– Я приведу его домой, миссис Калакос.

В благовонной полутьме она неловко приподнялась на своем смертном ложе, протянула трясущуюся руку к моему лицу.

– Ты хороший мальчик, – сказала она, легко гладя меня по щеке искривленным артритом пальцем. – Ты хороший мальчик.

Внезапно она влепила мне пощечину. Сильную. Удар прозвучал как щелчок пастушьего кнута.

– За что?

– Это предупреждение, – сказала она. – Чтобы ты не свалял дурака и не привел к Чарли врагов, как в прошлый раз. Из-за тебя его чуть не зарезали как ягненка.

– Я думал, что принял все меры предосторожности.

– Плевать я хотела на твои предосторожности. Они для трусливых мужиков, недостойных женщины, с которой они встречаются. Ты должен быть уверен.

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Тебе будет лучше, если сил окажется достаточно, Виктор.

– Это угроза, миссис Калакос?

– Я гречанка, Виктор. Я не угрожаю. Я режу на куски. Очень тонкие. От этого мясо становится еще нежнее.

– Мы опять разговариваем о ягнятах?

– Да, конечно. Таласса очень хорошо готовит ягнятину с чесноком и кофе. По особому рецепту. Хочешь поглядеть на мой разделочный нож?

– Нет, спасибо, мне достаточно было вида вашего револьвера.

– Этой маленькой игрушки?

– Я буду очень осторожен, миссис Калакос.

– Хорошо. Тогда я по-прежнему буду тебе доверять, и мой сын тоже, потому что я ему скажу, чтобы он доверял. Встретишься с ним в том месте, которое я укажу, и приведешь прямо сюда, ко мне.

– Надежнее будет привести его в нейтральное место. Я прикинул, что лучше всего, если полиция встретит его в…

– Не нужно мне говорить, что лучше для моего сына. Всю жизнь я знала, что для него лучше. Приведешь его сюда, ко мне.

– Это единственное место, где его наверняка убьют, миссис Калакос. Это ненадежное место.

– Сделай его надежным и приведи ко мне сына. Не знаю, сколько дней мне осталось жить, сколько часов. Я ждала достаточно долго. Приведешь его прямо сюда, домой.

– Не думаю, что это благоразумно…

– Ты со мной споришь? Все, хватит спорить, Виктор. Сделаешь так, как я говорю.

– Ладно, – пожал я плечами. – Мой клиент сказал, что музыку заказываете вы. Я приведу его к вам, но на двух условиях. Во-первых, списывается наш семейный долг. Мы квиты, навсегда. Больше никаких одолжений.

– Договорились.

– Кстати, у меня вопрос. Когда вы нашли мою бабушку с тем человеком, она была счастлива?

– Что такое счастье, Виктор? Что такое счастье в этой жизни?

– Быть футболистом. Жениться на супермодели. Быть футболистом, женатым на супермодели. Но моя бабушка, перед тем как вы притащили ее домой, была счастлива?

– Хочешь узнать правду?

– Да, хочу.

– Твоя бедная бабушка плакала каждую ночь в маленькой квартирке с этим чуждым ей человеком. Она поняла, что сделала ужасную ошибку. Но боялась, что муж не пустит ее обратно. Я привела ее к твоему деду не потому, что этого хотел он, а потому, что этого хотела она.

– И бабушка была вам благодарна?

– Мои мальчики не покупали обувь до конца ее жизни. «Сделай им ботинки бесплатно», – говорила она твоему деду.

– Бьюсь об заклад, что ему это не нравилось.

– Он тоже был мне благодарен. Они прожили хорошую жизнь. Твоей бабушке казалось, что она хотела большего, а на самом деле она осталась ни с чем. Жизнь может оказаться очень горькой, если все время хочешь большего и большего.

– Кстати, о большем, – сказал я. – Вот мое второе условие. Вы оплатите мне работу в интересах вашего сына.

– А разве…

– То, что вы мне дали, – аванс. Его хватило лишь на то, чтобы я согласился взяться за дело.

– Ты хочешь больше.

– С нашей первой встречи я проделал значительный объем адвокатской работы.

– Теперь это так называется? Какой объем адвокатской работы ты проделал, Виктор Карл?

– Встречи, переговоры, расследования. Если хотите, я представлю счет и роспись дел, вплоть до мельчайших деталей, с точностью до пяти минут, и тогда вы заплатите мне наличными. Если у вас нет наличных, я найду финансовую компанию, которая с готовностью выдаст вам ссуду под заклад дома. Убежден, что Таласса не будет возражать.

