ледяной черной воде не остановило волков, они пытались прорваться с других направлений. Заняв круговую оборону, выставив стену из остатков щитов и обстреляв врага остатками стрел, солдаты дали волкам временный отпор. На усеянный телами собратьев и стрелами лед волки выходить больше не решались, поэтому, как обычно заполонили все заснеженные заросли вокруг озера, рычали, выли, глядя из-за веток, ожидая пока враг снова не войдет на их территорию. У солдат появилось время перевести дыхание. Командир понимал, что сейчас давать солдатам возможность полноценно отдыхать никак нельзя. Измотанные и выбившиеся из сил, расслабившись, осознав свою усталость, под давлением эмоций утратив контроль над собой, они могут просто отказаться идти дальше. Это же артэоны, а не люди, для них самоубийство это просто и быстро. Вместо отдыха командир велел всем привести снаряжение в порядок, залатать раны, подготовиться к дальнейшему продвижению к цели. Солдат осталось меньше роты, Людей Волка не больше трех десятков, Рэвула и тащившего его медика среди остатков отряда не было, лес поглотил их. Солдаты наспех оказывали друг другу медицинскую помощь, один из оставшихся медиков крепко обвязал бинтами культю Вэйнона, полностью остановив кровотечение. После небольшого отдыха обстреляв остатками стрел с разрывными наконечниками лес на восточном берегу озера отряд двинулся дальше.

Едва зайдя за деревья отряд, снова столкнулся с ожесточенными атаками волков, которые больше уже не нападали, массово бросаясь прямо на мечи. Теперь они старались окружать, метить в открытые места у солдат, с которых частично удалось сорвать броню или заходить со спины, валить обессиливших воинов на снег и уже тогда набрасываться всем скопом. Отбившись от очередной волчьей стаи, Вэйнон бросился на выручку остальным. Двигаясь в сторону, откуда доносился командирский рог, он услышал из-за деревьев истошный крик одного из солдат. «Наверное, опять пожаловали огромные черные твари», — думал он про себя. Двигаясь в направлении крика, едва зайдя за деревья, впереди он услышал протяжный чудовищный рык, это были не волки. Вэйнон замер на месте, оставаясь в сосновых зарослях. За деревьями лежало тело солдата, разорванное буквально на куски. Сквозь заснеженные ветви Вэйнон сумел разглядеть пронесшийся мимо так быстро, что почти незаметно и совершенно беззвучно силуэт существа передвигающегося на четырех лапах с характерным серым цветом кожи. Это были мутанты Префериды. Лесной Дозор прислал свои силы, чтобы покарать нарушивших их запрет. Мутанты были сильнее и быстрее людей, без помощи Духа ни Вэйнону, ни остальным солдатам было с ними не справиться. Тем более обессилившие в схватках с ордами волков солдаты были легкой добычей для этих тварей. Вэйнон, что есть силы, бросился прочь.

— Мутанты! Возвращаемся! Отходим назад! — кричал он встреченным в лесу солдатам, увлекая их за собой. Следующие по его пятам монстры вылетали из-за деревьев и набрасывались на солдат, у которых в равной схватке не было шансов. Слыша крики разрываемых мутантами сослуживцев, понимая, что обречен, он остановился и, обернувшись, увидел, как серый лишенный шерсти монстр терзает одного из солдат. Форма черепа и ушей, впалый нос, говорили о гуманоидном происхождении этого монстра (его основой стал попавший под изменение человек). Мутант-Преферид пришедший из сердца мертвой пустоши Пограничья, бросив тело своей жертвы, носом, измазанным в артэонской крови хватая воздух, по запаху обнаружил все раны и слабые места на теле стоявшего перед ним воина. Крепче сжав меч Вэйнон наплевав на здравый смысл, бросился на монстра. Тварь, набросившись, толкнула его лапами, отбросив назад метров на десять. Кубарем, прокатившись по снегу, чудом сам не нарвавшись на лезвие Экроса, который несмотря ни на что он сжимал в руках, Вэйнон быстро подскочил и приготовился к следующей атаке. Мутант, осознавая свое преимущество, никуда не торопясь на четырех лапах крался, оскалив пасть, по запаху и зрительно изучая своего врага в лице армидейского солдата. Вэйнон решил уйти достойно, не собираясь никуда бежать, он замер приготовившись к нападению. В следующую секунду вместо ожидаемого нападения монстра Вэйнона сбила с ног неведомая сила, повалившись на снег, он просто не понимал что произошло. Его оглушило, а от мутанта остались только дымящиеся останки. Кто-то из солдат применил антиазурную пехотную бомбу, вопреки правилам техники безопасности, во избежание пожара запрещавшим применение этих бомб в пределах лесного массива. Опалив его ресницы и снеся с ног, не причинив серьезного вреда, разносимый взрывом поток голубого пламени волной пронесся по лесу, разом уничтожив всех мутантов на площади в несколько сотен квадратных метров и перепугав волков. Мутанты сгорели, волки, оглушенные взрывной волной в страхе разбежались, но их далекий вой казалось, не стихал, ни на секунду.

Без помощи Духа, без супер силы и скорости биться с нескончаемыми врагами полагаясь только на себя, было непривычно и очень тяжело. Легкие просто горели, оказавшись лежащим на снегу Вэйнон, позволил себе немного расслабиться, решил полежать пару секунд, перевести дыхание. Откуда-то из глубин леса донесся рев разгневанных мутантов, враг был уничтожен не полностью. Проклиная эту жизнь, Вэйнон тут же заставил себя встать на гудящие в коленях ноги и побежать в сторону, откуда вовсю доносился собиравший остатки отряда командирский рог.

В глухой лесной чаще, среди вековых сосен Вэйнон выбежал к месту сбора, куда подтягивались остатки отряда. — Кто применил бомбу? Кто нарушил правила техники безопасности? — набросился разгневанный командир на прибежавшего Вэйнона. — Нет здесь уже никаких правил! Да пусть этот чертов лес, сгорит хоть полностью. Пусть все обитающие в нем твари сдохнут, да наплевать! — тяжело дыша от усталости, прокричал в ответ Вэйнон. — Чтобы не случилось, мы должны быть солдатами, а не преступниками. Поддадимся безумию — считай, умрем. И не смотри так на меня. Сам понимаю, что звучу как идиот, но пока я командир окончательно опуститься до уровня безумных дикарей я нам не позволю! — отчитал он Вэйнона, который без сил для пререканий и острот рухнул на колени, вонзив рядом с собой свой Экрос. — Волки не мутанты им на голубое пламя наплевать, как и нам, но перепугало их конкретно, напасть они еще долго не решатся. Пока есть свободная минута нам нужно найти центр взрыва и затушить оставшийся очаг голубого пламени в зачатке пока не начался кошмарный пожар, — объяснял командир уставшим солдатам, сам едва держась на ногах, но изо всех сил не подавая вида. — Нет. Нет у нас свободной минуты, — поднимаясь с земли, пояснял Вэйнон. — Враг уничтожен не полностью. Я слышал крики мутантов. Скоро они вопреки страху придут за нами. Мне кажется, мы должны отступить к тому ледяному озеру и там вне лесного массива по полной применить противоазурные бомбы. Накрыть территорию как можно больше, чтобы наверняка их всех уничтожить, — заставил он задуматься командира. — Хорошо. Все идем назад, к озеру! — прокричал командир, подав еще раз сигнал рогом, на случай если где-то еще остались его солдаты.

Остатки отряда добрались до озера. Выбежав на середину ледяной глади, по приказу солдаты принялись доставать из подсумков плоские и круглые как мины маленькие противоазурные бомбы, которые они в дикой суете поспешно скрепляли, насаживая их одну на другую, по пять штук, в итоге получая цилиндрические стационарные бомбы, усиливающие в разы мощность взрыва. Из леса на лед вылетели несколько мутантов, к тому времени солдаты успели собрать только три большие бомбы, которые активированные светясь волшебными рунами на стальных корпусах, были установлены на льду. Один мутант гуманоидного типа, отстав от общей стаи, встал на задние лапы и протяжным ревом созвал остальных своих собратьев бродящих где-то неподалеку в поисках солдат. — Приготовиться к взрыву! — глядя на приближающихся мутантов, крикнул командир. На стальных корпусах, установленных на льду бомб, светящиеся руны переливались, образуя что-то вроде таймера отсчитывающего время до взрыва. Солдаты приготовились к столкновению с надвигающимися мутантами, командир, нервно смотря на таймер на корпусах бомб замер в ожидании подать приказ. И вот отсчет закончился, «Ложись!» — во все горло крикнул командир. Солдаты, закрывая уши, попадали на лед и прижались к его холодной тверди, так чтобы взрывная волна прошла над ними, Люди Волка последовали их примеру. Прогремел мощный взрыв, во все стороны разлетелись потоки голубого пламени, поднявшись в небо огненным грибком, уничтожив все порождения Азуры на многие километры в Мерзлом лесу. Находящиеся в эпицентре взрыва бойцы, не просто прижавшиеся, а буквально слившиеся со льдом, оглушенные, почти все потеряли сознание.

Покидая свое тяжелое тело, окружающий холод и боль привычного мира, Вэйнон погружаясь в сладкий мир грез почувствовал обволакивающее с головой ласкающее тепло. Открыв глаза, он оказался на цветочном лугу сокрытом тенью тополей, осыпающих все своим пухом в несвойственной для лета тишине. В небе сияло нежно голубое солнце. Его левая рука была на месте, раны на теле исчезли, вся боль осталась где-то там, из одежды на нем были привычные для дома спортивные штаны и футболка. Хладнокровный убийца незнающий слабостей остался где-то там, в ледяной реальности, оковы которой можно было с легкостью скинуть. Вдохнув теплый воздух, пропитанный цветочными ароматами несколько секунд, он сидел, просто наслаждаясь покоем и тишиной, нарушаемой только шелестом листвы тополей на теплом ветру. Суровая реальность обрывками из памяти врезалась в мысли криками боли, холодом, белым снегом и алой кровью, не давая расслабиться в полной мере.

