Фламинго, над водами зарозоватясь, Похож на молчанья изящную затесь, И даль в нем так ловко нашла свои лица, Что в лете и в дреме – едино далится. За солнцем верблюд семишажится следом, Как Божье орудье под порванным пледом. И мир, угрызенный своим недолюдьем, Безмолвно подперся горбатым орудьем. Слепые – им солнце и сызблизи дальне — Глядят из раскриканной той сукновальни, Где мрак по-тигровьи скакнул к оплотненью — Тот мрак, что в саду был березовой тенью.