…Вера Михайловна уже облазила все полки стеллажа, друг за другом обследовала все ящички своего стола, пытливо посмотрела в потолок, но… Справочник испарился. Вера вернулась к стеллажу: где-то он же должен был стоять… Открылась дверь, в ординаторскую вошла энергичная и свежая, как девушка из рекламы, Наташа.
– Привет, Верочка. Потеряла что-то?
Вера отошла от стеллажа:
– Да, никак не могу найти справочник-классификатор по гистологии.
– По-моему, его Бобровский позавчера забрал. На пять минут, как всегда. Ну и не вернул, конечно, как обычно. Я видела: у него уже целая библиотечка из наших справочников и классификаторов.
– Я даже подумать на него не могла: у него же их и правда, вагон… Что ж, пойду изымать законное имущество. Библиофил!
* * *
Бобровский сидел за своим столом в какой-то странной задумчивости. Вера зашла и застала на его лице блуждающую улыбку…
– Здравствуйте, Владимир Николаевич, – приветливо обратилась она к завотделением. – Судя по поэтическому выражению вашего лица, вы только что перечитывали свои любимые фрагменты справочника-классификатора по гистологии, не правда ли?
Бобровский крутанулся на своем кресле, не глядя, протянул руку к полке и достал нужную книгу:
– Вера… Какая проза: гистология… Да, я взял справочник. У вас их два. Зачем вам два? Вы же не будете его с Наташей, как клавир, на два голоса читать?
Вера подняла брови:
– Слушай, мне это нравится! У нас, действительно, когда-то их было два! До тех пор, пока ты один не стянул, а потом посеял на курсах повышения квалификации.
Ничто не могло разрушить лучезарного настроения Владимира Николаевича:
– Хм. Пусть так. Я посеял, а из него выросли побеги добра… Кто-то пожнет. Ты сомневаешься, что ли? Кто-то же его нашел и читает до сих пор. Использует его на благо…
Вера махнула рукой:
– Ты – начальник, я – не прав. Все, некогда. Пошла работать. Сегодня двоих выписываем, а поступило четверо.
– Пятая на подходе, – информировал Владимир Николаевич.
– Предчувствие? – спросила Вера.
– Интуиция, – подтвердил Бобровский.
* * *
Вера Михайловна зашла в двенадцатую палату:
– Здравствуйте, девушки! Чем сегодня порадуете? Начнем с вас… Козельцева.
Села на краешке кровати, достала слуховую трубочку…
– Ну и как, по-прежнему икает после яблок?
Мамочка Козельцева кивнула:
– Икает и толкается. Мне даже кажется, он специально толкается, потому что яблоки кислые. Вот только съем – через силу, и тут же начинается…
– Предложите ему сухофрукты. Но тоже – наши: сушеные яблоки и груши. Ему понравится.
* * *
Вера столкнулась в коридоре с Наташей, тормознула подругу и сказала:
– Слушай, волнуюсь – страшно… Сережка с вечера с мужиками уехал на рыбалку и до сих пор не отзвонился.
Наташа пожала плечами:
– Может, там связи нет?
Вера задумчиво кивнула:
– Да, это летом бывает. Когда большой водоем, тогда вода как-то экранирует… Сигнал отражает.
Верочка посмотрела на Наташу жалобно, но той версия очень понравилась:
– Вот, молодец, «рыбачка Соня как-то в мае»! Он же не один, да? Кстати, они рыбачат с берега или с лодки?
– А я не знаю, – удивилась Вера осведомленности подруги.
– Я про рыбу много знаю, у меня отец – любитель.
Вера покосилась на Наташу:
– Ну, а я не знаю. Мне еще только рыбалкой осталось заняться для полного совершенства. А я ремонт делать умею косметический. В смысле, в квартире. Роды принимаю. Сальсу танцую. А рыбу я вообще речную не люблю!..
* * *
Бобровский стоял рядом с врачом приемного покоя, нервно постукивал по столу карандашом. Врач вопросительно смотрел на него снизу вверх.
На кушетке сидела уже одетая пациентка и переводила тревожный взгляд с одного врача на другого.
Владимир Николаевич, поймав этот тревожный взгляд, высказался, наконец:
– Так, ну что. Формально я, конечно, могу направить мамочку в «шестерку», по месту жительства. Но могу оставить у себя, в конце концов, «скорая» привезла и привезла… Тогда что?
Врач переспросил:
– Тогда что?
Бобровский потер виски:
– Когда у нас Дворник возвращается?
Коллега перевернул листки календаря на столе:
– Да через пару дней где-то. Да, вот – двадцатого.
Завотделением патологии еще раз зорко глянул на мамочку, но разговаривал по прежнему с врачом:
– Ладно. Положим и будем ждать Дворника. Оформляйте.
Мамочка, заметно волнуясь, спросила, переводя взгляд с одного врача на другого:
– Извините, а дворник при чем? Если у меня случай трудный, дворник-то при чем?…
На этот вопрос врач приемного усмехнулся, а Бобровский развел руками:
– Вот, не повезло завкафедрой перинатальной хирургии с фамилией. По его талантам ему фамилия Академиков бы подошла. Но уж как есть, так есть. Дворник Илья Наумович!