Услышав прекрасное девичье пение, вырвавшее из плена мрачных осадков реальности, он побрел по тропинке в сторону тенистых аллей усыпаемых пухом в этой непривычной летней тишине, туда, откуда доносились звуки любимого голоса. Все его терзания из-за иллюзорности своего счастья таяли с каждым шагом по лесной тропинке. Какими глупыми ему сейчас казались свои переживания из-за отсутствия семьи и полноценной жизни. Перед встречей с ней все проблемы просто испарялись. Слушая доносящиеся звуки ее чудесного пения, хотелось просто расслабиться и забыть обо всем. Сердце билось, замирая в предвкушении радости. Хотя он знал, что после возвращения в реальность проблемы и переживания, обременяющие его там, снова обрушаться на него с новой силой. Сходя с ума, он снова будет разрываться между двумя мирами, но все это будет потом. Несмотря ни на что, он безумно любил ее, и радость встречи с ней затмевала все. За белой террасой, на берегу ручья лежала прекрасная девушка с нежно голубыми в цвет главного из здешних солнц волосами. Ничего кроме шелковой юбки до пола и золотой диадемы поверх волос на ней не было, воплощая в себе порнографические грезы, она была почти обнаженная. Вдоль берега ручья лежал растянувшийся на метры золотистый задний подол ее юбки. Она играла с водой, водя рукой по холодной глади ручья.

— Здравствуй любимый, что-то ты сегодня рано, — почувствовав его приближение, сказала она. — Хотя если учесть что вчера тебя не было тогда, наверное, поздно. Что случилось родной? — сев на камень на берегу ручья поинтересовалась она, своим нежным легким голосом, своей обнаженной грудью под голубыми локонами травмировав сердце Вэйнона. Ее шелковистые волосы тихо колыхались на ветру, скрестив свои идеально стройные ноги, она ожидала ответа. Пока она, улыбаясь, просто смотрела на него, пользуясь моментом, он любовался ее красотой сияющей вне времени. Взглядом своих медовых глаз она прожигала ему душу, как обычно заставляя его сердце приятно трепетать, возвращая чувства, что наполняли его в день, когда он впервые увидел ее прообраз где-то там, в холодной реальности, сейчас кажущейся кошмарным сном, который не хотелось вспоминать.

— Прости мое вчерашнее отсутствие. Бессонная выдалась ночь. В последнее время со мной там твориться какая-то чертовщина. Сейчас я и не понимаю, как среди того убожества прожил без твоей красоты так долго, — сказал он подойдя и коснувшись рукой ее гладких волос. Там она казалась ему сном, иллюзией, ожившим воспоминанием, а он сам себе больным психопатом, но здесь он видел, что она реальна. Она живет, думает, испытывает эмоции, она ожила в мире выдуманном им.

— Вечно ты куда-то спешишь, пытаешься успеть куда-то. Тот мир не дает покоя. В этом и отличие. Посмотри, — сказала она, потянув за руку прикосновением нежной ладони, заставив его сесть рядом. Она указала ему на отражение в ручье, в котором он увидел себя молодым восемнадцатилетним парнем, отчего печально шмыгнул носом. — Скажи, что для тебя реальность?

— Ты! — улыбнулся он, на нее глядя. — Ты для меня реальнее всего. Ведь я люблю тебя по-настоящему — сказал он, медленно по ее воле ложась на землю, возле тихо бегущего ручья.

— Времени опять мало? — легкая как пушинка поинтересовалась она, садясь на него сверху.

— Оно всегда против нас. Знаешь, — усмехнулся он, — я потерял руку!

— Дурачок, и что же в этом смешного? Хватит растрачивать впустую время — единственное, что здесь ценно, — прошептала она перед поцелуем. Ее сладкие губы заставили его забыть обо всем, развеяв осадок оставленный происходящим в реальности. Уставшая от одиночества она всегда была нежна как в первый раз.

Двадцатью минутами позднее, Вэйнон почувствовал, как его начал обволакивать холод, ненавистная реальность затягивала обратно. Сверкая обнаженным телом на солнце, на спине она лежала у ручья, он, сидя рядом любовался ее красотой, источающей манящее тепло. — Я должен идти, — с виноватым видом сказал он. — Так неохота. Блин.

— Возвращайся скорей.

— Я должен тебе признаться, — тяжело сознался он.

— Ухты серьезный разговор! — улыбалась она.

— Да, за секунды до того как собрался сваливать! Я же это… пытался уйти от тебя. Прекратить все это и успеть подобрать осколки разрушенной реальной жизни. Я… почему-то, как только оказываюсь там… Там я все это ненавижу. Я ненавижу этот выдуманный мир, вы отняли у меня реальность. Но стоит мне оказаться здесь, почувствовать здешнее тепло. Даже твоего аромата мне достаточно чтобы потерять голову и обо всем забыть. Я люблю тебя, по-настоящему люблю. Но там ты сновидение, — Вэйнон понимая, что в реальности находится в шаге от смерти, решил начать этот долго откладываемый серьезный разговор.

— Ты думаешь, я этого не знала? — легко и спокойно, здесь не знавшая тяжести и страданий улыбнулась она в ответ. — В своих снах я вижу обрывки твоей реальности. Вижу твои мысли, ведь мы связаны с тобой. Можно сказать мы одно целое. Да и к тому же я знаю тебя лучше, чем кто-либо, я и так все понимала и обо всем догадывалась.

Понятно, этот мир он соткан из снов, твоих снов. Он никогда не сможет реальность заменить. Реальный мир он там, где у тебя ничего нет, и этого не изменить. Ты думал, что являешься сильнее и лучше остальных ведь у тебя есть свой собственный рай и любовь, которая всегда с тобой, в действительности же все наоборот. Это у тебя ничего нет в отличие от остальных вокруг. Но ведь ты сам во всем виноват, ты сам создал меня и этот мир. Если подумать, то я просто порождение твоей фантазии.

— Нет, ты реальна. Я люблю тебя, по-настоящему. Ты единственное светлое, что у меня есть.

— Моя ты умница! — погладила она его по голове. Она улыбалась, вела себя как обычно, чем успокаивала Вэйнона напрасно готовившегося к тяжелому разговору. — Бедненький, мне тебя так жалко. Я могу только представлять, каково тебе разрываться между мной и ими. Но чтобы не случилось, несмотря ни на что, ты неизбежно возвращаешься. Мы с тобой вместе, сколько бы ты меня там не ненавидел. Реальность навсегда потеряна для тебя. Все что у нас есть это любовь. Лишь наша любовь во всей этой глупости реальна.

— Больше всего я боялся обидеть тебя этим разговором. А ты как обычно над всем потешаешься.

— А что мне еще делать, из этого идеального мира на вас глядя? Ты за меня не переживай, лучше о себе думай. Беспокойся о реальности. Лучше там старайся не причинять обид, а этот мир всерьез не воспринимай. Никуда я от тебя не денусь. Грубо говоря, я же просто твое ожившее сновидение, плод твоего воображения, здесь получивший душу. Какие у меня могут быть обиды?

— Нет, ты для меня больше чем сон. Ты самый родной мне… человек… Да я больной психопат, меня уже и вправду ничто не спасет.

Он ее рассмешил.

— Ну не все так плохо. Только вдумайся, ты можешь жить во сне как в реальности. У тебя есть свой собственный рай. Мир, в котором все к твоим услугам. Таким может похвастаться не каждый.

— Ну, я бы не сказал что тут все к моим услугам. Ты для меня лучший друг, моя любовь. Я никогда не стал бы приставать к тебе против твоей воли.

— Можно подумать у меня есть выбор, — она рассмешила его.

— Наоборот, здесь я твой раб, это у меня нет выбора. Я влюблен в тебя как дурак, хотя в реальности тебя не существует. Здесь на тебя глядя, я понимаю, что мне от тебя не сбежать. Мне некуда деться, — сказал он, глядя ей в глаза, — свою настоящую жизнь я разрушил. У меня ничего нет кроме тебя, так почему я не могу заставить себя смириться с этим?

— Ладно, хватит слов вроде раб или псих, а то я снова начинаю заводиться! — с ее губ не сходила улыбка.

— Возможно, скоро я покину тот мир. Моим метаниям придет конец. Мы останемся с тобой здесь навсегда.

— Как всегда помни — я люблю тебя-я-я… — ее последние слова эхом разнеслись в его сознании, резкой болью во всем теле отдалось падение в холодную реальность.

Возвращаться в тяжелое ненавистное тело было просто невыносимо. Затянувший его с головой, иллюзорный Лимбер дарующий самое настоящее счастье все больше хотелось воспринимать как реальность, а этот мир наоборот как страшный сон, который нужно было просто переждать. Голова раскалывалась, в глазах все расплывалось, из ушей шла кровь. Какими бы сладкими не казались мысли о смерти в такие тяжелые моменты, особенно манящий ее соблазн дарующий возможность раз и навсегда избавиться от боли, он через силу заставил себя вернуться в реальность. Толком ничего не видя и не слыша, превозмогая тяжесть он все же заставил себя сесть. — Ты как? — послышался голос какого-то очередного чудовища порожденного этой ненавистной реальностью. — Я в норме, — ответил он непонятно кому. С трудом встав и осмотревшись, он увидел пейзаж круга ледяной озерной глади, окруженного дебрями заснеженных сосен. Тела мутантов остались пеплом взрывной волной разнесенным по льду. За спиной в месте, где были установлены бомбы, пылали, растопив под собой лед, очаги голубого пламени, оставшиеся после взрыва. Лед этого озера, как и снег на деревьях вдоль его берегов, обожженный взрывной волной испускал клубы белого пара, который легким туманом затянул все вокруг. Стояла по-настоящему мертвая тишина. Каждый вдох давался с тяжестью, все было невероятно ненавистно. Тела прибывающих без сознания солдат потрепанные взрывной волной валялись вокруг. Некоторые, те, что успели прийти в себя, потерянно сидели на льду.

