«Войско исправное и расторопное»

Турция не примирилась с утратой Крыма. Подстрекаемая Англией, 13 августа 1787 года она объявила войну России. На юге империи началось спешное формирование двух армий — Екатеринославской под командованием князя Г. А. Потемкина-Таврического и Украинской во главе с графом П. А. Румянцевым-Задунайским: первая должна была развивать наступление вдоль западного побережья Черного моря в направлении на Очаков — Измаил, чтобы соединиться с австрийцами и выйти к Дунаю; вторая — прикрывать театр военных действий со стороны враждебной Польши. Кубанскому корпусу генерал-аншефа П. А. Текелли-Поповича, основу которого составляли двадцать семь донских казачьих полков, предписывалось ударить через «вершины снежных гор» на Анапу.

Война началась с нападения турецкого десанта на крепость Кинбурн, стоявшую на оконечности длинной косы, запиравшей вход в Днепровский лиман со стороны моря. Крепость защищала недавно основанные Херсон и Николаев с их верфями и пресекала сообщение между Очаковом и Крымом. Заботу о безопасности этого важного в стратегическом отношении района фельдмаршал Г. А. Потемкин возложил на генерал-поручика А. В. Суворова.

В таком вот ритме солдатской песни передалось нам настроение того дня, надо думать, подогретое упоением победы. Из пятитысячного десанта спаслось максимум 700 человек. Остальные были перебиты или утонули в волнах Черного моря. На этом, собственно, и закончилась кампания 1787 года.

***

В ожидании летней кампании светлейший князь Таврический надумал усилить свою армию, создав из однодворцев Екатеринославской губернии особый казачий корпус числом в пять тысяч человек. Формирование его он поручил Платову. 5 января 1788 года полковник прибыл в Бахмут, где получил ордер Потемкина с предписанием «до истечения марта месяца» обучить крестьян всем боевым приемам и подготовить «из них войско исправное и расторопное». А чтобы придать герою больше охоты к делу важному, без обиняков заключил, что выполнение сего задания «может послужить к приобретению отличного награждения».

Кому же не нравится получать награды? А Матвей Иванович, между прочим, за восемнадцать лет службы пока лишь однажды получил медаль, правда, высокую — именную за подвиг на реке Калалах.

В помощь Матвею Платову атаман прислал войсковых старшин Павла Иловайского, Андриана Денисова, Петра Мартынова и Ивана Родионова, а также есаулов, сотников, хорунжих и 507 отборных казаков.

Платов энергично взялся за дело. Деревни назвал станицами, крестьян — казаками, наделил их землей и от имени ее величества объявил об освобождении от всех податей; поселян, годных к военной службе, распределил по полкам и сотням, обмундировал, вооружил и немедленно ввел в строй.

Снаряжались новоявленные казаки за счет казны, правда, с возвратом из жалованья, положенного им за действительную службу по 12 рублей в год в военное время.

Стоит ли говорить, с какой радостью екатеринославские крестьяне восприняли перемену в своем положении. Да за такую жизнь десятки тысяч русских мужиков, поверивших Разину и Пугачеву, положили голову на плаху!

Светлейший был доволен «прилежными упражнениями» Платова по созданию «войска казацкого Екатеринославского». Но все-таки советовал поспешить с окончанием порученного дела.

И Платов спешил, сам не знал покоя и не давал покоя другим. С утра до вечера донцы учили своих новых соратников аллюру, вольтижировке, владению копьем и саблей, развертыванию в лаву, действиям в авангарде и арьергарде, форсированию больших и малых рек. К 9 мая полки были готовы. Они получили знамена. После торжественного их освящения начался парад. Гигант Потемкин взирал на них своим единственным глазом и все примечал. То ли он не успел переговорить с Матвеем Ивановичем, то ли думал о будущих историках, только из-под его пера в тот же день вышел документ, не нуждающийся в комментариях.

