– Как тебе понравился сценарий, малыш? – спросил Теодор Перселл.

– Не очень, – ответил я, расправляясь с цыпленком. – Не произвел впечатления.

Перселл вздернул голову так, словно я оскорбил его мать.

– Напомнил мне время, когда я играл в Первой лиге, – сказал я. – Много бесполезной суеты и никаких результатов.

– Ну а как бы поступил ты, умник?

– Нанял бы литератора, чтобы он переписал все от начала до конца.

Теодор Перселл гневно посмотрел на меня и вдруг разразился громким гортанным смехом.

Мы сидели в большой и совершенно пустой, если не считать круглого стола у окна, комнате. Стол, покрытый свежей накрахмаленной скатертью, на котором стоял прекрасный фарфоровый сервиз и лежали серебряные столовые приборы, шатался при каждом движении ножа по тарелке, словно выбирал подходящий момент, чтобы рухнуть.

Лу в смокинге то и дело наполнял наши бокалы белым, очень сухим и очень старым вином с приятным привкусом персика и дубовых листьев. Никакой гадости с калифорнийских виноградников для Теодора Перселла. Все было настолько мило, что хотелось забыть о цели нашего приезда.

– Думаешь, тебе удалось бы такое в Лос-Анджелесе, малыш? – спросил Перселл, уняв смех. – Думаешь, ты смог бы посидеть за столом с продюсером?

– А что в этом сложного? Полистать Ницше, украсть парочку картин, кинуть своих приятелей. Что может быть проще?

– Попробуй, молокосос, и посмотри, что из этого получится. Лос-Анджелес – крутой город, особенно для тех, кто мечтает выбиться в люди. У меня ушли годы, чтобы протиснуться в щелку. Было ли мне трудно? Еще бы. Я был такой, как ты, малыш. Я не кончал гарвардов, у меня не было богатенького папаши. Все, что у меня было, – азарт охотника. И решимость взять.

– И какой же ценой?

– Любой. Я положил жизнь на то, чтобы стать другим, стать лучше. Хотите послушать, как это было?

– Мы хотим узнать о Шанталь, – сказала Моника.

– О, она часть моего пути. Лучшая часть. Итак, слушайте и записывайте, ребята. У вас даже может появиться шанс выбиться в люди.

Я работал барменом в Дель-Рее, пока не нашел свою дорогу в кино. Почему я стремился в кинобизнес? По той же причине, что и другие. Если хотите жить в Лос-Анджелесе припеваючи, без кино не обойтись. Но мне никак не удавалось туда пробиться, а кроме того, я стал так мастерски готовить коктейли, что мне это осточертело.

Итак, однажды вечером я разговорился с одним из подвыпивших завсегдатаев бара – оказалось, что он журналист. Написал книгу. Книгу издали, но она не имела успеха, и поэтому он сейчас пьет. Старая история. Я попросил экземпляр, прочел и сразу понял, что сие никогда не раскупят. Книга была бессодержательная, но в самом начале имелась захватывающая интрига. Оплатив его счет в баре, я выкупил у него авторские права на эту вещь. Вот так вдруг я стал продюсером.

Я встретился с заправилами всех киностудий в городе. У меня появилась собственность, поэтому у местных шишек вдруг возникло желание со мной пообщаться. Я расхваливал книгу, как коммивояжер, но никто на нее не клюнул. Книга не принесла мне ни копейки, однако я получил урок. «Я вернусь, обязательно вернусь, как только в моем баре появится другая книга», – сказал я себе.

И она появилась. На этот раз благодаря не писателю, а красивой женщине с потекшей от слез тушью. Я спросил, что случилось. Женщина ответила, что все в порядке, она читает. «Должно быть, чертовски захватывающая книга», – сказал я. «Она тронула меня до глубины души», – ответила женщина. Я попросил рассказать содержание, и она согласилась.

Она говорила всю ночь. Черт, она довела меня до слез своим рассказом. На следующий день, не читая книги, я позвонил автору. Оказалось, у сукина сына имелся агент, а это означало, что книга обойдется дороже, чем счет в баре. Агент сказал, что она будет стоить мне пятьдесят тысяч долларов.