У него зазвонил телефон. Бобровский еще раз показал жестом врачу, чтобы оформляла роженицу, и вышел из смотровой. В вестибюле он подошел к окну и увидел, как въезжает во двор машина Киры Романовой. И пошел встречать вновь прибывших…
Первой из машины вышла Кира Алексеевна, одетая почти так же, как в день их первой встречи, – в джинсы, легкий коттоновый свитерок… Легонько чмокнув ее в щеку, Бобровский протянул руку, и из машины осторожно вылезла совсем кругленькая Даша:
– Молодец, девчонка… Сама пришла… Умница. Все, Кира, ты можешь дальше ехать по своим делам.
Кира Алексеевна как-то не готова была к такой скорой «командировке»:
– Володя, все мои дела – тут. Мы рожать приехали.
Бобровский, никогда не упускавший случая пошалить, легонько обнял ее за талию, интимно прошептал на ухо:
– Кира Алексеевна, что касается вас лично, мы обсудим отдельно и не сейчас… Ну, неудобно как-то при дочери…
Даша начала смеяться:
– Не смешите меня, а то я рожу сейчас тут вам, прямо на газон…
– Э, э! Ты нам родишь планово, завтра с утра. Кира Алексеевна, еще какие-то вопросы есть?
Кира, уперев руки в бока, сказала руководителю медицинского подразделения:
– Да целая куча у меня вопросов к вам, Владимир Николаевич…
А он и тут не растерялся:
– А у меня ответов целый грузовик с прицепом. Но я сейчас на работе, если вы заметили. Вот, беременную принимаю…
Даша переводила улыбающиеся глаза с матери на Бобровского и обратно. Ей так нравилось, что эти двое ведут себя, как влюбленные подростки, – подкалывают друг друга, легонько толкаются, нежно кусаются… Еще не привыкли друг к другу, еще не нарадовались своей любви. Даша сказала:
– Ну ты, мама, уже на работу сюда не устраивайся, ладно? Я уже сама справлюсь…
Владимир Николаевич обнял девушку за плечи, прихватил ее небольшой багаж:
– Мы справимся! Пошли, Дашуня…
* * *
Сосновский стоял у Наташиного компьютера, грудью навалившись на хрупкую спину Наташи, рукой обхватив ее плечики, и всячески мешал ей работать: читал архивные записи, сверяясь с новыми показаниями анализов Даши Романовой. Он уже нажал кнопку на принтере, когда у Веры Михайловны, наконец, зазвонил телефон. Она с прояснившимся лицом заговорила, почти закричала в трубку:
– Сережа! Ну, так нельзя! Я уже с ума чуть не сошла! Ты же не в Карелию уехал, правда?
Слышно было отвратно. Вера нахмурила брови, вслушиваясь в голос мужа, прорывающийся сквозь помеху:
– Победный клев? Господи, подледный лов? А где там лед? Мама… Здесь бедный клев? Прикорнули? Где? А – прикормили… Да, слышно плохо! Да это неважно, дома расскажешь… Главное, все в порядке… Ни черта не слышно!.. Сережа!
Вера с ненавистью посмотрела на телефон:
– Ну вот, опять – «временно недоступен»… Они на другом берегу прикормили, на анисовое масло. А там, куда приехали сразу, очень бедный клев. Давайте стресс снимем – кофе попьем, – она подошла к умывальнику, чтобы набрать воду в чайник.
Сосновский, выразительно указав подбородком на Веру Михайловну, сказал Наташе с выражением:
– Вот оно, счастье! Жена не только в курсе тонкостей летнего лова, но и беспокоится за мужа. Семья… Как красиво звучит, не правда ли, Наталья Сергеевна?
Саша расставил кружки, Вера Михайловна заварила кофе. Наташа, вернувшись к своей «письменной работе», взяла чашечку из ее рук:
– Не правда ли…
Склонившись к Наташиному уху, Сосновский проговорил – конспиративно, вполголоса:
– Надо поговорить.
Наташа ответила в тон:
– Надо дописать и отдать. Бобровский срочно потребовал. Мы его утром на хищении справочника по гистологии взяли, а он нас на отчетности подловит. С него станется…
Вера, расслабившись после звонка мужа, сидела в кресле, вытянув вперед ноги:
– Просто день такой. Может, магнитные бури? Я себя чувствую неважно. Перенервничала… Спала плохо, – и вдруг стукнула ладошкой по коленке, – вот не люблю я его рыбалку! И рыбу речную тоже не люблю. Она мне вся лягушками пахнет.
Наташа поднялась из-за стола:
– Все. Готово. Пойду, отнесу на подпись Бобровскому.
Саша проводил ее глазами и сказал невесело, без обычного своего стеба:
– Да что это такое? На всех у нее время есть, а на меня минутки найти не может.