Г. А. Потемкин — М. И. Платову,

9 мая 1788 года:

«С немалым удовольствием видел я полки казацкие левой стороны Днепра; совершенство их вооружения и поспешность приносят Вам должную честь, что я в полной мере не оставлю представить Ее Императорскому Величеству. Скорое понятие оборотов казацких и видимая в них добрая воля столь меня обязывают доброхотствовать им, что я не упущу всячески стараться о выгодах их. Сколько мне было приятно видеть скорые плоды сего вновь учрежденного войска, и сие умножилось видом бодрых воинов, какой они имеют; не похожи на новобранцев, кои сидят, как клуши, и прежде смерти каменеют; они уже приобрели осанку, приличную рыцарям. Объявите всем сие, да даст им Бог храбрость противу неприятеля, которому нанося удар, получат они наследственную славу и тем прославят имя однодворческое».

Потемкин слов на ветер не бросал. Уже на следующий день он сообщил Екатерине, что смотрел новые полки и с «крайним удовольствием» обнаружил в них «проворство» опытных казаков, «превосходную охоту и усердие к службе», и тут же попросил императрицу о награждении Платова, который «столь преуспел в порученном ему деле», орденом Владимира 4-й степени.

Платов был назначен атаманом Екатеринославского войска, в состав которого вошли также греки, армяне, сербы и хорваты, проживавшие на его территории. Скоро его казаки приняли боевое крещение.

Формируя и обучая новые казачьи полки, Матвей Иванович на несколько дней сумел вырваться в Черкасск. После его отъезда Марфа Дмитриевна снова понесла…

 

Очаков

Зима прошла относительно спокойно. Войска простояли на зимних квартирах. Обе стороны готовились к летней кампании. Было очевидно, что основные события развернутся там же, где и осенью минувшего года, — в районе Днепро-Бугского лимана: либо турки еще раз попытаются взять Кинбурн, либо русские, опередив неприятеля, соберутся с силами и завоюют Очаков, чтобы не только обезопасить, но и расширить владения империи на юге. В целом, события так и развивались. С известными отклонениями, конечно.

А. В. Суворов предложил Г. А. Потемкину штурмом взять Очаков. Но великому администратору пришла мысль создать о себе мнение как о великом полководце. И он отказал герою Кинбурна, решив оставить эту крепость для себя.

25 мая 1788 года князь Таврический, подняв без малого 50 тысяч солдат и казаков Екатеринославской армии, оставил Ольвиополь и двумя колоннами двинулся вниз по течению Южного Буга. Пять недель потребовалось ему, чтобы преодолеть расстояние, которое не спеша можно было пройти за десять дней.

Впереди шел конный отряд генерал-майора П. А. Палена, который почти на три недели опередил армию и достиг Очакова. Турки, обнаружив авангард, выслали против него значительные силы. Русские стали отходить, пытаясь увлечь за собой неприятеля и отвести его как можно дальше от крепости. Хитрость удалась. Когда до двух тысяч всадников бросились за отступающими, казаки полковников М. И. Платова и И. И. Исаева остановились, развернулись, атаковали противника и гнали его до самых редутов, после чего вернулись назад.

28 июня командующий привел свою армию к Очакову, завоеванием которого он надеялся приобрести славу героя. Но князь был баловнем судьбы и потому, быть может, не стал великим полководцем.

Очаков, стоявший на скате западного побережья лимана, представлял собой неправильный вытянутый четырехугольник с бастионами. Со стороны воды он был защищен каменной стеной, а с трех других — высоким валом и глубоким рвом, одетым в камень.

Кроме того, перед цитаделью располагались полукружьем десять мощных люнетов, обширное пространство за которыми могло служить лагерем для целой армии.

Внутри крепости было много каменных зданий и две мечети, а на острие Очаковского мыса стоял мощный Гассан-пашинский замок, обнесенный земляным валом с рогатками. Со стороны Черного моря подступы к крепости находились под прицельным огнем системы фортификаций небольшого острова Березань.

— Не штурмом хочу взять крепость, — говорил князь. — Она добровольно должна мне сдаться.

Нет, не мог светлейший князь Таврический стать великим полководцем, поскольку слишком ценил жизни своих солдат. Он долго занимался почти бесполезными рекогносцировками, составлением планов штурма Очакова и подготовкой к нему. Но пойти на штурм никак не решался.

