– Не думаю, что это получится, – сказал я Ронде Харрис.

– Очень жаль, – ответила она с довольно веселой улыбкой. – Это был бы сенсационный материал.

– Не сомневаюсь.

Мы сидели напротив друг друга за столиком на втором этаже «Гостиной Монако» среди толпы золотой молодежи, ищущей скоротечных и грязных приключений. Это был затемненный, претендующий на интимную обстановку зал с зеркальной танцевальной площадкой и балконом. Мне больше по душе обычные пивные, но этот модный ресторанчик на Саут-стрит выбрала Ронда, и, должен сказать, мне нравилось, как пламя свечи играет в ее зеленых глазах.

– В чем проблема? – спросила она. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Наверное, нет. Мы считаем, что сейчас не совсем подходящее время для интервью с Чарли.

– Кто так считает? Чарли?

– Я давно не вступал в контакт с моим клиентом.

– Значит, решения принимает кто-то другой.

– До известной степени. Заказать еще?

Она пила коктейль «Космополитен», что было очень космополитично с ее стороны. Я потягивал «Морской бриз», потом жестом попросил красивую, одетую в черное официантку, чтобы она повторила заказ. По правде говоря, если бы я не влюбился в Ронду Харрис, то обязательно полюбил бы эту официантку.

– А сам Чарли имеет право голоса? – спросила Ронда. – Некоторые мечтают увидеть свое имя в газетах.

– Правда? – изумился я. – Не слыхал об этом.

– Я могла бы поместить вашу фотографию в статье рядом со снимком Чарли.

– Анфас или в профиль?

– Все равно.

– Теперь я знаю, что вы готовы на все – лишь бы получить интервью.

– Вы поймали меня с поличным. У Чарли будет возможность принять собственное решение?

– Возможно, когда наступит подходящий момент.

Я жадно осушил свой стакан. Официантка тут же принесла свежие коктейли – в «Гостиной Монако» обслуживали быстро. Я нахально улыбнулся официантке, но она проигнорировала мое паясничанье.

– Вам нравится быть адвокатом, Виктор? – спросила Ронда, подняв стакан с розовым содержимым.

– По уровню неудовлетворенности работой адвокаты стоят на втором месте после проктологов.

– Значит, все может быть гораздо хуже.

– Кстати, вам нравятся латексные перчатки? В наши дни их используют все – от поварих до копов. Помните старое доброе время, когда дантист лез в рот, едва сполоснув руки под краном?

– Нам обязательно нужно затевать разговор о дантистах?

– Тогда давайте поговорим о другой презренной профессии – журналистике.

– Наша профессия презренна?

– О да. Даже больше, чем адвокатская.

– Сомневаюсь.

– Вам нравится писать?

– Скорее охотиться. Я очень целеустремленный человек. Если нужно провести журналистское расследование или взять интервью, я, как правило, получаю то, чего хочу. Иногда подстерегаю нужного человека, иногда пользуюсь своим обаянием.

– Как сейчас.

– Я пытаюсь, но не похоже, что вы ему поддаетесь.

– Старайтесь сильнее.

– Вам это нравится, не так ли? – Она словно ненароком положила ладонь мне на руку и одарила меня пленительным взглядом. – Запомните, Виктор, в любом случае я добьюсь своего. Найду Чарли с вашей помощью или без нее, потому что мне это нужно.

– Успокойтесь, Ронда. Это всего лишь статья.

– Это больше чем статья, Виктор. Люди не относятся к прилагательным. Вы можете думать о себе как о приятном веселом человеке, но на самом деле это ничего не значит. Люди – это глаголы.

– И к какому наклонению относитесь вы?

– К изъявительному. Я устраняю препятствия, преграды, помехи – все, что стоит на пути к успеху.

– Боже мой, вы безжалостная женщина.

– Это вас возбуждает, Виктор?

– Как ни странно, да. Вы так уверены в себе. Неужели вас не посещают сомнения?

– Какой смысл в сомнениях? Ты принимаешь решение, выбираешь определенный путь и следуешь по нему до конца. Можно хныкать и скулить от страха, а можно добиваться своего. Не знаю, как окажется в данном случае, но я не отступлю от задуманного. Выбрать путь, сделать свою работу без страха и упрека – я привыкла действовать только так.

– Тогда почему вы до сих пор всего лишь внештатный корреспондент?

– Поздно начала, поздно поменяла профессию.

– Чем занимались раньше?

– Работала в службе отлова животных.

– Вы шутите.

– Нет, не шучу. Кошки и собаки. Хорьки, змеи и белки. Множество белок. Вы не представляете себе, насколько опасными бывают белки.

– Белки? Опасными?

– Если не считать алкоголя и адвокатов, они настоящее бедствие для Америки.

– Правда?

– Нет, но никогда не связывайтесь с рассерженной белкой.

– Даю голову на отсечение, что форма вам шла.

– Я храню ее до сих пор.

– Вот это да.

– А к какому наклонению относитесь вы, Виктор?

– Наверное, к условному. Я задаю вопросы. Полагаюсь на неопределенность. Вот обнаружил, например, что если в чем-то уверен, то ошибусь на сто процентов.

– В чем вы уверены сейчас?

– Что вы на самом деле мягче, чем кажетесь.

Она поджала губы, затем отпила глоток коктейля.

– Возможно, вы правы.

– Вы не такая?

– Нет, дело не в этом. – Ронда наклонилась достаточно близко, чтобы я почувствовал вкус сухого вина в ее дыхании. – Вы правы в том, что ошибаетесь на все сто процентов.