— Ну-ка быстро подъем! — крикнул командным голосом Вэйнон, в его глазах вдруг резко проступил страх, будто перед надвигающейся катастрофой, — Быстро поднимайте остальных, — кричал он уже пробудившимся солдатам. — Поднимайте, приводите их в чувства, не давайте им отключиться! — испуганно кричал он. Вэйнон начал метаться, пробуждая солдат, силой отрывая их от земли, возвращая в сознание ударами по щекам, приободряя словами вроде: «Вставай дружище», «Подъем брат». Хорошо понимая, как в такие моменты манит кажущаяся такой легкой смерть, он пытался спасти от глупой гибели молодых бойцов. Многие солдаты, просыпаясь самостоятельно, сквозь боль и дикий гул в ушах, снова глядя на эту убогую реальность, в которой они измотанные и израненные, без сил находятся в центре мертвого холодного леса, который хочет их убить. Будучи артэонами многие из них, не выдерживая и разумно признавая, что жизнь загнана в тупик, не желали возвращаться в этот мир. Одолев множество врагов с самым главным и страшным из них — самими собой они справиться, были не в силах и поэтому попросту самоотключались. Запоздало подбегая к отключившимся артэонам, Вэйнон сталкивался с мертвым телом, закованным в тяжелую скрипящую сталь. Его распирала злоба и обида из-за такой глупой смерти боевых товарищей. Пройти через заснеженный ад, кишащий кровожадными волками и умереть от своей слабости, было, по его мнению, просто бессмысленно, он отчаянно метался, пытаясь спасти как можно больше молодых жизней.

Командир и несколько пробудившихся бойцов сначала смотревшие на Вэйнона как на идиота, носящегося от солдата к солдату, что-то бормоча себе под нос, потом все поняв, бросились ему помогать. Подбежав к очередному бойцу прощупав пульс, Вэйнон расстроено с гневом ударил ногой мертвое тело, закованное в холодную сталь. — Просыпайтесь, приходите в себя! — кричал он уже пробудившимся солдатам. — Знаю, эта убогая реальность невыносима, будьте сильнее стисните зубы и вломитесь в нее, наплевав на боль! В такие моменты забывайте о своей артэонской сущности, выбросьте из головы эту чушь об условности и тленности бытия. Вспомните что вы люди, цепляйтесь за реальность как они. Думайте о своих жизнях, матерях, женах, обо всем том прекрасном, что питает вас. Это наша жизнь, мы не имеем права покинуть ее, бросив все на произвол! — Вэйнон пытался приободрить пробудившихся солдат, многие из которых с недоумением смотрели на лежавшие вокруг заледенелые тела отключившихся сослуживцев, мертво обмякшие на льду, сами прибывая в шаге от того чтобы присоединиться к ним.

В мире вне Фригнетских гор стоял жаркий солнечный день, только Мерзлый лес был закрыт мрачной тучей. Солдаты и оставшиеся Люди Волка, среди клубов пара, поднимающихся с опаленного взрывом озерного льда, вынужденно устроили привал. Минуты затишья делали свое дело. Болеутоляющих препаратов, как и медиков, почти не осталось, боль ноющих ран, как и невыносимую усталость, заглушить было нечем. Вэйнон чувствовал, как в его отсеченной конечности отдается пульс, сопровождаясь колющей болью. — Последний рывок парни. Остался последний рывок, — пытался быть бодрым командир.

Волки с новой силой завывали со всех сторон, окружающие озеро заснеженные сосны снова приобрели зловещий окрас врат в мертвый лес застывший в вечном холоде. Оглядев солдат в глазах, которых от звуков волчьего воя застыло осознание смерти, Вэйнон понял, что выхода нет, их отряд неизбежно будет уничтожен полностью. Израненные, измотанные схваткой, они были обессилены. Бронекостюмы солдат были хорошенько потрепаны волками, почти у всех были сорваны плечевые бронепластины и в местах лишенных брони под термокомбинезонами сочились раны от волчьих клыков. А ведь волки еще не бросили в бой свой главный резерв. Впереди ожидают центральные глухие чащи — территория волков, вот когда отряд войдет туда враг бросит все возможные силы. Все они умрут здесь. Пока командир бездействовал, давая солдатам передохнуть, глядя на оставшиеся позади западные горы, Вэйнон решил взять инициативу в свои руки.

Убрав Экрос за спину, Вэйнон набрал побольше воздуха в грудь и во весь голос обратился к оставшимся бойцам. — Остались здесь еще воины или одни только размазни?! Трусы позорные! — криком он нарушил тишину, приковав к себе общее внимание.

— Ты что совсем умом тронулся?! — наехал на него командир.

— Все мы понимаем, что погибнем здесь, если будем продолжать придерживаться начальной тактики, — игнорируя командира, Вэйнон продолжал обращаться к солдатам. — Если и дальше будем переть напролом не выживет никто.

— И что ты предлагаешь? — поинтересовался командир.

— Есть здесь солдаты, лишившиеся в бою товарищей, те, у кого на глазах волки порвали друзей, те, для кого теперь эта битва — дело чести?! — пытаясь докричаться до всех, сказав, он замолчал, выдержав паузу. Поднимаясь со льда превозмогая усталость и боль, из всех концов кучки выживших к Вэйнону потянулись солдаты на шеях которых, болтались жетоны пережитых товарищей. — Да есть, — ответил ему за всех один из оставшихся офицеров. Вэйнон продолжал. — Люди Волка, жаждущие мести! — несколько аборигенов встали в его ряды. — Просто психи, больные ублюдки заблудившиеся в Малдуруме и жаждущие только крови! — с улыбкой прокричал он. Со сталью, вымазанной в брызгах вражеской крови, несколько солдат с бешеными глазами, свисающими с поясов трофейными волчьими головами, потянулись с разных концов. — Морская пехота вперед! — крикнул один из присоединившихся к Вэйнону безумцев. — Только Малдурум, только безумие! — глядя в его бешеные глаза, подыграл Вэйнон. — Все кто готовы идти до конца! За мной! — наслаждаясь моментом своего триумфа, крикнул Вэйнон и зашагал в западном направлении, выводя из общей массы свой безумный, сформированный на ходу отряд.

Трое из четырех официальных преступников батальона, конченые безумцы — дети Малдурума, в виду опасности отмеченные красными полосами на наплечных бронепластинах и не имеющие званий. Все они отправились с Вэйноном, все трое кроме одного. С отсоединенным из-за повреждения забралом, со шрамом от волчьих клыков поперек лица Джейсон, не отрываясь, смотрел на Вэйнона и идущих за ним безумцев. Не питая надежд спасти Рурхана, смирившись с его смертью сам он желал только мести. Но несмотря на мощное желание отправиться с Вэйноном, идти в этой битве до конца, связанный последней волей лейтенанта Конрада, подавив свое безумие, он остался стоять на месте, с безумным сожалением и печалью, какое испытывает бешеный пес, разорвать жертву которому мешает цепь. С мечом Людей Волка в руках, уходящий с Вэйноном Святоша не спускал улыбающегося взгляда со своего друга по несчастью, но Джейсон, отвернувшись в сторону, пытался его проигнорировать. Святоша, глядя на Джейсона его совсем не узнавал. Куда делся тот безумный психопат, которого он знал, почему он еще не в рядах отряда самоубийц идущих с Вэйноном? Святоша просто недоумевал.

Их своеобразная малдурумная дружба тянется уже не первый год. Если Святоша, во всяком случае, до Мерзлого леса был безумцем осознанным, шел со своим безумием нога в ногу, не идя ему наперекор, то Джейсон, будучи безумцем, ничуть не меньшим наоборот пытался оставаться человеком. Но, разумеется, всегда своему безумию проигрывал, он просто не мог его одолеть, это было невозможно. Едва стоило запахнуть крови как Джейсон слетал с катушек сам того не замечая, его чудовище пробуждалось внутри и разумные остатки его личности никак не могли безумию противостоять. Малдурум накрывал его с головой.

Святоша, который ранее наоборот своим безумием наслаждался, с удовольствием смотрел на мир во всех красках, видел, как мучается Джейсон и просто не мог оставить его в покое. К Джейсону у него возник особый интерес. Он всячески доканывал Джейсона, издевался над ним, пытался «склонить его на темную сторону». «Ведь ты же безумец, ты напрасно глупо мучаешь себя. Безумие не подавить, лучше просто ему поддайся», — так говорил он Джейсону, который закрывая уши, не желал его слушать. Однажды Джейсон не выдержав, схватив нож, попытался отрезать Святоше голову. Но этот безумец, тогда своим безумием наслаждавшийся был бы только рад своей смерти от рук Джейсона. Все что угодно лишь бы показать Джейсону, что он чудовище и заставить его раз и навсегда чудовищем остаться. Но Джейсон сдержался, он просто зверски избил доканывающего его придурка. Потом он избивал Святошу еще не раз, но этот безумец никак не желал успокаиваться, даже весь избитый продолжал издеваться над Джейсоном.

Но при нынешней встрече двух старых друзей все было по-другому. И Святоша изменился кардинально, и Джейсон скованный последней волей лейтенанта Конрада отвернул взгляд в сторону.

— Что Джейсон ты разве не пойдешь с этими безумцами? — спокойно, обычно, без своей безумной усмешки спросил Святоша. Джейсон, посмотрев на Святошу, совсем не узнал его.