При главной квартире Екатеринославской армии собралось блестящее общество. Многие дамы приехали навестить своих мужей или любовников. Жизнь была веселая и роскошная. Адъютанты скакали по соседним губерниям в поисках редкостей к столу князя. Проходили дни, недели, месяцы…

Гости разъехались. Дожди сменились метелями. Наступила «очаковская зима», более суровая, чем обыкновенно. Не осталось ни полена дров. Истощились запасы продовольствия. Вокруг лагеря на несколько переходов — степь, покрытая снегом и льдом. Солдаты страдали от холода и голода. А крепость добровольно не сдавалась. Князь с каждым днем становился все мрачнее и угрюмее.

В ту «очаковскую зиму» день штурма крепости оказался самым холодным. Лишь южане могут представить, что такое 23 градуса мороза при повышенной влажности и сильном ветре. Люди гибли. Похоронные команды ежедневно подбирали от тридцати до сорока окоченевших трупов. Только решительный приступ мог разом избавить от нестерпимых страданий. Солдаты понимали это и рвались в бой.

5 декабря 1788 года собрали армию и объявили:

— Идти назад нельзя. Ни дров, ни хлеба нет. Нам остается взять Очаков или умереть. Завтра день святого Николая, заступника России. А потому завтра — штурм!

Над бескрайней заснеженной пустыней из тысяч простуженных глоток вырвалось хриплое солдатское «ура!».

Атака была назначена на 7 часов утра. Согласно диспозиции, данной фельдмаршалом Потемкиным, на приступ должны были идти шесть колонн одновременно: на замок паши Гассана, Нагорный ретраншемент и собственно Очаковскую крепость.

Успех штурма во многом зависел от действий первой колонны под командованием генерал-майора П. А. Палена. В состав ее вошли Тамбовский пехотный полк, один батальон егерей, армянские волонтеры, тысяча пеших и двести конных казаков полковника М. И. Платова. Еще затемно колонна вышла на исходные позиции и разделилась на три отряда: один устремился к воротам крепости; другой бросился на штурм замка; донцы и екатеринославцы ринулись вдоль ретраншемента и очистили его от неприятеля. Сопротивление было сломлено. Теперь надлежало помочь соратникам.

Успешно для русских развивались события и на других участках штурма. Очаков пал. Наградой Платову стал орден Святого Георгия 4-го класса.

 

Кампания 1789 года

Кампания 1789 года оказалась не просто успешной — триумфальной: войска под командованием А. В. Суворова разгромили неприятеля у Фокшан и под Рымником. Это позволило князю Н. В. Репнину, подкрепленному казаками В. П. Орлова, без особого труда нанести поражение врагу на реке Салче и отбросить его измаильскую группировку к стенам крепости.

13 сентября М. И. Платов с отрядом казаков и конных егерей напал на турок при Каушанах и совершил это с таким искусством и столь стремительно, что разбил их наголову, взяв в плен самого трехбунчужного пашу Зайнал Гассана, чудом унесшего ноги после сражения у Рябой Могилы. За этот подвиг Матвей Иванович получил чин бригадира и звание походного атамана. Скоро сюда же прибыл с основными силами светлейший князь Таврический.

Фельдмаршал расположил войска на отдых, а Платову приказал немедленно выступить и занять Паланку. Всего за один переход тот достиг цели, беспрепятственно вошел в покинутый турками замок и пленил его коменданта, не успевшего бежать вместе со всеми. Здесь казаки нашли восемь медных пушек, много пороху, ядер и прочих припасов. Естественно, удачливый бригадир тут же отправил курьера в Каушаны, чтобы порадовать светлейшего успехом, добытым без малейшего приложения сил и без потерь.

Командующий, получив рапорт походного атамана, предписал ему следовать к Аккерману и предъявить тамошнему коменданту ультиматум — сдать крепость в обмен на полную свободу всем осажденным после капитуляции. Трехбунчужный паша Тайфур Салоникский попросил дать ему ночь на размышление. И получил согласие бригадира. Утром следующего дня турки выслали парламентера, который потребовал отправить его к русскому фельдмаршалу, находившемуся уже в Паланке. Матвей Иванович и на этот раз уступил. Однако Григорий Александрович лишь подтвердил условия, изложенные Платовым. С тем турок и вернулся назад. Несколько часов гарнизон выиграл, но положение его не изменилось, ибо никто не пришел ему на помощь. Это явилось следствием рымникской победы А. В. Суворова.

