Я не буду рабыней завистливых зорей, Я не буду поддувщицей солнечным горнам. Этим зорям на горе и солнцу на горе, Мой хребет неизменно пятнеется черным!… Порвала бы я солнце на мелкие клочья, И мой рык – на земле, а молчанье – в зените. Я тебя стерегу из таких инобытии, Где мой танец – повсюду, но смерть – в средоточье. Умыкни же меня – я избавлю от порчи. Я пожру твою жизнь и несчастье впридачу. Буду чуять ноздрями предсмертные корчи: Перезлатила мир – и тебя перезлачу! Увенчай меня розами. В тихом уюте Проводи по дворцу, где резьба и букеты, Где пурпурным вином пересмехи согреты, Чтобы хляби житья – расхлебались до сути! Лишь девица одна там давно погрустнела, Вопрошает у судеб, пытает у мрака… Вся она – лишь мечта белоснежного тела, И, объятая сном, дожидается знака! И пока ее горе не сделалось горче, Ты швырни ее мне, потеплу-погорячу: Я почую любовей предсмертные корчи, Когда солнцу златому я противозлачу! Он, меня предназначивший пляскам стокровым, Дал мне взвивный прыжок, доносящий к загробьям, Изнатужил мне легкие собственным ревом И мне выострил клык – своей жажды подобьем! Он рыдает во мне, словно чуя капканы В густоте моих жил и в костей переплетах! Он страдает во мне, нанося мои раны, Что отсчитывал мне на безжалостных счетах! Он со мною теряется в диких трущобах, Он со мной поджидает скупую удачу, Мы изгубную жизнь загоняем под обух, Когда солнцу златому я противозлачу! Тебя Львом ли прозвать в поклонении робком, Называть ли всесущим тебя Ягуаром — Но к твоим я пытаюсь причуяться тропкам И маню духовитого тела распаром! Возжелай же меня кровожадною хотью! Будет свадебный пир, тебе выкликну клич я! Ублажу твои когти – расшарпанной плотью, Упою своей кровью – бессмертные клычья! А потом – изменю, напущу тебе порчи, Искромсаю всю вечность, как дряхлую клячу, — Чтобы чуялись Бога предсмертные корчи, Когда солнцу златому я противозлачу!