В молодые года со стыдливою страстью Я молился о том, чтоб не сдаться несчастью, О слезе, что в глазах потаенно росится, Чтобы морок поить, чтобы в слово проситься. И настала пора содроганья, распада. Было надо стерпеть… Она знала, что надо… И стоял за воротами Ужас, глушащий Шум деревьев моих над всевсюдною чащей. Ныне шорох за дверью – морозом по коже: Я не знаю, зачем бы, не ведаю, кто же… И с нелепыми снами сражаюсь теперь я, Вспоминая слова своего легковерья.