Понятно, что турки и не думали сдаваться. Как только казаки подошли к стенам крепости, они открыли жесточайший огонь из всех орудий с крепостного вала и военных кораблей, стоявших на Днестре. Платов не стал испытывать судьбу и не бросил своих бесстрашных конников под картечь врага.

Г. А. Потемкин, узнав об этом, сразу же перебросил под стены Аккермана все наличные сухопутные войска и корабли флотилии, стоявшие у Гаджибея. Столь внушительная демонстрация силы произвела впечатление на защитников крепости, и они выслали к командующему двух своих представителей с извинениями, что не смогли сразу уразуметь русского письма бригадира М. И. Платова. Адъютанты светлейшего доходчиво объяснили посланцам паши, что от них требуется одно — капитуляция.

29 сентября 1789 года Аккерман был сдан. На четвертый день паша Тайфур Салоникский вывел из крепости трехтысячный гарнизон. Победителям достались десятки знамен и около сотни пушек.

«Поздравляю с завоеванием Аккермана и Паланки, — писал А. В. Суворов Г. А. Потемкину. — Боже, благослови далее высокие подвиги Вашей светлости».

Пока Матвей Иванович очищал от турок крепости в Приднестровье, Марфа Дмитриевна благополучно разрешилась от бремени и подарила мужу третью дочь Марию, ставшую любимицей отца.

 

«Гордый Измаил пал»

В конце 1790 года русские войска, овладев Тульчей, Килией и Исакчей, вышли к Дунаю и остановились у Измаила, обороняемого почти 40-тысячным гарнизоном во главе с трехбунчужным пашой Айдос Мехметом. Твердыня, основанная еще генуэзцами, перестроенная и укрепленная французскими и немецкими инженерами, представляла собой прямоугольный треугольник, обращенный гипотенузой к воде. Вдоль его катетов тянулся высокий оборонительный вал, а перед ним — глубокий и широкий ров, наполненный водой, местами доходившей до пояса и даже до плеч. На штурм такой крепости, по мнению А. В. Суворова, можно было отважиться лишь один раз в жизни.

В начале октября светлейший князь Таврический приказал стягивать войска к Измаилу. Подошли корпуса П. С. Потемкина и И. В. Гудовича. Флотилия Осипа де Рибаса вошла в устье Килийского рукава Дуная, овладела островом Чатал напротив крепости и возвела на нем ряд батарей. Общая численность армии, собравшейся под стенами цитадели, достигла 30 тысяч человек, в том числе 8 тысяч казаков.

Все попытки убедить турок сдать крепость без кровопролития не имели успеха. Время шло. Скоро стал чувствоваться недостаток в продовольствии. Солдаты устали, поникли духом. А Иван Васильевич Гудович, старший среди «равночинных генералов», все не решался на активные действия. Он собрал военный совет, который признал за лучшее отказаться от штурма и предложил отвести войска на зимние квартиры.

Терпение главнокомандующего лопнуло. Императрица требовала от него скорейшего окончания войны, а генералы отказались идти на приступ крепости и тем отодвинули на неопределенный срок подписание мира. 25 ноября светлейший князь Г. А. Потемкин-Таврический отправил курьера с ордером и личным посланцем к сиятельнейшему графу А. В. Суворову-Рымникскому. Приказав великому полководцу поспешить под стены Измаила, чтобы принять командование над всеми стоявшими там войсками, он писал, поясняя, убеждая и уговаривая:

«Измаил остается гнездом неприятеля. И хотя сообщение прервано через флотилию, но все он вяжет руки для предприятий дальних. Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость. Поспеши, мой милостивый друг! По моему ордеру к тебе присутствие там личное твое соединит все части… Рибас будет во всем на подмогу и по предприимчивости, и усердию; будешь доволен и Кутузовым. Огляди все и распоряди, и, помоляся Богу, предпринимай. Есть слабые места, лишь бы дружно шли. Князю Голицыну дай наставление. Когда Бог поможет, пойдем выше».