– Это хорошо, что ты убежден, Виктор, потому что я совсем в этом не уверена.

– Можно договориться о другой оплате, если вы не возражаете.

– У тебя уже есть идея? Ну конечно, есть.

– Когда вы доставали из ящика драгоценные камни и цепочки, я заметил, что вы достали не все.

– Ты хочешь получить остальное – так я поняла, Виктор Карл?

– Совершенно верно.

– Ты ничего мне не оставишь? Отнимешь последнюю безделушку у старой, умирающей женщины?

– Я адвокат, миссис Калакос.

– Ты уверен, что не грек?

– Вполне уверен, но по правде говоря, с каждым днем все больше напоминаю грека.

– Я приведу Чарли домой, па, – сказал я в телефонную трубку, – но мне нужна помощь.

– Чем я могу помочь? – спросил отец. – Я едва способен подняться по лестнице.

– От тебя требуется другая помощь. Мне нужно, чтобы ты на некоторое время скрылся из города. Может быть, отдохнул на побережье.

– Ненавижу побережье.

– Снимешь на недельку домик у моря. Сходишь на пляж.

– Ненавижу пляжи.

– Хот-доги длиной в полметра, босоногие девушки в бикини, мороженое…

– Я понял: ты хочешь моей смерти.

– Рад стараться.

– Прекрати, иначе мое сердце не выдержит.

– Послушай, па, один человек в Калифорнии не остановится ни перед чем, чтобы помешать мне привести домой Чарли, в том числе перед насилием. Мне не хочется, чтобы он навестил тебя и пытался меня остановить.

– Почему он захватил именно меня?

– Потому что он тебя знает.

– Кто же этот предположительно страшный человек?

– Тедди Правитц.

Пауза.

– Мне всегда нравился Стоун-Харбор.

– У меня есть знакомая риелторша – я попрошу ее заняться этим делом. Она с тобой свяжется.

– Попроси, чтобы квартира была на первом этаже.

– Хорошо. Но мне от тебя потребуется кое-что еще. Чтобы осуществить задуманное, мне нужен помощник.

– Какой именно?

– Водитель.

– Собираюсь привести Чарли домой, – сказал я. – Но прежде чем я это сделаю, мне нужно письменное соглашение о сделке с правосудием.

Мы сидели в кабинете Слокума – Макдейсс, Слокум, Дженна Хатэуэй и я. Эти трое не сгорали от счастья в моем присутствии. Имея на руках два убийства, они несколько дней пытались связаться с важным свидетелем и были злы как черти, узнав, что он покинул поле их юрисдикции и не отвечает на телефонные звонки. Одна из маленьких радостей жизни, как я обнаружил, – это выключить сотовый телефон.

– У вас есть ответы на вопросы, которые нас беспокоят? – спросила Хатэуэй.

– Есть.

– Вы нашли ее?

– Не совсем, но я нашел его.

– Боже мой! Где?

– Сообщу после того, как буду иметь на руках подписанное соглашение и доставлю домой своего клиента.

– Чарли готов дать показания против него?

– Когда я покажу ему соглашение о сделке, он заговорит. И не только Чарли. Заговорит также Джоуи Прайд, которого вы искали и не смогли найти. Он расскажет об убийстве Ральфа Чуллы и событиях, предшествовавших ограблению фонда Рандольфа, если вы согласитесь помочь и ему.

– Какого рода сделку хочет заключить Джоуи? – спросила Дженна.

– Полное освобождение от уголовного преследования.

– Он ваш клиент?

– К тому времени как вы его задержите, я буду представлять его интересы.

– И мы можем предъявить ему обвинения после стольких лет? – удивился Слокум.

– Абсолютная правда. Его можно упрятать за решетку до конца его жалкой жизни. И поверь мне, Ларри, твой босс будет очень доволен своей популярностью. Ему будут звонить из «Тайм» и «Ньюсуик». Пока мы здесь разговариваем, кое-кто уже пишет бестселлер.

– Нас волнует не популярность, – сказала Дженна.

– Политиков всегда волнует популярность. А ваш отец, Дженна, наконец-то сможет закрыть то самое дело.

Она секунду подумала и кивнула.

– Звучит заманчиво, – сказал Слокум. – Где мы его возьмем?

– В доме матери.

– Не будь дураком, – возразил Макдейсс. – Это чертовски опасно.

– Это обсуждению не подлежит, – заявил я. – В доме его матери, и точка. Я дам знать, когда именно. Чарли должен побыть с матерью наедине. Потом вы его заберете.

