Искорежась от мук пересохшей мочагой, Это тело мое побиралось под дверью, А рука между тем сумасшедшею тягой Вширь и вверх безобразилась, прямо к безмерью. Покривясь от жары, без гроша на ладони, Все росла и суставы мозжила, как пробку, И дышала весельем, подобно подгребку, Что мечтает о море в убогом затоне. Руку, бескрайнюю руку Надо сложить бы в щепоть! Муку, бескрайнюю муку Надо молитвой сбороть! Мы, с безмерной ладонью, укрывшей от худа, Непонятно чьи облики застящей зренью, — Из какого ж далекого мы ниоткуда, Если тень ее падает пальмовой тенью! И бежит ее дрема, и девичьи груди Никогда не спокоятся в этом затире; Увидав ее, жмутся прохожие люди, Ибо сколько ни кинешь – ладонь эта шире! Руку, бескрайнюю руку Надо сложить бы в щепоть! Муку, бескрайнюю муку Надо молитвой сбороть! Наболевших костей перепрыгнув границы, Превзошла мою душу, и совесть, и ложе, И боюсь, что лицом я смогу в ней укрыться И, укрывшись, на свет не выглядывать Божий! Но и перекреститься – крещусь я со страхом, Ибо так же безмерны крестовные знаки: На меня стебельковым налягут размахом, А ужасный остаток – мятется во мраке! Руку, бескрайнюю руку Надо сложить бы в щепоть! Муку, бескрайнюю муку Надо молитвой сбороть!