Утром 2 декабря 1790 года в расположение русских войск под Измаилом прибыл новоиспеченный граф А. В. Суворов-Рымникский в сопровождении казака, державшего в руке небольшой узелок с имуществом знаменитого генерала. Маленького, тщедушного старика встретили приветственной пальбой из ружей и пушек.

Уже на следующий день он доносил главнокомандующему о подготовке к штурму и всеобщей ревности к службе.

На военном совете Суворов сказал так:

— Дважды уже осаждала русская армия Измаил и два раза отступала. В третий раз нам остается победить или умереть. Правда, трудности большие, крепость сильная, гарнизон ее — армия. Но ничто не может противиться силе оружия российского. Отступление произвело бы сильный упадок духа в войсках, отозвалось бы во всей Европе и придало бы еще более высокомерия туркам.

Наконец Суворов объявил о своей решимости водрузить русские знамена на стенах Измаила и предложил собравшимся высказать свое мнение по этому вопросу:

— Пусть каждый из вас подаст свой голос, не сносясь ни с кем, кроме Бога и совести.

Бригадир М. И. Платов, как самый младший по возрасту и чину, должен был высказаться первым. Александр Васильевич взял у него записку и с нескрываемым восхищением прочел:

— Штурмовать!

«Штурмовать!» — написали все генералы. Полководец кинулся на шею Платову и, обнимая его, приговаривал:

— Матвей Иванович, голубчик, казак, герой! Не сомневался, ей-богу, не сомневался, благодарю, душевно благодарю.

И довольный рассмеялся.

Наградив каждого звучным поцелуем, Суворов закрыл заседание совета:

— Сегодня — молиться, завтра — учиться, послезавтра — победа или славная смерть.

Штурм крепости был назначен на 11 декабря 1790 года.

7 декабря А. В. Суворов послал коменданту крепости и командующему армией, укрывшейся за ее стенами, паше Айдос Мехмету письмо фельдмаршала Г. А. Потемкина с предложением сдать Измаил, чтобы избежать напрасного кровопролития. К нему он приложил свою записку: «Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление — воля; первый мой выстрел — уже неволя; штурм — смерть. Что оставляю на ваше рассмотрение».

Один из помощников храброго паши, принявший тогда пакет от русского парламентера, сказал:

— Скорее Дунай остановится в своем течении, скорее небо упадет на землю, нежели сдастся Измаил.

Между тем русские готовились к штурму: плели фашины, сколачивали длинные лестницы, возводили редуты. Суворов составил обстоятельную диспозицию, в которой определил место каждого полка, роты, эскадрона, сотни. Он планировал бросить на приступ три группы войск под командованием генералов Павла Потемкина, Александра Самойлова и Осипа де Рибаса.

Донские казаки, объединенные в две колонны, 4-ю и 5-ю, под командой бригадиров В. П. Орлова и М. И. Платова, должны были действовать в пешем строю на левом крыле атаки в составе группы генерал-поручика А. Н. Самойлова.

За сутки до штурма на Измаил обрушился удар из 600 орудий флотилии, острова Чатал и батарей правого и левого флангов. Турки мужественно выдержали первый шквал огня, потом ответили непрерывной пальбой из пушек, которая постепенно стала слабеть, а к ночи прекратилась совсем.

11 декабря 1790 года. Темная ночь и густой туман опустились на землю. Никто не спал. Солдаты и казаки грелись вокруг костров, переговаривались. Суворов ходил по бивакам, шутил, ободрял людей. Они прониклись его уверенностью и ожидали сигнала к атаке.

Войска заранее вышли на исходные позиции и затихли. В 5 часов утра в небо взвилась последняя сигнальная ракета, возвестившая о начале штурма. Увлекая егерей и гренадеров, пошли на приступ колонны Львова, Ласси, Мекноба и Кутузова. Осип де Рибас высадил на берег со стороны Дуная десантные отряды Арсеньева, Чепеги и Маркова.

Василий Орлов повел свою колонну в 2 тысячи человек на приступ Толгаларского укрепления восточнее Бендерских ворот с целью последующего движения влево для поддержки казаков Матвея Платова. Вал здесь был очень высок, крут и защищен пушками. А перед валом — глубокий ров, местами наполненный водой.