Вера улыбнулась:
– Ну, Саш, не прибедняйся: хоть минутка – всегда у нее находится. Каждые полчаса, по моим наблюдениям.
– А если мне нужна вся ее жизнь? – неожиданно серьезно спросил Саша.
И Вера Михайловна с уважением посмотрела на этого серьезного и очень перспективного молодого человека:
– Предложи ей свою.
* * *
День пролетел в хлопотах и заботах. Бобровского вызвали на консилиум в оперативную гинекологию, где он плавно влился в операционную бригаду. Наташа не знала ни минуты покоя, потому что по всем вопросам коллеги, за неимением Владимира Николаевича, обращались к ней. Вера пыталась систематизировать накопившуюся документацию, но плохо себя чувствовала, и поэтому все валилось у нее из рук. Она списывала это на бессонную ночь, проведенную в тревоге за мужа.
Решив все организационные и частично хозяйственные вопросы, Наташа вернулась в ординаторскую и застала живописную картину, композиционно напоминающую «Девочку с персиками» Серова.
Вера Михайловна сидела за своим столом и с улыбкой смотрела на букет, стоящий перед ней. Смуглая, круглолицая и светлоглазая, она положила перед собой свои красивые руки. Букет состоял из разных, белых, розовых и красных роз, и выглядел как произведение искусства.
– Кто это тебе принес? – спросила очарованная Наташа.
– Это не мне, – лирическим тоном произнесла Вера. – Мне муж опять позвонил и сказал, что анисовая прикормка сработала. И что он везет мне четырнадцать разнокалиберных акул. В смысле: лещей, щук, еще какого-то крокодила пресноводного… Меня прямо тошнит от всего этого.
Вера встала и отошла к окну. Добавила:
– Кстати, от роз этих – тоже почему-то тошнит. Они же не наши, а голландские. Чем их там поливают?… Анисом, что ли? Это тебе Саша принес.
– Мне?
Вера даже реагировать не стала на ее удивление, просто кивнула:
– И меня попросил уйти. Но я дежурю, поэтому только выйду. Ты не против? В коридор… – и вышла.
… Но Саша все не возвращался. Наташа пригляделась: на одной из роз висело на ленточке привязанное кольцо. Наташа посмотрела на него, наклонив голову, и улыбнулась. А потом сняла с ленточки и надела на палец. Оно оказалось ей впору…
Наташа подождала еще какое-то время, полюбовалась блестящим колечком, а потом выглянула в коридор… И увидела, как к ней идет по коридору, на ходу включая вечернее освещение, улыбающийся Саша…
* * *
Санитарка Прокофьевна озабоченно смотрела на Веру: всегда такая цветущая, она выглядела усталой.
– Верочка, ты бы заменилась, вон, хоть с Наташей, пока она здесь. Попроси, не откажет. Девушка свободная, незамужняя…
– Это ненадолго, – с улыбкой, вполголоса, сообщила Вера и приложила к губам палец: «Тс-с…»
Елена Прокофьевна прикрыла по-старушечьи рот рукой:
– Да что ты…
– Да, ничего страшного, – продолжила Вера, – полежу на диванчике, отойду. Слава богу, Сережа объявился. Еще рыбы наловил. Она мне уже снится!
Прокофьевна как-то странно отвела глаза в сторону, а потом посмотрела на Веру с новым интересом:
– В каком это смысле снится?
Вера пожала плечами:
– В прямом! Сплю и вижу. Честное слово, так перенервничала… Под утро снится мне большой зеркальный карп… Рот открывает, но, естественно, ничего не говорит… И пузыри.
Она даже показала, как именно открывал рот карп: а… Самой ей показалось, что очень похоже.
Прокофьевна, ахнув, заговорила-запричитала:
– Вера Михайловна… Акушер-гинеколог высшей категории… И не знаешь, почему рыба снится?… В институте не проходила?
– Прокофьевна, не пугайте вы меня! Рыбу – не проходила, – хотела было отмахнуться от старушки Вера, но та зацепила ее за рукав.
– А давай любую мамочку спросим, давай?
Обе одновременно повернули головы и заметили плавно гуляющую по коридору мамочку, болтающую по мобильнику:
– Доча, иди-ка к нам. Ну-ка, у нас тут интеллектуальная игра «Что? Где? Когда?», нужна помощь зала, – со смехом попросила Прокофьевна.
Мамочка, увидев, что приглашает врач, отключилась от разговора и подошла ближе:
– Я вас слушаю.
Прокофьевна сделалась серьезной, как ведущий популярной игры:
– Вот-вот, слушай. К чему женщине рыба снится?
Мамочка, пожав плечами и мило застенчиво улыбаясь, ответила:
– Значит, беременная женщина. Это все знают…
Вера подняла брови и опустила ресницы… Календаря под рукой не было, но…
– Ну?! Что я говорю?… – торжествующе провозгласила Прокофьевна, глядя на произведенный эффект.
А Вера Михайловна сказала тихо:
– Ой, мамочки!.. – и пошла дежурить.