Отчего ты, певец, упиваешься миром — И готов заглядеться сквозь слезы-обманки В лягушачью припрыжку с таким растопыром, Будто хочет взобраться на призрак стремянки? Отчего ты глядишь и на спинку светлячью, Словно краше она, чем душа изумруда, И на муху, что скачет старательной скачью Ниоткуда – сюда, в ниоткуда – отсюда? Ты – чело под венцом из крапивы секущей, Ты дитя дурнотравья, дитя дурносонья, Чья душа полу-чистая, полу-драконья Неспроста закатилась в осочные гущи. Отыскать она хочет свои отпечатки — Те, что выронил кто-то ошибшийся веком: Он еще не был богом, а ты – человеком, Но друг другу вы снитесь, как створки-двойчатки. И тогда одинаковый выпал вам жребий, Словно дымка с туманом, вы были похожи И не ведали, кто человечий, кто божий И кому написалось завечниться в небе. Это, знать, опоил тебя зной праиюней, Ты в одном колоброжестве кажешь сноровку — И за подвиг безумья, предпринятый втуне, Обретешь мотылька или божью коровку. Я люблю в тебе все – эту блажь без провину, Этой немощи чары – и память былого! Я бледнею, как смерть, и без жалости гину, Молвя слово люблю – как последнее слово.