— Я не могу, — ответил Джейсон.

— А как же она (Доктор Росс)?

— Она пока молчит.

— Значит вы больше не стопроцентный псих мистер Джейсон! Этот лес необычный да? Ты тоже прошел здесь через перемены?

— О чем ты, мать твою?

— Так ты не изменился. Тогда почему ты не идешь с Вэйноном? Разве оно (безумие) того не хочет?

— Хочет, рвется. Я все жду, когда у меня заложит уши, и она придет. Видимо я слишком устал, нет сил для разговора с ней. Сам я туда не пойду. Не имею права. Я скован последней волей Джереми. Из-за уважения к нему как к боевому товарищу за меня отдавшему жизнь, я должен выжить. Не могу я пойти с вами.

— Ну и молодец, спасись, выживи, живи дальше, дай бог, чтобы у тебя все было хорошо. А я прозрел. Я победил его. Слышишь Джейсон. Его можно победить, ты был прав. И от этого мне ничуть не весело. Теперь я даже не понимаю, кем сейчас являюсь.

— Ты бредишь что ли?

— Я серьезно. Ответ, он не в наших головах. Я пошел ему наперекор, а оно набросилось на меня. Пришлось с ним сцепиться, — он показал Джейсону шею, на которой остался шрам от лезвия ножа. — Я прочувствовал, то о чем ты говорил, оно также накрыло меня с головой. Я тоже услышал Белую Тишину, все звуки в моих ушах замолкли. Сердце билось как у зверя. Я провалился в эту чертову кровавую невесомость. Но сумел устоять. Теперь я прозрел, теперь я от него свободен. Можешь меня поздравить! Теперь я непонятно что!

— Так если ты победил свое безумие, спасся, зачем тогда ты убиваешь себя, зачем идешь с Вэйноном?

— В этом вся сложность. Взяв над собой разумный контроль в условиях Малдурума, я в своем безумии стал самим собой. Раньше хотя бы в одной половине я был счастливым артэоном, а теперь все кончено. Грехов мне не искупить. Теперь мне даже не на кого, вернее не на что свалить вину за все злодеяния что совершил. Теперь есть только я. Мне будет полезно прогуляться с Вэйноном, получить по заслугам. Тем более такая возможность, умереть ради того чтобы выжили остальные нормальные ребята, своеобразно пожертвовать собой. Где я еще такую возможность найду?

— Выходит, в твоем прозрении нет ничего хорошего?

— Да нет почему? Я хотел извиниться перед тобой. Прости за то, что доканывал тебя все это время. Я был действительно конченым ублюдком. Но теперь всему этому конец. Все равно моя нормальная жизнь оборвалась с тех пор, как я впервые окунулся в этот ужас, в этот Малдурум. Я ничего не теряю. Сейчас, когда я контролирую себя, хоть умру как человек, достойно. Прости за все Джейсон, — уже начав уходить, договорил Святоша.

— Да ладно, это же Малдурум…

Святоша ушел вместе с группой Вэйнона. Оставшись последним официальным преступником с красными отметинами на бронепластинах, опустив взгляд вниз, Джейсон заставил себя остаться на месте. «Ну что же вы мистер Джейсон. Как вы можете пропустить это веселье?» — приятным ароматом духов, возникшим в носу среди льда и снега, у него за спиной снова возникла беловолосая артэонка из его безумных грез. Джейсон вздрогнул от страха, она все-таки пришла. «Доктор Росс, пожалуйста, я не могу», — Джейсон молил свое безумие о пощаде. Его уши снова начало закладывать, пропали все звуки кроме биения сердца. И неизвестно чем бы это закончилось, если бы за его спиной реально не возник сержант Раймс, так ненавистный Джейсону.

— Ты-то Сорн с ними отправиться не хочешь? Не хочешь доставить мне такое удовольствие и погибнуть? — с улыбкой спрашивал у Джейсона неизвестно откуда взявшийся сержант Раймс. Этот сержант своим приходом своеобразно вспугнул безумие Джейсона, вырвал его из плена больного сознания.

— Отвали! — не хотел даже смотреть на него Джейсон.

— Лучше злись на меня чем разговаривай со своим безумием, — оказывается Раймс, просто пытался Джейсона спасти.

Вэйнон собравший под своим началом всех безумцев и отчаявшихся естественно так просто уйти не мог.

— Стой безумец! — в последний момент окрикнул Вэйнона командир батальона. — Ты ведешь их на верную гибель. У меня покрошили пол батальона! Я теряю людей одного за другим. А ты хочешь угробить еще?! — командир просто не мог его вот так отпустить.

— Доберитесь до деревни. Возьмите ситуацию под контроль. Спасите всех кого можете, а волков оставьте нам, — серьезностью намерений Вэйнон вызвал понимание у командира. Видя его решительность, и понимая безвыходность сложившейся ситуации согласно кивнув, командир, не желая разыгрывать трагедию, просто хлопнул Вэйнона по плечу, своеобразно без слов дав свое согласие. Странно, но в этой ситуации командир смотрел на Вэйнона с самой настоящей завистью. Этот немолодой вояка искренне сожалел о том, что не может так же, как Вэйнон лихо ринуться в последний бой, пойти в этой битве до конца. Батальон за плечами — десятки ребят за жизни которых, он отвечает, которых он должен вернуть домой, вся эта ответственность заставила его остаться на месте и лишь завидуя смотреть морально свободному в этой ситуации Вэйнону вслед.

Выведя свою группу из общей массы, Вэйнон единственной рукой достал из сокровенного тайника в ременной пряжке маленькую ампулу. — Это АА24Н6 или «прививка берсерка» как называют ее солдаты. После ввода реанимирует все силовые ресурсы человеческого тела, усиливает мышечную массу, предает сверхсилу и замораживает нервную систему. Ни боли, ни усталости только нереальная мощь и хладнокровие на целые сутки. Но есть один побочный эффект, по истечении суток — нарушение функционирования нервной системы, мышечная атрофия, остановка сердца, короче смерть. Это верный путь к победе и билет в один конец, — договорив, Вэйнон вонзил иглу ампулы себе в шею и впрыснул в себя полностью все ее содержимое. Пока волшебное зелье потоками света растекалось по венам, он рухнул на лед, но спустя минуту достав из-за спины Экрос, победоносно поднялся, с хрустом костей выпрямившись в полный рост, в его глазах пропали все эмоции. Лед под ним треснул, он заметно потяжелел, будто изнутри налился металлом. Как для машины усталость и боль теперь не имели для него значения. Все идущие с ним армидейцы последовали его примеру. Людям Волка ампулы с волшебным зельем передали оставшиеся с командиром морпехи. — Отдай мне свой рог. Мы уведем врага за собой. Смотри не потрать наши жизни впустую, — под действием стимулятора не своим голосом обратился к командиру Вэйнон.

— Так точно! — бросив рог, ответил командир, фанатично отдав честь.

— Все кто со мной вперед! — Вэйнон повел свой отряд из двадцати с копейками человек назад в западном направлении.

Углубившись в лес, отряд занял круговую оборону. Вэйнон специально призывал волков протяжными дуновениями в рог. Враг не заставил себя долго ждать. Как и вначале, приближающимся со всех сторон усиливающимся воем и рычанием волки хлынули волной. Враг бросил в бой все резервы, группа Вэйнона столкнулась с основной волной вражеской атаки. От воздействия зелья став более быстрыми и сильными, позабыв об усталости и боли, бойцы как машины, устраивая волкам кровавую мясорубку, тяжело и упорно отбились от волны начальной атаки и, приковав к себе внимание врага, двинулись дальше. Регулярным дуновением в рог, привлекая к себе волков, отбиваясь от их непрекращающихся атак, группа Вэйнона быстро продвигалась назад к западной стене Фригнетских гор. Пока бойцы хладнокровно рубили волков, Вэйнон схватился с еще одним из Черной Стаи. Схватившись с этим черным монстром, на этот раз, превосходя врага в силе, Вэйнон нанес ему множество ран, но добивать не стал. Вместо этого он решил уровнять их шансы, избавившись от меча, вонзив его в мерзлую землю. В честной рукопашной схватке оставшейся голой рукой Вэйнон вырвал огромное волчье сердце. Огромная черная туша рухнула на снег, окрашивающийся в алый из-за растекающейся теплой крови цвет. Сжимая вражье сердце в кулаке, Вэйнон победоносно поднял над головой свой трофей, выжимая из него остатки густой крови, теплыми каплями падающие на лицо.

Отбивая атаки волков, без единой потери Вэйнон вывел свой отряд к подножью западной стены Фригнетских гор, на несколько десятков километров севернее Волчьего Холма. Наплевав на технику безопасности распугав волков противоазурной бомбой, отряд Вэйнона, оставив позади мрачный заснеженный лес, начал восхождение вверх по пологому заснеженному горному склону. Зайдя вверх высоко, как только можно, упершись в круто выступающую скалистую часть склона, бойцы приготовились к столкновению с врагом. Остатки волчьей армии Таргнера, многие с ранами и стрелами в телах от прошлых схваток, огромной стаей вырвались из леса и со всех ног понеслись на приготовившихся к последнему столкновению бойцов. «Спасибо, что пошли со мной. Солдаты, благодарю вас всех за выполнение воинского долга! Сейчас нашим страхам и сомнениям придет конец, бояться больше просто нечего. Мы погибнем, выполняя боевую задачу до конца! Одной единой силой не оставляя никого мы дойдем до конца вместе, как и решили! — крикнул Вэйнон, потом замолчав и посмотрев в небо, тихо добавил: — Хэлена я иду к тебе». От тихого и вечного неба, в тишине которого как обычно изменялись облака, не обращавшие никакого внимания на жуткую суету, что царит внизу, Вэйнону пришлось оторваться и вновь погрузиться в реальность, где на него и его солдат неслась огромная стая злобных чудовищ. Он со всех сил дунул в командирский рог. От протяжного звука армидейского рога дремавшая в покое гора загудела, тоны снега на ее верхушке пришли в движение. Огромная лавина, с чудовищным грохотом набирая мощь, понеслась вниз. Волки, лишенные возможности размышлять, двигаясь в соответствии с последним приказом, что им дали их командиры черной масти ныне уничтоженные, огромной волной двигались вверх по склону, невзирая на надвигающийся им навстречу гнев встревоженной горы в виде огромной снежной волны.