Матвею Платову, возглавлявшему пятитысячную колонну казаков, предписывалось штурмовать крепостной вал по лощине между Бендерскими и Килийскими воротами, а затем, оказав содействие высадке десантного отряда Николая Арсеньева с флотилии речных судов, овладеть Новой крепостью.

Непосредственным начальником бригадиров В. П. Орлова и М. И. Платова генерал-аншеф А. В. Суворов назначил графа И. А. Безбородко, а последнего подчинил командующему группой войск левого фланга А. Н. Самойлову.

В первых рядах обеих колонн шли охотники, вооруженные двенадцатиметровыми штурмовыми лестницами, и стрелки, призванные прикрывать своим огнем отважных добровольцев.

Туман уже не мог скрыть наступающих. Молчавшая до того крепость разом ожила, огласилась громом и треском выстрелов со всех трех фасов.

На подступах ко рву казаков осыпал град свинцовой картечи и пуль, выбивая из рядов десятки убитых и раненых. Казаки заколебались, но быстро оправились, достигли рва. Полетели вниз фашины, мгновенно были установлены лестницы. Офицеры, увлекая своим примером рядовых, решительно устремились наверх.

Молодой есаул Петр Грузинов, как свидетельствует его формулярный список, «находился с охотниками все это время впереди» и одним из первых, если не первым, «влез на батарею» по штурмовой лестнице, которую принес вместе с другими добровольцами. Вслед за ними, отбиваясь саблями и пиками, вскарабкались Андриан Денисов, Иван Греков, другие полковые начальники, многие казаки. Но прорваться через туры они не смогли.

Завязалась страшная рукопашная схватка. Вот уже сброшен оглушенный ударом банника по голове Андриан Денисов; пущенным из рук ядром «получил от неприятеля контузию в груди» Петр Грузинов; избитые и раненые падают вниз другие смельчаки. А помощи нет. Попытка штурмом взять измаильские укрепления на левом фланге атаки оказалась неудачной.

Неудача эта объясняется тем, что турки сделали вылазку через Бендерские ворота и большими силами устремились во фланг и тыл штурмующим. Начался отчаянный бой. Пики казаков разлетались под ударами турецких сабель. Ров наполнялся телами спешенных станичников. Растерянность охватила даже бывалого командира колонны Василия Орлова. Видя гибель своих людей, он, по свидетельству очевидца, воскликнул:

— Жаль, пропала слава донских казаков!

Столь же неудачно развивались события на направлении атаки 5-й колонны. Несмотря на жесточайший обстрел, казаки преодолели ров, взобрались на вал и готовы были утвердиться на его куртине. Но именно в это время турки отворили Бендерские ворота… Казаки бригадира Матвея Платова тоже были сброшены с вала.

В общем, пропала бы слава донцов, если бы А. В. Суворов не заметил их отчаянного положения и не отрядил на помощь им воронежских гусар и тысячу казаков из резерва 3-й колонны генерал-майора Федора Мекноба, а также карабинеров и пехотинцев. Все турки, вышедшие из крепости, были перебиты во рву и у Бендерских ворот.

Когда опасность миновала, бригадиры снова повели свои сильно поредевшие колонны на приступ. Среди казаков было много необстрелянной молодежи. Горы тел погибших товарищей испугали их. Тогда Платов бросился вперед, схватил лестницу и громко воззвал:

— С нами Бог и Екатерина! Товарищи, братья, русские — за мной!

И сам первым полез наверх. До чего же прекрасен, должно быть, был он в ту минуту. Жаль, не нашлось художника, вдохновленного этим эпизодом из боевой биографии донского героя.

Казаки обеих колонн снова поднялись на вал и держались на нем, несмотря на настойчивые контратаки неприятеля. В ожесточенном бою на куртине был тяжело ранен в руку генерал-майор Илья Андреевич Безбородко. Теряя силы, он передал командование войсками бригадиру Матвею Ивановичу Платову. В это время подоспел батальон бугских егерей, присланных с левого фланга Михаилом Илларионовичем Кутузовым на помощь терпевшим бедствие соратникам. Это подкрепление, кажется, и склонило чашу весов. Неприятель был повержен, бастион у Бендерских ворот взят. Донцы устремились по лощине, разделявшей Измаил на две части, достигли берега и вошли в связь с десантом Николая Дмитриевича Арсеньева, который атаковал крепость со стороны Дуная.