Как она называлась? Уж поверьте, она как-то называлась. «Влюбленный Тони». Точно.

Это был шанс, которого я ждал. И я знал, как подать эту книгу, знал, кому ее предложить, но если бы только у меня были такие деньги… В этом городе у тебя есть или деньги, или собственность. Все, что кроме этого, можно в расчет не принимать. Я не собирался вступать в игру, не имея собственности. Это было похоже на выигрышную партию в покер, но чтобы сделать ставку, нужно достать пятьдесят тысяч долларов.

На первый взгляд безнадежно, но у меня возникла старая как мир идея. Нужно найти женщину, старше меня, богатую, готовую влюбиться и оплатить мою мечту. В большом городе такое случается каждый день. Но я знал: такая женщина не переступит порог вонючего бара в Дель-Рее.

А потом мне улыбнулся случай. Один парень с киностудии был родом из Филадельфии, из престижного района. Он симпатизировал мне как земляку и пригласил меня на вечеринку. Уйма кинозвезд, кинодеятели, хипповая музыкальная группа. И там я ее заметил. Она полностью отвечала моему плану. Зрелый возраст, волосы высоко подобраны, роскошный наряд, нервный рот. По ее виду я понял, что и она кого-то ищет. Ищет меня.

Я сунул две сигареты в рот. Она вынула зажигалку. Когда пламя коснулось сигарет, я накрыл ее руку своей. Я угостил ее сигаретой, она предложила мне огоньку. Все просто.

Она хотела учить, я хотел учиться. Мы оба были полны желания, с этим ничего нельзя было поделать. Было ли это больше, чем корысть? По правде говоря, она была мне не слишком приятна. Но в свое время мне попадалось кое-что похуже, а кроме того, сладкое бывает только на десерт. Однажды ночью на берегу я заставил ее поверить, что она нашла того, кого искала, а после этого, когда мы смотрели на звезды, сказал, что люблю ее. Это Голливуд, малыш, фабрика грез, и я подарил ей самую прекрасную грезу. А когда она клюнула, рассказал, что мне нужно. Она ответила, что у нее нет денег, и это был удар ниже пояса. Но у нее была идея. Довольно неожиданная. Кража. «Почему кража?» – спросил я, и она ответила, что у нее есть на то свои причины. «План сработает, – заверила она, – денег будет больше, чем ты можешь себе представить».

Юноша с отражением звезд в глазах и горьким вкусом на губах, с темным прошлым и более чем туманным будущим, я обдумывал ее предложение. Риск был огромен, но кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Вице-президент одной кинокомпании дал мне почитать книгу. У него была мания совать ее кому ни попадя. Он хотел казаться начитанным и современным. Все верно. Ницше. К концу года вице-президент вернулся к себе, в Уокиган, а книга осталась у меня. Вот из нее я извлек самый важный урок: мы можем реализовать свою волю к власти. «Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, канат над пропастью». И я поверил этому. На одном краю пропасти был Тедди Правитц, бармен из Филадельфии, медленно идущий ко дну неудачник, на другом – незнакомец, которого я едва мог разглядеть. Теодор Перселл – такое имя я придумал человеку, у которого появится свой бизнес, человеку, которым я всегда хотел быть. Оставался один вопрос: достаточно ли я силен, чтобы перепрыгнуть пропасть и вступить в новую жизнь.

Очень занятно было слушать, как Теодор Перселл оправдывает свой жизненный выбор. Он наслаждался возможностью рассказать свою историю тем, кто знал, откуда он вышел и чего добился. Он не извинялся – наоборот, был горд и напорист! Повествуя о том, как он уговорил Хьюго, как подключил к делу остальных старых приятелей, как все организовал, Теодор Перселл прямо-таки лучился самодовольством. Рассказывая, он подавался вперед и наклонялся над столом. Его предложения походили на боксерские удары, короткие и сильные. Вот, мол, что я сделал, вот как стал настоящим магнатом. И кто, черт побери, вы такие, чтобы судить о моей жизни?