Вперед, навстречу прущим волкам вышел Святоша. Под раскуроченными бронепластинами на его теле сочилось множество оставленных волчьими клыками ран, весь синий как мертвец от потери крови, подняв меч, он фанатично выкрикнул: «Морпехи, вперед!» и бросился на наступающего врага, завлекая за собой остальных. Остальные: Люди Волка, армидейцы позабыв обо всем, с диким криком последовали за безумным товарищем. С несущей смерть лавиной за спиной отряд Вэйнона бросился на врага, решив последние минуты своей жизни, как дикие псы провести в жестокой схватке. Вэйнон остался стоять на месте. В последние мгновения как обычно жизнь понеслась перед глазами, он резко вспомнил обо всем ценном, что оставляет в этом мире. «Мамочка прости меня», — он тихо произнес, глядя на беспощадную смерть в виде несущейся с безумным ревом гигантской снежной волны. Сметя тело Вэйнона, лавина следом поглотила грызущихся с озверевшими волками солдат и нескольких Людей Волка. Погребя отряд Вэйнона и последних из армии волков Таргнера, разогнавшаяся снежная масса остановилась, столкнувшись о могучие лесные сосны у подножья, и наступила тишина.

Основная группа под началом командира батальона без проблем добралась до деревни. Волки, отвлеченные группой Вэйнона их больше не тревожили. Передвигаясь тихо, небольшими перебежками первыми в деревню вошли солдаты с луками наготове. «Чисто!» — осмотрев окраину, крикнул главный из лучников. Они застали только мертвые руины. Кроме ледяного ветра, гуляющего среди скованных холодом полуразрушенных почерневших от огня домов, здесь ничего не осталось. Только алые пятна крови и обрывки одежды, развеянные ветром на истоптанном волками снегу, говорили о произошедшей здесь ночной бойне. Тела всех убитых женщин, детей и стариков племени Волка уже испепелились.

Как говорилось выше: после смерти тела артэонов сгорают по истечении нескольких часов из-за распада их артэнсфер. Это их души заточенные в свои сферические темницы (артэнсферы), питающие уникальные организмы этих существ своей энергией напрямую, покидают тела, попутно испепеляя мертвую телесную оболочку. Во время жизни душу в таком состоянии удерживает частица Духа, представленная в виде изолирующего слоя обволакивающего артэнсферу, удерживая ее от распада. У номаков души заточены в номосферы, которые от распада удерживает внешний слой образованный принятыми дозами номакского эликсира. Вот почему этот эликсир так важен для этих существ, без своевременного принятия его дозы их тела просто сгорят испепеленные собственными освободившимися душами. После смерти их номосферы также распадались, а души освобождались, испепеляя их тела в зависимости от времени последнего принятия эликсира и крепости образованного им внешнего слоя. Тела номаков могли сгорать как сразу, так и по истечении многих дней.

Безумный Дух, стесняясь содеянного преступления стер все улики развеяв внешние слои их номосфер, дав душам сжечь тела, не оставив и пепла от жертв учиненной его волками бойни. Разорванное тело Фрагора еще лежало на площади у главного входа около еще пылающего очага голубого пламени. Сожженное этим самым голубым пламенем великое древо, оставив после себя только обугленный гигантский пень завалилось в северном направлении, погребя под собой всю ту часть деревни. Энергетическая аномалия, хранившая небо над Мерзлым лесом — Воронка Таргнера некогда почти беззвучным кажущимся безобидным смерчем из едва видимой энергии вращающаяся в небе над деревней перешла в угрожающее нестабильное состояние. Теперь окрасившись в алый цвет, разогнавшись в разы, огромным смерчем почти касаясь земли Воронка, извергала из себя энергетические разряды в виде молний. Вырываясь с грохотом грома, молнии извергаемые воронкой опаляли деревья, воспламеняя лес на многие километры вокруг. Именно подобия молний, испускаемые нестабильной Воронкой стали источником пожара окончательно сделавшего эту деревню мертвой. Многие дома, как и деревья в окрестном лесу еще пылали или, тлея, испускали клубы дыма пропитавшего здешний морозный воздух. Осматривать деревню было незачем, факт полного уничтожения всех ее жителей был на лицо. Многие из армидейцев замерли в неожиданном оцепенении, несмотря ни на что, вопреки всякой логике, подобно людям, они все же надеялись на лучшее. Спасти мирных жителей деревни было их благой целью, не дающей им затеряться в безумии.

Армидейцы замерли на месте. Нарушив лишь изредка сотрясаемую молниями нависшую мертвую тишину скрипом снега под ногами, несколько оставшихся воинов из Людей Волка побрели сквозь руины полу сожженных изб и больших родовых домов в поиске остатков своих жилищ, ужасаясь мертвому окружению. Их ждала страшная картина: только обугленные развалины, скрипящие на ветру ставнями и выломанными дверьми, казалось запечатлевшие в себе крики жертв и свирепое рычание лохматых палачей. Не зная, что делать и куда идти, с пустотой и болью в сердцах последние из Людей Волка пройдя внутрь своих пропитанных холодом разгромленных жилищ, остались в них в безысходности убиваться с горя. Командир батальона, увидев руины, незаметно вздохнул с облегчением. «Спасать некого. Мои люди могут спокойно покинуть этот лес, без лишних проблем», — думал он про себя.

— Держать оборону, не расслабляться. Рассредоточитесь по кругу. Отдыхайте, но смотрите в оба. Волки могут нагрянуть в любую минуту! — не давая солдатам расслабиться, кричал командир. Из двух рот оставшихся бойцов сейчас не набралось бы и на два взвода. Зайдя в деревню с западного края, откуда еще вчера они двинулись «вершить историю», «биться за свободу», немного отойдя от опасного леса, остатки двух армидейских рот заняли круговую оборону, попутно отдыхая. Джейсон тайком улизнул от остальных, бросившись через руины деревни в центральную ее часть, к большому родовому дому Рурхана.

С трудом отыскав нужный полуразваленный дом, Джейсон замер у входа в него. Один из огромных корней великого древа во время его падения вылез наружу и приподнял, а точнее разрушил половину дома Рурхана. Оставшаяся часть дома, покосившись, почернела от пожара. Внутрь зайти он не решался. Впервые в своем Малдуруме почувствовав в себе что-то еще кроме бездны, какие-то подобия эмоций.

— Что случилось боец? — за спиной Джейсона раздался ненавистный голос сержанта Раймса.

— Отвали! Уйди нафиг от меня.

— Мы же здесь вроде как одно целое. Куда я без тебя пойду?

— Именно поэтому погиб лейтенант Конрад. Он также бегал за мной. Я безумный психопат. Ты-то хоть будь умнее, забудь про меня Раймс.

— Чтобы не случилось с лейтенантом, пусть это будет на твоей совести. Мне плевать. Да и он мне не нравился. Теперь я за тебя отвечаю.

— Здесь остался мой друг. Я должен найти его.

— Этот Рурхан? Найти? Думаешь это его дом?

— Да. Она просила меня запечатлеть его дом и родных в своей памяти, чтобы потом через Инфос вычленить их из моих воспоминаний. Ну, знаешь фоток наделать. Я, тайно наблюдая за ним, выследил, где находится его дом. Это он.

— Спорим на пенок под зад, что он мертв?! — посмотрев на развалины дома, сказал Раймс. Джейсон его юмора не оценил. — Да брось Сорн пошли отсюда!

— Я не могу без него вернуться, даже сквозь безумие это понимаю.

— Твой друг мертв, смирись с этим!

Страшные слова, нежеланной горькой правдой прорезали сердце, Джейсон рухнул на колени, мертвым взглядом упершись в одну точку. В условиях погружения в безумие факт смерти друга окончательно перегрузил его нервную систему. — Сорн? Что с тобой? — Раймс понял, что явно перестарался. Джейсон не подал признаков жизни. — Что я теперь скажу ей? Селина… как я… Как мне теперь смотреть им в глаза? — бредил себе под нос Джейсон. Поняв, что Джейсон как артэон находится в шаге от самоотключения Раймс, сам заблудившись в своих эмоциях начал терять разумный контроль над собой, он вдруг жутко испугался оставаться один в мертвой пустоте этих руин. — Встать солдат! Это приказ! — разъяренно крикнул Раймс, но на Джейсона это не подействовало. И без прочих раздражителей для Джейсона в состоянии Малдурума было характерно почти полное разрушение личности и затмение разума, потеря всякого разумного контроля над собой. Душевные травмы это питательная среда для безумия, опираясь на них, оно быстро разрастается. Под тяжестью травмы выбившей почву из-под ног, которой в его сознании отразилась смерть Рурхана, безумие в его душе разрослось, парализовав все внутри. Он будто провалился в темную пропасть у себя в голове. Уже не слышал Раймса, окончательно затмив разум тяжелыми эмоциями, потерял контакт с реальностью, полностью уйдя в себя.

