Если в чащу вступаю с моим маловерьем, С этим обликом, чуждым лесного беззвучья, Там замечется бездна израненным зверем, Неизбывную муку калечит о сучья. Разрывается в поисках двойственной доли, Ужасается неба обманчивым шатям, И слезится росою, и воет от боли, Что не может к земле припластаться распятьем. И пытается вспомнить, кому она снится; И причуется мукой – и ищет дороги, И мечтает забиться в овраги-разлоги, Где ее безграничью найдется граница. Так захлипнут захлип ее простоволосый, Так зашептан деревьями ужас-калека, Будто видит во мне через мутные росы — Не меня, а другого совсем человека.