– Должно быть, вы устроили целое представление в том баре, – сказал я, – убеждая Чарли, Джоуи и Ральфа принять ваш сумасшедший план.

– Я убедил их тем, что убедило меня: Ницше. Я нахваливал план так, как будто продавал сценарий продюсеру, и они подключились к разработке операции прямо в баре. Все напоминало голливудский боевик. Характерные герои, сюжетные переплетения, кульминация, побег. Эта операция – самое крупное достижение в моей жизни. Даже по сравнению с успехом, которого я добился. Я рискнул и прыгнул через пропасть. Вот так-то, малыш. А тебе когда-нибудь приходилось полностью менять свою жизнь?

– Нет, – сказал я.

– Это не так легко, поверь мне.

– Как вы, ребята, сумели попасть в Фонд?

– Это была ее идея, – сказал Перселл. – Когда она увидела Хьюго, ее осенило, как все можно устроить. Он был ростом со старика, так же сложен и с таким же цветом волос. А старик был единственным, кто входил и выходил без регистрации. Она тайком вынесла его костюм и шляпу, загримировала Хьюго, научила ходить и сутулиться, как старик. Когда она со стариком гуляла в саду, Хьюго проник в заднюю дверь и спрятался в туалете. Потом пришли остальные.

– И вы удрали, прихватив с собой целое состояние.

– Ну, не совсем целое. Мадам была чересчур оптимистична – некоторых драгоценностей, на которые мы рассчитывали, той ночью не оказалось. И потом, разумеется, мы знали с самого начала, что картины продать невозможно: они слишком известны.

– Тогда зачем вы их взяли?

– Одну для нее – это было все, что она хотела получить; сентиментальное желание, как она сказала. А другую для себя, на случай если попадемся. Всегда имей запасной план, малыш, иначе стервятники заклюют тебя.

– И вы оставили этот «козырь в рукаве» у Чарли?

– Да, верно. У Чарли.

– Почему именно у него?

– У кого-то надо было оставить. Видишь ли, выбор был небогатый. После того как Ральф переплавил золотые украшения в слитки, а скупщик краденого взял остальное, у нас оказалось около семидесяти тысяч баксов. Достаточно для того, чтобы я смог начать собственное дело, но слишком мало для дележа на четверых. Поэтому я забрал все и сбежал. Все равно остальные спустили бы деньги при первом удобном случае, я знал это. Ральф – на девочек, Джоуи – на машины, Чарли – на тщетную попытку расстаться с матерью. Они оказались в западне, а у меня был шанс. Поэтому я забрал все и купил свой шанс.

– Роман «Влюбленный Тони».

– Фильм имел огромный успех, малыш. Я поставил свою жизнь на карту и выиграл. Причем не просто продал сценарий, хотя имелись желающие его выкупить, а заключил выгодную сделку: подписал контракт на три картины, обзавелся продюсерской компанией, офисом на киностудии и креслом за обеденным столом руководства. С тех пор обедаю там.

Я отодвинул тарелку с остатками цыпленка.

– Обедаете на останках ваших старых приятелей.

– Обедаю на останках моей прежней жизни. Тедди Правитц не мог надуть старых друзей. Но Тедди Правитц был всего лишь барменом в дешевой забегаловке. Я похоронил его труп и стал новым человеком. Законно поменял имя – на случай, если старые приятели будут меня искать, и стал тем, кем мечтал стать. Вот что нужно, чтобы выжить в этом мире, малыш. Ставишь на карту все и смотришь, что получится.

– И поэтому испугались, что все обратится в дым, когда до вас дошел слух, что Чарли хочет обменять картину на освобождение от уголовного преследования.

– Не то слово – «испугался».

– Умерли со страху?

– Нет, ты неправильно понял. Увидел возможность помочь своим старым приятелям. Я уже помог Хьюго закончить юридический факультет, сменить имя, учредил для него крупную фирму. Считал, что, купив картину и дав возможность остальным поделить выручку от продажи, смогу расплатиться с ними и при этом остаться в тени. Дать возможность достойно встретить старость.