— Эй, боец не уходи в себя! Не вздумай даже! Мы вместе прошли через этот ад и теперь не можем бросать друг друга. Вставай, давай же найди в себе силы! — сам сломавшись, Раймс истерично умолял, попутно дергая Джейсона за плечо, пытаясь его расшевелить, но реакции не поступало. — Я все утро видел, как вы дохли. Не смей, слышишь, уродец — не смей уходить! — окончательно утратив над собой контроль, кричал Раймс, сам заблудившись в буйстве эмоций Малдурума, доведя себя до подобия истерики. Не получив ответа сержант не зная что делать, сел на колени перед Джейсоном, пытаясь взглянуть в его глаза. — Все эта суета, которая достала, — полностью игнорируя Раймса, бредил Джейсон. Хаотично перебирая разбредающиеся мысли в голове, Раймс решил прибегнуть к обману. — Мы должны обыскать дом. Вдруг этот гражданский еще жив? — предложил Раймс, вселяя ложную надежду, и Джейсон сразу ожил, приковав к нему свой взгляд. — Нужно проверить подполье, все закутки, щели. Может он спрятался куда. Додумался укрыться от врагов. Вспомни, во время всех геноцидов все они так делают — прячась от смерти, как клопы залазят в любые щели. Давай обыщем дом, прежде чем делать выводы.

Джейсон ногой окончательно снес покосившуюся дверь, они прошли внутрь развалин дома Рурхана. Среди стен покрытых инеем, сразу у порога под ногами оказалась заледенелая лужа крови, но Джейсон не предал ей значение и отправился обыскивать уцелевшие комнаты. Где столкнулся с шокировавшим его зрелищем. В одной из комнат, куда дневной свет проникал через трещину в стене дома перекошенного выпершим из земли огромным корнем, под потолком висело тело, облаченное в армидейский плащ. При лучшем рассмотрении на веревке, зацепленной о потолочную балку, шеей в петле тело Рурхана висело тихо покачиваясь. На его безжизненном лице заледенели слезы. Джейсон, не вынимая из петли, обнял тело друга, мысленно прощаясь с ним шепча о прощении. Раймс вздохнул с облегчением, во всяком случае, он сумел спасти своего солдата от бессмысленного самозабвения. А то кто знает, если бы Джейсон самоотключился, может быть и Раймс хладным трупом также остался бы навсегда в этой деревне, последовав дурному примеру под давлением неконтролируемых эмоций.

— А почему он не испарился как все? — придерживая рукой, скрипящий дверной косяк, чтобы тот ненароком не упал, поинтересовался Раймс.

— Потому что он не мертв! — вдруг осенило Джейсона уже начавшего оплакивать друга. — Вот тупой несчастный засранец! Он даже повеситься по-человечески не смог! — под наплывом теплых эмоций, настоящей радости безумие отступило, и Джейсон улыбнулся.

— Получается, волки не убили его. Они его даже не тронули, оставили самому себе на растерзание, — рассуждал вслух Раймс.

— Страшнее наказания не придумаешь, — встав на найденную в комнате табуретку, Джейсон ножом с лезвием в заледеневшей волчьей крови начал перерезать веревку.

— Ты уверен, что это будет правильным для него? — омрачил радость момента Раймс.

— О чем ты? — остановился Джейсон.

— У него на глазах волки порвали всю его семью. Ужас пережитого этой ночью никогда его не оставит. Он до конца жизни будет мучиться, во всем виня себя. Может, он уже мертв, и для него лучше остаться в этой петле навсегда?

— Он мой друг. Так что без вариантов, я не могу его здесь оставить, — пояснил Джейсон, продолжив резать веревку. — Помоги! — попросил он Раймса и тот поймал упавшее тело.

У Рурхана прощупывался пульс, однако в сознание он так и не пришел, по мнению Раймса так было лучше для него. Джейсон взвалил его тело на плечо, и следом за указывающим дорогу сержантом двинулся к засевшим на окраине деревни остаткам их отряда, к которым еще присоединялись тянущиеся из леса, отколовшиеся в ходе стычек с волками мелкие группы солдат.

Жуткая Воронка Таргнера некогда вращавшаяся высоко в небесах, сейчас опустилась до земли, обвив торчащий в центре мертвой деревни огромный обугленный пень, оставшийся от великого древа. Джейсон и ведущий его Раймс брели через руины мертвой деревни. Сначала одна из молний вырвавшись из Воронки, ударила в землю перед ними, затем на всю деревню резко обрушился целый шквал энергетических разрядов. Воронка загудела и наполнилась изнутри ярким красным свечением. Под градом молний развалины домов вновь запылали по всей деревне.

Джейсон с Рурханом на плече, как и ведущий их Раймс попав под град бьющих повсюду молний, забежали в наиболее сохранившийся дом, который от нескольких попаданий уже пылал в нескольких местах. Они укрылись в наиболее целой комнате в центре дома, куда отовсюду полз едкий дым. Из-за пожара постепенно охватывавшего дом задерживаться здесь было небезопасно, но и снаружи под шквалом смертельных молний делать было нечего, они решили остаться тут и переждать буйство безумной аномалии. Воронка грохотала все сильнее, молнии били все интенсивнее, все чаще попадая в послуживший для них убежищем дом. Огонь обхватил большую часть этого крупного некогда разросшегося родового дома, их темную комнату все сильнее заволакивал дым, но на улице все же было опаснее, чем здесь. Чтобы не надышаться дымом Джейсон с Раймсом легли на пол, закрыв дыхательные пути тряпками, найденными среди разбросанного на полу хлама. Рурхан все также находился без сознания, положив его на полу рядом с собой, Джейсон и ему прикрыл тряпкой рот и нос.

— Что за очередная напасть? — раздался голос из темного угла комнаты. В желтом свете огня, через дверной проем проникавшего в комнату из охваченного пожаром коридора, Раймс разглядел молодого охотника из Людей Волка в углу сидящего на корточках.

— Ты что здесь делаешь? — привстав с пола, поинтересовался Раймс, после закашлявшись от дыма.

— Вообще-то это мой дом, вы как бы у меня в гостях.

— Пришел с нами?

— А как иначе? Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома…

С диким грохотом обжигая все вокруг молниями, Воронка вращалась все быстрее и быстрее и в итоге разрушилась, высвободив потоки своей невиданной энергии, которые волнами, опаляя все вокруг, разлетелись по сторонам, в конце безобидно растворившись в воздухе. По необычным доносящимся снаружи звукам, которыми сопровождалось разрушение Воронки и последовавшей за ними тишине, Раймс понял, что пришло время покинуть этот горящий дом.

— Нам пора уходить! — крикнул Раймс, пламя тем временем уже заползло в их комнату из коридора. Джейсон быстро поднялся, закинул себе на плечо Рурхана и двинулся прочь из горящего дома. — Идем! — зазывая жестом, Раймс обратился к сидевшему в углу аборигену.

— Сейчас подожди, — этот охотник, в процессе схваток с волками по дороге сюда где-то потерявший шлем, попытался встать. Едва встав на ноги, он с грохотом завалился на спину. Возле него лежала пустая бутылка, от него самого исходил характерный запах, он был в стельку пьян. — Ой! Нет, извини никак. У меня, кажется, ноги отнялись, — сказал он и залился смехом.

— Сам понимаешь — я не могу тебя здесь бросить. Придурка ты кусок! — крикнул Раймс, подойдя к этому охотнику и попытавшись взвалить его на плечо. Пьяный абориген начал сопротивляться, но Раймс успокоив его ударом в лицо, взвалил себе на плечо его оставшееся бессознательным тело. Уклоняясь от падающих горящих балок, сержант через огонь и дым с пьяным, что-то бредящим аборигеном на плече, следом за Джейсоном вышел из разрушающегося дома. Окрестные дома, как и почти вся лежащая в руинах деревня, также были охвачены огнем. Все вокруг заволокло дымом, куда идти было непонятно. Откуда-то сбоку из-за завесы дыма раздался армидейский рог и эти двое двинулись в сторону, откуда исходил снова спасший их жизни приятный родной звук.

По приказу командира воткнув в землю несколько оставшихся стальных копий, создав молниеотводы, прижавшись к земле рядом с ними, остатки батальона защитились от буйства разрушающейся Воронки Таргнера. На нетронутый молниями а, следовательно, и огнем участок на окраине мертвой деревни, где засели остатки отряда, из дыма выбежал Джейсон с Рурханом на плече и сержант Раймс как мешок, скинувший с себя пьяного аборигена, который всю дорогу через затянутые едким дымом руины как сумасшедший смеялся и распевал веселые песни. Стоило этому аборигену оказаться на земле, как он принялся горько рыдать, нестабильность его поведения была похожа на настоящее сумасшествие. Удостоверившись в том, что Рурхан жив, командир можно сказать обрадовался. «Хоть этого не потеряли. Да и тебя Сорн получается тоже», — сказал он, глядя на Джейсона. Следом из дыма выбежали еще несколько аборигенов. Услышав звук армидейского рога, они решили, что снова напали волки и, отбросив свою скорбь, бросив свои разрушенные дома, пришли для последней битвы, но вместо этого увидели собирающихся двигаться дальше армидейцев. Командир должен был дунуть в рог, выдав свое местоположение врагу который возможно еще бродит где-то в лесах. Ведь помимо врага где-то там, в лесу, возможно, мечутся потерявшиеся отколовшиеся во время схваток бойцы, для которых сигнал рога станет спасением.

— Идемте с нами, — командир предложил оставшимся Людям Волка.

— У вас где-то там есть дом, так уходите нечего вам делать здесь. А нам куда идти? Ведь мы уже дома, — ответил наиболее старый из стоявших перед армидейцами Людей Волка.