– Из-за тебя его убьют, – сказал Макдейсс.

– Не убьют, детектив, потому что ты будешь его защищать, а я в тебя верю.

– Даже не пытайся взять меня лестью, – усмехнулся Макдейсс. – Как ты его туда проведешь?

– Придумаю что-нибудь. – Я кивнул в сторону Слокума. – А когда придумаю, позвоню Ларри по сотовому и сообщу точное время и дату. Он передаст вам.

– Это все? – спросил Слокум. – Обо всем договорились?

– Ну, почти обо всем, – ответил я.

– Ну вот, началось, – сказал Макдейсс.

– Зачем так цинично, детектив?

– Я уже имел с тобой дело, и теперь при каждой встрече держусь за кошелек.

– Помните ту картину? Рембрандта? Короче, Чарли, возможно, ошибся насчет картины. Когда-то он знал, где она хранилась, но сейчас он не уверен, сможет ли ее найти. Картина вполне могла исчезнуть. Ошибочка с моей стороны.

– Картины нет, – сказал Слокум.

– Извини.

– Ты что, издеваешься?

– Хотелось бы, но нет. Это плохо, очень плохо. Мне всегда нравились изображения парней в смешных шляпах, но похоже, Чарли поднял вопрос о Рембрандте только чтобы привлечь к себе интерес.

– Но возвращение Рембрандта с самого начала было условием сделки.

– Может быть, так оно и было сначала, но теперь ключом к сделке являются показания Чарли о банде Уорриков и пропавшей девочке. Все, что я могу сказать: эта картина всем по барабану, и вам, и мне. Фонду Рандольфа придется обойтись пятьюстами остальных шедевров.

– Продажа краденых произведений искусства является преступлением, – напомнил Слокум.

– Может, я забыл смысл слов «освобождение от преследования»?

– Мы не можем поощрять преступление.

– Вспомните: я говорил, что картины нет.

– А если мы не согласимся?

– История все равно выйдет наружу, я об этом позабочусь. Самым надежным союзником моего клиента всегда была пресса, и мы обратимся к ней как к последнему средству. Одно из двух: вы или получите свидетеля, который будет давать показания, или все узнают, что вы оставили на свободе убийцу из-за нерушимой любви к искусству.

– Собираюсь привести Чарли домой, – сказал я в телефонную трубку.

– То есть сделать глупость, – уточнил Лавендер Хилл. – Большую-большую глупость.

– Я знал, что вы обрадуетесь. Ваш клиент доволен нашим визитом?

– Он в восторге.

– Он терпит неудачу за неудачей.

– Уверяю вас, он не сдастся без борьбы.

– И вы, Лав, – его воинствующий защитник?

– Я всего лишь сводник.

– Это хорошо, что вы нашли подобающее место в жизни. Значит, у него есть кто-то другой, кто выполняет грязную работу, не так ли?

– Вы носитесь, как откормленный гусь с отрезанной головой, поэтому работа будет не такой уж грязной. Все еще ищете девочку, чью фотографию показывали мне?

– Да, ищу.

– Узнали правду?

– Узнал. И смею вас заверить, он и здесь потерпит неудачу. Какие финансовые договоренности имеются у вас с клиентом?

– Не ваше дело, мой дорогой.

– Думаю, он заплатил аванс, потому что оперативник вашего калибра не работает в кредит. Но заплатил ли он за интересующий нас предмет?

– У нас существуют определенные договоренности.

– Условное депонирование?

– Не совсем. А что?

– Что случится, если условием доставки этой маленькой игрушки будет то, что она не попадет к вашему клиенту в Лос-Анджелес?

– Переговоры возобновляются?

– С моим дополнительным условием.

– Вы неиссякаемый источник сюрпризов. Я деятельный человек, Виктор. Предвидя возможные финансовые затруднения первоначального клиента, я переговорил с другими коллекционерами, с которыми работал в прошлом.

– Значит, даже если картина не попадет в Лос-Анджелес, за нее все равно заплатят?

– Вы на редкость сообразительны.

– Передайте другим коллекционерам, чтобы готовили чековые книжки. Может быть, мы откроем торги, повысим комиссионные.

– Какая восхитительная перспектива!

– Не исчезайте.

– О, Виктор, можете на меня положиться – я ни за что не исчезну. Но позвольте спросить: мы стали немножко жадными, дорогой мой?

– Скажем так, Лав, – я решил, что пришло время прыгнуть через пропасть.