– Поэтому послали Лавендера Хилла, чтобы тот заключил сделку.

– Верно.

– И собирались купить картину.

– Правильно.

– На что? Я смотрю вокруг и вижу комнаты без мебели, бассейн без обслуги, сад без ухода. Вижу человека на краю финансового краха.

– Это превратности бизнеса, малыш. Да, сейчас мне не везет, но я возвращался в дело столько раз, сколько не снилось бессмертным. Кроме того, у меня выходит фильм, который принесет состояние.

– Но если у вас сейчас не лучшие времена, какие деньги вы собирались дать Чарли?

– Я все продумал. У меня есть банкир в Швейцарии, который увлекается кино и живописью. Он повесит картину над камином и будет ей любоваться.

– И вы получите свою долю.

– Боже, храни Америку.

– А что насчет убийств?

– Да, что насчет них? Кто убийца?

– Вы.

Он покачал головой:

– Это не моих рук дело, малыш. Когда-то все они были моими друзьями. Я только хотел помочь. Лучшее, что приходит в голову, – все убийства связаны с Чарли. Он попал в плохую компанию после нашей маленькой операции. Его бывшие приятели-гангстеры не хотят, чтобы он вернулся домой и заговорил, в этом все дело. Поэтому мне нужно, чтобы он принял предложение Лавендера и держался подальше от материнского дома. Поэтому я согласился принять тебя. Ты должен убедить Чарли, что ему ради самосохранения необходимо принять мое предложение.

– Это все, чего вы хотите?

– Ты правильно понял. Нужно заключить сделку, отправить его куда подальше. Может быть, в Белиз. Ты когда-нибудь был в Белизе?

– Вообще-то да.

– Я слышал, прекрасное место, чтобы прожить остаток дней.

– Не совсем так, – сказал я. – Но почему у меня такое чувство, Теодор, что, как только вы найдете моего клиента, он умрет так же быстро, как Ральф и Хьюго?

– Не будь глупцом. Они были моими друзьями. С какой стати я стал бы убивать своих друзей?

– Из-за Шанталь.

Он откинулся назад, уставя на меня большие голубые глаза.

– Ты не находишь, что несколько легкомысленно выкалывать на груди имя девочки, которую ты никогда не видел?

– Безусловно.

– Это восхитительно, черт возьми! У тебя наверняка есть задатки продюсера. Но ответь мне, малыш, зачем?

– Наверное, чтобы я не забыл. – Я поднял бокал. – Чтобы меня не прельстила ни роскошь, ни развлечения. – Я выпил вино и поставил бокал на стол.

– Ты ее ангел мщения, не так ли?

– Возможно.

Он засмеялся.

– Почти романтично, малыш, за исключением того, что ты имеешь худшее представление обо всем случившемся.

– Вы сказали, что Шанталь была лучшей частью вашей истории. Что вы имели в виду? – спросила Моника.

– Только то, что сказал. Если думаешь, что я строил свою новую жизнь только на преступлениях, то ошибаешься. Было и кое-что героическое. Я не обижал твою сестру, я спас ее. Дал ей жизнь, о которой она мечтала.

– Мы должны в это поверить? – поинтересовался я.

– Лу, – позвал Перселл, – подавай десерт. У меня сегодня вечером свидание. Ей двадцать четыре. Челюсть боксера, зато двадцать четыре года. И она хочет сниматься в кино. Можешь себе это представить?

– Вы ведь на самом деле не думаете, что от нас можно отделаться голословными утверждениями? – спросил я.

– Если бы я так думал, вас здесь не было бы, малыш.

– Тогда расскажите, что случилось с Шанталь.

– Зачем спрашивать меня? Почему бы не спросить у нее?

– У Шанталь? – переспросила Моника.

– Конечно, детка. Как насчет завтра? Днем вас устроит? Я обо всем договорюсь. Пора встретиться с сестричкой, как по-твоему?