— Что такое эта Страна Волка? Страна Волка это вы и пока вы живы, живет и ваш род, жива и ваша страна. Оставаться здесь это верная смерть, чистое сумасшествие. Вы не виноваты в случившемся. Вы просто выжили, прошли через ад ради того чтобы сохранить жизни так зачем их так глупо теперь терять? Вы никому ничем не обязаны, вы, как и мы, заложники этого кошмара. Идемте с нами, я обещаю вам новую нормальную жизнь. Неужели после всего кошмара, через который мы вместе прошли вы вот так просто сдадитесь? — командир, как мог, пытался убедить оставшихся аборигенов. — Страна Волка должна продолжить жить… в… в биении ваших сердец, вы просто обязаны продолжить существование иначе подведете весь свой род. Будьте сильными переборите свою слабость и идемте с нами, не компостируйте мне мозги!

Среди клубов валящего из горящей деревни дыма Люди Волка стояли на месте и молчали. Даже пьяный охотник, вытащенный из огня Раймсом, стоял, молча опустив пустой взгляд. Опять самый старый из них решил ответить за всех.

— Какой у нас был выбор с самого начала? Жить, убивая своих детей терпя безумие чокнутого Духа или разом все разрушить. Мы отправились навстречу переменам, желали лучшего будущего, но в итоге получили руины. Что лучше жить в страхе, ужасе и лжи или погибнуть, пытаясь все изменить, пожертвовать всем во имя лучшей доли? В отличие от остальных поколений, живущих в страхе, мы нашли в себе силы и отвагу. Поверь мне, жить, убив трех своих детей было также больно, как увидеть мертвые руины своего дома. Я понял одну главную истину — Страна Волка давно была мертва. Вся эта кормушка для Таргнера пришла к своему понятному концу. Мы должны остаться здесь и разделить общую неизбежную участь своего народа. А вы идите. Вот вы действительно жертвы безумия Мерзлого леса. Простите, мне очень жаль каждого погибшего в этих снегах солдата, эти молодцы не должны были разделять нашу долю. Спасибо что попытались помочь нам хотя бы почувствовать свою свободу. Большое вам спасибо. Теперь уходите, дайте нам возможность воссоединиться со своими родными, — ответил за всех охотник в годах.

— В тебе говорит твоя слабость. Да блин! Мы через такое прошли, мы теперь один отряд я просто не могу кинуть вас здесь, — не отступался командир. «Действительно мужики. Хватит ерунду гнать, идемте с нами», «Пора валить отсюда» — слышались голоса солдат из-за спины командира.

— Вы верите в жизнь после смерти?

— Теоретически наше существование продолжится и после смерти, да. Но все не так просто. Наши души своего рода информационные носители. Мы — наши формируемые во время жизни личности не более чем информация, записываемая на них. Если личность уродлива, несовершенна и не достойна сохранения, то она стирается, фактически мы — то, что есть мы с вами в этом мире — исчезаем. Есть высший мир — мир мысли, там, где как говорят души, воплощают мечты из жизни личностей удостоившихся сохранения. Подобие рая. Но сохранения удостаиваются лишь единицы, немногие из нас грешных смогут оказаться там и ожить в своих мечтах, остальные сгорят в огне… Я лично, точно понимаю, что мой путь ограничится смертью. Нас бешенных дегенератов изуродованных этой жизнью там ничего не ждет. Вы просто губите себя, — пояснил командир.

— Кем это сказано, Духами? Ты что после сегодняшней ночи еще не понял, что Духи порой бывают безумнее любых людей. Быть может, они просто не хотят, чтобы мы верили в продолжение своего пути после смерти? Может это еще одна иллюзия, чтобы сделать нас более привязанными к ним. В любом случае, в этом мире, где правят Духи, нам находится больше не выносимо. Но вы на нас не смотрите, вам с Духом повезло, у вас нет причин для недоверия к этим великим существам. Ступайте, уходите, дайте нам упокоиться с миром, — с мольбой в глазах говорил этот охотник в годах.

— Как знаете, — ответил командир, попрощавшись взглядом с этим охотником и начав уходить. — Морпехи! За мной! — отдал он команду.

— А этот, один из Людей Волка? — сказал охотник в годах, указывая пальцем на Рурхана без сознания, лежавшего на плече у Джейсона.

— Что с ним? — резко встрепенулся Джейсон.

— Вы забираете его с собой? Но зачем, неужели непонятно что он, как и мы уже мертв. Его душа погибла этой ночью, — пояснил охотник.

— Он давно один из нас. Немного антидепрессантов и думаю, придет в норму, — ответил командир, пока гневный Джейсон, не успел ляпнуть что-нибудь обидное в адрес охотника.

Оставив Людей Волка среди дыма догорающей деревни, отряд ведомый командиром побрел тем же путем каким и пришел, по пути сняв жетон с обнаруженного тела Фрагора, засвидетельствовав факт гибели мага в оставшейся от их лагеря палатке. Джейсон все также тащил бессознательное тело Рурхана на своем плече, глядя на руины деревни, оставленные позади, он даже сквозь Малдурум понимал, что его друг, очнувшись, едва ли будет благодарен ему за свое спасение. Но по-другому никак, оставить его здесь он просто не мог. Армидейцы двинулись через заснеженные леса, по тропе вдоль русла Ханрии, на север в сторону перевала Снежные Врата, где их ждала оставшаяся рота и охраняемые ею транспортники. В процессе боев солдаты почти полностью уничтожили волчье войско Таргнера, нападать на остатки отряда было просто не кому. Вой в этих дремлющих под снегом лесах впервые стих. Остатки отряда без проблем добрались до перевала. На шахматных досках Духов Аркей поставил шах и мат Таргнеру, его артэоны победили в равной схватке с волками. Безумный Таргнер не смел трогать уходящих армидейцев.

* * *

В вечернем лесу, с головой перевязанной бинтом в себя пришел Рэвул. Рядом с ним лежал разорванный волками труп до последнего тащившего его на себе медика. В окружающем его лесу царила странная для этого времени суток тишина. Ни воя волков, ни криков иных ночных тварей. В его глазах все мутнело, жутко ныло раздробленное осколком гранаты колено. Рана на затылке под бинтом, спешно намотанным погибшим армидейцем напоминала о себе необычной холодной болью. Делать было нечего, нужно было двигаться в деревню.

Продвигаясь по сумеречным лесам в ожидании смерти от Таргнера вздрагивая от каждого шороха, хромая на одну ногу Рэвул добрался до деревни. Увидев дымящиеся руины, он естественно замер в шоке. Он не хранил надежд на счастливый конец, он вообще не задумывался о том, что увидит вместо дома. Зрелище руин своей деревни ударом по голове погрузило в осознание чудовищности всего случившегося. Вспоминалось все только лучшее: редкие уроки охоты от трезвого отца и втайне от него редкие проявления заботы матери, хоть и строгая, но любящая старшая сестра, которая, несмотря на свой скверный характер, все равно всегда приходила к нему на помощь в трудную минуту. Осознавать, что ничего этого больше нет, было очень больно.

Посидев на пороге развалин своего дома, вспомнив всех своих погибших родных и только хорошие моменты, связанные с ними, вроде как проникнувшись скорбью, с чувством выполненного долга, он отправился дальше. На пепелище дома он отыскал вход в погреб. За просмоленным громоздким деревянным люком, наполовину обгоревшим была нетронутая огнем подземная кладовая, в которой он быстро отыскал отцовские запасы на случай непредвиденного похмелья. От синей резкой настойки ему в своем теле сразу стало уютно и тепло, после всего пережитого вернуться в состояние за последний год ставшее привычным было особенно приятно. После бессонной ночи, расслабив алкоголем нервы, он сам не заметил, как задремал сидя в темном подполье.

Опустилась звездная тихая ночь. Его разбудил крик одного из выживших соплеменников, по их желанию оставленных ушедшими армидейцами. Из леса снова раздался ненавистный вой, это волки пришли добить оставшихся представителей взбунтовавшегося народа и положить этой истории конец. Удивившись тому, что, оказывается, были и другие выжившие кроме него он, однако даже не двинулся с места. Осушив еще бутылку для храбрости и согрева, Рэвул понял, что у него нет ни меча, ни даже тупого кинжала. Осознание собственного раздолбайства заставило его улыбнуться. «Хотя бы умру как мученик!» — улыбался он, ожидая расправы. Главное алкоголь теплой приятной негой растекся по телу, а значит, остальное было неважно.

Его заставил подскочить донесшийся сверху голос отца зовущий его наружу. Его отец погиб вместе с братьями уйдя в ночь под предводительством вождя, пока он, валяясь в снегу, сходил с ума после осознания гибели деревни. Он точно знал что отец мертв, в одном из трупов, встреченных по пути с Волчьего Холма, узнав знакомые черты. Поэтому судорожно выбравшись из подполья, никого вокруг не увидев, жутко испугавшись, он выбежал на открытое пространство. В свете огня обволакивающего одну из разваленных изб, метрах в десяти от себя он увидел упершегося в него своими светящимися в темноте глазами огромного черного волка, предводителя Черной Стаи, того кого звали великим Баху. «Мы должны отомстить», — раздался холодный голос в его голове. Закричав от страха, Рэвул бросился бежать, но споткнувшись в темноте, свалился на снег. «Ты уродливое позорище, каким был таким и остаешься несмотря ни на что», — откуда-то из темноты донесся до него холодный голос отца. Он увидел движение в темноте вокруг, несколько человеческих силуэтов окружили его. Несмотря на то, что людские силуэты находились на расстоянии не более метра, ни лиц, ни даже одежды разглядеть было нельзя. Самое главное — подсознательного ощущения близости живого человека от темных силуэтов тоже не исходило, будто это все видение, а на самом деле вокруг только холодная темнота ночи. «Они считают себя хозяевами этого мира. Входят в любые двери. Также сюда они пришли незваными чужаками, и ушли, оставив одни руины. Если бы они не пришли со своими порядками ничего бы не случилось. Мы должны отомстить, послушай, что говорит мудрейший», — голосом его отца говорила одна из теней.