Сам Платов в рапорте начальству не указал, что после ранения Безбородко принял на себя командование колоннами, входившими в состав группы войск левого фланга. Это, однако, не дает оснований ставить под сомнение столь важный факт в его биографии. Другие-то военачальники обратили на это внимание.

Получившие ранения во время первого приступа Андриан Денисов, Иван Греков, Петр Грузинов, другие офицеры не вышли из сражения. Они были в рядах штурмующих.

Успешно, хотя и с потерями, развивался штурм и на самом краю левого фланга, которым командовал Михаил Кутузов, и на всем правом крыле атаки, где действовали три колонны под общим командованием Павла Потемкина, и с судов флотилии под началом сухопутного генерала Осипа де Рибаса, будущего основателя славного в нашей истории города Одессы.

К восьми часам утра русские заняли все внешние укрепления Измаила и после непродолжительной передышки двинулись к центру города, где паша Айдос Мехмет укрылся за стенами каменных строений и под защитой нескольких тысяч самых надежных солдат. Каждый дом, каждую улицу приходилось очищать штыками. Никто не просил пощады, ибо знал — не получит. Потому-то и стояли до последнего мужчины, женщины, старики.

И все-таки «гордый Измаил пал» и был отдан А. В. Суворовым на поживу солдатам. Защищать имущество было некому. Горы трупов венчали эту победу: турки потеряли почти 31 тысячу человек убитыми; русские оставили на подступах к крепости, на ее валах, бастионах и улицах до четырех тысяч своих сынов.

Особенно велик был урон в офицерском корпусе русской армии — до двух третьих состава. У казаков были ранены Петр Денисов, Дмитрий Кутейников, Алексей Иловайский, Иван Платов, многие полковые начальники, есаулы, сотники, хорунжие.

Князь Г. А. Потемкин, уведомляя императрицу о том, что Измаил «взят штурмом с неописанною храбростью войск вообще», отметил, что «казаки разного звания не уступали регулярным». О своих заслугах фельдмаршал ничего не писал. Зато энергично хлопотал о награждении других, прежде всего графа А. В. Суворова.

Наградами ее величества были отмечены бригадиры Василий Орлов и Матвей Платов, командиры полков Петр и Иван Денисовы, Николай Иловайский и Яким Машлыкин, уцелевшие после штурма охотники Емельян Астахов, Федор Мелентьев, Тимофей Попов, Андрей Харитонов, Никита Сидоров, Кирей Варламов, Алексей Греков, Антон Коньков, Петр Грузинов и еще десятка два сотников и хорунжих.

Золотого знака Военного ордена удостоился раненый во время штурма девятнадцатилетний есаул Иван Матвеевич Платов. 15 февраля 1791 года он был произведен в чин поручика.

Падением Измаила закончилась кампания 1790 года. Войска ушли на зимние квартиры. Под началом бригадира М. И. Платова в это время числилось одиннадцать казачьих полков. Секретарь Екатерины и ее докладчик по важнейшим вопросам Александр Андреевич Безбородко, посетивший тогда армию, писал о донцах:

«Легкие войска казачьи, надобно отдать справедливость, в весьма хорошем состоянии. Начальники их — люди предостойные: бригадиры Орлов и Платов и полковник Исаев, люди знающие, скромные и такие, что их нигде показать не стыдно. Как их равнять с [Федором] Денисовым, который прямо ничто перед ними».

К последнему сравнению мы еще вернемся…

Стареющий князь Григорий Александрович Потемкин укатил в столицу, где ему готовилась триумфальная встреча, призванная утешить фаворита, уступившего в соперничестве за место в сердце императрицы молодому Платону Зубову. Вслед за ним поехали в Петербург другие высокие начальники — герои измаильского штурма. Отправился туда и Матвей Иванович Платов.