— Кто мудрейший?! Этот ужасный черный волчара — мудрейший?! И с кем я разговариваю? Я разговариваю, — тут Рэвула наполнил ужас, — с призраком? Вы силы Тьмы! Чтобы слушать вас надо быть сумасшедшим!

— В этом времени и месте я был твоим отцом, — сказала тень и протянула к нему свою черную руку. Когда тень коснулась лба Рэвула в его глазах окружающая ночь сменилась днем, и он увидел отца в привычных доспехах с волчьей мордой на шлеме, стоявшего перед ним. — Ты последний из нас. Ты должен отомстить. Кровь за кровь! За наши смерти ты должен пролить кровь врагов армидейцев.

— Почему армидейцы враги? Ведь это Таргнер все уничтожил. Они же плохого не хотели. Спасли мне жизнь, вон даже повязку на голову наложили, — показывая на бинт, стоя на коленях перед отцом оправдывался Рэвул. Оглядевшись по сторонам, на фоне окружающего миража целой нетронутой деревни замершей серым бессолнечным днем, он увидел других воинов своего народа смотрящих на него мертвыми синими глазами.

— Похоже, ты не понимаешь, — схватив за волосы, отец поволок его за собой. Он затащил его в их дом и бросил в одной из комнат. Окружающая иллюзия разрушилась, он оказался среди заледенелых обуглившихся руин своего дома. Затем будто время отмоталось назад, дом восстановился, и перед ним появилась кроватка его маленького брата, которому в отсутствии отца мать шепотом пела колыбельную. Со всех сторон послышался вой, грохот, за окном все осветило зарево пожара охватившего окраинные избы. В их доме раздался грохот разбившегося стекла и последовавший за ним крик сестры в соседней комнате, а затем и жуткий волчий рев. Двое волков залетевших в комнату набросились на мать, спрятавшую под кровать его младшего брата. От увиденного Рэвул забился в угол, истеричным криком умоляя прекратить этот кошмар.

— Всю жизнь ты срамил меня. Тебе негодному отпрыску я все равно давал право жить и закрывал глаза на проявление чувств матери к тебе. Так ты теперь благодаришь меня? Врагов, по вине которых погибло все, что было у нас, ты считаешь друзьями! Если бы не принесенные их вторжением кошмарные перемены и бунтарство, Страна Волка жила бы вечно. Наша погибель не должна сойти им с рук. Рано или поздно кто-то должен остановить эту зажиревшую цивилизацию, считающую весь мир своей шахматной доской. Они должны познать месть последнего из Людей Волка, и им оказался ты. И даже это не дает тебе осознать то, что ты воин — мужчина своего племени! Даже на краю бездны ты остаешься трусом, даже сейчас ты срамишь меня! — раздался разгневанный голос отца.

— Хорошо. Я сделаю, что должен! Только пусть все прекратиться! — крикнул Рэвул и снова оказался среди развалин дома в ночной темноте.

— Ты отправишься на север, и в твоей тени будет идти зло оставленное нашим родом. Мы донесем наш гнев до золотого города, и месть прольется кровью, — произнесла зависшая возле Рэвула тень говорившая голосом отца. Только тень растворилась, как из темноты выскочила сверкающая глазами черная волчья морда. Огромный Баху приблизился к Рэвулу вплотную упершись ему в лицо большим влажным носом. — Пока ты здесь один на руинах среди призраков, армидейцы идут домой, где их ждут счастливые жизни, теплые дома и семьи. Разве это справедливо, а последний из Людей Волка? На все произошедшее была воля нашего Духа, который не мог поступить иначе. Я лишился всего, как и ты и лишь предлагаю возможность отплатить им тем же. Пусть и их дом уничтожат волки, — раздался холодный голос в голове Рэвула. Так с ним мысленно общался Баху.

Огромный Баху вцепился ему в шею, через впившиеся клыки, передав часть своей силы. Рэвул мимолетным видением пронесся по дороге от руин своего дома через весеннюю тропу, горы, равнины и леса на север к золотому городу. Закончив Баху, разжал пасть и Рэвул без сознания рухнул на пол. Пока по телу последнего из Людей Волка растекалась его сила, Баху оставил Рэвула, стуком своих когтей уйдя в ночную темноту.

Поутру, когда солнечные лучи уже согрели этот лес Рэвул пришел в себя среди руин своего дома. Произошедшее вчера ночью, несмотря на свой леденящий ужас, воспринималось им как не более чем страшный сон. Несмотря на то что, пролежав в холоде здешней ночи несколько часов, он сам должен был стать хладным трупом или получить значительные обморожения, Рэвул, однако чувствовал себя вполне неплохо. Даже наоборот ощущал необычный прилив сил. Его раздробленное колено больше не ныло, сквозь лохмотья разорванной штанины рана выглядела почти зажившей. Самое главное на душе, в его сознании все было спокойно и гладко, будто все произошедшее не более чем сон, страшный, но все же незначительный. Будто его внутри наполнял необычный дурман заставлявший улыбаться, глядя на ужас.

В нем зашевелились какие-то зачатки здравомыслия, он ужаснулся своему состоянию, дурман тут же рассеялся, и резко взглянув на мир своими глазами, уставший Рэвул сразу же захотел снова вернуть царившую в душе эйфорию. Его вновь отяготило тяжелое состояние затяжного стресса. При взгляде на затянутое белыми облаками утро его тревожил естественный вопрос: «что делать дальше?». Из-за легкомыслия и какого-то своего, непонятного, отличного от всех других жизнелюбия вопрос о суициде сейчас он даже не рассматривал. Воспоминания вчерашнего казались чудовищным похмельным сном, галлюцинацией от пещерных грибов. Разговор с мертвым отцом, этот черный волк Баху, все это сейчас казалось ему забавным сумасшествием. Он последний из Людей Волка и он должен отомстить — эти мысли вызывали у него улыбку. Однако делать было нечего, дорога в Армидею, путь к которой отпечатался в его сознании, была безумным, но в этой ситуации единственным вариантом. В конце концов, ни сидеть же вечно среди этих руин. «Ладно, черт с ним, пойду, прогуляюсь. Делать больше нечего» — решил он про себя.

Стянув с головы теперь ненужный бинт, наеденным среди руин своего дома отцовским гребнем, чудом уцелевшим в огне, он расчесал свою не то серую, не то рыжую бороду. Как есть, в потасканных доспехах поверх пошитых из меха штанов и кофты, потрепанных волками. Даже не попытавшись среди хлама руин мертвой деревни подыскать себе что-нибудь целое, удобное или хотя бы теплое, ни чем себя не обременяя, Рэвул побрел в Армидею.

Отпечатавшийся в голове Рэвула, проложенный Баху путь в золотой город начинался с Поляны Праздников племени Волка. Это была стоящая в лесу в стороне от деревни большая сосна, лишенная иголок, лысая и неприглядная, возвышающаяся в центре небольшой поляны которую Люди Волка накрыли деревянным куполом. Свет поступал через отверстие в потолке в центре купола, над лысой сосной, стоящей здесь сотни лет, замершей в ни то мертвом, ни то живом состоянии. Внутри под куполом, защищающим от снега, зеленела трава, стояли длинные праздничные столы. Здесь справлялись все свадьбы и праздник начала нового года, а также раз в год осуществлялась церемония Благодарного Воздания — принесение жертвы один раз в год Таргнеру руками одного из Людей Волка.

Нижняя часть ствола лысой сосны, стоящей здесь столько, сколько существует Страна Волка, была увешена здешними историческими ценностями. Здесь висел меч Хоакхана — первого вождя Страны Волка, волчья маска приносителя жертв для Благодарного Воздания, Бусы Таргнера — подарок безумному Духу, сделанный умельцем из числа первых Людей Волка, еще тогда благодарных за спасение. И прочая бессмыслица вроде стрелы сразившей Артахара — предшественника великого разумного волка Баху, выпущенной воином из Людей Ворона, что осмелились вторгнуться в Мерзлый лес.

Рэвул снял с дерева маску приносителя жертв, выполненную из настоящей волчьей головы, выпотрошенной и насаженной на деревянный каркас. Для полного сходства с волчьей мордой маска была дополнена стоячими ушами, торчащими за счет внутренних деревянных вставок. Рэвул, как и велел Баху надел на голову эту чешущуюся маску из выпотрошенной волчьей головы. Его лицо высунулось из зубастой пасти, замершей в открытом состоянии. Так, по всей видимости — с головой волка на плечах он олицетворял месть своей погибшей страны. В ножны Рэвул вставил меч Хоакхана Мудрого — первого из Людей Волка, первого вождя племени последним представителем которого нарекли его.

Весь этот маскарад и пафос дико забавлял его, но спорить с «жутким черным волчарой» он не хотел и просто сделал, что ему велели. Теперь олицетворяя свой погибший народ, (по его личному мнению, выглядя как полный придурок) чихая от волосатой чешущейся маски, он тихо побрел через Мерзлый лес к весенней тропе, для свершения «великой мести» в конце долгого пути. Его дорога должна будет закончиться в золотой Армидее, о красоте которой, он так много слышал. Отчаянную улыбку на его лице вызывало осознание того что он все же увидит мир за Фригнетскими горами, шагнуть за которые в прошлый раз он не решился. Волчья маска, кстати, оказалась хорошей шапкой идеально защищающей от холода, во всяком случае, уши мерзнуть перестали. «Хотя бы ради созерцания величественного золотого города это путешествие стоит совершить» — думал он про себя. А что касается мести… да кого он сможет убить? Скорее наоборот сам погибнет где-нибудь там, остается надеться, что хотя бы не по пути. Пока делать нечего, дома больше нет, деваться все равно некуда, он просто брел, куда ему мысленно указал Баху. Даже не подозревая о том, насколько долгим будет его путь.